Муравейник

Ная заметила это «ему», хотя Редар с полным правом мог сказать «нам», а если уж совсем честно, то и «мне». Он и никто другой предсказал нападение на Мерас за целый день.

– Младший Повелитель собрал в городе всех самых умелых ополченцев, почти полсотни пауков… большую силу. На следующий день муравьи пошли на штурм города. Нападение было отбито, большая часть армии шестиногих – уничтожена. Но и в Мерасе не осталось защитников. Почти все люди погибли, смертоносцы – убиты или искалечены. Город некому защищать…

– Подожди, – прогудел со своего места Кенгар, – дай я угадаю. Раскоряки хотят, чтобы его защищали мы, верно?

– Не совсем. Раскоряки хотят, чтобы мы напали на шестилапых с тыла, когда те будут лезть на стены Мераса. И не только мы, а еще все охотники пустыни, какие пожелают с нами пойти.

– Но даже вместе с ними нас будет слишком мало, чтобы сражаться против всей муравьиной армии…

– А мы не будем с ней сражаться. Разве что в самом конце – добивать уцелевших. Мы будем ее жечь!

– Все это хорошо, – впервые за все время, что Редар его знал, заговорил мастер Игнар, оружейник. Голос у него оказался высоким, похожим на женский.

«Наверное, поэтому он такой молчун», – подумал Редар.

– Все это хорошо. Но что мы получим взамен?

– Взамен Младший Повелитель обещает больше никогда не присылать шаров на Кромку и никогда не охотиться на людей пустыни. Кроме того, ничейные земли на западе, в степи, откуда пришли муравьи, могут стать нашими, то есть «свободными» людей, если мы обязуемся очистить их от шестилапых. Я был в степи – на пустыню это совсем не похоже, потому что там растут цветы, – просто закончил Редар.

Мастера молчали. Да и что тут можно было сказать! Многолетняя мечта всех вольных обитателей пустыни и гор – жизнь не в норах, не в каменных убежищах, без вечного, навсегда въедающегося в душу страха быть парализованным с дозорного шара. Жизнь на плодородной, гостеприимной, богатой земле. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой…

Кира смотрела на Редара с невыразимым восхищением.

«Это же моя мечта! – думала она. – Мы попали в мою мечту. Я шла по пустыне и думала, что скоро все люди заживут счастливо. И не в пещерах – никаких пещер скоро больше не будет! Люди смогут жить, где угодно, ведь бояться будет нечего. Я лишь мечтала об этом. А он пришел и осуществил мою мечту. Он все может. Мы с ним всегда будем вместе, – решила Кира, – это ведь тоже моя мечта. А они, мои мечты, сбываются!"

– Здесь, со мной, – повторил свои слова Редар, – Управительница Ная, глава всех людей паучьего города, служительница Младшего Повелителя. Она может подтвердить каждое мое слово.

– Редар, ты не сказал об условиях Повелителя, – заметила Ная негромко.

– Гм… действительно. Есть и условие. Мы обязуемся не принимать больше у себя беглецов. Кроме того, мы никогда не придем в паучий город с оружием…

– Какого скорпиона он нам сдался! – ворчливо проговорил Римал, словно уже собрался прямо завтра идти в паучий город.

– Вы будете приносить товары на обмен, – ответила Ная, – это выгодно всем. Младший Повелитель будет очень доволен.

Кенгар неожиданно хлопнул по каменной столешнице могучей ладонью. Гулкий шлепок повис под сводами Приемной пещеры.

– Хорошо, – сказал он. – А теперь расскажи нам, где подвох.

– Ты не веришь? – спросил Редар.

– Верю, но… Может, ты еще что-то забыл? Слишком все просто.

– Драка у Мераса не кажется мне простой, Кенгар. Даже с огнем, даже если с тыла. Много наших погибнет. Ты считаешь это недостаточной платой?

– Нет, я не о том. Почему раскоряки так легко решились перестать нас преследовать? Захватили бы город сейчас, да и поставили всех на стены Мераса. То же самое было бы…

– У нас есть огненная смесь, – веско сказала Айрис. – У них нет. Кроме того, многие смертоносцы убиты, силы Младшего Повелителя сейчас распылены по всем его городам. Он вовсе не хочет воевать еще и с нами, правильно, Ная?

– Да. Повелитель считает, что лучше жить в мире.

Салестер несколько раз стукнул себя по коленям – так в Пещерном городе выражали высшую степень восхищения.

– Прекрасно! А когда муравьи будут перебиты нашими руками, и не надо будет больше рыскать по скалам, искать наши поселения – в степи они все будут как на ладони, – Повелитель ихний соберет всех оставшихся раскоряк или затребует помощи из главного города смертоносцев, не важно, и прижучит нас, наконец, разом решив все проблемы.

Молчание стало почти осязаемым, казалось – можно протянуть руку и дотронься до него, как до паутины.

Ная встала, яростно обвела всех взглядом. Глаза ее пылали:

– Как можете вы не верить Повелителю! Он же…

– Мы живем под раскоряками много дождей, и ни разу еще у нас не появилось желания им поверить. – Айрис спокойно встретила горящий взор девушки.

– Повелители не лгут! Никогда! Мысленная связь, разум к разуму, просто не позволяет это сделать. Если Младший Повелитель даст вам свое слово, он не нарушит его никогда!

Римал усмехнулся:

– Я знаю эту хитрость – легенда о Хебе Сто-оком рассказывает нечто в этом роде. Повелитель дает слово человеку, потом этого человека убивают, и смертоносцу уже ничто не может помешать нарушить свое обещание – ведь нет больше того, кому он давал слово.

– Он будет говорить с несколькими из вас! И даст слово всем!

– А что мешает ему убить нескольких? Да хоть всех! – парировал Римал.

Вмешался Редар:

– Кроме всего прочего, он может дать слово нас не убивать…

– Но может послать других смертоносцев или кого-то из своих людишек!

– Но зачем Повелителю это нужно, подумайте?

– Кто их, раскоряк, знает… Такие уж они.

– Но зачем паукам обязательно всех убивать? Они хотят мира и процветания не меньше, чем вы!

– Верно. Мира и процветания. Для себя. И за счет наших жизней!

Препирались они еще долго. Бедная Ная отбивалась от нападок со всех сторон. Наконец, решение было принято. Айрис сказала:

– Значит, мы собираем всех наших воинов и пустынников, всех, кто захочет, и не позже, чем на третий день обязуемся явиться под стены Мераса. Твой Повелитель тоже будет там, и вот тогда-то мы поговорим окончательно…

– А мне, – вполголоса пробормотал Редар, – надо сготовить столько смеси, чтобы выжечь всю муравьиную армию. Обидно. А у меня ведь были совсем другие планы…

Первым делом Айрис услала в пески, к пустынникам, нескольких охотников – пусть расскажут все старейшинам, самым уважаемым в песках, а те уж по цепочке передадут весть дальше. Решили, что армия пещерников выступит к Мерасу после заката, на второй день, а значит, пустынников будут ждать весь следующий день.

В отрядах Кенгара и Римала, после тяжелейших потерь во время муравьиной осады, вместе насчитывалась сотня и три человека.

– А меня посчитали? – спросил Редар хитро.

– Вместе с тобой – и четыре…

У Салестера под копьем имелось три с половиной десятка мальчишек-дозорных, из которых реально сражаться могли лишь немногим больше половины. Брать на битву остальных значило просто гнать парней на убой. Кроме того, в пещерах можно было набрать еще около полутора сотен мужчин, не занимающихся непосредственно охотой, но умеющих держать оружие. Каменотесы, оружейники, дереводелы…

Итого, по самым скромным подсчетам, пещерный город мог выставить армию почти в три сотни человек – раза в три больше, чем все наличные силы ополченцев Велимана, даже если считать и совсем неопытных новичков. Из Серых скал готовилась выйти армия настоящих воинов, умеющих сражаться чуть ли не с самого рождения. Конечно, силой и телосложением они уступали слугам пауков, зато значительно превосходили их в умении, выносливости и, что самое главное, – в мужестве. Велимановы ополченцы смело бились лишь под ментальным контролем или при явном своем превосходстве – неважно, в численности или в позиции. Пещерники же дрались бы насмерть и без навязанных прямо в мозг приказов.

По прикидкам Айрис, пустынники, по натуре своей отшельники, ярые одиночки, пойдут на эту войну без всякой охоты. Если пойдут вообще. Обещанная степь и раздольная жизнь неизвестно где, а умирать придется сейчас. Стоит ли?

Айрис не могла их винить. Если в Угрюмых скалах погибал на охоте или при обвале отец и глава семейства, то заботу о детях брал на себя город, а кто прокормит осиротевших малюток погибшего неизвестно где песчаного жителя?

В «сводном», по выражению Кенгара, отряде пустынников будет не больше четырех десятков человек. И все равно набиралось больше трех сотен человек, сила выходила внушительная даже и без огненных зарядов.

Ночью Редар был с Кирой. В своей старой «комнате», которая так часто грезилась ему во время болезненного полусна-полуобморока там, в подземелье Акмола.

Уходя, Редар оставил Наю в Приемной пещере беседовать с Айрис. Хотя «свободные» люди с презрением относились к слугам пауков, но между двумя женщинами довольно быстро наладилось понимание. Обе были правительницами, обе привыкли заботиться о своем народе – у них нашлось много общих тем.

А сам Редар отправился к себе. Отсыпаться, как он выразился. Там его уже ждали. Словно обжигающий песчаный вихрь налетел на него из темноты, едва он шагнул за порог. Горячие губы, знакомые милые руки, и бездонные глаза, в которых так хотелось утонуть навсегда…

Кира сказала капризно:

– Ты до-олго. Редар рассмеялся:

– Сейчас или вообще?

– Сейчас. Вообще, я даже не знала, ждать тебя или нет. Но ждала, потому что верила.

Странно, Редару казалось, что Кира сейчас завалит его вопросами про паучий город, про самих смертоносцев, но ничего такого ее не интересовало. Она выспрашивала больше, что он думал, чувствовал.

Наконец, Редар понял, что ей нужно, и выругал себя последними словами. Черствый слепец!

– Знаешь, Кир, мне было очень тяжело без тебя. Наверное, если бы ты была рядом, мне было бы легче. После очередного «разговора» с главным пауком я валялся там, как сброшенная наспех одежда. Ко мне пришла Ная, Управительница, да ты видела ее сегодня, мы разговаривали, и она спросила, есть ли у меня кто-нибудь в нашем городе… Смешно, но сначала она даже не могла поверить, что у «свободных» вообще могут быть свои города.

Кира слушала, полуприкрыв глаза. Она боялась поверить, но все же лукаво спросила:

– И что ты ответил?

– Что есть. Я сказал: ее зовут Кира, и мне без нее очень плохо. И что я очень боюсь за нее, как бы чего не случилось. Что она совсем одна там осталась.

– А я ходила тебя спасать… Богвар меня чем-то напоил и вернул назад. Никогда ему не прощу! И все это ерунда, что они говорят: мол, я не привыкла к пустыне и быстро погибла бы, и все такое. Я уже начала привыкать, в первый день было очень тяжело, это правда, но дальше, точно, было бы легче, я знаю… – Она примолкла, потом тоном маленькой, нашкодившей девочки сказала: – Потом я каждое утро, еще до рассвета, пыталась убежать. Но меня все время ловили и возвращали домой.

Редар, прекрасно знавший, как жестока и опасна может быть пустыня, как она нетерпима к новичкам, не стал спорить. Пустыня не прощает ошибок и не любит беспечных – две непреложные истины. Кира, конечно, переступила и ту, и другую. Хорошо, что Богвару удалось ее перехватить… Вслух он сказал только:

– Знаю, мне уже рассказали. Твоя бабушка, по-моему, немного злится.

– А, не обращай внимания. Она всегда на что-нибудь злится, я уже привыкла.

Кира привлекла его к себе, прижавшись губами к губам, по которым она так соскучилась, обняла со всех сил, которые только были в изящных тонких руках.

– Я бы тебя еще раньше спасла, только меня не выпустили.

– Конечно, спасла бы, – не стал спорить Редар, гладя ее волосы. – Конечно, спасла бы…

Он расстегнул хитиновые крючки у нее на груди, сдвинул ткань с плеч и стал покрывать их поцелуями.

– Великая Богиня, как я мечтал об этом в плену…

– Ты помнил обо мне, Редар? – Она, полуприкрыв глаза, подняла лицо к потолку. – Помнил?

– Не забывал ни на миг… – Ткань упала на пол, и горячие губы юноши коснулись розоватых сосков, заставив девушку застонать.

– Как долго я тебя ждала, – попятилась Кира, и откинулась на постель. – Как долго…

Редар, торопливо скинув одежду, подступил ближе, опустился на колени и снова принялся целовать ее – свою единственную, желанную, любимую. Целовать грудь, плечи, ноги, живот, пушок внизу живота.

– Я не могу больше, Редар! – взмолилась она. – Ну, иди же ты ко мне!

Юноша, мучавшийся от огромного желания не меньше ее, накрыл любимую своим телом и легко проник в горячие и влажные врата страсти, и задергался, окончательно теряя разум и отдаваясь древнему сладостному инстинкту. Волны наслаждения одна за другой прокатывались по телу, побуждая отдаться действу целиком и полностью, каждой частицей своего тела, самым потаенным уголком сознания.

– Моя Кира! – Ему показалось, что на миг он превратился в одну из своих бомб. Его словно разорвало огнем – и в тот же миг тело до краев наполнилось слабостью, перемешанной с приятной истомой. – Кира, любимая моя… Как же хорошо с тобой… Мое счастье…

Любовь вернулась к ним снова, будто и не было разлуки, и они просто наслаждались тем, что есть друг у друга. Уже засыпая, усталая Кира сонно пробормотала:

– Реди, а хорошо, что мы будем жить наверху, правда? У нас будет дом, большой и просторный, и мы всех позовем в гости: и бабушку, и Кенгара, и даже Салестера. А еще эту твою Наю…

А Ная в это время сидела в пещере Правительницы подземного города и беседовала с Айрис о том, как лучше всего пресекать заразные болезни, время от времени поражающие многолюдные человеческие поселения. Беседовала, и никак не могла отделаться от мыслей о молодом пустыннике, растворившемся в лабиринте каменных коридоров и никак не возвращающемся к ней. Наконец она не выдержала и мысленно поинтересовалась у бурых смертоносцев, которым Младший Повелитель приказывал приглядеть за ценным пленником:

«Где Редар?"

