На каждом шагу констебли

— Он обладал удивительной способностью, — рассказывал Аллейн, — внушать доверие самым различным людям. Говорят, один полицейский из Боливии признался, как, сам не заметив, рассказал Артисту о своей язве двенадцатиперстной кишки. Даже если это выдумка, она прекрасно иллюстрирует привлекательные черты Артиста. Мораль здесь такова: и негодяи не все одинаковы, чего иногда не могут постичь полицейские. Нельзя разложить по полочкам типы преступников.

Известны случаи, когда Артист проявлял благодушие, известны и такие, когда он становился зверем. Он большой ценитель красоты: говорят, его квартира в Париже обставлена с безупречным вкусом. Деньги он любит больше всего на свете, и ему доставляет удовольствие добывать их нечестным путём. Получи он в наследство миллион фунтов, он, вероятно, не бросил бы своих занятий и, как прежде, уничтожал бы тех, кто становится ему поперёк дороги.

Как я уже говорил, письма моей жены были мне пересланы из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и к тому времени, как я их получил, ей.оставалось пробыть на «Зодиаке» всего два дня. Как вам известно, из управления мне сообщили, что мистер Фокс во Франции. Предполагалось, что он движется по горячим следам Артиста. Я связался с мистером Тиллотсоном, который знал о поездке Фокса и поэтому не придавал большого значения инцидентам на «Зодиаке». Я же придерживался иного мнения.

Те из вас, кто женат, поймут меня. Нашим жёнам незачем участвовать в нашей работе. И хотя моя жена подшучивала над своими опасениями, её письма меня насторожили, и мне хотелось, чтобы она покинула «Зодиак». Однако я боялся, что если — как это ни маловероятно — кто-то из её попутчиков связан с делом Адропулоса — Артиста, то полицейские телефонограммы, адресованные моей жене и переданные через смотрителей шлюзов, спугнут его. Дело в том, что моя жена знаменитая художница, о которой всему свету известно, что она, бедняжка, замужем за полицейским.

Шотландец во втором ряду фыркнул.

— В конце концов, — продолжил Аллейн, — я известил Тиллотсона, что, вероятно, освобожусь раньше, чем предполагал, и постараюсь выехать как можно скорее.

Хочу напомнить вам, что тогда я ещё понятия не имел об исчезновении мисс Рикерби-Каррик. Знай я это, я принял бы значительно более серьёзные меры. Ну а так…

1

Вне всякого сомнения, путешествовать без мисс Рикерби-Каррик было гораздо приятней.

Они плыли от Кроссдайка к Лонгминстеру, и солнце ярко освещало поля, рощи, села и шлюзы. Виды были на редкость красивы, и все как-то оттаяли, повеселели. Хьюсоны щёлкали фотоаппаратами, мистер Лазенби и мистер Поллок обнаружили объединяющую их любовь к маркам и знакомили друг друга с содержимым потрёпанных конвертов. Кэли Бард рассказывал Трои о бабочках. Даже у доктора Натуша оказалось хобби: он любил чертить карты. Доктор признался Трои и Барду, что пытается вычертить маршрут их путешествия. Он, правда, не ручается за точность, поскольку не располагает необходимыми материалами, но позже, сверившись с картами, кое-что исправит. Трои была уверена, что, показывая им свой рисунок, он вспыхнул от смущения, но заметить это при его цвете кожи было трудно.

Карта была вычерчена твёрдым карандашом в стиле английских картографов XVI века с крошечными рисунками церквей и деревьев и тщательно выписанными названиями.

Трои воскликнула в восторге:

— Подумать только, у нас на борту целых два каллиграфа! Мистер Поллок, подойдите сюда, посмотрите!

Поллок помялся, затем, прихрамывая, подошёл и взглянул на карту, но не на доктора.

— Очень мило, — сказал он и вернулся к Хьюсонам. Трои осмелилась на довольно рискованный шаг. С самого начала поездки мистер Поллок вёл себя с доктором чуть ли не оскорбительно. От прямого оскорбления его удерживала не столько тактика, принятая Трои и Бардом, сколько поведение самого доктора, который умело избегал конфликта. Как-то так получалось, что за столом доктор Натуш всегда сидел как можно дальше от мистера Поллока, а на палубе он устраивался на корме, где раньше лежал матрац мисс Рикерби-Каррик. Единственное, что осталось Поллоку, это перешёптываться с Хьюсонами. «Небось честят напропалую негров», — как-то сказал Бард, и Трои подумала, что так оно и есть.

