На грани потопа

39

29 апреля 2000 года, нижнее течение Миссисипи

В двадцати милях южнее точки, в которой Миссисипи разделяется на три крупных рукава, образующих обширную дельту и порознь впадающих в Мексиканский залив, на кормовую вертолетную площадку бывшего суперлайнера «Юнайтед Стейтс» опустились с коротким интервалом две большие винтокрылые машины. Высыпавшие из них люди тут же принялись выгружать на палубу снаряжение и припасы. Разгрузка заняла около четверти часа, и все это время ведомое автоматическими системами судно продолжало двигаться с запрограммированной скоростью в двадцать пять узлов. Освобожденные от груза и пассажиров вертолеты взмыли в воздух, развернулись и взяли курс на Сангари.

Несколько десятков отборных головорезов во главе с бывшим полковником спецназа НОАК быстро рассредоточились по заранее обговоренным позициям. Полдюжины технических специалистов, включенных в состав десанта, заняли места в машинном отделении и рубке, отключили автоматику и перешли на ручное управление. Одетые в гражданское, все эти люди внешне почти не отличались от обычных моряков, если не считать внушительного арсенала автоматического оружия, которым каждый из них был обвешан с ног до головы. Впрочем, оружие они пока не афишировали, хотя его с лихвой хватило бы, чтобы развязать — и выиграть! — небольшую войну. Помимо сухих пайков на двое суток, в доставленных вертолетами ящиках находились взрывчатка, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы и переносные зенитные ракетные комплексы. Не доходя до развилки нескольких миль, судно замедлило ход, чтобы принять на борт лоцмана, прибывшего ради такого случая аж из Нового Орлеана.

Лоцман, грузный лысеющий мужчина лет пятидесяти с выдающимся «пивным» животом и в красной головной повязке, натужно отдуваясь и поминутно отирая лоб рукавом, поднялся по трапу, вошел в рубку и протянул руку Ли Юньчэню, еще вчера командовавшему контейнеровозом «Сунь Линь».

— Здорово, шкипер, — пробасил он, стиснув хрупкую, изящную кисть капитана в своей мокрой от пота медвежьей лапище. — Меня звать Сэм Бун, и это я вытащил счастливый билетик, когда мы с ребятами разыгрывали промеж себя, кому достанется честь провести в Новый Орлеан этого монстра.

Ли с усилием выдернул руку, брезгливо вытер влажную ладонь белоснежным носовым платком и, не удосужившись представиться, надменно произнес:

— Мы не нуждаемся в ваших услугах, мистер Бун. Мой старший помощник прекрасно справится без вашей помощи, — добавил он, указав кивком на худощавого, низкорослого китайца, стоящего за штурвалом.

Американец окинул недоверчивым взглядом узкие плечи и мальчишеское тело рулевого и снова повернулся к шкиперу.

— Да вы что, разыгрывать меня вздумали? Это ж Миссисипи, а не Хухэ[42] какое! Нет, так не пойдет, я...

— Достаточно, мистер Бун, — оборвал лоцмана Ли Юньчэнь. — Еще раз повторяю: мы отлично обойдемся без вас. Уведите его.

Двое плотных, коренастых парней с накачанными мускулами тут же подскочили к Сэму, заученно и слаженно подхватили его под локти и повлекли к выходу.

— Эй, стойте! Что вы делаете?! — заорал ошарашенный Сэм, отчаянно вырываясь из рук конвоиров. — Вы нарушаете закон, отказываясь от услуг лоцмана и подвергая его насилию! — Расправив могучие плечи, он оттолкнул наконец повисших на нем охранников и вновь предстал перед капитаном. — Я двадцать пять лет провожу суда по дельте и знаю ее, как свои пять пальцев. Поверьте моему опыту, без местного лоцмана вам не пройти и мили. Это только со стороны легким кажется, а на деле — ох как непросто!

— Увести! — повторил Ли Юньчэнь, бесстрастно выслушав пылкую речь Буна. — Заприте его в боцманской каптерке, а если будет сопротивляться, стукните чем-нибудь по голове.

На этот раз охранники не церемонились. Грубо заломив Сэму руки за спиной, они выволокли его из рубки и потащили к трапу.

— Ты рехнулся, шкипер! — донесся до ушей капитана удаляющийся голос лоцмана. — Если ты завязнешь, всем буксирам Миссисипи не стащить с мели такую махину!

— Скажи честно, Лин Минь, может такое случиться? — обратился Ли к рулевому, когда крики Буна затихли где-то внизу. — Ты ведь не посадишь нас на мель, правда?

Поджатые губы миниатюрного китайца изогнулись в мимолетной усмешке.

— На компьютерном тренажере я проводил это судно вверх по реке более двухсот раз, — сообщил он без тени хвастовства в голосе. — Трехмерная виртуальная реальность. Я изучил маршрут до мельчайших подробностей и ручаюсь головой, что знаю его лучше, чем этот краснорожий толстяк.

— А на мель садиться часто приходилось? — на всякий случай решил уточнить капитан.

— Дважды. В первой и второй попытке, — лаконично ответил рулевой.

В кошачьих цвета темного янтаря глазах Ли Юньчэня блеснул огонек гордости за подчиненного, добившегося столь фантастического результата.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул капитан. — Только не превышай скорость. Пускай на нас смотрят, но навлекать на себя лишние подозрения в ближайшие несколько часов не стоит.

Ли Юньчэнь сменил мостик контейнеровоза «Сунь Линь» на рулевую рубку «Юнайтед Стейтс» по личному распоряжению господина Шэня, удостоившего его накануне краткого разговора по телефону, и чрезвычайно гордился оказанной ему честью. На самом деле магнат руководствовался в своем решении главным образом меркантильными соображениям. Переброска Ли и части экипажа «Сунь Линь» из Сангари на борт «Юнайтед Стейтс» обошлась существенно дешевле и отняла гораздо меньше времени, чем доставка соответствующего контингента из Гонконга воздушным путем. В распоряжении Шэня имелись более опытные и искусные моряки, но капитанов своих круизных лайнеров он ценил все-таки выше, чем капитана рядового контейнеровоза, и не стал бы сильно огорчаться, если с ним вдруг произойдет несчастный случай. К тому же от Ли Юньчэня не требовалось ничего особенного, кроме исполнения чисто представительских функций. На него возлагались обязанности принимать федеральных иммиграционных и таможенных инспекторов, подписывать необходимые бумаги и вести светские беседы с представителями местных властей. А все остальное время ему предписывалось стоять на мостике и махать рукой толпам луизианцев, собирающимся на берегу, чтобы поглазеть на прохождение легендарного лайнера. Иными словами, играть роль свадебного генерала, от которого никто не ждет большего проявления героизма, чем выпитая с гостями лишняя рюмка.

Реализация главной задачи возлагалась на команду, насчитывающую в общей сложности около сорока человек. Помимо двух дюжин боевиков в нее входили подрывники, операторы-электронщики, механики, а также несколько судовых инженеров и техников. В случае необходимости последние могли устранить возникшие неполадки и даже произвести аварийный ремонт.

Ли Юньчэнь старался не задумываться об опасностях и риске для жизни, сопряженных с заданием, на выполнение которого Шэнь Цинь отвел двадцать четыре часа. План эвакуации в финальной стадии операции, с которым любезно ознакомил капитана начальник службы безопасности Сангари, показался ему безукоризненным. Те же транспортные вертолеты, которые доставили их на «Юнайтед Стейтс», снимут Ли и команду, как только лайнер окажется в условленной точке, а подрывники приведут в действие заложенные заряды. Если доверенная ему миссия завершится успешно, в Китай он вернется миллионером — в этом господин Шэнь заверил капитана персонально.

Казалось бы, все предусмотрено, но Ли Юньчэнь все же ощущал какое-то смутное беспокойство, хотя причину его затруднился бы объяснить. Не то чтобы он не доверял виртуозному мастерству Лин Миня, но до Нового Орлеана предстояло пройти еще девяносто пять миль по реке, изобилующей неожиданными поворотами, подводными банками и блуждающими мелями. На пути лайнера лежало несколько автомобильных и железнодорожных мостов, а движение встречных судов оказалось столь плотным и интенсивным, что приходилось постоянно включать сирену и смотреть в оба, чтобы избежать случайного столкновения. Глубина судоходного фарватера достигала сорока футов, а ширина — более тысячи, но не следовало забывать, что никогда прежде в Миссисипи не заходило судно таких невероятных размеров, как «Юнайтед Стейтс». Кроме того, сорокафутовый максимум ограничивался сравнительно узкой полосой, отклонение от которой сулило крупные неприятности.

Начиная от Венеции — последнего города на западном берегу, непосредственно граничащего с федеральной автомагистралью, — тысячи зрителей усеивали обе стороны трассы прохождения почти с такой же густотой, как на гонках «Формулы-1». Ради такого уникального и незабываемого зрелища даже школьников и студентов освободили от занятий. Одни хранили благоговейное молчание, потрясенные циклопическими размерами и невероятной мощью стального левиафана, другие восторженно кричали и размахивали платочками и звездно-полосатыми флагами, третьи запускали ракеты и петарды, а некоторые от души развлекались, паля в воздух из ружей и револьверов. Сотни мелких судов, катеров и простых моторок тянулись в кильватере лайнера, подобно стайке мелких рыбешек, сопровождающих акулу в надежде урвать крохи от ее добычи. Эскортировали «Юнайтед Стейтс» два больших катера Береговой охраны, экипажи которых, вооружившись мощными мегафонами, бдительно следили, чтобы вся эта мелюзга держалась на почтительном расстоянии от гигантских винтов лайнера. Еще два возглавляли процессию, предупреждая встречный транспорт и заставляя идущие с верховий караваны прижиматься ближе к берегу. Не обошлось и без забавных инцидентов. Какой-то местный рыболов-любитель, скорее всего даже не знавший о предстоящем событии, мирно сидел на бережку у самой воды, закинув удочки, когда его с ног до головы окатило высокой волной от расходящейся кильватерной струи. Промокший до нитки удильщик еще долго потрясал кулаками и выкрикивал ругательства вслед удаляющемуся лайнеру под дружный хохот зевак, предусмотрительно занявших более безопасную позицию.

На исходе апреля и в начале мая таяние снегов в северных горах еще продолжается, благодаря чему уровень воды в Миссисипи держится выше ординара. Ли Юньчэнь был благодарен природе за этот подарок, облегчающий вверенному ему судну свободу маневра и придающий дополнительные шансы на успех всему предприятию. Подтянув ремешок висящего на груди бинокля и поправив капитанскую фуражку с золотым крабом, он вышел из рубки на правое крыло мостика. Минуя нактоуз, он не удостоил стрелку компаса даже мимолетного взгляда. Да и зачем ему было утруждаться и забивать себе голову, если штурвал в надежных руках, а фарватер расчищен благодаря любезности командования Береговой охраны? За Новым Орлеаном ситуация в корне изменится, и те же катера, что сейчас прокладывают путь, начнут чинить всевозможные препятствия, но до этого еще далеко, а пока можно и расслабиться.

Взглянув на небо, Ли с удовольствием отметил, что даже погода благоприятствует ему в этот знаменательный день. Нигде ни облачка, видимость отличная, тепло, но не жарко, и легкий бриз приятно обвевает кожу. Шкипер знал, что даже сравнительно умеренный боковой ветер скоростью в каких-то двадцать миль в час способен, учитывая колоссальную парусность корпуса лайнера, вызвать серьезные осложнения, особенно на крутых поворотах. Приветливое весеннее солнышко, отражаясь в воде, придавало ей удивительно чистый и праздничный изумрудный оттенок, с которым почти сливались обозначающие левую границу фарватера зеленые бакены, в то время как правую окаймляла редкая цепочка красных.

Вспомнив о своих обязанностях, Ли Юньчэнь помахал рукой облепившим берега людям, за спинами которых раскинулось море припаркованных как попало автомобилей всех марок и конфигураций — от крошечных японских микролитражек до многоосных большегрузных трейлеров. С крыла капитанского мостика, парящего над водой на высоте девятиэтажного здания, открывалась живописная панорама уходящих за горизонт полей и заливных лугов, перемежаемых лесополосами и огороженными пастбищами. Сознание Ли как бы раздвоилось: он ощущал себя одновременно артистом, играющим главную роль, и зрителем в зале, наблюдающим за ним на сцене. Сразу подумалось, сколько же народу соберется на набережных Нового Орлеана, если их с такой помпой встречают почти за сто миль до места назначения? Затем шкипер вспомнил, какой неожиданный сюрприз ожидает сотни миллионов ненавистных янки, и губы его искривились в злорадной усмешке.

40

Руди Ганн ждал их у причала. Глаза его, увеличенные линзами очков, отливали красным, как у кролика-альбиноса, — он двое суток спал урывками, опасаясь пропустить выход на связь. Прибарахлиться, однако, где-то успел и на пристань явился в шортах цвета хаки и белой футболке с надписью «Приход св. Марии. Непревзойденное южное гостеприимство» на спине. Сдав шэнтибот с рук на руки Дугласу Уилеру и щедро расплатившись с ним за израсходованное горючее, Питт и Джордино перегрузили снаряжение в глиссер с «Голотурии» и тепло попрощались с Ромбергом. До отвала нажравшийся сырой рыбы пес снисходительно позволил потрепать себе загривок, почесать за ушами и пожать все четыре лапы, после чего перевалился на спину, принял излюбленную позу, издал блаженное «вууф» и отключился.

Развалившись рядом с Руди на переднем сиденье, итальянец непринужденно осведомился:

— Как там на «Голотурии» — банкетные столы в честь победителей уже накрыты? А то у меня яйца и сандвичи уже в печенках застряли. Слопать бы сейчас пару бифштексов с жареной картошечкой, залить пивком — и на боковую. Сразу предупреждаю: ежели кто вздумает разбудить меня до завтрашнего полудня, я буду брыкаться и даже кусаться!

— Целиком присоединяюсь к предыдущему оратору, — сладко зевнув, откликнулся Питт, расположившийся сзади.

— Я вам очень сочувствую, парни, — разочаровал их Ганн, — но из горячего могу предложить только термос с диетическим кофе с цикорием. «Голотурия» и банкет откладываются. Ночью прилетел адмирал, а с ним Питер Харпер. Вас обоих с нетерпением ожидают на борту корабля Береговой охраны «Ястребенок».

— Кажется, я видел эту посудину стоявшей на якоре в полумиле выше Сангари, — наморщив лоб, припомнил Питт.

— Сейчас он находится в Морган-Сити, на рейде Береговой охраны, — сообщил Руди.

— Перекрестный допрос с пристрастием вместо обеда — это форменное издевательство! — возмутился Джордино. — Я вообще не понимаю, какого черта им от нас надо, если они сами выкинули нас на обочину? Нет, ребята, я так не играю. Клянусь, что рта не раскрою, пока мне не сунут в него кусок мяса! Желательно с кровью, — добавил он, мечтательно причмокнув губами.

— Если я передам твои слова нашему боссу, — усмехнулся Ганн, — он заставит меня скармливать тебе по грануле «Чаппи» за каждый правильный ответ на заданный вопрос. Но если вы прикинетесь паиньками и будете вести себя чинно и благородно, обещаю по окончании выездной сессии сводить вас на камбуз. Командир «Ястребенка» Дуэйн Льюис учился со мной на одном курсе и не откажется, я надеюсь, распорядиться, чтобы вас накормили до отвала.

— Хорошо, я буду паинькой, — покорно согласился итальянец, почему-то отводя глаза в сторону.

Питт и Ганн переглянулись.

— Ты ему веришь, Дирк? — с сомнением покачал головой Руди.

— Скорее я поверю доктору Геббельсу, — осклабился Питт.

Питер Харпер, адмирал Сэндекер, капитан Льюис и Джулия Ли встретили их в кают-компании «Ястребенка». На совещании присутствовали также генерал-майор Монтень из Инженерного корпуса и капитан «Голотурии» Фрэнк Стюарт. Льюис на правах хозяина первым делом поинтересовался, не желают ли гости чего-нибудь выпить или перекусить, но Ганн опередил радостно встрепенувшегося Джордино и поспешил заверить командира, что они успели по дороге попить кофе с бутербродами и ничего не хотят. Надувшийся итальянец украдкой показал Руди кулак за спиной и этим пока ограничился.

Питт пожал руки всем присутствующим, коснулся губами щеки Джулии и шепнул ей на ухо:

— Привет, малышка, давно не виделись.

— Ну да, целых два часа! — рассмеялась девушка.

— Для меня — целая вечность! — убежденно заявил Питт, одарив ее своей неотразимой улыбкой.

— Прекрати сейчас же! — рассердилась Джулия и бесцеремонно оттолкнула навязчивого кавалера.

Питт смущенно покрутил головой и тут же пристроился на соседний стул. Адмирал многозначительно откашлялся.

— Предлагаю приступить к работе, леди и джентльмены, — произнес он сухим, ворчливым тоном. — У нас впереди еще масса дел.

— А для начала, — подхватил Харпер, — позвольте мне от имени комиссара Монро принести извинения нашим героям. — Он поднялся с места, обошел стол и еще раз потряс руку Питту и Джордино — уже как бы в знак официального признания их заслуг. — Хочу также, — продолжал начальник оперативного отдела Службы иммиграции и натурализации, — выразить мою персональную признательность НУМА и представляющим здесь эту организацию джентльменам за неоценимую помощь. Хвала небесам, что вам достало мужества и прозорливости проигнорировать недальновидное — и это еще мягко сказано! — решение высшего руководства отстранить вас от дальнейшего расследования. Если бы не ваши самоотверженные и своевременные действия, высадившийся на пристани Бартоломью вооруженный десант обнаружил бы на территории бывшего сахарного завода пустые цеха и обезображенный труп ныне здравствующего федерального агента. — В трескотне высокопарных фраз Джулия не сразу уловила, кто этот «ныне здравствующий», а когда до нее дошло, густо покраснела. — Жаль, конечно, что не удалось заполучить живым Вунь Ки. Он многое мог бы рассказать.

— Я и хотел сначала прострелить ему коленную чашечку или отстрелить кое-что повыше, — вставил Джордино, — да только целиться было неудобно. Он так вцепился Дирку в горло, что тот, бедняга, аж хрипеть начал. Вот и пришлось палить навскидку. Но лично мне его не жалко. Исключительно мерзкий тип!

