На последнем берегу

Глава 13.
Камень страданий

Когда Аррен очнулся, над морем, а также над холмами и дюнами Селидора висела серая дымка тумана. Буруны с тихим рокотом появлялись из мглы и тут же исчезали в ней вновь. Было время прилива, и полоска пляжа значительно сузилась. Крохотные пенные язычки лизали откинутую в сторону левую руку Геда, который лежал ничком на песке. Одежда и волосы Аррена промокли насквозь, и он дрожал от холода. Судя по всему, волны хотя бы раз окатили его с головой. Мертвое тело Коба бесследно исчезло. Возможно, его смыло в море. Повернувшись, Аррен увидел на прежнем месте огромное серое тело Орм Эмбара, похожее на рухнувшую башню.

Дрожа от холода, Аррен встал. Он едва держался на ногах, ибо все тело у него онемело, а голова кружилась от слабости, как бывает, если долго лежишь без движения. Его шатало, как пьяного. Едва Аррен смог управлять своими конечностями, он подошел к Геду и, собравшись последними силами, оттащил его подальше от полосы прибоя. Это все, что юноша мог для него сделать. Тело Геда показалось Аррену ледяным и очень тяжелым. Он перетащил мага через границу между жизнью и смертью, но, похоже, все было напрасно. Аррен приложил ухо к груди Геда, но бьющая юношу дрожь и клацание зубов не давали ему возможности расслышать стук сердца. Он снова встал и попытался попрыгать, чтобы хоть как-то согреться, а затем, дрожа и волоча ноги как старик, отправился на поиски их поклажи. Они сложили ее у ручейка, сбегавшего с гребня холма, когда собирались спуститься к домику из костей. Честно говоря, Аррен искал скорее сам ручей, чем пожитки, поскольку не в состоянии был думать ни о чем другом, кроме воды, свежей воды. На ручей он наткнулся неожиданно быстро, ибо тот, путано ветвясь и извиваясь, словно серебряное деревце, стекал на берег и впадал в море. Аррен опустился на колени и стал жадно пить, опустив в струящийся поток лицо и руки, наполняя водой не только рот, но и душу. Наконец он сел и тут же увидел на противоположном берегу ручья огромного дракона.

Его отливающая сталью голова со словно припорошенными ржавчиной ноздрями, глазными впадинами и челюстями почти что нависала над юношей. Огромные когти глубоко вонзились во влажный песок на краю потока. Похожие на паруса сложенные крылья были еще немного видны, но оставшаяся часть его исполинского темного тела терялась в тумане.

Дракон словно врос в землю. Возможно, это произошло несколько часов, лет или столетий назад. Он напоминал скалу, обшитую железом… но глаза, в которые Аррен не осмелился заглянуть, глаза, похожие на масляные пятна на воде, на желтоватый дымок за стеклом, опаловые, проницательные глаза дракона неотступно следили за юношей.

Аррен встал. Что юноша мог противопоставить дракону? Если тот захочет его убить, он это сделает. А если нет, Аррен попытается помочь Геду, если тому еще можно хоть чем-то помочь. Он встал и побрел вверх по течению, ища их поклажу.

Дракон даже не шелохнулся. Он лежал неподвижно и наблюдал. Аррен нашел их пожитки и, наполнив обе кожаные фляги водой из ручья, побрел по песку к Геду. Стоило ему удалиться на пару шагов от потока, как дракон исчез в густой пелене тумана.

Он дал Геду воды, но не смог приподнять его. Маг лежал вялый и холодный, положив голову на руку Аррена. Его смуглое лицо посерело, нос и скулы заострились, на них явственнее проступили старые шрамы. Даже тело мага выглядело худым и хрупким, словно наполовину ссохлось. Аррен сел на влажный песок, уложив голову компаньона себе на колени. Туман образовывал вокруг них зыбкую полусферу, слегка утончавшуюся наверху. Где-то покоилось, скрытое мутной пеленой, тело Орм Эмбара, а у ручья ожидал чего-то живой дракон. И где-то на берегу, по ту сторону Селидора, лежала пустая, без провизии, «Ясноглазка». А еще дальше к востоку – море. До ближайшего островка Западного Предела было не меньше трехсот миль. А до Внутреннего Моря – добрая тысяча. Неблизкий путь. «Далеко, как до Селидора», – говорили на Энладе. Сказки и мифы, что рассказывали детям на Энладе, всегда начинались примерно так:

