Музы и мелодии

Заметив, что Зои идет одна, я поспешил к ней, но меня опередил ее бывший. Он что-то сказал, и у Зои буквально отвисла челюсть. Но она не выплеснула ему в лицо сидр.Повезло ему. Надо, наверное, предупредить, что играет с огнем.

— Ты даже не долетела до Лос-Анджелеса, угадал? — он усмехнулся, и у меня волосы встали дыбом.

Зои поморщилась. Едва заметно, но все же.

Да как только этот ублюдок посмел?

— У фирмы, в которой работаю, есть филиал в Сиэтле, поэтому я осталась там, — ответила она, как и всегда невозмутимо.

— И сколькими группами ты сейчас занимаешься? Дай угадаю: ни одной, — он многозначительно посмотрел на ее левую руку. — И мужа нет. Получается, ни карьеры, ни семьи. Неудивительно, что ты не заходишь в кафе-мороженое, когда приезжаешь домой, и избегаешь меня. Я же говорил, что у тебя ничего не получится.

И тут у меня сорвало крышу.

6 глава

ЗОИ

Похоже, Питер так и не повзрослел, и выглядел почти так же: темные волосы, карие глаза, нос с горбинкой, за исключением усталости и пивного пузика. Когда-то мой мир вращался вокруг этого парня, а теперь он мне даже не нравился. Однако то, с какой точностью он описал мою жизнь, больно жалило.

— То, что не хожу в ваше кафе, когда бываю в городе, не имеет к тебе никакого отношения, — заверила я его, сжимая стаканчики с уже остывшим яблочным сидром.

Казалось, что полгорода наблюдало за нашим «маленьким воссоединением».

— Привет, детка.

Только не это! Теперь у Никсона будет более чем достаточно боеприпасов на следующие шесть месяцев для игры «давай насолим Зои».

Стоп! Он только что назвал меня деткой?

Прежде чем успела произнести хоть слово, он властно положил руку мне на бедро, притянул к себе, запустил пальцы в волосы…

Что за?..

…и поцеловал.

Никсон Винтерс целовал меня своими невероятно нежными губами. Это было неправильно — в глубине души я это знала, — но мне было так восхитительно хорошо, что я не могла его оттолкнуть.

Я ахнула, когда он провел языком по моей нижней губе.Он полностью завладел моим ртом, проникая в него так, словно он уже принадлежал ему, предъявляя права проворными движениями языка на каждую линию и изгиб.

Черт возьми!

Никсон целовался так же самозабвенно, как играл на гитаре: будто ничто другое на свете не имело значения. И в этот момент действительно ничто другое не имело значения. Он стер остальной мир и изменил вселенную так, чтобы она сосредоточилась на нас. Заодно он стер все мои прошлые поцелуи, и я отдалась этому чувству, наслаждаясь вкусом лимона и малины, которые остались на его губах.

Притянув ближе, Никсон наклонил мою голову, и тихо застонал, когда я провела языком по его небу. Затем он полностью всосал мой язык, и я буквально растаяла в его руках. Хотелось вцепиться в его волосы и держать в плену, чтобы жить этим моментом, где он желал только меня. Пальцы дрожали от желания скользнуть под его куртку и рубашку, обвести кубики пресса и не останавливаться там, где начинались джинсы, а двигаться дальше. Страстное желание переполняло меня, требуя прикоснуться, попробовать, почувствовать, но мои руки уже были чем-то заняты. Чем именно я не могла вспомнить.

Колени у меня ослабли, тело гудело от возбуждения.

— Зои, — прорычал Никсон мне в губы.

Он переместил ладонь с бедра на мою задницу и приподнял, но это было скорее поддержкой, чем проявлением страсти: словно он точно знал, что сделал со мной его поцелуй. Но и я точно знала, вернее, чувствовала, что сделал с ним мой поцелуй.

Напоследок нежно прикусив мою губу, Никсон отстранился. По сути, он закончил меня целовать, и тем не менее продолжал, но уже не ртом, а взглядом.

— Прости, не мог больше ждать ни секунды, — его голос был низким и грубым.

— Рада, что ты не стал ждать, — совершенно серьезно ответила я.

Он аккуратно поставил меня на ноги, и я моргнула, когда мир обрел четкость.

О Боже.

Никсон только что поцеловал меня на глазах у всего города, и мне это понравилось, и не просто понравилось, я была этим поглощена.

О чем он только думал? Нет. О чем я думала? Моя задача держать его подальше от выпивки, а не целовать или набрасываться посреди парка.

Кстати, что это за звук?

Я отошла от Никсона, но он просто шагнул за мной, обнимая одной рукой за талию, а другой придерживая стаканчики. Я расплескала — вот, что это был за звук — по меньшей мере половину сидра.

— Это твой, — пробормотала я.

— Спасибо, — он поцеловал меня в висок и взял стаканчик. — Кто твой друг?

Я резко повернулась.

Питер стоял перед нами с разинутым ртом, и тут у меня в голове щелкнуло. Поцелуй, ласковое обращение, влюбленный взгляд… Как много из нашего разговора слышал Никсон? Должна ли я поблагодарить его за вмешательство или разозлится? Я была готова сделать и то и другое.

— Питер Уиткомб, — Питер порывисто протянул руку. — Я ведь не обознался?

— Зависит от того, за кого ты меня принимаешь, — Никсон пожал ему руку и снова обнял меня за талию.

Взгляд Питера заметался между нами.

— Ты Никсон Винтерс.

— Да. — Никсон одарил его фирменной улыбкой «для прессы» и притянул меня ближе.

— И вы?.. — Питер выглядел совершенно сбитым с толку.

О, черт возьми.

Я прижалась к Никсону, просунула руку ему под куртку и провела по спине, позволяя Питеру самому сделать вывод.

— Ну... да, — Никсон приподнял брови. — Зачем еще я здесь?

Глаза у Питера стали размером с блюдца.

— Вот ты где! — из толпы появилась Лора, схватила Питера за руку и крепко обняла. — Ты был великолепен, милый, — она одарила меня фальшивой улыбкой и склонила голову набок. — Привет, Зои. Приятно тебя видеть.

— Лора. — Мне точно не было приятно ее видеть, но все же это не шло ни в какое сравнение с агонией, которую испытывала, когда столкнулась с ней, приехав домой на каникулы на первом курсе. Иногда маленькие города оказываются слишком маленькими. — Как семья?

Никсон вопросительно поглядел на меня, и я слегка ему кивнула.

— У нас двое детей. Девочки. Ну, ты знаешь, семейная жизнь, — ответила Лора с пассивно-агрессивной манерой, которая, очевидно, сохранилась еще со времен старшей школы.

— Она бы знала, если бы согласилась выйти за меня замуж, — со вздохом сказал Никсон. — Клянусь, я спрашиваю ее об этом по крайней мере раз в неделю, но она продолжает упорствовать.

Я чуть не поперхнулась сидром.

Никсон похлопал меня по спине.

— Ты в порядке, детка?

Я кивнула, с трудом сглотнув.

— Милая, Никсон — соло-гитарист группы Hush Note, — сказал Питер своей жене.

Лора оглядела Никсона с ног до головы, как будто он стоял перед ней абсолютно голый.

У меня давление подскочило.

— Так и знала, что где-то тебя видела. В этой шапке тебя сложнее узнать.

— Ты слышал, как я играл? — выпалил Питер, и его глаза загорелись.

Никсон кивнул, допивая сидр.

— И? — подтолкнул Питер.

Моя рука на спине Никсона напряглась, желудок сжался. Я была известна тем, что не скрываю своем мнение о чем-либо, особенно о музыке.

— И… это было... что-то, — протянул Никсон. — Детка, нам пора...

— Вот вы где! — объявил Джереми, появляясь слева от меня. — Я думал, что Никсон будет выделяться, как больной палец.

Брат не сказал ни слова о том, что я обнималась с рок-звездой. Вместо этого он пристально посмотрел на Питера.

Если бы мы играли в «Неловкость» (прим. редактора: настольная игра, предназначенная для того, чтобы друзья, пары и члены семьи выяснили, насколько хорошо знают друг друга), то перешли бы на новый уровень.

Издалека Лору окликнула брюнетка, которая показалась мне смутно знакомой:

— Нужно, чтобы ты выступила первая и сообщила о пожертвованиях.

Кивнув, Лора одарила нас лучезарной улыбкой и, сказав Питеру, что ей пора, поспешила прочь.

Я осталась наедине с тремя мужчинами: с тем, кого любила всегда, с тем, кого любила когда-то, и с тем, кто притворялся, что любит меня.

— Вот почему я не хожу на встречи выпускников, — прошептала я Никсону.

— Представь, как весело мне было бы на твоей встрече выпускников, — он подмигнул.

— Ну, если тебе когда-нибудь понадобится бэк-гитарист... — начал Питер.

Убейте меня.

— Он точно тебе не позвонит, — рассмеялся Джереми.

— Почему? Потому что его девушка принимает решения за группу? — огрызнулся Питер, закатывая глаза.

— На самом деле, так и есть, — заявил Никсон таким тоном, словно это очевидно.

Я покраснела, когда их взгляды устремились на меня.

— Она помощник менеджера, — добавил Никсон, пожав плечами.

Я была помощницей у менеджера, но сейчас, похоже, не лучшее время спорить о семантике.

— Давай найдем родителей, — тихо сказала я Никсону.

— Это бред! — в голосе Питера было столько недоверия, сколько можно уместить в двух словах.

— Это чистая правда, — возразил Никсон спокойно.

— Ты работаешь с Hush Note? Быть не может! — Питер покачал головой.

— В принципе, это не секрет. — Мой уверенный взгляд встретился с его растерянным.

— Но мы все же держим это в секрете, — признался Джереми. — Полагаю, если бы ты хотела, чтобы кто-то узнал, то опубликовала бы это в социальных сетях. Которых у тебя нет.

У Никсона отвисла челюсть.

— Нет социальных сетей?

— Нет времени на них, — я приподняла брови.

— Просто подожди, пока мы снова не начнем спорить о том, почему я обязан их иметь, — он усмехнулся.

— Ты сам знаешь, что это не одно и тоже.

Единственными, кому была интересна моя жизнь — семья.

— Разве?

— Абсолютно, — подтвердила я. — У меня было бы всего шесть подписчиков, и все они живут в этом городе. Кроме того, я приглядываю за соцсетями другого человека, чтобы там его жизнь казалась не такой… э-э… красочной, как реальная.

— Я бы подписался на тебя, — Никсон слегка наклонился, в его карих глазах плясало злорадство. — Мне бы хотелось узнать, какой твой факультет в Хогвартсе, и кто ты из принцесс Диснея.

Я не смогла сдержать улыбку, когда он упомянул эти глупые тесты.

— Но не узнаешь.

Он провел языком по нижней губе и изучающе посмотрел на меня.

— Первое проще простого. С такими мозгами, ты точно из Когтеврана. Волосы у тебя, как у Ариэль, но ты проводишь дни взаперти с чудовищем, так что я скажу: Белль.

— Дурак.

— Я прав, — он опустил взгляд на мои губы.

— Теперь все ясно, — сказал Питер, лопая маленький пузырь, в котором мы с Никсоном снова оказались.

— Что именно? — спросил Джереми.

— Вот так ты работу получила? — Питер с вызовом кивнул на Никсона.

Меня замутило.

— Нет.

Никсона напрягся. Он напоминал кота, готовящегося к нападению.

— Нет? Правда? Когда ты закончила колледж? Четыре года назад? — Питер ухмыльнулся.

Странно, как одна и та же мимика — я имею в виду ухмылку — делает одно лицо отвратительным, а другое, к примеру, Никсона, сексуальным.

— Лучше бы тебе держать свои намеки при себе, — проворчал Джереми.

— И все четыре года она работала на нас, — Никсон обнял меня за талию. Я прижала его ладонь локтем, как будто это хоть как-то защитит от надвигающегося взрыва. В этой толпе были сотни телефонов. — Я скажу это один раз. Если ты намекаешь, что она обязана своей карьерой тому, что переспала со мной, то это не так. Я познакомился с ней после того, как ее приняли на работу, и до недавнего времени у меня не хватало смелости подкатить к ней, потому что, как видишь, Зои явно вне моей лиги.

Питер сглотнул.

Тошнота прошла, но у меня перехватило дыхание от слов Никсона, даже если он сказал это, только чтобы заткнуть Питера.

Микрофон взвизгнул, заставив толпу вздрогнуть.

— О, извините! Всем привет! Я Лора Уиткомб, но вы это уже и так знаете, — она сверкнула улыбкой, и толпа захихикала.

— Ты намного сексуальнее, — прошептал Никсон мне на ухо.

— Перестань.

— Спасибо вам всем, что пришли на семьдесят девятый ежегодный осенний фестиваль! — Лора захлопала, и толпа последовала ее примеру. — Итак, у вас осталось два часа, чтобы сделать ставки на аукционе тортов, и пожарная служба заверила меня, что у них еще много хот-догов. Я просто хочу сообщить, что мы уже удвоили прошлогодние пожертвования!

На этот раз я присоединилась к аплодисментам. Сегодня вечером было сделано много добрых дел.

— У нас больше не запланировано никаких развлечений на вечер до объявления результатов аукциона, но я случайно узнала, что среди зрителей Никсон Винтерс из группы Hush Note. Разве это не удивительно?

Вокруг раздались одобрительные возгласы.

— Вот черт, — прошептала я, поникая плечами. — Никсон, прости.

На его челюсти дрогнул мускул. Обычно Никсон спокойно относился к публичности, если это было на его условиях, но сейчас ситуация была далека от нормальной.

— Давайте попросим его сыграть что-нибудь специально для нас? — Лора подняла руки.

Радостные возгласы усилились.

— Ну, уж нет, — прошипела я.

Я даже не могла вспомнить, когда Никсон в последний раз выступал трезвым... или сольно.

Я повернулась к нему.

— Я позабочусь об этом. Оставайся с Джереми.

Не дожидаясь ответа, я высвободилась из его объятий и стала протискиваться сквозь толпу. Меня пробрал озноб без теплоты рук Никсона, но гнева было достаточно, чтобы сжечь прическу Лоры.

Я поднялась на сцену по боковым ступенькам и поманила ее пальцем.

— Оу! Зои Шеннон, похоже, готова дать нам свой ответ! — она пошла ко мне с самодовольной улыбкой, которую мне захотелось стереть. — Ну что?

— Иди к черту, — сказала я с улыбкой.

Лора моргнула, глядя на меня.

— Что?

— Ты слышала. Ты даже не спросила его, и думаешь, он достанет гитару из воздуха и выступит, потому что ты так сказала?