«Спаривается с самкой», – немедленно откликнулись восьмилапые и в подтверждение прислали Управительнице череду импульсов, исходящих от порученного им двуногого.

Ная вздрогнула и громко скрипнула зубами. Ее словно окатило кипятком от одного лишь осознания того, что ее Редар сейчас, прямо сейчас сжимает в своих объятиях какую-то дикарку, любит ее, ласкает…

«Лучше бы я его убила!» – Она вспомнила, как нарушила приказ Хозяина и болезненно поморщилась. Представить Редара мертвым для нее было куда легче, нежели знать, что он милуется с другой.

– Вам плохо, уважаемая Ная? – забеспокоилась Правительница.

– Нет-нет, – через силу улыбнулась гостья. – Нога немного затекла. Сейчас пройдет.

Наутро, с восходом, Редар отправился в долину Ущелий за нефтью. Черной земляной крови понадобится много, а потому он взял с собой два десятка человек – в основном молодежь. Клерт, единственный оставшийся ученик, Малик, его брат Ларт – как выяснилось, это он первым углядел Редара со смотровой площадки. Был здесь и Ремра, с которым еще вчера у Редара случился странный разговор:

– Редар, я так рад, что ты вернулся. Здравствуй, друг. – Ремра ухватил его кулак с такой неожиданной силой, будто хотел оторвать.

– Ремра! Как я рад тебя видеть! Неожиданно тот потупился:

– Скажи, Редар, ты не держишь на меня зла?

– Мертвые пески! За что?

– Ну, я испугался смертоносцев, не смог вас с Симом защитить…

– Да что за чушь, Ремра! Выкинь это все из головы. Как бы ты, интересно знать, защитил нас от раскоряк? Ты что – древний герой? Тебя убили бы в одно мгновение…

– Да? А мне казалось, что все случилось из-за меня. Тебя и Сима похитили, Гиндаг погиб, остался один я…

Девушек Редар не взял, хоть и протестовали они страшно. Ликка так вообще чуть его заживо не съела: еще бы – ей все интересно, столько событий случилось, надо бы его расспросить, да поподробнее, а все никак не удается. Одна только Кира все поняла верно. Редар про себя усмехнулся: ощутила на себе, что пустыня – не место для праздных прогулок. Топать под раскаленным солнцем с тяжеленными глинянками на шее – занятие все-таки для мужчин.

Шли быстро, парни изредка косились на семенящих позади пауков, но молчали.

Оказывается, пауки получили от Фефна приказ: защищать его, Редара. И, вычитав в мозгу человека, что он намерен отправиться куда-то в пески, где, возможно, бродят муравьиные разведчики, пауки без лишних размышлений пристроились в хвост отряда.

Муравьи им в самом деле встретились. Семь рыжих тварей выскочили из-за неприметной дюны, застыли, оценивая количество людей, – стоит ввязаться в драку или лучше убежать? Юноши ощетинились копьями, муравьи попятились, но в этот момент две тени чиркнули по песку и набросились на шестилапых. Расправа была короткой и жестокой. Муравьи – обычные разведчики, не солдаты, – даже не успели поднять жвалы, как трое уже были повержены на песок ударами мощных лап, а четверо – укушены и, мучительно изогнувшись, заваливались на бок под медленным воздействием яда.

Смертоносцы вскрыли хелицерами хитин, выели муравьиные мозги и внутренности. Среди пещерников многих замутило, двое с позеленевшими лицами метнулись за край бархана. Пауки коснулись разума Редара:

«Мы сыты. Можно идти дальше.»

Редар пожал плечи, махнул рукой вперед: идем, мол. Сыты, и ладно. Своих, значит, есть не будете.

Нефти заготовили огромное количество – сорок полных глинянок. Можно было бы и больше, но пришлось бы тогда черную кровь черпать уже из-под песчаной шапки. Редар не хотел тратить время на очистку нефти, да и набранного было более чем достаточно.

В Угрюмые скалы вернулись еще засветло.

Весь вечер, половину ночи – поспать удалось лишь к утру, и то немного – и весь следующий день Редар смешивал составы, разливал по глинянкам и плодам коробочника, вставлял фитили. Кира, Ликка и Ведана помогали – повторяя в точности все движения мастера. Еще несколько парней и девчонок готовили пальмовую смолу, масло из земляных орехов, рвали на лоскутки полотнища паутинных тканей. Подмастерья Ована, как скороходы-гонцы паучьих городов, носились меж двумя мастерскими с охапками готовых и забракованных глинянок. Часть своих помощников Редар отрядил резать плоды коробочника.

Многие из них не будут участвовать в этой войне – по возрасту (как ни просили – Айрис была непреклонна) или опыту, – а потому стремились хоть как-то помочь, вложить в общую победу маленькую толику своего труда. И если юноши принимали приговор: «Останешься здесь!» безропотно, на собственном примере зная, что спорить с Салестером и Айрис бесполезно, то девушки чуть ли не зубами пытались вырвать себе право участвовать. Хоть кем! Повезло помощницам Кивинары – их брали почти всех, чтобы помогать раненым. Вон Виля какая ходит гордая, поглядывая на остальных свысока!

Тяжелее всего было устоять против Киры. Девушка так рвалась в бой, так хотела отправиться вместе с Редаром, чтобы уж теперь-то не отпустить его от себя ни на миг, что даже он сам дрогнул и предпочел отослать Киру к бабушке:

– Я был бы рад, если бы ты пошла с нами, Кир. Но я это не решаю, спроси у Айрис.

Кира решительно вздернула подбородок:

– И спрошу!

Убежала, готовясь к нешуточному бою.

В Приемной пещере беседовали Айрис и девушка из города пауков, Ная. Стоило Кире войти, как Управительница уставилась на нее с какой-то затаенной неприязнью.

Айрис улыбнулась:

– А-а, Кира, входи… Как там наш изобретатель? Готовит свое зелье?

– Готовит. Всех загонял. Баб… Ой! Правительница, мне нужно с тобой поговорить. Можно? Я не помешала?

От Айрис Кира вернулась какая-то притихшая, не похожая на себя. Редар поглядел на девушку пристально, с удивлением заметил отголоски какого-то странного, недоступного для всех знания, внутренний свет, полыхающий в лучистых родных глазах. Хотелось спросить, в чем дело, но что-то остановило его. Пожав плечами, Редар сказал:

– Ну как?

– Не отпустила, – вздохнула Ная почти радостно. – Не женское, говорит, это дело…

Редар опешил, но опять не стал ничего выяснять – мало ли что взбредет в голову девчонке. Как бы не вздумала убежать вместе с войском! Надо будет потолковать с Айрис – приставить бы кого-нибудь к Кире. А пока – пусть мечтает, такой она всегда нравилась ему больше всего.

А все объяснялось просто. Исчерпав аргументы «нельзя», «тебя могут убить» и «ты и воевать-то не умеешь», Айрис в сердцах сообщила Кире, что у той ожидается дитя. Девушка сначала не поверила, она сама еще ничего не почувствовала. Но Правительница рассказала о том, как во время болезни Киру осматривала Кивинара и обнаружила, что девушка беременна. Мастер лечения ран, лучшая травница Серых скал, никогда не ошибалась, и внучке пришлось с бабушкой согласиться.

– Так что, – поцеловав Киру в лоб, ласково сказала Айрис, – ты теперь понимаешь, почему я не хотела отпускать тебя на поиски Редара, почему не отпущу и сейчас? Ты должна сберечь этого ребенка. Может быть, после моей смерти он будет править нашим народом. Уже не народом Угрюмых скал – народом степи за холмами. Не пещерниками, а степняками.

Сразу после разговора с Айрис улетела в Акмол Ная – ей нужно было доложить обо всем Младшему Повелителю, скоординировать действия войска Серых скал и армий смертоносцев. С Редаром она простилась холодно, в нескольких словах. Правда, он не придал этому значения: все его мысли были заняты бесконечными горшочками с огненной смесью. Редар даже не смог обнять девушку на прощание – руки были грязные, вымазанные в нефти, ореховом масле и смоле.

Наю проводили с почестями, хоть и несколько натянутыми. Айрис уже перед самой посадкой на шар передала молодой Управительнице союзнический дар для Фефна – сломанное пополам копье, древнюю реликвию пещерников. По преданию, один из героев прошлого убил им смертоносца.

Шары взвились в воздух, подхваченные попутным ветром, и довольно быстро исчезли из глаз. Но махали им вслед еще долго.

А в комнате Редара на полу все росла и росла к потолку гора готовых зарядов. На всякий случай… Хватит и всех муравьев выжечь, и пыл союзника укоротить, если тот задумает какую-нибудь пакость. Вечером, наконец, последняя капля нефти была использована, и можно было хоть ненадолго дать отдохнуть натруженным рукам.

Начали собираться и пустынники. Вопреки ожиданиям Айрис, откликнулись многие. Поселиться на свободе, посреди бушующей жизнью степи, хотелось всем, разве что кроме нескольких пауков-ненавистников, вроде Ззара. Воины песков поклялись себе и друг другу, что выжившие позаботятся о семьях погибших. Клятвы скреплялись как в древности, в эпоху войн с пауками, – кровью, лучшие друзья теперь становились побратимами.

Всего из песков пришло чуть больше семи десятков охотников – цвет пустыни, лучшие воины и опытнейшие пустынные ходоки.

Три с половиной сотни человек. Невиданную со времен Ивара и Скапта армию людей разбили на сотни. Командовали ими Кенгар, Римал и Салестер. Отряды мастеров охоты получились несколько более опытными – в них было почти поровну охотников и простых ополченцев пещерного города. У Салестера сотня состояла из таких же ополченцев плюс его собственные дозорные. Боевого опыта у них, конечно, было немного, зато его бойцы славились меткостью в обращении с пращой. Остаток, состоявший в основном из пустынников, получил под командование седой Каверра, самый уважаемый человек в песках. Теперь пришлось поломать голову и мастеру Игнару – хватит ли в его запасниках добротного оружия на всех, или ему с помощниками придется работать всю ночь не покладая рук.

Долгие и слезные прощания с подругами и женами несколько задержали выход армии, Айрис пришлось дважды давать сигнал к отправлению. Тьма уже опустилась на пустыню, укрыв невидимым саваном все вокруг, лишь подмигивали с небес необычно яркие заезды. Особенно хорошо было видно висевшую у самого горизонта ярко-алую точку. Как называлась эта звезда, далеко ли до нее – никто не знал, но ополченцы шептались: предзнаменование.

Посовещавшись, его сочли положительным. Без крови свободу не добудешь, это было ясно всем, – но на что же еще могла намекать кровавая звездочка? Многие погибнут, но разве не стоит долгожданная свобода, хотя бы миг ее, того, чтобы сложить за нее голову. И пусть сам ты этого не увидишь, но твои сыновья и внуки больше никогда не будут бояться смотреть в небо, им уже не придется прятаться по норам и пещерам…

Войско шло всю ночь. К рассвету пустыня под ногами начала меняться, уступая место сначала песчанику, потом засоленным глиноземам, и, наконец, люди пересекли границу земель Третьего Круга. Теперь впереди в качестве провожатого бежал высланный Фефном паук, показывал дорогу.

К Мерасу армия подошла к полудню, или, как по старинке говорили в пустыне, к «всезною». Вид поселения потряс даже закаленных охотников, повидавших в песках всякого. Стены города, казалось, росли прямо из устилающего землю ковра скрюченных муравьиных туш. Трупы шестилапых были везде – ими был доверху заполнен ров, оторванные головы, брюшки свисали с зубьев стен и уступов. Несколько людей копались внизу, расчищая свободное место перед воротами. И над всем этим висел густой, отвратительный, сладковатый запах разложения.

Ополчение Серых скал разбило лагерь восточнее Мераса, в густом кустарнике, так, чтобы заранее не выдать себя шестилапым. А командиры отправились в город, на встречу с союзниками.

Странный это был военный совет. Бывшие смертельные враги сидели вместе, в одном зале. В знак расположения Фефн запретил своим смертоносцам испускать импульсы воли, чтобы не повредить людям. Айрис же, в свою очередь, долго разговаривала с Салестером, Рималом и Кенгаром, убеждая их отнестись к паукам дружелюбно, насколько это только возможно, однако пойти на совет без оружия никто не согласился, как Правительница ни просила. Отдельно пришлось поспорить с Рималом.

– Вот ты говоришь, чтобы на совете я даже в мыслях не называл раскоряку раскорякой, – недоумевал мастер охоты. – Но как же я должен его называть, если вижу, что он раскоряка и есть? Я с детства их так называл. Мой отец их так называл. И мой дед. Да и ты сама!

– Ну, постарайся не думать о смертоносцах вообще. Думай о том, что они будут говорить нам через служительниц. Это важнее.

– Да как же я могу о них не думать, когда всю жизнь мечтал всадить ихнему Повелителю по копью в каждый глаз?!

– Римал, пойми, сейчас пауки – наши союзники. Это наш шанс, которого у нас, возможно, уже никогда не будет. Пойми, от этого совета зависит очень многое. А чтобы все прошло успешно, каждый из нас должен выложиться на полную. Поверь, если ты хотя бы сегодня сможешь не представлять себе Повелителя раздавленным, с оторванными лапами, это уже будет большой шаг к нашей цели.

– Да все я понимаю! Раскоряки стали нашими союзниками, но разве от этого раскоряками быть перестали?

Паукам, привыкшим считать людей за добычу, за покорных рабов, пришлось умерить свою гордость (а некоторым и аппетит), люди же пытались скрыть свою ненависть и страх. Ради общей победы и общего блага обе стороны старались забыть о многолетней вражде, о войне на истребление, навязанной когда-то пауками людям. Хотя бы на короткое время.

