На грани войны

Тянулись долгие минуты, переходящие в часы. Дождь превратился в снег. В конце концов и снег перестал идти. Он сильно дрожал, слезы застыли сосульками, колющими глаза.

Вдалеке послышались выстрелы. Начиналась война. А может быть, она заканчивалась.

Он должен идти. Он должен сражаться. Должен остановить столкновение. Он должен что-то сделать.

Но Ноа не мог. Он продолжал сидеть в онемении, поглощенный ужасным, воющим горем. Обвиняющий голос в его голове произносил одни слова снова и снова, снова и снова.

«В конце концов, все зависело только от тебя. Все зависело только от тебя. Единственное, что ты должен был делать в своей жизни, твое единственное предназначение. Защитить своего сына. Уберечь его. Но даже с этим ты не справился».

Не справился.

Ничего не сделал.

Не уберег.

Глава 55

Лиам

День пятьдесят пятый

Лиам сменил позицию прямо у гаража, пристроенного к складу оружия. Он лег на живот, прикладом уперся в плечо и щеку, одна рука лежала на рукоятке. Штабель дров высотой по грудь, прислоненный к задней стене гаража, служил надежным укрытием.

Он установил «Клеймор» в гостиной под торцевым столиком, чтобы скрыть от посторонних глаз. 25-футовый детонирующий шнур тянулся в коридор за стеной гостиной и остался почти незаметным. Оттуда шнур уходил через подъездную дверь гаража, в гараж и поворачивал налево через внешнюю дверь гаража в задней части дома.

Бишоп лежал к востоку от дома, чтобы перехватить тех, кто будет убегать от взрыва.

Ночь выдалась тихой. Снег и мелкий дождь прекратились. Холодный воздух оставался неподвижным, луна освещала все тусклым светом.

Время на его часах показывало 3:57 утра. Лиам опустил оптику на глаза. Все вокруг окрасилось в зеленый цвет через его очки. Он выдохнул в воротник куртки, чтобы дыхание его не выдало.

Включил микрофон.

— Альфа-4, на позиции.

Раздался одиночный щелчок.

Рейносо, Перес и Хейс уже заняли свои позиции. Они разделились на три команды, в которые вошли двенадцать добровольцев из Фолл-Крика, среди которых были Майк Дункан, Дейв Фаррис и Роберт Винсон.

От Общественного альянса ни слуху, ни духу. Лиам их и не ждал.

Рейносо и Хейс расположили группы Альфа-1 и Альфа-2 на западе, на подъездной дороге к «Винтер Хейвену». Перес и группа Альфа-3 должны пробраться через лес с севера и попытаться обойти ополченцев с фланга.

Река Фолл-Крик протекала к востоку у них за спиной. Они рассматривали возможность проникновения со стороны реки, но недавняя теплая погода ослабила лед. Он стал опасным и ненадежным.

Все были готовы выдвинуться, как только Лиам даст команду к атаке.

Пока Рейносо готовил свои команды, Лиам и Бишоп усердно работали. Бишоп контролировал ситуацию, пока Лиам с помощью саней, найденных в гараже, таскал груз за грузом оружия, боеприпасов и снаряжения из склада в соседний пустой дом.

Все оружие теперь хранилось в соседнем подвале, надежно укрытое от посторонних глаз. Если получится, группа Альфа-3 соберется там, чтобы пополнить запасы оружия и боеприпасов.

В любом случае, оно уже не в руках ополченцев. Это самое главное.

Лиам снова сверил часы, медленно дыша, чтобы успокоить пульс. Самое время начать.

Ему придется запачкать руки, чтобы другие могли спокойно спать в своих кроватях, чтобы дети могли бегать и играть, а их матери улыбаться, чтобы такие ребята, как Квинн, могли рисовать и писать, вместо того чтобы брать в руки оружие и идти на войну. Чтобы люди, которых он любил, могли жить своей жизнью.

Воевать Лиам умел лучше всего. Именно для этого он здесь.

Адреналин захлестнул его вены. Боль притупилась, забылась. Он почувствовал, как на него опускается холодное спокойствие, как время замедляется, секунды удлиняются, а его разум и тело на сто процентов сосредоточены на поставленной задаче.

Пришло время убивать. Пришло время покончить с этой историей.

Лиам прошептал в свой новый микрофон.

— Альфа-1 и 2, это Альфа-4. Начинаем. Повторяю, начинаем.

— Принято, — отозвался Рейносо. — Выдвигаемся.

Мгновение спустя на западе раздалась какофония выстрелов.

Мужчины высыпали из близлежащих домов, вопя о тревоге. Они были сонные и на ходу натягивали на себя одежду и снаряжение, укомплектованное бронежилетами, боеприпасами и оружием. Только у четверти имелись очки ночного видения.

Ополченцы появлялись со всех сторон. Несколько человек выкрикивали приказы в свои рации. Половина побежала к передним воротам, где Рейносо и Хейс сосредоточили свой огонь. Другая половина направилась к складу оружия, чтобы взять боевые винтовки и запастись патронами.

В ночи они казались тенями, метавшимися туда-сюда, фигурами, светящимися зеленым светом в линзах Лиама.

Единственный въезд в «Винтер Хейвен» представлял собой ворота из кованого железа, которые окружала декоративная каменная стена высотой в пять футов, тянувшаяся на двадцать пять — тридцать футов в обе стороны.

Ополченцы разместили позиции стрелков как вдоль стены, так и в укрытиях, которые они построили по обе стороны дороги. Несколько заглохших машин были выведены на обочину, чтобы обеспечить запасные позиции, на подступах к поселку.

Лиам не мог видеть фасад дома, в отличие от Бишопа.

— Трое внутри, — прошептал Бишоп. — Пять, и еще один на подходе. Шесть. Начали.

Лиам не хотел ждать, пока ополченцы обнаружат пустой склад и поднимут тревогу. Он щелкнул пусковым устройством.

Раздался мощный взрыв. Мина M18 содержала более фунта взрывчатки C-4, покрытой семью сотнями 1/8-дюймовых стальных шариков, которые вырвались наружу в 60-градусную зону поражения более чем на пятьдесят метров.

Разрушительная волна пронеслась по дому, разрывая на части находившихся в нем людей. Окна вылетели, стекла разлетелись вдребезги. Повалил черный дым. Фундамент застонал, когда внутренние стены рухнули сами на себя. Ущерб был огромен.

Уцелевшие внутри обломков люди кричали. Бессвязные возгласы, ужасные стоны и крики агонии эхом отражались среди звуков выстрелов.

Лиам поднялся на ноги еще до того, как осела пыль. Он прижал приклад M4 к плечу и обошел вокруг дома.

От входной двери, спотыкаясь, шел мужчина, кровь заливала его форму. Раздался выстрел, и ополченец упал. За ним, пошатываясь, вышли еще двое, дезориентированные и слепо шатающиеся. Бишоп выпустил несколько очередей, уложив обоих. Больше никто из разрушенного дома не появился.

Шесть врагов за один раз. Неплохое начало.

Глава 56

Лиам

День пятьдесят пятый

Грохот от выстрелов оглушал. Снаряды сыпались на снег, на дома, разбивая окна.

В ушах звенело, Лиам медленно поворачивался по кругу, осматривая окрестности.

Большинство оставшихся ополченцев, как они и планировали, отправились на подмогу к передним воротам. Группа Перес прокладывала себе путь через лес. Бой сосредоточился на западе. Лиам намеревался держать их подальше от восточной части, где прятались Ханна, Квинн и Майло.

Лиам пригнулся и направился на северо-запад. Он отошел от стены дома, ствол его карабина простреливал пространство, которое он мог видеть. Бишоп прикрывал его со стороны, пока они быстро продвигались к южной стене следующего дома.

Лиам встал на колено, когда Бишоп прижался к нему сзади, лицом в ту сторону, откуда они пришли, и вскинул оружие. Здания выделялись тусклыми черными очертаниями в туманном лунном свете.

Лиам снова поднялся, и они двинулись вместе, держась близко друг к другу. Их пульс ускорился, каждая частичка, каждый мускул в их телах готов к бою. Они крались от дома к дому, от машины к машине, постоянно сканируя окна, двери и крыши в поисках снайпера.

Если бы Саттер был поумнее, он бы сообразил, что взорвать «Клеймор» можно лишь имея детонирующий шнур и хлопушку — и кто-то должен все это привести в действие. Первое что ему требовалось сделать — это послать своих людей найти и обезвредить чужаков, пока они не нанесли еще больший ущерб.

Как бы то ни было, Лиам и Бишоп остались незамеченными в этом хаосе. Серая форма ополченцев плюс очки ночного виденья и черная жирная краска, скрывавшие их лица, позволяли им легко двигаться среди врагов.

При любой возможности они бросали взрывпакеты и дымовые гранаты, доводя хаос и неразбериху до безумия.

Дым клубился повсюду, превращая мир в тусклые фигуры и мечущиеся тени. Мужчины и женщины кричали и вопили. Вокруг раздавались оглушительные автоматные очереди.

Из домов выбегали новые фигуры с дробовиками и винтовками. Даже в дымке Лиам мог различить, что не все участники боя носили форму или держались как ополченцы.

К схватке присоединились супруги, бабушки, дедушки и дети-подростки некоторых ополченцев. Необученные и без бронежилетов, многие из них долго не продержатся.

Лиам не мог позволить себе прекратить огонь. Они ведь вооружены, и убьют его, если им представится шанс. У него нет выбора.

На другой стороне улицы двое ополченцев вышли из трехэтажного особняка. Они направились на восток, к задней части «Винтер Хейвена» — к Ханне.

Страх сдавил его легкие. Он должен ее уберечь.

Ополченцы едва взглянули на Лиама и Бишопа, шедших с юга. Лиам швырнул в их удаляющиеся спины взрывпакет и бросился за коттедж, Бишоп следовал за ним по пятам. Они открыли рты и закрыли глаза.

Оглушительный грохот взорвал их барабанные перепонки, ослепительный свет вспыхнул за веками. Ополченцы закричали в панике и смятении.

Лиам и Бишоп выскочили из-за угла здания, держа наготове оружие. Два ополченца согнулись пополам, зажав руками уши, ошеломленные и дезориентированные. Бишоп их застрелил.

— Это Альфа-1. У меня двое раненых ребят, — прокричал Рейносо по рации. — Майк Дункан ранен в бедро. Мы выносим раненых из зоны поражения.

— Альфа-1, это Альфа-3, — передала Перес. — Мы почти прошли через северный лес. Один из дозорных заметил нас. Мы под сильным огнем. Нам нужна поддержка.

— Вас понял, — ответил Бишоп.

Они незаметно подкрались к первому снайперскому укрытию в северном лесу и выстрелом в затылок уничтожили пулеметчика. Перебираясь от дерева к дереву, добрались до позиции второго стрелка и застрелили его.

Пуля пронеслась мимо плеча Лиама, так близко, что пропорола дыру в его форме. Сердце екнуло. Кто-то их обнаружил.

Свинцовый град разметал снег у их ног. Бишоп нырнул за угол причудливого бревенчатого дома, а Лиам помчался к внедорожнику, припаркованному на подъездной дорожке. Он бросился в укрытие и перекатился на колени, держа карабин наизготовку.

Шквал выстрелов справа. Выстрелы полились дождем, пули впились в стену гаража позади него. Бишоп успел сделать несколько выстрелов, но не попал. Он зарычал от досады. Снова прицелился, выстрелил еще раз и попал парню в ногу. Четвертый выстрел свалил его.

Пули ударили в снег в ярде справа от Лиама, вздыбив борозды и попав в боковую и переднюю части внедорожника. Несколько ополченцев приближались к нему сзади, укрывшись за сараем на заднем дворе.

— Граната! — Бишоп бросил осколочную гранату и спрятался за стеной. Через две секунды она взорвалась.

Истошные вопли перекликались с постоянным грохотом автоматных очередей. К этой какофонии добавился детский плач. Лиам не мог позволить себе думать о том, откуда он доносится.

Он выскочил из-за внедорожника и вместе с Бишопом бросился в обход сарая, держа наготове оружие. Они наступали на ополченцев, выпуская патрон за патроном.

Двое уже были мертвы — смятые, окровавленные трупы, осколки торчали из их тел, как перья дикобраза. Один корчился на земле, зажимая зияющую рану в животе. Бишоп выстрелил ему между глаз.

Последний человек лежал на спине, с пистолетом в руке, целясь прямо в них. Он выстрелил, и пуля прошла мимо головы Лиама. Лиам нажал на спусковой крючок и выпустил свинец в туловище ополченца. Тот умер мгновенно.

С запада раздались новые выстрелы, все еще сосредоточенные у главных ворот. Рейносо выкладывался по полной. Скоро у них закончатся патроны. Их оставалось не так много, чтобы долго сдерживать ополченцев.

Как только боеприпасы закончатся, люди Саттера перемахнут через стену, хлынут через ворота и уничтожат группы Рейносо и Хейса.

Этого нельзя допустить.

Раздался новый шквал выстрелов.

— Наши люди запутались в колючей проволоке! — прокричала Перес по рации. — Снайперы отстреливают их! Трое ранены!