Приближался Лонгмистер. Трои согласилась пообедать там с Кэли Бардом, общество которого было ей приятно, а ухаживания были чисто платоническими. Она предупредила его, что днём будет занята. Ей непременно нужно было посетить полицейский участок и встретиться со старшим инспектором Бонни. Легенда об утерянной горжетке всем, наверное, набила уже оскомину, но ничего другого Трои придумать пока не могла. Она сказала Барду, что зайдёт в лонгминстерскую полицию, чтобы раз и навсегда выяснить, не нашёлся ли этот треклятый мех, и намекнула, что должна повидаться со смотрителем местной галереи и местным торговцем картинами.

— Ладно, — сказал он. — Поверю вашим отговоркам и буду с нетерпением ждать вечера. В конце концов вы ведь и в самом деле знаменитость, и с этим нужно считаться.

— Это совсем не отговорки! — возмущённо крикнула она. Немного позже она решила для успокоения совести действительно зайти к смотрителю. Тут к ней приблизился доктор Натуш с весьма официальным приглашением.

— У вас, наверное, уже есть планы на сегодня, — сказал он. — Но если нет, я был бы очень рад, если бы вы приняли участие в ленче, на который я пригласил своего бывшего товарища по колледжу и его жену. Это сэр Лесли Фергус, известный биохимик.

Трои обратила внимание, что не в пример Барду, который был весьма настойчив, доктор Натуш тактично предоставлял ей возможность отказаться. Она тут же сказала, что с удовольствием принимает его приглашение.

— Я очень рад, — сказал доктор Натуш, поклонившись, и отошёл.

— Ну и ну! — воскликнул Кэли Бард, без стеснения слушавший их разговор. — Какая же вы лицемерка!

— Это почему?

— Позавтракать со мной вы не хотели.

— Но я согласилась с вами пообедать, — сердито сказала Трои.

— Прошу прощения! — сказал он. — Я веду себя надоедливо. Больше не буду. Спасибо за согласие отобедать со мной, и надеюсь, что ваш ленч будет захватывающе интересен.

Трои начинала беспокоить напористость Кэли Барда.

«В моем возрасте, — подумала она, — легко попасть в смешное положение, если не остеречься».

День, однако, оказался удачным.

Они прибыли в Лонгминстер в половине одиннадцатого. Мистер Лазенби и мистер Поллок намеревались двигаться по маршруту, предложенному брошюркой. Хьюсоны ужасно огорчились, узнав от шкипера, что, когда они на обратном пути прибудут в Толларк, тамошние магазины закроются раньше обычного. Как же так, они ведь хотели порыться в антикварных лавках? Зачем же ехать в город, когда магазины закрыты? Ах, запланировано посетить аббатство? Ну, аббатств они уж столько насмотрелись, что им хватит на всю жизнь. Это продолжалось до тех пор, пока выведенный из себя Кэли Бард не предложил им нанять такси и не съездить в Толларк сегодня же. На том и порешили. По шоссе до Толларка было всего несколько миль.

Кэли Бард объявил, что идёт стричься, а потом заглянет в музей, где, по слухам, есть неплохая коллекция бабочек. Доктор Натуш сказал Трои, что ждёт её к часу дня, и ушёл вместе с Бардом.

Трои переоделась, просмотрела план мистера Тиллотсона и отправилась в участок на встречу со старшим инспектором Бонни.

Позже она сама не могла понять, удивилась ли она, увидев там мистера Тиллотсона. Он объяснил, что оказался здесь по делу, и познакомил её со старшим инспектором Бонни, тоже весьма крупным мужчиной. Оба были очень любезны. На её первый вопрос, не знают ли они, когда может вернуться её муж, они хором ответили, что Аллейн звонил вчера вечером и постарается приехать в начале следующей недели. Он просил передать ей привет и сказать, что, если она все ещё беспокоится, пусть прервёт поездку.

— Может быть, телеграмма от больной приятельницы… — начал мистер Тиллотсон, и Трои чуть не рассмеялась: ей захотелось спросить, не подписать ли эту телеграмму «Мэвис».

Она рассказала им о мисс Рикерби-Каррик.

Они внимательно её выслушали, изредка говоря:

«Так, так», «А это точно?» и «Подумать только».

Бонни заглянул в свой блокнот, куда он что-то записал во время её рассказа.

— Значит, таксомоторный парк в Лонгминстере? Это который же, как ты думаешь, Берт? Сейчас проверим.

