Муравейник

– Смотрите, что это?!

Первым опасность приметил все тот же Векта-охотник, самый зоркий в Валеге. Щурясь от яркого солнца, он вглядывался в горизонт. Сначала никто ничего не мог различить, но вдруг вереница стремительных точек пронеслась по небу и снова пропала, слилась с изломанной линией юго-западных холмов.

– Вот, вот они! Где?

– Что там такое?

Странные точки появились снова, на этот раз уже с севера. Они приближались так стремительно, что немногие смогли уследить за ними взглядом. Люди стояли, словно завороженные, и смотрели, как таинственные точки росли на глазах, превращаясь во что-то очень знакомое и опасное.

Первым опомнился Чекира. Чутье охотника взяло вверх над любопытством. Он закричал что было сил:

– Пригнитесь! – И, схватив за плечо стоявшего рядом Резека, присел на корточки, увлекая лесоруба за собой.

Со звенящим шелестом пронеслись над стенами Валега стремительные тени. Несколько защитников замешкались, не успев отреагировать на слова Чекиры. Двое из них рухнули на камни безвольными куклами – молниеносные удары серповидных жвал попросту снесли несчастным головы. Третьего – лесоруба Квекшу – мощным ударом сбросило со стены, и он лежал теперь внизу в луже крови, неестественно вывернув голову. Рядом с Чекирой и Ре-зеком упал, обливаясь кровью, зоркий Векта, неуклюже пытаясь зажать рукой рваную рану на шее.

Чекира оторвал от своей накидки полосу не очень чистой ткани, туго перетянул шею Векты и громко закричал:

– Меля, Юми – сюда! У нас раненый.

Две девушки-травницы, испуганно оглядываясь назад, в сторону, куда скрылись стремительные крылатые тени, подбежали к Векте, присели на корточки.

– Ты и ты! – Чекира ткнул пальцем в двух пригнувшихся рядом ополченцев. Неожиданно для всех охотник вроде как принял командование, ибо Каргит замер в оцепенении. – Помогите отнести его вниз.

– Что это было? – хриплым шепотом спросил Резек, переводя дух.

– По-моему, самки… обычные муравьиные самки. Только маленькие какие-то. И летают больно быстро.

Это и было его новое оружие. Молодые самки, крылатые, сильные, с мощными, зазубренными лапами, готовые полдня летать в поисках нового Жилища, рыть и расширять переходы и коридоры нового дома, защищать его от других таких же самок.

К этой битве слуги Инкубатора – особая каста шестилапых, которые никогда не появляются на поверхности, почти прозрачные, почти слепые, – вырастили по его приказу несколько десятков личинок будущих самок. Но как только, скинув мутно-белую шкурку, появлялась на свет новая самка, он приказывал нянькам обкусывать им брюшки. Эти самки не предназначены для выведения потомства. Им не нужны ни яйцеклады, ни бронированное хитином тело, внутри которого укрываются до поры оплодотворенные яйца, ни пищеварительная система. Они предназначены исключительно для боя. До него самок будут кормить рабочие-фуражиры, как солдат, полупереваренным медом тлей, а после в них уже не будет нужды. И значит, нет необходимости заботиться, выживут они или нет. Всегда можно вывести новых.

Так крылатые самки лишились будущего. Зато намного возросла скорость полета, маневренность – ведь теперь им не мешало двигаться неподъемное брюшко. Двуногим метателям огня будет очень трудно сжечь летуний Древним врагом.

Он рассчитывал, что самки уничтожат большинство защитников на стенах или, по крайней мере, лишат их возможности сколько-нибудь успешно обороняться.

И отдал приказ начинать общий штурм.

Летучие убийцы заложили над Валегом петлю и понеслись на второй заход. Наученные уже защитники пригнулись, присели на колено, кое-кто даже бросился ничком на землю. Над головами опять зловеще прошелестело, мощные клиновидные тени прочертили землю.

– Стой, куда!

Чекира даже привстал от удивления: Гравень стоял на стене во весь рост, сжимая в руках копье. В тот момент, когда целившаяся в него самка была на расстоянии не больше пяти шагов, мужественный ополченец резко ткнул копьем точно перед собой. На всей своей невероятной скорости самка налетела на остро отточенное костяное жало. Копье пробило летунью насквозь, вышло из спины, переломав изящные дымчатые крылья. Сила удара сбила Гравеня с ног, но на камень галереи рухнула уже мертвая самка.

Залитый кровью, слизью, какими-то белесыми внутренностями, гордый Гравень поднялся на ноги, потряс копьем, выкрикивая нечто воинственное, но тут другая самка, ослепительно блестя радужными разводами крыльев, налетела на него сзади. Гравень всхлипнул совсем по-детски, захлебнулся кровью, обхватил руками вышедшую из груди смертоносную лапу.

Самка забилась, пытаясь высвободиться. Чекира двумя сильными ударами лесорубного ножа срезал летунье голову и наклонился над неподвижным ополченцем.

Гравень не дышал.

– Твари! – заорал Чекира. – Бейте их, парни!

И заработали длинные охотничьи копья! Защитникам недоставало сноровки – многие самки успевали увернуться от разящих ударов, отбросить человека назад. К сожалению, ни среди велимановых ополченцев, ни среди жителей Валега не нашлось ни одного бывшего пустынника. Уж он бы не преминул смастерить пращу – метательное оружие обитателей песков. Тогда, может быть, вообще удалось перебить бы всех летучих убийц. А так люди платили по одной, а то и по две жизни за каждую распластанную на скользких от крови камнях самку.

А когда последняя летунья рухнула с переломанными крыльями вниз со стены, защитники не успели даже перевести дух и подсчитать потери. Пока люди бились с самками, муравьиные отряды подошли к стенами и уже начали строить первые ряды живой лестницы.

И снова полетели вниз огромные булыжники, особо ретивых нападавших сбрасывали вниз наконечниками копий.

– Эй, сюда! У нас тут лезут! – донесся крик с восточной стены.

– И у нас! Не зевать!

Чекира со всей силы обрушил копье на муравьиную голову. Крепкий, из каменного дерева, наконечник, насквозь пронзил хитиновую башку и на пол-ладони вонзился в щель между каменными блоками стены. Охотник рванул оружие на себя – нет, засело крепко! Он обернулся к подростку, подносящему копья:

– Сюда, парень!

В руку удобно легло полированное древко. О! Это еще лучше будет, с костяным жалом!

Из-за гребня показались бездумные фасетки глаз, жадно лязгающие жвалы. Паренек за спиной охнул.

– Не бойся, парень! – выдохнул Чекира. – Сейчас мы…

Он точным ударом копья пробил шестилапому глаз, вторым – своротил набок голову и сбросил со стены.

– … его угостим!

Сзади – хрустящий удар, жалобный всхлип. Чекира крутанулся на пятках, но паренек уже оседал по стене, размазывая по камню глянцевый кровавый след. Вцепившаяся ему в ногу тварь слишком увлеклась, и Чекира одним ударом убил ее. Охотник склонился над раненым:

– Сам вниз дойдешь?

И вздрогнул, столкнувшись с остановившимся взглядом потухших глаз.

– А-а-а! Бей шестилапых! – заревел Чекира и, подобрав у погибшего последнее запасное копье, метнул его в грудь еще одному шестилапому.

Людей становилось все меньше и меньше, а муравьи лезли уже отовсюду. Древний камень крепостной стены, отполированный ветрами и временем, почти скрылся под грудой шевелящихся рыжих тел. Муравьи окружили Валег сплошным кольцом. Все чаще и чаще приходилось биться с шестилапыми прямо на галерее. Пока еще с одиночками, но еще немного – и рыжие прорвутся за стены…

Резек скинул в груду шевелящихся внизу тел уже шестого муравья, оттер тыльной стороной ладони пот и осмотрелся. Недалеко у края галереи бился в агонии муравей с пробитой головой. Пришедший в себя Векта с перевязанной шеей с натугой насаживал на копье чересчур смелую рыжую тварь. Муравей бил лапами воздух, бессильно щелкал челюстями, но двумя взмахами лесорубного ножа напарник вспорол противнику брюхо. Векта брезгливо поморщилась и сбросила вниз уже мертвую тварь.

С дальней стены кто-то, надсаживаясь, кричит:

– Каргит! Нам их не сдержать! Скажи Повелителю! Они ле…

Из-за гребня вылез стремительный шестилапый. Молниеносное движение острых жвал – и человек опрокинулся на спину. На боку заалела рваная рана. Защитник кричал и отбивался как мог, но через стену перелезали еще несколько шестилапых.

Сшагу и сам прекрасно видел, что люди держатся из последних сил. Как он ни старался подстегнуть их мужество, силы двуногих рабов оказались не беспредельны. Что ж настала пора вводить в дело последний резерв.

Гонец из Акмола, тот, что пригнал второй патрульный шар, смертоносец Ихшаф, рассказал Управителю Валега об особенностях разума муравьев. О том, что на их примитивные, куцые рассудки не действует смертоносное оружие пауков – парализующие удары волей, ментальные плети страха. Муравьи реагируют только на простейшие сигналы – голод, свой, враг.

Еще тогда Сшагу решил доказать заносчивому (как ему казалось) Младшему Повелителю, сославшему молодого смертоносца в этот Богиней забытый уголок, что он тоже не совсем глуп. Мысленно призвав к себе на помощь остальных четырех своих смертоносцев и Ихшафа, Сшагу нанес ужасающей силы ментальный удар. Он не стал использовать импульс страха, он объял разумы всех шестилапых, влился в них и попытался управлять рыжими. Управитель приказал муравьям развернуться и бежать прочь от стен Валега.

Ошеломленные шестилапые на мгновение замерли. Отдельно взятый муравей в сущности неразумен, действует на уровне простейших инстинктов и подчиняется только прямым командам. Неожиданно в головах нападавших столкнулись две противоположные воли. Ободренный видимостью успеха, Сшагу усилил ментальный напор. Некоторые муравьи нехотя попытались развернуться.

Он никак не мог в это поверить! Чужая воля пыталась управлять его солдатами. Неужели?! Неужели внутри этого маленького Жилища находится сам Восьминог-Повелитель, которого он так долго не мог найти?

Вперед! Уничтожить всех!

Сшагу все прибавлял и прибавлял мощи, а муравьи не двигались. Правда, беспомощные, они становились легкой добычей людей, и отчаявшиеся было защитники отбросили прорвавшихся уже кое-где шестилапых обратно за стены.

И вдруг случилось непоправимое. Раздираемые противоречивыми приказами, муравьи среагировали так, как никто от них не ожидал. Шестилапые впали в неодолимую боевую ярость. Волна за волной несметные полчища лезли на стены со всех сторон. Никакие приказы не смогли бы заставить их атаковать с подобным напором, не считаясь с потерями и не обращая внимания на раны. Защитники Валега, окровавленные, уставшие, отбивались с неистовством обреченных, но это была уже агония. Искалеченные муравьи с оторванным брюшком, без двух-трех ног, даже без головы, вместо того, чтобы затихнуть и умереть – бросались на защитников крепости. Люди ничего не смогли противопоставить их яростному натиску.

Перекушенный почти пополам, погиб Резек. Рядом с ним пали еще двое лесорубов.

– Вниз, уходим вниз!

Чекира отмахнулся от наседавшего шестилапого, спрыгнул во внутренний двор, помчался к своему дому.

Муравьи уже заполонили галерею, всесокрушающим потоком потекли вниз по скатам.

Смертоносцы хлестали наступающие отряды муравьев ментальными ударами, и все больше хитиновых воинов становились непобедимыми безумцами.

Тогда Сшагу бросил в бой последний резерв – на шестилапых двинулись опытные, привычные к схваткам бурые пауки. Страшная картина развернулась перед глазами немногих выживших защитников-людей. Ни один человеческий разум не в состоянии оценить леденящее кровь безмолвие битвы насекомых. Не раздаются победные кличи, не слышно ни стонов раненых, ни звона оружия. Только шелест множества лап, треск ломающихся под напором мощных жвал хитиновых панцирей, жесткий скрип входящих в плоть врагов ядовитых клыков.

Муравьи вцеплялись, перекусывали, разрывали противника на несколько частей. Пауки опрокидывали рыжих ударами мощных передних лап, откусывали головы, разили ядовитыми челюстями.

Но восьмилапые не смогли даже оттеснить муравьев. Окруженные, каждый в одиночку, они бились сначала за Управителя, потом просто защищая свою жизнь. Впервые за многие сотни лет пауки столкнулись с достойным противником. Сотни изувеченных рыжих тел устлали каменные плиты галереи. Кровь не успевала стекать со стен. И все же муравьи одолевали. Всего восемь пауков было в резерве у Сшагу – этого было слишком мало, а муравьи, подстегнутые невиданной боевой яростью, не ослабляли напор. Вот разорван в клочья один паук, обездвижен и искромсан жвалами второй, третий…

Битва, очевидно, была проиграна. Муравьиные отряды легко прорвали последнюю линию обороны, разметали немногочисленный людской заслон и вцепились в цепочку смертоносцев, так и не осознавших гибельность своего ментального напора. Часть насекомых устремились вниз по скатам, преследуя разбегавшихся в ужасе людей. В двух-трех домах еще пытались отбиваться, но долго это продлиться не могло. Рассвирепевшие шестилапые заполонили весь внутренний двор Валега, рыскали по землянкам, подвалам, домам. Спасения от них не было.

Чекира и примкнувший к нему ополченец, имени которого он не знал, отбивались в проходе жилого дома. Оба устали, с них градом валил пот, многочисленные порезы кровоточили. Муравьи, казалось, поставили перед собой цель: уничтожить этих двоих. Рыжих тварей все прибывало.

Последние защитники Валега переглянулись, одновременно кивнули друг другу:

– Вперед!

Расшвыривая наседающих муравьев, воины даже на какое-то время расчистили от шестилапых площадку перед домом. Озадаченные муравьи на мгновение отступили. Чекира ухмыльнулся запекшимися губами:

– Ну! Идите сюда! Ополченец хрипло спросил:

– Ты – Чекира, да? Тот смог лишь кивнуть.

– А я – Хомар, колесничий из Акмола. Славная драка была, Чекира. Прощай. Может, где и свидимся…

Муравьи опомнились, набежали, и оба воина остались лежать на искромсанных останках своих недавних врагов.

