На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Эвакуация пушки

Так артиллеристы и двигались более трёх часов кряду. Они преодолели вёрст десять-двенадцать, но за это долгое время не встретили ни одного человека. Везде оказалось так пусто, словно всё живое давно уже вымерло. Не было видно каких-либо строений, людей или советских военных частей.

К огромному сожалению бойцов, в планшете их лейтенанта не нашлось карты окружающей местности. Никаких указателей здесь не имелось. Пришлось брести наугад и стараться выдерживать общее направление к востоку.

Грунтовка петляла по маленьким рощам и небольшим перелескам. Изредка она выходила на некошеные луга и поля. Шагая под сенью ветвей, пять пеших воинов брали оружие наизготовку. Они растягивались короткой дугой, шли перед конной упряжкой и внимательно наблюдали за зарослями, что находились вблизи. Вдруг среди плотных кустов сидят проклятые фрицы?

На каждой опушке отряд останавливался. Командир оглядывал пустошь в бинокль и, не заметив ничего подозрительного, посылал одного из солдат на другой край поляны. Низко согнувшись, солдат бегом пересекал луговину. Он падал на землю перед густыми кустами, медленно продвигался вперёд и, сотрясаясь от сильного страха, смотрел, не укрылись ли немцы за плотной листвой.

Если там было пусто, а на счастье бойцов, каждый раз, так и случалось, он поднимался на ноги, дрожащие от большого испуга. Потом, возвращался назад и подавал знак сослуживцам. Мол, всё в полном порядке.

Заметив сигнал, лейтенант говорил коноводам: – Вперёд!

Возница хлестал лошадей. Оскорблённые сильным ударом, животные принимали в галоп и вскачь пролетали открытое место.

К полудню, артиллеристы вышли из очередного лесочка и увидели широкое поле. Оно тянулось вперёд не менее чем на тысячу метров. Засеянное пшеницей пространство пересекала пустая грунтовка. Следов гусениц и колёс в пыли видно не было, и это слегка успокоило всех пушкарей.

Но что находилось с другой стороны огромной поляны, никто, конечно, не знал. А там могло оказаться всё, что угодно. От группы фашистских разведчиков на мотоцикле и с автоматами «шмайссер», до бронетранспортёра с отделеньем пехоты и ручным пулемётом, что стоит на кабине

Попробуй с ними схлестнись в открытом бою, если в руках «трёхлинейка» с обычным затвором. Пока будешь дёргать его туда и сюда, положат всю честную компанию не за понюх табаку.

Именно в этот момент, пришла очередь Павла топать в разведку. Парень взял свою «мосинку», как можно удобнее и, согнувшись крючком, рванулся вперёд. Он мчался меж стен высоких колосьев, начавших понемногу желтеть.

Время от времени, боец тормозил. Он замирал на каком-нибудь месте, поднимал голову над созревшей пшеницей и смотрел во все стороны, нет ли где, каких шевелений? Отметив, что вокруг всё спокойно, солдат тем же макаром, двигался дальше.

Задохнувшись от быстрого бега, Павел добрался до той купы деревьев, куда нырял узкий просёлок. Парень упал возле кустов, прополз немного вперёд и убедился, что там нет ни единой души. Он поднялся на ноги и подал условный сигнал: снял с макушки пилотку, мокрую от горячего пота, зажал её в кулаке и помахал над собой.

Повозка с увесистой пушкой сразу же выскочила из-под ветвей, под которыми её было невозможно увидеть. Она рванулась вперёд и, что есть мочи, помчалась к другому укрытию. Резвые кони набрали приличную скорость и стремглав добежали до середины поляны. Павел подумал о том, что и сейчас, они успешно минуют опасный участок.

Над головой послышался гул, и в небе возник истребитель с крестами на хвосте и на крыльях. Он двигался на небольшой высоте, стрелой проскочил над открытым пространством и мгновенно исчез за деревьями.

