На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Павел

В мае 1940-го года, Павел Смолин без троек завершил семилетку. 17 июля ему должно было стукнуть шестнадцать. Молодой человек считался достаточно взрослым, чтобы самостоятельно думать о дальнейшей судьбе.

Вы, наверное, спросите: – «Почему он так поздно получил аттестат?» – а дело всё в том, что до 1933 года, в деревне Домашка не было школы. Такое учреждение открылось там лишь после того, как ребёнок встретил девятую осень своей юной жизни.

Несмотря на отсутствие преподавателей рядом, пацан не проводил свои дни в полном безделье, а жил нормальной мальчишеской жизнью. То есть, использовал босоногое детство по полной программе.

Он ходил по лугам и лесам, окружавшим селенье, собирал птичьи яйца, грибы и спелые ягоды. Летом ловил рыбу и раков в скромном водном потоке, носившем необычное имя – Домашка.

Иногда, он вместе с мальчишками, бегал на широкую реку, по которой ходили пароходы и баржи. Она звалась ещё более странно – Самара – и протекала в версте от восточной околицы тихой деревни.

Как и все остальные ребята, малец помогал своим родичам в огороде, в хлеву, на покосе и в поле. Кроме того, Павел работал в колхозе. Он был подсобником у взрослых крестьян и «пахал» не хуже других. После начала занятий, со школяров снимали часть данной нагрузки, но только до наступления летнего времени.

Во время страды, все дети трудились, как взрослые. Именно так, в ту далёкую пору, поступали во всей нашей огромной стране, от Балтийского моря на западе, до Тихого океана на Дальнем Востоке.

В тридцатых годах, в деревне построили небольшую избу, которую назвали «читальней». К сожаленью селян, газеты туда привозили лишь раз в две недели, а провести такое чудо, как радио, местные власти никак не могли. Слишком далеко было тянуть провода.

О том, что творится в стране, а тем более в мире, сельчане знали больше по слухам. Кто-то съездил в райцентр. Друзья и знакомые, обитавшие там, сообщили крестьянину последние новости. Человек подивился необычным событиям и постарался запомнить всё это, как можно точнее. Потом он поехал домой, и если не забыл по дороге, то рассказал всё ближайшим соседям. Те передали другим, так и пошло по дворам

Павел окончил курс семилетки, и тут, в их деревню нагрянул второй секретарь райкома ВЛКСМ. Улыбчивый лидер собрал молодёжь в сельском клубе и рассказал о комсомольских стройках очередной пятилетки.

В том числе и о тех предприятиях, что в данное время, возводились в главном городе области. Среди прочих, он вспомнил о Куйбышевском карбюраторно-агрегатном заводе, где будут делать запчасти для разных машин.

Как оказалось, в Самаре не хватает работников, и на стройки берут всех подряд, даже обычных крестьян от сохи. Мол, пусть они не имеют профессий, кроме тех, что нужны на селе, но это не важно. Всему их научат на месте.

Едва секретарь уехал из школы, как Павел и двое закадычных друзей вышли на улицу. Они сбились в тесный кружок и принялись обсуждать те слова, что недавно услышали от молодого «подручного партии».

Подросткам очень хотелось работать на тракторе, но колхоз был достаточно маленьким и не мог прикупить даже один дорогой агрегат. В те времена, вся подобная техника числилась на машино-тракторной станции, стоявшей в соседнем селе. К сожаленью ребят, там не открыли трёхмесячных курсов для обучения механиков. Так что, освоить эту профессию, мальчишки никак не могли.

Им оставалось лишь дожидаться призыва в Красную армию. Ну, а там, попроситься на службу в войска, где имелись «полуторки» или же танки. Вот только, до этого было ещё далеко, больше трёх долгих лет. Ну, а до наступления нужного срока, придётся работать в колхозе там, куда пошлёт бригадир.

А во-вторых, ещё неизвестно, что получится в армии? Возьмут ли тебя в шофера или в водители грозных военных машин? Скорее всего, как всех ребят из села, начальство направит тебя в простую пехоту. И опять ты останешься без любимой работы, о которой мечтал с малых лет.

