Мы ничего им не должны!

Глава 5. Бродяги

Прощай "немытая" Россия, здравствуй Пруссия – старая знакомая, в этих местах Александр уже успел повоевать в 1807 году. В Тильзит и Фридланд ему пути нет, могут ведь и опознать ненароком, там уже порядком "засветились". В любом случае решено было по возможности избегать крупных городов и путешествовать по сельской местности. Вроде бы кругом спокойно, но всего год назад в 1809 по территории Германии шатался мятежный гусарский полк под командой майора Фердинанда фон Шилля, прославившегося среди пруссаков в 1806 году упорной партизанской войной в окрестностях крепости Кольберг. Отряд Шилля долго скитался по Германии, вместо того чтобы попытаться в каком-то одном месте поднять народ на борьбу с французами. Такая тактика привела к тому, что он из охотника постепенно превратился в дичь. Прибили майора свои же немцы в угоду Наполеону, так что сторонники Бонапарта в немецких землях имеются в товарных количествах.

Позднее ряд историков будет рассматривать чуть ли не каждого француза, проживающего за рубежом, за рубежом в период с 1800 по 1815, как потенциального агента Фуше. Так это было на самом деле или нет – осторожный и опытный как матерый волк, Фигнер проверять на своей шкуре не стал. Пруссия сохранила после проигранной войны независимость, полиция и жандармерия Франции доступ на ее территорию не имеют, но в городах обязательно найдутся или люди "папы Жозефа" или поклонники Бонапарта, другое дело сельская глубинка, здесь настроения совсем иные. Бывало раз в гаштете, местном кабачке, смотришь – сидит за столами компания крестьян, обывателей, или мелких торговцев, только и слышно: "Собака… собака… французская собака…!" Первое время Сашка по причине невежества и плохого знания языка полагал, что это не то местные кинологи, не то охотники достоинства своих четвероногих любимцев обсуждают. Фигнер, только улыбнулся, услышав такое предположение и пояснил ему, что в роли друга человека, того самого, что "ни лает, ни кусается, на прохожих не бросается" у местных пруссаков выступает сам император Франции Наполеон Бонапарт: "Verdammter Napoleon! was hat er gemacht!" Вдвойне поразительно, именно прусские крестьяне выиграли больше всего в результате неудачной войны с французами. Ведь по требованию французского императора, и при поддержке его штыков, произошел полный и окончательные демонтаж феодальной системы. С другой стороны крепостное право в этих края издавна было не как в России – "мягкое", рабством на селе даже и не пахло – скорее классическая экономическая "зависимость", целыми деревнями пейзан не пороли и никуда не ссылали по первому капризу барина. Выглядят аборигены зажиточнее и богаче своих российских аналогов, у них хорошие аккуратные дома, упитанный и ухоженный скот, мощеные камнем улицы даже в маленьких городишках. Везде бросаются в глаза внешние признаки довольства и сытости. Может быть, поэтому Бони и попал в число обидчиков, "врагов народа", не исключено, что и еще какие-нибудь скрытые причины такого отношения есть, разбираться времени не было.

Сначала контраст местных реалий с российской глубинкой, с ее непролазной грязью по колено, кучами навоза, гнилыми соломенными крышами и "курными", топящимися по-черному избами, казался весьма разительным. У пруссаков деревни выстроены правильно, с прямыми улицами, и жилища красивы, как карточные домики. Уместно здесь привести кусочек из воспоминаний реального человека – Федора Николаевича Глинки, проехавшего примерно тем же путем, но два года позднее: "Посмотри на эти высокие каменные строения, с огромными конюшнями, скотными дворами, огородами, прекрасными садиками, цветущими беседками – как думаешь, что это? – Верно, господские дома, дома князей и баронов. – Нет! Это деревня, где живут прусские крестьяне. Дивись, но верь! Как умеют немцы всем пользоваться и угождать всем необходимым нуждам. Куда ни посмотришь, на площадях и на улицах – везде фонтаны чистой воды. В одних поят лошадей, другие доставляют городу воду, нарочно трубами проведенную. Около всех почти огородов и садов городских проведены каналы, прегражденные заставками; каждый хозяин отворяет свои – и огород его наводняется. Здесь засуха не страшна."

