На предельной высоте

Глава II. РАЗВЕДЧИК НАУМ ЭЙТИНГОН

Эйтингон — руководитель советской нелегальной разведки в начале 1930-х годов — родился в городе Шклове, в Белоруссии, 6 декабря 1899 года. Его отец Исаак Эйтингон был счастлив рождению своего первенца. Назвал он его Наумом. Исаак служил на бумажной фабрике и, поскольку отличался скрупулёзностью в финансовых делах, был избран членом Шкловского судо-сберегательного товарищества. Уважаемым человеком был и дед Наума — Фавел Эйтингон, присяжный поверенный уездного Шкловского и Могилевского окружных судов.

Фавел Эйтингон очень гордился своей большой личной библиотекой, которую потом он передал в дар городу. Его брат Гершель был купцом второй гильдии, и в сентябре 1894 года получил разрешение на постройку паровой мельницы высотой в целых четыре кирпичных этажа! Но в большинстве своём пред-ставител и рода Эйтингонов занимались другим делом — торговлей мехами.

Семья Исаака Эйтингона, однако, была небогата, и к тому же в 12 лет Наум Эйтингон стал главным кормильцем всей семьи. Когда отец умер, мать осталась с четырьмя детьми: ими были Наум, сёстры Софья и Сима, и младший брат Израиль.

В поисках лучшей доли они переехали в Могилёв, так как мать Наума, урождённая Гранат, имела в Могилёве многочисленных родственников. В их числе были такие известные люди как братья Александр и Игнатий Гранаты, издатели популярной Энциклопедии, чью просветительскую деятельность оценили в то время многие общественные политические деятели, включая Керенского и Ленина.

Братья Гранат были энциклопедически образованными людьми и постоянно привлекали к работе над словарём лучшие научные силы России. Художником-оформителем его был известный русский художник Леонид Осипович Пастернак — отец поэта Бориса Пастернака. Издание братьев Гранат, более демократичное по сравнению со словарём Брокгауза и Эфрона, предназначалось для средних слоев населения.

Исаак Эйтингон (справа) и его дети. Наум — во втором ряду

С одним из представителей семьи Гранат — Пинхусом Гранатом — молодой Наум Эйтингон потом недолгое время работал в местном продовольственном комитете.

Трудовая деятельность Наума Эйтингона началась, когда он был еще гимназистом. Чтобы заработать денег для семьи, он давал частные уроки. К взрослой трудовой деятельности он приступил, когда ему было 18 лет — начал работать в городских учреждениях Могилёва: в то время образованных людей в них было не так много. Тогда же он вступил в партию социалистов-революционеров, но вскоре вышел из неё из-за несогласия с политикой поддержки империалистической войны, которую проводила партия эсеров. В 1918 году он работал рабочим на бетонном заводе, а потом устроился в продовольственный комитет; позже служил в губернской рабочей кооперации.

В 1919 году его судьба сделала важный поворот, навсегда связав с секретной службой. В октябре он вступил в РКП(б) и вскоре начал работать в профсоюзных организациях в Гомеле, где тогда находился губернский центр, но местные руководители его уже заметили и рекомендовали в аппарат губчека. Приход Эйтингона в секретную службу совпал с назначением нового председателя губчека — Николая Валенберга, который впоследствии сыграл в судьбе Эйтингона немалую роль.

Здесь же, в Гомеле, впервые пересеклись пути Эйтингона и Троцкого. 10 мая 1920 года Председатель Революционного Военного Совета Республики Троцкий прибыл в Гомель для реорганизации укрепрайона и усиления борьбы с дезертирством. Надо сказать, что и то, и другое неистовый «Робеспьер» русской революции делал давно проверенным способом: он сотнями расстреливал крестьян, отказывающихся бросать свою землю ради строительства новых укреплений, и дезертиров, которым шестилетняя война надоела хуже горькой редьки. Но если Троцкий в то время не мог и представить себе, что симпатичный гомельский чекист когда-нибудь станет организатором покушения на него, то Эйтингон, познакомившись с Троцким, не почувствовал к нему ничего, кроме антипатии. Возможно, она сохранилась в его душе надолго.

Эйтингон — гимназист

Надо сказать, что Эйтингон с юных лет привык всё делать обстоятельно и подходить к делу с полной ответственностью. Возможно, поэтому его работа в качестве сотрудника секретной службы была уже с первых дней оценена по достоинству. В 1920 году в губчека приехал из центра проверяющий по фамилии Романовский. Его вывод о деятельности местной секретной службы был таким: единственным светлым пятном на общем фоне является работа Эйтингона. Его выдвинули; он стал исполнять обязанности заведующего секретно-оперативным отделом. Когда в Гомеле вспыхнул бунт бывших мелких собственников и уволенных из армии солдат, Эйтингон принял в его подавлении самое активное участие. Он защищал новую власть с оружием в руках.

В начале 1921 года его направили в командировку в Москву. Вернувшись, он временно замещал своего шефа Валенберга. 20 марта 1921 года губком РКП Б утвердил его членом коллегии губчека. По сути дела, он руководил главным отделом местной секретной службы и пользовался полным доверием и поддержкой начальства. Так, в возрасте 21 года Наум Эйтингон стал вторым по значимости чекистом Гомельской губернии. Что он сделал для этого взлёта? Собственно, всё, что тогда делала Чрезвычайная Комиссия. Она утверждала новую власть, обрубая корни прежней системы. Теперь Эйтингон был уже одним из известных центру чекистов.

Вскоре состоялась его встреча с еще одним лидером русской революции — главой ЧКДзержин-ским. Он, отметив волевые качества 22-летнего Эйтингона, послал его в Башкирию, поручив покончить с бандитизмом. Теперь Эйтингон был зампредом республиканской ЧК. Но ему приходилось и самому принимать участие в полевых операциях. Однажды в стычке с бандитами, совершавшими грабежи и убийства, он получил серьёзное ранение в ногу, и последствия этого ранения сказывались всю его жизнь.

