Мятежная леди

Глава 2

Керкхилл верил предчувствиям, сулившим впереди неприятности, а в данном случае — немалые неприятности, поскольку дело касалось Фионы. Если старый Джардин прав и Уилл действительно мертв, она не так-то легко признает его право управлять Эпплгартом, когда старик умрет.

Судя по тому, что он наблюдал сейчас, леди Фиона выкажет свой норов, особенно в том, что касается ребенка.

Многие годы Керкхилл провел в битвах, несмотря на то, что вот уж восемь лет между Англией и Шотландией официально царило перемирие. Опыт воина внушил ему два главных правила подготовки к сражению: во-первых, следовало разузнать как можно больше о противнике и его окружении, во-вторых, продумать, как выпутаться самому и вывести из-под удара людей, если возникнет такая необходимость.

Он усмехнулся. Подумать только, леди Фиона — его противник!

Она ушла приводить себя в порядок перед обедом, так что у него появилась возможность убедиться, что Джошуа, его слуга, должным образом устроил в конюшне лошадей, да заодно сообщить ему, что им предстоит заночевать в Спедлинс-Тауэре.

Джошуа чистил Цербера, любимого, хоть и немолодого, боевого коня Керкхилла. Как правило, для подобных поездок были другие лошади. Но он не знал, какой прием его ждет, зато был уверен, что старый Джардин не потерпит у себя отряд вооруженных всадников — привечай их, да еще корми. Поэтому он взял с собой только непритязательного Джошуа, который давно служил ему и конюшим, и камердинером, да Цербера, который не знал себе равных.

Джошуа мог бы без труда найти себе другую должность в качестве оруженосца. Однако Керкхилл объявил, что был бы рад, согласись Джошуа прислуживать также и в доме, и тот с легкостью согласился, что такая работа как раз по нему.

Сейчас Джошуа вопросительно смотрел на хозяина, а вороной Цербер, радостно фыркая, обнюхивал руку Керкхилла, надеясь обнаружить угощение.

Керкхилл погладил мягкий нос коня и дал ему яблоко, которое взял из корзинки в холле.

— Вижу, ты и лошади хорошо устроились, Джошуа.

— Да, конюшня что надо, — отозвался слуга. — Берегите руку. Вам ведь не хочется ее лишиться, а наш парень, кажется, не в настроении.

— Ты отлично знаешь, что он не кусал меня с тех пор, как вышел из жеребячьего возраста, — возразил Керкхилл. — Кажется, это ты не в настроении. Что не так?

— Ничего. Но по вашему виду не скажешь, что вы только что как следует пообедали и хотите немедленно отправиться домой. Вероятно, это и объясняет, почему никто не подумал предложить мне кусочек-другой, перекусить… знаете ли.

— Хочешь сказать, что здесь не очень чтут законы гостеприимства?

Джошуа, человек немногословный, скорчил недовольную гримасу.

— Сейчас как раз накрывают к обеду в большом зале, — сказал Керкхилл. — А я пришел тебе сообщить, что старый Джардин пригласил меня провести ночь в его доме и я согласился. Можешь пойти со мной и пообедать вместе со слугами Джардина, или я распоряжусь, чтобы принесли еду сюда, если тебе угодно.

Джошуа покачал головой:

— Благодарю, сэр. Лучше сюда. Не хочу, чтобы эти недотепы болтались возле Цербера, да и мне самому они без надобности. Думаю, что лягу спать прямо тут, если вы думаете остаться на ночь.

— Как знаешь, Джошуа. Но еще я хочу, чтобы к утру, ты разузнал все об Уилле Джардине. И хорошенько приглядывал за лошадьми. Сам знаешь — лучше всего у людей Джардина получается красть лошадей да скот.

— Я сберегу наших лошадок, сэр.

— Не сомневаюсь. — С этими словами Керкхилл вернулся в дом, гадая, что скажет Джошуа, когда узнает о новых обязанностях своего хозяина.

