На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения

Вместо предисловия

В "Деяниях апостолов" есть сюжет, который неотступно стоит у меня в душе. Помните, как Савл "дышал угрозами и убийством на учеников Господа"? Этот искренний, но наивный гонитель Истины пришел к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск, чтобы там преследовать христиан. И вот он уже мнет свои башмаки на страшном пути. Он, наверное, сжимает зубы, в его светлой душе стоит черное облако.

Савл вполне заслужил кару Господню. Что же он получил? Свет. Когда уже приближался к Дамаску, "внезапно осиял его свет с неба". Савл упал на землю. Он отнюдь еще не преклонил колен, он просто был потрясен. И тогда раздался голос: "Савл, Савл, что ты гонишь Меня?" "Кто ты, Господи?" – спросил пораженный и услышал: "Я Иисус, которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна".

Эти слова год за годом звучат во мне, не умолкая: "Трудно тебе идти против рожна". Голос Господа удивителен. Он и строгий, и суровый даже, но вместе с тем бесконечно милосердный и, как ни странно, немного ироничный. В нем звучит отцовская снисходительность по отношению к неразумному чаду. А ведь это чадо шалило совсем не по-детски.

Страшно вспомнить как мы, наивные безбожники, смеялись над христианством. Это был очень горький смех саморазрушения. Мы шли в Дамаск – гордые, самоуверенные, все на свете понимающие, дышавшие смертью. А самое поразительное в том, что мы вполне были готовы встретить Господа на пути. И Савл был готов. И для него это было вполне ожидаемой неожиданностью.

Савл ослеп. Пришел в Дамаск. Стал Павлом и прозрел. А мы? Мы даже не знаем, на каком этапе своего "пути в Дамаск" находимся. В каком состоянии, через какие потрясения мы доберемся до города нашей мечты и доберемся ли вообще? Мы еще не только не прозрели, но, может быть, и ослепнуть не успели по-настоящему. Нам ли обращаться к людям, как делал это апостол? Но не молчать же всю дорогу. Мы, конечно, не поводыри. Мы всего лишь попутчики. Ведь столько людей идет в Дамаск…

Часть I. От атеизма до православия

Костыли для инвалидов

Мне давно известно, что вера – это дар Божий, но лишь недавно я понял, что это значит. Ни один человек не может привести другого человека к вере, это может сделать только Сам Бог.

У меня было несколько друзей атеистов, которых я годами донимал доказательствами того, что истина – в православии. И ни одного из них я ни в чем не смог убедить, они так и оставались атеистами. Плохо доказывал? Хорошо доказывал. Во всяком случае, моя аргументация в пользу религии была очевидным образом сильнее, чем их аргументация в пользу атеизма. Ни один из моих аргументов не был разбит, но все они отскакивали, как от стенки горох. Победы в спорах не давали вообще ни каких результатов, каждый оставался при своем. И мы забросили эти бессмысленные споры, чтобы понапрасну друг друга не терзать.

Вдруг, по прошествии некоторого времени они один за другим стали сообщать мне, что тоже теперь православные. Что же случилось? Кто-нибудь убедил их в истинах веры лучше меня? Нет. Они стали свидетелями какого-нибудь чуда? Нет. В их жизни произошли какие-нибудь трагедии и, согласно старому рецепту, мужики перекрестились, когда грянул гром? Нет. А может быть мои аргументы дошли до них, как до жирафов, на седьмые сутки? Нет. Так что же случилось? Просто Бог подарил им веру. Я со всеми своими доказательствами был тут совершенно не при чем, в их обращении не было ни грамма моей заслуги. Говорю это не из смирения, у меня его не лишка. Я просто понимаю это, как аналитик: между моей "проповедью" и приходом этих людей к вере причинно-следственная связь отсутствует.

Ну может быть, то, что я рассказывал о мире моей веры в какой-то мере и пригодилось моим друзьям, но только тогда, когда они уже имели веру, а не до того. Может быть даже в некоторой степени я сыграл роль инструмента в руках Божьих. Но молоток не может по своей воле забить гвоздь. Гвоздь оказывается забит, только если такова воля Мастера. При этом Мастер мог воспользоваться любым другим молотком или даже топором, а то и вовсе камнем. То есть, если Господь решил подарить этим людям веру, Он мог с таким же успехом обойтись и без меня.

