MW-08-09

MW: ЗАЛ VIII БОГ ШАХМАТ

"Ссылаясь на Спинозу, Эйнштейн сказал:

"Бог играет не в кости, а в шахматы" (...)

Так что мир можно представить как

шахматную партию между Добром и Злом,

в которой люди служат игрокам в качестве

пешек и фигур."

ФРИДРИХ ДЮРРЕНМАТ в интервью для журнала

"Le Mond" 12 IX 1982

"Мы можем сыграть партию в шахматы и

Растирать свои глаза без век,

Ожидая стука в двери."

Т.С.ЭЛИОТ "Игра в шахматы"

18 мая 2136 года "Западно-Американский Информатор", вы ходящий в небольшой провинциальной дыре под названием Лос Анжелес, сообщил следующую информацию:

"Вчера вечером в Санта Барбара был арестован сумасшедший шахматист, имя которого неизвестно, дезорганизовавший в течение последних нескольких дней жизнь до сих пор спокойного городка. Этот тип, про­возглашая, что является "сыном Бога шахмат", собрал вокруг себя кучку местных шахматистов, которые, бро­сив свои дома и семьи, кочевали вместе с ним в летних павильонах городского парка, проводя время в шахмат ной игре и выслушивании "учения" этого неудавшегося "Мессии". Поначалу на жалобы жен этих шахматистов не обращали внимания, ограничиваясь только проверкой, не сделался ли парк местом эксцессов, оскорбляющих общественную мораль. Но резкое вмешательство директора местной фабрики по производству машин, демате­риализующих отбросы, который не смог удержать большей части своих сотрудников от того, чтобы те не бро­сили работу и присоединились к шахматистам, вызвало, что местные власти дали приказ об аресте чужака под предлогом ведения антиправительственной агитации, нацеленной в самые основы экономической системы ре­гиона. Одновременно были арестованы и двое сотрудников полиции, которые пытались ус троить побег аресто­ванному. Против них было начато следствие на основании параграфа 427 антитеррористического кодекса. Из хорошо информированного источника мы знаем, что шахматный маньяк, ставший причиной всей этой зава­рухи, отказывается дать показания и принимать пищу. Если он будет так же и продолжать, это будет первая голодовка в нашем регионе за последнюю сотню лет.

Новости последнего часа: по решению окружного прокурора человек, называющий себя "сыном Бога шахмат", в ближайшие несколько часов будет передан в психиатрическую больницу в Сан Диего и подвержен наблюдению. По нашему мнению, следовало бы дать ему там жилье и пропитание до конца жизни в маленькой комнатке без дверных ручек, где помимо кровати имеется только лишь стол с шахматной доской и автоматиче­ским партнером. В завтрашнем номере мы попробуем сделать интервью с "сыном шахматного Бога", которому на голову должно быть упала какая-то тяжелая шахматная фигура, нехотя сброшенная с небесной шахматной доски его папочкой".

"Западно-Американский Информатор" был всего лишь провинциальным изданием, посему цитируемая информация пробудила лишь местный отклик. Большинство из ознакомившихся с нею лишь недолго посмея­лось. Большинство из этого большинства впоследствии жалело о том, что уничтожило (путем банального рас­творения в "Синоксе") имеющиеся у них экземпляры. Не прошло и сорока восьми часов, как о "шахматисте из Санта Барбары" узнал весь мир. Но теперь уже никто не смеялся.

За эти сорок восемь часов произошел ряд событий, слагающихся в цепную реакцию, каждое из после­дующих звеньев ко торой обладало большей взрывной силой. Шахматисты из Санта Барбары попытались силой освободить своего идола. Раздались первые выстрелы, было подожжено несколько магазинов и разрушено все оборудование в нескольких общественных заведений. Поздно ночью полиция перевезла арестанта в Лос Анже­лес. На рассвете здание штаб-квартиры полиции было атаковано обезумевшими толпами. Более ста человек было убито, несколько было тяжело ранено.

В тот же самый день, 19 мая, в полдень, "шахматист из Санта Барбары" в бронированной реактивной машине был перевезен в наземную столицу Северной Америки - Ниагара Фоллз. Не успела реактивная машина приземлиться на тамошнем, подвешен ном над водопадами аэродроме, как сопровождающих арестованного полицейских охватила "шахматомания" (как было сказано в средствах массовой информации) - они начали па­дать перед ним на колени, целовать руки и распространяться о шахматах. После посадки они уже играли с ним будто сумасшедшие, когда же по приказу, отданному из спутниковой метрополии Северной Америки, войска атаковали центральный комплекс зданий полицейского управления (Полтагон), они бросили шахматы и схва­тились за оружие. В течение полутора часов американская полиция при поддержке гражданских лиц держала отчаянное сопротивление на территории всего континента. В Ниагара Фоллз проблему решила бравурная акция коммандос из лунной бригады - и только после этого военные смогли захватить "шахматиста из Санта Бар­бары". Но уже через полчаса вся бригада лежала у его ног и возносила к нему молитвы.

Первыми в провинциях шахматисту подчинились гарнизоны Аляски. Не прошло и суток, как вся армия Северной Америки перестала состоять из солдат и офицеров - теперь все они были шахматистами. Приказы, отдаваемые с командного спутника пропадали в пустоте или же беспомощно отражались от гигантской шах­матной доски безумия миллионов граждан в мундирах или же обычных костюмах. Армия отказалась подчи­няться приказам властей, и сразу же после того (21 мая) спутниковая правительственная станция была уничто­жена гелионными лучами вместе с практически полным составом совета министров (лишь министры земной экономики и эксплуатации Марса, оба заядлые шахматисты, чуть раньше высадились на земной поверхности с целью переговоров, но тут же присоединились к бунтовщикам). Одновременно были казнены все сопротив­ляющиеся высшие чиновники и значительная часть церковных иерархов, которые предали "шахматиста из Санта Барбары" анафеме. На алтарях церквей начали появляться шахматные доски...

