На исходе каменного века

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ На стыках племен

Трудная судьба выпала ланнам. Нескончаемая череда бед обрушилась на племя, отягощая и без того горький племенной опыт. Неудачи следовали одна за другой, и если бы не мудрость Рего, ничто не спасло их от гибели.

Много лет тому назад, когда Гал и Риа бежали от несправедливого гнева племени, а на землях ланнов появились многочисленные враги, Рун и Лок увели племя из обжитых мест. Молодые воины, не пожелавшие преследовать беглецов, поспешили вверх по Дуа и, когда река устремилась навстречу холодным ветрам, повернули в сторону заката солнца.

Пришельцы-дамы обнаружили тропу беглецов и ступили в их след. Они шли за ланнами, а позади них самих шли воины Рего. Дамы стремились уничтожить беззащитное племя, а Рего выбирал подходящий момент, чтобы уничтожить дамов. Охотников за людьми было во много раз больше, чем воинов-ланнов, и они шли не только впереди них, но и за ними. Ланнам могли помочь лишь их выносливость и хитрость.

Это тройное преследование длилось много дней. Обеспокоенный судьбой соплеменников, Рего сначала намеревался обогнать дамов и присоединиться к племени. Но таким образом он не спас бы ланнов, а вероятнее всего, только погиб бы со всеми своими воинами в битвах с дамами и тем самым обрек бы женщин и детей на смерть. Враги, преследовавшие племя, еще не догадывались, что их самих преследовал отряд ланнов, — этим и решил воспользоваться Рего. Убедившись, что Рун и Лок умело и быстро уводили племя, — лучше их не смог бы действовать и бывалый воин! — Рего отказался от первоначального замысла. Молодые воины меняли направление бегства, путали следы и даже устраивали дамам засады. Но оторваться от охотников за людьми было непросто. Воины Рего не раз находили у еще теплых костров страшные свидетельства жестокости врага: останки женщин и детей. Черепа и крупные кости были раздроблены камнями: дамы высасывали мозг. Что приводило несчастных ланнов к такому концу— усталость, отчаяние, болезнь, — можно было только предполагать.

Несмотря на тяжелые потери, ланны продолжали уходить от преследователей. Упорство Руна и Лока радовало Рего и его воинов. Оно-то и помогло им спасти племя от поголовного истребления.

Лок безостановочно вел ланнов на закат солнца, а Рун с двумя подростками, сыновьями Урбу, и несколькими женщинами прикрывал бегство племени. Чтобы ввести врага в заблуждение и выиграть время, он использовал старую хитрость ланнов: его люди одновременно в нескольких местах зажигали костры, после чего по руслам ручьев опять сходились вместе и спешили за племенем.

Уже первая такая уловка Руна принесла ланнам удачу: дамы сделали то, чего ждали воины Рего, — разделились на группы, чтобы поскорее осмотреть неожиданные костры.

Воины Рего напали на одну группу и уничтожили ее — лишь одному даму удалось спастись.

Решив, что на дамов напало какое-то новое племя, Кулува, вождь головного отряда, остановился, собирая своих воинов вместе. А пока он ждал, ланны напали на вторую группу и убили еще несколько врагов. Кулува встревожился: оба нападения были внезапны и закончились победой бородатых воинов.

Но дамы, которым уже доводилось сталкиваться с речными людьми, узнали Рего. Кулува воспрянул духом: на его отряд напали те же речные люди, а их оставалось совсем мало! Не беда, что они побили его воинов, — в скорой победе над ними он не сомневался. Уж тогда-то он восторжествует над своим соперником Рааном! Речные воины разбили отряд Раана, аон, Кулува, истребит все их племя до последнего человека. Тогда дамы увидят, что не Раан, а Кулува достоин быть вождем!

Однако Раан был настороже. Узнав о поражении Кулувы и о малочисленности речных воинов, он снова возглавил передовой отряд. Но и Раан не сразу решил, что лучше, — преследовать женщин и детей или сначала разделаться с отрядом Рего. А может быть, одновременно преследовать и тех, и других? Тогда опять придется поставить Кулуву во главе одного отряда. Не случится ли так, что Кулува настигнет и уничтожит племя, а он, Раан, потерпит новое поражение от речных воинов? Тогда уж Кулува не упустит благоприятный случай захватить власть…

Тучи над головой Раана продолжали сгущаться. Хитрый анга рвался к неограниченной власти и упорно подкапывался под него. Чтобы ослабить авторитет Раана, он нарочито поддерживал Кулуву. Многодневное преследование неуловимых речных людей усиливало позиции анга и ставило под сомнение способности Раана. Если и впредь речные люди будут защищаться так же изобретательно и стойко, анга наверняка даст понять дамам, что Раан устал быть вождем. Заткнуть рот анга и Кулуве Раан мог лишь полной победой над речными людьми.

Пока Раан обдумывал, как ему поступить, Рего послал несколько своих воинов вдогонку ланнам, чтобы поддержать ослабевшее от изнурительного бегства племя, а сам с остальными воинами продолжал идти за дамами. Он задумал отвлечь их внимание от племени, приковать к своему маленькому отряду, чтобы женщины и дети смогли оторваться от преследователей. Задача предстояла нелегкая: увести опытных следопытов-дамов с тропы племени, увлечь за собой далеко в сторону, там сбить со своего следа и потом вернуться к ланнам. Но другого выхода у Рего не было. Только предельно рискуя собой, он мог спасти племя.

Он оставил у себя пять самых выносливых воинов и принялся за дело. Он больше не таился от дамов, да это было уже ни к чему: они узнали его. Он появлялся в открытых местах, взбирался на высотки, возбуждая у врагов желание окружить его, отрезать ему путь к отступлению; он устраивал дамам засады, ночами подкрадывался на бросок дротика к их кострам. Во время одной из таких вылазок воины Рего отправили в черные туманы пятерых врагов. При этом, к радости Раана, смертельную рану получил его соперник Кулува.

В конце концов Рего так раздразнил Раана, что тот попался на приманку: бросил всех своих воинов на группу Рего, тем самым отказавшись от погони за племенем! Именно этого ланны и добивались. Они легко сохраняли дистанцию между собой и преследователями и даже успевали еще устраивать дамам всякого рода западни.

Заведя врагов в изрезанную оврагами степь, Рего оторвался от них. Остальное доделал ливень — он смыл с земли след ланнов. Для Раана это означало неминуемый конец. У вечернего костра анга исполнил танец Смерти Вождя, после чего его телохранители неистовыми ударами палиц превратили недавно могущественного Раана в ком окровавленного мяса.

Власть в племени перешла к анга. Колдун ликовал: у него больше не было сильных соперников, он ловко избавился от них. И впредь, оберегая свою власть, он будет уничтожать самых смелых и самых разумных из дамов. Остальным же он внушит, что для них началась счастливая пора Великого Обновления и что они должны быть благодарны могущественному созидателю — всесокрушающему неотвратимому Насилию…

Но и над анга уже витала смерть. И он был человек, и его ждали черные туманы. Обещанное им Обновление так и не наступит для дамов. Когда старый лживый анга канет в пучину времени, дамы опять скрестят палицы в борьбе за власть. Восторжествовав однажды, насилие не умирает само по себе — оно живет и неизбежно порождает зло. Дамы останутся племенем разбойников, попирающим Всеобщий закон. Но кто не считается с этим великим законом, тот в конце концов губит себя, тает, как дым костра…

Убедившись, что дамов позади больше не было, Рего дал своим воинам возможность выспаться у костра и потом повел их на северо-запад. Через много дней пути, поднявшись на высокий холм, они увидели земли своих предков — бескрайние леса, рассеченные оврагами и тонкими полосками рек. Местами среди зелени поблескивали пятна озер, серели скалы. Вдали эта огромная земля сливалась с небесной дымкой. Разыскать здесь горстку людей было почти невозможно — здесь бесследно затерялось бы и большое-большое племя.

Но воины Рего знали, как и где искать, и не сомневались, что найдут своих соплеменников, своих жен и детей.

Поддерживая связь между собой, ланны издавна пользовались знаками, понятными лишь им самим. В сплошном лесу они сдирали полоску коры у самого заметного дерева с той стороны, в какую шли; на вершинах высоких холмов втыкали палки, указывая ими свою тропу; оставляли знаки на больших камнях…

Рего и его воинам потребовалось немало дней, чтобы найти знаки ланнов и встретиться с соплеменниками. Этот день был и радостен, и горек: от племени осталась горстка людей, до предела истощенных во время бегства от дамов. Все больные, все невзначай поранившие себе в пути ноги и все грудные дети стали жертвами преследователей.

Женщин осталось не более десяти, мужчин и того меньше.

Возвращение воинов стало праздником для маленького племени. Особенно радовало ланнов присутствие Рего: один вид его успокаивающе действовал на отчаявшихся людей. Высокий, широкоплечий, Рего был несокрушим в битвах с дамами, осмотрителен и бесстрашен на охоте, нетороплив и мудр в своих решениях.

У первого костра, где племя наконец собралось вместе, Рего сказал:

— Много ланнов переселились в черные туманы, но дамы не победили ланнов. Ланны убили много дамов и возвратились в края предков. У ланнов есть воины, чтобы и впредь сражаться с врагами и приносить к костру мясо и рыбу; у ланнов есть женщины — они народят новых детей, и есть подростки, которые вскоре станут мужчинами и женщинами. Духи предков покровительствуют нам — ланнам нечего страшиться за завтрашний день!

В знак особых заслуг перед племенем Рего положил свои руки на плечи Руна и Лока. В первые, самые страшные дни бегства, когда дамы по пятам преследовали ланнов, Рун и Лок вели себя достойно мужчин.

Ланны давно перестали смеяться над Тощим Локом. Он умел побеждать недуги, в его темных глазах жила таинственная сила, а в худом теле не угасал могучий дух воина. Лок упорно вел за собой племя, а Рун бесстрашно запутывал следы беглецов, проявляя изобретательность, достойную опытного воина. С тремя сильными женщинами и двумя подростками-близнецами, сыновьями Урбу, он много дней шел в непосредственной близости от дамов, то привлекая их внимание к себе, то оставаясь для них невидимым. Сообразительность и смелость Руна и неизменное упорство Лока спасли ланнов от гибели.

Ижи и Вагх, огненно-рыжие сыновья Урбу, не уступали Руну в бесстрашии. Легконогие, неутомимые, они будто состязались между собой в дерзости и отваге. При виде дамов их охватывал охотничий азарт. Ночами они подкрадывались к их кострам и камнями поражали спящих врагов. Держались братья постоянно вместе — замкнуто и независимо. Характерами они напоминали Урбу, но, сознавая опасность, нависшую над племенем, послушно выполняли приказы Руна. Общая беда тесно сплотила маленькое племя беглецов.

Конечно, дамы непременно настигли бы женщин и детей, если бы на помощь беглецам не подоспели воины Рего. Но Рун и Лок своими действиями решительно помешали дамам захватить племя и тем самым помогли Рего отвести от ланнов беду.

Возглавив племя, Рего увел ланнов в глубь лесного края, где, казалось, никогда раньше не ступала нога человека. Птицы и звери здесь даже не пугались людей.

Миновав немало оврагов, болот и ручьев, то утопая в луговых травах, то продираясь сквозь лесные дебри, Рего наконец нашел, что искал, — надежное убежище для племени.

Лесистый холм круто обрывался к реке в сторону теплых ветров, у его основания темнел вход в пещеру, заметный лишь с близкого расстояния. За рекой вольно, широко раскинулись дубы, березы, сосны, лиственницы. Всюду пестрели ягоды и грибы.

Ланны смеялись от радости, вступив в эти уютные края.

Из пещеры выскочила волчица с волчатами, скрылась в кустах. Рего отвел в сторону ветви, полузакрывавшие вход: на скальной стене была изображена человеческая рука! Ланны в недоумении стояли перед старым рисунком: откуда здесь взялся их знак? Или враждебные духи приготовили им хитрую западню? Уж не те ли, которые приняли облик волчицы и волчат? Не разгневаются ли они на пришельцев, не нашлют ли на них какой-нибудь недуг, если ланны осмелятся занять их жилище?

Рего осмотрел рисунок, потом решительно вошел в пещеру. Он пробыл там довольно долго — так показалось ланнам. Назад он возвратился, держа в руке каменный топор, напоминавший топоры ланнов! Дерево рукояти истлело и в руках у Рего рассыпалось. Рего сказал:

— Здесь живут духи наших предков. Это они привели нас сюда. Предки жили в этой пещере, когда еще не было вон тех дубов. Они оставили для нас свой знак и топор. Они знали, что мы придем сюда и поселимся вместе с ними!

Никто не проронил ни слова, потому что духи не любят, когда с ними встречаются чересчур шумно. Позже они сами пожелают, чтобы ланны громко смеялись и беззаботно танцевали у праздничных костров. Но прежде духи должны познакомиться со своими потомками, а потомки — выразить свое почтение к духам предков. Только тогда духи будут покровительствовать людям. Кто не считается с духами, тот навлекает на себя беду.

Ланны по очереди подержали в руках старый изношенный топор и передали его Локу. Анга умел общаться с духами — пусть он первый заговорит с ними!

Лок вошел в пещеру, пробыл в ней несколько томительных минут и возвратился к ланнам.

— Здесь духи наших предков, — спокойно сказал он. — Ланны пришли домой.

Анга подтвердил слова вождя! Обрадованные, ланны принялись устраиваться на новом месте.

Бедствия, постигшие племя — внутренний раздор, смерть многих воинов и страшное бегство от дамов, — вытеснили из памяти ланнов воспоминания о Гале, Риа и других соплеменниках, которые когда-то окружали общий костер. Оставшиеся в живых были озабочены тем, как остановить беды. Каждый человек теперь был на виду у всех и нуждался в общем внимании к себе.

С возвращением Рего маленькое племя воспрянуло духом, а удобная пещера, безопасность и уютные, изобилующие зверем, птицей и рыбой края предков возродили у ланнов радостную надежду на жизнь.

В первый же день Рего с группой охотников осмотрел окрестности.

Холм, у основания которого была пещера, густо покрывали кустарники. Продраться сквозь них было почти невозможно. Увитые плющом заросли шиповника и облепихи вставали перед людьми колючей стеной. Упрямо сражаясь за жизнь, тянулась к солнцу малина. Под этим зеленым покровом сновали птицы, находя себе проходы в путанице кустов.

Обойдя кустарники, воины спустились вниз, пошли вдоль реки. На противоположном берегу дремали зубры. Врагов у них не было, ни один хищник не рискнул бы приблизиться к этим лесным гигантам.

Потом мимо охотников пробежали лоси, а еще через несколько тысяч шагов на пути у них оказался матерый тигр. Он с недоумением разглядывал невесть откуда взявшихся людей, будто оценивая их силу и способность к сопротивлению. В лесу тигр ни перед кем не испытывал страха, хотя и властелином края себя не считал. Он был только хорошо вооруженным и сильным охотником, умеющим бесшумно ходить по земле и внезапно настигать добычу. Но в лесу были звери и посильнее его.

Он убивал поросят, но уважительно относился к секачу; он охотился на некрупных медведей, но матерый медведь не уступал ему тропы. А если они сталкивались, округа затихала, устрашенная ревом битвы. Случалось, тигр одолевал медведя, но бывало, сам еле-еле уносил ноги. Лют медведь, если отведал тигриной крови. Избегал тигр тропы мамонтов и зубров, не сразу решался напасть на матерого лося, опасаясь страшных ударов рогов и копыт. Лося он бил из засады, брал хитростью и внезапностью, не давая ему опомниться. А вот людей полосатый зверь видел впервые. Эти странные существа свободно разгуливали у него на глазах по лесу и не собирались бежать прочь, как это сделали бы кабаны, волки или олени. Убегающий возбуждал алчность зверя, она властно требовала: «Догони, убей! Это твоя добыча!» А люди не только не убегали от него — они сами с любопытством разглядывали тигра. Под их взглядами ему становилось неуютно, его алчность погасла, уступив место зову самосохранения: двуногие существа без шерсти, когтей и клыков, но с руками, удлиненными за счет копий и палиц, не сулили ему ничего хорошего.

Тигр оскалил пасть, зарычал — скорее недоуменно, чем злобно, нехотя повернулся и неслышно скрылся в зарослях.

Рего знал: полосатый зверь любопытен и умен. Он уступает охотнику тропу, чтобы тут же выйти на его след. Неопытный воин мог подумать, что тигр ушел прочь, а тигр тем временем бесшумно крадется у него за спиной. Но Рего и его воины не были новичками на охотничьей тропе, изверь вскоре оставил их.

Они прошли еще несколько тысяч шагов вдоль реки, потом перебрались на противоположный берег и двинулись в обратную сторону, осматривая по пути близлежащие озера. Они видели зубров, лосей, медведицу с медвежатами, волков, множество бобровых хаток. На озерах плавали утки, гуси и лебеди; на болотистых лужайках расхаживали журавли; из кустарников то и дело с шумом взлетали глухари; в речках и озерах плавали косяки рыб…

Звери и птицы не опасались охотников, а это означало, что в округе, кроме ланнов, других людей не было.