Значит, решили подростки, нужно двигаться в город Самару, где и устроиться на комсомольскую стройку. Ну, а потом, будет видно. Вдруг, они там поступят в фабрично-заводскую школу на каком-то заводе, а лучше всего на курсы механиков? Решение было немедленно принято, всем числом голосов. Заговорщики стали готовиться к воплощению дерзкого плана в реальную жизнь.

Первым делом, подростки спросили у опытных взрослых, как дойти до Самары? Так ребята узнали, много чего интересного. Как оказалось, расстояние от Домашки до города составляет шестьдесят километров. Железная дорога проходила от них далеко в стороне. Другого транспорта нет. Так что, нужно топать пешком.

На это уйдёт не меньше двух полных дней, а ночевать им придётся в какой-нибудь роще, стоящей возле просёлка. Поэтому, нужно дождаться устойчивой тёплой погоды и, лишь после этого, двигаться в путь.

Разобравшись с длинным и неудобным маршрутом, подростки решили, что он им под силу, и начали активные сборы. Они стали, поменьше есть хлеба во время обеда и ужина. Ребята таскали небольшие куски со стола и сушили из них сухари. Кроме того, они начали складывать те кусочки пилёного сахара, что любимые мамки, иногда, им давали «на сладкое».

Сэкономленные пищевые продукты они укладывали в заплечные «сидоры», которые сшили из старых, ненужных вещей. Затем, всё прятали так, чтоб до них не добрались вездесущие тараканы и мыши.

Постепенно, их вещмешки наполнились, где-то на четверть. Как ребята и думали, к этому времени, настало тёплое лето. Они запаслись кое-какою одеждой и отправились в путь.

Как ни таились подростки, но родители быстро узнали об их тайных сборах. В те времена, в деревнях было трудно и голодно, а уйти из них в город не представлялось возможным. В колхозах страны не хватало людей, и председатели не давали специальную справку. А она, между прочим, служила удостоверением личности для обычных крестьян. Поэтому оставался лишь единственный путь – просто удрать.

Вот только, взрослого человека за это ловили, брали под милицейский арест, строго судили и отправляли в Сибирь. Ну, а с подростков, какой ещё спрос? Им и паспорт пока не положен, значит, и справка ещё не нужна. Ну, сбежали из дома, с кем не бывает? Ну, поймает их где-то милиция, что им с того?

Или пошлют в ФЗУ, или за государственный счёт, отправят назад. Вот и всё наказание. А вдруг пацанам повезёт, и они останутся в городе? Тогда, им там будет значительно легче, чем жить в далёком селе. Глядишь, встанут на ноги и хоть чем-то помогут семье. Деньжат немного пришлют или хотя бы, какой-то одежды.

Ранним утром, трое друзей встали не свет ни заря, схватили свои тощие «сидоры» и встретились за дальней околицей. Они выбрались из спящей деревни на пыльный просёлок и направились прямо на запад.

Ребята быстро прошли около двенадцати вёрст, а дальше дорога свернула на северо-запад. По ней они добрались до посёлочка Рощинский, а от него до узенькой речки с названием Чёрная.

Стало уже вечереть, и пришлось встать на ночёвку. Подростки разделись возле тихой воды, умылись, напились и занялись приготовлением скромной еды. Они пошарили под низким обрывистым берегом, наловили там раков и набрали крупных беззубок.

Затем, выбрали место посуше, развели небольшой костерок и на тоненьких веточках быстро пожарили небольшую добычу. Благо, погода стояла сухая и тёплая. Даже строить шалаш им тогда не пришлось. Они поплотнее завернулись в рубашки, укрылись тканью от злых комаров и спокойно уснули.

Утром, ребята поднялись ни свет ни заря. Они быстро доели то, что осталось от скудного ужина и снова двинулись в путь. Пацаны дошагали до сельца Николаевка, а оттуда до большого селения Яицкое. Когда-то давно, там жили казаки, охранявшие Русь от набегов жестоких нагайцев.

