Мы — можем!

Как Вася Васецкий ножки мыл

Специально для тех немногих, кто не знает Васю Васецкого, сообщаю, что это видный мужчина в полном расцвете сил, ростом 197 сантиметров и весьма при теле. Усы — пышные, черты лица — крупные. Хороший человек и хороший моряк. Внешне — типичный хохол, взращенный на сале и горьких думах Тараса Шевченко, по сути — более сложное явление.

На ледоколе «Юрий Лисянский» он тогда работал третьим помощником капитана. После ледовой навигации «Лисянский» обычно занимался океанскими буксировками, нередко ходил дорогами своего знаменитого тезки. И когда недогадливые иностранцы спрашивали: «что делает русский айсбрекер в водах Южной Африки?», наши ребята резонно отвечали: «ломает лед холодной войны».

Все было как всегда. «Лисянский» пятиузловым ходом тащил объект через Атлантику. Уже давали сухое вино, что позволяет говорить о тропическом плавании. Томительная жара вызывала горячее желание освежиться. Кондишен на ледоколах этого типа не был предусмотрен.

Вася сменился с вахты, и ему до боли захотелось погрузить свои натруженные ступни сорок седьмого размера в прохладу забортной воды. Как известно, у ледоколов борт высокий, и с палубы до воды ногами не достать. Но Вася ко всему прочему был догадливым парнем. Он надежно закрепил в кормовом портике шторм-трап и вывалил его за борт. Потом спустился к воде, сел на нижнюю балясину и осуществил свою мечту. Блаженство расслабило Василия.

Еще одной особенностью ледоколов, кстати, очень неприятной, является их довольно резкая качка с увеличенной амплитудой. На пологой океанской зыби шторм-трап с Васей отошел от борта, а затем с ускорением пошел к борту и ударился об него. Васина рука, которой он держался за трап, была ушиблена. Вася ее непроизвольно отдернул и на следующем размахе сорвался в воду. Высокий борт ледокола прошел мимо Васи. Он попытался крикнуть, но от неожиданности получилось неубедительно. Самое страшное, что никто не видел Васиных упражнений, и поднять тревогу было некому. Рулевой и штурман в рубке смотрели, как им положено, вперед. На палубе, если кто и был, за борт тоже не смотрели. Простой моряк не способен плыть со скоростью 5 узлов. Вася неумолимо отставал от судна. Ему грозила опасность потеряться в океане — случай, в общем, не такой уж редкий, но от этого не менее печальный.

Однако милость Господня к нам недостойным безгранична.

На Васино счастье именно в это время мотобот с палубной рабочей бригадой, ходившей проверить объект, возвращался назад, на «Лисянский», то есть медленно догонял его. Толпа на мотоботе по случаю хорошей погоды не тяготилась жизнью. Лежали вповалку, загорали, лениво переговаривались. На руле сидел боцман Валера Жук.

Как хорошо! Солнышко светит. Летучие рыбки порхают. Вот Вася Васецкий плывет. А куда же он плывет?

Вася, уже простившийся с надеждой, тоже увидел шлюпку. Он рванул к ней. От волнения пересохло в горле, и вместо крика из него исходил слабый сип. Но ребята уже узрели его и подвернули навстречу. Дали стоп. С выпученными глазами, обламывая ногти, Вася перевалил свое большое тело через борт. Дружеские руки подхватили его.

Никто из действующих лиц не вымолвил ни слова. Только Валера нетактично спросил: «Вася, а у тебя ноги чистые?»

Специально для тех немногих, кто не знает Васю Васецкого, сообщаю, что это видный мужчина в полном расцвете сил, ростом 197 сантиметров и весьма при теле. Усы — пышные, черты лица — крупные. Хороший человек и хороший моряк. Внешне — типичный хохол, взращенный на сале и горьких думах Тараса Шевченко, по сути — более сложное явление.

На ледоколе «Юрий Лисянский» он тогда работал третьим помощником капитана. После ледовой навигации «Лисянский» обычно занимался океанскими буксировками, нередко ходил дорогами своего знаменитого тезки. И когда недогадливые иностранцы спрашивали: «что делает русский айсбрекер в водах Южной Африки?», наши ребята резонно отвечали: «ломает лед холодной войны».