— Он может сыграть на гитаре Питера, — она пожала плечами. — Да ладно тебе. Это сделало бы сегодняшний вечер незабываемым.

Я прищурилась.

— Ты возглавляешь фестивальный комитет?

— Вместе с мамой Питера. Но какая разница? Это не я, а ты привезла домой рок-звезду, — она приподняла брови.

— Я понимаю, что тебе незнакомо это слово, поэтому произношу по буквам: НЕТ. И я даже не собираюсь ставить его в такое положение, чтобы он сам произнес это. Я говорю за него. — Из всех сценариев, которые я прокручивала в голове, когда Никсон оказывался в центре внимания в моем крошечном городке, я никогда не ожидала, что он окажется в центре внимания по-настоящему.

— Ты серьезно? — Лора бросила вызов.

— Ты слышала.

— Шеннон. — Голос Никсона поразил меня прямо в сердце. Мы вернулись к фамилии, а это значит, что у нас снова профессиональные отношения. Я его подвела.

Оказалось, что он стоит на две ступеньки ниже меня, так что наши глаза были на одном уровне. Моя семья была прямо за ним.

— Я сказал ей «нет».

— Я слышал, — он сжал челюсти.

— Прости, — прошептала я.

Он вздохнул.

— Не извиняйся. Я притащил тебя сюда, помнишь?

— Да. Но это не значит, что ты должен играть.

— Но мы были бы только рады! — добавила Лора, маяча у меня за спиной. — Если Зои тебе не разрешит, город поймет, но такой звезды, как ты, у нас никогда не было.

— Заткнись, Лора, — бросила я через плечо.

Никсон рассмеялся.

— Посмотрите-ка, кто-то сейчас выходит из себя.

— Если она думает, что ты поддашься на такую откровенную лесть и манипуляцию, то точно тебя не знает, — я повернулась к Лоре. — Что и так очевидно.

Она отступила, слегка подняв ладони.

— Я бы все равно не стал этого делать ради нее, — взгляд Никсона стал напряженным, словно расплавленный. — Но сделаю это ради тебя.

Я почувствовала, как моя защита тает, словно кубик льда в теплой воде.

— Никсон…

— Они будут припоминать тебе это каждый раз, как приедешь сюда. Ты такого не заслуживаешь, — он расстегнул молнию на своей куртке.

Я спустилась на ступеньку, чтобы остановить его.

— Ты тоже. С тобой нет ни Куинн, ни Джонаса, ни твоей гитары...

Ни алкоголя.

— Со мной все будет в порядке. Я в порядке. Позволь мне сделать это для тебя. Считай, что это мое наказание за вторжение в твою личную жизнь, — он улыбнулся уголками губ, взгляд стал «стальным».

Я знала этот взгляд. Никсон принял решение.

Кивнув, я отступила назад, помогая ему снять куртку. К тому времени, как он стянул шапочку и взъерошил волосы, он уже не был тем Никсоном, с которым я провела последние две недели.

Он был рок-звездой.

Лора попыталась отдать ему гитару Питера, но Никсон покачал головой и глянул на меня.

Понятно.

— Спасибо, — сказала я Лоре, забирая гитару и передавая Никсону.

Тем самым он полностью исключил ее из всего происходящего.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — крикнула ему Лора, но Никсон был занят настройкой гитары.

— Ты в порядке? — я поглядела на него через плечо, чтобы не поворачиваться к Лоре спиной.

— Да. — Никсон надел гитару и подключал к усилителю.

— Извини, он не разговаривает с персоналом, — я одарила Лору профессиональной улыбкой, сошла со сцены и встала в первом ряду со своей семьей.

— Она действительно поставила его в такое неловкое положение? — спросила мама, озабоченно нахмурив брови.

— Да, — ответила я, когда Никсон взял микрофон.

— Твоя жена — та еще штучка, — сказала мама Питеру, который встал справа от меня.

— Почему? Я уверен, его постоянно просят об этом. — Питер скрестил руки на груди.

У меня перехватило дыхание при виде Никсона на сцене. Он буквально заполнял ее целиком. Куинн была сердцем шоу. Джонас — душой, а Никсон — источником энергии. Казалось, она исходила от него подобно магнитному полю, притягивая всех.

Его лицо озарила озорная улыбка, когда он вышел в центр сцены, и толпа зааплодировала. Перед такой малочисленной публикой он не выступал уже несколько лет, и тем не менее значение этого было трудно переоценить. Жители Легаси, собравшиеся сегодня в парке, станут первыми, перед кем Никсон выступил после реабилитации.

— Привет всем! — он закатал рукава, обнажив татуировки, покрывающие его руки.

Раздались новые радостные возгласы.

— Обычно со мной здесь еще пара ребят, но сегодня я один, — Никсон повернулся ко мне и встретился взглядом с Питером. — Питер, надеюсь, ты не возражаешь, что твоя жена предложила твою гитару.

— Не возражаю, — крикнул в ответ Питер.

Толпа рассмеялась.

— Она в надежных руках, — пробормотала я.

Мама пронзила меня взглядом. Папа рассмеялся.

— Если кто не знает, кто я такой и почему мне дали гитару, скажу, что я одна треть группы Hush Note, остальные две трети это Куинн и Джонас. Мы часто говорили о том, что хотим провести несколько концертов в небольших, уютных залах, но соло-тур не обсуждался. Никогда, — он встретился со мной взглядом. — Но для Зои я сделаю исключение. Только на следующие три минуты и семнадцать секунд.

По толпе прокатился еще один взрыв смеха, но Никсон по-прежнему не отрывал от меня взгляд.

— Мне есть что сказать о Зои Шеннон...

Толпа зааплодировала, а у меня внутри все сжалось. В отличии от меня, они не знали, что дальше он может либо ужалить сарказмом, либо сказать что-то очень-очень милое.

— Сказать о сердце, в котором живет большая мечта. Видите ли, одна мудрая женщина однажды сказала: «В нашей индустрии есть два типа людей: таланты, которые создают музыку, и умники, которые делают так, чтобы ее услышали». Я добавлю в это мудрое утверждение: для того, чтобы музыка была услышана, нужны талант, мозги и почти одержимый энтузиазм. У Зои все это есть. Сегодняшний вечер — прекрасное тому подтверждение. Я бы не вышел на эту сцену, если бы Зои не была частью Hush Note.

Это правда. Какими бы не были настоящие причины того, что Никсон оказался в Легаси, то, что на сцене моего маленького городка стояла настоящая рок-звезда, было моей заслугой, потому что я работала до седьмого пота.

Он ухмыльнулся, и, Боже, помоги мне, мое сердце подпрыгнуло.

Не влюбляйся. Только не влюбляйся.

— Итак, сегодня эта песня для тебя, Зои, — подмигнув, он взял вступительные аккорды «Глупый кураж» — малоизвестной песни с их первого альбома.

Ее не выпустили синглом, не сняли клип, не раскрутили. На самом деле эта песня едва вошла в альбом, но она была моей любимой.

И написал ее Никсон.

Обычно она исполнялась на тональность ниже, в регистре Джонаса, но сегодня Никсон сыграл ее так, как написал.

Я практически открыла рот, когда он начал петь. Его голос я могла бы выделить из толпы — он всегда подпевал Джонасу и даже играл главную роль в паре песен, но только не в этой. Никогда.

Он превратив оптимистичную песню в пронзительную балладу о том, как, даже зная, что влюбляешься в того, кого не сможешь удержать, ты все равно борешься.

Это была лучшая песня для мечтателей, и, наверное, я единственная в этом парке, кто знал, что она написана не для женщины. Никсон написал ее, как гимн, когда они подписали свой первый контракт. И когда он допевал последнюю строчку, я чувствовала это каждым ударом своего сердца.

Он взял последние ноты, и зрители разразились овациями, если такая маленькая группа вообще способна устроить овацию.

Я смотрела, как Питер хлопает, и вдруг поняла, что не чувствую ни радости, ни ликования из-за того, что доказала ему: я чего-то добилась в жизни.

Я и так это знала.

— Я закончила учебу с высшим баллом, — сказала я, привлекая его внимание.

— Что? — Питер бросил на меня тот же пренебрежительный взгляд, что и всегда, но на этот раз я не пыталась казаться более интересной, чтобы привлечь его внимание, как это было в старших классах.

— Я была лучшей на курсе, что позволило пройти собеседование в Berkshire Management. Мой босс взял меня на работу с одной оговоркой: учиться в юридической школе я буду в свободное от работы время. Что я и сделала. Я специализируюсь на праве в сфере развлечений, и два месяца назад сдала экзамен не только в Вашингтоне, но и в Калифорнии.

Питер моргнул, нахмурив брови.

— Я люблю свою жизнь, и мне нечего тебе доказывать.

Я отвернулась и встретилась взглядом с Никсоном. Он сходил со сцены, снимая гитарный ремень через голову.

— Ты пел потрясающе, — сказала я.

— Маленькая птичка донесла мне, что тебе понравилась эта песня. — Улыбка, которой одарил меня Никсон, превратила мои внутренности в кашу.

— Это было здорово! — сказал Питер, делая шаг вперед, чтобы забрать гитару.

— Я настроил ее для тебя. Спасибо, что одолжил.

— Эта нота «ми» та еще упрямица, — проворчал Питер.

— Только не тогда, когда ее как следует разогреешь, — Никсон приподнял бровь.

Питер побледнел.

— Что ж, нам уже пора! — объявила я, беря Никсона за руку и уводя прочь.

— Еще рано, — запротестовал он с блеском в глазах. — Я купил торт.

Я закатила глаза.

— Ты предложил цену за торт на аукционе, а не купил. Может, твою ставку побьют.

— Посмотрим.

Он провел языком по нижней губе, и я поборола желание тоже попробовать ее на вкус. Тот поцелуй был ненастоящим. Это был продуманный маневр с его стороны, чтобы спасти меня.

Полтора часа спустя, мы, кутаясь от холода, слушали итоги аукциона. Мама поднесла руку ко рту, да так и застыла, когда была объявлена самая высокая цена за торт.

Никсон предложил за ее торт десять тысяч долларов.

Я уставилась на него, чувствуя, как еще одна трещина в моей обороне превращается в каньон.

— Выкусите, миссис Уиткомб, — пробормотал он с ухмылкой, как раз перед тем, как моя мать обняла его, затем отчитала и снова обняла.

Я знала, что эта сторона Никсона скоро вновь скроется. Сейчас она видна потому, что он недавно вышел из реабилитационного центра. Потому что он трезв. Потому что в его гримерке нет папарацци, моделей и полуголых поклонниц. Я знала, что это временно, но вместо того, чтобы испугаться, почувствовала, как ценно то, что увидела его настоящего.

И, Боже, помоги, я хотела, чтобы он остался таким навсегда.

Я хотела, чтобы он был настоящим.

7 глава

НИКСОН

— Что, черт возьми, со мной не так? — пробормотал я, когда проиграв две последовательности аккордов, которые только написал, вырвал страницу из блокнота. В них не было ничего примечательного, а это означало, что они идут в мусорное ведро, в кучу таких же смятых бумаг.

Я положил карандаш на стол и сыграл малую септиму в ля миноре (примечание редактора: малая септима — музыкальный интервал в семь ступеней и пять тонов), глядя на Скалистые горы за окном. Более живописную обстановку трудно представить: голубое небо (такого я нигде не видел), холмы, окрашенные осенним золотом. Это место могло вдохновить на написание симфоний, и тем не менее я изо всех сил пытался сочинить хотя бы пару простых песен.

Я отвел взгляд от окна, и моему взору открылся еще один захватывающий вид. Сердце забилось чаще. Зои. Она принесла мне кусок торта, улыбнулась и молча удалилась обратно на кухню. Она знала главное правило: никаких разговоров, пока я сочиняю, и, к моему необъяснимому разочарованию, соблюдала его. Хотя она всегда следовала правилам.

В отличии от меня.

Я проводил взглядом изгибы ее задницы.

Я поцеловал ее вчера. Я не планировал этого, но и не жалел. Черт, она была хороша на вкус — как сидр, только слаще, — и я погрузился в нее, как в ночной запой: с полной отдачей и без мыслей о последствиях.

Мои пальцы скользили по струнам, пока я прокручивал в голове тот поцелуй. Сначала Зои была шокирована, но это быстро прошло, и она поцеловала меня в ответ. Я и представить не мог, что невинный поцелуй может разжечь во мне такую страсть.

Я хотел почувствовать это снова.

Мои пальцы двигались, воплощая мелодию, которая звучала в голове. Музыка была на первом месте — так было всегда. За ней следовали слова, передающие эмоции, но без музыки они были ничем, просто красивой поэзией. Именно ноты, низкие частоты, которые повышались по тону, а затем и по высоте, заставляли слушателя вставать на ноги или опускаться на колени — в зависимости от моего настроения.

Я набросал последовательность аккордов и табулатуру, затем немного подправил.

В животе заурчало. Точно, я же пропустил обед. Наверное, поэтому Зои принесла мне торт.

Отложив гитару, я принялся за десерт. Мама Зои была великолепным пекарем. Шоколад просто таял на языке, и, прежде чем откусить второй кусочек, я отправился за молоком.

Я открыл дверцу холодильника, когда вошла Зои вошла, и я напрочь забыл о том, что искал.

— Привет, — сказала она, ставя пустой стакан на стойку. — У тебя там все в порядке?

— Да, — ответил я, закрывая холодильник.

Мы смотрели друг на друга, и с каждой секундой воздух между нами словно становился гуще. Зои была так чертовски красива, так привлекательна для поцелуев, и так недосягаема для меня по стольким причинам, что даже не перечислить.

Персонал. Она работает в штате.

Я повторил эту мантру три раза, пытаясь вспомнить, почему не мог удовлетворить свое влечение к ней.

— Итак... — она наклонила голову.

— Итак…

Мы все утро ходили на цыпочках, но разговора было не избежать. Я открыл рот, потом закрыл. Казалось бы, легко отказаться от того, чего еще недавно совсем не хотел, но оказалось, что это чертовски трудно.

— Думаю, ясно по умолчанию: то, что произошло вчера, не должно повториться, — заявила Зои, как будто обдумывала эту мысль весь день.

— Хорошо.

— Я имею в виду, что в любом случае это было только из-за Питера. — Она заправила волосы за уши.

— Верно.

Так все хорошо началось, но закончилось совсем по-другому, и мы оба это знали… по крайней мере, я так думал.

— И не похоже, что есть хоть какой-то шанс, что мы могли бы... — она приподняла брови.

— Абсолютно исключено.

Какого хрена? Я даже не дослушал, что она собиралась сказать, и согласился?