Вёрст через десять, беглецы оказались возле речки Самара. Они переправились через неё на бревне, найденном в густых камышах, и увидели высокий обрыв. На этой вершине когда-то давно стояла скромная деревянная крепость. В шестнадцатом веке её там построил князь Григорий Засекин.

Насколько знали ребята, с неё началось селение под названием Куйбышев. Теперь на месте острога виднелась кучка домов с палисадами, но выглядел город не лучше обычной деревни. Те же старые избы и кособокие изгороди, что и везде.

Всю дорогу до места, ребята шагали босыми. А чтоб не трепать свои новые лапти, сплетённые перед самым походом, они связали лёгкие чуни полосками лыка и прицепили к заплечным мешкам.

Так и протопали шестьдесят километров. Лишь оказавшись у подножия холма, подростки вымыли ноги в ближайшем ручье. Они обернули голяшки онучами, наконец-то, обулись и двинулись дальше.

Ближе к полудню, беглецы поднялись наверх крутого холма. Они прошли по пыльной узенькой улочке, а из неё, сразу попали на широкую площадь. Она протянулась вперёд на версту, если не больше.

Подростки остановились и в большом изумлении глянули по сторонам. Вокруг находилось много людей, сновавших туда и сюда. Везде были богато одетые мужчины и женщины, спешащие неизвестно куда. Стояли десятки подвод, гружённых мешками, лесом и камнем до самого верха.

А в центре просторной площадки виднелся красный трамвай. Он походил на те большие вагоны, что ребята увидели на железной дороге. Тогда беглецы проходили мимо путей, тянувшихся к городу.

Судя по звукам, доносившихся с запада, там за высоким забором шумела огромная стройка. Как самый бойкий из тройки ребят, Павел шагнул к ближайшему от него гражданину. Тот был одет в хлопчатобумажную пару и скрипучие сапоги из новой кирзы. Паренёк поздоровался и спросил у мужчины: «Где нам найти отдел кадров завода?»

Прохожий презрительно глянул на новые лапти подростка и что-то буркнул с недовольным лицом. Мол, вот, понаехали сюда из деревни. Затем, он кивнул на неприметное здание, притулившееся возле ограды, и, не сказав ни единого слова, двинулся дальше.

Подивившись такой неучтивости, ребята вошли в небольшую избу. Они спросили какую-то тетеньку, бежавшую по коридору, и тотчас узнали, куда им нужно идти. Пацаны, заглянули в указанный небольшой кабинет и с облегчением поняли, что оказались на месте.

Усатый мужчина усадил их на три табуретки и взял свидетельства о рождении. Он быстро оформил рабочие книжки и послал подростков в соседнюю дверь. Там сидела полная женщина. Она вписала их имена в огромные книги и кликнула молодого рассыльного. Ну, а молодой человек отвёл ребят в общежитие стройки

Общага представляла собой длиннющий барак. Проводник передал их в руки худой кастелянши и мгновенно исчез.

Работница взяла те бумаги, что они получили от пожилого начальника. Она что-то вписала в большую тетрадь, и дала всем матрасы с подушками, набитые свежей пахучей соломой. Плюс ко всему, ребятам вручили одеяла из байки и по две простыни, посеревшие от частой и плохой постирушки.

Беглецы с испугом подумали, что за всё это им придётся платить. Они стали отказываться и объяснять, что у них нет в карманах ни единой копейки. Женщина широко улыбнулась и объяснила ребятам: «Не волнуйтесь, мальцы, за всё это вычтут из вашей первой зарплаты».

Кастелянша проводила их в длинную комнату, где по её утверждению, уже обитало двадцать пять человек. Она бросила им: «Ложитесь там, где свободно», – и рассказала, куда им нужно, завтра прийти. После чего, быстро простилась и исчезла за дверью.

Ребята заметили нескольких босых мужиков, сидящих на нарах. Они курили вонючие самокрутки и играли в потёртые карты. На правах старшего маленькой группы, Павел спросил: «Где тут можно устроиться?» – и получил короткий ответ: «Там, где увидите голые доски».