Все было как всегда. «Лисянский» пятиузловым ходом тащил объект через Атлантику. Уже давали сухое вино, что позволяет говорить о тропическом плавании. Томительная жара вызывала горячее желание освежиться. Кондишен на ледоколах этого типа не был предусмотрен.

Вася сменился с вахты, и ему до боли захотелось погрузить свои натруженные ступни сорок седьмого размера в прохладу забортной воды. Как известно, у ледоколов борт высокий, и с палубы до воды ногами не достать. Но Вася ко всему прочему был догадливым парнем. Он надежно закрепил в кормовом портике шторм-трап и вывалил его за борт. Потом спустился к воде, сел на нижнюю балясину и осуществил свою мечту. Блаженство расслабило Василия.

Еще одной особенностью ледоколов, кстати, очень неприятной, является их довольно резкая качка с увеличенной амплитудой. На пологой океанской зыби шторм-трап с Васей отошел от борта, а затем с ускорением пошел к борту и ударился об него. Васина рука, которой он держался за трап, была ушиблена. Вася ее непроизвольно отдернул и на следующем размахе сорвался в воду. Высокий борт ледокола прошел мимо Васи. Он попытался крикнуть, но от неожиданности получилось неубедительно. Самое страшное, что никто не видел Васиных упражнений, и поднять тревогу было некому. Рулевой и штурман в рубке смотрели, как им положено, вперед. На палубе, если кто и был, за борт тоже не смотрели. Простой моряк не способен плыть со скоростью 5 узлов. Вася неумолимо отставал от судна. Ему грозила опасность потеряться в океане — случай, в общем, не такой уж редкий, но от этого не менее печальный.

Однако милость Господня к нам недостойным безгранична.

На Васино счастье именно в это время мотобот с палубной рабочей бригадой, ходившей проверить объект, возвращался назад, на «Лисянский», то есть медленно догонял его. Толпа на мотоботе по случаю хорошей погоды не тяготилась жизнью. Лежали вповалку, загорали, лениво переговаривались. На руле сидел боцман Валера Жук.

Как хорошо! Солнышко светит. Летучие рыбки порхают. Вот Вася Васецкий плывет. А куда же он плывет?

Вася, уже простившийся с надеждой, тоже увидел шлюпку. Он рванул к ней. От волнения пересохло в горле, и вместо крика из него исходил слабый сип. Но ребята уже узрели его и подвернули навстречу. Дали стоп. С выпученными глазами, обламывая ногти, Вася перевалил свое большое тело через борт. Дружеские руки подхватили его.

Никто из действующих лиц не вымолвил ни слова. Только Валера нетактично спросил: «Вася, а у тебя ноги чистые?»

Слева от автора — Василий Васецкий.

Полет Кисилева

СС «Капитан Федотов», в просторечии «Федотка», стоял на рейде Лас-Пальмаса. Отпущенных на берег членов экипажа доставлял на судно рейдовый катер от пристани Санта-Катарина. В те времена на капиталистический берег советских моряков отпускали группами по три человека. Старшим группы назначался член комсостава или коммунист из баковой аристократии. Старший отвечал за моральное состояние и поведение вверенной ему группы. Группа, о которой пойдет речь, состояла из боцмана Суздальцева, точилы (читай токаря-моториста) Толи Кисилева и водолазного старшины Коли Доманицкого из рижской группы. Коля был старшим.

Погуляв по берегу, сделав кой-какие покупки и выпив по кирпичу сухого вина, которое испанцы творят очень душевно и качественно, наши люди возвращались на борт родного спасателя. Первым поднялся Толик Кисилев, за ним следовал старшой. Замыкал шествие, как всегда, невысокий крепыш Володя Суздальцев с сетками, полными бутылок и пакетов.

Все моряки-спасатели знают, что на судах этого типа вход в коридор левого борта ведет мимо мастерской. В тесной мастерской Дед (для непосвященных — стармех) Юра Иванов стоял у токарного станка и что-то точил. Толя Кисилев возмутился вторжением в его заведование. Толя был мальчик непростой. Несмотря на заикание — вещь редкая среди моряков, — он закончил Кораблестроительный институт, был хорошим точилой и высоко оценивал свой статус. В обычном состоянии он просто сказал бы Деду какую-нибудь гадость, но литр вина, бродивший в его пищеводе, спровоцировал Анатолия на оскорбление действием. Без лишних слов, можно сказать мимоходом, Толя ударил Юру коротким в лицо. Дед отлетел к переборке и сполз спиной по ней.