В одной из землянок пожилая Верита набросила на ворвавшихся шестилапых плетеные паутинные покрывала:

– Получайте! – И подожгла их.

Пламя охватило невесомую сухую материю. Старая ткачиха спалила троих рыжих, но и сама сгинула в огненном вихре.

Шестилапые убивали всех без разбора. Одних – прямо в липкой от страха темноте собственных землянок, других неумолимые жвалы выволакивали наружу и разрывали на части. Крики о помощи некому было услышать, все защитники были к тому времени уже мертвы.

Дом Управителя стал могилой для десятков его прислужников и в том числе Каргита, который, лишенный ментальной поддержки от Сшагу, в ужасе забился в самый дальний угол подземной кладовой, надеясь, что про него забудут, не заметят, что обойдется. Не миновало… Перед смертью Каргит визжал, как перепуганная женщина, но так и не сделал ни одной попытки оборониться.

К середине дня живых обитателей в Валеге не осталось.

Редар давно потерял счет восходам. На поверхность его не выводили, и он совсем утратил чувство времени. Даже во время осады пещерного города, когда приходилось по несколько дней не выходить в пески, он, стоя на заграждении перед скальным проемом, всегда мог видеть краешек бездонно-синего неба между пиками скал, нависающих над тропой.

А здесь, в этом мрачном помещении, не было даже самого маленького оконца, даже малюсенькой щели, сквозь которую пробивался бы дневной свет. Ничего – только плесень, гниль и сброшенные во время линьки шкурки мокриц.

Пищу приносили, как ему казалось, редко, хотя младшая служительница Лези, приставленная к нему Наей с самого первого дня, точно выполняла все указания начальницы. На рассвете и на закате, как это принято в паучьем городе, Лези спускалась в затхлое подземелье с куском сушеного мяса и корчагой свежей чистой воды.

Поначалу «свободный» пленник из пустыни пугал ее. В паучьем городе песчаных жителей считали кровожадными дикарями, убивающими без разбору и даже – страшно сказать! – способными поднять руку на Повелителей.

Девушке казалось, что, если бы пленник не был так измучен после допроса у Фефна, то он непременно набросился бы на нее. В первые несколько дней она даже брала с собой кого-нибудь из могучих колесничих или землекопов – с ними было спокойнее.

Однако пленник вел себя тихо. Лезиных стражей он обычно приветствовал презрительной улыбкой, иногда словами:

– О! Смотрите, какой кусок мяса пришел!

Ума у них было немного, а потому реагировали эти здоровяки всегда одинаково: рычали что-то угрожающее, пытались ударить. Лези прикрикивала на них, и гиганты подобострастно кланялись, отступали, прожигая Редара гневными взглядами.

Девушку же он неизменно благодарил выразительным кивком, но так ни разу не сказал ей и слова. Постепенно Лези стала жалеть пленника. После памятной встречи с Младшим Повелителем оглушенный Редар несколько восходов провалялся в беспамятстве, да и после медленно приходил в себя. Иногда в подземелье спускалась Ная и о чем-то подолгу говорила с пленником.

Как-то раз Управительница остановила Лези перед самой дверью в подземелье. Взяла у нее завтрак узника, взвесила на руке шмат сушеного мяса мокрицы, спросила:

– Что так мало, Лези? Этот пленник очень важен для Младшего Повелителя, корми его лучше. Пусть ест полуторную норму, как колесничие.

– Хорошо, Управительница.

– И скажи ткачам: пусть выделят немного паутинной ткани. Сойдет старая или испорченная. Отдай Редару, он же пустынник, они там привыкли к жаре, а в его подземелье даже у меня зубы стучат.

Когда Лези принесла ворох тканых обрезов, Редар впервые заговорил с ней:

– Спасибо тебе, девушка. Управительница назвала тебя Лези, правильно?

– Да, – пробормотала служительница, отчего-то покраснев.

– Спасибо, Лези. Тебе ничего за это не будет? Не накажут за то, что ты привечаешь проклятого пустынника?

– Это приказ Управительницы, – выпалила Лези, бросила ткань Редару в ноги и выскочила из подземелья.

Редар пожал плечами, свалил паутинки в самом сухом углу, улегся сверху. Неплохо. А то и вправду скоро от здешнего холода и сырости каменную лихорадку можно прихватить.

Он часто вспоминал пещерный город, Правительницу Айрис, друзей. Как они там? Удалось ли выстоять, отбить муравьиные атаки? Или в гулких, безлюдных пещерах теперь шныряют лишь шестилапые твари?

Поначалу Редар думал, что теперь, зная расположение пещерного города, смертоносцы нападут на него. Со дня на день он со страхом ждал, что в его темнице появится кто-нибудь из старых знакомых: Кенгар, Малик, Салестер… Но из рассказов Наи он узнал, что паукам сейчас не до свободного пустынного народа. Муравьи изрядно досаждают и смертоносцам. Несметное рыжее войско уже взяло штурмом и разрушило до основания одно из южных поселений во владениях Фефна. Все силы пауков сейчас уходят на борьбу с шестилапыми.

С детства воспитанный на легендах о ментальной мощи смертоносцев, да и не раз имевший возможность в ней убедиться, Редар недоумевал, почему эта война так затянулась. Ведь раскорякам достаточно один раз встретить на марше муравьиную армию, чтобы парализовать и смести ее лишь силой своего разума. Надо будет спросить об этом Наю. Только поосторожней: Управительница слишком боготворит своего раскорячьего Повелителя, чтобы хотя бы лишним словом ему навредить.

Но чаще всего Редар вспоминал Киру. Те немногие дни, что он провел вместе с ней. Иногда в забытьи, на грани сна, ему казалось, что вот-вот она окажется рядом, присядет на корточки, легко поцелует в щеку.

Как она там сейчас, бедная девочка? Редар всей душой тянулся к ней через бескрайние пески – хотя бы сообщить, что он жив, что пока ничего плохого с ним не случилось. По крайней мере, ей будет спокойнее.

В такие минуты юноша жалел, что у него нет способностей Великого Найла. По легенде, герой мог мысленно общаться на расстоянии, совсем как смертоносцы, мог забираться в разумы людей, животных и даже самих раскоряк.

«Кира, девочка, не волнуйся! Я жив, у меня все в порядке… Интересно, где она сейчас?"

Начинало темнеть. Богвар давно вернулся с охоты, и Раймика сноровисто разделывала к ужину принесенную им тушку песчаной крысы, как вдруг кто-то завозился у входа в нору.

– Богвар, ты дома?

– Да! Кто там?

– Это я, Кребус. У меня тут для тебя сюрприз.

– А-а, Креб, заходи…

Соскользнув по осыпающемуся песчаному скату, Кребус на руках осторожно внес в богварову нору обмякшую Киру. Она была в беспамятстве. Неокрепший после приступа каменной лихорадки организм не вынес тяжелого дня в пустыне. Вдобавок палящее солнце сожгло Кире лицо и шею, непривычная к такому зною кожа покраснела и шелушилась.

– Чтоб мне не пить! – Богвар удивленно привстал. – Кто… Кто это?

Ошеломленная Раймика тоже вскинула брови, но обошлась без проклятий и чисто по-женски быстро взяла все под контроль. Сначала нужно было позаботиться о девушке. Вопросы могут пока подождать.

– Клади ее сюда, Креб. На эту лежанку.

Охотник мягко опустил Киру на пушистое одеяло из шкуры мохнача. Веки девушки шевельнулись, она что-то невнятно пробормотала.

– Постойте, – вымолвил Богвар, всматриваясь в покрасневшее лицо неожиданной гостьи, покрытое испариной. – Да я же ее знаю! Это же…

– Именно. – Кребус откровенно ухмылялся. – Это внучка пещерной Правительницы. Зовут Кирой.

Богвар вполголоса помянул скорпиона и песчаную бурю, а Раймика лишь всплеснула руками.

– Ты не поверишь, Богвар, но она шла именно к тебе. Я встретил ее недалеко от Близнецов, девчонка брела по пустыне из последних сил, не обращая ни на что внимания. Так вот, не успел я и пары вопросов задать – мол, что она здесь делает и не лучше ли ей в пещерах своих сидеть, и все такое, – как она мне и говорит: отведи меня, дескать, к Богвару. А сама еле на ногах держится. Ну, спрятал я ее в пустой норе, знаешь, где Келос раньше жил, переждал зной и повел к тебе. По дороге она совсем сникла, последние сотни три перестрелов пришлось тащить ее на руках. Но гонору у нее, я тебе скажу, раз в пять побольше, чем у бабушки. Чуть что, сразу – спасибо, мол, за помощь, я сама дойду. Только вот незадача: не знает, где ты живешь…

Раймика смочила пересохшие губы девушки водой, брызнула несколько прохладных капель на лоб. Неожиданно для всех Кира открыла глаза.

– Где я?

– У Богвара, милая. Кребус тебя принес, вон он стоит. Не волнуйся, все в порядке.

Девушка приподнялась на локте, осмотрелась.

– А ты – Раймика, да? Мне про вас Редар рассказывал.

Уже ночью, когда утомленная рассказом Кира уснула, Раймика и Богвар шептались на своей лежанке. Пленение Редара потрясло их. Женщина так вообще разрыдалась, как услышала страшную весть. Конечно, разведчики Кенгара рассказали Каверре о появлении смертоносцев, а он уж оповестил всю округу еще на рассвете. Но никто не называл никаких имен: смертоносцы напали на четверых пещерников, одного убили, двоих увезли на шарах, последнему удалось спастись. И все. Помыслить о том, что среди пленников оказался Редар, ни Раймика, ни Богвар не могли.

Но сейчас они говорили о другом.

– Что ты думаешь делать? Нельзя же ее отпускать в пустыню. Пропадет ведь!

– Это уж точно. – Богвар посмотрел на соседнюю лежанку, где металась в беспокойном сне Кира. – Пещерникам в песках не место. Солнце сожжет эту изнеженную девочку в полдня! Она и до границы пустыни-то не дойдет, не то что до паучьего города. Вот выдумала тоже… Спасительница! Только ее раскорякам и не хватало.

Ругнувшись, Богвар продолжал:

– Но не вести же ее в Серые скалы силой!

– Так ты тоже думаешь, что девочку надо вернуть пещерникам?

– Конечно. У себя мы ее не удержим, как есть удерет однажды, Редара спасать, да и сгинет в песках. А уж второй раз из пещер ее никто не выпустит! Вообще, я не понимаю, как ей удалось миновать и их сторожевые секреты, и шестилапых. Я сам смотрел, да и Каверра с Зинвалом рассказывали: муравьи там на каждом шагу!

На несколько мгновений он замолчал, задумчиво потирая подбородок, потом вдруг неожиданно спросил:

– У нас есть ортисовый настой? Хоть несколько капель?

– Есть.

– Когда будешь поить девочку, подлей немного ортиса в воду. Пусть спит. Я с восходом уйду в пустыню, постараюсь добыть еды побольше, на четверых. А вечером – наведаюсь-ка я по старой тропинке к пещерникам. Муравьи после заката спят, кроме немногих дозорных, но их не так сложно обойти. Дорогу я знаю хорошо. Думается мне, Айрис обрадуется моим вестям, да пришлет кого-нибудь, дабы девочку назад проводить.

– Кира нам никогда этого не простит.

– Может быть. Переживем. Зато я себе никогда не прощу, если она уйдет в пустыню и сгинет там навсегда. Да и Правительница, боюсь, нас тогда по головке не погладит. Как считаешь?

– Ты прав, конечно. Но девочку жалко. Богвар смолчал. Женщины! Разве мужчина когда-нибудь сможет их понять? Только что она сама хотела вернуть Киру к бабушке, а теперь вот – «жа-алко». Жалко будет, когда кто-нибудь из охотников наткнется три-четыре луны спустя на ее выбеленные кости. Да поздно будет.

Раймика погладила мужа по голове, совершенно неожиданно спросила о том, что мучило ее весь вечер:

– Как ты думаешь, Редар жив?

Охотник вздохнул. Сам он, честно говоря, не очень в это верил. Этот парнишка слишком опасен был для раскоряк своими знаниями. Огненного разгрома муравьев Богвару не довелось увидеть своими глазами, но даже по рассказам он неплохо представлял себе страшную мощь нового оружия.

Однако расстраивать Раймику он не хотел, и так с вечера глаза на мокром месте.

– Не знаю. Но если раскоряки его связали и унесли на шаре, а не убили сразу, как того, другого паренька, – значит, он им зачем-то нужен. Скорее всего, все дело в этой крегговой науке. Будь проклят тот день, когда я привел парня к норе этого сумасшедшего старика! Раскоряки, наверняка, испугались его огненной смерти. Может, решили узнать секрет – у них это быстро, сама знаешь. Но парень не пропадет, в этом я уверен. Если у него появится хоть какая возможность, он убежит. Ведь беглецы из раскорячьей Долины не такая уж редкая вещь, а? Я думаю, он вернется.

Раймика всхлипнула, обняла мужа и уткнулась мокрой от слез щекой ему в плечо.

– Ну, ну. Не плачь, все будет хорошо. Великая Богиня… Беглецы ее частенько поминают, ты, наверняка, должна знать… Так вот, говорят, она не любит смертоносцев, даже жуков-бомбардиров создала, чтобы прижучить раскоряк. Глядишь, поможет и нашему парню.

Редар проснулся от ощущения человеческого присутствия.

– Кто здесь?

На лоб легла узкая прохладная рука. Редар открыл глаза. Ему снился пещерный город, ночь Первого Дождя, когда все они танцевали под упругими водяными струями. Но сейчас вокруг были лишь склизкие стены и гнилой, застоявшийся воздух.

Рядом с ним сидела Ная, почти не различимая в темноте, лишь блестели ее немного испуганные глаза.

– Всего лишь я, Редар.