Разведчики замечали все чем-либо приметные места, запоминали очертания речных берегов, перекаты, броды, кедровые рощи, орешник, клюквенные болотистые низины, завалы сушняка, тяжелые всплески рыб в речных затонах…

Большая рыжая собака перебежала им путь, спряталась в кустах и тут же выглянула из них, побуждаемая любопытством к пришельцам. Она была похожа на тех, какие верно служили ланнам у Дуа и сопровождали их в первые дни бегства от дамов. Ланны не по-дружески обошлись с ними— время было такое. Преследуемые дамами и едва не падая от усталости, они начали убивать собак, чтобы их мясом поддержать свои силы. И собаки покинули людей, зажили своей стайной жизнью вдали от человека.

Теперь ланны обрадовались собаке, хотя она не принадлежала к знакомой им стае. Собака продолжала следить за ними — быть может, голос предков подсказывал ей, что когда-то люди покровительствовали собакам, а собаки жили в союзе с людьми.

Рего бросил ей одну из убитых по пути птиц. Собака робко потянулась к ней — из кустов тотчас выскочили несколько щенков и дружно накинулись на нежданную добычу.

Рего сказал:

— Ланны не желают матери-собаке зла и готовы опять подружиться с собаками. Приводи своих щенков к пещере — там ты всегда получишь мясо и кости.

Домой разведчики возвратились с богатой добычей. Наконец-то у ланнов были свои охотничьи угодья, расположенные вдали от больших рек и открытых пространств. Вскоре около жилища предков запылал костер и запахло жареным мясом.

По обычаю ланнов женщины уступили готовую пищу вождю, древним правом которого было определять порядок у обеденных костров. Но Рего не притронулся к пище первым. Он приказал женщинам сначала позаботиться о детях и о самых слабых ланнах.

Никто не возразил ему и не удивился его распоряжению. Пережив великие беды, ланны стали мудрее. Они поняли, что, поклоняясь силе, они недооценивали законы жизни, отчего едва не оказались на грани гибели. Бедствия отрезвили их, побудили по-новому взглянуть на себя и своих соплеменников. Они осознали, что судьба племени в равной мере зависит как от силы и сплоченности воинов, так и от здоровья женщин и детей.

Когда дети и больные получили мясо, Рего потребовал, чтобы женщины взяли себе мяса раньше мужчин.

— Если у женщин будет вдоволь пищи, — пояснил Рего, — они родят здоровых детей, и племя станет многочисленнее. Пусть женщины берут себе столько пищи, сколько пожелают. Мужчины будут есть после них. Так повелевает ланнам закон жизни!

Но женщины не решались взять себе мяса раньше мужчин, не смели нарушить старый обычай, хотя вождь и приказывал им.

Тогда поднялся Лок, отделил от жареной туши кусок мяса, передал одной женщине, отделил еще и передал другой. Он оделил всех женщин и сел на свое место, ничего не взяв себе. Племя в растерянности следило за ним. По прежним меркам, Лок нарушил право вождя распоряжаться пищей у костра. За такой поступок ланны изгнали смелого Гала, бросившего вызов Урбу. Но теперь были иные времена. Вождь сам нарушил обычай, а анга поддержал в этом вождя!

Женщины стряхнули с себя нерешительность, начали есть. За ними потянулись к мясу мужчины. Рего тоже довольствовался тем, что ему досталось, хотя как самый сильный из ланнов мог взять себе лучший кусок.

Это был странный обед — никто из ланнов не помнил ничего подобного. Недоумение не покидало их и после обеда: в жизнь племени входило что-то новое, неведомое им раньше. К добру ли? Единоличный вождь нарушил обычай…

Неспокойно было и на душе у Рего: ланны подчинились ему, но нехотя. «Может быть, время еще не созрело для перемен? — размышлял он. — Дерево растет корнями вниз, а не наоборот. Обычаи — что корни у дерева, на них держится все племя. Но как быть с обычаями, если они едва не погубили ланнов?..»

День был солнечный, жаркий. После обеда ланны отдыхали, каждый занимался чем хотел. Одни купались в реке, другие подремывали в тени. Рего в одиночестве сидел на берегу. Соплеменники будто не решались присоединиться к нему, заговорить с ним, и это тоже беспокоило его.

Из воды вышел Рун, направился к Рего, сел рядом. Рего любил младшего брата за ясный ум, смелость и справедливость. Рун понимал его с полуслова.

— Ну, что думаешь? — спросил Рего.

— Если воины берут мясо первыми, они не смотрят, что остается другим. А если они станут брать мясо последними, они будут смотреть, что им остается. Они не согласятся с новым обычаем.

Подошел Лок, прислушался к разговору. В темных глазах зажегся и тут же погас огонек затаенной, одному ему известной мысли. Вслух он сказал:

— Дуб вырастает из желудя, если желудь падает… на мягкую землю. Новый обычай прорастет, когда соединится… со старым. Сейчас у ланнов мало семей, а когда будут заключены браки, созреет новая пора…

Рего будто впервые видел и слышал Тощего Лока — теперь это был настоящий анга. «А он непрост… — подумал с удивлением. — Дуб, конечно, вырастает из желудя, только вот… из чьего?»

Вечером ланны уснули вокруг общего костра. Пещера пока пустовала, но как только они добудут много шкур, в жилище предков на меховых постелях под меховыми одеялами им станет тепло и уютно даже в самые лютые зимние холода.

Понемногу ланны оправлялись от жестоких ударов судьбы, чуть было не погубившей племя. Но несчастья неохотно отступали от них: зубры затоптали одного охотника, две женщины и четверо детей ушли к предкам. У ланнов давно не было соли, а без нее пища утрачивает вкус и новорожденные дети оказываются чересчур слабыми. Однако время для ланнов все равно наливалось покоем, они приходили в себя, у них создавались семьи, рождались дети.

Деревья и лесные травы то зеленели, то желтели, то покрывались снегом; небо над головой то голубело, согретое жарким солнцем, то затягивалось дождевыми облаками, то слепло от метелей; леса были то теплые, уютные, то сырые, беспросветно-унылые, а то холодные и злые. Но в этой вечной изменчивости неба и земли было свое неизменное постоянство, иланны вскоре приспособились к новым краям и полюбили их. Здесь они были надежно ограждены от враждебного им мира чужих людей.

Ланны выжили, сохранили себя. Нашли и соль, и кремни. Клюква, брусника, плоды шиповника и облепихи, лекарственные травы и корни помогали им холодными зимами побеждать недуги.

Рождалось все больше детей, подростки становились юношами и девушками, юноши и девушки заключали между собой браки. Племя ланнов росло, восстанавливало свои силы и все увереннее ступало по земле. Казалось, горькие времена миновали навсегда.

Но тут к ланнам пришла новая беда — уже не извне, а изнутри. Вплемени назревал раздор.

Близнецы Ижи и Вагх все решительнее восставали против власти Рего и против обычаев, неведомых предкам.

Огненно-рыжие сыновья Урбу во всем повторили своего отца. Они чтили только силу и только в ней видели право и закон. Широкоплечие, рослые, длиннорукие, они требовали для себя все больше привилегий. Урбу, ушедший к предкам, вдвойне возродился в сыновьях. Обладая огромной физической силой и поддерживая друг друга, они все чаще противопоставляли себя Рего, Руну и Локу.

Сходство между братьями было так велико, что ланны различали их только по одежде, да и то если она у них была сшита по-разному. Друг с другом братья никогда не разлучались. В пещере им принадлежал угол, где они жили со своими женами, деля их между собой в зависимости от настроения. Больше они никого не подпускали к себе. Обычно безучастные к другим, они впадали в бешенство, если кто-нибудь ущемлял их интересы. Страха они не ведали, на охоту часто ходили вдвоем и не боялись вступить в битву даже с зубрами. В становище они никогда не возвращались с пустыми руками. Бросив женщинам добычу, они отходили от костра и, по своему обыкновению, молча ждали обеда. На первых порах они без возражений подчинялись Рего, угрюмо брали свою долю пищи и жадно съедали ее. Но чем шире они раздавались в плечах, тем несговорчивее становились у костра. Порядки, введенные Рего, стали вызывать у них вспышки ярости. Сыновья Урбу считали новые обычаи несправедливыми и не желали дальше соблюдать их.

Назревали тревожные события, мир в племени оказался под угрозой. Пока никто не мог соперничать с Рего, но Рего был уже немолод, а Ижи и Вагх с каждым годом наливались силой. И чем мускулистее они становились, тем насмешливее поглядывали на стареющего Рего.

Однако близнецы не сразу решились бросить вызов вождю: за ним стояло большинство ланнов, в их числе Рун и Лок. Рун мог быть вторым вождем, если бы померился силой с Рего, но он не пожелал скрестить палицы со старшим братом и остался его постоянным сторонником. Лок же общался с духами, обладавшими властью, с которой считались сыновья Урбу. Правда, особого страха перед ними они не испытывали. Они помнили, как их отец сорвал со старой Луху амулет предков и тем самым лишил ее могущества анга. Почему бы при случае и им не отобрать у Тощего Лока эту дорогостоящую вещь? Тогда они считались бы с ним не больше, чем с женщиной или ребенком, а духи предков утратили бы над ними свою власть…

Беда назревала неотвратимо, и Рего ничем не мог предотвратить ее: дерзость сыновей Урбу была оправдана старыми законами предков. Для Рего наступали трудные времена. Он лучше многих ланнов понимал, как сложен зреющий конфликт и к каким последствиям он мог привести. Будущее ланнов снова оказывалось под угрозой. Даже если Рего подчинит себе сыновей Урбу, беды не избежать: случилось так, что безрассудные сыновья Урбу начали выражать мудрость предков, а мудрый Рего незаметно для себя самого ступил на тропу безрассудства…

Он спас племя от гибели и привел ланнов в края предков. Он нашел здесь уютное пристанище и позаботился о том, чтобы у женщин и детей всегда было много пищи. Он ввел новые законы, уравнял ланнов в правах, но он слишком поздно заметил, что в его законах гнездилось не только добро, но и зло.

Племя было истощено и обескровлено в битвах с дамами, оно могло выжить, если к женщинам и детям возвратились бы силы. Это понимали все ланны, и Рего, заботясь о будущем племени, ввел новые законы. Тут-то он и проглядел зародыш беды. Лок не случайно намекнул ему тогда, что придет новая пора…

Новые законы были нужны ланнам, чтобы племя восстановило свои пошатнувшиеся силы. Но как только оно окрепло, законы Рего стали мешать ланнам нормально жить.

Равенство на какое-то время возможно в исключительных условиях, но невозможно постоянно, потому что оно чуждо закону жизни. В любой стае животных и птиц есть сильные и слабые, ловкие и неуклюжие, смелые и трусливые, добрые и злые, умные и глупые, здоровые и больные. Даже на дереве не найти двух совершенно одинаковых листьев. Все живое отличается друг от друга. На земле нет одинаковых цветов, одинаковых деревьев, одинаковых рек. Слабый уступает сильному, глупый — умному, трусливый — смелому. Ребенок подчиняется взрослому, женщина — мужчине, дочь — матери, сын — отцу. Так было, так есть и так будет. Уже в незапамятные времена это хорошо знали предки.

Уравнять всех между собой значило искалечить жизнь, подрезать ей сухожилия. Племя, где устанавливается искусственное равенство, напоминает озеро с гнилой водой. Смелый воин, рискуя жизнью, убивает кабана, приносит его к костру, а трусливый соплеменник, даже не участвовавший в охоте, берет себе такую же долю, как и охотник… У костра совета одинаковые права предоставляются и умному, и дураку. Поступок, достойный мужчины, приравнивается к поступку, недостойному его… Рего поторопился ввести свои законы, переоценил себя. Он полагал, что он один способен принимать мудрые решения и совершать поступки, достойные воина. Ему не следовало забывать, что не все старое — плохо и не все новое— хорошо. Лок был прав: новое по-настоящему прорастает только на старом. Кто уничтожает старое, тот не построит и новое. Желудь дает росток, лишь упав на землю, а не на камень, дети становятся здоровыми и сильными только под опекой матерей и отцов. Новое живет лишь тогда, когда оно дополняет и совершенствует старое. Рего уже давно надо было восстановить закон предков: охотник, принесший к костру добычу, получает преимущественное право на мясо для своей семьи. После него мясо берет себе самый достойный из остальных воинов — и так, пока не возьмут все. Просто и мудро: все видят, кто смел, кто труслив, кто великодушен, кто жаден, кто достоин воина, кто нет. Рего следовало бы позаботиться только о том, чтобы у костра хватало пищи всем, а он вместо этого отменил древнее право охотника и уравнял воинов в правах. Его закон, на первых порах необходимый для племени, вскоре увял, как трава в засуху, потому что ущемлял права достойных воинов и поддерживал ленивых и трусливых.

Ижи и Вагх первые восстали против власти Рего. Постепенно их сторону принимали другие воины. Беда зрела, а Рего было уже непросто отменить увядший закон. Это означало бы отдать Ижи и Вагху власть над племенем, а от власти добровольно не отказываются. Власть берут силой и теряют от слабости. У Рего пока еще достаточно сил, чтобы оставаться вождем ланнов, но день, когда другой воин отнимет у него власть над племенем, неотвратимо приближался. Так с незапамятных времен было со всеми стареющими вождями, Рего — не исключение. Если вождем станет Рун, Рего еще долго будет видеть солнце, а если власть захватят сыновья Урбу, ничто не избавит его от черных туманов. В борьбе за власть Рун и Лок станут за ним, но и у каждого из них своя тропа. Рун не откажется от власти — многие ланны на его месте поступили бы так же! — и сам Рего желал бы видеть Руна вождем. А вот в душе у Лока Рего угадывал замыслы, темные, как осенняя ночь. У Тощего Лока разыгрался аппетит, ему стало недостаточно амулета анга…

Власть, которую однажды вкусил ланн, сначала овладевала им самим, а потом побуждала его подчинить себе других. В свое время Урбу жаждал всей полноты власти — Рего обуздывал его алчность. Теперь о неограниченной власти мечтал Тощий Лок, к ней стремились сыновья Урбу, да и Рун явно тяготился второстепенной ролью при старшем брате. Самому Рего тоже не раз приходили в голову темные, злые мысли. «Встань над племенем, не считайся ни с кем! — нашептывал ему вкрадчивый голос. — Бери себе все самое лучшее!..» Рего стоило немалых усилий ограничивать свое властолюбие, не давать своим желаниям окончательно заглушить в себе голос разума.

Так проходили дни. Тем временем беда приблизилась вплотную. Рего видел ее, но решительных мер не принимал. Он выжидал. Он надеялся на свой опыт и на безрассудство сыновей Урбу. Не исключено было, что в запальчивости они наделают ошибок и тем самым оттолкнут от себя ланнов — тогда Рего легче будет победить их.

Надежды на безрассудство Ижи и Вагха не оправдались. Тогда у Рего сложился иной план. Наступила пора пополнить запасы соли. За нею ходили самые сильные воины, и Рего распорядился, чтобы Ижи и Вагх тоже готовились в путь. Таким образом ему удалось бы выиграть время и предотвратить в племени раздор: пока сыновья Урбу были бы в пути, он без особого ущерба для себя сделал бы то, что давно надо было сделать, — отменил свои законы и вернулся к обычаям предков. Тогда ланны наверняка поддержали бы его, а не близнецов.

Но Ижи и Вагх не были так просты и наивны: они отказались идти за солью. Это был уже вызов вождю. Рего не принял его, сдержал пробуждающуюся ярость, непомерным усилием воли обуздал себя и за солью с отрядом воинов послал Руна, тем самым показав ланнам, что ничуть не страшится сыновей Урбу.

Когда отряд Руна покинул становище, Ижи и Вагх почувствовали себя совсем вольно. Они открыто потребовали восстановления древнего права охотника: убивший зверя первый берет себе любой кусок! Другие охотники тоже не желали довольствоваться случайной долей у костра. Сторону братьев принял Ури, очень сильный воин, плечом к плечу с Рего сражавшийся против дамов. Старый и в основе своей справедливый закон настойчиво пробивал себе путь сквозь новые обычаи, введенные Рего. Открыто высказывались против них и жены наиболее удачливых охотников.

Власть Рего с каждым днем расшатывалась. Он недооценил близнецов, рассчитывая на их безрассудство: они не оттолкнули от себя ланнов. Наоборот, число их сторонников росло. Теперь лишь возвращение Руна и его воинов еще могло предотвратить горький и страшный час внутриплеменной битвы. Но Рун задерживался в пути. Ижи и Вагх не скрывали своей радости: никто не помешает им скрестить палицы со старым вождем! Сила Рего больше не сдерживала сыновей Урбу, они сами превратились в могучих воинов, их палицы по своей тяжести не уступали палице Рего.

И вот настал день битвы за власть. Сыновья Урбу бросили у костра убитого ими оленя, недобро взглянули на Рего.

— Новые законы недостойны ланнов! — прохрипел Ижи.

— Мы добыли оленя — мы первые возьмем себе мяса, — добавил Вагх. — Так делали наши предки!

Братья стояли перед костром, положив ладони на рукояти палиц, и ланнам казалось, что это стояли два Урбу.

Позади братьев молчаливо сомкнулись их сторонники.

Потом Ижи и Вагх ушли в свой угол. К костру они возвратились, когда женщины объявили, что обед готов.

Братья не стали ждать своей очереди взять мясо. Они оттолкнули женщин и завладели всей тушей. Они вырезали из нее по большому куску, позаботились о своих женах и детях и сели, показав, какому воину брать мясо после них.

Сыновья Урбу вели себя так, будто Рего, вождя ланнов, не существовало.