От пещерников участвовали командиры сотен, Редар и Айрис, от смертоносцев – Фефн, его помощник Ашшар, командир пауков Фахиш, тот самый, что добыл первого пленного муравья, две служительницы и Велиман с Наей.

Разговор тоже протекал очень необычно. Смертоносцы читали мысли людей еще до того, как они высказывались вслух, а вот понимать пауков здесь умели не все, поэтому Фефн говорил в основном через служительниц.

Довольно быстро все пришли к единому выводу, что простым отражением атак муравьев войны не выиграть. Рыжих можно разгромить, уничтожить армию вторжения, но это будет лишь отсрочкой. Плодовитость муравьев известна всем, так что шестилапым ничего не будет стоить собрать вскоре новую армию. Немного времени, шесть-семь дней – и муравьиное войско, сильнее прежнего, снова будет стоять перед вратами Мераса. Надо нанести удар самим. Разрушить их обиталище, центр и мозг муравьиной армии.

Поведение отдельных муравьев не вызывало сомнений в их малой разумности, а то и в неразумности вообще – это понял Фефн еще во время допроса первого пленного муравья. Армия же рыжих в целом ведет себя осмысленно, иногда принимая решения, совершенно не свойственные обычным насекомым – как это было с засыпанным рвом, например. Значит, армией кто-то управляет, причем, скорее всего, на ментальном уровне. Пока еще неизвестно, где находится этот полководец – в тылу наступающей армии или далеко-далеко от места боев, в том самом муравейнике, что видел Редар в степи за холмами.

Если подготовить мощный отряд из самых лучших людей и смертоносцев, вооружить их огненной смертью, то есть очень серьезный шанс проникнуть в сердце муравьиной страны и с боем пробраться в муравейник. А там – по обстановке. Выжечь вражеское гнездо, уничтожить главаря шестилапых, залить огнем переходы и туннели их обиталища, чтобы навсегда уничтожить эту страшную угрозу.

Но грандиозные планы пока пришлось оставить. Дозоры пауков заметили приближение передовых колонн шестилапых. Муравьиная армия, свежая, готовая к бою, маршировала по Долине Третьего Круга. Правда, теперь ее ждали не со страхом, а почти с нетерпением.

В самом конце совета Младший Повелитель Фефн торжественно подтвердил договор, заключенный Наей от его имени. Подтвердил лично, без помощи служительниц, так, чтобы его мысли были понятны каждому из командиров пещерников.

– Что ж, – поднимаясь, весомо изрекла Айрис, – Повелитель дал слово. Мы все слышали. Пришло время доказать, что он сделал это не зря!

Его войска приближались к Жилищу, окруженному водой, двумя колоннами. Так было легче кормить огромную армию. В этот раз Инкубатор, озадаченный срочным выращиванием солдат, почти не смог дать ему новых рабочих для сопровождения наступающего войска – армию снабжало всего не более полусотни трудяг.

Чтобы не пришлось посылать солдат в бой голодными, он придал армии еще двести фуражиров, которые рассыпались по флангам. Они охотились, убивая без разбора любую живность, какая только попадалась на пути: насекомых, землероек, немногочисленных ящериц – на пропитание армии требовалось много живой массы, и фуражиры не жалели сил.

Впрочем, не всей армии. А лишь примерно половине.

Другой половине даже и не надо было есть…

Ювар теперь командовал совсем другим отрядом – не было больше Витаза, Кештала, многих других. На этот раз ополченцев делил сам Велиман и, не мудрствуя, назначил по десять человек в каждый отряд. Надолго разводка не затянулась – вышло пять отрядов, да маленький остаток резерва. И распределял мастер войны их совсем не так, как перед первым штурмом. Велиман поставил по два десятка на западную и южную – наиболее опасные – стены, пятый отряд отправил на северную. Резерв оставался на подхвате, готовый немедленно подойти на подмогу туда, где будет особенно жарко.

В десятке Ювара оказались одни новички, некоторые из Акмола, но в основном местные, мерасцы. К оружию они были непривычны, хоть Велиман и пытался все три последних дня чему-то их научить. Где у копья наконечник, а у муравья – голова, да пара простеньких приемов – вот и все, что успел вложить в голову новым «криворуким» одноглазый мастер. Он даже ругался на них меньше, чем обычно – чего, мол, время тратить!

Теперь наспех натасканные на бой мерасцы и акмольские рыбаки умели хоть что-то, но этого было мало, слишком мало. Да и как можно выучить большему за такое короткое время, если репоголовый мерасский землекоп норовит рубить копьем сверху, будто в руках у него, как и прежде, обычная мотыга. Для того, чтобы просто переучить его,

потребуется не меньше двух лун. Велиман плюнул и решил: силы здоровякам Мераса не занимать – отъелись на кроличьем мясе и земляных плодах, – пусть долбят, как привыкли, авось и повезет пробить крепкий хитин муравьиной башки.

Сам мастер стоял сейчас на западной смотровой площадке, мрачно покусывая травинку. С ним вместе испуганно посматривали вниз командиры десятков из местных, перешептывались:

– Великая Богиня, как их много!

– Разве таких одолеешь?

– Словно целое поле паслена взошло – у него стебли бурые, рыжие почти, очень похоже!

Ювар глядел на муравьиное море спокойнее, нечто подобное он успел уже повидать – и ничего, выстояли! Правда, немалой кровью пришлось за это заплатить.

Керьяла, которому, как ни удивительно, Велиман тоже доверил десяток, уже не так уверенно, как в прошлый раз, говорил кому-то:

– Да, разобьем мы их! Не сомневайся! Знаешь, какую силищу смертоносцы пригнали из пустыни нам на помощь? Почти тыщу человек!

Велиман лишь усмехнулся, но разубеждать паренька не стал. Пусть верит в могущество раскоряк, бояться будет меньше. Надо же – «пригнали»! Что только ни придумают! Младший Повелитель, конечно, силен и всемогущ, однако же, пришлось и ему просить помощи у презренных пещерников. Кто бы сейчас помог отстоять Мерас, если б договориться с ними не удалось? Так что, и величие смертоносцев имеет свои пределы…

О союзном договоре из паучьих слуг мало кто знал хоть что-то конкретное, но слухи ходили весьма разнообразные. И что Младший Повелитель одним только взглядом пленил где-то в глубине пустыни огромное количество людей, пригнал их под стены Мераса; и что пустынники сами пришли на помощь, покаялись перед Хозяевами за дерзостную свою, «дикую» жизнь и просили разрешения служить смертоносцам. Фефн, мол, согласился, но в качестве испытания приказал им истребить надвигающееся воинство шестилапых.

Кое-кто уверял, что «свободные» пустынники одичали настолько, что научились дышать огнем, и вот им-то и будет сожжена вся муравьиная армия. Эта удивительная версия, пожалуй, была ближе других к правде, кроме того, совершенно непонятно, откуда вообще простые мерасцы прознали про огненную смерть. Да еще с такими невероятными подробностями. Рассказчик прямо захлебывался:

– Там, в пустыне, настолько жарко, что они все изнутри горячие! Правда, правда! И когда выдыхают, воздух вспыхивает прямо!

– Как же, интересно, они друг с другом разговаривают? Захочешь, например, красотке какой на ушко шепнуть, чтоб вечером ждала, да и всю голову ей спалишь! – осадил фантазера шутливый голос. – Не-ет, Рагирна, что-то ты привираешь!

– Сам слышал! Им-то самим ничего – привыкшие, солнце в пустыне еще и не так припекает, – а вот мурашам не поздоровится, точно говорю!

Даже в Акмоле про смесь Редара знали не больше десятка человек, да и то – со слов злополучных Салеха и Ларита, которые и сами-то ее действие представляли только понаслышке; после того, как они увидели его воочию, то уже ничего никому не могли рассказать. Откуда ж в Мерасе уже все известно? Может, верно говорят люди, что слухи – самая быстрая в мире вещь, обгонит и патрульный шар, и бегунка, и летящую пчелу. Или просто некая служительница своему милому в постели проговорилась?

Но самую нелепую версию одноглазый мастер войны услышал еще утром, до прихода армии Серых скал. Закатывая на галерею очередной булыжник – будущий подарок шестилапым, – разговаривали двое мерасских подростков:

– Слышал, чего Сагира говорила?

– Нет, а че?

— Муравьям, говорит, город ни в жизнь не взять!

– Почему это она так уверена?

– А потому как сам Младший Повелитель прошлым восходом снова прилетел, видал? И теперь уже остался тут, в Акмол не полетел обратно.

– Ну и что? Младший Повелитель, конечно, велик и грозен, но не настолько же он могуч, чтоб всех шестилапых переубивать в одиночку!

– Ага, много ты знаешь, чего он может, а чего не может! Ему на муравья достаточно посмотреть – и рыжий сразу замертво падает.

– И сколько же раз он будет смотреть? Рыжих-то, говорят, очень много?

– А-а, тут хитрая штука, я сам не сразу понял. Стоит мурашам к стене подойти, как он превратит одну половину в людей, и они набросятся на вторую! Ясно? А тем, другим, он внушит, что именно люди их и атакуют, и они начнут отбиваться. Перебьют в итоге друг друга, а мы только смотреть будем!

– Ну-у, не знаю… Не верится мне что-то, Сагира твоя заливает, по-моему.

– Кто, Сагира заливает? Эй, ты, поосторожней с языком, Сагира – самый честный человек на свете…

– Пока сам не увижу – не поверю… Велиман рассказал о подслушанном разговоре Нае, а та – самому Фефну. Младший Повелитель долго еще излучал довольство и странное щекочущее ощущение, скорее приятное, чем нет, – некоторые служительницы между собой решили, что так у смертоносцев выглядит смех.

Однако мастеру войны было сейчас не до смеха – впервые он защищал город, к стенам которого подходили муравьиные полки. Это ж не по зарослям за разведчиками гоняться! И хоть Велиману прежде почти не доводилось в себе сомневаться, теперь он чувствовал странную неуверенность. Смогут ли необученные ополченцы да три десятка пауков сдержать первый удар шестилапых? Этот вопрос здесь мучил только его, остальные, уверенные в великой силе своих хозяев-раскоряк – «Если что, нам поможет сам Младший Повелитель, я знаю!» – почти не волновались.

Доходило до смешного. Он вспомнил недавний спор с мастером растений Палаей. Накануне от нее примчался мальчишка-посыльный и спросил, когда уважаемый мастер отпустит, наконец, землекопов – им надо работать. И так с этими осадами отстали уже на три дня, а овощи, мол, ждать не будут. Велиман, изнемогающий в борьбе с очевидной тупостью мерасцев, не сдержался и наорал на мальчишку, припомнив самые крепкие пустынные проклятия, и услал его с глаз долой. Через некоторое время явилась сама Палая в сопровождении нескольких учеников и задала тот же вопрос.

– У меня, к твоему сведению, мастер, – она презрительно выделила последнее слово, – не политы и не удобрены еще четыре поля. Когда ты сможешь отпустить моих людей? Пропустим еще один день – и ростки погибнут. А это хорошая еда – пасленовый корень и стрелолист.

– Да какие поля?! Какая еда?! Завтра придут шестилапые и все здесь перепашут так, что есть станет нечего и некому!

Палая оглядела его с ног до головы, поджала губы и с достоинством ответила:

– Младший Повелитель с нами. Он этого не допустит.

У Велимана аж руки опустились. Он отправил мастера растений за разъяснениями к Нае. Та, видно, хорошо все объяснила – больше Палая не появлялась, и Велиман смог вдолбить в головы подопечных еще два простеньких приема. Но все равно: с ними воевать – гиблое дело. Одна надежда на пустынников.

Он невольно перевел взгляд на густую зеленую стену кустарника впереди. Где-то там, отсюда и не разглядеть – спрятались они и вправду отлично, – ждали своего мгновения воины Серых скал с огненной смертью в руках. Чуть выше по течению Старицы берег окаймляли несколько обросших бурьяном холмов, и отсюда, сверху, можно было различить на них четыре неподвижные человеческие фигурки.

Мастера охоты и Редар, укрывшись от муравьиной разведки в густых травяных зарослях на склоне холма, наблюдали за сливающимися в боевой полукруг колонами шестилапых.

– Много их, – с тревогой бросил Римал. – И идут хорошо. Успеем? Может, стоит ударить раньше…

Кенгар ответил не сразу:

– Подожди, не торопись. Если мы нападем прямо сейчас, то просто завязнем в этой рыжей куче, не прорубимся сквозь их порядки. Даже с огнем. Ну, один фланг мы успеем выжечь, хорошо, – правый или левый, на выбор, – а потом они поймут, что происходит, развернутся и сомнут нас. Нет, слишком рискованно. Пусть сперва полезут на стены.

– Да понимаю я, – отмахнулся Римал. – Но все равно смотреть не могу, когда они вот так вот идут. Руки чешутся.

– А у меня, думаешь, нет? – Кенгар усмехнулся, подмигнул товарищам. – Ничего, будет и на нашей стороне веселье, дайте срок!

План битвы разработали вместе Редар, Айрис и Фефн – новый пример доселе невиданного сотрудничества. Смертоносец умел распределять силы и до известного момента знал психологию шестилапых, их боевые приемы. Айрис лучше всех – даже лучше Наи – умела командовать людьми, а Редар как создатель огненной смеси прекрасно представлял возможности нового оружия.

Сначала хотели, взяв муравьев в клешни, подобные скорпионьим, еще до штурма, атаковать с двух сторон, перекрыв пути к отступлению. Выходило так, что зажатым меж огненных стен шестилапым не останется ничего другого, кроме как сгореть и не мучиться. Но после бурного обсуждения Фефн – зная по опыту оказавшегося бесполезным рва, на какие массовые самоубийства ради общей цели способны муравьи, – раскритиковал план. И люди-союзники вынуждены были согласиться с Младшим Повелителем. Рыжие могли броситься, не взирая на потери, всей армией на прорыв огненной блокады в любую из сторон, просто завалив бушующий огонь собственными трупами. И тогда пещерникам придется лоб в лоб столкнуться с шестилапыми, но сражаться сможет лишь половина ополчения Серых скал. А напор противника будет страшен, ибо отступать им некуда – за спинами муравьев с неугасимой яростью вздыбится огненная завеса. По этой же причине не сможет прийти на помощь вторая половина ополченцев – между двумя частями войска проляжет сплошная линия огня.

