Мятеж на "Баунти"

Глава 4. Дни на Таити

Не успели мы пришвартоваться, как число гостей на судне значительно возросло. Вопросы сыпались на нас градом: о капитане Куке, о ботанике Бенксе, о других людях, которых уже знали эти радушные туземцы. Они слышали, что капитан Кук мертв, что смерть настигла его на Гавайях, но, как это произошло, им известно не было, и я не велел членам моей команды вдаваться в подробности об этом печальном происшествии и рассказывать, что его убили тамошние жители.

27-е октября. Прибыли два посланца от вождя Оту, который был знаком с капитаном Куком. У каждого туземца в руках дары: маленький поросенок и молодое хлебное деревце — знаки дружественного расположения к нам.

На берег я сошел в сопровождении другого вождя, младшего по рангу. Его имя — Поэно. (Если я в состоянии правильно его выговорить и написать.) Приятно видеть, что остров стал еще краше, чем прежде. Так мне, по крайней мере, показалось. Все, кого я встречал на пути и кто сопровождал меня, выглядели веселыми, довольными и сытыми. Хлебных деревьев стало значительно больше — их начали специально выращивать, послушавшись нашего совета.

Вождь Поэно провел меня к своей хижине, где нас встретили две женщины — его жена и сестра жены — с кусками красивой материи в руках. Этой тканью они задрапировали меня, как принято у них на острове, но сначала усадили на циновку и предложили прохладительные напитки. В таком наряде я вернулся на корабль.

Капитана Блая драпируют в красивую ткань по таитянской моде.

Позднее, в тот же день, один из жителей принес мне на корабль портрет капитана Кука, имя которого на их языке звучало как Туут. Картина была написана корабельным художником капитана одиннадцать лет назад и подарена вождю Оту с просьбой показывать ее как знак дружбы всем англичанам, приплывающим на Таити.

На следующее утро и сам Оту пожаловал на корабль. Я был немало удивлен, узнав, что сейчас он уже никакой не Оту, а имя его — Тинаа. Свое прежнее имя он, согласно давней традиции, передал старшему сыну. Таким образом, у каждого местного вождя лет за тридцать жизни имя сменяется не меньше дюжины раз.

Вождь Тинаа и капитан Блай приветствуют друг друга.

Тинаа (бывший Оту) остался таким же крупным, сильным мужчиной. Сейчас ему было уже под сорок, возраст немалый — особенно для жителей тропиков. Его сопровождала жена и большая свита помощников и слуг.

Началось вручение подарков. Я преподнес вождю топорики, разных размеров пилы, несколько подзорных труб, шлифовальные инструменты, выкрашенные в ярко-красный цвет перья для головного убора, пять рубашек. Его жену одарил бусами и ожерельями. По-моему, они остались довольны.

Потом они захотели осмотреть судно, и случилось то, чего я ожидал и немного побаивался: почти все, что видели, им хотелось получить в подарок — прямо как дети малые! В результате набралось еще примерно столько же, сколько они получили. Из подарков вождю, кажется, больше всего пришлись по душе ножницы — он тут же начал подстригать себе бороду, а его жена — подравнивать прическу.

Выйдя снова на палубу, Тинаа попросил меня произвести выстрел из корабельной пушки. Ядро упало в воду на большом расстоянии от нашего судна, что вызвало немалое удивление туземцев и громогласные крики одобрения.

Капитан Блай преподносит подарки вождю и его жене.

Ко времени обеда большинство гостей еще оставались на корабле — среди них вождь Тинаа, его многочисленные родственники и слуги, а также несколько других вождей со своими приближенными. И все с удовольствием вкушали нашу пищу, у всех был удивительно хороший аппетит! И мы, и гости ели, разумеется, сами — при помощи собственных рук, и только руки главного вождя, Тинаа, оставались свободными: его кормил специально предназначенный для этого обряда слуга — таков был еще один из местных обычаев.

Через час после обеда, который был исключительно «мужским», наступила очередь для женщин сесть за обеденный стол. Однако к некоторому моему удивлению Тинаа снова уселся и с прежним усердием поглощал пищу, совершенно забыв о недавнем достаточно обильном угощении.

Вождя Тинаа кормит один из его слуг.

Приятельские отношения между нами и смуглыми островитянами крепли прямо на глазах: почти у каждого из матросов и офицеров появился уже близкий приятель, который не отходил от него и сопровождал, куда бы тот ни пошел. Вождь Тинаа был рядом со мной почти до вечера и при этом не забывал довольно часто подходить к столу и накладывать себе что-нибудь из еды, предпочитая всему остальному ломтики жареной свинины. При этом наши корабельные запасы не очень убывали, потому что гости то и дело приносили что-то на продажу, в том числе крупных свиней, коз и различные фрукты.

Вождь Тинаа остался весьма доволен этим днем, проведенным на корабле, и только одно его огорчило: мы не привезли с собой художника, который мог бы нарисовать портреты его отца и других членов семьи.

Обмениваются товаром с туземцами.