Лиам выругался. Он махнул рукой Бишопу и развернулся, направляясь к месту расположения третьей группы Альфа. Бросив дымовую гранату, он прикрыл их отступление.

Три фигуры пересекли двор за домом напротив позиции Лиама. Они работали в обход, чтобы попытаться устроить засаду на команду Перес, которая пробиралась через лес на севере.

Лиам помчался к ближайшему дому, меняя на бегу магазины и держа мишени в поле зрения. Лиц он не видел. В его очках они представляли собой просто зеленые фигуры, бестолково мечущиеся среди деревьев и между зданиями.

Он прицелился в первого из них через прицел, уперся прикладом в плечо, прижался щекой. Сделал два выстрела. Отработанная латунь упала на землю. Он промахнулся, перевел прицел и выстрелил снова.

Объект споткнулся и упал. Подняться он не смог.

Рядом с ним раздался выстрел. Второй враг упал. Они быстро расправились с последним. Бишоп хмыкнул — то ли от удовлетворения, то ли от ужаса по поводу растущего числа трупов, Лиам не мог сказать.

— Вы их достали! — воскликнула Перес. — Группа Альфа-3 направляется к месту сбора!

У Лиама не нашлось ни секунды, чтобы порадоваться маленькой победе.

Пока Альфы-1 и 2 вели бой со стрелками у ворот, Лиам и Бишоп продвигались к своей позиции на юго-западе, огибая и обходя противника слева. Как только группа Альфа-3 пополнит запасы, Перес направится на северо-запад, чтобы обойти их справа.

Они окружат оставшихся ополченцев и покончат с ними.

Треск автоматных очередей повсюду. Дым клубится как туман, в нос ударил резкий запах пороха, полетели стреляные гильзы. Яркие вспышки выстрелов освещали ночь. В ушах стоял шум и звон, наполненный всплесками помех.

Внимание Лиама привлекла вспышка светящегося зеленого цвета. В сорока ярдах от него, на шесть часов, между двумя домами промелькнула фигура. Человек был одет в снаряжение ополченца, но бежал не в ту сторону. Не в сторону сражения, а прочь от него.

Лиам узнал крупную, тяжелую фигуру, с блестящей лысой головой. Саттер.

Горячий гнев пронзил Лиама насквозь. Стиснув зубы, он спрятался за блоком двигателя машины на подъездной дорожке.

Бишоп сидел на корточках в пяти ярдах впереди, за сараем на заднем дворе, прикрывая его. Он оглянулся и махнул Лиаму. Лиам дал знак подождать.

Он опустился на одно колено, снова навел прицел и выстрелил.

Саттер шарахнулся в сторону, как будто его ударили. Он пошатнулся, затем выпрямился и продолжил движение.

Лиам слегка сместился и прицелился прямо в убегающую фигуру.

Откуда-то сзади раздался тихий хруст.

Сердце бешено заколотилось, Лиам нырнул и перекатился влево. Бум! Снег брызнул с того места, где он стоял на коленях мгновение назад. Бум! Бум! Пуля впилась в крыло в футе справа от его бицепса.

Лиаму стало не по себе. Ему казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Правая щека горела, словно к ней прикоснулись раскаленной кочергой. Осколок шрапнели застрял в лице. Не обращая внимания на ранение, он заставил себя сосредоточиться.

Вспомнив направление последнего выстрела, он повернулся и поднялся на одно колено. Быстро нажал на спусковой крючок. Резкий треск трижды расколол воздух.

Вспышка в темноте выдала местонахождение стрелка: он прятался в кустах за батутом, заваленным снегом. Лиам прицелился и выстрелил дважды.

Со стоном что-то тяжелое упало в заснеженные заросли. Лиам поднялся и пошел вперед, огибая батут, пока не добрался до кустов.

На земле корчилась светящаяся зеленая фигура. Лиам сделал два выстрела. Фигура замерла. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это подросток, лет пятнадцати. Ровесник Квинн. Просто глупый ребенок, сражающийся в войне своих родителей.

У Лиама свело живот. Ему хотелось закричать о своем отвращении и ярости на холодное, темное небо.

Вместо этого он повернулся обратно, ища Саттера, желая найти хоть немного справедливости в этом проклятом перевернутом мире.

Дым окутал землю. Холодный воздух обжигал лицо, в ноздрях стоял запах кордита. Кровь струйками стекала по правой щеке.

Приседая, он побежал к лесу, сканируя местность слева направо, вверх и вниз, но безуспешно.

Саттер ушел.

Глава 57

Розамонд

День пятьдесят пятый

Розамонд с тревогой смотрела в окно гостиной.

Дым застилал светлеющее небо. Гремели выстрелы, автоматные очереди разрывали воздух. В сером рассветном свете она видела мертвые тела на дороге. Кровь на снегу.

В тенях между домами, между деревьями, в редких вспышках выстрелов, когда люди стреляли друг в друга, двигались чьи-то силуэты.

Бой шел слишком близко. Несколько выстрелов даже попали в ее дом. Не так давно в районе прогремел мощный взрыв. Саттер не отвечал на ее отчаянные звонки.

Розамонд не была военным, но даже она могла видеть, что дела идут не очень хорошо. Большинство трупов облачены в серый камуфляж.

Она редко испытывала страх, но сейчас почувствовала его. Холодная дрожь пробежала по ее позвоночнику.

Розамонд нетерпеливо взглянула на свои наручные часы от Картье. Она и так слишком долго медлила. Пора действовать.

Ей стоит убраться из «Винтер Хейвена», пока не закончится битва. Не хватало только, чтобы какой-нибудь разгоряченный солдат ворвался и застрелил ее. Каждый Том, Дик и Гарри в Фолл-Крике знал, где она живет.

Револьвер «Смит и Вессон» 29-й модели со стволом длиной 8 3/8 мм извлечен из бархатной шкатулки, заряжен шестью патронами 44 калибра и теперь уютно расположился у нее на поясе.

Предосторожность, но благоразумная.

Новый выстрел испугал Розамонд. Она вздрогнула, затем медленно выдохнула сквозь зубы, заставляя себя сохранять спокойствие, собранность и самообладание. Отойдя от окна гостиной, она вернулась к кухонному острову. Достала рацию и переключилась на частный канал, который делила с Саттером.

На этот раз он ответил.

— Ты мне нужен, — сказала Розамонд.

— Я немного занят, если ты не заметила.

— Это не просьба. Мне нужно, чтобы ты немедленно пришел сюда и вывел меня из дома в безопасное место.

— Это невозможно.

Гнев пронзил ее насквозь. Как он посмел ей отказать?

— Я в опасности, Маттиас! Я оказалась в центре перестрелки прямо в «Винтер Хейвене»! Этого не должно было случиться!

— Планы изменились. — Он говорил раздраженно и задыхаясь. Рация издавала треск, как будто ее трясли, как будто он бежал. — Не все в твоей власти, Розамонд.

Она фыркнула.

— Похоже он взял над тобой верх?

— К чему теперь все это? — Его голос дрожал. — Кто-то меня сдал. Меня предали!

— Ты потерял контроль!

— Нет, ты! — прорычал он.

Розамонд стиснула зубы и сдержала свой гнев.

— Мы обсудим это позже. Сначала вытащи меня отсюда.

Пауза.

— Я не приду.

— Должно быть, я плохо тебя расслышала.

— Это значит «прощай».

Колючая дрожь вернулась. Она поднималась вверх по позвоночнику, превращая вены Розамонд в лед.

— О чем ты говоришь?

— Ничего личного. Пришло время спрыгнуть с корабля и найти другое место — пока что. Жаль, что в этот раз ничего не вышло, кузина.

Холодная ярость пронзила ее насквозь. Разве не она привела его сюда? Только благодаря ей у него все это появилось! Она дала ему все — комфорт и роскошь, контроль и власть. Как он посмел оставить ее, когда она нуждалась в нем больше всего!

Розамонд прошипела проклятие.

— Ты должен все исправить! Ты мой должник!

— Я ничего тебе не должен.

— Мы — семья! Семья — это верность!

Саттер мрачно усмехнулся.

— Ты ничему не научилась? Цепляешься за эти устаревшие идеалы, которых не существует. Никогда не существовало! Ты хотела, чтобы они любили тебя. Чтобы они поклонялись тебе. Ты хочешь быть их спасителем. Оглянись вокруг. Что из этого вышло? Следовало сразу сделать как я говорил.

— Ты потерял «Винтер Хейвен»!

— Ты сама его потеряла! — В его голосе сквозило презрение. — Это твоя проблема, Розамонд. Просто позволила бы им ненавидеть тебя. Черт, следовало сразу разрешить мне убить их всех. Тогда бы мы могли править этим местом.

— Я дала тебе все! Все, что ты хотел!

— Мы заключили деловое соглашение. Оно работало, пока работало. Теперь не работает.

— Не смей меня бросать! — закричала она в рацию. — Не смей делать это…

Щелчок.

— Маттиас! Ответь мне!

Никакого ответа.

— Маттиас!

Он исчез. Он бросил ее. В конце концов, он бросил ее, как и все остальные.

Ярость и отчаяние охватили Розамонд. Она дрожала от неистового гнева, от кипящей ненависти.

Ему лучше бежать и никогда не останавливаться. Она предпочитала оставлять грязную работу своим помощникам, но не отказывалась от того, что нужно сделать, если требовали обстоятельства. Пусть только он когда-нибудь снова попадется у нее на пути, она убьет Маттиаса Саттера.

Она бы задушила его голыми руками. А может быть, вонзила бы нож ему в ребра. Она хотела, чтобы он страдал. Так же, как она заставляла страдать своих врагов. Так же, как она уничтожила их всех, в конце концов.

Розамонд остановилась на мгновение, пошатнувшись, и заставила себя вернуть самообладание. Совсем рядом раздался треск выстрелов. Послышался гулкий удар, когда пуля попала в угол дома.

Она не поддастся унынию. Не сдастся. Розамонд Синклер не проиграла.

Это всего лишь неудача, причем она предполагала такой исход, верно? У нее есть планы и запасные варианты. На случай непредвиденных обстоятельств. Она предполагала предательство. И теперь она стояла здесь, преданная.

Но не все еще потеряно.

Она не окончательно вышла из игры. Еще нет.

Розамонд отключила рацию, достала спутниковый телефон и набрала номер, который хорошо запомнила. Сжав челюсти, она напряглась, готовясь.

Он взял трубку на втором гудке.

— Положение? — раздался знакомый голос.

— Горожане взбунтовались. Идет перестрелка…

— «Винтер Хейвен» — это все, что меня волнует. Мы договорились или нет?

Она сжала челюсть.

— Да. «Винтер Хейвен» готов и ждет тебя.

— Хорошо.

— Тебе понадобится больше людей, чтобы охранять его.

— Это не проблема.

Снаружи снова раздалась стрельба. Она подождала мгновение, пока выстрелы стихнут.

— Я полагаю, все так, как мы обсуждали? Как скоро ты сможешь прибыть?

— Возникла задержка.

— Ты мне нужен сейчас.

— Я отдаю приказы, не ты.

Розамонд раздраженно поджала губы, вена на ее лбу пульсировала. Внутри нее все кипело от отвращения. Она подавила его.

— Конечно.

— Я не могу назвать дату, только гарантию, что приду. С тобой свяжутся тогда, и не раньше.

Она сообщила GPS-координаты, которые он запросил — потребовал — и повесила трубку, не обращая внимания на тревожное бурление в животе. Она все еще могла контролировать ситуацию. Она все исправит.

Розамонд убрала телефон в сумочку и снова достала рацию. Для начала ей нужно выбраться из «Винтер Хейвена».

Она переключила канал.

— Ноа. Ты мне нужен.

Глава 58

Ханна

День пятьдесят пятый

— Ханна. — Голос Квинн прозвучал напряженно. — Я кое-что вижу.

Квинн и Ханна затаились в кабинете Виггинса, прижавшись по обе стороны окна, с оружием в руках. Они держались низко и незаметно, прислушиваясь к стрельбе, крикам и воплям, вглядываясь в темноту в поисках скрытого движения.

Свет внутри выключен. К стене под окном кабинета вплотную примыкал невысокий книжный шкаф. По обе стороны от стекла вдоль стены выстроились полные книжные полки. Квинн приподняла створку окна и сняла раму.

С позиции относительного укрытия они стреляли во все, что двигалось.

Лиам хотел, чтобы они не ввязывались в перестрелку. Он хотел, чтобы они вообще убрались из «Винтер Хейвена», но не представлялось никакой возможности безопасно вывести всех, особенно Майло.

— Мы не будем сидеть сложа руки, — заявила Квинн. — Это и наш город тоже. Это наши жизни.

Ханна ее поддержала.

Виггинс и Лютер находились в большой гостевой ванной комнате в центре дома, все еще связанные и с кляпом во рту, Лютер в одних трусах. Они будут в безопасности, дожидаясь, пока с ними не решат окончательно.

Майло лежал внизу, его тело присутствовало, но разум витал где-то далеко, дрейфуя в подвешенном состоянии между жизнью и смертью.

Призрак охранял их всех, беспокойно вышагивая по периметру лестницы и постоянно проверяя своих подопечных. Если кто-то приближался к раздвижным стеклянным дверям или окнам, Призрак поднимал тревогу.

