На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы.

Глава 1. Бесконечное падение

Тинкар падал среди звезд. Повсюду — вокруг него, над ним, под ним — в бесконечности безмятежно светились их яркие точки. Падая, он вращался и смотрел, как смещается Млечный Путь, похожий на полосу подернутого серым пеплом огня. Когда его глаза натыкались на газовое облако, оставшееся от звездолета, их снова слепило только что отпылавшее сияние. Постепенно, выполняя движения, которым его обучили в Школе кадетов, он замедлил вращение. Светящаяся полоса галактики медленно покачнулась, словно волчок на излете вращения. Теперь можно было подумать о своей участи.

Он был один в бесконечных просторах космоса. Миллиарды километров отделяли его от планет, заселенных любыми формами жизни, гуманоидными или негуманоидными. Душу его наполнило отчаяние, но не из-за очевидности скорой смерти, а от осознания того, что не выполнено порученное ему задание. Он никогда уже не сможет доставить послание адмиралу, командующему Седьмым флотом на Фомальгауте IV. Мятежники одержат верх, а значит, Империя погибнет.

Империя…

Он не думал о близкой смерти. Пока не думал. В его груди кипела ярость от поражения, которое он потерпел в результате собственной невнимательности. Смерть для Тинкара ничего не значила. Он пожертвовал жизнью в тот день, когда принес присягу. С тех пор его тело ему более не принадлежало, он дышал лишь милостью Императора.

Из-за срочности, с которой он должен был выполнить задание, у него не осталось времени на проверку гиперспасиотронов. Да и как он мог подумать о возможности саботажа, если доверенный ему звездолет состоял во флотилии личной императорской гвардии? Значит, и там был по крайней мере один предатель. Гангрена поразила все. Никакой возможности послать сообщение у Тинкара не было. Гиперпространственное радио только поступило на испытания, и дальность его действия не превышала пятнадцати световых лет, а энергии один приемопередатчик пожирал столько, что его можно было устанавливать лишь на самые крупные крейсера. К тому же на вооружении Седьмого флота таких судов еще не было. И никто среди этих лентяев-«ученишек», загнанных в лаборатории Империи, не был способен увеличить радиус действия приемопередатчиков и снизить их вес. А может, они этого и не хотели? Самодовольные глупцы, жившие за счет государства, никчемные людишки! Неспособные даже на лояльность. А ведь накануне его отлета казнили за предательство еще семерых!

На этот раз мятеж был тщательно подготовлен. Ничего похожего на беспорядочные бунты, подавленные в свое время императорами Ктиусом IV, Ктиусом V и, величайшим из всех, Антеором III! Тинкар презирал нынешнего властителя Ктиуса VII, человека слабого и безвольного, который позволил бы вырвать у себя «реформы», не выступи против них Звездная Гвардия.

Тинкар проснулся еще до того, как до его ушей донесся шум. Бросившись к окну казармы, он с недоумением уставился на высоченную колонну клубящегося дыма на месте арсенала Килеор. И тут же мрачно взвыли сирены. Мгновенно одевшись, он через пять минут после объявления тревоги стоял у трапа своего звездолета с журналом учета в руке, готовый отметить того, кто прибудет последним. Потом последовали два месяца борьбы с неуловимым противником, отказывавшимся от прямых схваток и наносившим удары исподтишка. Но самым поразительным было то, что звездолеты мятежников легко уходили в космосе от самых быстрых крейсеров Звездной Гвардии.

Тинкар сражался на Марсе, Венере, Земле, участвовал в рейде на Абель, третью планету системы Проксима Центавра. На самые далекие миры Империи мятеж пока еще не распространился.

На Земле все, что некогда называлось Западной Европой и Северной Америкой, оказалось в руках мятежников. Они захватили обширные территории в Азии. Овладели половиной Марса, обоими полюсами Венеры, всеми спутниками Юпитера и Сатурна. Медленно, но неуклонно мятежники теснили силы Звездной Гвардии; угроза нависла над столицей Империи. Наконец Императора вынудили призвать на помощь Космический флот, ближайшая эскадра которого располагалась в районе Фомальгаута. Друг за другом улетели один, два, три, десять посланцев. Ни один из них не добрался до места назначения. И тогда великий адмирал вызвал Тинкара.

Тинкар пять лет подряд выигрывал звездные гонки от Земли до Ригеля III и обратно, а в первый раз — неслыханное дело! — победил, когда был еще кадетом. Если кто и мог прорваться к Фомальгауту, то только он. Ему вручили запечатанный конверт с посланием и передали самый быстрый катер флота. Он взлетел ранним утром под прикрытием дыма, окутавшего астропорт в момент химической атаки.

Едва покинув пределы атмосферы, Тинкар ушел в гиперпространство. Он был один на борту крохотного суденышка, но это его не смущало. Жизнь звездного гвардейца всегда была аскетической, почти монашеской. Похоже, его никто не преследовал. На третьи сутки Тинкара разбудил сигнал тревоги. Экран гиперрадара был пуст, но быстрый взгляд на приборы заставил его побледнеть — нарушилась фазовая настройка второго гиперспасиотрона. Столь крупная неполадка требовала срочного выхода в нормальное пространство. Он был способен выполнить такие ремонтные работы: в цикл тренировок офицеров Звездной Гвардии, прекрасно знавших теорию гиперпространства, входили практические работы с гитронами, как их называли кадеты. Но, как говорится, пришла беда, открывай ворота. Когда он устранил аварию и собирался стартовать с опущенными экранами, как того требует устав, крохотный астероид обрубил антенну. Тинкар мог дождаться прибытия на Фомальгаут IV и заменить антенну уже там, но это помешало бы ему посылать опознавательные сигналы, а кроме того, «ни один хороший офицер не привел бы свой звездолет к месту назначения с повреждением, которое мог устранить сам». Тинкар надел скафандр и вышел в открытый космос.

А потом… Произошел первый взрыв, скорее всего химический, довольно слабый. Тинкара отбросило в пространство, на пару десятков метров от корабля. Опасности его положение не представляло — реактивный пистолет легко позволил бы ему вернуться. Но тут случилось непоправимое: сработала стандартная процедура уничтожения покинутого корабля. Небольшая бомба, помещенная между тремя гитронами, вот-вот должна была взорваться, а там — разрушение или перекос центральной опоры, схождение гиперпространственных осей. И — ад кромешный!

У него оставалось всего десять минут, чтобы удалиться, включив реактивный пистолет на полную мощность. Этого времени едва хватило. Беспорядочный полет и головокружительное вращение продолжались до того момента, пока его не настигла вспышка света. Три тонны материи испарились в мгновение ока! Потом на Тинкара обрушился поток сверхжесткого излучения, от которого, как он надеялся, его защитили расстояние и скафандр. Впрочем, облучение не имело значения, он был обречен на смерть в любом случае.

Тинкар падал среди звезд. Он знал, что падает, но ничто не позволяло ему измерить скорость полета. Все еще светившееся газовое облако, которое расползалось на месте звездолета, не могло помочь сориентироваться, ведь он не знал, с какой скоростью оно распространяется.

Он падал и знал, что теперь будет падать вечно и однажды превратится в иссохшую мумию в скафандре. Потом, вероятнее всего, тело его притянет какая-нибудь звезда, и оно испарится. Но он будет мертв. Умрет, так и не вручив послание.

Смерть. Это слово пока еще не имело смысла. Умирают от раны, от взрыва, от излучения, от несчастного случая… или от старости. А он ощущал себя молодым, и на теле его не было ни одной царапины. И все же ему придется умереть. Шансы на помощь были практически равны нулю. Хотя не совсем: оказавшийся почти в такой же ситуации капитан Рамсей после шестнадцати часов пребывания в космосе был подобран кораблем, вынырнувшим из гиперпространства в нескольких сотнях метров от него. А значит, шансы Тинкара все же не равнялись нулю, хотя и были до отчаяния низкими!

«Я умру», — подумал он. Мысль о смерти его не страшила, скорее околдовывала. Он столько раз видел, как умирали люди, и умирали самой разной смертью! Павшие товарищи, только что стоявшие рядом и рухнувшие на палубу звездолета, враги, которых находили после высадки обгоревшими или разорванными на куски… А та ужасная ночь, когда он часовым присутствовал на допросе предателя-физика Альтона в подвалах императорского дворца! Он тряхнул головой. Ему не хотелось вспоминать об этом. Но он надолго затаил злость на адмирала за то, что тот назначил его и еще трех кадетов в наряд, словно у Империи не хватало палачей и прислужников!

Тинкар был хорошо обученным человеком, знавшим все опасности космоса, а потому хладнокровно оценил свои ресурсы: воздуха — на двадцать четыре часа, пищевых высококалорийных концентратов — на десять суток, электрических батарей — на месяц работы.

— Итак, я умру от удушья, — вполголоса произнес он. — Вернее, почувствовав, что конец близок, отключу ток, чтобы замерзнуть, а не сгнить… а может, сниму шлем!

Он отрицательно покачал головой. Снять шлем? Это было бы самоубийством, а гвардейский кодекс чести самоубийства не допускал: офицер продолжает бороться даже тогда, когда иссякают все надежды.

Чтобы успокоить совесть, он включил радио, послал вызов. Радиус действия передатчика был невелик, к тому же Тинкар был уверен, что ни один дружеский звездолет не находится в этом уголке космоса. А что касается врагов, то их было слишком мало для того, чтобы они могли оказаться так далеко от планеты.

На его вызов никто не ответил. Он поставил переключатель на автоматическую передачу сигнала SOS, а сам стал прослушивать позывные на частотах имперского флота. Ничего, лишь привычные космические шумы, голоса туманностей. Только помехи и приглушенный свист клапанов подачи воздуха. Тинкар решил подождать. Теперь он вращался очень медленно и мог полностью остановить вращение. Но оно ему не мешало, напротив, позволяло наблюдать за космосом.

Он бросил взгляд на часы и вздрогнул: он падал уже целый час. Всего лишь час. Час. Еще двадцать три отрезка вечности — и он будет мертв. Дыхание станет коротким, в ушах загудит, рот откроется, пытаясь втянуть воздух. А потом — медленное скольжение во мрак смерти. И наконец (как он надеялся), рай для воителей, если, конечно, он такового достоин.

Тинкар не был метафизиком. Религиозность вообще не поощрялась в Гвардии. «Подчиняйся Императору и своим начальникам, следуй правилам, храбро сражайся, будь верным до самой смерти, и тогда тебе нечего бояться». Он следовал всем этим заповедям. Но в последний час его вдруг посетило сомнение. У народа была другая религия, не ограничивавшаяся одной лишь воинской доблестью, но требовавшая еще и любви к ближнему, а также отказа от убийства. Как народ мог примирять эту последнюю заповедь со своими жесточайшими бунтами? Этого Тинкар никогда не мог понять. Империя поддерживала религию ненасилия среди плебса, но не среди гвардейцев. «Не убий!» Он вспомнил о полицейских, распятых рядом с храмом в самом начале восстания. «Не убий!». Правда, в священных писаниях этой религии встречалось и другое высказывание: «Кто с мечом придет, тот от меча и погибнет…»

Добрые сказки для детишек. Как создать и сохранить Империю, не убивая? Впрочем, даже если Бог был таким, каким Его описывали священники из народа, Он не мог гневаться на него, Тинкара, за то, каким он был. Разве он мог поступать иначе? Он был похищен Гвардией, чтобы получить воспитание солдата почти с самого рождения. О родителях у него сохранились весьма смутные воспоминания. Ему казалось, что у матери его были длинные белокурые волосы… А отец всегда представлялся ему огромным расплывчатым силуэтом…

Жизнь Тинкара проходила сперва в обществе кадетов, затем среди гвардейцев. Каждую минуту времени занимали учеба, физическая подготовка, бесконечные маневры на Земле, в космосе или на других, обычно адских планетах. В качестве отдыха им предоставляли евгенические центры, где их потчевали девицами из народа, напуганными, накачанными наркотиками, покорными и ненавидящими. Говорить с ними было запрещено. Вначале он с нетерпением ждал этих каникул, как и все остальные. Потом у него возникло ощущение, что после подобных развлечений он опускается так же низко, как и эти девицы. Он вспомнил слова своего приятеля Гекора, его последнее высказывание: «До каких пор Император будет держать нас за жеребцов?»

Больше он Гекора не видел: того в тот же день перевели в маршевую роту, и он «погиб славной смертью за Императора» в какой-то банальной пограничной схватке с х'ронами, тульмами или какими-то другими негуманоидами.

Тинкар падал среди звезд. Он снова поглядел на часы: воздуха оставалось на пять часов. Мало-помалу тело цепенело. Мысли вращались по кругу, выхватывая из памяти, казалось бы, навсегда забытые образы и события: вспышку ярости в одиннадцать лет, когда его избил старший кадет, тогдашние горькие слезы — он страдал не столько от боли, сколько от уязвленного самолюбия: как бы ни было больно, настоящий воин плакать не должен. Девушку из народа, которую он мельком заметил на улице и которой улыбнулся в тот теплый весенний вечер, получив в ответ ненавидящий и презрительный взгляд. Труп собаки на пороге разграбленного дома…

Он падал. Кислородный клапан свистел в ухо: секундой меньше, секундой меньше… Его вновь охватил стыд за невыполненное задание. Быть может, Империя рухнет из-за его промашки? Ему следовало проверить гитроны, хороший офицер проверяет все на корабле лично. Но как бы он это сделал, ведь был приказ стартовать немедленно? Нет, он не мог помешать этому саботажу. А когда вышел в космос, было уже поздно…

Тинкар падал. Воздух в скафандре сделался тяжелым, свист в клапане становился все слабее. Он быстро подсчитал: максимум через час для него все будет кончено. Тинкар принялся ждать, не ощущая ни страха, ни любопытства. Потом в ушах загудело. Он едва расслышал в наушниках резко усилившийся шум, впрочем, тут же затихший. Вдали, меж двух звезд, двигалась сверкающая точка. Он с недоумением уставился на блестящий предмет — тот быстро рос в размерах и вскоре превратился в овал. Гвардейская подготовка невольно взяла свое — он разглядел звездолет, но модель корабля была ему неведома. Корабль выглядел настоящим гигантом и, определенно, не принадлежал к силам Империи. Быть может, это мятежники? Или же представители какой-то негуманоидной цивилизации? Ему было все равно. В худшем случае управлявшие кораблем астронавты, подобрав его, тут же прикончат. Если же возьмут в плен, он, быть может, однажды сбежит и вернется в Гвардию. Собрав последние силы, он включил сигнал тревоги, успел услышать в наушниках переданный на всех частотах сигнал SOS и увидеть в черном небе букет распускающихся красных ракет. Потом Тинкар провалился во мрак.

Глава 2. Звездный народ

Тинкар медленно, почти ничего не чувствуя, пробудился ото сна. Он лежал на спине, ощущая под собой мягкое ложе; его кровать в казармах Гвардии даже после присвоения ему лейтенантского звания никогда не была такой мягкой. Он был накрыт тонким одеялом. Тинкар обвел глазами белый потолок и пустые стены. У кровати стоял металлический столик. Он ни секунды не сомневался относительно того, где находится. Это место напоминало офицерскую каюту в медблоке крейсера класса «Ужасный». Он поискал в изголовье кнопку звонка и ничуть не удивился, когда обнаружил таковую.

Распахнулась дверь, и в каюту вошел мужчина. Среднего роста, смуглолицый, с черными вьющимися волосами и темными глазами, он передвигался с кошачьей грацией. Подойдя к кровати, он взглянул на табличку над головой Тинкара и сказал на межзвездном:

— Вы здоровы. Вас хочет видеть текнор.

Резким жестом он сорвал с Тинкара одеяло и указал на одежду, лежащую на стуле: шаровары с застежками на щиколотках, короткую тунику. Тинкар оделся, после чего вслед за своим гидом переступил порог, и дверь автоматически захлопнулась. В обе стороны тянулся бесконечный коридор. Мужчина свернул налево, Тинкар двинулся за ним. Шли они долго, но ни малейшей усталости пленник не ощущал: гравитация внутри звездолета была ниже, чем на Земле. Они спустились в антигравитационный колодец. Тинкар почувствовал невольное восхищение: подобные колодцы на Земле имелись лишь во дворце Императора. Колодец привел их в новый, более широкий коридор с мобильными, скоростными дорожками.

— И каковы же размеры этого звездолета? — нарушил молчание Тинкар.

Мужчина обернулся, на мгновение задумался.

— В радиусе — около пяти километров.

Пять километров! Сколько же миллионов тонн он весил? Как такое вообще возможно? Самый крупный боевой крейсер имперского флота не превышал четырехсот метров в длину! И однако же они шли только по первому коридору не менее десяти минут, а теперь их нес вперед скоростной тротуар! Тинкар вознес хвалу Вседержителю за то, что хозяевами этого монстра были люди.

Они встретили нескольких прохожих, все они выглядели молодо и представляли собой самые разные типы людей, одетых в разнообразные одежды. Некоторые из них были высокими, другие — низкими, одни — блондинами, другие — шатенами или брюнетами, но все без исключения отличались хорошим сложением, лучились здоровьем и находились в прекрасной физической форме. Одеяния тоже поражали своим разнообразием: яркие и темные, строгие и фривольные, дорогие и дешевые, иногда — почти полностью отсутствовавшие. Молодая женщина, на которой был всего лишь коротенький передник, вперилась в него взглядом. Она была очень красива, но Тинкар отвел глаза. В Империи полуобнаженными ходили лишь рабыни, а гвардейцы на рабынь не смотрели.

Пройдя еще три коридора, они наконец достигли своей цели. Распахнулась дверь, и Тинкар вошел внутрь помещения. Его гид тут же удалился. Комната, в которой он оказался, была обширной, и Тинкар с горечью вспомнил о командных рубках на истребителях Гвардии, маленьких и забитых приборами. Здесь же по стенам тянулись полки с книгами и аудиокнигами. Их не было лишь на левой стене, где светился огромный экран, состоявший из шести секторов, и показывавший Вселенную вокруг корабля. В центре, среди ковров и вороха шкур, стоял огромный позолоченный стол из драгоценного дерева, гораздо более красивый, как показалось Тинкару, чем стол верховного адмирала. За столом, опершись локтями на полированную столешницу, сидел человек и смотрел на него.

Он был высок. Вероятно, подумал Тинкар, одного роста со мною. Темноволос; коротко стриженые волосы торчали щеткой, открывая широкий лоб. Все еще молод, лет сорок, не больше. Два черных буравчика-глаза внимательно изучали гостя из-под густых бровей. На тонких губах играла снисходительная улыбка. Одет он был в короткую красно-фиолетовую тунику-безрукавку, открывавшую могучие загорелые плечи. Тинкар инстинктивно встал по стойке смирно, приветствуя нового начальника.

— Вольно! — командирским тоном приказал человек. Тинкар вздрогнул, потом расслабился.

— Вот, значит, как выглядит представитель планеты-матери, — произнес незнакомец на безупречном межзвездном. — Давненько мы с вами не встречались, мы путешествовали так далеко… Вам, молодой человек, повезло: я слушаю планетные передачи. Я перехватил ваш SOS и предупредил впередсмотрящих, которые заметили ваши ракеты. А подобрать вас было проще простого.

Незнакомец бросил взгляд на лежавшие на столе вещи, и Тинкар узнал свой бумажник и конверт с печатью, который он должен был вручить командующему Седьмым флотом. Он гневно дернулся и тут же покраснел. Ему следовало уничтожить документы до того, как он потерял сознание. Что ни говори, а провал был полным. Не только потому, что приказ не дошел по назначению, но и в силу того, что документы попали в руки возможных врагов. Лишь ритуальное публичное самоубийство могло смыть бесчестье после подобного нарушения долга, разве что…

Мужчина просмотрел содержимое бумажника, извлек из него удостоверение личности и прочел вслух:

— Тинкар Холрой. Родился 12 мая 1860 года Империи в Ниарке, планета Земля. Лейтенант Звездной Гвардии, 3-й корпус истребителей. Сколько вам лет?

— Посчитать не так-то и сложно…

— Вы думаете, мы живем по времени имперской эры? Хо! Я, конечно, мог бы заглянуть в справочник по истории, но едва ли мне следует знать наизусть все планетные эры… — Губы мужчины скривились в презрительной усмешке.

— Мне двадцать четыре года, — ответил Тинкар.

— Двадцать четыре земных года. Вы еще очень молоды. Как вы потерялись в космосе? Откуда летели? Куда направлялись?

— В мой звездолет подложили бомбу. В результате взрыва произошло схождение осей гиперспасиотронов. Летел я с Земли, но не имею права сказать, куда направлялся…

— Война?

— Нет, мятеж.

— Вы должны были передать это сообщение?

— Да.

— Возьмите его. Оно нам не нужно. Я не открывал его. Дела планетян нас не касаются, если только они не относятся к нам враждебно.

— Планетян?

— Вас. Всех тех, кто живет на поверхности планет, вне зависимости от того, к какой расе принадлежите, гуманоидной или же нет.

— А разве вы не живете на планете? — с удивлением спросил Тинкар.

— Мы — Звездный народ. Бродяги. Торгуем с планетянами, иногда садимся на поверхность планет, чтобы поохотиться, поразвлечься, пополнить запасы. Но наша территория — космос. Тут мы все, или почти все, и родились. У вас будет время изучить все это, поскольку вы надолго останетесь с нами. Быть может, навсегда.

— Моя миссия…

— Забудьте о ней! Дела планетян, я уже вам сказал, нас не интересуют. Возможно, однажды вам разрешат спуститься на планету и остаться там. Но я, в отличие от большинства моих соотечественников, проявляю интерес к остальной части человечества. Скажем так, интерес исторический или социологический. Каково нынешнее политическое устройство этой области космоса? Мне это важно знать, ибо я текнор «Тильзина». Вы находитесь в состоянии войны, и, хотя ваши силы не могут нас потревожить, у меня нет никакого желания оказаться в гуще сражения. Говорите без всякой боязни. Кем бы ни были ваши враги, у нас с ними нет ничего общего.

Тинкар колебался.

— Если вы, вследствие неверно понимаемой лояльности, не желаете отвечать, у нас есть средства, совсем, впрочем, не жестокие, для того, чтобы узнать правду. — Текнор внимательно посмотрел на землянина. — Несколько минут под психоскопом, и мы узнаем все, что нас интересует.

Тинкар вздрогнул. На Земле, среди гвардейцев, ходили слухи, что политическая полиция располагает устройством, которое может читать мысли человека, когда тот даже и не подозревает об этом.

— Ладно, — решился он. — Вы сейчас в границах Империи. В этом секторе космоса от нее зависят все обитаемые планеты, кто бы на них ни жил, люди или другие расы. Или же мне следовало сказать — зависели? Когда я стартовал, мятеж охватил всю Солнечную систему, и со всеми внешними планетами, кроме планет Альфы Центавра, мы связь потеряли.

— Значит, у вас нет гиперпространственного радио? Я так и думал. Жаль. Но продолжайте. Стало быть, Земля, как и прежде, — центр Империи. Как она организована?

— На вершине Император, потом его премьер-министр, возглавляющий Великий Совет. Ниже — класс знати, потом рыцари, торговцы, инженеры и, наконец, народ.

— Знатность определяется по рождению?

— А разве есть иная? — удивился Тинкар.

— Для государства лучше, если есть и иная. А каково ваше место в этой иерархической структуре?

— Класс рыцарей. Лейтенант Звездной Гвардии.

— Хорошо. Сейчас мне пора заняться неотложными делами. Но прошу вас, в качестве вознаграждения за спасение, подготовить для меня отчет о вашем обществе, как можно более полный, и главное, не забывайте о военных деталях. Нет, это не предательство. Ваша Империя нам не угрожает, да и нас самих она не интересует. Впрочем, не забывайте, что у нас в любом случае есть средства узнать правду.

— Каким будет мое положение на борту?

— Положением тех планетян, которых заносит к нам случай. Вам нельзя входить в двери, отмеченные красным перечеркнутым кругом. Не считая этого, вы — свободны. У вас будет жилое помещение. Для приобретения одежды, пищи и прочего вы получите достаточную сумму денег. Советую вам как можно скорее посетить библиотеку университета и прочесть труд Мокора «История межзвездной цивилизации». Как и большинство наших книг, она написана на межзвездном. Это, несомненно, облегчит вашу адаптацию и позволит избежать оплошностей. Наша цивилизация отличается от вашей самым радикальным образом.

— Как я должен вас называть?

— Меня зовут Тан Экатор. Я — текнор «Тильзина».

— А если я откажусь подчиняться вашим приказам?

— Я уже говорил вам, у нас есть средства… Но мы прибегаем к ним лишь в крайнем случае. Мы испытываем отвращение к насильственному проникновению в человеческое сознание. Отправляйтесь в помещение 63, улица 19, палуба 7, сектор 1. Там вами займутся. До свидания, Холрой.

По военной привычке Тинкар отдал честь и крутанулся на пятках. В зеркале отразилось лицо снисходительно улыбающегося текнора. Оскорбленный в лучших чувствах землянин переступил порог и оказался в коридоре, где его ожидал уже знакомый ему гид.

— Следуйте за мной.

Комната, куда его привели, напоминала кабинет интенданта в казарме, что придало Тинкару уверенности в себе. За низкими столами работали десятка два мужчин и женщин. Секретари, решил землянин. Очевидно, на звездолете таких размеров административной работы хватало. Один из чиновников сделал ему знак подойти.

— Тинкар Холрой? Отлично. Вот ваша карточка. На ней имеются все необходимые сведения. Вы офицер? Быть может, позже вам подыщут место службы. А пока — никаких обязанностей. Напоминаю: вам запрещено входить в помещения, отмеченные перечеркнутым или неперечеркнутым красным кругом. Наказание за нарушение приказа — космос!

— Где находится библиотека университета?

Чиновник с любопытством уставился на него.

— Чем вы собираетесь там заняться?

— Ваш начальник посоветовал мне прочесть книги по вашей истории.

— Вот как! Секундочку.

Чиновник снял трубку, произнес несколько быстрых слов, выслушал ответ. Теперь он выглядел удивленным, более того, на лице его возникла гримаса недовольства и осуждения.

— Странно. Такое впервые… Эй! Килиан! Другую карточку для этого человека! Образец «А»!

— Образец «А»? Для планетянина?

— Приказ Тана Экатора. Я только что получил подтверждение.

— Ладно! Но вам придется немного подождать…

Прошло несколько минут. Тинкару вручили новую карточку.

— Вот ваша карточка образца «А» и план «Тильзина». Запрет на помещения с перечеркнутым красным кругом остается, но можете входить туда, где круг не перечеркнут. Карточка «А» для планетянина, — пробормотал себе под нос секретарь, — такого я еще не видывал!

Выйдя из кабинета, Тинкар обнаружил, что его гид исчез. Теперь он был предоставлен самому себе. Он уселся на скамью, чтобы прочесть личную карточку и свериться с планом. На одной стороне карточки записи были сделаны на незнакомом языке, на другой — на межзвездном. Ему полагались: квартира (ячейка 189, улица 21, палуба 10, сектор 3), ресторан (зал 19, улица 17, палуба 8, сектор 3) и ежемесячный кредит в 152 стеллара. Тинкар даже не представлял, что означает такая сумма.

План оказался исключительно сложным. На звездолете было пятьдесят палуб, а некоторые огромные залы были помечены как «парки» или «сады». Каждая палуба делилась на четыре сектора. В межпалубных помещениях проходили концентрические коридоры, между которыми лежали улицы, радиальные или параллельные, делившие внутреннее пространство на блоки.

Вследствие того, что его хорошо тренированная память удержала все названные командиром корабля цифры, ему не составило особого труда определить, где он находится, но вот местная система счета времени по-прежнему оставалась для него загадкой. Почувствовав голод, Тинкар решил направиться в указанный ему ресторан. Держа план в руке, он двинулся вперед по коридору.

И быстро заблудился: воспользовавшись колодцем для спуска, он пролетел мимо нужной палубы и оказался на палубе 11, на перекрестке двух улиц. Тинкар в раздражении поднялся вверх по лестнице, попытался определить, где находится, и окончательно потерял направление. Все двери были закрыты, никто мимо не проходил. Наконец на улице появилась девушка: высокая, стройная брюнетка с темной, но не черной кожей, довольно привлекательная. Тинкар поздоровался и шагнул к ней:

— Не могли бы вы показать мне дорогу? А то я совсем заплутал, — произнес он на межзвездном.

Девушка с любопытством уставилась на него:

— Вы планетянин?

— Да, меня недавно подобрали в космосе.

— Куда вы хотите пройти?

— В ресторан, к которому меня прикрепили, если, конечно, сейчас время обеда.

— Время обеда? Вы хотите сказать, что на вашей планете есть специальные часы для приема пищи?

— Конечно, — произнес Тинкар, но, увидев, как вздернулись ее брови, добавил: — Они вовсе не обязательны. Кое-какая свобода действий, по крайней мере, у гражданских лиц, все же имеется.

— Вот как! Понятно. А деньги у вас есть?

— На карточке написано, что мне положены 152 стеллара в месяц. Но я не знаю, много ли это? И какова у вас продолжительность месяца?

— Как вижу, вас никто не просветил, планетянин! — задорно улыбнулась девушка. — Ну что ж, месяц соответствует тридцати периодам по двадцать четыре стандартных часа. 152 стеллара — сумма вполне подходящая, я и сама получаю столько же. Стало быть, у вас карточка «А»?

— Да.

— Странно… Обычно планетяне имеют право лишь на карточку «В» и 92 стеллара. Вам повезло. Первым делом следует зайти в банк, там вы получите деньги. Вы знаете нашу валюту? Ну конечно же нет! Один стеллар делится на 10 планаров, а те равны 10 сателларам каждый. Один сателлар равен 10 астерарам. Поесть можно на сумму от 30 сателларов до 1 стеллара.

— А где расположен банк?

— Холл 5, по этой же улице. Пойдемте.

Служащие банка были явно удивлены типом его карточки, но промолчали, и через несколько мгновений Тинкар оказался на улице с бумажником, набитым странными купюрами.

Девушка отвела его в огромный ресторанный зал, почти пустой в это время суток.

— Вот вы и на месте!

Она уж было вознамерилась уйти, но Тинкар попросил:

— Останьтесь!

— Зачем?

— Мне еще нужно о многом у вас спросить. Быть может, вы согласитесь отобедать со мной?

Она резко отшатнулась.

— Ну уж нет! Доброта тоже имеет свои границы!

Уязвленный в своей гордости, Тинкар молча смотрел ей вслед.

Глава 3. Город-бродяга

Он в недоумении окинул зал взглядом. Тот походил на любой ресторанный зал, какие встречаются и на Земле, и за ее пределами, правда, здесь ощущался какой-то военный порядок: столы были выстроены строго по линейке и по большей части пустовали. Стены украшали продолговатые картины с ландшафтами неизвестных планет. В глубине виднелась стеклянная заставленная тарелками с различными блюдами стойка, за которой стояли три официанта. Тинкар подошел к стойке и тут же ощутил себя в привычной обстановке. Взяв поднос, он приблизился к прилавку.

— Новенький? — с улыбкой спросил официант. — Какой город?

— Империа.

— Империа? Нет, не слышал... Его, должно быть, построили после последней ассамблеи. А какой клан? Похож на финна. Нет? Свед? Русски? Норв? Ха! Понял, англ или амер!

— Нет, я с Земли.

Лицо мужчины посуровело.

— Планетянин! Твое место не здесь, улитка! Для обладателей карточек «В» есть свой ресторан!

— Но у меня карточка «А»! Вот она! — Тинкар вытащил из кармана карточку.

Официант схватил ее, недоверчиво изучил.

— Действительно! Стало быть, теперь планетяне говорят на межзвездном!

— Мы сами его и создали, еще во времена Килоса II Славного!

Лицо мужчины исказила гримаса, его товарищи подошли ближе.

— Килоса Славного! Ты хотел сказать: Килоса шелудивого пса, убийцы!

— Я не позволю оскорблять основателя Империи!

— Твоя империя далеко, ползучая тварь! Чем раньше ты ее забудешь, тем будет лучше для тебя!

В разговор вмешался один из стоявших рядом:

— Оставь его, Йорг! Он ничего не знает! Все они так себя ведут вначале, откуда бы ни явились — из Империи ли землян, из Конфедерации или же с какой-нибудь свободной планеты. Все больны себялюбием!

Он обратился к Тинкару:

— Вы хотели поесть, землянин. Выбирайте, платите, ешьте и проваливайте!

Тинкар сдержался. В конце концов, он был обязан жизнью этим людям, пусть даже они считали его поганым животным. Ему следовало выждать, адаптироваться, изучить мир, в который он попал. И лишь потом действовать.

Непритязательный во вкусах — в Гвардии не поощряли гурманства, — он наудачу взял кусок жареного мяса, зеленое желе, странного вида фрукт, заплатил 40 сателларов и уселся за пустой столик. Пища оказалась вкусной и намного превосходила ту, к которой он привык.

За соседним столиком заканчивали обед два молодых человека и темноволосая женщина. Мужчины были в темных коротких туниках, перехваченных в поясе, женщина — в более длинной тунике ярко-красного цвета. Брюнетка с бронзовыми отблесками в волосах, она была очень красива.

— Значит, — говорила она голосом столь громким, что было очевидно: ей совершенно все равно, что ее слышит весь зал, — Тан Экатор, как я поняла, выдал этой улитке карточку «А»? Ну подождите, вот соберется Большой Совет…

— Он имеет на это право, Орена. Ни одна статья хартии не запрещает этого. Все, что ты можешь сделать, так это проголосовать против него, если все еще будешь на борту «Тильзина» через два года.

— Право! Право! У вас на устах только это слово! Текнор оскорбляет нас, выдавая карточку «А», карточку галактианина, планетянину, а вы только и твердите, что он имеет на это право! Ты мне противен, Олиеми, и ты тоже, Дарас!

Она повернулась к Тинкару:

— А ты что об этом думаешь, брат? Как, по-твоему: в каком-нибудь другом городе, а не здесь, на этом вонючем «Тильзине», галактиане стерпели бы подобное оскорбление? Не возмутились бы?

Он не ответил, раздираемый яростью — оттого, что его в очередной раз назвали улиткой — и смущением.

Женщина не отставала:

— И ты — тоже? Откуда ты? Я тебя никогда не видела! Новенький?

Он молчал.

— Что, мпфифи откусили тебе язык? Или, — она вкрадчиво посмотрела ему в глаза, — ты просто боишься высказать собственное мнение?

Тинкар пожал плечами и встал. Ему не стоило ввязываться в ссору, которая его не касалась, хотя косвенно и была вызвана его появлением. Брюнетка вскочила с места, загородила ему дорогу. Лицо ее раскраснелось от гнева.

— Не думай, что тебе удастся смыться! Когда я задаю вопрос, то хочу получить ответ!

— Довольно, Орена, — отрезал один из мужчин. — Закон галактиан…

— Да пошел ты к Рктелю со своим законом! То и дело цитируя его букву, вы забываете его дух!

Тинкар попытался отстранить ее от себя. И тут же получил сильнейшую пощечину.

До этого мгновения он сдерживался изо всех сил, хотя его гордость звездного гвардейца и была уязвлена оскорбительными словами, произнесенными женщиной. Но тут он рассвирепел — не столько от боли, сколько от ярости. Его левая рука дернулась к отсутствующему фульгуратору. И тотчас же непроизвольно сработала правая. Женщина скользнула по столу и рухнула на пол, увлекая за собой пластиковые тарелки и стаканы. Он замер в напряженной позе, ожидая нападения двух мужчин. Тот, что повыше, медленно встал из-за стола.

— Ты с ума сошел, брат? Разве не знаешь, что мужчина никогда не должен бить женщину!

— Она меня…

— Орена несносна, согласен с тобой! Но закон есть закон, и можешь быть уверен, она потребует своего права!

— Своего права? — удивленно переспросил Тинкар.

— Неужели в твоем городе иные обычаи? Здесь вас двоих оставят наедине в Большом Парке. Но у нее будет десять патронов, а у тебя один, и кроме того, одна твоя рука будет привязана к телу!

Какой-то мужчина раздвинул круг любопытных и встал перед Тинкаром. Тот узнал в подошедшем одного из официантов.

— Ну хватит, земная вошь! Мотай отсюда, да побыстрее!

Круг тут же сомкнулся.

— Планетянин?

— Ну да! Тот, которому дали карточку «А»!

— Выбросить его в космос!

— Нет, отправить в экспериментальные клетки!

— В трансформатор материи!

— Дайте Орене воспользоваться своим правом, она еще ни разу не промахнулась!

— Еще бы, всегда стреляет в живот!

У ног мужчин появилась голова с короткими взъерошенными волосами, с синяком под глазом и кровоточащим распухшим носом. Орена вскочила на ноги и застыла перед Тинкаром.

— Ты очень быстр, планетянин! Оставьте нас! Я оскорбила его, не зная, кто он, и получила по заслугам. Ему, по крайней мере, хватает смелости поступать согласно своей натуре.

Она скривилась, сплюнула сгусток крови.

— Но вот бьешь ты слишком сильно! — Брюнетка посмотрела на него с интересом. — Не знаю, может, я все же и воспользуюсь своим правом! Хотя нет! Эти придурки только получат удовольствие от нашей схватки, хотя самим им не хватает мужества поучаствовать в игре! Пошли со мной!

Она схватила Тинкара за руку и потянула за собой.

— Пошли, пошли! Хочу поболтать с тобой в более спокойном, чем это, месте.

Она отвела его в небольшой парк, усадила рядом с собой на скамейку.

— Что ж, это научит меня смотреть на тех, кто сидит рядом, когда я говорю, — произнесла она с задумчивым видом. — А теперь я задам тебе несколько вопросов. Первый такой: почему текнор выдал тебе карточку «А»?

— Текнор?

— Тан Экатор!

— А, ваш командир… — Тинкар переваривал случившееся и никак не мог сосредоточиться.

— Только технический, поэтому его так и называют, — объяснила Орена. — Таков принцип. Чтобы город жил и функционировал, нужен человек, координирующий деятельность всех остальных, всего этого единого целого. Но этим его полномочия и должны ограничиваться.

— Об этом я ничего не знаю. Видел его всего пару минут, часа два назад.

— И что он тебе сказал?

— Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Посоветовал сходить в библиотеку университета и прочесть книгу некоего Мокора.

— Это меня не удивляет! Книга Мокора словно предназначена для консерваторов. Мы же, авантисты, ее совершенно не ценим. Автору не хватает объективности, к тому же он слишком много внимания уделяет паломникам.

— Если будете продолжать говорить загадками, думаю, я сейчас же отправлюсь читать этого Мокора. Мне надо сориентироваться в вашем обществе, и чем быстрее, тем лучше!

— Я могу тебе помочь. Я довольно-таки долго и усердно изучала историю. Что ты хочешь знать?

— Все!

— А не слишком ли это много? Постараюсь вкратце расставить основные вехи. Не удивляйся, если вначале мой рассказ не будет соответствовать тому, чему тебя учили на Земле. Чем ты там занимался?

— Был лейтенантом имперской Звездной Гвардии.

Она присвистнула.

— Полагаю, мне следует выбирать выражения! Ну да ладно, начнем. В правление Килоса II Убийцы…

— Славного!

— Если будешь перебивать… Итак, в правление Килоса II, Славного Убийцы, жизнь для мало-мальски мыслящего и свободного человека становилась все более и более невозможной. Вскоре после своей коронации он издал ряд законов, ограничивавших исследования и права инженеров, а на самые важные посты назначил знать и рыцарей. Но это было только начало. Многие университеты были закрыты, их профессора депортированы или приговорены к работам в шахтах…

— Но почему они предали Императора?

— Предателем можно быть лишь по отношению к такому государственному устройству, с которым ты согласен. Думаю, ты знаешь, с чего началась династия Клютенидов? С убийства и узурпации власти. Ни народы Земли, ни народы внешних миров никогда не признавали эту династию! Они ее терпели. Но императоры заручились преданностью инженеров, военных и гражданских, истинных предателей, дали им немыслимые привилегии, и любой мятеж стал невозможным. Единственным выходом для тех, кто хотел остаться свободным, стало бегство. Но это было непросто. Два поколения страдали молча, пронося через бесчисленные ужасы факел знания и тайно собирая необходимые материалы. Многие были разоблачены, подвергнуты пыткам, убиты. Но какой смысл входить в детали? Ты найдешь их в любой книге. Должна сказать, что, хотя роль паломников, на мой взгляд, Мокором преувеличена, бегство не удалось бы без их помощи.

— Паломников?

— При Антеоре I, во времена конституционной Империи и за триста лет до Килоса II, один ясновидец по прозвищу Менеон Пророк основал новую религию. Он был священником древней христианской религии, которая…

— Я знаком с христианами. Их и сейчас еще хватает в Империи, но исключительно среди народа.

— Вот как? Менеону однажды было видение. «Если Бог, — говорил он, — позволил людям завоевать космос, значит, это входило в его планы». Пребывание человеческой расы на Земле было, по его словам, испытанием, предназначенным для смывания первородного греха — если ты знаешь, о чем идет речь, то мне это неизвестно. Однажды, гласит это учение, люди встретят Бога в одном из уголков космоса, и эта встреча будет новым началом истории человека. Конечно, я излагаю все это в общих чертах, а значит, частично искажаю смысл. Менеон быстро обзавелся учениками. Странная религия нашла последователей в основном среди богатых торговцев и астронавтов, которые черпали в этой доктрине утешение, когда находились в гнетущем одиночестве в пустоте мироздания. Хотя менеониты никогда не были многочисленны, их могущество быстро возросло. Первые императоры еще не были тем безмозглым и кровожадным зверьем, каким стали их потомки. Они оказали поддержку новому культу, даровали менеонитам множество привилегий, в частности, разрешили вооружать и укреплять свои монастыри, а также наделили их правом предоставления убежища. В каждой межзвездной экспедиции принимали участие один или несколько священников-менеонитов, являвшихся, как правило, еще и прекрасными инженерами. Но все изменилось с приходом Килоса II. Новый император выносил независимый дух монахов не больше, чем, скажем, ученых или художников. Мало-помалу он свел все их привилегии на нет. Его наследники не решились на открытое преследование верующих, ибо монастыри все еще были могущественными. Но желание подчинить их своей воле оставалось, ведь монахи были настроены к Империи откровенно враждебно, частично из моральных соображений, но в основном из-за того, что теперь единственными звездолетами, которым позволялось уходить в космос, были звездолеты Гвардии или торговые суда, на борт которых менеонитам запретили подниматься.

Вот почему монахи заключили с инженерами соглашение. Они дали им приют в своих монастырях, помогли тайно построить звездолеты, а потом, чтобы избавиться от тирании императоров, вместе с ними отправились на поиск свободной планеты.

Подготовка к бегству прошла успешно, и исход состоялся четыреста тридцать два земных года назад. Взлетели 745 звездолетов, унесших 131 000 инженеров, ученых, художников, писателей, просто свободных мужчин и женщин, а также около 12 000 менеонитов, среди которых были как монахи, так и миряне. Гвардия Империи оказалась не готовой к этому старту, вследствие чего всего лишь один звездолет понес незначительные повреждения.

Наши предки нашли девственную планету рядом с одной из звезд созвездия Лебедя и обосновались там. Десять лет они налаживали жизнь. Но едва отстроились первые города, как явились императорские звездолеты. После короткой битвы моему народу вновь пришлось пуститься в бегство. Двадцать пять лет мы провели на другой планете, и снова на нас обрушились императорские прихвостни. Тогда наши предки решили уйти очень далеко и по пути обнаружили первый город, дрейфующий в космосе.

Нам и сейчас не известно, кто его построил. Явно не мпфифи, хотя у них города тоже есть. Летающий город был цел, но покинут, и если машины сохранились в отличном рабочем состоянии, то внутри не нашлось ни единого предмета, а потому мы ничего и не знаем о создателях города. Размеры коридоров, комнат и дверей дают повод для размышлений. Похоже, эти существа мало отличались от нас. Их система освещения свидетельствует о повышенной чувствительности глаза к фиолетовой части спектра. Анализ изотопов радиоактивных металлов позволил установить возраст города — пять тысяч пятьсот лет.

Когда-нибудь тебе наверняка покажут фильм об этой встрече… Город был просторным, принцип работы двигателей оказался вполне понятным, к тому же их легко можно было подвергнуть переделке. Вооружение, по своему качеству и эффективности, также значительно превосходило все то, чем тогда располагали мы или же Империя. Этот город под названием «Встреча» существует до сих пор, хотя лично мне посетить его пока не довелось. Часть беглецов обустроилась в нем, остальные на звездолетах двинулись следом.

Конечно, поначалу мы решили воспользоваться этим космическим городом для того, чтобы добраться до какой-нибудь пригодной для жизни планеты, как можно более отдаленной. Жизнь на борту этого корабля оказалась гораздо более комфортабельной, чем на обычных звездолетах, а пригодная для обитания планета никак не находилась, и мало-помалу люди привыкли к бродячей жизни. Когда планету все же отыскали, беглецы решили, что она станет базой для строительства новых городов.

С тех пор население, разумеется, увеличилось, возникли другие города, и сегодня у нас их уже около сотни. Все они скитаются в космосе, а Авенир, наша планета, где сосредоточены базы и заводы, дает нам приют лишь тогда, когда мы в нем нуждаемся. Мы вступили в контакт с различными мыслящими расами и несколькими планетами, заселенными людьми. Последним повезло больше, чем нам, ибо Империя так и не узнала об их существовании. Когда ты покинул свою страну, она стояла на пороге краха, как нам вчера в полуденных новостях сообщил текнор.

— И вы способны жить вот так, без всяких корней?

— Не только способны, но и не желаем жить иначе. Мы презираем планетян, как ты уже мог убедиться, из-за их привязанности к своим крохотным шарикам и боязни Вселенной, ведь они выходят в космос только на короткое время. Мы же в нем — короли, по своему собственному желанию путешествующие от звезды к звезде, от галактики к галактике.

— Вы были в других галактиках?

— Естественно! Что тебя удивляет?

— Но расстояния… Даже через гиперпространство…

— А что для нас годы путешествий? — рассмеялась Орена. — Наши города обеспечены всем необходимым. Кроме того, мы достигли определенных успехов с тех пор, как наши предки покинули Землю. Они были людьми блестящего ума, и у нас почти все, даже паломники, которые путешествуют с нами, в той или иной мере занимаются исследованиями. Вот уже четыреста лет. Я должна, однако, сказать, что два города, которые отправились исследовать туманность Андромеды, все еще не вернулись.

Тинкар задумался.

— А какова ваша социальная организация?

— Полагаю, тебе она покажется столь же непонятной и невозможной, как и твоя — нам. Быть может, тебе будет легче понять, как организовано наше общество, если ты вспомнишь, что в подавляющем своем большинстве наши предки были инженерами и учеными. А это те человеческие типы, которые любят не только порядок и эффективность, но и независимость. Тебе никогда не доводилось работать в группе ученых?

В его памяти мелькнуло воспоминание о шестимесячной стажировке в центре технического усовершенствования, о спокойной, хотя и наполненной активной деятельностью атмосфере, о какой-то душевной легкости, превозмогающей беспощадную дисциплину, сравнимую лишь с дисциплиной в иных подразделениях Гвардии.

— Словом, наши предки относились к клану ученых. Добавь к этому ужасы многовековой тирании, и ты поймешь, почему мы, галактиане, не имеем политических вождей, довольствуясь лишь текнорами.

— А это разве не одно и то же?

— Ну нет! Власть текнора ограничена лишь нуждами технического обеспечения, как то: руководство городом, оборона в случае нападения, общий план коммерческих отношений с планетянами и в какой-то мере выбор маршрута для города.

— Но кто поддерживает внутренний порядок?

— Мы сами, конечно, кто же еще?

— А если предположить, что некий механик откажется обслуживать двигатель, за который он отвечает, кто заставит его им заниматься?

Орена посмотрела на землянина с удивлением.

— Прежде всего, такая ситуация никогда, или почти никогда, не возникнет. Механик — не сумасшедший, он отлично знает: остановись двигатель, и ему придется страдать в той же мере, что и другим.

— А если он хочет больше зарабатывать? Бастует?

— Он не может зарабатывать больше. У всех галактиан равная зарплата.

— Тогда почему вы были так возмущены тем, что мне выдали карточку «А»?

— Потому, что такую карточку обычно не выдают планетянину, который живет в городе паразитом и нигде не работает!

— Если все получают равную зарплату, то где вознаграждение за инициативу, без которого общество не может процветать?

— Работа, за которую мы получаем эту зарплату, чисто общественная. Она длится два часа в день. Остальное время мы можем творить и таким образом увеличивать свои доходы. Я, к примеру, пишу фантастические романы о событиях, происходящих на разных планетах. Именно для этого я и изучала историю и космологию. Другие занимаются скульптурой, рисуют, изобретают, увлекаются исследованиями. Кроме того, существует торговля внутри города и внешняя торговля с иными мирами.

— Что насчет административной деятельности?

— Это часть общественной работы.

— У вас есть солдаты?

— И да и нет. Профессиональных солдат не существует, но многие из нас обучались военному искусству, необходимому, увы, из-за мпфифи. А! Понимаю: ты, наверное, хочешь вступить в армию? Ее как таковой нет, а даже если бы ее создали, ты не смог бы этого сделать до полной ассимиляции: ты ведь планетянин.

— А планетное происхождение, — обронил он с горечью, — относится к абсолютным порокам, которым нет прощения! Я начинаю понимать чувства простых землян к знати и гвардейцам! В детстве любой ребенок мечтает попасть в гвардейцы, конечно, если он наделен необходимыми качествами. Тогда как я здесь обречен быть паразитом, так ведь?