Дальнейшее происходило стремительно. Старший группы, узрев прямо перед собой такое нарушение субординации и дисциплины в целом, схватил Кисилева за ворот джинсовой рубахи, приподнял и мощным пинком послал его тело вдоль по коридору в нос. Толя пролетел стремительно по всей длине коридора, махая крыльями и высекая искры в попытках задержаться за что-нибудь.

Трудно сказать, почему он не просвистел в «зиндан», как моряки зовут помещения нижней палубы. Скорее всего, ему помог изгиб коридора в этом месте. Тем не менее, в свою каюту он зашел очень быстро, но уже шагом.

На другое утро Толя Кисилев вышел на палубу тихий и задумчивый. Он что-то долго обмозговывал, потом сказал, заикаясь больше, чем всегда:

— Я ннниккогдда нне бббеггал ттак бббысттро!

Небываемое бывает

Покойный наш Государь Петр Алексеевич, более известный под именем Петр Великий, он же — Петр Первый, изволил наградить участников взятия на абордаж кораблей шведского разведотряда в устье Невы памятными медалями. На тех медалях монаршим повелением были выбиты слова — «небываемое бывает».

Сказано красиво, но не совсем справедливо, ибо русские морпехи, как бы они в разные времена ни назывались, и задолго до этого, и многократно после этого брали с лодок на абордаж вражеские корабли и не считали такой результат ратных трудов своих чем-то небывалым.

Лично я считаю, что Петр Алексеевич поторопился со своим текстом лет этак на двести восемьдесят, поскольку события, достойные его формулировки, произошли в наше, тогда еще советское время.

Доблестный ледокол «Юрий Лисянский» уходил в дальний рейс на полгода.

Потребовалось срочно погрузить на него новый двенадцатитонный агрегат, а старый снять для капитального ремонта. Наше крановое судно «Витязь» работало где-то в другом углу Балтики. Легендарный 94-й причал не был оборудован кранами. Поблизости не оказалось подходящего плавкрана. На «Лисянском», как на всех ледоколах проекта 97А, не было предусмотрено грузовое устройство, способное выполнить эту работу. У соседей в рыбном порту работали хорошие портальные краны, для которых эта работа была игрой. Но крановые пути метров на шестьдесят не доходили до забора, тогда еще чисто символически разделявшего наши причалы. Поставить ледокол к причалу рыбного порта было нереально. Ржавые громады рыбацких плавбаз и БМРТ стояли там даже не в два, а в три корпуса. Чужака никто не пустит, все спешили обстряпать свои делишки. Короче говоря, капитану ледокола, и без того измотанному подготовкой к отходу, ситуация казалась безвыходной. Не более оптимистично оценивало ее и руководство отряда.

Капитан созвал всех людей, которые по разным причинам числились в отряде умными, и проникновенно просил у них совета. Но и тут никто не смог помочь ему.

Когда совещание кончилось, в капитанскую дверь постучал боцман Жук. Он сказал, что есть надежда сделать дело. Для обеспечения операции требуется три литра питьевого спирта. Капитан посветлел лицом и приказал снабдить боцмана указанным продуктом. В те времена спирт — наша жидкая валюта — была самой твердой из всех валют. Обеспечив себя козырной картой, боцман пошел к соседям и объяснил задачу бригадиру грузового узла рыбного порта. Бригадир почесал репу и поинтересовался, что они будут иметь с нас, если перегрузят агрегаты. Валера выдержал паузу и весомо произнес: «Два литра чистого»

— Идет! — сказал бригадир.

Надобно отметить, что рыбаки, избалованные изобилием хорошей закуски, были особыми почитателями упомянутого напитка.

Дальнейшее надо было видеть.

«Лисянский» ошвартовался у самого забора в конце нашего причала, упершись штанами в рыжий нос «Петрокрепости». Бригада грузчиков с помощью автопогрузчика накидала шпалы от конца своих путей до нашего забора. На шпалы уложили рельсы. Все это заняло не более двух часов. Потом подъехал портальный кран и красиво сделал все, что требовалось. Кран отогнали на место. Временные пути демонтировали. Все стало, как было. Боцман Жук вручил заслуженный гонорар бригадиру, и тот удалился, сопровождаемый двумя дюжими ассистентами. Свидетели этой блестящей импровизации с уважением глядели им вслед. Такое увидишь не каждый день!