Никому чужому не позволено входить в этот дом.

У Ханны был ее верный 45-й калибр, три магазина и большая ковбойская пряжка, чтобы передергивать затвор одной рукой. Лиам оставил им по дробовику на каждую, две коробки патронов и AR-15 с оптическим прицелом и большим количеством магазинов и патронов для Квинн.

Дом Виггинса стоял на берегу реки, в стороне от главной дороги, где происходило большинство событий. Тем не менее, несколько бродячих ополченцев попали в поле их зрения.

Ханна промахнулась дюжину раз, но в конце концов зацепила одного в ногу.

Она стиснула зубы от разочарования. Ее тренировки приносили улучшения, но она не достигла мастерства. Все происходило не так, как в кино, где новичок впервые берет в руки оружие и с легкостью расправляется с врагами с мгновенной точностью.

Реальный мир выглядел иначе: движущиеся мишени, психопаты, пытающиеся убить тебя, страх и паника, дышащие тебе в затылок, малейшая ошибка — разница между жизнью и смертью.

Квинн, с другой стороны, обладала природным талантом. Она умела стрелять из охотничьего ружья и рогатки. Даже без подготовки Лиама она освоила AR-15 практически сразу.

Она прикончила двух ополченцев. На это ушла большая часть их патронов, но она справилась.

Мимо пронесся снегоход, фары поблескивали в темноте.

— Попался. — Квинн проследила за ним и сделала несколько громких выстрелов. Латунные гильзы рассыпались по полу.

Машина вильнула в сторону и врезалась в кленовое дерево, перебросив ездока через ручки в снежный вал. Фары мерцали, желтые конусы света освещали широкую полосу снега, прочерченную опрокинутым почтовым ящиком.

Когда мужчина поднялся — пошатывающаяся, дезориентированная тень, силуэт которой отражался в свете фар, — Квинн выпустила несколько коротких очередей, пока он не упал и не затих.

— Хорошая работа, — отметила Ханна. — Уже с тремя Лиаму и Бишопу не придется драться.

Квинн не поднимала глаз от прицела.

— Этого недостаточно. Их еще много. Мы должны перебить всех до единого.

— Обязательно.

Челка Квинн сбилась набок, ее пирсинг сверкал в лунном свете, проникающем через окно. Она выглядела такой юной. Совсем молодой, уязвимой и невероятно свирепой.

У Ханны защемило в груди от нежности к этой жесткой, оставшейся без матери девочке.

Рот Квинн сжался в тонкую линию, когда она меняла пустой магазин на новый — их последний. Она вставила его, нажала на затвор, чтобы дослать патрон в патронник, и поправила приклад на своем плече, прижав щеку, чтобы посмотреть в прицел.

Слабый намек на рассвет осветил бархатную черноту неба. Луна все еще ярко светила, отражаясь от белого снега. Миллионы звездочек позолотили покрытые льдом ветви.

Вид вокруг был ослепительный. Красота посреди смерти, бриллиант среди пепла.

Ханна переключила свое внимание с деревьев и повернулась влево, чтобы изучить мирные дворы, пустую дорогу. Она перевела взгляд, проверяя все вокруг, как учил ее Лиам.

Квинн сделала то же самое справа.

— Там! Там кто-то есть.

Ханна глубоко вздохнула.

— Что ты видишь?

— Пять или шесть домов вниз. Дом суперинтенданта. Дверь гаража только что открылась. Кто-то входит и выходит из дома, грузит вещи — похоже, коробки. Слишком темно, чтобы разглядеть, что именно. Задний багажник открыт. Из выхлопной трубы идет дым. Он заведен.

— Это она?

— Да. Это Розамонд Синклер.

У Ханны пересохло во рту. Пульс громко стучал в ушах.

— Она сваливает от сюда. — Голос Квинн сгустился от презрения. — И крадет все, что может увезти. Вот зараза!

Ханна прищурилась в окно, вглядываясь в лунные тени. Без оптического прицела трудно рассмотреть гараж с боковым приводом. Обычной охраны ополченцев рядом с ломом суперинтенданта Ханна не заметила. Похоже, Розамонд одна.

— Ей все сойдет с рук. Она уйдет!

Ханна подумала о Майло, впавшем в кому. О Шарлотте, находящейся в доме Молли.

— Мы должны оставаться здесь.

Квинн повернулась к ней лицом. Лунный свет высветил напряженные линии ее лица, темные глаза напоминали бездонные колодцы.

— Она — причина всего этого! Всех смертей и страданий! Всех этих ужасов! Это ее рук дело!

Ханна напряженно кивнула.

— Я знаю.

Квинн поднялась на ноги. Она засунула «Берретту» за пояс, запихнула в карманы столько магазинов, сколько смогла, и перекинула AR-15 через плечо.

Она походила на ангела-мстителя из какого-то графического романа — дикое, первобытное существо, жаждущее разрушения.

— Что ты делаешь?

Она посмотрела на Ханну.

— Я ухожу.

— Нет, сама ты не пойдешь.

— Тогда пойдем со мной.

Ханна покачнулась на пятках, колеблясь.

Квинн оскалилась.

— Это единственный вариант.

— А как же Шарлотта и Майло? Я не могу просто их бросить.

Квинн наклонилась и коснулась плеча Ханны.

— Я знаю, что ты никогда бы не оставила Майло при других обстоятельствах. Но Призрак защитит его. Это необходимо. Это наш шанс что-то сделать. Положить кошмару конец!

На этот раз Лиам не сможет прийти на помощь. Он, Бишоп, Рейносо и остальные сражались с ополченцами.

Больше никого здесь нет. Только Ханна и шестнадцатилетняя девочка.

Если побег Розамонд Синклер необходимо предотвратить, то делать это придется им.

Именно Розамонд Синклер родила Пайка, монстра-садиста. Суперинтендант организовала резню в Кроссвей и использовала Фолл-Крик в своих алчных целях.

Всякое зло, постигшее этот город, связано с ней.

Непроизвольно Ханна взглянула на свою поврежденную руку. Скрюченные пальцы, искривленный большой палец. Она вспомнила лицо Пайка, его красный рот, пустые глаза.

Каждая клеточка тела Ханны призывала ее что-то делать. Действовать. Исправить чудовищные злодеяния, совершенные против нее, против Квинн и Майло, против всех, кто пострадал от рук Розамонд и ее семьи.

Ханна согнула пальцы в кулак. Кости жалобно хрустнули. Суставы заныли.

Вспышка памяти — она снова в темном, промозглом подвале, страх и боль когтями впиваются ей в грудь, его тень нависает над ней, пальцы гнутся и выворачиваются, раздается ужасный треск ломающихся костей.

Но она никогда не теряла присутствия духа. Несмотря на все, что он сделал, Пайк так и не смог ее сломить.

Ханна подняла глаза на Квинн.

— Давай закончим это.

Глава 59

Лиам

День пятьдесят пятый

Лиам снял очки и выпрямился, покрытый пылью, кровью и грязью. Он покачивался на ногах, от выброса адреналина его трясло. Он устал, очень устал, пропасть усталости зияла у него за веками.

Стрельба прекратилась, бой закончился. В воздухе висел тяжелый дым. Небо над линией деревьев посветлело до серого, приближался рассвет, кроны елей и сосен окутались туманом.

У Альфа-1 и 2 закончились боеприпасы. Но им на помощь пришло подкрепление в виде девятнадцати горожан, вооруженных дробовиками и охотничьими ружьями, во главе с самой Коринной Маршалл. С их помощью они удерживали ворота достаточно долго, чтобы засадные группы смогли занять позиции.

Мик Селлерс и его Общественный альянс так и не появились. В итоге Фолл-Крик защитил себя сам.

Бой был ожесточенным, но коротким. Под обстрелом с разных сторон ополченцы сломали строй и бросились бежать обратно в «Винтер Хейвен», их оборонительные позиции довольно быстро перебили. С рекой за спиной им некуда было отступать.

Лиам, Рейносо и еще несколько человек быстро выследили немногих оставшихся. Рейносо и Хейс совершали обходы, проверяя тела, всаживая одиночные пули в мертвых и умирающих ополченцев.

Всего за несколько минут все закончилось.

Склад оружия все еще горел. Два десятка домов изрешетили пули. Окна разбиты вдребезги. Гильзы усеивали землю. Снег весь истоптан, он стал грязно-коричневым, с брызгами и мазками красного цвета.

Повсюду лежали тела. Большинство из них имели серый камуфляж, но не все. Несколько человек из числа членов семей воевали с ополченцами. Среди убитых были и дети, случайно попавшие под перекрестный огонь.

Несколько женщин причитали. Дети плакали. Старуха, одетая в ночную рубашку и расстегнутое пальто, сидела под почтовым ящиком и тупо смотрела на них с ненавистью в глазах.

Хейс и несколько добровольцев зачищали дома, следя за тем, чтобы больше ни один родственник, не участвовавший в сражении, не появился вдруг с оружием.

Лиам шел по дворам, разглядывая лица трупов. Он уже знал, кого здесь нет. Саттер сбежал. Ноа он тоже не видел.

Неужели Ноа все-таки взял в руки оружие и сражался против собственного народа? Более вероятно, что он сидел где-нибудь в углу вместе с суперинтендантом.

Это они ответственны за всю эту бойню. Трусы, они оба.

Лиам нагнулся и перевернул женщину, в форме ополченца. Кэти Кеслер смотрела на него невидящими глазами, ее лицо и туловище пробила шрапнель.

Он не интересовался, кем она работала до крушения и пожалела ли она о своих действиях, когда жизнь промелькнула у нее перед глазами. Лиам не радовался ее смерти, но и не чувствовал вины. Не за нее.

В соседнем дворе Бишоп стоял на коленях в снегу. Он поднял на руки маленькую фигурку. Лиам подошел, страх сковал его грудь.

— Бишоп.

Аттикус поднял голову, в его глазах блестели слезы. Он весь дрожал.

— Мальчишка выбежал из дома. Он стоял на крыльце. Его задело рикошетом.

Коринна направлялась к ним по главной дороге, сопровождаемая несколькими вооруженными горожанами. Она оттирала грязь с лица, выражение ее лица было напряженным, глаза красными. Ее муж только что умер, но она все еще оставалась здесь, все еще боролась.

— Ты спасла наши шкуры, — сказал Рейносо. — У нас закончились все патроны, даже в табельных пистолетах. Через несколько секунд они перебили бы всех нас. Несколько из них обошли нас с флангов. Мы были на волосок от гибели.

Коринна мрачно кивнула.

— Не за что. Кто еще пострадал?

Лицо Рейносо ожесточилось.

— Восемь гражданских добровольцев мертвы. Майк Дункан был ранен в бедро, но мы наложили жгут и остановили кровотечение. Он сейчас с медбратом. Хейс получил несколько осколков в плечо. Он будет жить. А Перес подвернула лодыжку и сильно порвала голень о колючую проволоку. Немного антибиотиков и процедур, и она будет в порядке.

— Я в порядке. — Перес прихрамывая подошла к ним сзади. — Просто царапина.

— Это не то, что я слышал. — Рейносо мрачно улыбнулся. — Мне сказали, ты рыдала, как ребенок.

Она хмуро посмотрела на него.

— Отвали, Рейносо.

Лиам понимал их потребность в веселье, необходимом чтобы пережить ужас битвы, но не мог оторвать взгляд от тела мальчика на руках Бишопа. На вид ребенку было десять или одиннадцать лет. В отличие от своих родителей, эти дети не сами решили оказаться здесь. Они не выбирали эту жизнь, эту борьбу. Этот мальчик стал побочной жертвой. Всегда больше всего страдали невинные.

— Я найду мать мальчика, — твердо сказала Коринна. — Она должна попрощаться с ним.

Бишоп закрыл веки мальчишке. Он прошептал молитву над телом, прежде чем подняться на ноги. Бишоп выглядел таким же потрясенным, как и Лиам. Он не сказал этого, но наверняка думал о своих собственных мертвых дочерях, о своих пустых руках.

Он повернулся к Лиаму, свесив руки по бокам.

— Скажи мне, что это того стоило, Лиам.

— Оно того стоило, — отозвался Лиам. И это правда, как бы глупо это ни звучало сейчас.

— Оно того стоит, — повторил Рейносо. — «Винтер Хейвен» в безопасности. Фолл-Крик свободен.

— Мы взяли их всех, — отчеканила Перес. — Мы прижали их к стенке.

Лиам прикоснулся рукой к окровавленной щеке.

— Не Саттера. И не суперинтендента.

— Она понесет наказание, — с болью в глазах и убежденностью в голосе произнес Бишоп. — В этом мире или на том свете.

Лиам устремил взгляд мимо смерти и разрушений на восток. Отсюда он не мог видеть тупик. Все, чего он хотел, это вернуться к Ханне.

— Нам лучше успеть в этом мире.

Глава 60

Ханна

День пятьдесят пятый

Ханна и Квинн приблизились к дому Розамонд, проскользнув через улицу и между дворами, срезав путь вплотную к гаражу.