«Давным-давно, как Сотворение, и далеко-предалеко, как Селидор, жил принц…»

Аррен был принцем. Но в старых преданиях с этого все только начиналось. Здесь, пожалуй, этим все и закончится. Нельзя сказать, что он был крайне удручен. Несмотря на усталость и тревогу за Геда, Аррен нисколько не раскаивался и не сожалел, что все так вышло. Он сделал все, что было в его силах.

Отдохнув немного, Аррен подумал, что может попробовать порыбачить, взяв леску из поклажи, ибо, утолив жажду, он ощутил посасывание в желудке, а из провизии у них осталось лишь немного сухарей. Юноша решил приберечь их, поскольку он мог попробовать размочить хлеб в воде и хоть как-то покормить Геда.

Больше ему ничего не оставалось делать. Кроме того, не было видно ни зги. Туман плотной стеной сомкнулся вокруг них. Сидя прижавшись к Геду, Аррен пошарил в своих карманах в поисках чего-либо полезного. В кармане туники он нащупал нечто твердое и острое. Юноша вытащил предмет и стал озадаченно его рассматривать. Это был небольшой черный камешек, твердый и пористый. Аррен едва не выбросил его, но, покатав камень в руке и почувствовав его вес, а также остроту оплавленных граней, он понял, что это осколок скалы с Гор Скорби. Камешек закатился ему в карман, когда он карабкался вверх или когда тащил Геда к краю обрыва. Юноша держал на ладони камень страданий. Он сжал руку в кулак и улыбнулся одновременно грустной и радостной улыбкой, впервые в жизни познав и одиночество на краю света, и отсутствие похвал, и победу.

Туман поредел и начал рассеиваться. Вдалеке над Открытым Морем проглянуло солнце. Постепенно проступали холмы и дюны, обесцвеченные и слегка размытые пеленой тумана. Солнечный свет ярко вспыхнул на теле Орм Эмбара, величественного даже в смерти.

На той стороне ручья неподвижно лежал отливающий иссиня-черным металлическим блеском дракон.

После полудня солнце засияло ясным теплым светом, развеяв последние клочья тумана. Аррен сбросил влажную одежду и положил ее сохнуть, оставив на себе лишь перевязь меча. Он поступил так же и с одеждой Геда, но хотя на мага вовсю лился живительный поток тепла и света, тот даже не шелохнулся.

Раздался скрежет стали о сталь, словно где-то воины скрестили мечи. Отливающий металлом дракон поднялся на своих кривых лапах и, двинувшись вперед, перешел через ручей. Его огромное тело с тихим шипением терлось о песок. Аррен увидел складки кожи подмышками, изрубленную, словно доспехи Эррет-Акбе, покрытую шрамами чешую на боках и длинные тупые желтые зубы. Всю эту уверенность, неторопливость движений и пугающее спокойствие юноша посчитал признаками глубокой старости, бессчетного числа прожитых лет. Дракон остановился в нескольких футах от места, где лежал Гед. Аррен встал между ними и спросил на Хардике, поскольку не знал Древнего Наречия:

– Ты – Калессин?

Дракон не ответил, но, казалось, улыбнулся. Затем, склонив свою огромную голову и вытянув шею, он посмотрел на Геда и произнес его Имя. Голос его был тихим, но гулким, и пах кузнечным горном.

Он произнес Имя мага еще и еще раз… На третий раз Гед открыл глаза. Немного погодя он попытался сесть, но не смог. Аррен встал рядом с ним на колени и помог ему. Тут Гед заговорил.

– Калессин, – сказал он, – сенваниссай'п ар Рокк!

При этих словах его покинули последние силы, и он, склонив голову на плечо Аррена, закрыл глаза.

Дракон ничего не ответил и вновь застыл, как статуя. Снова стал сгущаться туман, подернув дымкой опускающееся в море солнце. Аррен оделся сам и накинул на Геда его плащ. Далеко отступившая вода опять начала прибывать, и юноша подумал, что ему лучше отнести своего компаньона вверх, к дюнам, на более сухую почву, ибо Аррен чувствовал некоторый прилив сил.