Но в обоих лонгминстерских парках ответили одно и то же. Никто не вызывал ночью в Кроссдайк такси, и никто не поручал им позвонить шкиперу «Зодиака».

— Любопытно, — сказал мистер Тиллотсон. — А, Боб? Все улетучившиеся с утра дурные предчувствия охватили Трои с новой силой.

— Значит, тот, кто звонил, солгал служителю шлюза, — сказала она.

Мистер Тиллотсон ответил, что похоже, но сначала надо бы ещё спросить и у служителя. Может быть, ему звонила сама мисс Рикерби-Каррик. Они справятся и на телефонной станции. А кроме того, попробуют выяснить, каким же образом отбыла мисс Рикерби-Каррик, и если возможно, то куда.

По всему было видно, что все эти хлопоты они намерены предпринять только ради её успокоения, а не потому, что этого требует служебный долг.

«Они думают, я чокнутая, и, не будь я женой Рори, они бы так со мной не возились», — подумала она, прощаясь, и решила больше ни о чем не тревожиться.

2

Время до ленча она провела, осматривая галерею и городок, слухи о красоте которого оказались непреувеличенными. Купив по дороге красивую старую раму подходящего размера для нарисованных ею знаков Зодиака, она пришла в указанную Натушем гостиницу за полчаса до назначенного времени, привела себя в порядок и устроилась в уютной гостиной, заваленной журналами. Один её сразу заинтересовал. В нем был напечатан большой отрывок из книги, написанной несколько лет назад белым американцем, который с помощью какого-то небезопасного, но очень действенного средства изменил цвет своей кожи и в течение нескольких месяцев жил в одном из южных штатов, выдавая себя за негра. Автор не объяснял, каким образом ему удалось добиться изменения пигментации кожи, и Трои подумала, что, возможно, об этом что-нибудь знает доктор Натуш. Но удобно ли задать ему такой вопрос? Вспомнив их беседу в лощине, она решила, что удобно.

Она все ещё раздумывала об этом, как вдруг заметила, что доктор стоит сзади и разглядывает ту же страницу.

Трои вздрогнула. Натуш стал извиняться, что напугал её, неслышно подойдя по толстому ковру.

— Вы читали.эту статью, доктор Натуш? — спросила Трои, когда он сел против неё за столик.

Доктор поднял палец, подзывая официанта, который подошёл с каменным выражением лица.

— Не будем дожидаться Фергусов, — сказал Натуш. — Что вы будете пить? Сухое бренди? Два, пожалуйста, и будьте добры, дайте мне карту вин.

Он держал себя с таким достоинством, что каменное выражение на лице официанта сменилось почтительным. Когда тот отошёл, доктор Натуш сказал:

— Я не ответил на ваш вопрос. Да, я читал эту книгу. Это был мужественный поступок.

— Я хотела спросить, не знаете ли вы, как ему удалось изменить цвет кожи? В чем заключался сам процесс?

— Это была временная трансформация, но я не знаю, как она была достигнута. Может быть, сэр Лесли знает, это скорее по его специальности. Спросим его.

— Я подумала…

— Да, да? — спросил он, так как она вдруг осеклась.

— Тогда в лощине вы сказали, что, по вашему мнению, я не могу… не помню точно, как вы выразились… словом, вы не думаете, что я могу сказать вам что-нибудь…

— Что могло бы задеть меня или обидеть? Да? Это и в самом деле так.

— Я хотела вас спросить, разве достаточно всего лишь изменить цвет кожи, если тип лица явно европейский? И вдруг увидела, что ваше лицо вовсе не…

— Негроидного типа?

— Да. Но, может, эфиопы… я так плохо разбираюсь…

— Напомню вам, что я мулат и черты лица я унаследовал от матери.

— Ах да, конечно, — согласилась Трои. Официант принёс бокалы с бренди, меню и карту вш… Тут как раз подошли сэр Лесли и леди Фергус.

Это были очень милые люди, и знакомство оказалось приятным, но как-то так случилось, что ни Трои, ни доктор Натуш не спросили сэра Лесли, известен ли ему научный метод изменения цвета кожи.

3

Вернувшись на «Зодиак», Трои отдохнула, переоделась я в сопровождении Кэли Барда отправилась на обед с шампанским в другую гостиницу.

«Неплохо я провожу здесь время, — подумала она, — интересно, что сказал бы Рори по поводу моих развлечений»

После обеда они с Бардом погуляли по Лонгминстеру и к половине одиннадцатого вернулись к реке.