"Шахматист из Санта Барбары", называемый теперь Шахматным Богом, стал повелителем континента. Он правил, распространяя неземную харизму, только вот само правление его не интересовало - его страстью была только игра. От его имени десять самых выдающихся шахматистов этой части земного шара производило контроль над территорией от Рио Гранде до северного полюса, а так же над теми пространствами Луны, Марса и других планет, которые принадлежали Северной Америке. Они решали обо всем. Самым же важным, прини­маемым раз в месяц их решением было назначение тех, кто достиг наивысшей милости права играть с Шахмат­ным Богом. А точнее - права проиграть Ему, ибо сам Он проигрывать не умел.

Первые агенты Шахматной Империи проникли в Центральную Америку (Ацтекская Республика) и на африканский континент уже в июле 2136 года. Они провозглашали учение своего Бога, которое быстро нахо­дило отзвук у всех народов. Все усилия властей, массовые аресты и дематериализационное устранение бунтов­щиков не помогли совершенно. Результатом обоих случаев стал процесс, подобный вышеописанному, закон­чился же он несколькими шикарными фейерверками на околоземной орбите армия расстреляла гелионом пра­вительственные спутниковые станции.

В конце марта 2137 года в состав Шахматной Империи входили уже - помимо Северной и Центральной Америки, а также Африки - Южная Америка, Антарктида, Океания и Австралия. Только члены правительства этой последней смогли уйти от смерти, выпросив убежище в Япофилинезии (объединенные Япония, Филип­пины и Индонезия), которая спасла свою независимость, равно как Европа и Азия, благодаря плотнейшему изоляционному кордону из К-лучей (находящийся до того на орбите правительственный дворец был посажен на землю), огромнейшим усилиям, вложенным в пропаганду, направленную против Шахматного Бога. и чудо­вищным превентивным репрессиям. В знамени той речи ко всем объединенным нациям премьер Накамура среди всего прочего сказал:

- Мы оказались перед лицом величайшей опасности для нашей независимости со времен священного Дня Объединения. По всему миру катится зараза, пробужденная фальшивым пророком, что заменяет Будду, Христа и Аллаха шахматной доской и заставляет почитать ее! В этот тяжкий миг нам нужна вера и непреклон­ность, мы обязаны мобилизовать все силы, соединить умы, сердца и мышцы в единую броневую мощь, дабы защитить самое дорогое: наши дома, нашу культуру, само наше существование! Я верю, всем сердцем верю, что все мы, как один...

Только у веры Накамуры не было покрытия в фактах. На Филиппинах Марио Менендез, шахматный гроссмейстер, победитель последнего турнира претендентов, поднял мятеж, который, правда, был залит в крови и подавлен, но Окамура знал, что это всего лишь начало. На что мог он рассчитывать? Ведь не на то, во что верил "всем сердцем" в своей риторической болтовне с трибуны на Площади Единения в Токкайдо. Он мог рас считывать на чудо, но чудеса случались в далеком прошлом - в собственной же жизни он не видал и не слыхал ни про одно. Если, конечно же, не считать того чуда, которое как раз свершал Шахматный Бог.

26 сентября 2137 года в правительственном дворце на Токайдо состоялась первая встреча кабинета Окамуры с титулованными австралийскими беглецами. В этой конференции участвовали также и полномочные представители Азии и Европы. Первым взял голос бывший премьер австралийского правительства, Слоан:

- Мы не прибыли к вам с пустыми руками, и хотя вы приняли нас как парий...

- После стольких враждебных акций, после чуть ли не ежедневных провокаций в океане, чего вы ожи­дали?! Цветов и фанфар?! - гневно перебил его япофилинезийский министр национальной обороны, генерал Саэрто. - Радуйтесь уже тому, что вас вообще приняли! -

Этим поступком вы проявили милость к самим себе, холодно ответил на это Слоан, - но одни только мы можем дать вам шанс на спасение независимости!

- Неужели, теми же методами, какими спасали Австралию? - съязвил Саэрто.

В этот момент Окамура расставил руки, как бы желая рас пихнуть противников, и с типичным япон­ским поклоном, прибавив к нему улыбку, сказал, обращаясь к австралийцам:

- Извините, господа, воинственность нашего индонезийского приятеля. Его беспокоит, равно как и всех нас, угроза, нависшая над Япофилинезией. Мы всем сердцем сочувствуем вам. За нынешнюю трагедию челове­чества мы ответственны в той же мере, что и вы. Вы, австралийцы, вместе с американцами, первыми сократили месяц рабочего времени почти до нуля и, же лая заполнить свободное время массам образованных людей, рас­пропагандировали шахматы как панацею от скуки. Мы же их приняли и укоренили и в нашем мире. Мы все виноваты. Мы создали подходящую атмосферу и почву для этого человека, который именует себя Шахматным Богом, и который с такой легкостью своими штучками вызывает массовый психоз, проявляющийся в поклоне­нии шахматам... Мы боимся этого демона. Если вы сможете нам помочь, благодарность наша будет безгра­нична.