Нет, при подавляющем превосходстве рыжих в численности ни в коем случае нельзя было распылять силы. И все же путь к отступлению шестилапым тоже следовало перекрыть, чтобы не оказались потраченными впустую ценные огненные заряды.

Говорил Велиман:

– Нельзя дать им уйти! Муравьи, как и любые насекомые, боятся огня. Страх возьмет вверх над приказами, и они все скопом помчатся в любую щель, самую узкую прореху в огненной завесе. Тут и надо их ловить! Или вообще не оставить ни одной лазейки!

Тогда и порешили прижать шестилапых к стенам Мераса, атаковать в тот самый момент, когда муравьи уже увлекутся штурмом. Первые одну-две волны атак на стены пауки и немногочисленные ополченцы отобьют.

Рыжим придется усилить напор, сосредоточиться на одном участке стены, там, где наметился наибольший успех, и вот тогда-то пещерники и ударят в тыл муравьиной армии. Эти твари, в силу своей природы, очень медленно реагируют на резкое изменение обстановки – это доказал еще Велиман несколькими победами в степях между Валегом и Левесом.

Есть шанс, что неожиданное нападение, застав шестилапых врасплох, внезапностью и силой удара сломит волю рыжих солдат, хотя бы на какое-то время лишит их способности сопротивляться.

Сейчас на заросшем буйными травами западном берегу Старицы прятались пустынники с достаточным запасом огненных зарядов и самые меткие, умелые пращники. Основная же часть войска пещерников засела южнее Мераса, то есть теперь уже в тылу у муравьев.

С холма за действиями врага наблюдали командиры.

– А жаль, – вдруг неожиданно сказал Салестер, – жаль, что все в итоге сложилось именно так.

– Что ты имеешь в виду?

– Мураши могли бы стать нашими союзниками. Не поздоровилось бы тогда раскорякам!

– Черные пески! Ты все об этом! – Римал даже сплюнул. – Ты думаешь, я, Кенгар или вот он, – охотник ткнул пальцем в Редара, – сидим и мечтаем, как бы помочь дорогим раскорякам? Да чтоб их всех перекорежило! Только с рыжими договариваться еще хуже! Со смертоносцами мы живем бок о бок сотни лет, знаем, что от них можно ожидать, и не верим им даже вот на столько!

Мастер охоты показал пальцами – на сколько, и продолжал:

– Мы – предупреждены! А чего ждать от муравьев? Раскоряки, вон, говорили на совете – у них даже и разума-то нет. Так, зачатки. У тебя нет желания договориться, например, со скорпионом, а, Салестер? Или с пауком-верблюдом? Прекрасные ребята, отличные союзники, вот только – сначала едят, а потом думают.

Салестер промолчал, презрительно смерил Римала взглядом. Что с ним спорить? Никогда он не поймет, что это значит – рассмотреть все возможные варианты. Как был охотником, так и останется навсегда – прямой, как копейное древко, и тоже одни инстинкты: загнать, напасть, убить. Хорошо, когда есть хотя бы один такой, как он, Салестер, сомневающийся. Вот вчера, например, он еле отстоял свое мнение, и не зря: кто его знает, как дела повернутся.

Мастер секретов упросил Айрис оставить в Серых скалах хотя бы три десятка опытных воинов. Мало ли что – вернутся шестилапые, задумают какую-нибудь пакость смертоносцы, – а город-то защищать некому! Правительница согласно кивнула, распорядилась отделить от каждой сотни по десять человек. Салестер, конечно, заработал за это не один недобрый взгляд и очередное количество врагов, да еще пришлось спорить до хрипоты с тем же Рималом.

Однако теперь оба входа в пещерный город охранялись, проникнуть туда кому-либо незамеченным – будь то муравей, паук или человек, – было невозможно. У стражи достаточно глинянок с огненной смесью, так что теперь можно сильно не волноваться о безопасности пещерного города.

Муравьи внешне спокойно, без излишней суеты, брали Мерас в привычное уже полукольцо. Подножье стен кишело рыжими телами, в паре мест шестилапые вовсю лезли на стену.

Ополченцы Велимана, как и в прошлый раз, начали бой первыми. В наседающих муравьев снова полетели камни, плетенки с землей. Снаружи это выглядело страшно – вопреки всем законам, огромный булыжник, казалось, на мгновение зависал в воздухе, а потом низвергался вниз с удвоенной силой.

Гулкий удар о землю, хруст сминаемого хитина, омерзительное чавканье, и камень, наконец, останавливался, раскачивался еще какое-то время, словно утрамбовывая раздавленные тела в мерасский чернозем, и только потом замирал насовсем. Лишь подрагивали в последних судорогах торчащие из-под него лапы. Корзины отовсюду валились на атакующих. Оседали груды земли и каменной крошки, и казалось, что кто-то еще жив под ними, еще шевелились измазанные грязью, ослепшие головы, пытались разгрести путь наружу слабеющие лапы… Но тщетно, земля лезла в глаза, сковывала движения жвал и лап.

На этот раз град снарядов со стен вышел каким-то жидким. Еще бы! Мерас теперь обороняли пять десятков ополченцев – жалкие остатки велимановых «криворуких». Поддерживать тот же темп бросков, что и во время первого штурма, они, конечно, не могли. Но это вполне устраивало Младшего Повелителя: он хотел создать видимость того, что город почти пуст, обороняется из последних сил, а защитники его бьются с отчаяньем обреченных. Будто бы еще немного, и обороняться в Мерасе станет некому.

Муравьи почувствовали слабину и уже всеми силами атаковали древние стены. Момент был опасный – если бы шестилапым с первого наскока удалось сломить сопротивление защитников, то они ворвались бы на стены до того, как пещерники подоспели бы на помощь. И попробуй потом, выкури их из города!

– Ой-о-о! Посмотри-ка вон на тех! – воскликнул чем-то ошарашенный Керьяла. Его десяток тоже бился на западной стене.

– Что там такое?

Несмотря на опасность, несколько человек перегнулись через парапет стены, посмотрели вниз, куда указывал рукой Керьяла. По одной из живых лестниц бесконечной вереницей взбирались вверх муравьи странного вида. Мощные жвалы, крепкие головы. Могучие лапы несли вперед литые хитиновые грудки, но… У всех начисто отсутствовало брюшко! Укороченных рыжих было много – не один и не сто даже, списать уродство на случайное увечье было невозможно.

– Защити нас Богиня! Что это?

– Проклятые твари!

Да, это была неплохая идея, и он по праву ей гордился. Новую генерацию солдат лишали брюшка еще в яйце, личинки вылуплялись укороченными, росли быстрее, а появившиеся на свет муравьи за счет меньшего веса двигались стремительнее и могли молниеносно развернуться на одном месте. Правда, до начала боя их приходилось кормить одним только соком тлей, медом, никакой другой пищи они бы не переварили. Но зато слуги Инкубатора смогли разместить в каждой родильной пещере больше яиц и личинок, а значит, армия увеличивалась быстрее. Построить столь же быстро еще несколько родильных пещер, он не мог: это были специальные помещения на нижних уровнях муравейника, где усилиями специально выведенных рабочих-нянек поддерживалась постоянная температура и влажность. Его могучий разум нашел более простой и оригинальный выход.

Решением он был доволен.

Потом, конечно, все эти солдаты погибнут – как всякий муравей с оторванным брюшком, они могли прожить какое-то время, но не больше двух—трех дней. Но этого было достаточно. Дойти до вражеского Жилища и вцепиться в ненавистного врага сил у новых солдат всегда хватит. А сражаться им даже легче – меньше уязвимых мест, выше подвижность. Большинство из них, так или иначе, все равно погибнет при штурме, а выжившие… Что ж, это война.

Да и разве имеет значение жизнь хотя бы и тысяч его подданных? Самое главное – процветание Семьи, новые Жилища, его победа.

Копья людей и мощные лапы смертоносцев сбрасывали нападавших со стен, и в горячке боя некогда было разбираться – есть или нет у муравья брюшко. Рыжие делились на две группы – живые и мертвые, первые лезли на стены и медленно превращались во вторых.

Яд мутными капельками сочился из-под хелицер, когда пауки выпускали из смертельных объятий обмякшие рыжие трупы и тут же вцеплялись в нового врага. А мертвого муравья уже подкатывали к парапету, просовывали ему под хитин копья-рычаги – и еще один дохлый шестилапый летел вниз, навстречу своим сородичам. Хитин трещал, сталкиваясь с таким же хитином, с хрустом ломались проворные лапы – и никаких камней не надо! Муравьи сами же поставляли защитникам метательные снаряды.

С некоторого расстояния это напоминало могучий морской прилив – стремительно набегающие волны отчаянно били в несокрушимые прибрежные утесы, шипели от бессилия и отступали, чтобы через несколько мгновений, собравшись с силами, нанести новый удар. Впрочем, о морском прибое пещерники знали лишь понаслышке.

Развернувшееся на крепостных стенах зрелище завораживало всех. Рыжая сила окатывала потемневшие от времени и крови древние стены, выбрасывая наверх жадно цепляющиеся за любые выступы языки. Юркие фигурки суетились наверху, размахивали тоненькими, как волоски, палочками, отбивались от многолапой лавины. Сброшенные вниз муравьи неслись к земле, подобно горному обвалу, вставали, снова упорно лезли наверх, и снова меткое копье или паучьи лапы – такие хрупкие и слабые с виду! – опрокидывали бурую бестию назад, вниз, в кишащую на земле гигантскую мешанину живых и мертвых тел.

Между тем, живых пирамид у стен становилось все больше и больше. Уже не так стремительно и мощно били копья, все реже сыпались на головы муравьев камни – защитники начали уставать. Некоторым нападавшим уже удалось прорваться на стены, но их тут же насадили на копья и отправили обратно. Первые потери понесли и пауки: шестилапые стащили одного из них со стены и разорвали на части. Еще один смертоносец лишился половины конечностей. Десятки муравьиных подранков, сброшенные защитниками вниз, тут же были затоптаны напирающими сородичами.

На холме, наблюдая за все нарастающей яростью боя, нетерпеливо ерзал Римал, приговаривал:

– Пора! Пора, не выдержат же!

Кенгар и Салестер цедили сквозь стиснутые зубы:

– Рано! Еще подождем!

– Спокойнее, Римал, рано пока!

Люди на стенах ожесточились, озверели от крови, от вида сотен растерзанных муравьиных тел. Понятие времени исчезло, разум отказывался считать убитых врагов, и лишь руки орудовали копьем с неослабевающей силой. Нельзя позволить себе думать об усталости – это смерть!

Велиман дрался вместе со своими ополченцами на западной стене. Здесь муравьи особенно напирали. Хриплый голос одноглазого мастера перекрывал шум битвы:

– Не зевать! Прикрывайте друг другу спины! Последний приказ был весьма своевременным, так как многие воины, увлекшись, высовывались за край стены, орудуя копьем, как простой палкой, подсекая ноги излишне резвым хитиновым бестиям, и не обращали внимания, что происходит справа или за спиной. А оттуда в любой момент мог выскочить взобравшийся по другой пирамиде шестилапый, вцепиться жвалами, стащить со стены.

Уже шесть воинов сгинули за гребнем, один неподвижно, с побелевшим лицом, лежал посреди галереи с чудовищно располосованной грудью, несколько раненых, зажимая рваные, хлещущие кровью, дыры, отползали от места боя. Пауки крутились на своем пятачке, расшвыривая муравьев во все стороны, но напор не стихал. Пришло время резерва. Велиман закричал изо всех сил:

– Сюда! Все сюда! С северной, половина – тоже сюда!

Резерв и подкрепление с севера примчались молниеносно, тут же включились в борьбу. Засверкали на солнце еще не омытые кровью наконечники копий. Прицельно бить уже не всегда хватало времени, то и дело из-за гребня выскакивала жадно щелкающая жвалами хитиновая башка, и люди просто сталкивали муравьев со стены, используя копья как шесты.

– Не сдюжим! Где ж подмога?

– Где эти обещанные пещерники?!

– Надо было хотя бы одного раскоряку с собой взять! – мрачно проговорил Римал. Его волнение уже достигло предела. Еще мгновение, и мастер охоты готов был в одиночку помчаться в бой.

– Зачем? Не насмотрелся еще?

– Черные пески! Салестер, это же просто. У них у всех – ментальная связь, и на таком расстоянии, – Римал кивнул на стену, – прекрасно работает. Как только стало бы им там, наверху, совсем плохо, передали бы: силы, мол, на исходе, начинайте. И мы бы пошли. А то сиди тут, гадай!

– Да? По-твоему, это прекрасная мысль? Представь себе: раскоряка ползает среди наших, а они все с оружием, с огненными зарядами, каждый рвется в бой…

– Понял, понял, – махнул рукой Римал.

– Ничего ты не понял. Из наших никто раскоряк не любит, так? Вот бегает он себе и читает мысли, а каждая мысль: «Прибить бы сейчас эту тварь!» Как думаешь, долго он продержится, чтобы кого-нибудь не приложить со всей дури? И долго ли потом сам проживет? И что…

Неожиданно Салестер замолк, приложил ладонь к глазам, вглядываясь в живое месиво на стенах Мераса. Обернулся:

– Все. Пора!

Кенгар переглянулся с ним, чуть кивнул, и все трое вскочили на ноги, причем Римал воздел над головой копье с привязанной к древку белой тряпицей. Где-то там, в бурьяне, невидимый наблюдатель приметил, наконец, так давно ожидаемый сигнал и закричал что было сил:

– Впере-о-од!

Разошлись толстенные стебли, пригнулись под тяжестью ног, когда из зарослей неудержимо полезли скрытые до поры войска людей. По сигналу атаку начали больше сотни пустынников. Всего лишь несколько мгновений понадобилось, чтобы добраться до нужной позиции, но растянулись они почти в вечность!