«Зодиак», стоявший на причале в одной из излучин, выглядел очень романтично. Огни старинного городка и огоньки судов, дрожа, отражались в тёмной воде. Из салона доносились приглушённые голоса, но Трои и Бард все медлили уходить с палубы, а потом вдруг совершенно неожиданно он поцеловал её.

— Вы прелесть, — сказал он.

— Да будет вам. Спокойной ночи и спасибо за приятный вечер.

— Не уходите.

— Мне, пожалуй, пора.

— А что, если мы с вами закрутим романчик?

— Нет, это невозможно, — сказала Трои.

— Я ведь в вас основательно втюрился. Вы только не смейтесь.

— Я не смеюсь, но и не намерена обсуждать этот вопрос, да и вам не советую. Посмотрите-ка, кто приехал, — добавила Трои.

Из такси высаживались Хьюсоны, со всех сторон обвешанные какими-то странными свёртками. Мисс Хьюсон, казалось, изнемогала от возбуждения, брат с покорным видом следовал за ней.

— Ну и дела, — растерянно говорил он. Они были так нагружены, что пришлось помочь им взобраться на борт, а затем проводить в салон, где остальные пассажиры уже собирались расходиться по каютам. Выстроившись цепью, все они передавали друг другу покупки, которые разместились на трех столах. На пол постелили газеты.

— Мы прямо с ума посходили, — задыхаясь, рассказывала мисс Хьюсон, — уже не знаю, что такое в нас вселяется, когда мы начинаем выискивать старьё, да, Эрл?

— А куда вы все это денете? — спросил мистер Поллок.

— Думаю, что это не проблема, — сказала мисс Хьюсон. — Если мы поговорим со шкипером и миссис Тритуэй, они, наверное, нам разрешат воспользоваться каютой мисс Рикерби-Каррик. Вообще-то мы как раз на это рассчитывали.

Мистер Лазенби с нескрываемым любопытством смотрел на их добычу, Трои и Бард тоже. Здесь была инкрустированная шкатулка розового дерева, большой пакет, из которого выглядывала украшенная медью конская сбруя, два фонаря от карет и в картонном ящике из-под пива разобранные викторианские стенные часы.

К столу был прислонён удивительно грязный рулон каких-то репродукций, связанных ветхой бечёвкой. Именно на эту драгоценность с особым восторгом поглядывала мисс Хьюсон. Она объяснила, что нашла рулон во дворе той самой лавки, возле которой они встретились с Трои в Толларке. Что-то побудило её заглянуть во двор, и не напрасно: в одном из ящиков старого выброшенного буфета она обнаружила драгоценный рулон.

— На эти дела у меня нюх как у ищейки, — гордо сказала мисс Хьюсон. — Я открываю все, у чего есть дверцы или крышки. И представляете? Этот тип, владелец свалки, говорит, что и не знал про рулон. Он говорит, его, наверное, оставили прежние хозяева. Он даже и смотреть не стал и отдал нам его за десять шиллингов. Послушайте, миссис Аллейн, — возбуждённо продолжала она, повернувшись к Трои. — Вы же художница. Вы… словом… Я брату сказала сразу: жду не дождусь, пока не покажу все это вам и не узнаю ваше мнение.

Выпаливая эту тираду, мисс Хьюсон нагнулась над рулоном и пыталась разорвать бечёвку. На пол падали комочки засохшей грязи, летела пыль. Когда бечёвку наконец разрезали и рулон стремительно развернулся, подняв облако пыли, на пол вывалились олеографии, цветные приложения к журналу «Пэрлз Эннюал», с полдюжины старинных фотографий, подборка вырезок из журналов мод эпохи короля Эдуарда, детский альбом с рисунками и три прескверные акварели. Восторженно ахая, мисс Хьюсон разложила все это на палубе, но её восторг почти не встретил отклика. Мистер Хьюсон в изнеможении опустился в кресло и закрыл глаза.

— А это что, картина? — спросила Трои, указывая на холст, в который все это было завёрнуто. Он был невероятно грязен. Судя по всему, лежал он лицом вниз. Трои нагнулась и перевернула его. Это была картина, написанная маслом, примерно 18 на 12 дюймов. Трои опустилась на корточки и постучала по полу краешком холста, чтобы стряхнуть пыль, затем расправила его.

— Что-нибудь интересное? — спросил, наклоняясь, Бард.

— Не знаю.

— Принести мокрую тряпку?

