Мужские прогулки. Планета Вода

ПЛАНЕТА ЖИЗНЬ

Мы присутствуем при уникальной литературной ситуации: написанное до 1985 года на наших глазах проходит проверку временем. Не потомкам, а нам предоставляется возможность судить, что прошло эту проверку, а что — нет. Суровый суд, но он необходим. И вот уже бывшие «гениальные» произведения кажутся нам конъюнктурой, а произведения, о которых мы слыхом не слыхивали, стали властителями наших дум.

Который год идет «революция в революции». И уже чувствуется усталость, уже хотелось бы практических результатов. Мы их трепетно ждем: какое у нас будет законодательство; наполнятся ли полки магазинов всем тем, что есть даже в слаборазвитых африканских странах; можно ли наконец заменить привычный «образ врага», который мы научились различать в каждом уезжающем «за бугор», на образ человека, осуществляющего своё право выбирать местожительство по вкусу, и многое, многое другое… Поистине, «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!».

Однако одно из самых неоспоримых достижений перестройки уже существует — это приоритет общечеловеческих ценностей над всеми другими. Это сближает нас со всем миром. А что касается писателя, то ему уже не надо стараться изо всех сил, чтобы доказать непохожесть и первосортность советского человека среди «остального» человечества, — хотя мы еще и боимся повредить социализму своей раскованностью, ощущением свободы, жаждой чувства хозяина и пониманием самоценности каждого человека.

Новое мышление уже оказало мощное воздействие на искусство. Парадоксально, но об этом свидетельствует и некоторая пауза: в театре, в кинематографе, в художественной литературе пока нет крупных, сильных, «эпохальных» произведений о том, как в муках сегодняшнего дня рождаются раскаленные крупицы истины. Почему нет? Наверное, еще не созданы. А если и созданы, то с трудом продираются через многослойные сита, которые у нас проходит всякое произведение искусства, прежде чем стать достоянием читающей публики. А может, уже отлеживаются на только что освободившихся полках? Одно хорошо: меньше стало откровенной конъюнктурщины…

Надо сказать, что это новое художественное мышление, опирающееся на приоритет общечеловеческого, а не «классового фактора», не громко, не броско, на нем нету печати попадания в яблочко, что обожают редакторы. Да и у читателя еще не выработался иммунитет против политизированного и идеологизированного восприятия жизни. Поэтому новое мы, возможно, еще не научились узнавать в лицо. Будем, однако, надеяться, что много новых сильных произведений уже начаты в тиши писательских кабинетов.

В этом смысле мы не начинаем вовсе с нуля — у нас полные запасники произведений всех видов и родов искусства. Кое-что снято с полок, кое-что идет из-за рубежа от русскоязычной диаспоры. Тут огромное богатство. Но хотелось бы обратить внимание на еще один резерв осмысления сегодняшней нашей жизни с ее глубокими корнями в далеком и сравнительно недалеком прошлом. Это произведения, напечатанные и десять, и пятнадцать лет назад. Даже в свое время благосклонно встреченные читателями и критикой, сегодня они нуждаются в новом осмыслении. Тогда мы зачастую просто не были способны на серьезную глубину анализа. Ведь любое художественное произведение, как, впрочем, и жизненный факт, высвечивается до конца только в контексте истории. Но этого контекста мы или не понимали, или, понимая суть происходящего, не могли упоминать…

Одной из таких писательниц, творчество которой нуждается в новом осмыслении, является Валентина Ермолова. За два десятка лет литературной деятельности ею созданы две повести и два романа. Но дело, конечно, не в количестве строк, а в той зоркости взгляда, умении обнаружить больной нерв нашей жизни, мужестве, с которым она берется за материал, и в той теплоте, которые несет с собой гуманистический, рассматривающий все богатство жизненных явлений через призму человека, подход. Читатель может возразить: а как же иначе, если не через человека? Ведь литература искони считается человековедением…

К сожалению, мы привыкли рассматривать всё и даже самого человека через социологию, через идеологию, через революцию, через пресловутый «классовый фактор». Короче, на первом месте оказывается преданность идеалу социализма, а уж потом все остальное… Надо ли говорить, как обедняется при таком идеологически иллюстративном подходе личность, как лишается она того вечного и нетленного, что отражено и в памятниках античности, и в памятниках христианства. Для изображения человеческого в человеке еще недавно нужно было определенное мужество, и Валентина Ермолова этим мужеством обладает.