Подростки прошлись по обширной казарме и поискали такие приметы. На всех нижних шконках лежали какие-то шмотки. Там были те же матрасы, одеяла, подушки и вещевые мешки. Под ногами валялась разбитая обувь и чемоданы, сколоченные из тонкой фанеры.

Как догадались ребята, эти места уже были заняты, и стали смотреть по верхнему ряду. В самом тёмном и душном углу нашлось три свободных лежанки, расположенных рядом. Павел шагнул к самой ближней из них. Он бросил на доски принесённые вещи и стал застилать немудрёное ложе. Друзья сделали то же, что их юный вожак.

Ближе к вечеру, огромная комната наполнилась усталыми мужиками разного возраста. От всех сильно несло потом и пылью. Они скинули грязные робы и двинулись в конец коридора. Павел пошёл следом за ними и оказался в большой умывальной.

Подросток впервые увидел водопровод и жутко обрадовался подобным удобствам. Значит, можно умываться в тепле и, самое главное, не таскать из колодца тяжёлые вёдра.

Сортир был, как всегда во дворе, но подросток всю жизнь бегал в такую уборную, и это его совсем не пугало. Он даже подумать не мог, что отхожее место можно, как-то устроить в каменном доме.

Утром ребята проснулись по заводскому гудку, долетавшему откуда-то с улицы. Они подняли головы от шуршащих подушек и увидели, что соседи по жилому бараку уже поднялись. Мужики быстро умылись, побрились и пошли на работу.

Подростки помчались за ними. На огромной площадке их встретил пожилой бригадир и указал, где они будут трудиться. И началась у подростков нелёгкая жизнь простого подсобника.

Павел и раньше работал в колхозе. Лопата ему была не в новинку, и он быстро втянулся в несложный процесс. Чем он только не занимался в первое время: копал твёрдую каменистую землю, месил ногами и утаптывал серый бетон, таскал кирпичи или камни, доски и брусья, и мешки с пыльным цементом.

Дня через два, парень немного освоился, познакомился с бригадиром поближе и как-то побеседовал с ним. Он рассказал, что окончил семь классов без троек и хочет стать шофёром «полуторки» или механиком.

«Бугор» объяснил, что тех знаний, что он получил в сельской школе, в Самаре, увы, недостаточно. Нужно пройти специальные курсы, сдать небольшие экзамены и лишь после этого, двигаться дальше.

Пришлось Павлу, снова садиться за парту и после работы, бегать в вечернюю школу. Первый месяц, друзья ходили туда вместе с ним. Потом они стали лениться, пропускали кое-какие занятия, а затем, вообще, перестали учиться.

Так пролетел почти год, и жизнь постепенно наладилась. Павлу стукнуло ровно шестнадцать, и ему выдали паспорт, положенный всем горожанам страны. Две недели спустя, его поселили в ту комнату, где проживало лишь двенадцать рабочих.

С течением времени, паренёк подтвердил аттестат семилетки и получил направление на курсы водителей. Жаль, что только, что окончить он их не успел.

Павел регулярно писал своей матери и сообщал ей о том, как живётся ему и ребятам в далёкой Самаре. В ответ, он узнавал, что же творится на «маленькой» родине. В середине июня 41-го года пришло очередное послание из деревни Домашка.

В нём говорилось о том, что отцу пошёл пятьдесят шестой год, и он один не справляется с тяжёлой работой. Младшие братья и сёстры Павлуши ещё очень слабы и не могут его заменить. А тут ещё мама сама заболела. Вот и просит сыночка вернуться назад. Мол, поможет со сбором кормов для коровы, покопается чуток в огороде, пока она хоть немного оправится, да и вернётся в Самару.

Пришлось Павлу взять кратковременный отпуск на две недели, положенный ему по закону, и двинуться пешим порядком в родную деревню. Можно было, конечно, добраться другим, более современным путём: доехать до райцентра Кинель по железной дороге, но там всё равно, придётся выходить из вагона и идти сорок вёрст своими ногами.

К тому же, не очень получается выгодно. Расстояние сокращаешь ровно на треть, зато нужно деньги платить за билет, а их и так в самый обрез. Парень купил небольшие гостинцы маме с отцом, братьям и сёстрам – вот и ушла вся заначка, что накопилась за время работы.

