Мужество капитана Плюма

Глава II. СЕМЬ ЖЕН КОРОЛЯ

Едва Прайс произнес эти слова, как вытянулся во весь рост, впиваясь глазами в темноту комнаты и прислушиваясь выжидающе. Капитан Плюм схватился за рукоятку револьвера и повернулся к узкой двери. В абсолютной тишине к ним донесся слабый, еле уловимый, но постепенно усиливающийся звук уныло гудящего колокола. Старик стоял за спиной капитана Плюма неподвижно, затаив дыхание. При повторных ударах далекого колокола капитан Плюм повернулся вопросительно к старику. Старик стоял с высоко поднятыми руками, и губы его шевелились как бы в молитве. Он производил впечатление человека, впавшего в глубокий транс. С третьим ударом он заговорил, и капитану Плюму показалось, что его голос принадлежит другому существу — настолько страсть и огонь его не соответствовали внешнему облику истощенного и нервного старичка.

— Мы призываем троекратное твое благословение. Да будет над избранным народом твоим мир, процветание и изобилие, а над Стрэнгом — пастырем, королем и пророком — благость твоего могущества!

Еще трижды донес далекий колокол свой печальный привет, и, когда замерли последние отзвуки, старик опустил руки и повернулся к капитану Плюму.

— Франклин Пирс — президент Американских Соединенных Штатов, — повторил он, продолжая как ни в чем не бывало прерванную беседу, — пакет должен быть вручен ему лично в руки. А теперь, простите меня, важное дело заставляет меня оставить вас на короткое время. Ждите меня здесь, и, когда я вернусь, мы пойдем в Сент-Джемс.

Он быстро вышел, подпрыгивая, подобно кузнечику. В дверях большой комнаты капитан Плюм увидел еще раз его бледное лицо, услышал его странное бормотание, потом звук открываемой двери. Капитан Плюм остался один. Капитан Плюм не был человеком, которого легко сбить с толку. Но в этом деле было так много странностей, что он даже забыл закурить, а это было для капитана Плюма признаком крайней растерянности. Кто этот старик? Не имеет ли он дело просто с сумасшедшим?

Капитан Плюм внимательно обвел глазами всю комнату, и крик удивления сорвался с его губ. Кожаный мешок, наполненный золотом, лежал там, где старик его уронил. Это могло быть безумием или хитростью, чтобы испытать лишний раз его честность. Но, может быть, невидимые глаза сторожат этот мешок. Капитан Плюм прислушался. Полная тишина и мрак царили в соседней комнате, тем не менее он не был вполне убежден, что мешок действительно брошен на произвол судьбы. Он встал, поднял мешочек и с шумом бросил его на стол. Потом подошел к узенькой двери маленькой комнаты и приложил к ней ухо, прислушиваясь до тех пор, пока не убедился, что ни одной живой души там не было.

Наружная дверь хижины была оставлена Прайсом открытой, и через нее в комнату проникал аромат диких цветов и леса. Ночь была соблазнительно прекрасна, и капитан Плюм решил подождать возвращения Прайса на свежем воздухе. Он вышел и, найдя около дома срубленный пень, сел на него. Ясное сияние звезд освещало его задумчивую фигуру и уютно дымившую трубку. Спустя некоторое время, он услышал шаги. Они быстро приближались. Едва успел капитан Плюм определить направление звуков, как какая-то тень вынырнула из леса и быстро проскользнула через поляну к дверям хижины. На расстоянии десяти-двенадцати ярдов от капитана Плюма фигура на минуту остановилась и посмотрела назад на тропинку, по которой шла. С приветственным свистом капитан Плюм вскочил на ноги. Он услыхал ответный возглас, и прежде чем успел отстраниться, фигура оказалась в его объятиях. Сознание допущенной ошибки, правда с маленьким опозданием, осенило и девушку.

Он несколько секунд, выпучив глаза, смотрел на бледное испуганное лицо незнакомки. Ее большие блестящие глаза, в которых застыл испуг и удивление, тоже остановились на нем, но не успел он произнести слово, как девушка бросилась назад на тропинку и через секунду скрылась в лесу.