Работа эта необыкновенно увлекательна — прочитать написанное, уже давно ставшее фактом литературы, с точки зрения сегодняшнего дня. Даже больше — для понимания сегодняшнего дня, над смыслом которого мы бьемся, так сказать, всенародно. Недаром же основным лейтмотивом читательских писем в газеты звучит тревожный вопрос: куда мы идем? Чтобы понять это, надо изучить во всех подробностях, отнюдь не экономя время, все три действительности — прошедшее, настоящее, будущее. С грустью можно констатировать: преуспели мы пока что в препарировании прошлого. На очереди сегодняшнее — время будущего придет, наверное, не скоро. Его сейчас не берутся предсказывать даже футурологи, не говоря об экономистах, философах, социологах.

Тут может возникнуть еще одна проблема: а нужно ли менять оценку того, что написано и в свое время оценено? Не будет ли это насилием над художественным произведением, попыткой притянуть за уши к сегодняшним проблемам? К тому же это ведь и экзамен для писателя, у которого много законченного, но не менее и неисполненных ещё замыслов.

На все эти вопросы есть один ответ: все дело в степени проникновения в правду жизни. Уверена, произведения, за анализ которых берусь, выдержали испытание — не злобой дня, от которой они не свободны, а именно тем общечеловеческим, которое сейчас всеми нами востребовано для опоры в немалых тяготах, для поддержки в отчаянье…

Может быть, несколько рискованно перечислять то, что мы находим в книгах писательницы. Конечно, содержание творчества любого серьезного художника можно определить одним словом — жизнь. И все же я рискну перечислить, чтобы подчеркнуть, какой круг проблем встречается в прозе В. Ермоловой, над чем предлагается задуматься. Но главное — перед нами пройдет масса ярких причудливых житейских историй, пройдет целая вереница людей, счастливых и страдающих, удачливых и не очень, богатых внутренней жизнью и убогих. Впрочем, не совсем точно — все же у писательницы больше таких людей, у которых всего понемногу и все причудливо перемешано — как и в каждом из нас…

Итак, Валентину Ермолову интересует семья со всем радостным, но и тяжким, что несет она в себе сегодня. Быт, который еще так недавно не любили литературные критики и всячески выговаривали за его изображение литераторам. Судьба женщины. Самочувствие мужчины дома, на производстве, в обществе. Воспитание детей, каким оно сложилось у нас. Наука, искусство, талант и — возможности реализации таланта в нашем государстве. И, конечно же, экология…

При таком тематическом многообразии тем не менее кажется, будто писательница пишет одну длинную книгу — так перекликаются, взаимодополняют, расшифровывают, уточняют одна другую развиваемые ею мысли. Все, что написано В. Ермоловой, укладывается в одну общую тему, давшую название последнему ее роману «И жизни пир веселый» (1989), в идею о драматичности человеческой жизни, о том, что каждого в нашем обществе — хороший ли, дурной ли человек, умный или вовсе дурак, инициативный или ушедший от «большого кавардака» во внутреннюю эмиграцию, — каждого не обошла, не минула чаша горечи, каждый пригубил «синее вино, с печалью смешанное» (помните «Слово о полку Игореве»?). Еще в первой повести «В грозу на качелях» (1975) началась тема небезопасности нашей жизни среди равнодушных, некомпетентных, неквалифицированных людей, наплевательски относящихся к своим профессиональным обязанностям. Там беззаботная очаровательная героиня повести Мария, умеющая любить и быть любимой, становится вдовой из-за того, что люди, по долгу службы обязанные спасти ее мужа, попавшего в экстремальную ситуацию, не захотели и не сумели спасти его. Она становится вдовой, глубоко несчастной, страдающей женщиной… Еще более углубленно разрабатывается тема нашего неблагополучия в повести «Мужские прогулки», опубликованной в журнале «Наш современник» в 1978 году. О «Мужских прогулках» писала достаточно много центральная пресса: «Литературная газета», «Правда», «Литературное обозрение». Повесть была издана в Чехословакии, ГДР, Венгрии, ФРГ… Венгерская газета, рецензируя «Мужские прогулки», причислила автора к школе Вампилова, указав сходные признаки, такие как социальная острота, жесткость анализа, безысходность абсурда, проглядывающего сквозь узнаваемые детали обыденной повседневности.

Что же было нового в те годы в «Мужских прогулках»?