Вместе с ней, растаяли почти все отпускные. А ему ещё нужно будет вернуться в Самару и как-то прожить до новой зарплаты. Хорошо, что друзья не бросят в беде и не дадут помереть с голодухи.

Павел вышел из города сразу после рассвета. Он прибыл в Домашку спустя пару дней и увидел места, о которых так сильно скучал. Парень пришёл в отчий дом ближе к полудню, поговорил с больной мамой, лежавшей в избе, и узнал от неё последние новости.

На шумном заводе постоянно случалось, что-то весьма необычное. По сравнению с ним, здесь было по-прежнему тихо. Кто-то с кем-то подрался. Кто-то неожиданно помер, а у кого-то возникло прибавление в семействе. Вот тебе и все изменения.

Крестьяне пластались на сенокосе и в поле и вернулись домой ближе к позднему вечеру. За это время, парень успел поработать по двору и хозяйству. Павел встретил уставших родных и вручил всем подарки. Ещё, он устроил застолье из той самой еды, что принёс из Самары.

После небольших посиделок у помятого на боку самовара все отправились спать. Павел улёгся на ту же кровать, на которой он спал долгие годы. Молодой человек потянулся, облёгчённо вздохнул и мгновенно уснул.

Утром он встал на рассвете и вместе с другими впрягся в работу. Павел косил пахучее сено, пахал в огороде, готовил дрова для зимы. Так, в привычном сельском труде, и проходил день за днём.

22 июня 1941 года, в правление колхоза позвонили из районного центра Кинель и сообщили о начале войны с фашистской Германией. Парень недавно отметил семнадцатый год от рождения. Он доподлинно знал, что в армию призывают с девятнадцати лет, и не беспокоился по данному поводу.

Павел подумал о том, что всё выйдет именно так, как обещало родное правительство: врага разобьют на его территории, и с небольшими потерями! Так же, как это было недавно в Монголии или в Финляндии.

Ну, а ему и не нужно торопиться на фронт. Там без него полно пехотинцев. Он решил догулять положенный отпуск и вернуться в Самару. Тем более, что мама была сильно рада появлению сына. Она сразу взбодрилась и быстро пошла на поправку.

Утром нового дня, в селенье Домашка прибыл хмурый мужчина из районного центра. Небольшой городок под названьем Кинель, находился в сорока двух верстах от старинной деревни, где с рождения жил молодой человек. Дорога между обоими пунктами представляла собой немощёный просёлок, и проехать по ней по распутице было почти невозможно.

На счастье гонца, целый месяц стояла сухая погода. Не перепало даже грибного, слепого дождя, и «грунтовка» на всём протяжении оказалась в полном порядке. Иначе на столь длинный путь пришлось бы потратить не менее суток.

Пожилой милицейский сержант отбыл из дома сразу после рассвета и только к полудню добрался до нужного места. Мужчина подъехал к правлению небольшого колхоза. Он потянул за старые вожжи и остановил гнедую лошадку, впряжённую в рядовую двуколку.

Шедшие мимо мальчишки остановились и с любопытством уставились на нежданного гостя. В деревне достаточно редко бывали чужие, незнакомы люди. Ну, а граждане в форме являлись туда всего несколько раз, и самое странно, что чем-то хорошим их визиты никогда не кончались.

Один раз увезли председателя, который больше никогда не вернулся назад. А в тридцать девятом, забрали парней на войну с белофиннами. Хорошо, что они не попали на фронт. Сельчане служили в спокойных местах и писали родным, что у них всё хорошо. Может, и сейчас пронесёт?

Устало вздохнув, сержант спустился на землю и оказался возле крыльца, вокруг которого росли лопухи. Мужчина стряхнул серую пыль с поношенной гимнастёрки и галифе синего цвета. Они сильно выцвели от долговременной носки и обрели слабо-сиреневый колер.

С трудом разгибая затёкшие ноги, «мильтон» поднялся по стёртым ступеням. Не постучав по толстым доскам, мужчина открыл скрипучую дверь, глянул в тёмные сени и шагнул за невысокий порог.

