ДУША НАРАСПАШКУ!

Серия «Мужское просвещение»

Александр Бирюков

Мужчина — душа нараспашку!

16+

Издательство

ГУП РО «Рязанская областная типография»

2015

Оформление обложки — Евгений Закурдаев

Бирюков, Александр Николаевич

Мужчина — душа нараспашку! / А.Н. Бирюков. — Рязань: Издательство ГУП РО «Рязанская областная типография», 2015, — 176 с.

978-5-9906304-0-6

Я хочу показать развитие мужчины не с теоретических, отвлечённых позиций, а на конкретном примере. На себе. Это будут мой опыт и истории из моей жизни — с детства до нынешних дней. С разбором моих ошибок, чужого вреда и всего прочего. Что сделано, что не сделано, как надо было. Какой это принесло результат для моего развития в конечном итоге. Это не мастер-класс, не призыв «делай, как я». Скорее, наоборот — НЕ делай, как я, а делай лучше. Я хочу провести дорогу от колыбели к нормальной, осознанной жизни мужчины. Показать развитие мужского мировоззрения. А главное — как создать его, не набивая моих шишек.

Ценность книги в том, что здесь показан путь не какого-то супергероя, мегагения, гуру личностного роста или другой звезды, а обычного человека из обычного мира, обычной семьи с обычным воспитанием и обычным разумом. То есть она ценна тем, что применима к любому из нас.

Книга предназначена для лиц старше 16 лет.

© А.Н. Бирюков, 2015

делай лучше меня

Жизнь нынче очень быстрая. Традиции, нравы меняются с оглушающей скоростью. То, что вчера было добродетелью, сегодня признак неудачника. То, над чем ещё недавно смеялись, теперь встречают овациями. Если ещё 100 лет назад дед мог успешно обучать внука, и тот не выглядел в мире белой вороной, то теперь в аналогичной ситуации внук будет полностью нежизнеспособен. Потому, что дед воспитывался не просто в другое время — он вырос в другую эпоху, которая отлйчается от нынешней как сапог от воробья. Те паттерны поведения, которые были обычными во времена деда, теперь совершенно не годятся. Я не буду оценивать эпохи с точки зрения морали, нравственности и прочего подобного. Дело это совершенно неблагодарное и попахивает стариковским ворчанием. Да и задача книги не в этом. Дело совсем в другом.

Когда родители воспитывают ребёнка, они вкладывают ему изначально устаревшие установки. Почему устаревшие? Потому что они, родители, сами получили их лет двадцать назад, когда всё в обществе было по-другому. Уже к моменту рождения ребёнка эти установки в какой-то мере утрачивают свою актуальность. А к тому времени, когда он вырастет и будет действовать самостоятельно, они уже безвозвратно устареют.

Да, что-то остаётся незыблемым: не врать, не подличать, поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Это понятно. Но ведь на этом поведенческие установки не ограничиваются. Кто бы мог подумать, что умение грамотно преподать, презентовать себя за какие-нибудь 40 лет из полупорока превратится в добродетель и ключ к успеху? То же самое с деловой хваткой, например. Кто ещё 30 лет назад мог подумать, что сейчас стремление помочь всем жаждущим и страждущим приведёт лишь к тому, что на тебе будут кататься все лодыри, наглецы и аферисты, какие попадутся тебе на пути?

К тому же родители зачастую не учитывают врождённые, психофизиологические характеристики ребёнка. Значительный у него ранговый потенциал или нет, высокая примативность или низкая,

3

интраверт он или экстраверт — родители всё равно будут воспитывать его так, как однажды решили. А что не укладывается в рамки их представления о правильном, хорошем ребёнке, они будут подавлять так или иначе.

Родители хотят ребёнка-лидера? Будут выращивать из него кумира семьи, станут приучать командовать. И до лампочки, что у него низкий ранговый потенциал, и его командирское воспитание без должных способностей выльется лишь в зависть к более успешным.

Родители хотят послушного мальчика, опору маме в старости? Давай приучать его подчиняться. И Бог с ним, что у него высокий ранговый инстинкт. Подавим, сломаем.

В итоге ребёнок тянет за собой тяжёлый воз устаревших поведенческих программ, которые к тому же не соответствуют его врождённым характеристикам.

Впрочем, родители—родителями. Их абсолютное влияние заканчивается к подростковому возрасту, а относительное — к юности. Я понимаю, что в течение этого времени родители тщательно следят, чтобы ты безропотно тащил этот воз ненужных вещей и ничего из него не смел выбросить.

Все проблемы, страхи и пороки родом из детства. Только вот ведь в чём дело: детство слишком быстро заканчивается, чтобы всю жизнь валить на него вину за свои неудачи. Те короткие 18 лет (даже если взять срок до совершеннолетия) — не более четверти жизни.

Но потом? Что потом тебе мешает взять и спихнуть этот воз в кювет?

Там есть и нужное? Так выбери это, а остальное выбрось.

Нечем заменить то, что выбросил? А голова тебе зачем? Ты к совершеннолетию не научился отличать плохое от хорошего, а полезное от вредного?

Трудно, жалко, больно выбрасывать? Приросло? Ну тогда не ной и таскай за собой старую телегу с тяжёлым барахлом.

4

Меня воспитывали родители, которые выросли в середине прошлого столетия. Соответственно, те поведенческие программы, которые они мне прививали, были адекватны 50-60-м годам XX века. Может быть, не развались Союз, не начнись девяностые, эти установки по-прежнему были бы актуальны. Хотя вряд ли. Уже в 80-х такое поведение, как в 50-х, ничего хорошего не сулило. А к 2000-м нормы поведения, ценности, менталитет и многие другие характеристики общества поменялись так, что выходец из 50-х выглядел чуть ли не инопланетянином.

Поэтому то, что родители вложили в меня, те установки из 50- 60-х гг, оказались не просто бесполезными, но по большей части даже вредными. Нет, общечеловеческие ценности и то, что касается тебя лично, всегда незыблемы. Трудолюбие, экономность, самодисциплина — это, конечно, ценно при любом строе и в любую эпоху.

Но вот родительские представления об отношениях с обществом, с партнёрами по работе, с женщинами — они устарели безоговорочно. И когда я осознал, что эти заплесневевшие установки наносят мне вред, я понял, что моё избавление от балласта и приобретение нужных качеств исключительно в моих руках. Никакой добрый волшебник, никакой гуру не спасёт меня, не избавит от мусора в голове.

О развитии и саморазвитии мужчины я уже писал в книге «Ненастоящий мужчина». С примерами и подробными объяснениями. Но мне кажется, этого мало. Одно дело читать отвлечённый учебник, а другое дело — наблюдать за тем, как кто-то делает то, что в этом учебнике написано. Второй вариант, несомненно, и ценнее, и мотивирует лучше. Если тот справился, то, может, и мне под силу? Ведь я не хуже, не глупее него, а?

Я хочу показать развитие мужчины не с теоретических, отвлечённых позиций, а на конкретном примере. На себе. Это будут мой опыт и истории из моей жизни — с детства до нынешних дней. С разбором моих ошибок, чужого вреда и всего прочего. Что сделано, что не сделано, как надо было. Какой это принесло результат для

5

моего развития в конечном итоге. Это не мастер-класс, не призыв «делай, как я». Скорее, наоборот — НЕ делай, как я, а делай лучше. Я хочу провести дорогу от колыбели к нормальной, осознанной жизни мужчины. Показать развитие мужского мировоззрения. А главное — как создать его, не набивая моих шишек.

Ценность книги в том, что будет показан путь не какого-то супергероя, мегагения, гуру личностного роста или другой звезды, а обычного человека из обычного мира, обычной семьи с обычным воспитанием и обычным разумом. То есть она ценна тем, что применима к любому из нас.

Перед тем, как ты начал читать эту книгу, я рекомендую прочитать две предыдущие: «Ненастоящий мужчина» и «Анатомия любви и фальшивок». Без знания материала, изложенного в них, тебе будет очень трудно понять то, о чём здесь пойдёт речь.

КУЗНЕЦЫ МОЕГО СЧАСТЬЯ

Я родился в среднестатистической семье среднестатистических инженеров в предпоследний год правления Брежнева.

Мои родители — типичные представители естественнонаучной (мама) и технической (папа) советской интеллигенции. Это значит, что оба они были воспитаны в 50-60-х гг XX века в стиле соцреализма. То есть кондового советского идеализма и тотальной наивности. Папа, ребёнок войны, из бедной деревенской семьи, много помотался по жизни, сменил сто профессий от моряка до строителя, от милиционера до кинопрокатчика, от каменщика до руководителя предприятия. Это немного покрыло его психику мозолями, выработало некоторую степень пофигизма и умение стойко сносить невзгоды. Мама, выросшая в семье сельской интеллигенции, через два года после школы поступила в ВГУ, за-

6

кончила биолого-почвенный факультет, который поставил её на рельсы специальности. Это гарантировало стабильную и не очень высоко оплачиваемую работу.

Воспитание в стиле соцреализма означает набор черт характера, которые мы разберём. Это покажет ту атмосферу, в которой я воспитывался в детстве и ранней юности.

Во-первых, это надежда на большое и сильное государство, которое в беде не бросит и должно заботиться о своём гражданине. Оно обязано обучить тебя, дать стабильную работу по той специальности, на которое выучило, и платить за это пусть и небольшую, но стабильную зарплату. Безработица, невостребованные профессии, переобучение, смена сферы деятельности, банкротство предприятий, самозанятость — всё это для них было из разряда ужастиков про капиталистический запад. А самозанятость и бизнес вообще были тождественны тунеядству, спекуляции и другому криминалу. Человек должен закончить учебное заведение, получить диплом и всю жизнь отработать по одной, полученной в молодости, специальности. Желательно в одном учреждении от распределения и до пенсии. Да, государство гарантирует пенсию, и заботиться об этом гражданину не следует.

Отсюда следует «во-вторых». Полное отсутствие деловой хватки и способностей делать карьеру или вести бизнес. Правда, это не помешало папе в лихие 90-е возглавлять небольшое предприятие, умело лавируя между рифами чиновничье-ментовского и бандитского беспредела.

В третьих — неспособность распознавать и парировать чужие манипуляции. Ведь советские фильмы и романы, а также партийные лозунги не только учили советского гражданина быть честным, но и внушали, что вокруг тоже честные, прямые и порядочные люди. Чтобы советский человек кинул или использовал советского человека?!

В-четвёртых — классико-романтический взгляд на межполовые взаимоотношения. Всё, начиная «Бедной Лизой» и заканчивая «Олесей» Куприна. Ах-ах, ручки-реснички. Об этом я нарочно пишу кратко — до поры до времени, когда будет необходимость написать очень развёрнуто.

7

В-пятых — это умение рачительно блюсти быт, строго контролировать траты и умение обходиться малым. Думаю, это в них ещё с военно-послевоенных лет, полных нужды, голода вплоть до риска погибнуть. Слово «кредит» и статусное потребление (по- треблудство) абсолютно чуждо им. Умение вязать и шить себе (и маленькому мне) одежду, чинить её, обрабатывать землю, заготавливать продукты, готовить, стирать вручную, находить альтернативное применение разным вещам — абсолютно нормальные навыки нормальной советской женщины из небогатой среды. То же самое касается мужского труда, совершенно привычного нормальному советскому мужчине с нормальной локализацией рук.

В-шестых — это стремление к саморазвитию. У мамы — к знаниям, у папы — к практическим умениям. Вообще, не читать «Вокруг света» или «Науку и жизнь» в 60-х годах, когда человек вышел в космос, а Тур Хейердал совершал свои удивительные путешествия, было признаком глупца. Нет, не совсем точно. Это выглядело так, как если бы человек ходил по улицам без штанов. Или выбил бы на лбу татуировку «Я идиот» и повесил сопли под носом. Парень и девушка на свидании обсуждали новый сборник стихов Евтушенко или недавно открытую звезду. Молодые люди в компании разбирали принцип работы транзисторов или результаты раскопок в Месопотамии. Я понимаю, как всё это звучит в наше время. Но так было — и это прямым образом повлияло на меня.

В-седьмых — полная, нет, ПОЛНАЯ самостоятельность во всех-всех вопросах. Папа окончательно уехал из дома в 18 и всю последующую жизнь прожил, полагаясь только на себя. Без поддержки родителей, без их помощи в каком бы то ни было вопросе. Он жил один, а после свадьбы — своей семьёй. С мамой та же история. Всё, начиная поиском работы и заканчивая моим воспитанием, осуществлялось ими на 100%. Никакой помощи от бабушек-дедушек не было. Даже когда я в детстве болел, и некому было подменить маму, чтобы она поспала. Просто потому что бабушки-дедушки были за десятки и сотни километров, в своих сёлах. Всегда и во всём мои родители полагались исключительно на собственные силы.

8

Ещё одна черта, присущая обоим моим родителям, была обусловлена рождением и воспитанием в селе. Это оглядка на окружающих.

Поясню для городских.