Страна пила. Но об этом распространеннейшем пороке писали мало — пьянство, как и проституция, наркомания, коррупция, относились к порокам «не нашим», у нас, считалось, для подобного не имеется социальной почвы. Кроме того, пьянство существует вне духовных параметров, и литература избегает исследовать такой объект. В. Ермолова избрала предметом изображения, говоря языком социологии, наш досуг, то время, которое свободно от работы. Как мы его проводим, умеем ли обращаться с ним, способствует ли общество приемлемому для цивилизованного человека способу проведения свободного времени или самоустранилось?

Как выяснилось, свободное время есть только у мужчин (у женщин его на двадцать часов в неделю меньше), да и то не у всех, а только у холостяков. «Куда это, братец ты мой, пойдешь у нас с женами?» — иронизирует главный герой мужских прогулок Иван Гаврилов, а другой, не менее главный герой этих же прогулок Михаил Михайлович Фиалков размышляет о преимуществах холостяцкой жизни примерно так: «Бессемейному, убедился и, жилось намного легче, чем обремененному семьей… Видел, как мыкались семейные с определением ребёнка в садик, в какие выстраивались очереди, чтобы заполучить в бюро добрых услуг приходящую няню, как не могли достать путевки для совместного отдыха, как не вылезали по вечерам из квартиры — не на кого оставить ребенка. А одинокий мужчина — сам себе глава семьи, сам себе ребенок — и никакой ответственности». Поэтому и не мечтал Михаил Михайлович о женитьбе. Влюбиться хотел, а обзаводиться семьей — ни в коем случае. Способ времяпрепровождения, именуемый мужскими прогулками, играет важную роль в судьбе описываемых автором персонажей. Члены мужской компании бродят по улицам, заходят в кафе (в те времена еще свободно продавались на разлив и вино, и коньяк, и водка!), смотрят футбол, собираются у кого-либо дома, обмениваются новостями, ухаживают за девочками… Описание мужских прогулок — пожалуй, лучшие страницы повести. Идет точный анализ социальной психологии, психологии группы. Рисуются живые и разные характеры. Каждому члену группы необходимы чувство локтя, единение, мужская дружба, товарищество. Очевидно, что ценят такие прогулки те, кто не удовлетворен жизнью. И вот тут начинается главная тема — исследование причин неудовлетворенности жизнью. Разумеется, у каждого есть свои, личные причины, индивидуальные мотивы, но есть и общее, что объединяет всех сотоварищей мужской группы. Это существующий порядок, наша действительность толкают мужчин сбиваться в стаи и довольствоваться вместо активной, деятельной, инициативной жизни ее эрзацем.

«…юношей всего света интересуют две вещи: есть ли любовь и для чего живет человек… Социологи четко ответили на вопросы, мучающие юношество. Человек на земле должен выполнить три функции: рождение и воспитание детей, трудовая деятельность и социальное переустройство общества…» — говорит одна из героинь романа «Планета Вода» (1984).

Так вот, если человек не может осуществить свои природные, естественные потребности, он не может быть счастлив, он не может быть удовлетворен жизнью — вот в чем дело! Теперь мы прекрасно знаем, что человек при авторитарной системе в общественном отношении был нолем без палочки, винтиком в громадной стальной, перемалывающей человеческие судьбы машине, ее безгласной легкозаменяемой частью. «Я не хочу быть заменяемым! Знайте все: очень плохо, что у нас нет незаменимых! Надо искать незаменимых, лелеять, взращивать, носить их на руках — вот тогда у нас было бы больше проку!» — кричит в минуту отчаяния другой персонаж романа «Планета Вода».

Вот что чувствуют люди, когда осознают свою ненадобность обществу, свою социальную и общественную никчемность, — отчаяние. Если общество глушит всякую инициативу, если бьет по рукам, отбивая охоту хорошо работать, где еще мужчина может осуществиться как личность? Остается лишь частная жизнь, семья, например. Но семья-то всего лишь зеркало общества, и она, в точности отражает все свойства и тенденции общества. В кризисном обществе не может быть какая-то его часть выведенной из общего процесса и процветать, когда все ломается и загнивает. Читатель спросит: а где же борьба, противостояние негативным обстоятельствам? Есть, есть и такие герои в прозе В. Ермоловой, однако сейчас речь идет о нормальных обычных людях и их самочувствии в атмосфере, как теперь принято говорить, застоя. Так кто же они, современные мужчины (а о чем бы и о ком бы В. Ермолова ни писала, ее герои прежде всего мужчины а женщины, с твердым и ясным осознанием своей природной сущности) — жертвы? герои? И те, и другие, а зачастую все вместе, седин в трех лицах».