На следующий день благодарный Тинаа, желая отплатить за гостеприимство, повел меня на то место, где много лет назад стояли наши палатки, и предложил, чтобы мы снова разбили там свой лагерь. Оттуда, продолжая путь вдоль берега под приятной тенью хлебных деревьев, мы дошли с ним до небольшой хижины — его собственной резиденции.

Тем временем ботаник Нельсон и его коллега Браун уже начали обследовать по моему распоряжению эту часть острова с целью обнаружить наиболее значительные скопления хлебных деревьев, и их старания увенчались успехом: взорам открылись целые плантации. Но говорить с местными жителями о главной нашей задаче я не хотел и запретил всей своей команде, боясь, что подобные разговоры могут привести к значительному повышению цен на эти растения. Может, и не нужно так осторожничать, но я решил на всякий случай поберечься: береженого Бог бережет. А жителям этого острова много и не надо, они и так будто в раю…

— Да, — говорил мне ботаник Нельсон, — этот остров — истинный рай! Если бы можно было целиком погрузить его на корабль и увезти в нашу туманную Англию!..

Блай приказывает туземцам покинуть судно.

29-е октября. Еще только начался рассвет, а Тинаа с женой и целой толпой сподвижников снова на борту нашего корабля, и снова мы потчуем его жареной свининой. Такое впечатление, что все жители острова перебывали у нас сегодня.

А во второй половине дня мы обнаружили пропажу многих металлических втулок, которые вставлялись в канатные петли и предохраняли их от скорого износа. Было ясно, что их украли. Это разозлило меня, и я велел всем туземцам убираться с корабля — всем, кроме их вождей, носивших головные уборы с перьями. Конечно, многие из наших незваных гостей не понимали причины моего гнева, но я был решителен и неумолим: если им спускать с рук, разворуют весь корабль!

На заходе солнца оставшиеся гости собрались уезжать, и я предложил их довезти на одной из наших больших шлюпок, что было воспринято как особая честь. Но до своего отплытия они предложили устроить состязание в скорости между нашей пятивесельной шлюпкой и туземным сдвоенным каноэ с четырьмя гребцами. И те, и другие гребли споро, во всю прыть, и тех, и других зрители поощряли громкими криками, но гребцы на шлюпке все-таки взяли верх. И тогда один из вождей закрепил на ее носовой части большой кусок яркой ткани — как флаг победителя.

Состязание в скорости между шлюпкой и каноэ.

30-е октября. Сегодня, во время недолгого путешествия с Тинаа на другую сторону острова, где я рассчитывал обнаружить еще немалое количество хлебных деревьев, я сказал — так, между прочим, — что хочу сплавать и на прочие острова. Но вождь посоветовал не делать этого…

— Потому что, — объяснил он, когда я спросил, отчего он так говорит, — потому что и у нас вы сможете получить все, что нужно. Вам ведь нужно что-то, верно? Иначе вы бы не приплыли сюда.

Вождь Тинаа не советует капитану Блаю плыть на другие острова.

Я вынужден был согласиться, что он прав.

— Мы все здесь ваши друзья, — продолжал вождь с улыбкой. — Даже те, кто осмелился стащить с вашего корабля какие-то железки… Да, мы ваши друзья, — повторил он, — и друзья вашего короля Георга. А если вы поплывете на другие острова… — Он снова улыбнулся. — У вас там украдут все, что осталось. Оставайтесь с нами.

Я поблагодарил его за добрый совет и решил перейти прямо к делу.

— Наш король Георг, — сказал я, — прислал все то, что я имел честь вам подарить. А что вы, уважаемый Тинаа, пошлете ему в ответ?

Мой собеседник долго думать не стал.

— Все, что у меня есть! — воскликнул он.

— Все не надо, — остановил его я. — Назовите хоть что-нибудь.

Концерт для капитана Блая.

Он начал перечислять: коза, поросенок, яркие ткани, циновки… И, когда упомянул о хлебном дереве, я остановил его.

— Вот, — произнес я, — хлебное дерево — как раз то самое, что хотел бы получить наш король Георг. Помнится, он говорил мне про это.

Тинаа радостно захлопал в ладоши и обещал, что загрузит наш корабль этим деревом по самую верхушку мачт. Он явно был доволен, что вопрос с подарками английскому королю разрешился так быстро и просто.

На обратном пути мы остановились возле жилища вождя, где для меня состоялся концерт: один человек играл на барабане, трое — на чем-то, напоминавшем флейту, а еще четверо пели. После концерта я раздал подарки музыкантам, а Тинаа велел принести к нам на корабль большую тушу свиньи и насыпать горку кокосов.

Во время долгой и трудной беседы с Тинаа, когда больше говорили не слова, а жесты, он очень хотел побольше узнать о стране «Притания» — сколько у нее кораблей и пушек и какие они по величине, если самые, самые большие?..