Село—тесная община, где все друг друга знают, а все правила поведения для селян расписаны, определены и скреплены стальной печатью общественного мнения. Селянину предписано вести себя «статнО». Статно — это значит быть работящим, серьёзным, скромным, не витать в облаках и не позволять себе того, что осуждается. Человек, который любит шутку и часто смеётся, ведёт себя нестатнО. Человек, который вместо обычной работы на огороде предпочитает чертить чертежи или писать книгу, ведёт себя нестатно. Чертят учёные, пишут писатели, а ты — крестьянин, вот и крестьянствуй. Не витай в облаках. Нестатно также балагурить и вообще много говорить. Много что нестатно. Но дело не в этом — а дело в том, что любой твой поступок тотчас будет известен всему селу. Провожаешь Катю из клуба домой — все знают. Набедокурил в школе — все знают. Упал пьяный в борозду — все знают. Любой твой поступок, в котором есть хоть малюсенькая зацепка для чужого любопытства, вмиг станет известен всему селу и будет обсуждаться всюду. А посудят все по-разному. Кто-то позавидует, кто-то позлорадствует, кто-то назовёт тебя дураком, кто-то будет насмехаться над тобой.

Мы в городах привыкли, что всем плевать на тебя, каждый занят исключительно собой. Соседи по лестничной клетке часто не знают друг друга годами. Но в деревне всё с точностью до наоборот. Твоя персона будет обсуждаться многажды и с пристрастием. Причём для этого необязательно сделать что-то плохое. Как я уже сказал, достаточно просто привлечь к себе внимание. Поэтому сельская жизнь сызмальства воспитывала в людях один принцип, который зачастую становился определяющим в характере. Жить как можно более неприметно. Не высовываться ни в чём. Так, чтобы количество возможных новостей о тебе — и хороших, и плохих — стремилось к нулю. Принцип «быть, как все», «не высовываться», постоянная оглядка на мнение чужих людей, предельный конформизм определяли поведение человека, выросшего в деревне.

9

А вот тут интересная деталь. Папа постоянно жил в деревне только до 14 лет. Окончив 8 классов, он отправился учиться в районный центр, где жил в интернате. Потом был призван в армию, и больше на постоянное жительство в село не возвращался. Уже в 14 лет папа выпал из сельской воспитательной системы. К тому же вырос он в бедной крестьянской семье, и потому надзор был относительно снисходителен к нему. Сюда же отнесём ещё один важный фактор — послевоенные годы, когда дети вообще были предоставлены сами себе. Родители либо погибли на войне, либо работали от зари до зари и детьми практически не занимались. Военным детям многое прощалось, строгости было меньше, чем до или значительно позже (60-е гг). Не забываем, что эти факторы воздействовали на мужской разум, которому конформизм не свойственен. Папа получил характер, в котором сельская оглядка на мнение окружающих была заметно ослаблена подростковой свободой и мужским нонконформизмом.

Совсем другое дело — мама. Она росла в семье сельской интеллигенции. С самого раннего детства ей приходилось соответствовать этой высокой планке. Если такая же девочка, но из бедной семьи, совершала проступок, то её, конечно, осуждали, но не особо. У родителей чаще всего были более важные заботы — прокормить уйму ртов на нищенский доход. Они не имели возможности тщательно воспитывать каждого из многочисленных отпрысков. Иногда родители просто пили, и дети были предоставлены сами себе. А окружающие махали рукой и говорили: «Что с них взять, безлюдья — они и есть безлюдья».

Но всё было иначе, если такой же поступок совершала девочка из «видной», интеллигентной семьи. Родители ей устраивают порядочную взбучку: она позорит себя и своих родителей. Соседи и учителя, привыкшие к идеальному поведению, поражаются до глубины души — с соответствующими последствиями. Сама девочка, приученная «соответствовать», «держать марку» и «оправдывать надежды», впадает в отчаяние, поскольку для неё самый незначительный плохой поступок сродни преступлению. Хулиганка из семьи алкашей может вести себя как угодно. Хотя бы потому, что на неё и ёе пьяную семейку все давно махнули рукой. Но вос-

10

питанная девочка из культурной семьи должна быть идеальна во всём. Она должна быть идеально опрятной, идеально культурной, идеально правильной. Она должна вести себя так, чтобы угодить всем-всем без исключения. Чтобы никто не подумал о ней ничего плохого. Она должна нравиться всем. Оправдывать все ожидания. Не забываем — семья видная, на виду у всего села. Каждый малейший проступок или просто необычный поступок — сродни сенсационной новости в прайм-тайм.

На грязной тряпке не заметны даже огромные пятна, а на белоснежной салфетке отчётливо видно даже самое маленькое пятнышко.

Всё это возведём в степень высокого конформизма как врождённой психофизиологической черты женщин.

Конечно, я немного утрирую здесь, но лишь для того, чтобы читатель ясно представил себе картину. Мама приучилась жить с оглядкой на других в такой степени, что её собственная воля, её интересы оказались вторичны по отношению к мнению окружающих. Главное — как бы кто чего не подумал. Как бы кто не сказал плохого. Как бы кто не осудил. Лучше принести в жертву свои интересы, только угодить другим и быть милым для всех. Не то чтобы она бросалась исполнять чужие приказы или просьбы, даже те, которые вредили ей самой. Но её собственные действия всегда в первую очередь должны были пройти через ряд фильтров. Не слишком ли я высовываюсь? Не подумает ли кто-то обо мне не так, как хотелось бы? Не осудит ли кто? Что скажут А, Б, В? И только потом, заключительным этапом, фильтр «Нужно ли, выгодно ли мне это?». Если получится «выгодно», «нужно», даже «необходимо», но «высовываюсь», «подумает», «осудит» или «скажут плохое», то действие, скорее всего, будет забраковано. Из- за постоянной оглядки на мнение других и ожидания упрёков у мамы выработались сильная мнительность и стремление угодить превентивно, с опережением, даже если этого (почти всегда) не требовалось.

Затрону здесь ещё один важный момент той атмосферы, в которой я вырос. Семья и её организация.

11

Папины родители жили хотя и сельской, но не патриархальной семьёй. Простоватый отец (мой дед) был под строгим контролем матери (моей бабушки). Говоря этологическим языком, он был СРСП мужчина. Папа тоже вырос СРСП мужчиной — неплохим добытчиком и честным, рассудительным и умелым малым. Но не лидером, не патриархом.

Мама же выросла в семье, где главным был мужчина. Он полностью соответствовал образу нормального лидера патриархальной семьи, который описан в книге «Ненастоящий мужчина» (глава «Патриархальная семья»). Ответственный, строгий, деловитый, справедливый, с чувством юмора. Разумеется, никаких фемни- стических мифов о «страшном» домострое, угнетении и бытовом мордобое. Даже матом не ругался. Работящий, к вину относился спокойно. Он был настоящим рачительным руководителем своего семейного коллектива. На его плечах лежала мужская часть сельских работ, а также стратегическое управление семьёй. Его авторитет был непререкаем.

Его жена, моя бабушка, слушалась его во всех важных, стратегических делах. В быту же, в сфере собственной компетенции, как раз была главной распорядительницей и решала связанные с домом и детьми тактические вопросы. Плюс выполняла женскую часть сельских работ.

Ещё отмечу, что мама тяготела к отцу, а ещё к старшему брату. Их влияние на её характер было очень значительным. Брат приучал сестрёнку к своим увлечениям: математике, технике, астрономии и другим естественным наукам. Расширял её кругозор, взращивал любознательность, тягу к наукам и фактически учил мыслить в мужском ключе — логично, рассудительно. Это сыграет огромную положительную роль в дальнейшем.

В такой — нормальной патриархальной — семье выросла мама. Развод считался преступлением. Воспитание приучало относиться к браку как к пожизненному событию. Деторождение было обязательным. Руководящая роль мужа — само собой разумеющейся.

Думаю, что попадись папе жена-стерва, она скрутила бы его в бараний рог, и он давно бы спился или умер от инсульта лет в 50. Но этого не произошло. Мама приняла его как главу семьи,

12

благо он этой роли по большей части соответствовал. Первенство в семье не оспаривала, хотя могла — эрудированностью, образованием, общим уровнем культуры она его превосходила. Но у неё хватало ума не чваниться этим, не утраивать революции в семье, а направлять свои качества в другое, гораздо более созидательное русло. Если папа где-то не дотягивал, мама тактично давала ему совет, подсказывала. Семейный бюджет, как это было в 99% семей при социализме, формировался из обеих зарплат. К слову сказать — зарплат инженерских, то есть весьма незначительных. Деньги были в общем доступе. Жёсткого контроля за ними не требовалось — высокая степень самодисциплины с обеих сторон не позволила бы потратить сколь-либо значительную сумму на пустяки. Крупные покупки обсуждались совместно, на мелкие каждый мог брать, сколько сочтёт нужным. Большая часть бытовых трат ложилась на маму. Благодаря её экономности и умению правильно распределить траты никогда не бывало такого, чтобы деньги заканчивались раньше следующей зарплаты. Чаще всего, наоборот, оставались. Огромный вклад сюда делало умение мамы шить и вязать одежду себе и мне. Нерадивые соседи (с большими — рабочими — зарплатами!) приходили к нам, семье инженеров, занимать деньги до получки. Здесь папа был абсолютно спокоен. Он мог быть уверен, что денег хватит. Ещё он мог быть абсолютно спокойным относительно другого важного аспекта семьи.

ЧТО У МЕНЯ ВНУТРИ?

Этим фактором был я. Как и в любой нормальной семье, уходом за мной занималась мама. А вот воспитанием...

Воспитание я получил очень-очень мозаичное.

Папа был основным добытчиком семьи. Причин этого несколько. В период моего раннего детства я постоянно простужался и много болел, поэтому мама сидела со мной на больничном. А это потеря в доходах. Иногда (после окончания больничного) прихо-

13

дилось даже сидеть по справке — то есть без оплаты. А с учётом того, что я болел каждые 2 месяца не меньше, чем по неделе, то потери в её доходах были значительные.

В конце 80-х папа ушёл из низкооплачиваемой госконторы и сначала стал замом, а потом директором небольшого производственного предприятия. То бишь бизнесменом, да не просто, а аж топ-менеджером, как сейчас говорят. В то же время в лаборатории, где работала мама, было трудно как с заказами (хозрасчёт!), так и с выплатой зарплаты. Госконторы тихо загибались, прибыль получали только руководители, которые сдавали площади фирмам. Так что бизнес давал хотя и очень непостоянный, но хороший — по сравнению с полудохлым государственным — доход. У этого была куча нюансов, о которых позже.

Кроме снабжения семьи, папа приучал меня к различному ручному труду и прививал мне разные умения. Благо он мастер на все руки и умеет почти всё. Он учил меня обращаться с деревом, металлом, класть стену, сверлить, точить, прилаживать и т.п. Он же приучал меня к спорту: боксу, тренажёрам, атлетике.

Вообще своим трудолюбием и умением он показывал (и продолжает показывать) отличный пример. У него всегда всё получалось, и меня, ребёнка, это мотивировало на труд.

А вот умственным моим развитием занималась мама. Она же прививала мне часть черт характера, которые повлияли на меня как позитивно, так и негативно. Поскольку это огромный раздел, я пока не буду его трогать. Вернусь к нему позже.

А другую часть черт характера, а также умение находить общий язык с самыми разными людьми, заложила и взрастила улица. Уличное воспитание занимает одно из важнейших мест в этом деле.

Школа. Всегда принято говорить, будто школа что-то там дала. Знания — да, безусловно. Но в плане воспитания, скорее, дала не школа, а подростковая иерархия и взаимоотношения в ней, в которой находились и я, и остальные ученики. То есть, фактически, та же улица (нерегулируемый извне детский коллектив). Только в стенах школы.

Вот примерно так выглядели мои воспитатели.

14

Сразу коснусь детского сада, чтобы больше к этой теме не возвращаться, поскольку она малозначительная для будущих событий. Вообще своё отношение к дошкольной системе образования позднего СССР (и современной России) я достаточно полно высказал в книге «Ненастоящий мужчина» (глава «Этапы взросления и развития мужчины»), Я посещал два детсада. Первый был филиалом гестапо, где воспиталки просто вытворяли, что хотели, включая жестокое психологическое и физическое насилие. Особенно доставалось детям, которые чем-то выделялись из серой массы. Но в любом случае без издевательств не оставался никто. Поскольку я плохо ел (не было аппетита), меня усиленно кормили, и тут любимая штучка была отвести меня с тарелкой к заведующей, дабы я под грозным взглядом строгой тётки уплетал за обе щёки. Однако приводило это лишь к тому, что еда остывала и становилась клёклой, совершенно несъедобной. Так я и сидел по часу перед тарелкой схватившейся каши. Зачем — непонятно. Впрочем, другим доставалось гораздо сильнее за всякое-разное. Второй детсад был спокойнее, воспиталки там были не такие жестокие, зато пофигистичные. Дети были предоставлены сами себе, дрались, кидались, прыгали, падали. Много раз доходило до травм. Та же самая детская нерегулируемая иерархия, зеркало древнего человеческого стада с альфа, бета, гамма и омега-самцами, альфа, бета и омега-самками. Главный аргумент — силовое решение любого вопроса. У самок — подлянки, удары исподтишка (в прямом и переносном смысле) и стукачество «альфа-самцу» или воспиталке. Теперь, когда разбираешься в нюансах инстинктивного поведения человека, не перестаёшь удивляться, насколько нерегулируемый смешанный коллектив дошкольников ярко иллюстрирует это самое инстинктивное поведение. И насколько поведение маленьких детей соответствует биологическим, психофизиологическим различиям мужчины и женщины. Впрочем, долго расписывать смысла нет. Интересующихся отсылаю к книге «Ненастоящий мужчина». Обо всё этом там тоже рассказано, причём предельно подробно. Главы «Ранг и примативность» и «Чем мужчина отличается от женщины».