В прозе В. Ермоловой есть то, что мы стали утрачивать в литературе последнего времени, — захватывающий сюжет. Она легко читается еще и потому, что в ней есть внутренняя свобода — автор с одинаковой мерой художественности, а главное, собственного интереса, говорит о жизни юных, молодых, стариков, людей образованных и «простых».

Роман «Планета Вода» рождался трудно, подолгу лежал в редакциях разных журналов, его то принимали, то отвергали. Итак, сам жанр произведения. Вставки «Из сообщений газет» наталкивают на мысль, что роман об ученых — таких появилось немало, их охотно читают, они обычно тут же замечаются критикой. Но уже само начало, неторопливое, чуточку традиционное — приезд в город «за судьбой» трех друзей из провинции — говорит, что перед нами роман о воспитании.

Что воспитывает человека в жизни? На чем он учится? Как известно, воспитывают жизненные обстоятельства. Свою лепту вносят люди, с которыми сталкиваешься. Все это есть в романе, но писательница не упростила себе задачу: ее герои — не tabula rasa, на которой жизнь пишет свои письмена. Большинство из них — люди неординарные, самобытные. Их характеры не только выявляются, но и меняются на протяжении действия по своим внутренним законам. Становление трех молодых людей как горожан, с нравственными обретениями и потерями, автор исследует подробно и психологически точно. Особенно интересен Антон Охотников. Мы много спорим о положительном герое: обязателен ли он для современной литературы, в особенности для романа с его широкой панорамой жизни? У одних тоска по нему, другие объясняют его отсутствие застойными явлениями в жизни (надо думать, и в литературе?) последних десяти-пятнадцати лет. Но не забываем ли мы, что идея перестройки не свалилась с неба, она выстрадана народом. Еще В. Шукшин с душевной болью вопрошал: что с нами происходит? А разве он один? Тысячи и тысячи людей потому так радостно встретили нелегкий перелом в нашей жизни, что сохранили в душе верность общечеловеческим ценностям, нравственную сердцевину.

Что же удерживало героев «Планеты Вода» от соблазна облегчить себе жизнь различными нравственными уступками, конформизмом, советским истэблишментом? Был и у Антона такой соблазн. Бывший десантник, затем демобилизованный солдат не мог остаться дома, в сибирской провинции, где он «затычка в каждой бочке, специалист куда пошлют». «Не хочу затыкать дыры в вашем беспорядке… я ведь не много хочу от жизни — толковый, хорошо организованный, квалифицированный труд от и до, зарплату, чтоб можно прожить…» Но в университет он не попал из-за скандала в гостинице — слишком темпераментно защищал свое и друзей человеческое достоинство. Вот поэтому как раз во время вступительных экзаменов отбывал пятнадцать суток. В милиции парня приметили, предложили службу. По своему характеру Антон смог бы стать замечательным работником, рыцарем без страха и упрека, каких в последнее время сильно недостает нашим правоохранительным органам. Сколько он там проработал! А на его счету четыре спасенные судьбы. Максим и Юлька, которые еще до окончания школы неосторожно завели ребенка и скрываются от взрослых в лесу; Козя, сбежавший из дома от воспитания по интенсивной технологии, которое ему устроили родители. Эти страницы романа, кстати, показались мне не самыми убедительными. В жизни много сложнее: воровство, наркомания, токсикомания. Нашему же Козе встретилась довольно безобидная «кодла» с предводителем Мармалатом, пекущемся о законопослушании. Впрочем, не будем винить автора: книга создавалась тогда, когда о наркомании и токсикомании мы знали мало.