Он никак не мог поверить, что у нас есть корабли, на которых размещается по сто орудий, и, когда я попытался изобразить для него такой корабль на бумаге, сказал, что это просто гора и плыть не может. Впрочем, он все же попросил прислать хотя бы один такой на Таити, и чтобы я привез на нем побольше подарков для его семьи. Он попытался перечислить, что именно желал бы получить, и, насколько я понял, это была по преимуществу различная мебель, которую он увидел у нас на корабле, — стулья с высокой спинкой и подлокотниками и кровати. Наверное, он был по характеру очень ленивый человек и больше всего на свете любил удобно посиживать да полеживать. А что еще делать в раю?..

Навесы для хлебных деревьев.

31-е октября. Когда рассвело, я отправил своего помощника Кристиана с несколькими матросами установить на берегу брезентовые навесы в виде огромных зонтиков, под которыми будут храниться наши хлебные деревья до того, как их погрузят на корабль. Потом в присутствии Тинаа и нескольких других вождей и с их согласия я велел Кристиану отметить на земле границу, за которую жители острова не должны заходить — здесь будет территория английского королевства. Я сказал об этом вождям, и они закивали головами. Все они полагали, что хлебные деревья, которые я увезу, попадут прямо в руки короля Георга, и считали за честь сделать ему такой подарок. А я был доволен: за деревья мне, в сущности, не придется ничего платить — ни деньгами, ни каким-либо товаром. Хотя всякого рода товара уже раздарил немало…

Ноябрь того же 1788 года. Продолжаем складывать на берегу под навесами выкопанные из земли деревья, корни которых плотно обвертываем материей. Наши ботаники заготавливают рассаду. Вождь Тинаа продолжает перечислять, едва завидит меня, что еще должен ему прислать наш король Георг. К топорам, пилам, напильникам и разного рода тканям он уже прибавляет шляпы, кресла, ружья, пушки и все, что приходит в голову.

Наказание еще одного нерадивого матроса.

Сегодня у нас из большой шлюпки, пришвартованной к берегу, украли связки канатов и кое-что из оборудования. Это уже далеко не первый случай воровства, и я решил наказать моряка, кому была поручена охрана, — в назидание неизвестным ворам, а также всем членам моей команды, склонным к лени и к плохому несению службы. Несмотря на просьбы жалостливого Тинаа и других вождей, нерадивый матрос получил десять плетей.

Манекену подносят подарки.

Погода становится все более переменчивой: усилился ветер, начались дожди и грозы.

Продолжаем вовсю выкапывать деревья. Туземцы поняли, как мы это делаем, и стали помогать нам. Нельсон с помощниками создал уже целый сад из саженцев хлебного дерева. Вскоре будем пересаживать их в горшочки.

Устроили небольшое представление: у нашего судового парикмахера была с собой специальная болванка в форме человеческой головы. Он нарисовал на ней огромные глаза, рот, раскрасил щеки, нацепил парик — получилось что-то вроде удивленной женщины. Правда, без туловища. Его он соорудил из нескольких палок, которые обмотал материей. После этого мы сообщили вождям и их родственникам, что на корабле у нас объявилась женщина и они приглашаются познакомиться с ней. «Женщину» поставили на корме, гости глазели на нее, некоторые клали к ее ногам подарки.

В конце концов наш обман раскрылся, и все очень веселились, стали расспрашивать нас, какие они на самом деле, английские женщины, просили в следующий раз, когда я приплыву на остров, привезти полный корабль этих женщин.

Сад у Нельсона разрастается.

Сад у Нельсона разрастается. Чтобы заполнить все приготовленные в большой каюте отверстия и горшочки, нужно высадить ровно 252 ростка. Прибавьте к этому еще сотню взрослых деревьев, лежащих под навесами, — вот какой у нас груз.

Погода наладилась, и Тинаа позвал нас на берег моря, где будут состязания по борьбе, а также танцы. Танец назывался «хейва», участвовали в нем две девушки и четыре мужчины — все совершали множество резких телодвижений, скакали и прыгали, как настоящие акробаты. Так продолжалось довольно долго, после чего Тинаа, его жена и я наградили их всех кусками яркой материи.

Состязание борцов.

В борьбе принимало участие куда больше людей: почти каждый из молодых мужчин считал своим долгом вызвать другого или ответить на его вызов, и в кругу было так тесно, что разглядеть приемы было довольно трудно. Кроме того, между борцами то и дело вспыхивали ссоры, и жене Тинаа стоило больших усилий успокаивать разгоряченных юношей и не дать им превратить борьбу в драку.

Потом, во время обеда, мы с Тинаа поговорили о географии. Он объяснил мне, что земля наша совсем плоская и неподвижно стоит в небе, а вокруг нее ходят луна, солнце и звезды. И спросил, часто ли мы бываем на этих светилах.

Вечер закончился тем, что вожди, слыша, как часто мы, поднимая бокалы с вином, произносим «За здоровье короля Георга!», начали еще чаще произносить эти слова и опрокинули в себя столько бокалов, что с превеликим трудом поднялись на ноги.

«За здоровье короля Георга!»