Фиона торопливо взбежала к себе в спальню, твердо намереваясь найти хоть одно приличное платье, которое ей уместно будет надеть. Призвав на помощь горничную, она сказала:

— Флори, заплети мне косу и уложи под сетку с бусинами, а сверху надень тот простой белый чепец, что я привезла из Аннан-Хауса. На этот раз я должна выглядеть настоящей леди Уилл Джардин. Лорд Керкхилл — двоюродный брат Уилла — хочет отобедать в моем обществе. Не хочу, чтобы он обращался со мной как с ребенком.

— Ну, он такого не сделает, если он лорд, миледи, — принялась заверять ее пухленькая розовощекая Флори.

— Может, и нет, но я давно, целые месяцы, не заботилась о собственной внешности, особенно с тех пор как растолстела из-за беременности. Сегодня я хочу выглядеть по крайней мере аккуратно.

— У вас будет просто отличный вид, миледи. В этом небесно-голубом платье, что мы обшили кружевами со старого платья матушки мастера Уилла. Оно вам так идет!

— И ты должна обедать с нами, Флори.

— Нет, миледи, не могу я этого сделать! Старый хозяин тотчас прознает, и даже страшно подумать, что он со мной сделает.

— Значит, будешь прислуживать нам за столом, — сказала Фиона. — Против этого старому Джардину возразить нечего. Он только заявит, что я много о себе воображаю, но мне не хочется быть за столом вдвоем с кузеном мужа. По правде говоря, я сомневаюсь, по какому праву старому Джардину так злиться, хоть бы ты даже и сидела с нами, ведь он усаживал за этот самый стол целую толпу воров и негодяев, нимало не заботясь, что я тоже обедаю в их обществе.

— Ему не понравится, что вы обедаете наедине с мужчиной, что бы ни творил он сам, — сказала Флори. — Кстати, и мастеру Уиллу.

Фиону пронизала дрожь. Страшно подумать, что бы он сделал, если б узнал, что она наряжается ради того, чтобы обедать в обществе Керкхилла! Но она быстро успокоилась. Его нет уже две недели! Раз муж не появился до сих пор, вряд ли он ворвется в разгар обеда за почетным столом. С другой стороны, а вдруг он появится? Тогда все поймут, что она его не убивала.

Впрочем, если Уилл не вернется, она не станет горевать. Особенно если отсутствие мужа естественным образом проистекает из его собственного привычного поведения.

Конечно, она не скажет об этом Флори. Горничная знала Фиону лучше, чем кто бы то ни было в Спедлинсе, и была единственной, кому Фиона доверяла. Но есть вещи, которые не стоит поверять слугам, какими бы преданными и заслуживающими доверия эти слуги ни казались.

Вскоре Фиона была готова сойти вниз. Флори тоже объявила, что вполне приготовилась. Она заправила под чепец несколько выбившихся из прически белокурых локонов, и они вместе отправились в обеденный зал.

Керкхилл уже ожидал за столом на возвышении. При их появлении он встал.

Представив ему Флори, Фиона сказала:

— Она прислуживала мне и сестре еще тогда, когда мы были детьми. Когда я вышла замуж, Флори приехала со мной из Аннан-Хауса.

— Тогда я рад с вами познакомиться, Флори, — откликнулся Керкхилл. — Вы будете обедать со мной и вашей хозяйкой?

— Ей придется остаться с нами, сэр, иначе люди начнут сплетничать, — сказала Фиона. — Она может мне прислуживать. Против этого никто не станет возражать.

— Разумное замечание, миледи. А теперь, не пора ли вам занять свое место? За нижними столами люди уже садились, когда я вошел, так что, полагаю, сегодня особый день — они избавлены от необходимости прочесть молитву перед тем, как подадут мясо.

Она сказала:

— Джардины обходятся без молитвы в любой день без разбору, сэр. Эти люди скорее устроили бы мятеж, если бы кому-то вздумалось задержать подачу мяса ради того, чтобы пробормотать несколько слов. Им дела нет до Святой церкви или…

Она замолчала, осененная внезапной мыслью. Шотландская церковь, Керк…

— Ради Бога, простите. С таким именем, как Керкхилл, вы, наверное, очень набожны. Если так, пожалуйста, делайте что считаете нужным.