Потом мы пошли в водолазку и распили оставшийся литр спирта за здоровье всех талантливых людей. Полагаю, мы честно заслужили свою долю, потому что умственная работа часто бывает не легче физической. К тому же, как выяснилось, не все к ней способны.

Мастерский бросок

Наше любимое крановое судно «Судоподъем-1» зимой обычно работал в Прибалтике, где у нас имелись группы АСПТР от Таллина до Калининграда, а ледовая обстановка была мягче, чем в Питере.

В том году «Судоподъем» работал сначала в Балтийске, в мае перешел в Либаву и там принял участие в подъеме ракетной подводной лодки. Потом «Светломор-1» взял его на буксир и повел в Питер. По пути у острова Осмусаар мы за два дня подняли с пятнадцатиметровой глубины МРТК, в зубах оттащили в Таллин и поставили на слип судоремонтного завода.

Радостные, с двумя победами, спустя еще два дня, мы поздно вечером входили в родную гавань. Но родная гавань не ждала нас. У родного 94-го причала стоял одесский буксир «Пантера» и всякая мелочь, типа рыбацких буксиров. Это еще полбеды. Но вторым корпусом у одессита стоял трехсоттонный плавкран «Богатырь» и неторопливо переставлял с буксира на причал автомашины, купленные одесситами за бугром. Машин было много, а времени мало. Дежурный диспетчер отряда ничего вразумительного нам сказать не смог, равно как и обеспечить нам место у причала. Этот, когда-то боевой моряк, в то время был уже законченным импотентом и маразматиком.

Доблестный «Судоподъем» пришли встречать близкие моряков и красивые женщины с цветами. Однако желанная стыковка затягивалась. Одесситы сказали, что действующая дислокация сохранится еще не менее двух часов. Между тем дело шло к полуночи.

Нам дали добро встать у противоположного берега гавани, где в то время был судоразделочный цех Вторчермета, попросту «судоразделка». Мы с помощью громкоговорящей связи оповестили об этом своих любимых и пошли на швартовку. Встреча произошла в темноте среди груд резаного металла.

На другое утро «Судоподъем» все же сподобился перейти к собственному причалу, по которому лихо раскатывали счастливые одесситы на своих новых бывших в употреблении автомобилях. Выброску с носа подавал молодой, но талантливый боцман Леша Белуха. Он резким взмахом послал конец на причал. В это время капитан «Пантеры» как раз проезжал мимо на своем лимузине. Молодецким ударом легость вышибла ему лобовое стекло. Швартовная команда приняла концы. «Судоподъем» ошвартовался и застыл.

Осыпанный, как Дед Мороз, стеклянной крошкой, одесский жлоб с толпой сочувствующих раздолбаев взошел на палубу плавкрана.

— Я ничиво ни хачю — сказал он с ужасным одесским акцентом — но я хачю только похлядеть в хляза тому, кто это сдэлал!

— Пожалуйста!

Его глаза встретились с чистым взглядом Лехи.

Вопросы отпали сами собой. Кто-то из холуев одесского Мастера попытался сделать из Лехи виноватого. Но ребята разъяснили ему разницу между автосалоном и рабочим причалом. Пришельцы слиняли.

С тех пор народ очень полюбил Лешу Белуху.

Последний попугай

Ледокол «Юрий Лисянский» успешно выполнил океанскую буксировку плавдока и возвращался домой с Дальнего Востока. В Африке нам дали заход, то ли в Луанду, то ли в Дакар, теперь уже помнится плохо. Суть в том, что в порту захода среди прочих заманчивых вещей продавались маленькие попугайчики изумительной красоты и веселого нрава. Стоили эти птички баснословно дешево, и каждый второй член экипажа приобрел попугайчика в подарок детишкам, своим или чужим.

Потом совершенно неожиданно, как это часто бывает, наше руководство решило, что после интересного валютного рейса ледоколу не грех поработать в каботаже, на обеспечении навигации по Главсевморпути. На подходах к Англии капитан получил соответствующее распоряжение и вместо датских проливов повернул ледокол в Арктику.