15

Теперь, когда детский сад оставлен позади, считаю, что лучше всего разобрать, какие же вообще черты характера хотели привить мне родители. И какие привили. Каждой черте я посвящу небольшую подглавку. Эти черты будут разделены на две части. Первая

«полезные» черты, то есть те, которые в дальнейшем помогли мне развиваться и соответствовали жизненным реалиям. Вторая

«вредные», которые не были адекватны жизненным реалиям, тормозили развитие и создавали мне кучу проблем.

Инструменты в руках

Итак, первая группа, «полезные».

Любознательность

Считаю эту черту одной из самых классных и полезных среди всех тех, которые удалось родителям мне привить. Любознательность мне с самого раннего детства прививала мама. Причём всевозможными способами, чаще всего самыми простыми и интуитивно понятными. Как известно, ребёнок, когда начинает осознавать себя и постигать окружающий мир, задаёт миллионы вопросов. Большая часть родителей так или иначе отмахиваются от них. Кто-то слишком занят собой и своими личными делами. Кто-то считает, что ребёнок просто дурью мается — нет смысла отвлекаться на такую ерунду. Кто-то (большая часть молодых родителей) попросту сам не знает, что к чему, по причине тупости, неначитанности, серости ума. Разумеется, у таких и ребёнок никогда ничего не узнает. Самый распространённый способ решения этой проблемы сейчас — поставить БУО-диск с 10 часами мультиков, и пусть ребёнок дует с утра и до ночи. Или купить игровую приставку, сунуть в руки детёнышу, и пусть гоняет машинки или мутузит монстров. Во времена моего детства были видеокассеты и 8-битные приставки. Ещё был хороший способ — выпнуть малявку на улицу — пусть там ума-разуму набирается. А мамаша

16

тем временем посмотрит сериал или потреплется с подружкой. Это гораздо важнее и интереснее, чем отвечать на сотни детских вопросов. В результате получается ребёнок (а потом взрослый), который ничего не знает и — самое главное!!! — НИЧЕМ НЕ ИНТЕРЕСУЕТСЯ! Ему ничего не интересно узнать, у него никогда не бывает вопросов относительно чего-то. Ему на всё наплевать. У него нет цели в жизни и он понятия не имеет, что она вообще может быть. Нет интересов, увлечений. Серые, плоские мозги. Весь его рассудок состоит из животных инстинктов, отрывочных знаний из школьной программы (скорее, даже, туманных отголосков) и пары-тройки практических навыков, которыми индивид зарабатывает себе на хлеб. Он не стремится развиваться — он вообще не догадывается, что можно развиваться. В общем-то, его и индивиом назвать нельзя — это элемент, ложка серой человеческой массы.

И беда тут даже не в том, что он не вырастет Эйнштейном. Беда в другом. Отсутствие вопросов относительно мира и самого себя означают, что тело так всю жизнь и просуществует в амёбном состоянии, не поднявшись рассудком выше картофелины. Полный пофигизм значит, что тело навсегда будет овощем, не способным даже понять причин своих постоянных провалов и неудач. Отсутствие цели в жизни означает всё то же скотское состояние и пожизненное обслуживание чужих интересов. А если нет интересов — чем занять время после работы и выходные, а также отпуска? Правильно, бухлом. Идеальный убиватель времени. Ножницы, которые ловко вырезают периоды твоего бесцельного бытия. О том, что это время можно потратить куда продуктивнее и полезнее, телу даже в голову не приходит по причине пофигизма и отсутствия интереса к чему либо, кроме удовлетворения инстинктов. Из-за своей серости, тупости и нежелания узнавать что либо, будь то теория или практика, тело обречено шагать по граблям. Причём ни после первого, ни после сто первого удара по лбу тело так и не поймёт, в чём дело. И подавно не станет что-то менять. Умение и желание задавать вопросы и искать на них ответы мама в далёком детстве вырубила диском с мультиками или игровой приставкой.

У меня всё было с точностью до наоборот. Мама старалась ответить на все мои вопросы. Благо, она сама благодаря старше-

17

му брату с детства была любознательным человеком и в любом возрасте интересовалась всем, чем можно: основами и новостями науки, искусством, книжными новинками и классикой. Пустая бабская болтовня ей всегда была в тягость. Поэтому она могла объяснить мне если не всё, то очень многое. Мало того, она сама заинтересовывала меня. «А вот посмотри, какие листики зелёные. Это потому, что у них внутри маленькие зелёные шарики, которые делают пищу для травы, деревьев». «Смотри, какие звёзды на небе. Это далеко-далеко огромные светящиеся шары из огня! Но они так далеко, что нам они кажутся маленькими». Примерно так. И вот таким образом каждый день. В самом раннем возрасте — простыми словами, постарше — более сложно. И мне уже всё становилось интересно: что это за шарики такие в траве, что за огненные шары на небе. Та же система была с книжками — мама читала мне очень много и заинтересовывала читать самого. В итоге я в 2,5 года читал по слогам, а в 3,5 — бегло. Со счётом та же ситуация. Никогда я не слышал слов «это ему ещё рано!». В 6 лет я познакомился с Илиадой. В 7 по моей просьбе мне купили учебник по астрономии, по которому я учился в И классе. Вряд ли я там в 7 лет много понял, но всякие белые карлики и красные гиганты, парсеки и метагалактики помню ещё с тех пор. Пугал ими одноклассников-первоклашек и учительницу.

Практически все дети — за исключением совсем глупых и ленивых — очень любознательны. Этот интерес к миру даже не надо как-то искусственно развивать. Достаточно подпитывать его понятными, доходчивыми ответами. Как костёр — дровами. Просто не отмахиваться от ребёнка и не забивать его любознательность всякими эрзацами типа мультиков и игровых приставок. И тогда этот костёр саморазвития будет поддерживаться всю жизнь. Познание мира — это как наркотик, только очень-очень положительный. «Подсев» однажды, уже не отделаешься от него. Ты уже не можешь без новых знаний, умений, не можешь без саморазвития. Ты ощущаешь потребность постоянно двигаться вперёд, не закостеневать, не протухать. Те родители, которые воспитали пьяниц, быдло, лодырей, пофигистов, пусть бьют себя видеомагнитофо-

18

ном по голове. Об откровенных маргиналах, у которых дети бегают беспризорными, как маугли, я не говорю. Тут любые слова излишни.

Поэтому мне всегда нравилось учиться. Именно познавать новое. Хотя и учёба в школе сама по себе меня особо не напрягала. Был один момент, о котором я скажу позже, но в общем и целом мне больше нравилось, чем не нравилось учиться в школе. Ну а о самообразовании я вообще молчу. Несколько научных и научно- популярных книг на месяц — моя средняя норма. Экономика, право, социология, история, биология, география, астрономия и множество других наук. И очень желательно, чтобы книги помимо общеразвивающей информации давали какие-то практические умения или хотя бы показывали направление движения, где эти умения можно обрести. Поэтому когда стоит выбор, выпить алкоголя или нет, я выберу «нет». Потому что вечер, потраченный на пьянку, вместе со следующим утром (больная голова) означает целые сутки, которые можно было бы провести гораздо интереснее и полезнее. Получить знания или навыки. Или продвинуть Дело.

Да, это была вторая характеристика, которую в меня вложили родители. Вообще, применительно к этому пункту, они формировали во мне одновременно три черты характера, тесно связанные между собой. Целеустремлённость, самодисциплина и честолюбие.

Первое — это как раз целеустремлённость. Иметь цель и настойчиво её добиваться. Целью мог быть любой положительный, практически ценный и созидательный результат. Например, подтянуть какой-нибудь школьный предмет с четвёрки до пятёрки. Или накопить определённую сумму на нужную мне вещь. Такие малые цели были достаточными для ребёнка, но в то же время они были и не так-то просто достижимы. Приходилось учиться расставлять приоритеты, выкраивать время и силы для приоритетного направления, ограничивая себя в чём-то другом. Распределять большую цель на этапы и шаг за шагом двигаться от одного этапа к другому. Сейчас это называется менеджментом:

19

2*

тайм-менеджментом, управлением ресурсами и т.д. Говоря проще (или, может, чуть сложнее), родители стимулировали возникновение в моем разуме определённой доминанты, которая полностью или частично подчиняла себе или, по крайней мере, регулировала остальные мотивации, запросы, желания, влечения. Это если говорить о вещах с точки зрения физиологии.

Целеустремлённость и настойчивость переплетались с самодисциплиной. С пелёнок мне внушалось, что все мои косяки и проколы отразятся на мне, и разгребать я буду их сам. Облажался — сам себя наказал. Мамочка не будет вечно прибегать и закрывать меня собой, решать все мои проблемы и исправлять ошибки. Поэтому лучше мне с дошкольного детства усвоить, что, во- первых, за все ошибки несу ответственность я и исправлять их буду тоже я, а не кто-то другой. Во-вторых, успехи тоже будут только в том случае, если я подниму свой зад и что-то буду делать. Причём желательно хорошо делать. Иначе смотри пункт «во- первых». Меня могли в случае ошибки успокоить, пожалеть, но ни в коем случае не бежали всё исправлять. Поэтому понятия «нужно», «дело» я усвоил очень рано.

Честолюбие — это своего рода справедливость для деятельных и результативных людей. Есть эгоисты, которые хотят получать многое, ничего не делая, не прилагая к этому усилия. Образно говоря, это лейтенант, который считает ниже своего достоинства командовать взводом, а требует не меньше чем полк. Есть альтруисты, которые готовы много трудиться, даже не получая ничего за свои труды. Это полковник, который соглашается мыть полы в казарме, так как больше никто не хочет, а ему нетрудно. Есть пофигисты, которые не хотят никаких наград и поощрений, только бы не пришлось что-либо делать сверх положенного. Это рядовой, который «подальше от начальства, поближе к кухне». А есть честолюбивые люди, которые готовы лезть из кожи вон, давать поразительные результаты, но при этом и награду, возмещение, приз хотят соответствующий. То есть высокий. Это генерал, который отказывается командовать подразделением меньше дивизии.

Часто слово «амбициозность» употребляют как синоним конфликтности, скандальности. «Полез в амбиции», например. А «че-

20

столюбие» как синоним высокомерия и хвастливости. Это неверно. Амбициозность и честолюбие — это черты высокорангового человека. Амбициозными были все выдающиеся люди. Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Суворов, Павлов, Лев Толстой, Некрасов, Курчатов и многие другие — все были очень амбициозны. Они прекрасно осознавали свои выдающиеся таланты и знали себе цену. Есть ванильная фраза: «Претендуешь — соответствуй». У амбициозности и честолюбия девиз прямо противоположный: «Соответствуешь? Претендуй». То если ты соответствуешь высокому уровню, то и претендовать можешь также на высоком уровне. И в зарплате, и в отношении к тебе, и в различных наградах и поощрениях, и в карьерном продвижении, и во всём остальном.

Так вот, родители ещё в дошкольном возрасте намертво вбили следующее. Некую программу, паттерн поведения. 1. Ты определяешь себе сферу деятельности. 2. Ты совершенствуешься в этой сфере, развиваешься, учишься, оттачиваешь мастерство. 3. Ты достигаешь в этой сфере высоких результатов. 4. Ты получаешь право на столь же высокое вознаграждение.

Целеустремлённость и честолюбие отлично легли на мой ранговый инстинкт, а самодисциплина снижала примативность. Поэтому уже в первом классе я старался хорошо учиться, причём не потому, что «мама будет ругаться». А потому, что если я буду учиться лучше всех, то я стану победителем, чемпионом (этого требовал ранговый инстинкт). А если буду лениться и спущу учёбу, то стану дураком, лохом, неудачником.

Очень часто слышу, что родители (бабушки) сажают своих чад делать уроки и сидят рядом, контролируют, чтобы они не сбежали и всё сделали. А потом проверяют, всё ли так, не смухлевал ли где? Слыша такое, я могу только крутить пальцем у виска. Хочется пнуть хорошенько этих родителей. Потому что они положили большой строительный болт на воспитание своего ребёнка.

Поясняю. Неумение человеком выбрать цель имеет единственную причину — отсутствие интереса к миру и процессам, в нём происходящим. А этот интерес проистекает из любознательности.

21

Переношу на воспитание ребёнка. Родители не заложили в него интереса к миру. Это привело к тому, что у человека отсутствуют полезные увлечения, сферы искреннего деятельного интереса. А это, в свою очередь, ведёт к отсутствию цели в жизни.

Если нет цели, то нет и целеустремлённости. Если нет целеустремлённости, то человеку нечего и незачем достигать. У него нет мотивации, которая заставила бы его делать что-то созидательное. Полезное хотя бы для самого себя. Фактически человек деградирует до уровня животного, заботящегося только о своих физиологических потребностях и развлечениях. И это заметно уже тогда, когда ребёнок не способен сам найти себе полезное занятие и с помощью самодисциплины заставить себя трудиться в выбранной области. Не из-под палки родителей, а самостоятельно.

Поэтому те родители, которые стерегут своих детей за уроками, завалили важный этап воспитания. Они не вложили в ребёнка тех качеств, о которых я писал выше. И ребёнок, повинуясь инстинктам, старается избежать скучной учёбы (дела) и найти себе развлечения (безделье). Чаще всего такое бывает в тех случаях, когда родители не занимались с ребёнком, не развивали его непрерывно, а посадили его перед видаком с мультиками, чтобы заниматься чем угодно, только не ребёнком. Или сбагрили его бабушкам, в продлёнку, в пятидневку.