Белорусский историк А. Карасёв утверждает (хотя без особой уверенности), что Эйтингон получил ранение в ногу под Давыдовкой и лечился от этого так долго, что и учиться в академии ему было недосуг… Так вот П.А. Судоплатов в своей книге «Спецоперация» написал всё совершенно верно: ранение в ногу, которое отзывалось болью всю жизнь, Эйтингон получил в Башкирии, а в 1922 он лежал в больнице по поводу прободной язвы двенадцатиперстной кишки, болезни, которая преследовала его постоянно и послужила одной из причин его смерти. Хотя никто не будет отрицать, что под Давыдовкой он был тоже ранен. Его ноги сохранили следы нескольких ранений.

Принимал он также участие и в освобождении большевистского командира Блюхера, который был захвачен китайцами на Дальнем Востоке.

Эйтингон с группой чекистов

В ОГПУ и среди друзей Наума Эйтингона звали Леонид. В своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль, 1930–1950 годы» Павел Судоплатов пишет, что в 20-е годы евреи-чекисты брали себе русские имена, чтобы не привлекать излишнего внимания к своей национальности как среди осведомителей и информаторов из кругов дворянства и бывшего офицерства, так и коллег, с которыми они работали. Впоследствии эта мода распространилась и за пределы ЧК, главным образом в государственных учреждениях страны. Но мы думаем, что выезд за рубеж под чужим именем был распространён у всех разведчиков, независимо от их национальности.

Эйтингон в Башкирии

В мае 1923 года Эйтингон был вновь вызван в Москву. Он прибыл на улицу Лубянка, прямо к «Железному Феликсу» и получил новое назначение — в соседний кабинет.

В центральном аппарате ОГПУ Эйтингон начал работу под руководством знаменитого Яна Петерса, начальника Восточного Отдела. Одновременно Эйтингон приступил к учебе на восточном отделении Военной Академии Генерального Штаба, которую закончил в середине 1925 года. Его однокурсниками были в те годы Чуйков и Голованов: один впоследствии проела-вился в дни обороны Сталинграда и стал Маршалом Советского Союза, а второй — Главным маршалом авиации.

Летом 1925 года Эйтингон был зачислен в Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ и в октябре направлен — под глубоким прикрытием — в Китай. Там он на практике познакомился со сложностями работы в зарубежной разведке. Некоторые из операций, которые Эйтингон проводил тогда в Китае, были засекречены даже в 2000 году.

Для нас откровением стал рассказ о деятельности отца, который мы услышали из уст Павла Судоплатова в 1995 году. Мы встретились с ним по нашей просьбе, так как хотелось услышать то, чего тогда ещё никто не знал. Мы, по правде сказать, немало удивились, когда услышали, что в 1920-е годы в целом ряде стран уже действовали объединённые разведсети ОГПУ и разведуправления Генштаба Красной Армии, в значительной мере опиравшиеся на структуры Коминтерна.

Имея за плечами реальный боевой опыт, навыки агентурнооперативной работы и хорошее для того времени военное образование, отец смог в Китае отточить своё мастерство конспиратора, аналитика и разработчика сложных оперативных комбинаций.

Он работал в Шанхае, Пекине, а с 1928 года — резидентом в Харбине. Его агенты проникали, благодаря содействию местных ячеек компартии, в круги русской белой эмиграции, в органы местной власти и даже резидентуры иностранных спецслужб. Последние — особенно британская разведка СИС — были и противниками, и в какой-то степени первыми наставниками И НО.

Эйтингон в Китае. Первые годы работы во внешней разведке

Павел Анатольевич Судоплатов рассказывал нам, как отцу удалось, используя свои военные знания, предотвратить попытку чанкайшистов захватить советское консульство в Шанхае, какие дипломатические способности он проявил, когда до-бился освобождения группы наших военных советников, арестованных в Манчжурии.

П. А. Судоплатов в 1995 году. Последнее фото. Публикуется впервые

Все они потом вспоминали Эйтингона с глубокой признательностью.

В Китае Эйтингон работал в тесном контакте с другими советскими агентами. Например, завербованный им немец Рихард Зорге впоследствии стал широко известен.

Эйтингон и его коллега Иван Винаров, ставший по-еле войны крупным военным и политическим деятелем Болгарии, вступили в контакт с Зорге в Шанхае ещё в конце 20-х и получали от него довольно ценную информацию на протяжении последующих пятнадцати лет. Эта информация тщательно фильтровалась, так как было известно, что и немцы, и японцы подозревали, что Зорге — двойной агент, и нередко подбрасывали ему дезинформацию.

Весной 1929 года, после налёта китайской полиции на советское консульство в Харбине, Эйтингон был отозван в Центр. Но его приключения за рубежом только начинались. Вскоре он оказался на турецких берегах. В Константинополе он работал под легальной крышей дипломатического сотрудника. Туда его послали на замену бывшему эсеру Якову Блюмкину — тому самому, что убил германского посла Мирбаха. Блюмкин был прощён Дзержинским и даже послан за границу. Позже выяснилось, что Блюмкин продолжает контакты с высланным за границу Троцким. На этот раз ему прощения не было…

В Турции Эйтингон пробыл недолго. Тем не менее он успел восстановить резидентуру в соседней Греции. Дело в том, что в июне 1930 года к англичанам перебежал чекист Агабеков. Из-за этого предательства вся созданная советской разведкой в Греции сеть была уничтожена, и потребовалось особое умение, чтобы её возродить.