Древнее обеденное право было восстановлено. Самый сильный, удачливый и смелый брал себе лучшую часть добычи. Так поступали лев, тигр, волк.

Ижи, торопливо глотая мясо, усмехнулся:

— Пусть старый Рего возьмет последним!

— У Рего выпали зубы, он не может больше есть, как воин! — добавил Вагх.

Они делом и словом оспорили право и авторитет вождя, открыто бесчестили его.

Племя, затаив дыхание, ждало дальнейших событий: близился час палиц.

Ланны не раз видели кровавые битвы у костра — смена вождей потрясала племя. Новый вождь устранял старого и, придя к власти через насилие, утверждал только насилие, а оно никогда не спасало ланнов от бед, потому что разрушало разумные, давно установившиеся связи между людьми. Хорошо, если находился другой воин, равный по силе вождю-насильнику, как в свое время Рего — Урбу, и противопоставлял его безрассудству свою мудрость, его недоброй мощи — разумную человечность. А как теперь сложатся судьбы ланнов, никто предсказать не мог. Дети Урбу, хотя они и выражали справедливое мнение многих ланнов, ничего не могли предложить племени, кроме старого права силы.

Вождь Суа был суров, но он старался избегать насилия, и при нем беды редко посещали племя. Урбу выше всех законов ставил силу и тем самым обрек ланнов на нескончаемые беды. Рего, как Суа, ограничивал внутриплеменное насилие и спас племя от гибели, а сыновья Урбу, как их отец, предпочитали язык палиц языку разума. Ланнам опять предстояли трудные времена.

Ижи, Вагх и их сторонники ели мясо, насмешливо поглядывая на молчаливого Рего. Племя раскололось на две неравных части: к сыновьям Урбу примкнуло большинство ланнов.

Рего не притронулся к мясу — его воины последовали примеру Рего. Они знали, что скоро заговорят палицы, и остались верны испытанному в битвах вождю.

Рего молчал — кончилась пора слов. Ланны возвращались к дикости, из которой ему так и не удалось вырвать их. Вскоре они будут разбивать друг другу черепа, и их кровь окрасит землю предков. Звери редко уничтожают себе подобных — до такой жестокости дошел только человек. Звери умеют уступать друг другу тропу — земля велика, на ней хватит места всем. Тесно на ней лишь людям…

Рего внимательно следил за действиями своих врагов, от его взгляда не ускользнул ни один их жест. Смертельная битва созрела, она была неотвратима, как день и ночь. Рего не страшился ее, его сердце и мускулы еще не знали усталости. Он был еще вождь племени, гордый вождь ланнов, которых не смогли уничтожить никакие враги. Он выйдет на битву без слов: настоящий воин не тратит попусту слова, если наступила пора палиц. Пусть сыновья Урбу и их сторонники треплют языком — глупые щенки не устрашат воина своим лаем.

Женщины испекли рыбу, Рего не спеша начал есть: надо было подкрепить свои силы перед битвой.

— У старого Рего сгнили зубы! — злорадствовали Ижи и Вагх. — Он способен есть только рыбу!

Рего покончил с пищей, встал, неторопливо спустился к реке, сбросил с себя накидку, вошел в воду. Ланны не сводили с него глаз: вождь принял вызов соперников и омывал тело перед битвой. Он поступал по старому обычаю, и никто не осмеливался мешать ему.

Закон предков гласил: если вождь без борьбы уступает сопернику власть, он ведет себя недостойно воина и заслуживает сурового наказания. Новый вождь имеет право поступить с ним, как сочтет нужным. Но если старый вождь принимает вызов соперника, то до начала поединка он неприкосновенен.

Рего помылся, поднялся к пещере, коснулся ладонью древнего изображения руки. Ланны с удивлением отметили: он разговаривал с духами предков!

А Рего в последние минуты перед битвой подумал о том, что завтрашний день ланнов подернут туманом. И еще он подумал, что закон, против которого восстали многие ланны, не так уж плох. Просто надо было больше считаться с привычками соплеменников. От прошлого нельзя отделаться, как от назойливой мухи: на нем покоилось настоящее, — все, чем жили ланны. Сломать прошлое — значило искалечить настоящее. Он поторопился со своими законами. Ему следовало бы терпеливо очищать старые обычаи ланнов от крайностей — от безрассудства, от чрезмерного поклонения силе, а он, желая преградить дорогу злу, расшатал и сами основы племенного быта, освященного мудростью предков. И все-таки его законы были не так уж плохи — в конце концов они вывели бы ланнов на лучшую тропу. Ланны тоже могли бы жить, как Рослые Люди. У него не хватило времени научить их жить лучше — для этого нужен долгий срок. Нельзя перескочить из прошлого сразу в будущее, а именно этого неразумно добивался Рего. Теперь только битва решит, каков будет у ланнов завтрашний день.

Рего повернулся к соперникам — его руки и ноги медленно начали танец Решимости. Едва они заявили о битве, Ижи метнул дротик. Сын Урбу поступил недостойно воина: за власть сражаются не на расстоянии, ав ближнем бою, палицами. Так было заведено с давних времен. Рего отпрянул в сторону — дротик пролетел мимо. Ответный удар палицы Рего лишь зацепил руку Ижи — сын Урбу даже не обратил внимания на брызнувшую из раны кровь. Вагх устремился на помощь брату, но путь ему преградил Лок.

Только любопытство, желание понаблюдать за битвой вождя и анга с сыновьями Урбу удержало остальных воинов на месте. Рего, понимая, что быстрая победа над Ижи и Вагхом еще могла избавить племя от кровопролития, спешил закончить бой. Он теснил Ижи к реке. Сын Урбу не мог противостоять силе и опыту Рего, но упорно сопротивлялся ему, несмотря на ранение. У самой воды Рего мощным ударом выбил у Ижи палицу. Спасаясь от смерти, тот бросился в воду. Вагх, видя поражение брата, взревел, как раненый бык, и с новой силой обрушился на Лока. Никто не ожидал, что Тощий Лок устоит против Вагха, но случилось именно так. Сын Урбу яростно молотил вокруг себя палицей, а Лок оставался недосягаемым для него. В странном поединке узкоплечего анга с огромным Вагхом ланнам почудилось нечто таинственное: Локу помогали духи предков! Их помощь Локу и Рего на некоторое время удержала ланнов от взаимного истребления.

Ижи пересек речку, вылез на противоположный берег и здесь остановился, зажимая ладонью кровоточащую рану, а Рего поспешил на помощь Локу. Он одним ударом выбил из рук Вагха палицу, но следующий удар Рего пришелся в пустоту: Вагх увернулся от палицы, ускользнул от смерти и кинулся вслед за братом.

Рего не стал преследовать его, он повернулся к сторонникам Ижи и Вагха. Они стояли рядом, опираясь на палицы. Решительность и сила Рего произвели на них впечатление, но не испугали их. Ури угрюмо сверкнул глазами:

— Рего и Тощий Лок победили сыновей Урбу, но им не победить всех ланнов.

Рего крикнул:

— Вы больше не ланны!

В неуловимо быстром выпаде — немногие из ланнов умели так внезапно наносить удар! — Рего ткнул палицу в голову Ури и тут же широко размахнулся. Остальные воины шарахнулись в стороны, устрашенные мощью вождя, но их было больше, чем сторонников Рего, и вскоре они пришли в себя. Кровопролитие началось. Из-за реки сюда уже спешили Ижи и Вагх. Они не считали себя побежденными.

Битва разгорелась, дикая, беспощадная. Племя раскололось на две части, и одна стремилась уничтожить другую.

Камень, пущенный женой Ижи, едва не угодил в голову Рего. Жены Ижи и Вагха первые, как тигрицы, бросились на воинов Рего, увлекая за собой мужчин. Отбиваясь от врагов, Рего увел своих людей к обрывистому склону холма. Здесь, укрываясь за камнями, легче было сдерживать разъяренных воинов Ижи и Вагха. Их напор стал бешеным, когда братья снова ринулись в битву.

Долго противостоять им воины Рего не могли. Они были обречены на гибель и лишь отдаляли неизбежный миг. Они упорно защищались, а смерть так же упорно поражала сражающихся как в одном стане, так и в другом. Даже дамы не могли произвести такие опустошения в рядах воинов-ланнов, какие теперь производил раздор. Сам Рего был ранен, но продолжал сражаться и уводить своих людей вверх по каменистому склону.

На узкой площадке за большим камнем Рего отдышался. С ним и Локом было четверо воинов, а против них сражались одиннадцать, и эти одиннадцать упорно приближались к ним.

Рего дал знак своим людям — все шестеро уперлись руками в камень. Огромная глыба оторвалась от площадки и обрушилась на воинов Ижи и Вагха, сокрушая их одного за другим и увлекая за собой новые камни. Шум падающих камней смешался с криками погибающих ланнов. Сам Рего, еле удержавшийся на площадке после падения глыбы, с беспокойством наблюдал за этим неистовством смерти.

Уцелел лишь Вагх и четверо воинов — остальные, в их числе Ижи, били раздавлены камнями.

Рего крикнул:

— Духи предков против вас! Вы — не ланны!

Женщины и дети с ужасом смотрели на это побоище. Победители спустились вниз и погнали уцелевших врагов к реке. Вагх хромал, его воины были почти безоружны. У воды двое из них пали с проломленными черепами, остальным Рего позволил уйти.

Уже на противоположном берегу Вагх оглянулся — все ланны видели, о чем говорил его взгляд: Вагх еще вернется и отомстит за смерть брата; он будет, как тигр, ходить вокруг пещеры, пока не убьет Рего. Это был взгляд уже не безрассудного молодого война, а мужчины, не теряющего понапрасну слов.

Рего знал, как ослабить ярость сына Урбу. Он швырнул на землю жен Ижи и Вагха и крикнул так, чтобы Вагх и его воины слышали каждое слово:

— Вы нарушили закон племени! Вы бросали камни в своих соплеменников — ланны изгоняют вас и всех других женщин, какие нарушили закон!

Никто не смел возразить ему. Он был непобежденный вождь, доказательством его мощи были распластавшиеся на земле воины. Они бросили вызов вождю и были уничтожены им. Окровавленный, полный решимости сломить любое сопротивление себе, он сейчас даже мужчинам внушал страх.

Жены Ижи, Вагха и их недавних сторонников вместе со своими детьми покидали становище племени. Двое сыновей Ури, с ненавистью взглянув на Рего, ушли вслед за матерью. Некоторые из женщин молчаливо просили Рего о снисхождении к ним. Он не настаивал на их изгнании: пусть остаются — чем больше будет женщин, тем быстрее племя восстановит свои силы. Когда из похода возвратятся воины Руна, оно окрепнет вновь. Племя не погибнет, если в нем будут здоровые женщины и сильные мужчины.

Ну а что станет с изгнанниками — последуют ли голосу разума или зову мести, выживут ли в борьбе за жизнь или сгинут в пучине безрассудства, — это будет зависеть от них самих.

К ланнам опять пришли трудные времена.

Сами победители чувствовали себя ненамного лучше изгнанников. Междоусобный раздор обескровил племя, изгнал из становища радость. Потрясение было слишком сильно. Кровавое зрелище неотступно стояло перед глазами женщин и детей. Насилие, казалось, окончательно восторжествовало над ланнами, помутило их разум и чувства. Никто больше не говорил мудрых слов, даже самые опытные воины не смели возражать Рего. В пещере и у костров поселилась настороженность и страх. Предки не зря предостерегали ланнов от единовластия: беды, как дремучие леса, окружили племя. Даже во времена Урбу ланны не переживали такого отчаяния, как теперь. Разум склонился перед насилием, которое зрело внутри племени, и в конце концов проложило себе кровавую тропу. Обычно сдержанный и мудрый, Рего вдруг ужаснул соплеменников своей жестокостью. Впрочем, мало что изменилось бы, если победили сыновья Урбу.

Насилие оживило беды, сделало ланнов угрюмыми и злыми, обернулось против них самих.

Ланны притихли, ожидая новых несчастий. Рего единолично распоряжался соплеменниками, и отныне никто не посягал на его власть.

Один Лок держался независимо. В темных глазах анга порой вспыхивала мысль, тревожащая соплеменников и, как пламя, обжигающая его самого. Предки наделили Лока особой силой, возвышающей его над соплеменниками. Он взглядом подчинял себе многих мужчин и покорял их жен. Помня тайные советы Луху, он нередко сопровождал свои действия танцами анга. Изгоняя из соплеменников недуги, он все крепче привязывал к себе ланнов и постепенно пришел к мысли о том, чтобы соединить в себе могущество анга с властью вождя.

Лок понимал, как опасен и трудноосуществим этот замысел. Предки завещали ланнам беречься единовластия, а он, мечтая о единоличной власти над племенем, тем самым шел наперекор им. Разумнее было бы, пока не поздно, подавить в себе опасную мысль — ведь даже Рего нелегко удается быть единоличным вождем. Но такова уж логика властолюбия: тот, кто стремится к неограниченной власти, непременно теряет рассудок. Тощему Локу уже трудно было отказаться от своего замысла, он слишком долго вынашивал его. Он до сих пор не забыл позора и унижений, на которые некогда его обрекали ланны, и всей своей темной душой жаждал восторжествовать над ними. Он уже знал, как сладка власть над людьми…

Добиться своей цели он мог лишь действуя предельно осторожно. СРего шутки плохи. Стоит Локу неосмотрительно повести себя, и Рего без колебаний сорвет с него амулет анга. Ланны и теперь не все подвластны Локу, а тогда и вовсе перестанут с ним считаться. Безропотно повиновались анга лишь те, кто чересчур надеялся на помощь духов и не очень доверял себе. Взгляд Лока не действовал на самых сильных мужчин и женщин племени. Для них Лок был только лекарем, в котором сами они и не очень-то нуждались. Конечно, они признавали Лока-анга, но и не забывали, что в случае необходимости могут обойтись без него.

Лок помнил об этом, но волнующая мысль о соперничестве с Рего, обольшой власти над ланнами не покидала его, и чем упорнее он вынашивал свой замысел, тем доступнее казалась ему цель. Он сразится с Рего оружием, не менее грозным, чем палица. Вождь ланнов перестал произносить мудрые слова — Лок покажет племени, что мудрость перешла к анга! Он будет противопоставлять словам и поступкам Рего свои слова и поступки, пока ланны не поверят, что у них два вождя. Тогда он найдет способ устранить Рего со своего пути, а после него — и других…

Приняв это решение, Лок с привычной для него настойчивостью взялся за дело. Как только ланны собрались вокруг обеденного костра, а женщины приготовились делить мясо, анга потребовал внимания к себе. Он начал странный танец — ланны еще не видели, чтобы анга танцевал так: из его глаз и худощавого тела сочилась ярость, и она была направлена на Рего!

Ланны притихли, встревоженные: анга восстал против могущественного вождя! Над племенем занималась новая беда.

Рего смотрел на Лока с любопытством: неужели тот всерьез решил соперничать с ним?

Движения анга завораживали ланнов, но его силы были на исходе: власть духов не влияла на Рего. Лок не сдавался, хотя изнемогал в неравной борьбе. «Я своего добьюсь! Добьюсь…» — внушал он себе, но силы изменили ему, он упал у костра и долго лежал, не подавая признаков жизни. Ланны ждали, когда он вернется к ним: анга не умирает во время танца, а отправляется на свидание с предками, чтобы попросить у них совета и помощи.

Лок пошевелился, открыл глаза, медленно встал — его взгляд уперся в вождя:

— Рего, твои законы увяли, как осенняя трава, ты должен восстановить обычаи предков. Пусть свою долю сначала возьмут достойные, а ленивые и трусы довольствуются остатками!..

Рего не внял совету Тощего Лока. Он приказал женщинам разделить мясо на всех и раздать в том порядке, в каком сидели ланны. Однако сломить упорство Лока пока не удавалось никому. Он еще дважды исполнил тот же танец у обеденных костров и потребовал, чтобы Рего восстановил старые обычаи, — на следующий день и через день. Ланны увидели, что Тощий Лок сражается с Рего не силой мускулов, а мудростью предков.

Лок победил: на третий день Рего отменил свои законы. Ему надо было сделать это раньше, но единоличная власть затуманила ему рассудок. Такая власть всегда ослабляла человеческую мудрость, а свое собственнее благо выдавала за благо всего племени. И Рего тоже выдавал свою волю за волю ланнов. Теперь, отменив свои законы, он почувствовал, что поступил правильно. Ланны тоже вздохнули свободнее: мудрость не угасла, анга ограничил произвол вождя! Единовластие ослабевало, и, значит, беды станут не такими злыми.

Рего видел, как усиливалась власть Лока над ланнами, но это его не тревожило: Лок действовал достойно анга. Он отрезвил его, вернул ему утраченное в последние годы чувство меры и справедливости. На это не следовало обижаться. Конечно, кровавый раздор в племени ланнам не забыть. Только время ослабит горечь их воспоминаний, вернет им покой, непринужденность в отношениях, благожелательность и доверие друг к другу, но к этому завтрашнему дню незачем торопиться. Ланны сами должны преодолеть в себе раздор, а дело вождя и анга — помочь им.

У вечернего костра Рего спросил:

— Что думают ланны о воинах, женщинах и детях, которые ушли с Вагхом?

Ланны уже отвыкли от советов у костра и заговорили не сразу.

— Вагх будет ходить вокруг становища, как тигр, — сказал наконец один.

— Вагх молод и горяч, — добавил другой.