Почему я привёл в пример учёбу? Да потому что изучение мира есть главная мужская функция, для которой его подготовила и снабдила всем необходимым природа. Если человек избегает изучать науки, то он ничем не лучше обезьяны или овцы. Понятно, что решать задачки, выводить формулы, учить правила русского языка — занятие скучное, особенно в том виде, как это обставлено в современной школе. Несомненно, поиграть в компьютерную игрушку или поболтать в аське гораздо интереснее. Но трудоёмкость — это главная черта любых созидательных целей, и ребёнок должен это усвоить хотя бы на базовом уровне. Мне тоже было скучно решать какие-то примеры и писать упражнения из учебника. Тоже хотелось пойти во двор, гонять мяч с ребятнёй. Но я понимал, что эти задания и уроки — база для всех человеческих знаний и сложных навыков, начиная с экономики и математики и

22

заканчивая управлением заводом или конструированием роботов. Я отдавал себе отчёт, что если я не буду решать эти задачки, то стану тупым неучем и никогда не смогу оперировать или синтезировать ракетное топливо. То есть моё место будет на задворках общества, против чего восставал ранговый инстинкт.

Вообще говоря, хорошо развитый ранговый инстинкт при непременном достаточном ранговом потенциале отлично делает человека и дисциплинированным, и целеустремлённым, и трудолюбивым. Потому что быть в хвосте для него ниже собственного достоинства, а чтобы стать впереди, нужно здорово попотеть. Почему я акцентировал внимание на ранговом потенциале? Потому что без него, только на одном желании быть впереди, разовьются не дисциплина и целеустремлённость, а только зависть и злоба по отношению к более успешным. У человека есть сильное желание быть лидером, но нет на это способностей.

Таким образом, при хорошо привитых целеустремлённости, честолюбии и самодисциплине ребёнок сам, без лишних напоминаний будет делать уроки, ходить в школу, выбирать себе созидательные занятия и совершенствоваться в них. На этом всё, переходим к следующему.

Ещё два важных качества, заложенные родителями, касаются вещей и денег. Первое — умение довольствоваться необходимым и отсеивать то, что не нужно для какой-то определённой задачи. Что это значит? Это означает прививку против потребления во всех его ипостасях. Статусное потребление, шопинг, потреблудство, спонтанные покупки, гонка за последними моделями и всё прочее подобное. Перед каждой покупкой необходимо определиться, какую задачу, какую функцию будет выполнять эта вещь. Варианты «просто так», «для разнообразия», «чтобы не хуже, чем у всех», «потому что это круто» не подходят. Должно быть чёткое понимание, зачем нужна эта вещь. И действительно ли она нужна, или её необходимость мнимая. Если без вещи можно обойтись или есть возможность заменить менее дорогой, то она не нужна.

Сюда же относится выбор вещей с точки зрения функциональности. Если мне достаточно функций дешёвой модели телефона, я не стану покупать дорогую. Если мне удобно ездить на метро,

23

я не стану покупать себе автомобиль. Если мне удобно потерпеть с обедом до дома и поесть нормальной еды, я не стану покупать фаст-фуд. И так во всём. Если в чём-то мне потребуется больший функционал, и это будет реальная необходимость для дела, тогда я рассмотрю возможность покупки новой вещи.

То же самое касается статусного потребления. Насчёт автомобиля, сотового я уже написал. Такие же правила действуют для всех вещей, которые считаются показателем статуса. Если вещь покупается только для поднятия визуального ранга и больше ни для чего мне не нужна, то я откажусь от такой покупки. Скажем, есть две рубашки, сшитые из одного материала и по примерно одному лекалу. Но одна от кутюр и в три раза дороже другой. Я однозначно выберу ту, которая не от кутюр. Как я уже писал, мне нужна функциональность, а не фамилия автора на бирке. А при одинаковых качестве и функциональности — та, которая дешевле. Мои ресурсы не безграничны, и тратить их на пустые понты я не собираюсь.

А куда тогда их тратить? Это направление воспитания было тоже «обработано» родителями. Все не потраченные на нужные вещи деньги надо тратить с пользой. То есть инвестировать их. Будет ли это вложение в собственное образование, покупка акций, организация собственного бизнеса или вклад в банке — неважно. Главное, чтобы эти деньги тоже приносили пользу.

3. Практический взгляд и подход к жизни. Родители никогда не ограждали меня от негативных реалий. В 6-7 лет они отправляли меня отоваривать талоны (на неажиотажные товары: мыло, спички). В этом возрасте я прекрасно представлял себе и как тяжело зарабатывать деньги, и дефицит, и очереди, в которых я тоже стоял как сам по себе, так и с родителями, если давали по одной единице товара в руки. И как сложно доставать те или иные вещи. И как собирать суммы на определённые покупки, отказывая себе в остальном. И многое другое. В 90-е, когда папа руководил фирмой, я был в курсе всех проблем с бандитами и коррумпированными чиновниками. Кроме того, я всегда хотел быть финансово независимым, хотя бы частично. Иметь собственные деньги, не

24

выпрошенные у родителей, а мои личные, заработанные. Даже в детстве, когда подрабатывать я ещё не мог. Однако были свои способы получить хотя бы немного денег не из кошелька родителей. Когда я учился во втором классе (1990 г.), я вставал рано поутру и шёл по двору в поисках пустых бутылок. Находил 2-3, сдавал и получал 40-60 копеек, что по покупательной способности соответствовало нынешней цене 4-5 буханок хлеба (около 100 рублей на момент написания книги). Для 8-летнего пацана целый капитал. А если копить, то за месяц можно набрать несколько рублей и купить себе какую-нибудь крутую игрушку типа стреляющего резиновыми пулями револьвера (4 рубля) или танка на дистанционном управлении (8 рублей).

4. Ответственность. Штука очень хорошая. Воспитывали во мне её примерно так. Мне поручались задачи — вначале простые, потом посложнее — которые я должен выполнить в каком- то определённом виде. Если не выполню или выполню не так, то переделываю до тех пор, пока не получится так. Я понимал, что за меня никто это делать не станет.

А ещё родители никогда не искали отмазы для меня и не вешали вину на других, как это очень часто бывает в семьях, где чадо

кумир всего дома.

Как это происходит? Да очень просто. Когда ребёнок облажается, родители сами находят сто виноватых, причём сам ребёнок всегда прав. Нарывался в школе и был избит? Виноваты одноклассники-хулиганы! Как они смели бить моего сыночка?! Они должны были снести все оскорбления! Учительница поставила двойку? Она его ненавидит и потому гнобит! Мой детёночек

гений, и ему должны ставить только пятёрки! Начал курить — виноваты друзья, втравили в дурное! Начал пить — опять друзья споили. Попался на криминале — чадунюшку втянули! Исключили из института — зажимают бедного! Уволили с работы — то же самое! Поругался с другом — друг мерзавец, обязан был угодить дитятке. Так это дитятко и растёт, искренне веря в то, что он в принципе никогда не может ни в чём быть виноватым. Если что-то происходит не так, как хотелось бы, то виноваты исключительно

25

окружающие. В принципе, ребёнку даже и оправдываться перед родителями не надо: они сами придумают объяснения и найдут «виноватых».

А если он облажается, то тут же прибегут родители и всё исправят.

В итоге ребёнок растёт абсолютно безответственным, подлым. Он считает, что все ему должны.

Меня же приучили за все свои действия отвечать самому и исправлять самому все свои ошибки. Если ситуация не угрожала моей жизни, здоровью, то они просто не вмешивались. Все проблемы мне приходилось разруливать самостоятельно, начиная с отношений со сверстниками и заканчивая учебными проблемами. Я понимал, что у меня есть ряд обязанностей, которые я должен выполнить так хорошо, как только это возможно.

Правда, ответственность мне прививали с приставкой «ги- пер», о чём мы поговорим несколько позже.

Культура. Это правила поведения, правильность речи. Сюда же относится умение держать себя в руках, не проявлять бурных эмоций, то есть сниженная примативность.

Папа особо не придавал этому значения, зато мама уделяла культуре очень много внимания. По её мнению, её сын должен был быть рафинированным интеллигентом с великосветскими манерами. Причём вести себя так во всех обстоятельствах. Правда, и культурная «прививка» проводилась с приставкой «гипер», о чём позже.

Чувство стиля в одежде, внешнем виде вообще. Художественный, музыкальный и кулинарный вкус. Умение разбираться в живописи, музыке, литературе. Вписывается в то усиленное умственное моё развитие, которым занималась мама.

Трудолюбие. Не могу сказать, что ко мне применимо понятие «любовь к труду». Как и все нормальные люди, я бы с большим удовольствием отдыхал, нежели работал. Но меня как раз с детства приучали к тому, что серьёзные результаты можно полу-

26

чить только с помощью серьёзного труда над собой, над делами. Просто лёжа и ожидая доброго дядю, попутного ветра или святого знамения, ты не получишь ни грамма. Только деградируешь и упустишь время. Поэтому если ты чего-то хочешь, то будь готов приложить к этому много усилий. Халявы не бывает. Я, разумеется, хотел и прикладывал. Так я приучался к тому, что много трудиться (над тем, что нужно мне самому) — это норма.

«Белая зависть». Что это такое? Это одна из разновидностей реакции на чужой успех. Они вообще бывают трёх видов. Первая — «чёрная зависть». Ты завидуешь человеку за его достижения и всеми силами пытаешься навредить, чтобы он больше ничего не достигал. То есть затянуть его на свой ничтожный уровень. «У него должность выше? Напишу начальнику донос, что он ворует деньги из кассы и подделал диплом». Вторая реакция на чужой успех — «альтернативное компенсация». Это выглядит примерно так: «У него должность выше, зато у меня дети благополучнее». И третья, самая продуктивная — «белая зависть». Это когда чужой успех активизирует твою деятельность, и ты делаешь всё возможное, чтобы выйти вперёд. «У него должность выше? Хорошо же, я пройду дополнительное обучение, реализую вот эту свою прорывную идею, и стану директором». Вот меня родители всегда настраивали на последний вариант.

Общительность. Высокое общее развитие, эрудированность, развитая речь делали так, что мне не составляло труда общаться с другими детьми. Наоборот, я мог поддержать практически любую тему и часто как раз я выступал в качестве заводилы и рассказчика во дворе. Однако общительность вступала в противоречие с несколькими другими вещами, о которых мы поговорим ниже, в «негативном разделе».

И, наконец, одно очень-очень важное качество, которое избавило меня от множества проблем и в детстве, и в подростковом возрасте, и во взрослом состоянии. Это качество — невозмож-

27

ность взять меня «на слабо». Никак, никоим образом. Качество, поистине, чудесное. Об этом мы ещё поговорим, и не раз.

Вот все (или почти все) положительные черты, которые в меня вложили родители. Я не стал тут указывать стандартные качества, такие как доброта, отзывчивость, честность, отсутствие жадности, подлости и прочее подобное. Это пытаются заложить абсолютно все родители и у большинства не получается. В моём случае это удалось частично. Где-то лучше (отсутствие подлости), где-то хуже (отзывчивость). В среднем как в популяции.

Гири на ноге

Теперь поговорим о негативных вещах.

Негативные стороны родительского воспитания нанесли мне немало вреда, прежде чем я сумел их определить и нивелировать. Впрочем, некоторые элементы родительского воспитания подавлялись без моего активного участия — улицей. О ней мы будем говорить в следующей главе, и там увидим, как и что она мне дала.

В общем и целом родители меня воспитывали как типичного «Пай-мальчика». Об этой форме поведения читай главу «Дефектные формы поведения» из книги «Ненастоящий мужчина». Не могу сказать, что там всё списано с меня. Всё-таки в моём случае всё было мягче, легче. Иначе я просто не был бы в состоянии стать тем, кем стал. Но нечто похожее было.

Итак, что же мне прививали родители?

1. Дефектная самостоятельность. Она мне прививалась довольно своеобразно. С одной стороны, я должен был принимать много решений сам, под свою ответственность. И я их принимал. С другой стороны, родители требовали от меня достаточно жёсткого послушания. Суммарно эта дефектная самостоятельность

28

умещалась в такую формулу: «Будь самостоятельным, но во всём мне подчиняйся». Как в таких условиях себя вести — непонятно. Примешь решение сам — не послушался. Послушаешься — несамостоятельный. Мало того, когда я стал постарше, эта установка стала таковой, что за решения родителей ответственность приходилось нести мне. Сначала давалась жёсткая директива, как поступать, а когда директива оказывалась ошибочной, следовала примерно такая формулировка: «А зачем ты меня послушал? У тебя что, своей головы нет, так и будешь материной (отцовой) думать?». Или другой вариант: «Я это делаю только чтобы тебе было лучше, исключительно по любви! Я же только о тебе забочусь! Вот будут свои дети — и ты их будешь так же опекать!». Это, разумеется, обычные манипуляшки чувством неполноценности в первом случае и чувством вины во втором. Я возражал, объяснял, что была директива, которую я выполнил. То есть облажался командир, отдав дурную команду, а не солдат, который только набил себе шишку, не достигнув результата. Но критика воспринималась с трудом, мягко говоря.