Все бы ничего, но теплолюбивые птички восприняли резкую перемену климата очень болезненно. Их веселье как рукой сняло. Пропал аппетит. Они сидели неподвижно, нахохлившись, где-нибудь в теплом уголке каюты. То один, то другой владелец попугая находил вместо своего любимца комочек из перьев и пуха. Все попугаи передохли.

Все, кроме одного.

Не только выжил, но и благополучно прибыл в Питер попугай второго механика. На его попугайское счастье у второго была буйная шевелюра, в самом центре которой светилась маленькая, четко обозначенная плешь, как полянка в джунглях.

Попугай облюбовал это место. Он почти все время проводил в этом теплом гнезде, даже когда второй стоял вахту в машине.

В этом же гнездышке последний попугай привычно сидел и в тот день, когда «Лисянский» наконец ошвартовался у девяносто четвертого причала.

Беззащитная голова

Опытным путем установлено, что чем дальше от бдительных глаз начальства выполнялись спасательные операции, тем более им сопутствовал успех, и легче было работать. Но, к сожалению, случались работы прямо под окнами конторы, и тут только самый ленивый чиновник не выходил на берег, чтобы обозначить свое участие и дать ценный совет или строгое указание.

Долгое время нашим ближайшим соседом был судоразделочный цех базы Вторчермет.

У них регулярно тонули разделываемые корабли и суда, а мы их поднимали. Это был хороший практический тренажер, к тому же совсем рядом.

Где-то в начале восьмидесятых у нашего берега затонула УТС-3, оборудованная на базе германской подводной лодки XXI серии. Она была уже хорошо порезана: срезали большую часть надстройки с насыщением, ограждение рубки, рубку. В прочном корпусе был сделан ряд хороших вырезов. А потом она затонула на глубине 4-5 метров.

Как назло, на место, где она легла, понадобилось поставить гидроперегружатель, обеспечивающий работу другого нашего соседа. Работа, таким образом, стала срочной.

Мы подогнали к объекту крановое судно «Витязь» и начали подъем. Вокруг легкого корпуса завели два мощных судоподъемных стропа, вынесли верхнюю часть изуродованного корпуса из воды и начали осушение многочисленных отсеков и цистерн. Работу на объекте обеспечивала аварийная партия, состоявшая в основном из водолазов. Из конторы к месту событий пришла даже бухгалтерия. И, конечно, подошел инженер по производственной безопасности Георгий Александрович Маликов. Эта колоритная личность, хорошо памятная всем старожилам отряда, начинала свой творческий путь в органах госбезопасности. В семидесятые годы за какую-то оплошность Георгий Александрович был переброшен из государственной безопасности в производственную. По долгу службы он внимательно обозрел членов аварийной партии. Сразу обнаружились нарушения: водолазы работали как всегда — то есть без спасательных жилетов и касок. С трудом удалось доказать, что наличие спасательного жилета может привести к заклиниванию в узких лазах аварийной лодки. Но насчет касок Георгий Александрович был неумолим, и, я думаю, совершенно прав. Он дал указание членам аварийной партии срочно надеть каски. Работу приостановили. Все водолазы защитили головы касками. Кроме Толи Трущалова. Когда минут через сорок инженер по ТБ пришел проверить выполнение своих требований, среди мужественных лиц, выглядывавших из-под касок, блестела на солнышке вызывающе голая лысина Анатолия.

Такого стерпеть было нельзя. Маликов встал на береговом обрыве и громко крикнул:

— Трущалов, тебе отдельная команда нужна?

Ответа не последовало.

— Трущалов, сейчас же надеть каску!

Анатолий повернулся к берегу и обиженно взревел: «А ты мне подбери каску!»

Оказалось, что самый большой размер каски, из имевшихся в наличии, был 58, а голова Анатолия нуждалась в 64-м.

Маликов был не из тех, кто привык отступать.

Он срочно связался с базой снабжения БМП и затребовал оттуда каску 64-го размера.

К сожалению, такой каски не оказалось и у них. Более того, опытные снабженцы высказали большие сомнения в существовании каски такого размера. Они сказали, что люди с такой головой должны носить не каски, а шляпы.