Она смущенно возразила:

— Никто не мешает тебе заняться творчеством.

— Творчеством? — расхохотался Тинкар. — Меня выдрессировали на уничтожение! Творчеством!.. В одиночку? И чем заниматься? Торговлей? — Он выплюнул это слово с нескрываемым презрением. — Более благородно было бы заняться исследованиями, но мы так и не перешагнули рубежа в сто пятьдесят световых лет, а вы уже отправились в иные галактики! Где та область, в которой вы за двести лет не приобрели знаний? Я молод, силен и могу заниматься тем, что хорошо знаю, а хорошо знаю я воинское дело! По правде говоря, лучше бы вы оставили меня дрейфовать в космосе в этом моем скафандре. Все уже давно было бы решено.

— Неужели вы, планетяне, так низко пали, что даже не можете адаптироваться? — едко заметила Орена. — Сто́ит вас извлечь из железного корсета вашей цивилизации, как вы теряете умение ходить! Когда я увидела тебя в первый раз в полном одиночестве, готовым к бою с враждебной толпой, я подумала: «Наконец-то появилась земная вошь, которая держится человеком!» Неужели я ошиблась? До чего же жалка Гвардия, если она научила тебя сражаться лишь в тесном строю! Неудивительно, что ваша Империя катится в тартарары, если к тирании у вас примешивается еще и трусость!

Она стояла перед ним, дрожащая от гнева, и с вызовом смотрела ему прямо в глаза.

— Я сражался и в одиночку! — выкрикнул он. — Но тогда у меня была цель! А что осталось теперь? Я не выполнил задания, живу вашей милостью без всякой надежды вновь стать человеком! Что произойдет, если ваш город будет разрушен, ваши товарищи окажутся вне досягаемости, ваш…

— Что ж, тогда я доберусь до другого города и продолжу жить, как и прежде, — невозмутимо ответила Орена. — Какое значение имеет железная конструкция вроде «Тильзина»? Я родилась на «Робуре», несколько лет провела на «Суоми», потом на «Франке», «Амере», «Англике», «Ниппо»! И везде чувствовала себя как дома! Мои друзья? Да, конечно, я их люблю, и если бы их убили, постаралась бы отомстить за них. Но разве в других местах нет хороших товарищей? Мне непонятна твоя точка зрения.

— Как и мне — ваша. Скажите, разве это нормально — то и дело менять место жительства?

— Конечно! Почти при каждом таком соединении происходит перемешивание. Одни уходят, другие приходят. Труднее всего специалистам, которыми города вынуждены обмениваться между собой. Но всегда находятся добровольцы.

— А ваше жилье? Ваши вещи? Я еще могу понять, когда дело касается таких людей, как я, солдат, у которых нет ничего своего, но…

— Везде есть пустые квартиры. Что касается вещей, то их мы берем с собой или находим новые.

Он задумчиво потер подбородок.

— Боюсь, мне будет трудно адаптироваться. Были ли кроме меня другие планетяне в ваших городах?

— Редко, но были.

— Что с ними стало?

— Некоторые ассимилировались. Многие умерли. Другие вернулись на свой земной шар во время остановки. Среди последних был и мой отец. Вот почему я ненавижу планетян, и почему в то же время они меня так интересуют.

— Ваш отец был планетянином, а вы их ненавидите?

— А что тут удивительного? — хмыкнула она. — Он прожил с нами шесть лет, адаптировался, а потом предал нас.

— Предать можно лишь то, что ты признал своим…

— Конечно!

— Я признал своей Империю. И если вы меня примете, а я не откажусь, то стану предателем!

— Это не одно и то же, тупица! Был ли у тебя на Земле выбор? Мог ли ты заняться чем-то иным?

Он некоторое время молчал.

— Думаю, нет. Гвардейцев набирают в раннем детстве. Мне было три года, когда меня забрали у родителей. Мой отец…

Перед его глазами мелькнул громадный силуэт. Только и всего, силуэт, и никаких деталей, ни единой черточки лица, которую бы он вспомнил.

— Родителей я едва помню, — пробормотал он с внезапной, его самого удивившей тоской. — Даже не знаю их имен! Холрой, фамилия, которую я ношу, вовсе не моя, ее мне дали для удобства. Мать… Не знаю. Она была светловолосой и улыбалась мне! Ох! Сто́ит ли пытаться оживить воспоминания? Я мог бы встретить родителей на улице и не понять, что это они. Я даже не знаю, к какому классу они принадлежали. Быть может, во время весеннего мятежа я убил своих братьев!

— И это ты называешь цивилизацией? За это ты готов умереть?

— А за что еще? Ничего другого я не знаю, во всяком случае, не знал до встречи с вами.

Он вскочил и принялся расхаживать взад и вперед перед скамейкой, на которой сидела Орена.

— В три года! Что знает трехлетний ребенок? Ничего! Я был в их руках словно кусок глины, из которой можно вылепить что угодно. Сперва была низшая школа: там я научился читать, писать и считать. Правда, совсем в других условиях, нежели остальные дети. С самого начала — железная дисциплина. Потом средняя школа и долгие часы политических занятий!

Он продекламировал:

«На вершине государства стоит Император, который правит и управляет ради всеобщего блага. Его персона священна, никто не имеет права смотреть ему в лицо. На Земле он — воплощение божественного, и слово его есть слово Божье. Ниже стои́т знать…»

Тинкар немного помолчал.

— Я верю, или почти верю, в это. Любой другой образ жизни показался бы мне немыслимым. Однако здесь я вижу вас, вас, потомков ученых-предателей, и я уже начинаю верить, что вам под силу уничтожить Империю, сто́ит вам того захотеть!.. Так вот. С тринадцати лет меня ждала казарма. Лекции, сплошные технические лекции: математика, физика, химия, биология. Нас обучали ремонтировать звездолеты, выживать и сражаться во враждебных мирах. Подъем в пять утра, отбой в половине девятого, в любое время года. И физическая закалка, да еще какая! Бег, прыжки, плавание в ледяной или почти кипящей воде! Метание гранаты, копья, стрельба из пистолета, пулемета, фульгуратора! Обращение с пушками при тридцатиградусном морозе, когда кожа прилипает к стали, когда все руки в крови, которой никак нельзя запачкать тренировочный мундир! И дисциплина, бесчеловечные наказания, вроде стояния на холоде в течение многих суток! Наказания кнутом, лишением пищи, воды, сна, и это еще не самое худшее! Я прошел через все это ради великой славы Империи! А теперь вы хотите, чтобы я согласился с тем, что жил впустую? Как я могу? Я гвардеец и останусь им до самой смерти ради Импе… Снова это слово! Добавьте к этому тренировки в бою, с оружием или без него…

Он посмотрел на свои сжатые кулаки.

— Я могу убить человека, как курицу, одними пальцами! Убивать. Вот что я умею делать лучше всего. Вы не желаете принять меня в свое общество, ведь я планетная вошь, но захотите ли вы принять меня, если я буду сомневаться в том, что смогу стать одним из вас? Слишком многое нас разделяет.

— Возможно, меньше, чем ты полагаешь. В космосе есть цивилизации и похуже твоей. Мпфифи…

— Это еще кто такие?

— Другие. Нелюди. Как и мы, они живут в городах-бродягах. Они грабят наши города, уничтожают в них все. Случается, побеждаем и мы. Но чаще…

Она перечислила несколько названий:

— «Кантон», «Юта», «Испания», «Дрезден», «Рио», «Париж II», «Норг II»… Пропали в космосе. Один раз, в случае с «Римом», мы успели вовремя спасти нескольких уцелевших. Тогда я жила на «Суоми».

— «Суоми», «Рим», «Испания» — ведь все это названия земных городов и стран?

— Да. Иногда, как в случае с «Тильзином», название соответствует нашей базовой планете. «Тильзин» — самый молодой из городов; двадцать четыре года назад он был заселен людьми с «Франка», «Амера», «Суоми» и «Норга I».

Тинкар бросил взгляд на часы и улыбнулся. Они показывали земное время, время, которое здесь ничего не значило.

— Который час?

— Шестнадцать тридцать две. Мы делим сутки на двадцать четыре часа, как на старой планете.

— Для меня это удобно. Благодарю вас за все те сведения, которые вы мне сообщили, и…

Он на мгновение заколебался, ощущая неловкость.

— Прошу прощения за удар кулаком! Я даже не успел подумать, как сработал рефлекс, — только и смог, что смягчить удар. На Земле даже благородная женщина не посмела бы так со мной разговаривать.

Она вытащила из кармана небольшое зеркальце, осмотрела лицо.

— Пустяки! Зубы не выбиты, иначе их пришлось бы вставлять, а это сто́ит немало. Нос немного распух, но за день все пройдет. Чем займемся теперь? Осмотрим город?

— Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. У меня есть план и…

— Я уже отработала утром свои два часа на гидропонных плантациях. И теперь совершенно свободна.

— Для той, кто ненавидит планетян…

— Планетяне бывают разные. — Она весело тряхнула головой. — Те, которых я видела до сегодняшнего дня, были жалкими, бесхребетными существами. Ты — другой. И потом, ты меня забавляешь.

Он дернулся, но потом решил рассмеяться.

— Ладно! Ведите меня.

Они пересекли парк, прошли по длинному пустому коридору и оказались на перекрестке, от которого лучами расходились шесть улиц.

— Пойдем по той, что первая справа. Я не могу тебе показать всего, даже я всего не видела, хотя нахожусь на борту уже четыре года. Но после того как ты посетишь наблюдательный пост 32, куда мы направляемся, ты сразу же поймешь, как выглядят все остальные.

Улица тянулась бесконечно, монотонно-печальная в резком свете флуоресцентных ламп. Единственным, что отличало одну металлическую дверь от другой, были номера.

— Жилая зона. Ужасная улица, не правда? — весело щебетала Орена. — Но квартиры за этими дверьми совершенно другие. В коммерческих зонах магазинчики выглядят веселее. Там можно найти товары с любой планеты. Даже с Земли!

— Да ладно!.. — Тинкар посмотрел на спутницу с явным недоверием.

— На ваши аванпосты иногда прилетают контрабандисты из свободных миров, расположенных вне зоны влияния вашей Империи.

Бывший гвардеец тут же вспомнил удививший его когда-то разговор двух старших офицеров, в котором речь шла о звездолетах столь быстрых, что крейсера Гвардии не могли их догнать.

Они нырнули в антигравитационный колодец, сели в небольшой вагончик, и тот быстро доставил их в периферийную зону. На конечной остановке они вошли в дверь, за которой тянулся огромный коридор. По его ровному полу бежали рельсы.

— Периферийный путь 7, — разъяснила молодая женщина. Он входит в систему обороны и позволяет быстро доставлять людей и снаряжение к любой точке корпуса на этой палубе в случае нападения. Сейчас можно пересечь его, поскольку сигнальные огни не горят. Но никогда не переходи при горящих!

Перед ними появилась еще одна дверь. Они вошли внутрь помещения и увидели сидящего за столом мужчину.

— Ваши имена? Ваши карточки? — официальным тоном спросил незнакомец.

— Орена Валох, гидропонист и писательница.

— Тинкар Холрой.

Он на мгновение запнулся, и Орена добавила вместо него:

— Планетянин.

Мужчина нахмурил брови.

— Карточка «А», — продолжила она. — Распоряжение текнора.

— Хорошо. Проходите.

— Наблюдательные посты — это глаза города, — принялась объяснять Орена, — и всегда находятся под охраной, но в мирное время проход к ним открыт.

Пост оказался довольно-таки большим залом, одну из стен которого занимал экран, в этот момент безжизненно-серый. В зале работало пять инженеров, удобно расположившихся в креслах спиной к экрану. Орена обратилась к самому молодому, желтолицему парню с раскосыми глазами.

— Привет, Пеи. Привет, братья. Представляю вам Тинкара Холроя из Звездной Гвардии земной Империи.

Сидящие разом вскочили.

— Планетянин? Да ты с ума сошла! Зачем ты притащила его сюда?

— Карточка «А», приказ текнора!

— Полагаю, Тан знает, что делает, — проговорил китаец. — Привет… — Он поискал забытое слово, потом закончил: — Господин Холрой.

— «Лейтенант» было бы более уместно, но мне все равно. Мне гораздо интереснее посмотреть, как работают ваши наблюдательные посты, чем заниматься вопросами этикета. А почему ваш экран выключен?

Губы китайца расползлись в тонкой улыбке.

— Неужели в земной Гвардии нашли метод наблюдения за гиперпространством? Мы вынырнем через несколько минут.

Тинкар глазами поискал свободное кресло. Переход в гиперпространство и выход из него на земных звездолетах всегда сопровождались неприятными ощущениями.

— Что вы ищете? — поинтересовался китаец.

— Какое-нибудь кресло, или что-то такое, за что можно было бы ухватиться.

— А, вы все еще используете гитроны Кюрсена? — понимающе хохотнул новый знакомый. — Мы давно уже от них отказались! Не бойся, ты ничего не почувствуешь.

— Будь у тебя, планетянин, мозги, ты бы это уже понял. С тех пор как ты на «Тильзине», мы два раза выходили в космос и возвращались обратно, — злорадно заметил другой наблюдатель.

— Ох! Довольно уже! — оборвала его Орена. — Разве он виноват в том, что попал к нам из дикой страны? Лучше покажите, как действует экран, мы уже вынырнули! Хороши наблюдатели, не видят, что зажглась лампочка тревоги!

Мужчины смущенно заняли свои места перед пультом управления, и экран зажегся. Тинкар удивленно вскрикнул. Вокруг сияло множество звезд.

— Центр галактики?

Он вспомнил уроки космографии, которые посещал, когда еще был юным кадетом, и огромную модель Млечного Пути, свисавшую с потолка в холле Военной академии. Он часто мечтал около нее, разглядывая крохотную пурпурную зону, которая представляла собой земную Империю, находившуюся практически на периферии галактики.

— Нет. Шаровое скопление, — откликнулся китаец. Землянин зачарованно смотрел на экран. Справа немыслимо громадная газовая туманность затеняла сверкающим покрывалом целый сектор неба, а слева огромный матовый шарф сливался с бездной, в которую стремглав падал город. Один из мужчин встал и заговорил в микрофон:

— Приближаемся к планетарной системе, которую намерен обследовать текнор.

Мужчина наклонился к стоявшему перед ним аппарату. Тинкар подошел ближе. На маленьком экране пульсировали светящиеся полосы.

— А у вас на флоте есть такое?

— Нет. А что это?

— Анализатор пертурбаций. Каждый раз, когда звездолет входит в гиперпространство или выходит из него, образуются волны Люрсака, мы их засекаем и анализируем с помощью этой аппаратуры. Вот, смотри!

Верхняя полоса замерла. По индикатору побежали ряды цифр.

— Расстояние 300 000 километров. Склонение плюс 30. Восхождение справа — 122. Иная раса или одна из наших. Быть может, мы этого никогда не узнаем.

Тинкар едва не спросил: «Получается, вы не способны отслеживать их в гиперпространстве?», но вовремя вспомнил о кодексе чести гвардейца и промолчал. Ничто в аппаратах, которые он видел перед собой, не походило на локатор.

Раздался звонок.

— Ага! Снова ныряем в гиперпространство. На этот раз вылазка продолжалась недолго. Скорее всего, в этой системе нет ничего интересного, — сказал китаец.

— Уже восемнадцать часов, Тинкар, — озабоченно сказала Орена. — А поскольку я хочу пригласить тебя на ужин, нам пора идти. Всем до свидания!

— До вечера, Орена? — спросил Пеи.

— Нет, сегодня я занята.

Желтолицый помрачнел.

— А, понимаю. Ладно, ты свободный человек.

— Мы все свободны, Пеи!

Орена открыла дверь и посторонилась:

— Входи, Тинкар!

Квартира была маленькой, но меблированной таким образом, что землянину, привыкшему к аскетическим кабинам звездолетов Гвардии, показалось, будто он попал в шикарные апартаменты. На Земле только люди знатного происхождения могли позволить себе иметь столь драгоценные ткани, навощенный столик из настоящего дерева, книги в кожаных переплетах. Несколько светящихся картин, словно окна, прорезали стены. То были ландшафты разных планет. Тинкар замер перед одним из них, бесконечной рыжей равниной, укрытой фиолетовым туманом, за которым угадывались холмы.

— Марс?

— Нет. Какая-то другая планета.

— Эти картины нарисовали вы?

— Я? Конечно же нет!

— Вы их купили? Император отдал бы за них тысячи дилларов!

— Маловероятно, что он когда-либо их увидит! Картины нарисовал Пеи, тот молодой человек, которого мы встретили на наблюдательном посту.

— Да? Скажите, а почему он смотрел на меня так сердито, когда мы уходили? Потому что я планетянин?

Она улыбнулась.

— Ха-ха! И из-за этого. Но в основном из-за того, что сегодня ты ужинаешь со мной вместо него.

— И только? Вы очень странный народ!

Тут уж она расхохоталась.

— Ты полагаешь? Покину тебя на какое-то время, чтобы приготовить еду.

Оставшись один, Тинкар осмотрел книги, главным образом по истории. Некоторые из них были на межзвездном, другие на неизвестных языках, а две, очень старые, на английском и французском. Он открыл их: «Краткая история завоевания космоса» Артура Кларка, изданная в Лондоне в 1986 году. Как такое было возможно? Шел лишь 1884 год Империи! Или же этой книге было более двух тысяч лет? Она относилась к первой цивилизации, существовавшей еще до великих катаклизмов! Вторая, за авторством некоего Жана Веранкура, называлась «Обзор колонизации Марса» и была издана в 1995 году в Париже. Чуть менее старая. Он пролистал, решив взять почитать, если такое возможно. Его изрядно удивило то, что задолго до появления Империи люди выходили в космос, хотя и не покидали пределов Солнечной системы.

— Готово, благородный гвардеец! — произнес позади него веселый голос.

Он обернулся и едва не выронил книгу. Орена сняла простую красную тунику, которая была на ней, и теперь ее окутывало длинное невесомое платье из тонкой сверкающей ткани, какой ему не доводилось видеть даже при императорском дворе.

— А вот и меню, — продолжила она, не обратив внимания на его смущение. — Жареный ламир с Сарнака, салат из ростков турмака с Альдебарана IV, гидропонные фрукты, вино с Телефора II.

Он рассмеялся.

— Все это мало что мне говорит! Даже не представляю, что это за сказочные блюда!

— О! Ламир — это такое маленькое животное, турмак — овощ. Что касается Телефора, то это древняя колония людей, возникшая еще до появления твоей Империи, одной из первых. Надеюсь, тамошнее вино тебе понравится.

— Ни разу в жизни не пил вина! Мы пьем воду, или же, в случае необходимости, спирт.

— Что ж, пришло время привыкать к вину. Пойдем.

Стол сверкал серебром и хрусталем. Тинкар уселся в кресло напротив молодой женщины.

— Хочу задать вам вопрос, быть может, глупый, безусловно, грубый, но я должен его задать, чтобы попытаться понять вашу цивилизацию. Вы богаты, Орена? Принадлежите ли вы к высшему классу?

— Сколько раз можно повторять, что у нас нет деления на классы? Богата ли я? Даже не знаю, но расходятся мои книги неплохо. Но к чему этот вопрос?

— Эти ткани, старинные книги, серебро, хрусталь…

— Бедный варвар! Да, мое платье сто́ит довольно дорого. А все остальное… Все остальное доступно любому, у кого есть карточка «А». Серебряные вилки — потому что это красиво, хрустальные бокалы — потому что их сделать столь же просто, как и обычное стекло, а прекрасные ткани продаются нам по весу железа; его слишком мало у велинзи, которые занимаются ткачеством! В этом весь секрет торговли, Тинкар: доставить товар туда, где он редок, из мест, где ты его приобретаешь по низкой цене. Что же касается картин, то, как я уже говорила, это подарок Пеи.

— Кто он, этот Пеи?

— Инженер связи и художник.

— Один из ваших друзей?

— Если бы он им не был, то не подарил бы мне пять своих полотен! Обычно он их продает по пятьсот стелларов за штуку!

— Император заплатил бы в сто раз больше!

Он на мгновение представил себе, как возвращается на Землю с десятком таких картин. Их продажа позволила бы ему оплатить экзамены для вступления в класс знати. И тогда — конец тяжкой доли солдата! Его будущим детям уже не пришлось бы опасаться строгости законов и несправедливости администраторов. Быть может, он сумел бы создать семью… Он тряхнул головой: доведется ли ему снова увидеть Землю?

— Ты не пьешь, Тинкар? Не нравится телефорское вино?

— Нравится. Все чудесно, Орена, и кажется мне нереальным. Утром я проснулся, ожидая, что мои спасители будут обращаться со мной как с пленником, думая, что мне придется провести остаток дней в мрачной стальной камере без малейших надежд на освобождение. Вчера — не далее чем вчера! — я падал в космосе, ожидая смерти. Четыре дня назад я получил из рук военного министра секретный приказ для флота! А сегодня вечером ужинаю с очень красивой женщиной, чувствую себя и богачом, и парией! Я свободен, но заблудился в дебрях чуждой цивилизации, которая, сам уж не знаю почему, терпит и кормит меня, словно я безвредный паразит! А та, которая угощает меня этим чудесным ужином, презирает планетян и получила от меня удар кулаком! Я не понимаю, что происходит. И все еще не могу поверить в свою безопасность. На Земле политическая полиция обожает жестокую игру — пленнику сообщают, что тот свободен, а в тот момент, когда он выходит за ворота концлагеря, его казнят выстрелом из фульгуратора в спину. Бывали случаи, когда реально освобожденные люди не решались выйти за ворота и стояли перед ними целыми сутками, пока голод и усталость не вынуждали их рискнуть! Неужели и вы играете со мной в подобную игру? Если да, то это постыдная игра! Я — солдат, и если уж меня должны убить, то пусть стреляют в лицо!

— Не сравнивай галактиан с планетными вшами, Тинкар! У нас немало недостатков и даже пороков! Мы отнюдь не святые и даже не паломники! Но вот чего у нас нет, так это привычки бросать в тюрьму или убивать человека, виновного только в том, что он отличается от нас! Особой дружбы от Звездного народа не жди. Для большинства из нас ты просто планетный червь и останешься таковым надолго, если не навсегда. Безусловно, найдутся и такие, которые попытаются убить тебя, но это случится по личным мотивам, и вызов тебе бросят в лицо! Убийство у нас наказывается лишь одним способом: изгнанием в космос без скафандра. Быть может, однажды ты сможешь стать одним из нас, как было с моим отцом. Надеюсь, ты лучше распорядишься этим даром, а не вернешься, как он, в свое болото.

— Я здесь сегодня вечером из-за вашего отца?

— Частично. Я увидела, что ты одинок, и подумала: каково ему было здесь в течение шести лет, пока он пытался приспособиться? И кроме того, я уже говорила — ты меня забавляешь. Но хватит об этом... Ты любишь музыку?

— Да, даже играю на флейте. У гвардейцев поощряют все, что может скрасить монотонную жизнь на борту крейсеров.

— У меня есть прекрасные записи, тебе, вероятно, не известные, так как написана эта музыка была задолго до наступления космической эры. Мы их обнаружили в старых колониях, вроде Телефора или Германии. Ты слушал когда-нибудь Бетховена?

— Нет.

Она склонилась над аппаратом, вставила тонкую магнитную ленту.

— Тебе это должно понравиться: концерт номер пять, называется: «Для императора». Императора доисторического, конечно же, или почти.

…Тинкар медленно выплыл из грез, в которые его погрузило потрясающее искусство людей, исчезнувших много веков назад.

— Это было великолепно, Орена. Наши современные музыканты, кроме, быть может, Мерлина, и в подметки не годятся старым мастерам. Но уже поздно, и мне пора. Я ведь даже не знаю, где находится моя квартира.

— Как, ты еще ее не занял? Но тогда она пуста! Тебе следовало купить все необходимое. А так, ты пока что не можешь туда пойти!

Она хитро улыбнулась.

— Но если согласишься остаться у меня на ночь, я смогу тебе гарантировать, что никто в нашей цивилизации не почувствует себя оскорбленным.

Глава 4. Одиночество

Когда он проснулся, Орены уже не было. Одевшись, он обнаружил на столе записку: «Тинкар! Я ушла на работу. Увидимся на днях. Орена».

Он скривился, в глубине души чувствуя себя униженным: послание было коротким и равнодушным. Потом пожал плечами: «Иная цивилизация, иные обычаи. Я ничего о них не знаю и не могу их судить».

На всякий случай взглянул на часы: 8.30. Он еще не проголодался, а потому решил обследовать небольшое жилище. В комнате, где Тинкар еще не был, располагался кабинет Орены с диктографом, рядом с которым, на столе, лежала стопка листов — страницы неоконченной рукописи. Он взял верхний листок, пробежал глазами и понял, что, хотя книга и написана на межзвездном, читать ее трудно: диктограф использовал символы, весьма отличные от тех, к которым привык гвардеец.

«Похоже, — подумал он, — они тоже пока не смогли решить проблему прямой транскрипции человеческой речи!» И все же ему удалось уловить суть романа: это была замысловатая история, происходившая на планете Каффир, о существовании которой он даже не подозревал, и которая вполне могла быть и вымышленной. Герой, попавший в затруднительное положение, оказался прижатым к непроходимому обрыву воинами-калабинцами.

«Надо бы почитать произведения Орены, — сказал он себе. — Прежде всего, это поможет мне узнать о ней, а потом и о ее цивилизации». Он вспомнил о разговоре, который случайно услышал, когда был часовым и каменной статуей стоял у дверей залы, в которой Император давал большой бал. На какое-то мгновение рядом с ним остановились два дворянина. Он узнал того, что был помоложе, историка Бель Карона, кузена Императора.

— Ошибаетесь, дорогой друг, — говорил тот, — ошибаетесь! В романах куда больше правды, чем вы думаете, если вы, читая их, следите не за развитием исторического сюжета, а пытаетесь понять саму цивилизацию. Уверяю вас, эти старые произведения рассказывают нам гораздо больше о состоянии доимперского общества, чем учебники истории. Не говорю уж о нашей официальной истории, которая соткана из пропагандистских фраз, предназначенных для безграмотного народа.

— Tcc! — прошипел второй собеседник, указывая кивком головы на Тинкара.

Историк обернулся.

— О! Этот? Гвардеец? Одно из двух: либо он умен и уже давно сомневается, либо глуп и вряд ли поймет то, о чем я веду речь.

Оба удалились, продолжая беседу.

«Я, должно быть, был глуп, — подумал Тинкар, — поскольку в то время верил в официальную историю. А официальная история гласила, что за пределами Империи царят лишь варварство и хаос, там живут негуманоиды, только и ждущие, когда люди ослабеют настолько, чтобы их уничтожить… А теперь… Я увидел гигантские странствующие города, о которых не скажешь, что они населены варварами. Есть и иные миры, населенные людьми, но не принадлежащие Империи».

Он вернул листок бумаги на место и вышел на улицу. Дверь с магнитным замком захлопнулась сама собой. Тинкар сверился с планом, зашел в ближайший справочный пункт и выяснил, что его квартира находится совсем рядом, вопреки тому, что утверждала Орена — впрочем, он подозревал, что она лукавит, — а потому отправился в общий магазин 17 для покупки необходимой мебели.

Но сначала зашел к себе. Расположение пустых комнат оказалось таким же, как и у Орены. В магазине Тинкар выбрал узкую кровать, стол, два стула, несколько полок, самую необходимую утварь для кухни. Все это стоило сто стелларов, но с него взяли лишь половину, остальное он должен был выплатить в течение четырех месяцев. Ему бесплатно выдали устройство внутренней связи, обязательное для каждой квартиры. Все утро Тинкар занимался приведением в порядок нового жилища, а потом отправился в ресторан, где накануне встретил Орену.

Официант за стойкой узнал его.

— Что, планетянин, снова к нам? Тебе повезло, что Орена не потребовала своего права! Она метко стреляет!

— Я тоже. Это моя профессия.

— А ты знаешь, что она уже убила троих?

Он хотел было сказать, что на его счету несколько десятков, но сдержался. Зачем? Он выбрал два блюда.

— Ну ладно, болотная вошь, не дуйся! На борту «Тильзина» собрались не такие уж плохие парни. Полагаю, в тебе тоже есть что-то особенное, раз уж текнор выдал тебе карточку «А».

Человек наклонился вперед, и его курносое лицо расплылось в улыбке.

— Если возникнут затруднения, приходи ко мне. Быть может, я сумею тебе помочь.

Тинкар весь сжался, услышав такое предложение от низшего по рангу, но тут же заставил себя сбросить напряжение. В конце концов, он не знал истинного статуса этого человека. В столь странной цивилизации тот вполне мог быть выдающимся гражданином после того, как заканчивал свои обязательные два часа общественного труда.

— Куда приходить? — уточнил он. — Сюда?

— Конечно нет! Днем — в лабораторию: палуба 7, улица 12, зал 122. После девятнадцати часов — ко мне домой: палуба 22, улица 6, квартира 157. И то и другое расположено в секторе 3.

— В лабораторию?

— Я химик. Спросишь Пола Петерсена.

Тинкар завтракал, пребывая в задумчивости. Помимо текнора и девушки, проводившей его до банка, с ним заговорили всего лишь двое тильзинцев, и оба были настроены в общем-то дружески. А с Ореной у него сложились даже более чем дружеские отношения.

Закончив завтрак, Тинкар решил обследовать город. Судя по плану, это можно было сделать намного скорее, чем ему показалось вначале из-за размеров звездолета: сектора выглядели почти симметричными. Его внимание сразу привлекла одна особенность: в каждом секторе и на трех палубах располагались огромные помещения, обозначенные как машинные залы. Он направился к ближайшему из них и, лишь раз сбившись с пути, оказался перед нужными дверьми. Его ожидал неприятный сюрприз: на дверях красовался огромный перечеркнутый красный круг.

«Мне сюда нельзя. Следовало этого ожидать. В конце концов и на наших крейсерах доступ к двигателям разрешен лишь механикам и офицерам».

Он философски пожал плечами, вернулся назад и долго бродил по городу, пока не убедился в том, что все, интересующее его, находится за дверями с перечеркнутым красным кругом.

Ему не оставалось ничего другого, кроме как отправиться в библиотеку.

Библиотека университета располагалась в центре города между двумя парками. Тинкар пересек первый парк, кишевший детьми, которые с криками носились друг за другом, совсем как на Земле. Он вошел в холл библиотеки и увидел две двери. На первой на межзвездном и нескольких других языках было написано: «Абонемент», на второй: «Читальный зал». Он нажал на ручку второй.

За дверью располагалась небольшая комната со столом, за которым сидела девушка. Тинкар остановился как вкопанный. Рядом с ней не только Орена показалась бы вульгарной, но даже графиня Ирия, которую молодые офицеры нарекли «недосягаемой королевой», выглядела бы блеклой и лишенной всякого очарования. Девушка была рыжей, или скорее ее длинные волосы отливали чистой медью… Огромные темно-зеленые глаза, тонкий прямой нос, быть может, излишне крупный рот…

Библиотекарша с улыбкой поднялась ему навстречу.

— Что желаешь почитать, брат?

Он смутился и тоже улыбнулся.

— Мне хотелось бы почитать книги по истории.

— Проще простого. Какие?

— Даже е знаю…

— С какой хочешь начать? Телкар, Якобсон, Рибо, Ханихара? Быть может, Салминен?

— Мне советовали прочесть Мокора.

— Мокора? — удивилась девушка. — Обычно с него не начинают. Он труден для понимания. Не желаешь «Историю Звездного народа»?.. «Великую миграцию»?.. «Эссе о смысле галактической истории»?

— А что вы посоветуете?

— Первую… Ты обратился ко мне на «вы»? К какому клану ты относишься?

«Ну, началось!» — подумал он.

— Ни к какому!

— Планетянин? Тогда твое место не здесь. — Приветливость девушки мгновенно испарилась.

— Меня послал текнор.

— А! Ты и есть тот самый планетянин! И что только в последнее время происходит в голове у моего дядюшки!.. О, космос! Впервые у меня сразу же просят труд моего деда, и надо же такому случиться, что просителем оказывается земная вошь!

Она с отвращением на лице протянула ему каталожную карточку.

— Заполни это! И тай мне пропуск. Так я и думала! Карточка «А» землянину! Держи, — сказала она. — Пройдешь через эту дверь, найдешь зал D и нишу 14. Умеешь пользоваться считывателем? Ты же не думаешь, что тебе на руки выдадут оригинал? В следующий раз постарайся приходить в те часы, когда на службе не я!

Считыватель оказался проектором микрофильмов, хотя и более усовершенствованным по сравнению с теми, которыми он пользовался ранее. Он углубился в «Историю Звездного народа».

Книга была написана сжатыми фразами и не давала никаких послаблений читателю; собственно, она подтверждала сказанное Ореной, но содержала массу ценных подробностей. Его сразу же поразило разнообразие имен на «Тильзине». Одни были явно земного происхождения, такие, как Петерсен, Валох, Рибо, Ханихара. Привычный к космополитизму Гвардии, он с легкостью привязал их к месту происхождения: бывшая Скандинавия, бывшая Центральная Европа, бывшая Франция, бывшая Япония. Но другие имена, вроде Тана Экатора, Мокора или тех, которые он видел на обложках книг в библиотеке Орены — Орипсипор, Тельмукинка, — показались ему странными. Во время великой миграции пассажиры звездолета № 3 решили разрушить за собой все мосты, связывавшие их с родной планетой, и произвели космическое крещение, выбрав себе искусственные имена. Даже сегодня, добавлял Мокор, этими именами продолжали пользоваться. Среди членов экипажа корабля существовала определенная тенденция к эндогамии,[14] не настолько серьезная, чтобы угрожать генетическому наследию, но достаточная для ощутимого воздействия на потомков. К этому следовало добавить резко антипланетарный образ мышления. Тинкар усмехнулся: «Полагаю, моя милая библиотекарша должна зваться Ериоретура Калькакубитатум, или как-нибудь в этом роде!»

Он быстро проскочил ту часть книги, которая относилась к началу эры галактиан, решив, что вернется к ней позже и разберется во всем уже спокойно. Времени у него хватит. А вот то, что относилось к современной истории, напротив, вызвало у него живой интерес.

Долгое время Звездный народ жил без каких-либо контактов с остальной частью человечества, развивался, осваивал ту или иную необитаемую планету, трижды встречался с мирными негуманоидными расами, постепенно расширяя территорию своего скитания в космосе. В эту эпоху города уже отказались от гиперпространственного устройства Кюрсена («единственного, известного нам и поныне», с горечью подумал Тинкар) и перешли на тот тип двигателей, который разработали неведомые обитатели покинутого города. Затем, в один прекрасный день, «Рим» вступил в контакт с первыми доимперскими колониями людей. Как раз перед началом катаклизмов («у нас, вероятно, это называется объединительной войной», сказал себе Тинкар) несколько групп смельчаков на инфрасветовых кораблях отправились завоевывать галактику, используя анабиоз. Почти все они успешно завершили свое безумное предприятие (что лишний раз подтверждало старую поговорку Гвардии: чем отчаяннее авантюра, тем больше шансов на успех). Отважные космопроходцы рассеялись по мирам и основали различные цивилизации, отличавшиеся от цивилизации галактиан и землян, но ограниченные рамками одной солнечной системы. Галактиане установили с этими полубратьями торговые отношения и как правило выступали в роли посредника между разными цивилизациями, хотя и не испытывали особой симпатии к другим обществам. Из-за разного отношения бродячих галактиан к своим оседлым соотечественникам образовались две партии: партия консерваторов, полагавших сложившуюся ситуацию вполне удовлетворительной, и партия авантистов, предвидевших день, когда эти цивилизации вновь выйдут в космос и станут конкурентами галактиан. Именно поэтому авантисты хотели установить для данных планет карантин и сделать все, чтобы помешать им вновь выйти в межзвездное пространство.

«Орена, если я правильно понял, как раз таки авантистка, а значит, точно уж не пылает особой любовью к планетянам, — подумал Тинкар. — Наверно, она нашла во мне нечто невероятно забавное… Текнор называет себя консерватором, но относится к «чистым», к тем, которые расстались со старыми земными именами… Все это выглядит не менее сложным и запутанным, чем придворные интриги!»

Он открыл заключительную главу. Книга завершалась на оптимистической ноте: каково бы ни было отношение галактиан к этому вопросу, ни одна из партий не собиралась брать власть силой и никакой серьезной опасности в ближайшем будущем не представляла.

«Нужно будет прочесть «Эссе о смысле галактической истории», — решил Тинкар и бросил взгляд на часы. День пролетел очень быстро. Он вышел из библиотеки. Рыжеволосой девушки нигде не было, на ее месте сидела молоденькая блондинка, уже собиравшаяся уходить.

— В какие часы работает библиотека?

— Библиотека открыта всегда, брат, — улыбнулась блондинка. — Кроме абонемента, он уже закрылся. А! Так ты и есть тот самый планетянин?

— Вижу, вам уже доложили! До завтра! Может, и заскочу.

Он поужинал в просторном зале ресторана почти в полном одиночестве. Петерсена не было, вместо него появился какой-то брюнет, который обслужил его, не произнеся ни слова. Удалившись к себе, в почти монашескую обитель, и постарался привести в порядок свои мысли и впечатления.

«Подведем итоги. Мой звездолет взорвался вследствие саботажа. Меня подобрал город-бродяга, населенный потомками ученых-предателей, убежавших из Империи в правление Килоса III. Этот народ испытывает глубокое презрение к планетянам, особенно к тем, кто попадает сюда из Империи. Мне это постоянно дают почувствовать. Одна молодая девушка оскорбляет меня, я теряю хладнокровие и сбиваю ее с ног ударом кулака. И тут она превращается в моего ментора, приглашает на ужин и даже более того!.. Она гидропонист и писатель. Каждый представитель этого странного народа имеет две профессии, одну общественную, которой уделяет два часа в сутки, другую — свободную. Официант, оскорбивший меня в первый раз, когда я появился в ресторане, теперь предлагает мне свою помощь. Он — химик. Некто Пеи, инженер связи, вероятно, один из величайших художников галактики, насколько можно об этом судить. Вне всяких сомнений, галактиане — очень цивилизованный народ, кое в чем нас даже превосходящий, но в то же время они крайние индивидуалисты, и мне непонятно, как может функционировать их общество. Разве что от меня скрыли какие-то факты. Добавим к этому, что их начальник вручает мне карточку «А», то есть карточку обычного гражданина, хотя накануне меня забросил к ним лишь счастливый случай. И это несмотря на то, что я являюсь гражданином той самой Империи, которую они так презирают и ненавидят! И каждый, похоже, видит в этом некий скрытый смысл. Ничего не понимаю!.. Ну и черт с ними! Я не социолог и не философ. Плевать мне на основы их цивилизации. Главное для меня — узнать, как можно добраться до базы, и там уже попытаться оправдаться».

База… Как она была далека! Его вдруг охватила щемящая тоска, тоска по хорошо выверенной жизни. В той жизни ему приходилось нечасто принимать решения, там все было предусмотрено его начальниками, и время текло в рутине дней, в рутине утренних и вечерних сборов. Трудно прожить двадцать один год в одном и том же ритме и не привыкнуть к нему. Ему не хватало друзей, молодых, таких же, как и он сам, лейтенантов его восемнадцатиметрового торпедоносца и десяти парней экипажа, из которых он суровой муштрой создал боевую единицу, столь же опасную и быструю, как кобра. Кто теперь командует «Скорпионом»? Хью Брейн? Хаякава? Или малыш Жан Лапрад, который, придя в ярость оттого, что над его невысоким ростом постоянно издевались, наплевав на устав, вызвал на дуэль майора Торсена, двухметрового гиганта, и убил его в сабельном бою, рискнув своей жизнью и перейдя из мичманов сразу же в лейтенанты? Тинкар надеялся, что командиром стал именно Жан. В его руках «Скорпион» еще выпустит свое жало, и не один раз. По правде сказать, он, вероятно, жалил в эту самую минуту, если только сам уже не стал металлической пылью, разносимой по всему гиперпространству космическими ветрами.

В эту ночь он спал мало. В его мозгу рождались самые несуразные проекты — от захвата шлюпки с целью бегства (палуба 1, коридор 6) до убийства текнора и уничтожения города.

Разбудил его звонок внутренней связи. Экран не зажегся, но безликий голос приказал ему после завтрака явиться к текнору.

Он позавтракал теми продуктами, которые купил накануне, не без труда включив слишком уж совершенную плиту. Потом он отправился в библиотеку. На этот раз дежурила довольно-таки пожилая темноволосая женщина. Поморщившись от отвращения, она направила его в нишу 17. Он быстро закончил просмотр книги Мокора, задержавшись лишь на той главе, которая была посвящена мпфифи.

Мпфифи были негуманоидной расой; первая встреча с ними произошла лет тридцать назад. Шлюпка с «Суоми» приземлилась на одной из безымянных планет у звезды G1, где, на берегу некоего озера, галактиане обнаружили следы недавнего пребывания в этом месте разумных существ: несколько металлических коробок, сломанное оружие, выжженный круг земли и могилу. Оружие явно было сделано не человеческими руками, могила оказалась открытой. Почти разложившееся тело представителя неизвестной расы чем-то напоминало тела землян. Через два дня произошла неожиданная встреча в космосе — вынырнувший из ниоткуда пирамидальный звездолет выпустил несколько залпов по городу и исчез. «Суоми», с пробитым в семнадцати местах корпусом, потерял сто двадцать семь человек.

Это случилось незадолго до традиционной большой встречи, в дни которой в небе Авенира загоралось с сотню новых звезд городов-участников ассамблеи… Ожидалось, что на сей раз их будет сто один, но «Кантон» так и не прибыл.

Прошло еще десять лет. Новая встреча с мпфифи завершилась для галактиан трагедией. «Юта», вынырнувшая из гиперпространства в районе Денеба, была атакована другим городом, более крупным и незнакомым; враг ворвался в коридоры, сражение выдалось жестоким и непродолжительным: оно длилось всего десять часов! Но, как это ни парадоксально, эти десять часов боя принесли известную пользу: некий героический инженер сумел записать все происходящее на пленку — он заснял нападавших, их оружие, их методы борьбы, потом загрузил запись в торпеду связи, тут же улетевшую на Авенир, где ее и нашли галактиане во время следующей традиционной встречи. Все это и все то, о чем люди узнали в дальнейшем, было изложено в книге Трига Соренсена, так и называвшейся: «Мпфифи». С тех пор Звездный народ потерял еще пять городов: три были уничтожены полностью, два — частично, их случайно обнаружили в последний момент подоспевшие спасатели. Мокор не приводил технических подробностей: очевидно, факты, касающиеся мпфифи, и так всем были хорошо известны. Того же, кто желал уточнений, автор отсылал к труду Соренсена.

Тинкар вернулся в регистрационной стойке. Пожилая женщина уже ушла, ее заменила молодая девушка. На ее вопросительный взгляд гвардеец сразу же ответил:

— Да, я тот самый планетянин с карточкой «А»! Вы можете выдать мне книгу Соренсена о мпфифи?

От изумления у девушки округлились глаза.

— Но у нас здесь ее нет!

— А где я могу с ней ознакомиться?

— У себя дома! У вас она обязательно должна быть! Любой мужчина или женщина в возрасте от четырнадцати лет обязан иметь эту книгу!

— Мне ее не дали.

— Потребуйте в первом же попавшемся книжном магазине.

— Сколько она стоит?

— Да нисколько не стоит! Прочесть ее — священный долг каждого.

— Спасибо. Ах, да… Еще один вопрос: вы действительно сменяетесь через каждые два часа?

Девушка удивленно вскинула брови.

— Ну конечно!

— Все? И даже механики? Даже пилоты? Даже текнор?

— Не глупите. Механики и пилоты работают по пять часов, а текнора никто не меняет. По крайней мере, в период между выборами! Даже планетянину должно быть это понятно.

— Вы не любите планетян?

— А кто их любит? Они вынудили наших предков бежать с родной планеты. По правде говоря, это обернулось благом, но благом невольным.

— Для народа индивидуалистов вы слишком сильно верите в коллективную ответственность! Что общего я имею с людьми, жившими четыреста лет назад?

— Вы действительно изменились там, на Земле? Я слышала, Империя все еще держится.

— Это верно. А как зовут ту рыженькую, которая работает здесь с четырнадцати часов?

Его собеседница расхохоталась.

— Анаэна? Племянница текнора? Вижу, вы тоже на нее запали, прекрасный планетянин! Но она не про вас! Даже я не люблю земных вшей, но она…

Девушка с многозначительным видом позволила фразе повиснуть в воздухе.

У него оставался еще час до завтрака. Он провел его на скамейке в парке, глядя по сторонам, размышляя, пытаясь проникнуться духом этой цивилизации, в которой сам он был инородным телом. Детишки играли в какую-то быструю, не известную ему игру, смысл которой заключался в том, что ногой послать мяч между двух столбов. Разок мяч подкатился прямо к нему. Он подобрал его и вернул детям. Один из парнишек поймал мяч, улыбнулся и уже было открыл рот, чтобы поблагодарить незнакомца, но другой остановил его:

— Не надо, Игорь, не сто́ит якшаться с червями!

И он тщательно обтер мяч, словно тот побывал в грязи.

В ресторане Петерсен кивком головы призвал землянина к молчанию. Тинкар поел в одиночестве, заметив, что галактиане не садятся даже за соседние с ним столы. Он философски выждал, пока наступит четырнадцать часов, а затем направился к посту управления текнора.

Тан Экатор встретил его насмешливой улыбкой.

— Ну, Тинкар, что вы думаете о «Тильзине»?

— О корабле или о людях?

— И о том и о другом.

— Что касается техники, то я не увидел ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Если говорить о людях, то я не могу сказать, что они — за редким исключением — очень дружелюбны.

— Одно из таких исключений, полагаю, женщина?

— Откуда вам это известно? Вы приказали шпионить за мной?

— Думаете, у меня есть на это время? Нет, но текнор знает все. Мы — народ индивидуумов, а это означает, что никто не имеет права совать свой нос в дела других, иначе любопытство дорого ему обойдется, но в то же время каждый имеет право думать о других все, что захочет, и языки никто не держит на привязи. У нас тут маленький городок, планетянин! Всего двадцать пять тысяч жителей.

— Значит, я и шагу не могу ступить так, чтобы вам об этом тотчас же не стало известно?

— А какое это имеет значение? И потом, не сто́ит преувеличивать. За исключением вашего приключения с Ореной, я ничего не знаю о том, что вы делали в эти последние дни. Но если вы сделаете что-то значительное, буду в курсе. Остерегайтесь Орены, Тинкар!

— Почему? Она опасна?

— Не в том смысле, какой вы в это вкладываете. Просто… она в большей степени галактианка, чем все остальные. Если вы вдруг, на свою беду, привяжетесь к ней, в один прекрасный день вы и сами поймете, что я имел в виду.

— С тех пор я ее больше не видел.

— Хо! Да никто вам не запрещает с нею встречаться. У нее полно положительных качеств, хотя она и из этих безумцев-авантистов. Но я вас позвал не за этим… — Тан Экатор на мгновение задумался. — Ответьте мне откровенно: вашей Гвардии удалось создать устройство, которое позволяет прослеживать путь корабля в гиперпространстве?

— Неужели вы и вправду полагаете, что я вам это открою? Я не могу предать Империю!

Текнор устало махнул рукой.

— Я и не требую от вас никакого предательства, лейтенант! Просто я более широко, нежели вы, смотрю на вещи. Я изучал историю, это наша семейная болезнь. Моего отца звали Мокор.

— Звали? Мокор умер? Я думал…

— Он погиб десять месяцев назад на «Норге II», став жертвой мпфифи. Эти существа — наши с вами общие враги. Вы прочли «Эссе о смысле галактической истории»?

— Еще нет.

— Прочтите. В вашей Империи и в нас, Звездном народе, Мокор видел, как вижу и я, все еще крайне несовершенные зародыши будущего галактического государства, объединяющего в одной мирной конфедерации все расы…

— Империи не свойственно миролюбие! — хмыкнул землянин. — Миролюбивы лишь слабаки!

— Ну вот, снова этот попугайский жаргон! Поистине миролюбивыми бывают лишь сильные, а слабые миролюбивы только потому, что не могут поступить иначе. Ваша Империя представляет собой нечто среднее: она достаточно сильна и поэтому поддерживает мир на Земле в течение двух тысячелетий, но и достаточно слаба, вследствие чего поддерживает его только силой. Ее конец можно было предвидеть, и начала она разваливаться примерно в то время, когда вы покинули планету. Но подождите всего несколько лет, и вы сможете вернуться на Землю. Там ничего не изменится, кроме имен вождей, или все будет ввергнуто в хаос. Какая разница — выбирают вождя или он властвует по «божественному праву», если властитель — хороший человек. Но если властитель — человек плохой, как ваши императоры в последние несколько веков, он подрывает свою собственную силу неумеренной жестокостью или глупостью. Или вы полагаете, что бегство сорока тысяч инженеров и ученых укрепило вашу планету?

— Бегство предателей…

— Да подумайте сами, а не повторяйте глупости, которые вам вбили в голову! Кого они предали? Землю, человеческую расу или безумного Императора? Предатели — такие же люди, как вы, это они из-за лености мышления продолжают оказывать помощь тиранам. Мне не нужен ваш ответ сейчас, ибо ваши истинные враги — мпфифи, а они владеют секретом слежения за нами в гиперпространстве и нападают внезапно. Думаете, они пощадят вашу планету? Спросите у выживших с Терое III!

— Терое III?

