Что касается телесных контактов. Первые недели следует держаться друг от друга на пионерском расстоянии. На крайний ' случай — свидании так на пятом парень может украдкой взять девушку за ручку. Или она его — под ручку. Всё. На этом телесные контакты замирают месяца на три. После этого парень, уже
56
сто-пятьсот раз «доказав любовь», имеет право попытаться поцеловать девушку. Тоже по-пионерски. Почти по-братски. Предварительно приготовив щёку для поцелуя, тут уж никуда от ритуала не денешься. С этого момента парень может один-два раза чмокнуть свою пассию в губки. Когда никто не видит. Ну и, собственно, всё. Дальше телесный контакт не прогрессирует до самой свадьбы, даже если пара встречается два года. Так два года и ходят за ручку и читают стихи. Иногда целуются, скромно, целомудренно, когда никто не видит. Никакого секса, никакого петтинга, никаких обжиманий на танцах. Хоть пять лет — неважно.
Тезисы романтики соцреализма:
Девушка — прекрасный цветок. Парень должен носиться с ней, как с величайшей ценностью, сдувать пылинки и исполнять любые капризы;
Форму и продолжительность капризов и ускользаний выбирает девушка. Они длятся столько, сколько она захочет. Хоть год. Парень должен всё это терпеливо сносить, не возмущаться, не торопить;
Скорость развития отношений выбирает девушка. Парень может, конечно, попытаться форсировать события. Например, взять за ручку не на шестом, а на третьем свидании. Но за это может получить очень большой нагоняй от пассии. А если будет ещё более настойчив, например, попытается поцеловаться на втором свидании, то, скорее всего, произойдёт разрыв. Подобное поведение неприлично со стороны парня;
Телесные контакты минимальны;
Единственная форма свиданий — прогулка и разговоры о возвышенном;
57
Мужчина должен максимально выкладываться для ухаживаний. Напоминаю, что длительность их определяет только девушка;
Мужчина обязан выполнять все поручения девушки, начиная от починить диван и заканчивая достать билеты в кино.
Если, конечно, парень это умеет и ему это под силу. Если нет, то девушка найдёт другое полезное применение парню;
Если мужчина не выдерживает и уходит, значит, он «несерьёзный, ветреный человек»;
Когда читаешь это сейчас, то всё это выглядит, как одна сплошная манипуляция, аленыцина и глубокая френдзона. Однако спешу опровергнуть подобные эмоции. Потому что наряду с перечисленным:
Походы в рестораны считались неприличными. Максимум — недорогое кафе днём. Или кафе-мороженое в парке. Это нормально, особенно с учётом очень, очень демократичных цен, которые и рядом не стояли с дороговизной современного общепита. На эквивалент нынешних пятисот рублей можно было очень хорошо поесть вдвоём. Просто досыта. А не выпить пару напёрстков кофе.
Если же девушка требовала или даже намекала парню на поход в ресторан, то это гарантированно означало, что она проститутка в той или иной форме. То есть что она предлагает секс в обмен на сладкую жизнь. Ни одна приличная девушка даже не думала о том, что парень должен вести её в ресторан. Этого просто не было.
То же самое касалось подарков. Дарить и особенно принимать дорогие подарки было совершенно неприлично. На крайний случай, очень редкие подарки на большие праздники, и то не раньше, чем пара договорилась о свадьбе. То есть когда уже решено, что они будут семьёй. Ни одна девушка, если она не проституи-
58
рует, не посмела бы ожидать от парня дорогих подарков. Билет на двоих в кино, время от времени скромный букет цветов — вот предел мечтаний любой девушки того времени.
Несмотря на то, что девушка имела право динамить мужчину, редко какая так поступала. По одной простой причине: пары сходились не из-за меркантильных выгод или ради плотских утех, а по взаимному чувству. А динамить того, кого любишь, сможет разве что отъявленная стерва, для которой чувство садистического наслаждения слаще любви. Таких девушек, кстати, было очень немного (и их чаще всего хорошо знали). Обычные же девчонки были честными и открытыми. Они сами стремились к парню и делали всё, чтобы отношения были благоприятными.
В это трудно сейчас поверить, но девушки действительно предпочитали «простых романтиков» и головастых парней всяким мажорам и тем более грубиянам и быдлу. Нет, были расчётливые девицы. Или наоборот, тупые, живущие половым инстинктом. Такие существовали во все времена. Но они составляли ничтожную часть девичьей популяции. Остальные же были без ума от стихов, пересказов научной фантастики и мечтаний о походах парня на Северный полюс. И такие ребята — умные, целеустремлённые — как раз и пользовались наибольшим спросом. Это было время, когда низкопримативные парни не отправлялись в глухую френдзону, а считались лучшими ухажёрами и женихами.
В качестве иллюстрации — пример. Ко мне он отношения не имеет, но хорошо иллюстрирует нравы те времён.
У меня есть знакомая, она профессор, доктор медицинских наук. Во времена её молодости, в начале 60-х гг., за ней ухаживали два парня. Один сын партийного чиновника, другой — подающий надежды аспирант-физик. Сын чиновника ездил на своей машине, что в те времена выглядело, как если бы он сейчас имел личный самолёт или океанскую яхту. Заканчивал престижный ВУЗ, ему светила отменная карьера. А аспирант снимал комнату на окраине и разрабатывал что-то в военной отрасли. Он был весь
59
погружён в науку. Опаздывал на свидания, заработавшись в лаборатории. На цветы и кино у него денег не было. Как думаешь, читатель, кого она выбрала? А вот и не угадал. Она выбрала физика. Причём она была без ума от его интеллекта. Сейчас бы парень, этот «ботаник», с вероятностью в 200% намертво оказался бы во френдзоне. А в те времена он оказался более желанным женихом, чем мажор.
Кстати, она не прогадала. Сын начальника увлёкся наркотиками и умер, не дожив даже до 90-х. А физик стал директором частного предприятия, работающего с какими-то сложными и дорогостоящими приборами. Нынче он — совладелец и член совета директоров. Живёт пожилая чета в собственной многокомнатной квартире в доме XIX века почти в центре города.
Вся эта скромность не была фальшивой. Девушки не звонили первыми парню и не назначали сами свидания не потому, что хотели над ним поиздеваться, продинамить или получить с него какие-то блага, как это происходит в нынешней френдзоне. Они не делали этого потому, что тогда женская активность действительно считалась неприличной. Максимум, что могла сделать девушка, это строить глазки, кокетничать, «мозолить глаза» парню, который нравится. Максимум! И всё. Остальное осуждалось обществом.
Как итог предыдущего пункта, 99% незамужних девушек были девственницами. Если парню, наконец, удавалось завоевать девушку, он получал скромное и непорочное существо, а не развратную шлюху-динамщицу, которая держит порядочного парня во френдзоне, а спит с быдло-самцом.
Ещё одно продолжение предыдущего пункта — редкость
измен. Женщины были действительно скромными. Доля тех, кто искал себе приключений на стороне, была крайне мала. Я имею в виду, разумеется, обычных людей, а не богему или сытую партийную номенклатуру. Там частота адюльтеров значительно пре-
60
восходила среднюю в популяции. Но обычные женщины — подавляющее большинство — были
заточены на семью, деторождение, многодетность. В 50-
60-х гг. к многодетным относились уже и семьи с тремя детьми. Между тем семей с одним ребёнком было очень мало. И женщины были готовы тянуть бытовой воз, особенно если муж хорошо зарабатывает. Женщины умели делать всё по дому. Они могли создать целый оазис дома — как в психологическом плане, так и в физическом. Они были не гламурными кисами или неукротимыми стервами (дефектными бабёшками), а нормальными, хозяйственными жёнами и матерями.
Несмотря на свободу разводов, на самом деле их число было очень незначительным. В пределах нескольких процентов. Как я писал выше, женщины были настроены не на проституирование или брачно-разводной аферизм, а на крепкую семью и детей. Вообще, в те времена разводы были позором, а разведёнки считались некондицией.
Вот что получал мужчина в награду за свои старания. Верную, любящую жену, умелую хозяйку, заботливую мать.
Примерно так выглядели межполовые отношения тех времён, когда воспитывались и были молодыми мои родители. Точно так же — построчно — они воспитывали и меня. То есть в стиле 50- 60-х гг. XX века.
Предлагаю теперь читателю, знающему реалии современной жизни, самому переложить всё это воспитание, все эти родительские установки на межполовые отношения уже нынешние, 90-х гг. и начала XXI века.
Правильно. Любой мужчина, который так будет себя вести сейчас, никогда не будет с женщиной. То есть вообще никогда. Не считая глухой, вечной френдзоны. Ему не то что нормальных отношений — ему даже случайных пьяных потрахушек не видать. Почему — описано в «Анатомии любви и фальшивок», а
61
скоро будет гораздо более полно представлено в книге «Женские манипуляции».
Вернись и прочитай ещё раз тезисы романтики соцреализма, чтобы понять, какие установки мне вкладывали родители. Именно от них мы и будем отталкиваться.
Таким образом, моё «сексуальное воспитание», скорее всего, хорошо подходило под реалии 50-х гг. XX века. Они отлично подходили для искренних, чистоплотных и открытых отношений, которые превалировали во времена юности моих родителей. Когда ты к партнёру с любовью и душой, и он к тебе с любовью и душой. Но это абсолютно неадекватно реалиям середины, конца 90-х гг XX и начала XXI века. Причём не просто неадекватно, а прямо противоположно тому, что должно было быть.
Переводя на обучение сапёров, моё «половое воспитание» выглядело примерно так:
«Подойдя к мине, сначала пни её ногой. Затем, положив на ровную поверхность, радостно и задорно попляши на ней. Для закрепления эффекта найди тяжёлый камень и брось на мину. Те же самые манипуляции повторяй со всеми минами, которые встретишь».
Кроме того, родители заложили в меня ряд стереотипов о женщинах и мужчинах:
«Мужчины грубы и неотёсаны, женщины нежны и не какают». Из-за этого я воспринимал себя эдаким априорным тираном, которому из-за несправедливости природы суждено топтать грязными кирзачами нежные бутоны. Этой же установкой вдалбливалось моральное превосходство женщины над мужчиной;
«Женщине нужны нежность и любовь, а мужчине — только секс». То же самое с поправкой на то, что в любых отношениях несчастные женщины всегда страдают от грубых мужчин, которым только «сунуть, вынуть и бежать». Чистой воды завиновачивание мужчины и позиционирование женщины как жертвы. Разумеется, с соответствующими компенсациями со
62
стороны мужчины за свою «грубость» и «неотёсанность». Как и в первом пункте;
«Женщина хочет семью и детей, а мужчине только бы изменить». То же самое: обожествление женщины и завиновачи- вание мужчины;
«Женщины добрые и милосердные, а мужчины — жестокие и агрессивные». То же самое;
Женщина, будучи нежным цветком, нуждается в особом отношении, комфорте, как моральном, так и психологическом.
Грубым, неотёсанным мужикам этого не нужно, они всё равно толстокожие, эмоций и человеческих стремлений у них нет. Они вполне могут спать на камнях и питаться отходами;
Мужчина в отношениях любит, а женщина позволяет себя любить. Мужчина добивается, а женщина принимает его ухаживания. Прямая установка на привилегированное положение женщины и подчинённое положение мужчины в паре. Женщина — хозяйка положения, а мужчина должен выслуживаться, добиваясь благосклонности госпожи.
Были и другие установки, которые вовсе не обожествляли женщин, но их вредоносное действие от этого не становилось меньше. Например:
Мужчины умные, они стратеги и всё схватывают на лету, видят ситуацию насквозь. А женщины глупы, ограниченны. Конечно, мужчине это слушать лестно. Однако это, между тем, означало, что, мол, женщины не обладают навыками скрытого управления, не способны ни на какие манипуляции по своей глупости. Максимум, что они могут — закатить истерику. Соответственно, я не ждал никаких манипуляшек от женщин. Верил в то, что они такие же прямодушные, как и мужчины;
63
Женщины — податливые и бесхребетные. Они во всём подстроятся по мужчину. В результате я вёл себя так, как мне говорили родители, но никто подстраиваться не собирался. Вернее, меня всячески пытались подстроить под себя с помощью кучи ма- нипуляшек. А я, совершенно дезориентированный от разрыва шаблона, не имея программы сколь-нибудь продуктивного в данной ситуации поведения, не знал, что делать и как на это реагировать.
Все установки транслировались иногда прямым текстом, причём как от мамы, так и от папы.
Эффект от родительского «межполового воспитания» был примерно такой же, как и от вышеуказанных советов сапёру. Это была жесточайшая подстава, мина замедленного и летального для психики действия. Быть бы мне вечным ТФНом и постоянным жителем френдзоны, если бы я не повёл себя немного иначе.
ХАРАКТЕР В РАЗРЕЗЕ
Итак, что же комплексно я получил от родителей, улицы и школы? Описываю свой характер в той временнОй точке, когда я впервые начал осознавать, что что-то не так. То есть примерно в возрасте 13-14 лет.