И все же из милиции Антон вылетел — «его окончательно доконал этот злополучный особняк, горделиво выросший прямо под окнами милиции». Надо думать, и начальнику отделения, и участковому Путятину тоже было мерзко ничего не предпринимать против откровенного и наглого жулика, но они умели приглушить свое гражданское негодование такими рассуждениями: «Начальство считает, Охотников, что каждый должен нести свой сундучок. И правильно, травы зеленые, считает! Если каждый начнет повсюду совать свой нос, так бедлам, прости господи, почище начнется». А бедлам как раз налицо: честный милицейский работник Иван Михайлович Путятин силится поверить в то, что душа не принимает…

Охотников мог бы повиниться после поджога особняка — оставляли ему такую возможность. Однако «Антон не мог делать работу, за которую брался, плохо, кое-как, но он не умел делать хорошо то, к чему не лежала душа… Когда-то дед Игнат учил, что успех в жизни зависит от трех вещей: от собственной компетентности и профессионализма, от желания хорошо работать и от общего состояния отрасли, в которой человек намерен добиться успеха». Прекрасная черта характера Антона, свидетельствующая о его нравственном здоровье, и «общее состояние отрасли» не позволили Антону продолжить карьеру ни в милиции, ни в кинематографе, куда потом его устроила Лиза, ставшая его женой…

Лиза — это, пожалуй, единственная в прозе В. Ермоловой победительница. Обычно у нее женщины не становятся победительницами и преуспевающими. Так вот эта процветающая, взявшая размашистый разгон в современных условиях женщина бросает Антона, который в ее глазах всего лишь неудачник. Что дает силы Антону устоять, не сломаться, не уступить? Идея. Он ее еще не нащупал, но она живет в нем как неопознанный объект. В общем виде смысл ее благороден и человечен — служение истине. Почему же так долго не складывается судьба такого талантливого человека как Антон? Вместе с идеей в Охотникове жило и осознание единственного способа ее реализации — самоотверженного служения делу, которое избрал, а если потребуется, то и подвига… Не в том ли разгадка трудной судьбы книги, что она поднимала мучительную проблему: честному, талантливому, неординарному человеку еще недавно было очень непросто жить и работать — уже не положение в какой-то отдельной отрасли, а общее состояние дел в стране препятствовало этому. Сегодня мы хотим — и законно хотим! — в любом художественном произведении находить ответы на главные вопросы, связанные с перестройкой. Книга создана накануне. Но это не значит, что она в чем-то устарела. Она не только отвечает на вопрос, что надо перестроить, но и говорит о том, какие силы жили в недрах общества, правда, приглушенной жизнью, храня в себе все главные духовные ценности. В романе эти силы как бы пребывают в готовности номер один, чтобы распрямиться, начать действовать…

Работа над научно-популярным фильмом о воде свела Антона с Ильей Андреевичем Пустынниковым, одним из ярких, даже несколько романтических образов в романе. Антон становится его учеником — в прямом и переносном смысле. Вместе с ним он уходит потом с экспедицией к озеру Альгы, где ученый Пустынников предполагает найти «праводу», то есть то химическое соединение, которое способствует зарождению живого, а может, и несет в себе ферменты жизни. Антон словно с ума сошел и одновременно прозрел, сказав: вот оно! как мы говорим о давно ожидаемом, предчувствуемом.

В романе сообщено много интереснейших вещей о воде. Поистине уникальное вещество — минерал жизни! Проблема нехватки пресной питьевой воды казалась нам всем отнесенной в далекое будущее. Но Чернобыль приблизил все экологические проблемы вплотную. Мы с тревогой следим за судьбой Днепра, над которым нависла угроза заражения мигрирующими радионуклидами. Еще в январе 1981 года Всемирная организация здравоохранения сообщила о том, что более миллиарда жителей земного шара испытывают затруднение в снабжении питьевой водой, не располагают и не пользуются необходимыми очистными и дезинфицирующими устройствами. Учитывая этот факт, ООН взяла на себя инициативу и объявила Международное Десятилетие Питьевой Воды. Цель этого мероприятия — добиться снабжения всего населения Земли чистой водой. В романе ставится прогноз: цель не будет достигнута. С сожалением приходится согласиться, да, Международное Десятилетие Питьевой Воды результатов не дало, потребность в чистой воде возросла еще более. Неужели человечество так ничему и не учится?