— Ах, да... Это же случилось совсем недавно, с месяц назад, и еще не всем об этом известно. Не пройди мимо нас, на расстоянии двух световых лет, «Неаполь», мы бы так и не узнали о случившемся. Терое III была колонией Рапы, а та в свою очередь — доимперской полинезийской колонией. На планете жило около пяти миллионов человек. Когда «Неаполь» пришел им на помощь, их оставалось всего шестьсот тысяч. Остальных убили мпфифи!

— И вы полагаете, что наша слабая земная цивилизация может обладать секретом, которого не знаете вы?

— Мы разгадаем эту тайну. Через месяц, через год, через десять лет! Прежде нам это не было нужно, и мы не занимались исследованиями…

— Но вот уже тридцать лет, как мпфифи атакуют ваши города…

— Вначале мы думали, что им сопутствует удача, нападения, в конце концов, были редкими, мы потеряли всего два города, не больше. Возможно, мпфифи действительно везло. Но все прочие наши потери произошли за последние полтора года! Ваша Империя, по-прежнему ведущая войну с колониями, могла разработать такой прибор, который…

— И зачем мне открывать вам секрет, если мы им владеем? Вы же уверяете, что все равно вскоре найдете ответ.

— Потому что, быть может, в этот самый момент звездолет мпфифи следует за нами в гиперпространстве, готовясь обрушиться на нас, и несколько лишних часов могут решить исход сражения.

— Мы не обладаем этим секретом, текнор…

— Тем хуже! Я надеялся… полагаю, вы сказали мне правду!

— Зачем мне лгать?

— Кто может проникнуть в разум планетянина? Подумайте, Тинкар, и если измените свое мнение, если вы обладаете этой тайной, передайте ее нам, ибо мы, в конце концов, лучший редут для вашей Земли! А теперь отправляйтесь в помещение 806 по этой же улице и попросите полное издание Соренсена. Я хочу, чтобы вы знали все о мпфифи. Скажите, что вас послал я.

Тинкар вышел. Походка его была упругой, он ликовал. Хоть в одном он превосходил галактиан. Конечно, имперские крейсера были оборудованы локаторами и могли следить за вражескими судами в гиперпространстве! И теории локаторов обучались все кадеты, ведь аппарат обладал очень капризной конструкцией и требовал постоянной регулировки. На мгновение гвардейца охватило искушение вернуться и предложить текнору построить локатор. Но Тинкар решил, что сделает это позже, когда галактиане изменят свое к нему отношение.

На двери 806 висела большая табличка: «Центр исторических исследований». Он вошел. Его встретил молодой человек.

— Мне хотелось бы получить полное издание книги Соренсена о мпфифи, — улыбнулся незнакомцу Тинкар.

— Она еще не поступила в продажу, брат.

— Меня прислал текнор.

— Ах вот как! Анаэна!

В дверях появилась рыженькая из библиотеки. Ее аж передернуло при виде Тинкара.

— Опять вы? Что вам нужно?

— Он хочет полного Соренсена. Его послал Тан!

— Меня послал ваш дядя, — подтвердил Тинкар.

Она щелкнула тумблером:

— Алло! Тан? Это правда, что мы должны выдать полного Соренсена этой болотной крысе?.. Хорошо, поняла. Следуйте за мной!

Она провела его в небольшое помещение, стены которого были уставлены полками с книгами, закрыла дверь и обернулась к нему — само воплощение ярости.

— Кто вам позволил наводить обо мне справки? Кто вам сказал, что текнор — мой дядя? Вас это не касается, планетянин!

— Что оскорбительного в том, что я знаю, что Тан Экатор — ваш дядя? Вы мне сами мне об этом сказали, когда взяли мою карточку, там, в библиотеке!

— Это неправда! Вы… вы интересуетесь мною! Какая наглость! Вы для меня не существуете и никогда не будете существовать!

— Мне кажется, вы заблуждаетесь! Мои интересы лежат в иной плоскости: мне незачем интересоваться рыжей дикой кошкой!

— Вы! Вы и ваша Орена! Чертова авантистка!

— А вам-то какое дело? Я же для вас не существую.

Она едва совладала с собой, сняла с полки книгу и бросила ему.

— Держите, вот ваш Соренсен! А теперь уходите! Улитка!

Он с издевательским видом скрестил руки на груди и окинул ее долгим взглядом.

— Я не попадусь в ваши сети, маленькая фурия. И не ударю вас, чтобы вы потом не потребовали права охотиться на меня с десятью пулями, в то время как у меня будет всего лишь одна!

— Вы еще более отвратительны, чем я думала! Уходите!

Он направился прямо к себе домой, с удобством расположился на мягкой кушетке и принялся за чтение.

Мпфифи по облику смутно напоминали гуманоидов, имели две ноги, две шестипалые руки; каждый их палец состоял из пяти суставов и был очень длинным. Голова с двумя глазами сидела на средней длины шее, но уши и нос полностью отсутствовали. Мозг был защищен очень крепким, кремнистым черепом. Взрослый самец был почти двухметрового роста и весил сто двадцать килограммов, его зеленоватая кожа была усеяна крохотными кремниевыми шипами. Самки, как и следовало ожидать, были пониже, постройнее, с гладкой коричневато-красной кожей. Дышали они обычным воздухом, но несколько часов могли обходиться без атмосферы, пригодной для дыхания, разумеется, при условии полной неподвижности. Хранилищем кислорода у мпфифи служил особый орган, расположенный в области сердца. Их сила превышала силу среднего человека, умственное развитие находилось примерно на том же уровне, а вот двигались инопланетяне гораздо медленнее, чем люди.

Об организации их социальной жизни известно было крайне мало. Их города, беспрестанно кочующие в просторах космоса, превышали размером человеческие, но были, похоже, более населенными. Никто не знал, с какой планеты они явились. То были ужасные воины, равнодушные к смерти и боли. Мпфифи пользовались эффективным оружием: неким подобием фульгуратора для ближнего боя, кривыми саблями, с которыми они обращались с поразительной ловкостью, гранатами и пистолетами. В дальнем бою мпфифи использовали ружья с разрывными пулями, мортиры, пушки, ракеты.

Их цели были неизвестны. Дважды или трижды захваченные города пытались вступить в переговоры, но все эти попытки заканчивались полным провалом. Наихудшая вероятность, по мнению Соренсена, заключалась в том, что мпфифи могли являться разведчиками огромной и постоянно расширяющейся империи. По одной из теорий, они были экстрагалактическими захватчиками, пришедшими из туманности Андромеды.

Книга изобиловала подробностями, в ней приводилось множество технических характеристик оружия и тактика боя. Эти главы захватили Тинкара больше всего. Мпфифи определенно были опасными противниками, они прекрасно знали стратегию и отличались ловкостью в рукопашной схватке. Данные обо всех их сражениях с гуманоидами были собраны и проанализированы. В какой-то момент Тинкар пододвинул к себе стопку бумаги, карандаш, развернул план города и приступил к собственному военному анализу. Бой всегда начинался с внезапного появления вражеского города и обстрела противника разрывными, не атомными, снарядами, затем мпфифи шли на абордаж. Просмотрев список атакованных городов, Тинкар заметил, что Орена знала не все: городов этих было около тридцати, причем большинство из них вполне могли отбросить врага, в одних случаях — до, в других — после абордажа. Увлеченный любимым делом, Тинкар работал долго, внимательно изучая атаку и оборону: в трех случаях из пяти последних вторжений галактиане вполне могли продержаться до прихода помощи, а в одном — даже выиграть сражение.

Он быстро определил недостатки обороны: галактианам, как бы смелы они ни были, недоставало боевой подготовки. И все же битвы они проигрывали не из-за недисциплинированности, а из-за медлительности в исполнении приказов и из-за слабых стратегических концепций, значительно уступавших боевым концепциям мпфифи. Люди не умели извлечь преимущества из знания собственных городов и их более коротких линий связи.

«Если я об этом скажу текнору, он не станет меня слушать! Зачем?»

Тинкар отложил книгу и задумался: пообедать дома или сходить в ресторан? Он обвел взглядом неуютную полупустую комнату, и его передернуло. Одиночество, это одиночество, которого он никогда не знал в Гвардии, уже начинало его угнетать. Несмотря на враждебность, которую по отношению к нему, вне всякого сомнения, проявили бы прочие обедающие, он решил пойти в ресторан.

Глава 5. Дуэль

Петерсен был в ресторане, но на сей раз обедая за столом, а не стоя за стойкой. Он улыбнулся землянину, но, когда Тинкар подошел к нему ближе, встал и сказал:

— Прошу прощения, планетянин, но было бы лучше, если бы нас не видели вместе. Пока.

— О! Ничего страшного. Я уже начинаю привыкать.

Он сел за отдельный столик и приступил к еде, но тут же обернулся, услышав: «Привет, Тинкар!» В ресторан, в сопровождении Пеи и еще одного мужчины, высокого крепыша — с ним землянин пока еще не встречался, — вошла Орена. Тинкар радостно помахал ей рукой. Орена уселась напротив него и жестом подозвала других.

— Ну нет, Орена, — протянул незнакомец. — Только не с этой планетной вошью!

— Я свободна, брат!

— Может, ты не будешь, Орена, — вступил в разговор китаец, — выставлять себя на посмешище? Ты уже позволила себе фантазию…

— У нас с тобой, Пеи, никогда не было постоянной связи. У тебя на меня прав не больше, чем у меня на тебя! Что же касается моей фантазии, как ты изволил выразиться, то это мое личное дело. Или ты боишься, что я начну… сравнивать?

Китаец побледнел от оскорбления.

— Если ты полагаешь…

— Я полагаю так, как мне нравится!

— Довольно! — вмешался в их перепалку второй мужчина. — Не станете же вы ссориться из-за этой земной крысы!

— Вопрос не в этом, Хэнк! Я не могу допустить, чтобы Пеи считал меня своей собственностью. Подобные чувства относятся к доистории, они были свойственны лишь планетянам! Даже не знаю, существует ли и сейчас на Земле ревность. Что скажешь, Тинкар?

Она с улыбкой наклонилась к нему.

— У меня мало опыта в этой области, но думаю, существует, по крайней мере, в народе. Не ссорьтесь со своими друзьями из-за меня, Орена. Это того не стоит. Я всегда буду здесь лишь планетной вошью.

— Что ж, вошь ты или не вошь, но сегодня я ужинаю с тобой. А эти тупицы пусть отправляются подальше!

— Ладно, прощай, Орена. Пошли, Хэнк. Оставь ее с этим жиголо. Такая компания как раз для нее.

Тинкар не понял смысла этого слова, но догадался о тяжести оскорбления по внезапно побледневшему лицу девушки. Он вскочил и схватил китайца за горло.

— Не знаю, что ты сказал, но ты немедленно заберешь свои слова обратно!

Желтолицый ловко вывернулся, вскинул голову и, глядя Тинкару в глаза, процедил:

— Жиголо!

И тогда Тинкар ударил. В следующую секунду спутник Пеи набросился на него сзади. Тинкар поднапрягся, резко развернулся — и он отлетел на стол.

Бледные от ярости, двое мужчин уже в следующую секунду были опять на ногах.

— Мы требуем своего права! — вместе выкрикнули они. — Вы это видели, братья?

— Видели, — прозвучал спокойный голос Петерсена. — Но мы слышали и оскорбление!

— Не станешь же и ты его защищать? На «Тильзине» будет легче дышать, когда его труп отправится в космос!

— Нет, я не стану его защищать. Не думаю, что это необходимо. В крайнем случае, ему поможет Орена, которой вы нанесли непозволительное оскорбление. Мотайте отсюда, пока не оскорбили еще и меня, потому что тогда уже я потребую своего права!

Он повернулся к Тинкару:

— Вижу, планетянин, ты не останавливаешься на полпути! Сразу двое! Ты будешь на его стороне, Орена?

— Я? Нет. Но если они его убьют, то воспользуюсь своим правом. Впрочем, я спокойна, думаю, мне это не потребуется.

— Что все это значит? — перебил их Тинкар.

— Ты их ударил, а потому тебе придется с ними сразиться.

— А что мне оставалось делать? Позволить им и дальше меня оскорблять?

— Нет, тебе следовало опередить их и потребовать дуэли самому. Тогда бы у тебя в противниках был один Пеи, в то время как сейчас у тебя их сразу двое.

— Ну и ладно. Когда, где и как?

— Завтра, после полуденного завтрака, в парке 12. Поскольку твои удары были ответом на оскорбление, ты имеешь право на выбор оружия. Можешь взять все что угодно, кроме фульгуратора, от него бывает слишком много разрушений.

— Я владею любым оружием, от копья до пушки. Это — моя профессия. Но я не знаю местности, а это обстоятельство здорово осложняет дело.

— Тогда осмотрим ее завтра утром. Буду ждать тебя в девять часов у ворот номер три.

— Орена, вам не стоило со мной заговаривать, — сказал Тинкар, когда Петерсен удалился.

— Почему? Ты испугался?

От удивления он невольно обратился к ней на «ты»:

— Неужели ты думаешь, что моя жизнь на вашем корабле настолько приятна, что я боюсь потерять ее? Что означает это слово — «жиголо»?

— В межзвездном оно не имеет эквивалента.

— И все же?

— Я бы предпочла не переводить его. Спроси у Петерсена, он тебе разъяснит, если захочет.

— Странный народ! Скажи, а эти дуэли, они у вас часто случаются?

— Довольно-таки часто. У нас горячая кровь. У меня было три.

— Ах да, мне же говорили, что ты убила троих мужчин.

— Почему бы и нет?

— Но ты же ведь женщина.

— У тебя дома женщины не сражаются?

— Крайне редко!

— Странный народ! Что же они делают, когда их оскорбляют?

— Их защищает муж или отец.

— А, понятно. У вас женщины либо одиноки и беззащитны, либо находятся в постоянной связи?

— Да.

— Мне бы Земля не понравилась! Ты идешь?

— Куда?

— Ко мне, конечно!

— Нет, сегодня ночью мне нужно выспаться.

— Что ж, иди спи. Завтра утром встретишься с прево́ по дуэлям и выберешь оружие. Советую взять карабин марки III. Поскольку их будет двое, ты получишь десять пуль.

Он прекрасно выспался, с аппетитом позавтракал и направился в парк номер двенадцать. Петерсен уже ждал его.

— Не волнуешься?

— Не особенно. Рисковать жизнью — моя профессия. Просто считаю глупым драться из-за таких пустяков.

— У тебя нет гордости! Жиголо! — хохотнул химик.

— А что означает это слово? Орена не пожелала мне его перевести.

— Понимаю, оно не льстит и ей. Даже удивлен, что ты его не знаешь, это старое земное слово. Это оскорбление, которого галактианин не прощает никогда.

Он объяснил ему смысл слова и принялся рассказывать о предстоящей дуэли.

— Вот та точка, на которую тебя поставит прево́. Твои противники будут находиться на противоположной стороне: один справа, другой слева. По сигналу вы пойдете навстречу друг другу. С этого момента разрешено все, кроме использования постороннего оружия. Из этой кабины сверху, в которой находится арбитр, будут считать ваши выстрелы. Любое жульничество на дуэли карается смертью; попытавшегося словчить выбрасывают в космос.

— Ты здесь уже сражался?

— Один раз. Пошли, у тебя всего три часа на изучение местности. Твои противники хорошо ее знают, особенно Хэнк.

В полдень Тинкар явился к прево́ и выбрал себе оружие. Он предпочел взять короткоствольный крупнокалиберный карабин с очень высокой начальной скоростью полета пули. Он испытал карабин, и тот напомнил ему привычное оружие имперских стрелков.

Когда, вместе с Петерсеном, он вошел в ресторан, там его уже ждала Орена. К его живейшему удивлению, добрая половина клиентов приветствовала его дружескими жестами.

— Вскоре все они соберутся в парке, чтобы посмотреть на тебя, — объяснил Петерсен. — Я тоже приду.

— А! Так это еще и увлекательное зрелище?

— Развлечений здесь у нас мало, Тинкар!

«Похоже, все народы одинаковы, — подумал землянин. — Император, подобно доисторическим правителям, организует цирковые игры, разговоры о которых он слышал краем уха. Даже галактиане, в этом уголке галактики представляющие собой самую развитую цивилизацию, падки до кровавых забав… Но впервые, помимо Орены и текнора, один из них сейчас назвал меня по имени, отбросив в сторону презрительную кличку «планетянин».

Они позавтракали втроем. Тинкар ел мало, пил только воду, а не пиво, как обычно.

— Думаешь, выкрутишься? — спросил один из проходивших мимо мужчин.

Тинкар улыбнулся в ответ.

— Почему бы и нет? — Он перевел взгляд на свою спутницу. — Почему так изменилось их отношение ко мне, Орена?

— Ты сражаешься сразу против двоих! Это редкий случай, и они надеются, что ты будешь хорошо защищаться.

— Захватывающее зрелище, не так ли?

— Да, но не только это. Мы любим мужественные поступки, даже если они и отдают сумасшествием. Да и Хэнк особой популярностью здесь не пользуется.

— Я вовсе не сумасшедший, Орена! Я бы никогда не спровоцировал сразу двоих, если бы мог поступить иначе, но мне приходилось сражаться и в куда худших условиях!

— Следи за Хэнком, из них он наиболее опасен, — посоветовал Петерсен. — Пеи стреляет неважно.

— Не беспокойтесь. Думаю, время пришло.

Когда он появился в дверях парка 12, его уже ждала принаряженная публика, как мужчины, так и женщины. Он невольно приосанился, проходя мимо них с карабином в правой руке. Прево́, вместе с двумя его противниками и арбитром, уже ждал Тинкара.

— По законам Звездного народа вы будете сражаться, чтобы смыть оскорбление кровью, — торжественно объявил прево́. — Ваши имена?

— Пеи Кван, инженер.

— Хэнк Харрисон, пилот.

— Тинкар Холрой…

— Планетянин! — прокричал кто-то.

— Лейтенант Звездной Гвардии Его Величества Императора Ктиуса Седьмого, — закончил он спокойным голосом.

— Хотя дуэль одного против двоих случается редко, ничто в законе ее не запрещает, — объяснил прево́. — У каждого по пять патронов на противника, а это значит, что у вас, Холрой, их десять. Занимайте свои места. По сигналу дымовой ракеты начнете сражаться. Дуэль закончится лишь после смерти одного или двух дуэлянтов. Можете использовать свое оружие так, как вам это нравится. Вот ваши патроны. Ступайте!

Тинкар не двинулся с места. Он стоял почти на своей начальной точке. Прево́ направился к подъемнику, который доставил его в небольшую подвесную кабину, откуда просматривались все аллеи и кустарники. Публика толпилась за прозрачными стенами, установленными в парке с утра. Пеи и Хэнк неспешно удалились. Многие им аплодировали.

— Убейте его, галактиане!

Завесу шума прорезал чей-то крик. Тинкар быстро обернулся. В первом ряду зрителей, над барьером, мелькнула рыжая головка племянницы текнора. Хэнк отвесил ей приветственный поклон.

Постепенно в парке установилась тишина. Тинкар проверил готовность оружия: девять патронов сидели в магазине, один в патроннике. Затем он медленно направился к кусту, который был местом его старта, и замер в ожидании, подняв глаза к своду.

Он был абсолютно спокоен, как всегда перед битвой. Эта глупая ссора в общем-то была пустяком по сравнению с теми опасностями, которые ему уже приходилось преодолевать, ему не хватало лишь компаньона по оружию. Он был один среди враждебно настроенных людей. Быть может, лишь пара человека из всей толпы переживали за его участь, но и в этом он был не слишком уверен. Орена? Не был ли он для нее просто игрушкой? И что скрывалось за внезапной дружбой химика?

Дымящаяся ракета взлетела к своду, поднялась почти до металлической крыши и стала медленно спускаться вниз — ее сносило в его сторону.

«У меня две возможности, — подумал Тинкар. — Либо, спрятавшись, ждать противников, либо двинуться им навстречу. Второе, на мой вкус, предпочтительнее. Что ж, пойдем…»

Он осторожно скользнул влево, стараясь не задевать веток, которые могли бы его выдать, и рванул прямо вперед, к ручью, катившему свои воды по замкнутому кругу. Тинкар передвигался перебежками, прижимаясь к земле между кустами, прислушиваясь и всматриваясь в заросли. Вскоре он оказался перед широкой поперечной аллеей.

«Они наверняка еще не добрались до нее, а поскольку она тянется от стены до стены, им обязательно придется ее пересечь, — подумал землянин. — Подождем».

Он долго оставался в неподвижности с оружием наизготове, наблюдая за обоими флангами. Его скрывали густые заросли высокой травы. Метрах в ста от него колыхнулись ветки кустарника, и он сосредоточил на них все свое внимание. Через несколько мгновений в кустах шевельнулось что-то белое. Бросая косые взгляды в другую сторону, он взял кустарник под прицел. На мгновение из листьев высунулась голова и тут же исчезла, словно спрятавшаяся под панцирь голова черепахи. Землянину этого было достаточно: Пеи! Тинкар оценил расстояние (15 метров), искусственное притяжение (0,9 g), физические возможности Пеи. Без разгона аллею можно было пересечь за две секунды. Средняя скорость его пули составляла 800 м/с. Маловато, но осуществимо. Он прицелился в противоположный край куста.

Именно оттуда и выскочил Пеи. В последний момент, уже нажимая на курок, Тинкар чуть опустил дуло, не желая убивать художника. Китаец упал на землю, перекатился через голову и исчез в кустарнике.

«Промазал?» — спросил себя Тинкар. Едва ли. Все-таки он был чемпионом имперского флота по стрельбе из всех видов оружия и попадал и в более сложные цели. Он быстро отполз в сторону, удаляясь от места, где его присутствие выдавало легкое облачко дыма.

Взуинь!

Пуля просвистела слишком высоко и чуть справа. Он быстро огляделся, заметил крохотное голубое облачко, расплывающееся в воздухе, трижды выстрелил и отполз еще дальше.

Шесть пуль против четырех, если только Пеи не ранен серьезно, а второй не воспользуется его патронами. Нет, это запрещено регламентом.

Он переместился, обходя то место, где упал Пеи, и не спуская глаз с аллеи. Атака едва не застала его врасплох. Перед Тинкаром, метрах в двадцати, возникла фигура человека с нацеленным ружьем. Он откатился в сторону, услышал, как пуля вошла в землю в нескольких сантиметрах от его руки, обдав его мелкой галькой, выстрелил навскидку и снова откатился под защиту ствола. Между стволами деревьев он заметил перебегающего аллею Хэнка, но ветки помешали ему выстрелить. Он рванулся в другую сторону, увидел, как камешки взметнулись прямо перед ним в тот момент, когда он уже нырял в высокую траву.

Пять пуль против трех! К счастью, Пеи был всего-навсего любителем!

Тинкар пополз, стараясь не касаться скрывавших его веток, и вновь затаился.

«Он не очень точно стреляет, но умеет подкрадываться, — подумал гвардеец. — Как ему удалось подобраться ко мне так, что я ничего не заметил?»

Справа он обнаружил небольшую, глубиной в полметра, канавку.

«Вот что значит хорошо знать местность! Но раз это сделал один, то же самое может сделать и другой. Но достаточно ли хорошо я знаю парк, чтобы издали засечь эту канаву? Ба! Попробуем!»

Он вернулся к аллее, где кончалась траншея, продолжавшаяся узкой трубой, через которую невозможно было пролезть. Тинкар достал из кармана носовой платок, стараясь не шуметь, разорвал его на полосы, привязал получившуюся веревку к ветке, вернулся в канаву и слегка дернул за конец. Куст качнулся, словно его кто-то ненароком задел. Ничего. Он ждал, время от времени дергая за конец веревки. Потянулись долгие минуты…

Близкий выстрел заставил его вздрогнуть. Он поднял голову, не целясь, выстрелил в сторону дымка. Тишину разорвал вопль боли. Он привстал на локтях и тут же ощутил толчок в плечо, услышав звук выстрела уже позднее.

«Идиот! Полный идиот! Попасться так глупо!»

Теплая, липкая кровь текла по левой руке. Он слегка повел плечом и скривился от боли.

«Кость не сломана, пуля прошла сквозь плоть», — подумал Тинкар и быстро отполз в сторону, в любое мгновение ожидая увидеть лицо Хэнка и направленное на себя ружье. Через несколько метров он остановился, обернулся, прислушался. Все было тихо, только что-то легко шуршало далеко позади. Он снова пополз вперед, не желая, чтобы раненая рука затекла, добрался до края парка, оказавшись рядом с прозрачной стеной. Два галактианина невозмутимо смотрели на него. Один из них указал на кровавое пятно, расплывавшееся на куртке. Тинкар улыбнулся и двинулся дальше.

У поперечной аллеи он остановился и на секунду задумался. У Хэнка осталась всего одна пуля, у него же было еще четыре. Если он вынудит Хэнка выстрелить, тот окажется в его милости. Он осторожно снял куртку, ощупал рану — глубокую борозду в дельтовидной мышце. Кровь все еще шла, но в том положении, в каком он находился, Тинкар не мог перевязать рану, не обездвижив руку.

Он посмотрел направо, вдоль аллеи. Никакого движения. Тогда он осторожно выкопал мыском ботинка ямочки для упора, крепко уперся в них, затем ринулся в пустое пространство, нырнул, покатился и исчез в траве. Ни один выстрел не прозвучал ему вслед, и он пожалел об этом. То, как он пересек аллею, не давало его противнику особых шансов на точный выстрел: он просто разбазарил бы последний патрон.

Тинкар двинулся вдоль стены и почти добрался до места своего старта. Позади прозрачного барьера, презрительно глядя на него, стояла Анаэна. Он пожал плечами, скривился от боли, улегся позади густого кустарника, в котором было отверстие наподобие бойницы, и принялся ждать.

Инстинкт солдата вовремя заставил его обернуться. Девушка позади него жестикулировала, показывая пальцем на его укрытие. Она застыла, увидев, что он смотрит на нее, и с беспечным видом удалилась.

«Вот же гадина! Сдала мою позицию!»

Его охватил гнев, холодный, отрезвляющий. Вот она какова, лояльность галактиан! Вдруг ему все стало понятно! Орена спровоцировала ссору, а эта завершала работу! Но раз она подавала сигналы Хэнку, тот должен был находиться где-то неподалеку. Тинкар решил покинуть свой наблюдательный пост и с трудом отполз в сторону. Мышцы затекли, плечо болело. Метрах в тридцати колыхнулся кустарник. И тогда, поставив все на кон, он вскочил, прыгнул, перевернулся в воздухе и, уже падая, выстрелил по фигуре, мелькнувшей среди ветвей. Потом тяжело встал и направился к кусту, держа карабин наготове. Хэнк лежал на земле. Тинкар перевернул его ногой. Пилот был мертв, пуля угодила ему прямо в лоб.

— Повезло, — громко произнес Тинкар. — Впрочем, у меня все равно еще оставалось три пули.

Ничего уже не опасаясь, он направился к тому месту, где, как ему казалось, давным-давно, с пару недель назад, упал Пеи, хотя часы показывали, что с начала боя прошло не более двух часов. Китайца он обнаружил довольно быстро: свернувшись калачиком, тот лежал на земле и стонал. Его оружие валялось в нескольких шагах. Тинкар опустил дуло карабина, немного поколебался, а затем яростным жестом выбросил патроны из патронника. Наклонившись, он осмотрел раненого: пуля пробила живот.

«Если его сейчас же не подберут, ему конец, — подумал он. — Жаль будет, хороший художник!»

Тинкар вернулся к двери. Вокруг трупа Хэнка толпилась группа галактиан. Он не увидел среди них ни Орены, ни Петерсена, только рыжая девушка из библиотеки застыла в нескольких метрах от него, бледная как смерть. Он схватил убитого за воротник и поволок тело за собой. Один из зрителей хотел вмешаться, но Тинкар бросил на него взгляд столь свирепый, что человек опустил голову и промолчал. Из последних сил он бросил труп к ногам девушки.

— Держи своего самца, — намеренно грубо процедил он. Она побледнела еще больше, если это было возможно.

— Теперь я знаю лояльность твоего народа!

Она уставилась на него сверкающими глазами, и, сам того не желая, он залюбовался на нее, думая:

«Она прекрасна, как пантера!»

— Вы донесете на меня? — спросила она.

— А что случится?

Она покачнулась и чуть дрогнувшим голосом ответила:

— Меня выбросят в космос.

— Племянницу текнора?

— Вы не знаете Тана!

Внезапно ему стало ее жаль.

— Я ничего не скажу. Своими жестами вы больше помогли мне, чем ему!

— Полагаю, вы ждете от меня признательности? Если раньше я вас презирала, то теперь ненавижу!

— Ха! Да нахчать я хотел…

Он развернулся на пятках и направился к выходу. У выхода его ждали Орена, Петерсен, несколько галактиан и прево́.

— Тинкар, это было великолепно! Вы прикончили их обоих. — Лицо химика сияло.

— Нет, только одного. Пеи ранен, но, если вы сейчас же не отправитесь за ним, он не выживет!

— Почему вы его не добили? — спросил прево́. — Обычай требует…

И тут Тинкар взорвался:

— Пусть вас унесут все дьяволы космоса, вас и ваши обычаи! Плевать мне на них, для меня они ничего не значат! Одна из ваших девок устраивает ссору, чтобы заставить меня сражаться сразу с двумя галактианами! Что ж, одного из них я убил, но не собираюсь убивать и второго! Кончайте его сами, если желаете, а меня оставьте в покое!

— Поосторожнее со словами, Тинкар, — прошипела Орена, глаза ее сверкали от ярости. — Я ничего не устраивала, и я не девка!

— Вот как! Почему же тогда ты вела себя как девка со мной и с другими? Ты пыталась убить меня руками Хэнка и Пеи!

— Я? Да я сама была готова вызвать их на дуэль, если б они тебя убили!

— Это правда, Тинкар, — вмешался в разговор Петерсен. — И я не думаю, что Орена как-то причастна к этой дуэли. Хэнк повсюду заявлял о том, что бросит тебе вызов и прикончит тебя или выбросит в космос как труса. Орена едва его знала. Вероятно, именно он и завел Пеи, который славный парень, но буквально пышет доисторической ревностью!

Тинкар вдруг ощутил неимоверную усталость.

— Как же мне все это опостылело. Я уже ни черта не понимаю ни в ваших чувствах, ни в ваших рассуждениях. Оставьте меня одного!

Он вернулся домой и тяжело опустился в кресло, истощенный нервным напряжением и потерей крови. Дверь, которую он забыл запереть, открылась, и вошла Орена. Он поднял на нее глаза и мрачным голосом спросил:

— Чего еще тебе нужно? Я же просил оставить меня в покое!

— Тебе нужен уход. Дай-ка осмотреть рану.

— Почему бы тебе не поухаживать за Пеи? Он нуждается в этом больше, чем я.

— Он в больнице. Есть надежда, что его спасут.

— Тем лучше!

— Почему ты его пощадил, Тинкар? Сам он, если бы мог, прикончил бы тебя без малейших раздумий, а ведь он инженер, тогда как ты — солдат.

Тинкар печально усмехнулся:

— Быть может, именно из-за этого… Я столько убивал, что уже устал от этого. Убийство никогда не доставляло мне удовольствия, Орена. Я не сам выбирал себе профессию. За что мне было убивать Пеи? За оскорбление? Оно куда менее грязное, чем все те выражения, которые у нас, на Земле, шептали мне вслед люди из народа, и, быть может, даже более заслуженное. И потом, мне нравится то, что он делает, эти пейзажи. Ему повезло, он сумел развить свой талант. Я же такой возможности был лишен.

— А чем бы ты хотел заниматься?

— Я? Чистой математикой и… Впрочем, какая разница!

Она осторожно промыла ему рану.

— Да ты, я вижу, везунчик! Несколькими сантиметрами правее, и кость была бы раздроблена. Но ничего. Несколько дней отдохнешь, попринимаешь антибиотики, которые я тебе оставлю, с такой раной даже не сто́ит идти в больницу. Ну, вот и все.

— Орена, ты действительно не настраивала этих двух бедняг против меня? Или все же хотела избавиться от одного из нас?

— Зачем мне это? То, что ты провел со мной ночь, не давало Пеи никакого права задирать тебя! Я не его собственность, и он это знает, хотя иногда его чувства выплескиваются наружу. Я свободна, как и он сам. Что до Хэнка, так он никогда и не входил в число моих друзей! Но ты для них — планетянин, почти животное! Их ненависть, судя по всему, идет от того, что они решили, что, общаясь с тобой, я покрыла себя величайшим позором. Вместо того чтобы спросить меня, чувствую ли я себя опозоренной, они решили действовать и уничтожить причину этого, как они посчитали, унижения.

— Если эта милая игра продолжится, мне останется только покончить с собой! По крайней мере, так смерть придет быстрее!

— Теперь все будет иначе. То, что они вызвали тебя на дуэль, ускорило твою ассимиляцию. Отныне ты уже немного галактианин.

— Ну и ладно! Я этого, наверное, никогда не пойму. А что я для тебя, Орена? Новая игрушка?

Она ненадолго задумалась.

— Вначале, быть может, так оно и было. Но вспомни, мой отец был планетянином. Для меня ты обычный человек, как и другие, просто пока еще чужак! Ох! Но довольно с нас этих сложностей! Давай я лучше приготовлю тебе поесть.

Она исчезла на кухне и тут же с возмущенным видом вернулась:

— Это все, что у тебя есть? Похоже, мне пора заняться обустройством твоей квартиры! Как же ты будешь меня принимать, когда я буду приходить в гости?

Она занялась готовкой, и Тинкар почувствовал, как его подозрения потихоньку рассеиваются. В конце концов, он пробыл на «Тильзине» всего несколько суток. Многое из того, что казалось ему необъяснимым, несомненно, имело право на существование. Он улегся на кушетку и задремал.

— Готово!

Орена извлекла максимум из его скромных запасов: обед оказался великолепным.

— Ты, должно быть, валишься с ног от усталости. Ложись. Ночью у тебя может начаться лихорадка, так что я побуду с тобой. Только схожу за раскладушкой.

Жалкие остатки пуританства заставили его выразить протест, впрочем, не слишком бурный. Он быстро уступил, довольный тем, что кто-то проявил к нему дружеские чувства, пусть он и не знал ни их глубины, ни их смысла, и безмятежно уснул.

Глава 1. Паломники

По пробуждении он удивился, обнаружив, что не ощущает боли. Кожа покраснела и припухла, но нагноения не было. Орена еще спала. Он приготовил завтрак, потом осторожно разбудил ее.

— Ты уже встал? Как себя чувствуешь?

— Просто великолепно. Что ты наложила на рану? У нас нет ничего столь же эффективного.

— Биогенол. Антибиотик и ускоритель рубцевания одновременно. Через три-четыре дня можешь снова сражаться на дуэли.

— Ну уж нет! Пойдем завтракать.

Она возмутилась беспорядку в кухоньке, но похвалила за «кабор», напиток, заменявший галактианам земной кофе.

— Мне пора на работу, — сказала Орена. — Я выбрала для себя утренние часы, чтобы быть свободной остаток дня.

— А чем именно ты занимаешься?

— Я помощник биолога на гидропонной ферме 35.

— Ничего не понимаю в вашей системе. Два часа — это так мало.

— Все, или почти все, автоматизировано. Прими мы иную систему, большинство наших сограждан было бы обречено на гибель от лени.

— А чем они занимаются остальное время?

— Чем угодно, Тинкар. Два часа, отданных сообществу, позволяют нам ощущать свою пользу.

— Я считал вас индивидуалистами, слишком жадными до свободы.

— Одно другому не противоречит.

— Вижу. А как быть мне, парии, бесполезному человеку?

— Быть может, однажды…

— Сомневаюсь. Твоя… профессия тебе интересна?

— Конечно!

— Так почему же ты не продолжаешь своих занятий по истечении двух часов?

— Иногда я так и делаю. Но я вовсе не биологический гений. До скорого, Тинкар!

— До вечера?

— Быть может.

После ее ухода он долго сидел, задумавшись. Он уже начинал привязываться к этой странной девушке, столь отличной от землянок. Тинкар машинально перемыл посуду, включил пылесосы и чистящие устройства. Потом вдруг рассмеялся:

— Тинкар Холрой, лейтенант Гвардии, превосходная домработница!

Чем заняться днем? У него не было личных книг, и он не знал, где, кроме библиотеки, можно их раздобыть. Потом он вспомнил об Анаэне.

— Маленькая стерва, — пробормотал он. — Помогла бы меня прикончить, не заметь я ее вовремя.

Но он не жалел о том, что не выдал ее. Высокомерной гордости гвардейцев претило предательство. Однажды, когда его звездолет стоял в столице, в кают-компании корабля с презрительного согласия пилотов скрывался знаменитый вор. Политического преступника они, быть может, и сдали бы властям. Хотя… вряд ли… братской любви между Гвардией и «Пополом», политической полицией, не было. Он улыбнулся, вспомнив об одном чиновнике, которого срочно перевозил на Вегу V и над которым они всласть поиздевались во время путешествия.

Сокрытие ее предательства было своеобразной победой в той подспудной борьбе, которую Анаэна повела против него. Теперь она стала его должницей, а это, несомненно, отравляло ей существование. Тем лучше…

Он посмотрел на часы и решил отправиться в библиотеку не раньше начала дежурства рыжей красавицы. Подумал он и о том, что пора бы нанести визит Петерсену в его лабораторию, и, посмотрев на план города, вдруг заметил, что на палубе 8 располагается обширная зона, которую он вначале принял за парк. Внутри этой зоны существовали такие же улицы, площади, сады, но не было никаких указаний, за исключением номеров дверей, ведущих внутрь. Надпись гласила: «Территория паломников». Он вспомнил все, что прочел о них.

«Вероятно, вход туда мне воспрещен. Впрочем, разберемся на месте».

Минут за десять, пользуясь скоростными тротуарами, Тинкар добрался до антигравитационного колодца 127, который должен был привести его к цели. Землянин был горд тем, что на этот раз не заблудился. Колодец заканчивался просторным холлом, заполненным растениями, которые обеспечивали регенерацию воздуха. В противоположном конце помещения находилась большая дверь, украшенная известным ему символом — крестом в кольце, который до сих пор возвышался перед вратами последних уцелевших на Земле монастырей менеонитов. Дверь была заперта, и открыть ее Тинкару не удалось. Он развернулся, вознамерившись уйти, но потом решил подождать. Через пару секунд краем глаза он заметил движение. В двери медленно открылось окошечко, в котором возникло бородатое лицо:

— Чего желаешь, брат?

— Вы — паломник?

— Конечно!

— Я чужак, планетянин, землянин.

— Все люди — братья.

— Я попал в этот город совсем недавно. Оказался на борту из-за аварии своего звездолета.

— Входи, брат. Патриарху будет приятно услышать новости с планеты-матери.

Часть огромной двери повернулась, и Тинкар вошел на территорию паломников.

— Тебе повезло, что я услышал, как ты стучал, брат, — объяснил паломник. — Я проходил мимо. Когда братья извне собираются навестить нас, они обычно предупреждают по внутренней связи.

— Я этого не знал.

— Ничего страшного. Но если решишь вернуться в другой раз, звони!

Если улицы города были безлики, как казарма, то территория паломников напоминала монастырь абсолютно полным отсутствием какого-либо убранства. Они миновали парк, в котором под присмотром нескольких чопорно одетых женщин играли детишки. Галактиане предпочитали дорогие или яркие ткани, здесь же одежды были строгих темных оттенков и доходили почти до самого пола.

— Вижу, здесь только детей, — удивился Тинкар. — Сколько вас всего?

— Тысяча шестьсот тридцать, брат. Но за исключением нескольких воспитательниц и тех, кто, как и я, находится на службе, все остальные собрались в храме. Сегодня мы отмечаем годовщину рождения нашего основателя, благословенного Менеона. Там-то ты и встретишь нашего святого патриарха, Холонаса Мудрого.

— Но я не исповедую вашей религии!

— Мы не требуем ничего, что противоречит твоей вере, брат. Ты просто расскажешь, что произошло на Земле после нашего отлета. А мы помолимся за то, чтобы Господь просветил тебя.

Тинкару хотелось пожать плечами, но он сдержался, не желая ранить чувств сопровождающего.

Они подошли к вратам, на которых сиял громадный, выложенный из рубинов крест в кольце. До Тинкара донесся глухой рокот, который мало-помалу трансформировался в гимн, исполняемый множеством голосов. Паломник открыл маленькую боковую дверцу храма, и звуки могучего, величественного псалма заполнили все вокруг.

— Входи, брат, — шепнул ему на ухо паломник.

Тинкар сделал шаг вперед. Длинный высокий свод походил на опрокинутое днище корабля. В глубине, позади алтаря, в полутьме сияла громадная спиральная туманность, а в ее центре краснел вездесущий крест в кольце. Ряды людей в полумраке склонились в молитве. Хор замолчал.

Выросший перед алтарем мужчина поднял руку в жесте благословения. Паломник склонил голову, и Тинкар инстинктивно повторил его движение. Мужчина заговорил, и Тинкар понял, что это и есть патриарх.

Вначале он его не слушал. Проповедь шла на межзвездном, но землянин был слишком поглощен осмотром храма. Священнослужитель смотрелся неясной высокой тенью на фоне звезд. Стены храма были пусты; если не считать туманности позади алтаря, на них не было никаких украшений. Тинкар вспомнил о земных церквях, куда он иногда заходил из любопытства и которые тут же покидал, ощущая себя чужаком и святотатцем в своей офицерской форме. Только один раз он почувствовал столь же глубокую благоговейность — в крохотной бедной церквушке полуразрушенной деревни на Фомальгауте IV.

Но постепенно слова проповеди проникли в его сознание. Священник излагал историю паломников, вернее, жизнь их основателя, Менеона, в тот благословенный период, когда монастыри дали приют лучшим представителям цивилизации. За этим последовали преследования.

— Нельзя ни на минуту забывать, братья мои, что мы обязаны своей жизнью и, более того, открывшейся возможностью искать нашего Господа тем ученым, которые были предками галактиан, окружающих нас ныне. Конечно, жизнь их проходит в заблуждении, но мы должны признать, что не особо преуспели в наших попытках просветить их. У нас нет права презирать их. Они живут жизнью обычных людей, хороших или плохих, но лишенных божественного просветления. Быть может, это наша вина, ведь мы не смогли привлечь их к себе. Но их грехи не столь тяжки в глазах Бога, поскольку их не ведет вера.

Мы же, на которых возложена обязанность быть вашими поводырями, можем лишь предостеречь вас от мечты превратить Вселенную в собственность человека. Вселенная слишком велика для одного лишь человека, братья мои. Человек идет от звезды к звезде и в гордыне своей говорит:

«Вселенная принадлежит мне!» Но это не так. Наверное, поэтому однажды Вселенная мстит своему немощному хозяину и уничтожает его. В тишине лабораторий он работает над продлением своей жизни и добивается успехов, немыслимых для наших предков, но в тот или иной день смерть все равно является за ним. Мы знаем, что это всего лишь трансформация, новое рождение к высшей жизни, поскольку все мы вместе, в наших телах, сотворенных из плоти, проживаем всего лишь один из этапов существования, который закончится по воле Бога в тот день, когда мы встретимся с ним лицом к лицу.

Этот день наступит, братья, но мы не знаем когда. О Боже, как долго мы искали тебя среди звезд, надеясь получить знамение, говорящее о том, что наши испытания завершились и земной рай вернулся! Мы тебя оскорбили, Господи! Мы отведали плод древа науки, не будучи готовыми к этому, но мы искупили свои грехи! Тысячи веков войн, чумы, голода, миллиарды смертей, крушение надежд на спасение, а ведь многие из обреченных были невиновны! О Господи, простишь ли ты нас когда-нибудь? Отбросишь ли с лица покрывало галактик? Построишь ли в своем космическом небе новый ковчег завета?

Голос умолк, но паломники еще долго продолжали свою медитацию. Тинкар стоял за колонной, ощущая странное глухое волнение, его гид преклонил колени рядом. Затем огромная спираль за алтарем медленно потускнела, зажглись огни, и паломники поднялись с колен.

— Пойдем, брат.

Они прошли по центральному проходу, рассекая поток удаляющихся паломников, и оказались в маленькой пустой келье слева от алтаря. Высокий человек преклонного возраста с седой бородой укладывал церемониальные одежды в деревянный сундук. Он обернулся к вошедшим. Глубоко сидящие светлые глаза под густыми бровями в упор посмотрели на Тинкара.

— Человек с Земли, отец.

Лицо оживилось.

— С Земли? Как давно вы ее покинули?

— Несколько дней назад…

Тинкар замялся, не зная, как обратиться к священнику.

— Называйте меня Холонас, сын мой, поскольку вы не из наших. А как ваше имя?

— Тинкар Холрой, господин Холонас.

— Я не господин. Значит, еще несколько дней назад вы были на планете-матери? Скажите, вы не знаете, наши братья выжили?

— Да. У них осталось еще пять монастырей.

— Процветают?

— Не так, как раньше. Император затаил на них злобу за помощь ученым-предателям…

— Стало быть, наших бедных братьев преследуют?

— Не совсем… Но им запрещено набирать учеников, и мало-помалу количество их сокращается. Правда, их до сих пор поддерживает часть знати и офицеров Гвардии. Народ их не очень любит, а христианские священники борются с ними как с еретиками.

— Христиане все еще могущественны?

— Да, они пользуются поддержкой народа. Скорее всего, именно они устроили тот бунт, который сотрясал Империю в момент моего отбытия.

— Бунт! Новая кровь, новые смерти! Вы должны рассказать мне обо всем. Но не здесь. Не согласитесь разделить со мной скромный обед? Ну конечно же, конечно, идите за мной!

Улицы теперь были более оживленными. Тинкар увидел множество мужчин и женщин, одетых очень строго, но лица у всех были просветленными.

— Здесь все иначе, чем в городе, — заметил он.

— Да, у нас очень мало контактов с галактианами. Они почти к нам не заходят, а мы не выходим отсюда. Их нравы чужды нам, но в случае опасности мы объединяемся. Мы помогаем поддерживать нормальную жизнь на «Тильзине», у нас есть свои лаборатории, свои заводы, свои наблюдательные посты и одно машинное отделение. У меня установился тесный контакт с текнором, некоторые из наших ученых работают совместно со своими коллегами из города, но и только.

— И вы не страдаете клаустрофобией?

Старик улыбнулся.

— Иногда. Но каждый раз, когда город делает остановку, мы отправляемся на планету размять ноги. Конечно, в собственных шлюпах. Входите, мы уже дома.

Жилище была скромным, но уютным. Тинкар удивился, обнаружив в нем пожилую женщину и девушку.

— Моя сестра Эллена, моя племянница Иолия, — представил патриарх. — Ее родители погибли в прошлом году в результате несчастного случая.

Девушка, как и остальные женщины анклава, была одета в простое платье-балахон коричневого цвета. Невысокая, с красивыми, собранными в шиньон каштановыми волосами, чистым лбом, тонким носом и чувственным ртом, она не поднимала глаз.

— Эллена, я привел гостя с Земли!

Тинкар поклонился. На морщинистом лице старой женщины еще можно было различить следы былой красоты.

Обед оказался незамысловатым, но вкусным. Они ели в тишине, и Тинкар тоже молчал, полагая, что у паломников так заведено. Оторвавшись от тарелки, он перехватил устремленный на него взгляд Иолии. Глаза у девушки были огромными, светло-карими, с золотистыми блестками. Робко улыбнувшись, она вновь опустила голову. Обед закончился благодарственной молитвой, и Тинкар ощутил неловкость: он не знал, что делать.

— Что ж, а теперь, когда мы подкрепились, расскажите нам последние новости с Земли.

— Их довольно-таки много, некоторые весьма зловещие, и я не знаю, сто́ит ли…

— Иолия молода, но уже знает, что жизнь состоит не из одних лишь удовольствий. Можете свободно говорить при ней.

Тинкар рассказывал долго; вначале он еще подбирал слова, потом, убедившись, что слушатели симпатизируют ему, забылся. Он поведал хозяевам об изменениях, происшедших в земной цивилизации после великого исхода, о концентрации власти в руках императоров и знати, о расширении прав политической полиции, об отмене основных свобод человека. Для того, кому повезло родиться в одном из высших классов, жизнь в Империи была довольно беспечной, если только человек не проявлял излишних амбиций. Для остальных — рабочих, крестьян, мелких торговцев — она оставалась тяжелой. Для тех же, кто любил свободу, она была практически невозможной. Народ, если принимать во внимание лишь материальную сторону жизни, жил неплохо: люди не голодали и имели крышу над головой, но при этом исполняли роль простых производственных машин, и жизнь их не принималась в расчет — они зависели от прихоти знати или чиновников и гнева солдат.

— А ученые? Священники?

— За инженерами установлено наблюдение. Они только и мечтают о том, как бы свалить Империю, которая, однако же, их кормит и защищает. Что же касается священников, то христианские пастыри живут жизнью народа, а представители вашей религии не покидают стен монастырей. Остальные, естественно, являются частью правящего класса.

— И какова же эта «религия для господ»?

— О! Она очень сложна! Скажем, среди гвардейцев распространена своя вера.

— И на каких же принципах она строится?

— Существует высшее Божество, создавшее мир для своих почитателей. Император — его живое воплощение. В его обязанности входят управление Империей и расширение ее пределов в космосе. Священники — его помощники, армия — его руки. Хорошо все, что совпадает с волей Императора, а все, что не совпадает, — плохо и подлежит искоренению. Тот, кто верно служит Императору, обретет вечную жизнь, остальные будут выброшены в небытие.

— И вы в это верите?

— Почему бы и нет? По крайней мере, я думал, что верю. Правда, с тех пор как случай забросил меня в ваш город, я уже ничего не знаю. Но, быть может, это и есть испытание моей веры?

Он на какое-то время задумался.