Керкхилл улыбнулся:

— Нашим именем мы обязаны тому, что мой предок построил первый дом на холме, где прежде стояла маленькая церковь. То есть там были руины — церкви, как думали все. Впрочем, зная наши места, можно было бы с тем же успехом предположить, что это была языческая крепость. Кое-кто из язычников действительно строил часовни.

— Да. В Данвити-Холле тоже был такой холм с часовней, — ответила Фиона. — Это родовое гнездо моего отца — то есть моей сестры, — поправилась она поспешно.

— Я знаю Данвити-Холл, — сказал Керкхилл. — Данвити ведь умер несколько лет назад, так?

— Всего лишь два года назад, — тихо ответила Фиона.

Оба замолчали. Слуги принялись нарезать мясо и разносить еду. Фиона поймала несколько косых взглядов со стороны мужчин за нижними столами. Из-за двери хода для прислуги выглядывали две женщины и крошка Дэви.

Сейчас, сидя на возвышении с Керкхиллом, Фиона чувствовала себя особенно уязвимой. Она знала, что мужчины сплетничают о ней. Кое-кто не счел нужным даже говорить тише.

Молчание за почетным столом становилось тягостным, и Керкхилл вдруг сказал:

— Кажется, у вас нет привычки обедать за этим столом, миледи?

— Обедала, пока не исчез мой муж и не слег старый Джардин, — ответила она. — А после того я ем вместе с Флори на террасе. Она с другой стороны северной стены, справа от нас. Отсюда туда не попасть. Вход с лестничной площадки, и дворецкий стоит на страже.

Керкхилл едва взглянул в ту сторону.

— Но здесь есть и другие женщины, я их видел. Видел и детей, которые слушали ваши истории.

— Конечно. Служанки и их дети, — объяснила Фиона. — Но те немногие женщины, кто соглашается здесь служить, сидят на кухне, и их дети не едят с мужчинами. Это устраивает всех — и мужчин, и женщин.

— Понятно. Полагаю, вы вернетесь к старой привычке, как только я уеду?

— Я не изменила бы ей и сегодня, да вы не разрешили.

Снова воцарилось молчание, потом Керкхилл сказал:

— Эти мужчины смотрят в нашу сторону куда чаще, чем допустимо правилами приличия. Некоторые, кажется, даже судачат на наш счет.

— Ради Бога, сэр, вы ведь не единственный доверенный моего свекра. Он охотно сообщал все, что думает об исчезновении моего мужа, каждому, кто изъявлял желание его слушать. Не сомневаюсь — почти все они считают, что это я его убила. Если им и есть о чем еще поспорить, так это — не вы ли убили его вместо меня. А может, просто мне помогли?

— Ясно, — с неожиданной злостью сказал Керкхилл, и Фиона быстро взглянула на него.

Он злился — гораздо больше на себя самого, чем на кого другого. Следовало ведь предвидеть, что пойдут сплетни, в основном здесь, в Эпплгарте. И ему некого винить, кроме себя.

Керкхилл ненавидел слухи и сплетни, и его люди знали об этом. Если его интересовало мнение соседей, он его спрашивал. Иначе он ничего не стал бы слушать.

Далее, поскольку его мать приходилась родственницей Джардинам, его люди в Керкхилле тем более не хотели сплетничать о том, что происходило в Спедлинс-Тауэре. Ему даже не пришло в голову поинтересоваться у Джошуа, не слышал ли он чего об этом месте, прежде чем отправиться в путешествие на юг. Нужно было сначала посетить Эпплгарт, составить о нем свое собственное представление.