Эти взаимоисключающие требования, проявлявшиеся почти ежедневно, и в мелочах, и в серьёзных вопросах, очень напрягали, нервировали, выматывали психологически. В итоге просто судорожно перебираешь решения, дабы и родителям угодить, и дело не провалить. Хотя прекрасно понимаешь, что на двух стульях не усидишь никогда. Вместо того, чтобы просто взвешенно и здраво принять конкретное решение, приходилось прибегать к каким-то дебильным полумерам, которые ничего путного не давали. Разве что избавляли от очередного домашнего скандала. К сожалению, я не мог это вот так чётко сформулировать, дабы использовать в спорах с родителями. Поэтому впоследствии пришлось очень долго возиться с этой дурацкой программой, которая заставляла метаться между подчинением и самостоятельностью.

2. Оглядка на мнение других. Откуда она взялась у мамы, я писал. У папы она тоже есть, ибо деревню и деревенскую общин- ность вывести из человека крайне сложно. Но мама в этом — рекордсмен. Меня воспитывали так, чтобы я каждый свой шаг оце-

29

нивал не с точки зрения здравого смысла, полезности для дела или лично для меня, а с точки зрения мнения окружающих. Что скажет этот? Что скажет вон та? Что подумают вот эти? Как воспримут вон эти? Главное — выглядеть «статно» в глазах окружающих. И как бы что про тебя плохого не подумали.

А если подумали, стало быть, сам виноват. Надо было просто быть незаметнее. Ну или вообще не быть (тут я, конечно, утрирую, иллюстрируя абсурдность установки).

При этом мне никто не объяснял самых элементарных вещей, касающихся межличностного взамодействия. Например, следующего:

что бывают завистники, которые злятся от твоих успехов, а неудачами довольны;

что есть мерзавцы из предыдущего пункта, которые хвалят тебя, когда ты неудачлив и ругают, когда у тебя всё получается лучше, чем у них;

что есть психопаты, которые будут раздражаться от того, что у тебя причёска такая, а не другая;

что есть придурки, которые сами придумают о тебе мифов и сами же на них обидятся;

что есть сплетники, которые придумают и расскажут о тебе мерзкие истории, которых никогда не было. Просто чтобы облить тебя дерьмом. Или стать на время центром внимания, источником «сенсации»;

что есть лопухи, которые этим сплетням верят и составляют мнение о людях на основании россказней и доносов;

что есть быдло, которое просто по своей природе агрессивно, вне зависимости от твоего поведения;

и многое другое.

Вот эти, банальнейшие, казалось бы, вещи, мне никто в детстве не объяснял. Я постигал их, уже будучи подростком и даже взрослым человеком. Наоборот, мне говорили, что ты и только ты виноват, если кто-то против тебя. Значит, ты его спровоцировал, не смог наладить дружбу, не нашёл общий язык, где-то не смог угодить. Почему я вообще кому-то должен угождать — не говорилось.

30

Необходимость всем нравиться. Это как раз продолжение предыдущего пункта. Ты должен всем потрафить, всем угодить. Как в монологе Молчалина, где он гордится тем, что угождает и дворнику, и даже его собаке. Но Грибоедов это высмеивал, а мне прививалось на полном серьёзе.

При этом суть понятий «хороший» и «плохой», которую до меня доносили, была абсолютно женской. Если ты нравишься человеку или группе людей, то ты «хороший». Если не нравишься, то «плохой». Вне зависимости от того, поступаешь ли ты на самом деле по справедливости или нет, в соответствии со здравым смыслом или нет. Если ты конформен и всем угодил, то можешь радоваться — ты «хороший». Если нет, то с заданием ты не справился, а потому ты «плохой».

Необходимость всем нравиться и оглядка на мнение других нанесли мне такое количество поддыхальников, которые вряд ли нанесли какие-то другие программы.

Из необходимости всем нравиться и быть «хорошим» вытекала ещё одна установка. Это патологическое чувство долга, особенно перед другими, а также излишняя отзывчивость, безотказность. Родители внушали мне, что я обязан помогать всем, кто попросит. В итоге на мне ездили все наглецы, подлецы и прочая мразь, которая очень быстро поняла, что меня с моей безотказностью можно легко навалить собственными делами и проблемами. Разгребай, Саша, ты же хороший! А хорошие разве могут сказать «нет» тому, кто нуждается? И я вёлся на эту манипуляшку. Причём вёлся лет так до 25, веря, что «отказывать — это невежливо!».

Сюда же отнесём установку на неспособность отстаивать свои интересы, поскольку в этом случае ты станешь «плохим», «невежливым», «люди от тебя отвернутся».

Ещё одна пара взаимоисключающих установок: «будь лучшим» и «не высовывайся». То есть лучшим мне разрешалось быть внутри строго отведённых рамок. На уроках, на олимпиадах, в каких-нибудь «правильных» кружках. Мама всегда хотела, что-

31

бы я умел играть на каком-нибудь инструменте. Хороший слух и отличное чувство ритма. Когда лет в 14 я сказал, что хочу научиться играть на барабанах, стать ударником, она была в шоке. Потому что правильный мальчик играет на фортепиано, скрипке, на худой конец на аккордеоне или гитаре. Но не по барабанам лупит, как обдолбанный наркоман!!!

Вне рамок работала установка «не высовывайся». Когда я попал в молодёжный парламент, родителями это было воспринято негативно. Это не то, чем занимается хороший, скромный, трудолюбивый мальчик. О том, что это неплохая площадка для политической карьеры, родители даже не думали. Они были очень далеки от карьерных мыслей. И не поощряли их у меня. Старательный труд на обычной работе, исполнительное поведение — это хорошо. А всякие там парламенты — это «высовываться» и плохо.

Эти установки полностью вписываются в паттерн женской конформности, которая описана в книге «Ненастоящий мужчина» (глава «Чем мужчина отличается от женщины»).

Может показаться, что навязанная скромность входит в противоречие с амбициозностью. Это не так. Просто были дела, в которых нужно было вести себя амбициозно, а во всех других ситуациях необходимо было быть скромным. Это всё те же рамки, о которых я писал выше.

Быть лучшим во всём. Абсолютно во всём (вернее, во всём, что считается правильным). Если где-то не дотянул — значит, растяпа, позор. Склонности, таланты не учитывались.

И опять противоречие — быть лучшим и быть скромным. То есть иметь высоченную цену, а думать, что стоишь ломаный грош. Обычная советская фальшь и пропаганда.

Панически бояться конфликтов. Во всех (или почти во всех) конфликтах, по мнению родителей, был виноват я, даже если они начались не по моей вине. К хорошему мальчику ни у кого не может быть претензий. О том, что есть завистники, психопаты, просто быдло, мне не говорили. Наоборот, мне внушали, что все

32

вокруг — разумные, гуманные, воспитанные люди, и без причины с моей стороны со мной никто враждовать и конфликтовать не станет.

Подчиняться. Родители абсолютно не закладывали в меня лидерских качеств. Наоборот, они воспитывали послушного и исполнительного подчинённого. Вернее, скажу так. Они сами никогда (при советской власти и некоторое время после неё) не были на руководящих постах и потому просто не могли вложить в меня ничего лидерского. Они не умели руководить. Даже когда папа стал управлять предприятием, он всё равно был хорошим исполнительным директором, приказчиком, но не стратегом бизнеса. Это никогда не было его стихией. Он занялся бизнесом не потому, что имел талант к руководству, а потому, что это приносило больший доход, чем работа обычным сотрудником на заводе.

Зато родители были хорошими, честными исполнителями, что воспитывали и во мне. Лидерские черты я добирал в других местах, и по большей части гораздо позже.

Любой мой прокол был трагедией. Если я получил в школе тройку, где-то нашкодил или сделал ещё что-то осуждаемое, то это была трагедия для мамы. Она сразу начинала приводить ужасные примеры: вот этот тоже начинал с троек, а потом спился. Этот тоже в школе так же поступал, а потом сел на десять лет. И ты сопьёшься, сядешь. От мамы трагедия передавалась папе, из-за чего влетало и от него. В то же время моих сверстников, которые в повседневной жизни вели себя более хулиганисто, менее правильно, за такое не то что не наказывали — даже не замечали. Ну подумаешь, тройку получил! Не двойку же! Подумаешь, к завучу отвели. Все дети проказничают. Я уже писал о подобном в главе «Кузнецы моего счастья», описывая воспитание моей мамы. На идеально чистой скатерти в глаза бросается даже самое маленькое пятнышко, тогда как на половой тряпке не заметны даже следы от грязных кирзачей. Сейчас, анализируя это, я понимаю, что ни в коем случае человеку нельзя быть кристально чистым, идеально порядочным, абсолютно хорошим. Любой твой прокол радикаль-

33

но контрастирует с твоей обычной святостью. А если на тебе, белоснежном, будет немного пятнышек, то новые пятнышки будут не так видны. Скорее всего, их вообще не заметят.

Кроме того, к тотально хорошему человеку окружающие предъявляют необыкновенно высокие ожидания, неоправданно завышенные требования. И если эти ожидания не оправдываются хоть на один миллиграмм, то следует массовое разочарование и порицание этого человека. Если ты ведёшь себя, как святой, то прямо сейчас давай нам тут воскрешай мёртвых — Васю в пьяной драке убили. Преврати воду в вино, а то у нас похмелье. Накорми нас всех пятью горбушками хлеба и двумй' хвостами от таранки. А то нас за дебоши и прогулы уволили с работы и нам жрать нечего. И не забудь ещё оставить нам свою последнюю рубашку. И ключи от квартиры. Что, не можешь? Не будешь? Ах ты мразь! Вот гнида, а?! Люди просто садятся тебе на шею, парзитируют на твоей порядочности. Они считают, что раз ты такой альтруист, ты обязан навсегда забыть о своих целях и интересах и жить только чужими. В народе это выражается поговоркой «Отдай жену дяде, а сам иди к б...». А если ты в какой-то момент поймёшь, что тебе плотно сели на шею и держат за лоха, то избавиться от ига будет очень-очень проблематично. Потому что ты уже зарекомендовал себя как безотказный донор. И твоё запоздалое «нет» будет, словно термоядерный взрыв на фоне миллионов твоих же «да». Ты станешь первым врагом для тех, кто питался с тебя. Вместо благодарности за свою многолетнюю «хорошесть» ты получишь вражду за терминальное «нет». И запомнят тебя как человека, который подвёл, кинул, обломил.

Поэтому лучше просто не начинать быть для всех хорошим и приятным. Правда, это я понял, уже будучи взрослым. А до этого набил себе пять корзин шишек на своей «хорошести». Особенно много вреда мне нанесла эта установка в отношениях с женщинами в юности. Вред был ещё сильнее за счёт того, что установка на «хорошесть» и необходимость всем угодить потенцировалась особым воспитанием в отношении самих женщин. Но об этом мы поговорим в отдельной главе.

34

Гиперответственность и стремление всё держать под контролем. Одна из черт, которая потрепала мне (и окружающим) немало нервов. Как я уже писал, мне усиленно внушали, что всё зависит только от меня. Не от суммы факторов, где в том числе есть и мой личный вклад, а лично, целиком и полностью от меня. Никаких форс-мажоров, никаких явлений, происходящих не по нашей воле. А если что-то сорвалось, не получилось, то значит, лично ты виноват, не дотянул, не доделал. В общем, ты провалил задание.

Таким образом, я изо всех сил старался держать под контролем вещи и события, даже те, которые не зависят от нас. А все неудачи, произошедшие даже по объективным причинам, принимал на свой счёт. Результат закономерен. Патологическое самокопание, депрессии после любой неудачи, самообвинения в некомпетентности, глупости, неудачливости. Даже если на 5 побед приходилось одно поражение, оно перечёркивало все победы. Начиналось самокопание, завиновачивание самого себя. Самооценка и вера в собственные силы падали в пол. Маленькие проблемы и неурядицы тут же приобретали вселенский размах. И если кто-то оказывался рядом, я начинал сливать ему концентрированную чернуху, в которую превращались самокопание и самообвинения. Разумеется, человеку быстро надоедало, и он отстранялся от меня, что ещё больше усиливало тревогу.

Я расстраивался из-за каждой неудачи, обвинял и накручивая себя, убеждал себя, что я неудачник и у меня ничего не получится.

Подобные нервозные попытки удержать всё-всё под своим контролем и на всё повлиять, заложенные родителями, преследовали меня лет до 20. Например, учась в университете, в случае малейшей неудачи я начинал выносить мозг другу и одногруппнику Дмитрию Тюрину или другому другу — Сергею Борисову. Получал закономерный «посыл куда подальше». Причём искоренить эту чепуху оказалось весьма непросто. Вернее, она была искоренена сама под влиянием множества негативных событий, которые происходили со мной и на которые я не мог повлиять. Эти события просто сломали через колено родительский патологическо-

улучшательский стереотип и заставили меня по-другому смотреть на вещи. И только потом, ближе к 30 годам, я смог сформулировать свои ошибки и систематизировать для себя оптимальный вариант мышления и поведения в отношении патологического контроля, самоконтроля и гиперответственности.

Педантизм во внешнем виде и манерах. Выглядеть прилизанным, упакованным, идеально причёсанным, словно манекен или метросексуал. То есть, опять же, выглядеть так, чтобы быть максимально хорошим для неопределённого круга людей, которые могут тебя увидеть. То же самое в речи. Говорить только литературно, книжными фразами. Ни в коем случае не допускать грубых или просторечных слов, резких оборотов, безапелляционных высказываний. Даже в споре. Даже в риторических целях.