Но потом, постепенно пришло понимание, что это просто путешествие проходит по богатым и обильным регионам с развитой экономикой, и далеко не все в Пруссии живут хорошо. Однажды на проселочной дороге, когда обходили очередной крупный город, путники случайно встретили большую толпу плохо одетых детей в обносках – и девочки, и мальчики, самому младшему было лет 7 не больше. Крестьяне из бедных областей традиционно избавляются таким незамысловатым способом от "лишних ртов" в своем хозяйстве, прокормить которые они не в состоянии. Такой народный обычай, скорее всего и стал основой для сказки Гримм о крысолове из Гаммельна, в отместку за нанесенную обиду похитившем детишек, а вовсе не чернушный городской фольклор, как полагают в веке 21-ом. Собирают мужики своих ребятишек в ватагу и выгоняют в путь под предводительством какого-нибудь подростка, знающего дорогу, в этот раз компанию возглавляла мелкая и тщедушная девица, которой на вид больше 14 лет дать было никак нельзя. Отправляют детей пейзане не как в России побираться в голодные годы, здесь никто никому ничего "за так, из милости" не подаст, а в "услужение", в качестве малолетних батраков или домашней прислуги к богатым соседям. Случается, что такие группы уходят в путь и посреди зимы, прямо через горные перевалы и реки, кто дойдет до цели, кто нет – по весне будет видно. Те ребятишки, которых встретили Александр и его тезка выглядели не лучшим образом, в дороге пришлось голодать и терпеть многие лишения. К сожалению, ничем помочь им не привлекая к себе нежелательного внимания было нельзя, и путники лишь отдали предводительнице этой "шайки" немного денег на еду и весь свой хлеб из дорожных мешков. До города маленьким пролетариям этого должно хватить, а там, может быть, новые хозяева их накормят. Много всякой дряни и ужасов доводилось уже видеть в своей жизни унтер-офицеру, но одного он выносить не мог – глаз голодных детей, когда они на тебя смотрят…

Долог путь еще до границы Франции, а до Парижа и того дальше, расстояние сравнимо с тем, что уже прошел однажды Сашка с полком из глухой российской провинции до Смоленска и далее до Фридланда. Пока только одно непрерывное поступательное движение на запад, днем он и Фигнер шли пешком – только песок дорожный хрустел под сапогами, ехали на попутной крестьянской телеге или занимали дешевые места в линейках и дилижансах, совершавших регулярные рейсы между городами. "Линейкой" называли длинную повозку с продольной скамьей, на которой спиной друг к другу размещались по два или три человека с каждой стороны. Иногда линейку оснащали навесом от непогоды на столбиках. К великому сожалению, на местном транспорте "третий класс" не всегда был свободен, а в ряде случаев и просто отсутствовал. "Бедные" нижние чины сорящие серебром направо-налево незамеченными долго не останутся, поэтому приходилось всячески изворачиваться, иногда договаривались с проезжими купцами и присоединялись к ним в качестве попутчиков – умение Фигнера "ездить по ушам" пришлось очень кстати. На ночлег и на отдых, как правило, останавливаются в деревнях, города игнорировали из соображений безопасности, там можно было напороться на французов. Каждый раз при этом происходило одно и тоже представление, один и тот же спектакль одного актера, Сашка был задействован в качестве статиста. Вот полюбуйтесь: Самойлович самозабвенно и артистически вешает лапшу на уши местным пейзанам, в деталях и лицах рассказывая про подвиги, якобы совершенные им и его сослуживцем ефрейтором на минувшей войне, чем не Василий Теркин. Провинциальные простаки рты разинули, внимают: "хорошо когда кто врет весело и складно!" Чем дальше от Тильзита, тем все больше захватывающих, но совершенно далеких от реальности подробностей, талант рассказчика затеняет явно неправдоподобные моменты: взятым в бою пушкам, захваченным знаменам и пленным генералам счет пошел уже на сотни. Сельские лопухи охотно верят небылицам в стиле своего земляка – барона Мюнхгаузена, оделяют воинов водкой и пивом – скупо правда, а женщины подносят воину, пострадавшему за фатерлянд молока. Некоторые, судя по специфичному поведению, были и не прочь предложить "герою" и другие "почести", любовь и ласку например, но Сашка благоразумно отказывался раз за разом, опасаясь случайно выдать себя или зародить у крестьянок подозрения. Доверием местного населения, путники особо не злоупотребляли и за услуги старались по возможности честно рассчитываться с хозяевами звонкой монетой, иногда плату у них крестьяне брали, иногда отказывались. Местная пища, все эти "вассер-супы" и картошка не особенно отличалась от той к которой Сашка привык, да и не привередлив он был к еде. Гораздо сильнее доставало отсутствие чая, в трактирах можно было получить суррогатный ячменный кофе со сливками, обычно к порции всегда прилагалось кусочков пять-шесть желтого тростникового сахара, величиною с горошину. Во всей Германии редко где угостят столь привычным для русского человека напитком, везде этот продукт держат за лекарственную траву, и приобрести можно только в аптеках, откуда чай отпускают желающим лотами и золотниками. Ну и знаменитый "шнапс", в свое время в бывшей ГДР Александру его отведать не довелось, зато теперь попробовал вволю. Пойло довольно слабое – почти как вода, даже по сравнению с 30 градусной российской водкой 19-го века, гонится из картофеля, поэтому вкус довольно скверный – на любителя. С непривычки Сашка сразу выпил стакан, за что и получил немедленно взбучку от командира, немцы такими дозами алкоголь не употребляют и впредь пришлось ограничится рюмкой-другой, чтобы случайно себя не выдать.