Они двигались медленно и осторожно, скользя ботинками по ледяному снегу, внимательно всматривались и вслушивались в любой звук или движение, любой признак охранников.

Однако никого не обнаружили. Розамонд была одна.

Страх вцепился в Ханну, но на этот раз он не смог ее одолеть. Она попыталась вспомнить все, чему учил ее Лиам. Поправила ружье, переместив поврежденную руку, чтобы как можно лучше ухватиться за приклад. Пистолет остался в кармане куртки.

Ханна велела Квинн прикрыть ее. Глубоко вздохнув, она бросилась с края заснеженной лужайки в гараж, держа наготове дробовик, ствол которого неотступно следовал за ее взглядом.

— Не двигайся! — закричала Квинн позади Ханны. — Руки вверх!

Розамонд замерла. Она перегнулась через заднюю часть снегохода рядом с блестящим новым «Мерседесом», ее стройная фигура выделялась на фоне красного сияния задних фонарей.

Багажник снегохода до отказа заполняли картонные коробки — банки и упаковки с едой, медикаменты, спиртное и туалетная бумага.

Квинн оказалась права. Розамонд пыталась сбежать из города.

— Медленно разворачивайся! — приказала Ханна.

Розамонд выпрямилась и повернулась к ним лицом. Ее глаза сузились.

— Что вы здесь делаете?

— Пришли тебя остановить, — ответила Квинн.

Кремовый льняной брючный костюм сидел на Розмонд безупречно, каждая прядь волос уложена на место. Однако тошнотворные тени под глазами, серый оттенок кожи и напряжение в челюсти ее выдавали.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Я очень занята, так что если бы вы просто…

— Думала, тебе все сойдет с рук, — гневно проговорила Квинн. — Ты ошиблась.

— Уйдите с дороги. И опустите эти чертовы пушки.

— Мы не собираемся этого делать.

Взгляд Розамонд метался между ними.

— Если пришли за Саттером, то вы его упустили.

— Мы здесь ради тебя, — отозвалась Ханна.

Розамонд никак не отреагировала. Ее глаза даже не дернулись.

— Это нападение на выборное должностное лицо. Вы будете арестованы. Вас бросят в тюрьму, где вы будете гнить до конца своих дней.

— Я сомневаюсь в этом, — заявила Ханна.

Квинн бесстрастно пожал плечами.

— Тюрем больше нет, забыла?

Глаза Розамонд метнулись влево, к открытой боковой двери в дом.

— Вы должны знать, что мои вооруженные охранники сейчас грузят вещи в кладовке в подвале. Они поднимутся через минуту. Если увидят, что вы направляете на меня оружие, они вас убьют.

— Еще одна ложь, — проворчала Квинн. — Это все, что ты умеешь делать? Лгать и замышлять убийства.

— Вам нужно немедленно покинуть это помещение. Уходите прямо сейчас, и я забуду об этом маленьком… инциденте. К счастью для вас, я умею прощать.

Квинн только усмехнулась.

— Ты привела сюда ополченцев. Ты приказала им избивать и морить голодом своих собственных граждан. Ты позволила им нападать на соседние города и убивать невинных людей.

— Юная леди, я не знаю, о чем ты…

Квинн приподняла винтовку и нацелила ее в грудь Розамонд.

— Скажи правду, в кои-то веки.

Розамонд издала многострадальный вздох.

— Моя работа — защищать вас, защищать город. Я сделала для этого все, что было в моих силах. Все! Я спасла вас от голода! От замерзания до смерти в ваших собственных домах. И вот как вы меня благодарите? Так выражаете свою признательность?

Ханна и Квинн ошарашенно уставились на Розамонд.

Она смахнула ворсинки с плеча и устремила свой ледяной взгляд на Ханну.

— Понимаете? Это вы неблагодарные. Самодовольные, эгоистичные и избалованные. Не можете быть счастливы с тем, что вам дали. Обязательно нужно требовать больше, всегда брать больше. Подстрекатели и агитаторы. Зачинщики беспорядков и насилия. Для этого есть название. Террористы.

— Мы не террористы, — возмутилась Квинн. — Это ты!

Розамонд наклонила голову и показала на окна. Снаружи раздавались редкие выстрелы.

— Нет? Как бы ты это назвала? Вы разрушаете свой собственный город.

— Мы спасаем его! От тебя и монстров, которых ты впустила в наши ворота.

— Я не обязана это слушать. — Розамонд повернулась к ним спиной, казалось, не обращая внимания на направленное на нее оружие. Она устремилась к снегоходу.

— Ты знала о резне, — гневно заявила Квинн.

Розамонд слегка вздрогнула. Она лишь слабо сжала плечи, но Ханна заметила. Суперинтендант медленно обернулась.

— Это был прискорбный несчастный случай.

— Никакого несчастного случая! — прокричала Квинн. — Это было спланировано. Ты спланировала это.

— Я ничего такого не делала.

Голос Квинн дрожал от ярости.

— Ты приказала Джулиану освободить Рэя Шульца и остальных из той тюремной камеры. Ты послала их в церковь, чтобы усмирить Бишопа. Ты приказала убить Юнипер и Хлою!

Розамонд судорожно огляделась вокруг, словно ища одного из своих приспешников, который прискакал бы и спас ее.

— Никто не придет тебе на помощь, — сказала Ханна. — Оглянись вокруг. Все твои игры, твои манипуляции, твое стремление к власти. Что это тебе дало?

Глаза Розамонд ожесточились.

— Я сыта по горло.

— Скажи нам правду, или я тебя пристрелю!

Розамонд насмешливо скривила губы.

— Я уже сказала тебе правду. Мне нечего добавить.

Палец Квинн крепко сжимал спусковой крючок. Ханна покачала головой. Еще рано.

Ханне тоже есть, о чем спросить Розамонд. Ответы нужны не только Квинн, но и ей. Она ненавидела свое желание, но это не меняло реальности.

Ей нужен ответ.

И Розамонд Синклер придется ответить.

— Я убила твоего сына, — призналась Ханна.

Розамонд отшатнулась.

— Что ты сказала?

— Это я убила Пайка. Не Лиам Коулман. Я.

На мгновение суперинтендант потеряла дар речи.

— Я стреляла в него дважды. И ударила его ножом. А потом спустила на него Призрака. Твой сын мучил собак. Не только женщин.

Лицо Розамонд скривилось.

— Ложь! Заткнись! Заткни свой грязный рот!

— Он заплатил за все.

Розамонд рванулась к Ханне, ее глаза пылали яростью, руки вытянулись как когти.

Прежде чем Ханна успела среагировать, Квинн выстрелила в ноги Розамонд. Выстрел ударил по ушам, оглушив их в замкнутом пространстве гаража. Куски бетона попали в ноги суперинтенданта. Она вскрикнула и отпрыгнула назад.

— Я сказала не двигаться, — прорычала Квинн. — Следующий выстрел попадет тебе в коленную чашечку. Ты можешь исповедоваться в своих грехах с разбитым коленом — или двумя.

— Ах ты лживая шлюха, — прошипела Розамонд сквозь стиснутые зубы. Она попятилась назад и прислонилась к крылу «Мерседеса». Штанины ее брючного костюма разорвались. Капельки крови заляпали кремовый лен. Она сгорбилась, как загнанный в угол зверь.

Ханна сделала шаг к ней.

— Пять лет назад моя машина сломалась на обочине дороги. Пайк остановился и предложил помощь. Вместо этого он отвез меня в свой охотничий домик в Национальном лесу Манисти и запер в подвале. Он делал ужасные вещи. Он наслаждался контролем. Ему нравилось причинять боль.

Ноги Ханны не слушались, ладони стали липкими, но она не отводила взгляда от Розамонд.

— Но тогда ты уже знала это.

Розамонд зашипела.

— Я убью тебя!

— Ты знала. Ты его мать. Ты породила его.

— Я убью тебя за то, что ты сделала с моим Гэвином!

— Ты знала, кем он был.

В глазах Розамонд вспыхнуло неприкрытое презрение. Она всегда умела манипулировать. Каждое ее слово означало что-то другое, лабиринт слов с чудовищем в сердце каждого предложения. Каждая улыбка — завуалированная угроза.

Она использовала слова, чтобы контролировать своих оппонентов, изводить их постыдной полуправдой и красивой ложью. Когда это не удавалось, она использовала своего сына как оружие. Монстра, которым могла управлять по своему желанию.

Больше нет.

Тщательно созданная маска спала, трещины обнажили то, что скрывалось под ней.

— И что? — Розамонд наконец закричала. — Это ты хочешь услышать? Ну и что, что у него имелись определенные пристрастия! У всех нас есть свои… отклонения. Он мой сын. Я любила его таким, какой он был!

— Он насиловал и убивал.

Ее рот истончился в усмешке.

— Слишком драматичная интерпретация. Мужчины есть мужчины. Они созданы для насилия. Они созданы, чтобы стремиться к нему. Мужчины любят драться, любят смотреть на драки. Мужчины охотятся и убивают животных. Это спорт. Развлечение. Гэвин ничем не отличался.

— Люди — не животные.

— Кто сказал? — насмехалась она. — Некоторые люди ничем не лучше крыс, паразитов, которые шныряют вокруг, нарушая порядок, внося хаос и разрушение. Он никогда не делал этого с кем-то важным. Они были отбросами, наркоманами, которые отнимали силы у системы, не более того. Они как кровососущие пиявки питались всем хорошим, что мы пытались здесь построить. Убить их все равно что вынести мусор.

Ханна возмутилась:

— Я не мусор.

— Мусор другого рода. Ты недостаточно хороша для Ноа. Никогда не была и никогда не будешь. Честно говоря, я надеялась, что он избавится от тебя сам.

— Ты знала, что я жива, — прошептала Ханна. — Ты знала, что я у него.

Зубы Розамонд сверкнули белизной и остротой, как у акулы, идущей на убийство.

— Твоей семье всегда жилось лучше без тебя. Видя, как все сложилось, я бы сказала, что все это время была права.

Ханна застыла, заново пораженная развращенностью этой женщины, ее невероятной способностью к злу.

— Лучше бы ты сдохла в том подвале, — прорычала Розамонд, ее лицо исказила гримаса ненависти. — Ему следовало сгноить тебя там!

— Хватит! — раздался голос Ноа. Он вошел в гараж за спиной Квинн. — Довольно!

Глава 61

Квинн

День пятьдесят пятый

Взгляд Розамонд скользнул мимо Ханны и Квинн и остановился на Ноа. На ее лице отразилось облегчение.

— Шеф Шеридан! Слава богу! Они пытаются меня убить!

— За всем этим стоит она, Ноа! — воскликнула Квинн. — За всем!

Ноа Шеридан был в полицейской форме и держал в обеих руках по пистолету. Он выглядел разбитым, с впалыми щеками и изможденным лицом. Серые тени залегли под его налитыми кровью глазами, как синяки. От него разило алкоголем.

— Я слышал ее. Я все слышал.

Напряжение в груди Квинн ослабло. Ноа услышал правду. Он наконец-то все исправит.

Он снова станет тем самым Ноа, которого она знала. Ее другом. Хорошим полицейским. Героем.

— Я просто сказала то, что они хотели услышать! — заявила Розамонд. — Это все ложь! Я пыталась спасти свою жизнь! Они запутались во всем этом хаосе, шеф Шеридан. Они не знают, что говорят!

Ноа вышел на середину гаража, крутанулся на пятках и встал лицом Квинн и Ханне. Он заговорил низким, ровным голосом.

— Опустите оружие.

Квинн моргнул.

— Что?

Ханна застыла на месте.

— Ноа. Что ты творишь?

— Опустите оружие!

Неприятное чувство поселилось в животе Квинн, как глыба льда.

— Это Розамонд, а не мы…

Ноа направил свой «Глок» на Квинн.

— Я больше не буду повторять.

Квинн покраснела и в недоумении уставилась на Ноа. Такого не могло случиться. Это не может быть реальностью. Только не Ноа.

Земля накренилась, словно проваливаясь под ее ногами. Она хотела верить в него. Несмотря на все доказательства, несмотря на предупреждения. Ей нужно верить.

Она верила в Ноа на подъемнике, в парня, который спустился по тросу в разгар снежной бури, чтобы их спасти. В Ноа, который пришел на помощь в церкви. Ноа, который принял ее в свою маленькую семью с распростертыми объятиями, и относился к ней так, словно она не просто жалкий ребенок наркоманки, словно она кто-то значимый.

Тот Ноа был настоящим. Квинн не хотела верить, что все это лишь иллюзия. И не могла. Но какая бы часть Ноа ни проявляла его как героя, он позволил этому хорошему, правильному в себе исчезнуть.

Он отказался от себя так же точно, как только что отказался от нее.

Горячие гневные слезы навернулись ей на глаза.

— Как ты мог?

Что-то во взгляде Ноа мелькнуло и погасло. Он не смотрел на нее.

— Сейчас же!

Все в ней боролось против этого, но Квинн подчинилась. Она присела и положила AR-15, отстегнула «Беретту» и положила ее на бетонный пол.

Ханна сделала то же самое со своим дробовиком.

Ноа подошел ближе и отбросил их в сторону. Металл заскрежетал о бетон. AR-15 и дробовик Ханны проскочили под машиной. «Беретта» скользнула по лестнице, прислоненной к стене.