1. Самое главное — то, что выручало меня всегда, абсолютно всегда, во всех самых дерьмовых ситуациях — это умение поставить перед собой определённую созидательную ЦЕЛЬ и идти к этой цели. Когда у тебя есть эта цель, а лучше две-три для надёжности, всё остальное отходит на второй план. В мозге существует доминанта, которая поглощает энергию всех остальных мотиваций и эмоций. Особенно это важно, если эмоции отрицательные, а мотивации могут навредить тебе. В итоге любая злоба, досада, обида трансформируются в работоспособность. Чем сильнее эмоция, тем выше трудоспособность. Часто я на волне сильнейшего
64
раздражения (если не падала самооценка, о чём поговорим ниже) я сворачивал горы. Наступает примерно то, что древние скандинавы называли «берсеркерганг». Боевая ярость. Просто злобно, бешено, с неистовством и криками «да вашу ж мать!!!» начинаешь долбасить это своё дело. Поскольку в единицу времени на результат работает громадное количество сил, то положительный итог не заставляет себя ждать. Кстати, именно так мои враги помогали мне делать предельно сложные дела. На волне боевой ярости я двигал горы и открывал любые двери, вплоть до руководителей высшего государственного звена. Что в конечном итоге мне крупно помогло, как с точки зрения карьеры, так и с точки зрения пассионарных дел.
Добавим сюда ещё постоянную тягу к саморазвитию и неприятие пустого времяпрепровождения;
Высокую работоспособность при значительной самодисциплине. Это было очень полезно в делах, если бы не одно «но». Как я уже писал, любой прокол, любая малейшая ошибка у нас считалась трагедией, а вместе с этим самооценка и уверенность в собственные силы падали в пол. Поскольку любое, даже самое незначительное занятие постоянно сопровождается неудачами, то итог закономерен. Всплески уверенности в себе (на волне удачи) чередовались с чувством того, что ты полный лох и кретин (в точке неудачи). Мало того, с учётом взращённых во мне самокопания и самообвинений, сила и длительность периода «я неудачник» превосходили те же параметры периода «я крутой». Получалась ситуация «шаг вперёд и два назад». Условно говоря, день я работал нормально, а как только происходило что-то неприятное, я тут же принимал это на свой счёт, и начинался типичный цикл самокопания и самообвинений. Вместо того, чтобы плюнуть на неудачу, сделать практические выводы и двигаться дальше, я начинал накручивать сам себя, страдать самобичеванием и мысленно восклицать «Ну какой же я дурак!!! Ну разве можно быть таким идиотом!». Ещё одна идиотская штука, привитая мне родителями — это мышление в сослагательном наклонении. «Надо было делать так! Ну почему я не сделал вот так! Или так! Или вот так!
65
Но ни в коем случае не так! Ну почему, почему, ПОЧЕМУ???!!!».
И это даже в том случае, если решение было взвешенным, продуманным, просто жизнь распорядилась несколько иначе, не так, как я предполагал. Или не совсем так. В народе это называется «пилить опилки» — по сто раз прокручивать в голове возможные решения давно минувшей проблемы или событий, которые уже не переиграть заново. Разумеется, это сродни неврозу и совершенно непродуктивно. Даже контрпродуктивно, потому что тратит твоё время впустую и изматывает психологически. В результате из-за этого сверления мозга уже нет сил что-то предпринимать. Я уж не говорю, что настроение падает стремительно и стойко держится ) на плинтусном уровне.
Теперь слово о хорошем. Как это странно бы ни звучало, но | именно самокопание и самообвинение в конечном итоге заставили ] меня залезть глубоко внутрь своего характера, найти там вредо- носные установки и вырвать их полностью или частично. Либо безальтернативно, либо заменив на полезные установки;
То же самое касается честолюбия и амбиций. Они также зависят от самооценки. Пока всё нормально, ты понимаешь свою ценность, свой вес. Когда приходит малейшая неудача, ты считаешь себя полным дерьмом, недостойным полы мыть.
Это тоже катастрофически мешает нормальной деятельности;
В общении с людьми —двойственность. Поведение шумного экстраверта, души компании в среде хорошо знакомых людей и застенчивость, замкнутость вплоть до затюканности в среде незнакомых. Это не связано с боязнью самого человека. Причина такого поведения — постоянная навязчивая оглядка на мнение других людей. С хорошо знакомыми всё ясно: они относятся ко мне хорошо. А вот незнакомые или малознакомые — Бог их знает. А ведь надо, чтобы они непременно составили о тебе самое хорошее мнение! Нужно ведь, чтобы все-все тебя любили!
А как заставить совершенно незнакомого человека сразу же полюбить тебя? Да фиг его знает! То ли так, то ли по-другому. То ли он изначально к тебе относится с неприязнью. Та застенчивость, о
66
которой я писал выше, как раз была замешана на этих внутренних пертурбациях. Ты судорожно соображаешь, как заставить его полюбить тебя, и не знакомишься с ним в итоге, так как не выработал чёткую стратегию. Просто потому, что этой стратегии быть не может;
Сюда добавляется ещё одна штука. Когда ты наедине с собой, то ты можешь вести себя вполне обычно, как сам того пожелаешь. Понятно, что в рамках приличия, но ни под кого подделываться, подстраиваться не нужно. То есть ты вполне закономерно можешь адекватно высоко оценивать себя и свои достижения. А теперь посмотрим, что будет, если ты в коллективе или даже общаешься с одним человеком. Помнишь установку «не высовывайся»? Так вот, именно она становится навязчивой идеей и фильтром всех твоих поступков и слов. Ты каждую секунду судорожно контролируешь себя: «А не высовываюсь ли я, говоря эту фразу? Не уязвляю ли я самооценку собеседника?». Вместо того, чтобы нормально, спокойно и раскрепощено разговаривать, ты нервозно калибруешь видимое отношение к тебе, параллельно стараясь показаться «скромнее». В результате я со стороны выглядел напряжённым, задёрганным, каким-то искусственным, будто неискренним. Разумеется, это смущало любого нормального собеседника, и он тоже начинал дёргаться и напрягаться. Это вызванное напряжение тотчас передавалось мне. Причём я, не понимая причину этого, во всём винил себя — «ну вот, всё-таки высунулся, не смог выглядеть скромным». Создавался порочный круг, в результате которого многие, как я подозреваю, сочли меня каким-то странноватым. А поскольку диалог в этом случае не удавался, я приступал к уже описанной стандартной схеме самообвинений и замыкался окончательно;
Лидерские качества, добытые на улице, были в постоянной конкуренции со всё теми же установками «ты должен всем нравиться» и «не высовывайся», полученными от родителей.
Поскольку лидер всем нравиться не может по определению, а высовываться ему по статусу положено, программы поведения «ли- , 67
дер» и «подчинённый» постоянно вступали в конфликт, когда требовалось сделать выбор между одной из программ. Теперь я знаю, что это свойственно всем ВРНП людям. Их ранговый инстинкт искусственно снизили воспитанием. Поэтому чаще всего происходило так: в среде знакомых людей я принимал роль лидера, а в среде незнакомых — роль подчинённого. Почему — подробнее сказано выше;
Гиперответственность и неумение отказать привели к тому, что на мне ездили все, кому не лень. Я стал таким «хорошим, добрым мальчиком», у которого что ни попроси — всё даст и всё сделает. Установка нравиться всем и быть «хорошим» заставляли меня приносить свои интересы в жертву чужим. Причём чаще всего вместо благодарности я получал как раз обиду и недовольство. Происходило это чаще всего по одной стандартной схеме. Ты делаешь что-то для человека один раз, другой, третий, пятый, десятый. Но вот однажды ты не можешь помочь — никак. Либо навалилась куча неотложных дел, либо неприятности какие-то. Либо просто не обладаешь достаточными навыками. Ты под давлением внешних обстоятельств вынужден отказать. Но поскольку тот человек уже привык, что отказать ты не можешь, просто не имеешь права, он обижается. В лучшем случае он просто обижается на тебя, в худшем начинает говорить всем, какой ты, оказывается, «плохой», хотя притворялся хорошим. Мол, такая вот ты двуличная сволочь. Прикидывался «классным парнем», а в конце концов показал своё истинное лицо и оказался гадиной. Вообще это типичная паразитическая позиция неблагодарного человека. Он не помнит кучи хорошего, что ты ему сделал, зато хорошо запоминает отказ. Этот отказ, даже вынужденный, перечёркивает в подсознании иждивенца всё то, что ты сделал для него. Будто ничего этого и не было. Только отказ. В результате — обида, а не благодарность;
С другой стороны, ответственность (уже без «гипер») очень рано стала важной чертой моего характера. Правда, стараниями родителей вначале это была ответственность за все ре-
68
шения, которые так или иначе касались меня. Вне зависимости от того, кто их принял. Я об этом писал в главе «Что у меня внутри». То есть я брал на себя ответственность за чужие решения. С соответствующими последствиями;
Установка, что все люди вокруг хорошие и справедливые, что в любом конфликте виноват ты, а не другая сторона.
Этот паттерн сделал меня полностью беззащитным перед чужими манипуляциями, гадостями, откровенным вредом. Когда кто-то начинал действовать против меня, я судорожно соображал, где и как я не сумел ему угодить и как мне потрафить ему теперь, чтобы загладить свою вину и закончить вражду.
Получалась совершенно дебильная ситуация. Человек самым откровенным образом действует против меня, а я становлюсь всё более и более услужливым. Типичное поведение низкорангового перед высокоранговым. Одно замечание — низкоранговый так себя ведёт из-за страха перед высокоранговым. А я так себя вёл, зачастую АБСОЛЮТНО НЕ БОЯСЬ противника! Просто следовал установкам «надо быть хорошим» и «в любом конфликте виноват ты сам».
Парадокс раскрывается очень легко. Такую модель поведения у меня создали родители с помощью воспитания, подавив ранговый инстинкт и потому сделав бесполезным ранговый потенциал. То есть ранговый потенциал и инстинкт позволяют тебе не бояться противника. Но ты (уже по другой причине) ведёшь себя всё равно так, будто ты его панически боишься.
Результат такого абсолютно дурацкого поведения предсказуем. Противник понимает, что в ответ на его агрессию ты становишься в подчинённую позу, причём чем сильнее агрессия, тем сильнее ты выслуживаешься. Он считает, что причина этого — страх, и идентифицирует тебя как низкорангового слабака, не способного держать удар. Как шестёрку. Он прекращает агрессию. Ты видишь, что агрессия закончилась, и хвалишь себя за то, что смог угодить. Ты наивно ждёшь к себе хорошего отношения — ты же поступил как «хороший». А получаешь отношение снисходительное, даже презрительное — как к шестёрке. Ты ничего не понима-
69
ешь, шаблон трещит по швам. Это напрягает психологически, ты дезориентирован и фрустрирован. Что делать — непонятно. Привычные, заложенные родителями механизмы поведения не помогают, а других попросту нет — ещё не выработались, не пришли с опытом.
Скажу прямо, такая ситуация — словно каток для психики. Каток, совмещённый с ходячим экскаватором. И буровой машиной. Я попадал в такое положение неоднократно, и выпутываться было предельно сложно. Правда, я не только набивал шишки, но и набирался опыта, в результате чего вывел оптимальную для данной ситуации программу поведения;
Установка «будь лучшим во всём» очень затрудняла расстановку приоритетов. Без этой установки я мог бы разделить сферы деятельности и занятия на те, которые мне не подходят, не интересны, где я профан, на те, где можно попробовать силы и на те, которые меня определённо увлекают и где я силён. Или хотя бы разграничить важное от неважного. Срочно важное от важного, но не срочно. Имея установку преуспеть во всём, приходилось распыляться на множество дел. Масла в огонь подливали родители, которые, кроме отличной учёбы в школе и ряда увлечений, ещё хотели, чтобы я танцевал, пел, играл на музыкальных инструментах и занимался в какой-нибудь спортивной секции. Всё это, разумеется, хотя бы на полупрофессиональном уровне. В итоге механизм отделения важного от неважного у меня был порядком сбит;
Отсутствие деловой и карьерной хватки;
Умение грамотно вести личные финансы отлично совместилось с целеустремлённостью и скромностью. Когда ты увлечён достижением Цели, то к потреблению и понтам абсолютно не тянет. А скромность закрепляет результат;
При этом скромность вовсе не означает выглядеть плохо.
Как я уже писал, мама усиленно прививала мне приверженность к хорошей, красивой, стильной одежде, цветовой и стилистической
70
гармонии. Всем остальным я ещё в юности предпочёл никогда не выходящий из моды классический стиль. А чтобы выглядеть хорошо и при этом тратить не так много, я никогда не покупаю некачественные, дешёвые вещи. Только качественные, пусть даже они весомо дороже ширпотреба. Эти качественные вещи, во-первых, выглядят на 5+, а во-вторых, служат гораздо дольше, чем дешёвка. Например, у меня две пары перчаток, которые я купил в 2007 году по цене, в три раза превышающей среднюю цену. В результате прошло восемь лет, а они как новые, даже не потёрлись. Менять я их пока собираюсь. До этого были перчатки ценой чуть ниже средней, и они превратились в тряпку через два года использования с той же интенсивностью. То же самое с пальто, ботинками, портфелем, часами и другими вещами. Я никогда не переплачиваю за бренд, деланную модность и сиюминутную популярность тех или иных вещей, но избегаю дешёвых, некачественных. Кстати, иногда бывает, что вещь одновременно и недорогая, и достаточно качественная, удобная и функциональная для своей цены. Почему бы не купить?