На самом деле всё это выглядит настолько фальшиво и натужно, что вызывает рвотный рефлекс. Когда человек ведёт себя, как пластмассовая кукла для модного пиджака, это может вызвать разве что смех. То же самое касается изысканной книжной речи. Это может быть применено в комедии с целью создания комизма, но никак не в обычной жизни, где фигурируют живые люди. А если ты хочешь, чтобы твои слова цепляли и застревали в мозгах, то речь должна быть живая, народная (в хорошем смысле слова), острая, яркая, образная. Без фанатизма, конечно. Пушить матом, ругать всех и вся или гнать чернуху — тоже не есть хорошо. Но правильными книжными конструкциями и мягкими высказываниями можно разве что вызвать зевоту у слушателей.

А вид метросексуала у большинства людей ассоциируется с пассивным гомосексуализмом.

Низкая самооценка, выращенная на ниве подчинения, требований всем нравиться, а также взаимоисключающих установок, которые устраивали в мозгу нехилую сшибку, не- вротизируя и накручивая меня. Именно она-то и являлась причиной того, что мне в детстве и подростковом периоде (лет до 15- 16) было трудно подойти и познакомиться с любым человеком. Я мог вести себя шумно, весело, смеяться и выглядеть заводилой со

36

знакомыми людьми, но подойти к незнакомому мне мешала низкая самооценка. Я сразу же думал о том, насколько он круче меня (не зная этого на самом деле) и как он меня отошьёт. То же самое касалось и отношений с девушками. В итоге со стороны я выглядел зажатым, молчаливым, социально пассивным интровертом, хотя на самом деле таковым не был. Впрочем, об этом, особенно о девушках, будет отдельная, большая и обстоятельная глава.

Патологическое улучшательство, или болезненный перфекционизм. Известно, что патологическое улучшательство есть невроз и тесно связано с низкой самооценкой и неуверенностью в себе. А также с боязнью принимать решения и активно действовать. патологический улучшатель всё время думает, что его решение или программа действий недостаточно хороша и её надо улучшить. Улучшает — опять «понимает», что можно ещё улучшить. А потом ещё. И так до бесконечности. Семьсот семьдесят семь раз отмерь и ни одного не отрежь.

Причина этого заключается в том, что патологический улучшатель просто неуверен в себе. Он боится действий. Его психике выгодно прятаться за «улучшениями» и «отмериваниями». А чтобы не признаваться самому себе в собственных страхах, он успокаивает себя тем, что «ещё одно улучшение — и всё, тогда будет идеально, и я сразу же начну действовать».

Чушь. Враньё. Пустые отмазки. Патологический улучшатель никогда не начнёт действовать по собственной воле. В лучшем случае — под кнутом внешних угроз или любых других пинков извне. Он будет десятки раз переписывать первую главу романа, «оттачивая» её, но никогда не закончит роман. Если закончит, то будет так же переделывать, улучшать его до бесконечности и никогда не понесёт в издательство. Он так и будет отмерять, отмерять, отмерять, отмерять, отмерять, отмерять, и никогда не отрежет.

Ничего «идеального» не существует. И мы не можем что-то довести до идеального стояния. Просто из-за первой фразы в абзаце. Но пока ты раз за разом отмеряешь, кто-то другой, недолго раздумывая, отрежет. Ты останешься ни с чем, а он выйдет по-

37

бедителем. Я не предлагаю бросаться в омут, очертя голову. Но и заниматься мозговым онанизмом тоже не следует. Собери всю информацию, какая тебе доступна, все доступные материалы, продумай их — и прими решение. То же самое с любыми другими делами. Просто прими — и отправь это в прошлое.

В качестве успокоения скажу, что патологические улучшатели как раз и принимают самые нелепые решения. Они в своём колебании доводят дело до цейтнота. Недостаток времени оглушительно бьёт по их невротизированному мозгу, ввергает в панику — и, собственно, всё. Как только началась паника, наступает время самых нелепых решений и самых дебильных действий. Дурак и бестолочь, будучи расслабленным, принимает более осмысленные, взвешенные решения, чем мудрец-улучшатель в состоянии паники.

Как-то мудрец и тролль-в-реале по имени Буридан поспорил с человеком, что его осёл умрет от голода, хотя будет иметь перед собой кучу еды. Человек не поверил. Тогда Буридан разделил сено на две абсолютно равные кучи и положил перед ослом. Тот никак не мог решить, с какой начать. Они обе были одинаково хорошие. Думал осёл, думал, колебался-колебался, пока не сдох с голоду. Осёл был патологическим перфекционистом? Или патологический перфекционист — ослом?

Родители тщательно вытравливали из меня все аспекты деловой и карьерной хватки.

Установка номер один. «Не хвали себя, жди, пока другие похвалят». То есть ни в коем случае не заявляй о своих заслугах, достоинствах, конкурентных преимуществах. Жди, пока со стороны заметят. А когда (если) заметят, то мямлить смущённо: «Да, ладно уж, что уж, ну есть тут пара достоинств, ну и что там...» То есть мне прививалась тотальная неспособность преподнести себя и свои заслуги в выгодном для себя свете. Даже просто честно сказать о них без прикрас считалось ненужным хвастовством. «Нужно быть скромным».

О том, что окружающим на тебя в лучшем случае наплевать, и никто тебя замечать и целенаправленно хвалить не станет, мне

38

не говорилось. О том, что твои заслуги и достоинства будут замечены в первую очередь врагами и завистниками, мне тоже не говорилось. Ведь все советские люди честные и достойные. Так в фильмах показывают, так в книгах пишут. О том, что эти завистники приложат все усилия, чтобы облить тебя дерьмом, мне не говорилось. О том, что в человеческом характере стремление бурно ругать гораздо сильнее стремления хоть как-нибудь похвалить, мне не говорилось. О том, что без умения правильно позиционировать (фактически — умело рекламировать) себя карьеру не сделать — мне не говорилось. То есть никакая реальная, а не идеалистическая информация по грамотному самопозиционированию мне дана не была. Наоборот, она тщательно блокировалась.

Сейчас грамотное представление себя и своих достоинств, например, работодателю считается обязательным условием поиска работы. Раньше это считалось хвастовством.

Второе — это заработок денег. Единственно верный способ зарабатывать деньги, по мнению моих родителей, это работать в конторе сотрудником. Исключительно на дядю или государство и исключительно строго по специальности. Желательно на одном месте от университета до пенсии. Любая самозанятость или бизнес, где приходится брать деньги не из конторской кассы, а с людей, считалась нечистоплотным занятием. Делать что-то для людей надо бесплатно, в свободное от основной работы время. И — тут опять взаимоисключалка. При всём при этом родители считали деловыми людьми сантехника, берущего налом, фарцовщика, продающего джинсы из-под полы. То есть философия проста: когда ТЫ берёшь деньги за свой труд или товар, то ты наживаешься. Когда кто-то ДРУГОЙ делает то же самое — он умный, оборотистый человек.

Эти смешные по нынешним дням рамки немного ослабели, когда папа стал руководить предприятием. Но всё равно: ведь онто получал зарплату из кассы предприятия, а не брал деньги с конкретных людей.

Воспитание относительно противоположного пола и межполовых взаимоотношений. Эта тема настолько огромна,

39

что я даже не буду здесь её касаться. Разберём в отдельной главе.

Таким было родительское воспитание с его «хорошими» установками, которые я развивал, и «плохими», которые набили мне кучу шишек и которые я долго и тяжело искоренял.

МОИ УЛИЧНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ

С улицей у меня отношения складывались очень благоприятно. Даже получше, чем дома и в школе. Этому было много причин.

Причина первая. Свобода у меня началась очень рано по причине того, что сидеть со мной было некому. Если первые 2 четверти первого класса мама работала полдня и приходила примерно одновременно со мной (13 часов), то уже с 3 четверти я вынужден был управляться самостоятельно: родители работали до 17-18 часов, и прийти раньше не могли. У меня же уроки заканчивались в 12.00. Уже в первом классе мне повесили на шею ключ от квартиры, и я сам приходил, открывал, подогревал еду, кое-как обедал, и всё было в моём полном распоряжении: и квартира, и я сам. Разумеется, я тут же быстро делал уроки и бежал на улицу, где тоже был предоставлен самому себе. Никаких бабушек и прочих пастухов. Никакой помощи извне. Только ты, твоя голова и твои руки. Как хочешь, так и управляйся.

Причина вторая. Родители никогда никоим образом меня не ограничивали относительно выбора друзей и способов времяпрепровождения. Вообще. Никогда. Ни в чём. В течение многих детских и подростковых лет, когда мои основные дружеские связи были на улице. Они разрешали мне играть, дружить с любым хулиганьём, заниматься чем угодно, хоть курить, хоть пить. Понимаю, звучит ужасно непедагогично. Ведь считается, что ребёнка нужно держать в ежовых рукавицах и тщательно фильтровать его друзей, общение, источники информации. Так вот у меня всего

40

этого не было вообще. Я дружил с хулиганами, в 11-12 лет читал порнушные журналы и пробовал курить. В первую половину 90-х можно было свободно достать всё, что угодно, начиная от порнухи и заканчивая бухлом. В любом виде, даже будучи 11-летним пацаном. Наверно, если бы я был ребёнком сейчас, доблестная ювенальная юстиция давно отобрала бы меня у родителей. Но она не отобрала. И наркоманом, алкашом, гопником я не стал. Почему?

Очень просто. Во-первых, к тому времени, когда я стал самостоятельно, без родителей гулять на улице (лет 6-7) в меня уже было вложено весьма солидное программное обеспечение. Самодисциплина, избегание неприятностей, выбор социально позитивного, а не асоциального поведения. И никакой контроль был уже не нужен. Мои родители, в отличие от подавляющего большинства других пап и мам, позаботились о моих настройках «ДО того как», а не «во время» и не «после». Отпуская меня на улицу, они уже знали, что с криминалом я не свяжусь, травмировать себя не буду, пить и принимать наркоту не стану. Они знали, что я сам в состоянии выбрать себе правильный путь, окружение, формат поведения, увлечения и занятия.

Во-вторых, запретный плод, как известно, всегда сладок. Если детей отгораживают от спиртного, запрещают даже в 14-15 лет выпить на праздник бокал вина или покурить, то такие люди чаще всего и становятся зависимыми от курева и табака, когда тайком дорываются до них. У меня же таких ограничений не было. Алкоголь мне был разрешён на праздники лет с 12, а в 15-16 выпивал столько, сколько хотел. И даже иногда напивался в хлам. Курить дважды мне давали сами родители. В 11 и 12 лет. Разглядывать порнуху и щупать девчонок во время активных игр тоже не возбранялось. В итоге я не курю, никогда не страдал гиперсексуальностью или зависимостью от секса, а к алкоголю абсолютно равнодушен. У меня дома стоит батарея бутылок всех мастей, и даже не тянет открыть. Я очень рано понял, что в этих соблазнах нет ничего соблазнительного. Одна шелуха, чепуха или откровенный вред для здоровья.

Что с куревом? Первый раз мне дал покурить папа. Было лето 1993 года, мне 11, живём летом в деревне. Я, папа и его брат. То-

41

тальный дефицит, в качестве курева используется махорка, выращенная на огороде. Папа курит, я смотрю. Он говорит: «Ну что, мужик уже, давай курни, как мужик». Сворачивает мне из газеты самосад. Я затягиваюсь и падаю в обморок. Кашель до рвоты, в глазах темно, тошнит, по голове как будто врезали кувалдой. Отплевавшись и отблевавшись, я прихожу в себя. Голова раскалывается, во рту — будто дерьма поел. Месяц воротило даже от запаха дыма.

Но время прошло, всё забылось. Примерно через полгода мама обнаруживает меня в коридоре с папиными папиросами «Беломорканал». Не ругается, не отбирает. Я, оправдываясь: «Да вот, ребята во дворе курят, попробовать хоть, что это такое». Мама: «Ну попробуй, давай я тебе раскурю». Раскуривает, даёт мне. Я втягиваю дым в рот, не решаясь затянуться. Она: «Ну и что ты с ней целуешься, давай уж как мужики, затянись». Я затягиваюсь почти с тем же эффектом, что и с папой в деревне.

Не то чтобы у меня отпечаталось какое-то отвращение к куреву. Или как только чувствую запах, я вспоминаю те случаи и меня воротит. Нет, не воротит. Мне нравится запах хорошего табака. Но желания курить нет. Я попробовал, и мне не понравилось. Я не увидел в этом ничего такого, что было бы мне полезно или хотя бы приятно.

С алкоголем история короткая и менее драматичная. Родители сами наливали мне на праздник вина, я выпивал. Мог налить себе ещё. Никакого табу, запрета не было. В подростковом и юношеском возрасте иногда напивался до очень пьяного состояния, практически не мог ходить и внятно говорить. Итог озвучен выше.

Наркоту не употреблял и не хочу. Слава Богу, я умею получать удовольствие множеством других способов.

Кстати, во дворе меня часто пытались брать «на слабо», чтобы я закурил, выпил или сделал что-то ещё, невыгодное мне. Как я уже говорил, это было абсолютно бесполезно. Не получилось ни у кого. Я просто отвечал: «На слабо дураков ловят. Тебе надо — ты и делай».

