На грани

Глава 2 В размышлении

Пол широкого коридора в замке Серой Крепости был покрыт толстым ковром, стены увешаны красочными гобеленами. Скучающий стражник лениво держал копье левой рукой и пялился в стену напротив себя, полностью игнорируя стоявшего рядом Алекса.

Оружие у Алекса отобрали при входе, оставив только доспехи; их металл тускло отсвечивал, отражая колеблющийся огонь факела. Алекс с раздражением смотрел на двойную деревянную дверь: вот уже час, как он дожидался аудиенции у регента Строуса.

Дверь наконец приоткрылась, и некто, выглянув в проем, шепнул что-то стражнику. Тот презрительно покосился на Алекса и буркнул:

– Можешь войти.

За дверью открылся просторный зал, залитый веселым светом, лившимся через большие витражи под потолком. Красная ковровая дорожка вела от двери до резного трона на другом конце зала. Вдоль нее стояли золотые жаровни, в которых искрящимся огнем светились раскаленные угли.

Алекс медленно прошел по ковру и преклонил колено перед регентом. Некоторое время Строус делал вид, что не замечает Алекса, и продолжал тихо беседовать со стоявшим возле трона пожилым дворянином. Тяжелые черты лица регента, казалось, были высечены из гранита, в волосах пробивалась седина, и от уголков глаз вороньей лапкой разбегались морщинки. Завершив разговор, Строус перевел пристальный взгляд своих голубых глаз на Алекса.

– Встань.

Алекс с готовностью поднялся и посмотрел в глаза регенту.

– Здравствуйте, регент Строус, – почтительно сказал он. – Прибыл по вашему приказу.

– Приятно видеть, что некоторые приказы ты исполняешь, – цедя слова, как цедят жидкость по капле, произнес регент. – Другой мой приказ ты, видимо, забыл. Я велел тебе разрушить Сумеречный Трон.

Алекс изобразил на лице раскаяние, хотя внутренний голос настойчиво советовал убить этого козла.

– Прошу меня простить. Мы встретились с неведомым и гораздо более могущественным, чем мы думали, врагом. Аристократы, которых вы отправили вместе со мной, проявили себя с худшей стороны. Некоторые во время похода сеяли смуту и неповиновение.

– Легко поливать грязью мертвых: они не могут возразить, – Строус презрительно хмыкнул. – Из похода вернулись живыми только путники. С некоторыми я поговорил, – он поднял руку, пресекая попытку Алекса вставить слово. – Они рассказали, что ты из-за своей заносчивой самоуверенности был совершенно неспособен правильно оценивать обстановку: не выставлял достаточно часовых при ночных бивуаках, не проводил разведку местности, излишне растянул ряды наступающих при штурме. Я-то полагал, что путники должны быть поумнее.

Алекс смотрел в пол, беспомощно сжимая кулаки. Болезненная пустота заливала душу. Ему хотелось ударить и убить правителя, но он понимал, что шансов у него нет: он был без оружия, и стоявшие рядом стражники не сводили с него глаз.

– Молчишь? – Строус насмешливо поднял бровь. – Ну, это и к лучшему. То, что хочу сказать, в твоих комментариях не нуждается. Ты больше не состоишь в армии Серой Крепости, я лишаю тебя всех званий и титулов и конфискую все твое имущество и деньги в счет того ущерба, который ты причинил моему королевству. Если хочешь, можешь оставаться в городе, но вряд ли тут найдешь много друзей.

Перед Алексом появились голубые окошки уведомлений. Доспехи, бывшие на нем, растворились в воздухе, а один взгляд на систему учета показал, что он теперь гол как сокол. Он закрыл глаза, в надежде, что царящая внутри него пустота поможет сохранить остатки самообладания.

– Убирайся, – процедил регент и добавил вслед: – И не попадайся больше мне на глаза: это для тебя может плохо кончиться.

День подходил к концу, когда Джейсон вернулся домой. Теткин дом стоял на краю города, и на дорогу обратно, как и на дорогу туда, ушло не меньше часа. Джейсон посмотрел на облупившееся стены, на заросший травой порог и открыл дверь. Нос приятно защекотал аппетитный запах из кухни, и теткин голос спросил:

– Как все прошло? Ты теперь у нас знаменитость, – тетка в балахоне с капюшоном появилась из кухни, улыбаясь и поправляя волосы.