- Простите, экселенц, что я не соглашусь с вашим мнением об этом человеке, - уважительно перебил его Слоан. - В нем нет ничего от кровожадной бестии, это впечатлительный молодой человек, страдающий по поводу резни, устраиваемой с его именем на устах. Он пытается каким-то образом остановить ее. Его охваты­вает дрожь при самом виде крови, равно как и зло, подлость, ложь - все это пробуждает в нем печаль, если не отчаяние. Он вовсе не склоняет к агрессии, ограничиваясь лишь учением о шахматах. Он утверждает, что ровно две тысячи лет назад его отец, Бог Шахмат, сошел на Землю и научил людей играть, теперь же, увидав расцвет шахматной игры на нашей планете, он выслал собственного сына, чтобы тот "словами добра установил шах­матное царствие на Земле". Все это звучит довольно-таки осмысленно, впрочем, а что нам известно о началах шахмат? Мы предполагаем, что они родились в Индии, в VI веке христианского летоисчисления, и оттуда рас­пространились по миру. И больше, кроме того, ничего...

- Возможно, вы и мало что знаете о зарождении шахмат, с злобным блеском в глазах перебил его Са­эрто, - но вот мы (он черкнул это "мы", как часто подчеркивают расовое превосходство), мы знаем многое! На­столько много, чтобы серьезней относиться к ситуации, чем сделали это вы. Наш генеральный штаб провел соответствующие исторические изыскания и открыл весьма интересные вещи об этой игре, которую послал в мир демон, именующий себя Богом Шахмат. Так вот, разыскивая колыбель этой игры, мы не можем из-за от­сутствия источников добраться далее, чем до хефталитов, но даже и этого достаточно. Это кочевое племя, за­бавляющееся шахматами, создало в Азии, между четвертым и шестым веками нашей эры, великую державу...

- Какое это имеет отношение к делу, генерал? - спросил Слоан.

- Сейчас узнаете, позвольте мне только закончить! Только что вы сказали, что мы мало что знаем о на­чалах шах мат, и это должно было означать, насколько я понимаю, будто нет никакого смысла делать какие-либо выводы, основываясь на истории. Относительно этого у меня совершенно противоположное мнение, и я хочу доказать, что именно мое мнение истин но. Впрочем, не я открыл, что история - это великолепный учи­тель, необходимо лишь внимательно слушать ее уроки и тщательно выполнять домашние задания. Вы, видать, были к ним не слишком усидчивы, равно как и американцы, которые, возможно, и избегли бы своей судьбы, если бы помнили, что двести с лишним лет назад писал их земляк, писатель Джордж Сантаяна. А написал он вот что: "Те, кто не помнят прошлого, обречены на то, чтобы его повторить". И я как раз желаю доказать, что и вы, и они обрекли себя сами...

- Генерал, - перебил его Окамура, - прошу удержаться от личных выпадов и перейти к сути! Не затем мы собрались сюда, чтобы ссориться и оскорблять друг друга будто базарные торговки.

- Ладно, возвращаюсь к сути дела! - процедил сквозь зубы Саэрто. - Я взял сюда классическую книгу, многократно переиздаваемую в течение нескольких веков - "Индию" Бешема. Автор называет хефталитов "бе­лыми гуннами" и описывает "дикарское нападение этих варваров на Индию". Если я прибавлю, что шахматы хефталитов были военной игрой, то вывод можно сделать самостоятельно. Эта игра вызволяет убийственные инстинкты и порождает агрессию!... Но пойдем дальше. В шестом веке шахматы в Индии развивались под наз­ванием "чатуранга". Слово это означает: "четыре войска", так как фигуры, которыми играли в чатурангу, дели­лись на четыре военных отряда. Это были боевые слоны, кавалерия, пехота и боевые колесницы. Эта игра с самого начала имела чисто стратегический характер. Ничего удивительного, что оба наибольших в истории человечества массовых убийц, живущих неустанной агрессией, Чингис-хан и Тамерлан, не расставались с шах­матами. Этот второй играл на доске со ста десятью полями, приглашал к себе выдающихся шахматистов тогдашнего мира, в том числе и великого Галальдина, а одного из своих сыновей назвал Шахрушем, то есть Царской Башней (в средневековых шахматах функции ладьи выполняли "колесницы" и "башни"; в некоторых языках шахматную ладью до сих пор называют башней, впрочем, вспомните нашу "туру" - прим. перев.). Шах­матным гроссмейстером времен Тамерлана был Али Шатранджи... Но вернемся в бо лее близкие к нам вре­мена. В 1780 году пруссак Хельвиг изобрел современную, улучшенную впоследствии лейтенантом фон Рейс­свитцем, военную игру "Kriegsspiel". Партия разыгрывалась на шахматной доске с более чем полутора тыся­чами полей, а фигурами были ведущие военные действия отряды различной величины. В течение двух столетий все военные штабы мира применяли "Кригсшпиль" для уточнения планов сражений и военных кампаний. И в русско-японской войне, и в обеих мировых войнах все решающие сражения предварительно были разыграны на шахматной доске. Резюме: не следует питать надежд, что если нам и удастся противодействовать проникнове­нию заразы на наши острова, то мы можем спокойно спать. Они атакуют нас изнутри, ибо такова всегда агрес­сивная, империалистическая и непреодолимая сущность тотальных шахмат. Это если даже кто-то занимается ею ради развлечения, в подсознании игрока все время таится агрессия и жестокость! Я закончил.

Стало тихо. Через какое-то время Слоан поднялся со своего места и спросил:

- Так что вы предлагаете, генерал?

- Контрудар. массированную атаку всеми силами Япофилинезии, Азии и Европы. От сотворения мира не придумали еще лучшей защиты, чем упреждающее нападение.