– Куда идешь солдат? – первый вопрос, который встречные обыватели задают служивому в любой стране, на любом языке, и в любую эпоху. Ответить на него Сашка не мог бы вдруг и захотел – он попросту не знал и сам. Конечная цель путешествия виднелась пока неясно и расплывчато, словно ежик в тумане из старого советского еще мультфильма. Унтер-офицер просто шел за Фигнером, ни во что особо не вникая, сказано в Дюссельдорф, пойдем туда, зачем и как – не его дело, для этого начальник есть. Срабатывала привычка приобретенная за семь лет службы в качестве нижнего чина.

Что там еще должны были обязательно встретить путешественники на оживленных дорогах в центре Европы? Проститутки попадались, но не особенно часто и как правило такие, что "И даром эдаких не нать и с деньгами не нать!". Остались только классические разбойники, как у Шиллера? Разговоров про грабежи и насилия было много, постоянно доброхоты предупреждали и пугали путешественников. Александр даже ТТ вытащил из тайника поместив пистолет в наплечную кобуру под мундиром, а его спутник и ранее не расставался с револьвером, скрывая оружие, или в малой дорожной сумке, или сзади за поясом. Но все страхи оказались пустыми, не то волна беспорядков, вызванная недавними событиями, уже окончательно схлынула, не то два отставных солдата показались местным бандитам крайне непривлекательной и малоперспективной целью. Такие люди способны оказать злоумышленникам серьезное сопротивление, а добычи с них самый минимум – война проиграна и следовательно в ранцах ветеранов шаром покати, нет там ни золота, ни серебра, одно грязное белье, да засохшие корки хлеба. Скорее всего, верно последнее соображение, народ в этих краях расчетливый даже на разбой, не как в России-матушке, где и гуляют, воруют и "озоруют" часто "по зову души", а не по меркантильным соображениям. Долгий путь они проделали без особых приключений и бед, все же это не та Германия, которую видел Сашка в 20-м веке, а совсем другая страна. Тихий провинциальный немец "Михель" еще не превратился в агрессивного арийца "Ганса", прекрасно обходится без любимого фюрера, и без территориальных претензий к соседям. По-доброму таким бы ему и оставаться впредь, на кой черт им потребовались две мировые войны – но капризная девица История распорядилась иначе.