Следующая командировка у Эйтингона была в США. Он поехал туда вместе с Яковом Серебрянским, начальником Особой группы, для того, чтобы вербовать рабочих китайского и японского происхождения. Официальная позиция ОГПУ была такая: они, дескать, могли пригодиться в случае войны СССР с Японией, которая уже захватила значительную часть территории Китая и Манчжурию, а также для подготовки диверсионных актов против Японии и её судов в американских портах.

Разведцентр ОГПУ в Китае

Но кроме этой официальной позиции была и другая, в своё время обоснованная Эйтингоном: поскольку китайские и японские рабочие в США представляли собой самую угнетённую и нищую группу, к тому же не испытывавшую особой привязанности к их новой родине, в их среде можно было легко найти «нужный материал».

Параллельно с вербовкой китайцев и японцев Эйтингон занимался также внедрением агентов, которым предстояло долгое время быть глубоко законсервированными. Он переправил в США нескольких своих агентов, в том числе польских евреев, которые умирали от голода во Франции, и хорошо их законспирировал. Кстати, одним из агентов, которые были завербованы в тот период Эйтингоном, был японский художник Мияги. Вернувшись в Японию, Мияги продолжал работать на СССР и впоследствии стал одним из членов группы Рихарда Зорге. Эйтингон был не очень высокого мнения о последнем: он не мог ему простить того, что Зорге на допросе признал себя советским агентом.

Эйтингон вернулся в СССР в 1932 году. На короткий срок он становится заместителем начальника Особой группы, которой руководил Яков Серебрянский, затем — также ненадолго — возглавляет 8 отделение И НО. Но дальше начинается опять очень сложная и очень опасная работа.

Н. Эйтингон — заместитель начальника ИНО

Два года Наум Эйтингон работает в качестве нелегального резидента во Франции и Бельгии и около трёх лет — начальником Первого отделения И НО — иначе говоря, всей нелегальной разведки ОГПУ. Наиболее малоизвестным периодом работы Эйтингона является именно этот период — с 1933 по 1935 годы, когда он руководил нелегальной разведкой. В те времена работу с нелегалами называли «святая святых» разведки. До середины 30-х годов ему довелось побывать на заданиях в десятке стран, включая США, Китай, Францию, Иран, Германию и Польшу.

В период работы в США

Одним из самых важных достижений Эйтингона было создание нелегальной разведывательной сети в Америке, которая в значительной степени опиралась на еврейских иммигрантов, покинувших Россию накануне революции и сразу после неё.

Среди них были люди из Одессы, Харькова, Винницы, Петрограда и даже Гомеля, в котором он когда-то служил. Со многими из них он легко нашёл общий язык, с другими его свели родственники, давно обосновавшиеся в Нью-Йорке.

Далеко не у всех иммигрантских семей в Америке жизнь сложилась удачно, и Эйтингон смог им помочь. Кроме того, период депрессии в США лишил многие еврейские семьи почвы под ногами. Связи Эйтингона были им полезны, и они соглашались оказывать ему услуги.

Так закладывался фундамент разведывательной системы, которая, существуя параллельно с разведцентрами, базирующимися в торговых и дипломатических представительствах разных стран в США, обеспечивала на многие годы проникновение в государственные и научные организации Америки.

Руководству Эйтингон был известен своими успехами в целом ряде операций. Он был осторожным, внимательным ко всем деталям человеком, и именно поэтому ему была поручена работа с нелегалами.

Немало поездивший к тому времени по свету Эйтингон очень хорошо чувствовал, насколько человек в соответствии с его характером и наклонностями сможет вписаться в ту или иную среду, найти общий язык с местными жителями, особенно в буржуазном обществе. Здесь он редко ошибался, и к тому же мог дать новому сотруднику много дельных советов, которые нередко спасали тому жизнь.

После преобразования ОГПУ в НКВД и назначения начальником И НО Слуцкого (вместо Артузова, который позже был арестован) перед разведкой был поставлен ряд новых задач, в том числе добывание экономической и научно-технической информации. Но тут началась гражданская война в Испании, и лучшие кадры ИНО были направлены туда.

В 1936 году Эйтингон прибыл в Испанию в качестве заместителя резидента, в функции которого входили партизанские операции, включая диверсии на железных дорогах.

Гражданская война в Испании в той или иной форме продолжалась почти целое десятилетие. В 1931 г. была провозглашена республика и был положен конец правлению короля Альфонсо XIII. По одну сторону баррикад оказались «националисты», консервативные силы, а по другую «республиканцы». Антимонархическое движение, однако, было крайне неоднородным: силы республиканцев состояли из социалистов, коммунистов, троцкистов, анархо-синдикалистов, а также баскских и каталонских сепаратистов. Выборы в 1933 году выиграли фалангисты — испанская фашистская партия. Помещики и фабриканты, отпраздноцав победу, начали увольнения рабочих, отмену проведённых социальных реформ и уменьшение заработной платы.

Ответом была всеобщая забастовка 1934 года. В 1936 году, на волне рабочих выступлений, к власти пришли социалисты. Они начали наступление на позиции фабрикантов и церкви, коллективизацию ферм.

В 1936 году движение «националистов» возглавил генерал Франсиско Франко, Он, используя самолёты, присланные Гитлером и Муссолини, начал боевые действия против республиканских сил.

На стороне Франко сражались итальянские и германские части.

В ответ Москва приняла решение направить в Испанию военную помощь и советников-добровольцев. На стороне республиканцев сражались также интернациональные бригады из США и других стран. В числе воинов-интернационалистов были люди, ставшие впоследствии знаменитыми — например, писатели Эрнест Хемингуэй и Джордж Оруэлл. Почти треть бойцов Интернациональной бригады им. А. Линкольна погибла в боях на испанской земле.

В 1937 г. франкисты начали наступление на Мадрид четырьмя колоннами («пятую колонну» составили их союзники внутри осажденного города. Название «пятая колонна» стало нарицательным и обозначает предательство). Около миллиона мужчин и женщин перешли границу Франции, где большинство их было интернировано.