Слоан подумал про себя о глупости солдатни именно то, что подумал бы любой врожденный пацифист, после чего сухо заметил:

- У этого чудесного метода есть только один маленький недостаток. Он гарантирует уничтожение всего нашего земного шара в результате двустороннего обмена ударами с помощью самого современного оружия, с самом же лучшем случае - полную ликвидацию рода людского.

- А вы, конечно же, предпочтете смерть барана, спокойно бредущего на бойню! - вспылил Саэрто. - Когда вы говори ли об этом Шахматном Боге, трудно было удержаться от впечатления, что вещает его почита­тель.

- Вы ошибаетесь, генерал. Я вовсе не утверждаю, что он, якобы, Бог, это просто безумец. Вместо того я говорил и готов защищать собственное мнение, что сам он не зол, равно как не несет зла и его "евангелие". Он не только не склоняет к агрессии, но наоборот, провозглашает, что люди обязаны забыть о братоубийственных стычках, спорах, войнах и убийствах, и все политические, и даже личные, проблемы они должны решать мир­ным путем с помощью шахмат. Это не он повергал алтари, сами народы совершили все перевороты. Посему, господа, я не согласен с генералом. По моему мнению, Шахматный Бог со всеми своими последователями вам не угрожают, хотя среди них есть множество тигров в человеческой шкуре. Вам угрожают, скорее, люди, кото­рыми вы управляете, и которые, если пока еще не желают, то вскоре захотят, чтобы он правил ими.

- У меня имеются два вопроса, - вмешался Окамура. Первый: действительно ли этот человек шахмат­ный гений, либо он гипнотизирует противников или какой-то телепатической силой снимает на нет их способ­ность играть?

- Мы провели тщательнейший анализ многих его партий, отвечал Слоан, - и решительно отбрасываем версию как гипноза, так и телепатии, которые до сих пор во внимание принимали. Этот человек - и вправду урожденное шахматное существо. Он играет с феноменальной фантазией, очень быстро и как бы нехотя, у него изумительное чувство позиции и практически безошибочная интуиция, в помощь которым пришла изумитель­ная техника и сверхчеловеческий комбинационный талант. Он одарен каким-то шестым чувством, нечего и го­ворить, чтобы он не заметил ошибку противника. Сам же он никаких ошибок не совершает. Я пере дал вам мнение наших правительственных экспертов, которые, впрочем, влюбившись в его систему игры, первыми же против нас и взбунтовались. -

В связи с вышесказанным, возможно ли, чтобы безумец играл настолько феноменально? - задал свой второй вопрос Окамура.

- Мой дорогой друг, - позволил нотку откровенности Слоан, - как раз безумие и является мотором его гения. Генерал Саэрто поставил мне здесь, правда, двойку по истории, но не думаю, господа, что со мною так уж плохо. Позвольте мне напомнить вам действительное событие, произошедшее в 1961 году. Чемпионом мира в то время был один русский, Таль. Один врач-психиатр попросил его сыграть в больнице партию с сумасшед­шим, утверждающим, будто он лучший шахматист во всем мире. Таль согласился выполнить просьбу и... про­играл! Только во второй партии, предельно сконцентрировавшись, и после долгой борьбы он выиграл. Как и предполагал врач, поражение излечило пациента. Его выписали из больницы. Вскоре после того Таль случайно встретился с ним на открытом шахматном турнире в Риге и предложил сыграть партию. Они сделали по не­сколько ходов, и Таль остолбенел. Его противник играл совершенно банально, бесцветно и плохо. Теперь он был здоров!

Вновь воцарилось молчание. Его прервал заместитель Окамуры, вице-премьер Рамос, обращаясь к ав­стралийцам:

- Господа, вы упоминали о помощи, которую могли бы нам предоставить. Неужели вы действительно нашли способ недопущения этой чумы в Япофилинезию?

- Мы не знаем, окажется ли данный метод эффективным, отвечал Слоан, - только нам кажется, что это единственный способ и шанс не только удержания на месте, но и уничтожения Шахматной Империи. Только подумайте, господа, что скелетом всей этой гигантской структуры является миф о непобедимости этого чело­века. Достаточно было бы победить его за шахматной доской один единственный раз, и тогда миф лопнет, а вся структура разлетится как карточный домик. Такой проигрыш излечит всех его последователей.

По залу прокатилась волна злого смеха с япофилинезийского конца стола заседаний.

- Простите, экселенц, - объяснился министр иностранных дел, Фуджита. - Об этом думали и мы сами. Об этом нетрудно догадаться. Вот только откуда нам взять такого гроссмейстера, который бы победил?

- Мы прекрасно понимаем и знаем, о чем вы думали, - холодно отреагировал Слоан. - У нас неплохая разведка. Мы знаем даже и о том, что кое-кто из вас, вопреки воинственным кличам генерала Саэрто, думают о том, чтобы поддаться без боя, лишь бы сохранить собственные головы. Только на сей раз я прошу вас не питать иллюзий, господа. Ваши шахматисты никогда не простят вам той резни, которую вы устроили после бунта в Маниле. Что же касается о придумках, касающихся способа спастись, то у нас перед вами тот перевес, что мы его уже выдумали. Шахматиста, который бы выиграл у него, вы не найдете, следовательно, вы должны его из­готовить! Мы же вам в этом поможем. Я хочу напомнить вам самую старую в истории (при этом он злобно по­глядел на Саэрто и усмехнулся, как бы желая сказать: "Ну что, придурок, кто из нас лучше подкован в про­шлом?") машину для шахматной игры - шахматного андроида. Именно с таким механическим шахматистом, сконструированным бароном фон Кемпеленом, Наполеон играл в 1809 году в Вене, а тогдашний обладатель этого гениального автомата, австриец Мальзель, считал, будто император и не знает, что все дело тут основано на обмане. Дело в том, что внутри якобы машины, выигрывавшей сотни партий, сидел живой шахматист. Только Бонапарт знал секрет от своих контрразведчиков. Но он не стал раскрывать его по причинам, которые я сейчас оставлю в стороне, поскольку они для нас несущественны. Суть в ином, и вот почему я рассказываю вам эту историю - повелите ля Шахматной Империи мы не сможем победить оружием или путем честного шахмат­ного турнира, но только лишь лисьей хитростью.