Вытоптанная тысячами лап земля мелькала перед глазами, все ближе и ближе подступали заляпанные рыжей грязью и кровавыми кляксами стены, ноги несли пещерников все быстрее – лишь бы не споткнуться, не упасть, – а рука у каждого тем временем нашаривала за пазухой заботливо припрятанное от речной сырости огниво.

И вот, наконец, линия атаки, невидимая черта между высохшим деревом справа и брошенной во время первой осады, нелепо торчащей в небо мотыги – слева.

Раздавался странный звук, похожий на брачную песнь сверчка, тут же со всех сторон откликались такие же, и на какое-то время пространство вокруг заполнялось чирканьем. Огниво! Не у всех зажигалось с первого раза, кто-то пробовал еще и еще, а некоторые уже подносили слабо теплящийся огонек к тонкому хвостику первого глиняного снаряда. Фитили вспыхивали яркой звездочкой прямо в руках – и тут уже не зевай! Метнул! Сильнее! И не смотри, куда полетело, не твое дело, бросил – забыл. Руки уже тащили из-за перевязи следующую…

К сожалению, несколько бомб все-таки полыхнули прямо в руках людей, превратив их в живые факелы, – как и боялся Редар, новое оружие взяло-таки с неопытных свою кровавую плату. Страшно кричали, метались горящие люди, падали, корчились на земле, объятые ревущим пламенем, затихали.

Но большинство смертоносных снарядов полетели в цель. Опять, как и во время первого испытания, на короткий миг повисла над боем странная пауза, когда ничего – совсем ничего – не произошло. И немало сердец дрогнуло, сбившись с ритма ударов: неужели? Нет, не может быть…

Миг неуверенности прошел, и прямо посреди увлеченных штурмом шестилапых разом расцвели чарующе-красивые пурпурные цветки огня, с голодным рыком хищника мгновенно вздыбилась огненная стена. Языки пламени яростно пытались лизнуть небо, а горящая жидкость разливалась во все стороны, жадно пожирая все, что попадалось на пути: траву, ветки, землю, мертвых муравьев, живых. Последних – с особенной жадностью. Можно было подумать, что огонь – и вправду живое существо, которое рождается и умирает, питается деревом, корой, листьями, но охотнее всего пожирает плоть живого существа.

Пылающая смерть растекалась по земле неудержимо, заполняя все впадины, выемки, взбираясь на кочки и выжигая рыжих целыми шеренгами. Задние ряды шестилапых, на которых пришлись первые попадания бомб, исчезли без следа – жар был такой, что казалось, горел даже пепел, лишь пышные хлопья взлетали в воздух, словно подгоняемые тянущимися вслед огненными щупальцами.

Пламя распространялось все дальше, и вот уже подножье стен лизало буйное пламя, оставляя на камнях застывшие струи жирной копоти. Сотнями горели заживо муравьи, задыхались в страшном жаре, с вытекшими глазами и обгоревшими щупиками теряли ориентацию и забредали в разлившиеся по земле огненные струи. Чадил прогорающий изнутри хитин, потрескивали, остывая, выжженные, обугленные остовы.

Некоторым муравьям удавалось, развернувшись, проскочить буйство всепожирающего пламени, но тут…

– Внимание! Пращи!

Воздух прогнулся от свиста одновременно раскручиваемых десятков ремней, сильные руки отпустили петли и… смерть полетела! Пустынные охотники, в отличие от жителей паучьего города, искусно владели метательным оружием. Камни просто снесли переднюю волну ослепших от боли и жара муравьев. Трескались головы и груди, вываливая в черную золу содержимое, разлетались от точных попаданий лапы, жвалы. Второй залп оказался не такой успешный – заметно меньше стало целей, но все же больше десятка муравьев остались корчиться в облаке оседающего пепла.

– Горючие заряды! Заряжай!

Снова свист, и к раскаленному хитину там и сям стали цепляться тягуче-черные комочки, которые тут же вспыхивали ослепительно-оранжевым пламенем, гулко ревели, разбрасывая во все стороны пылающие капли. Воспламеняющиеся заряды, липнувшие к любой поверхности, остались с первых еще опытов Редара. Их даже не надо было поджигать – огня вокруг хватало и так.

Шестилапые захватчики гибли тысячами, корчились в яростном пламени горящей сухой травы. Над Мерасом стелился шлейф дыма, омерзительно воняло сгоревшим хитином и смертью. Защитники на стенах, едва не теряя сознание от едкого запаха и жара, продолжали сбрасывать в ревущее пламя обезумевших муравьев.

Керьяла с расширившимися в азарте глазами воскликнул:

– Ну что? Видал, как они их? Просто сожгли заживо!

– Да, – почесав в затылке, отозвался могучий землекоп с окровавленной рукой, – говорил мне вчера сын, что пустынники эти умеют дышать огнем, а я не верил. Наподдал ему, чтоб не болтал глупостей. А выходит, зря.

– Это еще что, – вдохновенно разливался Керьяла, – Повелители и не такое могут, просто не захотели. Зачем силы тратить, когда все эти пустынные крысы сделают!

– И что, – недоверчиво спросили его, – они ничего за это не хотят?

– Почему же? Хотят, и еще как. Пусть, говорят, нами правит Младший Повелитель, а то тяжело нам в пустыне, жарко, пищи мало, а у вас все сыты и веселы. Ты не из Акмола… Вон, Ювара спросите, он не даст соврать: дней двадцать назад в город привезли пленного пустынника. Это, вроде как, их посланец и был. Сам сдался дозорным паукам: отведите, говорит, меня к самому главному своему смертоносцу. Поначалу вроде Младший Повелитель не очень был доволен, даже приказал пустынника бросить в темницу, но потом все же смилостивился и согласился взять бедняг под свою опеку… Даже выслал им еды немного на двух шарах, а то они там совсем с голода дохли. А чтоб все было по-честному, туда слетала и наша Управительница, Ная, – а это такая женщина… у-у, при ней не очень-то…

«Ну, вот, – усмехнулся про себя Велиман, походя пнул распластавшуюся на камне оторванную муравьиную голову, – уже родилась новая легенда».

Жаль только, до правды ей, как и любой легенде, было, ой, как далеко. Ну, это и не важно. В пустыне одни предания, а в Долине Третьего круга – другие совсем. В песках будут, конечно, ходить истории о Могучем Воителе, который в одиночку выжег тысячу тысяч муравьев и спас проклятых раскоряк.

Но если и правда огненную смесь изобрел тот парень, Редар, то раскорякам ничего не останется, кроме как признать за «свободными» разум, по меньшей мере, равный их собственному. Сработано чисто и уверенно, будто всю жизнь тренировались: несколько коротких мгновений неукротимого буйства огня – и едва ли не две трети муравьиной армии разом уничтожено. Хорошо бы и дальше так же.

Опять Древний враг? Да еще такой голодный, что пожирает его воинов с неодолимой жадностью. На несколько мгновений он даже растерялся – а огонь тем временем рос, набирал силу, набрасывался на все новые жертвы. Неужели жалкие двуногие опять смогли его остановить. С Древним врагом бороться невозможно, отступать некуда, даже прорыв сквозь огонь не удался – за огненной завесой его солдат поджидали мягкотелые со своими метательными зарядами.

Неужели выхода нет?

Что же, ему придется отступиться, бросив своих воинов на произвол судьбы?

Хотя… Ну, конечно же! Как он мог позабыть о рабочих – исполнительных, верных, жертвенных?

Извечный, отпечатанный в глубинах памяти, что досталась от многих поколений, страх перед огнем оказался сильнее любых приказов. С тыла муравьиное войско подпирало сплошное море огня, ветер гнал пламя, прижимая остатки рыжего воинства к стенам Мераса. Захватчики оказались между молотом и наковальней и ничего не могли противопоставить огню и пращам людей. Наконец неведомому командиру муравьев чудом удалось восстановить какое-то подобие порядка. Простоявшие все время боя без дела у заваленного еще во время первого штурма рва, рабочие встрепенулись и разом бросились тушить огонь смехотворными струйками муравьиной кислоты. Неожиданно в них проснулся древний инстинкт защиты муравейника от лесных пожаров. Бесполезная затея! В слепом подчинении приказу несчастные муравьи погибали напрасно. Впрочем, ценой огромных жертв им все же удалось на какое-то время приостановить продвижение огня.

Огороженные от смертельного буйства огненной стихии, постепенно пришли в себя и солдаты. И тогда в последней самоубийственной атаке они ринулись на стены Мераса, надеясь найти спасение.

Там их уже ждали. Смертоносцы разили без промаха. Не отставали и люди, хотя упоение битвы в них горело лишь благодаря ментальным приказам пауков. Если бы не это, любой ополченец давно убежал бы с криками ужаса при виде жутчайшей картины: поле, заваленное тысячами обугленных, скорченных трупов, и бесконечные, сменяющие одна другую, волны свирепых «укороченных» муравьев с обожженными конечностями, кляксами пылающей нефти на хитиновых панцирях.

И все же шестилапым чуть было не удалось склонить чашу весов на свою сторону. Муравьиные полчища в первую очередь пытались уничтожить смертоносцев, и там, где это удавалось, люди, лишенные волевой поддержки, не выдержав напряжения битвы, отступали или просто валились с ног от усталости и ран. Казалось, рыжее море вот-вот захлестнет стены и погребет под собой последних защитников, но в этот момент сзади в него ударили силы пещерных и пустынных жителей.

Уже опаленные огнем, но сохранившие силы – ведь они почти не принимали участия в сражении, – опытные охотники врубились в тающие ряды противника. Жилистые бойцы с кожей цвета меди привычно орудовали копьями. Что им муравей, пусть и сотый по счету, когда случалось завалить и скорпиона, и фалангу! Резкие, точные удары разили рыжих прямо в затылок или в шею, под жвалы – самые уязвимые места. Скупое движение – и под ноги валился в предсмертных судорогах еще один враг. Все! Следующий…

Во главе пещерного отряда рубились Римал и Кенгар. Редара в бой не пустили, как он ни рвался. Айрис лично запретила:

– Ну, куда ты пойдешь! О, песчаная буря! Беда с этой молодежью, и ты не лучше Киры.

Редар обиженно насупился:

– Когда муравьи напали на твой город, Правительница, моя молодость не помешала мне биться на заслонах!

– Тебе бы все спорить. То, что ты хороший воин, я знаю. Но еще я знаю, что после шестнадцати дней плена у смертоносцев даже самые хорошие бойцы превращаются в плохих. А потом, – добавила Айрис уже тихо, – я Кире пообещала глаз с тебя не спускать… Если с тобой опять что-нибудь случится, она не вынесет.

Это был веский аргумент, Редар сник. Пришлось подчиниться.

– Несправедливо, – пробурчал он себе под нос, чтобы Айрис не слышала. – Сама-то вон пошла войско сопровождать, как ни уговаривали ее остаться в городе.

Переход по пустыне Правительница выдержала с трудом – все же Айрис была уже не так молода, как ей казалось; большую часть пути ее по очереди несли на скрещенных руках дюжие охотники. В Мерасе она немного отдохнула, выцедила горьковатый отвар, немедленно сготовленный Кивинарой из походных запасов. И, естественно, сразу же захотела отправиться в засаду вместе со всей армией. «Это поднимет боевой дух наших», – отрезала Айрис в ответ на все увещевания своих мастеров.

Легенды говорят, Ивар Сильный то же самое примерно утверждал, и слова его пережили целые века: «Командир должен переносить все тяготы войны вместе со своей армией. Тогда люди видят, что их не бросят умирать, видят вождя, за которого они будут биться. И, умирая с его именем на устах, каждый воин будет надеяться, что именно в этот момент вождь остановил на нем свой взор и запечатлел в сердце его подвиг».

Айрис пыталась понять по лицу Редара, о чем он думает, Не иначе, о ней. Причем мнение явно не самое лестное. Ладно, пусть думает, что хочет, хорошо хоть в битву больше не рвется. Правительница пещерного города удовлетворенно кивнула, показала рукой на поле боя:

– Там и без тебя уже всех рыжих перебили…

Действительно, охотники пустыни прошли сквозь муравьиную армию – точно копье пронзило песок. Ничего не могли противопоставить шестилапые их опыту и навыкам – ни проворство «укороченных», ни силу жвал, ни крепкую, литую броню тел. Копья взлетали и опускались снова и снова, наиболее меткие даже успевали один-два раза крутануть пращу – на таком расстоянии больше и не нужно было.

Почувствовав подмогу, усилили натиск и пауки Мераса. Многие смертоносцы вспрыгивали на парапет и убивали рыжих захватчиков, наловчившись скусывать появляющиеся из-за гребня головы.

Солнце еще только начало опускаться к горизонту, а второе по счету муравьиное воинство перестало существовать. Немногочисленных оставшихся в живых шестилапых добивали пещерники, привычно рассыпавшись цепью, как на обычной охоте. Фефн приказал поднять им в помощь патрульные шары, и смертоносцы разили разбегающихся муравьев прямо с воздуха. Одиночный шестилапый не мог противостоять мысленному приказу умереть больше мгновения. Надо было только следить, чтобы под ментальный импульс не попал случайно кто-нибудь из союзников. Так же целенаправленно пауки перебили и всех фуражиров. Те почти не сопротивлялись – война не была их работой.

Над истерзанным полем Мераса разнеслись первые, еще осторожные победные крики. Ополченцы Серых скал потрясали копьями, радостно обнимались. Сквозь поднявшийся шум почти никто не услышал нарастающий шелест – сначала едва различимый, но потом все более громкий и, наконец, оглушительно режущий слух…

Громовой голос Кенгара перекрыл все звуки:

– Ло-ожись!

Привыкшие к тому, что многоопытный мастер охоты никогда ничего не делает просто так, люди повалились на землю, вжались в жухлую траву. Поначалу отовсюду слышались смешки и шутки, но, когда раздались первые крики боли и ужаса, веселье угасло. Ополченцы осторожно поднимали головы, оглядывались.