Сержант вошёл в небольшую избу, в которой размещалось начальство колхоза. Он тут же захлопнул деревянную створку, и скрылся из вида мальчишек, застывших на ближайшей обочине.

Спустя пару минут, из здания выскочили бледный бухгалтер и такой же побелевший учётчик, что сидели в кабинете конторы. Они заметили группу мальчишек, стоявших возле крыльца, и облегчённо вздохнули. Мужчины, позвали к себе огольцов и отправили их за околицу, на выгоны и большие луга, где трудились колхозники.

Отослав пацанов, взрослые прыснули в разные стороны и помчались по улице в дальние части деревни. По дороге мужчины стучали во все ворота подряд. Они вбегали в открытые хаты и велели всем, кто находился поблизости, собираться на сход. Мол, собрание состоится на площади и всем нужно, срочно явиться туда. Иначе не обойтись без греха.

Спустя один час, сельчане сбежались к указанной точке. Все сбились в кучу у местной управы и стали, с огромной тревогой, дожидаться дурных новостей. Не успели курильщики досмолить самокрутки, свёрнутые из ядрёной махорки, как в окне появился пожилой председатель.

Он оглядел всех собравшихся и позвал к себе двух молодых человек, маячивших рядом. Они, молча, пожали плечами, с недоумением бросили взгляд на родителей, что находились поблизости, и устремились на голос смурного начальника. Парни зашли на крыльцо колхозной конторы, шагнули в тёмные сени и скрылись за дверью, ведущей в избу.

Через пару минут, они снова вышли на улицу и принесли старенький стол и две табуретки, на которых обычно сидели учётчики. Они поставили шаткую мебель на землю и деловито проверили, как она, не сильно качается? Убедившись, что всё в полном порядке, и, толком не зная, зачем это нужно, они вернулись к сельчанам.

Появился седой председатель колхоза. Он немного помялся и сказал севшим, каким-то надтреснутым голосом:

– Товарищи! Все вы, наверное, знаете, что вчера началась война с фашистской Германией. – Он указал на «мильтона», стоявшего рядом, и тихо добавил: – Сейчас уполномоченный начнёт вызывать к себе нужных людей. Они должны подойти, взять повестку из военкомата и расписаться в её получении.

Сержант устало уселся за обшарпанный стол. Мужчина достал из планшета пачку сереньких бланков казённого вида, огрызок химического карандаша и небольшую тетрадку. Он положил принадлежности перед собой, стал брать один документ за другим и громко читать имена и фамилии, внесённые в них от руки.

Скоро все мужики призывного возраста – от девятнадцати до шестидесяти лет – поставили свои закорючки в тетрадке гонца из района. Взамен они получили листочки мятой бумаги. На простеньких бланках было написано, что завтра к полудню, им нужно прибыть на войсковую комиссию.

Ниже главного текста имелась приписка: «…иметь при себе…». Дальше шёл список имущества, что придётся забрать в этот дальний поход. Был перечислен тот скромный набор, что пригодится бойцу на каждой войне.

Тысячи лет Великая Русь отбивалась от ближайших соседей, но, за долгое время, перечень данных предметов никогда не менялся. Скорее всего, он и в будущем, останется прежним. Родина воевала с хазарами, с татаро-монгольскими ханами, с тевтонскими железными ордами, с заносчивою польскою шляхтою, с наполеоновской армией из сорока языков и другими лихими захватчиками.

Несмотря на смену врагов, в заплечном мешке всех солдат всегда находился один и то же набор. В него входили те вещи, без которых нельзя обойтись: ложка, миска и кружка, смена белья и запас провианта на несколько суток.

Когда всем мужчинам раздали повестки, хмурый, как туча, председатель колхоза поднялся со своего табурета. Он не стал ничего говорить, а вяло махнул правой рукой. Мол, идите друзья по домам. Сельчане тоже ничего не сказали и, молча, направились в разные стороны.