Значит, доказательства в мире веры бессильны, бесполезны и не нужны? Некоторым людям они определенно не нужны. Логика не всесильна, иначе верующими были бы только мудрецы, а мы сплошь и рядом убеждаемся в обратном. Много раз я хотел порадовать своими доказательствами людей верующих, а мне говорили: "Это всё и так понятно". При этом не трудно было заметить, что из моих слов им не было понятно ровным счетом ни чего. Между тем, уровень их религиозной убежденности явно возвышался на моим. Им явно не чему было у меня учиться, а я при всем желании ни чему не мог научиться у них. Мне оставалось только восхищаться простотой их веры.

Однажды я стал свидетелем того, как старый атеист сказал верующей женщине: "Вы сначала докажите, что Бог есть". А она ответила, дружелюбно и спокойно улыбнувшись: "Нам ни чего не надо доказывать, мы и так знаем, что Бог есть". Как мне тогда захотелось вклиниться в их разговор: "А я между прочим, могу доказать". Но я промолчал. И правильно сделал. Старый безбожник все равно не воспринял бы ни одного из моих аргументов, а верующая женщина просто в них не нуждалась.

Значит доказательства правоты нашей веры совсем-совсем не нужны? Отвечу на этот вопрос исходя из личного опыта. Или ваш покорный слуга уникальный духовный инвалид, подобных которому во всем мире больше нет ни одного, или иногда доказательства всё-таки нужны. Первое – вряд ли, а потому склоняюсь ко второму. Если мне доказательства нужны, значит возможно допустить существование людей чем-то похожих на меня, которые тоже в них нуждаются.

Доказательства ни кого не приводят к вере, то есть в этом вопросе они не смогут сыграть решающую роль. Но Бог, даруя веру, не приколачивает ее гвоздями к нашей душе. Дар Божий можно ведь и потерять, приходят разлагающие душу сомнения, и тут для некоторых людей доказательства могут стать средством укрепления веры. Не говоря уже о тех случаях, когда верующие оказываются бессильны под натиском атеистической аргументации. Не всем по силам это бессилие, иногда хочет иметь, что ответить.

Вера святых, полагаю, в доказательствах не нуждалась. Доказательства – это костыли, которые помогают духовно-немощным людям кое-как, спотыкаясь и падая, все-таки брести к Богу. У меня в этом смысле есть свой опыт, который интересен только тем, что он реален. Есть определенная сумма доказательств, мною найденных, лично для меня вполне достаточных и убедительных. Что я делал, выстраивая свою систему доказательств правоты нашей веры? Я делал костыли. Для самого себя. Но может быть, еще кому-нибудь пригодятся?

Бог есть

Наука доказала, что Бог есть. Вы ни чего об этом не слышали? Вы не можете понять, почему о такой сенсации мирового масштаба не объявляли по радио и не писали в газетах? Да, вы правы, сенсации не было, хотя все уже давным-давно доказано. А дело в том, что многие ученые игнорируют данные объективной науки, не замечают их, ни чего не желают о них знать, продолжая оставаться атеистами. Для ученых это очень странная линия поведения. Тех, кто игнорирует неопровержимые доказательства, кажется, уже и учеными нельзя считать. А вот поди ж ты…

Один мой знакомый, человек очень умный и неплохо образованный, однажды сказал: "Мне хоть кол на голове теши, а я все равно не поверю ни во что сверхестественное". Его слова поразили меня до глубины души. Ведь здравомыслящий же человек, с ним всегда было легко обсуждать самые сложные темы, потому что он мыслил логично, хорошо воспринимал чужие аргументы и ни когда не отрицал то, что доказано. Но как только речь заходила о религии, он сам тут же заявлял, что ни какие аргументы и доказательства не будут иметь на него вообще ни какого влияния. Он оказывался полностью закрыт для здравого смысла, то есть напрочь терял весь свой разум. Потрясающий феномен, не правда ли?

Объясняется сей феномен очень просто: Бог не дал ему веры. В том, что касается религии, человек обретает возможность мыслить логично и последовательно только тогда, когда имеет веру, а до той поры проявляет все признаки странного локального скудоумия, в остальном продолжая оставаться разумным человеком. Это касается и ученых. Искренне не могу понять, каким образом человек с докторской диссертацией может быть атеистом, если для понимания того, что Бог есть, вполне достаточно школьных четверок по естественнонаучным дисциплинам.

Лично мне для обретения твердой уверенности в бытии Божием оказалось достаточно самых общих представлений о том, как устроена живая клетка. Она устроена сверхсложно. Это миллионы многоразличных компонентов, закрепленных в строгой последовательности. Если хотя бы некоторые из них поменять местами или убрать, клетки не будет. Любой непредвзятый разум поймет, что такое сверхсложное и сверхразумное сочетание невероятного количества атомов не может возникнуть случайно, само по себе. Тут возникает уже не предположение, а твердая уверенность в том, что сверхсложная и прекрасно функционирующая система может возникнуть только как результат творческого действия Сверхразума. И почему для его обозначения нас не устраивает слово "Бог"?