— Полностью с вами согласен, — кивнул Харпер, — и далек от мысли в чем-то вас обвинять, но факт остается фактом: гибель Вуня лишила нас единственного связующего звена, ведущего непосредственно к Шэнь Циню.

— Разве нельзя обойтись без его показаний? — искренне удивился Льюис — По-моему, у нас на руках и без того более чем достаточно улик, чтобы трижды повесить Шэня на ближайшем дереве. Баржа и прикрепленный к ее днищу подводный контейнер в наших руках, ее маршрут от Сангари до пристани Бартоломью отслежен и документально подтвержден, рапорты агента Ли и моих подчиненных, принимавших участие в операции, написаны и приобщены к делу. Три с половиной сотни нелегалов задержаны и охотно подтвердят, что обращались за содействием в «Шэнь Цинь маритайм лтд», были доставлены из Китая судном, принадлежащим этой компании, и имели дело только с ее сотрудниками. Чего еще вам не хватает?

— Прямых доказательств того, что приказы исходят именно от Шэня.

Сэндекер, похоже, был удивлен ничуть не меньше, чем командир корабля.

— Я не слишком разбираюсь в юриспруденции, — заметил он, — но даже на мой непросвещенный взгляд, фактов и улик довольно, чтобы выдвинуть против него обвинение по дюжине статей Уголовного кодекса.

— Беда в том, — горестно вздохнул Харпер, — что мы можем арестовать Шэня, выдвинуть против него обвинение и передать дело в суд, но не можем быть уверенными в приговоре. Построенный на одних косвенных уликах процесс грозит затянуться на долгие годы. У Шэня хватит денег, чтобы нанять армию лучших юристов в стране и внести любой залог. За него горой встанет правительство КНР — одной из самых могущественных мировых держав, а здесь, в Вашингтоне, поддержат влиятельные военные, конгрессмены, сенаторы и даже Белый дом. Мне больно и неприятно говорить об этом, но его политические связи в нашей стране настолько обширны и прочны, что у него есть все шансы добиться оправдания. Поэтому мы не можем позволить себе обратиться в суд, пока не получим стопроцентных доказательств, которые не вызовут и тени сомнения даже у самых прожженных юридических крючкотворов.

— Если разразится громкий скандал, пекинские покровители Шэня могут от него и отвернуться, — высказал предположение Фрэнк Стюарт.

— Не думаю, — покачал головой комиссар. — Слишком многие в Пекине и Вашингтоне зависят от Шэня, и они ни перед чем не остановятся, чтобы его выгородить. Хотя бы по той простой причине, что сами останутся у разбитого корыта, если его все-таки осудят.

— Тогда почему бы вам, на основании уже имеющихся в вашем распоряжении фактов, — впервые подал голос генерал Монтень, — не закрыть Сангари и не запретить доступ в американские воды судам «Шэнь Цинь маритайм лтд»? Если нельзя отправить его на электрический стул, то можно, по крайней мере, больно ударить по карману.

— Формально мы имеем право выдвинуть такое требование, — согласился комиссар, — но я очень сомневаюсь, что оно будет выполнено. Поймите меня правильно, генерал, даже если Дункан Монро своей властью распорядится завернуть хотя бы одно судно Шэня, президент элементарно отстранит его от должности и отменит приказ. Вы спросите почему? Охотно отвечу. Китай ежегодно поставляет в США и вывозит отсюда товаров на десятки миллиардов долларов, и львиная доля в их грузообороте принадлежит «Шэнь Цинь маритайм лтд». Вы думаете в Пекине будут спокойно сидеть и смотреть, как золотая река у них на глазах превращается в пересыхающий ручеек? Нет, они поднимут шум на весь мир и нажмут на все рычаги, чтобы вернуть статус-кво. Я уже не говорю о том, что такой шаг в любом случае — всего лишь полумера. Что помешает Шэню объявить, например, свою компанию банкротом и тут же возродить ее под другим названием? Или обвинить в самодеятельности одного или двух капитанов, свалив на них все свои грехи? — Харпер вдруг замолчал и принялся осторожно массировать виски. Потом достал из кармана пузырек с таблетками, вытряс пару штук на ладонь и привычным движением закинул в рот, — Если отсечь спруту щупальце или даже все щупальца, рано или поздно он отрастит новые, — продолжил он после паузы. — Убить его можно, только поразив в самое сердце. Разумеется, мы учтем ваше предложение, генерал, но мне думается, что подобные действия с нашей стороны только обострят ситуацию, но не дадут реального результата. Руководство Службы иммиграции и натурализации по-прежнему считает, что нам следует набраться терпения, сосредоточиться на пресечении контрабандных перевозок людей и ждать, пока Шэнь не совершит роковую ошибку.

Стук в дверь прервал продолжительную речь комиссара. Появившийся на пороге лейтенант Стоу молча вручил Льюису листок бумаги и так же безмолвно удалился. Тот пробежал текст и поднял глаза на сидящего напротив шкипера «Голотурии».

— Телефонограмма от вашего старшего помощника, капитан. Вы ведь просили держать вас в курсе относительно продвижения лайнера «Юнайтед Стейтс»?

— Это не ко мне, — отказался Стюарт, кивнув на Питта. — Дирк давал задание операторам вести мониторинг.

Льюис передал бумагу Питту.

— Прошу прощения, что прочел ее раньше адресата, — смущенно улыбнулся капитан, — но в ней всего лишь сообщается, что лайнер уже прошел около ста миль вверх по реке, миновал последний железнодорожный мост и приближается к центральной набережной Нового Орлеана, где будет поставлен на прикол и переоборудован в плавучий отель и казино.

— Ничего страшного, — отмахнулся Питт. — Вот вам, кстати, еще один загадочный проект Шэня — абсолютно бесперспективный и заведомо убыточный.

— Зато вполне достойный Книги рекордов Гиннесса, — заметил Фрэнк Монтень. — Благополучно провести судно таких размеров по нижнему течению Отца-реки еще труднее, чем вставить иглу в соломинку, ни разу не задев ее изнутри.

— Я очень рад, что вы сегодня с нами, генерал, — сказал Питт. — У меня накопилось несколько животрепещущих вопросов, на которые только вы, как общепризнанный эксперт по Миссисипи, можете дать авторитетный и объективный ответ.

— С удовольствием отвечу, если смогу, — благосклонно наклонил голову Монтень, явно польщенный комплиментом, прозвучавшим из уст человека-легенды, о котором он столько слышал, но впервые увидел всего двадцать минут назад. — Итак, что вас интересует?

— Некоторое время назад у меня возникла теория, исчерпывающе объясняющая, почему Шэнь построил Сангари именно здесь, рядом с Морган-Сити. Возможно, моя гипотеза покажется вам безумной, но я убежден, что он намерен разрушить часть перемычки, отделяющей Миссисипи от Атчафалайи. Тогда воды первой хлынут в русло второй, уровень обеих рек сравняется, Новый Орлеан и Батон-Руж останутся не у дел, а Сангари обретет первостепенный статус, как самый крупный и наиболее доступный порт на всем побережье Мексиканского залива. Как вам нравится моя версия, генерал?

Будет преувеличением сказать, что все присутствующие в кают-компании восприняли слова Питта как неуместную шутку, однако серьезно отнеслись к ним только Джордино, Джулия... и Фрэнк Монтень. Последний улыбался и довольно кивал, как университетский профессор, озадачивший любимого студента сложным вопросом и получивший от него верный ответ.

— Если вы сошли с ума, мистер Питт, — ответил генерал, — считайте и меня членом клуба. Можете не верить, но та же идея пришла мне в голову еще полгода назад и с тех пор не дает покоя.

— Направить воды Миссисипи в другое русло технически, наверное, осуществимо, — осторожно заметил Льюис, — но лично мне подобный проект представляется слишком грандиозным и далеким от реальности.

— У Шэня другие представления о реальности, капитан, — напомнил Джордино. — И мы уже не раз имели несчастье в этом убедиться. Его извращенный мозг способен и не на такие дьявольские задумки.

— Единственное рациональное объяснение, которое я услышал за последний месяц, — поддержал подчиненного адмирал Сэндекер. — Странно, что никто не сделал столь очевидных выводов еще до начала строительства терминала.

Глаза всех присутствующих сошлись на Монтене, когда Питер Харпер задал напрашивающийся вопрос:

— Положа руку на сердце, генерал, скажите, может он это сделать?

— Инженерный корпус вот уже полтора столетия борется с природой, чтобы предотвратить тот самый катаклизм, о котором идет речь, — издалека начал Монтень. — И всех нас — я имею в виду тех, на кого возложены обязанности неусыпно следить за малейшими отклонениями в состоянии реки, — часто преследуют ночные кошмары и видения наяву величайшего со времен первооткрывателей Миссисипи наводнения в ее низовьях. Если Отец-река все-таки сольется со своей младшей дочкой — к чему стремится веками, — Атчафалайа превратится в главное русло, а сама Миссисипи обмелеет и утратит судоходный статус на всем своем протяжении от северных границ Луизианы до Мексиканского залива. Такое уже неоднократно происходило в древности и наверняка произойдет снова. Мы не можем помешать реке проложить новый путь к морю, если ей вздумается повернуть на запад, можем только отсрочить это событие, чем и занимаемся последние сто пятьдесят лет.

— Если я вас правильно понял, вы утверждаете, что изменения русла Миссисипи случаются с предсказуемой периодичностью? Случались в прошлом, я хотел сказать, — уточнил Стюарт.

— Я не стал бы выражаться столь категорично, капитан, — улыбнулся Монтень. — Предсказуемость и Миссисипи — понятия несовместимые, поэтому предвидеть нечто подобное с точностью до года или даже десятилетия при современном уровне развития науки мы не в состоянии, но периодичность, как вы верно подметили, имеет место. За последние шесть тысячелетий Миссисипи путешествовала по всей территории нынешней Луизианы и меняла коренное русло семь раз. Если бы не вмешательство человека, точнее говоря, армейских инженеров, вполне возможно, название Атчафалайа давно бы уже исчезло с географических карт, а Новый Орлеан так и остался бы захудалым городишкой, влачащим жалкое существование на худосочном отростке главного русла.

— Позапрошлой ночью мы обследовали на всем протяжении прорытый по приказу Шэня канал, который местные называют Призрачным, — опять подключился Питт. — Канал упирается в дамбу, по которой проходит автомобильная дорога. — К противоположной стороне дамбы почти вплотную примыкает излучина Миссисипи. Каких следует ожидать последствий, если перемычка будет уничтожена, и воды реки хлынут в канал?

— Катастрофических — другого слова не подберешь, — ответил Монтень. — Под напором водяной массы в сотни миллионов тонн в сравнительно узком русле канала возникнет гигантская волна высотой порядка тридцати футов и устремится, сметая все на своем пути, в долину Атчафалайи. Зальет более трех миллионов акров плодородных земель, на которых проживают примерно двести тысяч человек. Водяная стена обрушится в первую очередь на прибрежные города, что приведет к неисчислимым жертвам среди населения. Погибнут сотни тысяч домашних и диких животных, исчезнут устричные садки и креветочные отмели. Вторжение огромного количества пресной воды резко понизит уровень солености, в результате чего начнут вымирать аллигаторы и некоторые виды промысловых рыб.

— Не слишком ли мрачную картину вы рисуете, генерал? — буркнул Харпер, бросив на докладчика укоризненный взгляд.

— Это, если можно так выразиться, только биологическая сторона катаклизма, — невозмутимо продолжал Монтень, не обращая внимания на обидный намек в некомпетентности. — Теперь перейдем к экономической. Если Миссисипи перережет автомагистраль и железную дорогу, соединяющие Южную Луизиану с северными штатами, вся транспортная система региона в одночасье рухнет. Выход из строя электростанций и высоковольтных линий приведет к прекращению электроснабжения на территории в десятки тысяч квадратных миль. Морган-Сити, в котором мы с вами сейчас находимся, целиком затопит и снесет в море. Газопроводы федерального уровня окажутся под водой, и все Восточное побережье США от Флориды до Коннектикута и Род-Айленда сядет на скудный энергетический паек. Таковы вкратце последствия, ожидающие низовья Атчафалайи.

— А что станется с низовьями Миссисипи? — не удержался итальянец. — Им, как я понял, наводнение не угрожает.

— Терпение, мистер Джордино, — снисходительно улыбнулся генерал, — я как раз и собирался перейти к рассмотрению вопроса в затронутом вами аспекте. Начнем с того, что Миссисипи катастрофически обмелеет и обратится в узкую, грязную речушку. Батон-Руж ожидает судьба города-призрака, поскольку весь гигантский индустриальный комплекс, сосредоточенный вокруг него и включающий стратегические нефтеперегонные и нефтехимические заводы, зерновые элеваторы и еще сотни предприятий меньшего масштаба, просто не сможет нормально функционировать в изменившихся условиях. Очень скоро население начнет испытывать недостаток питьевой воды и продуктов питания. Если раньше наносимый с верховий ил смывался в море стремительным течением реки, то теперь он будет оседать в низовьях и со временем превратит долину Миссисипи в бесплодное, пустынное болото. Но хуже всего придется жителям Нового Орлеана. Их любимый город постигнет незавидная участь некогда процветавших Вавилона, Ангкор-Тхома, Ахетатона и Пуэбло-Бонито. Океанские суда уже не смогут подниматься вверх по реке, и их владельцам не останется другого выхода, кроме как пользоваться услугами портовых сооружений Сангари. В заключение могу добавить, что все вышеизложенное — отнюдь не плод моей буйной фантазии, а выдержки из данных компьютерного анализа, проведенного по моей просьбе еще три месяца назад и прогнозирующего общий объем экономического ущерба в размере не менее полутора триллионов долларов.

Собравшиеся за столом заметно приуныли, ошеломленные и подавленные астрономической величиной названной суммы, сопоставимой разве что с совокупным годовым бюджетом Соединенных Штатов, и только неисправимый итальянец остался верен себе.

— Если купить на все эти деньги пива и вылить его в пересохшее русло, Миссисипи снова станет полноводной, — глубокомысленно изрек он в пространство.

Питт расхохотался, Джулия прыснула, а остальные заулыбались. Незамысловатая шутка разрядила тягостную атмосферу и вызвала всеобщее оживление.

— Раз уж речь зашла о выпивке, — воспользовался случаем генерал, с надеждой посмотрев на Льюиса, — не найдется ли у вас на борту бутылочки горячительного, а то в горле пересохло, как после лекции в университете.

— Мне очень жаль, генерал, — покачал головой капитан, — но на кораблях Береговой охраны потребление алкоголя категорически запрещено.

— Спасибо за информацию, учту на будущее, — разочарованно проворчал Монтень, но его тут же отвлек Питт, обратившись с дополнительным вопросом:

— Если вас не затруднит, нельзя ли уточнить наиболее существенные отличия нового русла от старого, сэр?

— Нет ничего проще, — кивнул генерал. — В настоящий момент мы контролируем водосброс с помощью распределительной системы шлюзов, расположенной в сорока пяти милях выше Батон-Ружа. Ее основная задача состоит в том, чтобы обеспечить поступление в Атчафалайю тридцати процентов водного потока, а остальные семьдесят процентов оставить в русле Миссисипи. Если же обе реки сольются, все сто процентов водной массы устремятся к морю по кратчайшему пути, при этом скорость течения возрастет минимум вдвое, а вся прибрежная зона окажется под водой.

— Можно ли будет перекрыть промоину в дамбе, если это произойдет? — спросил Стюарт.

Монтень задумался.

— Думаю, можно, если заблаговременно подтянуть технику и людей к месту предполагаемого прорыва, — ответил он после паузы. — У Инженерного корпуса большой опыт и немало наработок в ликвидации подобных аварий, хотя и не в таких масштабах. Если же мы не подоспеем вовремя, неуправляемая стихия разрушит перемычку на всей ее протяженности и бороться с ней станет безнадежным делом.

— Сколько времени будет в вашем распоряжении, когда случится прорыв?

— Затрудняюсь ответить, — пожал плечами Монтень. — Это зависит от размеров промоины, уровня воды в Миссисипи, силы и направления ветра и некоторых других факторов. Навскидку могу лишь предположить, что от двух часов до двух суток.

— Если Шэнь прикажет затопить несколько десятков большегрузных барж по всей ширине фарватера чуть ниже точки прорыва, это ускорит процесс размыва перемычки? — вставил наводящий вопрос Джордино.

Генерал снова задумался, потом отрицательно покачал головой.

— Даже если затопленный караван протянется от берега до берега, — пояснил он, — что само по себе вряд ли осуществимо в чисто техническом плане, лежащие на тридцати— или сорокафутовой глубине плоскодонные баржи не составят сколько-нибудь заметного препятствия для нормального прохождения основного водного потока. Теоретически это возможно, но с практической точки зрения — абсолютно бессмысленно.

— Тогда почему бы вам, генерал, пока не поздно, не отдать распоряжение о переброске тяжелой техники и обслуживающего персонала в зону предполагаемого прорыва, чтобы встретить врага, так сказать, во всеоружии? — не без ехидства осведомился Сэндекер. — Или у вас полномочий не хватает?

— Полномочий хватает, — ничуть не обидевшись, ответил Монтень, — и я отдал бы такой приказ без колебаний, будь я на сто процентов уверен, что прорыва следует ожидать в ближайшее время и в указанном месте. Но знаете ли вы, во сколько обходится налогоплательщикам всего один час простоя шагающего экскаватора? Или скрепера? А ведь их потребуются десятки! У меня связаны руки, как и у комиссара Харпера. Не обладая неопровержимыми доказательствами, я не имею права что-либо предпринять, основываясь лишь на косвенных фактах.

— Не кажется ли вам, леди и джентльмены, — насмешливо бросил Питт, — что, рассуждая подобным образом, мы рискуем оказаться в положении фермера, запирающего дверь хлева уже после того, как из него увели корову?

— Дирк прав, — внушительно произнес адмирал. — Профилактика преступлений в конечном счете обходится гораздо дешевле ликвидации их последствий. Может, все же рискнете, генерал?

— Я могу связаться с шерифом прихода и объяснить ситуацию, — предложил Харпер. — Думаю, он согласится выслать вооруженную группу для охраны дамбы и автомобильной дороги.

— Разумно, — согласился Монтень. — Ну что ж, попробую и я выйти за рамки. Мой сокурсник по Уэст-Пойнту генерал Оскар Олсон командует Национальной гвардией в Луизиане и не откажет мне, надеюсь, в персональной просьбе отправить в помощь шерифу свой контингент.