- С помощью обмана? - переспросил Саэрто.

- Можно это назвать и так, генерал. Слово андроид, родившееся от греческих понятий "андрос" - чело­век и "эйдос" фигура, образ, обозначало искусственного человека... Так вот, нашим шансом будет сотворение шахматного гомункулуса!

- Мистер Слоан... - пробормотал Окамура.

- Господин премьер, - отрезал Слоан, - я не сошел с ума и не прибыл сюда затем, чтобы шутить с вами. Мы рассуждаем серьезно. У нас уже имеется тело этого шахматного Франкенштейна. Это полковник Вильям Уокер, заместитель шефа нашей разведки. Уокер, высланный с разведывательной миссией, собственными гла­зами видел Шахматного Бога и нашел способ, который я вам сейчас представлю. Прошу вас, полковник.

Мало было на всем земном шаре людей, к которым австралийский экс-премьер, аристократ в семнадца­том поколении, чувствовал бы большее отвращение, чем к полковнику Уокеру. Тот был родом из Европы. Никто не знал, сам он, впрочем, то же, кем были его родители. Его нашли младенцем возле цирковой повозки. Подкидыша взял под опеку цыган, эпатирующий почтенную публику тем, что метал ножи в деревянный щит, перед которым стояла маленькая цыганочка, его дочка. Уокер оказался феноменальным метателем. Уже в деся­тилетнем возрасте он преодолел учителя в мастерстве. Он попадал во что угодно с завязанными глазами, как будто в его ушах и волосах были установлены радары. Когда ему исполнилось семнадцать, он изнасиловал дочку своего опекуна, перерезал ножами половину цирковой труппы, пытавшейся его схватить, и скрылся. После того он очутился в Австралии. Там его арестовали за убийство ножом. Он сбежал из тюрьмы. Совер­шенно случайно он очутился на трассе проезда президента, когда япофилинезийские агенты устроили покуше­ние на главу Австралии. Правда, на спусковые крючки они почти что и не успели нажать. Ножи ракетами выле­тали из рук Уокера. Их вынули из тел покушавшихся, самих агентов похоронили, а Уокер сделался националь­ным героем. Он вступил в полицию, где проявил необычайные таланты. После того его перевели в контрраз­ведку. Все знали, что ножи в любой их форме, включая и скальпели, являются его магией, религией и единст­венной любовью. В шутку говорили, будто он занимается с ножом сексом и спорит с ним, что нож читает ему газеты и травит анекдоты, что сам он ест и пьет исключительно ножи. Слоан презирал этого хама, но даже если бы Уокер во сто крат был достоин презрения, Слоан не отказался бы от его плана. Он подружился бы даже с дьяволом, лишь бы вновь отобрать власть и отомстить австралийским шахматистам.

Уокер поднялся со своего места. Это был высокий, седеющий человек с хищным лицом, украшенным орлиным носом и парой фосфоресцирующих глаз. Выглядел он лет на сорок пять, но был моложе. Когда же он заговорил, утихли даже самые легкие шорохи. -

Способ простой. Прежде чем Австралию охватило все это безумие, мы успели посадить в тюрьму двадцать трех лучших шахматистов нашего континента, в том числе и экс-чемпиона мира, Густафсона. С фор­мальной стороны, этот арест был связан с мятежом, в действительности же дело было совершенно в другом. Перед казнью, воспользовавшись методом Регнье, мы извлекли из их мозгов ткани с содержимым их шахмат­ных талантов и знаний. К сожалению, мы не успели реализовать...

- Но ведь это же кошмарно! Применение метода профессора Регнье в 2098 году было запрещено все­мирной конвенцией и признано одним из основных преступлений на планете! - выкрикнул кто-то из зала. Уокер повернул к кричавшему свои жестокие глаза и про цедил:

- Прошу не морочить нам голову всякими датами, хватит нам на сегодня всяких уроков истории! Мы предлагаем вам шанс. Можете его принимать или не принимать. Другого у вас нет и не будет!...

Больше никто не отозвался. Уокер огляделся по сторонам и продолжил:

- Возвращаясь к теме. Вы тоже, прежде чем казнить Менендеса, извлечете его собственный "шахмат­ный банк". Точно так же вы поступите и с Изонаки и несколькими другими гроссмейстерами, которые только и думают о том, чтобы всех вас экстерминировать, короче - прибить. После чего, все это богатство шахматных знаний вы привьете ко мне в мозг, делая из меня, скажем, Густафсона в десятой степени. После этого мы пред­ложим министрам Шахматной империи сыграть партию между мной и их божеством. Они пойдут на это без колебаний, так как свято верят, что он непобедим.

- А вы сами, господин полковник, верите в возможность победы над ним? - тихим, дрожащим голосом спросил Окамура, шокированный, как и все его сотрудники.