В апреле 1937 г. германский «Легион Кондор» подверг яростной воздушной бомбардировке город Герника, в результате чего погибло более 1500 его жителей и 800 получили ранения.

Бойцы Интербригады из Германии, США и других стран

Германские корабли обстреливали побережье Испании. Западные страны отказались помочь республиканцам. В результате в январе 1939 г. пала Барселона, а вскоре и Каталония. В марте франкистами были взяты Валенсия и Мадрид. Началась вакханалия расправ. Франко посадил в тюрьмы около миллиона человек. Более 100 тыс. республиканцев покинуло Испанию и нашло убежище во Франции.

Долорес Ибаррури (1895–1989), прозванная за свои страстные выступления «Пассионарией»

С первых дней в Испании Эйтингон был в самой гуще событий. Называли его здесь Леон Котов.

Он общался с политиками, с деятелями культуры. Известный писатель Илья Оренбург, побывавший в Испании, вспоминал его как заместителя советника при республиканском правительстве. Эйтингон подружился с писателем Эрнестом Хемингуэем, со многими бойцами Интербригад, которых сплотила ненависть к фашизму.

Премьер-министр Испанской республики Ларго Кабальеро был казнён франкистами

В Испании под его началом работал Морис Коэн, будущий активный участник операции по добыванию «атомных секретов» в США после Второй мировой войны и член группы Гордона Лонсдейла в Великобритании в конце 1950-х.

В 1995 году Морису Коэну посмертно было присвоено звание Героя России.

В своих мемуарах генерал Судоплатов отмечает: «С именем Эйтингона в Испании связан ряд неизвестных эпизодов важнейших внешнеполитических акций советского руководства, осуществлённых в годы гражданской войны. Ему удалось склонить к сотрудничеству одного из основателей фашистской партии-фаланги Фердинандо де Куэста. Ему, единственному лидеру фашистов из оказавшихся в плену у республиканцев, была сохранена жизнь. Через нашего нелегала «Юзика» (Григулеви-ча) с помощью де Куэсты удалось поддерживать тайный канал в переговорах с Франко». В дальнейшем, как пишет Судоплатов, по рекомендациям Куэсты удалось выйти на ряд видных чиновников из окружения Франко и принудить их к сотрудничеству с советской разведкой. Это Эйтингон лично завербовал братьев Руанов, которые были лидерами испанских троцкистов, а также бывших анархистов Оливеро и Амундсени, членов республиканского кабинета министров, провел разведку тылов франкистов на Арагонском фронте, контролировал тайные посреднические переговоры между Хосе Эрнандесом, одним из основателей испанской коммунистической партии, и ее лидерами Долорес Ибаррури и Хосе Диасом, которые находились в Москве, и помогал наиболее важным для советской разведки лицам выехать во Францию.

Под руководством Эйтингона была проведена серия диверсионных операций, которые полностью сорвали поставки горючего для танков и грузовиков итальянского корпуса под Гвадалахарой и в результате этих диверсий он был полностью разгромлен.

Нельзя не отметить, что деятельность резидентуры НКВД в Испании проходила в исключительно сложных условиях не только потому, что была связана с боевыми действиями на фронтах братоубийственной войны. Другим осложняющим эту работу фактором была активная работа германской разведки.

Начальник абвера адмирал Канарис беседует с испанским фалангистом, получившим награду за участие в гражданской войне. Абвер развернул во время гражданской войны в Испании разведсети во всех крупных городах страны и помогал германским летчикам обнаруживать цели, которые просил поразить Франко

Адмирал Канарис, один из крупнейших разведчиков Европы, развернул в Испании густую агентурную сеть абвера — гермайской военной разведки, работавшую более эффективно из-за того, что фашисты имели в среде чиновников и интеллигенции во многих городах и идеологическую, и социальную базу.

Только в одной Барселоне, несмотря на бесконечные проверки, которые проводила контрразведка республиканцев, действовали независимо друг от друга четыре законспирированные группы немецких агентов. Одной из задач этих групп было наблюдение за советскими советниками. Но Котов-Эйтингон умудрялся всё время быть вне зоны их наблюдения.

С именем Эйтингона связан и еще один значительный эпизод гражданской войны в Испании, который можно назвать «Испанское золото».

В 1936 году высшие руководители Испанской республики, посоветовавшись с советским руководством, решили отправить на хранение в Москву почти весь золотой запас страны. По оценкам экспертов, отправляемое золото стоило примерно 517 миллионов долларов по международному курсу.

После того, как премьер-министром Испанской республики Ларго Кабальеро и Народным комиссариатом иностранных дел СССР был подписан соответствующий договор, испанское золото было погружено в Картахене на советский пароход и отправлено на военно-морскую базу в Одессу. Оттуда его перевезли в банковские хранилища. Руководил отправкой золота Эйтингон и впоследствии сбежавший в Америку резидент НКВД в Испании А. Орлов.

Как обычно, не обошлось без внутриведомственной склоки. В начале 1939 года резидент НКВД во Франции Агаянц направил своему руководству сообщение о том, что якобы часть золотого запаса и других ценностей не была отправлена в СССР по той причине, что была израсходована или «разбазарена» республиканскими руководителями при участии руководства резидентуры НКВД в Испании.