К несчастью бойцов, лётчик что-то почуял и бросил взгляд в боковое стекло. Фриц заметил упряжку, летящую в полную прыть, и потянул на себя рычаг управления.

«Мессершмидт» поднялся на треть километра в зенит и сделал пологий вираж в правую сторону. Двигаясь по длинной дуге, самолёт зашёл в хвост неуклюжей повозки. Он устремился к земле и, быстро снижаясь, стал догонять лошадей.

Бегущие рядом с орудием, люди услышали рёв мощного двигателя, шумевшего сзади. Они, не оглядываясь, бросились в разные стороны, отскочили на несколько метров и упали в густые колосья пшеницы.

Ефрейтор, сидевший на лошади, бросил поводья. Опершись здоровой рукою в хомут, он перекинул правую ногу через круп ездового животного и соскочил на полном ходу. От удара о землю, он не устоял на ногах, потерял равновесие и кубарем покатился по полю.

Тем временем, фриц уже вышел на боевую позицию. Он оказался в ста метрах от конной упряжки и хорошо её видел в перекрестье прицела. Пилот широко улыбнулся и откинул предохранительный колпачок, закрывший гашетку. Потом, положил палец на красную кнопку и вдавил её до упора.

Два пулемёта загрохотали в едином порыве. Множество пуль выскочило из длинных стволов, расположенных в кромках крыла. Они взвизгнули в набегающем воздухе и устремились к намеченным жертвам.

Кусочки свинца прошли расстояние, что отделяло повозку от жерла оружия, и врезались в разгорячённую плоть. Раскалённый металл рвал кожу в мелкие клочья, пробивал упругие мышцы и дробил прочные кости, встреченные на коротком пути.

Искромсанные боевыми зарядами, кони сбились с быстрого шага, споткнулись на полном скаку и, ломая шеи и ноги, упали на пыльную землю. Крупы пяти лошадей сплелись в огромную кучу. В неё, на всей скорости въехал тяжёлый артиллерийский возок.

Мощный удар сорвал с сидений возниц и швырнул на животных, бьющихся в предсмертной агонии. Следом примчался длинный лафет «Ф-22-УСВ». Он врезался в жуткое месиво и придавил всех внушительным весом.

«Мессершмидт» сделал новый вираж. Немецкий пилот вернулся назад и с радостью уверился в том, что попал, куда и хотел. Он записал на свой личный счёт ещё один военный трофей.

Глумясь над изувеченными им, существами, что лежали в горячей пыли, фашистский стервятник совершил полный круг над несчастной упряжкой. Фриц качнул на прощание крыльями и пошёл на восток. Он недавно пополнил боезапас и торопился напасть на советские части, что отступали под натиском армии Гитлера.

Увидев, как самолёт улетел, Павел рванулся вперёд и заметил ефрейтора, который вовремя спрыгнул с головного коня. Видимо, он приземлился очень удачно и отделался небольшими ушибами. Мужчина быстро поднялся на ноги и, сильно хромая, помчался к товарищам, упавшим с возка. Чуть отстав от него, к месту трагедии спешили другие солдаты.

Павел встал рядом с повозкой и с огорченьем увидел, что фашистские пули попали и в двух пушкарей, сидевших на облучке передка. Они впились в бойцов и прошили их обоих насквозь. Повреждения оказались такими серьёзными, что оба мгновенно погибли.

С гужевым транспортом дела обстояли не лучше. Три из пяти лошадей уже были мертвы. Две ещё бились в страшных конвульсиях и хрипло, с надрывом, дышали. Они не могли подняться на перебитые ноги и с испугом косили на стоявших рядом людей.

Глаза пострадавших коней переполнились болью. Крупные слёзы лились тонкой струйкой, а пузыристая кровавая пена выступила на мягких губах. Кто-то из сердобольных солдат поднял винтовку, передёрнул затвор и пристрелил несчастных животных.