Это к лучшему. Отпусти.

— Значит, у нас все в порядке? — она прикусила нижнюю губу.

— Да.

Неудивительно, что я не мог написать песню. Сейчас мой словарный запас состоял из одного слова.

— Хорошо поговорили, — она показала мне большой палец, но глаза закатывать не стала.

— Все в порядке. У нас все хорошо. Это был просто поцелуй. — Я схватился за край стола.

— Точно. В конце концов, мы же не переспали, — она съежилась. — Мы этого и не хотели… и тебе это вообще не интересно. Я не в твоем... — она закрыла глаза, сжала губы в тонкую линию и потерла лоб. — Мне лучше помолчать.

Мне это вообще не интересно? Она, правда, так считала?

Это было так далеко от правды, от фантазий о ней, но, сказав об этом, я навлеку на нас кучу неприятностей. Так что я держал рот на замке, проявляя крупицу того самого самоконтроля, о котором постоянно твердил психотерапевт.

— Давай просто забудем, что это случилось, — она вздохнула.

— Хорошо, — согласился я, хотя вероятность того, что это произойдет, была равна нулю.

Ее глаза на мгновение расширились, но она быстро покачала головой и выпрямила спину.

— Прекрасно. Послушай, выступление в Сан-Франциско на следующей неделе, и мне нужно знать, где мы будем.

— В Сан-Франциско. — Одной мысли о том, что между нами будет такая неловкость до конца нашего совместного пребывания, было достаточно, чтобы я потянуться за стаканом… молока.

Точно! Я пришел сюда за молоком.

— Да быть не может, — съехидничала она. — Я спрашиваю, где мы будем после Сан-Франциско. Куда заказывать обратные билеты? — Зои снова заправила волосы за уши, хотя они и не падали на лоб.

Держу пари, эти волосы будут как шелк скользить по моему животу.

— Я арендовал ранчо до февраля, — ответил я, наливая себе стакан молока. В ближайшие несколько дней мне придется отказаться от молочных продуктов из-за выступлений: у меня всегда срывался голос.

— Серьезно?

— Да. — Я отставил молоко и повернулся к Зои, которая выглядела так, словно я только что сообщил ей, что на заднем дворе инопланетяне. — Мне нужно сочинить пару песен, и мне здесь нравится. На данный момент я бы сказал, что девяносто восемь процентов местных жителей довольно дружелюбны. У меня под дверью нет фанатов, поклонницы не льют текилу себе на грудь, предлагая попробовать их «боди-шот», и никаких приглашений на вечеринки. Это настоящий рай для трезвенников, потому что я даже не знаю, где здесь винный магазин.

В принципе я не мог найти его адрес в телефоне.

— Девяносто восемь процентов? — с вызовом спросила Зои, приподняв бровь.

— Я познакомился примерно с сотней здешних жителей пока мы ужинали в ресторане, ходили за покупками и на осенний фестиваль, — я пожал плечами. — Все они были ничего, за исключением твоего бывшего и его социально озабоченной жены. Кстати, она единственная во всем городе, разместила в Интернете видео, где я пою прошлым вечером.

Меня поразило, что это сделал всего один человек. Если бы я устроил нечто подобное в Сиэтле, видео выложила бы половина аудитории.

Еще одна причина, почему мне здесь нравится.

Зои поежилась.

— Я надеялась, что ты этого не заметишь.

— По крайней мере, я хорошо выглядел на видео, — я усмехнулся.

— И пел неплохо, — отметила она с легкой улыбкой. — За все годы, что я работаю, я ни разу не слышала, чтобы ты играл на акустических инструментах, не говоря уже об акустической гитаре, и все же это единственная гитара, которую ты привез с собой.

Она прошла мимо меня, открыла холодильник и достала яблочный сок.

— Мы никогда не были группой, играющей акустические сеты. — Я всегда хотел попробовать это, но никогда не поднимал тему.

— Это не значит, что ты не можешь начать. Видео с фестиваля разошлось по всему интернету. Я бы даже назвала его вирусным. — Зои поднесла стакан к губам и отпила.

Я хотел быть этим стаканом.

— Правда?

Наши взгляды снова встретились. Несмотря на разговор, напряжение между нами не спало, а натянулось, как тетива лука перед тем, как пустить стрелу.

Она первой отвела взгляд и уставилась на стакан.

— Ага. Значит, я займусь приготовлениями к поездке в Сан-Франциско. Полагаю, ты предпочтешь частный рейс из Ганнисона?

— Звучит заманчиво. — Обычно мы летели самолетом Куинн, но, поскольку сейчас мы разбросаны по штатам, это бы не сработало. — Но я не хочу оставаться в Сан-Франциско на ночь.

Она нахмурилась.

— Итан уже прислал расписание, и саундчек начинается довольно рано.

Я стиснул зубы. Чем дольше мы будем окружены соблазнами, тем больше вероятность, что я им предамся.

— Хорошо, тогда можем остаться на ночь, но я хочу уехать как можно скорее.

— Сделаю все возможное.

Я кивнул и вернулся к своей гитаре в надежде, что вдохновение, посетившее меня ранее, не пропало, но думать мог лишь о предстоящем концерте.

Выпивка, девочки, наркотики, неверные решения — все это шло рука об руку с концертами. Всегда было одно и то же: эмоции, адреналин, воспоминания — и я выпивал стопку, чтобы успокоить нервы. Это «всегда было» должно превратиться в «раньше было», и на следующей неделе мы узнаем, возможно ли это.

***

Две ночи спустя я чертыхался, роясь в кухонных шкафчиках. Свет я не включал, чтобы не будить Зои, и подсвечивал себе фонариком в телефоне.

Вчера она купила тот же чай, что заваривала в Сиэтле. Я возлагал большие надежды эту маленькую коробочку, и должен был ее найти. Чайник уже нагревался на плите.

Сегодняшний сон казался реальным. В какой-то степени так было всегда. Но сегодня я проснулся весь в поту. Я сражался со злодеем, который существовал только в моих воспоминаниях.

…Позволь мне помочь…

Так она сказала в реальной жизни, потом нашла пакет с замороженным горошком, завернула в кухонное полотенце и прижала к моей щеке.

А в моем сне она лежала на полу, ее рыжие кудри были спутаны, и она смотрела на меня безжизненными глазами.

Черт, я хотел выпить. Я хотел чего-нибудь, что могло бы стереть сон и помочь запихнуть воспоминания обратно в маленькую запертую коробочку. Но если выпью, то уже не остановлюсь, а рецептов на «Ксанакс» и снотворное у меня не было. Оставался только чай, но я не мог найти чертову коробку!

Из шкафчика что-то выпало на гранитную столешницу и разбилось вдребезги.

— Черт!

И, как по команде, мгновение спустя в прихожей зажегся свет, затем вспыхнул свет на кухне: резкий и зверски яркий.

— Что ты делаешь? — спросила Зои, ее щеки порозовели со сна.

— Оставайся на месте, — рявкнул я через плечо. — Я кое-что разбил и не хочу, чтобы ты порезалась.

По всей столешнице был рассыпан сахар, а маленькие осколки стекла блестели по всему полу.

Чайник начал свистеть.

— Стой здесь, — приказала Зои, обходя островок, чтобы снять чайник с плиты. — Это ты босиком... и без рубашки. По крайней мере, на мне тапочки.

— Рубашка в этой ситуации не поможет, и я не собираюсь просто стоять и смотреть, как ты убираешь за мной. — Я сгреб сахар и стекло со столешницы в раскрытую ладонь, а Зои схватила веник и совок для мусора.

— Но будешь стоять и смотреть. — Она подмела пол вокруг моих ног, и, как только путь освободился, я выбросил осколки в мусорное ведро.

— Гадство, — прошипела Зои.

Я обернулся.

Она присела, прижимая к груди руку.

У меня скрутило желудок при виде тонкой струйки крови у ее большого пальца.

— Черт возьми! — я подхватил ее и усадил на кухонный островок. — Я же просил тебя не убирать за мной.

— Это в буквальном смысле моя работа, — огрызнулась она. — И все не так уж плохо. Видишь?

— Я вижу, что у тебя идет кровь, потому что я не смог найти этот чертов чай. Просто... оставайся на месте. И на этот раз я не шучу, — я погрозил ей пальцем, как будто это могло помочь, и пошел за аптечкой, которую видел в ванной на первом этаже.

— Все не так уж плохо, — повторила она, когда я вернулся. — Просто нужен пластырь.

Я положил аптечку на стол и взглянул на кровь, которая сочилась из пореза.

— Позволь мне помочь.

…Позволь мне помочь...

Это был ее голос, который я слышал сейчас. Он напоминал, что меня не оказалось рядом, когда был нужен. Кровь на руке Зои была того же оттенка, что и на ее кудрях в моем сне. У меня защемило в груди. Мне хотелось распахнуть эту коробку с воспоминаниями. Хотелось заорать на несправедливость мира, который позволил жить такому, как я, но не...

— Никсон? — мягко позвала Зои.

Я моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на ее лице, и используя поразительную зелень ее глаз, чтобы успокоиться.

— Все в порядке, — прошептала она. — Я тоже не переношу кровь.

Она протерла порез спиртовой салфеткой и перевязала бинтом. Спокойно. Быстро. Без колебаний.

Так, как не мог я.

— Как новенькая, — она сверкнула улыбкой, но когда собралась спрыгнуть на пол, я схватил ее за бедра поверх тонких пижамных шорт.

— Не двигайся. — Я закончил подметать и, только когда убедился, что стекла не осталось, кивнул: — Ладно. Все чисто.

Она соскользнула с островка, достала коробку из шкафчика (соседнего с тем, что обыскивал я), не спрашивая, тот ли это чай, приготовила две чашки и принесла мед.

— Больно? — спросил я, указывая на ее руку.

Она покачала головой, и ее волосы мягко рассыпались по обнаженным плечам. Если я буду слишком долго пялиться на ее майку, то просто погибну, поэтому я сосредоточился на чашечках перед нами.

— Мне жаль, что ты поранилась.

— Лучше я, чем ты, — сказала она с легким смешком, запрыгивая обратно на островок.

— Не говори так! — огрызнулся я.

Наши взгляды встретились снова.

— Это правда.

— Это чушь собачья.

— Это не мне выступать через четыре дня, — она пожала плечами.

— Ты не должна расплачиваться за мою ошибку!

Но именно так всегда было, верно? Я косячил, а кто-то другой платил за это цену. Но с Зои этого не случится. С ней я провел черту, за которой мое «всегда было» стало «раньше было».

— Никсон, — прошептала она, и протянулась к моей руке, но остановилась, стесняясь прикоснуться к ней. — Это просто небольшой порез. Крошечный. Никаких швов. Потери крови нет.

— Пока, — пробормотал я.

— Ты ведешь себя так, словно ты какой-то вредитель. Но это не так. — Ее палец коснулся моего.

— И это говорит женщина, которой приходится нянчиться со мной, — усмехнулся я. — Не уверен, заметила ли ты, но я не очень-то снисходителен к окружающим меня людям.

Включая тебя.

— Я заметила, что многие люди изо всех сил стараются сблизиться с тобой, и те, кому это удается, не стремятся потом убежать.

Она добавила мед в чаи, а я вынул пакетики и размешал.

— Прости, что разбудил, — сказал я после первого глотка.

— Я не против. Мой босс спит допоздна, — поддразнила она с улыбкой.

— Если вообще спит, — признался я.

— Ты спал сегодня?

Я кивнул.

— Почему проснулся?

Я поставил чашку на стол.

— Мне снятся кошмары. — Не следовало ей это говорить, но назад пути не было.

— Прости. Это воспоминания или страхи? — она обхватила мой мизинец своим. Я замер от вопроса, а не от прикосновения. — Все в порядке. Ты не обязан мне ничего говорить. Я просто хотела помочь.

Я переключил внимание с наших переплетенных пальцев на гладкую, кремовую кожу ее бедра, и задумался, так ли она нежна, как кажется.

— Ты говорила «что мне это неинтересно», — сказал я, круто меняя тему разговора.

Она в замешательстве наморщила лоб.

— Пару дней назад, когда у нас был невероятно неловкий разговор о том поцелуе, — напомнил я.

— О… Я просто пыталась сказать, что понимаю.

— Я не стал тебе перечить. — Я встал перед ней. — И обычно мне насрать, кто что думает, но с тобой все по-другому.

— Я не совсем понимаю, — она слегка наклонилась вперед, опершись ладонями о столешницу.

— Мы же договорились, что этот поцелуй больше не повторится, — я придвинулся ближе. Ее колени коснулись моего живота, и от этого прикосновения у меня напрягся пресс.

— Помню, — она скользнула взглядом вниз, но тут же вернулась к моему лицу.

— Я согласился с тобой, — мой взгляд сосредоточился на ее губах, — потому что ты работаешь на меня. Потому что следующие несколько месяцев мы будем жить вместе. Потому что я не должен заводить никаких отношений, только что выйдя из реабилитационного центра, а ты не производишь впечатления девушки на одну ночь.

— Я не такая, — выпалила она.

— Знаю, — мышцы на лице были так напряжены, что улыбаться было почти больно. — Это мои тараканы. И дело не в том, что я не заинтересован. Поверь мне.

Я позволил увидеть голод, который испытывал к ней, и шагнул вперед.

— Но мы же не допустим, чтобы это повторилось, да? — ее колени задрожали, дыхание стало прерывистым.

— Да. Потому что оба знаем, что это плохо кончится.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — ее слова расходились с делом, вернее с телом. Ее бедра распахнулись, оставляя мне достаточно места, чтобы встать между ними.

— Потому что у меня и без этого полно секретов, и мы слишком часто бываем вместе, чтобы не быть абсолютно честными по этому поводу. — Я схватил ее за бедра и притянул к краю островка, пока она не прижалась ко мне всем телом от бедер до грудей.

Я зашел слишком далеко. Но мне было так чертовски приятно чувствовать ее рядом с собой. Теплую, мягкую и аппетитную.

Зои скользнула пальцами по моим плечам и остановилась на шее.

— Но мы не позволим этому случиться снова.

— Не позволим, — я опустил голову так, что мои губы оказались на расстоянии вздоха от ее. — Просто не хочу, чтобы ты думала, что я не хочу тебя. Я хочу.

Губы ныли от желания ее поцеловать.

— Правда? — спросила Зои, повысив голос.

— Да. И если бы ты была кем-то другим, я бы уже раздел тебя догола, — я сжал ее бедра. Я даже не мог вспомнить, когда в последний раз отказывал себе в том, чего так отчаянно хотел. — Но ты не такая, как остальные.

— Верно. — Она зарылась пальцами в мои волосы.