Когда он нагнулся, чтобы поднять Геда, дракон выставил вперед свою гигантскую бронированную лапу, едва не коснувшись Аррена. На ней было четыре когтя со шпорами, как у петуха, но только из стали и длиной с лезвие косы.

– Собриост, – сказал дракон, словно январский ветер зашелестел примороженным тростником.

– Оставь в покое моего господина. Он спас всех нас, истратив при этом всю свою силу, а, может, и жизнь. Оставь его в покое! Аррен говорил с жаром и в повелительном тоне. Он был жутко напуган, страх переполнял его и выворачивал наизнанку. Юноша дорого бы дал, чтобы больше никогда в жизни не испытать подобного. Он был зол на дракона за его животную силу и огромные размеры – несправедливое преимущество. Аррен видел смерть, попробовал ее на вкус, и никакие угрозы не могли смутить его.

Старый дракон Калессин взглянул на него ужасным продолговатым золотистым глазом. В глубинах этого глаза растворились тысячелетия. Он видел зарю мира. Хотя Аррен и не смотрел в него, он знал, что тот глядит на него с мягкой и мудрой насмешкой.

– Арв собриост, – сказал дракон, и его присыпанные ржавчиной ноздри раскрылись настолько, что стал виден бушевавший в их глубинах едва сдерживаемый огонь.

После того, как дракон остановил Аррена, пытавшегося поднять мага, рука юноши осталась на плече Геда. Сейчас Аррен почувствовал, как голова Геда немного повернулась, и услышал голос мага:

– Это означает «забирайтесь сюда».

На миг Аррен замер. Это казалось полным безумием. Но перед ним была огромная когтистая лапа, похожая на ступеньку, над ней – изгиб локтевого сустава, а еще выше – выступ плеча и отходящая от лопатки мускулатура крыла: лестница в четыре ступеньки. А перед крыльями и первым огромным шипом на позвоночнике, у основания шеи было место, где мог усесться верхом один человек или двое. Если они, конечно, сошли с ума или утратили всякую надежду.

– Забирайтесь! – сказал Калессин на языке Творения.

Аррен поднялся и помог встать своему компаньону. Держа голову прямо, Гед с помощью Аррена вскарабкался по крайне необычным ступеням. Они уселись верхом на покрытый массивной броней загривок дракона. Аррен сел сзади, готовый в любую секунду поддержать Геда, если в том возникнет необходимость. Они начали согреваться, прижавшись к теплой, как полуденное солнце, шкуре дракона: под бронированными доспехами бурлил огонь жизни. Аррен заметил, что они оставили в песке на берегу тисовый посох мага. Море готово было поглотить его. Юноша хотел спуститься за ним, но Гед остановил его.

– Не надо. Я оставил всю свою волшебную силу у того пересохшего источника. Я больше не маг.

Калессин повернул голову и искоса взглянул на него. В его мудрых глазах таилась насмешка. Был ли Калессин самцом или самкой, неизвестно. Никто не знает, какие мысли роились у него в голове. Гигантские крылья медленно поднялись и раскрылись. Они были не золотые, как у Орм Эмбара, а красные, темно-красные, цвета ржавчины или крови, а, может, пурпурного шелка Лорбанери. Дракон осторожно, дабы не смахнуть своих ослабевших наездников, взмахнул крыльями, поджал гигантские задние лапы и как кошка прыгнул в небо. Пара взмахов, и они поднялись над туманом, затянувшим Селидор.

Махая пурпурными крыльями, Калессин взвился в сгущающихся сумерках над Открытым Морем и повернул на восток.

Поздним летом, сначала над островом Улли, затем над Усидеро и к северу от Онтуего пролетел низко над водой огромный дракон. Хотя драконы в Западном Пределе – не редкость, и люди знали о них не понаслышке, тем не менее, когда дракон пролетал над ними, фермеры высыпали из домов, приговаривая:

– Оказывается, не все драконы умерли, как мы думали. Возможно, и волшебники где-то еще сохранились. Как величественно он летит! Скорее всего, это Старейший.