— Однако в тот момент, когда я улетал… Возможно, думать так — сродни предательству, но Империя, похоже, была на грани краха. Бунтари побеждали практически повсюду. Но как может быть побежден представитель Бога на Земле? Действительно ли он истинный представитель Божества? Не может ли все это быть некой более сложной формой испытания?

— Вы наивны, Тинкар Холрой, наивны больше, чем позволено в вашем возрасте. Вы говорите так, словно эти проблемы встали перед вами впервые.

— А почему бы им не встать передо мной впервые? Мне платили не за то, что я думал, а за то, что я выполнял работу, к которой был подготовлен, работу солдата, и я думаю, что делал ее хорошо. Что мне до всего остального?

— Это остальное достаточно тревожило вас для того, чтобы вы задумались о том, что находитесь среди привилегированных людей, что народ страдает…

— Я, конечно, видел это, но полагал нормальным. Лишь теперь только начинаю сомневаться. А что касается моих привилегий, так за них я заплатил сполна. Вы представить себе не можете, что такое подготовка звездного гвардейца! Я не стыжусь этих привилегий и считаю, что имею на них право!

— И что это за привилегии?

— Освобождение от налогов на зарплату, пенсия в сорок лет, если, разумеется, я сумею дожить до этого возраста; преимущества перед людьми из народа, перед некоторыми представителями знати, когда я не на службе, и над всеми — когда я на службе. Об остальных привилегиях я предпочел бы здесь не упоминать. Отрицательная же сторона жизни гвардейца — бесчеловечные тренировки и отсутствие семьи. Я не видел родителей с трехлетнего возраста! Я не знаю их имен, не знаю, живы они или умерли.

Он глухо добавил:

— Быть может, я сам их и убил во время одного из бунтов? Он замолчал, скривив губы в горькой ухмылке.

— Как вы, должно быть, страдали!

Он поднял удивленный взгляд на девушку.

— Страдал? Да нет, не думаю. Кем бы я стал, если б остался в семье? Рабочим? Крестьянином? Гвардия меня выучила, сформировала. Мой мир куда обширнее того, в котором я жил бы, оставшись в семье. Разве что я был выходцем из семьи инженеров? Но это едва ли.

— И чем вы займетесь теперь?

— Кто знает? Пока что я — пария, планетянин, земная вошь.

— А почему бы вам не перебраться жить к нам? — неожиданно спросил старец.

— А чем это будет лучше? Кое в чем вы кажетесь мне ближе, чем жители города, но это внешний аспект дела. А как все обстоит с тем, что внутри? Примете ли вы меня по-настоящему? Даже если моя старая вера поколеблется, я вовсе не уверен, что когда-нибудь приму вашу.

— Мы ничего от вас не потребуем. Вам лишь придется уважать наши нравы и обычаи.

— Смогу ли я? Я даже не знаю, что они собой представляют.

— Ну что ж, заходите к нам время от времени, знакомьтесь с ними. Вы всегда будете желанным гостем в доме Холонаса. До свидания, Тинкар Холрой.

Патриарх протянул ему руку. Удивленный, Тинкар пожал ее не сразу.

— Это первый из наших обычаев, — объяснил священник. — Мы всегда жмем друг другу руки перед расставанием. До свидания.

Тинкар, желая подчиниться обычаям хозяев, протянул руку девушке. Та покраснела, отвела взгляд, но руку взяла.

— Это не совсем верно, чужестранец, — беззлобно сказал старик. — Вам следовало подождать, пока Иолия сама сделает этот жест. Но это пустяки.

Рука девушки была твердой и теплой, пальцы Тинкара разжались с неохотой. Он поклонился и вышел.

«А теперь пора подразнить дикую кошку, если она еще в библиотеке», — решил гвардеец.

Визит к старому патриарху приободрил его. В крайнем случае, он сможет найти приют у паломников. Он понимал, что в общине действует жесткое социальное давление, но считал, что сумеет приспособиться к нему. Здесь он найдет убежище в часы горьких раздумий, к тому же паломники, пусть они и чужды ему по духу, все же отличаются доброжелательностью.

Когда он вошел в библиотеку, рыжая Анаэна уже собиралась уходить. Увидев его, она недовольно нахмурилась, но быстро взяла себя в руки.

— Снова вы! Я же просила вас не приходить в библиотеку в мою смену.

Он небрежно присел на стол и принялся болтать ногой.

— Я — человек свободный. Моя карточка «А» дает мне все преимущества настоящего галактианина, а среди них — и возможность порыться в книгах, когда я того захочу. И в течение ваших двух рабочих часов, которые, кстати, еще не закончились, вы должны меня обслужить.

— А какие услуги можете оказать нашей цивилизации вы? — Она вложила в это «вы» все свое презрение.

— Никаких! В этом-то и прелесть ситуации! Меня ни о чем не попросили, вероятно, сочли низшим существом. И однако же, есть кое-что, что мне по силам, и это важно. Но пока я остаюсь парией…

Он разрубил ладонью воздух.

— Ну да ладно, библиотекарша, мы теряем время! Не могли бы вы, — он тоже, в свою очередь, сделал упор на «вы», — дать мне…

Он поколебался, а затем с улыбкой закончил фразу:

— … дать мне один из романов, написанных очаровательной Ореной Валох. И не говорите, что их у вас нет, я заранее сверился с каталогом.

Она фыркнула, словно разъяренная кошка.

— А почему бы ей самой не дать их вам! Если желаете читать эти глупости, можете меня не беспокоить.

— Дело в том, что для верной оценки литературы мне нужна атмосфера большой библиотеки, — медоточиво протянул он. — Я намерен приходить сюда ежедневно. Я слышал, Орена написала более двадцати романов, а читаю я медленно.

— Ниша 44, — прошипела Анаэна. — А теперь мне пора, моя работа закончилась!

— До завтра, рыжий ангел!

Вернувшись к себе в квартиру, Тинкар обнаружил там Орену.

— Как ты сюда вошла?

— Любая квартира имеет два ключа. Я взяла тот, который ты оставил вчера на полке.

— Могла бы предупредить!

В квартире у него не было ничего тайного, но бесцеремонное вторжение ему не понравилось.

«Нельзя, чтобы она вообразила, что имеет на меня какие-то права только потому, что мы переспали! — подумал он, чувствуя, как в сердце закипает глухое раздражение. Будучи человеком Империи, Тинкар давно свыкся с мыслью о низшем положении и покорности женщин и потому считал Орену наглой куртизанкой. — Впрочем, следует отдать ей должное. Еще вчера я был счастлив, рад возможности поговорить хоть с кем-то. И даже если ее нрав задевает меня, я все же пользуюсь ее слабостями. Хватит лицемерить и судить о ней по критериям моей культуры».

— У меня был довольно-таки интересный день, — проговорил он с улыбкой. — Я обедал у патриарха паломников…

— Вот как! — равнодушно протянула она.

— Похоже, вы не часто их посещаете.

— Так и есть — не часто. Нам нечего им сказать, как, впрочем, и им — нам, если, конечно, не считать проповедей.

— Холонас — замечательный человек.

— Возможно.

— И у него очаровательная племянница, — добавил он, чтобы посмотреть на ее реакцию.

Она добродушно расхохоталась.

— Да вы, мужчины, все одинаковы! Тебе уже мало рыжей дьяволицы? Теперь взялся обхаживать закутанных в серенькие балахоны девиц паломников? Но я сильно сомневаюсь, Тинкар, что тебе удастся чем-нибудь среди них поживиться! У них доисторическое понятие о том, что они полагают добродетелью. А что касается Анаэны, то, напротив, не вижу, что могло бы тебя остановить. После той услуги, которую ты ей оказал!

— Какой еще услуги?

— Не прикидывайся дураком! Ты мог потребовать, будь она тысячу раз племянницей текнора, чтобы ее выкинули в космос за предательство. Даже не понимаю, почему ты этого не сделал. Разве что собираешься извлечь из этого какую-то для себя пользу?

Он в один прыжок оказался с нею рядом и поднял ее в воздух, словно младенца.

— Не оскорбляй меня, Орена!

— Лапы прочь, варвар! Если считаешь себя оскорбленным, парк поблизости!

Он грубо опустил ее на пол.

— Вы что, все время проводите в дуэлях?

Опустившись на диван, она улыбнулась.

— Конечно нет. И доказательством этому служит то, что я не бросаю тебе вызов за грубость. Ты мне нравишься, Тинкар. Нравишься своей странностью, своими варварскими приступами ярости, своей силой и своим умом. Если будешь терпелив, мои соотечественники в конечном счете тебя примут. Кто знает, если тебе удастся найти хорошего поводыря, быть может, ты поднимешься очень высоко? Даже интересно будет посмотреть на это.

— Как меропиец Дхулу и бранимарец Талила?

— Ты читал мою книгу?

— Сегодня, в библиотеке, я заставил рыжую дьяволицу, как ты ее называешь, дать мне один из твоих романов, было забавно. Но объясни, почему она тебя так ненавидит?

— Пфу! — фыркнула Орена. — Я — авантистка, а она консерватор! И вообще, часто ли ты видел, чтобы одна красивая женщина любила другую?

— Вряд ли мне это понять, я знал слишком мало женщин. У мужчин все, вероятно, обстоит иначе. Мы уважаем силу друг друга. По крайней мере, так было в Гвардии. Я многое узнал о тебе, читая эту книгу.

— Вот как? Вы только взгляните на этого психолога! Не очень-то верь всему этому, Тинкар. Мне нужно продавать книги, поэтому я вкладываю в них то, что нравится другим.

Она рывком вскочила на ноги.

— Но ты мне наскучил — столь же болтлив, как какой-нибудь текнор или паломник. Пойду лучше приготовлю обед.

Теперь уже он присел на диван и задумался. Орену он не любил, но испытывал к ней некоторую признательность, она была забавна, и у нее было чудесное тело. Достоинства намного перевешивали недостатки. Что будет дальше, он не знал, да это его и не заботило. Какого-то определенного плана он еще не выработал. О возвращении в Империю пока не могло идти и речи, Тинкар даже не знал, в каком уголке Вселенной находится «Тильзин». Следовало выждать более удобного момента.

Дни шли за днями, превращались в недели, потом в месяцы. Он много читал — романы, исторические книги, научные труды. По странному совпадению все, что относилось к двигателям «Тильзина», всегда оказывалось «на руках», сколько бы Тинкар ни спрашивал эти книги, и в конце концов он оставил эту затею. Он стал завсегдатаем кинозалов, смотрел все подряд — и игровые фильмы, и документальные о планетах, где побывали «Тильзин» и другие города. Одна романтическая киноистория, происходившая на Земле, привела его ко второй дуэли. На этот раз все закончилось быстро: юный молокосос, бросивший ему вызов, уже через несколько минут после начала боя лежал на земле с двумя пулями в теле. Как и в случае с Пеи, Тинкар отказался прикончить его. Зачастую, когда «Тильзин» выходил в обычный космос, он устраивался на наблюдательном посту и наблюдал за мельканием солнечных систем. Город нигде не оставался надолго, и некоторые из галактиан уже начали роптать на текнора, угрожая созывом Большого Совета, который вынудил бы его сделать остановку.

Почти каждый вечер по возвращении в квартиру он находил там Орену. Однажды к ним зашел Пеи. Тинкар не видел китайца с тех пор, как его увезла «скорая помощь». Тогда художник был на грани смерти. Тинкар знал, что Пеи выкарабкался. Увидев китайца, Орена от неожиданности вздрогнула, а Тинкар встал, готовясь к худшему. Убийства хотя и презирались, но все же иногда случались среди Звездного народа. Но китаец улыбнулся, показав пустые руки.

— Я пришел поблагодарить вас, Тинкар, за жизнь, которую вы мне оставили.

Он говорил медленно и с достоинством.

— Долгое время я считал, что вами двигало презрение ко мне. Но когда я узнал, что вы пощадили Карстона, то понял, что такова особенность вашей культуры или же ваше личное милосердие. В любом случае я обязан поблагодарить вас и принести извинения. Должен признать, что среди планетян встречаются люди, ни в чем не уступающие Звездному народу.

— У меня не было ни малейшей причины уничтожать человека, которым я восхищаюсь, — ответил землянин. — Уверен, в галактике мало художников, равных вам по классу. На Земле ваши картины стоили бы бешеных денег.

Китаец поклонился.

— Вы слишком любезны. Эрон с «Франка» и Родригес с «Каталонии», мои учителя, намного меня превосходят. Вы были в нашем музее?

— Нет. Я даже не подозревал о его существовании. Где именно он находится? На плане я его не видел.

— Парк 19. Если хотите, завтра утром, часов в девять, я свожу вас туда.

— Буду очень рад.

Китаец повернулся к Орене:

— Ты счастлива?

И тут же спросил Тинкара:

— Она все так же хорошо готовит сарнакского ламира?

Он вышел, все с той же улыбкой на устах.

— Бедняга Пеи, — вслух протянула Орена. — Он так меня любит! Но он анахронизм, как и ты. Не может принять того, что я свободный человек.

— Ну почему же?.. Я это принимаю.

— Ты меня пока что еще не любишь. Я — твой спасательный буй, островок, на котором ты отдыхаешь в бурном море… Впрочем, мне все равно!

— Да нет, Орена, ты мне очень нравишься!..

— А кто утверждает обратное? Кстати, так даже лучше. Если ты вдруг, как Пеи, перестанешь считаться с моим мнением, я тебя брошу.

В музее было собрано множество картин, скульптур, рисунков галактиан с «Тильзина» и из прочих городов, образчиков туземного искусства из других миров. Имелся здесь и исторический отдел, а этнографические экспонаты просто потрясли Тинкара. Но вот зал современной технологии оказался «закрытым на ремонт».

В тот же день Тинкара вызвал к себе текнор. Тан принял его не просто по-дружески, а как-то особенно тепло.

— Прежде всего должен вас поблагодарить, пусть и с запозданием, за Анаэну. Кое-кто из галактиан не преминул бы воспользоваться случаем, чтобы нанести удар по моим привязанностям. Я знаю свою племянницу и понимаю, что сама она вряд ли решится выразить вам признательность. Но я вызвал вас не за этим. Мпфифи нанесли три очередных удара: «Юта II» и «Прованс II» исчезли, едва успев отправить с торпедой прощальное послание, а «Бремену» случайно удалось спастись. Заклинаю вас, если у вас, в земной Гвардии, есть средство обнаруживать звездолет в гиперпространстве, скажите нам об этом!

— Сколько раз можно повторять, что у нас его нет?

— И как же вы тогда ведете свои войны? Как вам удается защищать ваши планеты? Для чего нужна Гвардия, которая всегда запаздывает?

— Мы не защищаем наши планеты, мы уничтожаем вражеские.

— И ваши враги не нападают на Землю? Странно. Как хотите, Тинкар. Я не упрекаю вас в неблагодарности, но подумайте, быть может, в этот самый момент нас преследует корабль мпфифи, и тогда вы погибнете вместе с нами.

Тинкар пожал плечами.

— Вы могли бы организовать оборону даже без этого гипотетического локатора. Я изучил книгу Соренсена. Вы не умеете извлекать выгоду из своего положения.

— Возможно. В стратегии мы всего лишь любители. Мы учимся каждый день, но будет ли у нас время? Объясните мне вашу точку зрения.

— У вас есть под рукой книга? Отлично. Возьмем сражение «Донца». Вот как была проведена оборона. А вот что следовало бы сделать.

Он набросал на листке бумаги план сражения. Текнор внимательно слушал.

Да, вижу. Мы действительно могли организовать сопротивление. Бедняга Маленков! У нас нет профессиональных солдат, Тинкар. Как я уже говорил, мы лишь учимся воевать, и обязательно научимся, но ценой огромного количества человеческих жизней! Я хотел бы сделать вас инструктором. Вы согласитесь?

— Нет.

— Почему?

— Я всего лишь планетная вошь!

— Но, клянусь Рктелем, как бы вы отнеслись к одному из нас, попади он в вашу драгоценную Империю? Разумеется, вам приходится сталкиваться с предрассудками! Разумеется, в этом нет ничего приятного! Но вас здесь никогда и не примут, если вы и дальше будете рядиться в тогу гордыни! Или уединяться с Ореной Валох! Я знаю, один из химиков сделал вам кое-какие авансы, но вы так к нему и не сходили! Но если вы примете тот пост, который я вам предлагаю, нашим людям придется смириться с тем, что даже планетная вошь может быть человеком! Вы согласны?

— Нет.

— Что ж, тем хуже, Тинкар. Надеюсь, вам не придется об этом жалеть!

Глава 2. Анаэна

Монотонная жизнь землянина не изменилась, и все же мало-помалу некоторые галактиане стали заговаривать с ним в ресторане и в коридорах. В библиотеке Анаэна смирилась с его присутствием и без лишних слов выдавала затребованные им книги. Но Тинкар немало удивился, когда в один из дней она вдруг сама заговорила с ним:

— Вы ведь уже покончили с полным собранием сочинений Валох? Что теперь желаете почитать из романов?

— Да что угодно! Мне все равно.

— Дать вам совет?

— Давайте.

— Прочтите «Ветер Кормора» Пауля Валенштайна. Мы считаем эту книгу шедевром нашей литературы. Валенштайн жил в прошлом веке.

— Откуда столь внезапная любезность?

Она нахмурилась и, опустив голову, ответила:

— Допустим, я наконец поняла, что в долгу у вас.

— Вы мне ничего не должны, если имеете в виду мою первую дуэль. Вы помогли мне больше, чем моему незадачливому противнику.

— О, не сто́ит испытывать угрызений совести. Он все равно бы долго бы не прожил, слишком задиристый был у него характер! В любом случае, я все же нарушила правила игры, и мое поведение было непростительным.

— Тогда почему же вы это сделали?

— Я вас ненавидела.

— Моей вины в том, что я оказался на «Тильзине», нету.

— Как и моей в том, что ваши предки изгнали с Земли моих предков!

— Разве я ответствен за поведение моих предков? По правде говоря, я вообще сильно сомневаюсь, что они имели хоть какое-то отношение ко всей этой истории.

— Мы всего лишь продукт нашей среды. Мы, галактиане, ненавидим и презираем всех планетян, и особенно тех, что попадают к нам из Империи. Вам известно, что вы первый из тех, кто был спасен одним из наших городов? И то лишь потому, что текнором у нас является Тан! А можете ли вы честно признаться, что наши обычаи не кажутся вам смешными или достойными презрения? Можете ли поклясться, что вашей единственной целью не является бегство и возможность вернуться к вашим братьям?

— Нет, клясться в этом я бы не стал, — признал он.

— Вы жалуетесь на наше к вам презрение? Но разве сами вы нас не презираете? Думаете, мы этого не замечаем?

Он прервал ее резким взмахом руки.

— Да нет у меня презрения к вашей цивилизации! Я восхищаюсь тем, что она построила эти чудовищные звездные корабли, но я ее толком не понимаю. Я и впрямь не питаю особого уважения к некоторым из ваших обычаев, например, к этим глупым дуэлям, недостойным настоящих людей. Какова их цель? Доказать свою храбрость? Есть способы и получше!

— Вы действительно не понимаете. Мы несем личную ответственность за свои поступки, и на этом покоится наша свобода. Я могу оскорбить любого, если мне так хочется, но должна быть готова заплатить за это сполна! А как решаются дела чести у вас?

— Порой тоже дуэлью. Во всяком случае — среди солдат. Но только после приговора, вынесенного такими же солдатами. Для народа существуют суды. Со знатью разбирается сам Император.

— И все же мне больше нравится наш способ. Ваша книга ждет вас в нише 23. Приятного чтения!

Тинкар долго спрашивал себя, не станет ли этот разговор последним: дни шли за днями, а девушка обращалась с ним, как и прежде. И все же кое-что в их отношениях изменилось. Из колкостей Анаэны исчезла злоба, а однажды он подметил тень улыбки на ее лице. В тот день он покинул библиотеку вместе с ней.

— Поскольку враждебные действия открыла я, то, похоже, мне и надо предложить перемирие. Я хотела бы попросить вас рассказать мне о Земле. Не согласитесь ли отобедать со мной? Но, во избежание экивоков, сразу же предупреждаю: я не Орена!

Он с пару секунд не мог решиться. Предложение выглядело соблазнительным, но что за ним крылось? Заметив его колебания, она добавила:

— Не заблуждайтесь! Мы еще далеко не друзья. Я прошу вас об услуге, которую могу оплатить с лихвой, например, дав вам возможность посетить машинное отделение…

— Оно для меня закрыто!

— Только не в том случае, если с вами буду я — с приказом текнора на руках!

— Будь по-вашему. Где встретимся?

— У меня дома: улица 144, квартира 530, палуба 4, сектор 2. В девятнадцать часов. Увидите, я тоже умею вкусно готовить!

Он оставил Орене записку, предупредив, что, вероятно, вернется поздно. Тинкар не хотел себе в этом признаваться, но его настроение заметно улучшилось.

«Если Анаэна проявит ко мне простую человеческую сердечность, быть может, в конечном счете меня примут и остальные жители города. Я обрету место в этом обществе, перестану быть паразитом-бездельником. Стану обучать галактиан воинскому искусству, соберу локатор или изложу им его теорию… Нет, мне не следует тотчас же выкладывать свой единственный козырь. И все же я вновь почувствую себя человеком…»

Внезапно Тинкар очнулся от мечтаний. Он стоял посреди незнакомой улицы, почти пустынной в этот час дня. Во все стороны от него тянулись ряды похожих друг на друга дверей и металлических переборок.

— Где я, черт подери?

На ближайшем перекрестке ему удалось выяснить, что он находится на палубе 4, в секторе 2, на улице 144.

Тинкар посмотрел на часы, до встречи оставалось еще час двадцать.

Что-то я рано!

Он миновал дверь 530, дошел до конца улицы, вернулся, долго бродил по соседним переулкам, изредка посматривая на часы. Когда он наконец нажал на звонок входной двери, то опаздывал на пять минут. Дверь тут же распахнулась.

Квартира Анаэны сильно отличалась от жилища Орены: она была просторнее, стены прихожей закрывали полки со старинными книгами и кассетами с микрофильмами. Девушка не появлялась, и Тинкар заинтересовался названиями книг. В основном здесь находились труды по физике и другим точным наукам. Две полные полки занимали работы о мпфифи. Занавес, отделявший прихожую от собственно квартиры, приподнялся, и появилась Анаэна. Тинкар застыл с раскрытым ртом.

Девушка распустила свою рыжую шевелюру, и теперь волосы огненным каскадом ниспадали на ее плечи, обрамляя золотистое лицо, на котором сияли малахитовые глаза. Светло-зеленое платье струилось почти до пола, едва приоткрывая золотистые кожаные сандалии с ремешками. Анаэна улыбнулась.

— Осторожно, Тинкар! Это не приглашение к действию!

Он ощетинился.

— Разве я не имею права полюбоваться красотой без того, чтобы меня тут же заподозрили в каких-то постыдных намерениях?

Она снова улыбнулась.

— Входите, и довольно враждебности. Сегодня, как достойные противники после тяжелого сражения, мы проведем вечер друзьями.

Комната Анаэны оказалась уютной и скромно обставленной; несмотря на сильный свет, исходящий от трех архаических торшеров, в ней ощущалась какая-то интимность. Тинкару это понравилось. Одним из камней преткновения в их отношениях с Ореной являлось то, что она любила приглушенный свет, тусклый полумрак всех без исключения помещений.

— Устраивайтесь поудобнее, возьмите книгу, я ненадолго отлучусь.

Тинкар осмотрелся.

И здесь целая стена была занята научными трудами. Землянин взял совсем новую книгу: «Угроза мпфифи». Вначале он пролистал ее рассеянно, потом, заинтересовавшись, принялся читать одну из глав. Перед ним был сжатый анализ всего, что было известно о врагах, правда, в более четком и ярком, чем классический труд Соренсена изложении. Особенно интересным ему показался отрывок о защите городов. И почему только они не использовали эти принципы?

В комнату вернулась Анаэна.

— Ну как книга? Понравилась?

— Очень интересная. Особенно анализ недостатков вашей обороны.

— Очень рада.

— Почему вы не следуете этим советам? Здесь весьма здраво все изложено!

— Потому что эта книга вышла позавчера.

Он взглянул на дату издания, потом на имя автора: Анаэна Экатор!

— Так это вы…

— Да, за исключением той главы, которая так вас восхищает, и автором которой являетесь вы сами!

— Как это — я?

— Помните вашу последнюю беседу с моим дядей? Все, что вы ему сказали, было записано и очень мне помогло. Честно говоря, ваше имя должно было бы стоять на обложке рядом с моим!

— Стало быть, вы занимаетесь проблемой мпфифи?

Она выпрямилась, приняв позу натянутого достоинства.

— Представляю вам Анаэну Экатор, руководителя отдела борьбы с мпфифи!

— Но я думал…

— Что я просто рыжая дьяволица, как выражается наша общая подруга Орена? Дело в том, что я ксенолог, специалист по негуманоидным расам. Вне зависимости от той смертельной опасности, которую они представляют, мпфифи стали моей страстью, хотя они и внушают мне определенный страх. Ну да ладно, пора за стол, а то мой обед остынет!

Обед, несмотря на незамысловатость и отсутствие хитроумных кулинарных изысков Орены, оказался очень вкусным. Тинкар рассыпался в комплиментах.

— Я знаю свои границы и, вместо того чтобы соперничать с Ореной в той области, в которой я заранее обречена на поражение, предпочитаю довольствоваться малым.

— Занятный вы человек, Анаэна. Сколько вам лет?

— Я еще достаточно молода, чтобы не смущаться своего возраста. У вас в году триста шестьдесят пять суток по двадцать четыре часа, как у нас?

— Да.

— Тогда мне двадцать два с половиной года. Вы удовлетворены? А сколько лет вам?

— Двадцать четыре.

— Разница не так уж и велика, — весело воскликнула она. — А теперь я готова получить плату за свое гостеприимство, как я вас и предупреждала. Расскажите мне о вашей планете, о вашей Империи.

Он начал рассказ. Вначале с множеством технических подробностей, словно выступал на конференции, потом, мало-помалу, умело направляемый вопросами девушки, перешел к своим личным проблемам, рассказал о собственной жизни, о теперь уже растаявшей надежде когда-нибудь повести флот к завоеванию неведомых миров.

— Ну, неведомых миров вы и с нами насмотритесь вдоволь — больше, чем смогли бы увидеть в вашей прежней жизни, — заверила его она.

— Как пассажир? — усмехнулся Тинкар. — Я надеялся не на это!

— Как один из нас, если вы сумеете адаптироваться!

— Возможно ли это? Вы ни разу не дали мне забыть о том, что я здесь — чужак.

— Кто знает?

— А теперь расскажите о себе, — попросил он. — Быть может, мне удастся понять ваш народ, если я вникну в мысли, желания и страхи одного из самых ярких его представителей.

— О! Рассказывать-то особо и нечего! В отличие от большинства галактиан, я никогда не покидала родного города, если не считать высадок на планеты. Лет до пятнадцати, пока мой дядя не стал текнором, я вела самую обычную жизнь. Он сделал меня своим личным секретарем, но я продолжала учебу; выбрала своей профессией ксенологию, а пару часов общественного труда решила посвящать работе архивариуса. Вот и все. В нашей жизни нет романтики, как у вас, славных воинов Имперской Гвардии!

Тинкар посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей. Она говорила спокойным, нейтральным голосом. Насмехается, или он действительно уловил нотку зависти?

— Вы говорите, что, в отличие от большинства, никогда не покидали этого города. Это нормально?

— Конечно! Мы любим изменения, и в других обстоятельствах я тоже сменила бы город. Но на «Тильзине» сосредоточено все, что мы знаем о наших врагах, и потому мое место здесь. Иначе… За несколько лет узнаешь всех, устаешь от того, что ежедневно в одних и тех же коридорах видишь одни и те же лица. И не ищите другой причины в отношении к вам Орены. Вы человек новый, и ее страсть к новому оказалась сильнее обычных предрассудков, хотя эти предрассудки есть и у нее, пусть и в меньшей степени, так как ее отец был планетянином. Более того, для расы обмен мужчинами и женщинами между городами крайне полезен; он помогает избежать опасности генетических нарушений. Мы видели, что случилось с колонистами Тирциса: их было очень мало, и жили они в изоляции от других, — случилось так, что остров, на который рухнул их звездолет, был маленьким и малоплодородным. Теперь они уже не вполне люди. Не хотите взглянуть на кое-какие фотографии?

Она сдвинула в сторону дверцу шкафа и достала небольшой проектор. На голой стене, ставшей экраном, появилось лицо. Оно казалось нормальным, пока он не пригляделся к деталям: слишком крупные глаза с застывшим взглядом, слишком бледный цвет кожи, крохотные уши, даже не уши — следы бывшей ушной раковины, до странности удлиненный лысый череп, увенчанный пучком мягких желтых волос. На другой фотографии человек был показан во весь рост. У него были худые ноги голенастой птицы, слишком длинные руки, столь узкие и покатые плечи, что руки, казалось, росли прямо из грудной клетки.

— И физический облик — это еще пустяки, Тинкар! Они так изменились ментально, что мы понимали их едва ли не с бо́льшим трудом, чем мпфифи!

— А фотографии мпфифи у вас есть?

— У меня есть документы получше, и я покажу вам их, хотя это будет довольно-таки мрачное завершение столь хорошо начавшегося вечера. Когда мы попали на «Рим», то обнаружили несколько уцелевших кинокамер, а также один фильм, снятый самими мпфифи. У меня здесь есть копии.

Порывшись в шкафу, она вытащила чуть бо́льших размеров кинопроектор и бобины с пленкой.

— Сначала посмотрим наши.

На экране появилась часть коридора, похожего на коридоры «Тильзина». Он был загроможден телами и исковерканным оружием. Затем на стене возникла тень, напоминающая человеческую, и из-за угла вышел мпфифи. Тинкар инстинктивно наклонился к экрану, чтобы рассмотреть его получше. Существо не показалось ему ужасным. Просто, глядя на него, он ощущал смутное раздражение, словно видел порочную карикатуру на человека. Зеленоватая кожа, усыпанная белыми шипами, казалась прочной и в то же время эластичной. Лицо без носа и ушей походило на застывшую невыразительную маску, два мутных глаза внимательно разглядывали коридор. В руках у гуманоида было длинное сложное оружие из синего металла. Мпфифи двинулся вперед, и вскоре его неподвижное лицо заполнило весь экран. Он повернул голову, и Тинкар заметил, что в уголке челюсти инопланетянина находится подрагивающее дыхательное отверстие. Потом существо исчезло.

Другие фрагменты запечатлели сцены сражения, заинтересовавшие землянина, заключительные мгновения совета, который держали последние защитники в комнате с пробитыми стенами. Грохот близкого боя почти полностью перекрывал их голоса.

— А теперь их фильм. Поскольку их глаза не обладают той же чувствительностью, что и наши, пленка покажется вам плохо проявленной. Мы нашли камеру под трупом одного из мпфифи, убитого в тот момент, когда подоспела помощь. В живых после этого сражения осталось всего восемь женщин и с полсотни детей, спрятавшихся в трюме. Когда мпфифи заметили, что пришла подмога — «Суоми» и наш «Тильзин», — они скрылись без боя, и, не имея локаторов, мы не смогли их преследовать.

Фильм был снят как бы при ярком оранжевом свете, который менял цвет растений и лиц и придавал реальности неприятное ощущение вторжения в чужой мир. Он показывал захват «Ромы» глазами чужаков, медленное продвижение от коридора к коридору, от парка к парку. Бой был жестоким, и мпфифи дорого заплатили за победу. Дважды изображение опрокидывалось, словно камера выпадала из рук оператора, и ее подхватывала другая рука, не позволяя упасть на пол.

— Теперь понятно, откуда идут ваши знания об их тактике!

Бой подходил к концу, мпфифи, в своем продвижении, были уже не столь осторожны, как раньше.

— А теперь, Тинкар, смотри внимательно — и ты поймешь, почему мы их так ненавидим и в то же время так боимся.

На экране возникла вереница пленных. В основном это были женщины и дети; человек пятьдесят прижимались к стене. Один из немногих мужчин вышел вперед с поднятыми руками и заговорил. Его голос, искаженный чужой записывающей аппаратурой, был едва слышен, но жесты красноречиво объясняли суть сказанного. Он просил у победителя милости к жалкой группе уцелевших людей. Один из мпфифи появился в поле зрения, поднял оружие и энергетическим лучом спалил стопы мужчины — тот рухнул на пол. Затем медленно, словно получая от этого удовольствие, хотя его плоское лицо осталось столь же невыразительным, мпфифи сжег человека по частям — вначале кисти, потом предплечья, ноги, а затем и тело — залпом полной мощности. В кадре появились новые мпфифи — они шли вдоль цепочки, одного за другим сжигая мужчин, женщин, детей, позволяя некоторым отбежать на несколько метров, но лишь для того, чтобы прикончить их ударом луча в спину. В живых оставались всего три женщины, когда Анаэна остановила проектор. По ее щекам катились крупные слезы.

— Нет, я не могу смотреть конец! Последней в этой цепочке была моя мать, Тинкар, моя мать, понимаешь! Она отправилась на «Рим» с визитом! Мы прибыли всего на пару часов позже и не успели ее спасти! Если бы мы умели отслеживать врага в гиперпространстве, мы бы отыскали их планету или империю! У нас есть бомбы, способные уничтожить целый мир, сбить планету с орбиты! С какой радостью мы бы их применили!.. Увы! Наши физики продолжают работу по созданию гиперпространственного локатора, но пока безуспешно!

«И без особых шансов на успех, — подумал Тинкар, — ведь вы отказались от гиперпространственного устройства Кюрсена». На Земле локатор изобрели во многом случайно, и вряд ли это открытие могло повториться в ближайшее время. Должен ли он был раскрыть им эту тайну? Указать правильный путь? Он не знал, как быть.

— Мой дядя уверен, что у вас есть локаторы, Тинкар! Он полагает, и я с ним согласна, что без этого ваша Империя просто не устояла бы в своих нынешних границах, и вы бы не смогли следить, как прежде, за всеми планетами. Если они у вас есть, поделитесь секретом! Вы сами видели, что представляют собой мпфифи! Пока что они еще не нападают на сильные миры, но, быть может, однажды сделают это, и тогда ваша Земля окажется беззащитной! Именно по этой причине дядя спас вам жизнь, когда вы оказались в космосе в одном скафандре…

Тинкар помрачнел — слова девушки задели его за живое.

— И, вероятно, по этой же причине он снабдил меня карточкой «А»? Нет, Анаэна, как я уже неоднократно говорил, этот секрет нам неизвестен.

— Я вам не верю! Да, мы были не правы по отношению к вам, Тинкар, и я готова это признать. Раз уж мы вас подобрали, нам следовало принять вас полностью, но это оказалось невозможным. Между нами и Империей — реки крови, пусть эта кровь и пролилась много веков назад. Поймите это! Мой дядя смеется над этими старыми историями, но остальные еще не созрели! Тан — всего лишь текнор, Тинкар, а не император! Он обладает чисто технической властью, которой его наделил Большой Совет. Что же касается меня…

— … то вы были настроены ко мне откровенно недружелюбно! Я не в обиде на вас даже за попытку прикончить меня чужими руками. Этот вечер — первый, когда галактианин, не считая Орены, подарил мне нечто вроде дружбы. Ваше гостеприимство полностью оплатило ваши долги, если таковые и имелись. Я ничего не могу вам обещать. У нас нет локаторов, но за несколько дней до начала бунта я присутствовал на одной конференции военных инженеров, где говорилось о возможности их создания. Я пороюсь в памяти; к несчастью, в тот день я был рассеян, но если что-нибудь вспомню, то отправлюсь к вашим физикам и расскажу все, что знаю. До свидания… и спасибо.

Анаэна проводила гостя до двери, и перед самым расставанием ему вдруг захотелось наклониться и поцеловать девушку, но он сдержался и даже разозлился на себя за это намерение. По пути домой он раздумывал над этим разговором и просмотренными фильмами. Почему он сделал такое полуобещание? К чему эта полуложь? Неужели он уступит и продаст тайну за кроху дружбы? Да и действительно ли Анаэна испытывает к нему дружеские чувства? Разве она не подчеркнула, что ее приглашение равнозначно перемирию? Полноте! Завтра будет видно.

Орена ждала его, читая книгу. Когда он вошел, она подняла голову:

— Вечер удался, Тинкар? Был в гостях у рыжей кошки?

Он смущенно кивнул головой.

— Что ж, ты свободен!

— Это не то, что ты думаешь. Она хотела разузнать о Земле, об Империи…

— Ну еще бы, нравы дикарей ее всегда интересовали. Главным образом их любовные нравы.

Он возмущенно воскликнул:

— Она для меня ничто! Все, что она пытается у меня выведать, так это есть ли у нас гиперпространственные локаторы!

— А они у вас есть?

— Нет! — рявкнул он.

— Ну и ладно! Мне, как ты знаешь, на это наплевать. До свидания, Тинкар.

— Ты не останешься?

— Нет, не сегодня. Я не подъедаю за другими.

Он побледнел, сдержался и глухо ответил:

— Да уж, таких нравов, как у тебя, еще поискать!

— Но ты к ним, однако же, вполне приноровился!

— О! Да помолчи ты, Орена! Повторяю, эта девица для меня просто враг! Быть может, я действительно был не прав, играя в пуританина. Но я устал от вас всех. Вам не хватает человечности даже на то, чтобы подобрать в космосе терпящего бедствие человека без каких-либо задних мыслей! Вы не более гуманны, чем мпфифи!

— Да что ты об этом знаешь?

— Анаэна рассказала мне все! Текнор спас меня лишь потому, что я гвардеец Империи, а он думает, что у нас есть локаторы!

— Мерзавец, — искренне проговорила Орена. — Сам видишь, чего сто́ит семейство Экаторов!

— Наверное, на его месте и я бы поступил так же. До свидания.

— Нет, я остаюсь!

— Мне не нужно жалости!

— А ты считаешь, я на нее способна? — спросила она, потягиваясь.

В следующие дни он часто видел Анаэну. Она была с ним вежлива, но вновь держала его на расстоянии, что окончательно убедило Тинкара: ее приглашение было лишь частью провалившегося плана. Потом события приняли новый оборот, и однажды, встретив его на улице, девушка улыбнулась и остановилась:

— Заходите ко мне, Тинкар. Мне нужны новые подробности об Империи.

— Сомневаюсь, что они вас действительно интересуют.

— Да ладно, не заводитесь! Я больше и слова не скажу об этих локаторах. Не хотите делиться секретом — ну и не нужно!

— Тогда о чем мы будем говорить?

— Обо всем и ни о чем, если хотите.

— Откуда этот новый интерес к моей персоне?

— Вы меня боитесь?

— Нет! Когда мне прийти?

— Завтра вечером. Я приглашу несколько толковых друзей.

— Чтобы показать им прирученного вами планетянина?

— Нет, идиот! Чтобы попытаться разорвать тот круг изоляции, в котором вы бьетесь!

Тинкар вынужден был признать, что он провел прекрасный вечер. Их было шестеро — четверо мужчин и две женщины. Подруга Анаэны оказалась очень красивой брюнеткой, а три галактианина — веселыми и умными парнями. Они вдоволь выпили и попели, Тинкара даже похвалили за голос, когда он затянул «Песню героев-гвардейцев». Затем другие гости ушли, и он остался с Анаэной наедине.

— Я любопытна и романтична, как все женщины. Расскажите мне о вашем первом сражении.

— Поверьте, это неинтересно. Все войны одинаковы.

— Мы на «Тильзине» по-настоящему никогда не сражались. И сражения наших тяжелых городов, больше похожих на крепости, вероятно, совсем не похожи на бои быстрых крейсеров…

— Ладно, раз уж настаиваете. Я был еще кадетом, только что вышедшим из школы, когда…

— Нет, не это. Расскажите о вашем первом бое, в котором вы командовали крейсером.

Тинкар улыбнулся, польщенный ее словами.

— Не крейсером, Анаэна! Простым разведчиком! Шесть человек команды, включая меня!

— Тем лучше, это будет еще интереснее. Но вам бы вскоре поручили командовать и крейсером, не так ли?

— Я добрался лишь до торпедоносца, когда разразился мятеж. Ну, раз вас интересует эта история, то скажу, когда начались мятежи на Марсе, я только-только стал командиром «Сапфира». Марс — сосед Земли в нашей солнечной системе. Этот поход скорее напоминал полицейскую операцию. Единственной трудностью было то, что три крейсера, стоявших на Марсе, восстали и примкнули к мятежникам. На подавление мятежа было отправлено семнадцать судов — десять крейсеров и семь разведчиков. Я должен был охранять левый фланг эскадры. Мы бомбили Марс, пока мятежники не сдались. Говоря «мы», я имею в виду основную часть флота. Наш торпедоносец преследовал корабли врага, которые уходили в сторону Плутона. Он был более быстрым, нежели они, и мы настигли мятежников, когда они нырнули в гиперпространство. Вначале меня охватила нерешительность, потому что я впервые командовал кораблем. Что делать? Преследовать их или дождаться подкрепления? Но, бросив взгляд на экран лока…

Он прикусил язык, потом выругался.

— Вы выиграли, Анаэна!

— Выиграла? И что же?

— Не стройте из себя саму невинность! Теперь вы знаете, что у нас есть локаторы! Вся эта мизансцена была специально подготовлена для того, чтобы заставить меня проговориться! Эта внезапная дружба должна была меня насторожить, но ступил в западню, как наивный кадет!

Он передразнил ее:

— «Нет, не это! Расскажите о вашем первом бое, в котором вы командовали крейсером»! Глупец! Да этому обучают новичков в казармах! Назови аджюдана «лейтенантом»! Чем ты рискуешь? Но секрета у вас не будет, даже если мпфифи сожгут меня живьем!

— Послушайте, Тинкар, будьте благоразумным! В тот день, когда нам понадобится ваш секрет, мы отправим вас на психоскоп! Вы знаете, такая идея уже обсуждалась. Хотите верьте, хотите нет, но я воспротивилась этому, как и мой дядя!

— Что касается вашего дяди, охотно верю. Похоже, это единственный достойный человек на этом корабле! Но вы? Почему вы вступились за меня?

— Потому что я против насилия над сознанием, — с достоинством ответила девушка. — И потому что мало-помалу я начала вами восхищаться.

— Пфу! Очередной маневр!

— Я галактианка, Тинкар! Не стану от вас скрывать, что мы находимся под угрозой и что понемногу, но безвозвратно проигрываем битву с мпфифи. И я на все готова, лишь бы убедить вас выдать нам этот секрет, буквально на все!

Он окинул ее насмешливым взглядом.

— Так уж и на все?

Она покраснела, потом побледнела — от гнева и стыда.

— Да, на все! Но потом я убью вас!

Он пожал плечами.

— Мне от вас ничего не нужно. В тот день, когда я решу отдать локаторы, я сделаю это абсолютно безвозмездно! Но мне хотелось бы заручиться вашей дружбой.

— А разве вы уже ее не имеете? Неужели вы думаете, что я дважды пригласила бы вас к себе, если бы…

— Вы только что сказали, что готовы на все, лишь бы вырвать у меня чертежи.

— Да, сказала и не отказываюсь от своих слов!.. О! Понимаю! Мы поставили себя в такое положение, когда ваше доверие ко мне ограничено! Тем хуже. Мне хотелось бы помочь вам освоиться среди нас. «Тильзину» нужны такие люди, как вы.

— Что ж вы раньше-то этого не замечали?

— Вы ведете себя как ребенок, который ломает игрушки, потому что ему сразу не дают того, чего он желает. Вот как вас с распростертыми объятиями может принять общество, у которого имеется много причин ненавидеть и бояться Империи? Вначале нам нужно было вас узнать, а на это требуется время.

— Быть может, я действительно был нетерпелив. Могу я предложить вам сделку, Анаэна?

— И какую же?

— Я сделаю чертежи локатора. И тем временем поразмыслю. Быть может, я отдам чертежи Тану, быть может, нет. Но взамен я прошу вашей дружбы. Только вашей дружбы.

Она протянула ему руку.

— Спасибо, Тинкар. Даю вам слово, что, пока вы сами не примете решения, я больше и не заикнусь даже об этом деле.

Он вернулся к себе с легким сердцем. Квартира была пуста, Орена не пришла. Он улегся, но заснуть не смог, встал, взял лист бумаги и принялся что-то торопливо писать.

Утром Тинкар купил небольшой сейф и набор чертежных инструментов. Теперь он покидал квартиру только для того, чтобы перекусить, отказался от двух приглашений Орены и откликнулся на третье лишь после сцены ревности, которой предшествовало традиционное: «Ты свободен».

Несколько дней Тинкар чувствовал себя совершенно счастливым; его поглотила работа, которая ему нравилась, более того, он вновь ощущал себя человеком. Перед ним стояла довольно-таки трудная задача. Конечно же, он знал теорию гиперпространственного слежения, но между теорией и самым простым чертежом пролегала огромная пропасть! Ему не хватало справочной литературы, потом он понял, что обслуживание и ремонт сложной нейтринной аппаратуры — это одно, а повторное изобретение — совсем другое. Иногда его охватывало сомнение, однажды даже он собрал все бумаги в папку, решив отправиться к физикам «Тильзина», но потом с новым рвением возобновил работу.

— Это — мой единственный козырь, и я не имею права его профукать, — сказал он самому себе.

Конечно, если бы он проанализировал свое поведение (что вовсе не соответствовало его темпераменту), то понял бы, что не хочет признавать себя побежденным после того, как пообещал Анаэне, что сам подготовит все эти чертежи.

Наконец работа была завершена, ему оставалось только собрать аппарат и настроить его. Но для этого у него не было инструментов. Тинкар решил, что передаст чертежи текнору — частично из бравады, но главным образом из-за Анаэны. Нет, он отнюдь не считал, что влюблен в нее. Он привык жить в обществе мужчин (конечно, если не считать редких часов безликого отдыха в центрах расового совершенствования) и был вполне доволен тем, как Орена удовлетворяла его эмоциональные и физические нужды. Но ему нравилась эта игра в ментальные шахматы с племянницей текнора. Однажды он получил в ней преимущество, когда не выдал девушку после дуэли. Затем она восстановила статус-кво, дважды пригласив его к себе. Теперь, прикидываясь, что уступает ей, он снова делал из нее должницу. Она будет обязана ему и за себя, и за свой народ. Он не знал, каким будет продолжение этой странной игры, да это его и не заботило. Благодаря этой девушке жизнь снова стала интересной.

«Если я когда-нибудь и приму этот пост инструктора, — мечтал он, — будет забавным заставить гордых галактиан маршировать и подчиняться строгой дисциплине во время военной подготовки, как в Гвардии…»

Он направился в библиотеку, где рассчитывал встретить Анаэну, лукаво и радостно улыбаясь при мысли о том, как сейчас сообщит ей, что чертежи готовы, но тут вдруг трижды прозвучали сирены тревоги.

Глава 3. Встреча в космосе

Тинкар застыл на месте. Что это? На какое-то мгновение он подумал, что на них напали мпфифи, и пожалел, что так долго медлил с решением. Но на лицах прохожих не было никакой паники, и если они ускоряли шаг, то скорее с радостной поспешностью людей, направляющихся на праздник. Он остановил какого-то юношу.

— Что происходит?

— Мы встречаемся с «Франком». Ты разве не знал?

Землянин нерешительно остановился, а потом все же решил дойти до библиотеки. Дверь была закрыта. Немного растерявшись, он влился в поток людей, заполнивших коридоры. Его окликнул звонкий голос:

— Тинкар!

Стоявшая в нескольких шагах Анаэна улыбалась ему.

— Я искала вас!

— И я вас тоже!

— Меня послал Тан, он приглашает вас присутствовать при маневре стыковки в командном отсеке.

— Стало быть, мне позволяют переступить границы?

— Отныне их нет, — серьезно ответила она. — Я сообщила дяде о вашем обещании.

— Но я не обещал отдать…

— Он знает. Пойдемте, скорее!

Они миновали дверь с перечеркнутым красным кругом, прошли узким коридором, воспользовались антигравитационным колодцем и попали в самое сердце корабля. Сюда сходились все линии управления полетом, здесь стояли самые большие вычислительные машины. Хотя существовало три запасных центра управления, в обычных условиях они не работали. Позади многочисленных закрытых дверей гудели машины. Наконец они вошли в командную рубку.

Центр управления оказался большим круглым залом со стенами, сплошь покрытыми экранами и различными приборами, за показаниями которых следили инженеры. Человек двадцать сидело вокруг низкого стола в форме короны, располагавшегося вокруг некоего циркулярного углубления в полу. Занимавший место перед особо сложным комплексом навигационных инструментов и клавиатуры Тан Экатор ждал их.

— Добро пожаловать, Тинкар. Два часа назад мы получили сообщение. «Франк» просит о стыковке. Я подумал, что этот маневр заинтересует вас, и послал Ану за вами. Садитесь рядом со мной.

Он указал рукой на пустое кресло слева.

— Поскольку я буду очень занят, Ана даст вам все необходимые разъяснения.

Тинкар сел на указанное место. Перед ним не было никаких приборов. Стол был узким и легко позволял видеть дно углубления, разделенное на шесть шестиугольников, на каждом из которых отражалась соответствующая часть небосвода: правая, левая, передняя, задняя, верхняя и нижняя. В шестиугольнике зенита среди звезд медленно двигалась слабо поблескивающая точка. Девушка показала на нее пальцем:

— «Франк». Он произведет стыковку с верхней частью «Тильзина», и в течение тридцати часов наши корабли будут связаны друг с другом пятью антигравитационными колодцами. У нас хорошие отношения со всеми городами, но «Франк» — город-побратим, и мы встречаемся каждые два года. На этот раз встреча носит внеплановый характер, поскольку последняя стыковка состоялась незадолго до твоего появления!