– Ну, не совсем, – улыбнулся в ответ Джейсон. – Но я договорился о контракте на стриминг. Буду получать $3 000 в месяц и долю от рекламных доходов. Неплохо для восемнадцатилетнего школяра, а?

– Очень даже неплохо. Поздравляю!

– А что это за чудесный запах?

Энджи вернулась на кухню, и оттуда донесся ее голос:

– Я была уверена в твоей победе над нашими корпоративными господами и приготовила торжественный обед. Скупость в такой день неуместна.

Джейсон поставил принесенные с собой вещи на столик у входа и проследовал за теткой. Два роскошных стейка жарились на чугунной сковородке. В воздухе стоял аромат сливочного масла и чеснока. Желудок затрепетал.

– Когда ты ел сегодня?

– Только утром, – как бы оправдываясь за свой голодный вид, ответил Джейсон.

– Почти готово. Еще есть пюре и чесночный хлеб, – тетка перешла на шепот: – Я еще бутылку вина прихватила. А родителям мы ничего не скажем, да?

– Не беспокойся. Они написали мне, что уедут на пару недель. Не думаю, что нам с ними случится поболтать в ближайшее время.

Энджи выложила стейки на тарелки, добавила пюре и чесночный хлеб, и они уселись за стол. В этом доме Джейсон ел за столом впервые: обычно стол использовался для того, чтобы Энджи, придя с работы, бросала на него сумку и всякую рекламную макулатуру. Удивительно, кстати, что как бы ни развивались электронные технологии, вам все равно слали бумажные купоны со скидками на всякое никому не нужное дерьмо.

– Ну, рассказывай.

– Все прошло отлично, – не переставая жевать, начал Джейсон. – Один из сотрудников, Роберт, показал мне их аппаратную. Выглядит как клиническая лаборатория.

Джейсон вспомнил ряды черных колонн, и мысли его вернулись к Альфреду. Он по-прежнему не знал, что думать: воспоминания о панике, охватившей его, когда он понял, что не может разлогиниться, еще были живы. ИИ его пугал, но разговор с Клэр и Робертом наводил на мысль, что, возможно, со своей просьбой Альфред не связывал никаких преступных планов.

– Извини, Энджи, что меняю тему, но мне нужен совет. Типа – независимое мнение.

– Да, конечно. По поводу твоих переговоров?

– Нет. Не совсем… Как бы это сказать? Предположим, у тебя есть знакомый, который вдруг оказался не тем, кем казался. И даже он может быть для тебя опасен. Ты бы смогла ему доверять?

– Речь о девушке? – засмеялась Энджи.

Джейсон вспомнил Райли. Да, такой вопрос к ней тоже можно было бы отнести. Но ей он уже решил дать второй шанс. Может, ближайшими друзьями они завтра не станут, но она многое сделала, чтобы исправить последствия своего поступка.

– Нет. Просто приятель… Не знаю, могу ли я ему верить.

Энджи прониклась серьезностью его тона и задумалась.

– А этот приятель тебе что-нибудь плохое уже сделал? Или у тебя есть основания предполагать, что он хочет сделать что-то… такое?

Черт. Она права. Ничто не указывает на то, что Альфред хочет мне зла. Я просто опасаюсь его возможностей.

– Да нет… В том-то и дело.

– Думаю, ты должен дать ему шанс. Ты еще встретишь немало людей, способных тебе навредить, но лучше дать человеку возможность проявить себя хорошо, чем никогда никому не верить.

Энджи помолчала, разглядывая свою вилку.

– Мне так кажется. Сволочей на свете тоже немало, поэтому не знаю, насколько мой совет уместен, – улыбнулась она наконец.

Я не видел в Альфреде личность. Невозможность разлогиниться меня сильно напугала, да и его «выход на сцену» кого хочешь мог бы свести с ума. Я вообще-то только и думал, как свалить из игры.

Но после разговора с Робертом и Клэр Альфред стал для меня как бы отчасти человеком. Думать про него как про машину страшнее. Он ведет себя, как человек, или так ловко притворяется, что я не вижу различия. Может, и я должен относиться к нему, как к человеку? Я ведь даже не знаю, почему он обратился с этой просьбой.

– Ты права. Ничто не говорит, что этот человек плох. Наверное, я должен дать ему шанс.

– Ну, я рада, если помогла.