Ноа показал пистолетом.

— В дом. Сейчас же.

— Ноа…

— Вперед!

Розамонд, прихрамывая, вышла через боковую дверь. Ханна последовала за ней, Квинн следом, Ноа шел сзади, направив оружие им в спины.

Квинн моргнула от резкого яркого света. В доме горела каждая лампочка. От этого заболели глаза.

Ноа направил их в центр гостиной с полами из бразильского дерева, сводчатыми потолками и хрустальными люстрами. Все витиевато, элегантно и роскошно.

Особняк суперинтенданта изобиловал всевозможными вещами: на бархатных диванах и мягких креслах лежали пакеты с продуктами, в каждом углу стояли стопки картонных коробок. Некоторые из них имели этикетки: пайки, пакеты с рисом и фасолью, средства первой помощи, стиральный порошок.

На просторной кухне продукты покрывали каждый сантиметр мраморных столешниц: коробки и пакеты, наполненные банками с фасолью, супами всех видов и упаковками макарон. Остров загромождали ящики с туалетными принадлежностями — шампунями и кондиционерами, мылом, зубной пастой и щетками, туалетной бумагой.

Квинн почувствовала тошноту. Столько излишеств и расточительности. Розамонд не могла потратить все это, даже за несколько лет. Ей одной столько не нужно. Она копила все это по одной причине — потому что могла.

Ноа, казалось, не замечал ничего неладного. Может быть, он уже знал.

С раздражением он повернулся к Ханне.

— «Ругер» тоже. Я знаю, что он у тебя в кармане.

Ханна бросила на него тяжелый взгляд.

— Зачем ты это делаешь?

Ноа взмахнул «Глоком».

— Давай!

Ханна колебалась, затем выдохнула и вынула пистолет. Она опустила его на пол.

Ноа отбросил его ногой. «Ругер» скользнул по деревянным доскам и упал рядом с журнальным столиком, на стеклянной столешнице которого лежали солнечные батареи, большинство из них все еще оставались в упаковке.

Руки Квинн безвольно повисли по бокам. Она чувствовала себя уязвимой и незащищенной. Ей нравился твердый, надежный вес АР-15 в ее руках. Благодаря ему она чувствовала себя увереннее.

Даже без него Квинн не была совсем беззащитной. Она сунула правую руку в карман, пальцы коснулись скотча, скрепляющего один из ее дротиков.

Ноа забыл о рогатке.

— Очень вовремя. — Розамонд ковыляла вперед, протягивая руку к Ноа. — Саттер предал нас. Нам нужен новый план. Нам нужно…

— ЗАТКНИСЬ! — Ноа развернулся и направил свой табельный пистолет в лицо Розамонд. — Не двигайся!

Розамонд остановилась рядом с журнальным столиком, в двух футах от Ноа. По ее лицу пробежала сложная гамма эмоций.

— Ноа. Это я. Эти… монстры напали на меня в моем собственном доме.

— Ты — монстр! — закричала Квинн. — Ты хуже, чем все они! Хуже, чем Рэй Шульц, хуже, чем моя мать, хуже, чем Джулиан.

— Я никогда никому не причиняла вреда! Я никогда ни на кого не поднимала руку! Я невиновна!

— Тела, которые мы находили. — Ноа уставился на Розамонд так, как будто никогда не видел ее раньше. — Наркоманы и бездомные. Тот, которого нашли у реки утром в день ЭМИ. У него были сломаны кости на руках. Это сделал Пайк.

Розамонд посмотрела на него. Ее подбородок выступал вперед, агрессивно, вызывающе.

— Ханна права. Ты знала, кто он. С самого начала. Все это время.

В груди Квинн зародилось зернышко надежды. Возможно, это просто ловушка. Ноа играл с Розамонд так же уверенно, как она пыталась играть с ним. В конце концов, он справится. Он должен.

Розамонд сжала наманикюренные пальцы в кулаки.

— Не будь таким праведником, Ноа. Не пытайся сказать мне, что ты не знал о Никеле Картере. Джулиан ведь застрелил его у тебя на глазах? И Билли Картера тоже. Два хладнокровных убийства. Не припомню, чтобы ты сообщал о них, сдав своего лучшего друга?

Ноа замялся.

— Это другое.

— От чего же? — выплюнула Розамонд. — Вы, люди, со своим самодовольным негодованием, пытаетесь всем навязать свою мораль! Я сделала то, что сделала, ради своих сыновей! Все, что я делала, было ради них! Чем вы отличаетесь?

Ноа открыл рот, но на мгновение замолчал. Отчаяние, борющееся с яростью, исказило его черты.

— Хватит, — прошептал он. — Хватит.

Его палец переместился со спусковой скобы на курок.

Глава 62

Квинн

День пятьдесят пятый

Сердце Квинн бешено колотилось о ребра. Казалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Почему Ноа еще не пристрелил ее? Чего он ждал?

Розамонд подняла руки, протянув ладони в мольбе, пытаясь остановить его.

— Ноа, я бы никогда! Ты не можешь им верить…

— Ты сожгла мой дом. Ты спалила его с моим сыном внутри. — Его голос дрожал. Пистолет вздрагивал в его руках.

Глаза Розамонд расширились. На ее лице мелькнула неуверенность, а затем вспышка настоящего страха.

— Это не я! Это сделал Саттер! Он сжег запасы в распределительном центре. Он хотел отомстить тебе. Он всегда ненавидел тебя — ты знаешь это! Я ничего об этом не знала, клянусь. Ты знаешь, как сильно я люблю Майло! Я бы никогда этого не сделала! Никогда, Ноа. Я клянусь!

— Не верь ей! — воскликнула Квинн. — Она врет!

— Прекрати, Квинн! — отрезал Ноа.

— Ты обещал мне, что разберешься со всеми монстрами, — с упреком и отчаянием в голосе проговорила Квинн. — Ты помнишь? Тем вечером в церкви после резни. Ты обещал мне. Вот последняя. Она прямо здесь…!

— Замолчи! — рявкнул Ноа. — Просто помолчи!

В одно мгновение выражение лица Розамонд превратилось из покорного в исполненное искренней доброжелательности. Ее глаза расширились и заблестели. Подбородок дрогнул, и по щеке потекла слеза.

— Любая мать любит своих детей, Ноа. Я не могу отрицать, что защищала их. Ты был лучшим из моих мальчиков. Я любила тебя как сына. Я люблю тебя.

Ноа дико затряс головой.

— Нет! Не говори так. Остановись!

Она не прекратила.

— Я любила их слишком сильно. Я признаю это. Может быть, мне следовало поступить иначе, но я делала это из любви. Я любила их, как люблю тебя!

— Ты обещал! — закричала Квинн. — Пристрели ее!

Розамонд протянула руку, всего в нескольких дюймах от лица Ноа. Она вдруг стала мягкой, заботливой, по-матерински обожающей.

— Ты любил меня больше всех. Не думай, что я этого не видела. Не думай, что я не знаю, каким верным ты был. Насколько преданным. Скольким ты пожертвовал, чтобы защитить семью — всех нас.

— В ней нет любви, Ноа, — поморщилась Ханна. — Она не знает значения этого слова.

Розамонд погладила его по щеке.

— Не предавай меня. Ты был единственным, кто любил меня по-настоящему. Мой истинный сын.

Лицо Ноа исказилось.

— Мой сын мертв. Майло мертв.

— Ноа, он не… — начала Ханна.

— Я люблю тебя! — Розамонд повысила голос. — Я единственная, кто все еще любит тебя. Я единственная, кто рядом с тобой. Я — все, что у тебя осталось!

— Ноа… — попробовала Ханна снова, но Ноа не стал ее слушать.

— Я дала тебе все! Я спасала тебя! Я сделала все для этого города! Все, что я когда-либо делала, только ради тебя!

Плечи Ноа затряслись. Он вдруг стал выглядеть слабым, потерявшим опору. Глаза смотрели безучастно и пусто.

Ужасный тонущий страх наполнил Квинн.

Она в ужасе смотрела, как Ноа опускает пистолет. Его палец соскользнул со спускового крючка.

Розамонд протянула Ноа руку. Он подошел к ней, наклонился и горько заплакал.

Розамонд обняла его одной рукой. Она прижала Ноа к себе и посмотрела через его плечо на Ханну, в ее взгляде мелькнуло что-то расчетливое и хищное. В ее глазах не отражалось никакой человечности. Вообще ничего.

Слезы прекратились. Она улыбнулась, быстрая жесткая улыбка сверкнула, как лезвие ножа.

Казалось, все события произошли одновременно.

Розамонд расположила Ноа так, чтобы он стоял к ним спиной, прикрывая ее своим телом. Квинн уловила движение. Свободной рукой Розамонд потянулась к чему-то — блеснул металл.

— Ханна! — предупреждающе закричала Квинн.

Бум! Из ниоткуда раздался выстрел. Ноа отшатнулся назад.

Ханна бросилась в сторону, чтобы достать лежащий в нескольких футах «Ругер».

Ужас пронзил Квинн. Она выхватила из кармана рогатку и флешетту, натягивая ремни у щеки. Инстинкт взял верх, ее движения ускорились и приобрели силу.

Розамонд оттолкнула Ноа в сторону, в ее руке был револьвер. Она подняла и направила его на Ханну.

Ханна упала на пол, потянулась за пистолетом, пытаясь его схватить.

У Квинн остался только один выход, единственный шанс. Она выпустила флешетту. Одновременно Розамонд выстрелила второй раз. Бум!

Громовой выстрел отдался в ушах. Квинн не видела, попала ли она в цель. В ужасе ее взгляд метнулся к Ханне, ища кровь, рану.

Ее внутренности заледенели. Сердце гулко стучало в груди. Она опоздала. Квинн знала это.

Ханна, лежала скрючившись на полу, держа пистолет в руках. Невредимая.

Пуля пробила стену позади нее без вреда для здоровья.

Квинн повернулась к суперинтенданту.

Торжествующая улыбка Розамонд дрогнула. Она сползла с ее губ, мышцы лица ослабли. Револьвер упал на пол.

Розамонд вскинула, трепещущие, как птичьи крылья руки к своей шее. Кровь сочилась из-под шестидюймового гвоздя, застрявшего глубоко в ее горле.

Задыхающийся, булькающий звук вырвался из ее губ. Ее дыхание прервалось, когда кровь заполнила дыхательные пути. Глаза расширились от ужаса и отчаяния. Она открывала и закрывала рот, как рыба в поисках кислорода.

Ноа упал назад, наполовину привалившись к дивану. Он не сделал ни одного движения, чтобы помочь ей. Он вообще не шевелился.

Розамонд опустилась на колени посреди своей роскошной гостиной, окруженной изобилием, щедростью, льющейся из каждого уголка, каждой коробки и ящика.

Ее лицо исказилось в гримасе агонии. Кожа потеряла цвет, кровь пузырилась на ее белых губах. Грудная клетка беззвучно вздымалась.

Ханна поднялась на ноги. Она вскинула 45-й калибр, как бы решая, стоит ли избавлять Розамонд от страданий.

— Нет, — прошептала Квинн.

Но Ханна так решила.

— Мы — не они, — сказала она. — Мы не монстры.

Она подняла «Ругер», подперла приклад искалеченной рукой и выстрелила. Тело Розамонд дернулось и упало набок, затем затихло.

Розамонд Синклер была мертва.

Глава 63

Ноа

День пятьдесят пятый

Ноа смотрел на тело Розамонд.

Она мертва. Розамонд мертва.

Он облокотился на край дивана, всего в нескольких футах от ее трупа. Он не мог собраться с мыслями. Мысли приходили медленно и вяло.

Он попытался встать, но обнаружил, что не может пошевелиться. Его ноги и руки превратились в камень. Он чувствовал холод, безумный холод. И боль. Боль, пульсирующую где-то глубоко в его теле.

Ноа опустил взгляд и посмотрел на себя. С удивлением он обнаружил, что в его куртке над животом есть дыра. Он почувствовал влагу под рубашкой. Теплая, влажная струйка.

«Розамонд, — смутно подумал он. — Розамонд выстрелила в меня».

— Ноа? — позвала Ханна, в ее голосе звучала тревога и неуверенность.

Он медленно поднял глаза, так медленно, и встретил взгляды Квинн и Ханны. Они смотрели на него, как на незнакомца. Как будто он враг.

Впрочем, разве нет? Он подвел их обеих. Подвел Майло. Розамонд Синклер в конечном итоге оказалась чудовищем. Хладнокровной убийцей. Волком в овечьей шкуре.

Даже зная ужасную правду, он все равно не мог поверить. Он не нажал на курок. И в конце, когда она коварно выстрелила в него, Ноа испытал шок.

Он соскользнул с дивана и упал на колени. Провел руками по животу, почувствовал, как влага просачивается сквозь куртку, расползается, растекается. Его руки стали красными от крови.

— Ноа! — потрясенно воскликнула Квинн. — Ты ранен!

— В меня стреляли.

Боль охватила его, словно огромная рука вывернула внутренности, разрывая и раздирая кишки. Он попятился назад, чуть не упав, но Ханна подоспела, осторожно положила его на пол и опустилась на колени рядом с ним.