Услышав, как Джардин обвиняет леди Фиону в убийстве мужа, Керкхилл отмел это предположение как совершенно лишенное смысла. А ведь стоило подумать, какое впечатление на людей произведет длительное отсутствие Уилла и обвинения в адрес леди Фионы! Тогда он мог бы легко догадаться, что о ней станут сплетничают все, кому не лень. А он думал лишь о том, что хочет узнать ее получше, прежде чем отправляться в обратный путь. Хотел показать, что вовсе не является чудовищем, намеренным разрушить ее жизнь.

Его удивило, почему поначалу разговор никак не клеится. Только что она говорила с ним очень свободно, не стесняясь выложить все, что приходило ей в голову. Теперь, сидя подле него, она не поднимала глаз от тарелки, разве что когда хотела сделать глоток эля или учтиво принять или отклонить блюдо, предложенное ей Флори.

— Мне придется еще раз принести вам извинения, — тихо сказал Керкхилл. — Не ожидал, что ваши домашние относятся к вам столь враждебно.

— Говорила я вам — не стоит мне с вами обедать. Но вы не желали слушать.

— Да, к сожалению, — согласился он. — Может, вам будет легче, если мы уйдем?

— Нет! — Фиона испугалась еще больше, но тревожное выражение глаз сменилось досадливым, даже гневным. — Если мы уйдем столь поспешно, у них появится новый повод для сплетен.

— В следующий раз, миледи, я буду более осмотрительным в таких вещах, — сказал Керкхилл. — Обещаю.

Фиона не пожелала объяснять ему, как мало значат для нее обещания, особенно мужские. Главным образом ее занимало поведение людей Джардина.

— Думаете, я бегу от их презрения и насмешек? — резко спросила она. — Видите ли, сейчас только немногие из них так себя ведут. Мне было пятнадцать, когда Уилл на мне женился, и у них была причина меня презирать. Ведь я была так молода и глупа! Я ничего не знала о том, как вести такой огромный дом, да еще с хозяином вроде старого Джардина!

— Это мало кто сумел бы, хоть из мужчин, хоть из женщин, — возразил Керкхилл.

Фиона взглянула на него. Уж не пытается ли он ее защищать? Ей не нравились мужчины, которые обращались с ней так, словно она дурочка или малое дитя.

— Теперь я умею за себя постоять, — сказала она сердито.

— Не сомневаюсь.

Все-таки он пытался немного ее опекать. С другой стороны, он ведь слушал все, что она говорила, и это было ей в новинку. Не привыкла она к такому вниманию со стороны мужчины.

Она подавила возникшее было раздражение и сказала:

— Их женщины и дети меня любят. Так что, в общем, мужчины были ко мне куда добрее, пока не исчез Уилл. Они смотрят, как относится ко мне старый Джардин. Для них я всего-навсего жена молодого хозяина, не более того.

Даже раньше так было. А сейчас я и подавно ведьма, которая убила собственного мужа.

— Но разумеется, ваши родители…

— Как вам известно, мой отец умер.

— Да, действительно. Но я собирался сказать, что, разумеется, он принял меры к тому, чтобы Джардины хорошо относились к вам, когда вы выходили замуж за Уилла.

Щеки Фионы вспыхнули, и она отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза.

— Отец умер раньше, чем был заключен брак, так что он не мог ничего сделать. Говоря по правде, я бы предпочла не вспоминать то время моей жизни. Почему бы вам не рассказать о собственной семье? Вспомните, вы ведь обещали не расспрашивать меня за едой.

— Я помню и расскажу вам все о своей семье, если хотите, — ответил Керкхилл. — Однако я хотел бы, чтобы вы ответили еще на один вопрос, последний.

Фиона с неохотой кивнула.

— Из того, что вы рассказали, я заключаю, что ваш батюшка умер примерно тогда, как вы вышли замуж, — сказал он. — Уилл Джардин имеет отношение к смерти вашего отца?

Вот этого вопроса она никак не ожидала. Разумеется, на Уилле лежала часть вины. Только часть, и Фиона не могла погрешить против истины, как бы ни хотелось ей обрушить на голову Уилла вину целиком и полностью.