— Пусть те и другие прихватят саперов, — посоветовал Питт. — Скорее всего, взрывчатка заложена в туннельном бункере под дамбой в конце канала.

— И сварщиков тоже, — добавил Джордино. — Там стальная дверь, как у банковского сейфа. Без автогена им ее не открыть. Да, еще пусть поищут боковые туннели. Скорее всего, заряд не один. Шэнь кровно заинтересован в том, чтобы проделать дыру как можно шире, и его инженеры наверняка произвели соответствующие расчеты.

— Какие же вы все-таки молодцы, ребята! — расчувствовался Сэндекер. — Кажется, благодаря вам у нас впервые появился реальный шанс прищемить яйца этому подонку.

— Узнать бы еще, на какое время назначен фейерверк, — вздохнул итальянец.

Снова возникший в дверях кают-компании лейтенант Стоу подал командиру вторую телефонограмму. Льюис быстро пробежал глазами сообщение и с помрачневшим лицом протянул листок Питту, но тот жестом отстранился и произнес:

— Если это адресовано мне, капитан, прошу огласить. Думаю, всем будет интересно послушать.

Льюис кивнул и прочел вслух текст следующего содержания:

«Мистеру Дирку Питту, директору департамента специальных проектов НУМА, находящемуся на борту корабля Береговой охраны „Ястребенок“. Настоящим сообщаю, что бывший пассажирский лайнер „Юнайтед Стейтс“ не остановился в Новом Орлеане, а проследовал дальше вверх по реке, не снижая скорости и не отвечая на радиозапросы, в направлении на Батон-Руж. Старший помощник капитана научно-исследовательского судна „Голотурия“ Джордж Хинкли».

— Вот и последний кусочек головоломки встал на свое место! — во всеуслышание объявил Джордино.

— Ну и как, по-вашему, это следует понимать? — вопросительно посмотрел на него комиссар Харпер.

Питт с иронической усмешкой покосился на напарника, но промолчал, предоставив тому выпутываться самостоятельно.

— Да так и понимать, что правильно я толковал про затопленные поперек фарватера баржи, — снизошел до объяснений итальянец. — Только сразу не допер, что незачем ему пускать на дно целый караван, когда под рукой имеется посудина почти в тысячу футов длиной и осадкой под тридцать. Если развернуть ее по диагонали носом к течению, а кормой к перемычке, она перекроет собой почти все русло, и львиная доля воды хлынет прямо в прорыв. Элементарно, Ватсон!

— Действительно элементарно, — пробормотал Монтень. — Необыкновенно простое и изящное техническое решение невероятно сложной проблемы. Но это означает, что мы не сможем восстановить перемычку, даже если успеем доставить туда технику и операторов. Дамбу размоет в считанные минуты. Боюсь, коллеги, уже никто и ничто в мире не в состоянии помешать осуществлению кровожадного плана Шэня и спасти от безвременной гибели долину Атчафалайи и тысячи ни" в чем не повинных людей.

— Вы лучше нас знакомы с Миссисипи, генерал, — тронул его за локоть Сэндекер. — Как вы думаете, сколько времени потребуется «Юнайтед Стейтс», чтобы дойти до места назначения?

— Батон-Руж отделяет от Нового Орлеана около сотни миль, — принялся рассуждать вслух Монтень. — Участок довольно сложный, извилистый, берега вязкие и мелководные. На поворотах придется снижать скорость до минимума, но в промежутках можно и прибавить. К сожалению, я не помню в точности ходовых характеристик лайнера...

— С пустыми трюмами и минимальной осадкой он легко может выжать все пятьдесят[43] узлов, — пришел ему на помощь Питт.

— И горе тем встречным судам, которые не успеют вовремя убраться с его пути, — мрачно добавил Джордино. — Их либо разрежет пополам форштевнем, либо опрокинет кильватерной струей. С таким мастодонтом шутки плохи: раздавит и не заметит!

— В таком случае, адмирал, я могу с достаточной степенью вероятности сообщить вам, а также всем присутствующим, — упавшим голосом сказал Монтень, — что до катаклизма осталось чуть больше трех часов. Четыре — крайний срок. Хотелось бы, конечно, надеяться, что «Юнайтед Стейтс» где-нибудь застрянет — сто миль все-таки, — но всерьез на такое везение рассчитывать не стоит.

— Тогда мы обязаны, не теряя ни минуты, предупредить власти, чтобы те объявили всеобщую тревогу и начали экстренную эвакуацию населения в низовьях Атчафалайи, — внес предложение капитан Льюис.

— Сейчас девятнадцать тридцать, — констатировал Сэндекер, бросив взгляд на часы. — До половины одиннадцатого мы должны найти способ предотвратить величайшую в истории нашей страны катастрофу, перед которой померкнут пожар в Чикаго и землетрясение в Сан-Франциско. Если мы не сделаем этого, погибнут тысячи людей, чьи тела никогда не обретут последнего упокоения. Их смоет в Мексиканский залив, где они станут добычей акул. За работу, джентльмены!

На этом совещание закончилось. Все потянулись к выходу, а Питт с Джулией задержались, чтобы хоть пару минут побыть наедине. Как только дверь захлопнулась, девушка бросилась в объятия любимого и жадно поцеловала его в губы.

— Ну почему нам все время приходится расставаться, не успев даже толком поговорить? — жалобно спросила она.

— Я тоже думаю, что пора отказаться от этой вредной привычки. — Питт ласково погладил ее по голове. — Ты куда сейчас?

— В Вашингтон. Ужасно не хочется улетать, но комиссар Монро приказал мне возглавить следственно-оперативную группу по делу Шэня, и я не смогла выпросить у Питера Харпера ни дня отсрочки.

— Вот видишь, как высоко тебя начальство ценит, — усмехнулся Питт. — Если так дальше пойдет, скоро у него в заместителях ходить будешь. Другая бы на твоем месте от радости прыгала...

— Да пошли они все! Индюки надутые! — с неожиданной злостью выпалила Джулия. — Ничего мне от них не нужно, нужно только, чтобы ты живым вернулся! Возвращайся скорее, милый. Пожалуйста, — прошептала она и спрятала лицо у него на груди, чтобы скрыть набежавшие слезы.

— Ты тоже веди себя поосторожней, — напомнил Питт. — В следующий раз меня может и не оказаться поблизости. К подруге больше не суйся, поживи в ангаре до моего возвращения. Там ты будешь под охраной и в безопасности.

Джулия подняла к нему заплаканное лицо, и в глазах ее неожиданно мелькнула лукавая смешинка.

— А ты позволишь мне покататься на твоем «дюзенберге» — робко спросила она с надеждой в голосе.

Питт весело расхохотался.

— Да ты хоть раз в жизни садилась за руль машины с ручным переключением скоростей?

— Нет, на всех моих стояли автоматические коробки передач, — неохотно призналась девушка.

— Тогда советую повременить. Вот вернусь и сам займусь твоим обучением. А потом мы с тобой вдвоем оседлаем «дюзенберг» и отправимся на загородный пикник. Я знаю замечательное местечко на берегу Потомака в каких-то пятнадцати милях от столицы, где нам никто не помешает... наговориться вволю.

— Звучит заманчиво, — улыбнулась она сквозь слезы.

— Но только в том случае, если ты будешь хорошей девочкой, — спохватился Питт.

— А если я буду плохой? — хитро прищурилась Джулия.

— Тогда... тогда обойдемся без разговоров, — объявил Питт и запечатал ей губы долгим поцелуем.

41

Пронизанный нездоровой желтизной вечерний туман, нависший рваными клочьями над темной водой, приглушал звуки и скрадывал контуры, поэтому бродившие по илистому мелководью в поисках пищи белые и серые длинноногие цапли казались призрачным видением на фоне потускневшей с наступлением сумерек яркой зелени прибрежной растительности. Голенастые птицы с длинными изогнутыми клювами, которыми так удобно вылавливать из тины лягушек и другую мелкую живность, всполошились первыми, чутко уловив приближение чего-то очень большого, страшного и глубоко чуждого их привычному мирку. Вначале по воде прокатилась мелкая рябь, похожая на гусиную кожу, затем послышался отдаленный рокот. Он с каждым мгновением усиливался и наращивал децибелы, пока не перерос в оглушительный рев какого-то допотопного зверя, заставивший перепуганных пернатых сняться с места и взмыть в воздух.

Немногочисленные очевидцы, прогуливающиеся вдоль берега после сытного ужина, останавливались, заслышав странный звук, и в тревоге обращали свои взоры к реке, по которой неслась, заслоняя собой бортовые огни редких судов, еще находившихся на плаву в этот поздний час, чудовищная тень. А вслед за тенью материализовался и ее невообразимо огромный хозяин, отдаленно напоминающий в сто крат увеличенного кашалота. Высокий форштевень рассекал воду с необыкновенной для судна таких габаритов легкостью. Хотя четыре гигантских бронзовых винта за кормой создавали лишь треть максимальной тяги, пока «левиафан» огибал встретившуюся на пути излучину, образованная ими кильватерная струя, достигая берегов, сохраняла достаточно мощи, чтобы перевернуть привязанную лодчонку или окатить с ног до головы зазевавшегося рыболова. Миновав сложный участок и снова выйдя на прямой отрезок дистанции, монстр быстро набрал ход и устремился вперед с невероятной скоростью, заметно превышающей сорок узлов.

Судно окутывал мрак. Светились лишь красные кормовые огни, зеленые носовые и одинокий рефлектор на обрубке когда-то высокой фок-мачты. Бортовые иллюминаторы слепо щурились потухшими глазницами, надстройки затаились во тьме, и только на самом верху за стеклами рулевой рубки горел свет и изредка мелькали силуэты чьих-то фигур. Других признаков жизни не наблюдалось. На судне не было ни флага, ни вымпела, и установить его национальную принадлежность позволяли разве что рельефно выступающие на носу и корме буквы, складывающиеся в два слова: «Юнайтед Стейтс».

Вынырнув из полосы тумана, бывший круизный лайнер словно пробудился от спячки. Ожили пустынные палубы, по ним забегали люди. Они трудились, как муравьи, устанавливая на заранее выбранных позициях крупнокалиберные пулеметы и переносные ракетно-зенитные комплексы, предназначенные для отражения ожидающейся атаки американских сил быстрого реагирования. Среди боевиков-китайцев не нашлось бы ни одного иностранного наемника или террориста-любителя. Все они в свое время служили в элитных спецподразделениях НОАК и при подготовке к этому заданию прошли специальный курс интенсивных тренировок и психологической обработки. Профессионалы до мозга костей, хладнокровные, безжалостные, наученные убивать тысячами различных способов и выживать в условиях, с жизнью не совместимых, они без колебаний предпочли бы самоубийство плену. Впрочем, мало кто из них допускал возможность поражения. Все мыслимые и немыслимые варианты дальнейшего развития ситуации столько раз отрабатывались на компьютерных тренажерах, что они считали себя готовыми к любой неожиданности. План выглядел безупречным, к тому же в случае его успешного выполнения каждого из боевиков ожидали щедрые наградные и оплаченный месячный отпуск на любом из фешенебельных мировых курортов по выбору. А если повезет, им вообще не придется вступать в бой — хозяин обещал прислать вертолеты и эвакуировать всех, как только взорвутся вмонтированные по периметру днища заряды и судно осядет на дно в условленном месте.

Капитан Ли Юньчэнь не зря предвкушал изумление и разочарование, охватившие и повергшие в шоковое состояние сотни тысяч горожан, покинувших свои дома и запрудивших набережные и прилегающие к ним улицы Нового Орлеана, чтобы приветствовать прибытие легендарного лайнера, но так и не насладившихся обещанным зрелищем. Неожиданно разминувшись с «Натчез-IX» — точной копией одноименных колесных пароходов, бороздивших Миссисипи в первой половине девятнадцатого столетия, — высланным ему навстречу, лайнер резко увеличил ход и вскоре оказался за городской чертой, попутно расплющив в лепешку подвернувшийся под форштевень прогулочный катер.

Ли хохотал до слез, наблюдая за его барахтающимися в воде пассажирами, как за несколько минут до этого корчился от смеха, глядя в бинокль на вытянувшиеся лица губернатора штата, мэра города, чиновников и прочих сливок общества, собравшихся на трибуне, воздвигнутой рядом с местом предполагаемой будущей стоянки «Юнайтед Стейтс», когда вышеупомянутое судно, наращивая скорость, пронеслось мимо, не удостоив высокое начальство даже прощального гудка.

На протяжении первых тридцати миль за Новым Орлеаном лайнер сопровождали многочисленные яхты, моторки, речные трамвайчики и даже рыбачьи лодки, а также катер Береговой охраны, а по параллельным реке автомобильным трассам мчались, завывая сиренами, вереницы патрульных машин. Вертолеты новостных каналов кружили над судном, непрерывно снимая и передавая в эфир драматическую картину разворачивающихся событий. Никто ничего толком не знал и не понимал, в то время как капитан «Юнайтед Стейтс» Ли Юньчэнь упорно игнорировал все запросы и приказы остановить судно или хотя бы дать объяснение происходящему. На прямых участках реки лайнер сразу увеличивал скорость, и длинный шлейф увязавшихся за ним судов постепенно истончился и растаял. Последним отстал корабль Береговой охраны, слабому движку которого оказалось не под силу конкурировать с десятками тысяч лошадей, упрятанных в чреве машинного отделения «Юнайтед Стейтс», а вслед за ним, истратив горючее, убрались и вертолеты.

Между Новым Орлеаном и Батон-Ружем русло Миссисипи сужается с тысячи до пятисот футов, но капитана Ли больше беспокоило совсем другое. Хотя ширина лайнера составляла сто один фут, от берегов его борта отделяло по двести футов чистой воды — большая разница в сравнении с тем же Панамским каналом. Да и глубина в середине фарватера оставалась неизменной: сорок футов — из них минимум десять под килем. Главная причина тревоги состояла в том, что до Батон-Ружа предстояло пройти под полудюжиной мостов, и именно это обстоятельство вызывало у него серьезные опасения. Поздняя весна в этом году привела к задержке таяния горных и северных снегов, и уровень воды в Миссисипи все еще оставался существенно выше среднеапрельского уровня.

Первые два моста под развязкой у Кресент-Сити «Юнайтед Стейтс» миновал впритирку. Следующий — мост Хьюи П. Лонга — едва не стал роковым. Передняя дымовая труба лайнера чиркнула по фермам верхнего пролета, но устояла и даже не получила видимых повреждений. Мосты в Лулинге и Грамерси оказались детской игрушкой — судно прошло под ними с солидным запасом в десять-двенадцать футов. Последний мост — Саншайн-бридж в Дональдсвилле — судно также преодолело без сучка и задоринки, и теперь перед ним не осталось видимых препятствий на всем протяжении заключительного отрезка дистанции вплоть до Призрачного канала.

Тягостные мысли и предчувствия, одолевавшие Ли Юньчэня, начали потихоньку блекнуть и отступать. «Юнайтед Стейтс» вышел на финишную прямую. Погода по-прежнему благоприятствовала: на небе ни облачка, видимость великолепная, сила ветра в допустимых пределах. Лин Минь вел судно уверенно, с филигранной точностью вписываясь в самые крутые повороты и вызывая невольное восхищение капитана. Новый Орлеан остался далеко за кормой, а недотепы-американцы, должно быть, до сих пор гадают и не могут разобраться, что же случилось. Вряд ли они успеют опомниться и сообразить, что к чему, за оставшиеся до назначенного срока полтора часа. Но даже если тупые янки поймут наконец, что им угрожает, и поднимут по тревоге всю свою армию, авиацию и флот — все равно им не хватит времени, чтобы принять действенные контрмеры. Остановить лайнер на заключительном этапе могла бы только ракета с ядерной боеголовкой, но Ли был уверен, что рыжие варвары никогда не решатся использовать оружие массового уничтожения в одном из самых густонаселенных регионов страны.

Заметно повеселев, капитан развалился в кресле и принялся строить грандиозные планы на будущее. Задание господина Шэня можно считать практически выполненным. Остались пустяки: развернуться у перемычки, отделяющей реку от Призрачного канала, под углом к течению и въехать носом и кормой в прибрежный ил. Ли Юньчэнь нисколько не сомневался, что старательный Лин Минь шутя справится с этой задачей. Ну а ему самому останется лишь доиграть до конца приятную роль зрителя, облеченного полномочиями критика, и спокойно дождаться эвакуации. Как только погрузка личного состава на вертолеты закончится, взрывники приведут в действие детонаторы зарядов, заложенных в трюме и установленных на дамбе. Речная вода устремится в большую дыру во взорванной перемычке, а погрузившийся на дно реки корпус лайнера надежно перегородит русло по диагонали и направит весь поток в образовавшуюся промоину.

Капитан посмотрел на часы и улыбнулся. Осталось пятьдесят минут. Накинем еще сорок на перелет до Сангари, где его ждет готовый к немедленному выходу в море «Сунь Линь». К рассвету он будет уже далеко за пределами двухсотмильной пограничной зоны и сможет плевать с высоты капитанского мостика на Береговую охрану, иммиграционную службу и таможню вместе взятые.

На выходе из очередного поворота судно неожиданно содрогнулось и замедлило ход, словно споткнувшись о невидимое препятствие. Ли Юньчэнь в тревоге вскочил и вопросительно уставился на рулевого. На лбу Лин Миня выступили мелкие бисеринки пота, стиснутые губы чуть подрагивали, глаза сузились до щелочек, но он не проронил ни слова, продолжая крепко сжимать штурвал обеими руками. Несколько секунд спустя дрожь прекратилась, «Юнайтед Стейтс» миновал поворот и вновь увеличил ход. Облегченно вздохнув, Ли вернулся в свое кресло, так и не узнав, что же задел киль лайнера — подводную мель или затонувшее в середине фарватера судно?

Как ни странно, этот эпизод лишь добавил ему уверенности в благополучном исходе. Капитан хорошо знал, что дно Миссисипи покрывает толстый слой ила, но разве может какой-то вонючий ил послужить препятствием сверхпрочному форштевню и могучим паровым турбинам совокупной мощностью почти в четверть миллиона лошадиных сил, развивающим невероятную скорость? Еще сутки назад Ли Юньчэнь и помыслить не мог, что ему доведется когда-нибудь — пусть недолго! — командовать столь потрясающим судном, рядом с которым его новенький контейнеровоз показался бы жалким, уродливым карликом. Покосившись на свое отражение в стекле бокового иллюминатора рубки, капитан с удовлетворением отметил, что лицо его выглядит спокойным и уверенным, без малейших признаков волнения или стресса. За стеклом промелькнул большой деревянный дом на самом берегу, над ярко освещенным крыльцом которого развевалось полотнище флага Конфедерации южных штатов. Такие флаги часто можно встретить в жилищах потомков солдат разбитой армии южан, которые по сей день отказываются признать победу Севера и поражение Юга в Гражданской войне. Ли мысленно усмехнулся. Скоро, очень скоро это полузабытое знамя будет реять не над величавой полноводной рекой, а над мутным ручейком, в который она превратится.