На окровавленной траве в нелепых позах застыло десятка полтора замешкавшихся воинов. Они уже поверили, что все закончилось, расслабились и потому не успели выполнить приказ Кенгара. А далеко в небе разворачивались для второго захода быстрокрылые муравьиные самки. В атаку рванулся последний резерв шестилапых.

К этому люди готовы не были, они просто не знали, что муравьи знают еще и такой способ ведения войны – свидетелей такой же атаки на Валег в живых не осталось. Но, привычные ко всему – пустыня не дает зевать, – командиры пещерного ополчения сориентировались быстро.

Иногда, в особо жаркие годы случалось, что на Кромку прилетали охотиться дикие осы. Эти жестокие и очень опасные твари летали так быстро, что порой и глазом было за ними не уследить. Охотники иногда сталкивались с ними, но давно уже им стал известен способ без потерь отразить налет жалящих насмерть полосатых бестий. Люди ложились на землю, зажимали в зубах конец пращи, а когда осы пролетали мимо, молниеносно вскакивали и сбивали тварей меткими бросками.

Редар, Кенгар и Салестер закричали одновременно:

– Пращи!

Застонал воздух, сминаемый раскручиваемыми ремнями, выплеснулись навстречу обреченным летуньям здоровенные камни. С хрустом впечатывались заряды в крепкие тела самок, сбрасывая их с небес на землю. Увечных крылатых, бессильно царапающих землю лапами, без раздумий добивали копьями.

Камни срывали или дырявили им крылья – полет сразу переставал быть красивым и ровным, превращался в хаотичное рысканье, тщетные попытки задержать стремительную встречу с землей. Блестящие радужки изящных крыльев, изломанные, опадали, накрывали бьющиеся в агонии тела.

Работы для пращников нашлось не так уж и много – в резерве у муравьев было всего около трех десятков молодых самок. Ни одна из них больше не забьется, движимая инстинктом, в свежевырытую норку, не прокопает первые туннели для нового муравейника, никогда уже не познает радость появления первых яиц – исчерченных живых мягких камушков, лоснящихся белесыми потеками. Никогда…

Теперь уже можно было назвать бой у Мераса победой. Первой для смертоносцев – и уже привычной для пещерников.

Кенгар обнялся с Редаром, крепко пожал ему кулак и хлопнул по плечу Римала.

– Мы победили!

Измученные, усталые люди на стенах кричали и приплясывали от радости. Казалось, и не было этого бесконечного боя, напряжения всех сил. Может быть, впереди затишье, хоть какая-то передышка…

В Мерасе чествовали победителей, все жители вышли на крепостные стены и приветственно махали руками, восхваляя доблестных защитников – и людей, и смертоносцев. А на следующий день решили устроить празднество. Помощница Управителя Палая, словно забыв о недавних распрях с Велиманом, выпросила у Младшего Повелителя один, свободный от любых работ, день. И, мокрицы с ними, подождут еще один восход не политые поля – ничего им не сделается! Недавно пронесшиеся над Долиной Третьего Круга дожди обильно одарили землю влагой, так что за неожиданно рано взошедшие на южном склоне ростки можно было пока не опасаться. Хотя не мешало бы, конечно, удобрить поля, вычистить дренажные канавы, выполоть показавшиеся кое-где сорняки, – работы хватало, что и говорить!

Но чтобы там ни думал о мастере Палае Велиман, она заботилась в первую очередь о людях, пытаясь хоть чем-то отвлечь их от горестных дум и изматывающего страха. Мерасцы, пережившие за такое короткое время два штурма подряд, нуждались в разрядке – землекопы-ополченцы устали, многих ранило или искалечило, – им требовалось просто отдохнуть, набраться сил. Остальные же горожане только начали отходить от ужасов войны. Слишком много горя пришло в их дома за последнее время. Сначала выматывающее последние силы строительство оборонного рва, оказавшегося в итоге бесполезным, потом два штурма, и вот печальный счет – тридцать два мерасских ополченца встретили на стенах свою смерть. Всю жизнь прожившие под защитой смертоносцев, простодушные и даже немножко смешные в своей уверенности, будто все зло мира минует их, если восьмилапые повелители будут рядом, мерасцы неожиданно нос к носу столкнулись с болью, смертью, страхом за свою жизнь.

Мало кто задавался теперь вопросом: как же Хозяева смогли допустить такое? Может быть, никто никогда и не задумается об этом. Младший Повелитель прекрасно понимал, что новые, более яркие впечатления со временем вытеснят прошлый ужас. Так, может, не стоило ждать? Дать людям то, что им сейчас так необходимо, простые радости жизни: побольше хорошей еды и бесшабашного веселья… Все, что позволит мерасцам отрешиться от мрачных дум.

Поэтому, когда Палая, посоветовавшись с Управительницей Наей, пришла просить об этом Фефна, он без колебаний дал свое разрешение на праздник.

Многие годы целенаправленно подавляемая пауками, скудная фантазия их рабов не смогла выдумать ничего оригинального. Как и на любимом в Мерасе Дне Урожая, и здесь обещали быть все те же танцы, состязания силачей и гонки колесниц. Их, правда, насчитывалось в Мерасе всего три: одна для Управителя Хшасту, другая для самой Палаи – ведь ей часто приходилось ездить на дальние поля, куда пешком не очень-то и дойдешь, – а третью повозку держали для гостей-смертоносцев и вообще на крайний случай. Мало ли что: вдруг потребуется доставить в Акмол заболевшего смертоносца или кого-то из служительниц. В самом Мерасе не было знающего толк в паучьих болезнях знахаря-травника, а на шаре-то не каждый летать умеет.

Состязания колесниц, правда, особого интереса у жителей не вызывали. Причина была простая: из года в год неизменно побеждала личная повозка Управителя – как и везде в паучьих землях, ее возили самые сильные и выносливые рабы.

На рассвете следующего дня закипели приготовления. Расчищали от муравьиных трупов внутренний двор, застилали площадь заботливо сбереженным с прошлого Дня Урожая широченным отрезом паутинной ткани. Называлась она скатертью – то ли потому, что по окончанию празднеств ее скатывали в рулон до следующего года, то ли потому, что даже ее обычно не хватало, чтобы разместить угощение для всех мерасцев, и с горы свежих плодов, бывало, нет-нет да и скатится один на землю.

Кто первым предложил позвать на праздник все еще стоявших лагерем под стенами города пещерников? Палая? Или седой и сгорбленный годами, но сохранивший в глазах чуть ли не юношеский задор, мастер танцев Акибур? Как бы то ни было, сама идея этого принадлежала, несомненно, Нае. Молодая Управительница просто хотела побыть рядом с Редаром. А что для этого может быть лучше, как не развеселый праздник Победы над шестилапыми?

Палая прислала в лагерь пещерников посыльного. Мальчишка с трудом разыскал мастера Кенгара среди бурлящего воинства.

– Скажи, где я могу найти вашу Управительницу? Мастер охоты смерил паренька взглядом, насмешливо сказал:

– Боюсь, найти ее тебе будет сложно, потому как Управительниц у нас нет. Управлять свободными людьми незачем, они и сами знают, куда им идти…

Посыльный смутился, покраснел. Кто их знает, этих пещерников, какие обычаи у них в ходу? В детстве мать рассказывала ему, что там, где живут «свободные» люди, почти нет пищи, и они часто голодают, а иногда даже вынуждены есть друг друга. А уж чужаков жрут – только давай! Вот потому-то так опасно убегать в пустыню – повелителям приходится потом выискивать беглеца с патрульных шаров, спасать от злых пустынников.

Перешагнув свои четырнадцатые дожди, он почти перестал в это верить, но мало ли…

Кенгар понял, что мальчишка вот-вот расплачется, сжалился:

– Запомни, малец. Народом Серых скал нельзя управлять, но им можно править! Так-то. А Правительницу Айрис ты можешь найти во-он под тем пологом.

Привычные к пустынному зною и ночным холодам охотники здесь, в теплой Долине, спали прямо на земле, но для Правительницы соорудили нечто вроде палатки – навес из походных одеял, растянутый на двух копьях.

Парень с опаской заглянул внутрь, но там никого не было.

– Что ты здесь ищешь, мальчик? – прозвучал вдруг совсем рядом женский голос.

Посыльный обернулся и столкнулся взглядом с Правительницей пещерного народа. Он никогда раньше ее не видел, но почему-то был совершенно уверен, что перед ним стоит именно она.

Ни ростом, ни жесткими, волевыми чертами лица, как у мерасской помощницы Управителя Палаи, она не отличалась. Обычная пожилая женщина, чем-то похожая на Кибрату, мать его друга. У нее тоже был такой же смешной хвостик седых волос…

Вот только эти глаза… Суровые, властные, они горели на лице Правительницы, и явственно ощущалась в них привычка повелевать. Сила взгляда была такая, что сразу же хотелось отвернуться, отвести глаза. Ведь если она посмотрит еще хоть одно мгновение, то, кажется, будет знать все: и про тот случай с кроликом в заброшенном подвале, и про то, как вчера он обманул мать, и даже про странную, но приятную игру с Мираей в зарослях у Старицы прошлой луной, про которую он вообще никогда никому не рассказывал.

Такой Правительнице даже хотелось подчиняться. Мальчик сглотнул, пытаясь что-то произнести, но от волнения забыл все слова.

– Ну-ну, – подбодрила его Айрис, – что случилось? Тебя прислал Младший Повелитель?

Наконец он смог-таки выдавить из себя:

– Н-нет, меня прислала помощница Управителя Мераса Палая, м-мастер растений. В городе сегодня будет праздник, – от этой мысли он слегка воспрянул, стал говорить свободнее: – состязания силачей, гонки колесниц. Мастер Палая просила узнать: не захочет ли Правительница пещерных воинов Айрис и ее командиры посмотреть на праздник?

– Только командиры? А простые воины? Видимо, никаких инструкций на этот счет Палая мальчику не дала – он просто пожал плечами и замотал головой.

– Ну, хорошо… А где мне найти помощницу Управителя?

– Самый большой дом в дальнем углу площади, там живет Управитель Хшасту, а помощница, естественно, тоже с ним. Это рядом с гостевым домом повелителей, где сейчас живет сам Младший Повелитель.

Праздник начался задолго до заката. На центральной площади собралась гомонящая толпа нарядно одетых жителей Мераса. Лица многих были раскрашены в черный цвет – цвет ликования, цвет самих восьмилапых повелителей. В сторонке кучковались непривыкшие к такому стечению народа пещерники, насмешливо поглядывая на белоснежные наряды горожан. Для них такая одежда была невиданной роскошью и одновременно – полной бессмыслицей. В узких проходах пещерного города не сможешь и шагу ступить, чтобы не измазать нарядную накидку. В Серых скалах предпочитали серый цвет. Многие смеялись, что не только за блекло-серые пики в лучах солнца так прозвали место, где таился пещерный город.

Посреди центральной площади возвышался наспех сколоченный деревянный помост. На него упругим, почти что молодым шагом, поднялась помощница Управителя Палая. Перед ней радостно бурлил счастливый Мерас. Мастер растений подняла над головой руку, призывая к молчанию. Гомон стих.

Палая громко возвестила:

– Жители Мераса и уважаемые гости, смелые воины пустыни! Всемогущий Младший Повелитель Фефн, владыка Третьего Круга, дарит победителям этот праздник! Мы начинаем! Веселитесь и радуйтесь!

Глашатай взмахнул руками, и на помост высыпала дюжина симпатичных, разодетых мальчиков и девочек, несущих в ручонках разноцветные палки, на которые были насажены настоящие муравьиные головы. Толпа радостно зашумела, захлопала в ладоши. Дети встали шеренгой и подняли свои палки повыше. Раскатисто грохнули барабаны, взревела в неистовстве толпа. Самая маленькая девочка вышла вперед, сняла с палки голову поверженного шестилапого, метнула в толпу и пискнула:

– Победа!

– Победа!! – закричала Палая.

– Победа! Победа! – подхватила толпа. Пещерники удивленно переглянулись.

– Что это они делают?

– Празднуют, наверно.

Под восторженные крики дети строем покинули помост, а люди внизу еще долго вопили: «Победа! Победа! Победа!» Растерзанные головы муравьев с неистовой силой пинали ногами.

– Повелителю – слава!

– Повелителю – слава! – отозвалась толпа.

Барабаны взорвались неистовой дробью.

Недоумевающие пещерники друг за другом потянулись на другой конец площади, где происходило состязание борцов.

Народу там собралось поменьше, чем на представлении, было не так шумно, и всем желающим бесплатно раздавали нехитрые угощения и напитки. Совсем рядом белел в полутьме край той самой, прославленной скатерти, заставленной всем тем, чем так богат Мерас – плошками с кроличьим мясом, печеными овощами, сладким настоем сахарного корня.

Само состязание вызвало у пещерников лишь смех: два огромных и совершенно одинаковых на вид, могучих гиганта с вымазанными черной краской лицом и руками неторопливо расхаживали по борцовской площадке. На груди у каждого красовалась восьминогая клякса – условное изображение смертоносца, – а переразвитые мускулы выдавали в них землекопов. Бойцы, изредка взмахивая громадными кулаками, очевидно, пытались попасть в противника. По углам площадки торчали уже знакомые пещерникам разноцветные палки с муравьиными головами. Когда удар кого-нибудь из бойцов достигал цели, на землю красиво сыпалась засохшая черная краска, иногда брызгала кровь, а зрители начинали восторженно кричать. В конце концов, один из здоровяков изловчился и попал другому кулаком прямо в лоб; тот зашатался, замахал руками, с глухим стуком повалился на спину и, раскинув ручищи, затих. Бой был окончен. Поверженного бойца уволокли прочь, а победитель грозно обратился к зрителям:

– Кто желает померяться силой? Есть тут смелые?

– Ну, уж нет… – выкрикнули из толпы. – Мы сегодня хотим веселиться, а не зубы по земле собирать!

– Тому, кто сможет свалить меня, я отдам свой любимый костяной кубок для воды!

В толпе зашептались:

– Говорят, он сделал его из черепа поверженного противника, когда ездил биться в Штром!