В прошлые годы, из тихой деревни брали в войска десятки парней. Чаще всего, их призывали в пехоту, но несколько сельчан отличились и, непонятно с чего, угодили во флот, что находился на Дальнем Востоке. С одной стороны, это почётно. С другой – придётся служить не три долгих года, как в наземных войсках, а целых пять нескончаемых лет.

Все отправлялись в поход без печали и благополучно возвращались назад. Причём приходили уверенными в себе молодыми людьми. В этот раз всё было иначе. На улицах не звенели громкие песни и не собирались застолья, которые обычно шумели при проводах в Красную армию.

Оно и понятно: не до веселья людям сейчас. Ведь слишком много народу снималось вдруг с места и двигалось неизвестно куда. Почитай, уходили все мужики поселения. То есть, почти шестьдесят человек.

К тому же, брали их не на срочную службу в мирное время, а на битву с фашистской Германией. А с этой могучей державой, Русь враждовала лишь четверть века назад.

В Домашке тогда проживало четверо старых, но ещё крепких мужчин. Они прошли через страшную бойню, что началась при царе Николае II, и замечательно помнили всё, что творилось на фронте. Старики часто рассказывали об этом соседям и хорошо объяснили, что значит война против фрицев.

Поэтому в каждой избе, откуда уходили на запад, не очень-то сейчас веселились. Люди собрали на скорую руку небольшие застолья, больше похожие на поминки усопших. Все выпили по несколько рюмок, словно на тризне, и молчком разошлись по домам.

Прошла беспокойная ночь, в ходе которой мало кто спал из сельчан. Верные жёны и старые матери плакали над родными людьми, внезапно «забритыми» в армию. Ведь, кто его знает, как всё обернётся? Не дай бог, покалечат фашисты, а то и вовсе убьют дорогого тебе человека. Что вы тогда прикажете делать? Одной куковать на старости лет?

Молодые крепкие парни гуляли по тёмным просёлкам. Они прижимали к себе юных подруг и жарко прощались с ненаглядными девами. Все обещали, что скоро управятся с проклятыми фрицами и завоюют половину Европы, как это делали славные предки. Потом, получат в Москве ордена и медали и совершенно здоровыми приедут назад.

И те, кто говорил такие слова, и другие, что их тогда внимательно слушал, искренне верили, что всё так и будет. Разлука закончится быстро, и к осени или к зиме бойцы невредимыми прибудут домой. Влюблённые люди сыграют весёлые свадьбы и заживут счастливыми семьями.

В ту тревожную ночь Павел тоже не спал. Он думал о том, как ему быть? Отца взяли в солдатчину, мама часто болеет, а младшие братья и сёстры не смогут себя прокормить. Значит, придётся забыть о Самаре и курсах водителей. Нужно остаться в деревне, впрячься в работу и тянуть всю семью. По крайней мере, до тех самых пор, пока старый батя не вернётся домой.

Ранним утром, мужчины и парни собрались на маленькой площади. Там их ожидали телеги, запряжённые слабыми колхозными клячами. Призывники сели в простые повозки и отправились в дальний путь до райцентра Кинель.

К одиннадцати часам, они проехали сорок вёрст по разбитым дорогам и прибыли к одноэтажному зданию военкомата. Только все узнали, мол, в повестках немного напутали. Выяснилось, что в армию брали людей до пятидесяти пяти лет включительно. Тех, кому перевалило за данную цифру, тем же ходом послали назад.

Пожилые «счастливцы» услышали приятную новость и широко улыбнулись. Они простились с «молодыми» сельчанами и, едва удержав в себе бурную радость, вернулись к обозу, стоявшему рядом, на улице. Старики тут же уселись в пустые телеги, развернули оглобли и, как можно скорей, отбыли себе восвояси.

Они ведь не знали, что им придётся тянуть на себе всё хозяйство в удивительно трудные годы войны. То есть, пахать за троих до тех пор, пока не закончится всемирная бойня. Но и после её завершения, их жизнь не сильно изменится и ещё долгое время, останется такой же тяжёлой, как прежде.