Ещё один способ сэкономить — иметь вещи на замену, в ассортименте. У меня 6 пальто, и ни одно не заношено — все выглядят идеально. Просто потому, что эксплуатируются суммарно не так долго. Успевают «отдохнуть» (ищем в интернете такое понятие). «Отдых» и прерывистое использование несказанно продлевают жизнь вещам. Самому старому пальто 10 лет, а выглядит, словно только что из магазина;
Умение реально смотреть на мир и события без ложных надежд и розовых очков. Без красивой философии и пафосной лозунговщины. Принимать плохое и хорошее так, как оно есть, объективно. С рациональной, а не эмоциональной точки зрения. Вообще, рациональный подход ко всему родители закладывали в меня очень старательно.
Соответственно, и решать проблемы я умел рационально, без лишней паники и суеты. Даже если очень тошно и хреново;
71
Устойчивость к «слабо» во всех его вариантах. Включая «настоящий мужчина должен». Об этом я писал, подробно описывать смысла нет.
Отсталые на 40 лет представления о межполовых взаимоотношениях.
В целом, чтобы обобщить главу в одном предложении, скажу так. В результате родительского воспитания мой ранговый инстинкт был подавлен вместе с примативностью. Вместе с тем ранговый потенциал был усилен, и это вступало в явные и болезненные для психики и самолюбия противоречия друг с другом. Я неосознанно чувствовал в себе силу нормального высокорангового, но не мог её высвободить и развить.
Процитирую книгу «Ненастоящий мужчина» (глава «Ранг и примативность»), чтобы совместить теорию, изложенную в той книге, и практику, представленную в этой.
«Может ли человек с высоким ранговым потенциалом быть СР [среднеранговым] или даже НР [низкоранговым]? Разумеется, может. Это бывает в том случае, если его ранговый инстинкт (ранговые амбиции) подавлен настолько, что становится слишком слабым для реализации рангового потенциала. Ситуация характерна для людей, которые в детстве находились под повышенной запрещающей опёкой родителей. Таких людей, что называется, «забили», «завоспитывали». Их ранговые амбиции настолько подавлены запретами, что они не смеют представить себя кем-то выше исполнителя. Они, как и все НР, боятся защищать свои интересы, пасуют перед трудностями, безынициативны, панически боятся конфликтов, услужливы и очень зависимы от чужого мнения (несамостоятельность мышления)».
У меня, конечно, была не такая тяжёлая ситуация. Всё-таки меня на забивали до овощного состояния. К тому же улица делала своё целебное дело. Скорее, мой характер нашпиговали качествами всех рангов: от высокого до низкого. Первые для меня были в приоритете, вторые мешали.
72
Передо мной стояла абсолютно конкретная, определённая задача. Повысить ранговый инстинкт, заставить его синергично работать вместе с ранговым потенциалом и при всём при том не повысить примативность. Или если повысить, то несильно.
Что и было сделано в конечном итоге.
КАК Я ПАДАЛ, ИЛИ ПЕРЕСЧИТАЕМ МОИ ШИШКИ
Здесь я соберу свои ошибки с примерами (где можно). Нарочно не буду пока говорить, как я боролся с той или иной вредоносной установкой или чертой своего характера. Этому будет посвящена отдельная глава «Ломай меня полностью».
Взаимодействие с окружающими
Ещё с детского сада я понял две вещи. Первая: физические качества у меня примерно на среднем уровне, тогда как агрессивность понижена. Второе: умственные качества у меня выше среднего. Не в таких формулировках, но осознал. Хотя бы смутно и фрагментарно. То есть лезть самому в драку мне смысла нет, так как вероятность получить в лоб достаточно велика. Но, вместе с тем, в случае внешней агрессии стоит не убегать или молить о прощении («становиться в подчинённую позу»), а защищаться, поскольку вероятность отбиться от агрессора тоже велика. Но вообще, чтобы не рисковать, стоит переводить любой конфликт в форму переговоров, где у меня преимущество.
Что касается ума, то тут было хуже. Мне было велено всячески скрывать свои способности, дабы «не высовываться» и «вести себя скромно». А то более глупые почувствуют себя неуютно. Та-
73
кая вот толерантность и политкорректность, похлеще, чем в Евро- пах и Америках.
В общем и целом я так и поступал. До конца старался не доводить конфликт до драки, решить всё миром (низкая приматив- носгь), но если враг атаковал, то принять бой и победить. Либо проиграть. Но не сдаться. Долгое время это помогало мне избегать множества конфликтов, которые могли бы закончиться дракой, если бы я был более примативен. Это не значит, что я никогда не дрался. Просто это случалось реже, чем могло бы. Впрочем, классу к 9 драки сошли на нет, но навык дипломатии и улаживания разногласий путём переговоров (обычного разговора «по душам», что кому от кого надо и у кого какие претензии) сохранился.
Поэтому я был одним из самых неконфликтных детей. Мало того, я всеми силами старался понравиться максимальному количеству людей из окружения. Единственное место, где это не действовало — наша уличная компания. Наверно, потому, что в компании все были добровольно и осознавая плюсы и минусы друг друга, тогда как в других коллективах (школа) этого не было. Там были чужие люди, которым мне надлежало понравиться.
При этом у меня не было цели подлизаться к кому бы то ни было. Родительская установка «будь хорошим, нравься всем» не подразумевала становиться шестёркой у определённого пахана. Я шестёркой я не был, но моё поведение, как я теперь вижу, выглядело абсолютно бесхребетным, беззубым. Поведением такого хорошего парня, который последнюю рубаху снимет и последнюю краюху отдаст. В результате вполне закономерно, что на мне ездили, кому не лень. Я вне очереди дежурил по классу, поднимал руку, когда попросят (чтобы других не спросили), решал всем окружающим задачки и подсказывал на контрольных, получая постоянные нагоняи от учительниц. Давал читать программные книжки тем, у кого не было, а они возвращали их мне, исписанные ручкой, с помятыми или заляпанными страницами. Участвовал во всех смотрах художественной самодеятельности, хотя актёрским мастерством владел плохо. Участвовал, потому что другим неохота, а я безотказный. Частично это продолжалось и в университете, и даже на работе. Везде я старался быть хорошим и строго соот-
74
ветствовать чужим ожиданиям и представлениям о себе. То есть чужим фантазиям, которые выгодны окружающим и невыгодны мне.
Да, я очень часто приносил в жертву свои интересы ради того, чтобы не выглядеть «плохим», «эгоистичным», «недемократичным».
Поясню, что всё это было не из-за боязни самого конфликта. Я с детства был конфликтоустойчив, и противника не боялся. Когда я неосознанно чувствовал, что все рубежи дипломатии пройдены, я со спокойной душой принимал конфликт и старался нанести противнику максимальный вред. То есть победить его, заставить его сдаться, признать поражение.
Скажем, я не очень боялся, что меня побьют. Я очень боялся, что покажусь окружающим «плохим», если не сумею уладить конфликт любой ценой.
Чтобы не выглядеть выскочкой, соответствовать установке «не высовывайся», я часто во время ответа рассказывал не всё, что знаю по теме, а то, что написано в учебнике. Приходилось принижать свои способности знания, чтобы со стороны не выглядело, будто я зазнаюсь. Признаюсь, это было даже гораздо тяжелее, чем стараться быть хорошеньким. Когда ты можешь много, но тебе нельзя раскрывать свой потенциал, то переносить это сложно. Поэтому всё, чем я увлекался, носило внешкольный, внеучебный характер до определённого времени. Класса до 9, когда уже начал потихоньку удалять из характера всё то, что мешало развитию.
Что касается общительности, то предпосылки и причины моего странного поведения я описал. Теперь же расскажу, как оно выглядело.
Были два разных Саши Бирюкова.
Первый — с друзьями. Весёлый, общительный, даже шумный. Выдумщик, балагур.
Второй — вне компании друзей. Замкнутый, даже забитый с виду человек, который общается только по делу и только кратко. В школе на переменах (особенно когда класс ждёт урока за дверью кабинета) это выглядело особенно ярко. Я стоял на отшибе, вне компаний (их было несколько, т.к. класс был совершенно не друж-
75
ным). Ни с кем не общался, выглядел со стороны, как потерянный. Если ко мне кто-то подходил и что-то говорил, спрашивал, я отвечал, и всё. Родители много раз говорили мне, чтобы я вёл себя раскрепощённо. Ага. Опять взаимоисключающие установки.
Впрочем, если я достаточно близко сходился с человеком, я вёл с ним себя как раз раскрепощённо.
При этом мне было очень некомфортно быть в стороне. Я не был хикки, аутистом или каким-то иным человеком, добровольно избравшим изоляцию. Я также не был изгоем, с которым никто не хотел разговаривать, которого чмырили или ненавидели. В подавляющем большинстве случаев, т.е. исключая конфликты и проявления радости, одноклассники общались со мной ровно. Мало того, некоторые девчонки, например, кокетничали со мной классе так в 7-8, но я на это реагировал слабо. Почему — опишу позднее.
То есть все препятствия были исключительно в моей голове. Это низкая самооценка и априорное завышение значимости потенциального собеседника, боязнь показаться «плохим», «невежливым», «глупым», «надменным» и т.п. Вся эта чушь и мешала мне нормально знакомиться и разговаривать, вообще взаимодействовать с окружающими. При этом моя психика реагировала на всех этих внутренних тараканов очень негативно, что помогло мне в дальнейшем.
Примерно такие же проблемы возникали тогда, когда нужно было возглавить группу людей. Особенно если эта группа не сама сформировалась вокруг тебя, а тебя назначили главным. Например, мне очень сложно было быть старостой класса. Или капитаном команды. Родительские установки «не высовывайся», «не считай себя выше других», «будь скромным» и требования утрированной демократичности никак не соответствовали моему статусу. То есть положение требовало руководить, а в голове сидело «не будь выше других». Положение требовало раздавать поручения и следить за их выполнением, а в мозгах было «будь скромным и демократичным».
Как это — приказать, отдать распоряжение? Это же недемократично и нескромно, это же ставит человека в подчинённое по-
76
ложение! А он ничуть не хуже меня! Но, с другой стороны, лидер я в группе или нет? Люди ждут от меня распоряжений, какой-то стратегии, а я буксую из-за собственных тараканов.
Вот примерно так можно было сформулировать те противоречия, которые были у меня в голове.
Это была неслабая сшибка между тем, что ты должен делать и теми преградами, которые у тебя в голове.
Абсурд ситуации усиливался тем, что, в принципе, я знал, как нужно управлять группой. Во дворе у меня это получалось. Однако из-за дебильных установок, вдолбленных родителями, я всеми силами отказывался от позиций, где нужно было кем-то управлять. А если отказаться не получалось, то исполнял свою роль (вопреки умениям!) так, что меня самого отстраняли или появлялся негласный лидер, который с моего молчаливого согласия брал руководство на себя. И я был доволен, что удалось отмотаться от того, что заставляет меня дёргаться. Ну а если никто не хотел быть лидером, то я, скрепя сердце, делал всю работу сам, не смея кого- то напрягать.
При этом, как в случае общения, я не был целиком доволен ситуацией. То, что удалось остаться «демократичным» и «скромным», успокаивало. Но то, что не удалось выполнить именно лидерскую функцию, здорово напрягало и снова снижало самооценку. Внутри я понимал, что смог бы нормально управлять коллективом, если бы не надо было соответствовать «демократичности» и «скромности».
В общем, центральным камнем преткновения, куда ни посмотри, была моя сниженная самооценка и необходимость быть для всех «хорошим», то есть всецело оправдывать их ожидания относительно меня.
Межполовое взаимодествие
Это вообще целая история, полная взаимоисключающих параграфов и лютых чудес.
77
Снова начнём с того, что во мне сидели две противоположные установки.
Одна была характером суперутончённого и сверхромантического мальчика из страны эльфов. Этот мальчик обожествляет женщин и искренне верит, что они не какают, не едят и состоят из чистого эфира.
Рядом совершенно бесконфликтно уживался нормальный такой парняга, который считает существо женского пола не речной нимфой, а обычной девкой с сиськами, ногами, головой и всем остальным причитающимся.
Как такое могло быть? А очень просто.
На обычных 13-15-летних женщин вокруг меня я смотрел по второму варианту. Все их романы, перипетии и перепития происходили тут же, перед моими глазами. Ничего волшебного в этих мадемуазелях я не замечал. На это работало дворовое воспитание, которое повышало градус моей адекватности.
Совсем другое дело — девушка твоей любви. Тут градус моей адекватности шёл в отрыв и исчезал где-то за горизонтом. Или полностью самоликвидировался как таковой.