С вредными привычками всё. Теперь немного о моём уличном окружении.

42

Как я уже писал, моё уличное окружение было очень разнообразным. У нас была компания 6-8 человек в зависимости от того, кто пришёл. Иногда было и больше, человек 10, но редко. Я жил в старом квартале, откуда молодые семьи с детьми уже разъехались в новостройки. Остались либо бабушки-дедушки, либо бюджетники на голом окладе, ждущие государственную квартиру (типа нашей семьи), либо пьянь и рвань, которым ничего не светит. Поэтому наша компаха была разношёрстной. Откровенных уголовников не было, но примерно 1/3 состояла из выходцев из неблагополучных семей. Естественно, вели они себя соответствующе. Ещё 1/3 состояла из нормальных детей. Поэтому для нормального, комфортного пребывания в этой компании приходилось уметь находить общий язык и с нормальными ребятами, и с быдлом. Иногда быть дипломатичным и демократичным, иногда показывать твёрдость и силу, иногда даже бычить, наезжать.

Так сложилось, что я был один из самых старших людей в компахе. Иногда приходили ребята ещё старше, но редко. «Костяк» нашей компании состоял из трёх человек: меня и двух Жень (иногда приходил Паша, тоже из «костяка»). Мы были примерно одного возраста. Все цивильные ребята — не то чтобы правильные пионеры, но не быдло. Хотя иногда каждый из нас вёл себя, как быдло — не без этого. Улица есть улица.

У каждого были свои «фишки», за которые его уважали. Меня уважали за самостоятельность: всех встречали из школы бабушки- дедушки, я же с 7 лет сам себя встречал, кормил, принимал решения; на меня оставляли квартиру. В среде младших школьников это было всё равно, что тебе доверили вести ледокол через Антарктику.

Мы занимались обычными детскими занятиями типа костров, футбола, хоккея, игры в войнушку, в «сифака ногами», в клёк, в прятки, в одно касание. Строили крепости, катались с горки. Иногда дрались. Между тем мне приходилось быть главным заводилой и придумщиком всевозможных неординарных занятий. Я выдумал ряд классных игр, о которых я не слышал ни до, ни после. Например, «смешилки». Все сидят рядком, один водит. Ему требуется рассмешить остальных. Кто засмеялся или улыбнулся, тот

43

водит. Выглядело это так: мы сидим на лавке у подъезда. Водящий идёт в подъезд готовиться. Выходит, как на сцену из-за занавеса и начинает показывать всякое. Кто-то обязательно смеётся и идёт водить. Один из Жень, а также я, были мастера смешить.

Кроме этого, я придумывал длительные игры, которые растягивались на несколько дней, а то и месяцев. Однажды, когда нам (старшим) было лет по 8, мы играли в аргонавтов. Я прочитал о походе аргонавтов, рассказал во дворе, и всем стало интересно сыграть в их приключения. Говоря современным языком, это была настоящая ролевая игра на местности, похожая на те, в которые играют толкинисты и другие ролевики. Мы играли дней 5. За это время мы победили бебриков и Амика, сплавали на Кизик, проплыли между Симплегадами, победили выросших из земли воинов и добыли золотое руно. Чуть позже (года через два) мы месяца три играли в Ассирию. У нас была и столица (в одном месте двора), и враги (обычно девчонки), и политика, и даже нарисованные деньги.

Теперь что касается иерархии. У нас был нерегулируемый извне детский коллектив. В наши взаимоотношения не вмешивались ни родители, ни братья-сёстры. Но благодаря тому, что наша компания состояла не из быдла, она была относительно спокойной и демакратичной. Это не значит, что не было конфликтов. Были: и ранговые, и по каким-то конкретным разногласиям. Раз в пару недель кто-то непременно дрался с кем-то из компании. Поэтом у нас сформировался коллектив не сродни человеческому стаду, где правит самый агрессивный альфа-самец, а что-то вроде военной демократии древних германцев. Во главе — самый смышлёный и самый рассудительный ВРНП самец. У нас, как я писал, было трое таких. Триумвират. Влияние каждого держится, во-первых, на поддержке двух других, а во-вторых, на взвешенности и полезности тех решений, которые он выносит. Полезность в данном случае означает интересное и безопасное для жизни и здоровья занятие. Кроме того, один из триумвирата или все три лидера должны судить различные споры и конфликты. Здесь важна справедливость — иначе тебя перестанут уважать и затаят против тебя злобу. Правда, нередко споры решались так же, как и у древних

44

германцев. Судебным поединком, то есть дракой. Кто победил, тот и прав. Триумвиры тоже нередко прибегали к этому способу решения разногласий.

В то же время лидерам нельзя было быть слабыми. То есть, если ты один из лидеров, ты не обязан иметь чёрный пояс по каратэ, но если будешь постоянно проигрывать в драках, то твой статус снизится, и тебя перестанут слушать. Кроме того, ты должен быстро бегать, умело лазать по деревьям, лучше среднего по компании уметь играть в футбол, хоккей, баскетбол.

Ниже ВРНП ребят находились СП и ВП дети с разным рангом. Были и ВРВП, которые вели себя буйно, постоянно конфликтовали со всеми и особенно с нами троими. Обычная ранговая борьба. Но такие в нашей компании не приживались — у нас всё-таки главенствовала низкая примативность.

Были у нас и омеги. Чаще всего ими оказывались на время пристрявшие НРВП дети, моложе нас, из неблагополучных семей. Они не умели себя вести, зато раболепствовали перед авторитетами. Разумеется, над ними всячески подтрунивали и даже издевались. Заставляли, например, громко материться на улице, чтобы вызвать шок у прохожих и смех у нас. Откровенного гноблення, травли у нас не было. Когда прикалываться над омегой надоедало, мы его просто прогоняли.

Иногда мы контактировали с местной шпаной, хулиганами. С ними тоже надо было уметь себя вести, чтобы, с одной стороны, не прогнуться и не подпасть под их влияние, не стать шестёркой, а с другой стороны не разозлить их. Эдакий баланс уважительного, но в то же время независимого поведения.

Чему меня научила улица?

1. Лидерским качествам. Не то чтобы всё, что во мне сейчас есть лидерского, я получил на улице. Но многое, примерно 30- 40%. Мой статус одного из лидеров, заводил компании требовал прокачивать качества вожака и нивелировать родительские установки на подчинённое, исполнительское положение.

45

Умению находить общий язык со всеми. От обычных нормальных ребят до детей алкашни, которые часто лет в 7-8 говорили с трудом, в 10-12 лет бухали, а в 13-14 встревали в криминал. Впрочем, как раз лет в 14-15 я стал отдаляться от дворовой компании и подбирать друзей-приятелей по общему образу жизни, мышления и увлечениям. Это были одноклассники.

Умению при необходимости отбросить поведение интеллигента и повести себя, как быдло. Агрессивно, грубо, против правил.

Общительности и выдумке. Тут всё понятно.

Иногда хитрить, врать в своих интересах, блефовать.

Обычные черты лидера и политика. Если ими не злоупотреблять и не превращаться в лгуна и мерзавца, они очень помогают в жизни.

Поддерживать в относительной норме своё физическое состояние, не запускать себя, не быть толстым. Всю свою жизнь я был худым и жилистым. Астеническое телосложение. Никогда не было валов мышц, зато я бегал, подтягивался, лазал по деревьям не хуже более накачанных товарищей. В драке тоже был не на последнем месте.

Самое главное — независимость мышления и поступков.

Считаю, что именно улица начала закладывать в меня это качество. Во дворе я был далёк от мелочной родительской опеки. Я имел право и должен был сам принимать все решения. Начиная от того, в какую игру и как играть и заканчивая выбором друзей и пристрастий. Как я уже писал в «Ненастоящем мужчине», в выборе друзей меня тоже никто не ограничивал. Улица — это был мир моей свободы, где я был сам себе глава и сам себе мозги. Не надо ни на кого ориентироваться (кроме внутригрупповых традиций). Не надо ни перед кем отчитываться (за исключением незначительного, косвенного отчёта перед пацаньим коллективом).

46

Улица внесла большой вклад в практическое формирование низкой примитивности и самодисциплины. Соблазнов было множество, вариантов поведения — ещё больше. Начиная от криминального, разрушительного, или саморазрушительного (наркота, пьянство) и заканчивая поведением омеги, шестёрки, который пресмыкается перед сильным. Из этой кучи вариантов надо было без помощи родителей, только своей головой, выбрать самый безопасный и удобный, самый продуктивный вариант. Чтобы не вляпаться в историю и в то же время не уронить себя. Причём такая необходимость возникла очень рано, о чём я писал.

Ответственность за себя, свои поступки и их последствия. Мамочка не станет каждый раз прибегать и разгребать твои косяки во дворе. В предыдущей главе я уже писал, что если дело не касалось моей жизни или здоровья, родители не вмешивались. Да и звать мамочку среди мальчишек считалось признаком последнего лоха и слабака. У тех, кто так делал, либо статус падал в пол, либо его просто игнорировали и презирали.

Очень важная штука — совмещение улицы и школьных дел, а именно домашнего задания. Как и все нормальные дети, я не горел страстным желанием делать уроки.* Я писал уже о том, что понимал необходимость этого. Но желание побегать во дворе от этого никуда не девалось. Поэтому приходилось умело сопоставлять эти занятия, дабы и уроки были сделаны на нормальном уровне, и на улицу времени хватило. Опять же, тут огромную роль играли самодисциплина и честолюбие.

Улица ещё больше закаляла умение не вестись «на слабо» и другие манипулятивные ходы, призванные заставить тебя делать что-то плохое всем на потеху. Вот те высокоири- мативные омеги, которых мы заставляли орать матом на улице, мигом велись на слабо. Я понимал, что если поведусь, то не только унижу себя дебильным поступком или попаду в переделку, совершив вредное, опасное, противозаконное действие. Я ещё и встану на один уровень с шестёрками. Поскольку фраза «да тебе слабо

47

сделать вот это» звучали почти каждый день, то приходилось вырабатывать в себе стойкость. А если начинались насмешки или иные попытки унизить меня, то покарать обидчика (если возможно) или уйти непобеждённым (если обидчик априори опасен).

Улица успешно и досрочно завершила этап инстинктивной реализации, и потому уже к выпускным классам я подошёл, вступив на этап социальной реализации. Что-то из предыдущего этапа ещё было актуально, но оно было в меньшинстве среди мотиваций и потребностей. Что это за этапы такие и чем они характеризуются, написано в «Ненастоящем мужчине» (глава «Этапы воспитания и развития мужчины»).

Обычные пацаньи вещи, такие как драка, внутригрупповые конфликты, в том числе и ранговые. Сюда же отнесём классическую триаду принципов дикой стаи: не верь, не бойся, не проси.

В заключение хочу сказать пару слов о социальной и психологической девиации, когда родители или бабушки-дедушки старательно изолируют ребёнка от улицы. Водят его за ручку на уроки скрипки, всё время проводят с ним, пасут его, уже подростка, сами подбирают ему компанию таких же окученных родителями детей и запрещают даже контактировать с кем-то вне выбранного мамой или бабушкой круга. Строго следят, как бы он не покурил или не выпил. Ежедневно нюхают одежду и обыскивают карманы. Девушек и женщин отгоняют поганой метлой.

При таком воспитании из мальчика в 99% случаев вырастает социальный и психологический урод. Он забит родителями до бессловесного, полуобморочного состояния, его ранг снижен до отрицательного уровня, навыки социального взаимодействия на уровне невылупившегося цыплёнка. Поведение как у манерного гомосексуалиста. Он не умеет ничего из того, что я описал выше. Абсолютно нежизнеспособен в довольно агрессивной, жестокой, несправедливой среде окружающего мира. Он падает в обморок от мата или пьяной болтовни, словно институтка. Убегает от жен-

48

ского интереса или — о ужас! — приставаний, особенно нетрезвых. Хотя, тут я нафантазировал. У женщины эта тень мужчины вызывает разве что рвотный рефлекс. Любая малейшая трудность повергает такого человека в панику. В итоге такой завоспитанный мамой «ребёнок» становится изгоем, омегой, чмырём в любом коллективе. Даже если этот коллектив состоит из таких же выщелоченных мужчин, как и он сам. Думаю, там взаимоотношения даже более жёсткие. Друзей у него нет и не будет, поскольку дружить он не научился, да и никому не интересен, кроме собственной мамочки.

Формируется Безвольный тюфяк, описанный в книге «Ненастоящий мужчина».

Другой вариант похожего воспитания — если родители богатые и статусные. Они ограждают сыночка от «тупой черни», дабы он не зашкварился. В итоге получается самодовольный, чванливый идиот, который также нежизнеспособен, особенно если папа-коммерсант внезапно гибнет, и сынку приходится идти не на директорское кресло, а искать себе счастья-доли как обычному гражданину.

Несколько примеров как первого варианта, так и второго, знаю лично.

На этом улица закончена. Дальше говорим о школе.

НЕ ШКОЛА ЖИЗНИ

На постсоветском пространстве считается, что школа — это не только образовательное, но и воспитательное учреждение. То есть задача школы не только обучить детей наукам и дать определённые практические навыки, но и воспитать их. Сейчас это вообще стало притчей во языцех. В каждой школе есть заместители директора по воспитательной работе, и этой самой работе уделяется много, очень много внимания.