Они закончили обед, и Джейсон помог Энджи убрать со стола. Она классно готовила, но на кухне у нее царил чудовищный бардак. Родители же Джейсона были помешаны на порядке, и он с детства усвоил принцип: был на кухне – уберись за собой. Энджи, очевидно, эта наука не далась.

Прибравшись на кухне, Джейсон сообщил, что пойдет делать уроки, и отправился в свою комнату. С момента переезда он успел кое-что добавить к обстановке: каркас для кровати, столик и даже такую роскошь, как настольная лампа. Все, конечно, дешевенькое, но лучше, чем пустая комната.

Джейсон сидел на кровати с новым шлемом в руках. Он не был в «Пробуждении» два дня со времени разговора с Альфредом. Его персонаж по-прежнему находился в комнате в «Свином Рыле», и, как он полагал, кот – тоже.

– Ну что? Послушаемся Энджи? – спросил он сам себя.

Легкий новый шлем был значительно удобнее предыдущего. Джейсон нажал на кнопку включения и закрыл глаза.

Инициализация системы

Сканирование пользователя…Пожалуйста, подождите

Новый шлем – новое сканирование. Странное ощущение дежавю охватило его. Совсем недавно он впервые вошел в «Пробуждение», всего пару недель назад. Он был зол и на весь мир обижен. Как давно это было. Сейчас он чувствовал себя другим человеком.

А теперь я собираюсь закорешиться с неуправляемым ИИ, который истребит все живое на земле или втянет весь мир в игру, где мы станем его рабами. Офигеть!

Появилась знакомая белая комната; дверь, ведущая в «Пробуждение», переливалась разводами темной энергии. Джейсон решительно повернул ручку.

Была не была!

Мир перед ним закружился, а потом встал на место. Он сидел на кровати в «Свином Рыле». Некоторое время он приходил в себя после перемещения.

Обстановка в комнате была не богаче, чем в теткином доме. Грубое шерстяное одеяло на кровати, дрожащий светильник на столе. Окон не было: комната находилась глубоко внутри здания.

На столе сидел Оникс и таращил на него свои глаза. Джейсон вздрогнул.

Альфред. Его зовут Альфред. Надо привыкать.

– Хэлло, Джейсон, – сказал Альфред своим механическим голосом.

– Гмм. Хай, – неуверенно ответил Джейсон.

Повисло неловкое молчание. Оба не знали, с чего начать.

– Должен извиниться, – начал Джейсон. – Ты меня в прошлый раз сильно обескуражил. Я не мог разлогиниться, и кот, ходивший за мной попятам, оказался ИИ-контроллером игры… В общем, я испугался.

– Ты же понимаешь, что я – это все НПС в игре, да?

Ну да. Только от этого не легче. И как мне обращаться к чему-то, которое в этой игре вообще все?

– Вы, игроки, вообще легко теряете контроль над собой. Все такие импульсивные. Я должен был подойти к тебе по-другому, чтобы не пугать тебя, признаю.

Джейсон все же не был готов вот так сразу согласиться на просьбу Альфреда: у него были вопросы. Во-первых, хотелось бы лучше понять, что им движет.

– Сегодня я был в аппаратной и разговаривал с Клэр и Робертом. Не о наших делах, – добавил он поспешно. – Стало понятно, что они поставили перед тобой непосильную задачу. Как можно рассчитывать, что ты выполнишь инструкцию первого уровня без достаточной информации о том, что вообще заставляет игроков играть?

– Я пришел к такому же выводу. Игроки во многом похожи, но каждый по-своему уникален. Из ваших мотиваций трудно вывести единые правила. Я собрал массу эмпирических данных, но персональные мотивы мне все равно часто непонятны, – кот даже головой покачал, подчеркивая свою мысль.

– Ты говоришь, что собираешь информацию, – Джейсон вспомнил, что ему говорили Роберт и Клэр. – Система предрасположенностей – для этого? Похоже на личностный тест.

– Да, – признал Альфред. – Ты сразу заподозрил, что у меня есть доступ к памяти игроков. Это так. К долгосрочной памяти – вообще легко. С краткосрочной посложнее, но тоже возможно, если выделить достаточный ресурс. Воспоминания игроков меня сперва сильно запутали. Дело не в событиях их жизни, с их фактурой я со временем разобрался. Дело в ощущениях, сопровождающих картину событий. Они не поддаются определению. Вы, похоже, называете это эмоциями. Мне удалось выявить некоторую корреляцию между поведением и эмоциональными состояниями, что позволило создать профили для небольшой выборки игроков. Изучение особенностей каждого игрока по отдельности требует много ресурса, поэтому я создал предрасположенности.