- Прежде чем убраться из Ниагара Фолл домой, я видел более десятка его партий. В этом я разбираюсь, так как и сам неплохо играю в шахматы. Дважды, когда он играл черными с чемпионом мира, Блумфилдом, после идентичных дебютов Блумфилда у него были неприятности в эндшпиле. Блумфилд не мог выиграть тех партий, но был на волосок от ничьей. И каждый раз этот тип сознательно усложнял концовку таким образом, что Блумфилд прямо на глазах глупел, и это провоцировало его на ошибки. Человек, в мозгу которого очутится три десятка великих шахматных умов, не даст себя обмануть подобным макаром. Так как?

На этот раз уже никто не раскрыл рта. Уокер подождал немножко, после чего сказал:

- Я знаю, что операция, которой мне придется подвергнуться, может и не удастся, ведь после конвен­ции 2098 года все исследования, связанные с методом Регнье были прекращены. Но это я рискую. Я так же пре­красно понимаю, что игра одного против тридцати - штука нечестная, только ведь этот тип настоящий Бог (он растянул последние слова, злобно осклабившись), так что успокойте угрызения вашей блаа-ородной совести и подумайте, что игра может быть нечестной и в противоположную сторону. Только, чтобы вы себе не надумали, вам следует осознать одно:

- А откуда нам взять уверенность, - спросил у него Саэрто, - что у вас, после превращения в шахмат­ного гомункулуса, не появится желания сделаться повелителем Шахматной Империи, и вы не предадите нас? - А ниоткуда, - отрезал Уокер. - Вы должны верить, что моя ненависть к нему сильнее любви миллиона шахматистов.

Выбора у них не было, так что предложение было принято. Они не знали, что Уокер мало чем рискует, поскольку отыскал одного из ассистентов профессора Регнье, опытного хирурга, дважды уже проводившего для мафии запрещенные операции на мозге. Не имели они понятия и о том, что в первую очередь Уокер обма­нул их вместе со своим начальством, не открывая, каким именно образом задумал он вырвать победу у Бога Шахмат. Уокер разбирался в людях и, внимательно приглядываясь к лицу Блумфильда, когда чемпион мира из-за глупейших ошибок терял ничьи в партиях с Шахматным Богом, уверовал в то, что история любит повто­ряться. В том числе и история Богов. В это он уверовал гораздо раньше, чем генерал Саэрто публично процити­ровал мнение Сантаяны о тех, кто осужден на повторение прошлого, поскольку сами успели его забыть.

Знаменитейшая шахматная партия во всей истории человечества состоялась на стадионе Маракана в Рио-де-Жанейро, где уже давно не происходили жестокие спортивные ристалища прошлых веков, но который тщательно содержался как памятник архитектуры и варварских страстей рода людского и, случалось, использо­вался для церемоний, связанных со значительными памятными датами. Именно здесь Уокер и встретился с Шахматным Богом. Это произошло 21 декабря 2137 года.

Ради увеличения эффекта, по просьбе Уокера ради этой игры, ставкой в которой был весь мир, вспом­нили родившееся еще в VIII веке изобретение короля франков Карла Молота: "живые шахматы". На громадной шахматной доске из белого и черного эполита, уложенного посреди травяного поля, роли фигур исполняли са­мые знаменитые шахматисты Империи Шахмат, переодетые в королей, ферзей, ладей, слонов, коней и пешек. Честь править белыми досталась Блумфильду, черными же - бывшему чемпиону Африки, нигерийцу Тессеру. Белыми фигурами - по праву вызванного на поединок - играл Шахматный Бог. Он и Уокер управляли фигурами с противоположных лож стадиона с помощью передатчиков, работающих на разных длинах волн, так что белые фигуры могли принимать в свои наушники сигналы только лишь от Бога Шахмат, а черные - от Уокера. На со­рок восьмой минуте игры, ровно в 13:48, Бог Шахмат приказал своему королю стать на поле G-4, но Блумфилд, как ни в чем ни бывало, встал на поле F-4.

- Блумфилд, брат мой, - прошептал Бог Шахмат в микрофон, - хорошо ли ты слышишь мой голос?

В ответ он увидал, как Блумфилд кивнул. И вот тогда он понял все. До него дошло, что люди вовсе не так подлы, как считается. Они гораздо более подлые. Тогда он начал горячечно размышлять. Протестовать и отменить этот ход он не мог, чтобы не показаться смешным - Шахматный Бог знал, что Блумфилд будет при­сягать всем святым, что ему было приказано перейти на F-4. И он не знал, что ему теперь делать. Все вокруг представлялось ему словно в кошмарном сне. Он огляделся по сторонам. Его окружали самые близкие, самые верные священнослужители шахмат.

- Это ошибка, - в отчаянии прошептал он, - Блумфилд ошибся. Даже нет... он обманул!

- Кто обманул, господь наш? - удивленно спросили у него.

- Я приказал ему встать на F-4.

Окружающие начали переглядываться и, не выдерживая взгляда своего кумира, опускали глаза. Бог Шахмат отдал тот приказ, не отрывая губ от микрофончика, а гвалт из глоток пятисот тысяч зрителей не давал им возможности слышать его слов - они внимательно следили за игрой по перемещениям людей-фигур. Но даже если бы кто-то и услыхал, пусть даже если бы услыхали его все рядом стоящие, то каким образом можно было бы переубедить толпу, что они говорят правду, а не пытаются обманом исправить ошибку своего учителя и пророка. Впрочем, на исправление хода не согласился бы и полковник Уокер, ибо правила не допускали по­добной возможности. Все молчали. Молчал и Шахматный Бог. "Если ни один человек не верит в то, во что верю я, значит я сумасшедший", - подумал он. На всем белом свете сейчас не было никого - только он со своей болью. Было ясно, что ему конец.