49

Сразу выскажу своё мнение. В той форме, в которой школа существует сейчас, она не только не способна воспитать детей. Она их калечит. Матриархальное заведение, чуть получше детсада, где властные тётки, часто с неудавшейся личной жизнью, выбивают всё мужское из мужчин, а девочек переделывают в собственное подобие — в агрессивных, доминирующих тёток.

Я не буду здесь касаться именно школьного образования. Это не тема книги. Я коснусь только школьного воспитания, которое воздействовало не меня.

Перво-наперво нам вдолбили, что девочек бить нельзя. Вообще. Никогда. Даже в рамках самообороны. Даже если в первом классе некоторые девочки в два раза крупнее мальчика. Даже в 4-6 классах, когда девочки взрослеют на два года раньше мальчиков и, соответственно, сильнее их. Например, в нашем классе 12-летние девчонки были на голову выше и крепче любого из мальчишек. Им ничего не стоило поколотить даже не самого слабого пацана. Однако школьный матриархат и тут был настороже. Если вдруг ты в порядке самообороны разобьёшь девочке нос, то получишь охапку проблем, начиная от двойки за поведение и заканчивая походом к директору с родителями. И не важно, что она в 12 лет сильнее и выше тебя. Она — милая девочка, а ты — гадкий мальчишка.

Это неудивительно. Во времена моего детства и юности должность учителя была очень малооплачиваемой. В школу никто не шёл работать. Поэтому с радостью брали любую тётку, которая согласилась. А соглашались на эту мизерную зарплату чаще всего те, кто больше не смог нигде приработаться из-за своего гадкого, неуживчивого или откровенно злобного характера. Либо отсутствия профессиональных навыков. Никакого отбора ни по психологическим качествам, ни по умению ладить с детьми, ни по моральному облику, ни по элементарному знанию предмета. Одна наша училка решала задачи только по решебнику, а без него была у доски, как корова на льду! Никакого отбора — разве что по отрицательным качествам.

Между тем, школа для агрессивной тётки — самая малина. Можно вволю самоутверждаться на детях, можно гнобить ненавистных мужчин (пусть и юных). Училка знает, что её не уволят,

50

так как найти ей замену на копеечную зарплату не так-то просто. Разумеется, среди учителей есть и такие, которые в профессии по призванию. И у нас такие были. Но погоду делают не они, а бес- культурные быдло-бабы без тени педагогического профессионализма.

Некоторые школотётки (учителями называть их язык не поворачивается) прямым текстом транслируют мужененавистничество, прямо говоря о том, что мужчины — существа второго сорта и должны подчиняться женщинам. У нас этим страдала одна училка, дважды разведёнка, истеричка, которая разговаривала исключительно на повышенных тонах. Всегда. Любимая тема для «воспитательных бесед» с учениками была такой: «Почему все девочки — послушные умницы, а мальчишки — отвязные бандиты». Поскольку в межполовых психофизиологических различиях она разбиралась так же, как свинья в балете, всё скатывалась на банальное унижение мальчиков и восхваление девочек.

Другие идут дальше. Они подводят под этот феминофашизм «научную» основу, цитируют какие-то «научные» труды, заставляют писать на подобные темы рефераты. Например, «Дискриминация женщин в России». Поскольку ни одного закона, ни одной статьи, дискриминирующей женщин, в законодательстве РФ нет (кроме запрета работать на вредной работе), то ученику приходится высасывать из пальца. А ученице — культивировать в собственном сознании основы феминофашизма.

Признаюсь, что у нас такого не было. В 90-х годах межполовой конфликт был гораздо слабее, хватало других проблем. Теперь же многие мужчины, читая мои книги, делятся школьными воспоминаниями 3-5-7-летней давности. Предыдущий абзац написан с их слов.

Когда писалась эта книга, один юноша, ученик 11 класса, поведал мне следующее. В ответ на задание учительницы (предмет — социология) написать реферат о дискриминации женщин он предложил написать реферат о дискриминации мужчин, назвав навскидку в качестве примера несколько законов, напрямую нарушающих права мужчин. В ответ на это учительница тут же поставила ему двойку за незнание темы урока. Такой вот патриархат.

51

4*

Многие училки просто не любят или даже ненавидят умных ребят, которые реально разбираются в предмете. У нас были такие. Например, учительница по биологии считала, что я плохо знаю предмет, хотя при этом я занимал призовые места на городских и областных олимпиадах, а после одиннадцатого класса без особых трудностей поступил в медуниверситет на бюджетной основе. Без взяток, блата, репетиторов и медклассов. Просто из обычной школы пришёл и сдал. И вот на фоне всего этого учительница без тени смущения говорила, что я не знаю школьного учебника, рассчитанного на троечника.

Справедливости ради хочу заметить, что в моём случае это было скорее исключением, чем правилом. В частности, учителя по математике, химии, истории, английскому языку, русскому языку ценили именно умных ребят, а не лизоблюдов.

Обычно дефектные училки очень любят всякой масти лизоблюдок и не терпят независимых учеников, которые сильны в предмете. Подобострастие для глупых тёток важнее знаний. Зачастую училки настолько плохо разбираются в предмете, что ученики-отличники и олимпиадники «шарят» в нём гораздо лучше. Разумеется, эти умницы «подрывают авторитет» горе-училки, которая начинает их гнобить, занижать оценки. Сейчас я об этом слышу всё чаще и чаще. Думаю, причина в следующем. Когда учился я, в педагогическом образовании и школе вообще ещё сохранялись советские порядки, работали учителя старой закалки. Сейчас они ушли на пенсию, и школы наполнились циничным и непрофессиональным молодняком.

Уже в моё время бросалась в глаза неспособность учителей справиться с быдлом, хулиганами. Учительницы были абсолютно бессильны против любого девиантного поведения учеников. В их руках не было никакой власти, способов принуждения вести себя прилично. Пока нет криминала, учительницы ничего не могут сделать. Разве что отвести к директору, что для отъявленного хулигана как слону дробина. Или вызвать родителей. Которые вторую неделю не просыхают.

Больше не стану здесь распространяться насчёт школьного воспитания. Кому интересно — прошу читать книгу «Ненастоя-

52

щий мужчина», глава «Этапы воспитания и развития мужчины». Там сказано, как должно быть. Я же перейду к взаимоотношениям между учениками.

Наша школа находилась в старом районе, среди рабочих общежитий, частной застройки и соседствовала с промзоной. Это обусловливало контингент учеников. Немалую долю школьников составляли выходцы из неблагополучных семей. То есть высоко- примативные, «трудные» дети и подростки. Ещё помножь это на «лихие» 90-е, и картина будет ясна.

Правда, среди учеников было немало умных детей. Особенно качественный коллектив подобрался, когда всех отличников и хорошистов собрали в один 10-й класс. До сих пор учителя говорят, что 10-й Б выпуска 1999 — особенный. Такого не было ни до, ни после.

До этого — с 1 по 9 класс — я варился в типичной подростковой иерархии. Не в такой, какая была у нас во дворе, а сформированной по образцу дикого человеческого стада. В нашем классе не было единства, он был разбит на группки. Во главе каждой группы — буйный высокопримативный альфач, чаще всего из не- благополучено семьи. Под ним гаммы. Также в классе были те, кто ни к какой группе не принадлежал. Я был как раз из таких, «независимых». Моё положение было хорошо тем, что я учился почти на «отлично», а потому все желали у меня списать, в том числе и те самые «альфачи». Поэтому у нас был негласный договор: они не мешают мне жить, не трогают меня, а я даю им (и всем остальным) списывать. Если кто-то нарушал «договор» и начинал выпендриваться, то я вводил «ответные санкции» в виде отказа списать. Действовало умиротворяюще.

Ещё впервые именно в школе я познакомился с одним явлением — завистниками. Как ты помнишь, родители вдалбливали мне установку, будто если кто-то к тебе относится плохо, то виноват ты сам — чем-то обидел человека. В школе же я понял, что нажить врагов можно, не делая никому ничего плохого. Они появятся просто от того, что у тебя что-то получается лучше, чем у них. И за это они тебя будут ненавидеть. Причём ты с этим ничего не сможешь сделать. Единственный способ избежать такой вражды

53

— быть никем, учиться плохо. Разумеется, это как вариант я не рассматривал.

Таким образом, всё воспитание, которое я получил в школе, свелось к нескольким простым выводам:

Существует неадекватное быдло, поведение которого не сможет предсказать и Нострадамус;

Существуют завистники, которые тем больше будут тебя ненавидеть, чем успешнее ты будешь. Причём однажды ненависть достигнет той силы, когда завистник от эмоций перейдёт к делу и начнёт вредить тебе.

Всё. Это всё, что во мне воспитала школа.

ПОПЛЯШИ НА МИНЕ

В отношении противоположного пола ситуация была двоякая.

С одной стороны, во дворе мы, ребята, чаще всего были в антагонизме с девчонками. Ломали их домики, мешали играть, задирались, дрались. И так было лет до 13-14. Никакого пиетета к ним не было. Никто не воспринимал их как волшебных принцесс. Причём речь идёт уже о пубертатном периоде. Наоборот, самый прикол был догнать девчонку, схватить её и полапать грудь, зад. Она делано ругается, вырывается, но при этом весело, довольно хихикает. К этому времени и грудь, и зад уже вполне оформлялись. Так что никто перед девочками не преклонялся и богинями не считал.

Совсем другая ситуация была относительно родительского воспитания. Мои папа и мама выросли в 50-60-е гг, когда нравы

54

были строгими и изобиловали ритуалами. Это был период царствования соцреализма. Чтобы понять, как это, достаточно посмотреть советские фильмы 30-50-х гг. Именно на этих фильмах воспитывалась тогдашняя молодёжь, именно так она себя вела.

Парню полагалось быть, с одной стороны, настойчивым, вернее, упрямым. То есть он не должен был отступаться от девушки, если она ему постоянно отказывает, даже в бесцеремонной форме, не говорит ни да, ни нет и использует другие манипуляшки. Он должен настойчиво добиваться её, сносить все её закидоны, а иногда откровенные издевательства. Он был обязан проходить все девушкины проверки, причём показывать себя покорным слугой, эдаким пажом при прекрасной даме. Придём девушка имела право так его водить за нос хоть месяц, хоть год. Парень не имел права ни торопить её, ни возмутиться манипуляшкам. Если ему надоедали эти игры и он прекращал отношения, то считалось, что он просто несерьёзно относился к девушке, не любил её. Настоящая любовь вытерпит всё.

А вот девушке надлежало быть неприступной снежной королевой. Она должна была демонстрировать холодность, что является проверкой на настойчивость. Причём, как уже сказано, эта холодность должна была продолжаться сколь угодно долго. Парень обязан был раз за разом штурмовать девушку, постоянно доказывать любовь, старательно добиваться. Быстрое согласие даже на поцелуй в щёчку считалось (со стороны девушки) признаком того, что «слишком быстро сдалась», «не проверила чувства». Девушка должна была постоянно ускользать от парня, а он за ней обязан был бегать, причём нередко в прямом смысле. Например, девушка знает, что её сейчас догонит её любимый парень. Он идёт сзади. Она украдкой смотрит назад, и как только расстояние становится незначительным, припускает бегом от него. Парень должен её догнать, а она — спросить, зачем он её преследует. Желательно голосом строгой учительницы и с соответствующим видом. Если парень вдруг пытался поцеловать девушку самым невинным образом, та обязана была вспыхнуть гневом и непременно отвесить смачную пощёчину. Вообще, ритуал ухаживаний предполагал единственный вариант ответа девушки на поцелуй парня — пощё-

55

чину. Иначе «слишком рано сдалась». Парень же был обязан как ; минимум снести это смиренно, а если он культурен, то извиниться.

Девушке можно (и даже желательно) опаздывать, не прихо- і дить на свидания. Парень же обязан ждать её час, два, три, пока она (нередко) тайком наблюдает за ним из-за угла. Если же она не пришла, то парень не должен реагировать негативно. Наоборот, ; он обязан принять это на свой счёт. Не заинтересовал девушку в достаточной мере. Или она занята и не смогла сообщить. Это не і повод обижаться. В крайнем случае — осторожно спросить, почему она не пришла. При этом любой ответ должен быть принят ; парнем с благодарностью. Девушка не должна отчитываться. Это он, а не она ухаживает. |

В общем, парень должен был всячески добиваться девушки, | долго и упорно штурмовать её, а она — ускользать, динамить, за- і частую просто издеваться над парнем. Это считалось проверкой \ чувств. |

Что касается свиданий. В 50-60-х гг все свидания могли про- | ходить только по одному сценарию. Парень идёт с девушкой и де- ; лает всё возможное, чтобы показать всю свою интеллигентность, ’ культуру, образованность, романтичность, утончённость. Он читает ей стихи, рассказывает о новых чудесных открытиях науки, цитирует классиков и т.п. Девушка поддерживает разговор, если может (это предпочтительнее) или просто слушает, иногда согла- ■; шаясь и вставляя свои небольшие реплики (если туповата). Темы должны быть непременно оторванными от реалий. Стихи, полёты к звёздам, будущее и т.п. темы. Никаких бытовых, приземлённых разговоров. Никаких разговоров о межполовых взаимоотношениях — эта тема табуирована и читается неприличной, неподходящей для свиданий. Разумеется, никаких пошлостей, мата. Это вообще за пределами добра и зла.

Загрузка...