Трущалов так и закончил судоподъемную операцию с беззащитной головой.

Кстати, я и позже не видел его в каске. Наверное, опытные снабженцы оказались правы.

Господа водолазы!

На Ладожском озере в районе Питкяранты мы поднимали затонувший плавкран.

Работы велись на глубинах свыше 30 метров. При таких условиях самочувствие водолазов является объектом особого внимания водолазного врача, водолазного специалиста и руководителя работ. Спуски производились с ВРД, принадлежавшего заказчику.

И вот однажды водолаз почувствовал себя плохо сразу при погружении. Его срочно подняли. Работу прервали.

Потребовалось сделать анализ дыхательного воздуха.

В тех условиях проблемы с анализом не было, поскольку мы работали у бумажно-целлюлозного комбината. На комбинате в силу характера производства имелась хорошая лаборатория с солидным штатом, состоявшим в основном из очаровательных девушек.

Две такие прелестницы прибыли на водолазный бот с необходимыми причиндалами. Их визит вызвал здоровое оживление среди участников судоподъемной операции. Все, кому надо и не надо, собрались на корме.

Дальнейшее пошло буквально по тексту популярного анекдота.

Милая блондиночка с ямочками на розовых щеках достала из сумки две трубочки для анализа воздуха и с улыбкой Наташи Ростовой спросила: «А куда их совать?»

Восторг вспыхнул в глазах моих товарищей. Более удачного вопроса не могло быть задано. Один орел, явно духовный потомок поручика Ржевского, уже начал раскрывать рот.

И, спеша предотвратить непристойность, я резко выкрикнул:

- Господа водолазы, молчать!

Пропавшее судно

Штормовой осенью теплоход смешанного плавания «Лотос» по пути из Германии в Питер с грузом медицинских контейнеров с хода въехал на камни острова Родшер.

Экипаж сняли вертолетами. Судном занялись мы.

Аварийная партия работала с арендованного нами буксира «Борей» и с водолазного бота ВМ-6. Второй арендованный буксир «ТАК-8» периодически подвозил из Питера в район работ дополнительное АСИ и сменные экипажи судов. Аварийная партия работала бессменно.

И вот «ТАК-8» в очередной раз привез смену на «Борей» и кое-что из аварийных материалов. Но тут подошел очередной шторм от зюйд-веста. Мы были вынуждены прервать работы и перейти штормовать на подветренную сторону острова.

Встали на якорь. С учетом погоды хорошо потравили якорь-цепь. Бойцы аварийной партии сушились и отдыхали. Ночью меня поднял сменный помощник «Борея».

— Саныч, неладное дело! АС исчез!

На ходу застегивая штаны, я взлетел на мостик. Лучи прожекторов «Борея» плясали по острову, где с грохотом взлетали и рушились гребни волн. В правой части светового пятна неколебимо торчала башня маяка и прилепленное к ней здание с пустыми глазницами выбитых окон. Слева от него должно было виднеться АС, но там было видно только камни и волны. Это был явный вздор.

Первая мысль — я еще сплю и вижу кошмар. Усилием усталой воли стряхнул остатки сна.

— Ветер?

— Заходит к югу.

В голове обозначился просвет. Я понял, что нас развернуло на якоре, и корпус АС спрятался за возвышенной частью острова с маяком и зданием. Он в обрез, но поместился за этой ширмой.

Утром открылись некоторые предпосылки, способствовавшие возникновению паники.

Наш главный инженер Марат Михайлович, заботясь о здравии аварийной партии, послал мне со сменой пакет, в котором были завернуты две бутылки хорошей водки. Орлы, которым было поручено передать лекарство, по наитию опознали содержимое и еще по пути оприходовали одну бутылку, а с приходом на место — вторую. Потом они повинились мне во всем. Что мне оставалось делать?

Пришлось даровать им прощение.

О вреде галстуков

Водолазный специалист Павел Степанович Литвин был очень интересным человеком. Недаром его имя носит новый водолазный бот. Его трудолюбие и старательность не знали границ. При этом Павел Степанович ревностно относился к своему внешнему виду. Его не видели без костюма и галстука. Но однажды этот необходимый аксессуар сильно подвел Литвина.