Намёк на то, что резидент в Испании что-то утаил и для себя, был очевиден. Когда по этому вопросу обратились к Эйтингону, он пришёл в ярость. Он мог выдержать любое нелепое обвинение в свой адрес, кроме обвинения в воровстве. Эйтингон немедленно отправил гневное послание в Москву, в котором писал, что он не бухгалтер и не клерк, чтобы заниматься тщательной проверкой документации на отправляемые ценности: он исполнял оперативное задание в условиях боевых действий, накануне самого краха республиканских сил. Пора решить вопрос, писал он, о доверии Долорес Ибаррури, Хосе Диасу, мне и другим испанским товарищам, каждый день рискующим жизнью в антифашистской войне во имя общего дела. По словам Судоплатова, его послание произвело большое впечатление на Сталина и Берию. Надо ли говорить, что ревизоры, которые в течение полумесяца проверяли документацию на прибывшие ценности, не обнаружили никакой недостачи. За эту операцию Эйтингон получил Орден Красного Знамени.

Правительство Франко, который стал лидером Испании по-еле окончания гражданской войны, множество раз поднимало вопрос о возвращении испанского золота. После разоблачений в начале 1950-х годов одного из перебежчиков НКВД Орлова, о котором говорилось выше, правительство СССР всерьёз занялось этой проблемой.

Эйтингона и Судоплатова, которые находились во Владимирской тюрьме по обвинению в «участии в преступлениях Берии», начали допрашивать офицеры разведки КГБ. Но они сами знали ответы заранее. Испанское золото, как признал Судо-платов, в значительной мере покрыло расходы СССР на военную и материальную помощь республиканцам в их войне с Франко и поддерживавшими его Гитлера и Муссолини. Часть средств пригодилась для финансирования советской разведки в Западной Европе накануне войны.

Тем не менее в 1960-е годы руководством СССР было принято решение компенсировать стоимость вывезенного из Испании золотого запаса поставками нефти.

В 1938 году П.А. Судоплатов по заданию центра ликвидировал главаря украинских националистов Коновальца.

«После операции Эйтингон сопровождал меня до Гавра, — вспоминал Судоплатов, — и посадил на борт советского судна. До сих пор помню, как он выглядел: посмотришь на него и подумаешь, что это обычный французский уличный торговец — без галстука, в неизменном кепи, которое он носил даже в жару».

За годы заграничной работы Эйтингон научился отлично вписываться в местную среду.

Эйтингон хорошо разбирался в людях и многие события предсказывал наперёд, но иногда происходило то, что не мог предугадать и он. В Испании, во всяком случае, он испытал первый шок, связанный с бегством одного из высокопоставленных работников НКВД.

Эйтингон в 1937году

Главным советником по безопасности у испанских республиканцев тогда был сотрудник И НО Александр Орлов (он был известен также как Никольский, но настоящая фамилия его была Фельдбин). Он являлся резидентом НКВД в Испании и — что было особенно важно для Сталина — руководителем операции по ликвидации испанских троцкистов. Его опыт и ум, а также отличное знание нескольких европейских языков, сделали его ценным агентом.

В оперативной переписке он фигурировал как «Швед»: видимо, потому, что в начале 1930-х годов сумел вывести из Швеции ряд технических новинок, важных для создававшейся советской промышленности. Накануне назначения в Испанию он был резидентом НКВД в Лондоне, где наладил весьма важные связи. Ему даже прочили место начальника И НО. В Испании Орлов узнал, что на Украине арестован его тесть, замнаркома внутренних дел республики Исаак Кацнельсон. Орлов, очевидно, решил, что теперь очередь неминуемо дойдёт и до него, и предпочёл спасаться бегством.

Долорес Ибаррури в последние годы жизни. Приехав в СССР в 1939 году, она прожила здесь долгие годы. Её сын погиб, защищая Сталинград

Когда в июле 1938 года Орлов сбежал, прихватив с собой солидную кассу резидентуры в Барселоне — более 60 тысяч долларов, — сначала во Францию, а затем в США, Котов-Эйтингон был утверждён главным резидентом, и, как отметил Судопла-тов, с большим искусством «адаптировался к местным условиям». Но в гражданской войне уже наступил перелом. Помощь фашистов Германии и Италии оказалась весьма существенным фактором. Осенью франкисты, поддерживаемые итальянскими частями, а также подразделениями германского легиона «Кондор», заняли Барселону.

Одним из первых в прежнюю цитадель республиканцев прибыл тогда военный корреспондент лондонской газеты «Таймс» Гарольд Филби. Тот самый крупнейший советский агент Ким Филби, которого после бегства Орлова в США Эйтингон принял на связь в Париже в августе 1938 года через Гая Берджеса, ещё одного советского агента на Западе, кодовое имя которого было довольно необычное — «Девушка».

Гай Фрэнсис де Монси Бэрджесс (1911–1963), аристократ, сотрудник британской разведки МИ-6, дипломат и журналист

Гарольд Эдриан Рассел (Ким) Филби (1912–1988), сотрудник британской разведки СИС, организовавший для НКВД самостоятельную агентурную сеть в Великобритании и в США

Контакты с Филби продолжались до марта 1939 года, пока Эйтингон не «передал» Филби сначала Парижской, а потом Лондонской резидентуре И НО.

Надо сказать о том, какую роль сыграл Эйтингон в сохранении «кэмбриджской пятерки» — группы выпускников Кэмбриджского университета, которые были завербованы советской разведкой в начале 1930-х годов и в которую входили Гарольд Филби, Гай Берджес, Дональд Маклин, Энтони Блант и Джон Кэйрнкросс.

Дело в том, что, когда Орлов сбежал, руководство внешней разведки сочло, что все агенты, находившиеся на связи с Орловым, будут им выданы, и поэтому все контакты с ними надо прекратить немедленно.

Орлов сообщил в Москву, что, если его преследовать не будут, то он не провалит советскую агентурную сеть. В случае же его гибели станут достоянием гласности факты, содержащиеся в документах, которые он оставил на хранение своим адвокатам. Но руководство внешней разведки его заверения не убедили. Оно настаивало на прекращении контактов.