— Уилл Джардин повинен во многих грехах, сэр, — сказала она. — Но не в этом. И хотя я почти уверена, что не имею отношения к смерти Уилла, смерть отца на моей совести. А теперь, с вашего позволения, я бы хотела пожелать вам доброй ночи.

Когда она попыталась встать из-за стола, Керкхилл быстро коснулся ее руки:

— Нет, не уходите. Обернитесь, как будто хотите поговорить с Флори — закажите вина, если, конечно, мой дядя держит в доме вино, — иначе привлечете к себе пристальное внимание, то самое, которое так не любите.

Он с удовлетворением отметил, что Фиона послушалась его: снова села на свое место и, сделав знак рукой, подозвала горничную.

— Что желаете, миледи?

— Скажи кому-нибудь, пусть принесут нам кларет, — велела Фиона.

Когда Флори подозвала одного из слуг и передала просьбу хозяйки, Керкхилл отнял руку, уверенный, что теперь она не сбежит.

Они пили вино, и Керкхилл тихо сказал:

— Успокойтесь, миледи, я не собираюсь расспрашивать вас о предполагаемой ответственности за смерть отца. Возможно, мы поговорим об этом когда-нибудь в другой раз. А сейчас я только хотел бы знать, нет ли у кого-нибудь из этих грубиянов повода думать, что вы решили отомстить Уиллу, что бы он там ни натворил. Итак, пейте не спеша вино и скажите, где проживает ваша матушка.

— Точно не знаю, — сказала Фиона. — Моя семья не наносит визитов, и я никого из них не видела с тех пор, как вышла замуж. Мой зять и Хью Дуглас приезжали однажды в Спедлинс, но мы с Уиллом как раз отправились кататься верхом, так что встречи не произошло. Старый Джардин сказал, чтобы ноги их не было на его землях. Сестра Мейри и ее супруг живут в Данвити-Холле, по крайней мере, часть года, но они сюда не заглядывают.

Он увидел, как Флори открыла было рот, но не решилась заговорить.

— Флори, может, ты знаешь что-нибудь о леди Данвити?

— Наша леди Мейри теперь Данвити из Данвити, — ответила Флори. — Баронесса в своем праве, вот кто она. Так что, видите ли, если говорить о леди Данвити…

— Я имел в виду матушку леди Фионы, — перебил он. Флори взглянула на Фиону, затем на Керкхилла.

— Люди в округе называют ее «леди Фелина», милорд. И я слышала, как двое мужчин говорили, что она в Данвити-Холле. Но она сюда не приезжает. Старый хозяин никому из них не позволит тут появляться.

— Спасибо, Флори, — сказал Керкхилл. — Полагаю, когда мы допьем вино, мы сможем продолжить разговор в другом помещении.

— Милорд, — сказала Фиона, — если вы хотите продолжить беседу, умоляю, сделайте это здесь. Единственное место, где мы могли бы поговорить без свидетелей, — это терраса для дам. Но у нее общая стена с внутренними покоями, так что камердинер Джардина Ход нас непременно услышит. Старый Джардин не одобрит нашей беседы наедине, а ведь вы-то скоро уедете.

Керкхилл взвесил только что услышанное. Разумеется, Фиона не боялась старика в его нынешнем болезненном состоянии. Но он не мог подвергнуть ее допросу. Он и так уже нарушил обещание воздержаться от дальнейших расспросов — причем не один раз.

— Мы останемся здесь до тех пор, пока вы не сочтете возможным уйти, — сказал он. — Хотите, расскажу о своих сестрах? Меня угораздило заполучить сразу трех.

— Угораздило?

Как он и надеялся, ему удалось обратить ее мысли в другую сторону. Он принялся рассказывать о том, какое тяжкое бремя для единственного сына две старших сестры и одна младшая, и увидел, как мало-помалу Фиона успокаивается, с удовольствием потягивая вино.

— Если вы лорд Керкхилл, значит, ваш отец умер, как и мой, — сказала она, когда он замолчал. — А ваша мать все еще жива?