В 2010 году водолазы балтийского отряда работали на комплексе защитных сооружений Санкт-Петербурга, попросту на дамбе. Потребовалось подвезти 50-литровый бидон с питьевой водой на водолазную площадку, стоявшую под водопропускным сооружением. Павел Степанович с крановщиком Андреем Периковым подъехали к месту работ в сумерках, когда на площадке уже никого не было. Но двое нехилых мужчин решили, что они перегрузят бидон на площадку и без водолазов. Через ограждение завели спусковой конец, добавив один шлаг для одерживания. К ходовому концу прикрепили бидон. Вдвоем перевалили его через ограждение. И Андрей побежал вниз на площадку принимать груз.

Дорога к площадке там была заковыристой и длинной. Достигнув цели, Андрей глянул вверх. Пашу он видеть не мог, но бидон качался высоко над головой. Андрей крикнул: «Травите, Пал Степаныч!»

Бидон пошел вниз. Но прошел немного и остановился. Андрей окликнул напарника. Ответа не было.

Что-то было явно не так.

Выждав пару минут без видимого результата, Андрей рысью помчался наверх. Там он узрел Павла Степановича, скорчившегося у ограждения. Оказалось, что когда он нагнулся над бидоном, галстук попал под конец и был концом прижат к поручню ограждения. Когда Литвин начал травить конец, галстук пошел вместе с ним. Однако запас длины у галстука был намного меньше, чем у спускового конца. В результате шея Павла Степановича оказалась крепко притянутой к поручню. Он не мог ни вздохнуть, ни крикнуть, ни выпустить конец из рук, ни выбрать его. Медленно задыхался.

Андрей перегнулся через ограждение. Изо всех сил потянул конец, набирая слабину. Паша смог героическим усилием вырвать галстук из-под конца. Он выпрямился и сделал глубокий вдох.

Все кончилось благополучно.

Для тех, кто справедливо считает, что басни без морали быть не должно, привожу одно из основных правил безопасности труда на море:

— рабочая одежда должна быть застегнута и не иметь свисающих концов и шнуров.

Кстати, легкий комбинезон — overall, надетый поверх всего, позволяет работать даже в галстуке без риска быть задушенным.

Опасная птица

Может ли курица выбить зуб моряку? Не торопитесь с ответом, если вы не знаете истории Балтийского отряда.

Дело было на СС «Ясный». Главными действующими лицами, разумеется, кроме курицы, были калабаха (старший матрос) Юра Казаков и Толя Сурков.

Покойный Юра Казаков по причине небольших размеров тела носил кличку «Казачок». Но и при малых размерах он был крупным специалистом и вообще хорошим моряком-спасателем. Всю свою сознательную жизнь он отработал на спасательных судах нашего отряда. Имел широкую известность в узких кругах. На момент описываемых событий он кроме всего прочего исполнял обязанности артельщика. А Толя Сурков, дай Бог ему здоровья, тянул старпомовскую лямку. Как известно, старпом является лицом, ответственным за питание команды. Артельщик входит в число его подчиненных по этой линии. Нужно также отметить, что оба этих героя в быту были хорошими товарищами.

Но за Юрой водился грешок — он порой злоупотреблял крепкими спиртными напитками. Покуда это хобби не отражалось на ведении артельных дел, старпом не считал нужным применять репрессии.

Но в очередной загул, когда Казачок, пренебрегая своим долгом, не выполнил своевременно учетную операцию, именуемую на казенном языке «снятием остатков», у Толи кончилось терпение.

Он в жесткой форме потребовал от Юры срочно выполнить необходимое действие. Тот под влиянием винных паров ответил грубо и нетактично. Рассвирепевший Чиф схватил мороженую курицу и шагнул в сторону взбунтовавшегося артельщика. Казачок понял, что переборщил и решил спасаться бегством. Толя побежал вслед. Началась классическая погоня. Когда старпом понял, что расстояние между ними не сокращается, он в порыве праведного гнева со страшным криком метнул вслед беглецу курицу.

Если бы Юра продолжал бежать, дело в худшем случае обошлось бы небольшим ушибом. Но Казачок, услышав вопль старпома, резко остановился и повернулся лицом к опасности. Летящая птица ударила его в лицо и вышибла зуб.

Вот что случается, когда моряк начинает пренебрегать своими обязанностями.