Но тут раздался голос Эйтингона. Всё взвесив и проанализировав агентурные донесения, он рекомендовал продолжать работу с агентами, которые ранее были на связи с Орловым. Он полагал, что Орлов не посмеет рассекретить себя по целому ряду причин: во-первых, он проживал в 1934—35 гг. в Англии по фальшивому американскому паспорту, и, если американская контрразведка получила бы данные на «кэмбриджскую пятёрку», то наверняка добралась бы и до Орлова; фальшивый американский паспорт сыграл бы тогда роковую роль для Орлова, так как ему могли отказать в американском гражданстве. Во-вторых, Эйтингон был уверен, что Орлов не посмеет вскрыть факты его сотрудничества с английскими коммунистами и проведения террористических операций против троцкистов и лиц, подозреваемых в предательстве, которых НКВД обрекло на уничтожение в Испании. Словом, Орлов был настолько «замазан», что ему было бы выгоднее и спокойнее и далее проживать в США, не раскрывая своей принадлежности к НКВД.

Сохранение «кэмбриджской пятерки» было чрезвычайно важным делом для будущей работы советской агентуры на Западе. Благодаря своему общественному положению, связям и образованию, этим людям удалось занять ответственные посты в различных государственных учреждениях, включая британские секретные службы и МИД, и вести работу в интересах Советского Союза до самого начала 1950-х годов.

Эйтингону также удалось войти в контакт с племянником главы испанской фашистской партии Примо де Ривейры, который был приятелем Гитлера и который, по словам СудоПлатова, оставался «важным источником информации о планах Франко и Гитлера» до самого 1942 года.

В 1939 году Эйтингону приказали покинуть Испанию и на время обосноваться во Франции. Одним из важнейших его достижений в последний период испанской драмы было то, что он вывел весь свой агентурно-диверсионный аппарат из-под удара и переправил его за границу, а также помог покинуть Испанию руководителям испанской компартии. Более того, он переправил сначала во Францию, а затем в Мексику ценности, которые помогли бы испанскому коммунистическому правительству жить и работать в эмиграции.

Попав во Францию, Эйтингон несколько месяцев реорганизовывал и восстанавливал всё, что осталось от агентурной сети НКВД. Он продолжал поддерживать связь с Гаем Берджесом, а затем передал его на связь Горскому — резиденту НКВД в Англии.

Покидая Испанию, Эйтингон ещё не знал, что опыт организации и подготовки разведывательно-диверсионных групп пригодятся ему уже через два-три года, когда встанет вопрос о создании особых оперативных групп для войны с германскими фашистами.

Когда последние отряды республиканцев уходили за Пире-ней, во Францию, над Испанией было хмурое небо. Но в те времена многие из них жили будущим, надеждами и верой в своё дело. Кое-кому из них пришлось встретиться спустя довольно недолгое время и вновь работать вместе.

Эйтингон всю жизнь дорожил дружбой людей, с которыми судьба свела его в Испании.

Начнём с семьи Меркадеров. Эйтингон хорошо знал женщину по имени Каридад Меркадер и её детей. Старший сын её погиб в боях с франкистами: он обвязался гранатами и бросился под танк. Младший Луис был тогда ещё подростком, но неизменно пользовался покровительством Эйтингона, который был другом семьи.

Еще одним сыном Каридад был Рамон Меркадер — тот самый человек, который нанёс Троцкому смертельный удар ледорубом. Герой Советского Союза Рамон Меркадер, друг и соратник Эйтингона, умер на Кубе в 1978 году и был похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Семья Меркадеров

Дети: Пабло, Хорхе, Монсерат и Рамон (Луис еще не родился)

Когда в начале 1970-х годов отец познакомил детей с Меркадером, он представил его как своего лучшего друга по испанскому сопротивлению. Отец разговаривал с ним по-испански, но часто переходил на французский язык. И на наш вопрос, почему, если он друг по испанскому сопротивлению, с ним надо говорить по-французски, от ответил, что они провели довольно долгое время во Франции, и французский язык для них, дескать, такой же обыденный, как и испанский.

Вся семья Меркадеров — уникальная семья профессиональных революционеров, отдавших себя идее установления мирового коммунизма.

Леонид на могиле Рамона Меркадера

Каридад Меркадер (или Кларидад, как её иногда называют), в девичестве дель Рио, родилась в 1882 году в городе Сантьяго де Куба. Она была дочерью местного губернатора, либерала и вольнодумца. Дед её тоже был губернатором и тоже либералом: ему в Сантьяго установлен памятник за то, что в годы его правления он без разрешения Мадрида освободил негров от рабства. И когда в начале 1940-х годов Каридад приехала из США на Кубу, чернокожий водитель такси, узнав, чья она внучка, возил её по столице бесплатно. Кстати, семейство дель Рио соседствовало в Гаване с семьёй очень богатого человека по фамилии Кастро, у которого было два сына — Фидель и Рауль.

Каридад получила прекрасное образование — она училась в аристократических учебных заведениях Парижа и Лондона. В 16 лет она считалась одной из лучших амазонок Испании; на одной из конных прогулок она познакомилась с Пабло Мерка-дером, который стал её мужем. Пабло нежно любил свою су-пруту. У него родилось четверо красавцев-сыновей — Пабло, Рамон, Хорхе, Луис и дочь Монсеррат.

Каридад, увлекшись идеями эмансипации и прав женщин, незаметно пришла в политику.

Всё началось в городе Падалона, по соседству с Барселоной, где её муж владел огромными текстильными фабриками, а нежно любящая жена помогала анархистам закладывать бомбы на предприятиях супруга. В ответ на действия властей и полиции, а также на суровые приговоры за взрывы, анархисты угрожали смертью муниципальным судьям, одним из которых, между прочим, был родной брат Каридад — Хосе дель Рио. Что ж, таким был двадцатый век…

Закончился этот первый революционный этап в жизни Ка-ридад трёхмесячным пребыванием в психиатрической лечебнице, развалом семьи и отъездом Каридад в 1925 году с пятью детьми во Францию.