Ная сама не понимала, что с ней происходит. Поначалу она действовала разумно и целенаправленно. Она не для того рискнула ослушаться приказа и сохранила жизни странному пустыннику, чтобы он сдох в подземелье от голода или болезни – а потому женщина не только приказала хорошо кормить его и выдать побольше старого тряпья для постели, но и сама часто спускалась, проверяя состояние пленника и беседуя с ним. Но постепенно к обычной прагматичности Управительницы огромным городским хозяйством стало примешиваться что-то еще. Ее почему-то все сильнее тянуло к этому пустыннику, абсолютному чуждому для всего, что ее окружало и к чему она привыкла. Своенравный и непреклонный, он казался ей настоящим мужчиной – не то, что многие ее соплеменники, не способные вообще ни на какие душевные переживания. Даже эта его неприкрытая ненависть к Повелителям, постоянная язвительность нравились ей.

Редар перевернул все ее представления о мире. Молодая Управительница искренне полагала, что предназначение людей – служить смертоносцам, и те, кто этой радости лишены, во многом ущербны и несчастливы. Раньше она была уверена, что «свободные» люди пустыни чем-то сродни диким, не прирученным зверям, что они примитивны и даже отвратительны. Тот же Велиман, например, стал таким, каким он известен всем сейчас, лишь проведя несколько дождей в плену у смертоносцев. Что именно здесь, в Акмоле, он превратился из варвара в настоящего человека, достойного служить Повелителям, в непобедимого мастера войны.

Оказалось, все совсем не так. Редар – простой «свободный», из тех, кого в Долине Третьего Круга презрительно зовут песчаными крысами, – оказался стойким и мужественным. Мало того, дикий и невежественный дикарь смог изобрести новое смертельное оружие, гибельное даже для всесильных Повелителей.

Управители и их помощники являлись особой кастой среди паучьих слуг, Повелители доверяли им, у этих людей с малолетства воспитывались инициативность и цепкий, острый ум. Но с Редаром Нае едва ли не впервые в жизни захотелось почувствовать себя просто женщиной, и она не могла и не хотела противиться этому желанию.

Редар приветствовал Управительницу, как всегда, немного язвительно:

– О, Управительница Ная! Как я рад, что мы встретились снова! Твой Повелитель, я смотрю, никак не может оставить меня в покое.

– Не надо, Редар, – сказала Ная почти просительно. – Мой Повелитель Фефн не посылал меня к тебе. Я же тебе говорила уже: он считает, что ты погиб. Я пришла сама, без приказа. Потому что мне так захотелось.

Ная лгала. Минувшим вечером Повелитель открыл в ее мозгу, что ценный пленник еще жив. Ну, конечно! Как она могла надеяться скрыть от него хоть что-то? Ведь он видит каждую ее мысль, даже те, в которых она сама себе боится признаться.

Как она и ожидала, Фефн не разгневался, а наоборот – похвалил свою верную прислужницу. Теперь, после страшной гибели того неопытного паренька, Редар остался единственным пленником, знающим секрет огненной смерти. Заставить его силой изготовить несколько огненных снарядов – бесполезно, непокорный двуногий скорее умрет, чем подчинится, это Фефну уже стало ясно. Но, может, стоило попробовать другой способ.

Симпатии, дружба, любовь – все это было смертоносцам мало знакомо. Их разум подчинялся холодной логике и суровой необходимости. Поэтому в странном желании сохранить строптивому пленнику жизнь Младший Повелитель усмотрел лишь попытку Наи перевоспитать гордого пустынника. Сделать его еще одним полезным рабом. Правы были мудрые древние смертоносцы: двуногие охотнее служат себе подобным.

Редар почувствовал фальшь в голосе Наи, но расценил это по-своему.

– Ага! Опять «просто проведать»? Кстати, Совсем забыл поблагодарить тебя за мягкую подстилку в моем уютном жилище. – Редар хлопнул ладонью по вороху паутинной ткани.

– Это ведь ты распорядилась. А скажи, за то, что Лези приносит теперь больше еды, я тоже должен благодарить тебя?

– Да, это я приказала.

– О, я так польщен. Ты думаешь, что, чем мягче будет моя постель и чем больше кусок еды, тем быстрее я начну прислуживать твоему раскорячьему хозяину? Я не Сим, Управительница, я от твоих Повелителей столько навидался, что даже за все мясо мира и гору одеял высотой с песчаный бархан не буду лизать их мохнатые лапы.

– Ну, почему ты во всем видишь подвох?

– Потому что не доверяю ни раскорякам, ни их рабам!

И все же Нае удалось немного успокоить горячность Редара. Ее тихий и спокойный голос, в конце концов, даже заставил его почувствовать себя немного виноватым, что был груб и резок с ней. Но признаваться в этом Редар, естественно, не собирался.

А Ная незаметно перешла к главному.

– Повелителю очень нужно твое огненное оружие.

Редар тут же ощетинился:

– Для того чтобы выжечь пещерный город? Моих друзей, близких? Всех, кто меня когда-то приютил…

– Нет. Для войны с муравьями. Шестилапые наступают, и все силы моего Повелителя уходят на войну с ними.

– Не смеши меня, Управительница! Одного смертоносца достаточно, чтобы обездвижить или обратить в бегство полсотни рыжих. А уж десяток раскоряк справится со всей их армией. Я видел, как это действует, даже ощущал на себе. Смертоносцы неуязвимы, так как любое существо – человек, муравей, скорпион, не важно, – стоит ему только подумать о том, чтобы нанести раскоряке вред, тут же либо замирает без движения, либо, визжа от ужаса, убегает прочь. И зачем же смертоносцам мой огонь?

Ная медлила с ответом. То, что муравьи не поддаются ментальным ударам, было страшной тайной смертоносцев. Стоит об этом узнать простым слугам – и начнется паника. Безграничная вера в могущество пауков, в их неодолимую силу тут же даст трещину, и бывшие паучьи слуги в страхе разбегутся из Долины подальше на восток, лишь бы не оказаться на пути муравьиного нашествия. Из людей тайну знали немногие – Ная, две-три самые доверенные служительницы, да одноглазый мастер войны Велиман. Может, еще догадывался кто-нибудь из мастеров рангом пониже. Но почти все они были из пустынников и привыкли полагаться только на свои силы. Бессилие ментального оружия смертоносцев нисколько их не пугало. Эти люди сражались, защищая свои семьи, своих любимых и друзей. Они делали бы это и без приказов Фефна…

– Ну, – нетерпеливо прервал ее размышления Редар. – Так что же?

Услышав правду, он почти не удивился. Наоборот, он ухватился за эту мысль. Смертоносцы оказались не такими уж всемогущими! Гм… Салестер в свое время предлагал заключить союз с муравьями против раскоряк. А если наоборот? В голове смутно забрезжила какая-то идея, но пока еще Редар не мог понять ее до конца.

– Вот как! – задумчиво протянул он. – Так кто же бьется с шестилапыми? Пауки? Их не так много…

– Велиман, мастер войны из бывших пустынников, обучил людей охотничьим приемам, организовал опол…

– Ты хочешь сказать, что раскоряки разрешили вам взяться за оружие? Вот так да! – Теперь Редар был действительно поражен. – Насколько я знаю, такое случалось только раз, в городе Великого Найла, когда на город шло войной таинственное Граничное княжество.

– Повелители и раньше не запрещали нам носить оружие, – спокойно ответила Ная, – рыбакам, например. Лесорубы режут ветки большими ножами. А в тех поселениях, где не разводят ни кроликов, ни мокриц, есть охотники. И у них имеются настоящие копья.

– Да, но теперь-то оружие есть у всех – у ткачей, у землекопов, даже, наверное, у стряпух! А твой этот… Фефн не боится, что его любимые рабы взбунтуются и перережут ему глотку?

Ная отметила про себя, что Редар впервые назвал ее Повелителя по имени. Не раскорякой, не хозяином – а Фефном. Хороший знак.

– Не боится. Никто никогда не посмеет напасть на него. Мы все очень рады тому, что служим Повели…

– Ой, ладно! Не начинай снова. Эту вашу присказку я уже слышал много раз. Только вот каждые дожди по несколько дюжин человек почему-то бегут в пески от этого счастливого и радостного служения. Не знаешь, почему так, а? Ладно. – Редар махнул рукой. – Что с тобой говорить… Расскажи лучше, как воюют ваши рыбаки и ткачи? Судя по тому, что раскорякам нужна моя смесь, не очень удачно.

– Мы потеряли уже два поселения.

– Два?! Не так давно ты мне рассказывала только про Ют. Теперь, что, еще один?! Я смотрю, Велиману твоему не очень-то удалось превратить землекопов в воинов. И что, твой Повелитель уже разделался с ним?

– Наоборот, Младший Повелитель наградил его и поставил командовать всеми людскими отрядами. Велиман делает, что может, Редар. Поспеть везде он не в состоянии. Но там, куда его ополченцы успевают, муравьи всегда терпят поражение.

Ная коротко рассказала о штурме Валега. Редар взял из кучи отбросов обглоданную кость из вчерашней порции мяса, стал что-то чертить на склизком черном полу.

– Смотри, – сказал он, – если я все правильно понял. Вот это – ваш главный город. Как ты сказала, он называется?

– Акмол.

– Угу. Здесь граница вашей Долины, а вот тут, чуть ниже – холмы, за которыми находится муравьиная страна.

– Откуда ты знаешь?!

Ная даже привстала, в волнении схватила Редара за руку.

– Я там был, – спокойно ответил Редар. – Я следил за разведчиками муравьев, и они привели меня почти к самому своему дому. Подожди, Ная, об этом после. Сейчас не это главное. Смотри лучше. Ителея течет до самого Акмола?

– Да, с востока. У нее четыре притока, а в районе Юта она разливается на несколько рукавов.

– Ну, это сейчас не важно. Значит, вот Ителея, здесь Ют, здесь Валег, – кость в руках Редара так и летала. – Там рядом еще есть поселения?

– Ну да. Мерас, Штром, Левее…

– Как они расположены?

– Левее на запад от Валега, ближе к руслу Ителеи. Мерас – в излучине полупересохшего русла одного из притоков, Штром – еще западнее, у самой границы топей, а за ними уже одно только Окраинное море.

– Вот так? – Редар чертил на полу все новые и новые значки, и, наконец, перед ошеломленной Наей, которая впервые в своей жизни увидела настоящую карту, предстал приблизительный план Долины Третьего Круга.

– Да, наверное, – пробормотала зачарованная девушка. Больше она никогда не будет называть пустынников дикарями, это она пообещала себе твердо.

Смертоносцы не видели в картографии смысла и не поощряли ее. Лишь в Старом Гнезде бережно хранилась очень древняя карта морского побережья. Ее должен был знать наизусть капитан каждого корабля, отправлявшегося в плавание по бурным водам Окраинного моря. Скопировать эту карту даже и не пытались. И дело было не в запретах и суевериях – просто великолепная память смертоносцев позволяла будущему хозяину корабля после первого же взгляда навсегда сохранить в себе очертания каждого мыса, острова или залива, что когда-либо открыли его предки.

По той же причине ничего похожего не было и в жилище Фефна – примерный вид отданных под управление земель правитель получил коротким мысленным импульсом от Смертоносца-Повелителя вместе с приказом отправляться в путь – поэтому Ная никогда не видела карт. Правда, ни пещерники, ни пустынные ходоки картами тоже не пользовались. Лабиринт подземных переходов и коридоров знал с детства каждый житель Серых скал и ни в каком изображении не нуждался, а уж окрестные барханы любой охотник обошел бы и с закрытыми глазами. Но карты были и у тех, и у других – остатки могущества Прежних людей, бережно сохраняемые крупицы знаний, дошедших сквозь многие, многие сотни лет.

В Приемной пещере Правительницы Айрис на стене умелыми руками каменотесов был выбит план всех переходов и галерей, даже самых узких – едва на животе проползешь. Поговаривали, что специальным невидимым составом на плане вычерчены и секретные галереи – обычным глазом их не видно, якобы найти их можно только на ощупь. Если знать, где искать.

Правда это или нет, неизвестно, но зато, стоило мастеру Харлену прорубить новый штрек, обустроить для молодоженов новую пещеру, как Айрис тут же приказывала отметить на плане все изменения.

А в пустыне, у самых уважаемых старейшин, бережно хранился кусок выдубленной кожи, на котором отмечали охотничьи зоны. И если между не поделившими угодья пустынниками возникали редкие споры, карта с величайшими предосторожностями извлекалась на свет, и всегда становилось ясно, кто в самом деле прав.

– Так, – задумчиво сказал Редар. – Ют и Валег муравьи разрушили. Валег – понятно, а почему Ют?

Кость в его руке размашисто перечеркнула две точки.

– Скажи, Ная, – Редар пристально посмотрел девушке в глаза. – А ты можешь привести ко мне этого своего Велимана?

Управительница удивленно ответила:

– Ну, да, наверное. Не думаю, что Повелитель запретит. Только зачем?

– Приведи. Есть у меня к нему один разговор. А если этот разговор закончится как надо…

Неожиданно он замолчал.

– Что будет?

– Тогда поговорим с твоим Повелителем.

Девушка испуганно прикрыла рот ладонью. Последний разговор Редара с Фефном был коротким и очень емким. После него пустынник пять восходов не приходил в сознание.

– Он может убить тебя, Редар, если узнает, что я рассказал тебе…

– Не убьет, не бойся. И тебе ничего не сделает. У меня есть чем раскоряку твоего разлюбезного успокоить.

Велиман с первого взгляда понравился Редару. Невысокого роста, седой, крепкий в плечах, с продубленной жаркими ветрами и неуемным солнцем кожей, по которой пустынник всегда безошибочно опознает своего. Мастер войны приветствовал Редара на пустынный манер, коснувшись плечом.

Сначала они говорили о разных пустяках. О том, какая охота в этом году на Кромке, о повадках пескозубов и песчаных крыс, долго выискивали общих знакомых – таковых, кстати, нашлось немало, хоть и жил Велиман в свое время далеко к востоку от Угрюмых скал и Близнецов. Однако одноглазый охотник знал Каверру и нескольких пустынников, у которых Редар ночевал во время своего памятного похода с Солончака.

Первой не выдержала Ная, которая со все возрастающим удивлением слушала их неспешную беседу.

– Ты просил меня позвать Велимана затем, чтобы говорить о своей любимой пустыне?

– И за этим тоже, – нимало не смутившись, ответил Редар. – Он же охотник, Ная. И останется им, в какую бы уютную клетку его ни сажали. Скажи, Велиман, тебе еще снятся по ночам бескрайние желтые просторы и ослепительная синь от горизонта до горизонта?