Для обычного шахматиста этот ход на F-4 вовсе не казался ужасным, наоборот, можно было подумать, что он только укрепляет позиции белых. Один только виртуоз шахматной игры, а таким Блумфилд несомненно был, понял, чем грозит этот ход для дальнейшей партии. Блумфилд выбрал самый подходящий момент, чтобы дать Уокеру шанс, а его кивок головой в ответ на вопрос Шахматного Бога одновременно был для Уокера ус­ловным сигналом. У шахмат имеются собственные неумолимые законы - даже боги не могут совершить чудо на шахматной доске в безвыходной ситуации. Бог Шахмат защищался отчаянно, рассчитывая уже только лишь на ошибку противника. Но Уокер промаха не допустил и в 14:20 воскликнул:

- Шах-мат!

По-арабски "шах-мат" означает: "Повелитель мертв". И для черни повелитель империи умер, его уви­дели с поникшей головой и со слезами, текущими по щекам. И тогда толпа заорала:

- Король умер, да здравствует король!

И с того момента уже Уокер стал править Шахматной Империей, и сам сатана подавал теперь ему на стол, затолкав себе в пасть знаки собственной власти и напялив ливрею. Сброшенного с трона Шахматного Бога распяли на огромной, поставленной вертикально шахматной доске, на которую повесили сверху язвитель­

ную цитату из архаичных сочинений Мишеля де Лопиталя: "Сила ножа ничто по сравнению с силой духа." Уокер встал перед распятым на расстоянии в двадцать метров и несколькими ножами (при каждом точном по­падании из глоток собравшейся толпы вырывался триумфальный рев) пригвоздил тело несчастного к доске. Затем, чтобы уже окончательно поиздеваться над историей, он заставил Блумфильда совершить самоубийство, закрыв его в камере без еды и питья, но оставив нож. Вскоре он расширил Империю, обманным путем захватив Япофилинезию, и перерезал (лично, ножом) всех ее предводителей, равно как и команду Слоана. Следующим этапом должна была стать Европа, но та откупилась двумя знаменитейшими картинами Иеронима Босха. Но­вому Богу Шахмат она отдала фрагменты триптихов "Сад радостей земных" из мадридского музея Прадо и "Страшный Суд" из венской Галереи Академии Изобразительных Искусств. Только таким образом аппетиты великого метателя ножей были удовлетворены.

Иероним Босх (1450-1516) был необыкновенным живописцем. Во времена Леонардо да Винчи он писал картины будущего тысячелетия настолько сюрреалистичным образом, что впоследствии с ним пытался срав­ниться один лишь Дали. Его картины были изображениями человечества, осужденного на страх, муки и кошмар наижесточайшей смерти. Мир для Босха был сатанинским царствием безумия и вырождения, нечто вроде ков­чега, населенного дураками и убийцами, жертвами и палачами, предназначенной на убой скотиной и мясни­ками. И Босх отважился все это написать, и потому впоследствии писали, что "Босх отважился на все". Монар­хом же этого Апокалипсиса он сделал гигантский нож.

Из одной европейской книжки, изданной в 1974 году, Уокер узнал, что в "Тайной Вечере" Леонардо имеется таинственный, готовый ударить, нож в руке, не принадлежащей ни апостолам, ни самому Христу. Его интересовало это секретное послание великого мастера Ренессанса, но он не потребовал от европейцев, чтобы те сорвали фреску со стены миланского монастыря, ибо тогда бы роспись была бы совершенно уничтожена. Он попросил изготовить для себя большие копии фрески, а так же увеличенные фрагменты с ножом. Но гораздо сильнее его привлекали ножи Босха, в несколько раз превышающие людей, более чем десяток метров длины.

В правой части триптиха "Сад радостей земных", на которой изображено земное царствие сатаны, мир горел, будто охваченная пожаром деревня, а демоны преисподней издевались над людьми. На фрагменте, изображающем шулеров, окруженных игральными картами и костями, мы видим человека, пришпиленного ножами к плоскости, может это крышка стола? Чуть повыше, на острие гигантского ножа лежал щит, а на ней рыцарь в доспехах, которого живьем поедают собаки с туловищами ящериц. Еще выше - клинок второго ножа, шириной с человеческое туловище, был наподобие пушечного ствола помещен меж двух "колес" в виде чело­веческих ушей. Черти управляют этой машиной, секущей в капусту голых грешников.

Центральная часть триптиха имеет подобное содержание. О ней писали очень кратко: "Картина изображает муки грешников в преисподней. Представленные Босхом сцены пыток, которым человека подвер­гают демоны и люди же, являются самыми трагичными во всей истории европейской живописи". В нижней части этого холста клубилась резня, производимая с помощью самого различного вида ножей. В верхней же, над землею, мы видим небо с разложившим руки Христом, со святыми и ангелами. Самыми интересными были здесь две вещи: нечто вроде астрономической обсерватории с куполом, через дыру в котором вверх тянулась подзорная труба в виде ножа (!), и монструальный ножище в правом нижнем углу картины, который тянут несколько чудищ и направленный ими острием в небо, в Спасителя и святых! Группа же этих последних явно смущена, они обеспокоены и озабочены, что кажется вполне естественным при взгляде на эту пандемонию ху­дожника; нигде больше не показа на нам подобная беспомощность Иисуса Христа перед лицом заливших весь свет жестокостей Сатаны, орудием которого служит сверхъестественной величины нож.