— Надо узнать, куда ведет его тропа, — предложил третий.

Четвертый воин промолчал.

— Да, мы должны ступить в след Вагха и узнать, куда повела его тропа, — заключил совещание Рего.

Утром он с двумя воинами ушел по следу Вагха и его людей. След затерялся среди болот: Вагх явно опасался преследования и искал надежное пристанище для изгнанников. По всему видно было, что он не скоро вернется назад. Домой Рего возвратился успокоенный. Понемногу ланны приходили в себя после кровавой междоусобицы, становились терпимее друг к другу, и это давало им силы жить иначе.

Руна еще не было. Но все имеет свой конец, в том числе и ожидание. Уже недолго оставалось до того часа, когда необычайное событие взбудоражит ланнов и великая радость вознаградит их за долгие страдания.

Этот час наступил: в становище со своим отрядом возвратился Рун, авместе с ним пришли гости — могучие Рослые Воины и их стройные женщины.

Люди с Синего озера принесли в светлые леса не войну, а мир. На берег лесной реки они ступили как друзья и близкие родственники ланнов. Никто не мог предвидеть ничего подобного.

Дерзость человеческого ума, его извечное стремление к труднодостижимому, мужество, упорство, бесстрашие воинов и — не в последнюю очередь — редчайший случай предопределили встречу Рослых Людей с ланнами. Шансы разыскать племя были у них ничтожны: ланны бесследно затерялись в земных просторах. Каждый день поисков был равнозначен подвигу: Рослые Люди даже не знали, существуют ли еще на земле ланны, но упорно шли дальше. Их не останавливали никакие преграды, жажда необычной цели придавала им сил.

Не испугала их и суровая зима. Они заблаговременно сшили себе меховые одежды и построили большую хижину — одну на всех. У теплых очагов за стенами из сдвоенного плетня, обмазанного с обеих сторон глиной, под плотной тростниковой крышей зима Рослым Людям была не страшна. Они легко приспособились к ней и даже оценили ее преимущества перед мягкой, малоснежной, дождливой зимой у Синего озера. На морозе приятно дышалось, а заготовленное впрок мясо надежно сохранялось без соли. Вхолода и метели по-особому ощущался уют теплого жилища и огонек незатухающих очагов…

Весной, как только подсохла земля, оии возобновили поиски ланнов. Шли теперь вслепую: следов ланнов и дамов давно уже не было, любая тропа могла завести Рослых Людей в тупик. Они могли годы безрезультатно идти по земле. Найти в бескрайних лесах одно-единственное, тщательно скрытое от посторонних взглядов человеческое становище сумела бы разве что птица.

Они обходили болота и озера, пересекали реки и овраги, поднимались на холмы, взбирались на высокие деревья, продирались сквозь лесные чащи; они сталкивались со змеями, медведями, тиграми, рысями; они встречали мамонтов, зубров, оленей; их неотступно сопровождали комары.

Не все заканчивалось для Рослых Людей благополучно. Черные туманы поглотили несколько новорожденных детей. Овдовел Ильс: упавшее дерево убило его жену. Но, затерянные в нескончаемых лесах, они шли дальше, черпая силы в самом стремлении найти братьев по крови.

И их упорство было вознаграждено: они нашли на камне знак ланнов. Племя находилось здесь, в северных лесах!

А потом на помощь им пришел редчайший случай: они встретились с отрядом Руна, возвращавшимся домой из соляных копей. В переднем воине Галу и Риа почудился Рего, и они не очень ошиблись в своих предположениях, потому что Рун был похож на своего старшего брата. Они вышли на открытое место и подняли вверх правые руки: так охотники-ланны приветствовали друг друга. Рун тоже вышел на открытое место. Видно было, что он с удивлением разглядывал невесть откуда взявшихся мужчину и женщину. Но, заметив за ними множество людей, он скрылся в кустах. Уланнов были основания не доверять чужеплеменникам.

Началась особая по своей трудности пора. Рослые Люди должны были догнать незнакомцев, чтобы выяснить, ланны это или нет, а если ланны, добиться их дружбы. Но подружиться с ними, сначала преследуя их по пятам, вряд ли было возможно: преследовали людей только люди-враги, ас врагами не могло быть примирения. Гал и Риа познали это на личном опыте: лесные люди гнались за ними, чтобы убить; рабэ тоже хотели убить их. Еще какие-то люди преследовали их — разве Гал и Риа поверили бы в добрые намерения преследователей? И ланны — если это были они — не поверят Рослым Людям, видя, что те ступили в их след. Однако иного способа познакомиться с встречными воинами, кроме как догнать их и убедить в своем дружеском отношении к ним, у Рослых Людей не было. Сумели же воины-курага убедить Гала и его близких в своих добрых намерениях к ним! Так же должны теперь поступить и Рослые Люди: догнать ланнов, окружить и завязать с ними дружбу.

Гал поделился своими мыслями со спутниками, и они признали разумность его плана.

Началась погоня. Вот когда Рослым Людям потребовались все их силы, все умение идти по следу. Казалось, незнакомцы были неуловимы и неистощимы. Они искусно запутывали тропу — Рослые Люди нескоро догнали бы их, если бы не Гал. Он помнил хитрости охотников-ланнов и быстро находил нужное направление. Эти хитрости окончательно убедили его в том, что перед ним были ланны, близкие родственники озерных людей, братья по крови.

Тогда ланны остановились и приготовились к битве. Преследование изнурило их, но свой ценный груз они не бросили. Лишь теперь, готовясь к битве, они сняли с себя мешки с солью и молча стали не очень тесной кучкой.

Воин, похожий на Рего, стоял впереди и смотрел на врагов. Казалось, он был равнодушен к их многочисленности и хотел только немного отдохнуть перед битвой.

Гал отделился от своих людей, сделал несколько шагов к ланнам и неторопливо опустил свое копье вниз острием.

— Я — Гал! Я вырос среди ланнов на берету Дуа! — крикнул он, заметив, что при этих словах воин, похожий на Рего, вздрогнул. — Мою мать звали Лоэ, а мать Лоэ звали Луху. Старую Луху убил Урбу в ночь праздника Самой короткой ночи. Тогда ланны несправедливо отнеслись к Галу и Риа! Моего отца зовут Грано, он старейшина Рослых Людей, которые живут на берегу Синего озера. Рослым Людям и ланнам незачем говорить на языке палиц, они должны вместе сидеть у праздничных костров!..

Жесты и слова Гала, понятные каждому ланну, привели Руна в нескрываемое изумление. Неужели это его давний друг стоял перед ланнами? Если это он, то откуда у него столько воинов?

Жизнь научила Руна с недоверием относиться к чужакам, но теперь был особый случай… Рун поднял копье и опустил острием вниз: ланны не желали сражаться с Рослыми Людьми!

Потом Гал и Рун, безоружные, пошли навстречу друг другу, и за каждым их жестом следило множество глаз. Свершалось необычайное, невероятно редкое событие: человек одного племени протягивал руку дружбы человеку другого племени! Не каждому умудренному летами воину случалось на своем веку видеть такое.

Острый взгляд воинов нельзя било обмануть ни возрастом, ни бородой: Гал и Рун узнали друг друга! Радость их была так велика, что они забыли о своих спутниках. Протянув друг другу руки, они стояли удивленные и счастливые.

Из этого состояния их вывели радостные возгласы ланнов и Рослых Людей. Вскоре все смешались, Рун и Риа узнали друг друга, а потом Риа узнала своего двоюродного брата Улу.

На лесной поляне Рослые Люди и ланны развели огромный костер. Совместный обед и дружелюбие светловолосых мужчин и женщин окончательно рассеяли недоверие ланнов. Преследователи оказались друзьями!

На следующий день Рун повел оба отряда к становищу ланнов. До него было неблизко. Солнечным летним днем все увидели пещеру на берегу лесной реки. Племя ланнов шумно встретило их.

Два лета прожили Рослые Люди среди ланнов. Гости и хозяева вместе ходили на охоту, сидели у костров, обсуждали текущие дела. Рослые Люди построили добротные бревенчатые хижины, раскрыли ланнам секреты клуа, помогли изготовить из глины обеденные котлы и обжечь их на костре; но самое ценное, что они внесли в быт ланнов, заключалось в их неизменной доброжелательности друг к другу. Для них было естественно уважать права соплеменников, как свои собственные, и делиться друг с другом пищей у костра. Зато они ревностно отличали достойные поступки от недостойных. Нравственный приговор был у них действеннее угроз и наказаний: провинившиеся изо всех сил старались снова заслужить уважение сородичей и соплеменников.

Познакомившись с бытом Рослых Людей, Рего понял, почему он потерпел неудачу со своими нововведениями: их нельзя узаконить силой. Надо, чтобы люди всей своей жизнью были подготовлены к ним. Ланны не были готовы и не приняли их. Теперь же, подружившись с Рослыми Людьми, они уже наверняка не смогут жить только по законам своих предков.

Ланны никогда еще не испытывали такой спокойной, долгой, ничем не омрачаемой радости, как в эти два года, когда вместе с ними жили Рослые Люди. Глядя теперь на хозяев и их гостей, уже и сказать нельзя было, что это два племени: они вместе трудились и вместе отдыхали, они пользовались одним языком и следовали общему распорядку дня.

У костров они рассказывали легенды своих племен и сообща создавали новую легенду — о том, как два родственных племени нашли друг друга. ВСамую короткую ночь мужчины и женщины обоих племен вместе танцевали у костров. Ильс и юноша Эол, племянник Гала, взяли в жены девушек-ланнов, а юноша-ланн, сын Руна, стал мужем светловолосой девушки с Синего озера. Связь ланнов с Рослыми Людьми становилась все крепче.

В быт ланнов входили новые обычаи и постепенно, без принуждения, усваивались ими. Ланны научились варить мясо в глиняных котлах: приправленный солью, кореньями и травами мясной бульон пришелся им по вкусу. Сам по себе отпал вопрос о привилегиях у обеденного костра. Все оказывалось проще: каждый мог взять себе из котла кусок мяса или зачерпнуть кружкой бульону. Хочешь есть — бери, только помни, что, кроме тебя, есть другие люди. Заботясь о себе, не забывай позаботиться и о них. Аесли людьми руководят достоинство и совесть, то незачем силой устанавливать обеденные правила.

Сила, которой издавна поклонялись ланны, переставала быть главной мерой в их взаимоотношениях. Рослые Люди своим поведением убеждали их, что можно жить иначе, чем ланны, и — лучше. Сила нужна на охоте, вбитве, при обработке камня, дерева и шкур, а в быту прежде всего нужны были мягкость, доброта, терпимость к слабостям другого. Чем достойнее воин, тем он благожелательнее относился к соплеменникам. Для ланнов нравы Рослых Людей были откровением, повлиявшим на основы их повседневного бытия.

С приходом гостей упростился и вопрос о власти: кончилась пора единоличного вождя. Рего обрел утраченную было мудрость, на личном опыте познав логику внутриплеменных отношений: чем больше достоинства и свободы у каждого ланна, тем меньше племя нуждается в постоянных вождях. И наоборот, чем сильнее центральная власть, власть вождя, тем меньше достоинства в ланнах. Удерживая в своих руках власть, вожди делали все для того, чтобы к ланнам не вернулось человеческое достоинство…

Под влиянием Рослых Людей ланны стряхивали с себя оцепенение последних лет, вызванное бедами и неограниченной властью единоличного вождя. Мужчины становились спокойнее и выдержаннее, во взглядах и походках у женщин снова появилась уже забытая ими самими гордость. Испытав страдания и беды, ланны теперь были особенно восприимчивы к человечности светловолосых мужчин и женщин, которая понемногу становилась доступной и для них.

Из оружия гостей ланнов заинтересовал лук: он до предела упрощал охоту. Ланны принялись мастерить себе клуа, но самые опытные из них сомневались: стоило ли? Слишком много неясного таилось в клуа.

В один из летних дней произошло событие, взволновавшее и ланнов, игостей: в становище возвратились изгнанники. Недалеко от деревни на них наткнулся охотничий отряд Улу, составленный из ланнов и Рослых Воинов. Впереди шли исхудалые женщины и дети, за ними нерешительно ступали мужчины. Вагх, ссутулясь, шел последним, в его усталых движениях выражалась покорность. Сын неукротимого Урбу признал свое полное поражение!

Заметив охотничий отряд и в нем — светловолосых воинов с Синего озера, женщины в страхе подались назад, но Улу удалось успокоить их.

Изгнанники долго не решались войти в становище племени, неузнаваемо изменившееся и необычно многолюдное. Изумлению их не было границ. Вдоль реки стояли бревенчатые хижины, каких никогда раньше не было у ланнов. На улице незнакомые воины и женщины мирно разговаривали с мужчинами и женщинами-ланнами. Разве кто-нибудь мог представить себе такое!

Старейшина Рего созвал ланнов и Рослых Людей на совет. Собрались дружно — судьба изгнанников интересовала всех.

Растерянные, ошеломленные увиденным, они молча ждали суда над собой. Мужчины положили на землю оружие, они отдавались на милость соплеменников. Вагх не поднимал огненно-рыжей головы.

Рего отказался вести совет и попросил Гала взять на себя обязанности судьи и первого старейшины.

Гал оглядел пришельцев, сказал:

— Эти люди были изгнаны из племени, но сами вернулись назад. Что по этому поводу думают ланны и Рослые Люди?

— Почему вернулись? — послышались голоса. — Пусть говорят!

— Говорите! — потребовал Гал.

Мужчины молчали — женщины казались решительнее их.

— Черные туманы поглотили двух женщин и многих детей, — заговорила одна.

— Мы были бессильны против недугов, — добавила вторая.

— Пусть говорит Вагх! — потребовали голоса.

— Вагх, ланны и Рослые Люди слушают тебя, — сказал Гал, удивленный поразительным сходством Вагха с покойным Урбу.

— Мы пришли… — прохрипел Вагх и замолчал.

— Почему сыновья Урбу заговорили на языке палиц и пролили кровь соплеменников?

Вагх поднял голову, бесстрашно взглянул на Гала, оглядел присутствующих, ухмыльнулся:

— Сыновья Урбу и другие воины не хотели жить по законам Рего. недостойным ланнов. Они поступили, как повелевали им предки. Они пролили кровь ланнов, но еще больше крови ланнов пролил Рего! Я, мой брат Ижи и воины, которые стояли рядом с нами, виновны и невиновны так же, как Рего!

— Что ответит Вагху Рего?

— Сын Урбу прав, — неожиданно для всех согласился Рего. — Мои законы увяли, как трава в засуху. Но Вагх не знает, что этих законов у ланнов давно нет. Вагх прав и в другом: сыновья Урбу и воины, примкнувшие к ним, виновны и невиновны так же, как Рего.

И при общем удивлении собравшихся Рего покинул свое место и стал рядом с Вагхом.

— Что скажут ланны и Рослые Люди? — снова обратился ко всем Гал.

— Рего убил Ури и еще семерых воинов!

— Рего защищался, а не нападал! Ижи нарушил обычай, он метнул в Рего дротик!

— Рего пытался избежать битвы, но сыновья Урбу первыми напали на него!

— Рего защищал законы, недостойные ланнов!

— Рего хотел остаться единоличным вождем!

— Достаточно слов — пусть говорит старейшина! — предложили Рослые Люди.

Галу еще не приходилось нести такую ответственность перед соплеменниками, как сейчас. Он тщательно выбирал каждое слово:

— Новые и старые обычаи всегда плохо ладят между собой. У Рего и у сыновей Урбу тогда не было другого выхода, кроме битвы, а теперь их соединяет мирная тропа. Пусть изгнанники снова станут ланнами, а Вагх и Рего никогда больше не поднимут друг на друга палицы!

Раздались голоса одобрения: приговор судьи удовлетворил всех. Ланны и Рослые Люди радовались, что изгнанники нашли самое правильное решение — возвратились домой.

Этот день был увенчан большим праздничным костром.

А еще через несколько дней, Самой короткой ночью, когда, по старому обычаю ланнов, исполнялся танец Вождей и заключались браки, произошло событие, оставившее неизгладимый след в сознании и повседневной жизни ланнов.

Рего исполнил танец Вождя, а вслед за ним тот же танец исполнили Рун, Вагх и Улу. Все они устояли против Рего, а это означало, что отныне у ланнов не будет постоянных вождей, и власть перейдет к совету воинов. К ланнам возвращались давние времена — ланны вступали в новые времена.

Танец Власти завершился неожиданно: немало молодых Рослых Воинов пожелали помериться силой с самыми могучим из ланнов и все легко выдержали этот серьезный экзамен. В этой веселой игре не участвовали только самые сильные из Рослых Воинов, в их числе Гал. Он перерос и Руна, и Рего и не хотел омрачать веселый праздник своих соплеменников…

Весной третьего года Рослые Люди собрались в обратный путь. Они сдружились с ланнами, привыкли к лесным краям, но не переставали вспоминать селения на берегу Синего озера, где у них оставались дети, братья, сестры, матери и отцы. Пора было возвращаться домой.

Ланны притихли, видя, что гости засобирались в дорогу: без них в лесной деревне станет пустынно. Но два Рослых Воина, к радости ланнов, оставались с ними — Ильс и Эол.

Рего посоветовал гостям отправиться водой. Он узнал: лесная река вливалась в другую реку, та — в третью, а третья текла в сторону теплых ветров, к горам, как раз туда, где должно быть Синее озеро.