Теперь «Франк» спускался очень быстро, заслоняя все больше звезд. Экраны показывали, что он поднимается, но Тинкар инстинктивно взглянул на потолок, испытывая смутное беспокойство. Текнор это заметил.

— Прекрасно, Тинкар. Сразу видно, что у вас рефлексы хорошего командира звездолета, и что вы руководствуетесь рассудком, а не вашими ощущениями, которые говорят, что «Франк» приближается снизу! Но не беспокойтесь! Наш корпус он не пробьет!

Землянин покраснел.

— Не стыдитесь, у всех нас в первый раз была одна и та же реакция, — тихо сказала Анаэна. — Даже теперь, когда я приобрела опыт нескольких стыковок, я втягиваю голову в плечи при мысли, что на наш город опускаются несколько миллионов тонн.

Текнор поднял руку, призывая их к молчанию. Его глаза оторвались от экрана и следили за показаниями радара-телеметра. Когда «Франк» оказался достаточно близко для того, чтобы уже можно было доверять показаниям прибора, Тан перевел взгляд на циферблат гравитометра. Все это время пальцы его бегали по клавиатуре, и Тинкар понял, что он регулирует скорость «Тильзина», уравнивая ее со скоростью «Франка». Вспыхнула красная лампочка. Текнор откинулся на спинку кресла и с легким присвистом выдохнул воздух.

— Ну вот и все! Через несколько минут здесь будет мой старый приятель Гадо. Это текнор «Франка», — объяснил он Тинкару.

И действительно, минут через двадцать в командную рубку вошел темноволосый приземистый мужчина лет пятидесяти. Его сопровождали три юных галактианина. Гадо с чувством пожал руку Тану Экатору.

— Тан! Старый пират! Рад снова видеть тебя и твою прелестную Анаэну! К несчастью, на этот раз у меня есть и не самые хорошие новости! Где мы можем поговорить спокойно?

— В моей квартире. А! С тобой, вижу, Клан Дийар, Жюль Моро и Владимир Ковальски. Как всегда на посту.

— А у тебя — кто этот молодой человек?

— Тинкар Холрой из земной Империи. Офицер Звездной Гвардии.

— Похоже, тебя посетила та же идея, что и меня?

— Он потерпел аварию, и мы его подобрали.

— Вот так! Что ж, пусть идет с нами! То, что я скажу, касается и его. Твое присутствие, Анаэна, нам тоже будет необходимо.

Тинкар впервые оказался в личных апартаментах текнора. Квартира Тана Экатора была намного просторнее тех, которые он уже видел; кроме того, здесь имелся большой прямоугольный зал, на стенах которого отображался космос. У Тинкара сложилось впечатление, что он попал в многооконную башню над городом, хотя он и знал, что находится в самом сердце корабля. Вокруг круглого стола, загроможденного аппаратурой, стояли низкие кресла. Тан Экатор жестом предложил всем садиться.

— Прошу вас. Как насчет телефорского винца, Гадо? Помнится, оно тебе нравилось.

— Да не особо! Но если уж нет новогаллийского, сойдет и это.

Тан нажал на кнопку, и через несколько секунд появился мужчина с тележкой, нагруженной бокалами и бутылками с золотистым вином. Анаэна улыбнулась и, наклонившись к землянину, прошептала:

— Вот уже шестой раз присутствую при встрече Тана и его приятеля, и каждый раз они обмениваются этими фразами, не меняя в них ни слова!

Человек наполнил бокалы и исчез. Тан встал, поднял бокал:

— За Звездный народ! Пусть он всегда будет сильным и свободным!

Галактиане чокнулись. Тинкар на секунду заколебался: что ему было до счастья Звездного народа? Но Анаэна подошла к нему с бокалом в руке, и он тоже встал и принял участие в ритуале.

— Ну, а теперь скажи, — обратился текнор к гостю, — что случилось такого серьезного, раз уж ты пустился в погоню за нами? Тебе, кстати, повезло, что мы оказались в пределах досягаемости для передатчиков, поскольку я немного изменил оговоренный путь, хотя и не затронул расписания выхода в обычный космос.

— Тебе не следовало этого делать! Если бы мпфифи… Я здесь именно из-за них, Тан. Теперь они нападают и на сильные планеты!

— Черт возьми! Где? Когда? Как?

— Фальхоэ IV. Месяц назад.

— Отбились?

— Да, но какой ценой! Триста миллионов погибших!

— А у них?

— Уничтожено три города.

— Маловато! Я думал, Фальхоэ окажет более мощное сопротивление!

— Их застали врасплох, Тан. Враг вышел из гиперпространства всего в ста тысячах километров от планеты.

— Новое оружие?

— Насколько я знаю, нет. Но они использовали термоядерные бомбы. Битва продолжалась двое суток, не больше, но весь континент теперь в руинах. Затем мпфифи ушли.

— Сколько уничтожено городов?

— Двадцать два, по нашим подсчетам. Мы, как обычно, должны были сделать на Фальхоэ остановку. Прибыли через трое суток после сражения и едва не погибли. Теперь фальхоэйцы сначала стреляют, а потом задают вопросы.

— Плохи дела. Это означает, что мпфифи накопили достаточно сил и приступили ко второй фазе расширения своей империи.

— А у них есть империя? Или они, как и мы, странники?

— Одно не исключает другого. Думаешь, мы не смогли бы создать империю, если бы захотели?

— Быть может, Тан. В любом случае, пора менять политику в отношении планетян. В конце концов они такие же люди, как и мы, и в наших интересах искать с ними союза. Когда я увидел этого молодого человека, то решил, что ты опередил меня в этой идее. Что вы обо всем этом думаете, офицер? Считаете ли, что земная Империя…

Тинкар встал.

— Насколько мне известно, Империя в настоящее время, вероятно, уже перестала существовать. Когда я ее покинул, мятежники одерживали верх. Что было потом, я не знаю, но сомневаюсь, что в ближайшие несколько десятилетий вы сможете рассчитывать на помощь в этом деле сил Императора или его преемника.

— Тем хуже! Признаюсь, я ожидал, что Империя поможет нам. Ну и дьявол с ней, буду опираться на своих! Империя была единственной могущественной и организованной силой. Наверное, вы разработали новые виды оружия в ваших постоянных войнах. Быть может, вы сможете оказать нам техническую помощь?

Тинкар глубоко вздохнул. Пришло время принимать решение. Он обратился к Тану Экатору:

— С тех самых пор, как Анаэна выудила у меня сведения — о! я не в обиде на нее, она отлично сыграла, — вы знаете, что мы обладаем гиперпространственными локаторами. Так вот, я воссоздал чертежи одного из таких приборов.

Галактиане разом вскочили с мест.

— Сколько уйдет времени на то, чтобы его построить? — спросил текнор.

— Все зависит от средств, которые имеются на борту. Думаю, месяц-другой.

— Так мало?

— Может, и больше. Я буду знать, лишь когда переговорю с вашими инженерами.

— Чертежи закончены?

— Почти. Не стану скрывать, что я намеревался поторговаться относительно их передачи вам, вернее даже сказать — продажи.

— Взамен чего?

— Моего возвращения на Землю или в одну из колоний Империи. Но я изменил решение. Если мпфифи нападают на планеты, то вы, Гадо, правы: пора объединять все силы человечества, иначе будет слишком поздно. Я передам вам законченные чертежи не позднее, чем через двое суток. Если позволите, я сию же минуту отправлюсь работать, так я буду более полезен.

Тинкар встал, откланялся и удалился, но едва успел выйти в коридор, как его догнала Анаэна.

— Спасибо, Тинкар!

Он посмотрел на нее — вытянувшуюся во весь рост, сияющую от радости — и улыбнулся, ощущая в душе некоторую горечь.

— Вот вы и счастливы. Вы выиграли.

В ее зеленых глазах на мгновение вспыхнуло старое пламя вражды.

— Перестаньте уже мыслить в терминах войны, солдат! Да, я выиграла! Я заставила упрямца-военного мыслить разумно. О! Ну почему вам всегда нужно все испортить? Впрочем, все равно спасибо.

Она развернулась и исчезла в вихре рыжих волос.

Тинкар вернулся к себе самой короткой дорогой. Улицы кишели вырядившимися в яркие одежды людьми, многие лица были ему незнакомы. Из открытых дверей квартир доносились смех, песни, музыка. Парк 6, который ему пришлось пересечь, гудел от криков и возни ребятни. Он снисходительно улыбнулся.

«Похоже, каждая стыковка — праздник для галактиан. А эта, непредвиденная, дорога им вдвойне».

Он уложил в холодильник купленную по дороге провизию и решил не выходить из дома до тех пор, пока не подготовит безупречно выполненные чертежи. К шести часам вечера он закончил все, за исключением мелкой детали, которая требовала еще двух часов работы. Он встал из-за стола, достал несколько банок с консервами, разогрел электропечь. И тут раздался звонок.

«Орена! Могла бы оставить меня в покое в этот вечер!»

Но это была не Орена. Перед ним стояла Анаэна с двумя незнакомыми девушками.

— Тинкар, позволь представить тебе Элен Пирон и Клотильду Мартен с «Франка». Они у меня в гостях.

Она впервые употребила дружеское «ты», чисто галактианское, а не церемонное межзвездное.

Он поклонился:

— Входите.

— Нет, мы пришли за тобой. Сегодня вечером никому на «Тильзине» нельзя оставаться в одиночестве. Мы принимаем «Франк», и, кроме охраны…

— А если появятся мпфифи?

— Они не нападут на два города сразу! И потом, мы находимся довольно-таки далеко от их зоны.

Он окинул взглядом свою кухоньку, скудные припасы, рабочий стол.

— Но чертежи?

— Подождут до завтра!

— Хорошо, я пойду с вами.

Тинкар выключил плиту, собрал бумаги, запер их в сейф.

— Послушай… — Он поколебался, но потом все-таки спросил: — Послушай, а ты не будешь против, если я надену униформу Гвардии?

— Нет.

— Это было бы чудесно! — воскликнула Клотильда, столь же темноволосая, сколь светловолосой была ее подруга Элен.

— Тогда подождите минутку.

Пройдя в спальню, Тинкар извлек из ящика свой черный мундир и надел его. На мгновение он ощутил неловкость, но потом подтянулся, посмотрел в зеркало.

Оно отразило высокого человека с суровыми чертами лица и холодными серыми глазами. Он отсалютовал по-военному.

— Что ж, лейтенант Холрой, приятно вновь с вами увидеться! Где же вы прятались все это время?

Он вышел в гостиную.

— А вот и я. Куда идем?

— Сначала обедать!

Они вышли. На улицах все еще царило оживление. Тинкар шел в каком-то оцепенении. Его строгая форма выглядела неуместной среди толпы галактиан, облаченных в разноцветные свободные одежды. Но постепенно он справился с напряжением. По взглядам мужчин чувствовалось, что к нему относятся без зависти, хотя он и был один в компании трех хорошеньких девушек.

Зал ресторана он не узнал: зеленые растения скрывали стены, с потолка свешивались яркие, в виде арабесок, гирлянды, разноцветные лучи прожекторов, исходящие из центра зала, бегали по всему помещению. Негромко играл невидимый оркестр. Сидевшие за столами галактиане ели, пили и смеялись. Официантов в этот день не было, но у одной из стен стоял огромный буфет, буквально прогибавшийся под тяжестью блюд и бутылок. Двое молодых людей поднялись из-за одного из столов и позвали их.

Анаэна быстро представила мужчин друг другу.

— Жан Помран с «Франка». Луиджи Тардини с «Тильзина». Лейтенант Холрой из земной Звездной Гвардии.

Похоже, с девушками молодые люди уже были знакомы.

— Луиджи, принесите чего-нибудь поесть и выпить! Насколько я знаю, Тинкар особенно нравится сарнакский ламир. А мне захватите филе тилирского бычка, если еще осталось. Мы чуть запоздали!

Обед оказался восхитительным, как и многочисленные вина, бо́льшая часть которых Тинкару была незнакома. Вся сдержанность галактиан по отношению к нему исчезла, и ему показалось, что он понял причину этого изменения, когда какой-то проходивший мимо человек наклонился к нему и шепнул:

— Спасибо за локаторы!

Анаэна буквально преобразилась. Она вся светилась от счастья, в ней не осталось ничего ни от сдержанной и знающей свое дело библиотекарши, ни от ксенолога, руководителя отдела по борьбе с мпфифи. Тинкар, привыкший к птичьим мозгам придворных дам и к невежеству девушек из народа, Тинкар, ни разу в жизни не видевший женщины-ученого, с восхищением обнаруживал в ней грацию знатной землянки и одновременно ум, глубину которого он уже успел оценить. Отбросив привычную сдержанность, он отдался неведомой ему эйфории, совсем не похожей на жестокую радость кадетских гулянок в располагающихся близ астропортов притонах или на товарищеские посиделки в кают-компании.

Издали какой-то мужчина подал знак и Анаэна, извинившись, встала и подошла к нему. Она быстро переговорила с ним о чем-то, дважды или трижды утвердительно кивнула. Тинкар вдруг почувствовал приступ ревности: неужели договаривается о свидании? Но девушка уже возвращалась.

— Как плохо быть начальником! Даже в праздники нет покоя.

Обед закончился. Зал пустел на глазах. Помран бросил беспокойный взгляд на часы.

— Нам не останется мест, Анаэна!

— Да нет, я уже зарезервировала шесть. Но ты прав, пора идти.

— Куда? — поинтересовался землянин.

— В парк 18. Думаю, спектакль тебе понравится.

В парке среди кустарников возвышались только что возведенные трибуны, на которых теснились галактиане обоих городов, пестрая подвижная толпа, тонущая в свете прожекторов. Анаэна провела их к центральным местам на одной из трибун.

— Сейчас будут танцы, — объяснила она Тинкару. — «Приключение людей». Символический танец в исполнении Сильи Салминен с «Франка».

Свет внезапно погас, и по центральному кругу, выхватывая из тени силуэты деревьев, заметался один-единственный луч прожектора. Что-то шевельнулось позади одного из стволов, потом вышло на свет — сгорбленная женская фигура, продвигавшаяся медленными шагами.

— Первый акт: пробуждение Человеческого Сознания в начале Четвертичной Эры, — шепнула Анаэна.

Сгорбленный силуэт продолжал продвигаться; от него, словно от некоего неуклюжего животного, исходила какая-то неловкая грация. Потом фигура выросла, и Тинкар ясно рассмотрел посреди лужайки молодую полуобнаженную женщину с длинными распущенными волосами — она словно увеличилась в четыре или пять раз.

— Отличный трюк. Как вы достигаете такого эффекта?

— Потом объясню. Смотри!

Молодая женщина танцевала теперь, подражая не то питекантропу, не то австралопитеку (воспоминания Тинкара были смутными), выходящему из лесного укрытия, ощупывающему ногой почву саванны. Балерина выглядела напуганной открытым космосом, взгляд ее терялся в бесконечности. Она изобразила Храбрость, Бегство и Страх, вновь укрывшись под сенью дружественного леса, а затем — всепобеждающее Мужество. Из-под ветвей деревьев появился мужчина, и они рука об руку двинулись в сторону восходящего солнца.

Потом луг вновь опустел.

Одна сцена сменяла другую — первые Homo sapiens перед своими пещерами, в которых уже горел огонь; античность, сотканная из славы и рабства; медленное восхождение к благополучию и свободе. Затем, в красном зареве, — пожар атомной войны, безмерный ужас, породивший Империю.

— Не обижайся на следующую сцену, Тинкар!

Резкий свет прожектора буквально пригвоздил молодую женщину к столбу, ее руки и ноги были закованы в железные цепи. Над ней возвышалось отвратительное чудовище с плетью в руке. Анаэна фыркнула.

— Тысяча извинений, Тинкар, но, понимаешь ли, это бесформенное существо вроде как представляет твою Империю.

Он улыбнулся, слишком счастливый для того, чтобы оскорбиться.

На сцене появились два новых персонажа: старый согбенный человек с компасом в руках и книгой под мышкой и монах в сутане с кадильницей, из которой валил густой дым. Монах помахал кадильницей перед носом чудовища, и лицо монстра расплылось в бессмысленной улыбке. Чудовище явно забыло о бдительности и не заметило, что монах образовал перед пленницей дымовую завесу.

— Наука и Религия приходят на помощь Человечеству, — прокомментировала Анаэна.

Теперь уже настал черед Тинкара фыркать от смеха. Наука рвала тяжелые цепи с помощью острия компасной иглы!

— Ну да, знаю, — прошептала девушка. — Все это довольно смешно. Но разве символика так уж важна? Любуйся самим танцем!

Цепи спали, и молодая женщина начала расти, она рвалась к усыпанному звездами небу. Ноги ее оторвались от земли, она легко взмыла вверх, плывя в воздухе с невероятной грацией. Внизу, далеко под ней, бессильное чудовище исходило злобной пеной. Длинные волосы девушки развевались по ветру. Наконец Человечество сорвало с неба одну из звезд.

— Ну, и как тебе этот спектакль, если забыть об аргументах, которые, должна признать, иногда слабы — это как минимум?

— Очень красивый. На Земле у этой женщины в ногах валялась бы вся знать!

— Приходи на «Франк», Тинкар, и будешь видеть ее ежедневно, — прервала их Клотильда.

— Нет уж, спасибо, я и к «Тильзину»-то привык с трудом. Но я сейчас здесь — здесь и останусь!

В другом парке многочисленные пары танцевали неизвестные землянину танцы. Гравитация была намеренно снижена, что позволяло танцорам двигаться с необычайной легкостью. Уверив спутниц в том, что он видит такие развлечения впервые, Тинкар оказался вовлеченным в танцы сначала Клотильдой, потом Элен и наконец Анаэной, которую он уже не выпустил из своих объятий. И пока он вращался с ней в головокружительном танце, держа руки на ее хрупких плечах, ему казалось, что он никогда и не знал иного мира, кроме «Тильзина, да и не желает знать никакого другого.

Вся ночь прошла в развлечениях, среди веселых и дружелюбных людей. Они смотрели различные спектакли, пили в многочисленных барах, но часов в пять утра Анаэна объявила:

— Пора возвращаться. У нас сегодня много работы. Спасибо за то, что пошел с нами.

Тинкар хотел ответить ей, высказать бесконечную признательность за удивительные мгновения, но его затуманенный выпитым вином мозг и заплетающийся язык позволили произнести лишь банальности.

— А теперь отпусти мою руку, — с улыбкой попросила девушка, — и до скорого, Тинкар, лейтенант Империи!

Очутившись в одиночестве среди толпы незнакомых людей, он отказался от нескольких приглашений и вернулся к себе. На столе в его комнате лежали большой свиток и письмо. Сперва он раскрыл послание:

«Тинкар!

Предпочитаю уйти прежде, чем ты сам оставишь меня ради этой рыжей кошки. Сегодня вечером я встретила Пеи, и мы решили вступить в постоянную связь. Я не обижаюсь на тебя и желаю удачи. Надеюсь, ты иногда будешь вспоминать Орену, которая пыталась облегчить твои первые дни на «Тильзине». Мы переходим на «Франк». При новой стыковке встретимся как хорошие друзья. Я очень любила тебя, варвар-землянин, и, думаю, могла бы привязаться к тебе по-настоящему. До свидания где-нибудь в космосе.

Орена».

Развязав свиток, он обнаружил несколько великолепных полотен и записочку от Пеи:

«То, что я делаю, не совсем правильно, но я не могу устоять перед Ореной. Прими этот скромный подарок на память от того, кто однажды хотел тебя убить, но кого ты пощадил. С дружеским приветом,

Пеи».

— Успеха и вам, — вслух произнес Тинкар.

Он устало вошел в спальню. Взгляд его привлекло нечто необычное. Он наклонился и испустил хриплый крик, больше похожий на сдавленное рычание. Дверца сейфа была вскрыта, замок взрезан молекулярной пилой. Он резко распахнул ее: сейф был пуст, чертежи локатора исчезли!

Глава 4. Иолия

Он словно окаменел… Итак, Анаэна в который уже раз обвела его вокруг пальца! Сомнений у него не было, ему все стало ясно. Зная, что чертежи практически закончены, девушка увлекла его за собой, выманила из квартиры и во время обеда дала инструкции мужчине, который пришел поговорить с нею. А он, Тинкар, наивно радовался тому, что она рядом. Это предательство оказалось для землянина двойным испытанием, ведь он по своей природе презирал и ненавидел предателей. Кроме того, он поверил, что Анаэна действительно испытывает к нему симпатию, и надеялся… Он с отвращением сплюнул на пол.

— Сучка! Псиное отродье! Черт подери, я для нее всего лишь планетная вошь, пустое место! Да, она здорово разыграла комедию!

На секунду в его душе мелькнула надежда: а что, если это была не она? Зачем Анаэне красть чертежи, которые он в любом случае передал бы ей в полном комплекте? Он тотчас же отправится к ней и все прояснит! Но нет, все и так понятно. Смысл? Догадаться нетрудно: если он передаст чертежи, то сразу же станет героем в глазах многих галактиан, и она уже не сможет держать его в карантине как парию, каким он для нее и является, планетянина!

Он заметался по комнате, опьянев от ярости и стыда. Он, Тинкар, позволил себе разыграть… он попытался подобрать самые грубые из известных ему оскорблений… комку женской протоплазмы! Да, мудры были уставы Гвардии, видевшие в женщинах лишь инструменты для развлечения и инкубаторы для будущих гвардейцев! Сучка, мерзавка!

Теперь им владело лишь одно желание — отомстить. Разбить в кровь ее тонкие губы! Вырвать лживый язык! Нет, этого мало. Убить? Вызвать на дуэль? Он не знал, дозволено ли это мужчине. В любом случае, при одной пуле против десяти его шансы слишком малы… Смерти он не боялся, но оставить ее победительницей не мог… Теперь он желал большего: уничтожить «Тильзин»!

Но для этого ему нужно было время. А было ли оно у него? Теперь галактиане в нем не нуждались. Они заполучили чертежи. Да, слегка не оконченные, но любой физик завершит их за несколько дней работы. Теперь они вполне могут его уничтожить.

Он инстинктивно ощупал пояс. Пуст. Оружия ему не вернули, хотя одежду отдали на следующий день после того, как он попал на борт корабля. Быть может, убийцы уже его ищут. Тинкар горько усмехнулся. По крайней мере, он умрет в своей униформе, как и положено. Но в таком мире, как «Тильзин», должны быть места, где можно укрыться, найти убежище…

Убежище! В памяти сверкнула недавно прочитанная фраза. Одна из основополагающих статей договора между менеонитами и галактианами гласила, что менеониты имеют право предоставлять убежище! Он должен был как можно быстрее добраться до сектора паломников. Он отчаянно поискал хоть что-то такое, что могло бы послужить оружием. Кроме компаса, у него ничего не было. Он криво ухмыльнулся: компаса-для-освобождения-плененного-Человечества!

Тинкар быстро упаковал кое-какую провизию, не зная, сколько ему придется скрываться — несколько часов или несколько дней. Потом осторожно открыл дверь: улица была безлюдна. Он окинул последним взглядом свою квартиру и пожалел, что не может взять с собой картины Пеи. Полноте! Искусство не интересует приговоренных к смерти!

По пути к паломникам он почти не встречал галактиан. Все двери были заперты. Ему следовало позвонить и предупредить паломников о своем визите, но он не решился, не зная, прослушивается ли его линия. Он спрятался позади металлической колонны и принялся ждать наступления дня.

Человек, открывший дверь, был ему не знаком.

— Здравствуй, брат. Чего желаешь?

— Я хотел бы поговорить с Холонасом Мудрым.

— Это трудно, брат. У тебя назначена встреча?

— Он разрешил мне вернуться, когда я пожелаю.

— Хорошо, брат, я провожу тебя.

Старый патриарх принял Тинкара с нескрываемой радостью.

— Вот вы и вернулись, брат Холрой! Я этому очень рад. Чего вы хотите от нас?

— Убежища!

Слово щелкнуло, словно удар хлыста. Тинкар колебался, спрашивая себя, не лучше ли ему схитрить, но хитрость была чужда его натуре. Так или иначе, вскоре паломники все равно бы узнали правду.

Старец некоторое время молчал.

— Сын мой, ты кого-то убил не на дуэли?

— Нет!

— Тогда чего же ты боишься?

— Что убьют меня, вернее, прикончат, как злобное животное!

— Присядь. Не в обычаях галактиан убивать без веской причины.

— С их точки зрения такая причина имеется. Они должны избавить город от моего присутствия.

— Ты выглядишь изнуренным, сын мой. Отоспись, а когда отдохнешь, расскажешь мне все. Ничего не бойся. Если ты искал убежище, ты его нашел.

Тинкар вдруг почувствовал, как на него обрушилась накопившаяся за много дней усталость. Он позволил отвести себя в спальню и провалился в сон. Проспал он долго, встал отдохнувшим и попытался отогнать воспоминания о событиях, случившихся накануне. Где-то в квартире звучал юный голос, исполнявший серьезный и в то же время радостный гимн. Он встал и вышел из комнаты. Сидящая спиной к нему темноволосая девушка шила. Ни на Земле, ни на «Тильзине» он никогда не видел, чтобы кто-нибудь шил, и быстрые и точные движения швеи заинтересовали его. Он приблизился. Девушка удивленно обернулась, и ее лицо просветлело.

— Брат Холрой! Я так рада видеть вас снова! Дядя сказал, что у нас гость, но не назвал имени. На этот раз вы пробудете у нас дольше?

— А вашего дяди нет?

— Нет, но он скоро появится. Вы голодны или, быть может, мучимы жаждой?

— Я бы чего-нибудь выпил, спасибо.

Она принесла ему стакан холодной воды.

— Вы ведь пробудете у нас дольше на этот раз, правда? Мне хотелось бы послушать ваш рассказ о Земле. За исключением Авенира, я других планет и не видела. Мой дядя вечно повторяет, что другие планеты слишком опасны для молодой девушки.

Она смотрела ему прямо в лицо, веселая и возбужденная; ее огромные карие глаза разглядывали его в упор, но в них не было ни стыда, ни наглости. На мгновение на них наложились другие глаза — зеленые, сверкающие.

«Куча женской протоплазмы, еще не научившейся хитрить», — с горечью подумал Тинкар.

— Мое пребывание здесь, быть может, действительно будет долгим. Если ваш дядя позволит.

— А почему бы ему этого не сделать?

— Этого я вам сказать не могу. Возможно, я представляю опасность для него, Иолия.

Едва он произнес эти слова, как пожалел о сказанном. Какой смысл возбуждать подозрения? Но что-то ему подсказывало, что от этой наивной девушки не следует ожидать опасности. Сколько ей было лет? Шестнадцать? Семнадцать?

Дверь открылась, и вошел патриарх.

— Вы уже проснулись, Холрой? Надеюсь, ты не утомила нашего гостя своими вопросами, Иолия.

— Я только что встал. И она вовсе не утомляет меня!

— Ну что ж, пройдемте в кабинет, сын мой. Обычно я выслушиваю исповедь в храме, но вы не принадлежите к нашей вере.

«Кабинет» оказался маленькой комнатой, стены которой были уставлены полками с книгами. Старик сел, указал землянину на табурет.

— Говори, сын мой.

И Тинкар заговорил. Обо всех унижениях, которые испытал после того, как попал на «Тильзин». До сих пор он старался о них не думать, но теперь его прорвало. Он рассказал о своем спасении, о дуэлях, о жизни в изоляции от других, когда его единственным компаньоном была Орена, вспомнил о двуличии Анаэны, ее уловках, с помощью которых она выудила у него признание в том, что Звездная Гвардия располагает локаторами, наконец, о ее предательстве и страхах, которые это предательство породило в нем. Холонас слушал его, не перебивая.

— Такое поведение Анаэны, — сказал патриарх, выслушав рассказ, — крайне меня удивляет. Она импульсивна, но совершенно бесхитростна.

— Вы ее знаете?

— Не думаешь же ты, что я руковожу этим анклавом, не общаясь с текнором? Да, я ее знаю и очень ценю. Она была бы достойным украшением нашего малочисленного народа, будь у нее настоящая вера. Она действительно фанатически предана «Тильзину», и это могло подвигнуть ее к попытке завладеть твоими чертежами любыми средствами.

— Но я и так должен был передать их ей сегодня!

— Тебе следовало передать их ей как можно скорее, Тинкар! Она могла подумать, что ты хитришь, хочешь поторговаться за то, что из человеческой солидарности тебе следовало отдать сразу же.

— Человеческой солидарности! А какую ее часть получил я, планетная вошь?

— Знаю-знаю! Галактиане не любят прощать оскорбления, даже если этим оскорблениям несколько веков. Ты мог бы показать себя более щедрым, чем они! Не думаю, что тебя подстерегает опасность, но поскольку никогда не знаешь, как поведут себя наши внешние друзья, мы предоставим тебе приют. Твоя карточка имеет силу и у нас, пока ее у тебя не изъяли. Если это случится, мы решим, что делать. Какой работой ты хотел бы заняться? Здесь все работают.

— У вас есть физические лаборатории?

— Разумеется!

— Я хотел бы заняться усовершенствованием локаторов. Это могло бы снова сделать меня полезным для галактиан и застраховало бы мою жизнь на тот случай, если мне придется вернуться к ним.

— Повторюсь: я не думаю, что твоя жизнь в опасности. Я навещу Тана Экатора и постараюсь прояснить это дело. Пока тебе не подыщут жилье, будешь жить у нас. Теперь же мне пора готовиться к проповеди, а я знаю, что моя племянница горит желанием расспросить тебя кое о чем. До скорого, Тинкар Холрой.

Гостиная была пуста. Тинкар уселся на диван и принялся размышлять над ситуацией. Дела обстояли не так уж плохо. Он получил убежище, вскоре начнет работать в лаборатории, где ему будет легко подготовить месть под видом работы над локатором. Его угнетало лишь одно — одновременно с галактианами и самим собой, ему придется уничтожить еще и паломников, которые проявили по отношению к нему открытую дружбу. Их следовало спасти. Он не думал о мгновенном атомном взрыве, слишком быстром и требующем сложного оборудования. Нет, он думал о разрушении двигателей где-нибудь в космосе, подальше от обитаемых систем, и одновременном выводе из строя всех шлюпок, кроме шлюпок паломников… Нет, паломники попытаются спасти остальных. Нужно найти лучшее решение. Ба! Времени на поиск у него предостаточно.

Через несколько часов патриарх вернулся к себе после беседы с текнором.

Тан заверил меня, что они никоим образом не причастны к краже. Они так рассчитывали на локаторы! «Франк» улетел до того, как я смог увидеться с Таном, и должен сказать, текнор «Франка» считает тебя паразитом и обманщиком. Тебе действительно лучше остаться с нами, поскольку люди «Тильзина» снова настроены против тебя. Ты прав, твоя жизнь в опасности. Изготовь локатор и отнеси им его как доказательство своей честности.

Тинкар усмехнулся.

— Это мне-то нужно доказывать свою честность? Горькая шутка!

— У меня для тебя письмо от Анаэны.

— Оно мне не нужно!

— Не суди, не выслушав, горячая ты голова!

— Не хочу его видеть!

— Твое право. Когда захочешь, оно будет здесь.

Теперь Тинкар жил в крохотной квартирке рядом с квартирой патриарха. Он ежедневно работал в лаборатории под предлогом создания усовершенствованного локатора, но сам тайно конструировал орудие мести. Однако же это «орудие» почему-то никак не желало создаваться. И чем дольше он жил с паломниками, тем тягостнее становилась для него мысль о том, что он должен причинить им зло. Их религия по-прежнему была ему чужда, и Тинкар не думал, что его отношение к ней когда-то изменится. Впрочем, вне своей веры эти люди были веселыми и благожелательными. Он быстро сдружился со многими коллегами по лаборатории и понял, что, несмотря на религию и строгие одежды, они любят жизнь.

Письмо Анаэны долго лежало на столе патриарха. В конце концов оно стало так мозолить Тинкару глаза, что он сунул его в карман и по возвращении к себе сжег, даже не вскрыв. Однажды его позвали к воротам анклава, но, когда дежурный сказал, что его ждет рыжая девушка, землянин развернулся и удалился без единого слова.

Понемногу шрамы уязвленного самолюбия затягивались. Он старался изгнать из памяти последние дни, проведенные с галактианами, и, несмотря на внезапные приступы гнева, заставлявшие его скрипеть зубами, все чаще забывал о случившемся. Мало-помалу в его памяти стерлись даже черты Анаэны. Она превратилась в пустую белую рамку, окруженную рыжей шевелюрой. Любил ли он ее когда-нибудь? Тинкар этого уже и сам не знал. Он просто ощущал болезненное отсутствие там, где что-то должно было существовать; отсутствие, которое иногда заставляло его часами всматриваться во мрак ночи. Потом прошло и это. Как-то раз, проведя среди паломников уже с полгода, он в приступе бессильной ярости попытался вспомнить ее лицо, чтобы сильнее его возненавидеть, но перед его взором возникло другое лицо, спокойное и нежное, с огромными наивными карими глазами и припухлым, почти детским ртом.

Иолия! Вначале Тинкар держал девушку на расстоянии, смущенный ее вопросами, неприкрытым восхищением к «человеку с Земли» и, как он полагал, «воину». Сердце его еще сочилось кровью, и он систематически избегал контактов с женщинами, что было довольно просто, ибо паломницы обладали врожденной сдержанностью, весьма далекой от навязчивого товарищества галактианок. К тому же в этой секте строгих моральных устоев легкие интрижки едва ли были возможны.

Иолия. Он думал о ней с нежностью, как о чем-то хрупком и недостижимом. По вечерам он часто усаживался на скамейку в саду неподалеку от своего жилища, и она приходила к нему в неизменном сопровождении множества детишек. Тинкар рассказывал им о своих приключениях, тщательно подбирая выражения, чтобы не поранить их наивные души. Он редко говорил о сражениях, но вспоминал о гонках Земля — Ригель, о празднествах при императорском дворе и о том зле, которое скрывалось за роскошью, не уточняя, правда, что именно это за зло. Он отправлялся с ними в путешествия по планетам Империи, описывал города и народы. Однажды он рассмешил их, рассказывая о своей специальной миссии, когда ему поручили перевезти на своем разведчике некоего чина из политической полиции.

— Вы должны понимать, дети мои, что наши корабли куда менее комфортабельны, чем ваши города, а в момент входа в гиперпространство и выхода из него мы испытываем ощущения, которые никак не назовешь приятными. Мы, солдаты Гвардии, люди ко всему этому привычные, но этот господин таковым не был. Это был очень нехороший человек, и, когда я увидел его лицо в момент перехода, у меня возникла одна идея. Вместе с главным механиком и экипажем я разработал «машинку для взбивания яиц», слегка разрегулировав гиперпространственное устройство. И мы принялись прыгать туда и сюда по пять раз в минуту в течение четверти часа. Дольше эту игру продолжать не стоило. Мы и сами не выглядели свеженькими после этой свистопляски, но его можно было соскребать со стен чайной ложечкой! Самое смешное, что, когда мы остановили качели после множества «героических» попыток, он горячо поблагодарил нас, как только отдышался, а по возвращении даже представил к награде.

Иногда Иолия приходила одна. Тогда Тинкар говорил о море, горах, озерах, деревьях… Она никогда не уставала слушать. У него был дар описывать увиденное, привычка видеть и запоминать детали, столь важная для солдата.

Постепенно, одновременно с болью, уходило и желание отомстить. Он почти перестал искать способ навредить галактианам так, чтобы не пострадали паломники. В анклаве царила атмосфера мира, и она исподволь воздействовала на него, меняла его загрубевшую душу. Он никогда не подозревал, что в человеке может царить подобный мир, и не был готов бороться с ним. После бесчеловечных испытаний детства, боев отрочества и напряженной жизни среди презрительных и враждебных галактиан, он с удовольствием окунулся в обычную жизнь.

Тинкар знал, что этому спокойствию однажды придет конец, знал, что не создан для него и однажды оно ему наскучит. Он почти не задумывался о завтрашнем дне. Конечно, не всю свою жизнь он проведет в анклаве, работая в физической лаборатории. Иногда он желал перемен, особенно в те дни, когда чувствовал близость Иолии. Он не тешил свое самолюбие мыслями о том, что девушка любит его всем сердцем. Это была почти детская, едва зародившаяся любовь, адресованная тому Тинкару, которого она выдумала, герою, который борется со злом, рыцарю без страха и упрека, тогда как настоящий Тинкар был иным. Да и он ее не любил. Он испытывал по отношению к ней нежность, дружбу, иногда у него возникало мимолетное физическое желание, чаще всего в те минуты, когда серое платье вдруг подчеркивало округлую девичью грудь. Но он знал, что, когда она уйдет из его жизни, вместо нее останется пустота, пустота, которую будет нелегко заполнить.

Она была не столь блестяща, как Анаэна или даже Орена, и, несомненно, не так умна. С ней будущее представлялось землянину в виде чудесного пейзажа, сотканного из зеленых лугов, источников, прохладных теней. Иногда он испытывал искушение. Но чаще ему виделась иная судьба — пейзаж из острых скал, нависающих над безднами, где воют дикие ветры его жизни. И он меланхолично и уже без боли размышлял о том, какой могла бы быть его жизнь с Анаэной, повернись все по-другому.

Однажды он ушел из лаборатории довольно рано. В тот день ему совсем не работалось. Локатор был давно готов, хотя никто не подозревал, что бесформенное нагромождение проводов, транзисторов, кристаллов и циферблатов на верстаке является законченным прибором, а не бесплодной попыткой создать опытный образец. Он хранил тайну даже от коллег, уверенный в том, что уже давно другой, хотя и не столь совершенный аппарат, упрятанный в красивый корпус, работает в рубке управления «Тильзина». Теперь Тинкар разрабатывал новую идею, он хотел создать гиперпространственное передаточное устройство, работающее без всяких ограничений по дальности действия, но ему не хватало теоретической подготовки, и он пытался пополнить свои знания, работая больше с бумагой и карандашом, нежели посредством опытов.

Однажды Тинкар целый день провел в раздумьях и обнаружил, что больше не желает мести. Если «Тильзин» когданибудь окажется вблизи планеты, принадлежащей Империи, он попросит, чтобы его высадили. Впрочем, для него сойдет любой мир, населенный людьми. Он перестал быть лояльным по отношению к Империи, поскольку оценил ее в свете своего нового опыта жизни среди галактиан и паломников и нашел ее пустой. Его воинственный дух умер, будучи подорванным давними беседами с Ореной и окончательно сметенным разговорами с Холонасом. Осталось одно, за что он цеплялся из последних сил, — кодекс чести. И этот кодекс подталкивал его к признанию.

Он нашел патриарха в его квартире и попросил беседы наедине. Они снова оказались в узком кабинете. Не став терять времени на оправдания, Тинкар сразу же рассказал, какую цель преследовал, явившись искать убежища. Старец выслушал его молча.

— Я в этом и не сомневался, — сказал он наконец.

— И ничего не сделали?

— Ничего. В этом анклаве, где на тебя устремлен взор Бога, нет места ненависти. Я знал, что она испарится сама собой.

— Вы ужасно рисковали!

Холонас улыбнулся.

— Не с тобой, Тинкар! Ты плохо себя знаешь. Если бы я считал, что ты опасен, ты бы не получил убежища.

— Но договор…

— Он позволяет нам предоставлять убежище, Тинкар, но не обязывает это делать! Бог сказал: «Будьте добрыми». Он не сказал: «Будьте глупыми!» Да, мы попытались бы спасти тебя от самого себя, но другими средствами. Ступай с миром, сын мой. Несмотря на все твои заблуждения, я желаю, чтобы все люди походили на тебя.

После разговора с патриархом Тинкар вышел в сад и уселся на привычную скамью. Мысли его кипели. Подобная мораль была выше его понимания. Он набирался храбрости для этой беседы, предвидя момент, когда, как он думал, его изгонят. А глава анклава спокойно поговорил с ним, как с ребенком, признавшимся в какой-то несущественной проделке. К облегчению примешивалось немного стыда и злости. Тот факт, что его, Тинкара, которого друзья прозвали Тинкаром-Дьяволом, приняли за безобидного человека, бередил душу. Он не понимал, что патриарх ставил под сомнение не его мужество и энергию, но его способность ненавидеть.

Однако почти впервые в жизни, анализируя самого себя, он понял, что не создан для ненависти. Даже в самом жестоком бою он сохранял уважение к противнику, а к уважению зачастую примешивалось и сожаление. Ярость иногда заставляла Тинкара совершать жестокие поступки, но он не испытывал угрызений совести, ибо именно этого требовали от него начальники. И все же он никогда не смог бы стать членом Попола, политической полиции. Тинкар вспомнил о подземной камере пыток, возле которой ему пришлось стоять на часах, о том, как, сменившись, он долго стоял под душем, пытаясь очистить себя от скверны, вызванной близостью к гнусным чудовищам.

К нему подошла Иолия — воплощенная грация, несмотря на серое монашеское платье — и села рядом.

— Тебе следует кое-что узнать, Иолия, — сказал он. — Одному Богу известно, как бы мне хотелось сохранить это от тебя в тайне, но я все же должен открыть тебе это.

В ее больших глазах стояло удивление, немой вопрос. И тогда, во второй раз за день, Тинкар исповедовался. Наконец он умолк, не осмеливаясь взглянуть на нее, ожидая, что она вскочит на ноги и бросится прочь.

— Это неправда, Тинкар, — произнесла она ровным голосом.

— Правда!

— Нет. В тебе нет зла. Все зло, которое ты совершил, исходит от твоей проклятой Империи, а не от тебя. Ты бы никогда не смог уничтожить невинных вместе с теми, кто унизил тебя.

Он хрипло рассмеялся.

— Невинных! Увы! Их кровь часто проливалась на мои руки!

— На твои руки — возможно, но не твою совесть. Все, что ты нам рассказал об Империи, доказывает, что ты был лишь инструментом в руках других, тех, кто командует. Ты мог лишь подчиняться, скованный тисками дисциплины, не оставлявшей времени на раздумья.

— Стало быть, ты не считаешь меня гнусным?

— Немногие могут с тобой сравниться, Тинкар, даже здесь. Тот, у кого не бывает мыслей о возмездии, вовсе не человек. Главное в том, что ты отказался от этих мыслей. Это и есть настоящее мужество.

Он не стал говорить ей, что, возможно, им двигала всего-навсего усталость.

Спустя какое-то время его вызвал к себе патриарх.

— Почему бы тебе не остаться с нами навсегда? — спросил он напрямую. — Ты талантлив, как сказали мне физики. Ты уже многое знаешь и быстро учишься. Ты сведущ в искусстве войны, а это может оказаться нам полезным в случае, храни нас от этого Господь, нападения мпфифи. Хочешь работать с нами, основать семью?..

— Я не исповедую вашей религии.

— Это не так важно, если ты не против нашей жизни. Настанет день, когда глаза твои откроются.

Тинкар на мгновение задумался.

— Не думаю, — произнес он наконец. — Я не создан для вашей спокойной жизни.

— Она не всегда спокойна, Тинкар. Время от времени мы высаживаемся на какую-нибудь планету. Ты же не принимаешь нас за моллюсков? Мы тоже нуждаемся в приключениях, в новых ощущениях. Мы исследователи и картографы всех планет Господа, у которых останавливается город. У галактиан тоже есть свои команды, но мы выполняем как минимум половину работы!

— Я подумаю.

— И еще одно, сын мой. Иолия любит тебя.

— Нет. Она восхищается героем, которым меня считает, вот и все. Это быстро пройдет, сто́ит ей только подрасти.

— Как думаешь, сколько ей лет?

— Шестнадцать, семнадцать?

— Ей только что исполнилось двадцать два. Она выглядит моложе своих лет. Поверь, она любит тебя. Она не столь красива, как Анаэна, я это знаю, но у нее чистое сердце, и ты можешь на нее рассчитывать. Но любишь ли ее ты?

— Не знаю. Быть может. Иногда я верю в это. Но я не знаю, что такое истинная любовь. Чувство, сотканное из желания, необходимости быть кому-то преданным, иногда дополненное стремлением причинить боль, которое я испытывал к… другой, любовь ли это? Если да, то я не люблю Иолию.

— К истинной любви можно идти разными путями, Тинкар. Ступай, спешить некуда. Разберись в самом себе.

Глава 5. Высадка

«Тильзин» вращался вокруг какой-то планеты. Четвертая по счету от своего солнца, она выглядела необитаемой. С расстояния в десять тысяч километров, ближе город не подходил, она удивительно походила на Землю. Тинкар рассматривал ее из обсерватории паломников. Иолия сидела рядом. Он еще не принял окончательного решения, но вся коммуна считала, что их негласная помолвка состоялась, и ждала скорой свадьбы. Иногда эта мысль смущала его, словно он обманывал их доверие, но порой, как сейчас, она наполняла его спокойным счастьем.

— «Тильзин» пробудет на орбите долго, — сказал патриарх. — Нам необходимо сырье, вода, металлы, водород. Как только вернутся разведкоманды, бо́льшая часть населения высадится, разобьет лагерь и примется за добычу необходимого. Хочешь стать нашим разведчиком, Тинкар?

— Сумею ли я? Что нужно будет делать?

— Облететь планету на малой высоте, сделать фотографии, взять пробы почвы, атмосферы. Таковы задачи первого вылета. Потом, если анализ покажет, что микроорганизмы не представляют для нас опасности или наша панвакцина способна успешно с ними бороться, ты высадишься на планету, удостоверишься в том, что бо́льшая часть крупной фауны не слишком опасна. И все это без особого риска.

— Я согласен.

— Почему бы мне не отправиться с тобой? — спросила Иолия. — У тебя трехместный катер.

— Это слишком опасно. Позже.

— Всегда один и тот же ответ. Ты считаешь меня трусихой?

Он нежно улыбнулся.

— Вовсе нет, Иолия.

— Я умею пилотировать катер!

— Не сомневаюсь. Но таковы правила твоего народа. Вот галактиане, они всегда отправляют многочисленную команду. Взгляни-ка лучше! Она прекрасна, не так ли?

Планета величественно вращалась перед их глазами — огромный туманный шар, закрытый белыми облаками, в просветах между которыми проглядывали зеленые и синие пятна.

— Скоро я буду там, внизу! И быстро вернусь, малышка, чтобы тебе не пришлось ждать слишком долго. Ну ладно, пора лететь.

Она проводила его до выходного тамбура. Катер уже был готов. Техник передал ему последние сведения:

— Атмосфера пригодная для дыхания, с некоторым избытком кислорода. Большая вероятность животной жизни. Растительная жизнь существует. Но не приземляйся. Не в этот раз!

— До завтра, Иолия!

— Я буду на связи.

— Нет. Скорее всего, долгое время я буду поддерживать режим молчания. И ты станешь беспокоиться по пустякам.

— Тогда я буду за тебя молиться, Тинкар!

Он наклонился, поцеловал ее в лоб, пригнулся и шагнул в катер. Ему уже приходилось пилотировать катера галактиан в то время, когда он вынашивал планы мести или бегства. Катер был маленький и не имел гиперпространственного оборудования. Он предназначался для связи города и планеты, но отличался мощностью и маневренностью.

Тинкар тщательно закрыл люки, проверил их герметичность, потом без спешки осмотрел все бортовые инструменты. С этим в Гвардии не шутили, и эти меры предосторожности не раз спасали ему жизнь.

«Будь я столь же внимателен в момент последнего старта с Земли, я бы здесь не оказался», — подумал он вслух, даже не зная, сожалеет ли о случившемся.

Все было в порядке. Он стартовал и нырнул прямо вниз, к вращающемуся под ним миру. Радар показывал, что далеко впереди него летит еще один катер: разведкоманда галактиан.

«Я их дублирую, — подумал он. — Но паломникам требуется подтверждение их независимости, хотя нет сомнений в том, что и те и другие результаты будут рассмотрены совместно текнором и патриархом».

Он притормозил перед входом в плотные слои атмосферы, не желая превратиться в метеор. Катер галактиан исчез из виду.

Он долго летел, делая зигзаги на высоте одного километра, чтобы камера могла запечатлеть как можно бо́льшую площадь. Планета была прекрасна и разнообразна — громадные океаны, цепи высоких гор, обширные континенты и множество островов. Обширные площади покрывал темно-зеленый густой лес, его прерывали саванны, заросли кустарников, озера и болота. Длинная река лениво змеилась по равнине. Тинкар по спирали спустился ниже и заметил стада быстрых и грациозных животных, несущихся среди высоких трав, но ни малейших следов присутствия вертикально ходящего зверя нигде не было видно. Ни деревень, ни дорог, ни обработанных полей. Радио молчало на всех частотах, только потрескивали разряды от далекой грозы.

«Если здесь и есть разумные существа, то они еще не вышли из каменного века», — решил Тинкар.

Температура за бортом была довольно высокой — тридцать два градуса по Цельсию. Он взял несколько проб атмосферы, потом почвы и растений — с помощью специального захвата. Вдали, в горах, к небу поднимался вертикальный столб дыма: это было извержение вулкана. Он не стал приближаться к нему: при каждом взрыве из жерла вылетали громадные вулканические бомбы. Но в дыму, на небольшой высоте, прямо над кратером что-то двигалось. Присмотревшись, Тинкар увидел продолговатый сверкающий предмет, в котором он опознал катер галактиан.

«С ума сошли! Их же собьет!»

Он автоматически перешел на военный жаргон.

И тут же от мощного взрыва в небо взметнулась туча осколков. Когда облако пепла рассеялось, катера в небе не было. Он выругался.

«Идиоты! Теперь придется и мне туда лезть!»