Девушка, которую ты любишь, непременно должна быть гением чистой красоты. Лизой, Татьяной и Олесей вместе взятыми. Родителями, школой и классической литературой мне в голову были вбиты идеалы, весьма далёкие от жизни. Я тогда не понимал (а родители не понимают до сих пор), что литературный образ потому и литературный, что никогда не существовал и не мог существовать. Его автор придумал специально, чтобы решить определённую художественную задачу. Герой наделяется таким сочетанием качеств, которому не соответствует 99% реальных людей. А тот 1%, который соответствует, следует искать в психушке. Кстати, это я понял только когда, когда стал получать литературное самообразование и читать книги по литературному мастерству. Только тогда я понял, что ориентироваться на тургеневских девушек или Татьяну Ларину всё равно, что ориентироваться на Бэтмена, Супермена или Человека-Паука. Или, по крайней мере, на графа де Монте-Кристо, Айвенго или капитана Немо. Всё это — литературные герои, придуманные автором. Придуманные для решения
78
конкретной, достаточно специфической задачи. В подавляющем большинстве случаев — пощекотать читателю нервы драматической историей. А вовсе не показать «типичных представителей», как учили наших родителей и даже нас в школах. Наоборот, вымышленные персонажи — это НЕТИПИЧНЫЕ представители, потому что с типичными, средненькими и обыденными никакой драмы не получится. Получится скукота и рутина. Кто не верит — добро пожаловать на литературно-образовательный сайт «Гра- фоманов на рею!», там лежит более 100 полноценных статей по литературному мастерству. Написаны они очень просто, поймёт любой.
Но ни в 14, ни в 18 лет я этого не знал.
Отношение к женщине менялось в зависимости от того, кем я её видел.
Если девчонка была просто одноклассницей или подружкой во дворе, то я относился к ней, как к обычному человеку, в чём- то даже пацану. С некоторыми девчонками мы играли вместе в футбол. С некоторыми одноклассницами мы могли пошлить, рассказывать похабные анекдоты. Во время игр лапали их, зачастую без последствий в виде бурного недовольства. То есть оно было, но наигранное, для приличия. Говоря короче, никакого обожествления женщин как таковых у меня не было.
Но как только девушка становилась объектом романтического интереса, то она тут же из рядовых девок, которых можно пощупать или рассказать им пошлый анекдот, превращалась в богиню и королеву, на которую можно только молиться и смотреть, как щенок на хозяина. Подобное обожествление связывало меня по рукам и ногам. Я абсолютно не знал, как мне себя с этой богиней вести. Любые варианты действий казались мне неправильными.
Сейчас, читатель, я порву твой мозг, сказав, что на определённом этапе отношение к девушке, как королеве эльфов, вполне нормально прокатывало. То есть, косячил я по-чёрному, но в общем и целом всё оказывалось удовлетворительно.
Классе так в 7-8 (уже точно не помню, когда) у меня была девочка Наташа не то годом, не то двумя моложе. Разница в возрасте как раз соответствовала разнице взросления мужчины и
79
женщины в пубертатном периоде. То есть совпало, что и я, и она как раз начали интересоваться противоположным полом не с целью дёрнуть за косу или набить снега за воротник. А очень даже с романтическо-эротической целью. Я имею в виду, пообниматься и поцеловаться. Так вот с этой Наташей я вёл себя, как истинный рыцарь. Или как верный паж. Ну или как лакей. В общем, угождал и выслуживался, как мог. Ясен пень, денег у меня тогда не было, да и девчушки в те времена и в этом возрасте айфонов за поцелуйчик и посиделок в ресторанах не требовали. В общем, благодаря моим ухаживаниям, граничащим с собачьим подобострастием, я добился её расположения и мы вдоволь на- обнимались и нацеловались, а также держались за ручки и делали всё, что тогда соответствовало подростковой любви и что сейчас вытеснено петтингом и сексом. Я читал ей стихи, она трепетно вздыхала и закрывала глазки. Всё остальное можете прочитать у Тургенева, он эти сцены описывает лучше меня. Но не у Куприна — его отложите на следующий абзац. Продолжалась эта идиллия месяца два или чуть больше. Почему мы расстались — не помню. Но — что мне теперь несказанно удивительно! — я не попал во френдзону!
Этот положительный опыт отложился у меня. Закрепился, как у собаки Павлова. Хочешь женской любви — ухаживай и добивайся. Угождай и выслуживайся. И я, ничтоже сумняшеся, так и стал поступать в дальнейшем. И вот ведь чудеса в решете: в 13 лет это прокатывало, в 15 — не совсем, в 16-17 всё то, чему меня учили родители, все эти ухаживания, добивательства и завоевательства, вся эта романтика, стихи и прогулки под луной на пионерском расстоянии всё чаще и чаще приводили в одно всем знакомое место. И не в то, где мечтают ночью оказаться все мужчины. А прямиком во френдзону.
Хм, в чём дело? Почему то, что действовало безотказно в 50-х и даже в середине 90-х среди недорослей и малолеток, перестало работать в конце тех же самых 90-х даже на уровне учащихся выпускных классов, которые ещё не стали прожжёнными стервами и отвязными манипуляторами?
Тогда для меня это было полным разрывом шаблона.
80
Впрочем, из-за установок середины прошлого века, я сам был ещё тем лопухом. В десятом классе я месяц ходил за девушкой и при этом ни разу не попытался её хотя бы обнять и поцеловать. Считал, что это неуместно. Гений чистой красоты же! Язык словно к нёбу приклеивался, когда я открывал род, дабы пригласить погулять. И при этом нельзя сказать, что это оцепенение из-за любви. Она мне максимум была симпатична, не более того. Головы я от неё не терял, ночами не бредил, на улице не поджидал.
С другой стороны, когда я учился в том же десятом классе (только ближе к концу) и в одиннадцатом, моего внимания очень активно искала девчонка двумя годами моложе. И находила. Мы встречались, гуляли, целовались, и никакого пиетета у меня к ней не было. Наоборот, я её иногда беззлобно троллил, подшучивал над ней, А ей нравилось. Мог обнять, поцеловать, когда хотел, не дожидаясь её разрешения.
Что уберегло меня от развития по какой-нибудь дефектной модели вроде хикки или хронического онаниста-вуайериста? Или противоположного варианта — быдла, в которое можно запросто было скатиться, увлёкшись дурными компаниями, бухлом и по- лукриминальным поведением?
Очень просто. Дело в том, что в силу моей низкой примитивности половой инстинкт никогда не доминировал в моём характере. Половая мотивация была достаточно сильна, чтобы не быть асек- суалом, но и не настолько мощна, чтобы сделать меня зависимым от секса. У меня не было пресловутого периода гиперсексуальности, когда подростки ради внимания и любви со стороны девушек бросаются во все тяжкие. А в случае разрывов режут себе вены или садятся на наркоту. Для меня всегда на первом месте была Цель — одна или какая-то из нескольких. Женский пол был где-то позади, с большим отрывом. Подробнее я скажу об этом в главе «Цель или секс», которую я специально отредактировал и перенёс сюда из книги «Ненастоящий мужчина».
Поэтому и взаимность, и френдзону я по большей части воспринимал относительно спокойно. Нет, если я видел, что объект моего обожания дышит ко мне ровно, мне было неприятно, я рас-
81
страивался, но эти эмоции не были настолько сильными, чтобы приводить к серьёзным последствиям. Ну, погрущу день-два, и хватит. Очень быстро что-то другое занимало меня, и интересы с девушки переключались на Цель. Или просто на развлекуху.
Впрочем, совсем иная ситуация была с теми девчонками, которые сами интересовались мной. Тут ни о какой френдзоне речь не шла ни в начале, ни в конце.
Вообще говоря, главная причина несовпадения моего поведения и того, чего ожидали девушки, заключалась в том, что общественные отношения за 40 лет радикально изменились. То поведение мужчины, которое считалось привлекательным в 50-х, в конце 90-х стало поведением полного лоха. Или, говоря нынешними словами, бабораба, аленя, ТФНа. Родители тормознулись в 50-х и привили эти тормознутые программы мне. Они были неадекватны тем реалиям, которые наступили.
Почему именно они наступили, очень обстоятельно и подробно объяснено в книге «Ненастоящий мужчина», которую ты, читатель, уже прочёл, как я тебе настоятельно советовал ещё в первой главе.
Кроме диссонанса между воспитанием и реалиями, был ещё один большой камень преткновения.
Мне не говорили, как должна вести себяженщина в ответ на определённые действия мужчины. Отличить положительную реакцию от отрицательной несложно. Но как отличить положительную реакцию на ухаживания от ложноположительной? То есть от манипуляций, френдзоны? Как отличить любовь от фальшивки?
Мне никто не объяснял, как далеко простираются границы ухаживания мужчины за женщиной и на каком этапе, при каких сигналах стоит признать ухаживания неудавшимися или женщину — динамщицей. Родители предполагали, что это определяется само собой, поскольку на том конце отношений — честный, здравомыслящий человек, который не станет нарочно манипулировать тобой. Нащупывать тот край, до которого можно тебя продавливать.
То есть то, что должен настоящий мужчина, мне объяснили, а вот что должна настоящая женщина в ответ на мои действия —
82
нет. Получалось, у меня не было никакого эталона полезного результата. Мне не с чем было сравнивать реакцию женщины, чтобы понять, так всё идёт или наперекосяк.
Мне говорили, что нужно ухаживать — но не говорили, что женщина при этом должна отвечать взаимностью.
Говорили, что надо дарить подарки — но не говорили, что, во- первых, недорогие, а во вторых, их надо дарить СВОЕЙ женщине, а не любой.
Говорили, что в знак твоего успеха женщина ответит благосклонностью, но не говорили, что внешне милая френдзона такой благосклонностью не является.
В общем, относительно межполовых взаимоотношений я был дезориентирован из-за того, что основной формой моего поведения с женщинами был формат «хорошего, услужливого парня».
Вместе с тем я смутно понимал, что что-то не так. Не так, как должно быть. И я чувствовал, что всё это в комплексе замешано на тех установках, которые я описал ранее. Всё взаимосвязано. И «будь хорошим», и гиперответственность, и низкая самооценка, и поведение в стиле пажа.
И решать эту проблему нужно комплексно.
Взаимодействие с родителями
Здесь, как ни странно, всё было относительно нормально.
Были, кончено, и ссоры, но меня не притесняли, не гнобили, не
пытались загнать в какие-то абсурдные рамки.
Конечно, когда наступили 90-е, и всё перевернулось с ног на
голову, родители были страшно дезориентированы. Примерно так
же, как я, когда понял, что формат «романтика» из 50-х называется
теперь формат лоха и терпилы.
То, что считалось пороком во времена молодости моих родите-
лей, теперь стало достоинством и примером для подражания. То,
что считалось благодетелью, теперь стало признаком неудачника.
Не буду ныть о том, как зло стало добром — это очень прими-
83
6*
тивно и напоминает старческое брюзжание. Приведу абсолютно нейтральные примеры.
Если в 50-е годы деловая хватка считалась признаком спекулянта и карьериста, антисоветской личности, теперь он стала качеством бизнесмена, политика, т.е. преуспевающего человека. Некогда постыдное умение торговать, давать в рост теперь почиталось. Психологическая зависимость от государства, надежда на него, ожидание от него поддержки сыграли с большинством советских людей злую шутку. И с моими родителями тоже.
Но, несмотря на своё восторженно-радужное воспитание в стиле соцреализма, мама и папа были людьми прагматичными. Думаю, сыграли роль сельская жизнь в относительной нужде, раннее покидание родительского гнезда и связанные со всем этим самостоятельность и жизненная устойчивость. Поэтому родители не оказались в числе тех людей с тонкой душевной организацией, кого 90-е выбросили в бомжи, заставили пить или свели с ума.
Наша семья превратилась в клан, где каждый друг за друга. Были (и есть) свои заморочки, не характерные для других семей, но это к делу не относится.
Вместе с этим, по мере понимания мной тех проблем, которые были созданы воспитанием, некоторые аспекты взаимодействия с родителями обострялись. Например, они очень сильно противились моему нежеланию быть для всех «хорошим» и стремлению выйти из-под зависимости от чужого мнения.
Дело доходило иногда до обвинения в неблагодарности, в том, что я «испортился». Я отвечал взаимностью — обвинял родителей в том, что они воспитали меня неадекватно реальному положению вещей.
Как я выпутался из этого, расскажу в нужном для этого месте.
Взаимоотношения со взрослыми и карьерные дела
Как я уже писал, родители старательно вытравливали из меня любую деловую хватку. Зацикленность на скромности и мнении
84
окружающих приводили к тому, что мне было крайне сложно как- то заявлять о себе перед взрослыми: учителями, разными конкурсными жюри, апелляционными комиссиями на олимпиадах и т.д. Мне всё время казалось, что они видят во мне выскочку, и потому я резко ограничивал свою активность в этом плане. Другие дети этим не страдали. Они безо всякой стыдливости предлагали свои кандидатуры в на «пост» старосты класса, капитанов команд, напрашивались участвовать в олимпиадах, читать какие-нибудь доклады и т.п. Я же при этом тихонько сидел и помалкивал. Хотя способности ко всему этому имел больше, чем те, кто рекламировал сам себя.
Неудивительно, что и у учителей ко мне зачатую было отношение как к умненькому, но очень застенчивому пареньку, который всего боится и неуверен в себе. А потому его (меня) лучше не трогать, пусть сидит в своей скорлупе, так ему удобнее.
Насчёт неуверенности в себе они были правы, а вот насчёт «боится» — ошибались. Есть люди, которые не могут выступать перед публикой. Они боятся своего голоса. Как только слышат его, тут же теряют нить рассуждения, запутываются и не могут дальше говорить. Звук собственного голоса глушит их.