Роман «Планета Вода» густо населен. Человеческие связи — дружба, супружество, любовные пары — возникают и рассыпаются. Каков тут принцип? Взаимная симпатия? Любовь? Страсть? И это, конечно. Но и нечто другое. Антона и Пустынникова свела вместе идея. Рассыпались любовные связи Лизы с Зубринским, Антона с Майей — в страсти, в стремлении забыться не хватило цементирующего начала. Распался брак Антона и Лизы — вторглось понятие успеха, истэблишмента, которые начисто отверг Антон. А Лизе надо было пройти это искушение, чтобы наступил момент истины, за которым началась переоценка ценностей, чтобы в неудачах Антона увиделась величайшая удача. Ведь не всем даже очень крупным ученым суждено прикоснуться к первооснове жизни, поймать жар-птицу грандиозной вселенской идеи. Антону повезло. Прочные человеческие связи, говорит писательница, не знают возрастного ценза, диктата профессии, уровня образованности — люди стремятся друг к другу по закону совместимости и еще их объединяет сильнее родственных уз общность идей, общий, так сказать, цвет мыслей. Люди ищут себе не только любимых, не только друзей, но и соратников. В этом демократизм романа, а еще та высветлившаяся в ядерный век истина, что все мы одинаково ответственны за свою планету. И делает нашу общность крепкой и нерасторжимой благородное деяние в ее пользу, каким бы маленьким оно ни казалось. Первыми начали спасать холмы за городом, насаживать тополя и расчищать родники Антон и его приятель старик Данила. Их уже тут нет, они в экспедиции, они вообще исчезли, затерялись вместе с экспедицией, а дело их живет. Главное же, не распалась, оказалась крепкой сплоченность людей, которых свел вместе Антон. Что собирает по вечерам у костра на холме Лизу, Майю, Козю, Путятина? Память о хорошем человеке. Одни любили его, другие благодарны за помощь, третьи тоскуют по его нравственной силе. Он как бы завещал им дело, добровольно, по велению души взятое на свои плечи, которое, к тому же, можно делать только сообща. Может быть, это и есть прообраз того легендарного Беловодья, которое тщетно искали многие поколения людей?

Открытый конец романа (как и «В грозу на качелях», как и в «Мужских прогулках») о пропавшей неведомо куда экспедиции имеет явно притчевый характер. Кажется, герои ушли искать место справедливости и счастья — по тибетским источникам именуемое Шамболой, по русским — Беловодьем. Понятие «Шамбола» в контексте романа олицетворяет ИДЕАЛ, такой труднодостижимый в нашей повседневности. Герои романа — это люди драмы, о которой Пустынников сказал: «Мы ненужные нужные люди. Самая большая драма бывает тогда, когда обществу не нужны умные, талантливые, честные люди…» Роман ставит вопрос о жизненной необходимости обществу талантливых людей. Тех, кто способен решать ставшие сегодня острейшими проблемы и социальные, н экономические, и экологические… Неумное, недальновидное, в сущности, глубоко антинародное отношение к интеллектуальному потенциалу страны уже дало свои результаты. Не потому ли мы оказались такими катастрофически обобранными в духовном плане, такими сбитыми с толку и заведенными в дремучий лес неправды?

Как тут не согласиться с высказанной в романе мыслью: чтобы достойно жить, нам надо много и усердно учиться, а уж если сами захотим кого учить, то не декларациями и силой, а лишь нравственными деяниями…

…Испытывали ли вы, читатель, острую зависть к себе самому, каким вы были вчера? Мы выглядели благополучными в обществе далеко неблагополучном, которое тогда, однако, еще не раскололось на куски. Самые крупные далеко откатились друг от друга. Кого они олицетворяют? Тех, кто по временам ворчал, но чувствовал себя весьма уютно там, где криком кричали от невозможности делать настоящее дело люди талантливые, граждански неравнодушные, и тех, кто этому достойному человека делу предпочитал простое функционирование. Не все предвидела писательница. Да и кто мог предположить, что мы очутимся в удушливой атмосфере национальной розни, социальных конфликтов, разобщенности поколений, экологического краха и очень нужных, но, увы, почти бездействующих законов? Однако присмотритесь: в зародыше все это уже просматривается в коллизиях книги Валентины Ермоловой.

Что же нам делать? Об этом сейчас говорят с парламентской трибуны, с газетных и журнальных страниц, да и просто в частных разговорах — общество донельзя политизировано. Далеко не одни экстремисты склонны решать наши сложнейшие проблемы при помощи «правильной» диктатуры хорошего, гуманного и справедливого диктатора, который все расставит по местам. И как же трудно пробивает себе дорогу мысль, что оздоровить общество призваны мы сами. Поневоле соглашаешься с мыслью: чтобы достойно жить, нам надо много и усердно учиться, а уж если сами захотим кого учить, то не декларациями и силой, а лишь нравственными деяниями…

Светлана КУРЫЛЕВА