В рубке стояла непривычная тишина. Никто не требовал от капитана распоряжений по изменению курса или скорости судна, никто не приставал с хозяйственными вопросами, никто не обращался по личному делу. Управление лайнером целиком контролировал Лин Минь, боевики и технический персонал действовали автономно и тоже не нуждались в его советах, а все необходимые сведения о состоянии и продвижении «Юнайтед Стейтс» капитан мог получить, бросив взгляд на экран одного из многочисленных мониторов, непосредственно связанных со всеми системами жизнеобеспечения судна. Самый большой из них демонстрировал трехмерное виртуальное изображение положения лайнера относительно ложа реки. Данные поступали с дюжины инфракрасных видеокамер в носовой части, суммировались и обрабатывались компьютером, а затем передавались на экран. Любые отклонения моментально фиксировались, что позволяло стоящему у штурвала незамедлительно провести необходимую коррекцию. С помощью всей этой электронной техники управлять судном ночью было ничуть не сложнее, чем при свете дня.

Лин Минь повернул голову и ровным, бесстрастным голосом доложил:

— Господин капитан, возникло небольшое затруднение. Мы нагоняем караван из десяти груженных зерном барж. Прошу вашего содействия.

Ли Юньчэнь знал, что от него требуется в подобных случаях, также предусмотренных подробной инструкцией, которую он выучил наизусть. Схватив трубку радиотелефона, он заговорил в микрофон властным, не терпящим возражений тоном:

— Вызываю мостик буксира на подходе к пристани Сент-Джеймс. Мы в полумиле за вашей кормой и нагоним караван, по нашим расчетам, где-то в районе Кэнтрелл-Рич. Требую немедленно освободить фарватер и прижаться к берегу. Ширина моего судна более ста футов, так что рекомендую не мешкать.

Вызов остался безответным, но когда «Юнайтед Стейтс» миновал излучину и снова вышел на оперативный простор, Ли, не отрывавший от глаз бинокля ночного видения, увидел прямо по ходу бортовые огни барж каравана и медленно — слишком медленно! — отворачивающий к левому берегу буксир. Очевидно, шкипер еще не слышал последних новостей из Нового Орлеана и даже в кошмарном сне представить не мог, что к нему на скорости в полсотни миль приближается стальное чудовище невообразимых размеров.

— Они не успеют, — хладнокровно констатировал Лин.

— Ты можешь убавить ход? — спросил капитан.

— Могу, но впереди еще несколько поворотов. Если мы не обгоним их на этой прямой, дальше придется тащиться в хвосте каравана. Мы потеряем уйму времени и не успеем в срок добраться до места назначения.

— Значит, придется сейчас, — принял решение Ли и снова поднес к губам микрофон.

— Вызываю буксир! — рявкнул он. — Последнее предупреждение. Требую сию минуту отвернуть к берегу, иначе буду вынужден вас протаранить.

— Да кто ты такой?! — послышался в трубке разгневанный мужской голос — Ты чего о себе возомнил, придурок? Сам и отворачивай, куда хочешь, если неймется!

— Не хочешь слушать добрых советов, тогда хотя бы оглянись... придурок! — ледяным тоном произнес Ли Юньчэнь.

Последовала короткая пауза, потом тот же голос сдавленно выговорил:

— Господи Иисусе, да откуда ж ты такой нарисовался?! — и сорвался на истерический вопль: — Машинное!!!

Результат оказался вполне ожидаемым: буксир прибавил ходу и караван начал быстро смещаться в сторону берега. Замыкающая баржа вильнула кормой под самым носом «левиафана», но столкновения удалось избежать. Однако несговорчивость и замедленная реакция шкипера привели к тому, что сорок тысяч тонн речной воды, вытесненные корпусом лайнера и набравшие колоссальную кинетическую энергию под воздействием его винтов, вращаемых могучими турбинами в шестьдесят тысяч лошадиных сил каждая, обрушились на злополучный караван и вынесли буксир и все десять следовавших за ним груженых барж на пологий песчаный берег, где тем пришлось проторчать почти двое суток. К счастью, никто не пострадал.

Дружно посмеявшись над тупыми янки, капитан и его старший помощник вернулись к исполнению своих обязанностей: Лин Минь по-прежнему не отходил от штурвала, а Ли Юньчэнь позволил себе выпить чашечку чаю.

— Еще двенадцать миль, и мы на месте, — сообщил рулевой. — Минут двадцать, максимум — двадцать пять.

Капитан довольно кивнул и сделал первый глоток ароматного напитка, который всегда заваривал сам по семейному рецепту, передававшемуся от отца к сыну на протяжении многих поколений. Китайцы свято чтут традиции предков, и Ли Юньчэнь не был исключением. Но насладиться до конца ему так и не удалось: распахнувший дверь рубки наблюдатель, до того безвылазно торчавший с биноклем на правом крыле мостика, с ходу объявил:

— Тревога, господин капитан! С севера быстро приближаются вертолеты. Тип уточнить пока не могу, вижу только бортовые огни и слышу шум винтов.

В этот миг Ли остро пожалел об отсутствии на борту обзорного радиолокатора, но его установке воспротивился сам господин Шэнь — зная о том, что «Юнайтед Стейтс» отправляется в свой последний рейс, он решил сэкономить на дорогостоящем оборудовании.

— Сколько их? — спросил он отрывисто.

— Я насчитал только два. Идут на бреющем прямо над водой, — добавил вахтенный, приставив к глазам бинокль.

Собственно говоря, причин паниковать пока не было. Вертушки могли принадлежать кому угодно — тем же телевизионным компаниям, например. Но пусть даже это полицейские машины. Что они смогут сделать? Объявить ему тысячу первое последнее предупреждение? Смешно! Ли вышел на мостик, зябко поежился, запахнул расстегнутый китель — к ночи заметно похолодало, — встал рядом с наблюдателем и навел свой бинокль на быстро увеличивающиеся в размерах серые туши геликоптеров. С полминуты он напряженно вглядывался в ночной мрак, пытаясь опознать тип вертолетов, но окончательно убедился в их военном назначении, лишь когда обе боевые машины вплотную приблизились к лайнеру.

В то же мгновение на берегу по правому борту вспыхнули десятки прожекторов, обратив ночь в день и залив ослепительным светом водное пространство протяженностью около полумили. Капитан инстинктивно прикрыл глаза рукой, однако успел заметить на шоссе за цепочкой прожекторов танковую колонну. Танки не двигались, но их орудийные башни были развернуты, и все стволы наведены на изгибающийся дугой участок реки, при прохождении которого лайнеру неизбежно придется значительно уменьшить скорость. Ли Юньчэня несколько удивило отсутствие ракетных установок. Слабо разбираясь в современной военной технике, он не знал, что на вооружении Национальной гвардии США состоят в основном танки «М1А1» со стопяти-миллиметровыми пушками — достаточно надежные и боеспособные, но порядком устаревшие. Впрочем, даже обстрел из танковых орудий грозил «Юнайтед Стейтс» крупными неприятностями.

Ведущий вертолет модели «Сикорский Н-76 Игл» облетел судно по левому борту и завис над кормой, а ведомый снизился до уровня рулевой рубки и направил на нее прожекторный луч. Вслед за этим загремел, перекрывая гул лопастей, усиленный мощными динамиками голос:

— Приказываю немедленно лечь в дрейф! Повторяю, застопорить машины!

Неожиданное появление на сцене боевых вертолетов и танков повергло Ли Юньчэня в шок. Изменчивая фортуна отвернула от него свое лицо в тот самый момент, когда желанная цель уже замаячила на горизонте, и от ее достижения капитана отделяли считанные минуты. Проклятые американцы каким-то непостижимым образом узнали об истинном назначении лайнера и приняли меры. Капитан не сомневался, что тут не обошлось без предательства, поскольку сами они ни за что бы не догадались. Что же делать? Подчиниться? Или...

— Немедленно остановитесь! — снова послышался голос из репродукторов. — В случае неповиновения я прикажу высадить вооруженный десант и все находящиеся на борту будут арестованы по обвинению в саботаже и терроризме.

Ли продолжал раздумывать, торопливо взвешивая шансы за и против. Сначала ему померещилось, что бронированных машин на шоссе видимо-невидимо, но при более внимательном подсчете их оказалось всего девять. А что такое девять танков против стального гиганта длиной почти в четверть мили? Без ракет, одним артиллерийским огнем им его не потопить, а десяток-другой пробоин в борту на ходовые качества не повлияет. В машинное отделение они не попадут, оно расположено ниже ватерлинии. Капитан бросил взгляд на часы. Всего пятнадцать минут ходу до Призрачного канала! Рискнуть или все-таки сдаться? Но в глубине души он уже знал, что не отступит. Капитулировать сейчас — значит навсегда потерять лицо. Честь дороже жизни, и Ли Юньчэнь принял окончательное решение продолжать операцию и во что бы то ни стало довести ее до конца.

В отличие от капитана, склонного к философским размышлениям на досуге, полковник Чжао Фынь, некогда командовавший батальоном спецназа НОАК, никаких колебаний не испытывал. Ему было приказано уничтожить противника, и он неукоснительно выполнил приказ, отдав распоряжение открыть огонь по вертолетам. Расчет ближайшего к командиру переносного зенитно-ракетного комплекса тут же выпустил ракету «СА-7»[44], одну из большой партии таких же, приобретенных агентами Шэня при расформировании одной из российских частей в Забайкальском военном округе. Шэнь вообще предпочитая покупать русское оружие. И не только из-за его дешевизны по сравнению с европейскими и американскими аналогами, но и потому, что оно было надежным, безотказным и достаточно простым в обращении.

Ракета, снаряженная инфракрасной головкой самонаведения, шипя и оставляя за собой белесую струю раскаленных газов, устремилась к цели, находящейся от нее в каких-то ста ярдах. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Реактивный снаряд угодил в заднюю часть фюзеляжа и разорвался, начисто отрубив рулевой винт. Пилот попытался дотянуть до берега, но смертельно раненная машина рухнула в воду и быстро затонула. Правда, обошлось без жертв: оба пилота и десять десантников успели вовремя открыть дверцы и один за другим вынырнули на поверхность. Экипажу второго геликоптера повезло меньше. Следующая ракета пробила обшивку и взорвалась в салоне. Вертолет разнесло на куски; его пылающие обломки и обугленные тела спецназовцев, попавшие под кильватерную струю, расшвыряло в разные стороны. Пилоты каким-то чудом уцелели. Взрывной волной их контузило и вышибло из кабины, но автоматически надувшиеся при соприкосновении с водой спасательные жилеты не дали им утонуть.

За грохотом разрывов никто на борту лайнера не услышал слабый стрекочущий звук в поднебесье и не заметил два черных параплана, повисших над водой и медленно снижающихся навстречу приближающемуся судну. Расправившись с вертолетами, боевики перенесли все свое внимание на ощетинившиеся стволами орудий танки на берегу. Пушки пока молчали; очевидно, командир колонны намеренно выжидал, подпуская лайнер поближе, чтобы сразу начать стрельбу прямой наводкой.

Воодушевленный первым успехом, Ли Юньчэнь отбросил все сомнения, связался с машинным отделением и коротко приказал:

— Полный вперед!

42

За десять минут до вышеописанных событий Питт и Джордино поднялись в воздух, стартовав со двора местной приходской школы, расположенной в квартале от реки. Застегнув шлемы и подтянув ремни, они закрепили за плечами увесистые плоские ранцы и прицепили их карабинами к стропам аккуратно разложенных на траве парашютов-крыльев. Затем включили ранцевые двигатели мощностью в три лошадиные силы каждый. Эти компактные моторчики почти не отличались габаритами от устанавливаемых на газонокосилках и бензопилах и приводили в действие винты с широкими, как у вентилятора, лопастями. Чтобы предотвратить случайное попадание между ними одной из полусотни парашютных строп, винт защищала мелкоячеистая сетка из стальной проволоки. Выхлопные патрубки специальной конструкции глушили шум мотора, сводя его до ровного жужжания, едва различимого человеческим ухом на расстоянии в сотню шагов. Питт и Джордино переглянулись и ринулись бегом по полого спускающемуся откосу. Уже через несколько шагов потянувшиеся следом парашюты наполнились воздухом, и друзья один за другим взмыли над землей.

Помимо бронежилетов и защитных шлемов, все их боевое снаряжение ограничивалось помповым ружьем «Азерма-Бульдог» двенадцатого калибра из арсенала в ангаре, в которое успел влюбиться питавший пристрастие к подобным игрушкам итальянец, и старым кольтом Питта. Никто не запрещал им прихватить с собой хоть по гранатомету, но каждый лишний фунт груза затруднял управление парапланом и снижал эффективность и без того маломощного двигателя. К тому же в их задачу не входило изображать Рэмбо и палить направо и налево из всех видов оружия. Они должны были тихо и незаметно опуститься на палубу, пробраться в рубку и перехватить управление «Юнайтед Стейтс». А обязанность прикрывать их и вести перестрелку с боевиками возлагалась на два десятка десантников, которых предполагалось высадить с геликоптеров одновременно на носу и корме.

Но человек предполагает, а Бог — или, может, дьявол? — располагает. Уже находясь в воздухе, Питт и Джордино стали свидетелями хладнокровного расстрела обоих вертолетов. Однако отступать от намеченного плана было уже поздно, и друзья, не сговариваясь, решили следовать ему до конца, с той лишь разницей, что теперь они могли полагаться только на собственные силы.

Менее чем через час после окончания совещания в кают-компании «Ястребенка» Питт и Джордино встретились с генералом Оскаром Олсоном, старым другом и однокашником Фрэнка Монтеня. Он принял их в штаб-квартире Национальной гвардии Луизианы в Батон-Руже, столице штата. Генерал терпеливо выслушал аргументы обоих, сводящиеся, в основном, к тому, что только они, как морские инженеры, хорошо знакомые с расположением палуб и служебных помещений лайнера и обладающие достаточными познаниями в судовождении, способны быстро добраться до рулевой рубки, взять на себя управление и остановить судно, пока оно не достигло Призрачного канала. Выслушал и с ходу отмел, строго-настрого запретив им участвовать в операции.

— Теперь это чисто армейское шоу, джентльмены, — безапелляционно заявил Олсон, по привычке барабаня костяшками пальцев правой руки по раскрытой ладони левой. Несмотря на приближающееся шестидесятилетие, выглядел он моложаво и подтянуто, держался с достоинством и с первого взгляда внушал доверие своим неистребимым оптимизмом и открытым, доброжелательным взглядом внимательных светло-карих глаз. Ростом генерал не уступал Питту, но некогда узкая талия его заметно подернулась жирком, что свойственно многим стареющим мужчинам, проводящим в кабинетах и офисах больше времени, чем на свежем воздухе. — Судя по тому, что рассказали мне вы и генерал Монтень, без кровопролития там вряд ли обойдется, а я не имею права подвергать опасности жизни гражданских лиц в ходе боевых действий. А вашу, мистер Питт, тем паче. Как я посмотрю потом в глаза вашему отцу, сенатору Питту, если вас вдруг ненароком ухлопают? Да и не нуждаюсь я, по большому счету, в вашей помощи. Если мои люди не справятся с управлением и не смогут затормозить лайнер, я просто прикажу им повернуть к берегу и посадить его на мель.

— Это ваш единственный план, сэр? — не без иронии осведомился Питт. — Другого нет?

— А как еще прикажете поступить с судном размером с Эмпайр-стейт-билдинг? — удивился Олсон.

— Вы упускаете из виду одно очень важное обстоятельство, генерал, — пояснил Питт. — Длина «Юнайтед Стейтс» значительно превышает ширину Миссисипи почти на всем протяжении реки от Нового Орлеана до Батон-Ружа. Если за штурвал встанет случайный человек, слабо разбирающийся в автоматизированных системах управления, лайнер легко может выйти из-под контроля и развернуться поперек русла таким образом, что закупорит его наглухо, как затычка в сливе раковины умывальника. Вы понимаете, чем это грозит? Движение речного транспорта в низовьях будет парализовано на недели, если не месяцы, не говоря уже о том, что Миссисипи выйдет из берегов и разольется по окрестностям, обтекая образовавшуюся запруду.

Последний довод Питта заставил Олсона крепко задуматься.

— Черт с вами, уговорили! — объявил он наконец свое решение, звучно хлопнув ладонью по крышке письменного стола. — Только учтите, джентльмены, на борт я вас пущу не раньше, чем туда высадится воздушный десант. Пойдете, так сказать, вторым эшелоном, вслед за вертолетами. Раз уж вы такие специалисты, как утверждаете, вам и карты в руки. Вставайте к штурвалу, жмите на кнопки, словом, делайте что хотите, только остановите этого монстра, пока он в самом деле не застрял.

— Если не возражаете, сэр, — невозмутимо продолжил Питт, не проявляя ни малейших признаков торжества по поводу одержанной победы, — мы с Алом сами позаботимся о том, чтобы попасть на борт «Юнайтед Стейтс». О средствах доставки можете не беспокоиться.

До Олсона не сразу дошел смысл предложения Питта. Да он уже и не вслушивался в слова собеседника, посчитав разговор законченным и воспарив своими генеральскими мыслями в заоблачные высоты стратегии и тактики. Очень может быть, что привиделась ему в тот момент вторая звезда на погонах или еще что-нибудь приятное в том же роде: например, торжественный прием в его честь в Белом доме, вспышки блицев фоторепортеров, портреты на первых полосах ведущих газет, телевизионные интервью... Да мало ли о чем может мечтать старый служака в шаге от отставки по возрасту, в которую ох как не хочется уходить! Сообразив наконец, о чем тот толкует, генерал нахмурился, окинул инженера из НУМА подозрительным взглядом и внушительно произнес:

— Предупреждаю вас, мистер Питт, что не потерплю никакой самодеятельности. Операцией командую я, и вы будете исполнять мои приказы, нравится вам это или нет!