Со мной такой фигни никогда не было. Я не боялся ни своего голоса, ни публики. Наоборот, мне зачастую выступать перед публикой было спокойнее, чем вести диалог тет-а-тет. Кроме того, у меня была развитая речь, и мне было что сказать. Всё портили те самые установки, которые мы уже много раз обсуждали.
Навыки к правильному самопозиционированию и деловая инициатива у меня были подавлены.
В любых делах я был крайне нерешительным. Тут вмешивался патологический перфекционизм, который заставлял меня по двадцать раз «отмерять». То есть мучительно взвешивать и пере- взвешивать все «за» и «против», все варианты моих возможных действий, все возможные варианты течения событий. Я пытался собрать всю-всю информацию о ситуации, и мне всё время казалось, что этой информации недостаточно. Поэтому стоит отодвинуть принятие решения, чтобы собрать больше. Я пытался прокрутить в голове все возможные варианты развития событий и мои
85
ответные действия в каждом случае. А поскольку этих вариантов были десятки, а ответных действий — сотни, то всё это размыш- лялово, рассуждалово, исключительно теоретическое, превращалось в мучительную умственную жвачку, которая не приводила ни к чему определённому. Разве что морально изматывала.
Я понимал, что подобный способ принятия решений тупиковый. Но я настолько боялся ошибиться, что панически страшился «необдуманного», «преждевременного», как мне казалось, решения. Ведь всё, как известно, зависит от нас самих. И мы управляем всеми процессами. Начиная от болезней и несчастных случаев и заканчивая рождением звёзд в далёком космосе. О форс-мажорах и «иллюзии контроля» я тогда не слышал.
Между тем пока я сто раз отмерял и пытался взять под собственный контроль сходы лавин в Гималаях, кто-то менее зацикленный на улучшательстве опережал меня. Он не пытался взять под контроль всю вселенную и не отмерял пятьдесят раз. Просто брал и делал.
Это касалось всего. Например, лет в 12 я начал писать фантастическую повесть. Написав несколько глав, я понял, что первая глава плоховата. Когда я исправил первую главу, я увидел, что плоховаты вторая и третья. Изменив их, я увидел, что седьмая никуда не годится. Переделав седьмую, я осознал, что первую я исправил, совсем не так, как хотел. В итоге было написано в лучшем случае 1/3 книги, и в дальнейшем я занимался только тем, что переделывал «плохо написанные» те или иные главы. Разумеется, повесть до конца я так и не написал. Только «улучшал» тот кусок, который удалось состряпать.
Между тем, каждый раз, когда нужно было принять решение, за бесплодным рассуждаловом и обсасыванием всевозможных вариантов, даже самых невероятных, шло драгоценное время. И в один момент я каждый раз понимал, что у меня цейтнот, и нужно срочно принимать решение. Какое из пятнадцати возможных? А чёрт его знает! Из-за цейтнота и трудности выбора возникала тревога, которая ещё больше спутывала мысли. В итоге приходилось принимать любое более-менее адекватное решение.
86
Когда оно было принято и реализовано, тревога проходила, и я, к своей досаде, понимал, что я разрулил всё далеко не оптимальным образом. Вот это было бы лучше вот этим, а вот это — вот этим.
Теперь наступала пора для самообвинений. Я всё провалил, ничего не смог, я неудачник. Я начинал судорожно прокручивать уже варианты, как бы МОГ поступить и не поступил. Разумеется, любое из неиспользованных решений мне теперь казалось по всем параметрам лучше, чем то, которое я сдуру принял. Самооценка в пол, уверенность в себе в пол, настроение в пол, сил ни на что нет.
Разумеется, практической ценности во всём этом не было никакой. Пытаться анализировать прошедшие события в сослагательном наклонении — наиглупейшее занятие. Ведь о том, как всё пошло бы, прими я не это, а другое решение, я на самом деле не знал. И не мог реально знать.
Взаимодействие с самим собой
Это самая запутанная часть истории. Взаимоисключающие родительские установки боролись друг с другом. Домашнее воспитание конфликтовало с уличным. Всё это в конечном итоге прорывалось наружу.
Большую часть времени, когда всё шло размеренно и предсказуемо, я находился в ровном или даже приподнятом настроении, поскольку был непременно увлечён каким-то занятием. Что такое скука, я не знал, вопрос «как убить время» передо мной никогда не стоял. Напротив, этого времени мне никогда не хватало.
Но стоило событиям немного отклониться от привычного русла, тут же у меня в мозгу начинались сшибки, которые быстро выводили меня из равновесия. А заканчивалось всё традиционными самообвинениями и сильным чувством досады. Которое, кстати, я нередко срывал на окружающих.
87
В то же время была во мне одна хреновая-прехреновая черта — усиленное самокопание. Я мог часами накручивать себя, анализируя свои проколы и те установки, которые к этим проколам привели.
Этот анализ и помог мне.
ГДЕ БАРОН МЮНХГАУЗЕН НЕ ВРАЛ
Существуют два противоположных дефектных характера. Это «Пай-мальчик» и «Кумир семьи». Оба они подробно описаны в книге «Ненастоящий мужчина». Но нас сейчас интересует одна черта, которая напрямую касается темы книги.
Кумир семьи потому и кумир, что он лучший и идеальный. А потому никогда не ошибается и не делает ничего плохого. Он просто по определению не может этого, он ведь идеален. А если что-то с идеальным ребёнком происходит не так: вляпывается в переделку, встревает в конфликт, совершает дебильный поступок, то виноват в этом кто угодно, только не он, родительский идеаль- чик. Мама и папа, бабушка и дедушка тут же найдут виноватых и мгновенно оправдают своего кумирчика. Так и растёт идеальчик, искренне веря, что во всех его проблемах и трудностях виноват кто угодно, только не он. Кумирчику всю жизнь живётся спокойно, так как за собой он никаких пороков не замечает. Только вот беда — вокруг одни гады и мерзавцы, только и делают, что гадят и жить ему, ангелу святому, не дают.
С пай-мальчиком всё наоборот. Ему строгие родители вдалбливают, что во всех проблемах всегда и во всём виноват только он, пай-мальчик. Всегда и во всём. Даже в землетрясении в Тихом Океане. Эффект бабочки, фигли. Все вокруг тебя — справедливые и отличные люди, которые желают тебе исключительно добра. Завистники, враги, быдло, преступники, сплетники, идиоты? Независящие от нас события? Форс-мажоры? Это только оправдание
88
для твоих собственных внутренних проблем. Поэтому, если что- то идёт не так, то дело в тебе и только в тебе.
Меня воспитывали по второму варианту. И этим мне не повезло и повезло одновременно. С одной стороны, на меня вешали вину за всё, что шло не так. И это было очень тяжело. С другой стороны, отточенное, хирургическое многолетнее умение копаться в себе и препарировать свой характер позволяло мне объективно взглянуть на то, что во мне не так. Не с точки зрения «ты во всём виноват», а именно с позиции поиска связи между проблемой и её источником.
Если бы я во всём винил других, а в себе разобраться не пытался, то этого навыка я бы никогда не обрёл и на всю жизнь остался бы со своими хроническими проблемами.
Конечно, в идеальном, сбалансированном варианте родители должны научить ребёнка чётко отделать свою собственную вину от результатов действия внешних неподконтрольных ребёнку сил. Поиск виноватых на стороне, так же как и завиновачивание самого ребёнка, одинаково вредоносны. И потакание, и излишняя строгость никогда не приведут ни к чему хорошему. Кумир семьи превратится в «непризнанного гения», а пай-мальчик замкнётся и захлебнётся в низкой самооценке.
Но что дали — то и есть, приходилось обходиться этим.
Итак, я начал с главного. Осознал, что во мне напихано полно всякого психологического дерьма, установлено сотни минных полей и нарыто десятки волчьих ям. Что большая часть моих переживаний исходит не от вредоносных действий извне, а из-за того, что я то и дело наступаю на эти мины и вляпываюсь в это дерьмо. Причём часто без какой-то весомой причины. То есть какая-нибудь мелочь запускает во мне целый каскад психологических реакций, которые и приводят к депрессии и прочей дряни.
Ещё я понял, что помощи мне ждать неоткуда. Родители ничего исправить уже не могли. Во-первых, потому что если бы умели, то сразу дали бы полезные установки, а не вредные. Во-вторых, потому что я уже вышел из того возраста, когда какой-либо воспитатель извне способен радикально тебя изменить.
89
Никаких тренеров, коучеров тогда не было, а если бы они и были, то у меня, подростка, не нашлось бы на них денег. Да и особого желания подпадать под чьё-то сильное влияние мне совершенно не хотелось.
В общем-то, оставалось всего одно решение. Вытянуть самого себя из болота за косичку. Почти как барон Мюнхгаузен. Дело оставалось за малым. Найти хвостик косички.
ЛОМАЙ МЕНЯ ПОЛНОСТЬЮ
Ломаем низкую самооценку
Я решил, что самая очевидная моя проблема — это низкая самооценка. При этом она становилась низкой в двух случаях.
Когда я пытался как-то заявить о себе, будь то познакомиться с человеком, обратиться к нему, вызваться в качестве участника команды;
Когда у меня что-то не получается, даже если эта неудача на самом деле ничтожна;
В начале я взял и для себя перечислил свои достоинства. Я умный, начитанный парень, отличник, обладаю хорошей, развитой речью. Я начитанный, эрудированный. Побеждаю в олимпиадах. Большая часть дел, за которые я берусь, у меня получаются. Я целеустремлённый, могу следовать к цели, хотя бы даже маленькими шажками, если нельзя большими. Я развит с точки зрения культуры, обладаю хорошими манерами. Хорошо одеваюсь и слежу за собой. Хорошо выгляжу, симпатичен. Не обойдён вниманием со стороны девочек. Я не изгой, не шестёрка. Учителя знают меня только с хорошей стороны. Одноклассники либо уважают,
90
либо относятся нейтрально, откровенных врагов у меня нет, за исключением быдла, которое не может собой руководить, а потому сегодня враг, завтра друг.
Начало неплохое.
Затем я перешёл к конкретике. Я стал вспоминать, где и когда у меня что-то получилось, и особенно получилось хорошо. Победы на олимпиадах, на конкурсах, и всё такое прочее. Накопился нехилый пласт воспоминаний. Получалось, что мне самому есть за что себя уважать. Если уж после такого внушительного списка моих заслуг и достижений мне себя считать человеком второго сорта, то кого тогда брать за первый?
Это было тем, что впервые пошатнуло мою низкую самооценку-
Но нужна была вещь, которая закрепила бы успех. И я понял, что самая действенная штука для поднятия самооценки — свершённые цели.
Ты ставишь себе какую-то достаточно сложную и обязательно полезную для тебя цель. Не научиться вставлять в рот пивные банки или забраться на крышу пятиэтажки по водосточной трубе. А то, что укрепило бы веру в себя и помогло бы в будущем. Поскольку я связывал своё будущее с наукой, я решил бросить свои силы на эту стезю.
У меня в восьмом классе за год получались две четвёрки: по алгебре и по химии. И тот, и другой предмет я знал очень хорошо, но во время контрольных я, чтобы не показаться «плохим», постоянно подсказывал двоечникам, и потому не успевал решить до конца свои задания. Учителя мне резонно снижали оценку.
Я решил подтянуть предметы на пятёрки. Поговорил с учительницам и получил разрешение закрыть четвёрки пятёрками. По математике у нас вообще было что-то вроде ВУЗовских отработок. Мы приходили вечером в класс и отрабатывали темы, оценка по которым нас не устраивала. Я взялся отрабатывать все свои четвёрки и в конце концов отработал их. Потребовались два месяца. Это была победа. Я поставил перед собой цель и добился результата.
91
Я принялся ставить перед собой такие локальные цели и достигать их. Каждая победа укрепляла во мне уверенность, что я не «тварь дрожащая», а «право имею». Имею право иметь нормальную самооценку. Такой вот каламбур.
Когда я убедился в том, что я не лох, не неудачник, что я могу достигать поставленных целей, моя самооценка сама собой начала подниматься до адекватного уровня. Может, она и была немного ниже него, но уж точно не на том плинтусном уровне, на каком находилась до этого.
Вот тут-то очень удачно подключилось моё честолюбие, которое мне, между прочим, тоже прививали родители. Раньше оно вступало в конфликт и с низкой самооценкой, и с установками на скромность, демократичность и прочее подобное. Теперь честолюбие становилось равноправной чертой характера. Я начинал осознавать, что за свои достижения, пусть даже личные, я заслуживаю некоторого уважения, признания. Например, признания как одного из лучших учеников параллели. Как победителя школьных, районных олимпиад (до городского и областного уровня я тогда ещё не добрался). Не то чтобы я требовал каких-то нелепых почестей. Глупо ожидать почестей за то, что ты делаешь лично для себя. Но само признание результата со стороны окружающих — это не мешает.
Каково же было моё удивление, когда я понял, что мне в этом никто не отказывает. Никто на самом деле и не собирался (за редким исключением) притеснять меня, преуменьшать мои достоинства.
Итак, общая самооценка была восстановлена.