– Ну?! – взревел борец громовым голосом. – Есть еще среди вас настоящие мужчины!

– Ну, что ж… Ты сам напросился… Я, пожалуй, смогу.

На площадку вышел Аваллит. В сравнении с городским бойцом, он выглядел как мальчишка: щуплый, невысокий – на две головы ниже здоровяка. Зрители захохотали и заулюлюкали.

– Ты уверен, малыш? – удивился громила.

Аваллит согласно кивнул, сделал шаг назад и сжал кулаки.

Бой закончился, едва начавшись. Только борец бросился на Аваллита, как тот неуловимым движением подсек ему ноги, одновременно выставив вверх локоть. Верзила налетел на локоть подбородком и опрокинулся на спину. Тогда Аваллит резко ударил его раскрытой ладонью в живот – нерасторопный землекоп, ойкнув, схватился руками за режущее нестерпимой болью место удара и потерял сознание.

Толпа изумленно загомонила.

В следующем бою Аваллит одолел сразу двоих мордоворотов-близнецов – пришлось, правда, потрудиться. Эти ребята были не дураки подраться – скорее всего, из гужевых. Только вот о настоящем бое они имели представление весьма относительное. И нападали скопом, надеясь зажать наглого пещерника в углу площадки. Аваллит спокойно сбил с ног ближайшего, хлесткими ударами в бок вывел из строя второго, и к тому времени, как первый близнец поднялся на ноги, успел даже переброситься парой слов с восторженно смотрящей на него девушкой в первом ряду.

Увидев брата поверженным на землю, борец взвыл и налетел на Аваллита, словно песчаная буря. Пещерник встретил противника сильным ударом в коленную чашечку, а когда тот упал на колени, без лишних слов опустил ему на затылок жилистый кулак.

Больше желающих позориться не нашлось, и Аваллит, сложив трофей в перевязь, покинул борцовскую площадку, оставив зрителей в полном замешательстве. По дороге, кстати, выяснилось, что кубок звероподобного борца просто вырезан из дерева и раскрашен белой краской – никакой человеческой костью там и не пахло.

Девушка догнала его почти у самых ворот:

– Почему ты ушел? Разве вы у себя в пустыне совсем-совсем не любите веселиться?

Аваллит усмехнулся:

– Любим, только у нас все совсем по-другому…

– А как? Расскажи…

Постепенно они разговорились. Девушку звали Иния, она работала на поварне, а иногда помогала в поле.

Во время прошлого штурма у нее погиб младший брат – подносчик камней и копий. Шестилапые оторвали бедняге голову.

Аваллит гладил девушку по волосам и удивлялся, как странно изменился привычный мир. Он и представить себе не мог в тот день, когда вместе с Редаром бился с муравьями на заграждениях, что когда-нибудь будет стоять на камнях настоящего паучьего города и гладить по волосам самую чудесную в мире девушку.

Иния… Красивое, ласковое имя. Она как-то по-особенному доверчиво жмется к нему. Интересно, что произвело на нее самое большое впечатление – демонстрация его кулаков или обычная ласка, непривычная для нее, выросшей в мире незамысловатых желаний и скудных удовольствий.

– Эй, Аваллит, – крикнул сзади кто-то из знакомых пустынников. Зинвал, кажется. – Ты на гонках колесниц был?

– Нет, – усмехнулся пещерник. – Я все больше кулаками махал. Там, на площадке, парочка местных драчунов мерилась силой. Пришлось помочь.

– И как?

– Да вот, – он достал из перевязи кубок, показал, – подарком разжился.

Зинвал подошел ближе, с ним еще несколько охотников. Они все, как по команде, окинули спутницу Аваллита взглядами с ног до головы, да так откровенно, что она зарделась.

– Я смотрю, ты там не только подарками себя обеспечил. Везет же некоторым… – завистливо пробормотал Зинвал и недвусмысленно подмигнул Аваллиту. – А мы на гонки ходили смотреть.

– И как там? – скорее из вежливости, чем из интереса спросил пещерник.

– Да никак. Я лично толком ничего не смог разглядеть. На первом же круге поднялась пылища – ничего не видать. Но орали эти ребята здорово, ах в ушах звенит.

– Ага. А еще там бросали в победителя муравьиными головами. Хорошо, не прибили.

– Ну, это у них повсеместно. Я, пожалуй, пойду – как-то все это скучно. Такое впечатление, что местные просто не знают, как надо веселиться. Кто-то сказал им, что надо вот так, – они и рады стараться…

Стало смеркаться.

Над площадью поплыл сладковатый запах ортисового сока. Многие горожане шатались и держались за стены, а некоторые уже лежали на земле, закатив глаза.

С помоста продолжали славить всемогущество повелителей, что-то выкрикивать и швыряться останками шестилапых. Ритмично громыхали барабаны…

Когда стемнело, устроили огненное представление. Три десятка горожан с факелами обошли внутреннюю площадь кругом. Люди танцевали и пили тайком припасенную ортисовую настойку. В паучьих городах смертоносцы неодобрительно смотрели на нее: многие, пристрастившиеся к соку ортиса, пропадали навсегда. Впрочем, сегодня все было можно.

Всеобщее веселье утихло только глубокой ночью, оставив после себя клочья праздничных нарядов и хитиновое крошево.

Пещерники ушли с торжества гораздо раньше. Оно показалось им скучным и вымученным. Свободные люди песков веселились сами, когда у них было для этого настроение, и не нужно было властью Правительницы назначать специальный праздник.

Были дни, когда сложившиеся за многие дожди традиции влекли пещерников на улицы, в общие пещеры, для танцев и бесшабашного веселья. Как тот же День Первого Дождя, например.

Но на этих праздниках дети не носили головы убитых врагов. Никогда.

Праздник еще был в разгаре, когда командиры пещерников, Каверра и Редар, прибыли в дом Управителя на второй уже военный совет. И сам Повелитель, и люди прекрасно понимали, что сейчас они выиграли у муравьев время – разгромили армию противника, сохранив свою. За всю войну союзникам впервые представлялась уникальная возможность уничтожить врага в его логове. Пока шестилапые будут растить новое войско, лучшие из лучших воинов пустыни должны наведаться в степь. Там стоит обнаруженный еще Редаром муравейник – дом рыжих тварей, то самое место, откуда они черпают свои силы, откуда начинаются все их кровавые набеги.

Вспомнив старое предание, еще времен войны со смертоносцами, Айрис назвала смельчаков, что отправятся в логово врага, красивым и звучным словом «рейдеры». Так в свое время именовались отряды специально обученных людей-охотников, которые выслеживали и убивали одиночных смертоносцев. Слова «рейдер» и «рейдерный отряд» остались в памяти людей. Теперь Правительница решила возродить их.

Редар был уверен, что сможет отыскать муравейник:

– Муравьиную тропу в холмах найти довольно легко. В паре сотен перестрелов от нее я тогда еще приметил холм с лысой, вылизанной ветром верхушкой. А на той стороне, рядом с тропой, тянется узкое ущелье, где я ночевал. Заблудиться невозможно! Только вот идти долго, а всю армию на шарах не перевезешь…

– Сколько? – коротко спросил Римал, потирая раненую ногу: в бою какой-то чересчур быстрый шестилапый успел полоснуть жвалами.

– От Серых скал – около трех переходов. Отсюда будет несколько меньше. Я тогда шел почти полный день, часть ночи и еще до самого вечера, пока не достиг холмов. А оттуда до муравейника – примерно треть дневного перехода.

– Да, путь неблизкий. Моим охотникам надо дать отдохнуть, – заметил Каверра.

Еще на прошлом совете решили, что каждый командир отберет из своей сотни лучших воинов, а Салестер – самых метких стрелков. Кенгар выбрал, в основном, опытнейших охотников своего старого отряда, Римал – тоже, Каверра, командир пустынников, взял бы только добровольцев, но вызвались опять почти все, и ему пришлось пережить немало неприятных мгновений.

Каждый хотел попасть в рейдерный отряд, и многие охотники, заслышав, что Каверра предпочел ему какого-нибудь соседского парня, впадали в ярость:

– Как? Ты взял Инлегга, а меня нет? Да он на прошлых дождях от сольпуги полночи бегал?

– Почему ты не выбрал меня? Что, если рыжие твари чуть-чуть оцарапали мне руку, то я теперь уже и не охотник?

В конце концов, страсти улеглись. Два десятка и один счастливчик был готов биться за новые земли с любыми тварями мира. Богвар и Кребус попали в их число, а вот Зинвал – нет, чем был страшно недоволен.

По три десятка взяли мастера охоты, полтора десятка юных пращников – Салестер. Всего в рейдерном отряде было чуть больше сотни человек, вместе с командирами и единственным жителем Долины – одноглазым мастером войны Велиманом.

Военачальники пока не решили, когда отряд выходит в свой опасный рейд, но понятно было, что медлить нельзя ни в коем случае. Разве что дать воинам немного отдохнуть, но не больше одного дня.

Айрис согласно кивнула седому пустыннику:

– Конечно, Каверра. Выспаться и набраться сил надо всем: дорога впереди – не из легких. Да еще неизвестно, что там… Может, там все кишит шестилапыми.

– Кишит, еще как… – вмешался Редар. – В тот раз они вокруг муравейника целыми толпами суетились. У меня аж в глазах зарябило. Тогда-то я не знал, что все они – рабочие.

– В этом и есть наш шанс, – подхватил Кенгар. – Судя по всему, большую часть рыжих солдат мы перебили, пока нарастут новые – минует несколько дней. Конечно, какая-то часть не пошла на Мерас, осталась охранять дом, но я не думаю, что их будет очень много. Если удастся застать их врасплох – охрану входов мы передавим быстро. Так, чтобы не успела подойти подмога.

Редар покачал головой:

– Подмога все равно явится, Кенгар. Вспомни, во время осады – стоило двум-трем шестилапым заметить нас, как в это место тут же начинали сбегаться остальные муравьи. На помощь. Мы все время удивлялись этому, многие считали, что у этих тварей есть друг с другом такая же ментальная связь, как и смертоносцев. Так что, как быстро бы мы ни перебили охранников, сигнал тревоги они передать успеют все равно.

– Да и пускай. Швырнем в каждый проход по три-четыре твоих заряда – и все. В узких туннелях и переходах бежать некуда, идут они, если верить опыту старых охотников, вниз под небольшим углом. Огненная смерть польется навстречу и сожжет любого муравья, который рискнет наружу полезть. Сколько у нас осталось зарядов?

– Готовых – штук семьдесят…

Редар мысленно представил, что в пещере высятся неровной горкой еще около ста двадцати недоделанных бомб. Надо только добавить орехового масла и вставить фитили.

Это была неправда. Их осталось всего семь штук. Да и то – не доделали их лишь потому, что не хватило масла на все заготовленные глинянки.

Хорошо, что смертоносцы не умеют считать. Больше двух ими воспринимается как «несколько»: три, четыре, пять – в общем, если можно представить в мыслях поодиночке. А дальше – уже «много». А много – очень неопределенное понятие. В пустыне это значило больше пяти, там вообще слишком мало всего, чтобы считать десятками. Даже людей. А вот пещерники говорили «много», когда речь шла о действительно большом количестве.

Но Редар родился и вырос пустынником. Семь, по его понятиям, это много. Так что пусть Младший Повелитель прочтет в его мыслях, что в Серых скалах еще мно-ого огненных зарядов. Сведения совсем не лишние – избавят союзника от многих опасных соблазнов.

– Семидесяти бомб нам хватит с головой. Сколько, ты говорил, входов в муравейник?

– Тогда было семнадцать, но…

– Да я помню: мураши использовали только восемь. Ну, пусть десяток, даже полтора. По четыре бомбы на каждый – и там не останется ничего живого. Остаток прибережем напоследок…

– Ну, хорошо, – подал вдруг голос Салестер. – Мы перебили охрану, закидали огненными зарядами проходы, выжгли все на полперестрела вглубь. Что дальше?

Римал усмехнулся уголком губ: «Опять, мол, этот Салестер!", – но промолчал. Айрис сказала:

– Ты никогда не задаешь вопросы просто так, мастер. Продолжай, мы слушаем.

Салестер пояснил:

– Охотники с востока рассказывали о смельчаке, который дерзнул спуститься в брошенный муравейник. Туннели уводят глубоко вниз, через бесконечную череду залов и пещер. Тот парень бродил по бывшему дому мурашей почти до заката, но так ни разу и не наткнулся на собственные следы. Так и мы – просто потеряемся там.

Велиман пожал плечами:

– Нет ничего проще. Нам понадобится проводник.

— Вот именно, – поддержал мастера войны Кенгар. – Заставим какого-нибудь шестилапого показать нам дорогу в… Ну, туда, в общем, где сидит их главный. Или главные…

– Ты умеешь разговаривать с муравьями? Не знал за тобой таких талантов.

– Я – нет, не умею. Зато умеют рас… смертоносцы, – быстро поправился Кенгар и обратился к Нае: – Спроси у своего Повелителя, Управительница, кого он сможет дать нам.

– Нет нужды спрашивать через меня – Младший Повелитель читает твои мысли.

Кенгар вздрогнул. Да, там смертоносец найдет, про себя много любопытного…

Ная поклонилась Фефну, замерла на короткое мгновение.

– Повелитель сам пойдет с вами. С силой его разума не может сравниться ни один смертоносец Третьего Круга.

– А еще?

– С собой он возьмет несколько проверенных пауков – они защитят его…

«Свободные» уразумели пропущенные слова – «от вас».

– … и помогут драться с муравьями.

Люди переглянулись. Римал живо припомнил объяснение Салестера во время вчерашней битвы: «Долго он продержится, чтобы кого-нибудь не приложить со всей дури?» Либо придется думать через раз, либо смертоносцам придется изменить свою обычную практику – наказывать двуногих даже за мысли, неподобающие и агрессивные.