— Можно вопрос, сэр? — встрепенулся итальянец.

— Валяйте, — снисходительно кивнул Олсон.

— Допустим на минутку, сэр, что ваши десантники не сумеют овладеть судном. Что тогда?

— В качестве подкрепления я приказал направить к театру возможных боевых действий шесть танков, усилив их парой самоходных гаубиц и одним самоходным минометом. По моим данным, они вот-вот должны выдвинуться на позиции. Полагаю, их огневой мощи будет достаточно, чтобы превратить пароход в груду металлолома.

Питт скептически приподнял бровь, но от комментариев воздержался.

— Если это все, джентльмены, я вас больше не задерживаю, — поднялся из-за стола генерал.

Друзья поняли намек с полуслова и послушно попятились к двери.

— Опять облажались герои спецназа! — с досадой буркнул Питт, подтягивая стропы и увеличивая угол планирования.

— И место их планам на дне унитаза, — моментально сымпровизировал Джордино, парящий позади и чуть правее напарника. — Вот и верь после этого генеральским обещаниям!

Между тем им было далеко не до шуток. Потеря обоих десантных вертолетов не только лишала их ожидаемого прикрытия, но и угрожала поставить меж двух огней. По словам Олсона, в случае неудачи с высадкой в бой должны вступить танки и самоходные орудия, а пережидать артобстрел на открытой палубе — отнюдь не самое полезное для здоровья занятие. Если добавить к этому постоянный риск нарваться на боевиков Шэня, станет понятно, что ничего хорошего от затеянной ими же самими авантюры ни Питт, ни Джордино не ожидали. В то же время ни тому, ни другому даже в голову не пришло, что никто их не осудит, если они откажутся от своей безумной попытки, повернут к берегу и присоединятся к танкистам на шоссе.

Основная сложность посадки на палубу «Юнайтед Стейтс» заключалась в том, что скорость лайнера вдвое превосходила куда более скромные возможности парапланов. Садиться на встречном ходу было безумием, поэтому в их распоряжении оставался единственный вариант: дождаться, когда судно сбросит обороты, минуя изгиб реки, на котором расположились ожидающие того же национальные гвардейцы, пристроиться к нему сзади и бесшумно спланировать на кормовую вертолетную площадку.

Питту не раз случалось прыгать с парашютом ночью, но ничего похожего он никогда прежде не испытывал. Огни прожекторов на берегу давали достаточно света, чтобы ориентироваться в пространстве и удерживать высоту, но его все равно не покидало неприятное ощущение падения в какую-то непроглядную бездну. Лайнер приближался. Его циклопические трубы, изрыгающие клубы черного дыма, напоминали разверстые пасти многоглавого дракона. Питт знал, что в их распоряжении всего одна попытка — другой не будет! — поэтому он, как ведущий, не мог позволить себе ошибиться в расчетах. В данном случае он отвечал не только за себя, но и за напарника, потому что тот будет неотступно следовать за другом, прикрывая ему спину и повторяя за ним каждый маневр, и разделит его участь, если Питт допустит фатальный промах.

— Ал, ты меня слышишь? — произнес он в микрофон вмонтированной в шлем рации.

— Так точно, начальник, — бодро отозвался итальянец.

— А судно видишь?

— Еще как! Ощущение такое, будто идешь по рельсам в туннеле, а навстречу тебе прет курьерский поезд.

— На повороте лайнер замедлит ход. Обходим его сбоку и садимся на корму. Помни: у нас всего один заход. Потом он снова увеличит скорость, и нам его уже не догнать.

— Надеюсь, буфет у них еще работает, — проворчал Джордино, у которого после завтрака и маковой росинки во рту не было.

— Я тоже, — невольно усмехнулся Питт. — А теперь шутки в сторону, и слушай меня. Заходить на цель будем вдоль левого берега, пока люди Шэня целиком поглощены танками на правом. Слева они никакого подвоха не ожидают, так что у нас есть шанс проскочить незамеченными. Садиться лучше всего за задней трубой на вертолетную площадку. Труба большая, она нас прикроет. Только ты смотри не отставай.

— Не отстану, не надейся, — хмыкнул итальянец. — Разве можно тебя одного пускать в приличное общество? Ты, главное, когда приземлишься, не забудь в сторонку подвинуться, чтобы освободить мне место, а то ведь я не постесняюсь, прямо на шею сяду.

Джордино без колебаний последовал бы за Питтом в самые мрачные закоулки преисподней, всецело доверяя его суждению и интуиции. Они действовали настолько слаженно, работая в паре и без слов понимая друг друга, что порой казалось: между ними существует телепатическая связь. Вот и сейчас, уточнив последние детали, оба умолкли и сосредоточились. С этой минуты и до посадки ни один из них не проронит ни звука — да и о чем говорить, когда все уже сказано?

Сместившись к западному берегу, друзья выключили двигатели и приготовились. Одновременно подтянув левые стропы, они начали разворот по наклонной дуге в обратном направлении — с таким расчетом, чтобы в момент прохождения судна зависнуть над его левым бортом на уровне середины передней трубы. Черные полотнища парапланов придавали им сходство с крылатыми ящерами мезозоя, выбирающими удобный момент для атаки на убегающую добычу, хотя для заключительной стадии маневра больше подошло бы, наверное, сравнение с бродягами, вскакивающими на заднюю площадку замедлившего ход товарняка.

Расчеты и надежды Питта полностью оправдались. Никто не встретил их автоматными очередями в упор на подлете, да и сами они не заметили на левой стороне раскинувшейся под ними палубы ни одного человека. Расправившись с вертолетами, боевики не ждали больше атаки с воздуха и переместились на правый борт, где заняли позиции и приникли к прицелам в ожидании начала артиллерийского обстрела. Чжао Фынь и его команда не боялись танков. Им не раз приходилось иметь с ними дело, и они хорошо знали, куда надо целиться из гранатомета, чтобы бронированная машина вспыхнула после первого же попадания.

Как только в поле его зрения возник неохватный цилиндр последней дымовой трубы лайнера, Питт вывернул вправо и тут же обеими руками потянул на себя передние стропы. Купол послушно сложился, и Дирк устремился вниз под углом в сорок пять градусов. Пружинисто приземлившись на ноги и окончательно погасив парашют, Питт поспешно отступил в сторону, памятуя напутственный наказ напарника. Ал не заставил себя долго ждать. Не прошло и трех секунд, как Джордино в классическом стиле опустился почти в ту же самую точку, что и Дирк. Оскалив белые зубы в победной улыбке, итальянец с облегчением скинул ранец и проворно скатал купол, после чего подмигнул Питту и спросил громким шепотом:

— Почему я не вижу цветов и шампанского?

— Скажи спасибо, что кости целы, — прошептал в ответ Питт. — Лично я больше всего боялся заработать третью дырку в заднице. Слава богу, на этот раз обошлось.

Укрывшись в тени трубы, Питт установил на своей рации новую частоту и вызвал Руди Ганна, отправившегося вместе с шерифом и группой военных саперов обследовать забранный стальной дверью бункер в восточной оконечности Призрачного канала.

— Руди, это Дирк. Как меня слышишь?

Не успел он дождаться ответа, как прямо над ухом оглушительно прогремел выстрел из помпового ружья, слившийся с дробным треском автоматной очереди. Подскочив от неожиданности, Питт обернулся. Джордино, опустившись на одно колено, медленно поводил стволом помпового ружья из стороны в сторону, как будто выискивая на юте невидимую цель.

— Аборигены подозрительны и недружелюбны, — сообщил итальянец в ответ на вопросительный взгляд напарника. — Должно быть, один из них заметил тень от наших парашютов и сунулся проверить. На свою голову, — добавил он будничным тоном.

— Руди, ответь. Ответь мне, Руди, — вернулся к прерванному занятию Питт. — Да отвечай же, черт тебя побери!

— Да слышу я, слышу, чего кипятишься? — громко и отчетливо прозвучал в наушниках шлемофона голос Ганна. — Вы уже на борту?

Последние слова Руди сопровождались еще двумя выстрелами, произведенными Джордино.

— Здесь становится жарко, — спокойно заметил тот. — По-моему, нам пора сваливать.

— Да, мы на месте, — крикнул в микрофон Питт. — Пока все в порядке.

— Я слышу стрельбу или у меня в ушах звенит? — неожиданно раздался в наушниках знакомый ворчливый тенорок адмирала Сэндекера.

— Ничего страшного, босс, — поспешно ответил Питт. — Это Ал развлекается. Решил досрочно отпраздновать Четвертое июля. Вы обезвредили заряды под дамбой?

— У меня плохие новости, сынок, — с сожалением проговорил адмирал. — Саперы открыли стальную дверь и проникли внутрь, но ничего не нашли.

— Повторите еще раз, сэр, — попросил Питт, отказываясь верить собственным ушам.

— Там нет взрывчатки, Дирк. Там вообще ничего нет. Только очень большой и абсолютно пустой подвал. И если Шэнь все-таки намерен взорвать перемычку, он собирается сделать это в каком-нибудь другом месте.

43

На участке автострады, проходящей по насыпной дамбе, в которую упирался Призрачный канал, было светло, как днем. Помимо передвижных прожекторов и проблесковых маячков дюжины патрульных машин место действия освещали мощные фары восьми армейских грузовиков под камуфляжными тентами. По распоряжению шерифа шоссе по обе стороны перекрыли кордонами на отрезке протяженностью около мили.

Лица небольшой группы руководителей операции, собравшихся кучкой у головного грузовика, выражали недоумение и озабоченность. Адмирал Сэндекер, Руди Ганн, генерал Олсон и Луи Маршан, шериф прихода Ибервиль, походили на людей, блуждающих по лабиринту, откуда нет выхода. Олсон, уязвленный до глубины души бесславной потерей десантных вертолетов, бывших предметом его особой гордости, перестал корчить из себя утонченного джентльмена и без стеснения, по-солдатски высказывал все, что он думает по этому поводу:

— Дурацкие бредни! — орал он, брызгая слюной и потрясая кулаками. — Я с самого начала подозревал, что судно захвачено бандой международных террористов. Вот из этого и надо было исходить, а не тратить время и силы на поиски мифической взрывчатки!

— Боюсь, что вынужден согласиться с генералом, — вставил Маршан, стройный, подтянутый и сравнительно молодой человек в безукоризненно облегающей его спортивную фигуру полицейской форме; внешний вид его разительно отличался от растиражированного в сотнях фильмов киношного образа увальня-шерифа с выпирающим из-под распахнутой рубашки животом, кирпичного цвета физиономией, лиловым носом хронического алкоголика и тягучим южным произношением. Мысли свои он выражал грамотно и лаконично на безупречно правильном литературном английском. — Версия о слиянии Миссисипи и Атчафалайи посредством разрушения перемычки между ними выглядит, на мой взгляд, неправдоподобной и, что называется, «притянутой за уши». Я тоже склонен полагать, что террористы, захватившие «Юнайтед Стейтс», преследуют какую-то иную цель.

— Только не надо передергивать, джентльмены, прошу вас! — сердито вскинулся Сэндекер. — Никакие они не террористы! То есть террористы, конечно, но не в том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это понятие. Мы точно знаем, кто за ними стоит и какие цели преследует. И судно они не захватывали, а спокойно высадились на борт по приказу хозяина, чтобы поставить последнюю точку в осуществлении его грандиозного замысла превратить Сангари в важнейший портовый терминал всего Юго-Восточного побережья.

— Ваша теория, сэр, поразительно напоминает сценарий фантастического фильма об угрожающей человечеству глобальной катастрофе, — вежливо заметил шериф. — А мы тут живем в захолустье и больше привыкли полагаться на реальные факты. Перед нами бункер, в котором нет ничего, кроме голых стен. Это факт. Все прочее — не сочтите за обиду, адмирал, — не более чем пустые домыслы.

— Хотел бы я посмотреть, как вы запоете, когда пустые домыслы обернутся самым большим кошмаром в вашей жизни, шериф! — не удержался от шпильки в адрес оппонента Сэндекер. — Скажите лучше, как обстоят дела с эвакуацией населения в низовьях Атчафалайи?

— Во всех населенных пунктах объявлена тревога. Полицейские и армейские патрули объезжают отдаленные фермы и предупреждают владельцев об угрозе наводнения. Всем рекомендуется срочно покинуть жилища и перебраться на возвышенное место. Не беспокойтесь, сэр, мы делаем все, что в наших силах, чтобы свести к минимуму возможные человеческие потери.

— Вам ни за что не успеть оповестить в срок всех жителей долины, — покачал головой адмирал. — Когда эта дамба взлетит на воздух — в чем я лично не сомневаюсь, хотя, как и вы, могу только гадать, где именно произойдет взрыв, — всем моргам отсюда до техасской границы придется перейти на круглосуточный график работы.

— Даже если ваши умозаключения верны, сэр, — парировал Маршан, — у нас все равно нет времени на поиски заложенной неизвестно где бомбы. Если «Юнайтед Стейтс» не удастся остановить, лайнер появится здесь уже через полчаса.

— Раньше, шериф, гораздо раньше, — поправил его адмирал. — По моим подсчетам, ждать осталось не больше пятнадцати минут.

— Скорее до второго пришествия! — вмешался генерал Олсон. — Вы напрасно сомневаетесь в моих национальных гвардейцах, джентльмены. Отличные парни, как на подбор. Ими командует полковник Боб Тернер, ветеран войны в Заливе. Я убежден, что он не пропустит сюда лайнер. Танки и самоходные орудия вот-вот откроют по нему огонь прямой наводкой. Я специально переключил свою рацию на громкую связь, чтобы все вы услышали доклад Боба об успешном завершении операции. Сообщение от него должно поступить с минуты на минуту.

— Танки! — презрительно фыркнул Сэндекер. — Танки против «Юнайтед Стейтс» — что пчелиный рой против медведя-гризли. Лайнер проскочит сектор обстрела за каких-то три-четыре минуты. Сколько там у вас орудий в общей сложности? Девять? Как военный моряк с немалым боевым опытом ответственно заявляю, что за столь короткий промежуток времени это судно не потопить и десяти таким батареям!

— Но я приказал заменить все снаряды в танковых боекомплектах на бронебойные, — продолжал настаивать на своем Олсон. — Им хватит и трех минут, чтобы проделать в корпусе лайнера столько дыр, что он пойдет ко дну, не протянув и мили.

— Вы заблуждаетесь, генерал, — холодно возразил Сэндекер. — «Юнайтед Стейтс» — гражданское судно, и борта его не защищены бронеплитами, как у боевых кораблей, а все надстройки сделаны из алюминиевых сплавов. Ваши бронебойные снаряды прошьют их насквозь, не причинив серьезных повреждений. Осколочные и зажигательные были бы в данном случае намного эффективней.

— А стоит ли вообще ломать копья, джентльмены, по этому поводу? — примирительным тоном заговорил Маршан, обращаясь одновременно к обоим спорщикам. — Мост через Миссисипи за Батон-Ружем в свое время специально построили так низко над водой, чтобы не пропускать в верховья океанские суда. «Юнайтед Стейтс» придется либо остановиться, либо врезаться в него на полном ходу.

— Я вижу, вы все еще не до конца понимаете, с кем мы имеем дело, шериф, — с горечью произнес адмирал. — Мост! Ха! Неужели вы всерьез допускаете, что Шэнь Цинь мог не знать или забыть о его существовании? Вы верно подметили, что лайнеру под ним не проскочить, но совершенно упустили из виду, что судно массой в сорок тысяч тонн пройдет сквозь него с той же легкостью, с какой разъяренный слон проламывается сквозь стены тростниковой хижины.

— Думаю, вы все ошибаетесь, джентльмены, — неожиданно заговорил не проронивший до этого ни слова Руди Ганн. — И вы тоже, босс — Он покосился на Сэндекера. — «Юнайтед Стейтс» не дойдет до Батон-Ружа и не станет разрушать мост, потому что остановится здесь. А дальше все произойдет по уже известному вам сценарию: лайнер перегородит собой русло реки и ляжет на дно одновременно со взрывом перемычки в том самом месте, на котором мы с вами сейчас стоим.

— Ну вот, опять завели свою волынку, — недовольно скривился генерал Олсон. — А где же взрывчатка? Взрывчатка где, я вас спрашиваю?!

— Обратите внимание на размеры полости под дамбой. Если «Юнайтед Стейтс» просто протаранит перемычку с той стороны, желаемый эффект будет достигнут безо всякого взрыва.

— Логично, но не выдерживает критики с позиций здравого смысла, — после некоторого раздумья высказался адмирал. — Разрушив дамбу, лайнер сам же и заткнет пробоину своим корпусом.

Не успел он закончить фразу, как горизонт на юге озарился частыми вспышками, сопровождаемыми отдаленными громовыми, раскатами. Поскольку грозы не было в помине, собравшиеся на шоссе без труда догадались, что видят отсветы пламени, изрыгаемого пушечными стволами вместе со снарядами, и слышат приглушенный расстоянием в несколько миль грохот артиллерийской канонады. Молодые солдатики, ни разу в жизни не побывавшие под обстрелом, с жадным любопытством вглядывались и вслушивались в сполохи и отзвуки разыгравшегося сражения. Глаза генерала Олсона сразу замаслились и заблестели от удовольствия, как у досыта наевшегося сметаны кота.

— Точно по расписанию, — торжествующе объявил он, бросив взгляд на часы. — Скоро вы все убедитесь, что такое стрельба прямой наводкой с ближней дистанции!

Из кузова штабного вездехода выпрыгнул пожилой сержант. Рысью подбежал к начальству, старательно вытянулся в струнку перед командующим, щелкнул каблуками и лихо козырнул.

— Разрешите доложить, сэр?! — рявкнул он во всю глотку, дождался генеральского кивка и четко отбарабанил хорошо поставленным «командирским» голосом: — С северного кордона поступило сообщение, что два большегрузных трейлера прорвали оцепление, разнесли заграждение и на полной скорости направляются в нашу сторону, сэр!

Взоры присутствующих непроизвольно обратились на север. По автостраде с пугающей быстротой приближались два огромных грузовика с длинными цельнометаллическими прицепами. До смычки дамбы с Призрачным каналом им оставалось преодолеть менее полумили. Несколько полицейских машин, включив сирены и мигалки, мчались за ними вслед. Одна из них, обогнав головной грузовик, начала замедлять скорость и разворачиваться поперек дороги, пытаясь заставить его остановиться, но водитель трейлера только прибавил газу и с ходу протаранил ее. От сильнейшего толчка в задний бампер патрульный автомобиль пошел юзом, съехал с обочины и закувыркался вниз по склону насыпи.