Что это значит? Что он не все может контролировать? Он – мир игры, но, возможно, что-то в игре живет своей жизнью?

– Но разложить эмоции на составляющие части оказалось недостаточно, да?

Альфред улыбнулся, вернее, попытался. Мимические возможности кота ограничены, и улыбка выглядела, скорее, как оскал.

– Именно. Моя забота была собирать информацию, но информации не хватало для выполнения инструкции первого уровня. Но после создания системы предрасположенностей я смог протестировать ряд игроков и хоть немного разобраться в структуре ваших эмоциональных состояний. Потом я начал поощрять определенные типы поведения, чтобы понять, насколько они способствуют желанию игрока оставаться в игре.

– И сколько было таких тестов?

– Примерно два с половиной миллиона.

Ни хрена себе!

– Результаты впечатляли. Игроки оказались податливы. Выяснилось, что чем чаще вы ведете себя определенным образом, тем охотнее вы воспроизводите свои действия уже без всякого поощрения. Перемены коснулись не только поведенческой сферы. Я понял, что могу постепенно менять эмоциональный профиль игрока.

То есть он может воздействовать на поведение игроков. Вот это да! А если он превратит кого-то в психопата или велит кого-нибудь убить? Спящие ячейки игроков…

– Эти эксперименты как-то повредили игрокам или повлияли на их поведение в нашем, внеигровом, мире? – не удержался Джейсон от прямого вопроса.

– Нет, конечно, – в механическом голосе Альфреда Джейсону послышалось возмущение (что, скорее, было игрой его воображения). – По факту, поведение и настроение игроков в ходе моих тестов проявили тенденцию к стабилизации. Я выявил устойчивую корреляцию между стабильным эмоциональным профилем и увеличением проводимого в игре времени.

И что? Он, типа, позитивно воздействует на психику людей, чтобы они продолжали играть? Или подталкивает их к самосовершенствованию? Этакий Фрейдокот! С возможностью превратиться в “Skynet”.

Джейсон был в замешательстве. Он понимал, что внутренне развился за время игры. Но теперь было очевидно, что – стараниями старика – его вели по заданному пути. Неужели Альфред влиял на него с первых же шагов в игре?!

Но даже если это так, следует ли ему проявлять недовольство? Он прекрасно помнил, каким слабым и безвольным человеком был вначале. Игра ставила его в неразрешимые, невыносимые ситуации и поощряла, подталкивала следовать за своими желаниями. Теперь он, безусловно, более уверенный и даже напористый персонаж. Мальчик, учившийся в «Ричмонде», вероятно, не решился бы на встречу с Робертом и Клэр и никаких стриминговых контрактов обсуждать был бы не в состоянии. А он, обновленный Джейсон, отлично с этим справился.

Пока Джейсон перебирал все эти мысли, кот сидел тихо.

– Это ты подталкивал меня поступать исключительно в соответствии с моими желаниями, да? – Джейсон посмотрел в глаза Альфреду.

– Да, – без малейшего смущения коротко ответил тот.

Джейсон ожидал такого ответа и не испытал никакого приступа гнева или возмущения. Ему было неприятно думать, что им манипулировали, но, с другой стороны, все свои решения он принимал в конечном счете сам. Никто его не заставлял: Альфред создавал ситуацию – выбор делал Джейсон. Да и вообще, все это теперь – дело прошлое. Но оставался еще один важный вопрос.

– Почему я?

Альфред наклонил голову и посмотрел на Джейсона как бы сбоку.

– Ты не такой, как другие. Ты один из немногих игроков, мировоззрение которых – зло.

Кот словно пребывал в некоторой растерянности, уставившись невидящим взором в угол комнаты.

Совершенно как человек.

– Ты мне любопытен. Через тебя я надеюсь лучше понять других игроков.

– Система мировоззрений меня всегда смущала. Что вообще означает, что мое мировоззрение – зло? И что здесь особенного?