– Снится, – сквозь зубы, проворчал Велиман. Этот мальчишка, молокосос, вот так легко, походя, открыл его самое сокровенное, то, что, казалось бы, давным-давно упрятано от всех на недоступную глубину.

– Прости, Велиман, – сказал Редар виновато. – Я понимаю, что это значит для тебя. То же и я вижу каждую ночь. Но я здесь всего несколько дней, а ты – уже третьи дожди. Прости. Просто я хотел убедиться, что ты остался пустынником, не стал таким, как они…

Редар кивнул на Наю.

Девушка обиженно отвернулась, стремясь скрыть предательски заблестевшие глаза. Ну, когда же он перестанет попрекать ей служением Младшему Повелителю!

– … не бежишь со всех ног лизать мохнатые лапы раскоряк!

Велиман побагровел, но ответил спокойно, указывая на черную матерчатую повязку на глазу:

– Видишь вот это? Сам Младший Повелитель управлял моей рукой, когда я выкалывал этот глаз.

Я второй раз пытался убежать в пески, и второй раз неудачно.

Редар содрогнулся. Что же это за твари такие кровожадные! А он еще хочет…

– Ладно! – хлопнул он ладонью по колену и откинул край подстилки, на которой сидел. Под ней сохранился тот самый рисунок, карта Долины Третьего Круга, что он рисовал под диктовку Наи накануне.

– Смотри! – жестом Редар пригласил Велимана подойти ближе. – Здесь – паучьи земли. Вот Ют, Валег, Штром, Левее, Мерас… Видишь?

Мастер войны кивнул. Карта не была для него новинкой, еще в Валеге, рассылая своих людей патрулировать окрестные заросли, он рисовал на песке простенькие схемы.

– Муравьи приходят вот отсюда. Здесь, за холмами – высушенная и не сильно богатая жизнью степь. Правда, когда я в первый раз попал туда, после пустыни она показалась мне пределом мечтаний всех людей. Шестилапые зарятся на Долину… как вы, кстати, ее называете?

– Долина Третьего Круга, – ответила за Велимана Ная.

– С юга путь им преграждают холмы, а дальше и скалы. – На мгновение Редар прикрыл глаза: где-то здесь пещерный город и Кира. В который уж раз он пытался понять, что же нашли муравьи в голых и бесплодных Серых скалах, если их целью была зеленая, кишащая жизнью Долина Третьего Круга.

– На Западе у Штрома, как мне сказала Ная, простираются топи до самого моря. Вот в эту узкую горловину, между холмами и болотом, разделенную к тому же пополам одним из притоков Ителеи…

– Он зовется Медливом. За то, что течет медленно, никуда не торопится. Рыбаки из дальних поселений говорят, что рыбы в нем не счесть.

– Пускай будет Медлив. Здесь у них на пути цепочка граничных поселений, словно сигнальная нить у паутины, – Валег, Левее, Мерас и Штром, правильно? Чтобы проникнуть в Долину, шестилапым надо эту нить разорвать. Валег муравьи взяли, открылась брешь, теперь…

Велиман провел рукой по повязке. Всякий раз, когда он волновался, левая глазница начинала болеть.

– А теперь, – почти выкрикнул он, словно прозрев, – чтобы им не зашли в тыл, шестилапым надо расширить эту брешь, правильно? Они должны уничтожить еще один город, а потом двинуться сразу вглубь Долины. Там они построят свой муравейник, как уже пытались однажды, и выкинуть прочь их будет очень и очень сложно.

– Именно, – улыбнулся Редар. – Я думал об этом всю ночь. Скорее всего, они нацелятся на Мерас, потому что и Штром, и Левее – крайние точки нашей сигнальной нити, а Мерас как раз посредине. Единственное, что мне непонятно: почему они напали на Ют?

– Мне кажется, – медленно проговорил Велиман, – муравьи просто пробовали силы. До этого им не приходилось еще сражаться ни с людьми, ни со смертоносцами. А ты молодец, парень! – Мастер войны хлопнул Редара по плечу. – Я бы сам до такого не додумался! Надо немедленно идти к Младшему Повелителю. Если мы все поняли правильно, то у нас в первый раз за эту злосчастную войну появился шанс опередить этих тварей.

Военачальник поклонился Нае, и Редар отметил, что в этом поклоне не было ни подобострастия, ни раболепного поклонения, как у тех кричаще-мускулистых здоровяков, что приходили с молодой Управительницей в первый день.

Ная озабоченно смотрела на мужчин.

– Вы хотите, чтобы я пошла к Повелителю и…

– Да, – в который уже раз перебил девушку Редар. Ему не было нужды кланяться перед ней и исполнять всяческие ритуалы. – И немедленно!

Удивительно, но Фефн принял их почти немедленно. Прошло совсем немного времени, как ушла Ная, и в подземелье спустилась чем-то очень напуганная Лези:

– Повелитель желает тебя видеть, Редар! И тебя, Велиман!

Девушка удивилась присутствию здесь мастера войны, но виду не подала. Снаружи, у каменного парапета, ограждавшего подворье личных покоев Младшего Повелителя, их ждали двое пауков-охранников, которые отконвоировали людей к приемной зале. Проход был завешен многослойной паутинной тканью, на которой умелыми руками мастериц был выткан огромный черный паук.

Редара и Велимана легонько подтолкнули в спину. Раздвинув полог, они вошли в залу.

Перед Фефном, спиной к вошедшим, стояла Управительница. Не оборачиваясь, она сказала:

– Подождите пока. Повелитель хочет знать все подробности.

Пока шла неслышная беседа между Наей и Фефном, Редар озирался по сторонам. В прошлый раз посещение этого места оставило у него не слишком хорошие воспоминания.

Когда-то давно в этом огромном доме жило много людей. Прежних людей. Потом смертоносцы выгнали старых хозяев, сломали перегородки между несколькими комнатами, и получилась эта огромная зала. На взгляд Редара, она была даже побольше Приемной пещеры Айрис в Серых скалах.

В центре возвышалось нечто вроде постамента, на котором и располагался сейчас Фефн. Голые стены сияли отполированной чистотой, но им недоставало хоть самого маленького украшения. Смертоносцы не понимали красоты и не поощряли ее.

Ная несколько раз болезненно вздрогнула, поморщилась: Фефну, видно, не очень нравилась то, что он «слышал». Может, он выражал неудовольствие тем, что Ная рассказала Редару о ментальном бессилии пауков, может, просто не верил, что люди могут его чему-то научить.

– Велиман, – сказала вдруг Ная. Голос у нее был глухой, невыразительный, будто бы не она говорила сейчас. – Четко подумай обо всем, что вы сейчас обсуждали с Редаром. У меня не хватает знаний, и Повелитель недоволен. А ты наверняка сможешь все правильно объяснить.

Мастер войны вышел вперед, так же сдержанно, как недавно Нае, поклонился Фефну и замер неподвижно.

Так продолжалось недолго. Скоро Фефн шумно завозился, а Ная вымученно улыбнулась.

– Повелитель очень доволен вами обоими. Особенно тобой, Редар. Он предлагает тебе выбрать награду самостоятельно.

– Ну, – усмехнулся Редар, – неплохо бы больше не возвращаться в ту грязную дыру, где я обитал последнее время. За пределы города он меня, конечно, не выпустит, ну да ладно. Разрешил бы хоть наружу выходить. А то я уже скоро забуду, как выглядит солнце!

Ная кивнула, повернулась к Фефну. Несколько мгновений безмолвного разговора…

Внезапно за пологом раздался какой-то шум. Ная испуганно вздрогнула, «вслушалась» и ахнула, восхищенно переводя взгляд с Редара на Велимана.

– Что случилось? – спросил Редар, наблюдая за Фефном. Смертоносец как-то приподнялся, вытянул все свои восемь лап, замер неподвижно.

Управительница поклонилась, испрашивая у Повелителя разрешение рассказать о последних событиях. Потом повернулась к мужчинам.

– С дозорных шаров замечены несколько приближающихся к Мерасу муравьиных отрядов. Управитель Хшасту считает, что шестилапые готовят новое нападение.

– А! Что я говорил!

– Да, ты оказался прав. Младший Повелитель приказывает тебе, Велиман, остаться в Акмоле, обучить еще пять-шесть дюжин людей. А сам он с большими силами и людей, и смертоносцев срочно выступает на помощь Мерасу. Повелитель хочет в этот раз самолично руководить обороной поселения.

Редар мгновение молчал, будто совещаясь сам с собой, потом кивнул.

– Ная! Спроси у своего Повелителя вот что. Согласен ли он в обмен на помощь огненной смертью и людьми – настоящими, умеющими сражаться охотниками – дать вечную свободу пещерному городу и семьям «свободных» пустынников?!

Велиман удивленно крякнул. Управительница вздрогнула, установилась на Редара испуганными глазами:

– Нет, я не смею. Он же убьет тебя, Редар!

– Спроси!

Но еще раньше, чем Ная смогла это сделать, Младший Повелитель прочитал в ее мозгу невероятные предложения наглого двуногого. Разум самого Редара еще не привык формулировать мысли четко, так, как удобно для ментального общения Повелителям, иначе бы эта странная «беседа» окончилась гораздо раньше. Но когда открытый ментальному взору Фефна четкий разум Наи осмыслил слова Редара, Младший Повелитель легко прочитал их.

В ярости он чуть было не набросился на ничтожного человечишку, чтобы размолоть его в порошок.

Сила его ментального удара была такова, что Редар без слов и даже стона, как подкошенный свалился на пол. Досталось и Велиману, и Нае. Мастер войны упал на колени, застонал и обхватил голову руками. Из ушей у него пошла кровь. Девушку же просто оглушило – или ей, не раз испытавшей подобные удары, было легче это перенести. Она быстро пришла в себя и бросилась к бесчувственному пустыннику, обхватила ладонями его голову.

От Фефна ее движение не укрылось, но разбираться ему было недосуг и, излучая ощутимое неудовольствие и злобу, Фефн приказал сторожевым паукам отнести Редара обратно в подземелье.

Встревоженная Ная поклонилась Младшему Повелителю, вывела из залы оглушенного Велимана и побежала следом за мелькающими впереди мохнатыми лапами.

Сегодня ее преданность Повелителю впервые подверглась испытанию на прочность.

Когда-то в счастливые годы своего господства над миром Прежние люди выстроили городок на берегу широкой полноводной Кассиры. Выстроили, как и все, что они делали, солидно и на века. Не какой-нибудь маленький пограничный форпост или рыбацкое поселение – нет, это был многолюдный, богатый город-порт. Корабли с товаром спускались вниз по течению Кассиры, шли в Ителею и даже в само Окраинное море.

Но разразившаяся многие тысячи лет назад катастрофа, навсегда изменившая мир и судьбы миллионов его жителей, преобразила и облик реки. Земная твердь тогда тряслась, словно в лихорадке, стремительно поднимались новые горы, а старые – разлетались в пыль.

В небе вставали новые солнца, в мгновения ока испарялись моря, огненные вихри проносились по земле.

Легенды почти ничего не могли поведать о том, почему случилась эта катастрофа, слишком много веков отделяло нынешний мир от того страшного времени. То ли могущество Прежних достигло критической точки и они уже не смогли обуздать его, то ли пришел на их земли еще более мощный и страшный враг, и в битве с ним люди призвали себе на помощь такие силы, которые теперь невозможно было и вообразить. И силы эти уничтожили, в конце концов, и их самих.

Всему когда-то приходит конец. Перестали трястись земля и гореть небо, унялись яростные ветры. Старое русло Кассиры уперлось в стену – вставшие на дыбы во время невиданной земной судороги целые горы гранита. Реке пришлось пробивать себе новую дорогу. Могучая Кассира нашла выход, спрямила изгиб русла и снова потекла к своей старшей сестре Ителее.

Но теперь это была быстрая, порожистая речка – далеко не каждый пловец рискнет ее пересечь. Новая Кассира резво сбегала с холмов, стремительно проносилась по Долине. Третьего Круга и бесследно исчезала в широкой ленте Ителеи. Прежнее русло тоже сохранилось, местные прозвали его Старицей. Большую часть года оно походило на обычное болото. Затхлая, подернутая бледно-зеленой ряской, лениво колыхаемая слабеньким течением, вода стояла едва по пояс человеку. Над берегом теперь висел густой, почти осязаемый запах гниющих водорослей. Лишь после дождей река поднималась на короткое время, унося налипший на берегах ил, кипы вонючей тины, зеленовато-бурые листья болотника. Но потом вода постепенно уходила в землю, и старое русло вновь возвращало себе привычный облик.

После катастрофы торговля пришла в упадок – просто не с кем стало торговать, погибли без малого все жители, и в когда-то большом многолюдном городе почти никого не осталось.

А потом грянула война со смертоносцами. И людям пришлось оставить городок без боя – петля пересыхающего русла, прикрывавшая его с востока и юга, сводила на нет все оборонительные преимущества – крепкие мощные стены, высокие сторожевые башни. Ведь пауки наступали с запада, прижимая немногочисленные отряды людей к воде. Запершись в городе, защитники разом оказались бы в положении осажденных, причем без надежного пути к отступлению. Им оставалось бы только сражаться и умереть. Даже Корш, легендарный город Ивара Сильного вынужден был, в конце концов, пойти на переговоры со смертоносцами – чего уж говорить о горстке истерзанных постоянными битвами защитников?

Умудренный годами и немалым воинским опытом, командир людей, чьего имени легенды не сохранили, приказал перейти русло реки вброд и отступать дальше на юг. Передовые отряды смертоносцев вступили в городок со следующим восходом, но внутри уже никого не было. Вместе с войском ушли, спасаясь от страшной участи паучьих рабов, последние жители городка.

Брошенный всеми городок простоял не один десяток лет. Даже когда спустя меньше двух десятков дождей началось заселение земель Третьего Круга смертоносцами, Мерас все еще пустовал. Смердящая тухлятиной «река» не могла похвастать никакой рыбой, на сухих землях вокруг города почти не росли деревья, не говоря уж о земляных орехах. Близ иссеченных временем, но все еще неприступных городских стен раскинулись лишь обширные пустоши, покрытые бурьяном и травой.