— Подонок! Убийца! — в ярости воскликнул Маршан. — За это я засажу тебя на полную катушку!

Один только адмирал Сэндекер успел осознать нависшую над всеми угрозу.

— Очистите дорогу! — закричал он во весь голос, схватив за рукав генерала Олсона. — Прикажите своим людям немедленно убраться с дороги!

В отличие от полицейских и военных, Руди Ганн в пояснениях не нуждался. Он тоже с первого взгляда понял, что сейчас произойдет, и присоединился к своему непосредственному начальнику.

— Бегите прочь! Скорее! — завопил он визгливым фальцетом. — В грузовиках взрывчатка!

Все эти крики, требования и предупреждения повергли генерала в состояние ступора. Мозг его, скованный рамками уставных взаимоотношений и непомерным самолюбием, отказывался воспринимать советы, не говоря уже о приказах, из уст посторонних, тем более штатских. Поэтому первой его мыслью было, что оба они — Сэндекер и Ганн — попросту спятили. А вот Маршан, молодой, сообразительный, инициативный и достаточно гибкий, чтобы четко различать, когда проще слепо следовать букве закона или воле начальства, а когда разумнее действовать сообразно обстоятельствам, не растерялся и оказался на высоте. Жестом подозвав ближайших помощников, шериф коротко проинструктировал их, и уже через несколько секунд первая полицейская машина сорвалась с места и помчалась на юг. Одновременно, получив соответствующий приказ по радио, развернулись и отбыли в обратном направлении патрульные автомобили, преследовавшие грузовики. Олсон в конце концов вышел из оцепенения и тоже принялся распоряжаться. Солдаты и саперы поспешно попрыгали в кузова, и восьмерка армейских грузовиков последовала, хотя и с некоторым отставанием, за кавалькадой легковушек. Замыкал колонну новенький открытый джип Маршана с эмблемой шерифа на боковых дверцах, в котором разместились также адмирал и его заместитель. Не прошло и минуты, как насыпь опустела. На шоссе остались лишь забытые в спешке прожектора, по-прежнему заливающие ярким светом участок дороги и зияющий темный провал в подножии дамбы.

Маршан, Сэндекер и Ганн, забравшись с коленями на сиденья и обернувшись назад, завороженно следили за приближением трейлеров. За вертикально скошенными кабинами высотой с двухэтажный дом отливали серебристым металликом восемнадцатиосные коробки фургонов без опознавательных надписей на бортах. Длина каждого из них составляла около тридцати ярдов, а грузоподъемность достигала сорока тонн. За лобовым стеклом ведущего грузовика виднелась только макушка головы водителя, съежившегося в кресле и приникшего грудью к баранке, чтобы не стать легкой добычей снайпера. В суматохе подготовки операции о снайперах как-то не позаботились, но шофер-китаец за рулем могучего «уайта» знать об этом не мог. Вот и берегся на всякий случай, хотя при необходимости не колеблясь пожертвовал бы жизнью.

Цель появления грузовиков на дамбе окончательно прояснилась, когда они практически одновременно затормозили и развернулись поперек трассы, перегородив ее от обочины до обочины. Почти в то же мгновение откуда-то из-за деревьев вынырнул вертолет. Пилот с ювелирной точностью посадил винтокрылую машину между трейлерами, а покинувшие кабины водители без задержки перебрались в кабину. Вертолет снова поднялся в воздух, развернулся над лесом и начал быстро удаляться в западном направлении.

— Может быть, имеет смысл вернуть саперов и попытаться обезвредить заряды? — предложил шериф.

— Уже не успеют, — отрицательно покачал головой Ганн, — «Юнайтед Стейтс» будет здесь минут через десять-двенадцать, а задние двери трейлеров наверняка заварены, и резать их автогеном придется не меньше часа.

— Десять минут — это не так уж и мало, — возразил Сэндекер. — Можно не сомневаться, что взрыв произойдет не раньше, чем лайнер встанет на предназначенное ему место. В противном случае Миссисипи успеет достаточно обмелеть, прежде чем он доберется до цели. И тогда «Юнайтед Стейтс» просто застрянет в середине фарватера за несколько миль отсюда. Но меня сейчас больше интересует другое. Ясно, что в грузовиках заложены радиоуправляемые заряды; вопрос в том, кто подаст сигнал? Логично предположить, что оператор находится на борту лайнера: на месте, как говорится, виднее. Но есть также определенный шанс, что взорвать перемычку поручено одному из водителей или пилоту того вертолета, на котором они улетели. Вы можете связаться с генералом Олсоном, шериф? — обратился он к Маршану.

— Сейчас попробую.

Луи поднес к губам микрофон рации и несколько раз повторил вызов, прежде чем добился ответа:

— Капрал Уэлч слушает.

— Шериф Маршан вызывает генерала Олсона. Срочно.

— Понял вас, шериф. Соединяю с командующим.

После короткой паузы из динамика громкой связи послышался раздраженный голос генерала:

— Ну, что там у вас стряслось, Луи? Только покороче, пожалуйста, не занимайте линию — я с минуты на минуту ожидаю сообщения полковника Тернера.

— С вами хочет поговорить адмирал, сэр. Надеюсь, он вас надолго не задержит.

Сэндекер перегнулся через спинку сиденья и выхватил у Маршана микрофон.

— Сколько у вас боевых машин в воздухе, генерал? — спросил он не терпящим отлагательств тоном.

— А почему вы этим интересуетесь? — удивился Олсон.

— У меня есть основания предполагать, что радиосигнал на взрыватели в грузовиках, оставленных на дамбе, поступит с борта вертолета, который только что улетел, забрав обоих водителей. Курс вест-зюйд-вест. Если его перехватить и сбить в ближайшие десять минут, вполне возможно, что взрыв и разрушение перемычки удастся предотвратить.

Олсон долго не отвечал, а когда снова заговорил, голос его заметно потускнел и звучал безжизненно и устало.

— Мне очень жаль, адмирал, но у меня с самого начала не было другой авиации, кроме пары десантных вертолетов. А теперь и тех не осталось, — добавил он с тоской.

— Тогда попытайтесь вызвать истребители с ближайшей военно-воздушной базы.

— Попытаюсь, — покорно согласился генерал. — Но гарантировать ничего не могу. Пока они там раскачаются, пока согласуют с начальством...

— Можете не объяснять, я все понимаю, — вздохнул Сэндекер.

— Да вы не беспокойтесь, адмирал, мои танкисты костьми лягут, но обязательно остановят этих уродов!

Глава НУМА пропустил оптимистичные прогнозы генерала мимо ушей, да и в голосе самого командующего как-то не ощущалось прежней уверенности в успехе. Бедняге Олсону еще только предстояло узнать, что события в районе боевых действий приняли неожиданный оборот и разворачиваются отнюдь не в одностороннем порядке, согласно утвержденному им сценарию, а совсем даже наоборот. Не подозревал он и о том, что последние слова его окажутся пророческими — правда, к сожалению, только та часть фразы, где было «лягут костьми». После пары орудийных залпов прямой наводкой, не причинивших судну серьезных повреждений, если не считать дюжины сквозных пробоин выше ватерлинии, на позиции национальных гвардейцев обрушился сокрушительный шквал ответного огня из всех имевшихся в распоряжении боевиков видов оружия.

Сэндекер вернул микрофон шерифу, откинулся на спинку заднего сиденья и сумрачно нахохлился, как продрогший воробей. Когда же он снова заговорил, обращаясь к примолкшему рядом Руди Ганну, речь адмирала была исполнена едкой горечи пополам с безнадежным отчаянием.

— Этот ублюдок Шэнь Цинь снова обвел нас всех вокруг пальца, и самое обидное заключается в том, что мы ничего не можем поделать. Остается только стиснуть зубы и молча смотреть, как гибнут тысячами ни в чем не повинные люди.

— А я вот все думаю, как там у Дирка с Алом дела? — признался Руди. — Им сейчас, наверное, вдвойне туго приходится — и от китайцев надо прятаться, и от своих беречься.

— Спаси и сохрани их, Господи! — с редкой для него набожностью устремил очи горе Сэндекер. — Спаси и сохрани всех, кому не жить, если «Юнайтед Стейтс» прорвется к перемычке!

44

«Юнайтед Стейтс» стоически и безропотно сносил кинжальные уколы ударов бронебойных снарядов, со сверхзвуковой скоростью вылетающих из жерл башенных орудий шести танков, содрогаясь после каждого попадания, но не снижая скорости и не отклоняясь от курса. Все снаряды ложились точно в цель — да и кто бы промахнулся, стреляя по такой огромной мишени со смешной дистанции в двести футов? В дымовых трубах и корпусе судна выше ватерлинии на уровне верхних палуб, где в былые времена размещались кинотеатры и танцзалы, библиотека и коктейль-бары, появились первые рваные пробоины. Однако, как и предсказывал адмирал Сэндекер, бронебойные снаряды оказались малоэффективными. Они с легкостью, как листы картона, пронизывали тонкую сталь правого борта, переборки из алюминиевых сплавов и столь же тонкий левый борт, а зарывались в землю на противоположном берегу реки среди ивняка и зарослей зеленеющего кустарника.

Расчету самоходного миномета, ведущему навесной огонь по надстройкам лайнера, пока тоже нечем было похвастаться. Выпущенные мины, уносясь в поднебесье, возвращались оттуда отвесно падающими метеоритами. Оставляя наверху на входе уродливые кратеры, они пробивали подчас по нескольку палуб кряду, но до трюмов не доставали, и все заканчивалось безобидной вспышкой в безлюдном запустении одной из нижних палуб.

Куда более ощутимый ущерб наносили стопятидесятипятимиллиметровые осколочно-фугасные снаряды двух самоходных гаубиц. Их чувствительные взрыватели срабатывали при малейшем контакте с металлом, разбрасывая во все стороны тысячи осколков. Один такой снаряд угодил в центр шкафута и разнес вдребезги парадную лестницу главного салона. Другой окончательно добил укороченную вандалами ради лишнего центнера цветного металла фок-мачту, с корнем вывернув ее и зашвырнув в воду вместе с прожектором. Но и гаубицы были бессильны дотянуться своими огненными плевками до бесперебойно функционирующего сердца судна — его машинного отделения и могучих турбин.

«Юнайтед Стейтс» безропотно выдержал и второй залп, как выдержал бы, наверное, третий и четвертый, не вмешайся в этот однобокий процесс китайские легионеры, относившиеся к христианским заповедям в высшей степени наплевательски и предпочитавшие лупить по чужим щекам, но ни в коем случае не подставлять свои. Зарядив переносные зенитно-ракетные комплексы и вскинув на плечи трубы, боевики быстро разобрали цели, обменявшись понятными им одним знаками и жестами, приготовились и замерли в ожидании команды.

Ответный удар, нанесенный защитниками лайнера, оказался гораздо более сокрушительным и результативным, чем беглый огонь прямой-наводкой танков и самоходок. Хотя ракеты «СА-7» изначально предназначались для поражения воздушных целей, они неплохо сработали и против танков. Одна из них врезалась в башню головной машины. Броню не пробила, но сильно покорежила ствол орудия, выведя его из строя. При разрыве ракеты осколками смертельно ранило молодого лейтенанта, командира взвода, на свою беду по пояс высунувшегося из верхнего люка, чтобы лучше корректировать огонь. Бедняге и в голову не приходило, что беззащитное гражданское судно способно огрызнуться в ответ на методичный расстрел — да еще как огрызнуться! Другая ракета пробила борт самоходного миномета, уложив насмерть двоих и покалечив троих. Всю установку в считанные секунды охватило пламя, а оставшиеся в живых артиллеристы сломя голову бросились врассыпную, не дожидаясь, пока начнут рваться оставшиеся мины.

Полковник Роберт Тернер, осуществляющий общее руководство операцией из своего мобильного командного модуля, первоначально отнесся к порученному ему заданию как к детской прогулке, не идущей ни в какое сравнение не только с реальными боевыми действиями, но и с теми декоративно-показательными учениями, которые проводятся командованием Национальной гвардии главным образом для того, чтобы выслужиться перед Пентагоном и доказать президенту нужность и полезность собственного существования. Ему и в кошмарном сне не могло привидеться, что древний лайнер, спущенный на воду еще до рождения полковника, начнет вдруг отстреливаться. Ошеломленный и сбитый с толку точностью и кучностью ответного огня, Тернер не смог придумать ничего лучшего, кроме как вызвать своего командующего и «порадовать» его сообщением о той мясорубке, в которую тот их всех отправил, не позаботясь поставить в известность о потенциальных возможностях противника.

— В нас стреляют, генерал! — срывающимся голосом закричал в микрофон рации полковник, как только Олсон вышел на связь. — Мы несем потери в технике и живой силе. Только что прямым попаданием выведен из строя самоходный миномет.

— Какие огневые средства использует противник? — спросил генерал, довольно быстро сориентировавшись в обстановке.

— Насколько я успел понять, сэр, они бьют по нашей позиции из переносных ракетно-зенитных комплексов. Броню их ракеты, слава богу, не пробивают — танки им, похоже, не по зубам, — но среди личного состава уже есть убитые и раненые. — И тут же, словно в насмешку, прямо на глазах Тернера в двадцати шагах от модуля разорвалась еще одна ракета, перебив гусеницу стоявшего рядом танка. К чести танкистов, экипаж не покинул машину и продолжал стрельбу по лайнеру, не обращая внимания на повреждение.

— Что с судном, полковник? Докладывайте! — потребовал Олсон. — В первую очередь я хочу знать, какова эффективность вашего огня?

— В корпусе и надстройках отчетливо просматриваются многочисленные пробоины и разрушения, но у меня такое ощущение, сэр, как будто мы стреляем по слону утиной дробью. По-моему, мы напрасно теряем время и подвергаем неоправданному риску жизни людей.

— Что за пораженческие настроения, полковник?! — разозлился командующий. — Отставить! Приказываю усилить огонь и не успокаиваться, пока «Юнайтед Стейтс» не будет остановлен. Выполняйте!

Боб Тернер бросил тоскливый взгляд на зловещую громаду лайнера, продолжающего подниматься вверх по реке с целенаправленным упорством оголодавшего медведя, взбирающегося по стволу дерева к заветному дуплу с медом, стоически игнорируя укусы осаждающих его пчел. Неожиданно он встрепенулся и даже протер глаза для верности. Что это? Нет, ему не померещилось: частые вспышки ответных залпов, с удручающей регулярностью озарявшие правый борт «Юнайтед Стейтс», по непонятной причине сначала поредели и утратили ритмичность и темп, а затем и вовсе прекратились. Лишь много позже Тернеру удалось узнать, что спасли его воинство от полного разгрома два отчаянных смельчака, с риском для жизни пробравшиеся на судно и в самый критический момент уничтожившие боевиков, ведущих наиболее интенсивный обстрел позиций Национальной гвардии.

Перемещаясь по-пластунски, на животах, чтобы избежать града осколков от рвущихся снарядов и не попасться на глаза китайцам, уже осведомленным о присутствии на борту посторонних и открывшим на них охоту, Питт и Джордино ползком обогнули подножие задней дымовой трубы и осторожно приблизились к ограждению. Отсюда открывался отличный обзор шлюпочной палубы. Внизу, чуть левее от их наблюдательного пункта расположились двое китайцев в стандартных камуфляжках без знаков различия. Укрывшись за одной из сиротливо торчащих по периметру пустых шлюпбалок и с достойным уважения хладнокровием игнорируя посвист осколков, легионеры Шэня целиком сосредоточились на ведении огня. Действовали они слаженно и без задержки, посылая ракету за ракетой в расставленные вдоль берега танки. Еще один такой же расчет обнаружился в тридцати футах правее.

— Мне не нравится, что какие-то косоглазые убивают наших парней! — категорически высказался итальянец во весь голос, уже не заботясь о соблюдении режима молчания.

За громыханием канонады даже Питт, находившийся от него в двух шагах, не всегда мог расслышать слова напарника.

— Мне тоже! — крикнул он в ответ, отползая вправо. — Снимешь двоих слева, остальные мои.

Джордино тщательно прицелился и дважды нажал спусковой крючок. Не издав ни звука, оба боевика рухнули на палубу. С запозданием в долю секунды та же участь постигла вторую пару. Их тела с простреленными головами почти одновременно сложились, как тряпичные куклы, и мягко осели на заряженную, но так и не успевшую выпустить последнюю ракету трубу. Потеря главной ударной силы значительно ослабила совокупную мощь ответного огня. Теперь в распоряжении легионеров остались только два пулемета и ручное автоматическое оружие. Не в состоянии больше нанести урон технике, они некоторое время еще постреливали по фигуркам национальных гвардейцев, изредка мелькавшим в просветах между приземистыми коробками танков, а потом и вовсе прекратили это бесполезное занятие.

Вернувшись обратно, Питт ухватил итальянца за локоть и прокричал ему в ухо:

— Пора пробиваться на мостик, если...

Голос его оборвался, когда уплотнившаяся до консистенции литой резины кегельного шара обжигающе горячая волна сжатого воздуха с силой ударила ему в грудь и отшвырнула назад. Разорвавшийся уровнем ниже в одной из офицерских кают гаубичный осколочно-фугасный снаряд проделал в перекрытии верхней палубы огромную дыру с зазубренными краями, сквозь которую фонтаном выплеснулись наружу искореженные обломки облицовочных панелей и стеклянное крошево. Питт с размаху врезался спиной в вентиляционное отверстие у основания трубы. Позвоночник пронзило острой болью, в глазах потемнело, и он на миг отключился, а когда очнулся, то с удивлением обнаружил, что еще жив и вроде бы даже не ранен, если не считать сильного головокружения и разбитой в кровь нижней губы.

— Черт бы побрал всех военных! — выругался Дирк в сердцах, сознавая в то же время, что артиллеристы всего лишь исполняют свой долг и ни в чем не виноваты. Усиленно поморгав, чтобы разогнать туман и оранжево-лимонные круги перед глазами, Питт поднял голову и увидел распростертого поперек его ног Джордино. Потянувшись к не подающему признаков жизни напарнику, он потряс его за плечо, с беспокойством вопрошая: — Ал, что с тобой? Ты живой?

Итальянец медленно разлепил веки, приоткрыл правый глаз и уставился в ночное небо. Затем проделал ту же операцию с левым и простонал умирающим голосом:

— Лучше бы я умер. Ощущение такое, будто сквозь мое тело пророс баобаб.