Кончилась Пруссия, под ногами земля Рейнского союза – Вестфалия, если бы не пропускной пункт на границе, то никаких изменений путники не заметили, а по виду кругом все то же самое. Но уже можно сказать, что это почти "вражеская территория", королем у них тут сидит Жером Бонапарт. Те же люди, те же дороги, те же дома – загадка, из разряда "найди хоть одно отличие". Где-то у Пикуля Сашка в свое время читал, что "Европа еще не ведала погранохраны, путешественник въезжал в пределы стран через шлагбаумы, которые любезно поднимались перед любым мазуриком." Как бы несколько преувеличенное утверждение, действительно пропускали всех, по крайней мере "господ". Но это не означало, что "любой мазурик" может проскочить незамеченным мимо бдительного ока полиции. Пошлины на границах собирали исправно – но что возьмешь с солдата идущего домой? Сашку с Фигнером строгие пограничники пропустили бесплатно, да еще и конфискованной порнографией щедро поделились. И на этом посту присутствовала некая "личность в штатском", проявлявшая особый интерес к молодым офицерам, следующим по различным делам во Францию, а вот на нижних чинов агент Фуше, как и рассчитывали, внимание не обратил. Уловка сработала, только ради нее – было сильное желание проверить предположение, и отправились сознательно "правильным путем" через КПП, а могли бы и в обход по полям пройти, границ действительно в современном понимании еще нет. Больше так решили не поступать и все остальные, встретившиеся на пути, внутригерманские границы пересекали нелегально. Между тем Франция все ближе и ближе, вот уже въехали оба Сашки на "галерке" – империале почтового дилижанса в Великое Герцогство Берг – никогда бы раньше наш современник и не узнал, что такие удивительные страны существовали. Еще несколько прошло дней и вот уже впереди видны старинные средневековые стены Дюссельдорфа, последнего немецкого города, на маршруте избранном Фигнером. Оставшиеся десятки километров идти пешком стало невыносимо, поэтому ехали весело, с ветерком, погода стояла великолепная. Время от времени, сочувствуя природной слабости пассажиров, кучер делал неизбежную остановку, и мужская половина пассажиров дружно кидалась в одну сторону и исчезала на время в кустах, а жеманные путешественницы отправлялись собирать цветочки в противоположном направлении. Один раз пришлось задержаться подольше, ребенок у одной из женщин пропал, мальчик не вовремя решил или в прятки поиграть, или заинтересовался представительницами другого пола. Искали потерянного ребенка всем миром, кроме кучера – то не мог отойти от лошадей. Нашел, как вы уже и догадались – только Сашка, ему ведь всегда везет… или он просто единственный сообразил поискать мальца на "женской" стороне дороги.

В городе унтер-офицер опять попал под домашний арест, пришлось снова сидеть в дешевом номере постоялого двора. Под самой крышей – почти чердак, жара была невыносимая, если Александр и выдержал такое испытание, то лишь благодаря приобретенному в погребке напротив внушительному бочонку с пивом. Фигнер с утра исчезал почти на весь день до самой темноты, он изучал возможности пересечения французской границы и готовил для путешественников новую "кожу". Отставным прусским солдатам на территории первой империи вряд ли обрадуются, требуется новое, "надежное" обличье, не столь заметное на фоне местных жителей. Прогулка кончилась, если бы их разоблачили на территории Пруссии или Рейнского союза, то ничего страшного в сущности бы не произошло, разве, что пришлось вернуться в Россию ни с чем. А вот за Рейном первая же серьезная ошибка может оказаться последней, поэтому Александр Самойлович Фигнер готовился к следующему этапу тщательно. Документы для Франции у него были заготовлены давно, тут особой проблемы не было: примитивные бланки, при наличии некоторого опыта подделать знающему человеку не трудно, главное не заносить туда заведомой чуши. Вот только выйти на местных немецких контрабандистов все никак не получалось. Если попробовать форсировать границу самим, без посторонней помощи, то существует риск нарваться на засаду – местность практически неизвестная, а на изучение времени тратить не хотелось. Возможно он все же решился бы на такую попытку, но судьба неожиданно свела капитана с компанией прусских студентов, или буршей, как их тогда называли в обиходе. Напоролся он на них прямо в ресторации дешевой гостиницы, где они с Сашкой остановились. Ребята как раз собирались в Париж, но отмечали день ангела у одного из своих и временно застряли в городе: "Во французской стороне, на чужой планете. Предстоит учиться мне в университете. До чего печален я – не сказать словами. Плачьте, верные друзья, горькими слезами!" По давней и освященной обычаем традиции странствующие студенты предпочитали отправляться в дорогу целой компанией – так было безопаснее и самое главное – веселее.

Фигнер моментально примазался к этой группе, и вино тотчас полилось рекой, благо от халявной выпивки никто из студентов отказаться не сумел. Полчаса прошло – и капитан уже свой в доску человек среди потенциальных "мучеников науки". Дальше все пошло как в дурной кинокомедии, убедившись, что студиозы-школяры дошли до нужной кондиции и "лыка не вяжут" Самойлович начал действовать: сбегал в лавку, затем в ломбард и прикупил два комплекта подержанной, но еще приличной одежды "под буршей", для себя и для соратника. Немецкие студенты в ту пору носили короткие сюртуки и маленькие шапочки с перышком, штаны и все остальное не регламентируются, так что российская казна тут большого расхода не понесла. Двоих из шести студентов, наиболее сильно набравшихся – до стадии "бревна", бережно закинули в свой номер на чердаке, пускай отлеживаются и протрезвляются, остальных кое-как погрузили в нанятую для поездки до ближайшего французского города линейку, пришлось зафиксировать "живой груз" бечевкой, чтоб не выпали на ухабах по пути. Туда же, под ноги, Фигнер закинул предназначенные в дорогу вещи, узел с рабочей одеждой, столярный и слесарный инструмент и контейнер-доску с оружием. Хозяин экипажа было запротестовал, но уговорить его оказалось не так уж и сложно.