Павлу Смолину было всего лишь семнадцать, и он не значился в списке призывников из деревни Домашка. Как и пятеро его одногодок, он приехал в Кинель для того, чтобы проститься с родными, а после пригнать конный транспорт домой.

Узнав, что пожилого отца не взяли на фронт, он оживился и решил, что не всё очень плохо. Мол, пробуду в деревне до завершения отпуска, а после, со спокойной душой, отправлюсь в Самару.

Обоз с опустевшими разом телегами устремился в обратную сторону. Он выехал из районного центра и, никуда не спеша, потрусил по пыльной дороге. Но если в Кинель укатило почти семь десятков мужчин, то назад возвращалось лишь шесть стариков да столько же юных возниц. То есть, не более дюжины. Вот и вся рабочая сила колхоза.

К вечеру, обоз, наконец-то, дошёл до деревни. Отец и другие пожилые «счастливчики» разошлись по дворам. Молодые ребята отогнали телеги в конюшню, стоявшую возле околицы. Они распрягли измученных работой лошадок, передали их древнему конюху и отправились к избам, где жили родители.

Павел тоже вернулся домой. Он вошёл в полутёмную горницу и встретил маму с заплаканными глазами. Он тревожно спросил: «Что случилось?» – и узнал весьма неприятную новость.

Выяснилось, что, пока новобранцев возили в район, сюда приходил председатель. Он долго кричал на больную мамашу, говорил, что её старший сын обманом уехал в Самару и бросил несчастный колхоз на произвол жестокой судьбы.

Затем пожилой человек схватил «сидор» с вещами Павлуши, вытряхнул его содержимое и разбросал по доскам скоблёного пола. Среди штанов и рубашек он быстро нашёл новенький паспорт, полученный парнем в Самаре. Чиновник поднял тонкую серую книжицу, сунул в карман пиджака и ушёл неизвестно куда.

Отец с сыном тут же помчались в контору. Они ворвались в кабинет председателя и, перебивая друг друга, попытались вернуть документ. Мужчина лишь усмехнулся. Он поднял трубку своего телефона, постучал двумя пальцами по рычагам, походившим на крутые рога, и сказал:

– Коммутатор? Соедините меня с райотделом милиции.

На том конце что-то ответили. Через десять секунд, послышался уверенный бас:

– Дежурный по отделению слушает.

– Говорят из деревни Домашка, – сообщил председатель и тут же добавил. – Подождите секунду, я возьму нужную сводку. – мужчина зажал микрофон левой рукой, посмотрел на притихших соседей и строго спросил:

– Будете дальше кричать? Или отправитесь, молча домой? Стоит мне заявить на вас органам, и вы быстро получите огромные сроки. Тебе, Павел, впаяют за то, что уехал без справки. А тебе, Николай, за укрывательство сына. – Заметив испуг на лицах селян, он тихо продолжил: – Идите и не мешайте работать.

Павел выслушал эти слова и не нашёл, что ответить. Ведь председатель мог посадить их на долгие годы. Поэтому, парень не стал, лезть на рожон. Он повернулся на месте, вышел из душной конторы и замер возле крыльца, среди лопухов.

Следом за ним появился хмурый отец. Не говоря ни единого слова, они понуро пошли к своему старому дому. Но если парень был злым до крайней возможности, то батя, несильно печалился по данному поводу. В глубинах души, он был даже рад такому стечению всех обстоятельств. Теперь сын останется дома, и семье будет значительно легче кормить младших ребят.

Да и председателя можно понять. Всех молодых мужиков забрали на фронт. В деревне остались только старый да малый. А план сдачи зерна и всех прочих продуктов, в ближайшее время, наверняка увеличат. Мол, нужно кормить Красную армию и мастеров, что клепают оружие в городе.

Вот так и вышло, что Павел задержался на родине и стал снова работать в колхозе. В городе о молодом человеке даже не вспомнили. Началась кутерьма с эвакуацией промпредприятий с запада Родины, на который напали фашисты.

Так что, о пропавшем строителе благополучно забыли. Но забыли о нём только в далёкой Самаре. В районном военкомате всё осталось по-прежнему, как он был на учёте, так и продолжил там числиться долгие годы.