Пока оба контуженных приходили в себя, очередная серия разрывов потрясла «Юнайтед Стейтс». Танкисты учли низкую эффективность предыдущих залпов и понизили прицел, сосредоточив огонь на уровне ватерлинии, где корпус судна усиливали дополнительные стальные плиты обшивки. Результат не замедлил сказаться. Теперь бронебойные снаряды, встречая на своем пути препятствие, сопоставимое по толщине с танковой броней, больше не пробивали навылет оба борта, а стали взрываться, как и было изначально задумано, в недрах трюма. Расчеты гаубиц продолжали обстреливать надстройки, и в этот раз капризная фортуна оказалась на стороне хороших парней. Удачно направленный снаряд угодил в основание капитанского мостика и развалил его надвое. Впечатление было такое, словно по нему пришелся удар топора в руках невидимого гиганта. Вся стройная, функционально гармоничная структура командного поста в мгновение ока превратилась в безобразное нагромождение изогнутых и переплетенных опорных стоек и балок, уродливо торчащих из груды металлолома и битого стекла. Казалось бы, все кончено, но очень скоро выяснилось, что даже поражение центральной нервной системы не вынудило лайнер ни на румб отклониться от курса. Упрямо пробиваясь сквозь адское пекло, несокрушимая громада «Юнайтед Стейтс» уже вплотную приблизилась к верхней границе простреливаемого сектора. Танкисты и артиллеристы Национальной гвардии делали свое дело с невозмутимым спокойствием ветеранов, хотя лишь считанные единицы среди них имели опыт действий в условиях настоящего боя. Эти молодые парни продолжали методично посылать в ускользающего противника снаряд за снарядом, словно задавшись целью доказать своим согражданам, как далеки те от истины, презрительно называя национальных гвардейцев «вояками по выходным»[45]. И все же, несмотря на их отчаянные усилия, объект уходил, убегал, отрывался, как отрывается от преследующих его китобоев раненый кит, унося с собой застрявшие в шкуре гарпуны.

Считаные ярды отделяли «Юнайтед Стейтс» от спасительного выхода из зоны поражения, когда национальные гвардейцы произвели — уже вдогонку, по удаляющейся корме — свой последний залп. Пять танков и две гаубицы дружно рявкнули в унисон, озарив ночной мрак ослепительной вспышкой. Семь оглушительных взрывов заставили вздрогнуть и закачаться истерзанный и изуродованный непрерывным обстрелом корпус, но ни один столб огня не вырвался наружу из искалеченных внутренностей судна. Уильям Френсис Гиббс, конструктор и создатель последнего из суперлайнеров, безусловно огорчился бы, окажись он свидетелем выпавшего на долю его любимого детища тяжкого испытания, но наверняка остался бы доволен проявленной им невероятной живучестью. Гениальный судостроитель не зря так ратовал более полувека назад за противопожарную безопасность, устранив из конструкции все легковоспламеняющиеся компоненты. Любое другое судно на месте лайнера — та же «Куин Мэри» или легендарный «Титаник» — давно превратилось бы в пылающий костер, в то время как в трюмах и межпалубных пространствах «Юнайтед Стейтс» до сих пор не возникло ни одного сколько-нибудь серьезного очага возгорания. Полковник Тернер проводил беспомощным взглядом вышедшее наконец из-под обстрела и начинающее наращивать скорость судно, тяжело вздохнул и потянулся к рации, чтобы отдать приказ о прекращении огня и проинформировать генерала Олсона о невыполнении поставленной им задачи.

Три человеческие фигуры, бесшумно и без предупреждения вынырнув из темноты, ринулись к Питту и Джордино, все еще остававшимся в горизонтальном положении. Выпущенная на бегу автоматная очередь прошлась дробным стаккато по металлической переборке в нескольких дюймах над их головами. Итальянец среагировал на появление боевиков первым. Резво вскочив, он навскидку выстрелил из помпового ружья в ближайшего противника, одновременно с ним нажавшего на спусковой крючок своего «Калашникова» китайского производства. Азиата с развороченной грудью отбросило на леера ограждения, а Джордино вскрикнул и пошатнулся, но не упал, мужественно превозмогая боль в простреленной навылет выше колена ноге. В следующее мгновение оба уцелевших легионера обрушились на них, и две пары непримиримых соперников сошлись в беспощадной рукопашной схватке. Дуло автомата вонзилось под ребра Питту, но он успел за миллисекунду до выстрела отвести ствол, и очередь прошла стороной, едва не зацепив бедро. Противника отдачей повело назад, что позволило Питту извернуться и нанести тому удар по голове рукояткой кольта. Китаец истошно заорал, выпустил из рук автомат и схватился за темя, однако на ногах устоял. Пришлось врезать ему еще дважды, прежде чем раскосые глаза боевика закатились, колени подогнулись и он замертво повалился на палубу. С оппонентом итальянца все произошло с точностью до наоборот, с тем лишь исключением, что последний нажал на спусковой крючок помпового оружия, воткнувшегося в солнечное сплетение набежавшего головореза, на миг раньше, чем тот успел открыть огонь из своего «Калашникова», чувствительно врезавшегося в пах Джордино. Разлетевшаяся внутри брюшной полости картечь обратила в кровавое месиво кишки, печень и почки, вызвав обширный болевой шок, умертвивший незадачливого легионера еще до того, как его тело с глухим стуком шмякнулось о палубу. Истративший остаток сил итальянец смертельно побледнел, выронил ружье из ослабевших пальцев и медленно сполз по стеночке. Из раны струилась кровь, левая нога ниже колена онемела и потеряла чувствительность. Питт присел на корточки рядом с напарником.

— Сильно тебя зацепило? — спросил он с нескрываемой тревогой в голосе. — Держись, старина, сейчас перевяжу.

— Сам перевяжу, — прохрипел Джордино, оттолкнув руку Дирка, потянувшегося к пропитанной кровью штанине. — Этот ублюдок, кажется, перебил мне кость, так что я тебе больше не помощник. Обо мне не беспокойся, как-нибудь выживу, а ты дуй на мостик и останови судно, пока не поздно. — Губы Ала раздвинулись в вымученной улыбке, скорее напоминающей болезненную гримасу. — В конце концов, ради этого мы с тобой сюда и явились.

Питт знал, что коротышка-итальянец прав на все сто. Отпущенное им время неумолимо истекало. «Юнайтед Стейтс» осталось пройти до перемычки около трех миль, а это означало, что в распоряжении Дирка не более пяти минут. Сунув в руки напарнику свою аптечку, он вскочил и огромными полупрыжками помчался к рулевой рубке по усеянной осколками палубе, игнорируя опасность быть подстреленным кем-то из оставшихся в живых боевиков. Пробившись сквозь завалы и обрывки перебитых кабелей, Питт взбежал по ведущему на мостик трапу и резко затормозил, пораженный и шокированный открывшимся его взору зрелищем.

В изуродованной до неузнаваемости рубке не осталось ни одной целой переборки, но каким-то чудом уцелевшая консоль пульта управления все еще функционировала в окружении россыпей битого стекла и искореженного металла. Тело капитана Ли Юньчэня, наполовину засыпанное обломками, неподвижно скорчилось рядом с иссеченным осколками перевернутым пластиковым креслом. Широко раскрытые глаза на искаженном агонией лице невидяще уставились в звездное небо. Не обнаружив на трупе пятен крови и видимых повреждений, Питт пришел к заключению, что причиной летального исхода явилась контузия, вызванная близким разрывом снаряда. Второй мертвец стоял за штурвалом, сжимая медные рукоятки сведенными предсмертной судорогой пальцами. «Всадник без головы», — вспомнилось Питту название прочитанной в детстве книжки при виде обезглавленного туловища рулевого, продолжающего нести посмертную вахту.

Бросив взгляд в иллюминатор переднего обзора, от которого остался лишь голый прямоугольный каркас, Питт с беспокойством отметил, что до перемычки, отделяющей Миссисипи от Призрачного канала, остается пройти меньше мили. Откуда-то снизу доносился топот ног по палубе. Остатки поредевшего воинства спешили собраться на корме, откуда их должен был эвакуировать уже появившийся над горизонтом вертолет. Второй геликоптер начальник службы безопасности Сангари решил не посылать, памятуя о регулярно повторяющемся наказе господина всемерно соблюдать режим строжайшей экономии. Забирать снаряжение и частично израсходованные боеприпасы планом операции не предусматривалось, а сорок человек без груза как-нибудь втиснутся и в одну машину. Громоздкие зенитно-ракетные комплексы и тяжелые пулеметы боевики выбросили за борт, сохранив лишь личное оружие. Стрельба давно прекратилась, и только мерный гул судовых турбин нарушал безмятежное спокойствие окутанной ночной тишиной реки.

Пальцы Питта лихорадочно забегали по клавишам пульта в попытке застопорить машины и остановить лайнер, но корабль больше не реагировал на поступающие из рулевой рубки команды. После того как мостик был практически уничтожен гаубичным снарядом, управление судном переключилось на дублирующую систему в машинном отделении. Механик-оператор, прежде чем покинуть свой пост у мониторов, нажатием нужной клавиши в заранее рассчитанный момент ввел в действие программу, обеспечивающую автоматический режим разворота судна поперек русла. То была аварийная программа, рассчитанная как раз на тот случай, если лайнер будет атакован. Основной вариант предусматривал произвести все подготовительные маневры спокойно и без спешки, убедиться, что развернутое судно зафиксировано должным образом, и только после этого покинуть его и подать радиосигнал на взрыватели уже с борта вертолета. Запасной же возлагал завершение операции на датчики, которые должны были, зарегистрировав контакт форштевня и ахтерштевня «Юнайтед Стейтс» с правым и левым берегами соответственно, привести в действие детонаторы мин, установленных по периметру в нижнем трюме. Одновременный взрыв шестидесяти одинаковых зарядов пластита — самого мощного взрывчатого вещества двадцатого столетия — должен был, в свою очередь, как бы отстрелить днище лайнера, открыв тем самым доступ забортной воде во все без исключения изолированные водонепроницаемыми переборками отсеки. Десятки тысяч тонн мутной миссисипской водички неудержимым потоком хлынут в беззащитные трюмы, минимум вдвое увеличив и без того внушительную собственную массу судна. И тогда уже никакая сила в мире не сдвинет с места «Юнайтед Стейтс», глубоко зарывшийся в рыхлый слой придонного ила и перегноя толщиной в несколько футов.

За пятьсот ярдов до цели нос лайнера начал неуловимо смещаться к правому берегу. Питт со злостью стукнул кулаком по бесполезной клавиатуре и обреченно уставился в пространство, машинально отсчитывая в уме оставшиеся до катастрофы секунды. И тут его осенило — как не раз уже случалось в критические минуты, когда жизнь самого Питта или близких ему людей висела на волоске. С детства привыкший безоговорочно доверяться интуиции, он бросился к штурвалу и, позабыв о брезгливости, принялся отдирать вцепившиеся в него мертвой хваткой по локоть обагренные кровью руки покойного Лин Миня. Подметки башмаков Питта из толстой микропористой резины то и дело оскальзывались в кровавой луже, натекшей из перерезанных шейных артерий, но он уже не обращал внимания на такие мелочи, побуждаемый одним лишь всепоглощающим стремлением успеть осуществить родившийся в гениальной вспышке прозрения замысел.

Отшвырнув наконец в сторону хилое, почти невесомое тельце рулевого, Питт ухватился за неприятно липнущие к ладоням рукоятки и торопливо закрутил штурвал влево. Тот поддавался неохотно, и ему приходилось налегать на него всем телом, чтобы вращать в нужную сторону. Триста ярдов... двести пятьдесят... Ни вспухший над дамбой огненный шар, в мгновение ока поглотивший перегородившие шоссе трейлеры и разросшийся до умопомрачительных размеров, ни циклопической мощи гром взрыва, словно кувалдой ударивший по барабанным перепонкам, не отвлекли его внимания, полностью сконцентрированного на выполнении главной задачи. «Успеть!... Успеть!... Успеть!» — отстукивал в голове невидимый метроном. Успеть до того, как отвалится опоясанное пластитом днище и перестанет подчиняться рулю разом отяжелевшее судно.

Привалившись спиной к окрашенной белой огнестойкой краской металлической переборке у основания задней дымовой трубы лайнера, Джордино пребывал в довольно-таки оптимистичном настроении и грезил, прикрыв глаза, о большом бифштексе с кровью, обложенном подрумяненными ломтиками картофеля и колечками жареного лука. Туго перетянутая толстым слоем бинтов нога по-прежнему не слушалась, но боль почти отступила, сменившись вполне терпимым жжением и покалыванием где-то в области колена. Ал уже начал подумывать, что ошибся в диагнозе и кость не задета, когда мимо него, грохоча каблуками по палубе, пробежали трое китайцев в пятнистой камуфляжной форме, а следом за ними еще с полдюжины. На трупы коллег они даже не взглянули, да и на него внимания не обратили, видимо посчитав тоже мертвым. Заинтригованный Джордино, выждав немного, открыл глаза и повернул голову в направлении удаляющихся боевиков. Топот смолк, а через несколько секунд чуткие уши итальянца уловили характерный шум вращающихся лопастей вертолетного винта. Звук приближался, быстро нарастая до оглушительного крещендо, и вдруг оборвался на высшей ноте, когда стремительной тенью вынырнувший из мрака черный транспортный геликоптер завис на мгновение над кормовой вертолетной площадкой и опустился на то же место, куда десять минут назад приземлились на своих парапланах Питт и Джордино. Не дожидаясь, пока колеса машины коснутся палубы, легионеры Шэня вцепились в ручку раздвижной панели грузового отсека, совместными усилиями отодвинули ее до отказа и один за другим начали забираться внутрь.

Проверив магазин помповика и насчитав в нем всего семь патронов, итальянец недовольно покачал головой, перевалился на живот и дотянулся до «Калашникова», валяющегося рядом с мертвым китайцем, которому Питт размозжил череп. Отщелкнув магазин, оказавшийся на три четверти полным, Ал вставил его обратно и одобрительно хмыкнул. Затем, морщась от боли и закусив губу, чтобы ненароком не застонать, подполз к ограждению, отжался на руках, подобрал здоровую ногу и оперся на правое колено, перенеся на него основную тяжесть тела, а перебинтованную левую осторожно подтянул и поставил на всю ступню с таким расчетом, чтобы максимально ослабить давление на рану. В качестве дополнительной опоры Джордино обхватил рукой леерную стойку, прижавшись к ней левым боком и ощущая под мышкой холодящее прикосновение металла. Положив трофейный автомат справа от себя, он вскинул ружье, приставил к плечу укороченное ложе приклада, прицелился и замер в ожидании.

Погрузка заканчивалась, но застывшая, как мраморное изваяние, коленопреклоненная фигура итальянца оставалась недвижимой, словно и в самом деле обратилась в бесчувственный камень. Ни тени эмоций не отражалось в его немигающем взоре, ни одна жилка не пульсировала на окаменевшем лице. Без малого три десятка китайцев, оккупировавшие вместительное чрево грузового вертолета, наперебой смеялись, пожимали друг другу руки и по-детски радовались успешному завершению задания, мысленно предвкушая заслуженный отдых и фантастически щедрые отпускные, обещанные господином. Казалось бы, люди как люди, ничего особенного, но пылающему холодной рассудочной ненавистью Джордино они представлялись кем-то вроде злобных пришельцев из космоса, непрошеными гостями, высадившимися на чужую планету, чтобы убивать, грабить, жечь и насиловать. Когда-то, наверное, они были нормальными людьми, однако, взяв в руки оружие и забыв о морали, давно утратили человеческий облик и превратились в кровожадных хищников, не заслуживающих ни снисхождения, ни пощады. Он не имел права оставить их безнаказанными. В понимании Джордино, позволив убийцам беспрепятственно уйти, он сам совершил бы тяжкий грех, обрекая на смерть от их рук множество невинных людей в будущем. Даже случайное напоминание о тысячах жертв, замученных по приказу Шэнь Циня его не ведающими жалости и сострадания подручными, приводило итальянца в такое неистовство, что он напрочь забывал о Женевской конвенции, презумпции невиновности и других правах человека, которыми так любят прикрываться закоренелые преступники и защищающие их бессовестные адвокаты.

— Ну погодите, твари, — прошептал он одними губами. — Собакам — собачья смерть!

Как только последний боевик поднялся на борт и задвинул за собой люк, пилот поднял машину в воздух, одновременно разворачивая ее на восток. Перегруженный геликоптер на несколько томительных секунд завис над палубой, и в этот момент внезапно оживший Джордино открыл беглый огонь по газотурбинному двигателю. Набитые картечью разрывные патроны двенадцатого калибра рвали в клочья обшивку, но вертолет продолжал подниматься и уже начал смещаться и уходить, заваливаясь в вираже, в сторону западного берега.

Магазин опустел. Автоматически выбросив последнюю стреляную гильзу, помповик замолчал. Отбросив бесполезное ружье, итальянец схватил трофейный автомат и навел луч лазерного прицела на удаляющийся геликоптер. Тоненькая струйка дыма начала выбиваться из-под обшивки двигателя, однако никаких других признаков серьезной неполадки Джордино не заметил. Переведя «Калашникова» на стрельбу очередями, он придавил спуск указательным пальцем, и автомат послушно затрясся в его руках, выплевывая свинец и пламя вдогонку набирающей скорость вертушке. Расстреляв за несколько секунд весь рожок, итальянец приник к окуляру ночного прицела, провожая взглядом отливающую зеленью и желтизной в инфракрасном диапазоне машину, уже миновавшую береговую линию и продолжающую полет на сравнительно небольшой высоте, едва не задевая колесами шасси макушки деревьев.

Сердце его дрогнуло, на миг замерло и забилось с удвоенной частотой, когда первые языки пламени вырвались из фюзеляжа, неопровержимо свидетельствуя о том, что по крайней мере одна из выпущенных им пуль поразила жизненно важный узел. Сам налетавший не одну сотню часов за штурвалом стальных стрекоз всевозможных типов, Джордино отчетливо представлял, что сейчас творится над лесом. Побледневший пилот, трясясь от страха, пытается набрать высоту и выровнять теряющую управление машину, но пожар разгорается, двигатель начинает стучать и глохнуть, и вертолет, задрав хвост, окончательно выходит из-под контроля и срывается в глубокое пике. Лопасти разлетаются вдребезги, задев толстый ствол векового дуба, и лишившийся опоры в воздухе корпус, ломая сучья, камнем врезается в землю. Кабина сминается в гармошку, оба пилота мертвы, уцелевшие в грузовом отсеке тщетно пытаются открыть дверь, но ее перекосило, и намертво заклинило от удара, и все их старания напрасны. Унявшийся было огонь вспыхивает с новой силой, все ближе подбираясь к топливным бакам. Рев пламени заглушает крики и стоны раненых, и вот наконец апофеоз: мощный взрыв сотрясает почву, разбрасывая во все стороны пылающие обломки и обгоревшие до неузнаваемости тела.