Она схватила брошенное одеяло, свернула его в клубок и прижала к его животу, крикнув Квинн, чтобы та искала бинты, что-нибудь, чтобы остановить кровотечение.

Ноа уставился в ярко-белый потолок, дыша быстро и неглубоко. Его руки стали скользкими, повсюду была кровь. Он не мог остановить ее, не мог держать кровь в себе.

— Ноа, — проговорила Ханна как будто с большого расстояния. — Майло не умер. Он в коме.

Он едва мог расслышать ее из-за рева в ушах. Ханна могла быть за океаном. Она могла быть на другой планете.

Ее слова проникали в растущий туман в его сознании. Майло… жив. Но едва.

— Он может не выжить, — прошептала она, ее голос срывался, — но ты должен знать — он не умер.

Майло заплатил страшную цену за его высокомерие. С тем же успехом Ноа мог сам устроить пожар и убить своего собственного сына.

Даже если Майло выживет, Ноа никогда не сможет простить себя. Никогда.

Вред Майло единственное, с чем Ноа не мог смириться. Единственное, с чем он не мог жить.

Майло пострадал по его вине. Все это произошло по его вине. Из-за его сомнений, бездействия, нежелания видеть уродливую правду. Он предпочитал вместо этого принимать красивую ложь — пока она не разрушила то, что он любил больше всего.

Внутри него нарастало раскаяние. Ноа думал, что защищает их. Но это он открыл дверь и пригласил волка внутрь. Он стоял в стороне, пока зверь пожирал все, что имело значение.

Только сейчас, когда уже слишком поздно, Ноа понял, как ошибался.

— Слишком поздно, — задыхался он. — Слишком… поздно…

— Мы позвоним Ли, — пообещала Ханна. — Мы вызовем помощь. Просто держись.

Держаться не получалось. Ноа чувствовал, как мир ускользает от него. Все становилось холодным. Его разум раскалывался на мелкие кусочки. Ноа чувствовал, как разрушается, распадается.

Зима застыла у двери. Холод распространялся внутри него, хищный и безжалостный. Непроглядная тьма окружала его, подкрадываясь все ближе.

Странно, но он не чувствовал паники. Только печальную и ужасную покорность.

Ноа протянул дрожащую руку. Ханна обхватила ее своими руками.

Он хотел верить, что лучше, чем есть на самом деле. Вместо этого он оказался маленьким, испуганным и слабым. Ему хотелось, быть хорошим человеком. Убежденным и смелым мужчиной. Все могло бы сложиться по-другому.

Ноа открыл рот, но из него не вырвалось ни звука. Мокрота забила его горло. Слова тонули в крови. Он больше не мог говорить, даже если бы захотел сказать что-то стоящее.

Он жаждал отпущения грехов. Но отпущения не случилось.

И тогда он увидел это, почувствовал его — холодный поток тьмы, поднимающийся ему навстречу.

Глава 64

Ханна

День пятьдесят пятый

Горе обрушилось на Ханну, как приливная волна. От его силы у нее перехватило дыхание.

На мгновение, всего на мгновение, мир остановился в своем вращении, вся мрачная земля затаила дыхание. Все конечности Ноа застыли в ужасной неподвижности. Тело, и ничего больше. Ни дыхания, ни жизни.

В нем не осталось ничего от ее мужа. Вообще ничего.

Он больше не напоминал ее Ноа. Манекен, одетый в ту же одежду, с теми же темно-каштановыми волосами, с тем же красивым лицом, которое она так хорошо знала.

Кровь испачкала его одежду, руки. Под его торсом образовалась алая лужа. Ее собственные руки тоже покрылись его кровью.

Ханна взяла Ноа за руку. Обручальное кольцо исчезло с его безымянного пальца, осталась только полоска белой плоти, чтобы отметить его существование.

Она не могла оторвать взгляд от голого пальца.

Его больше нет. Ее мужа. Отца ее сына. Он ушел навсегда.

Неважно, что произошло между ними, кем он стал. Несмотря на его худший выбор, Ханна все еще дорожила им.

Она никогда не хотела смерти Ноа. Никогда не желала этого. Ни разу.

— Ноа! — Квинн подбежала и упала на колени перед ним. — Ноа, ответь мне!

Он не ответил. И никогда больше не ответит.

Квинн раскачивалась взад и вперед, качая головой, ее плечи дрожали. Слезы текли по ее щекам.

— Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!

Она стучала кулаками по груди Ноа, разъяренная, опустошенная, убитая горем.

— Почему ты доверял ей? Почему? Теперь ты мертв! Почему ты ей поверил!

— Квинн, — мягко позвала Ханна.

Квинн бестолково билась, ее руки были в крови.

— Ты позволил ей убить себя! Ты позволил ей. Ты сделал это, ты сделал…

Ханна неуверенно поднялась на ноги и двинулась вокруг тела Ноа к Квинн.

Квинн захлебнулась криком.

— Он знал! Он знал, кто она, но все равно обнял ее, а она просто, она выстрелила в него… Я пыталась, я не успела…

— Розамонд сделала это. Ноа тоже. Не ты. Понимаешь?

— Если бы я попыталась связаться с ним еще раз. Предупредить его. Если бы я просто…

Ханна схватила Квинн за плечи.

— Ты ничего не могла сделать. Мы все пытались достучаться до него, предупредить. Ты, я, Бишоп. Даже Лиам.

— Он же должен был быть одним из хороших парней. Он мог бы быть… Он должен был быть…

— Я знаю, — согласилась Ханна, яркая вспышка гнева прорезала ее печаль. — Знаю.

Розамонд могла выстрелить наудачу, но Ноа добровольно угодил в ее ловушку. Ноа позволил ей заманить его, подманить, как рыбу, извивающуюся на крючке. Даже в конце. Даже зная горькую правду.

Он предал Квинн так же уверенно, как если бы сам нажал на курок. Он предал Майло. Он бросил их, оставив в руках осколки их собственных разбитых сердец.

Ханна не знала, сможет ли простить его за это.

— У Ноа всегда был выбор. Он пытался притвориться, что у него его нет, но обманывал себя. Это его вина. Никто кроме него не виноват. Он сам выбрал путь, который привел к этому. Как и Розамонд.

Квинн уставился на нее с недоумением и болью в сердце.

— Ты все сделала правильно. Ты сделала все, что могла.

Наконец, она кивнула.

— Иди сюда. — Ханна заключила Квинн в свои объятия. Квинн уткнулась в Ханну, все ее тело дрожало, пока она всхлипывала, как ребенок.

Ханна погладила ее по спине своей больной рукой. Она прижалась щекой к макушке Квинн и вдохнула ее запах. Квинн пахла медью, кровью, потом и порохом. Она пахла как солдат.

Сердце воина билось в ней, но она все еще ребенок: одинокая сирота, которая мечтала только о том, чтобы ее любили.

Ноа подвел ее, но Ханна никогда этого не сделает. Она умрет, прежде чем причинит боль этой прекрасной девушке.

Она не знала, сколько времени простояла на коленях, держа Квинн. Постепенно темнота за окнами рассеялась. Не раздавалось никаких звуков, кроме тихого плача Квинн. Через некоторое время затих и он.

Ханна подняла голову и прислушалась. Спорадическая стрельба прекратилась. Снаружи наступило тихое утро.

Квинн отстранилась, вытирая глаза. Она сделала несколько судорожных вдохов и успокоилась. Кровь залила ее лицо, руки, одежду. Чужая кровь.

С Квинн все будет в порядке. Она сильная. Ее окружали люди, которые заботились о ней.

Этого должно быть достаточно.

Сердце Ханны тянуло ее в другом направлении, напоминая о мире за пределами этого дома, помимо этих тел, всей этой смерти.

Она нужна своему сыну. Дочери, псу. Лиам должен вот-вот вернуться. Она должна быть рядом с ними, со всеми ними.

Ханна приподнялась и протянула руку Квинн.

— Нам нужно идти.

Они встали на ноги. Ханна обхватила плечо Квинн и притянула ее к себе. Вместе они вышли через парадную дверь, повернулись спиной к дому Синклеров и шагнули в новый день.

Утро выдалось безоблачным. Солнце выглянуло из-за деревьев, заливая небо яркими розовыми, оранжевыми, желтыми и красными красками. Рассвет отражался от замерзших ветвей, все еще покрытых льдом, и каждая сосулька сверкала, как бриллиант.

— Все закончилось? — спросила Квинн.

— Все закончилось, — подтвердила Ханна. — Мы справились.

Глава 65

Ханна

День шестидесятый

Ханна пела Майло. Все песни, что только приходили ей в голову. Песни «Битлз», Aerosmith, Pink Floyd, Фила Коллинза. Queen. Она качала Шарлотту на руках и пела.

Когда ее горло пересохло, и она больше не могла петь, Квинн взяла это на себя. Она включала любимые классические рок-песни Майло на своем айподе или читала некоторые из их самых любимых апокалиптических романов.

По просьбе Квинн они переместили Майло в ее спальню. Они могли бы использовать дом в «Винтер Хейвене» теперь, когда ополчения больше нет, но все чувствовали, что Майло захочет быть в знакомом месте, окруженный теплом и любовью. В доме, где в воздухе витает восхитительный аромат кукурузного хлеба с медовой прослойкой от Молли и куча кошек, спокойно спит вокруг него.

Ханна ночевала на раскладушке рядом с кроватью Квинн, Шарлотта — в люльке у ее ног, Призрак — на полу. Маленькие переносные пропановые обогреватели согревали их. Керосиновый фонарь на комоде давал свет.

Она поправляла Майло каждые два часа, чтобы у него не образовались пролежни. Мыла его губкой и меняла большие подгузники для взрослых, которые Бишоп нашел для поддержания чистоты.

Сын дышал сам, его узкая грудь вздымалась и опадала, глаза мигали под тонкими прозрачными веками. Он просто не просыпался.

Пять дней. Пять дней превратились в вечность.

Каждый день жизни ее сына казался Ханне смягчением приговора, отсрочкой казни в последнюю минуту.

Ханна почти никогда не отходила от Майло, только чтобы быстро принять душ из ледяного ведра или покормить Шарлотту. Призрак постоянно дежурил возле Ханны, не считая прогулок на улице, поедания ужина и ночного патрулирования дома.

Лиам, Бишоп, Квинн, Молли, Рейносо и Перес оставались рядом. Они навещали его в перерывах между сменами караула, охраной блокпостов, уборкой, стиркой, готовкой, колкой дров и другими делами.

Аннет заходила несколько раз, чтобы поздороваться и передать кастрюлю супа. Во второй раз она привела с собой Дейва. В последнее время они проводили время вместе. Это хорошо.

Ли пришел проведать Майло, но без радости. Он винил их в пожарах, боях, смерти и разрушениях. Он поддерживал ополченцев до конца. И не только он.

Это вопрос нового дня, о котором измученный разум Ханны пока не мог размышлять. Здесь не осталось места ни для чего, кроме ее сына, дочери и людей, которых она любила.

Горе по поводу смерти Ноа висело над ней, как кружащие вороны. Он занимал огромное место в жизни Ханны. Он был отцом Майло.

Она оплакивала того, кем он должен был стать. Оплакивала все то, что они потеряли, боль, которую они оба пережили, любовь, которую они разделяли к своему сыну.

Самое тяжелое горе придет позже.

А пока она держала Майло за руку и снова и снова пела «Blackbird»:

Ты только ждал этого момента…

Напевая слова, которые она так хорошо знала, Ханна непрестанно молилась за своего сына. Он стал ее спасательным кругом в той подвальной тюрьме, когда лишь невозможная надежда служила ей опорой, невидимой нитью соединяя ее душу с его.

Надежда это единственное, от чего она никогда не откажется, никогда не отпустит. Никогда.

Ханна пела. И надеялась.

Глава 66

Квинн

День шестьдесят первый

Квинн отстирала последнее полотенце в серой, грязной воде. Она только что закончила стирку двух партий грязного белья, и оставалось еще одна. Ванна до половины заполнена ледяной водой, которую она качала из колодца и таскала в дом ведро за ведром.

Бабушка возилась на улице, пропалывая и подрезая грядки зимнего сада. Бишоп, Рейносо и еще несколько человек дежурили на блокпостах. Лиам отнес Шарлотту в убежище. Там он инструктировал небольшую группу горожан по созданию защитных сооружений по периметру с ребенком, пристегнутым к груди.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Ханна с порога ванной.

Квинн поставила старомодную стиральную доску на край ванны и повернулся к ней лицом.

Глаза Ханны впали от горя и усталости, напряжение от бдения проступало в каждой черточке ее лица. И все же она оставалась доброй, всегда думала о других людях прежде, чем о себе. Квинн не могла припомнить, чтобы мать спрашивала ее о самочувствии — никогда.

— Прекрасно, — машинально ответила она.

И почувствовала на себе скептический взгляд Ханны. Ханна ей не поверила.

Квинн и сама себе не верила.

Она поднялась на ноги и села на крышку унитаза, вытирая мокрые руки о джинсы. Бессознательно коснулась кольца на губе.

— Просто проблемы со сном.

Ханна подняла брови.