Я стал рассуждать уже по каждой ситуации. Почему я стесняюсь знакомиться и свободно общаться с людьми? Потому что я априори считаю себя хуже них. Но если посмотреть реально, то окажется, что у них нет массы моих достоинств. Да, эти люди могут обладать другими достоинствами, но моих-то у них нет! Получается, что я имею перед ними относительное преимущество! Стало быть, нет никакой причины стесняться их! Надо просто общаться на равных, да и всё!
92
Почему я стесняюсь вызваться на какое-то дело? Боязнь подвести? Чушь, я умею достигать целей, я доказал это самому себе много раз. Я не справлюсь? А это ещё неизвестно, ведь я не пробовал. Так почему бы не попробовать? Что мешает?
Нормализация самооценки вне неприятных событий была завершена очень быстро. Уже к середине-концу 9 класса (14-15 лет) я почти избавился от страха знакомиться с людьми, обращаться к ним, избавился от страха быть активным. К концу 9 класса я уже и побывал капитаном интеллектуальной игры между классами (в качестве капитана предложил себя сам), и выдвинулся в члены школьного парламента (прошёл), и даже начал собирать команду КВН, где мы уже пытались придумать сценки. Довести последнюю затею до ума не удалось, поскольку 9 класс закончился, и всех хороших учеников объединили в другом классе.
Собственно, всё. Дальше я по собственной инициативе вошёл в состав школьного совета, стал членом молодёжного парламента при областной думе (в конце 90-х как раз началась масштабная игра в демократию, что мне очень помогло). Выступал, предлагал, выдвигал и так далее. Такого моего активизма, можно сказать, вызовов своим прошлым комплексам, было очень много. Например, я обращался со своими стихами в областные газеты. Не для славы или денег, просто проверить, а возможно ли. В том числе и смогу ли я достичь ещё одной цели. Стихи были обычного юношеского уровня, то есть слабенькие. Их не взяли, но дело было совсем не в этом. Я делал то, на что не отважился бы ещё год назад.
Оставалось одно из этого пункта. Преодолеть низкую самооценку не в обыденной жизни, а во время и после негативных событий, в том числе моих неудач. Эта задача оказалась гораздо сложнее. Её решение потянуло за собой весь клубок проблем, описанных ранее.
Ломаем установку «Не высовывайся»
Ты помнишь, каким способом я поднял свою самооценку до адекватной. Взял и перечислил самому себе свои поло
93
жительные черты характера, свои достижения, удачи, заслуги. Теперь наступила пора установке «не высовывайся». Что значит «не высовывайся»? Это значит — живи как можно более незаметно. Даже если в твоих интересах, чтобы тебя заметили. Пройдёмся по школьным «высовываниям», а ты, читатель, сам мысленно продолжишь список уже для взрослого человека.
Не поднимай руку, даже если знаешь ответ на вопрос учителя;
Не вызывайся делать доклад по интересной теме на следующим уроке;
Не говори, что хочешь быть членом школьной команды КВН;
Если учительница спросит, кто из отличников хотел бы участвовать в районной олимпиаде, ни в ком случае не предлагай свою кандидатуру;
Не участвуй в школьной самодеятельности;
Не говори, что хочешь стать солистом школьного хора, так как у тебя, вроде бы, неплохой голос;
Не вызывайся баллотироваться в школьный совет.
И многое-многое другое.
Сделай так, будто тебя и нет вовсе. Ты даже не представляешь, как быстро все свыкнутся с тем, что тебя нет. О тебе просто забудут и перестанут воспринимать тебя хоть сколько-нибудь серьёзно.
Что подумал я после того, как поднял самооценку? Я просто взял и перебрал все эти и другие пункты на предмет соответствия своим навыкам, умениям, пристрастиям, стремлениям. Не поднимать руку? Да с чего бы, если ты знаешь материал? К тому же двоечники скажут тебе большое спасибо. Не брать доклад? Ещё чего! Пятёрка за доклад по весу равняется пятёрке за контрольную. К тому же после отличной оценки тебя пару уроков не спросят. Не сказать, что хочешь быть в команде КВН? Это при том, что над твоими шутками ухохатываются друзья? Не становиться кандидатом в школьный совет, тогда как у тебя язык подвешен на пять с плюсом, а в голове полно интересных идей?
94
Так я перебирал в уме ситуации, в которых мне было затруднительно «высовываться». Часть ситуаций, конечно, я отверг по причине того, что мне это было просто неинтересно или я не имел к этому способностей. Например, мне нравилось играть в баскетбол, но играл я плохо, и ни в какую команду меня бы не взяли. Я сам понимал, что играю плохо, поэтому не стал рассматривать участие в команде всерьёз. С другой стороны, если бы я реально был фанатом баскетбола, то мог бы записаться в секцию, где меня относительно быстро научили бы играть на приличном уровне.
Оказалось (кто бы сомневался?) что в ряде ситуаций я имею значительные преимущества перед одноклассниками. Ну и почему бы при всём при этом мне стесняться, «не высовываться»?
Напрягала и ещё одна вещь. Пока я колебался, высовываться или не высовываться, кто-то другой высовывался вперёд меня и получал то, что хотел получить я. Это, во-первых, претило моему ранговому инстинкту, а во-вторых, в таких случаях я начинал ощущать себя неудачником.
Я взял себе за правило заявлять о себе, не колеблясь, там, где у меня были какие-то способности. А в тех областях, где способности и преимущество перед другими было очевидно, самому выходить с инициативой собственного участия. Принцип простой: получится — хорошо. Не получится — наберусь опыта.
Например, в десятом классе на городской олимпиаде по биологии я услышал, что через три недели состоится городская олимпиада по экологии. Такого предмета у нас в школе не было. Но я увлекался естественнонаучными дисциплинами и полагал, что мне стоит поучаствовать. Во-первых, был шанс занять неплохое место, а во-вторых, заколоть школьный день. Я подошёл к завучу и сказал о своём желании. Она вначале засомневалась, что в моём участии есть смысл — ведь в школе такого предмета нет. Но потом согласилась — это делало честь школе. В итоге я призового места не занял — на них были ученики из профильных классов других школ. Но зато вошёл в десятку лучших по городу, что для самоучки было поразительным результатом.
Надо ли говорить, как подобные вещи укрепляли самооценку?
95
Одним словом, пошло то, о чём я писал в предыдущем разделе. Я стал высовываться везде, где у меня были способности.
Ломаем гипертрофированную демократичность
Как я уже писал, родители старательно вытравливали из меня все лидерские качества, заменяя их установкой на послушание. Одна из них — установка на фальшивое равенство и демократичность.
Что вообще такое демократия? Я знаю только одну форму нормальной демократии. Это военная демократия, которая существовала у древних кельтов, германцев, славян. Все свободные люди — а это были главы своих семейств, высокоранговые мужчины — выбирали между собой руководителя, который осуществлял бы стратегическое и тактическое управление племенем. При этом они признавали его верховенство над собой и соглашались подчиняться ему. Ни о каком равенстве речь не шла. Вождь, конунг не мог быть равен простому воину или землепашцу. Он априори выше него хотя бы потому, что на нём гораздо больше ответственности и больше обязанностей. Соответственно, и больше прав, а также в его руках меры принуждения, которых нет у простого общинника.
Одной из задач вождя является распределение обязанностей и контроль за их выполнением. То есть он приказывает и следит за тем, чтобы его приказы выполнялись точно и в срок. Если подчинённый по какой-то причине не слушается, его наказывают — для этого у вождя есть меры принуждения.
Сейчас слово «демократия», «демократичный» понимается совсем иначе.
Под демократией понимают полное равенство всех и вся. Маршал равен рядовому, уборщица равна директору, ученик — учителю, бомж — академику. Всё, что противоречит этому, объявляется авторитаризмом, тоталитаризмом, диктатурой. То есть, когда
96
командир отдаёт солдату приказ, он занимается диктатурой, это «недемократично».
Демократичным начальником называют того, кто не вмешивается в работу коллектива и разрешает каждому заниматься чем угодно и как угодно. То есть того, кто забил на управление и плодит халяву. Демократичным начальником называют того, кто стесняется приказывать, делегировать задачи, а потому сам выполняет обязанности половины отдела. Демократичным начальником называют того, кто не следит за выполнением сотрудниками работы, а потому у него можно всё делать вкривь и вкось. Никто ни за что не накажет.
Примерно такое понимание «демократичности» вбивалось и в меня. Демократично — значит, не быть выше подчиненного, не приказывать ему, а делать всё самому.
В детстве и раннем подростковом возрасте я принимал эту мульку за чистую монету. Я верил, что отдавать распоряжения — плохо, порицать неисполнение заданий — плохо, а наказывать — вообще ужасно. Так я и вёл себя. Когда мне поручали что-то возглавить, то я, боясь показаться «недемократичным», не раздавал никому никаких заданий, а всё выполнял сам. За всех. Остальные отдыхали.
Это примерно такой же абсурд, как если бы командир полка самолично выполнял бы за всех солдат их обязанности. Сам бы мыл все казармы, сам чистил бы картошку, сам смазывал автоматы. Каждому солдату набивал бы кантики и подшивал подворотнички. Сам — один — ходил бы на тактическое поле, сам себя учил бы рукопашному бою. А солдаты в это время отдыхали бы в курилке или грелись на солнышке на скамейках около казарм. А кто-то вообще свалил бы из части.
Учитель делает за каждого ученика домашнее задание, начальник стройки месит бетон, президент подметает улицу. Всё это — события одного ряда.
Самым странным для меня теперь выглядит то, что всё это мне казалось нормой.
Однако после того, как я немного поднабрался жизненного опыта и повысил самооценку, я понял, что моё понятие о демо-
97
кратичности дефектно. Оно просто уродливо, как трёхголовый карлик-мутант полупингвин-полутумбочка. Я видел, что вокруг меня ни один идиот не ведёт себя так, как я. Никто не стесняется руководить, приказывать, требовать исполнения. Мало того, большая часть «руководителей» не только не стесняются — они чванятся, кичатся властью.
Гротеск усиливался оттого, что во дворе с лидерством проблем никогда не было.
Я начал разбираться. Во-первых, я понял, что нужно скорректировать понятие о «демократичности». Нужно отделить руководство, которое само собой вытекает из статуса и функций лидера, и чванство, хамство по отношению к подчинённым. Руководство
это когда ты даёшь поручения на пользу дела, спокойно и без надменности, ругани или оскорблений. И строго в рамках обязанностей подчинённого. Чванство — это когда ты начинаешь унижать подчинённого, постоянно к делу и не к делу указывать на его статус, разговариваешь с ним надменно, менторским тоном или переходишь на личности. Дефектное, рабское понятие о демократичности смешивает всё это в одну кучу, потому что ни хамство, ни контроль подчинённому не выгодны. Ему выгодны халява и безвластие. Между тем руководитель обязан отделить зёрна от плевел.
Во-вторых, моя проблема была ещё и в том, что я воспринимал подчинённых как людей, которые абсолютно мне равны. Мне, которого воспитывали как послушного исполнителя, было дико представить, что я заставляю другого делать то, чего не делаю сам. Если продолжить эту ущербную логику, то командир полка, если он уж заставляет солдат подметать плац, должен сам взять метлу и подметать вместе с ними. Иначе он будет «недемократичным».
Да, в части человеческого достоинства подчинённые равны начальнику. Хамить им он не имеет права. Но в части обязанностей
совсем не равны.
Намеренно приведу здесь отрывок из книги «Ненастоящий мужчина».
«Недалёким людям кажется, что управлять — это значит лежать на перине, жевать пастилу, надменно отдавать приказы и
98
чваниться своим превосходством над другими. Ни ответственности, ни забот. Только нега и самодовольство. Почти век воспитания покорных, но капризных винтиков системы (низкоранговых) начисто вымыл из людей высокоранговое поведение. Вымыл из людей рачительного хозяина. Капиталисты представлялись люду не как работяги, которые днём и ночью, безо всякого понятия о восьмичасовом рабочем дне, заботятся о своём предприятии, а как жирные паразиты, сосущие кровь у пролетариев. «Сколько ни душится лодырь богатый, очень неважно он пахнет, ребята» (Джани Родари, «Чем пахнут ремёсла»). Интересно, как же он стал богатым, будучи лодырем? Бедных лодырей я знаю десятками, а вот богатых лодырей не знаю вовсе.
В действительности же любой, кто хоть немного разбирается в управлении, знает, что наёмным работником быть в сто раз проще и спокойнее, чем руководителем. Отработал восемь часов, тростку в зубы — и домой. А на выходные свалил на рыбалку. Всё, что не входит в должностные обязанности, тебя не касается. Всё, что происходит после 18.00, а также в субботу и воскресенье — тебя не касается.
Совсем иначе живёт руководитель. У него миллион забот и внезапных проблем, которые нужно решать, иногда одновременно. Конкуренты давят, государство повышает налоги, партнёры тянут одеяло на себя, а кто-то и вовсе хочет обмануть. Оборудование внезапно ломается, паводок губит посевы, а грунтовые воды подмывают стену цеха. Работники норовят схалявить и при этом требуют повышения зарплаты, проверки стоят над душой с оттопыренными карманами, вводятся санкции. И так далее, и тому подобное. Двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Без выходных и праздников. И всё это нужно решать, причём так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. И ответственность — вся на тебе. На дядю ваню не спихнёшь. А ведь нужно не только держать чужие удары, но ещё и самому развиваться, расширяться. Не будешь проворен, умён и находчив — разоришься или сядешь».