— Да, пожалуйста, если Хьюсоны не возражают.

Мисс Хьюсон, восторгавшаяся иллюстрацией, на которой было изображено невинное дитя в гирлянде роз, рассеянно произнесла: «Да, да, пожалуйста». Мистер Хьюсон спал.

Трои потёрла картину тряпкой: появились деревья, мост, клочок золотистого неба.

Постепенно начал появляться весь ландшафт, кое-где испорченный царапинами и грязью, но в приличном состоянии.

На переднем плане — вода и дорожка, исчезающая где-то на среднем плане. Пруд. Девочка с граблями в ярко-красном платье. Дальше — деревья, в листве которых, как в зеркале, отражался свет закатного солнца. На заднем плане — поле на холме, церковный шпиль и сверкающее золотое небо.

— Краски поблекли, — пробормотала Трои. — Надо бы обработать её маслом.

— Как это?

— Постойте. Вытрите насухо.

Она ушла к себе в каюту и вернулась с тряпочкой, пропитанной льняным маслом.

— Это не повредит. Вытерли? Ну что ж, попробуем, — сказала Трои. Через минуту картина была очищена и заиграла всеми красками.

— "Констебли", — сострил Кэли Бард. — Как вы тогда сказали: «Полно Констеблей?», «Кишмя кишат?»

Трои взглянула на него в упор и снова занялась картиной. Вдруг она вскрикнула, и тут же прогремел могучий голос доктора Натуша:

— Да ведь это Рэмсдайк. Вон плотина, дорожка и над холмом церковный шпиль.

Все столпившиеся возле добычи мисс Хьюсон перешли к картине.

— Давайте посмотрим её на свету, — сказала Трои и поднесла картину к лампе. Она осмотрела холст сзади, потом снова перевернула.

— Неплохая вещь, — провозгласил мистер Лазенби. — Несколько старомодная, конечно. Ранняя викторианская эпоха. А написана недурно, правда, миссис Аллейн?

— Да, — сказала Трои. — Весьма недурно. Мисс Хьюсон, я сегодня была в местной галерее: у них там есть одна из. знаменитых работ Констебля. Мне кажется, эту вещицу стоит показать эксперту, во-первых, потому, что, как подметил мистер Лазенби, она и вправду хорошо написана и, может быть, принадлежит кисти того же художника, то есть Констебля, к тому же если вы присмотритесь, то заметите, что и подпись похожа на его.

4

— Только, ради бога, — сказала Трои, — не вздумайте всецело полагаться на моё слово — я же не эксперт. Я не могу, например, определить, к какому периоду относится холст. Знаю лишь, что он не современный. Что до подписи, то именно так Констебль подписывал свои известные картины: Джон Констебль, чл. КАИИ ‹Член Королевской академии изобразительных искусств.›, и дата — 1830 год. Впрочем, возможно, это копия. Я не слыхала, чтобы у него была картина, на которой изображён Рэмсдайкский шлюз, но это вовсе не означает, что, находясь в этих краях, он не писал такой картины.

Мисс Хьюсон, которая, казалось, впервые услыхала фамилию Констебль в Толларке от Трои, пришла в неописуемый восторг. Она восхищалась достоинствами картины, говорила, что прямо-таки чувствует, как она сама идёт по этой дорожке к заходящему солнцу.

Проснувшийся мистер Хьюсон бесстрастно выслушал взволнованные излияния сестры, а затем спросил у Трои, сколько может стоить эта штука, если её и в самом деле написал тот тип.

Трои сказала, что точно не знает, но много — несколько тысяч фунтов: все зависит от спроса на произведения Констебля в настоящее время.

— Только обязательно проверьте все, я вспомнила одну историю насчёт подделки… Хотя нет, — тут же добавила она:

— К нашему случаю это не относится. Кто станет прятать искусно выполненную подделку в старом, никому не нужном буфете?

— А что это за история, о которой вы упомянули? Может, расскажете? — попросил Бард.

— Да ничего особенного, просто муж недавно расследовал дело о молодом человеке, который из озорства подделал перчатку елизаветинской эпохи и сделал это так хорошо, что надул лучших экспертов.

— Как вы сами заметили, миссис Аллейн, — сказал мистер Лазенби, — к данному случаю это не относится. Что касается подделок, я всегда задаюсь вопросом…

И начался спор на тему, из-за которой всегда разгораются страсти. Если подделка так хороша, что её не смогли распознать лучшие эксперты, то чем же она хуже подлинных работ художника, которому её приписывают. Спорщики не скупились на доводы.