Мне потребовалось все силы, чтобы не стонать и не поддаться ситуации, в которую сам же нас загнал.

— Просто хотел прояснить это.

Зои оттолкнула меня, развернулась и спрыгнула на пол.

— Рада, что мы во всем разобрались. Спокойной ночи! — она практически выбежала из кухни.

Мой член пульсировал. Я опустил голову, пытаясь выровнять дыхание. Это был глупый поступок, как и способ сменить тему, однако не только поэтому я ей рассказал: мне надоело страдать одному.

Возможно, для нас обоих было бы лучше, если бы я нашел какую-нибудь цыпочку и трахнул ее до концерта в Сан-Франциско. Тогда я бы не был так зациклен на своей потребности в Зои.

Проблема была в том, что я не хотел случайную девушку.

Я хотел ту, что не мог получить.

8 глава

ЗОИ

Никсон был на взводе с тех пор, как мы приземлились в Сан-Франциско. Он постукивал ногой, перекатывал медиатор по костяшкам пальцев, покачивал коленом — в общем, был весь как на иголках. Мы поужинали впятером в отдельной комнате, так как дети Куинн и Джонаса пошли в школу несколькими неделями раньше, но Никсон так и не расслабился.

— С ним все в порядке? — тихо спросила Куинн, пока Никсон, Джонас и Итан шли впереди по гостиничному коридору к нашим номерам. — Он, кажется, немного...

— Не в себе? — предположила я.

— Взвинчен. Но не в себе тоже подходит.

— Он был беспокойным с тех пор, как мы уехали из... — я чуть было не сказала «дома», но вовремя спохватилась и, запинаясь, закончила: — Колорадо. Мы редко появлялись на людях. Это действительно первый раз, когда он сталкивается со всем, что могло бы отбросить его назад.

Впереди нас Никсон потер затылок.

— Я бы хотела, чтобы он позволил отменить это выступление, — вздохнула Куинн. — Я понимаю, почему он так категоричен, но это действительно не стоит риска. Это правда? — вдруг спросила она, остановившись посреди коридора.

— Что именно? — я тоже остановилась, и заметила беспокойство в ее глазах.

— Риск? Мы позвонили заранее и убедились, что на ужине не будет алкоголя и что в его, вернее в вашем номере, не будет подарков-сюрпризов или как там вы это называете, — она засунула большие пальцы в карманы и покачалась на каблуках. — Но я не уверена, достаточно ли этого.

— Каждый день – это риск, — ответила я так правдиво, как только могла, понизив голос, хотя для группы был зарезервирован не только этот этаж, но и два под нами. — Быть здесь тяжелее? Да. Он закрывается ото всех? Да. Избегает ли он искушения? Абсолютно. Но ни на минуту не думай, что он не смог бы улизнуть в бар или винный магазин, если бы захотел.

Она кивнула, глядя на спину удаляющегося Никсона.

— Я просто не хочу быть причиной его срыва.

— Думаю, вы – главная причина, по которой он остается трезвым.

Она наморщила лоб.

— Он что, ведет себя с тобой как полный придурок?

Я усмехнулась.

— Это Никсон.

— И этим все сказано, — вздохнула она.

— У нас с ним все в порядке, правда.

Куинн приподняла идеально ухоженную бровь.

— Серьезно, — я усмехнулась. — Он...

У меня не было слов, чтобы его описать. То он невыносим, то умопомрачительно милый. То холодный, как лед, а через минуту обжигающе горячий. Он был просто Никсоном.

— Сколько у него было девушек? — спросила Куинн, понизив голос до шепота. — Нам стоит беспокоиться?

Я сглотнула.

— Черт, мне не следовало так докапываться до тебя, но если мы и говорим с ним по телефону, то всего несколько минут, а в данный момент он для нас не совсем открытая книга. Я просто хочу знать, что он не променяет один порок на другой, понимаешь?

— Эй, вы двое, идете? — крикнул Джонас из коридора.

— Секунду! — Куинн отмахнулась от него. — Клянусь Богом, они изводят меня из-за того, что у меня нет подруг во время гастролей, но не дают и нескольких минут поговорить с другой женщиной, — пробормотала она. — Значит, в последние недели у него было немного женщин? Или много?

Я съежилась. Количество людей, которые могли бы назвать Куинн другом, было, мягко говоря, невелико, и я не спешила ее злить.

— Эм… Насчет этого тебе лучше спроси у него. — Я была там, чтобы поддерживать Никсона в трезвом состоянии, а не сообщать подробности его жизни. — Но я бы сказала, что тебе не о чем беспокоиться.

Она наклонила голову, изучая меня в течение одного нервирующего момента.

— Хм. Я знала, что ты не просто так мне нравишься.

Мы продолжили путь, направляясь в конец гостиничного крыла, где находились номера.

Ребята собрались у двери в комнаты, которую делили мы с Никсоном. Он бросил на меня любопытный взгляд, прежде чем вернуться к разговору с Джонасом и Итаном.

— Надеюсь, он немного успокоился. Клянусь Богом, он просто нарывается на неприятности, — заметила Куинн.

Мои глаза широко раскрылись, но я быстро взяла себя в руки. Подвиги Никсона были настолько хорошо известны, что женщины обычно выстраивались в очередь за кулисами в надежде, что он выберет их на этот вечер.

Вот и причина номер четыреста шесть, чтобы тот поцелуй не повторялся.

— Кто нарывается на неприятности? — спросил Никсон, очевидно, услышав нас.

— Твой член, — ответила Куинн с улыбкой.

Никсон перевел взгляд на меня.

— Не смотри на меня. — Я порылась в сумочке и достала ключ от номера.

Никсон отступил в сторону, так что наши плечи соприкоснулись, когда я подошла к двери.

— Я спросил ее, вел ли ты себя, как супер-плейбой в последнее время, — объяснила Куинн.

— И что сказала мисс Шеннон? — промурлыкал Никсон.

Боже, даже его голос возбуждал. У меня внутри все сжалось, но я сумела открыть дверь. Если бы он только знал, как близка я была к тому, чтобы поцеловать его на кухне на прошлой неделе, то, возможно, был бы поосторожнее с проявлением своей сексуальной харизмы.

А еще лучше мне держаться подальше от кухни, и от его рта. С каждым днем становилось все труднее игнорировать напряжение между нами, и я не могла себе позволить показать слабину. Если бы я пошла по этому пути с Никсоном, то Питер не будет единственным, кто предположит, как именно я поднялась по служебной лестнице в компании.

— Она сказала, что твоя сексуальная жизнь была девственна чистой, — ответила Куинн. — Я уважаю это, но также знаю, что... хм... как бы это сказать. Насколько публичными могут быть твои связи?

Парни захихикали, а я поморщилась, открывая дверь.

— Я ни с кем не спал с тех пор, как прошел курс реабилитации. Хотя это не твое дело, — спокойно ответил Никсон. — А теперь мы с моей сиделкой хотели бы поспать несколько часов перед тем как начнется саундчек перед концертом.

— Сейчас только одиннадцать утра, — напомнил Итан.

— Я уверен, что у Шеннон все предусмотрено, — Никсон пошел за мной в номер, и дверь за ним закрылась с громким хлопком.

— И она три будильника завела, — говоря о себе в третьем лице, добавила я шутливо, снимая сумочку через голову и бросая ее на массивный обеденный стол.

В люксе было две спальни, гостиная и столовая открытой планировки, так что мы не жили в одной комнате или что-то в этом роде, но все равно здесь было более интимно, чем на ранчо или даже в его квартире в Сиэтле: не так много мест, куда можно убежать.

Я сбросила туфли на каблуках и вздохнула от удовольствия.

— Вижу, ты вернулась к своему стилю, — с ухмылкой спросил Никсон.

Я оглядела свое черное платье-футляр и единственную нитку жемчуга.

— Эй, не все ходят на деловые ужины в... чем придется.

Он взглянул на свою винтажную футболку «Дорс» и джинсы, которые низко сидели на бедрах, и пожал плечами.

— Это то, что мы называем нарядом для ужина с друзьями.

— Это ты ужинал с друзьями, а для меня это бизнес, хотя я обожаю Куинн и мне нравятся Джонас и Итан.

Я чувствовала его тлеющий взгляд, когда он пробегал вверх и вниз по моему телу.

— Что ж, надеюсь, теперь, когда мы в нашем номере, ты наденешь свою обычную пятничную пижаму, потому что я не собираюсь продолжать сериальный марафон «Мира Дикого Запада», когда ты одета так, будто тебя в любой момент могут позвать на вечеринку с коктейлями, — он приподнял брови.

Я закатила глаза.

— Ладно. Переоденусь.

— Я закажу еду. Что-то мне хочется перекусить. — Он уже шел к стационарному телефону, установленному в номере. — Как насчет картофеля фри и мороженого?

— Похоже, я скоро наберу пару лишних килограммов, — бросила я через плечо, входя в свою комнату.

Я провела рукой по спине, нащупывая молнию, и проворчала. Это платье было такой занозой в заднице.

— Настоящим мужчинам нравятся изгибы, — крикнул в ответ Никсон.

— С каких это пор? – спросила я, возвращаясь к нему. — Насколько знаю, у всех женщин, с которыми ты спишь, модельные фигуры.

— Что? — он замер, не донеся трубку до уха.

— Тебе нравятся худые женщины. Это нормально, что у тебя есть свой типаж. Я просто хочу сказать, что тебе нравятся изгибы только на твоей гитаре, — я повернулась к нему спиной. — Не мог бы ты, пожалуйста, расстегнуть молнию? Не могу дотянуться.

Никсон подошел и убрал мои волосы в сторону.

— Ты всегда пахнешь кокосами.

— Это шампунь.

Его пальцы скользнули по моей шее.

— Мне нравятся твои изгибы.

— Никсон, — прошептала я, качая головой. Ему нравилось снимать напряжение бесстыдным флиртом. Я понимала, что это — часть его натуры, однако я уже достигла своего предела. Каждое утро я задавалась вопросом, не наступил ли тот день, когда я сломаюсь и наконец-то наброшусь на него? День, когда упущу все свои шансы на то, чтобы меня воспринимали всерьез в этой индустрии.

Никсон расправил ткань и начал расстегивать молнию, двигаясь так медленно, что это казалось чувственным и интимным: словно это делал любовник, а не сосед по комнате.

— Твоя кожа безупречна, — прошептал он, когда молния достигла низа.

— А твоя, как живой холст, — ответила я. — Вся в картинках и надписях.

По спине пробежал легкий холодок, и я скорее почувствовала, чем услышала, как Никсон отступил.

Он прочистил горло.

— Значит, ты не против мороженого?

— Не против. Главное, не…

— Не клубничное, знаю. Кстати, мне нравится зеленый. Он подходит к твоим глазам. — Он набрал номер службы обслуживания номеров, и я убежала в комнату.

Я взглянула на свое платье в зеркале. Если он подумал, что оно зеленое, ему нужно проверить зрение. Мне потребовалась всего секунда, чтобы выскользнуть из платья, но, когда проходила мимо зеркала, мои щеки вспыхнули.

На мне было зеленое нижнее белье: кружевной бюстгальтер и стринги в тон.

Я поспешно натянула футболку с надписью: «Я люблю Колорадо» и пижамные штаны. Бюстгальтер снимать не стала.

Когда вышла, Никсон уже нашел в онлайн-кинотеатре наш сериал. Никаких дивайсов, планировщиков и работы во время просмотра — таковы были его правила, и, признаться, мне они нравились все больше. Было приятно отключать мозг на какое-то время.

— Я в душ, — сказал Никсон. — Распишешься за доставку, когда принесут?

— Да.

Он стянул рубашку через голову, и у меня пересохло во рту, как бывало каждый раз, когда глядела на его торс. Я готова была поклясться, что он сделал это нарочно, как будто перешел из игры «Раздражай Зои ради забавы» в игру «Мучай Зои сексуальным разочарованием», но я сохраняла улыбку, пока он не исчез в своей комнате.

Пока Никсон был в душе, я просмотрела свои сообщения, затем услышала стук в дверь.

Но это было не обслуживание номеров.

Брови у Бена взлетели до волос, когда он увидел меня.

— Когда я сказал, что не обязательно носить формальную одежду на работе, то не имел в виду пижаму.

Я закатила глаза.

— Уже десять вечера, а я в своем гостиничном номере. Тебе что-то нужно?

Причина номер пятьсот девятнадцать, почему я не могла удовлетворить свою тягу к Никсону: никогда не знаешь, кто может постучать в дверь.

Например, мой босс.

Бен кивнул и без приглашения вошел в номер.

— Прости. Я бы зашел пораньше, но пришлось оценивать новую группу. Кажется, они называются Tiger Kiss или как-то не менее ужасно. Хотя вокалист неплохой, — он скользнул взглядом по комнате, отмечая каждую деталь.

— Никсон в душе.

Моя майка и фланелевые брюки выглядели нелепо рядом с его сшитым на заказ костюмом. Надо было остаться в платье.

— Итак, — он прищурился. — Алкоголь?

— Нет.

— Наркотики?

— Нет. — Вся эта поездка начинала казаться мне не столько шоу, сколько табелем успеваемости Никсона.

— Отлично. Женщины?

— Этот вопрос мне уже надоел, честно сказать. Моя работа – сохранять трезвость Никсона, а не следить за его личной жизнью. Он заслуживает немного приватности.

Кроме того, единственным человеком, с которым он целовался, была я, а Бен был последним человеком, с которым я собиралась это обсуждать.

Бен выгнул бровь, но продолжил:

— Он пишет?

— Немного. Но пока не хочет ничем делиться. — Я начала планировать свою работу так, чтобы могла слушать из соседней комнаты.

Бен напрягся.

— Он собирается сорвать дедлайн.

— Как я и говорила Харви: перенеси дедлайн. Ты должен дать ему немного отдохнуть.

— Сколько? — Бен взглянул на свои Apple watch, когда пришло сообщение, и впервые за все время, что работала на него, я не хотела знать его содержание.

— Не могу сказать точно. — Я не хотела облегчать Бену жизнь или доказывать свою значимость. Последние несколько недель с Никсоном показали, что я не просто хочу руководить своими группами, я полностью готова к этому.

— Ты не можешь ускорить процесс?

— Только попробуй поторопить Никсона, и он будет действовать вдвое медленнее, просто чтобы показать тебе, что может. Ты это знаешь. Куинн и Джонас не возражают против задержки, а мы поддерживаем наших клиентов, разве не так? — я скрестила руки на груди. — Ради клиентов мы делаем все возможное, мы их защищаем.

Бен моргнул, затем внимательно посмотрел на меня.

— Ты с ним спишь?