Может быть, я это преподношу слишком подробно, объясняю вещи, которые и так многим понятны. Однако я делаю это абсолютно осознанно. Ведь я-то не понимал этого, следовательно, есть
99
7*
масса людей, которые тоже не понимают. Их, как и меня, воспитывают послушными исполнителями и вдалбливают, что отдавать распоряжения стыдно. Надо всё делать самому, даже если ты начальник.
Теперь, когда суть управления понятна любому читателю, вернёмся к моим делам. Я осознал, что моя беда заключается как раз в том, что меня приучили смотреть на управление с точки зрения управляемого, подчинённого, а не управленца, начальника. Подчинённому всё время кажется, что любые приказы начальника — это покушение на его, подчинённого, свободу. Отсюда и начинаются спекуляции «равенством». Мол, не смей мне приказывать, у нас равенство! Мотивация работника — делать как можно меньше за ту же зарплату.
Но с точки зрения начальника, которую мне никогда не прививали и даже называли постыдной, всё с точностью наоборот. Начальник вынужден приказывать, иначе дело не стронется с места. Сам он всё сделать не в состоянии — для этого, собственно, и набираются подчинённые. Поэтому, если ты руководитель, то какой бы ты ни был лояльный, добрый, хороший, дружелюбный, тебе всё равно придётся приказывать и контролировать выполнение этих приказов. Это твоя работа, и если ты её не исполняешь, то ты сознательно заваливаешь дело. Точно так же, как работник, который не следует твоим распоряжениям. Причина неисполнения тобой твоих обязанностей никому не важна. Хочешь ли ты показаться очень добрым или очень демократичным — не важно.
Если ты не можешь приказать, если у тебя внутренние ограничения, то слезай с места руководителя и иди в подчинённые.
Отдавать распоряжения, контролировать их исполнение, наказывать нерадивых — не стыдно. Стыдно будет, если ты провалишь дело.
Признаюсь, осознание того, что я сейчас описал на трёх страницах, заняло у меня лет десять, если не больше. Доходил я до этого поэтапно, медленно, делая пять шагов вперёд и четыре назад. С одной стороны, я анализировал дворовый опыт лидерства и пытался применить его во всех местах, где нужно было моё управление. С другой стороны, установки родителей мешали этому.
100
Помог только подробный анализ ситуации, который я провёл для себя. В этом анализе я отошёл от позиции работника и принял точку зрения руководителя.
Ломаем патологически обострённое чувство долга
Родители внушали мне, что я всем всегда должен. Должен быть хорошим, должен помогать окружающим, должен там, должен тут. В итоге получалось, что я всем должен, а мне — никто. На мне ездили все наглецы, которые были вокруг. Если же я не мог помочь и отказывал, то на меня крепко обижались. Это я уже описывал в предыдущих главах.
Была и ещё одна ерунда. Часто из-за обострённых сострадания и ответственности за других я бросался помогать каждому жаждущему и страждущему. Но поскольку они меня о помощи не просили, тс> реакция была такая, будто я хочу взять деньги взаймы, но без отдачи. Собственно, хотя мной руководило благородное стремление помочь, я действительно навязывался с этой непрошенной помощью. И на самом деле в этом было много глупости и никакого благородства. Для этой ситуации существует поговорка: «Услужливый дурак хуже врага». Я был этим услужливым дураком.
Всякому понятна моя ошибка. Я слишком много на себя брал. Кроме своей судьбы, я взваливал на себя чужие судьбы и тащил их, упираясь и надрываясь. Как лошадь, которая хорошо везёт один воз, а пять возов, сцепленных поездом, не везёт совсем. Просто сил не хватает. Не удивительно, что очень быстро я ощущал чувство выгорания, дискомфорт, упадок сил. А главное — я не чувствовал удовлетворённости от того, что делал. Мне неосознанно казалось, что я толку воду в ступе. Сколько бы я ни упирался, сколько бы сил ни потратил, воду в масло не взобьёшь.
Поэтому я, чтобы не растрачивать себя и свои силы на неблагодарных людей, взял себе за правило следующее.
101
А) Никогда не лезь не в своё дело. Никогда не навязывайся со своей помощью. Согласиться помочь — благородство. Навязываться с помощью — глупость. Если тебя прямо не попросили помочь, будь в стороне. Даже милосердный Иисус Христос говорил: «Стучись, и тебе откроют». Даже он советовал открывать, только когда постучали. А не держать дверь открытой круглые сутки, чтобы воры обокрали, а бродячие собаки изгадили твоё жилище.
Б) Всегда фильтровать просьбы по следующему алгоритму.
Человек говорит, что просит о помощи, а на самом деле ему твоя помощь не нужна. Ему нужно просто поныть, выговориться. Обычно этим страдают женщины и матриархально воспитанные, слабые духом, безынициативные мужчины. Они выливают единым махом кучу совершенно разнородных проблем, ставят перед тобой кучу задач. Проблемы, чаще всего, абстрактны, но так или иначе, косвенно или прямо касаются твоего собеседника. У тебя в голове уже каша из-за обилия вводных. Но ты через силу напрягаешься и ищешь решения одной, другой, третьей проблемы. Но когда ты начинаешь предлагать эти решения, то видишь в человеке странную реакцию. Он либо не слушает тебя, а долдонит своё, выливая новые порции черйухи. Либо сходу отвергает все твои варианты, даже сколько-нибудь внимательно не рассмотрев их. Либо даже злится на то, что ты его совсем не слушаешь и не пытаешься понять, а гнёшь свою линию. Вот это как раз характерно для женщин. Какие процессы в мозгах заставляют женщин так поступать, написано в главе «Чем мужчина отличается от женщины» в книге «Ненастоящий мужчина». .
Мужчины же так себя ведут, в том случае, если их низкоранговая безынициативность и отсутствие силы воли не дают им сил направить скопившуюся досаду в созидательное русло. Они могут только пассивно ныть, выливая чернуху на свежего собеседника.
Твои действия. Как только ты вместо одного, ключевого вопроса услышал поток разномастной чернухи, знай — тебя с вероятностью 90% используют в качестве канализации. Исключение
102
— только если человек действительно в страшной беде и его обложили со всех сторон. Но если он при этом отвергает все ваши варианты и предложения и продолжает лить чернуху, то тут вероятность канализации повышается до 101%. Твой собеседник не хочет, чтобы ему помогли. Ему нужно слить негатив. На тебя. Лучший способ избавить себя от роли сливной трубы — прекратить разговор.
Человек обращается с реальной проблемой. Он не льёт разнородную чернуху, а ставит вполне конкретные вопросы. Но когда ты начинаешь разбирать его проблему и давать на основе этого анализа советы, то оказывается, что человек сам не собирается ничего делать. Он ждёт, что за него это сделает кто-то другой. В данном случае — ты, ведь он к тебе обратился. Форма может быть разной: от намёков до прямых претензий.
Это иждивенец, паразит. Он хочет сесть тебе на шею и заставить тебя возить его.
Твои действия. Самое лучшее — сказать ему, что ты дал ему анализ его проблем, предложил несколько решений, а дальше он пусть действует сам. От просьб сделать всё за него категорически отказываться.
Меня часто продавливали, играя на жалости, чувстве вины перед несчастным, который ко мне обратился и которому я «отказываю». И я брался решать чужие проблемы. Мало того, что я при этом откладывал свои дела и тратил время и силы на лодыря. Чаще всего я и оказывался виноватым, потому что, по мнению страждущего, всё сделал не так. Он нищенствовал, я заработал для него рубль, а он, оказывается, хотел сто. Я не оправдал его надежд, сфи- лонил, подвёл его, несчастного. Услужливый дурак хуже врага.
Человек обращается с конкретной проблемой и следует твоим советам. Но при этом он всё делает наоборот, спустя рукава, останавливается на полдороге, судорожно меняет планы, мечется от одного решения к другому и в конце концов терпит неудачу. При этом в неудаче он обвиняет не себя за расхлябап-
103
ность, трусость и непоследовательность, а тебя, будто бы ты дал ему вредный совет.
Твои действия. Больше никогда не связываться с этим человеком.
Человек обращается с конкретной проблемой и готов рассмотреть все твои советы и предложения. Кроме того, он не ждёт от тебя, что ты сам решишь все его проблемы и выполнишь все собственные указания. Он отдаёт себе отчёт, что основной или даже весь груз забот ляжет на его плечи.
Твои действия. С таким человеком можно иметь дело. Ограничишься ли ты только советом или поможешь делом — решать тебе.
Теперь что касается долга. Я приведу здесь выдержку из книги «Ненастоящий мужчина». Она лучше любых рассуждений опишет нормальное, а не патологическое отношение к долгу.
Мужчина, ответственность и долг
Ответственность. Мужчина отвечает только за тех, кто ему доверил себя. То есть передал в руки мужчины бразды управления собой. Если передача частичная, то мужчина несёт ответственность за человека только в тех аспектах, в которых и была передана власть. То есть в тех областях, в которых мужчина может и имеет право контролировать поведение своих подопечных.
Если мужчина не может или не имеет права контролировать поведение человека, то никакой ответственности за него быть не может. Нельзя отвечать за существо, которое делает всё, что заблагорассудится, а ты даже не имеешь права заставить его поступать более безопасно. Ответственности не бывает без власти и управления.
А вот как раз за человека, который доверился тебе в чём-то, передал себя в твои руки, ты несёшь ответственность по полной. И именно ты будешь виноват в любой беде, которая случится с этим
104
человеком. Конечно, если он в точности делает так, как ты ему сказал. Не хочешь нести ответственность — не домогайся власти над человеком.
Долг. Часто говорят, что никто никому ничего не должен. Это чушь. Ты должен, но не всем. А кому?
Во-первых, своим родителям, если они тебя воспитывали. Худо ли, хорошо ли — дело второе. Они не дали тебе погибнуть, и это уже огромное дело. Да, ты не просил их тебя рожать. Но если тебе твоя жизнь не дорога, если она тебя тяготит, то... И сразу станешь никому ничего не должен. Поэтому родители — первые в твоей жизни люди, которые имеют право на то, чтобы ты вернул им долг. Часто это единственные люди в твоей жизни, которые будут любить тебя по-настоящему.
Во-вторых, вообще любые люди, которые тебе помогли так или иначе. Даже если их помощь была совсем небольшой — что ж, значит, тебе повезло: отдача будет не великой. Особенно ценно, если тебя чему-то научили. Знания и умения — самое ценное, что есть в практической жизни. Если человек поделился с тобой ими, то он автоматически избавил тебя от долгих проб и ошибок. Не зря в восточных культурах учитель почитается наравне с родителями. В более общем смысле, это те люди, у которых ты брал в долг: деньгами ли, делом ли.
В-третьих, люди, с которыми ты связан узами или договором. Это друзья, родственники, партнёры. Собственно, дружба измеряется не годами существования, а тем, что ты готов сделать для друга, как ты готов ему помочь.
В-четвёртых, люди, которые доверили тебе себя (в той или иной степени), а ты согласился. Подробнее рассматривали выше, где говорили об ответственности. Это долг вожака перед своей стаей.
В-пятых, это те люди, которым ты пообещал. Умение держать слово — признак вожака. Кстати, умение не давать слова — тоже признак вожака. Только дурак обещает направо и налево. Вожак, прежде, чем дать слово, сто раз подумает, точно ли он сможет его сдержать, или нет. Эта двойственность хорошо описана в пословице: «Давши слово — держись, а не давши — крепись».
105
В-шестых, это более абстрактные вещи, например, такие, как отечество. Я имею в виду не правительство, не Путина, не государственный строй. Капиталисты у власти или социалисты, царь или президент — твоё отечество и твой народ всегда остаётся твоим отечеством и народом. Это тот род, от которого произошли твои отец и мать.
Кому ты не должен.
Во-первых, случайным людям, которые к тебе обращаются за помощью. Даже если они в ней нуждаются. Твоя добрая воля — помочь. И это будет плюсом. Но ты не обязан. Если не просят, то ты подавно не имеешь долга перед ними. Христос говорил на этот счёт: «Стучись, и тебе откроют». А если не стучишься, то никто и не должен тебе открывать.
Во-вторых, малознакомым людям, с которыми тебя ничего не связывает. Это как раз тот случай, когда женщина на первом-втором свидании (да хоть на десятом, если отношения не углубляются) начинает канючить, что «настоящий мужчина должен» (развлекать, тратить на неё деньги, добиваться её, решать её проблемы и т.д.).
В-третьих, людям любой степени знакомства и родства, если они принуждают тебя сделать так, как надо им. Не забывай, что манипуляции — тоже средство принуждения, только замаскированное. Так что, если тобой манипулирует жена, брат, половая партнёрша, мать, сын, ты имеешь полное право отказаться делать то, к чему тебя принуждают. Одно дело — попросить, а другое дело — заставлять тебя. Даже если человек однажды помог тебе, но сейчас пытается манипулировать тобой, ты имеешь право отказаться. Любое принуждение есть проявление враждебности.
В-четвёртых, людям любой степени знакомства и родства, если они просят тебя о том, что потребует от тебя чего-то очень опасного. Исключение — родители и те люди, которые делали что-то подобное ради тебя. Здесь обязан. Ещё, если узы очень сильны, то долг возрастает. Часто ради товарища рискуют жизнью.