Все изменилось с появлением в Долине Фефна. Охваченный организаторским пылом, Младший Повелитель нашел применение и для бесполезного, казалось бы, Мераса. Его зеленые лужайки словно бы самой природой были предназначены для земледелия. Раньше смертоносцы не приказывали рабам специально выращивать овощи или фрукты – слугам хватало дикорастущих плодов, которые они собирали в лесах под небольшой охраной пауков. Восьмилапые, естественно, не сторожили людей, а всего лишь охраняли свое имущество от хищников. Немногие разбиравшиеся в кореньях и цветах двуногие ценились очень высоко.

Но тридцать пять дождей назад в Старом Гнезде случилась небывалая для тех краев засуха. Земля почти не родила, а запасы мяса и рыбы быстро таяли. Тогда и появился у престола самого Смертоносца-Повелителя скромный травник Мига, которому суждено было прославить свое имя в легендах.

Мига поклонился и рассказал Повелителю, что, если добытые из некоторых плодов семена не выбросить, как обычно, а закопать в землю, да поливать почаще, то к следующим дождям из одного семечка можно получить до полудюжины крепких красных плодов с толстой кожей. Говорили, что знания Прежних людей содержали немало тайн, в том числе и секреты земледелия, но Миге, которому удалось-таки заинтересовать своим рассказом смертоносцев, пришлось постигать все самому, методом проб и ошибок. Много позже Великий Найл вынесет из Белой Башни ценные знания, которые так пригодились бы Миге. Но, увы…

Часть его всходов погибла от чрезмерно усердного полива, часть – от ночных холодов, но начало было положено. Потом уже многие приезжали перенимать опыт первого земледельца, даже, рассказывают, от жуков-бомбардиров приплыл грузный, вечно недовольный бородач.

Спустя несколько дождей по всем землям смертоносцев к столу паучьих слуг подавали выращенные овощи.

Долина Третьего Круга оказалась исключительно плодородной – не то что бедные земли Старого Гнезда. И, вроде бы, в специальном возделывании не нуждалась – все росло и так. Но Фефн привез с собой из Старого Гнезда опытнейшую Палаю, мастера растений. Вот тогда-то и пригодились зеленые пустоши вокруг Мераса. Заброшенный поселок неожиданно обрел новую жизнь. Старые стены проснулись после многолетней спячки, разбуженные человеческими голосами, от которых они успели давным-давно отвыкнуть.

Младший Повелитель приказал переселить в Мерас полсотни землекопов с семьями. Мастер Палая со своими подмастерьями и помощниками быстро освоилась на новом месте, и уже к следующим дождям земледельцы собрали первый урожай. Управителем Мераса Фефн поставил рассудительного и спокойного смертоносца Хшасту. Кому-то он не угодил в Старом Гнезде, и опального паука отправили за море по приказу самого Смертоносца-Повелителя. Вроде как в ссылку.

Здесь же, в Мерасе, по приказу Младшего Повелителя появился первый в Долине Третьего Круга крольчатник. Почему-то в этих местах ушастые грызуны не водились. Поначалу обходились и мокрицами, благо сырые катакомбы и подземелья Акмола как нельзя лучше для них подходили. Но жесткого мяса бронированных многоножек стало не хватать, и, выполняя личную просьбу Фефна, Смертоносец-Повелитель прислал с очередным кораблем несколько десятков кроликов и опытных слуг, умеющих их разводить.

Мерас быстро рос, уже к следующим дождям в нем жило больше двухсот человек. Хшасту управлял поселением умело, как-то обходясь без привычных для того же Акмола показательных казней. Справедливости ради надо сказать, что и двуногие ему в подчинение достались не самые строптивые – землекопы да огородники. Первые не стремились к свободе в силу своего недалекого ума – кормят, поят, что еще надо? – а вторые боялись безжизненных просторов пустыни до дрожи в коленках. Пески представлялись им едва ли не самым гибельным местом на свете, и заманить туда любого из палаиных огородников было попросту невозможно.

Мастер растений сделалась помощником Управителя, да это и не удивительно: к ней в Мерасе относились с большим уважением не только люди, но даже и некоторые смертоносцы рангом пониже. Все-таки настоящий мастер со Старого Гнезда. Может быть, видела самого Смертоносца-Повелителя. Может быть, даже удостоилась чести открыть ему свои мысли…

Бесконечная паутина Судьбы не подвластна ни людским желаниям, ни приказам смертоносцев. Именно мастеру Палае первой довелось столкнуться с надвигающейся опасностью.

Война с муравьями почти ничего не изменила в спокойной и размеренной жизни Мераса. Так же мерно махали мотыгами землекопы, так же возились в земле подмастерья, так же светило жаркое солнце. В тот день мастер как раз проверяла, не появились ли уже на полях после недавних дождей зеленые ростки. С ней был ученик и помощник Саввик, да пара землекопов на случай, если понадобится выполоть сорняк или подправить дренажную канаву.

Саввик то и дело наклонялся над грядой, растирал в пальцах несколько комьев земли, внимательно осматривал почву. Сама Палая была уже для таких упражнений немолода, и Саввику приходилось быть ее глазами.

– Ну, что там? – нетерпеливо спрашивала она. – Взошло?

– Нет, учитель, пока нет. Земля сырая, парит даже, но зелени пока не видно.

– Гм… Ладно, пойдем дальше.

– Нашел! Нашел! Вот, вот здесь…

– Саввик, посмотри, какие у него листья.

– Острые, с зазубренными краями. Это самый что ни на есть паслен.

– Хорошо. На третью луну, значит, пора будет собирать.

У следующего поля и настиг их авангард муравьиных разведчиков. Шестеро рыжих выросли как из-под земли, нацелив на людей длинные щупики.

– О-ох… – только и смогла вымолвить Палая. Она, конечно, знала и о гибели Юта, и о разгроме Валега, но вся эта война, как ей казалось, шла где-то там, за горизонтом, в немыслимой дали, и ее не касалась. Нет, конечно, в Мерасе стояла присланная еще на исходе прошлой луны полусотня велимановых ополченцев, но всерьез к ним никто не относился.

Саввик отреагировал первым.

– Беги, учитель, беги! – закричал он. – Мы их задержим.

У него оружия не было, но зато в руках у землекопов имелись тяжеленные мотыги. Такими не то что жирную и податливую мерасскую землю, скалу перекопать можно.

– Ну! Не стойте! – кричал им Саввик. – Бейте! Что же вы? Защищайте мастера!

Особой расторопностью землекопы не отличались. Работа у них была грубая, требовала лишь физической силы, потому смертоносцы и ставили на нее самых тупых и недалеких своих слуг. Работники подняли мотыги, взмахнули ими и недоуменно оглянулись на Саввика: кого бить-то?

Муравьи бросились вперед, избавив землекопов от мучительного поиска цели. Их, значит, и надо бить? Ага!

От первого врага кряжистый и огромный, как каменный валун, Югира просто отмахнулся, зато второй шестилапый вцепился ему в колено. Землекоп взвыл от боли и обрушил свою мотыгу прямо на голову рыжему наглецу, выдохнув:

– Ха-а-а-а…

Удар был нанесен с такой силой, что оглушенный муравей на мгновение перестал что-либо соображать, расцепил жвалы и замотал головой. Югира ударил еще несколько раз, ноги рыжего разъехались, он как-то поник, опустил литую башку, и в этот момент тяжелая мотыга проломила-таки хитиновый покров. Белесые волоски мозга брызнули во все стороны, и шестилапый застыл неподвижно.

– Получи!

Еще одного муравья тремя ударами опрокинул на бок второй землекоп и, не дав подняться, раскроил мотыгой брюшко. Тут же подрубил переднюю ногу следующей твари – рыжий дернулся, щелкнул жвалами, пытаясь в отместку перекусить руку своего врага, но тяжелая мотыга новым ударом выбила искалеченному шестилапому глаз.

К счастью для людей, они столкнулись с разведчиками муравьев, а не с солдатами. Будь их противниками закаленные рыжие воины, никто бы живым не ушел, тем более что ни сноровкой охотника, ни реакцией рыбака землекопы не обладали и драться с шестилапыми солдатами на равных точно бы не смогли. Напуганные неожиданным отпором, разведчики рванулись прочь, оставив на взрыхленном поле два трупа и ослепленного калеку. Лишь брызнула во все стороны из-под проворных лап потревоженная земля.

Только вот Саввик этого уже не видел. Подмастерье лежал в луже собственной крови со вспоротым животом и смотрел в небо остекленевшими неживыми глазами. Палая опустилась перед ним на колени, обняла руками вихрастую голову и, прижав к себе, неумело заплакала.

– Саввик, как же так?..

Искалеченного муравья без всякой жалости зарубили мотыгами.

Наутро, незадолго до восхода, из Мераса вылетел шар, неся в Акмол привычную уже новость: шестилапые совсем близко! Золотой диск солнца только-только начал подниматься над землей, а шар уже приземлился на главной площади. Паук-посыльный поспешил к Младшему Повелителю. Подмастерья из обслуги привязали шар, покормили порифид, возбужденно переговариваясь: опять беда, опять новое нападение! Фефн решил на этот раз самолично проследить за подготовкой к обороне. Он сам с десятком могучих смертоносцев вылетит в Мерас на шарах, а отряд лучших бойцов Велимана спешным маршем двинется к поселению пешком. Если пауки конвоя станут почаще подстегивать двуногих, то уже к закату подкрепление должно прибыть на место. В крайнем случае, чуть попозже, к ночи. Люди – не смертоносцы, могут передвигаться и в темноте.

При вылете случилась небольшая заминка. Младший Повелитель уже очень давно не летал на дозорном шаре и чуть было не сорвался, когда отпустили удерживающие веревки, а помощники мастера полетов Калема пугнули порифид деревянными колотушками. Шар так быстро взвился в воздух, что с непривычки пара задних ног Фефна соскользнула. Хорошо, последнюю веревку еще не отвязали, и шар завис над землей неподвижно, лишь слегка покачиваемый ветром. Младший Повелитель крепче обхватил лапами строптивого, словно бы живого скакуна и мысленно приказал двуногим слугам освободить шар. Как только подхваченная попутным ветром вереница шаров скрылась из глаз, насмерть перепуганные люди на земле облегченно вздохнули, а Калем дрожащей ладонью вытер выступивший внезапно холодный пот. Если бы Повелитель упал с шара… и, не приведи Великая Богиня, еще бы и покалечился…

Немногим позже из главных, южных ворот Акмола выступил отряд лучших людей Велимана – всего восемьдесят ополченцев. Мало кто из них, правда, успел понюхать крови, побывать в настоящем бою, но с оружием они обращались лучше многих, да и хитрые ухватки пустынных охотников одноглазый мастер вбил в них крепко.

Едва успевшие перекусить (смертоносцы, не церемонясь, подгоняли задержавшихся ментальными уколами), люди ворчали:

– Ну, что за спешка! Даже пожрать как следует не смогли.

Витаз, бывший колесничий, имел в жизни не очень много радостей – хорошая снедь да податливая женщина. Свалившийся с самого утра, как дождь на голову, приказ Фефна лишил его сегодня и того, и другого. Здоровяк-копейщик был далек от мысли ругать Младшего Повелителя, но не мог просто так смолчать.

– Я сегодня к Мартыле-вдове обещался зайти, и вот на тебе…

Отозвался Кештал – ушлый, пронырливый парень, которого Велиман чуть не самолично выдернул из большого ткацкого барака:

– Не боись, Витаз. По слухам, в Мерас идем, рыжие недоноски окрест зашевелились. Немножко повоюем, зато местные будут нас жаркими объятьями встречать. Женщин-то в Мерасе немало, говорят, и все такие горячие, только держись. Землекопы-то ихние так со своей копалкой устают за день, ни на что другое сил не остается. Найдешь себе какую-нибудь. А то и двух, – под общий смех закончил Кештал.

Никто не удивился осведомленности бывшего закройщика. Сестра Кештала, Валта, состояла при самом Младшем Повелителе служительницей. Уж она-то всегда была в курсе всех новостей.

Витаз задумчиво почесал в патлатой голове:

– А чего, может, и не все так плохо, а? – Витаз заметно повеселел, на губах его заиграла довольная ухмылка. – Идти-то далеко?

– Что, уже не терпится? – ухмыльнулся ткач.

– Расслабься, топать долго. Хорошо, если к вечеру дойдем.

– Побыстрее бы…

– Силы береги, а то на мерасских женушек не хватит!

Ополченцы разулыбались, некоторые так просто согнулись от хохота. Витаз обиженно пробормотал:

– Чего смешного-то?

– В Мерасе даже золотари кроличье мясо едят, – вдруг мечтательно проговорил кто-то.

– Да ну! Врешь, небось?

– Как же, вру! Они там кроликов разводят, ясно? Как у нас мокриц. Ну, и мяса кроличьего навалом, понятное дело. Мне парень один, из скороходов, рассказывал. Когда, говорит, в Мерас посылают, на две луны вперед потом отъедаюсь.

– Бабы есть, жратва тоже не самая плохая ожидается – может, прибавить шагу?

Теперь в открытую заржали уже все. Сопровождавшие отряд два сторожевых паука недовольно покачивались на лапах – с чего это вдруг так радуется их двуногое стадо?

Один только Ювар, немолодой уже, но все еще крепкий, как палуба корабля, на котором он полжизни ходил в море, угрюмо потирал перебитую когда-то упавшей мачтой руку. Кость срослась плохо, и в плавание Ювара больше не брали – однако силой его природа не обделила, а море научило неплохо орудовать острогой, так что Велиман принял его в отряд без обычного ворчания. Так и сказал: один такой десятерых других стоит. Пусть у тех выпирает, где надо и где не надо, а у этого одни жилы, да кости, зато ему не нужно самых простых вещей объяснять. Где у копья наконечник, например.

– Эй, Ювар, чего такой хмурый? Найдется и для тебя ладная девка! Развлечемся. Или жены боишься? – Язык у Кештала был без костей, болтать он мог не умолкая.

Женщина у Ювара действительно была, каких поискать, – мастер ткачей Холгома, сильная и властная. Уж Кештал-то знал ее получше других, не раз еще подростком получал свою порцию затрещин за неправильно выкроенные заготовки. Правда, такой Холгома бывала только в ткацком бараке, дома же она вела себя тихо – но властный характер все равно оставался при ней.