Несколько минут капитан Плюм стоял, окаменев от неожиданности. Даже после того, как звуки шагов замерли, он долго прислушивался. Беглянка оставила за собой слабый аромат сирени, и этот запах взволновал его. Как ни коротка была эта встреча, он успел все-таки уловить общий облик незнакомки и был уверен, что лицо ее прекрасно. Он был уверен в этом, хотя и не мог бы дать точного описания. Только глаза и запах сирени ясно запечатлелись в его душе. Он медленно вернулся к пню и сел. Капитан Плюм улыбнулся невольной шутке, которую сыграл с Прайсом. Зная мормонов Бивер-айлэнда, ему было приятно убедиться, что старик, так щедро распоряжавшийся золотом, мало чем отличается от своих соплеменников в другом отношении. Очевидно, он не страдает чрезмерным аскетизмом. Вероятно, это была одна из его жен, и капитан Плюм решил, что хижина не без оснований стоит отдельно от гарема. Ясно, что эта маленькая фея не кокетка, иначе она, конечно, познакомилась бы с ним. Долгое отсутствие Прайса начало вселять в капитана Плюма нетерпение. После часового ожидания он вернулся в хижину и заглянул в кладовку, где продолжала гореть свеча. К удивлению капитана Плюма, старик сидел за столом. Его усталая голова опиралась на руки, и глаза были закрыты. Он как будто спал. Но как только капитан Плюм вошел, старик немедленно встал.

— Я ждал вас, Нат, — громко сказал старичок, выпрямляясь с быстротой стальной пружины. — Долго ждал вас, Нат!

Он суетливо потирал руки, смущенный собственной фамильярностью.

— Я видел все… Что вы о ней думаете, молодой человек?

Он подмигнул с такой смелой и веселой улыбкой, что капитан Плюм помимо воли громко расхохотался. Прайс погрозил ему пальцем.

— Тише, тише, не так громко, — сказал он наставительно.

Его лицо покрылось бесконечным количеством морщин, и глаза искрились от внутреннего смеха. Не было сомнения, что Прайс чем-то очень доволен.

— Скажите мне, Нат, зачем вы приехали сюда?

Он перегнулся через стол, и его взлохмаченная седая голова почти легла на него.

— Зачем, Нат, по какому делу вы приехали сюда?

— Потому что было слишком жарко и неинтересно лежать в дрейфе, отец, — ответил хозяин «Тайфуна». — Мы жарились там в течение тридцати шести часов. Ни один порыв ветра не тронул наш парус. Я воспользовался этим, чтобы посмотреть, что вы за народ. Может быть, вы считаете это излишним любопытством?

— Нет, совсем нет. Но чем вы занимаетесь вообще?

— Главным образом мореходством.

— Конечно, я сам догадался, что мореходством главным образом. Но почему в таком случае вы носите при себе и револьвер и нож?

— Тревожные времена, отец. Рыбаки здешних мест, в особенности южной стороны, не особенно щепетильны в некоторых делах. Они, например, в прошлом году отобрали у меня груз сахарного тростника!

— А какое применение вы думаете найти для вашей маленькой пушечки, которая хранится у вас в трюме, и ради чего на свете вам нужно целых пять бочонков пороху? — продолжал допытываться Прайс.

— Дело в том… — начал капитан Плюм.

— Конечно, конечно, это специально для рыбаков, я понимаю, — прервал его Прайс. — Вы хотите приподнять их немножко на воздух. Но вы кажется с образованием, Плюм, и умеете хорошо считать. Как же это произошло, что вы ошиблись? Разве у вас не двенадцать человек на шхуне вместо восьми, о которых вы говорили.

— Черт вас возьми! — крикнул капитан Плюм, вскочив неожиданно на ноги и сильно покраснев. — Да, у меня двенадцать человек вместо восьми и пушка спрятана под брезентом и пять бочонков пороху. Но каким образом вы все это разнюхали?

Обадия Прайс обошел стол и, став почти вплотную к капитану Плюму, зашептал так быстро и тихо, что даже в пяти шагах не было ничего слышно:

— Ой, я знаю гораздо больше, чем это. Я даже знаю, что некоторое время тому назад, точнее две недели тому назад, у Бивер-айлэнда ночью вас атаковали две вооруженные лодки и вы и ваша команда были связаны и Ограблены, а на следующий день вы ушли обратно в Чикаго.

Натаниэль молчал, очень удивленный. И Прайс продолжал:

— Вы решили, что эти пираты — мормоны, собрали несколько друзей, вооружили шхуну и вернулись сюда отомстить нам. Не так ли, Нат?