Рослые Люди охотно приняли совет старейшины: лучшей тропы они и не могли пожелать себе. Они дружили с водой, умели управлять лодками и плотами с помощью шеста, весел, руля и простейшего паруса, сплетенного из гибких веток.

Они принялись вязать плоты. Через несколько дней были готовы уютные, крытые тростником плавучие дома, легко управляемые на воде. Каждый такой дом был рассчитан на три семьи.

Пока гости занимались плотами, ланны заготавливали для них мясо. Особенно старательно трудился Вагх. Кровавый раздор в племени, смерть брата, изгнание из становища, возвращение назад не прошли для него бесследно, а знакомство с Рослыми Людьми побудило его по-новому взглянуть на многие привычные вещи. Светловолосые воины были, как на подбор, огромного роста и колоссальной силы; при этом они бережно относились к женщинам и детям, а для себя не требовали привилегий у костров. Они были мягки, даже уступчивы друг с другом, бесстрашны на охоте, легки в походе. Они многое делали лучше ланнов.

К Вагху они относились с неизменным дружелюбием и симпатией, что благотворно повлияло на замкнутого, нелюдимого сына Урбу. Если соплеменников он воспринимал с некоторой настороженностью, то среди гостей чувствовал себя легко и свободно — и куда только девались его грубость и упрямство! С Рослыми Людьми сын Урбу был добродушен и прост— ланны не узнавали его. Особенно сдружился он с Ильсом, к которому относился с братской преданностью. На охоту Вагх ходил с несвойственной ему раньше легкостью, хотя охотился не для себя. Еще недавно такое ему и в голову не пришло бы: не для себя, а — радостно!

И вот наступил час расставания.

— Духи наших предков подружились с Рослыми Людьми, — сказал Рего.

— Рослые Люди и ланны — одно племя, — ответил Гал. — Мы не забудем тропу к ланнам!

Ильс и Эол простились с соплеменниками.

— Когда наши дети станут на ноги, мы вернемся к Синему озеру, — пообещал Ильс, — а если и ланны пожелают отправиться с нами — ждите всех в гости. Мы построим на берегу озера новую деревню и опять вместе сядем у костров.

Все знали: земля велика, и, чтобы встретиться, надо преодолеть огромные расстояния. Но ни ланны, ни Рослые Люди не хотели терять надежды на новую встречу.

Ильс, Эол и ланны молча смотрели, как воды лесной реки уносили плоты. Светловолосым воинам было грустно, как никогда. Им тоже хотелось домой, к Синему озеру, но по закону Рослых Людей они обязаны были прожить два года в семьях своих жен. Этому правилу следовали все воины с Синего озера, а Ильс и Эол были достойными сыновьями своего племени. Позор мужчине, если у него не хватает духу провести два года среди сородичей жены! Соплеменники не простили бы ему такого малодушия. Конечно, от лесной реки до Синего озера очень далеко, но расстояния не имели значения: Рослые Люди и ланны становились единым племенем, и у них теперь были общие законы. Ильс и Эол остались с ланнами, а Аму, сын Руна, отправился в далекий путь к Синему озеру, чтобы поселиться со своей светловолосой женой в хижине ее сородичей. Через два года он тоже будет волен решать, где жить, — у Синего озера или в светлых лесах ланнов.

Все это Ильс и Эол хорошо понимали, но, глядя, как плавучие дома скрывались за поворотом реки, оба чувствовали печаль. Все-таки их участь была необычна. Рослый воин, селясь в хижине жены на берегу Синего озера, не терял связи со своим домом, с сородичами и мог, если хотел, побывать у них, а Ильса и Эола отсекли от Синего озера такие расстояния, какие мог преодолеть лишь отряд воинов за много дней.

Мужчине не подобает показывать другим свое удрученное состояние— Ильс и Эол не произнесли ни слова печали, но печаль жила у них в глазах. И Рего смотрел невесело, и у Руна были невеселые глаза, и взгляд Улу был полон печали, и у Вагха было чувство, близкое к тому, какое он пережил среди болот, когда на руках у жены умирал новорожденный сын.

Только один человек не чувствовал печали — Тощий Лок, великий анга ланнов, втайне мечтавший о единоличной власти над племенем. Годы бедствий были счастливым временем для него: чем труднее приходилось ланнам, тем значительнее становилась его роль. Преследуемые бедами, ланны все чаще молили предков о помощи, а с духами умел разговаривать только он. Страх ланнов перед всемогущими духами постепенно перерастал в страх перед Тощим Локом, наделенным способностью выступать от имени духов. Тогда-то и зародилась у него мысль потеснить Рего, Руна и Улу с первых мест в племени.

Когда Ижи, Вагх и Ури попытались захватить власть, Лок поддержал Рего, не без основания опасаясь, что, придя к власти, сыновья Урбу сорвут с него амулет предков. После победы Рего над ними влияние Лока на ланнов усилилось, но тут пришли Рослые Люди, и роль анга стала совсем скромной. Ланны теперь редко вспоминали о духах предков, дружба светловолосых гостей растопила их горести. Как и ланны, Рослые Люди почитали предков, но в их отношении к ним не было ничего таинственного, темного, что вносил в сознание ланнов Лок. Их духи всегда оставались жизнерадостными и доброжелательными к людям. Ведь духи предков — это те же Рослые Люди, только переселившиеся в черные туманы, это деды, отцы, матери, братья, сестры…

В анга Локе Рослые Люди видели только мрачноватого лекаря, а его танцы они воспринимали снисходительно. Их отношение к нему угнетало Лока. Он невольно сравнивал свое неказистое тело с могучими телами пришельцев и вспоминал свою юность, когда ланны смотрели на него с презрением. Ему казалось, что прошлое вот-вот возвратится к нему. Беспокойство за свое положение побуждало его к действию. Опасная, жутковатая мысль стала преследовать его: а не наслать ли на ланнов и Рослых Людей злую болезнь? Он тогда бы лечил их по своему усмотрению, а они увидели бы в нем не только лекаря. Он снова стал бы великим анга…

Страшный замысел. Если Рего раскроет его, Лока не спасет и амулет предков…

Губителен для человека соблазн власти. Кто однажды испил из ее источника, тот испил яда, медленно, но верно поражающего дух, особенно если испивший из этого источника пережил в прошлом насмешки и унижения.

Жажда власти стала ослаблять у Лока разум. Лок с облегчением вздохнул, когда Рослые Люди покинули становище, хотя именно в дружбе с ними ланны обрели мир, довольство и покой. Возможности Лока сразу возросли. Если бы это было в его силах, он выпроводил вон и Ильса с Эолом.

Тощий Лок не подозревал, что Рего догадывается о его замыслах и что Рун давно уже с недоверием присматривался к анга.

Проводив гостей, ланны вернулись к своим повседневным занятиям. Это были уже не прежние ланны, не те, истощенные под бременем тягостных обстоятельств, а другие, отдохнувшие, поверившие в себя и в свой завтрашний день.

Мужчины заботились о безопасности деревни, изготавливали оружие и орудия, ловили рыбу, охотились, утепляли хижины. Женщины поддерживали порядок в жилищах, готовили пищу, шили одежду. А под покровительством мужчин и женщин росли дети, чтобы в свое время тоже стать отцами и матерями и делать, что делали их родители, и пойти дальше их. Вэтом неторопливом совершенствовании человеческого бытия и выражался полнокровный пульс будущего.

Время спокойно и ровно продолжало свой бег. Ланны все увереннее ступали по земле предков — по самой дорогой для человека земле. У хижин все веселее звучали детские голоса. На древней земле ланнов росли новые поколения и среди них — дети двух племен.

Старейшина Рего вышел из хижины — был погожий день ранней осени. По улице пробежала стайка мальчишек. Рего улыбнулся: вот и настало время, о котором он не раз задумывался в прошлом. Ланны познали радость, довольство и покой.

Рего спустился к реке. Под нависшим над водой кустом серо-зеленым бруском замерла щука, в омуте тяжело поворачивались осетры. Рего выпил пригоршню воды и с удовлетворением подумал, что ланны никогда не будут здесь голодать: в реках и озерах не переловить рыбы, в лесах не счесть птиц и зверей, не собрать орехов, грибов и ягод…

Спокойные и немного странные мысли рождались у Рего. Так, наверное, бывает к старости, когда руки начинают слабеть, а разум еще крепок и не желает пребывать в бездействии.

За деревней ланны выбирали из реки сеть — Рего направился к ним. Шаг у него был уже не легок: невеселое время — старость. Когда-то Урбу на глазах у ланнов убил старого Суа, а потом расправился с Луху. Старость слаба и беззащитна — молодые и сильные расчищали себе дорогу, устраняя со своего пути стариков. Ланны издавна поступали так. И звери поступают так же. Однажды Рего видел, как зубры изгоняли из стада старого быка. Он много лет оберегал их от медведей, тигров и волков, а пришла старость, и молодые быки прогнали его. Так было, так есть. Но у людей может быть иначе — главное, чтобы они понимали, что сила — не всемогуща. Черные туманы Рего не страшили, он достаточно долго ходил по земле, но ему не хотелось бы, чтобы чья-то палица отправила его к предкам. Живое не должно торопиться к ним. Всему свой срок. Человек должен жить, как дерево, как растение. Придет час, и он незаметно увянет, как трава, упадет, как осенний лист…

Раньше было просто: у кого сила — у того и власть. Урбу стал вождем, потому что был сильнее всех, кроме Рего. Поэтому и Рего стал вождем. Теперь времена изменились: вожди возглавляли только временные отряды, а в селении власть принадлежала старейшинам. Но новые и старые обычаи продолжали сталкиваться между собой. Тощий Лок будоражил в ланнах уснувшие было угрюмые силы. Несмотря на перемены в жизни племени, анга жаждал неограниченной власти. Если он добьется своего, ланны окажутся в подчинении у темных сил. Тогда у костров смолкнет смех, а танцы лишатся радости. Рука Тощего Лока так же тяжела, как рука Урбу. Тот властвовал, внушая ланнам страх, Лок будет властвовать, погружая их в черный сон. Рего не должен допустить это. Власть — что острый нож, ее нельзя доверить кому попало, особенно Тощему Локу…

Рего остановился и смотрел, как рыбаки выволакивали на берег сеть. Юноши и подростки помогали им, не страшась холодной воды. Ш ирокие рыбины ошалело рвались из сети, но лишь плотнее сбивались в живой клубок. Лещи, окуни, судаки, плотва, щуки, сазаны, стерляди, осетры… Много рыбы в краях предков. Ею питались люди, птицы и звери, а ее не убывало и не убудет. Надо только, чтобы сами люди не нарушали законы рек и озер. Молодость-то беззаботна — лишь старость знает, как хрупка, уязвима жизнь…

— О-о-о!.. — звонкий голос прервал размышления Рего. Возвращались охотники — впереди шел племянник Гала Эол. Спокойная радость охватила Рего. Когда-то ланны жестоко обошлись с Галом и Риа, но молодые люди не затаили на них зла. Они вернулись не врагами, а друзьями и привели с собой Рослых Людей. Они протянули ланнам руку помощи, щедро поддержали их в трудное время.

Навстречу охотникам выходили женщины и дети. Воины, возвращающиеся с добычей домой, всегда несли соплеменникам радость.

Проходя мимо Рего, Эол поднял руку — в знак уважения к старейшине ланнов. Ильс тоже поднял руку. Рун, Улу и другие охотники также почтительно приветствовали не побежденного в битвах воина. Только Вагх и старший сын Ури прошли, не взглянув на него. Узам дружбы так и не суждено было соединить стареющего Рего и сыновей Урбу и Ури. Тут уж ничего нельзя было поделать. Зато и вражды между ними не было, а это радовало ланнов.

Из своей хижины вышел Лок, стал на возвышении, устремив на охотников упругий взгляд. Рего понял, что в этом взгляде: Тощий Лок приказывал воинам отдать ему почести как первому вождю-анга ланнов.

Мускулы Рего напряглись, весь он подобрался, как перед битвой, тело налилось почти неодолимым желанием подскочить к Темному Локу и ударом кулака у всех на глазах послать его в черные туманы. Огромным усилием воли он заставил себя стоять на месте и смотреть, что произойдет. Он сейчас лучше других понимал, что Тощий Лок начал решающий поединок в битве за власть.

Первый, на кого пал взгляд Лока, был Эол, но сын Рослых Людей прошел мимо весело, даже не поприветствовав анга! И об Ильса взгляд Лока разбился, как яблоко о камень. Вагх лишь недобро ухмыльнулся, Рун ответил Локу ненавидящим взглядом, Улу даже не взглянул на анга…

Ланны не признавали больше Мрачного Лока, не принимали власть темного анга! Рего облегченно вздохнул: вот и ответ на его беспокойные мысли. Не так уж беззаботны молодые. Старики дальше видят, а молодые решительно и бесповоротно говорят «Да» и «Нет», Рего они сказали: «Да», аТощему Локу — «Нет»! Ланнам нечего тревожиться за завтрашний день, если в их рядах такие воины, как Рун, Ильс, Эол, Вагх, Улу. Они сами решат, когда им будет нужен вождь, когда нет.

Потерпев сокрушительное поражение от ланнов и Рослых Людей, Лок повернулся к Рего. Их взгляды столкнулись, острые, как змеиные зубы. Не сказав друг другу ни слова, они разговаривали молча. Тощий Лок насылал на Рего все силы черной смерти, а Рего хладнокровно отбрасывал их от себя и медленно приближался к анга. И чем ближе он подходил, тем напряженнее становился Лок. Он бледнел, лицо у него покрывалось синеватыми пятнами, а тело сморщивалось и укорачивалось. И когда Рего протянул руку и сорвал с Лока амулет анга, Лок безжизненным пятном распластался на земле.

Это событие взволновало, даже встревожило ланнов: не вернутся ли к ним беды? Кто теперь сможет общаться с предками?

После обеда племя собралось на совет.

— У нас нет больше анга. Что скажут по этому поводу ланны? — обратился к присутствующим старейшина Рего.

Ланны один за другим вставали перед племенем.

— Если придет беда, нам потребуется анга!

— Если придет беда, мы будем сражаться с ней!

— Без анга никто не может разговаривать с предками!

— Но предки понимают ланнов и без помощи анга!

— Анга знает язык трав, корней и деревьев!

— Разве женщины-ланны не понимают этот язык?

— У Рослых Людей нет анга, — сказал Ильс. — Наши предки были такие же люди, как мы. Они жили в хижинах, ходили на охоту, ловили рыбу, заботились о женщинах и детях; они любили танцевать у костров, им нравилось доставлять друг другу радость; они ненавидели грубость, жадность, трусость, ложь; они завещали нам жить по законам дружбы, радости и любви, защищать от врагов родные края и свое племя. Это и есть язык предков — каждый Рослый Человек с детства усваивает его. Если мужчины, женщины и дети ведут себя достойно Рослых Людей, значит, они — с предками, а предки — с ними; если же они нарушают Человеческий закон, то оказываются во власти злых сил и предки перестают покровительствовать им. Разве у ланнов иначе? И разве это справедливо — поручать только одному человеку разговаривать с предками? А если он использует свое право во зло другим?

Необычный это был совет — никогда раньше ланны не решились бы так свободно говорить о предках и обсуждать действия анга.

В конце концов решили: Тощего Лока с почестями предать земле как воина, заслужившего уважение ланнов в дни страшного бегства от дамов, а амулет предков передать женщине, лучше других сведущей в лекарственных травах.

Жизнь продолжалась, и какой она станет, зависело теперь от самих ланнов.

Плавание на плотах по лесной реке оказалось необыкновенно увлекательным. Рослые Люди с удовольствием встречали каждый новый день. Глядя на берега, изрезанные ручьями и оврагами, они по-особому ощущали уют плавания. Река помогла им избежать множества трудностей, которые сопутствовали бы им на суше. Река освежала и кормила их, а хижины на плотах защищали от непогоды. Проще стало с ночлегами: достаточно было завести плоты в тихую заводь, и ночевка готова. Река, кроме того, радовала их бесконечным разнообразием впечатлений. Она то сужалась — и тогда плоты неслись по стремнине, — то ширилась — и тогда движение замедлялось. Были в ней мели и глубокие омуты, она то выпрямлялась, то так петляла по лесу, что никто не решался наверняка сказать, в какую же сторону они плыли. И берега были то низкие, пологие, то крутые, обрывистые, то до самой воды заросшие кустарниками, а то песчаные, открытые. Вокруг плотов играла рыба, в травяных зарослях укрывались выводки гусей и уток, на каменистых отмелях купались мамонты и носороги, на перекатах медведи шумно ловили лещей, на прибрежных лужайках расхаживали аисты и журавли, у воды, в тени деревьев отдыхали зубры; иногда речку не спеша переплывали лоси. За каждым поворотом реки была какая-нибудь своя особая жизнь.

Знакомое и незнакомое представало здесь в разнообразных комбинациях. Расшалившиеся выдры весело съезжали с глиняного откоса в воду; медведь охотился на бобров, разрывая их хатки; два лохматых носорога яростно вспенивали воду, недовольные тем, что люди нарушили их уединение…

Солнце с каждым днем горячело, леса густели. Иногда среди зелени мелькала пятнистая шкура леопарда, однажды к воде спустились тигры. Они неторопливо утоляли жажду и с любопытством разглядывали плавучие дома. Возможно, людей они видели впервые.