– Как бы всех нас там чем-нибудь другим не развлекли, – мрачно пробасил мореход. – В Валег так же уходили со смешками – четыре десятка и не один не вернулся. Многих я знал, ты, Кештал, тоже, да что там, мы все их знали. Где они теперь? Из Юта хоть гонец выжил, как его там, не помню… А! Имар… А из Валега – никого.

Ополченцы примолкли.

– Посмотрите друг на друга! Повелитель отправил в Мерас только тех, кто велиманову науку лучше других одолел. Витаз с копьем наловчился, Кештал – с острогой, тебя, Ванадур, или вон Шалеха, мастер в последнее время тоже без похвалы не оставлял.

– Ну и что? – не выдержал Кештал. – Что с того? Понятное дело: шестилапых бить лучших отправили – значит, нас.

– Всех лучших. В Акмоле только землекопы да молодежь осталась. Неладно в Мерасе, вот что я скажу, неладно. Рыжие, видать, несметную силищу собрали. Так что не о жратве и бабах надо думать, а о том, доведется ли домой вернуться.

– Да ладно тебе, Ювар. Накличешь еще. Может, ничего и не будет. Мерас, говорят, старый город, еще от Прежних остался, для рыжих тварей крепким орешком будет.

– Ну-ну, твоими бы устами да ортиса пару глотков…

Прибыв в Мерас, Фефн развернул кипучую деятельность. Все патрульные шары – и те, на которых прибыл он сам со спутниками, и три дежурных, что использовали дозорные Мераса, – он приказал немедленно поднять в воздух, чтобы следить за любыми перемещениями вражеских отрядов. Благо легкий ветер позволял любые воздушные маневры, а дождь сегодня решил обойти Мерас стороной – над поселением расстилалось чистое небо без единого сколько-нибудь серьезного облачка. Разве что на востоке у самой линии горизонта висела белесая дымка.

Немногочисленные помощники местного мастера полетов, грустного и молчаливого Иддига, с трудом смогли обслужить разом такое количество шаров. Смертоносцы торопили двуногих, в раздражении подстегивая и так запуганных донельзя людей ментальными толчками. В итоге дрожащие от страха руки подвели одного молодого подмастерья, он с такой силой ударил по оболочке шара, что прорвал ее.

Ничего такого уж страшного в этом не было – шары довольно легко ремонтировались, на это и нужно-то было несколько кусков специальной паутины, пара ткачей, да полдня времени, – но рассерженный неуклюжестью двуногого смертоносец оглушил его мощным ментальным ударом. Бедняга упал на землю, скорчился и сжал руками голову, надеясь унять невыносимую боль. Его подхватили и оттащили подальше от стартовой площадки. Оставшийся без шара смертоносец еще несколько мгновений нависал над согнувшимися в ожидании новых ударов людьми, потом, гневно шевельнув хелицерами, ушел к воротам.

А Младший Повелитель уже вовсю раздавал новые приказы. Осмотрев Мерас с воздуха, он решил, что исключительными оборонительными качествами городка нельзя пренебрегать – мало того, их надо довести до совершенства. То, что когда-то заставило людей отступить, сейчас, наоборот, помогало защитникам Мераса. Муравьи могли подойти к городу с юга или с запада, в самом невероятном случае – с востока. С трех сторон поселение было окружено изогнутой петлей старого русла. После недавних дождей уровень воды поднялся, превратив Старицу в неодолимую преграду. Созданный самой природой оборонительный заслон оставлял открытыми лишь подходы с запада. Следовало исправить это недоразумение. Фефн приказал двуногим вырыть широкую канаву, глубиной не менее чем в человеческий рост, примкнув ее концы к берегам Старицы. Вода хлынет в ров, заполнит его, и Мерас окажется будто на острове, со всех сторон окруженный водой. Попробуй, подберись!

В городе собрали всех пригодных к работе людей, даже женщин и подростков, вооружили мотыгами, лопатами, просто какими-то наспех обтесанными кусками дерева или кости, которые были хоть немного похожи на лопаты, после чего пауки повели огромную толпу работников под стены.

Поначалу смертоносцам даже не пришлось особенно подгонять двуногих. Многие здесь слышали о судьбе Юта, а уж о Валеге, где у большинства жили дальние родственники или знакомые, и подавно. Люди просто стремились защитить свой дом, а смысл рва не пришлось долго объяснять даже самым тупым землекопам. Да и, кроме того, к подобной работе люди в Мерасе были привычны – от них требовалась та же дренажная канава, только гораздо больше обычного.

Мотыги землекопов замелькали, выбрасывая в стороны огромные пласты земли, люди с инструментом попроще относили жирную мерасскую землю подальше ото рва – чтобы у муравьев, когда они пожалуют в гости, не нашлось, чем завалить неожиданную преграду. На противоположной стороне из отрытой земли вырос небольшой вал с крутыми стенами. Трудновато будет шестилапым влезть наверх. Многие, наверняка, сорвутся. А внизу – верная гибель. Всем известно, что муравьи плавать не умеют.

Канава была готова чуть больше, чем наполовину, а солнце уже клонилось к закату, когда работники начали выбиваться из сил, чаще отдыхать. Фефн, наблюдавший за ними со стены, яростно шевельнул хелицерами, на которых тут же выступила мутно-белая капелька яда. Если так дальше пойдет, то ров останется незаконченным до утра, а утром может оказаться поздно. Неужели все старания напрасны?

Младший Повелитель мысленно призвал к себе нескольких сородичей и долго совещался с ними. Потом смертоносцы встали редкой цепочкой вдоль всей стены и замерли. Зато люди сразу заработали быстрее, даже с каким-то неистовством. Земля так и летала, могучие руки и лоснящиеся потом плечи бугрились мускулами, мотыги с удвоенной силой вгрызались в почву.

Фефн решил, что настало время подстегнуть угасающие силы двуногих, и двенадцать смертоносцев сейчас излучали яростный приказ: «Давай! Быстрее! Копай».

Подошедших ополченцев, хотя и уставших от долгого перехода, тоже захватил этот могучий импульс воли, и они, толкаясь, чуть ли не наперегонки бросились на помощь строителям.

Солнце еще не успело сеть, а канава была отрыта именно так, как задумал ее Младший Повелитель. Последними ударами мотыг два могучих землекопа обрушили перемычки между Старицей и новым рвом, и вода, размывая все на своем пути, ринулась в широкую полосу свежевырытой канавы. Оба землекопа от усталости даже не смогли взобраться на крутой берег рва, и крутящийся водоворот налетел на них, сбил с ног и увлек за собой. Головы их какое-то время торчали над водой, но долго держаться на плаву у измученных работников не было сил, и, не дождавшись помощи, оба захлебнулись. Тело одного удалось подцепить острогой и вытащить на поверхность лишь спустя некоторое время. Посиневшее лицо мертвеца бездумно смотрело на спасателей, казалось, укоряя их в нерасторопности. Второго утопленника так и унесло в реку.

Измученные, усталые люди, кряхтя и постанывая, побрели по домам. Многие не могли идти сами, их приходилось нести.

Кештал и Витаз тащили на и без того ноющих плечах потерявшего сознание местного паренька. Бывший ткач, даже еле ворочая языком, не мог обойтись без трепа:

– Ну что, Витаз, сегодня подыщем себе по бабенке? – и ухмыльнулся.

Копейщик смолчал. Он даже и не вспоминал про женщин с тех пор, как прибыл в этот проклятый Мерас. Сейчас бы завалиться на мягкую подстилку из шкуры мохнача, да лежать без движения. До следующего полнолуния.

Над их головами проскользнула неясная тень – удовлетворенный Фефн возвращался в Акмол. Легкий вечерний ветерок неспешно уносил шар на север.

После заката Ная снова пришла к Редару. Управительница в который уже раз услала Лези, сказав, что сама покормит пленника. Лези не возражала, лишь глаза у нее как-то странно блеснули. Не иначе сегодня ночью в девичьей спальне пойдут гулять глупые сплетни.

Утром, когда пауки притащили бесчувственного и неподвижного пустынника обратно в подземелье, в сознание он так и не пришел. Повелитель крайне разгневался на него, не сдержал свою парализующую волю, ударил в полную силу – очень уж дерзкими были слова молодого человека. Даже Ная на мгновение возмутилась, услышав его невероятно наглое требование. Дать свободу пустынникам?! Этим дикарям?!

Но Управительница тут же забыла обо всем – прямо у нее на глазах пленник беззвучно повалился на пол, сраженный ударом смертоносца. Она тогда кинулась к нему, вызвав этим недовольство Младшего Повелителя. Ная, привычная к пониманию мыслей и эмоций Фефна, почувствовала неприятное покалывание в затылке, ноющую боль – Повелитель был в гневе. Чтобы не раздражать его, девушка поклонилась и побежала вслед за пауками, которые волокли Редара в темницу.

Долго сидеть с ним Ная не могла, многочисленные обязанности Управительницы требовали ее присутствия и в ткацких мастерских, и в поварне, и у мастера деревьев.

Только теперь она смогла выкроить немного времени, чтобы навестить Редара. Он лежал на спине, обессиленно запрокинув голову. Решив, что пустынник так и не пришел в себя, Ная кинулась к нему, хотела, как в прошлый раз, положить его голову на колени, смочить водой горячий, в испарине лоб… но заметила, что глаза юноши открыты.

– Рад тебя видеть, Уп… Ная, – слабым, но твердым голосом сказал он.

В душе девушки все возликовало. Он назвал ее по имени!

– Как ты себя чувствуешь?

– Хм… – Редар повернул голову, поморщившись от боли, посмотрел на нее. – Жив пока, как видишь. Твой хозяин либо не хочет, либо не может меня убить.

«Скорее первое», – подумала Ная, но вслух ничего не сказала.

– Думаю, что не хочет, – согласился с ее мыслями охотник. – Все ждет, что я сделаю для него огненную смерть. Пусть ждет… Он вернулся?

– Да. Еще днем.

– Судя по тому, что ты не рассказала мне об этом еще с порога, муравьи сегодня не напали на Мерас?

– Пока нет. Но вокруг прямо проходу нет от них. Повелитель приказал поднять над поселением утроенный дозор, они провисели в небе весь день и то и дело замечали небольшие отряды рыжих.

– Значит, скоро будут гости.

– В Мерасе теперь семнадцать смертоносцев и почти полторы сотни воинов. Кроме того, мой Повелитель приказал дополнительно укрепить поселение. Люди трудились весь день и огородили Мерас широким рвом. Теперь рыжим придется немало потрудиться, чтобы взять его. Стены там старые, крепкие, сложены в старые времена…

Но Редар ее не слушал. Глаза его расширились.

– Копали весь день, говоришь? Воины тоже?

– Ну, да. И женщины, даже дети. Все хотели защитить свой дом.

– Защитить? – Редар хмыкнул, потом выругался вполголоса. – Песчаная буря! Защитить! Скажи, а много ли навоюют даже самые подготовленные ткачи-копьеносцы, если у них от усталости дрожат руки, а на ладонях, которыми придется сжимать древко, – кровавые мозоли?

Управительница с жаром ответила:

– Они успеют сто раз отдохнуть, пока шестилапые будут наводить переправу или искать брод. Так сказал мой Повелитель!

– Твой раскорячий Повелитель многого не знает и считает себя слишком умным, чтобы слушать советы каких-то там никчемных двуногих. Он оставил Велимана здесь, в Акмоле, а зря. Вот взял бы с собой, и одноглазый мастер уж постарался бы объяснить твоему хозяину, сколь мало пользы от этого нового рва. Конечно, если не получил бы после первых же слов пару хороших ударов. Твой Повелитель, как я погляжу, на них особо не скупится.

– Причем здесь Велиман? – Ная даже опешила. Как может какой-то там бывший пустынник, пусть и трижды мастер, указывать ее Повелителю!

– Притом! Потому что вырос в песках и слушал те же легенды, что и я.

– Какие легенды? Редар, да не тяни же ты!

– Про Великого Найла ты знаешь?

Ная поморщилась. Тема эта была для Повелителей болезненна, они старались не упоминать ненавистное восьмилапым имя. Редар удовлетворенно кивнул.

– Знаешь. Раскоряки твои терпеть его не могут, да деваться некуда. Так вот, еще в детстве Великий Найл со своими братьями побывал в стране шестилапых. И повидал там много интересного. В том числе довелось ему наблюдать битву между двумя муравейниками. Схватились рыжие и черные. Рыжие стали одолевать, вломились во вражеский дом, устроили там резню. Тогда немногие выжившие черные похватали в жвалы яйца и личинки… – Заметив, что Ная удивленно вскинула брови, Редар пояснил: – Они так растут. Сначала яйцо, потом из него вылупляется личинка, похожая на маленькую гусеницу, потом появляется муравей. Так вот, черные решили спасти от разгрома хотя бы немного своих детенышей. Унести в безопасное место, основать новый муравейник, чтобы, окрепнув, вернуться и отомстить за разгром. Рыжие стали их преследовать. Черные бежали изо всех сил, но тут путь им преградила река.

– И все утонули? – спросила Ная. На мгновения она забыла, что шестилапые были их врагами. Ей просто стало жаль и самоотверженных спасателей, и беспомощных муравьят.

– На-я! – по слогам произнес Редар. – Опомнись! Это муравьи, это не люди. Чем больше они истребят друг друга, тем легче будет и людям, и раскорякам твоим любимым. К тому же, погибли не все. И вот тут-то самое главное. Чтобы преодолеть реку, многие шестилапые пожертвовали своими жизнями, просто перегородив на какое-то время течение своими трупами. Понятно тебе? Они заходили в воду шеренга за шеренгой, тонули, их уносило прочь, но, в конце концов, из массы безжизненных черных тел образовался мост, по которому уцелевшие смогли переправить личинок и спасти их.

– И ты думаешь… – неожиданно Ная поняла, к чему клонит Редар. Не просто так же ему вздумалось рассказать ей эту легенду.

– Именно. Шестилапых даже самый глубокий ров не задержит ни на мгновение. Рыжие точно так же построят мост из собственных трупов, переправятся и полезут на стены Мераса. А у защитников не будет сил дать им отпор, потому что все отдано на строительство бесполезного рва!