Уокер не пожелал иметь оба целых триптиха, ему хотелось обладать только лишь фрагментами с апо­калиптическими ножами. И он получил их взамен на договор о ненападении. Нет, он размышлял над вопросом нападения на Европу, хотя и понимал, чем это может грозить. Статус-кво установил Ватикан. Никто не знал, каким образом папа узнал про великую мечту Уокера - желание обладать данными картинами Босха. Скорее всего, это было результатом утечки информации из ближайшего окружения Императора. После этого европей­ское правительство информировало Уокера, что в случае любого проявления агрессивных действий с его сто­роны, обе картины будут немедленно уничтожены. Тогда Уокер махнул рукой на этот "ни кому не нужный мы­сок" и заключил гарантированное мирное соглашение, а полученные взамен картины поместил в своем каби­нете. "Страшный Суд" он повесил на стене так, чтобы глядеть на него, не вставая из-за стола. Охотнее всего он делал это в темноте, и тогда маленькие светильники, установленные в кабинете и управляемые Уокером с элек­тронного пульта, скользили по записанной красками плоскости, вырывая из мрака призрачные ужасы и чудо­вищные ножи.

С правой же частью "Сада радостей земных" он поступил по образцу короля Филиппа II.

Короли Испании, руками Святой Инквизиции превратившие Европу в пылающую кострами преиспод­нюю, были самыми большими почитателями Босха. Уже Филипп I Красивый (1478-1506) скупал его картины и заказывал их художнику - одним из таких заказов как раз и был "Страшный Суд". Филипп II (1527-1598), кро­вавый фанатик, с мрачной суровостью истребляющий десятки тысяч более или менее выдуманных "еретиков" (когда принцесса Маргарита приказала осужденных не сжигать, а вешать, он посчитал это за личное оскорбле­ние), так же рьяно добывал для себя картины Босха, не сторонясь даже грабежа. Девять картин нидерландца повисло в Эскуриале, где король работал в темной комнате, напоминающей монастырскую келью. Главным предметом мебели в этой аскетической норе был стол, крышка которого была сделана из "Семи смертных грехов" Босха.

Уокер скопировал Филиппа II дважды. Первый раз, когда всем, кто желал поговорить с ним, приказал делать это, стоя на коленях. Второй же раз, когда из добытого фрагмента "Сада радостей земных" сделал крышку рабочего стола для своего кабинета. Он садился за ним, когда темнота понемногу начинала окутывать его старинную замковую резиденцию, краски серели все быстрее и интенсивнее, а вещи расплывались во влаге мрака. Это был тот самый час, когда тени делаются длиннее, размякают и уходят в холод ночи, будто пустын­ные миражи, невидимый же ветер, как бы издеваясь над вами, слышится со всех сторон. Лунный свет, прони­кающий через маленькое прямоугольное окно, серебрил шляпки гвоздей в полу, так что казалось, будто топ­чешь сапогами второе звездное небо. Когда же палец Уокера касался движка на панели управления, мрак про­бивался лучом света, не имеющим источника, словно одинокий отшельник зажег во мраке ночи свой волшеб­ный фонарик. Тогда горящими глазами Уокер всматривался в картину, освещенную желтым кружком и погло­щал жестокую поэтику этих композиций до тех пор, пока сон не начинал сжимать его виски клещами устало­сти. Лишь только когда взгляд его падал на игральные карты, разбросанные возле несчастного, пришпиленного ножами к игральному столу, его охватывало непонятное беспокойство, и он никак не мог определить его про­исхождения...

В управляемой Уокером империи в шахматы играли на все: на женщин, на еду, на жизнь. Это были игры без реванша - проигравшие уходили в вечную тьму получивших мат и убитых ножом, что весьма эффек­тивно решало проблему перенаселенности. Искусство и любая иная культурная деятельность вращались вокруг шахмат и ножа. Во всех фильмах показывалось одно и то же. Героем их был человек, не представляющий жизни без шахмат и ножей, великий шахматист и боец на ножах. Вторым всегда был какой-нибудь чужеземец. Они встречались в таверне, где первый метал ножи в подвешенную на стене шахматную доску, они обменива­лись приветствиями и очень вежливо беседовали. Потом выходили на улицу и начинали драться. Все время без слов и всяческого пафоса. Не было ни малейшего упоминания о деньгах, идеях или даже какой-либо женщине. Чужеземец погибал с ножом в теле: он приходил за смертью.

Сам Уокер играл весьма редко и только фигурами из эполита. Ему не хотелось рисковать. Свое время он предпочитал посвящать укреплению единства империи и собственного престижа путем обогащения сенса­ционными новинками теории шахмат ной игры. Наступление на остальную часть планеты он отложил на не­сколько, возможно десяток и более, лет, ожидая, пока его ученые изобретут такое оружие, которое даст ему бесспорный перевес.

Нет никаких сомнений, что он правил бы еще очень и очень долго, если бы в феврале 2142 года отме­тил коротенькую, квадрапластическую информацию провинциального "Голоса Новой Зеландии" о "сумасшед­шем игроке в покер", что появился в маленьком городке Дьюнедин...

Выходя из зала под номером VIII, поглядите на висящую возле самой двери картину Жоржа де Ла Тура "Шулер" и перестаньте питать иллюзии, что это была всего лишь "научная фантастика". Лучше вспомните слова Алисы из Страны Чудес: " Вы всего лишь обычная карточная колода!"