Старичок возбужденно потирал руки.

— Вы попытались вовлечь в это дело сторожевое судно «Мичиган», которое вернулось из плавания, но вам это не удалось. Один из моих друзей в Чикаго сообщил мне все это, и я получил его письмо как раз перед вашим приездом. Но Стрэнг не должен ничего знать: об этом.

Он прошептал последнюю фразу особенно раздельно. Потом порывисто, как и все, что он делал, когда был взволнован, протянул руку.

— Дайте мне пожать вашу руку, капитан Плюм, и двинемся в путь. Я проведу вас в Сент-Джемс.

Капитан Плюм пожал протянутую руку. Нервные пальцы старика сжали его руку, подобно холодным стальным клещам. Выражение лица старичка, только что решительное и возбужденное, стало вдруг просящим и смущенным. Плотно сжатые губы расплывались в растерянной улыбке. Он с трудом справлялся с охватившим его новым чувством. Капитану Плюму стало жалко этого странного полусумасшедшего человека, и он почувствовал к нему бессознательную симпатию. Его ответное пожатие было искренно и сильно.

— Теперь в путь, капитан Плюм!

Но капитан Плюм сам теперь не отпускал его руки.

— Погодите, еще одно слово. Ваш друг не все вам сообщил. Есть еще кое-какие подробности, которые я хотел бы вам лично разъяснить.

В глазах капитана Плюма впервые за все их знакомство блеснул предостерегающий огонек.

— Перед тем как оставить шхуну, я отдал своему помощнику Кесси исчерпывающие распоряжения. Я ему сказал приблизительно следующее: «Кесси, перед тем как вернусь на шхуну, я постараюсь повидать Стрэнга. Если он согласится покончить за пятьсот фунтов, все будет в порядке. Если нет, то нам придется подойти поближе к Сент-Джемсу и угостить их как следует нашей пушечкой». Если я не вернусь завтра к вечеру, Кесси примет командование и начнет бомбардировку без меня. Таким образом, Прайс, если тут пахнет предательством, то завтра…

Старичок весь задергался.

— Нет, Боже упаси, Нат. Я клянусь, что здесь нет измены. Клянусь вам. Идем же, наконец!

Но капитан Плюм все еще колебался.

— Я все-таки хотел бы знать, с кем я иду. Кто вы? Объясните мне, наконец, кто вы?

— Я — член священного совета двенадцати и главный казначей его величества короля Стрэнга.

Отрекомендовавшись таким образом, Обадия Прайс освободил свою руку и быстро засеменил к двери. Хозяин «Тайфуна» последовал за ним. На поляне перед хижиной советник и казначей короля на секунду остановился в нерешительности, какую выбрать дорогу. Потом с многозначительной гримасой и обычным своим бормотанием выбрал ту, по которой несколько времени назад убежала смущенная посетительница. В течение пятнадцати минут они шли между сплошными стенами лесной растительности. Прайс все время держался на несколько шагов впереди. Оба молчали. Приблизительно через полмили тропинка выходила на прогалину, в противоположном конце которой светился одинокий огонек. Это было освещенное окно большого бревенчатого дома, и когда они проходили совсем близко мимо него, капитан Плюм уловил запах сирени. Он ускорил шаги и, нагнав старика, в волнении схватил его за руку.

— Я чувствую запах сирени!

— Я также, — ответил Прайс, не останавливаясь. — У нас на острове в этом году чудесная сирень.

— Да, но это, знаете, исключительная сирень, я думаю, что это самая лучшая. Я уже…

— Да, да, — расхохотался казначей и советник его величества. — Я не сомневаюсь, что это замечательная сирень… Она вообще очень любит цветы и всегда носит их.

Когда кончилась прогалина, они вновь погрузились в гущу леса и только спустя еще некоторое время попали на другую поляну, откуда увидели наконец город Сент-Джемс. Огоньки нескольких рыбацких лодок мерцали в гавани. Большая же часть города была погружена в темноту. На мрачном фоне ночи желтизна и малочисленность освещенных окон казались особенно печальными. Только яркий свет маяка над домом короля стойко боролся со всепоглощающей тьмой.