Ная вскочила.

– Надо срочно бежать к Повелителю, предупредить…

Она наклонилась к Редару, с самым серьезным видом поцеловала его и сказала:

– Спасибо.

Уже гулкое подземное эхо перестало доносить звук быстрых шагов Управительницы, а юноша все еще смотрел ей вслед. Он все еще продолжал ощущать на себе ее ласковые прикосновения, в ушах звучал ее негромкий голос.

Клешни скорпиона! А как же Кира?

Фефн даже не стал слушать Наю – отмахнулся, как от назойливой мухи, – а когда девушка попробовала настаивать, легонько испугал ее ментальным импульсом. Не мешай, мол, твое дело – служить мне, а не давать советы. Однако, стоило Управительнице поклониться и уйти, как Младший Повелитель приказал вызвать к себе Велимана.

Все, что хотела передать ему Ная, Фефн без труда увидел в ее мозгу – четкие, удобные для понимания образы, не зря же он лично выучил ее.

Фефн недовольно покачнулся: опять этот дикий пустынник! Низшее существо, примитив… Только, если он такой недалекий, почему же этот изобретатель невиданного огненного оружия в который раз заставляет его, Фефна, самого Младшего Повелителя земель Третьего Круга задуматься? Раньше смертоносец не смог бы допустить даже мысли, что разум какого-то там двуногого слуги может хотя бы приблизиться к его собственному. Теперь он уже не был в этом так уверен.

Явился Велиман. Поклонился так, как он делал это всегда, коротко и без подобострастия. Фефн легко читал в его мозгу глубоко скрытую ненависть к себе. Какой-нибудь другой смертоносец тут же убил бы одноглазого мастера на месте – так велела традиция.

Однако Младший Повелитель был не из таких. Вспыльчивый и нетерпимый к любому не вписывающемуся в привычные рамки человеческому характеру, он все же очень хорошо понимал и на подвластной ему территории претворял в жизнь одну простую истину: двуногие охотнее подчиняются себе подобным. Здесь, в землях Третьего Круга, где свобода двуногих была не пустым звуком, это было важнее закостеневших привычек. Советники пытались доказать ему, что такая позиция опасна. Слишком много свободы для слуг чревато побегом, а то и смертоубийством. Может быть. Но теперь, когда рыжие полчища кишели на границах его земель, опыт и сноровка пустынного охотника, его умение командовать людьми в бою, казались куда важнее.

Сегодня Фефн попытался обойтись без Управительницы. Впервые ему захотелось «побеседовать» с мастером войны разум к разуму, пусть Велиман и не был этому обучен. Обычно смертоносцы общались со своими двуногими слугами через посредников – Управительниц и помощников. Разум обычных людей не мог воспринять сложные многоуровневые мысли восьмилапых хозяев. Лишь простые команды: «Встань», «Принеси». Потому-то, наверное, смертоносцы и привыкли считать своих слуг недалекими, низшими существами.

Фефн вошел в разум Велимана и сразу почувствовал сопротивление. Да, это совсем не то, что мозг рядового слуги, который за многие годы паучьего владычества привык быть всегда открытым для своих Повелителей. Одноглазый мастер неосознанно сопротивлялся вторжению. Не без труда Фефн все же смог установить полный контакт и передать военачальнику свои мысли и ощущения, все, что «рассказала» ему Ная.

Одноглазый командир все понял и точно так же, как и Редар, моментально припомнил легенду о Великом Найле – ведь он столько раз слышал ее в пустыне. Люди там часто вспоминают немногих своих героев – Ивара, Скапта, Бакена… Того же Великого Найла. Легенд о его жизни не перечесть. Даже о детстве. Она-то и рассказывает о муравьиных войнах и, конечно же, о наведенном через речку живом мосту. Выходило так, что в грядущей схватке пользы от вырытой огромной канавы и вправду будет немного.

Младший Повелитель еще не знал, что ров дался Мерасу недешево. От чрезмерного напряжения сил этой ночью умрут тринадцать человек. Пятеро подростков, две женщины и шестеро мужчин. Вместе с теми двумя землекопами, что погибли во время работ, за бесполезную в войне с муравьями преграду было заплачено жизнями пятнадцати двуногих.

Впервые Фефн ощутил… нет, еще не сожаление, нет. И даже не сомнение, всего лишь тень его. Небольшое облачко на чистом и незамутненном небосклоне сознания собственной непоколебимой правоты.

Солнце выползло из-за перламутровой Кассиры, осветив розовым ее многочисленные пороги и перекаты. Юркие солнечные зайчики заиграли на темных водах Старицы, парила и нежилась в теплых лучах плодородная мерасская земля. Во внутреннем дворе поселения, на взлетной площадке дозорных шаров уже возились подмастерья. Чинили прорванный накануне шар, кормили порифид, грустно переговаривались:

– Таика сказала: у них в бараке ночью женщина умерла! А в соседнем – парень, из огородников.

– С чего бы это?

– С того! Мы вчера ров копать когда пришли? К закату, когда все шары вернулись, верно?

– Ну, да…

– И то, посмотри, все ладони в мозолях. А остальные там чуть ли не с самого восхода ковырялись.

– Да причем здесь…

– А притом! От усталости та женщина умерла, понял? Таика говорит, на сносях она была, ну, беременная, вот и не выдержала.

– Чего ж она работать пошла, раз беременная?

– Так четвертый месяц всего! Повелителям-то не объяснишь…

– Спряталась бы.

Сказал и осекся. Сам понял, что сморозил глупость.

– Угу. Ума у тебя, как у порифиды вон… А представляешь, что бы было, если б ее нашли? Тем более, сам Младший Повелитель весь день у нас пробыл!

– Ты его видел?

– Да как тебя! Кто, думаешь, шар его принимал?

– Врешь!

– Спроси, кого хочешь. Тебя тогда как раз на склад за клеем послали.

– Ну, и… какой он?

– Он? Он – Повелитель, ясно? Черный, как и все, только побольше размером. А глаза у него – стра-а-ашенные! Я в них пару раз глянул – сразу в дрожь бросило, словно ледяной водой окатили.

Мимо ворот два золотаря тащили на плечах тюки, обмотанные старой паутинной тканью.

– Еще двое… Сколько же их сегодня…

Голос у него был тихий и невыразительный. И слова он произносил так, словно сомневался в их правильности. Имя его мало кто знал, он обычно отзывался на прозвище Падальщик. Его напарник Кварра, бывший подмастерье самой Палаи, разжалованный в золотари за пристрастие к ортисовому настою, хмуро отозвался:

– Если шестилапые придут, еще больше работы будет.

– Да уж. Мало не покажется.

Падальщик свалил свой тюк в узкий зев глубокого колодца. Оттуда ощутимо тянуло гнилью и запахом тления.

– Жалко парня. Он еще и четырнадцати дождей не видел.

– Может, и к лучшему.

– Как это?

– А вот мураши придут, они нам такое покажут – пожалеешь, что больше того парня успел повидать.

– Думаешь, побьют они наших?

– Не знаю. Поглядим. Я с одним вчера болтал… ну, со здоровяком таким, что из Акмола притопали. Воин вроде. Только он не воин, а ткач бывший, говорит: вот побьем шестилапых, да и плюну я на это копье, к своей игле вернусь.

– А ты?

– А я его спрашиваю – так же, как ты меня, только наоборот: побьем ли? Ну, тут он помрачнел весь, оглянулся по сторонам и шепчет мне: этого я не знаю, мол, знаю только, что сила у них великая и два поселения они уже разорили. Да так, что в живых никого не осталось…

– А он кто – командир, что ли? Откуда он все знает?

– Да не… У него сестра самому Младшему Повелителю служит, вот он и все знает про всех.

– Выходит, и сами хозяева не знают, победим мы муравьев или нет?

– Выходит, нет. Да и что толку? Нам-то все равно. При Повелителях мы с тобой трупы да дрянь всякую собираем, че думаешь, при шестилапых – хуже будет?

– Так убьют же…

– Пусть уж лучше убьют, чем такая работа. Ладно, хватит болтать, идем к ткачам в барак, там тоже вроде кто-то умер.

– Вставайте! Поднимайтесь! Шестилапые идут! Дозорные подняли тревогу загодя. Муравьиная армия еще только посверкивала в отдалении разливающимся морем рыжего хитина, а зоркие стражи из числа велимановых ополченцев уже вовсю лупили в било каменными колотушками.

– Тревога! Подъем!

Несмотря на страшную усталость, люди со стонами и проклятиями вставали, выливали на голову несколько пригоршней холодной воды, чтобы быстрее проснуться, и лезли на стены. Временный глава ополченцев, смертоносец Шаршиф мысленно коснулся разума командиров, призвал их к себе. Пока ругаясь на усталость и раннюю побудку, рядовые ополченцы расползались по своим местам, паук раздал командирам конкретные приказы.

Накануне, уже перед самым сном, Шаршиф с помощью двух местных служительниц разделил всех новоприбывших на отряды и над каждым поставил командира. Людей в каждом отряде оказалось разное число – где восемь, где десять, а где и пятнадцать. Если бы не усталость, ополченцы долго бы еще дивились, а меж тем все объяснялось просто.

Дело в том, что пауки не умели считать, чего бы там про них ни говорили. Некоторые люди уверяли, что счет смертоносцев просто отличается от человеческого. Они, дескать, счисляют, не десятками и дюжинами, как двуногие, а восьмерками и полувосьмерками – по количеству ног или глаз. То есть, учатся считать по лапам так же, как человек – по пальцам. Но они ошибались, не веря, что восьмилапые хозяева могут настолько уступать своим рабам в знании. Увы, смертоносцы способны лишь примерно оценивать количество – «один», «несколько», «много» – и все.

Шаршиф, скорее всего, распределял людей по отрядам, что называется «на глаз». Командиров же он выбирал по еще более простому принципу – по возрасту, справедливо полагая, что, чем старше человек, тем охотнее ему подчинятся другие. Смертоносцы более или менее сносно умели определять возраст своих рабов, хотя и не всегда точно.

А на галереях запылали уже первые костры, подносчики поволокли наверх корчаги для кипятка, камни, плетеные корзины, наполненные землей. Все, что можно обрушивать на головы осаждающим.

Идею кипятка Младший Повелитель выудил вместе со многими другими тайнами из разума Редара.

Подсмотрев, как пещерные воины лихо льют кипящую воду на штурмующих заграждения муравьев, Фефн взял идею на вооружение. Никаких сложностей в исполнении не предвиделось – это же не таинственная огненная смесь, секрет которой до конца не знал, как выяснилось, и ближайший помощник ненавистного изобретателя. Просто очень горячая вода. Тот же суп – и уж чего-чего, а суп в Мерасе готовили первоклассный. Правда, железных котлов, какие часто можно встретить в Старом Гнезде, здесь не водилось – чрезвычайно редкий металл был слишком ценен, чтобы делать из него простую посуду. Между тем, местные мастера глины владели тайнами обжига, намного превосходя пещерных гончаров. Горшки выходили у них крепкие, звонкие: такие можно без боязни подвешивать над огнем – выдержат.

Еще вчера Младший Повелитель велел собрать по всем поварням и кухням самые большие корчаги и наполнить их водой. Теперь подносчики устанавливали глиняные емкости над разожженными кострами. Рядом ждали своей поры полуторные деревянные черпаки. Будет для муравьев большой сюрприз.

Люди переговаривались на стенах:

– Смотри, сколько их! Будто река разлилась!

– Да, и конца все не видно…

– Ничего, парни, мы тоже вон не голыми руками воевать будем. Повезет рыжим, если до стен один из десяти доползет!

– Ха! Да нам и этого хватит с головой.

– Нам, может, и хватит, а еще пауки есть, да самих Повелителей сколько вчера прилетело? То-то! Не-е, попомни мои слова, усы мы рыжим сегодня обломаем!

Уверенного в победе ополченца звали Керьяла, и был он прежде простым сборщиком урожая в Акмоле. Никогда бы и не светило ему попасть в ополчение, все вышло случайно. Однажды Велиман в очередной раз надрывно орал на своих подопечных, распекая за неудачно выполненное упражнение. Мимо как раз проходили несколько сборщиков с корзинами лечебного корня. Остановились послушать – очень уж изобретательно ругался бывший пустынник.

– … надо быть самым криворуким, причем в третьем колене, чтоб и отец был криворуким, и отец отца, и у жен их руки должны из зада расти…

– Да чего уж тут сложного, – пробормотал Керьяла вполголоса своему другу. – Любой бы справился.

На беду, его слова услышал Велиман. Одноглазый мастер войны резко развернулся и поманил сборщика пальцем:

– Кто сказал? Ты?! А ну, пойди сюда!

Делать нечего – Керьяла поставил на землю корзину и на негнущихся от страха ногах приковылял к пустыннику.

– Ты кто?!

– Керьяла, – дрожащим голосом сказал тот.

– Ну-ка, Керьяла, возьми вот это, – Велиман протянул опешившему парню легкую рыбацкую острогу, – и покажи моим криворуким, как справляется с делом любой копатель корешков! Давай!

Сборщик подошел к деревянной фигуре, изображающей муравья, взвесил копье в руке и что есть силы ударил. Естественно, не попал. Наконечник ткнулся в землю, а Керьяла, по инерции, – головой в деревяшку. Раздался громовой смех, ржали все, даже сам Велиман.

– Ну, парень, ну, показал! Да с десятком таких мы всех шестилапых изведем! Голыми руками! Забодаем к скорпиону! Ой, не могу!

Керьяла вспыхнул и убежал. После того позора он все свободное время проводил за бараком дереводелов – спрятавшись, наблюдал, как гоняет своих подопечных Велиман. Сто раз он повторял за ним каждое движение, ловил любое слово одноглазого мастера, сам оставаясь незамеченным. Ночью, несмотря на запрет Повелителей, он украдкой покидал свою землянку, подкрадывался к «муравью», дрожа от страха быть пойманным, и до зуда в руках бил чудовище воображаемым копьем.

И через четыре восхода он снова пришел к Велиману. Ранним утром, прямо в дом одноглазого мастера. Тот приветствовал его хмуро:

– Ну, чего тебе? Снова будешь чудеса показывать?

Керьяла сглотнул:

– Да. Я хочу еще раз попробовать. Я тренировался.