— Прости? — у меня отвисла челюсть. Он никогда не ставил под сомнение мою этику, но я никогда и не давала ему повода для этого.

— Ты спишь с Никсоном? Потому что...

— Будь осторожен с тем, что скажешь дальше, Бен, — небрежно бросил Никсон, стоя в дверях. Слава богу, что он был одет, иначе Бен лишь уверился бы в своих подозрениях. — Единственный способ закончить это предложение так, чтобы я не потерял самообладание, добавить: «Меня это не касается».

Бен вздохнул, затем посмотрел на нас обоих, как будто оценивал то, что для меня оставалось невидимым..

— Прекрасно. Но держи свой член в штанах, — сказал он Никсону. — Она не какая-то там стажерка, и мы все знаем, что случилось в прошлый раз, когда ты...

— Отвали! — глаза у Никсона сузились до щелочек, поза стала угрожающей. — Всем было насрать, с кем я трахался, когда был пьян, будь то в автобусе, в своей гримерке или в холле отеля. Тебе было плевать, та же самая это женщина, другая или сразу обе.

Меня замутило при этой мысли.

— Повторю еще раз: Бен, не твое дело, с кем я ложусь в постель. А теперь, если у тебя нет чего-то важного, убирайся к черту, чтобы я мог немного поспать.

Бен оценил ситуацию и кивнул.

— Твоя взяла. Увидимся завтра. — Он вышел, громко захлопнув за собой дверь.

Никсон прислонился к стене.

— Ты не сказала ему, что я поцеловал тебя.

Я покачала головой.

— И не сказала Куинн.

— Разумеется.

— Почему? — он перевел на меня прищуренный взгляд, и моя тошнота усилилась в десять раз. — Стыдишься?

— Из-за того, что ты поцеловал меня? Нет. Что переступила профессиональную черту, хотя клялась никогда этого не делать? Сто процентов. К тому же то, что происходит между нами, не является поводом для сплетен, и это не касается никого, кроме нас, — огрызнулась я.

— Профессиональные отношения... потому что это просто бизнес, верно, Шеннон? Ты просто делаешь свою работу, чтобы получить то, что обещал Бен в этой вашей сделке, — он откинул голову. — Ты здесь только потому, что мне нужна нянька, и я позволил тебе остаться только для того, чтобы не портить жизнь своим друзьям.

Что-то сжалось у меня в груди, и мне стало больно.

Снова постучали в дверь. Я открыла и расписалась за доставку, пока официант отеля накрывал на стол.

Как только он ушел, Никсон оттолкнулся от стены. В его темных глазах промелькнуло сожаление.

О чем он сожалел? О том, что он вышел из себя? Или о том, что он вообще поцеловал меня?

— Я взял тебе соленую карамель, — тихо сказал он, подвигая ко мне мороженое.

— Ты нравился мне больше, когда я знала, что ты мудак, — ответила я. — По крайней мере, тогда я этого ожидала.

Он быстро покосился на меня.

Раньше я бы ему такое не сказала, и это свидетельствовало о том, как далеко мы продвинулись, а слова Никсона точно определили насколько далеко.

— Я спать, — я взяла со стола телефон и пошла в свою комнату.

— Что насчет «Мира Дикого запада»? — крикнул он мне вслед.

— С меня хватит драмы на сегодня.

Если он такой перед выступлением, жду не дождусь, чтобы увидеть, каким он будет после него.

***

— Убери это сейчас же! — крикнула я одному из техников, указывая на бутылку водки «Хрустальный череп» в гримерке Никсона.

Слава богу, Никсон сейчас был с Джонасом. Этим утром он был холоден как лед. Каждое движение было отстраненным, профессиональным и абсолютно пренебрежительным. Я превратилась из человека, с которым он смотрел концерты и играл на гитаре, в наемного работника.

Но именно такой я и была, верно?

Ассистенты убрали алкоголь, и я быстро осмотрела гримерную, чтобы убедиться, что в углах или ящиках стола больше нет «подарков». Убедившись, что все чисто, я поставила две рюмки и маленькую бутылочку с янтарной жидкостью на журнальный столик перед маленьким диванчиком.

Затем разгладила юбку-карандаш и посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, что пуговицы на блузке по-прежнему застегнуты до самого горла. В этом наряде было бы слишком жарко для такой погоды, если бы не прозрачные рукава. Я заказала ее на прошлой неделе, и, честно говоря, была немного разочарована, когда утром Никсон даже не взглянул в мою сторону.

Он и не обязан смотреть в мою сторону.

Но мне бы этого хотелось.

Дверь распахнулась, и вошел Никсон.

— Он весь твой, Зои, — Джонас сочувственно поморщился и закрыл дверь, оставив нас наедине.

Никсон прошелся вдоль ряда гитар, которые ждали своего часа на подставках. Все восемь были электрическими, и сегодня утром он настроил шесть из них на определенные песни, затем перенастроил, чтобы повторить все сначала.

Я никогда не видела его таким напряженным перед выступлением.

— Ты сегодня не в коже? — спросила я, заметив, как джинсы висят у него на заднице. Если бы я была джинсами, то хотела быть на Никсоне, это уж точно.

— Я немного поправился с нашего последнего тура. Ничего не подошло, — пробормотал он, изучая гриф гитары фирмы Fender. — Кто-нибудь заходил сюда?

— Я сниму с тебя мерки и закажу новые кожаные штаны. И нет, только я и техник, которого вызвала, чтобы кое-что унести. — Я прислонилась к стойке, которая тянулась вдоль всей комнаты.

Никсон повернулся и вопросительно приподнял брови, впервые со вчерашнего вечера посмотрев мне в глаза.

— Тебе лучше не знать, — я покачала головой. — Никто не прикасался к гитарам.

— Хм.

Между нами повисло тягостное молчание, и я не могла не задаться вопросом, прокручивал ли он в голове вчерашний спор так же, как и я.

— Никто не смотрел бы на меня как-то иначе, если бы знал о том поцелуе, — тихо сказала я.

Я больше не могла выносить холод между нами, особенно теперь, когда знала, кем был Никсон под всей этой насмешливой, горькой броней, которую он любил носить.

— А с чего им на тебя по-другому смотреть? — парировал он. — Ты — женщина из плоти и крови, у которой есть потребности. Поверь мне, я бы получил гораздо больше дерьма от своих друзей и менеджера за то, что развратил безупречно невинную Зои Шеннон, чем ты, из-за того, что впервые в жизни вышла за рамки приличий.

— Это неправда.

Раздался стук в дверь. Никсон наградил меня тяжелым взглядом, и я быстро пошла открывать.

— Привет, Зои, — сказал Итан, затем посмотрел через мое плечо на Никсона, который снова ходил мимо гитар, осматривая их. — Черт. Джонас сказал, что он беспокойным, но... — он покачал головой.

— Да.

Никсон был львом в клетке, который бродил у прутьев решетки, ожидая, когда его накормят или выпустят.

— Сколько он уже так ходит? — тихо спросил Итан.

— Может, перестанешь говорить с ней и поговоришь со мной? — спросил Никсон, скрестив руки на груди и натянув футболку.

Итан вздохнул.

— У меня есть варианты, если тебе нужна… — он запнулся, подбирая слово, — разрядка перед выступлением, — он кивнул в сторону коридора.

Я прижалась к стене, уступая место в дверях Никсону. Он выглянул из гримерной. Его челюсть дернулась раз-другой, пока он обдумывал варианты, которые предлагал Итан.

— Я знаю, что тебе больше по душе заниматься этим после шоу, но не был уверен, что... — Итан взглянул на меня, и его щеки вспыхнули.

— Она не ребенок, Итан, и это не первый ее концерт. Она знает, что происходит. — Никсон оперся одной рукой на дверь, другой — о косяк, и высунулся чуть дальше в коридор.

Я услышала не один, а сразу несколько восторженных женских криков. Мне не нужно было смотреть, чтобы точно знать, кто там стоит.

Никсон посмотрела на меня сверху вниз и с явным вызовом приподнял бровь.

— Что скажешь, Шеннон? Блондинка? Брюнетка? — его взгляд переместился на густые волны каштановых волос, которые заканчивались прямо над моей грудью. — Рыжая?

Я сглотнула, отказываясь отводить взгляд, когда он снова посмотрел мне в глаза.

Он не был моим.

Я не была его.

Он был волен делать все, что хотел, с кем хотел, и мы оба это знали. У меня не было никакого права на ревность, которая в данный момент заставляла вздернуть подбородок, бросая ему вызов. Никакого права. Но если он приведет сюда одну из этих женщин, я оторву ей руки-ноги, прежде чем наброшусь на него. И мне все равно, насколько иррациональным это казалось.

Каким бы ни было хрупкое перемирие между нами, оно не переживет, если я увижу его с другой женщиной.

О нет. Нет, нет, нет.

Мое сердце ушло в пятки.

Я влюблялась в него.

Глупая, неразумная девчонка.

— Никс? — подсказал Итан.

— Все пучком, — ответил Никсон, поворачиваясь к Итану, но, прежде чем я успела вздохнуть полной грудью, он ухмыльнулся: — Посмотрим, как я буду себя чувствовать после концерта.

Гребаный мудак!

— Звучит как план, — ответил Итан. — Увидимся в десять.

Никсон закрыл дверь и, даже не взглянув на меня, прошел в гримерную и остановился прямо перед столом.

— Что это, черт возьми, такое?

Я пошла к нему на негнущихся ногах.

— Яблочный сок.

— Я вижу.

Несмотря на дрожащие руки, мне удалось разлить сок по рюмкам, не пролив ни капли. Теперь это я была на взводе.

Как я позволила себе так с ним сблизиться? Как позволила себе испытывать что-то к мужчине, которому явно плевать на мои чувства?

— Я пыталась придумать простой способ сохранить твой прежний распорядок перед выступлением, — тихо сказал я, беря рюмки. — Понятно, что это не водка, не текила и не другие напитки, которые ты обычно употребляешь, чтобы снять напряжение, но подумала, что, может быть, мы успокоим твои нервы старой доброй мышечной памятью.

Я предложила ему одну из рюмок.

— Ты заменила водку яблочным соком? — он наморщил лоб.

Я кивнула.

Он взял у меня рюмку с легким смешком.

— Ты — нечто особенное, Зои.

Зои. Не Шеннон.

— Выпьем за мои любимые слова на данный момент: «Раньше было». — Мы чокнулись и выпили залпом. — Время для шоу!

Пока я ставила рюмки на стол, Никсон перекинул через плечо ремень своей любимой гитары Les Paul.

— Ты ведь неплохо меня знаешь, верно? — спросил он, когда мы шли к двери. Рабочие сцены уже стояли с другой стороны, чтобы отнести остальные гитары за кулисы.

— Потихоньку начинаю разбираться, — призналась я.

— Хорошо, — Никсон ухмыльнулся, наклонился и прошептал, касаясь губами мочки моего уха: — Тогда я доверяю тебе выбрать для меня одну из тех девушек.

Я напряглась.

Он рассмеялся и поднял голову.

— Не хочешь пожелать мне удачи, Шеннон?

Шеннон.

Все встало на свои места. Мы были на людях. Здесь я была помощником его менеджера, а он — рок-звездой, на выступление которой на стадионе собрались сто тысяч человек. И кому теперь неловко? По крайней мере, у меня есть причина: на карту была поставлена моя карьера. Что было поставлено на карту для Никсона, если кто-то узнает, какой он на самом деле? Его репутация ярого члена клуба мудаков? Было ли это просто еще одним способом вывести меня из себя?

— Иногда я тебя просто ненавижу, — прошептала я.

Его глаза вспыхнули от восторга.

— Разве так можно разговаривать со своим любимым клиентом? — он отступил на несколько шагов, затем улыбнулся девушкам, которые остались у дверей его гримерки в надежде, что он передумает. — Увидимся позже, дамы.

Подмигнув, он обнял Джонаса за плечи. Затем они встретились с Куинн у дверей ее гримерки и пошли к сцене.

Я чертовски ненавидела его и его способность переключаться с горячего на холодное, как рычаг водопроводного крана. Я ненавидела то, как сильно хотела вернуть тепло между нами, но границы были ясны. Он был клиентом. Я — помощником его менеджера.

Но…что, если бы все было не так? Что, если бы я уже вела другую группу? Что, если бы я была просто другой девушкой? Хотел бы он меня так же? Или для него все это было игрой?

Слишком больно об этом думать.

И если для Никсона это не игра, если он действительно хотел меня? Тогда я ранила его своей неспособностью нарушить собственные правила или рискнуть репутацией.

Без риска нет награды.

Я прикусила губу. Возможно, правильнее было бы задать вопрос: чем бы я не стала рисковать? Если Никсон был настоящим со мной той ночью на кухне, или на фестивале, или каждый раз, когда был внимателен или защищал меня, то чем бы я не рискнула ради того, чтобы быть с ним?

Я хотела его, и не только физически. Я хотела сложного мужчину под всеми этими татуировками, того, кто сделал ставку на торт моей матери и признался, что ему сняться кошмары. Того, кто каждый день боролся со своими демонами и все еще имел мужество идти прямо в их логово, когда приходило время показаться друзьям и выступить. Того, кто доверял мне, защищал меня и раздвигал мои маленькие границы.

Если бы у меня был шанс встречаться с этим мужчиной, я бы рискнула не только своей репутацией, я бы поставила на кон свое сердце. Без сожалений. Без подстраховки. Или гарантий.

Если бы это не было игрой, тогда кто знает…

— Привет, прости? — спросила брюнетка, которая была на целый фут выше меня. — Ты работаешь с Никсоном Винтерсом?

— Ага.

Упомяни черта — в этот момент Никсон оглянулся на меня через плечо. Или, может быть, он смотрел на эту брюнетку. Я ни в чем не была уверена, когда дело касалось его. В этом-то и проблема.

— О, вау. Есть ли способ, которым я могла бы...

— Нет.

Я пошла по коридору, следуя по пути, по которому только что прошел Никсон.

Может, у меня и были какие-то очень сложные чувства к этому засранцу, но я не собиралась преподносить его кому-то на блюдечке с голубой каемочкой. Если он хотел другую женщину, то, черт возьми, пусть выбирает сам.

И после нам обоим придется жить с последствиями этого.

9 глава

Никсон

Когда я взял последнюю ноту на бис, толпа взревела, наполняя кровь моим любимым наркотиком — откровенным поклонением. Сцена погрузилась во тьму на достаточное время, чтобы мы успели ее покинуть, пока на стадионе не зажегся свет.

— Это было здорово! — Джонас хлопнул меня по спине. — Лучше, чем просто хорошо.