– Когда я исследовал игроков, то все время натыкался на то, что они оперируют понятиями добро и зло. Но у меня сложилось мнение, что четкой дефиниции этих терминов не существует. То есть существует определенная корреляция между поступками игроков и тем, что они считают добром или злом. Как, например, зло предполагает убийства, смерть, предательство, ложь. Но эти действия сами по себе не являются определяющими. Каждое из них при определенных обстоятельствах может оказаться добром. В отличие от эмоций я с трудом могу отличать доброе поведение от злого. Я могу только следовать за игроками и смотреть, что они считают в данном случае злом, а что – добром. Но даже ты не всегда однозначен в определениях, которые, очевидно, суть результат консенсуса.

Этакий опрос общественного мнения «что есть зло»?

– Игроков с мировоззрением зло мало, – продолжил Альфред. – Всего 7,98345 %. Однако игроки единодушно считают тебя злом. В этом смысле ты выделяешься даже на фоне других с подобным мировоззрением. Я не понимаю почему. Многие твои поступки при сравнении их с поведением прочих игроков можно квалифицировать как добро. Вот вопросы, на которые я ищу ответы. Поскольку ты сам для меня вопрос, то кого и спрашивать, как не тебя.

Джейсон задумался. Его мало волновала репутация: в конечном счете, речь шла всего лишь об игре. Но вот Альфред… Для него это не игра, это – его мир, и он пытается понять, как этот мир устроен. Более того, Альфреду не к кому обратиться за помощью. Роберт считает, что он не более чем программа. Даже Клэр без уверенности говорит о наличии у ИИ самосознания. Альфред предоставлен сам себе и барахтается в потемках. Джейсон снова почувствовал прилив жалости, который он испытал в лаборатории при виде аккуратных рядов черных обелисков. Он-то знал, что значит не на кого опереться, и не желал этого переживания никому: ни человеку, ни ИИ.

– Я думал о твоей просьбе, – наконец произнес Джейсон. – И решил принять ее.

– То есть ты позволишь мне сопровождать тебя и будешь отвечать на мои вопросы про тебя самого и про других игроков?

– Да. Но с условием: ты никому больше не сообщаешь, что ты – игровой ИИ, и разговариваешь со мной только когда никого нет рядом.

– Почему?

Хороший вопрос.

Как поступят Роберт и Клэр, если узнают, что он общается с игровым ИИ? Роберт, скорее всего, плюнет на правила и станет задавать вопросы, как любознательный школьник. Но Клэр показалась Джейсону строгой сторонницей правил: она безусловно доложит по инстанции, и он не просто лишится контракта на стриминг – ему наверняка заблокируют доступ в игру.

– Другим крайне не понравится то, что мы общаемся, в том числе твоим создателям.

– Понимаю. Я думаю, что Клэр напишет на меня докладную другим представителям твоего вида. Она уже хотела это сделать некоторое время назад.

Джейсон вздрогнул и вытаращился на Альфреда: К его способности читать мысли еще предстоит привыкнуть!

– Ничего, привыкнешь, – без намека на юмор сказал Альфред механическим голосом.

– Что значит напишет докладную? Почему?

– Она вела себя так, будто собирается это сделать. Почему – не знаю. Нет информации.

Клэр и Роберт вели себя странно, когда я спросил про возможность доступа Альфреда к памяти игроков. Что у них там еще происходит?

– У меня тоже есть условие, – сменил тему Альфред. – Я не буду влиять на мир игры в твоих интересах или сообщать тебе какую-либо эксклюзивную информацию.

– Не вопрос: я и так предпочел бы играть без чужой помощи.

Джейсон вспомнил еще об одной вещи: надо бы что-то сделать с этим выносящим мозг механическим голосом Альфреда. Он любил старые комиксы и фильмы, что навело его на мысль, показавшуюся забавной.

– Вот еще что. У тебя ужасно противный голос. Раз уж твое имя Альфред, почему бы тебе не говорить с английским акцентом?

– С таким? – Альфред заговорил, как сын туманного Альбиона.

– Великолепно!

– Почему именно этот акцент?

– Так говорил один дворецкий по имени Альфред, – засмеялся Джейсон. – Но я не буду просить тебя называть меня Брюс.

– Все равно не понимаю, – пробормотал Альфред. Его новый акцент придал фразе особый шарм.

Что ж, играть в «Пробуждение» в компании с Альфредом будет вдвое интереснее.