– Скажешь на французской таможне, что твое добро, выложить забыл. За пару молотков, тряпье и пилу лягушатники с тебя ничего не возьмут! – успокоил он возницу, владельца повозки и окончательно убедил его "позолотив", точнее "посеребрив" ручку – слишком большая плата за порученную работу выглядела бы подозрительно. Дополнительные услуги обошлись ровно в пять франков – или одну серебряную монету, так называемый жерминальный франк, или если по старому то экю.

Под видом немецких студентов они пересекли границу, французы попытались сверить приметы указанные в паспортах буршей с реальными, не вышло. Фотографию еще не изобрели и поэтому в документах указывали описание внешности, так например у Александра Дюма, отца знаменитого романиста значилось: "Уроженец города Джереми на Мартинике, 24 года, рост 183 сантиметра, волосы темные курчавые, брови темные… лицо овальное, смуглое, рот маленький, губы толстые." Невозможно, какие тут словесные портреты, физиономии у студентов красные и опухшие от пьянства, опросить не получилось по той же причине – мычат "немецкие гости" что-то нечленораздельное. Двоих более-менее похожих на себя и своего спутника Фигнер умышленно оставил отсыпаться на постоялом дворе, поэтому общее количество путешественников по бумагам сходилось. Ждать пока не протрезвеют – занятие долгое, и возница протестует, он не подряжался на такой длительный простой. Окончательно убедил французского пограничника один небольшой, но весомый золотой кружочек – наполеондор, которую ловкий Самойлович в ходе беседы умело опустил ему в карман. Всего ничего, 5.8 грамма золота не самой высокой пробы. Номинал в двадцать франков – не так уж и много, но оказалось достаточно и пьяных в лежку студентов, а вместе с ними и вполне трезвых, но "с душком" спиртного, Фигнера и Сашку пропустили в пределы первой империи. Под выданную ведомством Фуше ориентировку они никак не подходили, французы ищут парочку офицер-денщик или хозяин-слуга. Это пока, потом планку опустят и начнут проверять и другие категории…

Не то что бы Фигнер экономил казенные деньги, но это была последняя попытка подкупа должностных лиц первой империи, по крайней мере, которую видел Сашка.

– Европа! Страшно им давать, тут все друг на друга доносительствуют и следят друг за дружкой. – так объяснил причину скупости тогда он недоумевающему Александру, – Если начнем постоянно сорить золотом, то "сгорим" быстро. Вандейца Кадудадя на этом и взяли – не помогли заговорщику английские гинеи! Раз можно "на лапу" дать, два с трудом, три – почитай все одно, что добровольно к "папе Жозефу" с повинной явится.

Подкупать всех подряд – действительно прекрасный способ дать знать о себе противнику, так рано или поздно кто-то из взяточников сдаст, или его сдадут подчиненные, за то, что не поделился, и потянется цепочка вплоть до взяткодателя. Это как змеиный яд, в малых дозах и при условии умеренности действует как лекарство, а вот если много – то быстрая смерть. Был и еще один момент, не хотелось тратить средства впустую, крупная сумма могла пригодиться в случае, если бы потребовалось выручить из рук полиции одного из членов группы, или еще на какие-нибудь непредвиденные экстренные расходы, всего заранее не предусмотришь. Об этом соображении он по вполне понятным причинам напарнику ничего не сообщил.

Фокус с буршами прошел успешно, очнувшись от алкогольного дурмана в отеле французского городка, студенты толком вспомнить подробности поездки не смогли и решили, что просто забыли товарищей в Дюссельдорфе. Возвращаться за ними немцы не стали и продолжили свой нелегкий путь навстречу знаниям, соблазнительным парижским девкам, вину и неизбежным приключениям на пятую точку. Сашка и Фигнер в город благоразумно соваться не стали, лишние проблемы с полицией им ни к чему, не доезжая пяти километров до первой же заставы, они собрали вещи и покинули своих пьяненьких попутчиков.