— Я слышала это раньше.

Квинн пожала плечами. Она ничего не рассказывала о своих кошмарах. Как просыпалась, задыхаясь, и выстрелы эхом отдавались в ее ушах, образы впечатывались в мозг — кровавая улыбка Розамонд, предсмертное выражение лица Ноа, его потухшие глаза.

Ноа мертв. А Квинн стала убийцей. Она убила Розамонд Синклер. Суперинтендант заслужила смерть. Квинн ни секунду не жалела о том, что сделала.

Но это не уменьшило глупых кошмаров. Это не спасло Майло и не вернуло Ноа из мертвых. Не заставило тьму внутри нее исчезнуть.

Ханна скрестила свои тонкие руки на груди и обхватила себя.

— Знаешь, нам есть за что быть благодарными.

— Даже сейчас, после всего? Даже если Майло умрет? — Квинн сказала это вслух, то, что все шесть дней избегали обсуждать. Огромный слон в комнате.

Ханна не вздрогнула. Она не отвернулась. Она выдержала взгляд Квинн.

— Да, даже тогда.

— Как ты можешь так говорить?

— Мы уже сделали это. Мы уже понесли невероятные потери. Я. Ты. И мы все еще здесь, Квинн. Мы выжили, ты и я.

Квинн сначала опустила глаза. Она не чувствовала себя выжившей. Она чувствовала себя как угодно, только не живой.

Ее страх, вина, ненависть и беспомощность спутались внутри нее в уродливый клубок. Она переживала, что лишила жизни человека, даже такого подлого, как Розамонд. Ее мучило постоянное беспокойство за Майло. И ее неистощимый, необъяснимый гнев на Ноа. Она чувствовала безграничное опустошение от его предательства, его трусости.

Квинн боялась собственных мыслей. Настолько темными они были. Насколько жестокими. Она безумно злилась.

Квинн сжала руки в кулаки. Если она не заговорит, эта штука внутри ее поглотит. Она уже чувствовала это. Что-то в ней растет, что-то живое.

— Ханна, я…

— Мама?

Ханна замерла. Ее глаза расширились. Она повернулась и побежала в спальню.

С замиранием сердца Квинн вскочила на ноги и помчалась за ней, не смея поверить собственным ушам. Она узнала бы этот маленький, милый голосок где угодно.

Майло очнулся.

Глава 67

Квинн

День шестьдесят первый

Квинн и Ханна вбежали в спальню.

Веки Майло дрогнули.

Ханна бросилась к его кровати, отодвинула раскладушку и опустилась на колени. Сжала его руку, ее узловатые пальцы крепко вцепились в Майло.

— Я здесь. Я здесь.

Майло моргнул. Его взгляд переместился с капельницы, висевшей у него на руке, на комнату Квинн, он медленно рассматривал фрески с безумными монстрами, нарисованные на стенах и потолке, прежде чем сосредоточиться на Ханне.

— Мама, — повторил он.

Призрак растянулся на полу у изножья кровати. Локи, свернувшись калачиком на своем пушистом пузе, дремал. Тор и Один уютно устроились в мягкой шерсти собачьего живота.

При звуке голоса Майло Призрак вскочил на ноги и взволнованно заскулил. Локи с визгом рухнул на пол, едва сумев приземлиться на лапы.

Испуганные, Тор и Один с громким мяуканьем покатились по полу. Они вскочили и понеслись прочь, неодобрительно подняв хвосты.

Квинн наблюдала за происходящим из дверного проема. Она моргнула, отгоняя влагу с глаз, в ее груди вспыхнула жгучая радость.

— Видишь, какой переполох ты устроил?

Майло поднял на нее глаза.

— Квинн.

Она попыталась проглотить комок в горле. Не получилось.

— Привет, Мелкий.

Его бескровные губы сложились в улыбку.

— Привет.

— Рада, что ты выбрался. Здесь было уныло, как на похоронах монахини.

— Звучит скучно.

— Даже не представляешь, как скучно. Мне не разрешили включить Элвиса на айподе. Я знаю, как сильно ты любишь Элвиса. По крайней мере, мне не пришлось слушать Queen до тошноты.

— Ты скучала по мне.

Квинн подняла палец.

— Поправка. Я скучала по своей комнате. Все вели себя так, будто ты заслуживаешь ее больше, чем я, или что-то в этом роде. Как по мне, пора вытащить твою ленивую задницу из моей кровати.

Его улыбка стала шире.

— Договорились.

Призрак прижался мордой к щеке Майло и обнюхал все его лицо и голову, как бы проверяя, все ли в порядке со здоровьем его подопечного. Довольный осмотром, он положил голову на грудь Майло и удовлетворенно заскулил.

— Я тоже рад тебя видеть, мальчик, — сказал Майло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ханна. — Ты голоден?

Его бледные губы дернулись.

— У вас есть арахисовое масло?

Он выглядел усталым и слабым, но бодрым. Он здесь, он жив. Квинн ухмыльнулась в ответ так сильно, что у нее заболели щеки.

— Думаю, мы сможем найти немного специально для тебя.

— Со взбитыми сливками, но не хрустящим хлебом. «Джиф», пожалуйста.

— Не забегай вперед, ладно. Ты получишь то, что получишь, и не будешь устраивать скандал.

— Я знаю, знаю. — Майло посмотрел мимо Квинн. Его темные глаза мерцали. — Где папа?

В одно мгновение кислород покинул комнату. Квинн напряглась, ее ребра сжимались все сильнее и сильнее. Стало трудно дышать. Стены сомкнулись.

В ее мозгу пронеслись ужасные образы, которые она не могла забыть — Розамонд, притягивающая Ноа в свои объятия, как питон, обхватывающий жертву, выстрел, как он сидел на диване минуту, а кровь медленно растекалась по его животу, как распускающийся цветок.

Ханна склонила голову и сжала руку Майло.

— Ох, милый. Мне так жаль.

Квинн наблюдала, как лицо Майло кривится от растерянности, боли и горя. Она видела, как он осознает, что его отец умер и его больше нет.

Майло зарыдал. Ханна плакала вместе с ним.

Никто не мог ничем помочь ему, облегчить его страдания. Даже Ханна.

Беспомощное негодование бурлило в жилах Квинн. Горячие слезы навернулись на глаза; она сморгнула их. Она не хотела плакать. Квинн отказывалась рыдать.

Все, через что они с Майло прошли вместе. Все, что они пережили. Но именно Ноа в итоге причинил ему самую большую боль. Он бросил Майло, бросил их обоих. Дурак, как же он дурак.

Если бы Ноа оказался сейчас здесь, перед ней, она могла бы убить его. Квинн хотела его убить.

Сильно моргая, со сжатыми в кулаки руками, она повернулась и вышла из комнаты, оставив Ханну и Майло на их горько-сладкое воссоединение.

То, в чем она собиралась признаться Ханне, могло подождать. А может, лучше вообще не говорить об этом вслух.

Она радовалась, что Майло лучше. Радовалась тому, что ополченцы потерпели поражение, а Розамонд мертва, что жители Фолл-Крика могут собирать осколки и работать над восстановлением подобия жизни.

И все же.

У нее не находилось слов для выражения своей ярости в разбитом сердце. Эта пустота в груди, это темное нечто, бурлящее под ее ребрами. Словно черная дыра в ее сердце, что-то уродливое и опасное расширялось внутри, поглощая ее всю.

В самой глубине души Квинн знала, что ей не избавиться от этого.

Глава 68

Лиам

День шестьдесят восьмой

Лиам прикрыл глаза, выйдя на крыльцо без куртки. Должно быть, на улице около пяти градусов тепла.

Солнце сияло в предвечернем небе. Снег и лед таяли, с карнизов постоянно капало, кап, кап, кап — все превращалось в воду. То тут, то там виднелись пятна грязно-коричневой земли, изредка мелькала матовая мертвая трава, ожидающая весны.

Они только что закончили ужин — рис с тушеными помидорами, фасоль пинто и кукурузный хлеб. В девять у него начиналось дежурство. Майло, Квинн и Призрак играли на улице.

Квинн пристегнула Шарлотту к груди и носилась по двору, Майло и Призрак бегали за ней, когда она забрасывала их снежками, Призрак восторженно лаял, Майло хихикал. Почти в два месяца Шарлотта издавала радостные воркующие звуки и размахивала своими маленькими кулачками.

Последние дни Квинн держалась неестественно тихо и сдержанно. Приятно видеть, что она снова ведет себя как ребенок. Но она не смеялась, как Майло. Она даже почти не улыбалась.

В душе Лиама зародилось беспокойство. Ему нужно поговорить с Квинн и убедиться, что с ней все в порядке. Может быть, поручить ей дежурство, чтобы она улыбнулась. Она, безусловно, достойно справилась с суперинтендантом. Может быть, пришло время дать ей еще больше обязанностей. Возможно, она нуждалась в этом так же, как и он.

Ханна прислонилась к одной из балок крыльца и с мягкой улыбкой наблюдала за игрой детей. Она выглядела счастливее и здоровее, чем когда-либо раньше.

Лиам тоже почувствовал себя свободнее, словно с его плеч свалилось огромное бремя. Он почти не спал после комы Майло. Ему нравился мальчишка. Очень. Он был отважным и смелым, как и его неукротимая мать.

И поскольку Ханна любила Майло, Лиам тоже его полюбил.

И Шарлотту. Такая кроха, а он уже готов для нее на все. Все это знали. Лиам знал это. Он бы перевернул небо и землю, чтобы защитить малышку.

Лиам переместился и потер поясницу. Синяки на ребрах почти исчезли, боль в позвоночнике уменьшилась благодаря массажу Ханны, но он устал. Безумно устал.

Неделя после поражения ополчения прошла в суматохе. Жители Фолл-Крика кропотливо собирали по кусочкам свой город — чистили разбитые стекла, заделывали дыры от пуль, спасали то, что могли, от остатков пожаров.

Планировались похороны девятнадцати горожан, убитых ополченцами за последние несколько недель, включая Оуэна Труитта и Уэйна Маршалла.

В доме Розамонд площадью семь тысяч квадратных футов хранились настоящие сокровища. Почти в каждой комнате стояли коробки, мешки и ящики с ценной едой и припасами.

Саттер превратил еще два дома в склады для ополченцев. Оба до отказа забиты украденными припасами. Не только еда, но и дюжина походных печей и портативных обогревателей, сотни баллонов с пропаном и бутаном, галлоны керосина и несколько комплектов солнечных батарей и зарядных устройств.

После спешного совещания оставшиеся члены городского совета проголосовали за то, чтобы отдать половину запасов соседним городам. Несмотря на то, что Мик Селлерс и Общественный альянс не пришли на помощь в последней битве с ополчением, это все равно их еда.

Остальное разделили между продуктовым магазином «Френдли» и продовольственной кладовой церкви Кроссвей, готовых помочь любому жителю Фолл-Крика, кто в этом нуждался.

Молли сказала, что этого хватит, чтобы пережить весну и начать посевной сезон, если только они будут разумно экономить — и смогут создать общественный сад, усердно работать и вырастить урожай как можно быстрее.

После ополчения осталось восемьдесят семь небоевых членов семей — партнеры, дети и пожилые родители. Их обыскали, отобрали возможное оружие и в настоящее время держат в нескольких домах в «Винтер Хейвене».

Они освободили Дэррила Виггинса, но Джеймс Лютер, отступник-ополченец с больным отцом, все еще находился под домашним арестом. Они пока не знали, что с ним делать.

Жители Фолл-Крика были разгневаны, опустошены и убиты горем. Все испытывали подозрения и обиду, указывали пальцами и сваливали вину на других. Они хотели отомстить за все, что потеряли.

Бишоп сказал, что потребуется время, чтобы исцелиться, оставить обиды и объединиться как община. Ханна верила, что они у них получится.

Лиам не был так уверен, но хотел попробовать. Ради Ханны, ради людей, о которых заботился, он попытается.

Ханна расстегнула куртку и подняла лицо к солнцу.

— Возможно, зима наконец подходит к концу.

— Вряд ли. — Он прищурился и посмотрел на небо. — Разве сейчас уже март?

— Первое число, — ответила она.

— Ты помнишь. Большинство людей уже потеряли счет дням.

— Я отслеживала дни в подвале, — тихо сказала Ханна. — Рисовала линии на стене. Более пятнадцати сотен. Каждый день для меня был битвой, которую я выиграла. Это имело значение. Я знала, что раз продержалась так долго, то могу преодолеть еще одну отметку. Я всегда могу прожить еще один день.

Как он жаждал обнять ее, сделать все возможное, чтобы облегчить боль, которую она несла, успокоить преследующие воспоминания.

Лиам немного знал об этом. Некоторые раны никогда не заживают, не полностью. Существовали способы сдержать боль, поместить ее в коробку. Не только жить со шрамами, но и примириться с ними. Найти покой. Он начинал верить, что это возможно.

— Я справилась, — проговорила Ханна. — И теперь мы сделали это. Мы преодолели столько. Это уже здорово.

Да, но это не означало, что он мог расслабиться. Ни на день, ни на минуту. Они уже потеряли больше, чем могут потерять два человека.

За воротами таились враги. Одни известные, другие нет.