— Феноменально, — добавила Куинн, идя справа от меня.

Я согласился, чувствуя, как меня переполняет энергия. Я уже и забыл, каково это получать кайф от толпы без алкоголя в организме. В начале я выпивал, просто чтобы снять нервяк перед выходом на сцену, а потом стал приносить алкоголь с собой вместо бутылки с водой.

Просто еще одно «раньше было» напомнил я себе.

Боже, это было так приятно.

— Мне понравилось, как ты включила звук во втором сете и присоединилась, — сказал Джонас Куинн.

— Спасибо, я хотела попробовать что-то новенькое, — ответила она, засовывая палочки в задний карман.

— Это сработало. И, черт возьми, Никс, ты отлично сыграл этот рифф в «Silver Streets». Я не слышал, чтобы ты так его исполнял с тех пор, как... — он склонил голову набок.

— С тех пор, как мы его записали, — догадался я. Эту песню было невозможно сыграть идеально, не имея ясной головы. Ноты звучали слишком быстро, выбор времени был слишком важен, но обычно я был слишком пьян.

— Эй, ребята, вы тут еще побудете? — спросила Куинн, когда мы проходили мимо ее гримерки. — Мне нужно срочно поговорить с Грэмом.

— Да. Я тоже хочу услышать голос Киры. Встретимся здесь, когда будешь готова? — предложил он.

— Звучит неплохо. Никс? — она остановилась, положив руку на дверную ручку.

— Думаю, я тоже могу позвонить Грэму и Кире, — ответил я с невозмутимым видом.

— Заткнись, — Куинн закатила глаза. — Увидимся через несколько минут.

Она исчезла в своей гримерной, а мы с Джонасом пошли дальше по коридору, пока не добрались до его гримерной, а потом я остался один. Во мне было столько энергии, что я был удивлен, что свет не мигал. Такое возбуждение после выступления, я обычно снимал сексом, но…

— Эй, ребята, вы были умопомрачительны сегодня! — парень с зелеными волосами бросился на меня с расширенными от удивления глазами и бутылкой виски. Мне потребовалась секунда, чтобы его узнать — солист группы, что выступала перед нами, разогревая зрителей.

— Спасибо. — я поправил ремень гитары и продолжил движение, стараясь не смотреть на то, что парень так небрежно держал в руке. Пару месяцев назад я бы выхватил у него бутылку и сделал несколько глотков. Черт, даже сейчас чувствовал вкус виски на языке.

— Мы идем тусит, хочешь с нами? — спросил он, указывая бутылкой на свою группу, которая собралась у моей гримерки.

Черт возьми, да, я бы с радостью. Я хотел опрокинуть в себя стопку водки — или того, что первым попадет мне в руки, — и подавить бушующие эмоции. Хотел сладкого забвения, которое приходит вместе с отключкой и сном без сновидений.

Одну ночь. Всего на одну долбаную ночь.

Дверь моей гримерки открылась, и оттуда вышла Зои с улыбкой, которая поразила меня, как удар под дых. К черту все остальное, я хотел ее. Я выбросил из головы воспоминание о том, как вчера вечером она назвала меня «клиентом», и сосредоточился на ее глазах.

Зои. Зои. Зои.

Может, она и злилась на меня, но не позволила бы пойти с ними. Не стала бы стоять в стороне и смотреть, как я пускаю псу под хвост последние десять с половиной недель трезвости.

— Встретимся в другой раз, — сказал я зеленоволосому, мысленно пообещав себе позже узнать его имя.

— Уверен? — на его лице отразилось разочарование, когда мы подошли к моей двери. Три девушки, липнущие к другим парням из его группы, смотрели на меня широко раскрытыми, полными надежды глазами, но я их не хотел.

Адреналин рвался наружу, но мне удалось кивнуть.

— Черт возьми. Что ж, если передумаешь, мы уходим минут через двадцать, — сказал зеленоволосый. Краем глаза я увидел, как он покачал головой, но мое внимание было сосредоточено на другом.

— Судя по всему, тебе там было бы весело, — сказала Зои, когда я проходил мимо нее в гримерку. Я схватил бутылку воды и выпил залпом. Выступление высосало из меня все силы. Как, черт возьми, я вообще справлялся пьяный?

— Так и было бы, — заверил я ее, снимая кофр для гитары со стены.

Как раз в этот момент в дверь постучали. Рабочие сцены принесли остальные гитары. Одну за другой они уложили «моих девочек» спать в их уютные гнездышки.

— Они возвращаются с нами в Колорадо, — сказал я Зои, лично закрывая кофр каждой гитары. — Меня передергивает при мысли что кто-то другой, а не я, привез их сюда.

— Не проблема, — Зои откинулась на спинку стула, аккуратно скрестила ноги и что-то записала в своем ежедневнике.

Как такая чопорная женщина может быть невероятно сексуальной? Даже пятки у нее были горячие.

Я закончил с кофрами и начал снимать с себя мокрую от пота одежду. Зои подняла глаза, удивленно подняв брови.

— Я... э-э... подожду снаружи.

— Нет.

«Снаружи» было слишком далеко. «Снаружи» означало, что я должен сделать выбор: пойти за ней, как только переоденусь, или уйти с другой группой. С той энергией, которая бурлила во мне, это был очень плохой вариант.

— Хорошо, — она повернулась спиной. — С тобой все в порядке?

— Я чувствую себя сгустком электричества мощностью в миллиард ватт, скрепленный костями, на которые натянута кожа, — признался я, натягивая чистое белье. Душ мог подождать. Все могло подождать.

— Оу.

Я почти слышал, как крутятся шестеренки в ее голове.

— Так ты хочешь, чтобы я выполнила твою последнюю просьбу? — спросила она с ноткой сарказма в голосе.

— Мою последнюю просьбу? — я натянул футболку через голову, пытаясь вспомнить, что это было.

Отвезти мои гитары обратно в Колорадо?

— Ты велел... — она вздохнула, — выбрать одну из девушек для тебя.

Я замер в одном носке. Да, я вел себя как придурок и устроил ей разнос как раз перед тем, как выйти на сцену, что, как ни странно, подействовало на мои нервы почти так же хорошо, как алкоголь. И не скажу, у меня не было причин злиться на нее, так же, и у нее на меня.

Ей было стыдно, что она перешла черту? Черт возьми, это я ее поцеловал, а потом прижал к кухонному островку, признавшись, как сильно ее хочу. Это я был в затруднении, потому что не мог решить: благодарить ее за то, что так яростно охраняла мою личную жизнь, или злиться за то, что она видит во мне только клиента.

— И?.. — спросила она.

Я закончил натягивать носки и сунул ноги в свои любимые кеды Converse.

— Нет, мне не нужна девушка. — Если только это не сама Зои, в этом случае я был более чем согласен.

Она оглянулась через плечо, затем повернулась полностью, когда поняла, что я не голый.

— Тогда почему ты такой придурок и вообще просил меня об этом?

Я проигнорировал вопрос, не собираясь обсуждать это с ней прямо сейчас. Не тогда, когда был вполне реальный шанс, что я переступлю ту профессиональную грань, которую она так любила. Эта химия между нами была слишком сильна, слишком соблазнительна.

— Мне нужно, чтобы ты забрала меня отсюда. Вызови водителя, мы едем прямо в аэропорт, — я посмотрел ей в глаза и позволил увидеть дрожь в моих руках, монстра зависимости, который жил внутри меня.

Весь ее облик смягчился, превратив из Шеннон в Зои.

— Ладно. Минуту, — она достала телефон и начала что-то печатать, пока я допивал очередную бутылку воды. — Когда хочешь уехать?

— Прямо сейчас.

***

Мы находились в воздухе уже сорок минут, а я все еще не мог прийти в себя.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать? — спросила стюардесса с профессиональной улыбкой, принеся наши напитки.

— Немного конфиденциальности не помешаем, — буркнул я.

Я был среди людей с десяти часов утра, и просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Мне казалось, я под дождем, рискуя жизнью, танцую на канате, натянутом между двумя небоскребами, а все вокруг глазеют и ждут, когда сорвусь.

— Спасибо, Келли, больше ничего не нужно, — ответила Зои. — Нам просто нужно отдохнуть.

— Конечно. Если вам что-нибудь понадобится, просто нажмите на эту кнопку.

Наконец-то я остался в блаженном одиночестве.

Думаю, с появлением Зои мое определение «одиночества» изменилось.

Я откинулся на мягкую кожаную спинку дивана и покрутил лед в стакане, наблюдая, как кружатся кубики, и жалея, что это не что-нибудь покрепче апельсиновой газировки.

— Тебе не обязательно было быть таким придурком. — Зои отложила ноутбук и отстегнула ремень безопасности на сиденье напротив моего.

— Я такой, какой есть. Ты уже должна была привыкнуть.

— Ты не такой. Ты все еще злишься на меня за вчерашний вечер... или за то, что я сказала перед выступлением, поскольку все это взаимосвязано.

— Это лишь часть того, что происходит у меня в голове, — признался я, пожимая плечами. Моя кожа казалась слишком натянутой.

Она пересела рядом со мной, сбросив туфли на каблуках и поджав под себя босые ноги.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

Если бы хотел поговорить об этом, я бы это сделал.

— Я не стесняюсь того, что целовалась с тобой, — она устроилась поудобнее и прислонившись щекой к спинке дивана.

— Ты просто стесняешься того, как люди будут смотреть на тебя, если узнают. — Я отвернулся, прежде чем она смогла бы меня раскусить. Самообладание было на пределе. На самом деле я сбежал от своей собственной группы, отправив дурацкие сообщения Куинн и Джонасу по дороге в аэропорт.

— Знаешь, Питер решил, что я получила работу, потому что спала с тобой?

— Питер — мудак, и ты не спала со мной, — я наклонился и уперся локтями в колени.

— Но если бы я это сделала...

Мой взгляд метнулся к ней.

— Если бы люди узнали, все бы решили, что именно так я и продвинулась, — она говорила мягко, и я слышала искренность в ее словах.

— Но это неправда.

— Да ладно тебе, Никсон, мы оба знаем, что в этом бизнесе восприятие является объективной истиной, — ее губы изогнулись в грустной улыбке. — Ты можешь получить нагоняй за то, что спишь с ассистенткой или нарушаешь обещание не спать с женщинами из служащих компании, но никто никогда не усомнится в твоем участии в этом деле.

Я нахмурился.

— Значит, это действительно связано с твоей карьерой, а не с тем, что ты воспринимаешь меня просто как часть работы?

Ее глаза расширились.

— Ты же не... — она сглотнула. — Ты – «не просто работа». Не для меня. Если бы Джонас, Куинн, Бен или Итан, увидели, как я ответила на твой поцелуй, или, если бы они узнали, как сильно я хочу тебя, это подкосило бы мой профессиональный авторитет. Я бы предпочла, чтобы меня не воспринимали, как девушку, которая подцепила рок-звезду, чтобы подняться по карьерной лестнице.

— Ты хочешь меня, да? — черт, это было знание, которое могло принести больше вреда, чем пользы, особенно когда она подкрепляла свои рассуждения такой логикой.

— Конечно, это единственное, что ты услышал, — она закатила глаза.

У меня внутри все сжалось.

— Тем вечером на фестивале... Я все испортил?

Неужели этот единственный момент погубил ее репутацию? Одна только мысль об этом добавила еще больше беспокойства в мою и без того перегруженную голову.

— Нет. Никого не волнует, что происходит в Легаси. Если бы кто-то снял, как мы целуемся, видео уже было бы в сети. Но пока есть только одно: где ты поешь.

Исходя из этой логики, никому не было бы дела до того, что происходит в самолете, или в доме в Колорадо, или в любом другом месте, где нас никто не мог увидеть. Мое внимание переключилось на ее губы. Моя память была только рада прокрутить в голове тот поцелуй.

Зои хотела меня. Для нее все было так же непросто, как и для меня. От этого мне стало легче.

— Это только часть проблемы, что еще у тебя на уме? — спросила она.

Зои была честна. Было бы справедливо, если бы я ответил тем же.

— Я не могу понять, чего мне не хватает: опьянения, выброса адреналина после выступления или провала в памяти, который обычно за этим следует, — тихо сказал я.

— Может, всего вместе.

— Вероятно. — Я крутил кубика льда по стакану, останавливаясь только для того, чтобы выпить газировку.

— Я могу что-нибудь сделать? — ее голос был таким мягким.

— Ты уже сделала, — я попытался выдавить улыбку, но у меня ничего не вышло. — Ты вытащил меня оттуда. Еще несколько минут, и я, возможно, принял бы предложение зеленоволосого парня пойти на вечеринку.

— Я рада, что ты не пошел.

— Я тоже.

К этому времени я уже был бы пьян и по уши в неудачных решениях, и мне было бы плевать.

— Зеленоволосого зовут Райан Де Роса, он солист Blue Lotus. Они выступали у вас на разогреве. Звук немного грубоватый, но отец Райана – друг Бена, — она положила ладонь на сиденье между нами. — Думаю, Бен мог бы их взять.

— А ты? — я раскручивал лед все быстрее и быстрее.

Она покачала головой.

— В них нет ничего особенного, чтобы пробиться дальше. Может быть, со временем у них появится свое уникальное звучание, но пока они не готовы.

— Я слышал только одну их песню, и был не в восторге.

Один шанс – вот и все, что большинству из нас давалось в этой индустрии. Один шанс, что промоутер зайдет в бар, где вы играете, и услышит вашу песню, до того, как отрубят звук. Один гребанный шанс.

— Именно. Недостаточно быть хорошим, нужно выделяться. Я все время говорила Питеру, что он... — она поджала губы.

— Что? — я поставил стакан на подставку и повернулся к ней.

— Я сказала ему, что он должен предложить то, чего не может предложить никто другой, если хочет, чтобы его заметили, — она нахмурилась, как будто заново переживала этот момент. — Я провела свой выпускной год, заполняя заявления в колледж. Он — рассылая демоверсии. Я знала, что у него ничего не выйдет, — прошептала она, и ее лицо вытянулось, — но не могла сказать об этом. У меня была интуиция, но не было опыта, и ты не можешь, глядя в глаза тому, кого любишь, нагадить на его мечту.

— Ты так же не можешь глядеть в глаза тому, кого любишь, а потом трахать чирлидершу, — возразил я.

— Думаю, у них как раз все получилось. Это больше не причиняет боли, но мы с Питером были парой много лет, а когда ты так молод, трудно понять, что впереди у тебя еще вся жизнь.

— Он сказал, что у тебя ничего не выйдет? — спросил я, вспомнив слова Питера, сказанные на фестивале.

Она кивнула.

— Я поступила в колледж. А он — нет.