Лёйтенант осмотрел многострадальную пушку и с удивлением понял, она без всяких проблем, пережила фашистский налёт. Только на зелёном защитном щитке и поверхности длинных станин появились слабые вмятины. Это были следы от множества пуль, пущенных немецким стервятником.

Офицер на минуту задумался: «Стоять на открытом пространстве нам очень опасно. Появиться чужой самолёт и уничтожит людей. Нужно срочно идти под защиту ветвей. Может быть, там нас не заметят пилоты врага? Но что делать с новенькой пушкой?

Бросить её на дороге – значит оставить в подарок врагу. Упряжка погибла вся целиком. Наши наверняка уже близко. Значит, нужно тащить на руках! Хорошо хоть колёса остались в порядке». Он принял решение и отдал команду:

– Отцепить орудие от передка и откатить к тем деревьям. – Лейтенант указал на восток.

Бойцы оторвали взгляд от погибших товарищей. Они удивлённо переглянулись, посмотрели на рощу, что стоит впереди, и прикинули расстояние от себя до неё. На взгляд Павла, до ближайших кустов было не менее третьей части версты.

Пушкари топтались возле орудия, и каждый думал приблизительно так: «Конечно, до рощи от нас далеко, но по законам военного времени, за не выполнение приказа, сразу получишь пулю на месте.

А лейтенант у нас шибко идейный молодой коммунист. Он не очень давно вступил в члены партии ВКП(б) и этим очень гордиться. Так что, запросто шлёпнет из своего пистолета.

Кроме того, что мы, скажем «синим фуражкам», когда дойдём до своих? Мол, тяжело было катить, вот и бросили пушку у всех на виду. Не затащили орудие в лес и не укрыли, как следует. А ведь там, оно могло не попасть в руки фашистов, и спокойно дождаться наших частей.

Здесь же, его подберут проклятые фрицы и повернут на советских людей. Да за такие дела «особисты» пришьют нам предательство Родины. Они вынесут приговор полевого суда и поставят к ближайшей стене».

Пока все размышляли, лейтенант заметил сомнение, возникшее в глазах пушкарей, и сильно занервничал. Он положил руку на кобуру и расстегнул твёрдый кожаный клапан, закрывавший сверху «ТТ». Довершил неприятную сцену гул мощных моторов, донёсшийся сверху.

Павел испуганно глянул наверх и увидел десятки бомбардировщиков с крестами на фюзеляжах и крыльях. Силуэты тяжёлых машин заняли большую часть синего неба и стройными линиями шли на восток.

По краям огромной эскадры летели юркие истребители фрицев. В любое мгновенье, пилоты могли заметить бойцов, стоящих среди чистого поля, отойти от воздушной армады и спикировать вниз.

Почему этого ещё не случилось, никто так и не понял. Видно, у бога войны имелись какие-то планы на этих людей. На какое-то время, он отложил убийство солдат и вывел на сцену новых актёров. Самолёты с красными звёздами появились откуда-то сбоку и устремились в атаку.

– Наши! – крикнул кто-то из пушкарей.

– Устаревшие «ишачки» и древние «чайки», – тяжело вздохнул лейтенант. – И где только взяли такую негодную рухлядь? Из Сибири, что ли, пригнали? На них когда-то в Испании фрицев долбали…

– А вы хорошо разбираетесь в аэропланах, – льстиво сказал коновод Сидорчук.

– Хотел стать военлётом, но не прошёл по здоровью. Вот меня и направили тогда в артиллерию, – печально сообщил офицер.

Павел прищурил глаза. Высоко над фашистами появились два самолёта с непропорционально коротким и упитанным телом. Сбоку они походили на обычный топор по прозванию колун, только мчались сейчас тупыми концами вперёд.

Следом летели три громоздких устройства с двумя плоскостями, расположенными над и под фюзеляжем. Большие колёса висели под брюхом, и эта машина выглядела совсем неуклюжей.