Розамонд мертва. Ноа мертв. Ополчение потерпело поражение.

Но Саттер сбежал. Он все еще оставался где-то на свободе, и его знание о существовании «Винтер Хейвен» представляло явную и настоящую опасность.

Ополчение Саттера не шло ни в какое сравнение с крупными организованными бандами, вооруженными оружием военного образца, которые бродили по Среднему Западу. Фолл-Крик находился в тридцати минутах езды от границы между Индианой и Мичиганом. Если штаты начнут стычки за ресурсы, окажутся ли они на линии огня?

Они не готовы к чему-то подобному. У них просто не хватит людей, чтобы защитить это место.

Лиам боялся, что любых их действий будет мало.

— То, что ополченцев больше нет, не значит, что мы в безопасности.

— Мы никогда не будем в безопасности. Безопасности не существует. Ни после краха, ни до. Ты делаешь лучшее, что можешь, и живешь жизнью, которую дал тебе Бог.

— Ты говоришь, как Бишоп, — язвительно заметил Лиам.

Она озорно ухмыльнулась.

— Наш пастор влияет на всех.

— Так и есть.

— Ты все еще обеспокоен, — сказала Ханна, прочитав его мысли

— Я всегда буду беспокоиться.

— Лучше и не скажешь, — проворчала она, а затем посерьезнела. — Посмотри вокруг. Посмотрите, чего мы достигли. Как далеко мы продвинулись. Дай нам шесть месяцев. Год. Представь, что мы можем сделать.

— В тебе столько уверенности.

— Я прекрасно знаю людей, в которых верю.

— А если этого недостаточно?

Она выпятила подбородок, ее зеленые глаза сверкнули знакомой решимостью.

— Мы сделаем, чтобы стало достаточно.

Когда солнце скрылось за деревьями, дети пошли в дом, чтобы поиграть в карточную игру с Молли, а Призрак рысью побежал за ними, разбрасывая повсюду снег.

Лиам и Ханна остались снаружи. У Лиама оставалось еще несколько минут до дежурства. Он хотел провести с Ханной каждую минуту.

Они вместе смотрели на темнеющую ночь. Деревья стояли молчаливые и высокие, как часовые, а за ними блестела замерзшая река.

Он чувствовал присутствие Ханны рядом с собой, теплое и твердое, излучающее спокойствие, мир. Одно ее присутствие успокаивало его израненную душу.

Ради этого он и сражался. Это стоило того.

Он прочистил горло.

— Думал, это я спасаю тебя.

Она подняла на него глаза.

— Там, в лесу, в хижине.

Она одарила его язвительной улыбкой, ее губы изогнулись так, как он любил.

— Но без тебя меня бы здесь не было. У меня не появилось бы… всего этого. — Он широко раскинул руки, внезапно не в силах объяснить эмоции, сгустившиеся в его горле.

Эти люди, это место. Ханна. У Лиама не хватало слов, чтобы объяснить, как она нашла путь в его холодное, мертвое сердце. Как она вернула его к жизни.

После смерти Джессы и Линкольна он думал, что больше никогда не захочет ничего и никого. Он думал, что не заслуживает этого. Теперь он хотел всего этого. Ханну. Ее детей. Призрака. Дружбы Квинн, Молли и Бишопа. Дом, который он мог бы назвать своим. Непростая, болезненная красота полноценной жизни.

Ханна подошла ближе, ее зеленые глаза сияли.

— Люди спасают друг друга, Лиам. Мы спасли друг друга.

Они стояли с поднятыми лицами, выдыхая бледный воздух, который поднимался и исчезал в темноте. Верхушки деревьев таяли в черном небе и медленно исчезали, пока не стало видно горизонта — только ночь, только небо, только чернота, усыпанная невероятно яркими звездами. Вся Вселенная горела звездным светом.

Лиам не был поэтом или религиозным человеком, не склонен к сентиментальности. И все же он чувствовал, как его грудь расширяется от благодарности, как его наполняет чувство удивления. Этому миру, этой ночи. К ней, женщине рядом с ним.

— Ты теперь здесь свой, — сказала она. — Фолл-Крик и твой тоже.

Он колебался, не зная, что сказать.

— Если ты этого хочешь.

Ханна прикусила нижнюю губу.

— Хочу.

— Тогда я останусь.

Она улыбнулась.

— Хорошо.

Ему потребовались все силы, чтобы не заключить ее в свои объятия прямо сейчас. Он сопротивлялся желанию приподнять ее подбородок и поцеловать Ханну как следует.

Что-то его удержало.

Придет время, и он скажет то, что нужно сказать, озвучит свои намерения. Но для этого нужно выбрать подходящий момент и сделать все правильно. Сегодня еще рано.

Ее муж умер всего несколько дней назад. Она едва не потеряла сына. Не говоря уже о том, что ей пришлось убить похитителя и наблюдать, как его мать-социопатка умирает у нее на глазах.

Какое бы решение ни приняла Ханна, он не хотел, чтобы оно становилось реакцией на травму или горе. Он хотел, чтобы это решение имело под собой реальную основу.

Ей нужно исцелиться. На это требовалось время.

Лиам даст Ханне время.

Она смотрела на него в темноте, искала его лицо, его глаза.

— У меня есть для тебя работа.

— Говори.

— Твой племянник, — тихо сказала Ханна. — Ты не успокоишься, пока его не найдешь. Найди родителей Джессы. Если они согласятся, привези их в Фолл-Крик. Верни остальных членов своей семьи домой.

Глава 69

Саттер

День семидесятый

Маттиас Саттер продвигался вперед, с АК-47 в руке, полз по слякотному снегу и гнилым листьям на животе и локтях, пока не достиг гребня холма.

Рычание двигателей привлекло его внимание — больше механических звуков, чем он слышал одновременно за три месяца.

Он находился где-то к северу от Гранд-Рапидс. Ему потребовалось пятнадцать дней, чтобы проехать сто миль на мотоцикле «Сузуки Квадраннер» 1982 года, который он украл у Розамонд. Конечно, ему пришлось почти неделю провести в норе, чтобы оправиться от ран и принять антибиотики.

Это потребовало времени. И еще несколько пуль.

К счастью, огнестрельное ранение, которое он получил, оказалось сквозным. Пуля пробила жир и мышцы его левой стороны ниже ребер и вышла с минимальными повреждениями, хотя было чертовски больно.

Держа между собой и целью тонкий подлесок, Саттер опустил винтовку и прислонил ее к корню близлежащего дуба, снял прицел и посмотрел вниз по склону.

Около двадцати пяти мотоциклов стояли на большой поляне в ста ярдах от дороги. Еще двадцать старых грузовиков, джипов и квадроциклов расположились кругом на поляне. К нескольким машинам были прикреплены десятки кемперов.

Дым клубился от костра в центре поляны. На столе, покрытом брезентом, лежали обработанные останки зарезанного оленя. Остальная часть оленя жарилась на костре.

Десятки мужчин и женщин собрались вокруг места приготовления пищи. Они были одеты в обычную одежду — джинсы и брюки-карго, кожаные куртки и пальто, но все хорошо вооружены. Детей среди них не было видно.

При ближайшем рассмотрении они оказались не столько мужчинами и женщинами, сколько молодыми людьми. Некоторые худые, прыщавые подростки, которым следовало бы учиться в старших классах, но большинство выглядели крепко сложенными парнями в возрасте от пятнадцати до двадцати лет.

Зависть уколола его. Когда-то он командовал подобной группой, хотя его отряд был меньше. Он превратил бы их в свою личную армию — если бы Лиам Колман не разрушил его планы.

Темная ярость сжигала его нутро. Он ненавидел проигрывать, но, в отличие от своей кузины, был достаточно умен, чтобы побороть свою гордость и разорвать связи, когда это нужно.

Месть не может быть сладкой, если ты мертв.

До него донесся восхитительный аромат жарящегося мяса, смешанный с дымом костра. У Саттера пересохло во рту. Он убил бы каждого человека здесь за один кусочек оленины.

К сожалению, их больше сотни, а он один. Лучше держаться в тени. Возможность представится в другой день.

Он закрыл прицел, поднял винтовку и начал медленно отползать назад, кусая щеку от резкой боли в боку, извиваясь бедрами и упираясь локтями в слякотную мульчу для опоры…

Позади него хрустнула ветка.

Сердце Саттера заколотилось. Он дернулся, пытаясь поднять винтовку. Слишком медленно, слишком поздно.

Что-то холодное и твердое прижалось к его черепу.

— Брось оружие, — прорычал молодой, хрипловатый голос.

Он бросил винтовку. Его схватили и потащили вверх. Сзади и сбоку приближались новые люди.

Через тридцать секунд они поставили его на колени, обыскали и забрали ножи, пистолет и длинноствольное оружие, а также рюкзак и брелок от квадроцикла.

Худой подросток с жирной, покрытой прыщами коричневой кожей связал его руки скотчем за спиной. На вид ему было едва ли пятнадцать, арбалет висел на спине, а на бедре болтался топор.

— Следишь за нами? Ты только что совершил самую большую ошибку в своей жизни, болван.

Двадцать вооруженных подростков окружили Саттера. Пятеро направили винтовки ему в лицо. Помимо оружия, большинство из них владели причудливым оружием — копьями, арбалетами, косами, дубинками и топорами.

Саттера охватил страх.

— Там только один квадроцикл, — прокричала девушка с холма. — Он один.

Вперед вышел молодой человек с длинным мечом в ножнах на правом бедре и с изогнутым лезвием серпа на левом боку. Ему было едва за двадцать, не больше. Крепкий и жилистый, с узким сальным лицом и глубоко посаженными глазами под толстым выступом лба. Жесткие пшенично-светлые волосы клочьями прилипали к черепу.

— Что ты хочешь, чтобы мы с ним сделали, Ксандер? — спросил худой подросток.

Ксандер едва взглянул на Саттера.

— Что мы делаем с любым, кто не из наших? Убиваем его.

Саттер через это уже проходил. Пока он жив, всегда есть шанс.

— Ты не хочешь этого делать.

Ксандер усмехнулся, обнажив ровные, слегка пожелтевшие зубы.

— Определенно хочу.

— Хочешь оказать ему такую честь? — спросил здоровяк с огромной шипастой булавой, похожей на средневековое оружие ближнего боя, украденное из музея. — Или мне лучше избавиться от этого придурка?

Судя по тому, как остальные подчинялись ему, Ксандер явно был лидером. В его глазах светился дикий, почти безумный блеск. Блеск человека, который наслаждается разрушением — наблюдает за ним, расправляется с ним.

— Подождите. — Саттер сохранял нейтральное выражение лица. Важно не показывать страха. Если он сможет пережить следующие пять минут, у него будет хороший шанс повернуть все это дерьмовое шоу в свою пользу.

— У меня есть кое-что, что вы захотите услышать.

Ксандер усмехнулся.

— Сомневаюсь.

— Ты ищешь еду, воду и кров?

— Нет.

Саттер моргнул.

— Нет?

Ксандер бесстрастно наблюдал за ним. Несколько мальчишек позади него захихикали.

— Как насчет электричества?

Ксандер поднял руки и закружился по кругу. Он двигался как дикая кошка, быстро и стремительно. Остальные наблюдали за ним с нетерпением и предвкушением. Они знали, что будет дальше.

— Нам есть дело до электричества?

— Смерть электричеству! — прокричала девушка, с ледорубом на поясе. — Смерть электричеству!

Остальные подхватили крик, смеясь, гогоча, как гиены.

— Смерть электричеству! Смерть власти! Смерть власти!

Ксандер присел перед ним на корточки так, что их лица оказались на одном уровне. В ноздри Саттера ударила вонь немытого тела.

— Нам не нужно ничего, что вы, отжившие старики, можете предложить. То, чем вы дорожите — ваши угловые офисы и большие шикарные дома, — все это ложь. Теперь для нас ничего нет. Ни колледжа, ни работы, ни будущего. Поэтому мы сносим все это. Кирпич за кирпичом, лампочка за лампочкой.

— Смерть власти! — скандировали несколько подростков. Несколько из них издали жуткий вой, подняв боевые топоры и винтовки со штыками, высоко вскинув кулаки.

Они были анархистами. Безумцами. Зачем уничтожать то, что делало жизнь достойной? Саттер не понимал этого. Не понимал их.

Но все чего-то хотели. Каждый.

— Вам нужно топливо, по крайней мере, для ваших машин. Так?

— Убей его уже! — прокричали несколько из них. — Воспользуйся мечом! Возьми меч!

Ксандер поднял одну руку. Толпа позади него затихла.

— Где?

Возможно, им плевать на удобства и комфорт старого мира, но они голодны. Саттер узнал жесткий блеск в их глазах, то, как дергались пальцы на их мачете, арбалетах и кинжалах.

Их голод из тех, что никогда не проходят. Голод саранчи, опустошающей все на своем пути.

Если они хотели что-то уничтожить, он готов дать им это.

— Я знаю одно место, — проговорил он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали слишком нетерпеливо. — В наши дни — это похоже на рай на Земле. Оно называется Фолл-Крик.

Конец пятой книги.

Продолжение перевода серии

читайте в группе: https://vk.com/monaburumba