Фефн ощутил их опасения, удивился про себя: надо же, оказывается, на какие сложные умозаключения способны эти примитивные существа. Он так и не расстался с прежним мнением о людях, просто немного изменил его: некоторые двуногие превосходят разумом своих сородичей, но большинство их все равно остаются тупыми, недалекими созданиями. Для них ближе простые инстинкты – как, например, вот этот пещерник с пораненной конечностью, обмотанной грязной полоской ткани. Разум его был прост и понятен, постоянно излучал ненависть к смертоносцам и страх вперемешку. Еще он терпеть не мог другого командира – того, с редкой растительностью на голове.

Младшему Повелителю были совершенно не интересны мелкие проблемы людей, да еще их отношения. Он отбросил от себя чужие помыслы и заботы, вошел в сознание сразу всех и постарался почетче выразить свою мысль, так, чтобы поняли даже не привычные к общению с повелителями пещерники:

«Между нами есть договор. Ни я, ни мои помощники не нарушим его первыми."

Командиры людей неуверенно кивнули, Кенгар потянулся пальцами к вискам, Римал сделал характерное движение, будто хочет прочистить ухо.

Никто из них, за исключением Редара, никогда еще не общался со смертоносцами разум-к-разуму. Они были поражены. Было непривычно «слушать» слова, идущие, казалось, из глубины собственного разума.

А Младший Повелитель с неудовольствием отметил, что ему, владыке земель Третьего Круга, приходится заботиться о том, чтоб его мысли поняли какие-то там двуногие. Обычно смертоносцы о таких глупостях не задумывались – они просто отдавали приказы своим двуногим слугам. И горе тому, кто поймет неправильно! Повелитель выражает свои мысли так, как привык, и не его беда, что только помощники Управителей и служительницы обучены их воспринимать.

Впрочем, долго это не продлится.

Напоследок опять вылез Салестер:

– Спроси у Повелителя, Управительница Ная, не получится ли так, что, отбиваясь от атак муравьев, он или его «помощники» применят ментальную силу? Мы знаем, что волна страха не действует на шестилапых, а вот приказ умереть – очень даже…

Ная почувствовала легкий укол, потом нарастающую ломоту в висках – Повелитель все еще не простил ей того, что она раскрыла эту тайну Редару. Теперь о слабости смертоносцев известно главарям пещерников. Кто может поручиться, что через одну-две луны об этом не будет знать вся Великая пустыня?

– … действует. Первым таким ментальным ударом заодно приложит и всех, находящихся кругом, людей.

Ная поклонилась Повелителю, стоически вынесла бурю его неудовольствия. Неприятные ощущение почувствовали даже остальные. Преодолевая боль, Управительница сказала:

– Мой Повелитель умеет управлять своей силой. А простые пауки больше привыкли полагаться на свои лапы и яд.

Постепенно, по маленькому шажку, союзники сближались, преодолевая или отбрасывая в сторону многовековую ненависть, предрассудки и неприязнь. Наконец, план диверсионного похода был всеми одобрен. Даже Салестер успокоился. Айрис, как старшая среди людей, подвела итог:

– Хорошо. Значит, договорились. Мы выступаем завтра с восходом, чтобы за день пересечь земли Долины и к вечеру подойти к пустыне. Ночь и утро идем, потом – привал, отдых до вечера, и еще одну ночь без остановки до самой гряды холмов. Здесь людей догоняет на шарах Младший Повелитель со своими помощниками, дальше идем вместе. К всезною – по-вашему, к полудню – второго дня мы должны быть на месте.

Сама Айрис, конечно, в поход к муравейнику идти не могла, вместе с остальными ополченцами она возвращалась домой, в пещерный город. Но никто не взялся бы оспаривать это ее «мы» – больше других, даже, наверное, больше самих участников похода, Правительница имела право так говорить.

Фефн и его ближайший советник Ашшар выразили согласие – людей коснулась странная волна уверенности и понимания.

Вдруг Ная встрепенулась и твердым, не терпящим возражений голосом, сказала:

– Я тоже пойду с вами.

В глазах Кенгара, Римала, Салестера, даже Редара вспыхнуло недоумение. Одна Айрис, казалось, смотрела понимающе, но… неодобрительно. Даже с какой-то странной, глубоко запрятанной злобой.

– Зачем?! – выразил общую мысль Салестер. – Разве ты, Ная, опытный воин или меткий пращник? Или, может, ты хорошо ориентируешься в пустыне? Привыкла к палящему солнцу песков?

– Нет, – ответила Ная спокойно, не обращая внимания на сарказм в его словах. – Но, во-первых, вам потребуется человек, умеющий понимать Повелителя…

«Я прекрасно могу разговаривать с двуногими сам», – возникла в разумах людей четкая мысль. Фефн специально передал ее всем сразу, чтобы и Нае ответить, и доказать заодно собственное утверждение.

– Сейчас, да, – ничуть не смутилась Управительница, – в спокойствии и неподвижности. Но сможет ли Повелитель, – она поклонилась ему, как бы прося прощение за дерзость, – так же четко говорить мысленно в бою?

Младший Повелитель на мгновение опешил от ее невиданной смелости, однако вынужден был признать правоту своей самой лучшей служительницы. Даже в этом она заботилась о его благополучии, старалась угодить. Правда, вертелась у нее в мозгу еще одна мыслишка…

Ная продолжала:

– Кроме того, в отряде нет ни одного человека из Долины, только вы – пещерники и повелители…

– Еще есть охотники пустыни, – пробормотал едва слышно старый Каверра.

– А как же Велиман? Мастер войны ответил за Наю:

– Меня не считают здесь своим. Всего лишь два дождя назад я так же, как и многие из вас, мерил шагами бесконечные пески… Ная благодарно кивнула:

– Ты прав, мастер. К сожалению, это так. Хотя я была бы счастлива, если бы подданные Повелителя считали тебя своим. Ты этого заслужил.

От такого сомнительного комплимента Велиман даже крякнул. Ничего себе! Заслужил всю свою жизнь корячиться под пауками? Ная продолжала:

– В этой войне люди Третьего Круга потеряли многих, и я – от их имени – хочу отомстить шестилапым!

Жители Серых скал переглядывались – такого от паучьей рабыни, всю жизнь лизавшей лапы смертоносцам, они не ожидали.

И только Фефн, может, еще советник Ашшар и Управитель Мераса Хшасту – трое присутствовавших на совете смертоносцев – видели в ее мозгу другую причину. Ту, что сама Ная считала главной.

– Что ж, – подумав, сказала Айрис, – справедливо. Но тебе будет тяжело, девочка. Два с половиной перехода всего с одним привалом может вынести только опытный ходок.

Вздрогнув от этого неожиданного обращения – ее так никто не называл, даже мама, – Ная сказала:

– Я выдержу!

«Если будет совсем плохо, часть пути можно проделать на пауке. Повелитель, наверное, разрешит. И потом, неужели он не поможет мне?"

– Что ж, пусть будет так! Твой Повелитель согласен?

Фефн все еще был недоволен. Однако сообщать это всем собравшимся он не стал, произнес мысленно:

«Я согласен».

И зачем только ей так хочется быть рядом с этим Редаром? Неужели что-то поняла? Да нет, не может быть… Странно, что в мыслях она никогда не зовет его по имени, только «он» и все. Как часто эти двуногие затуманивают разум какими-то страстями и эмоциями. Зачем?

Нет, все-таки они примитивные существа.

Чуть позже состоялся еще один разговор. Айрис вызвала к себе Редара. Он пришел, обуреваемый самыми неприятными подозрениями – если Правительница опять решит не отпускать его…

Словно прочитав мысли пустынника, она сказала:

– Я не могу запретить тебе идти в степь. Ты один знаешь дорогу, кроме того, ты больше всех из нас сделал для того, чтобы эта война завершилась победой, и было бы несправедливо лишать тебя участия в последнем бою. Но я прошу тебя об одном, Редар: не лезь впереди всех! Кенгар, Римал, тот же Каверра много опытнее тебя, осторожнее, а Салестер еще и осмотрительнее. Слушай их! Мне очень не хочется объяснять одной девчонке там, в Серых скалах, почему тебя больше нет. Ясно?

Редар кивнул, спокойно ответил:

– Ради счастья Киры… ради нашего с ней счастья я постараюсь вернуться. Живым и невредимым, Правительница. Но я никогда не буду прятаться за чужими спинами. Когда-то ты назначила меня мастером пустыни, и это не пустой звук. Я действительно оттуда, и я знаю очень хорошо: люди песков не любят трусов!

– Зато у вас ценят осторожность! И даже в песках никто не одобряет бессмысленного геройства! – Айрис повысила голос. – Даже поговорка есть: пустыня не любит беспечных, она их наказывает!

Неожиданно Редар засмеялся. Айрис даже опешила, спросила:

– Что смешного?

– Извини, Правительница. Просто я вспомнил, как объяснял эту пословицу твоей внучке. Я буду осторожен, Правительница, но – это война. На ней умирают: мастер Игнар, например, уже никогда не сможет обнять своего сына. Чтобы такого больше не случалось ни в пещерах, ни в пустыне, ни даже здесь, в паучьих землях, дом врага должен быть уничтожен и разрушен. Тогда мы сможем жить на свободе, среди степных трав. И если для этого понадобится отдать жизнь – я это сделаю.

Айрис удивленно слушала его слова. Надо же! И этому парню всего семнадцать дождей? Редар не переставал ее удивлять. Казалось, только привыкнешь к какой-нибудь его находке или разумному слову, а он – снова ставит в тупик.

– Когда-то, над телами своих родителей, я поклялся отомстить смертоносцам. Я не думаю, что нарушу свою клятву, если вместо того, чтобы жестоко и бессмысленно уничтожить их всех до единого, помогу людям Серых скал и Кромки обрести свободу и новые земли.

Кивнул и, даже не испросив разрешения, развернулся, чтобы уйти. Он ожидал, что на него сейчас обрушится град упреков, но Правительница неожиданно спросила:

– Скажи, а Ная, здешняя Управительница, она какая?

Редар недоуменно обернулся:

– Ная? По мне, так она только пытается быть жесткой и непреклонной, но внутри ей хочется быть совсем другой. Титул и обязанности Управительницы ей очень не по душе, но она старается этого не показывать.

– Она просто хочет чувствовать себя женщиной, Редар. Обычной женщиной со всеми нашими страхами, надеждами и радостями. Но там, где она живет, ни один мужчина не смеет смотреть на нее, как на обычную женщину, он просто боится.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама рассказывала мне, еще у нас дома, – помнишь тот день, когда вы прилетели вдвоем в Серые скалы?

Редар кивнул и неожиданно задумался. Бедная Ная! Неужели все так просто! Ведь это он своим поведением заронил в ее душу семечко надежды, которое проросло за те долгие шестнадцать дней, пока Редар томился в подземелье Акмола.

– Тебе она нравится?

Он вздрогнул. Правительница заметила, как окаменело его лицо.

– У меня есть, кого любить, Правительница. Но, с твоего позволения, я разберусь со всем этим сам, хорошо?

И ушел, даже не попрощавшись.

Айрис смотрела ему вслед и улыбалась, несмотря на мимолетное раздражение из-за подобной небрежности в общении с ней. Никто еще не смел так разговаривать с Правительницей, разве что Салестер, но мастер секретов – это совсем другое дело. Ему можно, маленький Сал и Айрис когда-то росли вместе. А этот?..

К вечеру Ная была уже не так уверена в своих силах. Привычные к долгим переходам, пустынные охотники неутомимо мерили широкими шагами Долину Третьего Круга. Солнце уже почти цепляло край горизонта, когда бесконечная, как ей уже начало казаться, земля Долины, мягкая и податливая, постепенно отступила, зашуршали под ногами жесткие чешуйки потрескавшегося от солнца глинозема. Отряд все больше забирал к западу, к той гряде холмов, что пока еще даже не появилась из-за края земли.

Девушка с трудом переставляла гудящие ноги, едкий пот заливал ей глаза, взор постепенно начала застилать мутная пелена.

Ная все чаще спотыкалась, из последних сил заставляя себя держаться прямо, надеясь только, что не упадет на глазах у всех и не вызовет шквал смешков: вот так, мол, это тебе не за смертоносцами на задних лапках бегать, паучья прислужница. Вызвалась – так иди.

Сначала Редар шел рядом, и у них завязался даже какой-то ни к чему не обязывающий разговор. Насчет вчерашнего праздника – понравился ли он и, вообще, приглянулся ли Редару город Мерас. Он отвечал, как мог уклончиво и неопределенно, но Ная, в общем, поняла, что праздник показался юноше убогим, а в паучий город он раз и навсегда зарекся заходить. Не из-за вчерашнего дня, конечно, а из-за тех памятных дней, что он провел в акмольских подземельях. От обиды – ведь именно в те дни она была с ним рядом, а у него, оказывается, воспоминания об этом самые плохие, – Ная чуть не расплакалась. Но Редара неожиданно позвал из головы колонны кто-то из этих грубых жилистых охотников – имена их она даже не старалась запомнить.

И Ная осталась одна. Нет, конечно, и сзади, и спереди неутомимо бухали в землю подошвы крепких сандалий, но девушке казалось, что вокруг, на многие сотни перестрелов, никого нет. Поначалу она надеялась, что Редар быстро вернется, но скоро поняла – тщетная надежда. Он шел с ней рядом просто из вежливости и при первой же возможности оставил ее. Ная про себя ругала Редара, называла самыми последними словами, но снаружи никто бы не заметил, что девушка расстроена – многолетняя привычка Управительницы скрывать свои чувства въелась глубоко.

И вот один дневной переход был позади, а Ная уже едва-едва переставляет ноги. Нет, она не даже не думала корить себя за то, что напросилась в этот поход. Управительница вообще шла молча, думая о том лишь, чтобы хватило сил сделать следующий шаг. Только все чаще стал натыкаться на нее идущий следом воин, извинялся, отступал.

Его слов Ная почти не слышала: все нарастающий шум в ушах – отдающийся громовыми ударами в голове ток крови, – перекрывал почти любые звуки.

Ее мучения первым заметил Велиман. Одноглазый мастер войны тоже чувствовал себя не лучшим образом – давненько он уже не совершал таких долгих походов.

Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость – пока еще не опасная, не до ломоты в костях, – и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки – такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, – и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.