Вскоре в её жизни начался качественно новый этап. Бурные политические события в Испании в начале 1930-х годов захватили почти всю её семью.

Отец семейства по-своему принял их — он стал каталонским сепаратистом, и его убеждения разделял один из сыновей. Каридад, ставшая членом французской компартии, мечтала об испанской коммунистической республике. Рамон стал руководителем комсомольцев Барселоны. К коммунистам примыкал и его брат Пабло, погибший впоследствии на гражданской войне.

Каридад рвалась на фронт, и не потому только, что на фронте были её дети. Её мятежная душа влекла её на битву, которая, как она была уверена, была битвой за свободу её народа. Она бы-да контужена, изранена осколками снарядов на арагонском фронте, на её теле было 11 пулевых ранений. Три месяца женщина была между жизнью и смертью, но врачам удалось её спасти. Был ранен на фронте и Рамон: пуля попала ему в предплечье.

Его брат Луис вспоминал о том времени так: «Мы жили в штабе батальона, вошедшего в дивизию имени Карла Маркса. А штаб, начальником которого был Рамон, помещается в башне, реквизированной им самим…».

На Рождество 1936 года семья Меркадер снова была на фронте, где шли бои против итальянской дивизии, которая рвалась к Мадриду. С октября 1936 года Каридад находилась в Мексике, участвуя в кампании по сбору оружия для республиканской Испании. Она посетила президента Карденаса и профсоюзного лидера Ломбардо Каледано, привезла в Испанию оттуда множество винтовок и немало денег. Это был успех.

К этому времени и она, и её сыновья окончательно определились со своими идеологическими взглядами. «Нужно иметь в виду, — писал Луис в своих воспоминаниях, вышедших в 1990 году в Мадриде, — что все, кто меня окружал как в Испании в годы гражданской войны, так и потом в СССР, были коммунистами, и всей душой ненавидели троцкизм.

Рамон Меркадер. 1961 г. Став Героем Советского Союза, безуспешно добивался освобождения Эйтингона из тюрьмы

Полагаю, что главной причиной такого чувства, по крайней мере у моих близких, было барселонское восстание анархистов и троцкистов в мае 1937 года. Я сам был там тогда, и знаю, как всё происходило. Это было ужасно: мятеж в нашем тылу, в результате чего 500 человек погибло и 5000 были ранены.

Такое нельзя простить. Так родилась наша ненависть к троцкизму. И потому тот, кто в 1940 году убил Троцкого, нам не казался каким-то извергом».

Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес, если назвать его имя полностью, второй сын Каридад, родился 7 февраля 1914 года в Барселоне. Родители разошлись, когда Рамону было 5 лет. Подростком Рамон включился в революционное движение, а в июле 1936 года, после начала гражданской войны в Испании, Рамон вместе с братьями Пабло и Хорхе отправились на фронт защищать республику. Старший, Пабло, который стал командиром бригады, вскоре погиб в бою под Мадридом, а Рамон после ранения, которое ему залечивали в госпитале, был назначен комиссаром 17 Объединения Арагонского фронта.

Именно в это время он и попал в поле зрения сотрудников резидентуры НКВД в Испании. Резидент И НО Орлов посчитал, что молодой и свято верящий в торжество коммунизма испанец вполне может стать прекрасным агентом. Заметим, что тогда речь не шла о том, чтобы сделать из Рамона разведчика: в Москве ещё верили в то, что война может закончиться победой республиканцев, и тогда Рамон займёт достойный пост в новом правительстве. Но успехов на фронтах не было. И с февраля 1937 года Рамон стал советским агентом, фактически сотрудником НКВД. С этого началась история Героя Советского Союза Рамона Лопеса — на самом деле Рамона Меркадера.

Иосиф Григулевич.

В своей стране он известен также как Иосиф Лаврецкий, ученый и писатель-историк

Другим соратником по Испании был Иосиф Ромуальдович Григулевич, или Йозас Григулявичус. Людям, интересующимся Латинской Америкой, Григулевич известей как учёный и автор книг о Че Геваре и Сальвадоре Альенде. Его коллеги ценили его за обстоятельность и скрупулёзность в исследованиях. Но в молодости его знавали не таким. Среди многих агентов НКВД этот человек, пожалуй, был одним из самых авантюристичных: он славился своей мятежной душой, был связан с молодыми коммунистами-подпольщиками в разных странах. Со временем Григулявичус вырос в одного из самых крупных разведчиков страны, стал агентом международного класса.

Родился Григулевич в 1913 г. в Вильно. В 1924 году, после отъезда его отца на заработки в Аргентину, он вместе с матерью Надеждой Лаврецкой перебрался в литовский город Тракай, но спустя несколько лет вернулся на родину.

Йозас активно включился в партийную жизнь. В начале октября 1929 г. он добрался до Парижа, сразу же связался там с представителями польской компартии и поступил в высшую школу социальных наук. В Сорбонне он стал членом коммунистической фракции университета.

В августе 1934 года Григулевич отплыл из французского порта в Аргентину. Там с Григулевичем и его товарищами охотно сотрудничали все обиженные и угнетённые.

Несмотря на это, в 1936 году он был арестован по доносу полицейского осведомителя, и, хотя арестованных на следующий день отпустили, он, как опытный конспиратор, понимал, что теперь слежка за ним неминуема. В Аргентине ему оставаться было нельзя. Поэтому, посоветовавшись с руководством Аргентинской компартии, Мигель-Григулевич попросил, чтобы его послали в Испанию. Там началась гражданская война, и он считал, что теперь главные события в Европе разворачиваются именно там. Прибыв пароходом в Антверпен, он направился в Париж, где без труда получил въездную визу. В Барселону он вылетел самолётом. В Мадриде «Мигель» встретился с лидером Аргентинской компартии Викторио Кадарилья, и тот предложил ему начать работать переводчиком в советском посольстве. Этот скромный пост предполагал серьёзную работу по линии НКВД.