В-пятых, людям, которые отказали тебе однажды в твоей просьбе. Причём твоя просьба была примерно равнозначна нынешней и не сопровождалась манипуляциями или другим видом давления
106
с твоей стороны. Тут что посеешь, то пожнёшь. Отказали тебе — имеешь право отказать и ты.
В-шестых, людям, которые стали тебе враждебны, начали действовать против тебя, причём твоей вины в этой вражде нет. Человек помогал тебе, а потом вдруг увидел в тебе конкурента и стал действовать против тебя. Он стал врагом. Здравый смысл требует не действовать в его интересах.
В-седьмых, людям, которых ты о чём-то просил, они сделали, но ты в ответ сделал что-то симметричное. Вы в расчёте. Но помни, что отдача обычно более значительна, нежели то, что ты брал в долг. К тому же глупо отказывать тому, кто готов помочь тебе. В нашем мире мрази и подлецов разбрасываться такими людьми не стоит.
Признаюсь, освободиться от обострённого чувства долга мне удалось с большим трудом. Повышение самооценки прошло практически безболезненно для других. Просто я из замкнутого, пассивного человека превратился в общительного и активного.
Здесь совсем другое. Каждый квант моего осознавания собственных проблем и излечение от них самым прямым образом влияли на окружающих. Не на всех, а на тех, кто привык на мне ездить. Я становился всё менее и менее безотказным, а это сокращало тот спектр помощи, на который они могли рассчитывать. Последовало недовольство. Я сразу из классного парня вдруг превратился в жестокого, циничного, ленивого, жадного, себе на уме. Получалась та же ситуация, что и с демократичностью — пять шагов вперёд и четыре назад. Давление со стороны недовольных здорово замедляли моё избавление от роли матери Терезы. Часто я сдавался и откатывался назад, снова взваливая на себя чужие проблемы вместе с их обладателями.
Помог следующий пункт.
107
Ломаем стереотип хорошего парня, который должен всем нравиться
Когда я избавился от низкой самооценки, то стал задумываться, что установка «будь для всех хорошим» в корне порочна.
Во-первых, она сильно ударяет по психике. Постоянный судорожный самоконтроль, постоянный мониторинг, не сказал ли я чего, не сделал ли. Жест, мимика, поза — всё под неусыпным контролем. И всё в нервозном формате.
Во-вторых, эта установка неосуществима с практической точки зрения. Об этом я узнал сильно позже, хотя на самом деле всё было очевидно. Очевидно для меня нынешнего, но откровение для меня тогдашнего.
В-третьих — ас чего вообще я должен кому-то нравиться?
Первым делом я осознал, что постоянный контроль за позой, жестами, мимикой, голосом — дело совершенно дебильное. Стараясь не выглядеть заносчивым, насмешливым, слишком отстранённым, чрезмерно серьёзным или чёрт знает ещё каким, я как раз выгляжу, как дурак. Дурак, который изо всех сил пытается подстроиться под окружающих. Причём под всех разом. Под каждого человека со своим характером.
Даже десять долларов не для каждого так уж хороши. А я пытался быть хорошим для всех и каждого.
Поняв эту «истину» (которая вообще-то звучит, как полная банальщина), я просто начал вести себя так, как как это получалось. Естественно. Где было смешно — смеялся, где нужен был жест — жестикулировал, где нужно было молчать — молчал, где нужно было говорить — говорил.
Полагаю, что эта «революция» в моём поведении никак не была замечена окружающими. Разве что моё поведение стало менее дёрганым.
Практическая неосуществимость установки доходила до меня долго. Очень долго.
Причины этого я разбирал ранее. Если кратко — мне внушалось, что во всех конфликтах виноват я и только я. А все окружа- щие — справедливые и честные люди.
108
Однако ещё в школе я видел, что существуют люди, которые относятся ко мне плохо, даже если я вообще их не трогаю и даже не разговариваю с ними.
Одни не могли переносить моих успехов. Стоило мне получить пятёрку, как у них тут же — словно у собаки Павлова — срабатывал рефлекс. Насмешки, мелкие пакости и всё такое. Получаешь четвёрку или тройку — всё спокойно. Будто этих людей и нет. Только пятёрка — опять тот же рефлекс.
Обращало на себя внимание то, что они были в меньшинстве. Один-два-три человека из тридцати. Как я уже писал, большей части нашего недружного класса я (как и другие отдельные личности) были глубоко по барабану.
Если человек сам дерьмо, то его не любят, избегают или травят относительно массово. Если он — козёл отпущения, омега в школьной иерархии, то расстановка сил примерно такая же. В моём же случае активизировались один-два человека и только тогда, когда я где-то достигал успеха.
Каждый из нас прекрасно понимает, что это банальная зависть. И тут уж не поможет твоя «хорошесть». Наоборот, она будет раздражать завистников ещё сильнее.
Два других типажа, которым была по барабану твоя хорошесть — это быдло и люди с неуравновешенной психикой. И те, и другие наезжали на всех, кто не так посмотрел, прошёл, сказал или не так выглядит. Причём критерии менялись часто, спонтанно и совершенно непредсказуемо. Особенно у людей с неуравновешенной психикой.
О том, что есть быдло, завистники и психопаты, которым плевать на твою хорошесть и которые будут вредить тебе, невзирая ни на что, я понял только в школе. Впрочем, к этому времени я уже частично освободился от «демократичности» и «не высовывайся», так что как-то корректировать свою продуктивную деятельность я, разумеется, не стал. То есть получать двойки в угоду завистникам я точно не собирался.
Итак, я избавился от того дурного чувства, когда твои успехи заставляют тебя же стыдиться и считать себя виноватым перед другими.
109
Была другая вещь. Патологическое слежение за чистотой репутации.
Как я уже писал, мою маму, а потом меня воспитывали в паническом страхе за свою репутацию. Нет, я не спорю, что пороки — не есть хорошо. Но давай вспомним, что ужасным пороком считалось любое маленькое пятнышко на белоснежной репутации. Любой просчёт, любая ошибка, которые у иных людей просто не заметили бы, в нашем случае была настоящей катастрофой.
Опоздание на две минуты было ничуть не менее тяжким просчётом, чем проиграть в карты собственную одежду и бегать голышом по городу, завывая частушки.
Ведь если ты проколешься, то это будет тут же известно всем- всем-всем (не забываем о зависимости от мнения других). На тебя будут показывать пальцем, и все над тобой станут смеяться.
Я намеренно утрирую здесь. Потому что ревностная слежка, пристальный контроль, как бы не допустить мельчайшего просчёта, плющила мозги десятитонным катком.
Трудно поверить, что эту уверенность я сохранил в первозданном виде аж до 4 курса университета, а окончательно избавился от неё только 2007-2009 годах.
В деле излечения от этого идиотизма помог один случай.
Однажды в перерыве между двумя часами лекции ко мне подходит мой приятель и ни с того, ни с сего заявляет:
Слушай, ты, я тебе сейчас морду набью!
Услышав такое от приятеля, я немного офигел и поинтересовался, чем вызван такой внезапный гнев. Ещё вчера мы, общались по-дружески, а сегодня он кипит злобой.
А какого хрена ты моего отца оскорбляешь?
Вся мякотка ситуации заключалась в том, что я не знал, его отца и не имел никакой информации о нём. А потому у меня даже не было основы, какого-то материла для оскорблений. Я спокойно объяснил это приятелю, тот успокоился и ушёл, а я стал вспоминать, откуда он вообще взял о каких-то моих оскорблениях.
И понял, откуда дует ветер. Оказывается, недели две назад я «дежурил» в отделении нейрохирургии. «Дежурил» — это когда ты проводишь ночь в отделении в надежде на то, что привезут экстренного больного, которого потребуется оперировать. По
110
скольку из врачей есть только один дежурный нейрохирург, ты удостаиваешься чести ассистировать ему. Это хорошая практика для студента.
Так вот, я «дежурил», причём не один, а с однокурсницей. Она жаловалась мне то на одного, то на другого — все у неё были завистники, мерзавцы, гады. Девчонки — шлюхи и тупые отверстия. А у моего приятеля отец пьяница и дурак. Вначале я молча сносил этот порожняк — не обрывать же! Невежливо же! Потом настойчиво попытался перевести разговор на что-то более позитивное. Но когда понял, что поток грязи не остановить, то достаточно грубо прервал девицу. Она замолчала. Как выяснилось, затаив злобу. Потом просто приписала свои слова о «пьянице и дураке» мне и поделилась этой клеветой с тем, кто должен был стать «мечом отмщения» для неё.
Впрочем, история с этой девицей на вышеописанном эпизоде не закончилась. Сначала она придумала обо мне ряд сплетен. Например, что я плачу взятки за пятёрки на экзаменах. Потом она сообщила однокурснице, с которой я тогда встречался, что «твой Бирюков спит вон с той». Затем... Сплетни, одна другой дебильнее и нелепее, рождались в её голове с необычайной скоростью.
Да, кстати. Я забыл сказать, что перед всем этим профессор, который стал потом моим научным руководителем, выбрал для ведения научной работы меня, а не эту студентку. Узнал это я гораздо позже. Причина была простой: я сразу взялся за работу, а она мялась, копалась, исчезала и другими способами показывала свою незаинтересованность в работе. Вернее, она хотела считаться выполняющей научную работу, но не желала выполнять её по-настоящему.
Можно подумать, что и тут дело только в зависти. Если бы не одно «но». Девица эта, кроме вздорного характера, имела две характеристики. Она была страшно неухоженной, с запущенной внешностью, бесформенной фигурой, грязными волосами, жирными пятнами на одежде. Вторая характеристика — истероидная акцентуация характера, которая требует от человека быть центром всеобщего внимания. Успехи в учёбе у девицы были более чем посредственные. Внешность — понятно. Никаких других выдающихся черт. Что делать? Как привлечь к себе внимание?
111
Очень просто. Точно так же, как это делает жёлтая пресса. Придумывать «сенсации». Чем она и занималась.
История с этой девицей впервые показала мне одну вещь. Чтобы облить тебя дерьмом, совершенно необязательно искать твои реальные просчёты, ошибки и другие порочащие тебя штуки. Если так уж необходимо — всё это можно сочинить и приписать тебе. Кто будет проверять? Да и как проверить?
Если врагам так уж необходимо выставить тебя мерзавцем, им не нужно копаться в твоей биографии. Все «нужные участки» твоей биографии они придумают.
И ты никак не сможешь им помешать. Всё, что тебе останется — это либо тупо и вяло оправдываться, словно тебя поймали за руку на месте преступления.
А я решил поступать иначе — просто плевать на злословов.
Была ещё одна проблема с хорошестью. Это люди, которые манипулируют ею, чтобы что-то от тебя получить. Они так или иначе заставляют тебя решать их проблемы, делать то, что тебе невыгодно. Сюда же относятся нытики, которые описаны выше, а также всевозможные нахлебники-паразиты, играющие на чувстве жалости.
Был у меня один знакомый. Он постоянно просил что-нибудь за него сделать. Постоянно обременял просьбами. Чаще, конечно, мелкими. Я удивлялся: ну неужели он сам это сделать не может? Ерунда ведь. Любой справится. А он почему-то не справлялся. Я соглашался. Иногда это действительно мне ничего не стоило, но иногда приходилось совершать немало телодвижений, чтобы сделать всё по уму. А когда я видел, что сделать не получится, то пытался отказываться. И знаешь, какие ответы я получал? «Жаль, раньше получалось», «ну что ж, хоть это мне и нужно, придётся обойтись без него», «ну ладно, сам сделаю как-нибудь. Я, правда, не умею, но ничего не поделаешь, раз ты отказываешься».
От чужих приходилось слушать другого сорта манипулящки:
Мне Иван говорил, что тебе будет нетрудно мне вот это сделать» (Конечно, нет, — отвечал я, чтобы не подвести Ивана);
«Кроме тебя и положиться больше не на кого. Сделаешь, а?» (ну если в моих руках судьба человека, то как отказать?!)
А если я всё-таки не мог сделать (да, иногда было и такое!), то выслушивал примерно это:
112
- Понятно. Мне о вас лучше говорили.
Ну как тут не помочь? Вот на слабо — чтобы сделать какой- нибудь вредный, опасный, незаконный поступок — никогда не могли поймать. А на такие вот манипуляшки — запросто. Хотя это то же самое «слабо», только как бы положительное. Вроде бы, что- то хорошее делаешь человеку. Помогаешь.
А на деле на тебе просто ездят. Используют, как мальчика на побегушках.
С одной стороны, на эмоционально-подсознательном уровне я чувствовал некоторый дискомфорт, когда выслушивал эти просьбы, и ещё больший дискомфорт, когда соглашался. Меня не оставляла мысль, что я делаю что-то не то. Но, с другой стороны, успокаивало и даже радовало то, что я такой весь из себя помощник. Люди ко мне обращаются, значит, уважают и доверяют. И это компенсировало негативные эмоции. Даже поднимало самооценку. Как у холопа, которому хозяин доверяет и поручает самые трудные и нудные дела. Я не понимал, что лучше бы этого не было. Избавляться от дури было бы легче.