Доктор Натуш извинился и ушёл в свою каюту.

А Трои смотрела на картину, и ей снова чудилось, что она участвует в каком-то спектакле, и пьеса — если это пьеса — приближается к кульминации — если в ней есть кульминация, — и напряжение растёт, растёт.

Она взглянула на своих попутчиков и увидела, что тёмные очки мистера Лазенби повёрнуты в её сторону, мистер Поллок, встретившись с ней глазами, сейчас же отвёл взгляд, мисс Хьюсон широко ей улыбается, а рот мистера Хьюсона растянут в ухмылке, будто туда вставили кляп. Трои пожелала всем спокойной ночи и ушла спать.

«Зодиак» пустился в обратный путь прежде, чем встали его пассажиры.

Они плыли все утро, прошли мимо Кроссдайка и в полдень причалили в Толларке.

Вечером Хьюсоны, мистер Поллок и мистер Лазенби играли в карты, доктор Натуш писал письма, а Кэли Бард предложил Трои прогуляться. Она отказалась, сославшись на то, что ей тоже надо писать письма. Он скорчил недовольную гримасу и сел читать.

Трои решила, что ей не стоит заходить к Тиллотсону. Находка Хьюсонов его вряд ли заинтересует. И совсем уж незачем рассказывать ему о своём смутном ощущении, будто она участвует в спектакле.

Чтобы не выглядеть обманщицей в глазах Барда, она написала два небольших письмеца и, примерно в полдесятого сойдя на берег, бросила их в ящик у шлюза.

В это время из домика смотрителя вышел шкипер с женой и сыном. Простившись с хозяевами, они направились к Трои.

— Миссис Аллейн, тут пришла телеграмма от мисс Рикерби-Каррик из 'Карлайля, — сообщил шкипер.

— Ох, да что вы! — воскликнула Трои. — Я так рада. У неё все в порядке?

— Да вроде. Одну минутку.

Зашуршала бумага, и луч фонаря осветил жёлтый телеграфный бланк: «Извините неожиданный отъезд срочнох выехала машиной друзьями тяжело заболевшей подруге Инвернесс очень сожалею прерванной поездке привет всем Хей Рикерби-Каррик».

— Видите, у неё все в порядке, — сказала миссис Тритуэй — Это её подруга заболела. Тот, кто звонил тогда в Кроссдайк, так и сказал.

— А звонили, значит, не из таксомоторного парка, — заметила Трои. — Вероятно, те знакомые, которые её забрали на своей машине.

— Если только они не заехали за ней на такси. Тогда они могли попросить кого-нибудь из парка позвонить нам. Как бы там ни было, — добавила миссис Тритуэй, — все в порядке.

— Очевидно, да, — сказала Трои.

Но, укладываясь спать, она никак не могла избавиться от мысли, что в отъезде мисс Рикерби-Каррик было что-то не так. «Спрошу завтра, что думает по этому поводу доктор», — решила она.

Засыпая, она поймала себя на том, что прислушивается, не тарахтит ли где-то вдали мотоцикл. И хотя все было тихо, ей казалось, что она слышит этот отдалённый звук.

5

«Ну что ж, завтра мы снова вернёмся вовремя», — думала Трои. Обратный путь чем-то напоминал приснившийся вторично сон: шпили, топкие берега, одинокие группки деревьев, домики…

В четыре часа дня «Зодиак» шёл по прямому отрезку реки ниже Рэмсдайкского шлюза. Вновь появились островки пены, клочки которой падали на палубу и таяли.

Трои облокотилась о перила, вспоминая, как они спорили о красоте и реальности с доктором Натушем, Кэли Бардом и мисс Рикерби-Каррик. В памяти всплывали обрывки разговора:

«…не столько представление, сколько восприятие…»

«…консервная банка с красной этикеткой… разве она стала менее красивой…»

«…если бы из пены выплыло что-нибудь…»

«…что-то выплыло…»

«…рыба.» или дохлая кошка…"

«…выплыло что-то мёртвое…»

«…что-то мёртвое…»

Из воды выглянуло странно расплывшееся лицо Хэйзл Рикерби-Каррик. Рот утопленницы, застывший в нелепой улыбке, ухмылялся сквозь пену. Она приподнималась из воды и билась о правый борт.

Перила вместе с деревьями поплыли куда-то, в ушах Трои вдруг грозно заревел и взорвался грохот плотины. И стало тихо. Наступила полная тишина.