С марта 1937 года Григулевич, получивший кодовое имя «Юзик», начал выполнять задания резидента НКВД в Испании. Резидентом был уже нам знакомый Орлов.

В аппарате НКВД высоко оценили заслуги Григулевича, и когда встал вопрос о том, что надо выполнить определённое задание в Мексике, Григулевич показался Берии работником, достойным такого задания. Его опыт работы в Латинской Америке и Испании был неоценим.

Рассказывая о людях, вместе с которыми Эйтингон прошёл нелёгкими дорогами Гражданской войны в Испании и с которыми судьба вновь и вновь сводила его на путях-дорогах внешней разведки, нельзя не рассказать об одном из самых замена-тельных разведчиков СССР — Льве Петровиче Василевском. На протяжении всей его жизни, всей его работы в разведке он находился в постоянном контакте с Эйтингоном. После Испании Василевский был резидентом советской внешней разведки во Франции; здесь он помогал Эйтингону сделать фальшивые документы, по которым тот выехал в США. Впоследствии судьба свела их снова — в США, после чего они долго работали над одними и теми же проблемами в Москве.

В 1951 г. Василевский, так же как и Эйтингон, был обвинён в «сионистском заговоре». Когда же Судоплатов и Эйтингон были посажены в тюрьму за «преступное сообщничество с Берией», Лев Петрович Василевский, верный дружбе, как и другие ветераны разведки, неоднократно обращался к властям с требованием пересмотреть дела выдающихся разведчиков и реабилитировать их.

Лев Петрович Василевский родился в г. Курске в 1904 г. К сожалению, авторы не знают, настоящая ли это фамилия разведчика или он использовал, как и многие другие его коллеги, псевдоним. В 1927 г. Василевский стал сотрудником ОГПУ — он служил в погранвойсках. Впоследствии он закончил курсы усовершенствования комсостава Военно-Воздушной Академии им. Жуковского: спустя многие годы полученные им знания сделают его одним из ведущих технических специалистов во внешней разведке. С 1936 г. он командовал отдельной авиачастью пограничной внутренней охраны в Казахстане. Как и Эйтингон, он вскоре оказался в Испании и стал руководителем разведывательно-диверсионных операций резидентуры НКВД, старшим советником Мадридского фронта и начальником опергруппы НКВД. Он хорошо говорил по-английски, по-французски и по-испански. Принимал вместе с Эйтингоном участие в вывозе из страны испанского золота.

Л.П. Василевский

С 1939 г. Лев Василевский под фамилией Тарасов был генеральным консулом СССР в Париже — параллельно являясь резидентом внешней разведки.

Ещё одним человеком, с которым Эйтингона судьба свела в Испании, был резидент НКВД в Meхико И. Кумарьян. В известном смысле Кумарьян стал «наследником» Василевского, так как, получив назначение на должность резидента в Мексике, в значительной степени смог использовать те связи и ту агентуру, которые были в своё время обеспечены Эйтингоном и Григулевичем.

Иван Александрович Кумарьян родился в 1909 г. в селе Че-руз Карсской губернии. В 1915 году, после резни, устроенной турками, село это, как и сотни других городов и сёл, отошло к Турции. Отец Ивана умер ещё до нашествия турок, и, когда началась резня, мать забрала детей и спаслась бегством. Дороги судьбы привели её в Краснодарский край. Здесь ей было очень сложно одной воспитывать детей и 6-летнего Ивана отдали в детский дом. Мать периодически навещала его, но его образованием и воспитанием теперь занималось государство.

В 15 лет Иван покинул Краснодарский край и отправился в Москву. Он хотел получить достойное образование и понимал, что самые лучшие ВУЗы — там. В Москве он закончил рабфак и поступил в Институт Востоковедения. То был отличный выбор. Он изучал филиппинский и испанский языки. В 1936 году, когда началась гражданская война в Испании, Кумарьяна послали туда переводчиком в лётный отряд. Очень скоро лётчики из Советского Союза, которые составляли большинство пилотов в отряде, оценили организаторские способности и чёткость своего переводчика. В результате он стал начальником штаба авиаподразделения республиканской армии. Многие из пилотов, с которым и он подружился, впоследствии стали Героями Советского Союза. Кумарьян также сблизился с человеком, о котором мы уже рассказывали — с Григулевичем.

У Кумарьяна были все данные, чтобы стать разведчиком высокого класса. Внешне он, армянин по происхождению, был похож на испанца. Язык он освоил в совершенстве. Теперь у него был и боевой опыт, и опыт общения с самыми разными людьми — он легко находил пути к их умам и сердцам. Здесь он влюбился в красавицу-испанку по имени Мария дель Па-тросинья. Она стала его женой и вместе с ним вернулась в Москву. В 1938 году у них родилась дочь, а в 1947 году — сын.

Кумарьян (в центре) с послом СССР Капустиным (слева) и президентом Мексики Авилой Камачо

Советское посольство обосновалось в Мексике только во второй половине 1943 года. Иван Кумарьян до приезда посла Капустина был первым секретарём посольства. Затем Кумарьян стал советским резидентом в Мехико. Хотя в его жилах текла восточная кровь, он был очень осторожным человеком и не давал местной контрразведке ни малейшего повода заподозрить себя. При этом он оставался человеком очень контактным, общительным и весёлым.

Мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос

Узнав друг друга в Испании, многие участники республиканского сопротивления (среди них Григулевич и знаменитый мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос) в 1940 году станут участниками операций «Конь» и «Утка» по ликвидации Троцкого в Мексике.