— Да.

— И ее тоже вы считаете тяжким бременем? — спросила она с улыбкой.

— Вы полагаете, я считаю всех женщин обременительными?

— Помилуй Боже, откуда мне знать? Вы наверняка сочтете меня досадной обузой, да и управление Эпплгартом и Спедлинс-Тауэром тоже. Но вы не ответили на мой вопрос, — добавила она, взглянув ему в глаза.

— Было бы в высшей степени грубо и непочтительно, если бы я считал обузой свою матушку, — сказал он, сделав строгое лицо. — Потом, слегка улыбнувшись, добавил: — Помилуйте, она скромнейшее и смиреннейшее существо. Нужно иметь жестокое сердце, чтобы думать, что она кого-то обременяет!

— Не хотите ли сказать, что она принимает любое ваше решение, любой каприз, никогда не пытаясь их оспорить?

— Именно, а еще она принимает любое решение и любой каприз всех остальных в доме, — сказал он. — Я не видел женщины более уступчивой и покорной.

— Помилуй Боже! — Фиона смотрела на него сначала недоверчиво, потом с веселым огоньком в глазах. — А знаете, я готова поверить, что вы стоите своей матушки. Неужели она никогда не принимала самостоятельных решений?

— Никогда, — заверил он, восхищенный, что она так быстро ухватила суть, в то же время, удивляясь себе самому — почему испытывает такую радость, рассказывая о слабости характера собственной матери.

— Я встречала таких женщин, — призналась Фиона. — Некоторые из подруг моей матери позволяют другим принимать за них решения, лишь бы не выказывать собственных желаний. Однако надо помнить, что ваша мать выросла в этом доме, а ее брат — старый Джардин, поэтому ей вполне можно посочувствовать. Совершенно ясно, почему она такая. Старый Джардин ни в грош не ставит чужое решение. Говорят, его отец был не лучше. Представьте, как ужасно жить с такими людьми!

Керкхилла вдруг поразила эта мысль. А он-то всегда ломал голову — почему мать столь упорно отказывается выражать собственное мнение? Иногда ее нерешительность просто бесила его! А ответ прост…

— Я прожила здесь только два года, — заметила Фиона. — Представьте, если сможете, во что бы я превратилась, прожив с Джардинами двадцать или даже пятьдесят лет! — Она заметно вздрогнула, словно ее напугала эта мысль.

Керкхилл решил, что неплохо бы сменить тему, и принялся описывать свой дом, а после рассказал Фионе о своем любимом дяде.

— В молодости дядя Джеймс был лихим рыцарем, да и сейчас пользуется успехом у дам. Но, женившись совсем молодым, он потерял жену три года спустя и с тех пор больше так и не женился.

— Как печально! — воскликнула Фиона. — Отец моей кузины Дженни всегда боялся, что не сможет жениться, если, не дай Бог, потеряет и вторую жену. Правда, он был очень стеснительным.

— Дядю Джеймса никак не назовешь стеснительным, — с улыбкой сказал Керкхилл. — И он отнюдь не влачит горестное существование. Вечно волочится за какой-нибудь богатенькой дамой, но заявляет, что брак убивает удовольствие от ухаживания. Поэтому его романы ни к чему не приводят.

— Да, но, может быть, ему встретится кто-нибудь, кто заставит изменить это мнение. Он тоже живет в Керкхилле?

— Нет, потому что купил земли в восточном Лотиане, вместе с титулом. Но он часто нас навещает, и уж он-то всегда готов поделиться мнением.

— Уверена, что его советы всегда очень полезны. — Она оглянулась по сторонам. — Полагаю, мы сидим здесь уже довольно долго. С вашего позволения, мы с Флори пойдем. — Фиона приподняла брови.

Керкхилл не мог придумать достойной причины, чтобы ее удержать, поэтому кивнул.

Он усмехнулся в душе: так, наверное, выглядел бы отец в подобной ситуации. Эта мысль его развеселила, и, кажется, Фиона это заметила.