— Он знал, что не сможет удержать тебя, поэтому нашел ту, кого мог. — Может, виновата энергия, которая все еще бурлила во мне, но я не мог сдержать раздражения.

Это ревность?

— Может быть, — она пожала плечами. — В любом случае, он отчасти прав. Пока у меня ничего не получилось. Но получится.

Я усмехнулся.

— Зои, ты чертовски умна, великолепна и сейчас возвращаешься в свой маленький родной город на частном самолете. Думаю, у тебя все уже получилось. — Я допил остатки газировки, оставив кубики льда таять.

— Это не мой самолет, — возразила она со смешком.

— Смысл тот же. — Я отставил стакан на кофейный столик и начал барабанить пальцами по сиденью рядом со мной.

Мне нужно было придумать новый способ разрядиться после концерта, иначе рано или поздно я сорвусь и напьюсь.

— Ты все еще чувствуешь себя сгустком энергии? — спросила Зои, наблюдая за моими пальцами.

Я кивнул.

— Для меня всегда было так. Джонас и Куинн тоже получают удовольствие после выступления, но для меня все по-другому.

Как я мог ей это объяснить?

— Какой твой любимый наркотик? Не смотри на меня так, я не про запрещенные вещества. Я знаю тебя лучше.

— Кофеин.

— Ладно. Тебе нужен кофеин, чтобы нормально функционировать, потому что ты приучил организм ждать его. Верно?

— Ага.

— Концерт — это все равно, что в течение двух часов тебя накачивают эспрессо-коктейлями сто тысяч человек. Они, конечно, высасывают из тебя энергию, но не с такой скоростью, с какой тебя напитывают. Когда ты уходишь со сцены, ты уже усвоил пятьдесят тысяч эспрессо, но еще пятьдесят циркулируют в твоей крови, заставляя нервничать и искать выход. Ты перевозбуждаешься, — тихо сказала она. — Алкоголь помогал справиться с перегрузкой.

Я кивнул.

— Это такое чувство... — Мне не хватало слов, но, с другой стороны, я никогда раньше и не старался это описать, поэтому и теперь перестал пытаться и просто показал. — Вроде этого, —

я запустил пальцы в ее шелковистые волосы и крепко поцеловал.

К черту профессиональные рамки. Здесь не было никого, кроме нее и меня. Единственные границы между нами были те, которые мы сами установили.

Зои приоткрыла губы, и я погрузился в ее рот языком. На вкус она была как имбирный эль и сладость, которая, как я знал, была сама Зои. Я наклонил нас, чтобы соединить наши губы в идеальном изгибе.

Боже, это было именно то, что мне нужно. В первый раз я поцеловал ее игриво, чисто символически, но это быстро переросло в нечто большее.

Я чувствовал себя так, словно кто-то подлил топлива в костер.

Зои сжала мои плечи, когда поцеловала в ответ с тем же пылом. Между нами было слишком много пространства, слишком много одежды, слишком много причин, по которым мы не должны были этого делать. С первой проблемой справиться было легко, а две другие я оставил на потом.

Я взял ее за бедро и притянул к себе. Зои скользнула ко мне на колени и разочарованно застонала, когда ей помешала юбка. Я улыбнулся, когда она задрала ее, чтобы поставить колени по обе стороны от моих бедер.

Но перестал улыбаться, когда она опустилась ко мне на колени, и застонал. Крепче прижал ее губы к своим, и поцеловал, полностью теряя себя в этом процессе. Между нами была не просто химия, а ядерное оружие. Нечто, способное привести мир в движение или уничтожить его.

Она прижалась бедрами к моим, терлась о мой член, и я оторвался от ее губ и втягивал воздух сквозь зубы, прежде чем прижаться ртом к ее шее.

— Боже, Никсон, — она вонзилась ногтями мне в плечи и откинула голову.

— Как ты себя сейчас чувствуешь? — спросил я, затем провел языком между ее челюстью и ухом.

Учитывая, где она сидела, она точно знала, как чувствую себя я.

— Хорошо.

Я нежно прикусил мочку, проводя зубами по чувствительной коже.

— Просто хорошо?

Зои прижалась ко мне.

— Лучше, чем просто хорошо, — она коснулась моего подбородка, а затем покрыла поцелуями горло.

Черт возьми!

Возбуждение в моей крови перешло в чистую, ничем не сдерживаемую потребность.

— Завелась? — спросил я, отчаянно пытаясь вспомнить, что именно собирался ей показать этим поцелуем.

— Очень. Мне жарко. Все ноет. И мокро, — она подкрепляла каждое слово поцелуем, пока не вернулась к моим губам.

— И ты хорошо знаешь, что с этим делать дальше, но для этого придется переступить черту, которую ты обещала себе не переступать, — объяснил я, слегка сжал ее попку и застонал от ощущения.

— Для тебя это всего лишь игра? — тихо спросила она, глядя мне в глаза и сжимая мои запястья в своих ладонях.

— Что? — я замер.

— Я. Все то, что между нами. Это игра? Просто чтобы достать меня? — она провела языком по нижней губе, и в ее глазах промелькнуло что-то, очень похожее на страх, а дыхание стало таким же прерывистым, как и у меня.

— Нет. Это не игра, — я выдержал ее взгляд, чтобы она поняла, что говорю серьезно. На карту было поставлено слишком многое, чтобы осталось место для недопонимания. — Ничто с тобой не было игрой.

Она с облегчением выдохнула, убрала одну мою руку со своей попки и положила на грудь.

— Черт. — У меня слюнки потекли от тяжести, которая с лихвой уместилась в моей руке.

— Тогда забудь о границах и прикоснись ко мне, — она выгнулась навстречу моей ладони, ее губы припухли от поцелуев, глаза остекленели, а волосы растрепались.

Я чуть язык не проглотил.

Затем снова притянул ее к своему рту, целуя глубоко и крепко, одновременно проводя большим пальцем по соску. Зеленый кружевной лифчик, который видел вчера, когда расстегивал ее платье, чуть не лишил меня сил, и, учитывая то, что я сейчас чувствовал под шелком блузки, я снова сделал ставку на кружева.

Пальцы Зои запутались в моих волосах, и поцелуй вышел из-под контроля. Кого, черт возьми, я обманывал? Все в этой ситуации выходило из-под контроля. Как раз то, что мне нравилось. Я расстегнул среднюю пуговицу ее блузки и просунул руку внутрь.

Кружево.

Зои ахнула, когда я потрогал ее сосок через ткань лифчика, и ее дыхание коснулось моих губ. Я поглядел, закрыта ли дверь в салон, затем расстегнул следующую пуговицу и сдвинул блузку так, чтобы она открыла именно то, что мне нужно.

Слегка приподняв рукой, я втянул в рот вершину ее груди, затем подразнил сосок зубами, играя с кружевами, чтобы усилить трение.

Ее хватка на моих волосах усилилась, и я приподнял блузку, чтобы уделить не меньшее внимание другой груди. Ответные тихие всхлипы Зои сделали мой член тверже камня, а ее движения бедер были одновременно пыткой и блаженством.

— Никсон, ты убиваешь меня.

Моя рука скользнула с ее колена на обнаженное бедро, и я поднял голову.

— Ты такая чертовски нежная. — Последний месяц я был рядом с ней двадцать четыре часа в сутки, и, конечно, знал, что у нее убийственное тело, но она не показывала его так же часто, как я.

Прикоснуться к ней было не просто осуществлением фантазии. Это была привилегия, я знал, что она может закончиться в любую секунду, потому что Зои — не из тех, кто теряет контроль над нашими отношениями. Это был всегда я.

Наши взгляды встретились. Я продолжал двигать ладонь вверх по ее бедру. Один знак, что это зашло слишком далеко, и я бы отступил, но Зои провела языком по нижней губе и кивнула.

Я скользнул под ее задравшуюся юбку, которая всего на несколько дюймов не доходила до места соединения бедер, а Зои все еще не сводила с меня взгляда, и в ее зеленых глубинах не было ничего, кроме желания.

Черт возьми, на ней и здесь было кружево.

У моей девушки пунктик по поводу подходящего нижнего белья.

Я чуть не вздрогнул от собственных мыслей. Зои не была моей в любом смысле, но потом я почувствовал, какой влажной она была для меня, и решил, что именно сейчас она, черт побери, принадлежала мне.

— Зои, — простонал я, запуская пальцы под кружево, — Это что, стринги?

Неудивительно, что ее задница выглядела идеально в этой юбке.

Зои прижалась своим лбом к моему и простонала мое имя, когда я провел кончиками пальцев по клитору.

Я хотел услышать, как она выкрикнет мое имя. Но мы были в самолете с тремя членами экипажа, прямо за стеной, такой тонкой, что запросто могла быть занавеской.

Каждый мускул в моем теле напрягся. Что, черт возьми, я делал? Я хотел показать ей, как чувствую себя после шоу, со всей этой кипящей под кожей энергией, и выбрал самый простой пример. А теперь мы оба так возбуждены, что я оказался на волосок от того, чтобы оказаться внутри нее.

Ты используешь ее.

Как будто она была случайной знакомой за кулисами или в гастрольном автобусе, хотя на самом деле это было нечто большее.

— Никс? — Зои озабоченно нахмурила брови. — Ты в порядке?

Боже, она беспокоилась обо мне.

— Ты заслуживаешь лучшего, чем это, — выдавил я.

— Как насчет того, чтобы позволить мне самой решать, чего я заслуживаю? — она поцеловала меня, водя языком по моему.

Потребовалось всего две секунды, чтобы ответить и взять поцелуй под контроль, но затем Зои покачнулась, двигаясь под моими пальцами, и я потерял самообладание.

— Зои...

— Пожалуйста, — прошептала она. — Я вся горю.

Черт возьми, да, это правда. Она была такой горячей и упругой под моими пальцами. Я знал, что легко войду в нее одним толчком, но не собирался этого делать. Как бы сильно я ее не хотел. Я даже не был уверен, что «хочу» – подходящее слово. Она стала мне нужна, как воздух, или вода, или музыка.

И я мог ей помочь.

— Иди сюда, — я обхватил ее за затылок и притянул к губам, одновременно обводя пальцами клитор.

Я поглощал каждый стон, каждый вздох, пока доставлял ей удовольствие. Я быстро и легко ласкал ее, пока Зои не стиснула бедра, а затем задрожала. Она была так близко, что я почти ощущал это в поцелуе.

Я усилил нажим и довел ее до предела, улавливая каждый звук, слетающий с губ, пока она переживала оргазм.

Было бы так просто войти в нее — она была такой отзывчивой, — но вместо этого я опустил ее, игнорируя требования своего нетерпеливого тела.

Когда Зои подняла голову, ее щеки пылали, глаза были широко раскрыты, дыхание прерывистое — совсем как у меня. Я никогда в жизни не видел более красивой женщины, и сейчас желал ее больше, чем когда-либо раньше.

— Никсон, — прошептала она, проводя руками по моей груди.

О Боже.

Мой контроль слабел с каждым дюймом, который она преодолевала. Я чувствовал прикосновения каждой клеточкой.

Не здесь. Не так, как сейчас.

Я схватил ее за запястья, затем перевернул, придав спиной к дивану, и поднял ее руки над головой. Вместо того, чтобы потребовать освободить ее, она обхватила мои бедра своими и прижалась губами к моим губам.

Я отстранился, едва удержавшись на ногах. Затем практически добежал до задней части самолета и бросился в ванную, закрыв и заперев за собой дверь. Моя грудь тяжело вздымалась, когда я перечислял все причины, по которым не мог вернуться туда.

Она была штатным сотрудником. И ее опасения по поводу того, что произойдет, если все обнаружится, были вполне обоснованы.

Мы уже договорились не делать того, что уже сделали.

Она заслуживала большего, чем быть трахнутой в самолете.

Она заслуживала большего, чем я, и точка.

Я отказался использовать Зои, как делал это с бесчисленными женщинами, которые приходили ко мне раньше.

— Никсон? — спросила она через дверь.

Одного звука ее голоса было достаточно, чтобы по моей спине пробежал холодок желания.

Соберись, черт возьми.

— Да. — Я поднял голову и увидел человека, которого едва узнал: не только по здоровым чертам лица, но и по неприкрытому страху в глазах.

Зои Шеннон напугала меня до смерти.

— Ты собираешься выходить?

Дверь была единственным, что отделяло меня от наслаждения ее телом, от того, чтобы отнестись к ней как к одной из девушек, ждущих у моей гримерки.

— Нет

— О… Ладно.

То, что я прятался в туалете от самой сексуальной женщины на планете, только заставил меня еще сильнее стиснуть зубы.

— Теперь ты решил стать совестливым? — пробормотал я парню в зеркале. Время было неподходящее, но, тем не менее, мы здесь.

Я оставался в туалете, пока капитан не объявил, что самолет идет на посадку, и попросил занять места. Пришлось выйти и занять первое попавшееся сиденье. Главное, чтобы подальше от Зои, которая глядела на меня в полном замешательстве.

Я смотрел прямо перед собой и пообещал себе, что так оно и останется в отношении Зои. Больше никакого флирта. Никаких поцелуев украдкой. Определенно, больше никаких прикосновений. Эта нежная кожа должна была оставаться вне моей досягаемости, для ее же блага.

Точно. Я мог бы сделать это для нее.

Если я мог не пить, то держаться подальше от Зои Шеннон будет проще простого.

Кого я обманывал? Я был в полной заднице.

10 глава

ЗОИ

Никсон всю неделю вел себя как мудак. Он был резок, холоден и отвечал односложно каждый раз, когда я задавала вопрос. Я не дура и понимала: причина — то, что произошло между нами в самолете. У меня были свои проблемы по этому поводу, но я не вымещала их на нем.

И он не спал, судя по тому, что пакетик чая, который я оставляла на столе рядом с медом каждый вечер, утром всегда был использован и выброшен в мусорное ведро. Никсон сочинял каждое утро, и к полудню его настроение становилось еще хуже, что делало наши послеобеденные прогулки совсем не веселыми.

Нотные тетради Никсона были полны последовательностей аккордов, табулатур и даже нескольких фортепианных тактов, разбросанных тут и там, но не было ничего цельного. Казалось, что он написал отрывки из тридцати разных песен, не завершив ни одной.

Я никогда по-настоящему не видела, как он пишет, поэтому не знала, нормально это или нет. Звонить Джонасу или Куинн я не собиралась, поэтому оставила его в покое.

Когда не была занята с Никсоном, я рыскала по Интернету в поисках группы, с которой могла бы работать. Как раз сегодня в YouTube я наткнулась на одну, которая по счастливой случайности была из Сиэтла. Это будет удобно, если Никсон когда-нибудь решит увезти нас домой, или, черт возьми, просто уедет сам, поскольку едва мог находится со мной в одной комнате.