— Еще не время. Мы слишком поспешили, — сказал Прайс, сворачивая с тропинки в сторону леса, где легче было остаться незамеченными. Пройдя несколько шагов, он сел на маленький искусственный холмик. Таких холмиков было три. Капитан Плюм сел на ближайший к старику и ждал, пока тот заговорит. Но старичок упорно не раскрывал рта. Он весь сгорбился, колени почти касались подбородка, и взгляд впился в маяк. Несколько минут протекли в полном молчании. Вдруг свет маяка задрожал, начал слабеть и наконец совсем потух, подобно светлячку, сложившему крылья. В то же мгновение Прайс вскочил на ноги и повернулся к хозяину «Тайфуна».

— У вас нос гораздо лучше развит, чем уши, дорогой Нат, — сказал Прайс, укоризненно покачав головой в сторону тропинки.

Капитан Плюм прислушался. Он уловил тихие голоса и шаги. В голосах и поспешности шагов чувствовалось волнение. Старик схватил капитана за руку и, когда голоса были совершенно близко, сжал ее сильнее.

— Не пугайте их, спрячьтесь.

Прайс совсем слился с тенью деревьев. Последовав его примеру, Натаниэль проскользнул между двумя холмиками. На расстоянии нескольких метров от них голоса умолкли. На тропинке, тесно прижавшись друг к другу, появились две женские фигуры, и когда они Достигли точки противоположной холмикам, за которыми спрятался Натаниэль, и оказались к нему лицом, он уловил во взглядах этих женщин что-то близкое к ужасу. Сделав несколько шагов, они не удержались и пустились бежать.

— Они увидели нас, — воскликнул капитан Плюм.

Прайс вышел из своей засады, потирая руки.

— Какой соблазн, Нат. Как хотелось бы их напугать до смерти… Нет, они нас не видели, Нат. Девчонки всегда пугаются, когда проходят мимо этих могил. Когда-нибудь…

— Могилы? — почти крикнул хозяин «Тайфуна». — Мы сидели на могилах?

— Ничего, Нат, не беспокойтесь. Все в порядке — это мои могилы. Я часто прихожу сюда посидеть. Они любят общество. В особенности средняя — маленькая Джен. Может быть, я расскажу вам о ней перед тем, как вы уедете.

Если бы капитан Плюм взглянул на него в эту минуту, то заметил бы, как в глазах советника зажегся теплый загадочный огонек. Но Нат был занят другим. Он опять уловил в душистом ночном воздухе острый аромат сирени. Он выскочил на открытое место и впился глазами в ту сторону, куда скрылись девушки. Прелестное лицо, которое на миг появилось перед ним у хижины Прайса, преследовало его. Капитан Плюм был теперь убежден, что их неожиданная встреча была не единственной причиной испуга молодой девушки, и жалел, что не окликнул. Он легко сумел бы объяснить свою смелость, даже если бы советник следил за ним из хижины. Он чувствовал, что та самая девушка прошла и сейчас совсем рядом с ним, и был уверен, что испуг, который Прайс старался объяснить видом могил, имел другое основание. Решившись узнать, в чем дело, он круто повернулся к своему спутнику. Последний, казалось, угадал его мысли.

— Жаль, что легкий аромат сирени приводит вас в такое сильное возбуждение, молодой человек, — сказал Прайс холодно. — Это может причинить вам большие неприятности.

С этими словами он двинулся вперед, и Натаниэль последовал за ним. Слова старика и тон, которым он произнес их, не оставили в капитане Плюме никакого сомнения относительно личности ночной посетительницы. Конечно, она была одной из жен советника, и ясно, что внимание, которое капитан Плюм оказывал ей, не могло не задеть ревнивого старика.

Некоторое время оба шли молча. Прайс теперь шагал очень медленно по тропинкам, которые, казалось, нисколько не приближали их к городу. Нат, заметив, что старик о чем-то усиленно думает, не беспокоил его. Возможно ли, что из-за красивого личика и запаха сирени он испортил свои отношения с советником? Эта мысль рассмешила капитана Плюма и, несмотря на двусмысленность положения, он не удержался от громкого смеха. Этот смех заставил Прайса остановиться, как если б к его груди приставили острие шпаги.

— Нат, вы здорово крепкий парень, — вскричал Прайс, быстро обернувшись к нему. — Сможете ли вы так же сильно ненавидеть, как умеете быстро влюбляться?