У него даже не возникло желания позлорадствовать из-за того, что галактиане поплатились за собственную глупость. В опасности был другой пилот, товарищ. Он должен был ему помочь.

Тинкар приблизился, держа ту скорость, которую ему диктовала осторожность; глаза его всматривались в склоны вулкана. По ним замысловатыми ручьями стекали потоки лавы, срывавшиеся затем в пропасти и образовывавшие запутанный лабиринт, в котором могли затеряться десятки катеров. Наконец он заметил кучу исковерканного металла, лежавшую на пути лениво стекавшего вниз лавового потока.

«Черт подери! Допрыгались, надо действовать побыстрее!» Вулкан, похоже, взял передышку, но на западе собирались черные зловещие тучи, предвестники грозы. Тинкар отыскал площадку для приземления, узкую, почти плоскую платформу, которая тянулась между двумя эрозионными оврагами. Приземление на такую площадку требовало особого мастерства, но Тинкар, один из лучших пилотов Гвардии, сумел сесть со второй попытки.

Он быстро натянул легкий планетарный скафандр, который должен был предохранить его от бактерий и контактов с ядовитыми растениями, инстинктивно схватил пару пистолетов-фульгураторов, четыре гранаты, аптечку первой помощи и кое-какую провизию. Затем он сошел на неведомую землю.

Его ступни ощутили жар и дрожь земли под лавиной пепла и мелких камушков. Он быстро спустился в овраг, вжимая голову в плечи и предчувствуя неминуемую катастрофу. Подниматься по противоположному склону оказалось крайне трудно, и он не сумел бы взобраться, если бы не захватил в последний момент альпеншток. Тинкар оказался перед нагромождением каменных блоков, обогнул их, добрался до упавшего катера. Тот лежал на боку, вспоротый острым гребнем, словно консервная банка.

Доискиваться до причин несчастного случая Тинкар не стал. Если внутри еще оставались живые люди, им требовалась немедленная помощь, поскольку вулкан мог с минуты на минуту возобновить свою деятельность. Он пролез меж двух разошедшихся плит, поскользнулся в луже вязкой жидкости и с ругательством растянулся на полу. Затем увидел мужчину — его раздавило, и в помощи он уже не нуждался. Землянин перешагнул через тело; передняя часть катера сохранилась лучше. Сорванная с петель дверь командного отсека перегораживала вход, но ее можно было убрать. Из-за двери доносились учащенное дыхание и стоны.

Тинкар ухватился за край двери, рванул. Створка прогнулась и немного сдвинулась с места. Он извлек из рюкзака молекулярную пилу и за несколько секунд проделал проход. Прямо на его руки упал окровавленный человек. Он осторожно уложил его на пол, просунул голову в отверстие. Одного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы убедиться: больше никого в живых не осталось. Он достал аптечку, включил фонарик.

— Анаэна!

Крик вырвался из его груди невольно. Да, это была она — вся в крови, с длинным порезом на лбу, без сознания. Тинкар быстро удостоверился в том, что конечности у нее целы, а рука неглубокая. Он ввел ей стимулятор, дезинфицировал рану и принялся ждать. Глухой рев заставил его вздрогнуть. Вулкан? Но вокруг потерпевшего аварию судна ничего не падало, и он вспомнил о грозе.

— Анаэна, — тихо произнес он.

— Кто это?

— Это я, Тинкар. Ну же, встряхнитесь, надо уходить. Это проклятое извержение в любой момент может возобновиться!

Она попыталась привстать, но со стоном повалилась на пол.

— Не могу!

— Неправда! У вас ничего не сломано. Ну же, соберитесь! Мой катер совсем близко…

— А остальные?

— Погибли, все до единого. Вставайте!

Он помог ей подняться и пробраться через брешь в корпусе. Солнце исчезло, небо почернело, первые капли дождя обрушились на раскаленную землю. Они двинулись вперед; Тинкар поддерживал ее за талию, почти тащил на себе. Каждое движение вызывало у Анаэны боль, но она отчаянно сжимала зубы и продолжала идти. Так они добрались до оврага. Из-за темноты противоположный склон не был виден. Теперь уже шел проливной ливень, и девушка мгновенно вымокла до нитки. Тинкара защищал скафандр. Под ногами набухали ручьи, превращая пепел в жидкую топкую грязь. Сквозь рев воды он услышал грохот обвала.

Он уселся на краю оврага, положил девушку себе на колени и заскользил вниз, одной рукой придерживая Анаэну, а другой притормаживая с помощью альпенштока. Спуск завершился более-менее благополучно. Теперь им оставалось вскарабкаться по откосу. Он порылся в рюкзаке, извлек из него фонарик, осветил склон. Потоки лавы залили пепел, образовав плотный слой, на который можно было опереться. Он усадил Анаэну под нависающей скалой и, барахтаясь в грязи, пересек овраг.

— Я за веревкой и сразу же обратно. Сидите здесь! — крикнул он.

Он направил луч фонарика вверх. В конусе света засверкали дождевые капли, но катера он не увидел. Подъем оказался тяжелым, несколько раз Тинкар соскальзывал вниз. Наконец он выбрался на платформу, вернее, на то, что от нее осталось: большая часть небольшой земляной площадки обвалилась под тяжестью катера, и теперь тот, вероятно, покоился на дне рва под обломками скал.

— Дождь!

Не тратя времени на бесполезные сожаления, Тинкар быстро вернулся назад. Девушка, свернувшись калачиком, лежала под выступом.

— Катер исчез. Боюсь, Анаэна, нам конец!

Она едва шевельнулась. Он наклонился к ней, прислушался к свистящему дыханию, положил фонарик на выступ камня, достал аптечку и сделал второй укол. Через несколько минут девушка села, устало провела рукой по лбу, посмотрела на темную кровь, оставшуюся на ладони. В черном небе еще вспыхивали редкие молнии, но дождь почти прекратился. Она в упор разглядывала свои растопыренные пальцы.

— Тинкар… Тинкар… я… неужели я… обезображена?

Несмотря на трагичность момента и ее вопроса, Тинкар расхохотался.

— Нет, хирурги «Тильзина» смогут убрать шрам, если мы отсюда выберемся, что, впрочем, маловероятно.

— А твой катер?

— Платформа, на которой я его оставил, обрушилась из-за дождя. Одному дьяволу известно, где он! Но в любом случае для полета катер уже непригоден. Пойдем. Пора уходить отсюда, мы находимся слишком близко к вулкану.

— Дождемся дня!

— Нет. В сторону обломков твоего катера движется поток раскаленной лавы. Он накроет нас еще до зари.

— Я так слаба! Думаешь, мы выберемся?

— Надеюсь, выберемся, если ты мне поможешь… Давай-ка, попробуй поесть. У меня тут кое-какая еда.

— А ты?

— Пока что мой скафандр еще герметичен, и местные бактерии, если они представляют для нас опасность, до меня еще не добрались. Постараюсь сохранять эту изоляцию как можно дольше. Подожду несколько часов, пока не иссякнут запасы воздуха. Потом придется отстегнуть шлем и прибегнуть к помощи панвакцины. Давай, поешь, попей, я скоро вернусь.

Отправившись на разведку, он прошел несколько сотен метров вниз по оврагу. Овраг расширялся и поворачивал вправо. Тинкар поднялся вверх, надеясь отыскать обломки своего катера и достать из него оружие и пищевые припасы. Вскоре путь ему преградила глубокая река грязи. Он понял, что аппарат лежит на дне грязевого потока и для них практически недоступен.

Когда он вернулся, Анаэна уже была на ногах. Одежда на ней насквозь промокла. Они без лишних разговоров двинулись вперед. Свет фонарика выхватывал из мрака небольшой островок земли перед ними и склон оврага. Над головой то и дело вспыхивали огненно-синие молнии, от горячей мокрой земли поднимался легкий туман. Дорога была скверной, усыпанной обрушившимися валунами, но идти, к счастью, приходилось под уклон. Они довольно-таки быстро спустились примерно на километр.

Извержение вулкана возобновилось, и хотя они уже находились вне зоны падения крупных вулканических бомб, мелкие камушки с противным свистом то и дело врезались в пепел вокруг них. Анаэна инстинктивно схватила за руку Тинкара и втянула голову в плечи. Землянин даже не дрогнул: эта природная бомбардировка была пустяком по сравнению с теми переделками, в какие ему доводилось бывать! Склоны оврага разошлись в стороны, уклон стал пологим. Они натолкнулись на старый растрескавшийся поток лавы, след давнего извержения. Анаэна буквально валилась с ног от усталости, и Тинкар решил остановиться на привал; здесь опасность была не столь велика. Он заметил в камне углубление, оставленное громадным газовым пузырем, — в нем можно было устроиться вдвоем.

— Забирайся туда. Я, кажется, видел кусты. Попробую развести костер.

В трещинах лавы виднелась скудная сухая растительность, чуть поодаль торчало несколько мертвых деревьев — их белые ветви мрачно потрескивали под порывами сильного ветра. Тинкар вернулся к гроту с охапкой сушняка. От фульгуратора огонь вспыхнул сразу, весело затрещал, разогнал мрак и наполнил пещеру красноватым светом.

— Сними и высуши мокрую одежду, — сказал он Анаэне. — Я отвернусь!

Устроившись у входа, он принялся всматриваться в ночь. Вблизи вулкана зверей не было, он и не думал, что какие-нибудь приблизятся, пока продолжается извержение. И все же их мог привлечь огонь. Тинкар сидел с фульгуратором наготове, вслушивался в шорохи — за его спиной раздевалась Анаэна.

— Как вас сбило? Что за кретин пилотировал катер?

— Я! — откликнулась девушка.

Он тихо хмыкнул, и Анаэна восприняла его смешок как презрительную насмешку.

— Я умею пилотировать не хуже тебя!

— Сколько вас было?

— Пятеро. Но все согласились на облет вулкана. Я их не убивала, если ты это имеешь в виду!

— И что вы делали над самым кратером? Понравилось зрелище?

— Мы свободные люди! Мне хотелось взять пробы газа и каменных пород, выбрасываемых вулканом. Это иногда помогает получить ценные данные о строении глубинных слоев земной коры.

— А!..

Он замолчал. В его глазах бессмысленный маневр уже превращался в опасную миссию. Она отыграла одно очко.

— Почему ты ушел, Тинкар? — спросила она вдруг.

— Это тебя удивляет?

— Передай мне дрова, но не оборачивайся. Спасибо. Да, удивляет. Никто ничего не понял.

— Чертежи! — отрывисто бросил он.

— Я никого не просила их красть!

— Я тебе не верю.

— Но зачем мне было их красть? Ты и так обещал их отдать!

— Чтобы не позволить мне сделать этот красивый жест. Чтобы остальные и дальше считали меня земной вошью!

— У нас крайне мало шансов вернуться на борт, Тинкар. Зачем мне лгать? Я не крала твоих чертежей. Я узнала об их пропаже только тогда, когда патриарх пришел к моему дяде обсудить случившееся.

— Тогда где же они?

— Не знаю! Скорее всего, у кого-то на борту. Вероятно, у какого-нибудь авантиста. Если все будет нормально, следующие выборы на пост текнора пройдут через два года, но есть способы их ускорить. Например, обвинив текнора в некомпетентности, если удастся собрать достаточное количество подписей. Или предложив нечто действительно полезное и новое — вроде локатора. Ты не сможешь доказать, что речь идет об аппарате, сделанном по твоим чертежам…

— Еще как смогу!

— Вот как? Но, может быть, воры тайно построили один или несколько локаторов, которые уже работают, тогда как текнор о них даже и не подозревает. Представляешь, что будет, когда X или Z однажды объявит о приближении города галактиан или мпфифи! Большинству моих соотечественников будет совершенно все равно, украден аппарат или нет!

— Возможно. В любом случае, для меня все это уже пройденный этап.

Быть может, на борту было несколько работающих локаторов… Уж один-то, его собственный, точно существовал… Вероятно, были и другие. Быть может, несмотря на уверения Анаэны, они стояли даже в рубке управления!

— Всегда можно вернуться назад, Тинкар.

Он некоторое время молчал, потом медленно процедил:

— Не всегда. Вероятно, я женюсь на Иолии.

— Да? А мне-то до этого какое дело? Я думала вовсе не об этом.

Несмотря на вызывающий тон, ее голос звучал фальшиво.

— Можешь обернуться, я уже высохла.

— Тогда поспи, тебе это необходимо.

Он сгреб для нее в кучу тонкий песок, выровнял его, положил в изголовье рюкзак и вернулся к выходу.

— Тинкар?

— Что? Спи!

— Я слишком устала. Думаешь, мы выберемся?

— Все зависит от методов работы ваших спасательных команд. Если бы «Тильзин» принадлежал Гвардии, экипаж прочесал бы планету вдоль и поперек, но товарища в беде не оставил бы.

— У нас поступают так же!

— Тогда кое-какие шансы у нас еще есть. Если звери здесь не очень опасные, если помощь не запоздает, если бактерии не окажутся слишком сильными для нашей панвакцины, если есть съедобные растения и животные… Слишком много если!

— Тан сделает все возможное.

— Верю. Но если не хочешь спать, просто помолчи. Мне нужно подумать.

Когда наступил день, он расхаживал взад и вперед перед пещерой, у входа в которую догорал костер. Погода была ясной и прохладной. Он вскарабкался на скалу из лавы. Позади него дымился вулкан, ветер лениво разгонял столб густого дыма… Время от времени слышался взрыв, и в воздух взлетали очередные вулканические бомбы — черные точки в бледном небе, на котором занималась заря.

Ниже его наблюдательного пункта тянулись потоки застывшей лавы, исчезавшие под пологом леса, перед которым лежала узкая полоса кустарников. Вдали летали несколько птиц, скорее даже, крылатых животных — ввиду расстояния он не мог разглядеть их как следует, но ветер доносил до него отрывистые крики. Масса гигантских деревьев походила на черный непроницаемый занавес. Вдали, в самом сердце леса, торчал лысый конус давно потухшего древнего вулкана.

«Вот откуда нужно подавать сигналы», — решил Тинкар.

Глава 6. На безымянной планете

Вернувшись в пещеру, Тинкар легонько потряс Анаэну за плечо. Она застонала, сжалась в комок и снова провалилась в сон. Он посмотрел на нее, лежащую на жестком ложе из песка, на ее разодранные одежды, спутавшиеся рыжие волосы, лицо в подтеках засохшей крови. В ней не осталось ничего от той гордячки, с которой он познакомился на «Тильзине».

«Женщины не созданы для войны и испытаний», — подумал он и снова встряхнул ее, на этот раз посильнее. Девушка с трудом открыла глаза, приподнялась.

— Ах, да… Мы же потерпели кораблекрушение, — сонно протянула она. — Я уже и забыла…

— Дай-ка взглянуть на рану.

Он наклонился над ней, осторожно раздвинул склеившиеся волосы.

— Уже получше. Нагноения нет. Ваш биогенол — действительно отличное средство.

— Ты уже снял шлем? — Она с интересом посмотрела на землянина.

— Воздух кончился. Ночью, как только ты уснула. Нам надо добраться вон до той горы и любой ценой подать сигнал, если мы хотим, чтобы нас обнаружили, а с вулкана мы этого сделать не сможем! Когда твоя группа должна была вернуться на борт?

— Сегодня в полдень.

— А я — только вечером. Отсутствие сообщений их, конечно же, встревожит, но не следует надеяться на то, что спасатели вылетят до наступления ночи.

— Тан вышлет все катера.

— Любая планета, Анаэна, очень велика, даже если она, как эта, чуть поменьше Земли. Я возьму рюкзак и пойду впереди. Надеюсь, ты умеешь пользоваться фульгуратором? Вот, возьми. Я предпочитаю винтовку — на случай, если вдруг попадется съедобная дичь.

Они спустились по совершенно отлогому склону и быстро добрались до леса, преодолев пояс густого кустарника. Деревья были очень высокими, их гладкие стволы тянули вверх ядовито-зеленые кроны. Между деревьев клубились буйные заросли, по стволам вились лианы. Тинкар в задумчивости остановился.

— Не нравится мне это. Здесь может прятаться кто угодно, а мы не имеем ни малейшего представления о фауне этой планеты. Не думаю, что тебе сто́ит напоминать — наша жизнь зависит от нашей ежесекундной бдительности.

С фульгуратором на поясе и молекулярной пилой в руке, он медленно зашагал вперед. Где-то вдалеке, в темноте леса, поднялся пронзительный крик, за ним послышалось отвратительное хихиканье. Тинкар остановился в нерешительности, не зная, как быть — входить под полог леса здесь или дальше, потом пожал плечами: на близком расстоянии его фульгуратор мог остановить даже тиранозавра мелового периода. Он поднял пилу и срезал низкие ветви. Они продвигались довольно-таки быстро. Если вначале лес был густым, то потом поредел, поскольку кустарник не мог выжить в густой тени гигантов деревьев. Воздух нагрелся. Чем выше поднималось солнце, тем труднее становилось дышать. Сверху падали капли воды, мягкая мшистая почва чавкала под ногами. Слева от них, в полутени, тускло поблескивало болото.

Не имея подходящих ориентиров, Тинкар проверял направление по компасу. Иногда плотно стоящие стволы напоминали колонны храма, посвященного неведомому божеству, влажному и свирепому. Путники проскальзывали меж стволами, покрытыми отвратительными ослизлыми лишайниками и мхами. Тинкар шел первым, все еще защищаемый скафандром, в котором уже появились прорехи от острых шипов кустарников предлесья, и размашистыми ударами ножа очищал стволы, чтобы его спутнице приходилось реже касаться мхов. На руках Анаэны уже появились крупные красные пятна аллергии.

Внезапно их глазам открылось жуткое зрелище. Посреди лужайки торчал обожженный молнией скелет дерева. На земле, покрытой вышедшими из-под тени крон буйными травами, лежало изувеченное длинное тело, под которым растекалась громадная лужа крови. Четырехлапое животное в длину было не менее десяти метров, змееобразное тело заканчивалось шипастым хвостом. Округлая голова была маленькой, пасть — с двумя заостренными клыками, череп — раскроен. Часть брюха, а также передние конечности отсутствовали — кто-то уже всласть попировал.

— Не млекопитающее, не рептилия, — спокойно сказала Анаэна.

— Похоже, довольно опасное животное. Но тот, кто его прикончил, вероятно, еще более ужасен!

— Следы, Тинкар!

Он присел на корточки, чтобы рассмотреть их получше. Следы имели форму четырехлучевой звезды — один палец неизвестного животного торчал вперед, два других — в стороны, четвертый, самый короткий, смотрел назад. Гигантские когти на каждом пальце глубоко впечатались в мягкую землю.

Тинкар распрямился, немного постоял, сделал шаг в сторону и сравнил свой след со следами чудовища.

— Оно должно весить несколько тонн. Судя по длине шага, высота его равна нескольким метрам. Кстати, посмотри, как высоко обломаны ветви. Вероятно, животное двуногое, как хищные динозавры Земли. Удачливый хищник на суше может иметь лишь две формы — форму льва или форму тиранозавра. В любом другом случае животное должно охотиться в стае, как волки.

— Не знала, что ты зоолог!

— Это не первая моя дикая планета. Правда, есть и третий тип хищника, о котором я забыл. Человек! Пойдем. Если зверь еще поблизости, лучше с ним не встречаться. Как он живет в таком густом лесу?

Ответ на этот вопрос нашелся быстро: новый пояс кустарников и свет, пробивающийся между стволами, возвестили о том, что лес кончился. Путники вышли на открытое место, по которому там и тут были разбросаны островки зарослей. Саванна тянулась почти до горы, к которой они направлялись.

— Вследствие перспективы я решил, что лес тянется вплоть до потухшего вулкана, но это не так. Лучше ли это, хуже ли — даже не знаю.

— Мне больше нравится равнина. По крайней мере, врага видно издалека.

— Но и он нас заметит издали и сможет подготовить засаду. Поверь, Анаэна, нам надо удвоить бдительность.

Конус вулкана был далеко, слишком далеко, чтобы надеяться на то, что они смогут добраться до него засветло. Они продвигались осторожно и потратили немало времени на переправу по бревну через речку. Речка кишела «рыбами», свирепыми и плотоядными, о чем свидетельствовало множество лежавших на дне скелетов.

Остановиться решили в полдень, на небольшом холме. До сих пор им встречались лишь мелкие животные, хотя слева от себя, правда, довольно-таки далеко, они заметили стадо громадных зверей. Стараясь сберечь остатки концентратов, они быстро и скромно перекусили, после чего утолили жажду водой из ручья, предварительно простерилизованной. Анаэна чувствовала себя усталой, ее знобило. Тинкара беспокоило состояние девушки. Рана постепенно затягивалась, но он опасался, что причина озноба в ином.

Наступил вечер, но до заветной цели было еще далеко. Тинкар остановился неподалеку от оврага и попытался найти надежное убежище. Не обнаружив ничего подходящего, он соорудил некое подобие хижины, сплетя между собой ветви пяти близко стоящих деревьев, но разжечь огонь долго не решался. В конце концов он собрал перед входом в их импровизированное убежище большую кучу сушняка и сухой травы, которую в случае необходимости можно было воспламенить выстрелом из фульгуратора, затем приготовил ложе для Анаэны, но растянулся на нем первым, велев разбудить его с наступлением темноты, и сразу же провалился в сон.

Когда девушка разбудила его, стояла темная ночь. Ни одна из двух лун еще не взошла.

— Ты не должна была позволять мне столько спать!

— Тебе это было необходимо. Я была на страже.

Он едва удержался от ироничного комментария. В конце концов ничего не случилось, и ему пришлось признать, что мужества, если и не опыта, у Анаэна хватает.

— Как ты себя чувствуешь?

— Раскалывается голова. Думаю, у меня небольшая лихорадка.

Он взял ее за руку, нащупал пульс и присвистнул:

— Небольшая, говоришь? Тридцать девять, не меньше!

Порывшись в рюкзаке, Тинкар вытащил коробку с самовпрыскиваемыми ампулами.

— Судя по этикетке, это то, что тебе нужно. Протяни руку.

— Дай, я сама сделаю укол.

— Не доверяешь?

Он протянул ей ампулу.

— Я хотела посмотреть, что это. С-126, общий антитоксин. Я боялась, что это Z-3.

— Лекарство последнего шанса? До этого мы еще не дошли. А теперь — спать. Завтра будешь чувствовать себя уже лучше.

Он уселся перед входом, держа фонарик и фульгуратор наготове. На востоке появились отблески перламутрового света, и из-за холмов поднялась серебристая луна. Тинкар долго смотрел на нее, не теряя бдительности. Вид луны был чужим, никак не напоминая игру теней древней спутницы Земли. Затем из-за горизонта появился второй спутник планеты, далекий, маленький, красноватый. Местность в свете двух лун стала хорошо просматриваться; проявились высоты, зоны теней, склоны, на которых, словно волны, блестели мокрые кусты. Легкий звук заставил его обернуться: Анаэна вышла из хижины и уселась рядом.

— Температура упала, — вполголоса сообщила она.

Он не ответил, одновременно смущенный и счастливый от того, что она сидит с ним бок о бок. Девушка долго молчала.

— Красиво, — наконец сказала она.

— Да, но мне было бы спокойней, если бы в нескольких шагах стоял мой катер, или же где-нибудь рядом сидела хотя бы пара гвардейцев.

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Да… Нет! Ступай в хижину!

Тинкар уже стоял на ногах, сжимая в руке фульгуратор.

— В чем дело? Ты что-то увидел?

— Вон там, позади деревьев.

Она всмотрелась в ночь. В неярком свете лун тени казались двойными и колышущимися. Метрах в трехстах от них что-то двигалось. Одно из деревьев покачнулось, словно его задело огромное животное.

— Тинкар?

— Да?

— Что там?

— Откуда мне знать? Твой фульгуратор готов? Если эта тварь на нас нападет, дай мне выстрелить первым. У тебя хватит смелости?

— Надеюсь.

— Тогда останешься здесь, одна. А я спрячусь метрах в двадцати, вон за той скалой. Если животное направится в мою сторону, стреляй. Если пойдет в твою сторону, не стреляй, пока я не крикну: «Огонь!» Попробую всадить ему заряд в бок.

Он исчез в траве. Девушка устроилась поудобнее и принялась ждать. Больше никто не двигался. Она попыталась разглядеть Тинкара, но его не было видно; землянин прижался к скале, слился с нею. Анаэна вновь перевела взгляд на рощицу. Зверь вышел на свет. Он был высотой в несколько метров и напоминал кенгуру. В памяти всплыли слова Тинкара: хищник на суше может иметь лишь две формы — форму льва или форму тиранозавра… Зверь приближался широкими прыжками, без спешки, но быстро, буквально пожирая пространство. Она увидела тупую морду на короткой толстой шее, длинный хвост, ритмично бивший по траве. Оцепенев от ужаса, девушка отмечала ненужные подробности — отблески луны на коже, игру света и тени на внутренней поверхности лап. Порой чудовище наклонялось вперед, словно обнюхивая землю. Наконец оно застыло на месте, качая головой то влево, то вправо на высоте шести метров; в свете лун блестели белые острые клыки. Через какое-то время раскачивания головы прекратились, глаза уставились на хижину. Зверь прыгнул вперед. Он рос в размерах с каждым шагом. Девушка замерла и сжала оружие в ожидании подходящего момента для выстрела и падения на нее нескольких тонн живой плоти.

— Ана! Ко мне! Быстрее!

Она застыла на мгновение, которое показалось ей вечностью, и лишь когда сообщение мозга дошло до ног, рванула к скале, ощущая, как сотрясается земля под весом чудовища. Оно увидело ее, яростно взревело — вопль его походил на скрежет рвущегося металла. Тонкий синий луч прорезал воздух и застыл на шкуре зверя в тот самый момент, когда тот уже изготовился к новому прыжку. Монстр рухнул прямо на деревья, под которыми Тинкар соорудил подобие хижины. Стволы сломались с громким треском и рухнули. Хвост чудовища еще долго колотил по земле, разбрасывая комья травы и сломанные ветки. Наконец всякое движение прекратилось.

Тинкар был уже рядом с девушкой.

— Не очень испугалась?

— Нет, — солгала она.

— А я вот за тебя испугался. В какой-то момент я понял, что оно сожрет тебя, если я не выстрелю, и раздавит, если выстрелю. Надеюсь, завтра вечером на вершине мы будем в большей безопасности.

Прислонившись к скале, они дождались рассвета, и как только взошло солнце, осмотрели чудовище.

— Тиранозавроид. Но теплокровный, потому и отличается такой высокой подвижностью. Весьма объемный мозг. И вся эта гигантская машина смерти уничтожена пучком ионов!

— Ему не повезло напороться на третий и самый жуткий тип хищника — на человека. К несчастью, наш рюкзак с провизией находится теперь под ним. Где именно он лежал в хижине, не помнишь?

— Рядом с деревом.

Тинкар наклонился. Ствол был сломан на высоте полуметра от земли. Между телом, упершимся в обломок ствола, и землей оставался узкий проход, в глубине которого виднелся рюкзак. Он подтянул его к себе при помощи ветки.

— Повезло!

Вооружившись молекулярной пилой, Тинкар приблизился к голове чудовища. Жуткую пасть украшали громадные клыки, желтоватые и блестящие. Он отпилил два самых крупных.

— Держи, Анаэна, на память.

Она печально покачала головой.

— Оставь их себе, Тинкар. Я не имею на них права. Они принадлежат Иолии.

Он протянул их ей.

— Я отдаю их не женщине, а товарищу по сражению.

«Еще хуже», — подумала она.

Она удивилась собственной печали. В конце концов, что значил для нее этот горделивый планетянин? Он не принадлежал к ее народу. Когда его подобрал «Тильзин», она чувствовала по отношению к нему то же, что и большинство галактиан: зачем вешать себе на шею паразита? Тогда она с отвращением подчинилась приказу текнора: завоевать его доверие, разговорить, выяснить, располагает ли Звездная Гвардия земной Империи локаторами. Пообщавшись с бравым гвардейцем, она поняла, что планетяне — такие же люди. Тинкар в ее глазах выглядел опасным, жестким, чужим, но трогательно одиноким. Однажды вечером она из сострадания пригласила его в гости. Оказалось, что землянин резко отличается от галактиан — он не попытался извлечь выгоды из своего положения. Он пощадил ее тогда, когда и текнор не смог бы отменить казнь за преступление, которое у галактиан считалось непростительным, — вмешательство в ход дуэли.

Она вспомнила вечер стыковки, его любезность, предупредительность, силу. В тот вечер девушка вернулась домой с затуманенной головой и впервые спросила себя: не слишком ли далеко она зашла в игре, не влюбилась ли сама?

Полюбить планетянина! Конечно, прецеденты были, все знали историю матери Орены, но то был плохой пример. Ее отец не приспособился к жизни на корабле и в конце концов ушел, тайно, во время высадки на планете, где жили люди. Из-за своего происхождения Орена многое ощутила на себе; почти все галактиане принимали ее лишь наполовину. Анаэна возмутилась от мысли, что ее дети… потом покраснела: неужели она дошла до такого? Но здесь все обстояло по-другому. Тинкар был истинным мужчиной и не бросил бы ее в беде, будь он хоть сто раз планетянином!

Затем произошла эта дурацкая кража. Она без устали искала того идиота, который мог бы сотворить такое, но все ее поиски так ничего и не дали. Орена? Зачем ей идти на это? Ради ее партии авантистов? Тогда их вожди должны были быть в курсе случившегося, а если бы они завладели аппаратом, то не преминули бы воспользоваться преимуществом. Вероятно, на корабле действовала небольшая группа недовольных, занятых какой-то безобидной интригой. Текнор тоже продолжал поиски, но чертежи исчезли в буквальном смысле бесследно. Быть может, они были на «Франке», вместе с похитителями?

Тинкар нашел убежище у паломников. Вначале Анаэна надеялась, что он вернется. Он не вернулся. Она написала ему, но ответа так и не получила. Потом она узнала, что его часто видят в обществе Иолии, этой невзрачной девчонки, этой мышки в сером платье. Вот тогда-то Анаэна забеспокоилась. Связь Тинкара с Ореной или любой другой галактианкой ее особо не трогала; она знала своих соотечественников и понимала, насколько отличается от них: их любопытство по отношению к этому сильному и странному человеку быстро бы угасло. С Иолией все обстояло иначе. Анаэна считала ее блеклой и бесталанной, но не могла отрицать того, что эта девушка обладает терпением, нежностью, материнским инстинктом, качествами, которые могли легко покорить человека, заблудившегося в ином мире. Она попыталась встретиться с Тинкаром, но тот отказался ее принять. Зато сейчас он находился в ее полном распоряжении, но было уже слишком поздно. Если он дал слово Иолии, к ней, Анаэне, он уже не вернется. В этом она была почти уверена.

«Если мы выберемся отсюда, — подумала она, — и Тинкар женится на Иолии, я уйду в другой город. Мне будет слишком тяжело знать, что он рядом, через несколько переборок, но совершенно недостижим».

Она посмотрела на него, осунувшегося, в рваном комбинезоне, с пробивающейся бородой и спутанными волосами. Он вырисовывался на фоне розового неба, высокий и стройный. Ей вдруг захотелось броситься к нему, спрятаться на его груди, признаться в том, что она его любит, и что все остальное ничего для нее не значит.

— Когда снимаемся с места? — спросила она твердым и безразличным тоном.

— Немедленно.

Они быстро пересекли оставшуюся часть равнины и подошли к хаотическому лабиринту оврагов и каменных блоков у самого подножия потухшего вулкана. Тинкар удвоил бдительность: за любой скалой могла скрываться опасность. Но им встречались лишь мелкие безобидные животные, в основном травоядные. И однако же они едва не погибли.

Тинкар шел чуть сзади, вцепившись в одну из лямок рюкзака. Анаэна прибавила шагу и вдруг в изумлении застыла на месте. Перед ней лежало несколько квадратных метров голой земли, усеянной правильными конусами с полметра высотой. Конусы были того же светло-коричневого цвета, что и глина, на которой они стояли. Заканчивались эти сооружения совершенно правильными круглыми отверстиями. Анаэна постучала по одному из конусов ногой. Он был тверд как металл и издавал гулкий звук — под ним была пустота.

— Подожди, не трогай!

Предупреждение запоздало. Девушка уже ударила посильнее и пробила тонкую оболочку. Из-под нее с яростным гудением вырвалось насекомое и быстро поднялось вверх. Из других конусов выплеснулись потоки живых существ, слишком быстрых для того, чтобы их можно было разглядеть. Девушка бросилась к Тинкару и вдруг почувствовала в левом плече ужасное жжение; ударив по плечу рукой, она раздавила ужалившее ее насекомое. Тинкар подскочил к ней, вскинул фульгуратор, включил его на самый широкий угол поражения и принялся поливать потоком лучей окружающее пространство. В едва видимом при ярком свете дня излучении заплясали красные звездочки.

— Быстро покажи плечо!

Он бесцеремонно разорвал тонкую ткань, и Анаэна инстинктивно прижала лоскуты к груди. На нежной коже расплывалось воспаленное пятно, в центре которого прямо на глазах набухала красная точка. Он выхватил из рюкзака нейтрализующую яд ампулу и впрыснул лекарство.

— Надеюсь, это подействует. Ты была неосторожна!

— Тинкар!

Он обернулся. Небо казалось черным от насекомых, которые все вылетали и вылетали из огромного многометрового конуса рядом с одной из скал. Он сунул ей в руку второй фульгуратор.

— Твой фронт справа, я прикрываю слева!

В течение нескольких минут, показавшихся им вечностью, они сражались с бесчисленным множеством опасных крылатых противников. Тинкара ужалили один раз, Анаэну — еще дважды. Атака прекратилась только тогда, когда погибло последнее из насекомых.

Тинкар снова достал аптечку: у них осталось всего две ампулы с противоядием. Он вколол обе девушке, потом отвернулся и притворился, что делает укол себе.

— Какой дьявол тебя толкнул? Вас там что, на «Тильзине», ничему не учат? На Земле есть схожие существа, осы, их укусы убивают человека так же верно, как и пуля! Ты разве не знала, что нельзя трогать то, что тебе неизвестно?

Тело девушки пронизывали приступы глухой боли, и она подумала: «Нашел время читать нравоучения!»

— Вперед! Пошли, пока можем двигаться! — скомандовал землянин. — Кто знает, может, нас хватит всего на несколько минут!

И все же он остановился, подобрал с земли одно не очень обгоревшее насекомое и рассмотрел его: сантиметра четыре длиной, четыре прозрачных крыла, восемь лапок, на конце острого брюшка — колючее жало.

— До этого мы не видели ничего, что походило бы на насекомого, — попыталась оправдаться Анаэна.

— Как и ничего похожего на змей! Но на неизвестной планете может произойти что угодно.

Он тут же прикусил губу: его тело внезапно пронзила ужасная боль.

— Пошли!

Они двинулись к приближающемуся склону. Анаэна удивилась тому, что она стала слишком часто обгонять Тинкара — тот шел, согнувшись вдвое. «Но ведь его ужалили всего раз», — подумала она и присмотрелась к нему повнимательнее — лицо побагровело, по лбу струится пот.

— Что с тобой?

— Ничего! Вперед!

Тело превратилось в сплошной комок боли, и силуэт девушки двигался перед Тинкаром в красном тумане. Ноги его ослабели, и он переставлял их лишь за счет чудовищных усилий воли. Земли под подошвами он почти не чувствовал. Голова гудела и кружилась, и он подумал, что жить ему осталось не долго.

Он остановился и рухнул на землю. Анаэна вскрикнула и попыталась его приподнять.

— Тинкар!

— Думаю, мне конец, — с трудом вымолвил он. — Возьми рюкзак, поднимись на вулкан и разожги сигнальный костер. Быть может, они тебя отыщут…

— Я тебя не брошу!

— Может, мне еще полегчает. Я тебя догоню. Оставь мне красный фульгуратор.

Зарядов в фульгураторе почти не оставалось.

— Тинкар, это я виновата!

— Пустяки, — тихо сказал он. — Опасности профессии…

Голова его упала на грудь, и он перестал шевелиться. Несколько мгновений Анаэна пребывала в нерешительности, раздираемая тревогой и угрызениями совести. Она убила его по собственной неосторожности! Девушка ринулась к рюкзаку, выхватила аптечку, открыла ее и побледнела. Отсек с сыворотками-противоядиями был пуст, а до этого он содержал всего три ампулы.

— Он отдал мне все три!

Она в слезах склонилась над Тинкаром. Он дышал тяжело, с трудом хватая воздух открытым ртом. Что делать? Что делать? Она вновь порылась в аптечке… Ага! Стимулол!

Анаэна ввела ему две дозы и в отчаянии села рядом. Как действует яд этих насекомых? Она прислушалась к себе, пытаясь определить, как сыворотка борется с ядом. Она ощущала несильную боль во всех конечностях и суставах, собственные движения казались ей неуверенными, нескоординированными. Уж не воздействует ли этот яд на нервную систему?

Вдали, на самом горизонте, пронеслось черное пятно, сверкнувшее в лучах солнца. Помощь! Она сорвала с себя платье, замахала им над головой. Пятно продолжило путь по прямой и исчезло за горами.

— Они меня не заметили!

Девушка принялась ждать. Тинкар не шевелился. Она соорудила из одежды и веток навес, для того чтобы прикрыть лицо спутника от солнца. День медленно подходил к концу. Хуже Тинкару не становилось, но и в сознание он не приходил. Пульс у него был сильный и медленный, губы время от времени шевелились, бормоча непонятные слова. Она подкатила к нему несколько камней, для начала убедившись, что под ними никто не прячется, и устроила невысокий барьер вокруг распростертого на земле тела. Ей хотелось накрыть его плоскими камнями, но из суеверия она отказалась от этого намерения: это слишком походило бы на могилу.

Солнце опустилось за горизонт, с вечером пришла прохлада. Анаэна собрала сушняк, разожгла несколько костров по кругу и устало присела на камень. Тинкар бормотал какие-то непонятные слова. Девушка вдруг обрадовалась — ему стало лучше. И тут же ее охватило отчаяние — он бредил.

— Нет, не убивай его! Никогда… Я не смогу, сержант, не смогу прыгнуть так далеко! Где ты, мама?.. Я не знал, что это так трудно — убить человека, который смотрит тебе в лицо… Это же кошка, только она и выжила! Иди сюда, мурлыка!.. Мы готовы погибнуть ради славы Империи!.. Иолия, Иолия, я недостоин тебя, у меня руки по локоть в крови, Иолия! В красной крови, такой же красной, как волосы Анаэны… Иолия, она украла мои чертежи! Я ее люблю… но у нее голова в крови! Где ты, Анаэна, я отдал тебе ампулы…

Она положила руку на его пылающий лоб.

— Я здесь, Тинкар. Здесь, с тобой.

Он медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Не оставайся здесь… Поднимись на гору, подай сигнал! Нет! Не подавай, они все тут разбомбят! Империя… Знали бы вы, сколько их я убил! Они все здесь, но у них нет лиц!

Он забился в конвульсиях, попытался привстать, но снова повалился на землю. Она ломала себе руки от бессилия.

Тинкар опять впал в забытье. Ночь вступала в свои права, и девушка подумала о прошлой ночи, как об утерянном рае. В ту ночь он был здоров и силен, крепко стоял на ногах, был ее надеждой и опорой. Она продрогла и снова натянула на себя платье. Она была измождена и сходила с ума от тревоги, но заставила себя поесть.

Начало ночи прошло спокойно. Они расположились на пригорке, покрытом травой и мелким кустарником; травоядным здесь было нечего делать, а потому сюда не влекло и хищников — те, судя по всему, охотились внизу, в богатой саванне. Но после восхода обеих лун по равнине разнеслось завывание невидимых во тьме тварей. Оно долго прокатывалось вдали, во мраке, потом стало приближаться. Девушка настороженно вскочила на ноги: один фульгуратор — в руке, второй — за поясом.

Послышался треск сломанных веток, сквозь кустарники пронеслось какое-то животное. Анаэна едва успела разглядеть грациозное тело удаляющегося мягкими прыжками зверя.

«Дичь! Теперь должны прийти и охотники».

Они не замедлили появиться — низкие тени, прижавшиеся к земле, быстро продвигались вперед в движении, которое напоминало и бег, и ползание. Девушка насчитала их с два десятка, но, к счастью, они не обратили на нее ни малейшего внимания. Со вздохом облегчения Анаэна снова села на камень, борясь со сном и спрашивая себя, не пора ли принять стимулол. Она решила приберечь его для Тинкара и принялась расхаживать взад и вперед, дыша влажным ночным воздухом.

Завывания возобновились; теперь они слышались совсем рядом. Охота оказалась неудачной, дичь ускользнула, и хищники возвращались туда, где заметили другого зверя. Девушка вздрогнула и несколькими выстрелами из фульгуратора разожгла новые костры.

Звери застыли на почтительном расстоянии, и она смогла их рассмотреть: длиной они были около двух метров, с короткими лапами, змееобразным, покрытыми черной шерстью телом. Круглая голова заканчивалась продолговатой, как у земных гавиалов, мордой, из огромной пасти выглядывали длинные зубы.

Самый крупный зверь, вожак, медленно приблизился к огню. Анаэна приготовилась стрелять. Животное остановилось в нескольких метрах от пламени, подняло голову, открыв белую глотку, и пронзительно завыло. Издали ему ответили таким же воем. Зверь опять завыл, и Анаэна выстрелила. Животное рухнуло на землю, остальные хищники бросились на него, раздирая теплую плоть когтями и зубами. В надежде выиграть время она выстрелила еще дважды и убила пару хищников. Но подкрепление прибывало, в кустах шуршали тела, вскоре их окружило около сотни зверей, скопившихся за огненным кольцом. Их зубы поблескивали, хвосты яростно колотили по земле. Вскоре хищники осмелели; они делали рывки вперед, отпрыгивали назад, ползали по земле. «Пока пламя горит, — подумала она, — большой опасности нет. Потом…» У нее мелькнула ироничная мысль: победа не пойдет зверью на пользу, так как ее протеины могут оказаться смертельным ядом для хищников.

Она оценила скудные запасы дерева, упрекнула себя в том, что не собрала больше, и подбросила в затухающий костер тяжелую ветвь. Та вспыхнула, разбросав сноп искр, затрещала, занялась огнем. Готовый к прыжку зверь затаился. Она могла стрелять, пока у нее не иссякнут заряды, но предпочла этого не делать. Что будет, если она не перебьет их всех? И что будет завтра, если завтра, конечно, настанет? Пока не догорят все костры, время еще есть. Только бы она смогла продержаться до зари! Эти хищники явно ночные животные, днем они с Тинкаром встречали лишь травоядных.

Вдруг ей пришла в голову спасительная мысль: кустарник вокруг был сухим. Если его поджечь, то, быть может, зверье разбежится. Она вынула из костра головешку и бросила ее в темноту. Недолет, ветка задымилась и погасла. Анаэна бросила вторую, радостно вскрикнула, увидев, что огонь охватил траву, пополз к кустам. Один из кустов запылал, словно факел.

Это ее едва не погубило. Оказавшись меж двух огней, звери выбрали наименьшее зло и бросились вперед. Девушка пристрелила почти всех тварей, но паре хищников удалось перескочить через огненный барьер. Анаэна отступила, споткнулась о камень, опрокинулась на спину. Один из хищников промахнулся, перелетел через нее и рухнул прямо в огонь с другой стороны, потом выскочил и с ревом бросился прочь. Вскочив на ноги, девушка пристрелила второго зверя.

Мало-помалу запасы сушняка подходили к концу, а до зари было еще далеко. Анаэна с отчаянием подумала, что спасти их может лишь чудо. И более горькой, чем мысль о собственной смерти, показалась ей мысль о том, что она не сумела защитить Тинкара.

Два костра превратились в кучу углей. Вскоре в ее оборонительном кольце откроются приличные бреши. Угли подернутся белым налетом пепла, их накал потускнеет, нетерпеливое зверье приблизится — вон один из хищников уже улегся рядом с затухающим костром, словно оценивая его жар. Зевнул, открыв черную пасть.

— Гранаты, Анаэна!

Вздрогнув от неожиданности, девушка обернулась. Тинкар полулежал, опершись на камни. Гранаты! Как она могла забыть о них! А ведь видела их на дне рюкзака!

— Иди сюда. Брось одну вон в ту группу, я слишком слаб, чтобы сделать это, и сразу падай на землю под защиту стены.

Девушка схватила гранату, прикинула ее вес, вырвала чеку, бросила снаряд и упала рядом с Тинкаром. Взрыв поразил ее своей силой, над ними со свистом пролетели комья земли и камни. Что-то с хлюпающим ударом упало к ее ногам — кусок плоти с обрывком шкуры. Она рывком вскочила на ноги.

Звери в беспорядке отступили. На месте падения гранаты валялись разорванные тела, некоторые из них слабо подрагивали. Анаэна взяла вторую гранату, бросила ее как можно дальше, но на этот раз только присела. Увидев вспышку багрового пламени, девушка почувствовала на своем запястье руку, которая бессильно тянула ее назад. Она все же упала на землю.

— Идиотка! Хочешь, чтоб тебя убило осколком? Словно в подтверждение его слов, кусочек металла с жужжанием отрикошетировал от камней и исчез в темноте.

— Они уходят!

Анаэна в исступлении принялась плясать, радуясь победе и воскрешению Тинкара. Потом рухнула на камни и разрыдалась. Реакция была сильной и короткой. Вскоре она успокоилась и смогла заняться своим спутником.

— Как ты себя чувствуешь?

— Еще ощущаю некоторую слабость. В остальном все хорошо. Порой сводит ноги, но это пустяки. А ты?

— Я? Лучше некуда! Но если бы ты умер, Тинкар… Ты отдал мне всю сыворотку! Зачем ты это сделал?

— В Гвардии, если ранен товарищ, то помощь оказывается ему. Женщина в подобных походах — тот же раненый.

— Благородно с твоей стороны. — Анаэна почему-то почувствовала себя оскорбленной. — Но, знаешь ли, мне уже доводилось бывать с исследовательской миссией на различных планетах, пусть вчера вечером я и совершила непростительную глупость. Поверь мне, твоя Иолия…

— Иолия — не моя, и я не сомневаюсь в твоей храбрости. Я крайне признателен тебе за то, что ты осталась охранять меня, даже если это больше смахивало на безумие. Думаю, Иолия поступила бы так же, хотя, вероятно, и с меньшим успехом. Помоги мне встать, я голоден.

— Держи, вот рюкзак с провизией. У нас осталось всего ничего. Обо мне не думай, я уже поела. Что будем делать, когда пища закончится?

— Попробуем местное мясо или фрукты, если найдем. Каков будет результат, сказать не могу.

— Как только подумаю обо всех инструментах для анализа, которые остались на катерах!.. Кстати, вчера вечером я видела катер, летевший внизу, далеко-далеко… Я подавала сигналы, но меня не заметили.

— Они, несомненно, вернутся. Чем быстрее мы поставим флаг или что-то вроде этого на вершине горы, тем будет лучше. Помоги-ка, я попробую идти.

Он сделал несколько неуверенных шагов, опираясь на ее плечо, потом бессильно опустился на землю.

— Иди вперед.

— Я не могу оставить тебя одного!

— Днем нам мало угрожает. Я пойду короткими переходами. Не знаю, что за яд у этих насекомых, но я чувствую себя таким слабым, словно из меня высосали половину крови! Где наши боеприпасы?

Анаэна протянула ему оружие, он проверил его при слабом свете умирающего огня, скривился.

— В одном два заряда, в другом — шесть. Скорей бы нас подобрали, не то мне придется изготовить лук и стрелы!

Они двинулись в путь с первыми лучами зари. Тинкар шел с трудом, но, к его радости и удивлению, по мере продвижения усталость скорее уходила, нежели усиливалась. Тем не менее он отправил Анаэну вперед и догнал ее только после полудня. Склоны старого вулкана были не очень крутыми, но их загромождали каменные блоки, между которыми росли густые кустарники; нередко встречались и овраги.

На ночь они устроились под навесом старой, изъеденной эрозией скалы — крышей им служил древний застывший поток лавы. Вокруг поблескивали сколы обсидиана.

— Ну вот, будет из чего изготавливать наконечники стрел, если нас вовремя не отыщут, — пошутил он. — Наступает вечер, пора разжигать костер.

Они собрали на крохотной площадке большую кучу сушняка и стволов мелких деревьев, и вскоре в ночи весело вспыхнуло пламя.

— Теперь я настроен оптимистично, Анаэна. Помню, перед стартом я сказал патриарху, что собираюсь начать разведку прямо под точкой расположения «Тильзина». Это несколько сужает площадь поисков, а то, что ты видела катер, доказывает одно — этот район обследуют.

Она вдруг спросила:

— Ты любишь Иолию?

Он посмотрел на нее с любопытством.

— Не знаю. Думаю, да.

— Ты уже дал ей слово?

— Нет, а что?

— Ничего. Просто хотела знать. А Орена?

— Думаю, я ее никогда не любил. Но мне в тот момент был нужен хоть кто-то. Я ее забавлял, она поддерживала меня морально. Мы квиты.

После этих слов они надолго замолчали. Затем Тинкар встал.

— Я подежурю первым. Иди спать.

— Нет, дежурить должна я, — возразила Анаэна. — Я меньше устала.

— Я разбужу тебя, как только почувствую утомление. Иди!

Он уселся, прислонился к скале, и именно в этом положении его застигла вспышка света. Луч ударил с неба, пробежал по склону и застыл на нем. Тинкар вскочил и замахал руками, крича:

— Анаэна! Они здесь! Они здесь!

Девушка подбежала к нему уже через пару секунд.

— Спасены! Мы спасены!