Управляемые умелыми руками, плоты легко скользили вниз по течению. Рослые Люди с благодарностью вспоминали Рего, посоветовавшего им выбрать водную тропу.

Не помешала плаванию и встреча с незнакомыми охотниками. Это были русоволосые воины в накидках из шкур. Враждебности к путешественникам они не проявили, хотя целый день следили за плотами. Порой, движимые любопытством, они приближались к самой воде. Рослые воины отнеслись к ним по-дружески: пусть смотрят! На месте лесных охотников они сами поступили бы так же.

Видя, что светловолосые не задерживались в их краях, охотники отправились своим путем.

Нападения Рослые Люди не страшились. Даже не сходя на берег, они могли обстрелять чужаков из луков, которыми владели все искуснее.

Лесная река вбирала в себя ручьи, полнела, ширилась, потом сама влилась в другую реку, а эта через несколько дней пути влилась в третью. Здесь Рослые Люди остановились на ночлег. Они высадились на скалистом берегу, поднялись на площадку, уступом нависшую над водой. Отсюда взгляду открывались лесные дали. Всюду торжествовала зеленая жизнь — никакое воображение не способно было создать такое обилие и разнообразие деревьев, от невысоких кустарников до секвой, возвышающихся над всеми другими лесными исполинами. Мощи и великолепию жизни не было границ. Звери и птицы здесь не пугались людей, пятнистые олени подпускали к себе на расстояние копья. Казалось, протяни руку — и коснешься их красивой головы.

Пока шли приготовления к ужину, Гал с несколькими воинами осмотрел берег. Если здесь бывали люди, они наверняка оставили свой след. Прокладывая тропу по земле, они едва ли упускали случай подняться на эту каменистую площадку и оставить на ней знак своего племени. Рослые Люди тоже оставят свой знак. Он будет указывать тропу от светлых лесов к Синему озеру и от Синего озера к светлым лесам.

Да, люди побывали здесь: в камне, на видном месте, жила древняя рыба, а поверх нее жил зубр. Люди не раз поднимались сюда. Как и Рослые Воины, они стояли на площадке, оглядывали с нее леса, жгли костер. Площадка принадлежала людям Древней Рыбы и Старого Зубра, они были здесь так давно, что с тех пор камень помутнел на солнце. Но и они наверняка поднялись сюда не первые.

Рослые Люди молча смотрели на древних стражей Речного камня. Тех, кто оставил эти знаки, давно не было на земле, а их духи по-прежнему жили здесь и молча, отчужденно смотрели на Рослых Людей, и их нельзя было смутить ни копьями, ни палицами, ни огнем: оружие и огонь бессильны против духов. Примирить их с собой Рослые Люди могли только одним, древним, как сами духи, способом: заставить Речной камень заговорить вновь. Как только он примет в себя знак Рослых Людей, старые духи отступят перед ним в глубину времени, признав права пришельцев.

Краем мягкого камня Гал прочертил на скале несколько замысловатых линий, и его соплеменники узнали Бегущего Лося. Речной камень принял знак новых людей, древние духи примирились с ними.

Когда рисунок был готов, Гал изобразил под ним два дротика, летящих в противоположные стороны: один указывал земли ланнов, другой устремлялся в сторону теплых ветров. Такие знаки Рослые Люди не раз оставляли на своем пути.

Утром отряд отправился дальше. Новая река образовала в лесных дебрях светло-голубой, сужающийся вдали коридор. Плавание по нему обещало быть не менее увлекательным, чем до сих пор. К радости путешественников, река решительно устремилась на юг.

На берегу опять появились люди — несколько мужчин и женщин. Укрываясь за стволами деревьев, они опасливо следили за плотами. Рослые Люди теперь знали: у лесных рек жили только небольшие племена. Большие — селились на границе лесов и степей, в предгорьях, вдоль крупных рек, у озер и в горных долинах.

Миновало несколько дней. Река ширилась, отделяла от себя протоки и потом разом осталась позади: перед глазами Рослых Людей заголубела гладь Синего озера!

А еще через два дня они увидели на берегу знакомые хижины. Возвращение отряда было отмечено праздничными кострами во всех селениях. Три с лишним года тому назад отряд покинул Синее озеро и отправился в дальний путь, а теперь с победой вернулся домой. Рослые Люди преодолели невозможное — разыскали ланнов в бескрайних просторах нехоженой земли, и от этого необъятный мир будто уменьшился, приобрел границы. Все теперь знали: далеко-далеко, в краю светлых лесов, где зимой землю надолго покрывает снег, живут ланны, близкие Рослым Людям по крови и духу. Там, в хижинах жен-ланнов, остались Ильс и Эол. Когда-то Рослые Люди взяли у ланнов много молодых женщин, а теперь дали им двух сильных воинов, от которых в северных лесах родятся светловолосые братья и сестры озерных людей.

И знали также: стоило ланнам переселиться на плоты, и воды трех рек принесут их к Рослым Людям, а если Рослые Люди пойдут вверх по берегам этих рек, они сами придут к ланнам.

В северный поход уходили одни мужчины и женщины, а домой они возвратились с детьми. Это был добрый поход. Он принес Рослым Людям удовлетворение и радость, дал им новых сородичей и друзей, расширил их знания о земле.

Но не всем близким Гала и Риа суждено было увидеть возвращение отряда. Ушли в черные туманы Лоэ и Уну, не дождавшись своих первенцев, а вслед за ними тихо и незаметно отправилась Ае, оставив после себя сына и дочь.

Рослые Люди недолго печалились об утрате родичей. Да и к чему? Покойные жили по законам племени и оставили добрую память о себе. Придет время — и ныне живущие отправятся вслед за ними и там, в черных туманах, встретятся опять…

Потекли дни, полные покоя. Окруженные любовью близких и уважением соплеменников, Гал и Риа могли быть глубоко счастливы. Боль при мысли о гибели младших детей в море смягчилась — время лечит, стирает многие следы. Рядом росли другие сыновья и дочери, а также племянники и внуки — ничто не омрачало их завтрашний день, потому что они были детьми великого племени, чтущего Человеческий закон.

Рослые Люди дружили с природой, и она отвечала им взаимностью.

Синее озеро кормило их. Случалось, оно давало им таких больших рыб, что только несколько сильных воинов могли вытащить их на берег.

Приозерные леса давали им дерево, мясо, ягоды, орехи и грибы. Охота, собирательство и рыбная ловля требовали от них знаний, сноровки и смелости, побуждали их постоянно совершенствовать свои орудия, лодки и плоты.

Дальние походы углубили их познания о земле, встречи с чужими племенами дали им возможность познать Человеческий закон.

Они жили, напрягая мысль и мускулы — дух и тело. Единство мысли и действия обеспечивало им успех, делало их настоящими хозяевами края.

Гал многое умел и многому научился в жизни, но он постигал все на ходу, во время своих странствий по земле. А Рослые Люди жили неторопливо, они всегда были готовы повторять пройденное, улучшать сделанное, находить новое в старом, примелькавшемся, и здесь их нередко ждали удивительные открытия. Совершенствуя обработку кож и смешивая минеральные краски с растительными соками, они получили красители, которые не страшились влаги. Оттачивая каменные резцы и сочетая их с костяными рукоятями, они изобрели ножницы для стрижки волос и пилу, которой можно было перерезать даже толстые дубовые стволы. Часто пользуясь сухожилиями животных, кожаными ремнями и шнурами из чо, они изобрели удочку, сети, силки для ловли птиц, ола и, наконец, клуа, который был и инструментом, облегчающим сверление камня, дерева и кости, и оружием, бьющим на расстоянии дичь. Убедясь в исключительных возможностях клуа, они принялись совершенствовать его, пока не изготовили такие упругие луки, из которых можно было убивать даже крупных животных. С этой поры и самые опытные воины, еще недавно с недоверием относившиеся к новому оружию, обзавелись луками.

Теперь около селений Рослых Людей постоянно паслись телята. Охотясь на крупных животных, воины щадили малышей и приводили их в деревню. Телята легко привыкали к людям, и люди, в свою очередь, привязывались к животным. Но это была дружба без взаимных обязанностей. Зверята росли в деревне, как им нравилось. Их здесь не обижали, но и не удерживали: хотят в лес — пусть уходят. Случалось, что одни и те же звери жили с людьми по нескольку лет, становились собственностью племени. Молоком таких коров женщины поили детей. Однако специально заниматься скотоводством Рослые Люди не желали: это занятие представлялось им недостойным воинов.

Быт племени был устойчив и полон внутреннего напряжения. Достигнутым Рослые Люди не удовлетворялись. Наконечники их копий, лезвия и рукояти ножей становились все изящнее, стрелы, пущенные из луков, летели все дальше и точнее. Гармония мысли и мускулов одухотворяла их быт, делала красноречивее танцы у костров.

Но сменялись дни, и устойчивый быт племени переставал удовлетворять Гала. Вечный скиталец, он утрачивал покой, и Риа снова тревожно наблюдала за ним. Неужели он задумал покинуть Синее озеро? Ведь не молод уж, пора бы ему наконец пожить без забот в окружении сородичей. Ей не хотелось бы снова сменить покой приозерной деревни на тяготы и тревоги походной жизни, но и она сама уже не могла отделаться от мысли, что безмятежно-счастливые дни у Синего озера были для нее лишь промежуточной остановкой в пути по земле. Риа тоже была вечной странницей, и порой среди счастливых мгновений радостного покоя она думала о том, что ее жизнь становится однообразной…

Умер великий воин и старейшина Грано. По обычаю племени тело предали земле. Потом у большого траурного костра старейшины рассказали соплеменникам о подвигах Грано, его уме, силе и доброте. Они говорили, что Грано жил достойно воина и так же достойно умер: когда пришел его последний час, он тихо и незаметно отправился в черные туманы. Так поступали птицы и звери, травы и деревья. Мамонт, почуяв смерть, уходит, не привлекая к себе внимание стада. Тихо и незаметно отправляются в долину Туманов тигр и лев, незаметно желтеют травы и листья — так было, так есть, так будет. А жизнь остается неизменной: прольются дожди, степи и леса помолодеют, новые мамонты пойдут своей тропой, новые львы и тигры выйдут на охоту, новые косяки рыб поплывут в прозрачных водах Синего озера, новые стаи птиц полетят по воздушным рекам.

Рослые Люди исполнили у костра прощальный танец, но они недолго предавались скорби. О чем скорбеть? Грано присоединился к предкам, которые неизменно покровительствовали Рослым Людям. Жизнь и смерть неразделимы — человек умирает, дав жизнь новым поколениям. Осенний лист падает на землю, а дерево стоит. Грано умер, а племя Рослых Людей осталось, сильное, многочисленное, единое; Грано больше не было в живых, а его дух продолжал жить в его соплеменниках; Грано ушел в черные туманы, но жил его могучий род — четверо сыновей, три дочери, около тридцати внуков и сорока правнуков. О чем печалиться! Грано сам не любил предаваться скорби…

Отдавая последние почести старейшине Грано, мужчины исполнили танец Силы, а женщины — танец Зачатия. Пусть дух Грано знает: Рослые Люди уверенно смотрят в завтрашний день!

После похорон Грано племя зажило своей обычной жизнью. Днем на озеро и в леса отправлялись группы мужчин и женщин, вечерами все сходились у костров, ночи проводили под крышами хижин. В размеренном быте людей заключался великий смысл: человек разумно утверждал себя на земле.

Гал, Риа, Ндан и Нор вышли на тропу к озеру — как всегда, Рослые Люди высыпали на берег, встречая рыбаков. Озеро не скупилось на дары: улов был обилен. Женщины и подростки принялись разбирать рыбу. Все знали, кому что надлежало делать, какую вялить, какую коптить или печь. Отсортированную рыбу раскладывали по корзинам и уносили к хижинам. При этом никто не повышал голоса, не требовал себе каких-либо преимуществ перед другими, не оспаривал право женщин распоряжаться уловом.

Гал повернул вдоль по берегу: захотелось побыть одному. Нор остался с Риа, а Ндан не отставал от него. Гал хотел было отослать его домой, но промолчал. Пусть идет. Мальчик нуждался в поддержке. Если для детей Риа у Синего озера кончились все тревоги и неприятности, то этого нельзя было сказать о Ндане. Мальчик рос замкнутым и молчаливым — эти черты он унаследовал от Ае. При всем своем великодушии Рослые Люди так и не смогли забыть о том, что она — выходец из племени рабэ. Маленькая женщина глубоко страдала, слыша порой обидные замечания о себе, но безропотно воспринимала их. Зато Ндан никому не прощал своих детских обид. Но чем активнее он вступался за мать, тем упорнее мальчишки дразнили его обидным словом «рабэ». Взрослые предоставляли самим детям право улаживать свои спорные дела — Гал тоже не вмешивался во взаимоотношения детей, но он искал случай оградить сына от неосознанной жестокости сверстников. Теперь как раз был подходящий момент для этого.

— Ты не хочешь купаться с товарищами?

— Не хочу. Когда я вырасту, я уйду из племени, как ушел от ланнов ты, — не по-детски решительно заявил Ндан.

Гал с нежностью взглянул на сына: Ндан был симпатичный крепыш с густыми каштановыми волосами и лицом, напоминавшим Ае.

— Я покинул ланнов, когда они были несправедливы ко мне, но через много лет я нашел обратную тропу к ним и подружился с ними, — пояснил Гал. — Конечно, став воином, ты будешь волен поступить, как захочешь, но тебе незачем уходить от Рослых Людей. Никто не посмеет быть несправедливым к тебе. Ты — мой сын, ты — брат Уора и Эри, на твоей стороне и сородичи, и законы племени.

— Меня называют «рабэ». Почему «рабэ» — плохо?

— Твоя мать была из племени рабэ, но твой отец — я. Значит, ты — не рабэ! Когда мне было столько лет, сколько тебе, сверстники тоже смеялись надо мной, но я вызывал их на битву. Разве ты страшишься тех, кто говорит тебе обидные слова?

— Нет, не страшусь! А почему они смеются над моей матерью? Разве она была плохая?

— Твоя мать была очень хорошая женщина, но ее соплеменники вели себя недостойно воинов. Она ушла от них, потому что была хорошая и никому не делала зла.

— Почему же Рослые Люди были несправедливы к ней?

— Будь терпелив, сын. Придет время, ты все поймешь и над тобой перестанут смеяться.

Гал на личном опыте убедился, как тягостна несправедливость со стороны сверстников, и ему было глубоко жаль сына. Но он не хотел обидеть мальчика излишней опекой над ним: мужчина не должен расти изнеженным, и если другие мальчишки узнают, что Ндан жаловался на них своему отцу, его вовсе засмеют.

Подбежала стайка подростков, бросилась в воду. Мальчишки с любопытством поглядывали на Ндана и Гала: о чем это сын Ае говорил со своим отцом?

Будто невзначай Гал положил свою громадную руку на мальчишеское плечо. Подростки притихли, они понимали этот мужской жест: старейшина Гал, на груди у которого поблескивало самое большое в племени ожерелье из клыков крупных хищников, дружил с Нданом!

— Ну, сын, давай-ка и мы искупаемся, — предложил Гал.

Обрадованный поддержкой отца, Ндан решительно взбежал на береговой утес и прыгнул с него в озеро — не каждый мальчишка способен на такое! «Пусть видят, что отец не зря дружит со мной!» — говорил его гордый взгляд.

Гал улыбнулся: его сын будет славным воином! Гал вошел в воду, окунулся, поплыл.

Удивительное озеро — другого такого, наверное, и на всей земле не было. Но он вдруг с грустью подумал о Дуа, которая никогда не стояла на месте, — могучая, добрая, полная тайн. Он рос на ее берегах так же беззаботно, как теперь росли здесь эти мальчишки. Ему захотелось снова увидеть Дуа, постоять на ее берегу, подняться на скалу Сокола. Он немало повидал за свою жизнь, он узнал, как велика и многолика земля, как много на ней неповторимых мест, где люди могли жить в довольстве. Но он никогда не забывал вольную Дуа, с которой подружился в детстве. Как и он, она не признавала покоя и постоянно стремилась вдаль. Он непременно увидится с ней!..

Искупавшись, он присел на камень. Немного у него в жизни было таких вот мгновений, когда, освобожденный от всех забот, он никуда не спешил, ни о чем не тревожился и ничего, казалось, больше не желал себе, кроме теплой земли, чистой воды и горячего солнца.

Подошла группа мужчин — все начали купаться. Загорелые тела поблескивали на солнце. У хижин женщины готовили обед, кормили грудных детей. Всюду был разлит покой, все говорило об уюте и довольстве. «Ну чего тебе еще не хватает? — упрекнул себя Гал. — Здесь твой дом, сородичи, соплеменники, у костра совета тебе принадлежит почетное место. Ты не молод, твои сыновья и племянники стали воинами, ты возглавляешь род, тебе не следует суетиться. Что тебе Дуа? Разве в ней лучше вода, чем в озере, или больше рыбы? Неужели тебе мало этого — жить среди сородичей, вдоволь есть, спокойно спать и видеть в глазах у близких радость?»