— Господи, помилуй нас, — воскликнул удивленный капитан Плюм. — Любить — ненавидеть. В чем дело?

— Да, ненавидеть, — повторил с живостью старик, подойдя так близко, что его дыхание коснулось лица капитана Плюма. — Вы умеете чувствовать. Если вы можете любить красивое лицо, то, я надеюсь, сможете ненавидеть уродливую душу. Я знаю, что вы это сможете. Если бы я не был в этом уверен, я отослал бы вас с пакетом сегодня же ночью, но при данных условиях я на время освобождаю вас от клятвы.

Натаниэль сделал шаг назад и прикрыл свои карманы руками, как бы защищая полученное золото.

— Вы думаете нарушить нашу сделку? — спросил он.

Советник энергично запротестовал.

— Нет, нет, сделка остается в силе. Золото ваше, вы должны доставить пакет, только это не нужно будет делать немедленно. Я очень одинок в моей хижине и был бы рад, если бы вы остались со мной на недельку. Хорошо? Не забудьте сирень и хорошенькое личико перед тем, как ответить.

Он говорил так быстро и на лице его так быстро сменялись выражения то острого возбуждения, то мольбы, что Натаниэль не знал, как ответить. Он посмотрел в блестящие глазки старика, и кошачий блеск их вызвал в капитане неприятное чувство. В какое таинственное приключение втягивал его этот старик? Какие причины, соображения, какой замысел скрывались под наружной доверчивостью этой загадочной личности? Он постарался ответить себе на эти вопросы, прежде чем отвечать старику. Советник заметил его колебание и улыбнулся.

— Я покажу вам много интересных вещей, Нат. Я даже сегодня покажу вам кое-что интересное, и тогда вы мне ответите. Не торопитесь пока.

Они опять двинулись в путь и на этот раз прямо к городу. Они прошли ряд бревенчатых домов, сквозь плотно закрытые ставни которых пробивались полоски света. В одном из этих домов Нат услыхал крики детей, и Прайс, подтолкнув его в бок, сказал с мрачной торжественностью:

— Здесь живет старый Израиль Ленч, две жены — одна старая, другая молодая, и одиннадцать человек детей. Царство небесное для него обеспечено.

Из другого дома они услыхали звуки органа, а из третьего — смех и болтовню нескольких женских голосов. И снова Прайс подтолкнул его в бок и торжественно, с безразличием настоящего гида сообщил краткую характеристику невидимых обитателей. У длинного мрачного здания, погруженного в абсолютную темноту, советник Даже остановился.

— Три вдовы. У всех троих сквернейший характер. Бедный Джоб окончил жизнь самоубийством.

Они шли, избегая наиболее оживленных частей города, и встретили только нескольких человек. Встречные почтительно приветствовали советника. Когда капитан Плюм и Прайс перегнали группу женщин, одетых в короткие юбки и широкие кофты, с волосами, заплетенными в косы, Прайс подтолкнул Ната в третий раз.

— Женщины носят юбки, доходящие до колен, по личному распоряжению короля. — Потом, несколько изменив тон, он добавил: — Некоторые из них не согласились носить такой наряд, и король придумывает теперь им наказание. Завтра предстоят две публичные порки. Одна из жертв — мужчина, который сказал, что, будь он женщиной, предпочел бы смерть такому позору. Но король находит, что порки для него будет недостаточно и заставит его после экзекуции одеть именно такую юбку. Клянусь Уримом и Тумином — это изысканное наказание.

Он добродушно рассмеялся и нырнул в боковую улицу, где, казалось, не было никаких домов, настолько все сливалось с окружающим мраком. Скоро они дошли до какой-то рощи. В глубине ее между деревьями вынырнуло освещенное окно. Прайс стал вдруг необычайно осмотрительным. Он останавливался через каждые несколько шагов и внимательно всматривался в окружающую темноту. Они медленно подходили к окну, и когда наконец дошли, Прайс приказал капитану Плюму спрятаться за кустом.

— Не шумите, Нат. Это дом нашего пастыря, короля и пророка — Джемса-Джесси Стрэнга. Я покажу вам нечто такое, чего вы никогда не видели и нигде больше не увидите. Я дал вам клятву показать все самое интересное, и когда выполню ее, вы мне скажете, согласны ли остаться со мной или нет.