Она вдруг бросилась ему на шею, пылко обняла. Он осторожно высвободился. На платформу приземлился маленький черный катер.

— Твои друзья-паломники, — заметила Анаэна.

Дверь распахнулась, на землю спрыгнула легкая фигурка и со всех ног рванула к ним. Иолия! Девушка подбежала к Тинкару.

— О, Тинкар! Я так молилась, чтобы тебя нашли! Уже собиралась возвращаться в лагерь, когда заметила ваш костер!

По ее лицу текли слезы, она едва держалась на ногах — Тинкару даже пришлось приобнять ее, чтобы не упала.

— Я повсюду искала тебя с того самого дня, когда ты не вернулся! Ничего! Даже обломков нигде не нашли!

— Вероятно, остались под лавой вулкана.

— Но как так вышло, что обе группы потерпели аварию в одном и том же месте?

Он коротко рассказал, что случилось. Иолия повернулась к Анаэне, в глазах ее пылал гнев.

— Так это из-за вас он едва не погиб!

— Иолия, она тоже спасла мне жизнь!

— А сколько раз спас ее ты?

Тинкар вынужден был повысить голос. По возможности, он собирался сохранить дружбу как одной девушки, так и другой.

— Хватит уже сводить счеты! Это не приводит к чему хорошему — разве что к ссорам. Возьми Анаэну на борт, доставь в лагерь и возвращайся за мной.

— Нет, вначале я доставлю тебя. Она может и подождать.

— Этот мир слишком опасен для девушки!

— Ты сам не совсем еще оправился от тяжелой болезни!

— Что ж… Мне знаком этот тип катеров. Он может забрать всех троих, если лагерь не слишком далеко, но придется немного потесниться.

— В трехстах километрах отсюда.

— Летим!

— Не раньше, чем я кое-что проясню.

Иолия повернулась к Анаэне:

— Благодарю вас за то, что помогли Тинкару, но все же напомню вам, что он вскоре должен на мне жениться.

— Ты же говорил, что еще не дал ей слова, Тинкар, — в голосе галактианки звучал упрек, — а эта женщина…

— Я ничего ей не обещал, Ана, но…

Он умолк, окончательно запутавшись.

— Тинкар полагал, что это я выкрала чертежи локатора, и ушел к вам из чувства досады! Теперь он знает, что я здесь ни при чем, и это все меняет! Вам понятно? Он вас не любит, он сам мне сказал!

Иолия испустила стон раненого животного.

— Это правда, Тинкар, ты меня не любишь?

— Довольно! — рявкнул он. — Нет, ничего подобного я Анаэне не говорил. Я даже сказал ей, что мы должны пожениться…

— С сожалением. Ты сказал, что слишком поздно, чтобы…

— Да чтоб вас обеих забрали дьяволы космоса! Хватит уже драться за мою персону! Быть может, мое мнение тоже что-то еще значит? Я люблю вас обеих или ни одну из вас, сам еще не знаю! Я вымотан, и, если так будет продолжаться, вам не о ком будет спорить, — добавил он, опускаясь на землю.

— Прости меня, — взмолилась Иолия. — Пойдем, я помогу тебе забраться в катер.

Поддерживаемый обеими девушками, он поднялся в летательный аппарат, рухнул в кресло и заснул.

Проснувшись, Тинкар обнаружил, что лежит на кровати. Вместо металлического свода над ним нависал светло-зеленый пластиковый потолок. Он с любопытством осмотрелся: его поместили в огромную палатку. Сквозь треугольное отверстие входа виднелись несколько деревьев, склон и очищенная от кустарника площадка, по которой двигались машины. Мимо двери, не останавливаясь, прошли несколько мужчин. Тинкар оделся, благо его комбинезон лежал рядом, на металлическом стуле, и вышел из палатки. Было еще очень рано, солнце едва показалось из-за холмов, на востоке.

«Неужели я так мало спал? А чувствую себя совершенно отдохнувшим», — сказал он про себя.

К нему подошел один из мужчин, врач с «Тильзина».

— Ну и как вы, после трех суток сна?

— Я проспал трое суток?

— Вы были так измотаны, что мы вкатили вам изрядную долю снотворного. Вы нуждались именно во сне.

— А как Анаэна?

— Еще не проснулась.

Тинкар уселся на поваленное дерево — слабость все еще ощущалась. Кроме врача, все в лагере носили строгую одежду паломников. Стало быть, добровольная сегрегация поддерживалась даже при высадке на планету. Но что здесь делал врач галактиан? Среди менеонитов хватало компетентных докторов.

Мужчина словно прочел его мысли.

— Я нахожусь здесь по просьбе текнора и патриарха, но не для того, чтобы лечить вас — мои коллеги прекрасно справляются с этим и без меня. Мне поручено узнать у вас, что случилось. Тан Экатор хотел бы вас видеть, и как можно скорее.

— Где он?

— В нашем лагере, в двухстах километрах отсюда. Рядом с вулканом.

Врач удалился, и Тинкар вновь погрузился в свои мысли. Он был смущен, более того, потерял уверенность. Будущее выглядело слишком сложным. Любил ли он Анаэну? Иолию? Или обеих вместе, как он заявил при их встрече? Он и сам не знал этого. За время долгого пребывания среди паломников молодая галактианка постепенно выветрилась из его памяти, по крайней мере, он так считал. Но несколько суток, проведенных на опасной планете, показали ему, что это не так. И однако же у него была Иолия…

В Гвардии не поощряли самоанализа, и хотя за последние месяцы он не единожды задавался вопросом, как будет жить дальше, пока что он в себе так и не разобрался. Одна часть его существа желала спокойной жизни рядом с Иолией, жизни спокойной, но, разумеется, не без приключений. Он знал, что обретет в ее лице спутницу верную, невинную и нежную. Но другая его часть, та самая, которую его товарищи прозвали «Тинкаром-Дьяволом», тянула его к Анаэне. С ней его существование превратилось бы в ежедневное сражение, возможно, это была бы битва характеров, но зато какая жизнь!.. Он колебался и, будучи привычным к принятию решений быстрых и безапелляционных, страдал от того, злился на обеих девушек.

«Идеалом было бы, — размечтался он, — иметь под рукой Анаэну на время тяжелых испытаний, а Иолию — на периоды спокойствия».

Но он знал, что ни та, ни другая не согласятся с таким разделом. Он отбросил ненужные мысли и задумался над тем, что будет делать после возвращения на борт. Разумеется, он мог бы и дальше жить у паломников. Но в этом случае ему пришлось бы жениться на Иолии, дело зашло слишком далеко. Или же вернуться в свою квартирку, которая, как ему сказала галактианка, все еще ждала его? Злость, вызванная кражей чертежей, давно улетучилась. После недавней одиссеи его примут вновь. При необходимости он даже сможет восстановить чертежи, отдать их текнору…

Но примут ли его? Да и считали ли его вообще там когда-либо своим? Быть может, в момент стыковки? С другой стороны, если он женится на Анаэне…

К тому времени, когда из палатки вышла галактианка, он еще ничего не решил. Перенесенные испытания, казалось, прошли для Анаэны бесследно, только на лбу ее виднелся небольшой шрам. Она вновь стала сама собой, племянницей текнора, руководителем отдела по борьбе с мпфифи. Девушка с улыбкой подошла к нему, и он встал.

— Ну что, Тинкар, как ты себя чувствуешь?

В ее голосе прозвучала нотка тревоги, и от этого ему почему-то стало радостно на душе.

— Прекрасно, а ты?

— Замечательно! Готова начать все сначала.

Ее бахвальство ему не понравилось.

— И снова бить ногами по гнезду… — съязвил он. Лицо ее посуровело.

— Сколько раз ты будешь напоминать мне об этой глупости?

— Я не хотел тебя оскорбить, Ана. Любой может допустить ошибку, главное — не повторять ее.

Она снова расплылась в улыбке.

— Прости. Это была моя первая оплошность на планете.

— Надеюсь, и последняя… Но оставим эту тему. Полагаю, ты отправляешься в свой лагерь?

— Да, и ты тоже.

— Я еще ничего не решил.

— Послушай, это твое добровольное изгнание абсурдно! Уверяю, в городе у тебя больше не возникнет ни малейших неприятностей. Я сама позабочусь об этом. И потом… я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной.

— Что касается первой части твоих планов, то защититься я способен и сам. Относительно второй, повторюсь, я еще ничего не решил.

— Ты нужен нам. Тан намерен поручить тебе оборону города.

— И мне обязательно для этого покидать анклав?

— Люди едва ли станут подчиняться паломнику.

— Я не паломник. К тому же планетянину они станут подчиняться с еще меньшей охотой.

— Ты перестанешь быть планетянином, как только передашь нам локаторы.

— Разве их у вас еще нет?

— Я уже говорила тебе, что это не мы украли твои чертежи! Я сказала тебе это в тот момент, когда думала, что нам не выжить, и у меня не было ни малейших причин лгать тебе! Повторяю тебе это еще раз, Тинкар, — последний!

Она побагровела от гнева.

— Хорошо. Но и это не обязывает меня уходить из анклава. Мне там уютнее, чем у вас, Ана. Ваша цивилизация мне чужда.

— А цивилизация полумонахов ближе? Тинкар-гвардеец среди монахов! Скажи лучше, что ты меня не любишь!

— Не знаю. Полагаю, в вечер стыковки я тебя любил, но с тех пор немало воды утекло.

— А главное, появилась эта серая мышка! Святая недотрога Иолия! Маленькая грязная паломница! Тинкар-герой, соблазненный девицей, не знающей ничего, кроме своих молитв!

— Замолчи! Не тебе ее судить! И потом… не забывай, что это она нас спасла.

— Это было проще простого! На удобном сиденье катера!

— И после тридцати часов непрерывных поисков! Тридцати часов без сна — со слезящимися от усталости глазами, без устали вглядывающимися в джунгли, в горы, в саванну!

— Я бы сделала то же самое! И я охраняла твой сон, когда нас окружили хищники!

— Я знаю это!

— Ты спас меня дважды, — вдруг сказала она с нежностью. — Я тоже это знаю и никогда не забуду. Но разве ты не видишь, что испытания связали нас неразрывными узами? Подумай обо всем том, что мы могли бы совершить вдвоем! Когда разгорится война с мпфифи, твоя помощь будет неоценимой. Через несколько лет ты сможешь стать текнором! Городам придется тесно сотрудничать, а во главе их должен стоять человек решительный, умелый, привыкший командовать. Таким человеком можешь стать ты, Тинкар! Ты можешь встать во главе всего Звездного народа!

— А ты спрашивала себя когда-нибудь, желаю ли я этого? Поверь, я вас вовсе не презираю. Но все же я планетянин. Да, я люблю космос! Но я родился на одной из планет, а не где-то между ними. Мне иногда нужно ощущать твердую землю под ногами, небо над головой, чувствовать ветер, видеть облака, траву, которая стелется под моими ступнями…

— Я и не знала, что ты поэт, — насмешливо произнесла она. — И что, кстати, у тебя под ногами сейчас? Конечно же, не трава. Наши друзья паломники тщательно очистили место лагеря, очистили до самой земли! Что тебе мешает высаживаться на планету каждый раз, когда у тебя возникнет подобное желание? Планет хватает!

— Что ты видишь во мне, Ана? Того человека, каким я и являюсь? Или же образ, сотворенный тобой и не соответствующий действительности? Я прошел военную подготовку, но я не гений-стратег! А может быть, ты видишь во мне инструмент для достижения своей мечты о могуществе? Что я для тебя? Возможный спутник или инструмент? Мне надоело, что меня подталкивают то к одному, то к другому! Отдай локаторы, Тинкар! Обучи полицию, Тинкар! Будь мне пьедесталом, Тинкар! С меня довольно!..

— Мы подобрали тебя…

— Когда я плавал в космосе? Это неправда. Вы помогли не человеку, вы подобрали рабочий инструмент. Одни лишь паломники ничего от меня не требовали, даже перехода в их религию!

— О нет! Они более хитрые! Женим его на одной из наших девушек, а уж потом…

— Замолчи! Я не хочу ссориться с тобой. Дай мне подумать. Но если я приду к вам, то — заруби себе это на носу — вовсе не в качестве инструмента для каких-то целей. Ни для тебя, ни для других!

— Хорошо, я поняла. Ступай к своей дурочке! В конце концов, ты прав. Мне будет любопытно взглянуть, что выйдет из скрещения планетянина с самкой паломников!

Он яростно тряхнул ее за руку.

— Ты не соображаешь, что говоришь. Будь ты мужчиной, я…

— Отпусти меня!

Ее глаза сверкали яростью и злобой.

— Вот, кстати, и она! Ступай к ней!

Анаэна вырвалась и пошла навстречу Иолии, преградила ей путь. Тинкар замер на месте, не зная, как быть. Девушки быстро обменялись парой-тройкой, потом в утреннем воздухе сухо щелкнула пощечина. Анаэна быстрыми шагами направилась к вертолету. Тинкар бросился к Иолии. Та в недоумении держалась за покрасневшую щеку.

— О, Тинкар, почему она это сделала? — прошептала она.

— Пустяки, Иолия, пустяки.

Он обнял ее, почувствовал молодое тело под грубой тканью платья, и его вдруг переполнила внезапная нежность. В один миг он принял решение.

— Ты выйдешь за меня, Иолия?

Он почувствовал ее дрожь.

— Да, Тинкар, — тихо сказала она.

Глава 1. Мпфифи

Тинкар отодвинул от себя листок, испещренный уравнениями. Теоретическая часть была закончена, вскоре он сможет приступить к сборке гиперпространственного приемопередатчика. В лаборатории было тихо. Все сотрудники давно разошлись, оставив его одного. Он устал, но все же был счастлив.

«Я был создан не для солдатской жизни, — подумал он в который уже раз. — Мой удел — математические исследования, борьба с неведомым…»

Многое произошло с момента высадки на дикую планету. Он больше не виделся с Анаэной. На следующий день он встретился с текнором. Их беседа была короткой и бурной.

— Я не одобряю поведение моей племянницы, — сказал Тан, — но не одобряю и твое. Чего ты добиваешься?

— Ничего. Хочу спокойно дожить до того дня, когда вы сможете высадить меня на Землю или любую другую планету, населенную людьми.

— Иолия уйдет с тобой?

— Да.

— Я ждал от тебя большего, Тинкар. Думал, ты поможешь нам в борьбе с врагом, который в ближайшем будущем не пощадит и планет, будь они населены людьми или негуманоидами.

— Я был готов сделать это в тот момент, когда у меня украли чертежи. Они сейчас у кого-то из ваших. Найдите его. И тогда я сведу с ним счеты в одном из парков, а потом мы сможем продолжить разговор с пользой для обеих сторон.

— Своим упрямством ты ставишь под удар всех, в том числе и Иолию.

— Не думаю. Но если это и так, я готов рискнуть.

— А если мы оставим тебя здесь?

— Вы не можете так поступить. Паломники приняли меня в свою общину, и вы несете по отношению ко мне ту же ответственность, что и по отношению к ним. Они не позволят вам бросить меня здесь!

Тан махнул рукой в жесте бессильного гнева и удалился. Еще до окончания работ в шахтах Тинкар женился на Иолии. Церемония бракосочетания прошла в соответствии с ритуалом паломников, простым и коротким. С этого дня Тинкар стал считаться паломником, пусть он и не разделял их веры.

Тинкар встал, убрал записи, машинально взглянул на локатор. Ничего. Он пополнил чернилами резервуар самописца, вставил новый рулон бумаги и собрался уходить. Игла слегка покачнулась — туда-сюда.

Он сориентировал внешние антенны, провел поиск вслепую. В гиперпространстве что-то двигалось, но объект находился очень далеко.

— Что это — город? Или же мпфифи?

Следовало ли предупредить патриарха? Текнора? Впрочем, текнора предупредят те люди, которые украли чертежи. Холонас… Тинкар пока еще никому не сообщил о существовании локатора. Коллеги по лаборатории полагали, что собранный аппарат является результатом его исследований в области гиперпространственного радио…

Игла нарисовала кривую и вернулась к нулю. Контакт был утерян. Они находились вдали от опасных зон, к тому же летели в гиперпространстве. Пока что они ничем не рисковали. На всякий случай он просидел у локатора целый час, а затем вернулся домой.

Иолия уже уснула. Он осторожно улегся рядом. Она прижалась к нему, не просыпаясь, обняла одной рукой.

Тинкар долго лежал с открытыми глазами, глядя в темноту, хотел встать, разбудить патриарха. Но мало-помалу сон все же сморил его. Он устал от долгих ночей, проведенных за рабочим столом, а в постели было так тепло и уютно.

«Вот уже три месяца, как я женат, — думал он. — Три месяца счастья…»

Удар разбудил его не сразу. Он открыл глаза, прислушался, к нему постепенно возвращался инстинкт воина. Еще один удар, не столь сильный, а потом вдруг — взрыв, от которого затряслись корпус и металлические переборки, зловещий вой сирены. Иолия рывком села, включила лампу.

— Четыре удара, — пробормотала она, дрожа всем телом. — Катастрофа или…

— Или мпфифи, — закончил Тинкар, упрекая себя за глупость.

Он поспешно натянул одежду.

— Внимание! Внимание! — ожил громкоговоритель. — На город напали мпфифи! Всем мужчинам немедленно занять свои боевые посты!

Тинкар в ярости сорвал печати со шкафа с оружием, схватил два фульгуратора, карабин, пояс с боеприпасами. Побледневшая Иолия тоже взяла фульгуратор.

— Я бегу в госпиталь, Тинкар, там мое место.

— А я — к четвертому взводу.

Он наклонился к ней, крепко поцеловал.

— Будь осторожна, Ио! И, что бы ни случилось, спасибо за счастье, которое ты мне подарила. Помни: я люблю тебя!

— До скорого свидания, любимый! Не рискуй понапрасну!

— Не беспокойся! Видел и не такое!

Он бросил последний взгляд на хрупкую фигурку в белой форме медсестры и вышел. По улице бежали паломники, Тинкар поспешил в штаб, где его ждал подчиненный ему взвод. В огромном помещении толпились вооруженные мужчины, люди сновали туда и сюда, повсюду царила беспорядочная суета. Ему удалось отыскать капитана.

— Тинкар Холрой, взвод четыре. Где нас атаковали?

— В пяти местах, они обозначены на карте. Вам надлежит немедленно присоединиться к взводам шесть, семь и восемь в точке три.

По привычке он отсалютовал и щелкнул каблуками. Несмотря на всю серьезность положения, паломник улыбнулся.

Взвод был в полном сборе — сто человек с двумя тяжелыми фульгураторами и десятью пулеметами. Не теряя времени, они направились по уже опустевшим улицам к точке 3 плана (палуба 4, сектор 2), но так до нее и не добрались. На перекрестке их остановил галактианин с офицерской повязкой.

— Пункт назначения?

— Точка три!

— Слишком поздно. Наши линии прорваны. Бой идет в парке 15. Идите туда, да поспешите!

Они свернули, нырнули в гравитационный колодец, пробежали по широким улицам, догнали еще один взвод. Руководя людьми, Тинкар думал: «К счастью, ни одна из точек боя не находится рядом с анклавом».

Вдруг он спросил себя, что делает Анаэна, решил, что она с Таном на командном пункте пытается организовать сопротивление. Он почувствовал сожаление: вероятно, и ему следовало бы находиться там.

До них уже доносились звуки боя, глухие взрывы гранат, свист тяжелых фульгураторов, сухой треск пулеметов и еще один незнакомый звук, похожий на прерывистое дыхание — так, наверное, звучало оружие мпфифи. Они добрались до парка 15. Их остановили на сторожевом посту. Тинкар и командир второго взвода, тощий темноволосый галактианин, подошли к поджидающему их офицеру.

— Вы, Скотт, идете налево и помогаете взводам 122, 123 и 127, они ужасно нуждаются в подкреплении. Вы…

— Холрой.

— А! Планетянин? Что ж, посмотрим, как сражаются в земной Гвардии. Идите со своими паломниками вправо и помогите взводам 80 и 87. Им тоже нелегко. Вам нужно продержаться не менее двух часов.

— Позиции противника?

Офицер вытащил из кармана план.

— По последним данным, десять минут назад мпфифи были вот здесь.

Карандаш бегал по плану, вычерчивая кривую линию, оба конца которой упирались в стены парка.

— Классика, — пробормотал Тинкар. — Их нельзя обстрелять с потолка?

— Нет… Хотя это мысль! Можно проделать отверстия и… ладно, идите, я сообщу о вашем предложении текнору.

Пожав плечами, Тинкар повернулся к своим людям:

— Ну что — двинулись! Будьте осторожны, делайте так, как я вас учил, и все пройдет хорошо.

Они пробрались в парк через небольшую запасную дверь и тут же оказались в гуще боя. Воздух загустел от дыма, повсюду горели кусты, пули свистели над их головами, врезаясь в металлические стены.

— Вперед! Укрывайтесь за деревьями. Пулеметчикам развернуться в линию. Один фульгуратор — направо, второй — налево!

Они начали продвигаться. Шедший первым Тинкар изредка оборачивался, проверяя, следуют ли за ним его люди. Свист пуль становился все пронзительнее.

— Ложись! Ползком! Заряжающие, не отставать!

Он столкнулся нос к носу с мужчиной, двигавшимся в обратную сторону.

— Куда?

— Меня послали посмотреть, подошло ли подкрепление.

— Быстрее не могли! Веди нас к линии обороны.

— К тому, что от нее осталось!

В русле пересохшего ручейка остатки взводов 80 и 87 пытались сдержать натиск противника.

— Кто здесь командует?

К Тинкару подполз человек.

— Я. Замкомвзвода Балларт.

— Беру командование на себя. Командир взвода Холрой. Сколько вас?

— Около пятидесяти.

— Из двухсот?

— Нет, из четырехсот. С нами были также взводы 76 и 40. Осторожно!

С прерывистым свистом, похожим на шипение разъяренной кошки, что-то пролетело над их головами и упало в нескольких десятках метров позади. К далекому потолку взметнулось короткое пламя и облачко земли и дыма.

— К счастью, у них оружие ограниченной мощности, — пробормотал замкомвзвода.

Тинкар его уже не слушал. Наклонившись к микрофону, он отдавал приказы.

— Фульгуратор 1, пройдитесь-ка по кустарникам прямо перед нами. И тотчас же смените позицию. Пулеметы к бою!

Живые изгороди яростно пылали, обрушиваясь и разбрасывая головешки. Тинкар высунул голову из укрытия, пытаясь оценить ситуацию. Метрах в ста, на другой стороне небольшого парка, проходя через ворота и тут же падая на землю, перемещались неясные силуэты.

— Пулеметы 2 и 4, сосредоточьте огонь на этих воротах. Помешайте подходу подкреплений. Черт возьми! Это нужно было сделать уже давно! Где были ваши пулеметы?

— У нас их не было, командир!

— Вас послали в бой с пустыми руками?

— С карабинами, гранатами, легкими фульгураторами. Нужно было продержаться до прибытия подкрепления.

— Но обычно в ваших взводах есть пулеметы?

— Есть, но у нас не было времени зайти на склад.

Тинкар едва не задохнулся от ярости. Стало быть, за пределами анклава оружие хранится на складах!

— Вот же ослы! Неудивительно, что мпфифи практически каждый раз одерживают победу. Внимание, они переходят в атаку!

Под прикрытием мортир, чьи снаряды падали теперь частым дождем, мпфифи рывками продвигались вперед.

— Пока не стрелять никому, кроме пулеметов 3 и 4 и нескольких карабинов. Ждите, пока не увидите их глаза!

Дисциплинированные и стойкие, паломники ждали под ливнем огня. Один снаряд упал прямо в ручей метрах в пятидесяти слева от Тинкара, и он в который уже раз услышал ужасные крики покалеченных людей. Цепь врагов приближалась, он впервые разглядел мпфифи. Более высокие, чем люди, они бежали с грацией и ловкостью, их оружие сыпало пулями и воспламеняющими лучами. Они оказались уже в сорока метрах, в тридцати, в двадцати…

— Огонь!

Восемь скрытых пулеметов, два фульгуратора и карабины разом открыли стрельбу. Тинкар стрелял прицельно, стоя во весь рост, и казался неуязвимым. Цепь атакующих откатилась назад, оставив на земле множество раненых и убитых.

— Прекратить огонь! Сменить позиции! Быстро!

Мимо него шесть потных, грязных бойцов протащили пулемет, один из них был не паломником, а галактианином. Тинкар попытался вспомнить, кто был в этом взводе и кого теперь не хватало.

Он опросил своих четырех заместителей.

— Говорит Мальпас. Двое убитых, трое легко раненных.

— Говорит Туран. Трое убитых, двое тяжело раненных, эвакуированы.

— Говорит Рay. Все целы.

— Говорит Смит. Один убитый, раненых нет. Обстрел возобновился, более мощный и прицельный.

— Теперь можно не выжидать. Они знают, что будет. Открывайте огонь, как только поднимутся во весь рост, но попусту пули не тратьте!

Атаку удалось отбить и на сей раз, но потери среди людей тоже оказались значительными. К Тинкару уже вернулось привычное вневременное ощущение сражения. А ведь прошел всего час с того мгновения, как взвыли сирены. По крайней мере, так утверждали его часы.

Бой продолжался еще два часа. Слева фронт был прорван, и снаряды теперь сыпались с фланга. Тинкар уже подумывал об отступлении, когда как раз таки и пришел такой приказ. Их просили продержаться два часа, они продержались больше трех.

Они быстрыми перебежками проскочили улицу, по которой велся прицельный огонь, и потеряли еще несколько человек. Перехватив какого-то капитана, Тинкар поинтересовался:

— Как идут дела на других фронтах?

Офицер отвел его в сторону.

— Плохо. Нас потеснили в точках 1, 2 и 5. Продержались лишь точка 4 и вы. Враг просачивается практически повсюду.

— Что делает текнор?

— Не знаю. Я уже целый час не получал от него приказов. Боюсь, как бы нас от него не отрезали.

— Что находится в этом секторе?

— Квартиры. Пустые. Те, кто не участвует в боях, были эвакуированы в центральные парки.

— Тогда какого хрена мы здесь делаем?

— Защищаем город, планетянин!

— Так нам не победить! Нужно контратаковать! Перенести бой на их территорию!

— Легче сказать, чем сделать!

— Попробовать можно. Отойдем и…

— Нет! Нужно стоять здесь! Приказ текнора!

— Глупость! Как только мпфифи прорвут нашу оборону, они рассеются по городу и начнется резня! Здесь мы ничего больше сделать не сможем!

Капитан устало махнул рукой.

— Что я могу?

— Следуйте за мной со своими людьми!

Мощный взрыв бросил их на землю. В нескольких десятках метров от искромсанная перегородка извергла целый поток мпфифи.

— Слишком поздно, планетянин!

Тинкара рядом уже не было. Пригнувшись, не обращая внимания на свистящие пули, он вместе с несколькими паломниками разворачивал тяжелый пулемет. Через секунду он открыл огонь по кишащей толпе, заполонившей всю улицу.

— А теперь — вперед!

Тинкар ринулся на мпфифи, на ходу метнул две гранаты, расчищая проход, устремился в образовавшуюся брешь, бросил третью гранату себе за спину, и через пару минут оказался на пустынной улице с двумя легкими пулеметами и тремя десятками бойцов своего взвода. Ворвавшись в одну из квартир, он попытался связаться с центральным постом. Никто ему не ответил.

— Нет никакого смысла погибать здесь! Где-то рядом должна располагаться вторая линия обороны!

Вторую линию они обнаружили на ближайшем перекрестке. Оттуда он смог дозвониться до текнора.

— Говорит Холрой. Нам конец, если все так и будет продолжаться. Дайте мне карт-бланш и двести человек, и я попытаюсь контратаковать.

— Что вы собираетесь делать?

— Увидите сами!

— Тогда ответ «нет»!

— Послушайте, Тан. Мне наплевать на ваш город, но моя жена лечит раненых в одном из ваших госпиталей. Мне не хочется, чтобы ее живьем сожгли эти животные. У меня нет времени излагать вам свой план.

Ответил ему уже другой голос, голос Анаэны.

— Чего ты хочешь, Тинкар?

— Спасти вас, при необходимости — даже против вашей воли. Но мне нужно двести человек и полная свобода действий.

Несколько мгновений царила тишина.

— Хорошо. Бери их. Но не там, где ты находишься сейчас. Возьми людей из резерва командного пункта. Передай свой взвод старшему офицеру.

Тинкар поспешно направился к командному пункту — на улицах ему встречались подходившие подкрепления, он прыгал с одного бегущего тротуара на другой, взлетал по лестницам, гравитационные лифты казались ему слишком медленными. Анаэна ждала его.

— Люди здесь, лучшие из тех, каких мы смогли найти. Не стану скрывать: ты наша последняя надежда, Тинкар. Ах! И почему ты не принял предложения Тана?

Он горько усмехнулся.

— С тех пор я совершал и более серьезные ошибки! Но сейчас не время для сожалений. Что мы имеем?

— Вот, смотри.

На стене командного пункта красной линией было отмечено положение противника на всех палубах. Тинкар облегченно вздохнул. Анклав паломников был все еще в безопасности.

— Где город этих свиней?

— Приклеился к нам, сверху. Что ты хочешь сделать?

— Взять его приступом!

— С парой сотен бойцов?

— Ровно столько и нужно для того, чтобы отвлечь внимание врага от тех, кто поползет по корпусу с взрывчаткой. Я хочу перерезать гравитационные туннели, которые соединяют корабли. Затем мы уйдем в гиперпространство, а на их корпусе взорвется установленная мною атомная бомба.

— Едва ли столь безумный план удастся претворить в жизнь… Но выбора у нас нет. Я согласна. Но с тысячью человек.

— Это слишком много… или слишком мало. Хватит и двух сотен. Мы выйдем через тамбур паломников и пройдем под «Тильзином». Мне нужен надежный человек, которому я мог бы доверить командование диверсионной группой.

— Пойду я! — тотчас же откликнулась Анаэна.

— А сможешь?

— Как и любой другой галактианин. Но придется ввести в курс нашей операции текнора. Только он может выдать нам легкую атомную бомбу.

Когда они проходили через анклав паломников, Тинкар отлучился на пару минут, чтобы найти Иолию, но отыскать ее за это время не успел. Он оставил ей записку. Они миновали тамбур и, благодаря ботинкам с магнитными подошвами, без особых трудностей прошли по внешней части корпуса. Они чувствовали себя нормально ровно до того момента, пока не добрались до края выгнутой линзой поверхности корабля; тут им на мгновение показалось, что они заглянули в бездонную пропасть, усеянную блестящими звездами.

Город мпфифи всей своей массой лежал на верхней палубе. Из его чрева выходили пять абордажных туннелей, опоясывающих корпус «Тильзина».

— Взорви сначала два туннеля, Анаэна. Вполне вероятно, что с каждого из концов имеется тамбур, но это привлечет внимание врага к месту взрыва. Попытайся проникнуть внутрь их города, но далеко не уходи, как бы тебе ни любопытно было увидеть их город изнутри. Сделай так, чтобы остальные три туннеля взорвались десятью минутами позже. Теперь до скорого или прощай, даже и не знаю!

Он запустил двигатели скафандра и поднялся к вражескому городу в сопровождении шести человек, несших контейнер с атомной бомбой.

Все было спокойно. Тинкар успел заметить подрывников за работой, потом изгиб корпуса скрыл их от его глаз.

— Стоп, — просигнализировал он.

Идти дальше не стоило, их могли засечь в любую секунду. Короткая вспышка осветила «Тильзин», за нею последовала вторая. Два первых туннеля были взорваны. Он представил себе, как Анаэна и ее люди врываются в бреши, образовавшиеся во вражеском корабле, и улыбнулся. Разве можно куда-то врываться в скафандрах! Отбросив посторонние мысли, Тинкар принялся искать подходящее место для установки бомбы, потом решил, что для этого подойдет любая точка, — он все равно не знал плана вражеского города. Пять минут пролетели мгновенно. Они закрепили бомбу, и Тинкар активировал механизм замедленного действия, который должен был через десять минут включить термоядерную реакцию.

— Быстро назад! — приказал он своим людям. — По пути предупредите товарищей. Я вас догоню.

Он тщательно отрегулировал стрелки механизма, затем вдруг почувствовал, что рядом кто-то стоит, и выругался.

— Ну что за люди! Я же велел уходить!

Мощный удар по шлему заставил его обернуться. Над ним гигантом высился мпфифи в скафандре.

Тинкар выпрямился так резко, что магнитные подошвы едва не оторвались от корпуса. Противник превосходил его ростом на добрых тридцать сантиметров, но, похоже, не был вооружен. Какой-нибудь техник, осматривающий корпус. Мпфифи уже поднимал руку для очередного удара. Тинкар пригнулся, увернулся от кулака, схватил врага за ноги и отбросил подальше от корпуса. Мпфифи, вращаясь, улетел в космос. Тинкар вдруг пожалел незадачливого противника, вспомнив свое собственное падение. Легкая дрожь пробежала под его ногами.

«Остальные туннели! — догадался гвардеец. — Они взорваны! «Тильзин» вот-вот нырнет в гиперпространство!»

Он побежал — неуклюже, то и дело спотыкаясь и скользя на гладком металле. Город все еще был здесь, и в его корпусе он мог видеть два зияющих отверстия, таких близких и таких далеких, — в них исчезали последние силуэты людей. На обычный спуск времени уже не оставалось: включив двигатели на полную мощность, он спикировал вниз, словно снаряд. Успел заметить, как продолговатый предмет ударил «Тильзин» и где-то далеко впереди вспыхнул свет, а затем влетел головой вперед в одну из дыр, отчаянно пытаясь затормозить с помощью обратной тяги. Шлем его ударился о пол, и он потерял сознание.

Очнулся он в незнакомой комнате, рядом с ним стояли два врача и Анаэна.

— Ну как?

— Ты выиграл, Тинкар. Сейчас мы гасим последние очаги сопротивления в нашем городе.

Со вздохом облегчения он откинулся на подушки.

— Ну что ж, пора возвращаться к своим. Поздравляю, Ана. Смелости тебе не занимать. Впрочем, я всегда знал это. Мы ведь можем остаться друзьями? Хотя, когда ты узнаешь, что я натворил… Я собираюсь вернуться домой и как следует отоспаться! Иолия, наверное, меня уже заждалась.

Что-то во взгляде Анаэны заставило его побледнеть.

— Она… Она не…

— Последняя торпеда мпфифи, Тинкар, попала прямо в госпиталь, где она работала. Иолия вряд ли страдала, она, вероятно, даже не успела сообразить, что случилось…

* * *

Тинкар проснулся с сильнейшей головной болью. Во рту пересохло. Какое-то время он тупо смотрел в потолок, не соображая, где находится. Потом память вернулась, и ему захотелось умереть.

Он лежал в своей старой квартире. На столе, на прежнем месте, валялся рулон с картинами Пеи, которые он оставил, отправившись искать убежища у паломников. Они лежали здесь и в тот день, когда…

Комната провоняла спиртным. Привстав, Тинкар увидел, что у его ног разбилась бутылка, весь пол был усеян осколками стекла. Мигрень усилилась, мозг словно болтался в черепе, ударяясь о кости.

— Неделя! Прошла уже целая неделя!

Он поднялся, осторожно ступая туда, где не было осколков, прошел в кухоньку и жадно напился воды. Потом сел за стол и долго сидел неподвижно, охватив голову руками. Он не мог даже плакать.

Целая неделя!

Тинкар вспомнил, как, словно во сне, несся по улицам города в сопровождении Анаэны и других галактиан. Его приветствовали мужчины и женщины, но он ничего не замечал. Он ворвался в анклав, как слепой добрел до квартиры. В спальне, на неубранной постели еще лежала его пижама и ночная рубашка Иолии. Только тогда-то он все и понял.

Несколько часов он провел в одиночестве, ходя из комнаты в комнату, пытаясь забыть, поверить в то, что все это неправда. Все вокруг еще носило на себе отпечаток Иолии, и он цеплялся за эти последние мгновения, мгновения, в которые еще мог надеяться на то, что она просто отсутствует, что вот-вот вернется и улыбнется ему. Потом вдруг он осознал горькую правду и рухнул на кровать, сжимая в руках рубашку жены, все еще хранившую запах ее тела.

Затем он хладнокровно, словно речь шла о товарище, павшем в бою, разобрал все вещи, которые хотел сохранить на память или отдать семье, и навсегда покинул квартиру. Он не мог в одиночестве жить там, где все напоминало о ней.

Тинкар пожелал увидеть место, где она погибла. От госпиталя практически ничего не осталось. По невероятной случайности торпеда, пробив корпус, не взорвалась сразу, а пролетела по коридору и попала в помещение, где находились тридцать раненых, два врача и пять медсестер, в том числе и Иолия. От людей ничего не осталось. Даже опознать было нечего. Он отправился к убитому горем Холонасу, а потом ушел, не желая присутствовать на траурной церемонии, вернулся в свою старую квартиру и с тех пор пил до потери сознания, пытаясь забыть, что и сам частично повинен в гибели жены.

Заверещал входной звонок. Он не сдвинулся с места, желая, чтобы его просто-напросто оставили в покое. Звонок зазвенел с еще большей настойчивостью. Он открыл, вошла Анаэна. Она с жалостью посмотрела на него, медленно приблизилась и положила руку ему на плечо.

— Не нужно, Тинкар.

— Не нужно чего?

— Так опускаться. Это недостойно для такого человека, как ты.

Он уставился на нее в упор, почти с ненавистью.

— Тинкара-гвардейца, да? Героя и спасителя? Не просыхающего уже целую неделю? Когда же вы наконец оставите меня в покое, позволите побыть обычным человеком? Повыть в своей конуре от ярости, тоски и сожаления? Да плевать я хотел на то, что там для меня достойно или недостойно... Уходи!

— Даже не знаю, что тебе и сказать, Тинкар. Я понимаю твою боль…

— Нет, не понимаешь! И не можешь понять! Это я ее убил, слышишь? Это я ее убил…

— Не говори глупостей…

— Ты не знаешь! У меня в лаборатории был работающий локатор. И я за несколько часов до нападения знал, что нас кто-то преследует… Мы могли бы подготовиться и встреть их во всеоружии! Но я ничего не сказал, потому что ненавидел вас, галактиан, и был уверен, что, украв мои чертежи, вы смогли и сами построить как минимум один локатор и вести наблюдение! Я переложил свою ответственность на других, не удостоверившись, действительно ли вы обладаете этой аппаратурой! И тем самым я убил ее, убил столь же верно, как если бы, вернувшись в тот вечер домой, задушил собственными руками!

— У тебя… у тебя был локатор?

— А у вас его нету, не так ли? Вы повторяли мне это тысячу раз, но я не поверил! Не поверил потому, что, оказавшись на борту, увидел, что со мной обращаются не как с человеком, а как с парией, неприкасаемым! А потом было слишком поздно! Я не верил ни единому вашему слову! Вы тоже, тоже виновны в ее смерти!..

Анаэна побледнела.

— Пять тысяч убитых! Пять тысяч, не считая Иолии. Мы слишком дорого заплатили за свои предрассудки, Тинкар, а ты — за свою горделивость!

— Вот как? Хорошенькую мы с вами устроили мясорубку!.. Но ты еще забыла о погибших мпфифи! В один миг не стало целого города. Сколько их там было? Тысяч сорок?

— Ну, этих-то мне не жалко!

— А я, видишь ли, не могу их ненавидеть! Я ненавижу себя самого — и вас! Когда нас убивает враг, это нормально. Но когда, по глупости, мы с вами… Вот чего я не могу себе простить!

— Ты забудешь, Тинкар. Человек забывает, чтобы жить дальше.

— Забыть ее? Ты знаешь, в моей жизни, кроме матери, только она была нежна со мной. Я был счастлив, Анаэна, счастлив целых три месяца! Ты даже представить себе не можешь, чем были для меня эти три месяца счастья!

— Ну почему же? Я знаю, что такое три месяца страданий.

Он, казалось, ее не слышал.

— Я никогда не знал ничего подобного, такого спокойствия духа, такой живой дружбы, такого тепла! Когда я по вечерам возвращался из лаборатории, она встречала меня у двери. Все вечера, за исключением этого последнего, когда я вернулся слишком поздно, чтобы в последний раз насладиться ее улыбкой! Я любил ее, понимаешь, а за исключением нескольких товарищей — это совсем другое! — я никогда никого не любил! Когда я сражался в парке, пытаясь остановить врага, которого вам не удалось сдержать, я сражался не за город, не за Империю, не за человечество, а за нее, только за нее, за то единственное существо, для которого я что-то значил, за женщину, которая нуждалась во мне так же сильно, как я нуждался в ней! Но я предал ее, не смог уберечь, я убил ее! И теперь мне наплевать на все остальное, наплевать! Иди отсюда, дай мне напиться! Когда я пьян, я сплю и забываю обо всем!

— Думаешь, она бы это одобрила?

Он застыл с бутылкой в руке, словно пораженный молнией.

— Она сумела за оболочкой солдата разглядеть в тебе человека. Признаю, лучше, чем я. Лучше, чем мы все!

— Да, и я ее убил!

— Ты не убивал ее, Тинкар. Мы все несем ответственность за ее смерть. Я первая. Если бы я смогла преодолеть свои глупые предрассудки, если бы отнеслась к тебе по-дружески с самого начала, эта стена недоверия никогда бы не выросла! Но…

После некоторых колебаний она продолжила:

— Но я страдала, когда видела тебя с той женщиной. Вот и весь секрет!

— С Ореной? Но она никогда ничего для меня не значила! То была соломинка, за которую хватается утопающий, — удивленно произнес он.

— Думаю, я полюбила тебя в тот самый момент, когда впервые увидела, Тинкар! Не бойся, я не стану докучать тебе своей любовью. Ты предпочел Иолию и оказался прав. Она была лучше меня, и я всегда буду терзаться угрызениями совести за то, что оскорбила и ударила ее там, на этой проклятой планете. Если это хоть немного тебя утешит, знай: ты страдаешь не один, пусть наши страдания и не поддаются сравнению.

Он долго не мог ответить, потом обнял девушку за плечи:

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь тебя полюбить, Анаэна.

— Я от тебя ничего не требую. Разве что разрешения оплакать вместе с тобой Иолию и все то, что могло бы быть между нами.

Глава 2. Возвращение на Землю

— Ну вот. Теперь, с помощью этих чертежей, вашим инженерам не составит труда построить столько локаторов, сколько потребуется.

Тинкар бросил связку бумаг на стол перед текнором. Тан встал, подошел к нему.

— Мы были не правы по отношению к тебе и дорого за это заплатили. Мне следовало… Впрочем, есть ли смысл ворошить прошлое? Да и мог ли я поступить иначе? Трагедия «Тильзина» была предначертана, когда Килос II жестокими репрессиями вынудил наших предков-инженеров покинуть Империю! Зерно ненависти было посеяно, дало всходы, и жертвой его оказался ты… а затем и мы тоже.

Тинкар равнодушно махнул рукой.

— Так ли это важно? С чего бы все ни началось, факты остаются фактами. Иолия погибла — и по моей вине, и по вашей. На будущее Звездного народа мне наплевать, я передаю вам эти чертежи единственно в память об Иолии и паломниках.

— Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать?

— Да, вернуть меня на Землю.

— Это может быть опасно для «Тильзина».

— Не теперь, когда у вас есть локаторы. Вы оставите меня в космосе, в пределах досягаемости для земного катера.

— Я надеялся, Тинкар, что тебе удастся интегрировать в нашу среду, — с сожалением произнес Тан. — Нам нужны такие люди, как ты, чтобы сдерживать мпфифи. А Анаэна…

— Вам ничем меня не купить — ни женщиной, ни почестями, ни властью.

— А Анаэна будет тосковать, — спокойно продолжил текнор. — Неужели ты думаешь, что я так низко пал, чтобы торговать собственной племянницей?

— Сам видишь, мы никак не можем понять друг друга. Лучше я вернусь к своим.

— Будь по-твоему. Встретимся перед твоим отлетом.

Под ним, открывая сквозь разрывы облаков знакомые очертания, вращалась Земля, настоящая Земля людей. Несколько минут назад Тинкар связался по радио с посадочными службами и получил разрешение на приземление. Через три часа он должен был ступить на родную землю, но мысль об этом не вызывала у него особых эмоций.

— Ты еще вернешься, Тинкар, — сказал ему Холонас, когда он зашел попрощаться перед отлетом. — Ты пропитался духом галактиан в большей степени, чем думаешь, и оставляешь здесь слишком много своей души, чтобы расстаться с нами навсегда. Ты возмужал. Если я верно усвоил уроки истории, тебе вовсе не понравится то, что ты найдешь и что некогда оставил, и уже не сможешь с презрением отнестись к тому, что узнал среди нас.

— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему текнор. — Империя развалилась, и на этой планете нет ничего такого, что могло бы удовлетворить твои новые запросы. А «Тильзин» ты найдешь преображенным. Ни один человек на борту никогда не забудет, что обязан тебе жизнью!

— Ты вернешься, Тинкар, — произнесла на прощание Анаэна. — Ты вернешься, потому что я люблю тебя!

Сам он в этом сомневался. Как бы ни изменилась Земля, это, однако же, был его мир, его цивилизация. Мало-помалу он забудет о случившемся. Прошло два месяца со дня смерти Иолии, и он уже мог думать о ней, не сходя с ума. О! Боль никогда не утихнет, пустоту ничто не заполнит, но у него будет столько дел на Земле…

Тинкар припомнил все, о чем узнал, прослушивая земное радио. Империя окончательно рухнула. Он еще не знал обстоятельств ее падения, но управлявший ныне планетой Совет продолжал обращаться к последним сторонникам Императора, призывая прекратить борьбу и присоединиться к победителю, чтобы начать отстраивать все заново.

Наконец астропорт дал разрешение на посадку. Он медленно заскользил над европейским континентом, потрясенный увиденными разрушениями. Берлин, Лион, Марсель превратились в руины. Наконец появилась Империа, словно оседлавшая пролив, разделяющий Европу и Африку. Громадные межконтинентальные мосты обвалились, на море почти не было видно судов. На южном берегу, там, где некогда гордо возносился к небу императорский дворец, зиял огромный кратер. Наконец возник астропорт, бесконечная пустыня бетона, некогда усеянная крейсерами и разведчиками. Сейчас он был почти пуст, а слева, на месте диспетчерской башни, торчала груда ржавого металла. Теперь антенны вращались на крохотной временной башенке, едва ли достигавшей в высоту и ста метров.

Сердце Тинкара вдруг сжалось: рядом с башней стоял «Скорпион», его торпедоносец, весь помятый, но целый! Он узнал бы его из тысячи других. Ни у одного корабля не было такой заостренной кормы, двух убирающихся внутрь башенок позади командной рубки.

— Старина «Скорпион»! Он все еще жив!

Кто им сейчас командует? Один из старых друзей? Или кто-то, ему не знакомый? Тинкар направил катер вниз, не обращая внимания на сигналы, сел рядом со своим бывшим кораблем, спрыгнул на землю. Стрелой промчался по растрескавшемуся бетону, прижался к нагретой солнцем броне.

— Эй, вы! Какая муха вас укусила! Мы могли бы и выстрелить!

Рядом с ним остановился автомобиль с четырьмя мужчинами.

— Тинкар! Мне говорили, но я не поверил! Где ты пропадал все это время? Тебя считали пропавшим без вести!

Из-за лобового стекла машины ему улыбался Пер Эриксон.

— Я тебе все расскажу.

— Явился сдаваться?

— Возможно. Пока еще не знаю всю ситуацию.

— Залезай, я тебе ее объясню.

— Кто командует «Скорпионом»? — не удержавшись, спросил Тинкар.

— Я. Но мы почти не летаем. Есть другие дела. Ты знаешь, что с Империей покончено? Власть захватил народ, а управляет нами Совет. Знати больше не существует.

— А ты в армии?

— Я никогда не был фанатичным сторонником старого режима. А перед самым его концом даже попал в число подозреваемых. Я сдался почти сразу же, одним из первых. А ты?

— Я сделал даже худшее, — солгал Тинкар. — Не передал приказ Седьмому флоту. Гляди-ка, да он еще тут!

Он извлек из кармана куртки нетронутый пакет, на котором сияла императорская печать.

— Отлично! Тебя примут с распростертыми объятиями! Если бы Седьмой флот прибыл, все могло бы закончиться по-иному. Но я не знал, что ты был среди мятежников.

— Помнишь Гекора?

— Твоего друга? Понимаю, к чему ты клонишь.

— Кто сейчас правит?

— Джон Саймак, Луи Лантье, Герман Швабе. Остальных ты не знаешь.

Тинкар содрогнулся. Три бывших генерала, известных во всей Империи своей подлостью и жаждой власти.

— Я думал, народ…

— Совет правит от имени народа, — прервал его Эриксон, толкнув локтем в бок. — Сейчас тебя допросят о твоих похождениях. Кстати, ты завтракал? Нет? Что ж, позавтракаем вместе.

Офицерская столовая располагалась в деревянном бараке, крытом железным листом. Завтрак оказался обильным, но не слишком вкусным.

— Ну, рассказывай, что делал. Мне бы не следовало с тобой говорить, но…

Эриксон наклонился к нему и доверительно прошептал:

— Мы, ветераны Звездной Гвардии, должны держаться вместе. Быть может, ты знаешь вещи, которые будут опасными для тебя. Если что, я укажу какие.

— О! Не думаю, что мне сто́ит чего-либо бояться. Получив приказ, я стартовал, взял курс на Фомальгаут, потом, выйдя из поля обзора детекторов, сменил курс, добрался до границ Империи и сел на некой населенной людьми планете.

— На одной из первых колоний? И как там идут дела?