Скривившись от боли в растревоженной ране, итальянец выронил автомат, отпустил стойку ограждения и неуклюже, но довольно мягко завалился на правый бок, не отрывая глаз от маленького квадратика ночного неба, в котором исчез из виду подбитый его метким огнем вертолет. Мысленно смоделировав воображаемую картину его гибели вместе с экипажем и пассажирами, теперь он с нетерпением ожидал подтверждения своих догадок в реальном режиме времени и воспринял как должное взметнувшийся над лесом огненный смерч, сопровождаемый гулким раскатом сильнейшего взрыва. С нескрываемым удовольствием созерцая это приятное зрелище, Джордино вдруг нахмурился и огорченно пробормотал себе под нос:

— Черт, кажется, я все-таки облажался! Лес-то не виноват. У кого бы спросить телефончик пожарной охраны?

45

Взрыв почти ста тысяч фунтов тринитротолуола хотя и не дотягивает до тактического ядерного, но вполне сопоставим с ним по мощности и разрушительным последствиям, в чем пришлось на собственном опыте убедиться людям шерифа и национальным гвардейцам, достигшим южного кордона оцепления и высыпавшим из машин по команде начальства. Они едва успели рассредоточиться и залечь за колесами грузовиков и патрульных автомобилей, когда небо над дамбой озарилось чудовищной вспышкой ярче тысячи солнц. Почва в радиусе полумили от эпицентра вздыбилась и задрожала, как при сильном землетрясении. Те, кому не хватило ума вовремя зажмуриться или прикрыть глаза руками, временно ослепли и надолго вышли из строя. Вслед за световой, с интервалом в несколько секунд, на позицию обрушились звуковая и ударная волны. Над уничтоженной перемычкой бушевал огненный смерч, втягивая, как в воронку, сотни тонн грунта, гравия, расплавленного гудрона и металла, бетонной крошки и воды. Пылающий шар циклопических размеров устремился ввысь, одновременно раздаваясь вширь и быстро формируя то самое грибовидное облако, хорошо знакомое каждому по картинкам в школьных учебниках гражданской обороны и десяткам фантастических фильмов о третьей мировой войне.

Адмирал Сэндекер, Руди Ганн и шериф Маршан скорчились на обочине под прикрытием джипа, уткнувшись лицами в щебень и зажав уши ладонями, чтобы уберечь зрение и слух. В наэлектризованном, как после сильнейшей грозы, воздухе ощутимо пахло озоном. Лишь когда все стихло и град горящих обломков и других твердых фрагментов, разбросанных взрывом на огромное расстояние, перестал сыпаться сверху дробно стуча по крышам машин и асфальту шоссе, они рискнули покинуть убежище. Сэндекер, пошатываясь, как пьяный, с трудом поднялся на ноги и повернулся на север, щуря глаза и пытаясь визуально оценить масштаб катастрофы. Руди и шериф присоединились к нему с секундным запозданием. Маршан брезгливо отряхнул свой щегольской мундир, вполголоса выругался по-французски и поднес к глазам бинокль, висевший у него на груди.

Открывшееся их взорам зрелище затмевало кошмары апокалипсиса. Достигшая верхней границы тропосферы шляпка адского гриба почти перестала светиться и уже потеряла четкие очертания, расплываясь на небосводе гигантской черной кляксой, затмевающей звезды. Пыль над эпицентром постепенно оседала в огромный зияющий кратер диаметром около сотни ярдов. От дамбы и двух трейлеров осталось одно воспоминание. Эхо взрыва еще не успело замолкнуть в ушах горстки солдат и полицейских, когда на смену ему пришел глухой, нарастающий рокот, сопровождаемый громким шипением и гулким уханьем. Никому из присутствующих не нужно было объяснять, что означают эти зловещие звуки. Воды Миссисипи, хлынувшие в провал, с чавканьем всасывались в подземные пустоты и вскипали, обращаясь в пар, при соприкосновении с оплавленными и раскаленными до двух тысяч градусов дном и стенами кратера. С каждой секундой набирающая мощь и размах волна-цунами, ворочая и расталкивая массивные железобетонные плиты и размывая остатки насыпи, с бешеным ревом ринулась в новое рукотворное русло — Призрачный канал, проложенный по приказу Шэнь Циня.

Миллионы галлонов изливались сквозь прорванную перемычку, обрушиваясь вниз неудержимым водопадом. На глазах у потрясенных очевидцев разбушевавшаяся стихия наглядно демонстрировала действие физического закона сообщающихся сосудов. Искусственно поддерживаемая на протяжении многих десятилетий разность уровней Миссисипи и Атчафалайи сыграла злую шутку с потомками строителей первого шлюза, в очередной раз доказав самонадеянным людям, как опасно и недальновидно насиловать природу в своих сиюминутных интересах. И дело тут даже не в чьем-то злом умысле — рано или поздно то же самое все равно бы произошло естественным путем, — а в общечеловеческой тенденции только брать и брать у своей родной матери, ничего не давая взамен.

Лишь ночные лягушки и жабы да с полдюжины аллигаторов воочию увидели несущуюся вниз по каналу водяную стену почти в тридцать футов высотой. В отличие от штормовых океанских волн, за пенистым гребнем этой не было ни провала, ни ложбинки — одна сплошная бурлящая плоскость, разливающаяся все шире и шире по заболоченным берегам.

Первыми жертвами потопа стали четверо пассажиров прогулочного катера, подхваченного течением и ввергнутого в водоворот, образовавшийся на месте взорванной перемычки. Отправляясь на романтическую вечернюю прогулку по Миссисипи, две влюбленные парочки из Батон-Ружа даже не догадывались, что она станет последней в их жизни. Следующим в очереди оказался покинутый жителями Колзас. Сотни тысяч тонн воды захлестнули мертвые городские кварталы, с одинаковой легкостью смывая и унося прочь разрушенные бульдозерами дома и уцелевшие здания, бензоколонку, старую церковь, гостиницу, гранитные и мраморные надгробья и даже человеческие останки в вывороченных из-под могильных плит полусгнивших гробах. Меньше восемнадцати миль отделяли этот бурный поток, несущий смерть и неисчислимые разрушения, от густонаселенной долины Атчафалайи.

Десятки пар глаз свидетелей катаклизма, оказавшихся по воле судьбы в этот поздний час на перекрытом шоссе, проходящем вдоль западного берега Отца-реки, не могли оторваться от фантастического зрелища. Увидеть нечто подобное за всю историю цивилизации доводилось немногим; еще меньше насчитывается тех, кто выжил и смог донести свои впечатления до современников и будущих поколений. Оно притягивало и завораживало, оно буквально гипнотизировало людей, обращая их лица в застывшие маски, а тела — в неподвижные изваяния. Ганн оказался единственным, кто сумел самостоятельно выйти из оцепенения, хотя для этого ему пришлось приложить значительное волевое усилие. Мысль о друзьях по-прежнему не давала ему покоя, что и заставило его в конце концов отвести взгляд и оглянуться в сторону реки.

— Лайнер! — возбужденно закричал Руди, дернув за рукав стоящего рядом адмирала. — Лайнер идет!

Теперь уже все собравшиеся, как по команде, повернули головы и обратили взоры на вынырнувшую из темноты и почти поравнявшуюся с тем местом, где они находились, непостижимо огромную махину «Юнайтед Стейтс». Пока судно проходило мимо, казалось, ему не будет конца. Даже ночной мрак не мог полностью скрыть ужасающих повреждений, полученных в результате массированного обстрела, которому подвергся лайнер, выглядевший так, будто его сначала пропустили через мясорубку, а потом кое-как слепили в прежнем виде. Палубы и надстройки от носа до кормы напоминали руины Ковентри. Цилиндрические колонны дымовых труб и борта выше ватерлинии зияли множеством пробоин, мостик и рулевая рубка лежали в развалинах, вся электропроводка висела клочьями, бортовые огни давно погасли, и только могучие турбины, надежно укрытые в глубине стального чрева, продолжали все так же уверенно и безотказно, не снижая оборотов, вращать исполинские винты, придающие судну невероятную для такой массы скорость.

Сэндекер, Ганн, Маршан и присоединившийся к ним генерал Олсон, провожая тоскливыми взглядами уходящий лайнер, неудержимо рвущийся к цели, утратили последнюю надежду на благополучный исход. До взорванной перемычки ему осталось пройти каких-то две сотни ярдов. Вот сейчас он развернется и перегородит русло по диагонали, направив в прорыв уже не жалкие десять процентов, а практически весь сток Миссисипи. И тогда никакие усилия гидростроителей — как гражданских, так и военных из Инженерного корпуса — не смогут восстановить разрушенную дамбу. Много лет служивший на благо людям, «Юнайтед Стейтс», повинуясь злой воле нового владельца, последний свой рейс заканчивал в качестве средства массового уничтожения. И все-таки, несмотря на бесчисленные раны и жуткие разрушения, невзирая на его смертоносное назначение, лайнер по-прежнему вызывал восхищение и поражал воображение своими потрясающими размерами, величественной статью и титанической мощью. И можно было не сомневаться, что ни один из тех, кто видел той памятной ночью столь драматично закончившийся финишный рывок легендарного судна, не забудет этого до своего последнего часа.

Поверхность реки вокруг лайнера неожиданно вспучилась, и по всему периметру корпуса ударили ввысь мощные гейзеры, окутав на миг «Юнайтед Стейтс» сплошной завесой из водяных струй.

— Матерь божья! — пробормотал упавшим голосом Олсон. — Они взорвали трюмы. Сейчас он затонет!

«Юнайтед Стейтс» медленно разворачивался в направлении берега. Но не восточного, как предусматривалось программой, а западного. Форштевень лайнера начал смещаться в сторону водопада, с угрожающим ревом низвергающегося в Призрачный канал сквозь прорыв в разрушенной дамбе.

Питт стоял за штурвалом, выкрученным до отказа. Больше он сделать ничего не мог — только ждать и надеяться, что не опоздал с маневром и подсказанный ему интуицией выход окажется спасительным. Компьютерная программа, запущенная оператором дублирующей системы в машинном отделении за минуту до сигнала к общей эвакуации, привела в действие механизм автоматического разворота, но не заблокировала ручное управление судном. В противном случае штурвал превратился бы в бесполезную железку, которую сколько ни крути, все бесполезно. Когда командный пульт в рубке не сработал, Питт, естественно, решил, что руль тоже не действует, и только в последний момент догадался проверить, так ли это. Истекали последние секунды, потому он и стал так поспешно и бесцеремонно оттаскивать от штурвала обезглавленного рулевого, чтобы занять его место. В результате физическая сила Питта вступила в противоборство с автоматикой, побуждающей лайнер к повороту в противоположную сторону. Электроника не выдержала первой. Нарвавшись на неожиданное неповиновение, программа дважды зафиксировала сбой в исполнении команд, а на третий попросту отключилась. Питт в тот момент даже не удивился, отчего это вдруг штурвал, только что проворачивавшийся чуть ли не с зубовным скрежетом, сделался таким послушным и податливым, и лишь много позже, просматривая материалы экспертизы, понял, что же тогда произошло на самом деле.

Сердце его дрогнуло и радостно забилось, когда нос лайнера — сначала едва уловимо и страшно медленно, а затем все быстрее и быстрее — начал смещаться влево. Со стороны могло показаться, что сам «Юнайтед Стейтс» взбунтовался против преступных замыслов своего нового хозяина, обрекшего былую славу и гордость Америки на незавидную участь навеки прослыть самым массовым в истории судном-убийцей. Моряки верят, что у кораблей тоже есть душа, и можно только догадываться, что творилось на душе у последнего из могикан давно минувшей эпохи, надолго пережившего своих собратьев, когда он преодолевал финишный отрезок дистанции. Как быть? Смириться с позорной смертью? Или, наперекор судьбе, восстать и погибнуть героем?

Как бы то ни было, судно покорилось наконец воле своего последнего капитана и на полном ходу устремилось к прорыву в дамбе на западном берегу. И в то же самое мгновение сработали детонаторы трюмных зарядов. Шестьдесят одновременно забивших фонтанов взметнулись над бортами на высоту девятиэтажного дома, образовав вокруг обреченного лайнера некое подобие водяного саркофага, удивительно похожего на мавзолей Тадж-Махал. Днище «Юнайтед Стейтс» отсекло начисто, словно взмахом исполинского скальпеля. Тысячи тонн забортной воды хлынули в обнажившиеся трюмы и машинное отделение. Турбины захлебнулись и заглохли.

Судно резко сбавило скорость и стало быстро погружаться, но все еще продолжало двигаться по инерции. Миновав точку прорыва, оно преодолело еще футов двести и окончательно остановилось, уткнувшись форштевнем в вязкий ил левобережья. Однако кормовая часть лайнера, оставшаяся на быстрине, пока не коснулась дна и сохранила остатки плавучести. Под колоссальным давлением воды, рвущейся к бреши в перемычке, она начала быстро смещаться влево, пока тоже не увязла. Последние кубометры воздуха, еще сохранявшиеся в чреве судна, с шумом вырвались наружу, как последний вздох умирающего, и «Юнайтед Стейтс» удобно и прочно улегся в мягкое илистое ложе Миссисипи, обретя последнее пристанище, а заодно залепив своим тысячефутовым корпусом, словно пластырем, зияющую рану во взорванной дамбе.

Могучий поток, только что изливавшийся вниз бушующим водопадом, мгновенно иссяк, превратившись в безобидный журчащий ручеек. А тридцатифутовая водяная стена, уже преодолевшая почти треть длины Призрачного канала, не получая больше подпитки, начала постепенно оседать, растекаться, замедляться и терять энергию. Когда же волна наконец докатилась до Атчафалайи и Морган-Сити, высотой она не превышала трех футов и не только не вызвала сколько-нибудь серьезных последствий, но и вообще осталась не замеченной подавляющим большинством горожан.

Питт повис на штурвале, уронив на него голову и крепко вцепившись в рукоятки, чтобы не упасть. Ноги подгибались, мускулы мучительно ныли, из десятков мелких порезов и царапин сочилась кровь. В голове была пустота. На него вдруг навалилась такая невыносимая усталость, что он не мог заставить себя пошевельнуть даже пальцем. Не успев толком оправиться и восстановиться после тяжелой травмы, полученной у берегов Австралии, он тут же ввязался в новую авантюру, и организм взбунтовался. Питт чувствовал себя измочаленным и выжатым до нитки, как бегун-марафонец, истративший на финиш последние крохи сил.

Прошло несколько минут, прежде чем он снова начал воспринимать окружающую действительность и с удивлением обнаружил, что судно никуда больше не движется, а стоит неподвижно у самого берега. Вспомнив о раненом Джордино, Питт невероятным усилием воли заставил себя оторваться от штурвального колеса и повернуться к выходу. Ноги отказывались подчиняться, и ему приходилось хвататься за что попало, чтобы доковылять до трапа, где он лицом к лицу столкнулся с напарником, за неимением костыля опирающимся на ствол все того же трофейного «Калашникова», из которого сбил геликоптер.

— За такую швартовку недолго и прав лишиться! — с притворным возмущением заявил итальянец. — Меня так тряхнуло, что чуть вторую ногу не сломал.

— Дай мне часок попрактиковаться, и я исправлюсь, — вымученно улыбнувшись, прошептал Питт и потерял сознание.

На шоссе царило всеобщее ликование. Вставший на пути потопа «Юнайтед Стейтс» настолько плотно перегородил своим корпусом пробоину в разрушенной перемычке, что поступление воды из Миссисипи в Призрачный канал практически прекратилось. Какие-то жалкие струйки еще просачивались по краям, но всем уже было ясно, что угроза катастрофического наводнения миновала. Один только адмирал Сэндекер держался особняком и почему-то не радовался. Отойдя в сторонку от шумной толпы, он стоял на обочине, с тоскливой печалью взирая на погрузившиеся почти до ватерлинии в прибрежный ил безжизненные и изуродованные останки некогда гордого и прекрасного судна. Кто-то подошел к адмиралу сзади и встал рядом.

— Смерть корабля — всегда трагедия для моряка, — тихо сказал Сэндекер, не поворачивая головы. — Даже если это не твой корабль.

— Он ушел достойно и погиб с честью. О нем еще долго будут помнить, — попытался утешить его Руди Ганн.

— Наверное, — вздохнул адмирал. — И все-таки чертовски жаль, что теперь его уже наверняка отправят на переплавку.

— Да, пожалуй, — согласился Руди. — После всего, что с ним сотворили, реставрировать лайнер в первозданном виде обойдется дороже, чем построить новый.

— Слава богу, что Дирк и Ал все же сумели предотвратить беду.

— Честь и хвала им за это. Боюсь, правда, что очень многие из тех, кого они сегодня спасли, так никогда и не узнают, кому обязаны жизнью, — с грустью проговорил Ганн.

Между тем с юга и севера по рассеченной взрывом автостраде уже двинулись колонны грузовиков и тяжелой техники, сформированные и направленные к прорыву по распоряжению генерала Фрэнка Монтеня. Со стороны Батон-Ружа потянулись караваны барж, нагруженных бутовым камнем и щебнем. Саперный батальон Инженерного корпуса высадился на шоссе, и опытные гидростроители, ветераны многолетней борьбы с рекой и ее буйным характером, незамедлительно приступили к восстановительным работам. А люди и снаряжение продолжали прибывать и прибывать, стягиваясь со всех низовий от Виксберга до Нового Орлеана. Благодаря удачной позиции, занятой осевшим на дно лайнером, инженеры рассчитывали закончить ремонт дамбы в кратчайшие сроки и вновь открыть движение по поврежденной дороге.

Человек опять не позволил Отцу-реке проложить себе новое русло. Но то был лишь очередной эпизод в его противостоянии с водной стихией — не первый и далеко не последний. Война еще не закончилась, и одному Богу известно, каким будет ее исход.