Где Калессин приземлился, не видел никто. На этих дальних островах есть леса и холмы, куда редко забредают люди, и даже появление там дракона может пройти незамеченным.

Но на Девяноста Островах поднялся шум и переполох. Люди гребли от одного островка к другому, крича:

– Прячьтесь! Прячьтесь! Дракон Пендора нарушил свою клятву! Верховный Маг сгинул, а Дракон явился сожрать нас!

Не приземляясь и не глядя вниз, огромная отливающая сталью ящерица мчалась над маленькими островками и крохотными городами и фермами, не желая даже тратить огонь на таких малявок. Так они пронеслись над Гетом и Сердом и, преодолев проливы Внутреннего Моря, подлетели к Рокку. Ни память людская, ни древние легенды не сохранили свидетельств о том, чтобы какой-либо дракон презрел видимые и невидимые стены хорошо защищенного острова. Тем не менее, этот гигантский дракон бесстрашно пронесся на своих мощных крыльях над северным побережьем Рокка, над полями и деревнями, и мягко приземлился на вершину зеленого холма, возвышавшегося над городом Твилл. Затем он сложил свои кроваво-красные крылья и словно врос в почву Холма Рокка.

Юноши гуртом высыпали из Большого Дома. Ничто не могло удержать их. Но несмотря на свою молодость, они не смогли обогнать Мастеров, и прибежали к Холму вслед за ними. Когда ребята появились на вершине, Мастер Образов был уже там. Его светлые волосы пылали на солнце. Рядом с ним стоял Мастер Изменения, который вернулся пару дней назад в облике большой морской скопы, едва живой, с переломанными крыльями. Он долго находился в этой оболочке, удерживаемый своим собственным заклинанием, и вернул свой истинный облик лишь в Роще, придя туда в ту ночь, когда Равновесие было восстановлено и связывающие его путы опали. Пришел и Мастер Вызова, изможденный и обессиленный, который только прошлым вечером поднялся с постели. А позади него стоял Привратник и другие Мастера Острова Мудрости. Они смотрели, как слезали наездники, причем один поддерживал другого. Они видели, как те оглянулись вокруг со странным выражением удивления, удовлетворения и огорчения на лице. Пока они спускались с его спины, дракон лежал неподвижно. Затем он слегка повернул голову, прислушиваясь к словам Верховного Мага, и что-то коротко ответил ему. Некоторые наблюдатели разглядели насмешку в холодно поблескивающих желтых глазах дракона. Те, кто в состоянии был понять, услышали, как он сказал:

– Я доставил молодого короля в его королевство, а старика – к его дому.

– Мой дом чуть подальше, Калессин, – ответил Гед. – Я еще не добрался до туда.

Он взглянул на залитые солнечным светом крыши и башни Большого Дома и едва заметно улыбнулся. Затем он повернулся к Аррену, который стоял, стройный и легкий, в поношенной одежде, едва держась на ногах после долгого сидения верхом и всего пережитого, и встал перед ним на колени, склонив свою седую голову.

Поднявшись, Гед поцеловал молодого человека в щеку и сказал:

– Когда ты сядешь на трон в Хавноре, мой господин и дорогой компаньон, правь долго и справедливо.

Он вновь взглянул на Мастеров и молодых волшебников, мальчишек и горожан, сгрудившихся на склонах и у подножия Холма. Лицо его было спокойно, а в глазах застыла та же насмешка, что и в глазах Калессина. Повернувшись к ним спиной, Гед снова вскарабкался по лапе и плечу дракона и занял прежнее место между огромными крыльями на шее дракона. Расправив с оглушительным грохотом красные крылья, Калессин Старейший взвился в воздух. Из пасти дракона вырвались дым и пламя, от гигантских крыльев, молотящих воздух, поднялся сильный ветер. Он сделал круг над Холмом и отправился на северо-запад, где в четверти Земноморья отсюда находился остров-гора Гонт.

Привратник, улыбаясь, сказал:

– Он сделал все, что мог, и полетел домой.

Они наблюдали за летевшим между морем и солнцем драконом, пока тот не скрылся из виду.