— Неплохо! Приняли меня хорошо, хотя я и подорвал свой корабль. Один из их звездолетов вчера вернул меня сюда и оставил в паре миллионов километров от Земли в небольшом катере.

— Они сильны?

— Империя в расцвете своего могущества могла бы их раздавить. Теперь их лучше оставить в покое. Там образовалась конфедерация из ста с лишним планет. Есть у них кое-какие союзники и среди других рас.

История сама собой текла с его губ — история, которую он тщательно подготовил в последнюю неделю пребывания на «Тильзине».

— Но детали я сообщу разведслужбе. Скажи лучше, как обстоят дела здесь.

— В принципе, неплохо. Вечером мы с тобой еще успеем наговориться. Пока тебе подыщут жилье, будешь обретаться у меня. И — никаких возражений! Мы же ветераны Гвардии!

— Как так вышло, что за мной не приехали офицеры разведки? Во времена Империи…

— Слишком заняты, вероятно. Пока что ответственность за тебя несу я. И должен доставить тебя в Службу.

Они поболтали о том о сем: о бунте, о погибших — таковых было большинство — товарищах, о тех, кто выжил.

Допрос был долгим и тщательным. Люди, буквально засы́павшие его вопросами, были Тинкару неизвестны. Он рассказал свою историю, детально описал мир, в котором якобы жил, показал несколько фотографий различных миров, в которых когда-то побывал «Тильзин» — снимками его предусмотрительно снабдил текнор.

— И они доверили вам один из своих кораблей?

Тинкар улыбнулся.

— Небольшой межпланетный катер, способный преодолеть всего несколько миллиардов километров, но не оборудованный никакими гиперпространственными устройствами.

— А какие именно они используют?

— Не знаю. Отличные от наших, полагаю, но меня даже близко не подпускали к машинному залу и постам управления. Но зато они несколько раз демонстрировали мне свое оружие. Почти такое же, каким располагаем, или располагали, мы. Я подам письменный рапорт.

— Какова их политика по отношению к нам?

— Выжидательная. Они знали о существовании Империи и ненавидели ее. Известно им и о ее падении. Именно от них я узнал об этом и попросил вернуть меня на родину.

— Хорошо. Пока мы придумаем, куда вас назначить, оставайтесь в нашем распоряжении. Будете получать свое содержание лейтенанта. Если вы нам солгали, пеняйте на себя!

— Я же не передал императорский приказ! Что еще вам нужно?

— Это правда! Саморазрушающаяся печать была нетронутой. Можете идти.

Квартира Эриксона оказалась маленькой, но уютной. Сидя в кожаном кресле со стаканом в руке, Тинкар расслабился, поэтому вопрос хозяина застал его врасплох.

— Ну ладно, старина, теперь, когда мы вдали от нескромных ушей, скажи-ка мне правду. Где ты был?

— Но… Я же тебе говорил!

— Лапшу вешай другим! Да, ты ненавидел генерала, отправившего Гекора на верную смерть, что верно, то верно. Но Империя? Ты же жил только ради нее! Чтобы ты не передал приказа? Отличная шутка! Тебя взяли в плен? В этом нет ничего постыдного. Кто прислал тебя? Марсиане?

— Марсиане? Так вот до чего дошло?..

— Угу! Марс независим, и Венера тоже. Империя, точнее сказать — народное содружество, состоит теперь лишь из Земли и Луны! От зависимых планет других систем — никаких известий. Может, у тебя есть какая-то информация?

— Уверяю, я сказал тебе чистую правду!

— Допустим. Да и неважно, теперь правду скажу тебе я. О заговоре, естественно, ты ничего не знал? Постараюсь просветить тебя, хотя и сам всего не знаю! Главой заговора против Ктиуса VII был Бель Карон!

— Историк? Двоюродный брат Императора?

— Да. Теперь ты понимаешь, почему так трудно было схватить заговорщиков. Бель Карон состоял членом Приватного Совета.

— Но… он же был тихим мечтателем!

— Ни мечтателем, ни тихоней он не был, хотя… В общем, как тебе известно, мятеж с самого начала принял такой размах, какого никто и представить себе даже не мог. Через три недели после твоего отлета мятежники победили, поскольку Седьмой флот так и не прибыл. Большинство городов лежало в развалинах, основные заводы оказались разрушенными, голод и эпидемии начали косить народ. Знаешь, каково сейчас население Земли по примерным оценкам? Полтора миллиарда!

— Полтора миллиарда, тогда как было…

— Семь миллиардов, да. Но это еще пустяки. В первые месяцы все жили надеждой. Карон собрал вокруг себя энергичных неподкупных людей и приступил к реорганизации Империи, вернее того, что осталось от нее в солнечной системе. Народ впервые за сотни лет получил пусть и ограниченные, но реальные свободы. Была вера, и она могла изменить многое, если бы… заговор генералов провалился. Но заговор удался. Карона и его министров убили, теперь правят другие. Ты не хуже меня знаешь, чего они сто́ят. Свободы у народа вновь отняли, повсюду идет партизанская война, войны за независимость Марса и Венеры, Титан вспорот атомной бомбой, последней из остававшихся в арсенале, полагаю. Вот в какой мир ты вернулся, бедняга Тинкар!

— А ты?

— Я? Как я уже тебе говорил, я сдался еще до конца мятежа. На время изучения моего дела правительство Карона отправило меня в запас, и потому правительство генералов тут же вернуло меня на службу. Сейчас я адмирал флота, Тинкар! Но какой это флот! Два торпедоносца, один из которых — твой «Скорпион», он же мой адмиральский флагман, пять разведчиков, один старый кривобокий крейсер. А экипажи! Грязные, недисциплинированные, полные невежды в технике, за исключением нескольких уцелевших специалистов. Те редкие квалифицированные инженеры, которых Империя не успела расстрелять, были казнены нашими диктаторами! Здесь, в этом мире, теорию гитронов, помимо меня, помнят лишь человека три-четыре, не больше! На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Оправится ли она когда-нибудь от этого, уж и не знаю. Лучше бы ты остался там, где был, поверь мне. Но с этим еще можно было бы жить, не будь этой атмосферы постоянного предательства, глупых казней, этой ограниченной диктатуры. Будь я один, когда ты приземлился, я бы сказал тебе: «Возьми меня с собой, летим туда, откуда ты вернулся!» Но со мной был Бетус, чья единственная роль заключается в том, чтобы шпионить за мной. В столовой я сумел немного тебя предостеречь, воспользовавшись мертвой зоной, где микрофоны нейтрализованы.

Если я верно усвоил уроки истории, говорил старый Холонас…

— Как думаешь, что со мной будет? — тихо спросил Тинкар.

— О! Если не примкнешь к оппозиции, все будет хорошо. Им отчаянно не хватает специалистов. Ты предал старую Империю, поскольку — какова бы ни была на то причина — не доставил приказ по назначению. Ты можешь получить отличное место, как у меня, с ограниченной свободой действий при условии, что сумеешь скрыть свои чувства и будешь подчиняться без колебаний. Нас будет трое — ты, я и Жан Мальвер. Может, однажды нам удастся сбежать?

Ты вернешься, Тинкар. Возможно, они были правы. Но прежде, чем принять решение, он должен был убедиться во всем сам. Если заговор удался генералам, то почему бы не попробовать и самому организовать мятеж? В любом случае, «Тильзин» вернется только через полгода.

— Боже, не так! Я вам уже десять раз показывал!

Тинкар раздраженно вырвал ключ из рук рекрута, отвинтил две гайки. Затвор тяжелого фульгуратора упал на заранее подставленную левую ладонь.

— Не так уж это и трудно!

— Простите, капитан.

Тинкар поглядел на тощего, нескладного, полуголодного юношу.

«И из этого нужно сделать астронавтов!»

Солнце нещадно поливало растрескавшийся бетон, под крышей учебного ангара до тошноты воняло машинным маслом. Прошло уже пять с лишним месяцев! Пребывание на «Тильзине» казалось сном. Тинкар старался как можно реже вспоминать о прежней жизни, боясь пробудить боль, приглушенную, но все еще живую. Где теперь галактиане? Вероятно, на пути к Земле, если только мпфифи… Но нет, враг еще не проник в этот сектор галактики, да и «Тильзин» теперь вполне способен дать ему достойный отпор.

Тинкар взглянул на часы: полдень.

— Вольно! Вернемся к занятиям в четырнадцать ноль ноль.

Отсалютовав, солдаты удалились в сопровождении двух унтер-офицеров. Тинкар проводил их взглядом, ощущая как отвращение, так и симпатию. Это не их вина, что они оказались такими плохими рекрутами. Невозможно сделать астронавта из двадцатилетнего юноши, взятого буквально с улицы. Эти парни были готовы учиться, в некоторых даже чувствовался энтузиазм, но им не хватало элементарных основ знаний по механике, да и физическая подготовка оставляла желать лучшего.

Он пожал плечами. При Империи люди хотя бы ели досыта. Да и свобод было не меньше. Возможно, в короткий период правления Карона у землян и случались дни счастья, дни надежды, но стоили ли эти надежды миллиардов жизней? Ошибка заговорщиков крылась в том, что они непреложно верили — свободы желают все, кроме тех, кто преуспевал при Империи. Многие не желали потрясений в обществе, подъема наверх тех, кто обретались в самом низу, тем более что и эти последние были столь же неумелы в делах управления, как и изгнанные паразиты.

Впрочем, какая разница! Он пожелал вернуться на Землю, так как надеялся, что сможет восстановить связи с тем прошлым, которое окончательно исчезло. В этом новом обществе он был ископаемым, монстром, выжившим в более героическое время. Если бы Бель Карон преуспел… Тинкар был готов отдать жизнь за любое бескорыстное предприятие, но теперь он знал: он уже не смог бы жить в Империи. Пребывание среди галактиан слишком сильно его изменило, опрокинуло все его представления о порядке ценностей. Он стал лишним, своеобразным гибридом, который еще держался за обрывки устаревших кодексов, мешавших ему слиться с галактическим обществом, которое, в свою очередь, уже не могло замыкаться в своих собственных нормах поведения, не задаваясь вопросом: имеет ли власть, отдающая приказы, вообще на это право?

Нужно было определяться, и поскорее. Через десять дней «Тильзин» должен был спрятаться позади Луны и ждать его двое суток. Потом… потом все, вероятно, было бы навсегда уже кончено. Город улетит и больше никогда не вернется, улетит, унося на борту свой странный народ, Тана, Холонаса, Петерсена, Анаэну, всех тех, кого он знал, его врагов и друзей, память об Иолии.

— Не говоря уж о тех картинах, — с полуулыбкой произнес Тинкар вслух, — которые мне подарил Пеи.

Сбежать будет трудно. Эриксон ему поможет, быть может, еще и Мальвер, но все они, будучи подозреваемыми, находились под неусыпным наблюдением. После возвращения на Землю Тинкару удалось совершить всего один непродолжительный полет на «Скорпионе», так и то рядом с ним находились два «гостя», чья униформа звездных гвардейцев плохо скрывала жесткие манеры офицеров политической полиции. Катер, на котором Тинкар прилетел, находился в нерабочем состоянии, его двигатели сняли «для изучения». К тому же катер был слишком легок и не оснащен оружием — он не продержался бы и десяти секунд против любого разведчика, пусть те и пребывали сейчас в крайне жалком состоянии. Единственной надеждой оставался «Скорпион», но для управления им нужны были как минимум четыре человека.

Тинкар вышел из лагеря на своих двоих — только Эриксону, адмиралу флота, был положен глиссер. Ему нужно было пересечь бедняцкий квартал, наполовину разрушенный бомбардировками, чтобы добраться до ресторанчика, где он обедал, предпочитая его мрачной столовой и «шикарным» заведениям, которые посещали любимчики нового режима. Со всех сторон вокруг него бежала толпа: мужчины в драных одеждах, женщины, слишком усталые, чтобы быть кокетливыми, молчаливые дети с голодными глазами. Его форма иногда вызывала взгляды ненависти, но на большинстве лиц читалось апатичное равнодушие. Ужас гражданской войны еще глубоко сидел в каждом, отчаяние, оставшееся в душах после неудавшейся революции, было слишком велико, чтобы в ком-то сохранился мятежный дух. Тинкару вспомнились печальные слова Эриксона: «На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Оправится ли она когда-нибудь от этого, уж и не знаю».

Что он делал здесь, в этом умирающем мире? И что вообще сделал с того момента, как взорвался его звездолет, отправив его умирать в космос? Попытался ли он заставить галактиан принять его, уважать? Нет, он надулся от обиды, встал в упрямую позу по отношению к людям с глупыми предрассудками. Словно сам не был напичкан столь же нелепыми предрассудками! И тем самым, пусть и не напрямую, вызвал смерть Иолии! Даже с точки зрения его прежней этики, этики Звездной Гвардии, его нельзя было простить. Единственным, что он мог вспоминать без боли, были моменты, проведенные с Анаэной на безымянной планете. С Анаэной, которая любила его.

Он тоже любил ее, недолго, но страстно, пока не был покорен нежностью Иолии. Кто знает, не случись той стычки в лагере паломников и оскорблений Анаэны, которые задели его гордость, он, быть может, и не взял бы Иолию в жены. Он не сожалел об этом, поскольку впервые в жизни испытал настоящее счастье. Но могло ли это продлиться? В глубине души он в этом сомневался. Возможно, оно и лучше, что все произошло именно так, возможно, торпеда мпфифи была ударом милосердия.

Пронзительные крики вырвали его из раздумий. Двое солдат в дверях небольшой таверны пытались вытащить на улицу отбивающуюся женщину. Двое других подталкивали ее изнутри. Бледный хозяин молча смотрел на это бесчинство, не решаясь вступиться за жертву. Тинкар подошел ближе.

— Что здесь происходит?

Один из солдат распрямился и с наглым выражением на лице встал по стойке смирно.

— Да ничего, мой капитан! Эта потаскушка отказывается переспать с нами четверыми.

— Отпустите ее! Вам известен приказ: никаких беспорядков в городе.

— Но, мой капитан…

— Отпустите ее! И приведите форму в порядок!

— Слушаюсь, мой капитан!

Женщина поднялась, движением головы отбросила назад длинные черные волосы. Тинкар рассеянно взглянул на нее. Молодая, довольно красивая, хотя эту ее красоту и портила нездоровая красноватая кожа. Где он ее видел? Наверное, в каком-нибудь баре.

— Какое подразделение?

— Третий линейный полк, мой капитан.

— Ладно. Передайте привет вашему полковнику и попросите его от моего имени влепить каждому из вас по неделе тюрьмы. Вот моя визитная карточка.

Он быстро нацарапал несколько слов и протянул карточку солдату. Тот отдал честь. Тинкар развернулся и пошел дальше.

— Холрой! Берегись!

Он инстинктивно нагнулся, отпрыгнул в сторону. Услышал свист пули, молниеносно повернулся и выстрелил в солдата, чье оружие еще дымилось. Мужчина рухнул на тротуар, остальные бросились врассыпную.

— Кто меня предупредил? — бросил в толпу Тинкар.

— Я, — ответила женщина.

— Вам известно мое имя?

— Кто не знает победителя звездных гонок?

— Пойдемте.

— Куда?

— Сначала ко мне, потом — в ресторан.

— Я — певица, капитан, а не что-то другое.

Он слегка покраснел.

— Я вовсе не прошу вас оплачивать мои услуги, мадемуазель. Но если у вас есть зеркальце, посмотрите на свое лицо, и вы увидите, что вам не мешало бы привести себя в порядок.

— Простите, капитан, я неправильно вас поняла. Но в этом случае я предпочла бы заняться туалетом в своей собственной уборной. Вы подождете меня здесь или пойдете со мной? Если, конечно, все еще настаиваете на ужине?

Тинкар вошел вслед за ней в таверну, пересек большой темный зал с низким потолком, пустой в этот час дня. Хозяин, толстый пожилой человек, подскочил к нему:

— Спасибо, капитан, что отбили Эльду у этих животных.

— Это ваша дочь?

— Нет, подруга моей дочери. Она работает у меня певицей. О! Поет она очень хорошо. Да и вообще девушка серьезная. Могла бы зарабатывать куда больше денег, если бы захотела, со всеми этими толстосумами, что приходят сюда поразвлечься!

Понизив голос, трактирщик доверительно сообщил:

— Если вам кто-то мешает, мой капитан, могу найти человека, который за умеренную плату…

— Нет, спасибо!

— Всегда к вашим услугам!

Девушка усадила его в кресло в небольшой комнатке и удалилась в уборную, сказав:

— Буду через десять минут.

Он ждал ее, рассматривая висевшую на стене картину, на которой была изображена битва при Антаресе III.

— А вот и я!

Тинкар обернулся и застыл от удивления. Женщина преобразилась. Кожа ее была светло-золотистой, лицо обрамляли белокурые, с рыжинкой, волосы.

— Графиня Ирия!

— Вы ведь не выдадите меня, Холрой? Только вы и этот славный хозяин таверны знаете мое подлинное имя.

— За меня не волнуйтесь, графиня, но он…

— В свое время я оказала его дочери точно такую же услугу, какую вы только что оказали мне. Он этого не забыл и скорее умрет, нежели проболтается.

— Графиня Ирия! — все еще не веря собственным глазам, повторил Тинкар.

— Да, «недосягаемая мечта», как называли меня молодые офицеры вашей Гвардии, как, вероятно, называли меня и вы сами. В эти проклятые дни я стала уже досягаемой — не по своей, разумеется, воле!

— Вы не боитесь, что вас узнают, если вы выйдет отсюда в таком виде?

— Я вернула себе прежний облик всего на несколько мгновений, ради вас. Немного быстродействующей краски на волосы, косметика — и я вновь стану такой, какой вы меня видели. Достаточно красивой для певицы злачного бара, но недостаточно красивой для того, чтобы меня похитили.

— И тем не менее те солдаты…

— Случаются и неприятные моменты. Но до сих пор такое было лишь раз. Пойду приготовлюсь. Просто хотела знать, помните ли вы меня!

— Вы совсем не изменились!

— Тогда мне было лет двадцать, теперь уже двести! Все еще хотите отвести меня в ресторан? Дядюшка Давид может нам приготовить великолепный ужин прямо здесь.

— Как пожелаете.

Ужин, поданный в маленькой комнате без окон, оказался лучшим за последнее время. Блюда напомнили Тинкару кухню «Тильзина»: сочное, хорошо приготовленное мясо, свежие овощи, отличные фрукты. Он был приятно поражен.

— О! В этом нет ничего удивительного, — объяснила графиня Ирия. — Таверну дядюшки Давида посещают одновременно и отбросы общества, и те, кто считает себя элитой, хотя они и ничем не лучше первых. У нашей новой знати есть деньги. Дядюшка Давид берет из них свою долю.

— Дядюшка Давид?

— Ему нравится, когда я зову его именно так. Я не знаю его прошлого, не знаю настоящего, но по отношению ко мне он ведет себя безупречно. Я «спасла его малышку Тэзу от позора», как он повторяет. Он принял меня после того…

— Для вас, должно быть, это был ужасный удар.

— Да. За несколько месяцев скатиться с вершины до самых низов, увидеть, как уничтожают твою семью, смириться с гибелью и исчезновением друзей…

— Но как мог Карон допустить такое?

— Я говорю не о первой революции! В ней, конечно же, моя семья тоже потеряла всего перышки, как и все остальные, но с этим можно было смириться. Будучи моим кузеном, Карон сумел нас защитить. Кроме того, мы была одним из тех редких знатных семейств, которые народ не слишком-то и ненавидел. Нет, все произошло потом. После захвата власти этой бандой негодяев, которая управляет нами теперь и которой вы слу́жите!

— А что мне остается делать? Восстановить Империю, полагаясь только на собственные силы? Когда, почти полгода назад, я вернулся с задания, то ситуация уже была такой, какая она сейчас. Я вообще ничего не знал! Мне предложили этот пост офицера-инструктора. И что я должен был сделать? Выхватить фульгуратор, которого, кстати, у меня уже не было, и подставиться под пулю? Я не собираюсь служить этому режиму до самой смерти, графиня!

— Забудьте об этом титуле, Тинкар. Теперь я лишь Эльда-певичка. Кончу тем, что от усталости выйду замуж за какого-нибудь не слишком грязного простолюдина и начну воспитывать маленьких рабов. Да и что еще мне остается?

По ее щеке медленно поползла слеза.

— Ах, если бы я могла уехать, эмигрировать! Должны же быть где-то планеты, на которых жизнь не столь отвратительна. Но торговых звездолетов более не существует, а моя яхта, мой «Диамант», покоится в каком-то порту с развороченным днищем. Мне никогда больше не испытать радости пилотирования, все кончено! Вам хоть иногда…

— Ну да, с парой полицейских надзирателей! Но я совсем забыл, что вы умеете пилотировать.

— Я даже выигрывала гонки Земля — Плутон и обратно в женском классе. Конечно, для вас, гвардейцев, такое испытание равносильно детским шалостям! Как же вы иногда раздражаете этим своим превосходством самцов!

— Значит, вы умеете пилотировать, — вслух размышлял Тинкар. — А за гитронами следить смогли бы?

— Я никогда этого не делала, но… А почему вы спрашиваете? Говорите скорее!

— Не питайте излишних надежд… Так… одна безумная идея.

Ирия вскочила, вцепилась в его руку.

— Вы хотите улететь! Угнать звездолет! Не улетайте без меня, Холрой! Я сделаю все что угодно, я буду мыть палубу, я…

— Ничего такого и не понадобится! Единственное, что мне нужно знать, это сможете ли вы следить за гитронами. «Скорпион» по-прежнему готов к старту, но есть одна загвоздка: с корабля сняли автоматический регулятор, и теперь он находится в руках особой полиции. Поэтому на борту должно быть четыре человека: пилот, штурман, артиллерист и то, кто будет следить за гитронами, чтобы вручную компенсировать отклонения. Справитесь с этим?

— Как мне помнится, в прежние времена на этом посту всегда находился механик. Это не слишком трудно, нужно лишь поворачивать штурвал до тех, пока не погаснут красные лампочки тревоги.

— Да, это не трудно, но требует хладнокровия. Сто́ит только допустить отклонение до пересечения осей, как произойдет сами знаете что.

— Я готова рискнуть!

— Да, но готовы ли рискнуть мы? Мне следовало бы проверить ваши рефлексы, замерить скорость реакции. Но вас невозможно провести в лагерь, так что сделать этого я не смогу. Я переговорю с остальными и сообщу вам их ответ. До скорого, Ирия. Могу я передать вам сообщение через «дядюшку Давида»? Ему можно доверять?

— Но мы ведь еще встретимся, не так ли?

— Нет, бессмысленно привлекать внимание к этой таверне.

— А труп солдата его не привлечет?

— Нет, нам чуть ли не ежедневно приходится убивать одного или двух за убийство, мятеж и прочие проступки.

— Тогда просто скажите дядюшке Давиду, что подтверждаете нашу встречу.

— Если все пойдет хорошо, когда увидите меня в зале во время вашего номера, сразу же после исполнения песни выходите через боковую дверь. Я буду ждать вас там.

Тинкар склонился над человеком, которого только что — без малейшего шума — прикончил. Обычное лицо неизвестного солдатика, которого судьба в неподходящее время поставила в неподходящее место. Дождь заливал астропорт, размывая редкие огни.

— Ну все, пошли! Уходим отсюда!

Они оставили труп в комнате охраны и ринулись под ливень, то и дело попадая в лужи воды, скопившейся в провалах бетона. На фоне окружающего мрака проступила еще более темная тень. Иногда эту тень освещал луч вращающегося маяка, находящегося в противоположном конце астропорта.

— Кто идет? — прошептал из темноты чей-то голос.

— Тинкар!

— Скорее! Они изменили время смены постов. Мальвер только что сказал мне об этом. У нас есть, возможно, всего четверть часа.

— Черт! Пошли!

Быстрая вспышка фонаря выхватила люк в корпусе корабля, к которому вела металлическая лестница.

— Все на борт!

Люк захлопнулся со стуком, который, как им показалось, способен был разбудить весь город.

— Сюда, Ирия, следуйте за мной.

— На военном корабле я впервые.

— Вот ваш пост. Видите этот ряд красных лампочек? Они пока не горят. Их восемь: шесть для пространственного выравнивания, две для временного. Они расположены по четыре группы, каждая имеет свой штурвал. Если в группе загорается правая лампочка, кру́тите штурвал вправо, если загорается левая, вращаете его влево до тех пор, пока лампочка не погаснет. Как только лампочка загорается, подается сигнал, который звучит пять секунд. Если за пять секунд вам не удастся погасить ее, тяните красный рычаг на себя до предела: он отключает гитроны, если выравнивание не слишком нарушено. В противном случае…

— А если одновременно загорятся сразу несколько лампочек?

— Максимум две. Будьте внимательны и не бойтесь: пять секунд — это довольно долго. К тому же рассогласование по двум осям случается крайне редко. Когда начнут работать гитроны, загорится зеленая лампочка. С этого мгновения ни под каким предлогом не отрывайте глаз от красных! И не забудьте пристегнуться; если вам придется все отключить, удар будет мощным. Понятно? Повторите то, что я сказал... Хорошо. До скорого, и удачи!

— Удачи всем нам, Холрой!

Он вошел в командную рубку, откуда так часто управлял «Скорпионом». Эриксон уже был на месте, устроившись в кресле штурмана. Мальвер закрылся в башне управления огнем.

— Думаешь, он выдержит?

— Мой «Скорпион»? Конечно. Все готово? Стартовый контроль! Цепь пилотирования?

— Готова!

— Цепь наблюдения?

— Готова!

— Цепь артиллерии?

— Готова!

— Гравитоны?

— Заряжаются!

— Гитроны?

— Заряжаются. Нейтральное состояние. Выровнены.

— Инертроны?

До них донеслось гудение двигателя… Тинкар включил экран ночного видения. В сторону их корабля на полной скорости неслись четыре грузовика, какие-то люди бежали к крейсеру; они были уже метрах в ста от судна, по левому борту.

— К черту остальную проверку. Поднимайся, Тинкар, поднимайся!

— Не сходи с ума, время еще есть. Внимание, взлетаем!

«Скорпион» медленно оторвался от земли; нос его устремился в затянутое облаками небо, и торпедоносец начал набирать высоту. В том месте, где он только что стоял, взорвались гранаты. Тинкар до предела выжал ручку мощности. Ускорение, едва компенсированное полуисправными инертронами, вжало их в кресла. Через внутреннее устройство связи до них донесся стон.

— Держитесь, Ирия! Как только покинем пределы атмосферы, я активирую гитроны, и перегрузка исчезнет!

— Выдержу! — откликнулась женщина.

— Рассчитал прыжок, Эриксон?

— Два АВ.

— Достаточно. Высота? Мой альтиметр, похоже, разрегулирован.

— Сорок километров. С Земли взлетает крейсер!

— Мальвер, пальни по нему химической торпедой! Покажи, что у «Скорпиона» еще осталось жало! Высота?

— Пятьдесят!

— Я перейду в гиперпространство на ста!

— Слишком опасно!

— Отступать уже поздно! Как там торпеда?

— Еще не дошла… Ха! Точно в цель!

На заднем экране во тьме распустился огненный цветок.

— Этого мало, чтобы покончить с крейсером! Но это их задержит. Высота?

— Восемьдесят два!

— Я думал — больше. «Скорпион» уже не тот, что был раньше. Тем не менее корпус раскалился до красноты, если верить термометрам! Скажи, когда будет сто!

— Есть!

— Внимание, Ирия, активирую! Вот же мерзавец! Ты заблокировал мой альтиметр, чтобы я не заметил, что мы уже на двухстах десяти!

— Времени еще хватало! Не очень-то рекомендуется переходить в гиперпространство менее чем в двухстах километрах от планеты!

— Ну ладно! Семь минут прыжка. Внимание: три, два, один, ноль!

Они ощутили знакомую тошноту.

— Надеюсь, с их экипажами рекрутов они не сумеют догнать нас.

— Я сегодня провел проверку крейсера. У них будут проблемы даже с включением локатора. Какой маршрут рассчитать, Тинкар?

— Два АВ. Сто восемьдесят градусов!

— Ты хочешь повернуть к Земле? Зачем? Не лучше ли сразу отправиться в тот мир, где ты был?

— У меня встреча позади Луны, нет никакой планеты! Прошу прощения за то, что рассказывал вам байки, но, скажи я вам правду, вы бы мне не поверили. Мы должны встретиться с городом Звездного народа. А там уже посмотрим. Если не захотите с ними оставаться, вас высадят в любом мире по вашему выбору.

— Звездного народа?

— Да, с потомками ученых, сбежавших при Килосе II.

— Так ты вернулся шпионить для них?

— Нет. Им плевать на нашу Землю. Все обстоит куда сложнее. Потом как-нибудь я вам все расскажу. Поверьте, я вас не предавал!

— Тинкар! Ты вернулся! Кто эти люди?

— Друзья, которые помогли мне, даже не подозревая о вашем существовании.

— А эта — она тоже друг?

— Успокойся, Ана! Чуть позже я все объясню. А пока у нас есть неотложные дела. Тан, можешь взять на борт мой «Скорпион» вместо катера? Он если и больше, то не намного.

— Можно попробовать. Думаю, что да.

— Мне хотелось бы его сохранить! Отличный корабль и может оказаться полезным, так как снабжен оружием… Ну ладно, парни, до скорого!

— Ну вот, — закончил свой рассказ Тинкар. — Жить на Земле я уже не могу, не думаю, что смогу жить и с вами. Что мне остается? Какая-нибудь бывшая планета Империи или внешний мир? Там я тоже буду чужаком. Когда я жил с вами, то надеялся вернуться домой. О, я знал, что столкнусь с переменами, но не думал, что они окажутся радикальными!

— Теперь, когда в тебе умерли ложные надежды, ты быстрее свыкнешься с жизнью на «Тильзине», — сказал текнор.

— Возможно. Но, боюсь, вы даже представить не можете, как мне будет трудно. Вы мыслите совершенно иначе! Лишь один пример: для вас совершенно нормально менять город. О, я знаю, что вы повсюду сталкиваетесь с одной и той же культурой! Для вас это важно. Для меня же каждый из ваших городов был бы новым миром, причем с отличными от тех, к которым я уже привык, обычаями. Кроме того, у меня нет той общей языковой базы, которая позволяет вам легко приспосабливаться друг к другу, несмотря на тонкую разницу в диалектах, которую я не в силах правильно оценить, хоть и понимаю смысл сказанного. Что вы имеете в виду, когда намекаете на скафандр Джоны Великого? Что означает выражение «удар текнора», да и многие другие?

— Ты нетерпелив, Тинкар, — сказала Анаэна. — Ты прожил с нами всего несколько месяцев. Теперь все переменилось. Мы поняли, что планетные цивилизации имеют множество черт, которые нам необходимо перенять. Урок был усвоен с большим трудом, но… О! Прости! Для тебя он оказался еще более тяжелым!

— Я еще не готов забыть! Ладно, я честно постараюсь адаптироваться. Как поступят с моими товарищами?

— Пусть решают сами. Они могут остаться здесь, или же мы высадим их на любой планете по их выбору. Но для тебя будет лучше, если они останутся.

— Возможно. Что-то я утомился. Можно, я пойду?

— Я тебя провожу. — Анаэна поднялась с кресла.

Он не узнал своей небольшой квартиры. Картины Пеи были вставлены в рамы и висели на стенах, в комнатах стояла новая мебель. На мгновение ему показалось, что он на самом деле вернулся домой.

— Я знала, что ты вернешься, Тинкар! Я была готова отправиться за тобой на военном катере, если бы ты не сумел вырваться. Такая обстановка тебя устраивает?

— Да, спасибо, Ана. Ты очень предупредительна, я этого не заслуживаю. Я всего лишь упрямый осел, который приносит несчастья не только себе, но и другим!

— Мы и сами в этом не сильно от тебя отстаем. Сделай над собой усилие, Тинкар! Увидишь, я тебе помогу. На этот раз у тебя все получится!

— Вокруг меня все обрушилось, Ана! Империя, Гвардия, самоуважение! Я утратил даже уверенность в себе. Не цепляйся за живой труп. Самый жалкий из мужчин «Тильзина» в разы лучше меня.

— Я так не думаю. Поговорим о другом. Мы поместили твоих друзей в соседние квартиры. Кто они?

— Мужчины? Товарищи по Гвардии. Женщина? Одна аристократка, которая оказалась не таким нулем, как остальные.

— Она красива.

— Да. Молодые офицеры называли ее «недосягаемой мечтой», и она этим очень гордилась. Она из очень богатой семьи, и потому жениться на ней никому из нас не светило. Но она добрый человек, разве что порой бывала тщеславной… Впрочем, ей доставало мужества самой пилотировать в космосе свою яхту. Однажды я танцевал с ней…

— Ты ее не любишь?

Он тихо рассмеялся.

— Я? Я больше никого не люблю, даже себя!

— Да, я знаю, — печально проговорила она.

— О, когда-нибудь это, вероятно, пройдет. Спокойной ночи, Ана. И спасибо!

Глава 3. Лицо в бездне

На всех экранах личного командного пункта текнора развертывалась ледяная красота космоса. Тан сидел в большом низком кресле со стаканом в руке и слушал рассказ расхаживавшего взад и вперед по каюте Тинкара. Слушала Тинкара и сидевшая за столом Анаэна.

Сто́ит ли продолжать жить, когда все вокруг тебя обрушилось? Возможно, жизнь, которую я вел в Гвардии, была пустой, основанной на лжи. Храбро сражайся, будь лоялен по отношению к своим начальникам, почитай Императора, и все для тебя будет хорошо, как в этом мире, так и в любом другом. А главное — не задавай вопросов! Принимай жизнь такой, какая она есть, убивай, грабь, насилуй, если нужно. Тысяча простолюдинов не сто́ит одного солдата, а тысяча солдат не сто́ит одного звездного гвардейца. У тебя прекрасные игрушки — быстрые, мощные звездолеты, каждый из которых способен уничтожить целую планету. Развлекайся по приказу Императора. Оставь заботы другим, пусть твои командиры разрабатывают планы кампании, пока ты не станешь командиром сам, если только не падешь смертью храбрых в каком-нибудь бою. О предназначении души пусть думают священники. Разве нет Императора, воплощения Божества, который всегда прав? Таким вот было мое существование. Я видел, что не все идет к лучшему в лучшем из миров, но не мне было желать перемен.

Потом начался мятеж. Меня выбросило в космос: мой звездолет взорвался вследствие саботажа. Я не боялся смерти, и, наверное, мне было бы лучше умереть. Храбро, как подобает гвардейцу! Но вы меня подобрали. Накормили, дали мне свободу в пределах вашего бродячего мирка. А потом вы меня унизили. Для вас я был всего лишь планетным псом, которого можно держать про запас, потому что — так уж вышло — он владеет важной тайной. Я вас не осуждаю, вы не могли поступить иначе. По правде говоря, когда я оглядываюсь назад, когда вижу, на каких жалких основах покоились моя жизнь и мое поведение, то не могу не признать вашу правоту! Я заслуживал только презрения, которое человек цивилизованный питает по отношению к варвару. Но этим вы показали, что и ваша цивилизация несправедлива и столь же жестока, как и мое варварство, вам даже не пришло в голову, что если я и варвар, то не по своей вине! Вам не пришло в голову, что опасно унижать варвара, если не убить его сразу же после оскорбления. Вам не пришло в голову, что варвар может страдать!

Он поднял руку, пресекая всякие возражения.

— Знаю! Через некоторое время вы частично изменили свое мнение. Некоторые из вас даже начали считать меня человеком. Первой была Орена. Вначале я ее развлекал, потом… Иногда при мысли о ней я испытываю угрызения совести. Я пользовался ею, как обычной девицей из народа в Империи.

— Лучшего она и не заслуживала, — оборвала его Анаэна. — Тебе известно, что именно она выкрала твои чертежи?

— Как так?

— С помощью твоих локаторов и записей, оставленных в лаборатории, мы разработали гиперпространственные приемопередатчики. Каково же было наше удивление, когда, проводя испытания, мы вошли в контакт с «Франком», который тоже обладал гиперпространственным радио!

— Но зачем она это сделала?

— Из панического страха перед мпфифи. Она решила, что ты никогда не отдашь нам этих чертежей. Она взяла их, чтобы ими мог воспользоваться весь Звездный народ, а также — чтобы усилить партию авантистов. Похоже, еще и в надежде восстановить тебя против меня. И ей это удалось!

— Значит, именно из-за нее… Впрочем, прошлое умерло. Как вы знаете, именно эта кража окончательно убедила меня в том, что между нами нет ничего общего. Но это был сущий пустяк. Вы сделали кое-что похуже — вы разрушили мою веру, мой образ жизни, но ничего не дали взамен. О, никто не вел пропаганды против Империи! Вы просто говорили, что ненавидите ее, и в этом я могу вас понять. Но ваши книги, ваши разговоры, даже само ваше существование были для меня опустошающими. Если на свете существовала цивилизация столь могущественная, что могла развиваться на принципиально иных, нежели наши, основах, значит, Император вовсе не был инкарнацией Бога! Потом я встретил Иолию.

Ее народ отнесся ко мне добрее, чем вы, и к тому же оказался куда более искренним. Поняв, что в моей душе царит пустота, они предложили мне свою религию. Но это было сделано слишком рано или же слишком поздно. Слишком рано, поскольку я еще не порвал внутренних связей с Империей. Слишком поздно, поскольку ваша разрушающая работа уже оказала свое воздействие.

Я ненавидел вас! О, как же я вас ненавидел! Даже тебя, Анаэна. И все же, когда случай сделал нас товарищами по оружию на той безымянной планете, я мог бы полюбить тебя и обрести спасение. Но в душе моей, словно змея, жила уверенность, что это ты спланировала кражу моих чертежей. Несправедливость твоего поведения по отношению к Иолии также меня возмутила. И я женился на Иолии, на нежной Иолии, надеясь найти рядом с ней покой и забвение. Что произошло дальше, по моей и вашей вине, вы и сами знаете.

Теперь я вернулся, изгнанный с Земли, где наивно искал пристанище. Похоже, вы рады меня видеть, уговариваете присоединиться к вам. Я тоже этого хочу. Да и что мне еще остается делать? Но не кажется ли вам, что у меня будет больше шансов, если мне удастся наконец понять вас? Во что вы верите? Что заставляет вас жить?

— Мы верим в человека, Тинкар, — тихо сказал текнор. — Или, скорее, в разум, поскольку есть и негуманоидные расы, совсем непохожие на нас по облику, но тем не менее тоже являющиеся людьми — в том смысле, который вкладываю в это я. В человека. Но в тот тип человека, каким ты никогда не был, несмотря на свой недюжинный ум, силу и мужество. Ты пока лишь ребенок. Я не сомневаюсь в твоем мужестве, но этого мало. Недостаточно уметь смотреть в лицо смерти, нужно уметь смотреть в лицо самому себе!

Большинство из нас не верит ни во что другое. О, мы не отрицаем того, что многого не знаем! Возможно, Бог существует, но если и так, то он отличен от твоего Бога, который делегировал на Землю — жалкую планету небольшой звезды в среднего размера галактике — императора! Он отличен от Бога паломников, хотя и дал им обещание. Если хочешь, называй Богом неведомое. При мысли о том, что Вселенная не пуста, что есть нечто, наделяющее ее душой и создавшее ее, чувствуешь себя как-то спокойнее. Лично я не заблуждаюсь. Бог равнодушен к судьбе людей, словно его и не существует вовсе.

На миллионах планет, как мы знаем, возникла жизнь. В болотной грязи, в соленой жаре первобытных вод. Но нигде не найдено доказательств того, что она появилась в соответствии с хорошо продуманным планом, а не зародилась случайно, как неизбежный результат физико-химических процессов. Ее изобилие в космосе, несметное количество миров, в которых процессы эволюции закончились ничем, кажется мне доказательством отсутствия целенаправленности вне само́й этой жизни.

У жизни есть одна странная особенность — продолжаться, отчаянно защищаться от распространяющейся энтропии, развиваться даже в самых невозможных условиях, когда надежды уже не осталось.

Затем, пройдя некий этап усложнения, жизнь обогащается сознанием и, наконец, разумом. Тем самым космос обзаводится свидетелем и судьей. Тщетным свидетелем, беспомощным судьей, чьи решения никогда не будут выполнены никаким даже самым могущественным внешним существом. Но жизнь уже начала видоизменять космос.

Наш след в нем еще едва заметен: несколько планет, опустошенных войнами, несколько мирков, добавленных нашими усилиями к огромным небесным глобусам. Но ведь жизнь едва только началась! Она существует всего лишь какой-то миллиард лет в маленьком уголке космоса, по которому на ощупь бредут наши исследователи. На нашей планете-матери разум проснулся только миллион лет назад. И всего лишь сорок тысяч земных лет назад появился современный человек. Старше нас лишь две расы из тех, которые мы знаем. Это х'ртулу, которые имеют за собой почти пятьдесят тысяч лет, и килити — им шестьдесят тысяч лет. Но обе эти расы жили в условиях столь жестоких, что практически не имеют над нами преимущества.

Какие-то расы исчезли, раздавленные скачками чудовища по имени Вселенная, исчезли в результате взрывов звезд или каких-нибудь других катастроф. Что касается нас самих, то мы, Тинкар, уже преодолели порог, за которым могли погибнуть. Трудно представить себе катаклизм, который мог бы поразить все в радиусе сотни тысяч световых лет. Еще немного, и мы достигнем других галактик: два наших города уже исследуют туманность Андромеды.

Мы вовсе не считаем себя покорителями космоса. Мы все еще хрупкие насекомые, которые до сих пор могут исчезнуть из-за расового вырождения. Но если у нас хватит времени, мы справимся и с этим врагом. Мы рассеемся по всей Вселенной, и не только мы, но и все расы, которые станут нашими союзниками.

С какой целью? Да ни с какой! Таково наше желание. Когда неживое произвело разум, был сделан решающий шаг. Разумная жизнь, у которой нет никакой цели в метафизическом смысле этого слова, обладает свойством сама назначать себе цели. Мы покоряем Вселенную потому, что хотим этого, или это нам нравится.

Но все это, Тинкар, только один аспект истории. Главное не в этом! Самое главное — это победа над собственным разумом. Чем выше разум существа, тем яснее оно видит всю абсурдность зла, тем целеустремленнее оно с ним борется. Да, я знаю, что есть люди или существа — к примеру, мпфифи, хотя и здесь есть определенные сомнения, — которые кажутся одновременно и разумными, и злобными. Я говорю «кажутся», потому что они либо больны, либо глупы, несмотря на свое материальное процветание. Ибо надо быть сумасшедшим или глупцом для того, чтобы использовать свои способности ради разрушения, а не созидании, или же понимать крайне смутно, на что ты способен.

Первая цель, которую ставит перед собой человек, — это как можно шире раздвинуть границы сознания. Вторая цель заключается в том, что усовершенствовать это осознание, сделать его как можно более творческим. Первая цель достигается уже сейчас. Если ее не реализует земной человек, это сделают другие. Со второй целью мы отстаем, ибо она гораздо сложнее. Мы, галактиане, намного обогнали то, что было вашей Империей. Но ты и сам мог увидеть здесь, на «Тильзине», что нам предстоит еще долгий путь!

Что заставляет человека двигаться в этом направлении? Не знаю. Мне известно лишь одно: созидание доставляет нормальному здравому рассудку больше удовольствия, чем разрушение. Лишь в созидании человек может полностью выразить себя и как личность, и как вид.

Конечно, тяжело думать, что это великое приключение есть приключение коллективное, что возможное бессмертие вида не распространяется на отдельного индивида. Будучи живым существом, я понимаю это стремление жизни к продолжению. Я мог бы выстроить из этого желания веру в личное бессмертие, но не делаю этого, ибо не могу его достичь. Я бы был нечестен по отношению к самому себе. Я вовсе не презираю тех, кто способен это сделать, не обманывая самих себя, как, например, паломники. Я им завидую. И твоя варварская вера, твое древнее верование в некую Валхаллу воинов также недостойны презрения до тех пор, пока они истинны. Сейчас ты уже не в силах поддерживать их в себе, и теперь ты оказался один на один с бесконечной Вселенной, слепой и глухой. Есть от чего испугаться! Мы все в тот или иной момент ощущали этот страх. Но быть человеком — значит уметь смотреть реальности прямо в лицо, даже если она отвратительна, даже если она ужасна. Ты способен на это?

— Но для чего же тогда бороться с отчаянием, если Вселенная не имеет смысла?

— Ты должен быть уверен, что придашь ей смысл сам!

— А что делаете вы, если ваша вера вдруг пошатнется? Ведь, должно быть, бывают моменты, когда она шатается!

Текнор встал, медленно направился к одному из экранов.

«Тильзин» неподвижно висел в космосе на некотором расстоянии от газовой туманности, раскинувшей свой легкий шарф на фоне звезд. Космос тянулся во все стороны — черная бездна, изредка пробиваемая звездами.

— Что я делаю? Становлюсь лицом к Вселенной и, не строя особых иллюзий относительности этого жеста, смотрю в это лицо и плюю в него!

* * *

— Мы выходим из гиперпространства, Тинкар! Ты идешь?

— Куда?

— К Тану. Он заметил сверхновую звезду, которая только что взорвалась, и вскоре мы остановимся на некотором от нее расстоянии. Наши астрономы хотят провести кое-какие наблюдения. Сверхновые, как ты знаешь, — большая редкость!

— Хорошо. Буду через десять минут.

Лицо Анаэны исчезло с экрана. Он снова упал на диван, взял стакан, выпил. Последнее время он много пил, но не пьянел. Вот уже три месяца, со дня возвращения.

Тинкар прожил их как во сне, один или почти один. По завершении двух часов военной подготовки он спешил к себе в квартиру, читал, размышлял, пил и спал. Вначале его навещали его земные товарищи. Мужчины быстро адаптировались. Ирия, после бурного периода привыкания, прекрасно вписалась в новую цивилизацию. Шок, который она испытала в дни революции, похоже, разом перерезал все ее корни. В глубине души он ей завидовал.

«Галактиане действительно изменили свое поведение, — подумал он. — Фактически, эту дорогу проторил я».

Анаэна пыталась развлечь его как могла, но само ее присутствие напоминало ему о прошлом, и он избегал ее. Она от этого страдала, что делало несчастным и его. Он наслаждался этим несчастьем, словно наказанием, ниспосланным кем-то или чем-то за его полузабытые грехи. Иногда к нему заходил (или вызывал к себе) Тан, пытаясь рассеять его мрачное настроение, потом в разочаровании уходил.

— Однажды он выздоровеет, — как-то сказал Тан племяннице. — Он не в силах простить себе ни смерть Иолии, за которую он считает себя ответственным, ни смерть других галактиан, погибших в том сражении. Я его понимаю, так как и сам ощущаю то же самое, но эта наша общая вина, а когда она разделена, ноша кажется более легкой.

— Как думаешь, он…

— … когда-нибудь полюбит тебя? Он всегда любил только тебя одну. К жене он испытывал большую привязанность и нежность, но я сомневаюсь в том, что он действительно любил ее. Он и сам это знает или чувствует, что только усугубляет его страдания. Но Тинкар молод, и в конце концов он забудет. Наберись терпения, ты моложе его, у вас есть будущее.

— Хотелось бы в это верить!

— Моя малышка Ана собралась замуж за планетянина? На «Тильзине» видали и не такое! — улыбнулся текнор.

— Но что же делать? Он так несчастен!

— Ничего. Совсем скоро он выздоровеет сам по себе… или не выздоровеет никогда. Но думаю, ты можешь надеяться.

Тинкар тяжело встал, провел рукой по коротким волосам, пожал плечами. Сверхновая. В конце концов, почему бы и не взглянуть? Еще недавно такая звездная катастрофа вызвала бы у него живой интерес. Теперь же…

— Только тебя и ждали, чтобы вынырнуть, — сказал текнор.

Он отдал приказ. Обзорные экраны утратили свой серый цвет. Все застыли в изумлении. На них смотрело огненное лицо, гигантское человеческое лицо, висящее в бездне. Под развевающейся на космическом ветру шевелюрой высокий лоб нависал над темными глазами; чуть ниже колыхалась длинная, широкая борода.

— Что… что это такое? — пробормотала Анаэна, прижимаясь к Тинкару.

— Сверхновая, — спокойно ответил текнор. — Но, призна́юсь, такого я не ожидал.

Он пробежал по клавишам настройки, лицо увеличилось в размерах, словно ринулось в сторону «Тильзина», одновременно теряя свою четкость, а затем все закончилось: осталось лишь облако кипящего газа, окружавшее то, что некогда было звездой.

Вспыхнул экран внутренней связи, на котором возник сияющий Холонас:

— Знамение, Тан! Знамение! Я все-таки дожил до этого момента! Бог простил людей!

Тан ответил не сразу. Должен ли он был лишить старого паломника иллюзий, или все же следовало оставить ему его успокоительную веру? Но, будучи хорошими астрономами, паломники вскоре и сами бы удостоверились в собственном заблуждении.

— Ты не пытался увеличить изображение, Холонас?

— За кого ты нас принимаешь? За детей? Конечно, это сверхновая. Но скажи, каковы были шансы на то, что, увиденная издали, она примет облик сверхчеловеческого лица? Говорю тебе, это — знамение, знамение, которого мы давно ждали! Славься, о Господи!

Экран погас.

— Что ж, — тихо произнес текнор, — паломничество закончено. Наши друзья вскоре снова станут такими обычными людьми, как и другие. Вот только станут ли они счастливее, когда возбуждение уляжется? Боюсь, это будет началом их подлинной трагедии.

Тинкар отвернулся, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Иолия была бы счастлива. Но по его вине… Он прикусил губу и вышел из помещения.