Голос рассудка был трезв и мудр, но он не успокаивал Гала. Его по-прежнему манили к себе нехоженые тропы, по которым он повел бы отряд смелых людей. Он охотно спал бы под открытым небом у теплого костра, каждый миг жизни был бы для него неповторим и полон новизны, каждый мускул трепетал от налитой в нем силы…

Земные просторы звали его к себе, как птиц, которым никогда не сиделось на одном месте. Разведчик, следопыт, воин, он был создан открывать неведомое. Он возвращался к Синему озеру лишь для того, чтобы набраться сил для нового пути. Только в движении он по-настоящему ощущал жизнь, а это чувство вряд ли возместят ему безопасность и покой. От слишком спокойной жизни у воина слабеет тело и разум — не оттого ли Рослые Люди так охотно снаряжаются в дальние походы, что им самим не очень-то по душе покой? Чтобы мышцы были неутомимы, человек должен ежедневно упражнять их в ходьбе, в беге, в битве со зверем; глаз у него должен быть точен, а копье — без промаха поражать цель на расстоянии в сто пятьдесят шагов. Только тогда он почувствует радость жизни…

Подошел Эри, присел рядом. Эри возмужал, раздался в груди и в плечах и теперь был так же налит силой, как Гал и Тор. Он опять жил со своими сородичами. У него было теперь больше личного времени, он мог оставаться один. В такие минуты он нередко произносил Запоминающиеся слова. Они рождались у него так же естественно, как из зеленых почек распускались листья. Соплеменники легко запоминали их и охотно повторяли в хижинах и у костров.

Отец и сын несколько минут сидели погруженные в свои мысли. Вдали белоснежно сияли горы, будто парили над землей, недоступные и таинственные. И приозерные леса, подернутые дымкой, были полны неразгаданности. Весь мир был тайной, то открывающейся человеку, то снова неведомой ему. У земли не было края, и не было конца земным тропам. Человек видел лишь то, что вокруг него. Чтобы увидеть больше, он должен был постоянно находиться в движении.

Об этом думали оба, только Гал размышлял молча, а Эри облек свои мысли в Запоминающиеся слова.

— Ты хочешь в путь? Синее озеро перестало нравиться тебе? — спросил Гал.

— Мне хотелось бы уходить отсюда, чтобы возвращаться сюда.

Сын произнес мудрые слова: только родное племя давало человеку силы находиться в дальнем пути, потому что, где бы он ни оказался, он всегда мог рассчитывать на возвращение к соплеменникам.

— Я хочу ступить в след Уора и Ирги. Пора узнать, что с ними…

Гал ответил не сразу. Не один Эри помнил об Ирги и его людях. Племя не забывало о них, хотя с тех пор, как Ирги увел свой отряд, миновало столько времени, что дети, родившиеся без них, уже помогали женщинам у костров.

Мальчишки, играя на берегу озера, нередко говорили:

— Смотрите, опять показались горы — там Ирги!

Гал тоже поглядывал на далекие горы. Где-то в глубине их, среди ущелий, снегов и льдов — под ветрами, под каменными ливнями, не страшась ничего, шел по следам древней легенды отряд Рослых Людей. Их мужество было достойно восхищения. Только вот вернутся ли они когда-нибудь домой или какая-нибудь беда навечно разлучила их с соплеменниками?

— Твой замысел заслуживает внимания, — проговорил наконец Гал. — Но ты не должен забывать, что никто не в состоянии сделать больше Ирги. И потом — уверен ли ты, что Инг последует за тобой?

Эри опустил голову: его отношения с Инг так и не наладились. Даже долгий поход в светлые леса и дочь, родившаяся и скончавшаяся в пути, не сблизили их.

Инг любила танцы, веселые компании у костров и нередко злоупотребляла свободой, допускаемой обычаями Рослых Людей. Эри крепился, он ни разу не упрекнул жену в чрезмерной вольности, непростительной для замужней женщины. Сам он все реже бывал в веселых компаниях. Он вел жизнь, малопонятную для Инг.

Он в одиночестве бродил по берегу озера, уходя все дальше от деревни. Он собирал камни-цветы, а потом, сидя в уединенном месте, разглядывал их, стремясь увидеть скрытую в них жизнь. Он придавал им облик животных, удивляя сородичей точностью глаза и твердостью руки. А особую изобретательность он проявил после того, как нашел свежие мамонтовые бивни и несколько золотых самородков.

Золото Рослые Люди называли Застывшим огнем. Украшения из него они делали давно. Обрабатывая металл, они ограничивались простейшими операциями: сглаживали чересчур острые углы и просверливали отверстия, чтобы можно было нанизать самородки на крепкую нить. Ожерелья из неровных кусочков золота носили многие женщины.

Эри научился превращать Застывший огонь в тягучую жидкость, придавать ему желаемую форму и соединять его с камнями-цветами и мамонтовой костью.

Когда он трудился, его нередко осаждали любопытные, но он бесцеремонно отделывался от них. Только Ндан, Нор и юная Пела не раздражали его своим присутствием. Братья не мешали ему, а девушку больше интересовал он сам, чем его поделки. Она садилась неподалеку от него, обычно чем-нибудь занятая: отделывала костяную иглу, вязала ленту или пояс. Ее взгляд часто останавливался на Эри — она восхищалась его изобретательностью, его удачи приводили ее в восторг.

Эри незаметно привык к девушке. Однажды он сказал ей:

— У тебя в глазах золотые солнца, твои волосы облиты золотом.

Дед Пелы вступил в брак с девушкой из приозерного племени шлуваров. Прожив два года в семье жены, он с семьей вернулся к соплеменникам. Бабушка Пелы была одной из немногих женщин-шлуваров, уцелевших после нашествия дамов. Пела лицом и цветом волос повторила женщин своего племени. Некоторое сходство ее судьбы с судьбой Ндана сблизило обоих: рыжеволосая девушка и Ндан подружились. Пела покровительствовала Ндану, Ндан и Нор были неразлучны, а Эри покровительствовал всем троим.

Незнакомое, непривычное чувство охватывало его, когда он видел перед собой Пелу: никакой скованности, никакого напряжения — только светлая радость. Пела понимала его, и он понимал, о чем она думала, что ей нравилось и что нет. При ней он трудился с особым вдохновением, будто для нее одной.

Видя Пелу, он забывал об Инг, но Инг была его законной женой, аПела только готовилась исполнить брачный танец…

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Гал. — Уверен ли ты, что Инг пойдет с тобой в горы?

— Не уверен, отец.

— Как же ты намерен поступить?

В вопросе Гала таилось беспокойство: речь шла не только об Эри и Инг, но и о сложных взаимоотношениях двух родов. Поведение Инг затрагивало честь рода Грано, и если Эри, движимый ревностью, совершит безрассудство, он восстановит против себя и тем самым против своего рода сородичей Инг. Последствия такого конфликта нетрудно было представить себе.

Ланны терпимо относились к супружеской неверности, у Рослых Людей семьи были крепче, чем у ланнов, поэтому конфликты между супругами привлекали к себе общее внимание.

— У обеденного костра я разорву брак с Инг!

— Ты забываешь, что браки заключают и разрывают только в Брачную ночь.

— Если все подчинено обычаю, человеку остается совсем узкая тропа. Но по ней все равно надо идти, хотя и оцарапаешься…

— Это так, сын, но обычай — это еще и плавучий дом, не дающий человеку утонуть. Кто нарушает обычай, тот падает в воду… Ты знаешь, что произойдет после того, как ты заявишь, что разрываешь брак с Инг?

— В свое время, отец, защищая мать, ты не думал, что последует потом. Вы оба поступили достойно, а ведь вам грозило изгнание и смерть. Почему же я должен вести себя иначе?

— Ты волен в своих поступках, но если ты не хочешь, чтобы тебя упрекали в недостойном поведении, дождись Ирги или Ильса…

— Хорошо, буду ждать. Но если они не вернутся до праздника Брачной ночи, я сделаю, как сказал.

Их разговор был прерван сигналом тревоги: били в Звучащее дерево. Из хижин выбегали вооруженные воины.

Отец и сын огляделись: врагов поблизости не было, а сигналы тревоги не прекращались.

— Там! — показал Эри.

Опасность надвигалась с озера! Вдали на воде виднелась цепочка плотов. Гал и Эри заторопились в деревню.

Миновало довольно много времени. Плоты приближались медленно. Но вот на них уже можно было различить человеческие фигуры — к селению плыл большой отряд!

Деревня представляла собой сейчас военный лагерь, ощетинившийся копьями, палицами и клуа, но основная масса вооруженных воинов молча и грозно стояла на берегу, готовая к битве с чужаками. От других селений уже спешили сюда отряды соплеменников. Нет, Рослые Люди никому не позволят безнаказанно вторгнуться в их края!

Но все обернулось иначе: на плотах почти одновременно задымились факелы. Неужели это… Ирги?!

Берег разом огласился радостными криками: действительно, из долгого похода возвращался домой отряд Ирги! Сигнальные деревья теперь разносили по побережью праздничную весть.

Плотов было двенадцать, и на каждом находились мужчины, женщины и дети. Ветер с гор весело нажимал на паруса-плетни из гибких веток, помогая гребцам быстрее достичь берега.

Ирги был на переднем плоту, а рядом с ним, держа над головой факел, стоял… Данг. Эри не поверил своим глазам: как мог он оказаться вместе с Ирги?

— Неужели… Данг?

— Да, сын, — подтвердил Гал, удивленный не меньше Эри. — Тебе предстоят трудные дни. Ты не должен терять разум.

— Смотри — Уор!

Уор и Туин находились на втором плоту. Уор бросался в глаза своим могучим телосложением и широкой добродушной улыбкой. На плечах у него сидел сын — другого сына держала на руках Туин.

— Мой брат счастливый, как… ты, — неожиданно позавидовал Эри.

— Не все дни, Эри, солнечны, но весна все равно сменяет зиму. Идем встречать Ирги!

На берег Синего озера пришло великое торжество. Из долгого похода с победой возвратился отряд мудрого Ирги. С помощью горцев-курага он за труднодоступными хребтами нашел давным-давно потерянных соплеменников. Легенда оказалась былью. Свершился подвиг, о котором у костров Рослых Людей отныне из года в год будут повествовать старейшины.

С Ирги прибыли гости — воины-курага и соплеменники из горной долины.

Не все спутники Ирги вернулись назад. Горы поглотили трех воинов и двух женщин, но Рослые Люди добились своей цели, нашли, кого искали, — братьев по крови, обычаям и языку. Связь между двумя частями одного племени, прерванная в давние времена, восстановилась. Два воина с Синего озера взяли себе жен в горной долине и остались там, а два воина из горной долины вступили в брак с женщинами, овдовевшими в пути, ивместе с ними пришли на берег Синего озера. У Рослых Людей гор и Синего озера сохранился тот же брачный обычай. Люди Ирги сходили с плотов и сразу попадали в шумное окружение сородичей.

Уор поспешил к матери и отцу. Его взгляд был полон нежности, когда он стоял перед Риа, пожимал руки отцу и брату, подхватывал на руки старшего сына и маленьких братьев и сестер. От улыбки Уора и его мягких рук на Эри повеяло спокойной и доброй силой. В эти минуты он осознал, что ему давно недоставало старшего брата.

— А Ае? — спросил Уор и, узнав, что она умерла, перестал улыбаться. — А Инг?

— Там…

Инг не отходила от Ирги и Данга.

— Данг нашел знаки светловолосых братьев и раньше нас разыскал их долину, — пояснил Уор. — Это он вывел отряд к озеру. А почему Инг не с тобой?

— Скоро все узнаешь…

Подошли Ирги и вожди гостей — Жако и Ахора. Вождь светловолосых братьев был высок и мускулист, как все Рослые Люди.

Жако и Гал встретились по-братски — задушевно и просто.

— Старый Зури, перед тем как уйти в черные туманы, завещал курага не забывать своих друзей на Синем озере, — сказал Жако. — Мы помним его слова. Ло, дочь моего брата Гала, достойна своего племени. Люди гор уважают ее. Она принесла моему сыну трех сыновей. Люди гор ждут озерных людей к своим кострам.

— Мы рады видеть братьев курага у наших костров, мы будем рады побыть у ваших костров. Туин, дочь моего брата Жако, тоже достойна своего племени. Ее сыновья и сыновья Ло — это дети двух племен!

Ахора приветствовал старейшину Гала по обычаю Рослых Людей — поднятой рукой.

— Земля не стала меньше оттого, что мы встретились со своими соплеменниками, — сказал он, — но тропы, соединившие нас, стали легче и короче. Рослые Люди гор рады этой встрече так же, как люди озера.

— Наши хижины и костры принадлежат и нашим братьям!

Потом Ирги и Гал заглянули друг другу в глаза. Оба радовались встрече на земле матерей и отцов. Ирги оставался спокойным, уравновешенным, немногословным, и в глазах у него светился добрый пытливый ум.

Ирги победил в поединке с горами. Путь ему преграждали пропасти и туманы, ледяные поля и пенистые реки, снежные обвалы и каменные ливни, враждебные племена и заоблачные перевалы, но он провел отряд через все преграды и с помощью горцев-курага нашел тропу в долину светловолосых братьев. Теперь мир Рослых Людей раздвинулся далеко вширь— от светлых лесов ланнов до солнечной долины светловолосых горцев. Нити, соединившие их, были еще тонки, но тропы дружбы не зарастают колючим кустарником.

Три дня и три ночи на берегу Синего озера длился праздник. У костров всем хватало мяса, рыбы и виноградного сока. Здесь же рассказывались старые предания трех племен и складывались новые — о подвигах воинов и их жен, о дружбе ланнов, Рослых Людей и горцев-курага. Под пение ола и флейт, под гулкие вздохи барабана вокруг костров двигались живые кольца мускулистых воинов и стройных женщин. Все шло своим чередом: шумное ликование у костров сменялось ночами любви, разгульная беззаботность чередовалась с уроками мудрости, язык красоты дополнялся языком ловкости и силы. Так, на высокой праздничной ноте, и закончились бы эти необыкновенные торжества, если бы неожиданные события не напомнили присутствующим, что за торжественными кострами и хороводами не прекращалась повседневная жизнь.

Третьего дня после обеда, когда хозяева и гости, освеженные купанием в Синем озере, снова собрались на праздничной площадке, Эри потребовал внимания к себе.

— Что хочет сказать внук Грано, сын Гала и Риа? — спросил ведущий старейшина. — Если Эри приготовил нам Запоминающиеся слова, мы слушаем его!

Эри снял с головы брачную ленту, бросил к ногам Инг, — Инг находилась среди своих сородичей, рядом с ней был Данг.

— Я, внук Грано и Лоэ, сын Гала и Риа, разрываю брак с Инг, дочерью Ирги и Лоло! — заявил Эри.

По плотному кольцу хозяев и гостей пронесся приглушенный шум.

— Сын Гала и Риа выбрал неподходящее время для своего заявления, — нахмурился старейшина.

— Сын Гала и Риа нарушает обычай Рослых Людей!

— Если обычай подчиняет себе человека и мешает ему прийти к истине— обычай мертв! — возразил Эри.

— Сын Гала и Риа выбрал неподходящее время для своего заявления, — повторил старейшина. — Он стал на пути у праздника трех племен!

— Жизнь состоит не из одних праздников — пусть наши гости и наши друзья видят нас такими, какими мы есть!

Общий шум усиливался.

— Что скажут Рослые Люди? Что скажут наши друзья и наши братья?

— Слово внуку Грано и Лоэ! — потребовало множество голосов.

— Слово смелому воину! — предложили гости.

— Пусть говорит! — согласились старейшины.

— Сын Гала и Риа, присутствующие слушают тебя!

— Я разрываю брак с Инг, дочерью Ирги и Лоло! — повторил Эри. — Инг не уберегла от смерти дочь. Инг не захотела больше иметь детей. Инг ходит по тропе, несовместимой с тропой мужа и тропой замужней женщины. Я сказал все.

Наступила тревожная тишина. Рослые Люди уважали женщин, и никто из них не помнил, чтобы мужчина первым разрывал брак.

— Кто хочет возразить сыну Гала и Риа?

Никто не возразил: Эри сказал то, что знали все.

Но вот послышалось несколько насмешливых голосов:

— А почему сам Эри не уберег дочь от смерти?

— Почему сын Гала и Риа сам не ступил на тропу Инг? — засмеялся Данг. Он торжествовал: он вернулся домой заслуженным воином и возвратил себе Инг!

— Сын Гала и Риа, что ты ответишь на эти слова?

— Они подобны гниющим листьям, не оставляющим после себя след.

— Дочь Ирги и Лоло, что ты скажешь сыну Гала и Риа?

— Мне нечего сказать ему! — дерзко заявила Инг. — Если он не хочет быть моим мужем — пусть уходит!

Ее слова вызвали приглушенный шум. Что в нем преобладало — порицание или одобрение, — трудно было сказать.

— Дочь Ирги и Лоло, ты по своей воле выбрала себе мужа или по принуждению?

— И по своей воле, и по принуждению! Вы сами отказались от Данга, когда он произнес смелые слова. Что мне оставалось делать? Я выбрала не того, кого хотела! Эри ходит не по моей тропе. Моя маленькая дочь не захотела жить, а я не захотела больше иметь от него детей!

— Соплеменники, братья, друзья! — обратился ко всем старейшина. — Вел ли себя достойно мужчины сын Гала и Риа?

— Вел! — раздалось множество голосов.

— Не вел! — возразили другие, главным образом женские. — Он нарушал обычаи Рослых Людей!

— Вела ли себя достойно женщины дочь Ирги и Лоло?

— Не вела!

— Вела!

Наступила ответственная минута — скоро будет произнесен приговор. Но кто осмелится осудить дочь Ирги или сына Гала? За Инг стоял род Ирги, за Эри — род Гала.