Велиман вскинул бровь над повязкой, поморщился, но ничего не сказал. Он просто молча цапнул сборщика за руку и потащил на улицу. Керьяла покорно шел за ним. У двери оружейной Велиман сказал:

– Жди здесь! – и вошел внутрь.

Через несколько мучительных для Керьялы мгновений мастер появился снова. В руках у него покачивалось настоящее копье, будто бы кивая новобранцу тяжелым наконечником.

У деревянного муравья Велиман сунул в руки парня копье, кивнул на цель:

– Давай!

Керьяла глубоко вздохнул, размахнулся и точным, скопированным у Велимана, ударом воткнул копье в «муравьиный» затылок. Одноглазый мастер смерил сборщика взглядом и пообещал:

– Больше собирать корешки ты не будешь!

Так что теперь, в своем первом настоящем бою, Керьяла горел желанием опробовать старательно выученную велиманову науку и нисколько не сомневался в победе. Только вот руки почему-то были налиты странной тяжестью, и оружие почему-то стало казаться неподъемным.

Витаз и Кештал, устало опершись на копья, стояли у подножья сторожевой башенки. Она выдавалась чуть вперед, чтобы стрелки плотным огнем могли прикрывать стены. Правда, метательного оружия у паучьих слуг не было, даже самой обычной пращи, и башня сейчас пустовала.

Велиман еще в первые дни своего командирства пытался добиться разрешения на изготовление пращей, но наткнулся на такую неприязнь смертоносцев, что быстро отступился. Понятное дело, паукам очень не хотелось, чтобы их двуногое стадо неожиданно научилось убивать на расстоянии. Неизвестно, к чему бы все это могло привести, не исключено, что и к открытому бунту. К смертоубийству. Велиман понял, что настаивать себе дороже, и не перечил – да и сам он в глубине души не сильно верил в успех своей затеи. Пустынный охотник приобретает настоящую сноровку в обращении с пращой через многие луны и даже дожди упорных тренировок, не раз и не два больно хлестнув руку соскользнувшим ремнем. А уж про местных и говорить нечего. «Криворукие» – они криворукие и есть, Велиман иначе о своих подопечных не отзывался, а его помощник, младший командир Альрик, пошел еще дальше: он никогда не называл ополченцев воинами, всегда говорил, в зависимости от степени презрения: «рыбак с копьем», «ткач с копьем», – а особо тупых зачислял в «золотаря с копьем». Дай таким в руки пращи – переломают себе все пальцы, засветят сорвавшимся камнем в ухо, а то и головы друг другу поотшибают.

Витаз, как всегда, переживал лишь об одном:

– Ну вот, пожрать опять не дали. Че, будем с голодным пузом копьями махать? И так вчера до седьмого пота копали – до сих пор язык на плече!

– Тебе бы все пожрать! Ни о чем другом и думать не можешь! – Кештал, невыспавшийся и злой, с утра был не в настроении.

– А тебе – нет?

– Оно, может, и неплохо…

– Ну, вот!

– Только мне, прямо скажем, не до еды сейчас. Чего-то мне юваровы слова вчерашние вспомнились… – Кештал указал рукой на запад, где муравьи тягучей волной медленно и величаво перестраивались в боевой порядок. – Как он говорил? Муравьи, мол, несметную силищу собрали. Если бы он только мог предполагать, как окажется прав!

– Да, ладно тебе! Им еще через канаву, что вчера рыли, перебраться надо.

– Перелезут, не волнуйся. Не сразу, не быстро, но перелезут. Закопают, например. Велиман говорил, рыжие – отменные строители.

– Ну, пока они будут возиться, мы их камнями…

Сзади послышалось невнятное бормотание и сдавленные проклятия. Ополченцы обернулись. В гору по пологому откосу двое подростков-подносчиков из последних сил волокли паутину со здоровенными камнями. Вслед за ним взбирался, припадая на правую ногу, Ювар, легок на помине. Время от времени бывший мореход соленым словечком подбадривал несунов. Мальчишки вздрагивали, краснели и, казалось, тянули свою ношу с удвоенной силой. Лишь бы побыстрее добраться до места и избавиться от этого сквернослова.

– Хо, Ювар! – Витаз приветливо взмахнул ладонью. – А мы тут тебя поминали.

– Недобрым словом, надеюсь? – осклабился мореход.

Ювар был командиром отряда, в который смертоносец Шаршиф назначил и Витаза, и Кештала, и Шалеха, и еще семерых знакомых ополченцев. Лишь Ванадур оказался в другом отряде.

– Да не, – Кештала мотнул головой, – мы тут мурашей считали.

– И что, сразу захотелось домой?

– Вроде того, – согласно кивнул ткач, не обращая внимания на подначку. – Больно уж их много…

– Мы ж не втроем их бить будем. Сейчас остальные подойдут, я покажу, где нам стоять назначено…

– Слушай, Ювар, – спросил вдруг Кештал, – а почему в нашем отряде людей так мало. С тобой вместе – всего десяток. Побольше бы!

– Справимся. Один Витаз наш троих стоит.

Бывший колесничий полыценно кивнул: спасибо, мол, командир. Кештал не удержался, выговорил зло:

– Ага. Это если в ширину. А вот дойдет дело до пожрать, так он и пятерых заменит. Ну, про баб я и говорить не буду, обзавидуешься…

– Тебе бы все зубоскалить. Ладно. Наше место, – показал Ювар рукой, – от этой башни и до того зубца ломаного, видите? Камней эти задохлики несчастные нам притащили. Есть, в общем, чем отбиваться… – Он обернулся к подносчикам, рявкнул:

– Ладно! Бросайте. Дальше мы сами. А вы – давайте за копьями. И чтоб быстро!

Мальчишек словно сдуло ветром. Кештал хмуро пробормотал вполголоса:

– Где он так орать научился? Не хуже Велимана! На корабле своем, что ли?

Витаз пожал плечами, нагнулся и играючи подхватил из паутины несколько булыжников побольше. В его ручищах они казались игрушечными.

Ювар указал на него Кешталу:

– Видишь? Его немного подкормить – можно в одиночку против всей муравьиной армии выпускать!

Колесничий живо обернулся:

– А что, будет жратва?

– Будет, не волнуйся. На поварне готовят уже.

– Живем! Теперь я веселый, а когда живот набью – еще веселее стану.

Постепенно собрались и остальные люди из отряда Ювара. Подносчики как раз принесли запасные копья, несколько плетенок, набитых землей.

– А это зачем? – Витаз удивленно повертел необычный снаряд в руках. – Что, в гляделки муравьям засыпать?

Отозвался Игура, ополченец из старого отряда, что Фефн прислал в Мерас еще на исходе прошлой луны:

– Вместо камней. Их не так много, когда кончатся – дома будем разбирать, что ли? Вот и придумали. Плетенок этих – сколько хочешь, в них здесь овощи с полей носят. А уж про землю и говорить нечего.

– А-а-а…

Улучив момент, когда никого не было рядом, Кештал задал командиру вопрос, который все не давал ему покоя:

– Скажи, Ювар, ты вот вчера нас пугал, да? А теперь, как считаешь, дрянь наше дело?

– С чего ты взял?

– Ну, у рыжих-то – сила несметная, не отобьемся.

Ювар мрачно сплюнул, окинул взглядом бывшего ткача:

– Не знаю, парень. Шестилапых гадин много, очень много, чего говорить. Ров их надолго не задержит – зароют рыжие его, да и все.

– Вот! Я Витазу то же самое говорил!

– Внизу, у стен, они будут беспомощны, сколько бы их ни было. Вот тогда зевать не придется. Главное не дать влезть на гребень, сталкивать вниз, иначе – все.

Кештал удивился:

– А ты откуда знаешь?

– Повелитель Шаршиф объяснил. Очень у него это наглядно получилось. Всем командирам показал, что будет, если рыжие займут хоть маленький кусочек стены.

– И что же будет?

– Сметут нас. Пока к этому месту подмога сбежится, на гребне уже сотня муравьев будет. А пока эту сотню станем рубить, еще десять сотен залезут.

– Понятно, – кивнул Кештал и, присев на гребень стены, с самым мрачным видом стал разглядывать буро-рыжее шевелящееся море. Словно приливные волны то и дело прокатывались по нему, и с каждым таким движением живой ковер надвигался все ближе и ближе к подножью древних стен.

На галерею поднялись несколько женщин с широкими корзинами. Первая принялась раздавать ополченцам куски сушеного кроличьего мяса, вторая – по горсти необычных, но с виду аппетитных плодов.

– Эй, Витаз! – гаркнул Кештал, изрядно повеселевший при виде такого изобилия. – Иди сюда, тут твою радость принесли!

Здоровяк-колесничий принял из рук женщины мясо, тут же отхватил от него здоровенный кусок. Потом смерил носилыцицу оценивающим взглядом, да таким, что она зарделась и потупилась.

Красотка попалась, что называется, «в теле»: невысокая, но дородная, и, как говаривал Велиман «все, что надо и не надо, у нее выпирало». Для могучего Витаза – так в самый раз.

– Кмн умн умут? – спросил он с полным ртом. Кештал рассмеялся:

– Прожуй сначала! Витаз попробовал еще раз:

– Как тебя зовут?

Женщина смущенно улыбнулась, тихонько проговорила:

– Кийша.

– Кийша, – Витаз повторил необычное имя, словно пробуя его на вкус. Потом без лишних сантиментов решил брать скорпиона за клешни. – А скажи, Кийша, муж у тебя есть?

Женщина зарделась еще больше, ответила что-то, но так тихо, что Витаз и не расслышал.

– Чего?

– Да нету у ней мужа, нету! – громко сказала вторая носильщица, которая с овощами. – Был да весь вышел. До прошлых дождей еще. А живет Кийша, – предупреждая следующий вопрос, продолжала она, – в третьем доме от ворот. Вместе со мной. И у меня тоже нет мужа. И не будет больше, – закончила она под общий смех.

– Ну, – Кештал толкнул локтем Витаза. – Что я говорил? Вот закончим тут с шестилапыми, надо будет к вдовушкам наведаться. А? Как думаешь?

Витаз оглянулся через плечо, смерил взглядом муравьиную армию, но ничего не сказал.

Мерас ждал. Каждый его защитник – смертоносец ли, человек – был готов к штурму. Если бы еще не эта, намертво вцепившаяся в каждый мускул, непереносимая усталость…

Поначалу ров действительно ошеломил муравьиную армию.

Передовые шеренги замерли на самом краю широкой канавы, возбужденно ощупывая воздух усиками. Несколько муравьев не удержались на склоне – задние напирали – и скатились в воду. Какое-то время они барахтались на поверхности, в ужасе молотя по воздуху передними лапами, пока, наконец взбаламученная вода не сомкнулась над безвольно поникшими щупиками, лишь круги разбежались во все стороны.

Повинуясь какой-то общей команде, войско шестилапых вытянулось в линию, надеясь отыскать край этой неожиданной преграды. Цепочка хитиновых тел окаймляла теперь береговую линию рва, повторяя все его случайные изгибы. Крайние в цепи муравьи уткнулись в русло Старицы. Шестиногие застыли, словно бы в недоумении. Люди со стен возбужденно закричали, заулюлюкали, потрясая копьями.

Он был неприятно поражен. Когда его разведчики обыскивали эту территорию, никакого поперечного русла там не было. Вражеское Жилище стояло на берегу, с трех сторон окруженное водой, и он привел свою армию как раз с той стороны, где никакой водной преграды быть не должно. Откуда же она взялась? Не могли же ее вырыть слабосильные, мягкотелые двуногие? Хотя… Бывает же, что его рабочим приходится после особенно сильных дождей проделывать вокруг родного Жилища осушающие канавы.

Тогда и действовать надо, как обычно. Спустя некоторое время после дождей, когда канавы больше не нужны, рабочие так же трудолюбиво засыпают их. Чтобы не мешали продвижению колонн фуражиров.

В его войске в этот раз были рабочие. Он приказал им сопровождать армию – на случай, если штурм затянется и придется рыть убежища на ночь, как в песках. Правда, в Долине ночи были заметно теплее, и разведчики докладывали, что часто им вовсе не приходилось прятаться от холода, но он все равно отправил рабочих в поход. Как оказалось, не зря.

Победные крики смолки, когда войско шестилапых неожиданно отхлынуло ото рва, и к берегу одна за одной потекли бесконечные цепочки муравьев. Они выглядели не так внушительно, головы и брюшки были у них заметно меньше, но зато каждый нес в жвалах небольшой камень, ветку, охапку листьев. Иногда двое, а то и трое рыжих, странно вывернув головы, тащили на себе огромный валун. Муравьи подбегали к краю рва, бросали свою ношу вниз, затем, ни на мгновение не задержавшись, разворачивались и так же целеустремленно трусили назад.

В общем, этого и ожидали, но все равно полувздох-полустон досады пронесся над Мерасом. Люди, да и смертоносцы тоже, надеялись, что муравьи задержатся перед рвом хотя бы до полудня.

– Чтоб вас перекосило! Поганые твари! – выругался Кештал. – Что я говорил? Завалят они его… Ювар, что делать-то, а? Надо же что-то делать?!

Мореход смолчал, но, заметив, что ополченцы из его отряда ждут ответа, сказал:

– Пусть поближе подберутся, далеко еще – не достанем. Камни только зря переведем.

Если бы рабочие сваливали свой груз в одну точку, ров был бы засыпан в самое короткое время. Но по узенькому мостику переправить всю армию было невозможно. Камни, ветки, комья земля летели в воду, мало-помалу перегораживая канаву. Кое-где из бурлящей грязной воды уже показались первые холмики. Рабочие смело ступали на них, некоторые оскальзывались на мокрых камнях, падали, часто вместе с шаткой пирамидой земли и веток.

Часть запруды уносило слабым течением, земляные комья размывала вода, но вал все рос. Наконец он достиг почти середины канавы, теперь суетливые рабочие находились уже в пределах досягаемости защитников стен. И камни полетели! С первого броска тяжелыми булыжниками раздавило или просто сбило в воду не меньше двадцати муравьев. Оторванные лапы и головы неспешно кружились в водоворотах, медленно уплывали к Старице.

– Точнее! Точнее бросайте! Не хватало еще самим ров завалить!