В конце концов, не так уж трудно найти кого-то еще, кто удерживал бы его на правильном пути, когда он и сам прекрасно справлялся.

Представить только, я наконец-то позволила себе полностью стереть границы между нами, отбросила осторожность, а он воздвиг стену, да такую, чтобы ее видно из космоса. Не нужно быть математиком, чтобы сложить два и два, и понять, что Никсону что-то не понравилось в том, что произошло между нами в самолете.

— Ты готова?

Я вздрогнула и сбила со стола бутылку с водой. Хорошо хоть крышка была завернута.

— Уже пять? — пробормотала я.

— Уже. — Никсон прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.

Я ненавидела его за то, что он выглядел так чертовски привлекательно. Ненавидела за то, что стоило ему войти в комнату, как у меня поднималась температура. Ненавидела за то, что он снова включил мое сексуальное влечение, а потом дал понять, что я ему больше не нужна. Ненавидела, что, по-видимому, я была единственной женщиной на планете, которая отвратила его от себя тем, что желала его.

Но больше всего меня бесило то, что Никсон полностью отверг меня. В том самолете я выбросила свои лучшие суждения за дверь без парашюта, и ради чего? Что еще хуже, я ничего не могла с этим поделать. Он выходил из комнаты каждый раз, когда я пыталась с ним заговорить, и я не могла просто сказать: «К черту все!» и уйти. Я застряла с Никсоном, несмотря на то, как сильно его хотела и каким придурком он был.

Это было мое личное испытание, и моя терпимость к боли была на пределе.

Никсон прищурился, глядя на экран моего ноутбука, и я быстро его захлопнула.

— Хочешь сесть за руль?

— С удовольствием. — Он повернулся и ушел.

— Отлично поговорили, — пробормотала я.

Я потратила лишнюю секунду на то, чтобы провести расческой по волосам и найти обувь. К тому времени, как добралась до гаража, Никсон уже нетерпеливо барабанил пальцами по рулю.

Дорога до дома моих родителей заняла ровно девять минут, и все это время мы молчали, а из динамиков звучал плейлист Никсона. Он любил мрачную музыку. Почти уверена, что плейлисты, рекомендованные ему на Spotify, назывались: «Разбей мое сердце», «Еще один дождливый понедельник» и «В отчаянии».

Никсон припарковался на подъездной дорожке рядом с грузовичком Джереми и заглушил двигатель.

— Ты, правда, не обязан приезжать, если не хочешь, — в сотый раз повторила я.

У него хватило наглости изобразить удивление.

— Мне нравится твоя семья.

— Точно. — Это я ему не нравилась, что делало воскресный ужин еще более веселым.

Я сделала три глубоких вдоха, мысленно перечислила все милые вещи, которые Никсон когда-нибудь для меня делал, и последовала за ним на крыльцо.

— Мы приехали! — я не потрудилась постучать.

— О, здорово! — крикнула мама из кухни.

Повесив куртки на вешалку, мы пошли на ее голос. Мама встретила нас объятиями, с которыми Никсон справился с такой легкостью, что я чуть не улыбнулась.

— У папы во дворе Леви и Эшли Сэндгард, — сказала мама, хлопоча над цветами, которые принес ей Никсон.

Каким-то образом я превратила помешанную на сексе, высокомерную рок-звезду с ухмылкой, от которой у любой девушки плавились трусики, в угрюмую, задумчивую, все еще рок-звезду, которая не прикоснется ко мне и десятифутовым шестом, но при этом он приносил моей маме букеты.

— Кто такая Эшли Сэндгард? — спросил Никсон, усаживаясь на один из барных стульев.

— Соседская девочка, — ответила мама. — Ее маме пришлось срочно отвезти младшую дочку в отделение неотложной помощи из-за пореза. Не волнуйтесь, все в порядке, ей просто нужно наложить несколько швов.

— Поставить на стол еще одну тарелку? — спросила я

— Уже, — мама помахала рукой. — И я сказала твоему отцу, что мы заказываем пиццу. Надеюсь, вы не против?

— Я не против, — ответил Никсон. — Нужна помощь?

Кто, черт возьми, этот парень?

— Нет. Но я была бы не прочь узнать, как прошла поездка в Сан-Франциско, поскольку от моей дочери узнала только: «хорошо» и «порядок». — Она села на стул рядом с Никсоном.

Никсон глянул на меня, и я отвернулась, прежде чем сделала что-то неконтролируемое, например, покраснела или швырнула все банки из мусорного ведра в его глупую идеальную голову.

— Мне показалось, я услышала, как вы подъехали, — сказала Наоми, входя в боковую дверь и потирая руки. — Джереми и папа…

— Ты нужна мне на секунду, — я затащила ее в прачечную и плотно закрыла дверь.

— Я нужна тебе, чтобы постирать? — спросила она, нахмурившись.

— Что? Нет. Но теперь, когда ты это сказала... — я схватила корзину с грязным бельем, загрузила стиральную машину и включила, надеясь, что шум заглушит наши голоса. — Мне нужно кое-что у тебя спросить.

— Давай.

— Я... э-э... — Теперь, когда Наоми была здесь, вопрос, который я хотела ей задать, показался мне глупым.

Она прислонилась к стиральной машине.

— Зои, я работаю в самой маленькой медицинской клинике в мире, и мы дружим с пяти лет. Что бы ты ни хотела спросить, поверь, меня спрашивали и похуже.

— Я почему-то сомневаюсь в этом.

— У тебя жжет, когда писаешь?

— Что? Нет! — я бросила на нее вопросительный взгляд, и она пожала плечами.

— Видишь? Уже не самое худшее.

— Ты умеешь хранить секреты?

Она приподняла бровь.

— Разве я не сохранила хоть один наш секрет?

— Даже от Джереми?

— Ты вряд ли просишь меня нарушить свадебные клятвы, поэтому отвечу: даже от него. Так в чем дело?

Я посмотрела на закрытую дверь и глубоко вздохнула.

— Гипотетически, возможно ли быть настолько плохим в сексе... Ну, даже не в сексе, дело не зашло так далеко. Позволь мне перефразировать…

Ее брови взлетели вверх.

— Возможно ли быть настолько плохим в прелюдии, что твой... партнер, — я выделила это слово, чтобы случайно не произнести имя Никсона, – убегает и запирается в туалете, пока пилот не велит ему сесть, потому что самолет готовится к...

— Что-что сделал Никсон? — У Наоми в прямом смысле отпала челюсть.

— Я не говорила, что это был Никсон, — прошептала я.

Она закатила глаза.

— Это, конечно, не он. Ты же постоянно летаешь туда-сюда на частных самолетах.

Я смерила ее взглядом, и она съежилась.

— Так что ты там говорила о самолете?

— Он приземлился. И с тех пор партнер не сказал мне больше четырех слов за раз, а ведь прошла неделя. — Я запрыгнула на сушилку.

— Он серьезно убежал и спрятался в ванной?

Я кивнула.

— Это было бы почти забавно, если бы это случилось не со мной.

Наоми сдержала улыбку.

— Это… хм… не смешно, ни капельки…

— Серьезно, Наоми. Я, наверное, нарушаю с десяток правил, просто спрашивая тебя, — я потерла лицо.

— Ну, раз это был не Никсон, поскольку такое невозможно, так как же зовут этого партнера?

Мамина куртка North Face бросилась мне в глаза, и я ответила:

— Норт.

— Тогда ладно. Была ли боль или дискомфорт во время прелюдии с… Нортом? — спросила Наоми тоном профессиональной медсестры.

— Нет. Я имею в виду, не с моей стороны, и он тоже не особо жаловался. Я же не девственница и прекрасно знаю, что такое эрекция, и поверь мне: у него отлично стоял. — При воспоминании об этом мое лицо вспыхнуло.

— Случилось что-нибудь... странное?

— Если только ты не назовешь странным самый быстрый оргазм в моей жизни. Может, это его напугало? — у меня противно засосало под ложечкой.

Она усмехнулась.

— Поверь, ни один парень не сбегает из-за того, что слишком быстро довел девушку до оргазма. Другое дело, если бы все было наоборот.

Я поникла.

— Не знаю. Это он начал, а потом...

— Потом? — спросила Наоми. В ее глазах была озабоченность, а не желание узнать историю дальше.

— Возможно, я слишком его подтолкнула, — призналась я. — Мы как раз обсуждали, почему нам лучше не переступать некоторые границы, и тут я решила рискнуть. Но ему об это не сказала. Может, он на самом деле ничего не хотел со мной. Или, может, понял, что я не такая девушка, к каким он привык. Может, со мной что-то не так.

— Послушай, Зои. Я видела, как… Норт смотрит на тебя. Мне действительно трудно поверить, что он не хотел.

— Ну, он очень быстро перехотел.

— И заперся в ванной.

— Да.

— И не хочет с тобой разговаривать

Я кивнула.

— И это усложняет жизнь с ним… насколько по десятибалльной шкале? — она улыбнулась совсем чуть-чуть.

— На миллиард, — призналась я. — И мы должны уехать через два дня на следующее выступление. Я не знаю. Может, он привык к девушкам, которые... ну, ты понимаешь... в первую очередь его ублажают.

Наоми посмотрела на меня с недоумением.

— Нет. Любой парень, который рассчитывает кончить первым, не кончает вообще. Таковы правила.

— Кажется, я пропустила инструкцию.

— Ты была занята покорением мира, — она взяла меня за руки. — Я могу ошибаться, но готова поспорить на миллион баксов, что это не из-за тебя, Зои. Это из-за него.

— В интернете есть около миллиона ссылок, которые доказывают обратное, — пробормотала я. — Единственный раз, когда я слышала, как… Норт отказал женщине был, когда он выбрал кого-то покрасивее. У меня есть четырехлетний опыт, подтверждающий это, — я покачала головой. — Я сделала что-то не так в том самолете, и теперь он не хочет иметь со мной ничего общего. Все просто.

— Милая, этот человек сейчас сидит на кухне у твоей мамы. Если бы он не хотел иметь с тобой ничего общего, он бы отвез тебя обратно в Сиэтл и продолжил веселиться, как привык. — Она подняла брови, как будто ждала, что я пойму ее точку зрения.

Что я и сделала.

— Как, черт возьми, я вообще оказалась в такой ситуации? — я всегда была собранной, всегда держалась в рамках, всегда следовала правилам.

— Он чертовски хорош. Если бы я не была замужем за Джереми... — Наоми наклонила голову и приподняла брови.

— Так что мне делать? Просто терпеть? Каждый раз, когда я пытаюсь поднять эту тему, он выходит из комнаты. Очевидно, он не хочет это обсуждать, — я потерла виски.

— Понятия не имею, — ответила она с гримасой. — Честно говоря, было бы проще ответить, если бы ты просто сказала, что у тебя жжется, когда писаешь. Парни — отстой.

— Аминь. Но ты ничего не скажешь. Дай слово, — я пристально посмотрела на нее.

— Я? — она усмехнулась. — Эй, я говорила тебе, кто пришел в клинику с хламидиозом и без обручального кольца? — она округлила глаза.

— Кто? Не может быть!

— Может, — невозмутимо ответила Наоми.

— Поняла, — пробормотала я. — Спасибо, что выслушала, тем более что ты никогда не задавала подобных вопросов о моем брате, — я содрогнулась от отвращения.

То, что моя лучшая подруга вышла замуж за моего брата, было довольно круто, пока я не подумала о том, что они будут спать вместе.

Мы вышли из прачечной и увидели, что Никсон и мама раскладывают коробки со свежей пиццей на кухонном столе. Он выглядел таким... домашним, даже с татуировками, выглядывающими из-под воротника и рукавов рубашки.

— Вы там закончили? — спросила мама через плечо.

— Да! — Наоми ответила улыбкой, когда боковая дверь распахнулась.

— Я победила! — Эшли вбежала в дом с улыбкой шириной в милю, а за ней Леви. — Зои! Ты здесь!

Я застонала, когда она со всей силы обняла меня.

— Эшли, ты такая высокая! Кто ты теперь? Выпускница? — я взъерошила ее густые светлые кудри и с завистью вздохнула.

— Ха! Я в третьем классе!

— Ну, ты выросла по крайней мере на фут с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Ты голодна?

— Да! — она подпрыгнула на цыпочках.

— Зои. Зои. Зои. Зои, — пропел Леви у моих ног, подняв руки.

— Леви, Леви, Леви, Леви, — ответила я с улыбкой, прижимая его к своему бедру. Это был тот самый жирный плюс, что Никсон не потащил меня обратно в Сиэтл и продолжил веселиться, как выразилась Наоми. Я подвела Эшли к прилавку, где Никсон раскладывал коробки. — Эшли, это мой друг, Никсон. Он рок-звезда.

Ее глаза расширились.

— Типа... настоящий?

— Зависит от того, что для тебя значит настоящий. — Плечи у Никсона слегка вздрогнули, когда он повернулся и улыбнулся маленькой девочке. Но потом случилось что-то странное: улыбка застыла на его лице, а затем полностью исчезла. Он выглядел... потрясенным.

— Он вполне настоящий, — пообещала я, подводя Эшли к маме. — Возьмешь Леви? — спросила я Наоми.

— Конечно. — Она взяла сына на руки и поцеловала его в щеку.

Никсон стоял в стороне, наблюдая, как мама помогает Эшли с пиццей.

— Ты в порядке? — тихо спросил я его.

— Да, — грубо ответил он, переводя взгляд на стену за моей головой.

— Точно?

Что-то было не так. Далеко не так.

— Я же сказал, все хорошо, — огрызнулся он, но достаточно тихо, чтобы моя семья его не услышала.

— Целых четыре слова, — пробормотала я. —Тогда ладно. Пиццу?

Оставайся профессионалом, какой всегда была.

Мне нужно было вернуться к своей роли. К своим границам. Защите. Проблема была в том, что я не хотела их иметь, когда дело касалось Никсона. А если конкретно, я не хотела, чтобы они были мне нужны.

Никсон кивнул. Я взяла кусочек пиццы с сыром и еще один с ветчиной и ананасом.

— Признайся, Зои, ты скучаешь по пицце от Стива? — спросил Джереми, слегка покачивая бедрами. — В Сиэтле полно всякой пиццы, но она точно не от Стива.

— Ты же знаешь, что я приезжаю сюда только из-за пиццы. Ты — просто бонус.

Джереми взял два куска пиццы с колбасками, опередив меня.

— А почему, по-твоему, я женился на твоей лучшей подруге? Это был единственный способ увидеть тебя.