Инг смеялась в лицо Эри, потому что за ее спиной сомкнулись сородичи, а рядом с ними, готовые поддержать их, стояли сородичи Данга и немало других воинов. Имени Ирги для них было достаточно, чтобы стать на защиту Инг.

Но и за Эри уже встали могучие воины — три брата Гала, четыре брата Риа, десятки их сыновей, зятьев и племянников — несокрушимой стеной бойцов, не знавших поражений в битвах, а к ним плотной массой присоединились другие воины.

Нет, не все было безупречно в племени Рослых Людей. За их внешней сплоченностью, за мощью воинов и мудростью старейшин — в глубине быта, освященного обычаями, дремали силы, готовые вот-вот пробудиться и разрушить племенной монолит…

На Рослых Людей вдруг повеяло незнакомым им до сих пор холодком.

Только воины Жако и Ахоры остались на своих местах, молчаливые, даже безучастные к тому, что происходило у них на глазах. Гостям не подобало вмешиваться в дела хозяев.

И еще два человека не двинулись с места — Гал и Ирги. Случившееся одинаково встревожило их: великий праздник грозил вылиться в кровавую бойню. Лишь они двое могли отвратить беду, но сначала им самим надо было справиться с собой, победить в себе темную гордость, желание главенствовать над племенем.

Первым поднялся Ирги. Он вступил в круг, чуть побледнев от напряжения, и повелительным жестом потребовал, чтобы его сородичи и их сторонники отступили назад, сели на свои прежние места — все, кроме Инг.

Гал понял Ирги и, в свою очередь, потребовал, чтобы его сородичи и сторонники тоже отступили назад — все, кроме Эри.

Когда Рослые Люди выполнили требования двух самых уважаемых старейшин, а в центре круга остались только Инг и Эри, Ирги сказал, обратившись ко всем:

— Сын Грано и Лоэ — великий воин и мудрый старейшина. Ирги никогда не поднимет палицу против него, а если кто из рода Ирги или из другого рода поднимет палицу на род Гала, тот будет врагом Ирги!

Потом он повернулся к Эри:

— Сын Гала и Риа достоин рода Грано. Мне хотелось бы называть тебя своим сыном, я жалею, что ты разрываешь брак с моей дочерью. Сын Гала и Риа, — Ирги повысил голос, чтобы слышали все, — вел себя достойно мужчины. Он свободен, и никто не имеет права неволить его!

Эри присоединился к сородичам. Выражая солидарность с ним, десятки рук коснулись его плеча.

Взгляд Эри встретился с взглядом Пелы. Большие, с золотыми нитями глаза девушки полыхали радостью: Эри был оправдан племенем, Эри был свободен! А Эри в ту минуту понял, что с Пелой он будет счастлив, как отец с матерью, как Уор с Туин! В брачную ночь он подарит ей свадебное ожерелье: ровные, неотличимые одна от другой золотые бусинки солнечной нитью лягут на ее шею. И браслеты у нее будут из Застывшего огня — тогда она полностью оправдает свое имя «Пела» — «Золотая»…

Но судьба Инг была еще не определена, и множество глаз следило за отцом и дочерью.

— Жако, вождь наших друзей и братьев, скажи, как поступают люди гор с женщиной, если она не верна мужу и виновна в смерти своего ребенка? — проговорил Ирги.

— Таких женщин курага изгоняют из племени или сбрасывают в пропасть!

— Ахора, вождь светловолосых братьев, как поступают наши соплеменники в горах с женщиной, если она не верна мужу и виновна в смерти своего ребенка?

— Изгоняют из племени — так завещали нам предки!

Ирги снял с Инг украшения, положил их перед Галом — они принадлежали роду Грано. После этого сказал:

— У меня нет больше дочери. Женщина, недостойная брака, тебе нет места у костров сородичей, нет места в хижине предков. Ты виновна не только в том, что обманывала мужа и погубила свою дочь, но и в том, что едва не стала причиной кровавой битвы между Рослыми Людьми. От имени предков мой приговор тебе — смерть!

Он взглянул на старейшин, требуя, чтобы они утвердили его решение, но Данг опередил их:

— Того, кто поднимет руку на женщину, я вызываю на смертельную битву!

— Я поднимаю руку, — холодно сказал Ирги. — Я убью тебя здесь же, на глазах у всех, за то, что ты сеешь в племени раздор. Тебе тоже нет места среди Рослых Людей.

— Незачем убивать слабую женщину и неразумного мужчину. Пусть уходят от Рослых Людей, — проговорил первый старейшина.

Остальные старейшины подтвердили его слова.

Люди молча расступались перед Инг и Дангом, когда те покидали круг. Никто не последовал за ними, не спросил, куда поведет их тропа. Отныне у них не было ни рода, ни племени.

Когда круг Рослых Людей сомкнулся опять. Ирги произнес:

— Нельзя допускать, чтобы у женщины было больше прав, чем у мужчины. Нельзя допускать, чтобы у мужчины было больше прав, чем у женщины. Нельзя забывать, что у женщины и у мужчины свои обязанности. Ясказал все.

Он сел на свое место и затих. Глубокое молчание было откликом на его мужество, мудрость и скорбь. Наметившийся было раскол племени и изгнание Инг потрясли всех. Ола и флейтам не довелось больше исполнить радостные мелодии танца.

Поздно вечером, перед тем как семья улеглась спать, Уор спросил:

— Отец, неужели Рослые Люди подняли бы друг на друга палицы?

— Обычаи — это тропа, проложенная в темном лесу, — Гал сам не меньше Уора был встревожен случившимся. — По ней люди находят путь к светлой земле. А если тропа чересчур узка или плоха, они сходят с нее и идут напрямик, до крови обдирая себе тело. Все могло быть…

— Это так, отец, — добавил Эри. — Но дело не только в обычаях. Если люди следуют правилам, как собаки своему вожаку, у них вянет разум и воля, а в мыслях поселяется зло. Рослые Люди слишком успокоились, слишком поверили в свою непогрешимость. Им стало тесно на узкой тропе.

— Ты преувеличиваешь, Эри, — возразил Гал. — Не так уж они подчинились обычаям. Просто они тоже — только люди. Они могут ошибиться, погорячиться, позавидовать, как всякие другие…

— Я не верю, что они могут поднять друг на друга палицы! — настаивал Уор. — Рослые Люди мудры!

— Мудры, Уор, это так. А теперь посмотрим на случившееся иначе. Возьмем, например, тебя. Ты силен, добр, справедлив, но разве ты сегодня не пришел бы на помощь Эри, если бы с ним случилась беда? — невесело улыбнулся Гал. — Вот видишь… Еще вам одна загадка: каждый человек в отдельности поступает достойно, а объединившись, люди готовы совершить зло. Эту загадку я не разгадал…

— В твоих словах тревожный смысл, отец, — сказал Эри. — Ты говоришь мудрые слова. Ирги, Жако и Ахора говорят мудрые слова, но и они не разгадали твою загадку. Куда же тогда уходит мудрость? Тает, как дым костра?

— Нет, Эри, мудрые слова не дым. Они живут долго, как камень. Луху давно нет, но ее мудрость перешла ко мне и к матери, а от нас — к вам. Она и впредь будет переходить от старших к младшим, если… ничто не станет у нее на пути. Мудрость тает, когда старейшины утрачивают разум. Тогда наступает пора пустых слов и злых дел, а племя движется к своей гибели. Оно теряет не только собственную мудрость, но и губит мудрость в других. Мне рассказали, что воины-кирики — они жили между Дуа и Синим озером — умели выпрямлять мамонтовые бивни и вырезать из них копья. Дамы перебили кириков, даже не поинтересовавшись, как им удавалось такое. А среди шлуваров жил старец, который умел лечить болезнь, доставшуюся людям от предков. Она незаметно, изо дня в день подтачивала человека, пока не поражала его насмерть. Никто не мог справиться с ней, а он вылечил немало людей. Дамы убили его и бросили шакалам. С тех пор эта болезнь неизлечима…

— У Рослых Людей такого не может быть!

— Конечно, Уор, — согласился Гал, а в сердце у него оставалась тревога.

На следующий день гости простились с озерными людьми. Гал с отрядом воинов проводил их до Белых скал. На берегу Дуа все долго сидели у прощального костра. Гал проговорил:

— Наши братья с гор принесли на берег Синего озера великий праздник, а сами увидели здесь созревшую беду. Что скажут по этому поводу Жако и Ахора?

— Курага не заметили у светловолосых людей никакой беды, — ответил Жако. — Но мы хорошо увидели, что племя наших друзей — великое племя. В нем много силы, достоинства и разума. Ну а что небо над Синим озером, как, впрочем, и над долиной курага, не всегда бывает безоблачно, — то разве это беда? Мой брат слишком долго странствовал вдали от людей. Ему еще не случалось видеть, что именно в праздники люди склонны к безрассудству и злу. Старый Зури всегда напоминал старейшинам, что в праздничные дни, когда молодежь легко утрачивает рассудок, им не следует прикасаться к виноградному соку, чтобы сохранить ясность ума. Мы не увидели у наших друзей никакой беды, и мы расскажем об этом соплеменникам. Мой брат должен также знать, что у курага редкий праздник обходится без того, чтобы род не встал против рода, но это не мешает нам быть единым племенем…

— Если в племени все чересчур подчинено обычаям и даже порывы мужчин и женщин укладываются в определенные правила, то племя наполовину мертво, — сказал Ахора. — Мы рады, что наши братья у Синего озера сильны, энергичны, способны поступать вопреки обычаям и не во вред себе. Такому племени суждена долгая жизнь. Мы тоже не увидели у вас беды!

Потом курага переправились через Дуа и знакомой Галу тропой ушли в горы, а воины Ахоры на плотах пустились вниз по течению. Оказалось, Дуа была самой удобной дорогой к светловолосым горцам. Недалеко от места, где Дуа соединяется с морем, они покинут плоты и пойдут по морскому берегу до устья следующей реки. А это уже их родная река. Они с давних времен спускались по ней к морю за солью. Семь дней пути вверх по берегу этой реки, и они вступят в свою уютную долину.

Гал задумчиво смотрел на удаляющиеся плоты. У каждого существа на земле был свой дом. Без родного места нельзя ни дереву, ни траве, ни зверю, ни человеку. Для курага дом — горы. Рослые Люди привыкли к Синему озеру, ланны вернулись в светлые леса. Люди счастливы, если у них есть свой дом. Рабэ покинули края предков и — рассеялись по земле, как стая вспугнутых птиц. Разбойные дамы бродяжничали и нарушали Человеческий закон — где теперь дамы? Человек, утративший родину, бесследно исчезает в долине туманов. Это — тоже закон…

Его, Гала, родной дом — не Синее озеро, нет, — а Дуа. У нее он делал первые самостоятельные шаги по земле, вырос, стал воином, взял в жены Риа, а старая Луху открывала перед ним Человеческий закон. Дуа поила и кормила его, спасала от врагов. Где бы он ни был, он будет снова возвращаться к ней. А может быть, ему вообще остаться у Дуа — построить на берегу крепкие хижины и жить в окружении сородичей и соплеменников?.. У Дуа скала Сокола, и с нее по-прежнему смотрит на мир юная Риа. Сама Риа уже немолода — время оставило на ней свой след, но для Гала она осталась все той же — подругой, спутницей, матерью его детей. Их не отделить друг от друга, они вместе жили, вместе вернутся к Дуа и — придет время — вместе постареют, как Грано и Лоэ, и спокойно отойдут в черные туманы…

— Отец, смотри: люди! — Эри прервал размышления Гала.

Гал взглянул, куда показывал сын, улыбнулся: рано думать о покое, да и покоя-то на земле не бывает… Вдали тоненькой цепочкой двигались люди.

Он отправил половину отряда домой предупредить соплеменников, что у Дуа появились чужие люди, а сам с оставшимися воинами стал наблюдать за незнакомцами.

Шло целое племя — мужчины, женщины и дети. Это были не рабэ и не дамы. Худощавые, с продолговатыми лицами и высокими лбами, они отличались от всех знакомых Галу племен. Впереди двигались хорошо вооруженные воины, за ними шли женщины и дети, замыкали колонну тоже воины.

Вечерело. В косых лучах оранжевого солнца Дуа вблизи казалась сиреневой, у горизонта — нежно-розовой, а изнутри высвечивала голубизной. Вся она, огромная, многоцветная, была волнующе живой. Стоило подуть ветерку — и на воде вытягивались тысячи разноцветных пятен, мягко гаснущих и вспыхивающих вновь.

Незнакомцы зажгли костры и приготовили себе ужин. Рослые Люди тоже остановились на ночлег, не выдавая своего присутствия.

Ночь прошла спокойно. Утром племя продолжило свой путь. Теперь женщины и дети двигались в кольце воинов: пришельцы все-таки обнаружили близость Рослых Людей!

Таиться было уже незачем, и воины Гала шли теперь открыто, всем своим видом показывая, что не желают незнакомцам зла. А те двигались, готовые к неожиданностям, и в их организованности было нечто грозное. Распоряжался у них немолодой воин в белой накидке.

По знаку Белого вождя от племени отделился отряд воинов и двинулся навстречу Рослым Людям. Это были мускулистые, ловкие, уверенные в себе воины. Но Рослые Люди не желали битвы. Гал неторопливо опустил свое копье острием вниз. Тотчас резкий голос Белого вождя остановил длиннолицых воинов, заставил их повернуть назад. Стоя впереди своего племени, Белый вождь тоже опустил копье вниз острием — он тоже не желал битвы! Но он и не хотел дружбы с Рослыми Людьми: едва Гал шагнул, безоружный, к пришельцам, перед вождем вырос полукруг воинов с копьями в руках. Белый вождь не хотел, чтобы чужие люди приблизились к племени.

— Они идут своей тропой и не желают, чтобы им мешали, — сказал Гал. — Пусть идут — Рослые Люди никому не навязывают своей дружбы. Но мы пойдем рядом с ними, чтобы узнать, что у них на уме.

Три дня длилось это странное знакомство. Пришельцы не желали битвы с Рослыми Людьми, но и не подпускали их к себе даже после того, как воины Гала положили у них на пути двух убитых оленей — для вечерних костров.

На третий день Белый вождь сам приблизился к Рослым Людям: его заинтересовало, каким образом они убивали животных из странного оружия — лука. Он с любопытством наблюдал, как они натягивали тетиву, пускали стрелу и как этот маленький дротик, пролетев огромное расстояние, настигал и лошадь, и оленя, и гуся.

Гал снова попытался подружиться с Белым вождем, и опять цепочка вооруженных воинов встала перед ним.

Потом незнакомцы спустились к воде, соорудили себе плоты, без суеты заняли их и отдались на волю Дуа. Казалось, они решили плыть к небесным туманам. Но плоты медленно отдалялись от берега, пересекали Дуа. Веслами-рогатками, обтянутыми кожей, длиннолицые упорно выгребали поперек течения. Они знали секреты Большой воды!

Достигнув противоположного берега, таинственное племя тоненькой ниточкой потянулось к темной полоске далекого леса.

— Они оставили скалистый берег для нас, — предположил Эри.

— Может быть, и так, — согласился Гал.

В этот момент он отчетливо увидел завтрашний день своих детей, внуков и правнуков. Великая Дуа готова была дружить со всеми людьми, но они неохотно оставались на Дороге Племен. Только он нашел здесь свое место, здесь он был волен, как сокол. Отсюда намного короче тропа к ланнам, к курага, к светловолосым горцам, отсюда начинались легкие тропы в стороны всех ветров. Здесь было место воинов, сильных телом и свободных духом. Таких никогда не поглотит мертвящая пасть перезрелого обычая! Он уйдет отсюда и вскоре возвратится назад — с мужчинами, женщинами и детьми. Он приведет сюда два рода и всех, кто присоединится к ним. Они построят себе здесь хижины из камня и сосновых стволов, сделают лодки и плоты и будут смело плавать по Дуа; они изготовят себе мощные луки, и никакие враги не посмеют приблизиться к ним. На берегах великой реки вырастут поколения, не страшащиеся никаких опасностей. Дуа будет их другом и учителем, потому что она — не только Дорога Племен, но и Дорога Мудрости. Каждое племя, побывав на ней, оставит им крупицу своего опыта взамен той, которую само найдет здесь.

Белый вождь увел племя вдаль, предварительно убедившись, какая огромная сила таилась в луке. Рослые Люди открыли ему секрет нового оружия, но и сами научились у него, как быть непобедимыми на берегах Дуа. Для этого нужны были воины, заботящиеся о женщинах и детях, не боящиеся преградить путь любому врагу и умеющие дружить с Дуа, — тогда речное племя станет недоступным для недругов.

Гал разгадал одну из великих загадок — узнал, в чем сила Человеческого закона. Чем свободнее люди в племени, чем смелее они мыслят и говорят правду, тем больше в них достоинства и тем меньше они подвластны иссушающим жизнь обычаям, на страже которых стоят пустые слова, несправедливость и зло.

С ближайшей скалы в небо стремительно взлетел сокол, радостно перевернулся с крыла на крыло, любуясь своей силой и ловкостью. Он одобрил решение Гала, он приветствовал его окончательное возвращение домой.

— Я твой бра-ат, сокол! Я вернусь сюда! Вернусь навсегда! — воскликнул Гал, и Дуа отозвалась ему звонким эхом.