— В чем дело? — резко спросила она. — Почему вы так на меня смотрите?

— Пустяки, миледи. Просто я показался самому себе неким заботливым папенькой. А потом понял, что не имею на то никакого права. Вот почему у меня такой дурацкий вид.

— Что ж, вы иногда действительно принимаете вид заботливого опекуна. По правде говоря, если вы держитесь с вашей младшей сестрой таким же манером, как пытаетесь держаться со мной, то я ей искренне сочувствую.

— Нэн намного младше вас.

— Кажется, вы говорили, что ей пятнадцать.

— Да, ей пятнадцать, — подтвердил он.

— А мне всего лишь семнадцать, сэр. Никак не назовешь старой каргой.

— Мне кажется, брак заставляет женщин быстрее взрослеть. Моя сестра еще незамужняя девица.

— Вы правы — брак старит женщину, — со вздохом сказала Фиона, поднимаясь из-за стола.

Керкхилл встал, намереваясь объяснить, что не имел в виду ничего такого. Однако его сестра была так не похожа на леди Фиону! Казалось, между ними десятки лет разницы.

Он пожелал Фионе доброй ночи, и она ушла.

Мысль о Фионе не покидала Керкхилла весь вечер, но встретиться с ней ему больше не довелось. Джардина он тоже не видел. Не узнал ничего существенного, слоняясь по двору и вокруг конюшен. Разве что выслушал историю о том, что вокруг башни шла когда-то стена с воротами, от которой теперь остались одни развалины…

В ту же ночь ему приснилась Фиона. Стройная и смеющаяся, веселая и теплая, она была как шелк в его руках. Ее необычные глаза горели восторгом, когда он осторожно касался ее кожи — подушечками пальцев. Керкхилл распалял свою страсть до тех пор, пока перед его глазами не встал образ Уилла Джардина, рычащего громче, чем мастифф его папаши.

Керкхилл открыл глаза. Серп полумесяца, сияющий в раскрытом окне, подействовал на него умиротворяюще, но плотское желание все еще кипело в нем. Однако сознание непристойности увиденного во сне, особенно если учесть грядущие обязанности, вскоре остудило страсть.

На следующее утро, когда он встретился с Джошуа, чтобы покинуть Спедлинс, конюший сообщил ему, садясь на лошадь:

— Я рад, что больше не увижу этот дом.

— Мы уезжаем лишь на время, — напомнил Керкхилл. — Еще вернемся, когда умрет старый Джардин.

— Да, конечно. Я слышал, что вам придется вести здесь дела, если Уилл не объявится, — ответил Джошуа. — Но в таком случае нужно прихватить с собой ваших людей. Ни к чему оставлять их дома.

— Не беспокойся, они поедут со мной, — сказал Керкхилл. Он и сам уже понял, что это необходимо. Только глупец решится командовать в Спедлинсе — будь даже на то воля старого Джардина, — не имея многочисленных преданных людей, помощников в любом деле. — Ты узнал что-нибудь?

— Ничего ценного, — ответил Джошуа. — Ясно одно — люди не знают, что стряслось с молодым хозяином. Я слышал только, что он и его леди повздорили. Они ушли на прогулку, все еще ругаясь, и с тех пор никто больше не видел молодого Уилла.

— Разве его не искали?

— Конечно, искали, но не раньше вечера следующего дня. Видите ли, за ним водилась привычка уходить из дому, когда он был не в духе, вот никто и не хватился сразу.

— Ясно, — сказал Керкхилл, хотя в сообщении слуги не было ничего нового. Старый Джардин тоже говорил, что последним, кто видел Уилла, была его жена.

— Готов побиться об заклад, что мы доберемся до дому еще до полудня, если как следует поспешим, — подал голос Джошуа через несколько минут.

— Мы сделаем крюк, — сообщил Керкхилл. Джошуа нахмурился:

— Вот как?

— Да, потому что я намерен остановиться в Данвити-Холле.