Он бесшумно проскользнул между деревьями. Натаниэль за ним. Сердце капитана Плюма усиленно билось. Все чувства были возбуждены, и левая рука крепко легла на рукоятку револьвера. Он чувствовал, что кульминационный пункт сегодняшних приключений был близок, и его обычная осторожность и выдержка вернулись к нему. Он знал, что находится среди опасного народа, мужчины которого по законам Соединенных Штатов были преступниками во многих отношениях. Он видел их работу вдоль берегов и много слышал о ней. Он знал, что мрак окружающей ночи и наружная благопристойность Сент-Джемса скрывают убийц, воров и пиратов. Однако пока ничего определенно подозрительного он не заметил. Старик между тем проскользнул к углу огромного дома. Здесь на несколько футов выше его головы было другое окно, меньше первого и скрытое за густой листвой дикого винограда. С уверенностью человека, который бывал здесь раньше, советник встал под окном на какой-то пень и оказался на одном с ним уровне. Он взглянул туда и почти сразу же соскочил вниз.

— Посмотрите, Нат, прошу вас!

Прайс встал в сторонку и поклонился с насмешливой вежливостью. Одно мгновение капитан Плюм колебался. При других условиях такое подглядывание через окошко вызвало бы у него отвращение. Но теперь странное предчувствие подсказывало ему, что Прайс приглашал его взглянуть туда не только ради простого любопытства. Возможно, что одного взгляда в маленькое окно будет достаточно, чтобы сами собой объяснились некоторые загадки этой ночи.

— Может быть, вы почувствуете запах сирени, — искушал его Прайс.

В одну секунду капитан оказался на возвышении и, затаив дыхание, раздвинул листья. Он посмотрел внутрь. Странная сцена представилась его глазам. Висячая лампа освещала комнату. Под лампой стоял длинный стол, за которым сидело семь женщин и один мужчина. Последний сидел спиной к окну, но женщины были хорошо видны. Они сидели друг против друга по три с каждой стороны, а седьмая на дальнем конце стола против мужчины. Натаниэль догадался, что это был король Стрэнг. Нат скользнул взглядом по лицам женщин, и когда дошел до последней, сидевшей против Стрэнга, крик удивления едва не сорвался с его губ. Это была та самая девушка, которую он встретил у хижины Прайса. В каком-то испуганном ожидании она вся наклонилась вперед, ее глаза смотрели на короля, рот был полуоткрыт, и руки тяжело лежали на большой раскрытой книге. Ее щеки горели от возбуждения, и как только король, сказав что-то, взглянул на нее, она уронила голову на стол. Ее тяжелая полураспущенная коса, освещенная лампой, блестела, подобно красному золоту, и хрупкое тело вздрагивало от рыдания. Сидевшая рядом с ней женщина хотела погладить склоненную голову, но сразу же, точно по приказанию, отвела руку. Натаниэль, забыв всякую осторожность, прильнул к окну. Когда, подняв голову, девушка случайно взглянула в окно, ее лицо смертельно побледнело и она быстро, прежде чем кто-либо успел заметить, отвела взгляд. Она увидела его и не выдала. Натаниэль готов был кричать от радости. Она увидела его, узнала…

Какая-то мысль осенила его, и он всем существом понял, вернее, почувствовал всем существом правильность этой мысли. Девушка в нем нуждалась — иначе он не мог объяснить себе ее боязнь выдать его присутствие королю. Капитан Плюм вытащил свой револьвер и стал ждать. Если она даст знак, если позовет его, он разобьет окно. Девушка что-то говорила. И когда в разговоре она подняла глаза, Натаниэль улыбнулся ей. Ему показалось, что девушка ответила ему и что в ее взгляде мелькнул молчаливый призыв о помощи. Это продолжалось десятую долю секунды, но никогда раньше Натаниэль не чувствовал себя таким счастливым.

— Достаточно на сегодня, — шепнул советник, дергая его вниз. Прайс заметил в руке Натаниэля револьвер.

— Скажите мне, Прайс, — отрывисто спросил хозяин «Тайфуна», — кто она?

Советник приподнялся на носки, чтобы ответить.

— Это шесть жен короля, Нат!

— Но та, другая?

— Другая? — переспросил Прайс, отлично догадываясь, о ком думал Натаниэль. — Другая — это его седьмая… жена.