Любому из нас хорошо известно, что нечто строго упорядоченное само по себе ни когда не возникает, всегда являясь результатом разумного действия. Сколько времени надо подбрасывать в воздух десяток монет, чтобы они упали в виде правильной геометрической фигуры? Человеческой жизни во всяком случае для этого не хватит. А если мы захотим, чтобы тысяча монеток случайно упала на пол в виде правильной окружности? Кажется, дураку понятно, что это невозможно. А сколько миллиардов лет надо брызгать красками на холст, чтобы в конечном итоге получилась "Мадонна" Рафаэля? Такие вещи спрашивают уже только для того, чтобы посмеяться, но на самом деле это вполне корректное сравнение. Вероятность того, что из случайного сочетания красок сам по себе может возникнуть шедевр живописи, гораздо выше, чем вероятность того, что из грязи сама по себе может возникнуть живая клетка.

Между неорганической и органической материей такая огромная пропасть, которая не может быть преодолена путем случайного комбинирования атомов. Ни каких триллионов лет для этого не может быть достаточно. Теория самозарождения жизни могла возникнуть только тогда, когда наука находилась в состоянии убогом и примитивном. Несколько столетий назад человек не видел принципиальной разницы между комочками неорганической грязи и комочками органической слизи. Внешне они не так уж и отличаются, современная наука, заглянув вглубь материи, знает, что разница между ними гораздо больше, чем разница между кучей камней и дворцом на тысячу комнат. Сколько миллиардов лет камни сами по себе должны подпрыгивать и закрепляться, чтобы получился дворец?

Заметьте, мы говорим всего лишь о простейшей живой клетке, о самых примитивных одноклеточных организмах, каких-нибудь амебах и инфузориях, которые отличаются по внутренней сложности от кусочка глины в неисчислимое количество раз. Вопрос о том, как из амеб и инфузорий могли получиться слоны и жирафы, а так же мать наша обезьяна, мы даже не затрагиваем. Хотя, конечно, тоже интересно.

Итак, утверждение, что из неорганической материи могла сама по себе возникнуть органическая – абсолютно антинаучно. Это утверждение соответствует уровню развития науки самое позднее ХVIII века, а в век генетики оно звучит попросту смехотворно. Органика не может возникнуть, ее можно только создать, отсюда логически следует вывод о существовании Создателя. А так же вывод о том, что атеизм – антинаучен. Атеисты либо не знакомы с данными современной науки, либо сознательно их игнорируют в силу чисто психологических причин.

Разумеется, современная наука может предоставить и другие доказательства бытия Божия, но лично мне одного только этого доказательства оказалось вполне достаточно. В чем недостаток этого доказательства? В том, что оно – косвенное. Прямых доказательств наука нам не дает. В чем проблема?

А какие доказательства мы в данном случае согласились бы считать прямыми? Ну вот обнаружен объект, который поддается исследованию и описанию, в данном случае – Бог. Если бы ученые обнаружили Бога при помощи приборов, вступили бы с Ним в контакт, получили бы возможность Его исследовать, тогда можно было бы говорить, что у нас есть прямые доказательства бытия Божия. Таких доказательств нет. Атеисты на этом основании делают вывод, что и Бога нет. Так вот это как раз и есть антинаучный вывод.

Что такое наука и для чего она существует? Наука исследует материальный мир. Все научные методы, весь научный инструментарий существует исключительно для исследования материального мира. А Бог к материальному миру не принадлежит. Значит, средствами науки Бог не может быть ни обнаружен, ни исследован. Верующие говорят: "Бог не является объектом материального мира". Атеисты отвечают: "В материальном мире Бог не обнаружен, следовательно, Его нет". Представьте себе, что я говорю: "У меня есть кошка, но она находится не в этой квартире". А мне отвечают: "У тебя нет кошки, потому что ее нет в этой квартире". Не возникнет ли у меня ощущение, что меня просто не хотят слышать?

Вообще, атеистам свойственно создавать собственные представления о религии и с ними полемизировать. Помните, как Хрущев торжественно провозгласил, что космонавты в космосе ни какого Бога не обнаружили? А разве верующие утверждали, что Бог вращается на околоземной орбите в качестве спутника Земли? Можно, конечно, сказать, что Хрущев был хроническим идиотом, но я как раз и пытаюсь доказать, что интеллектуальный уровень любого атеизма принципиально не отличается от хрущевского.

Есть разные отрасли науки, которые исследуют разные аспекты материального мира. У каждой отрасли свои методы, которые соответствуют изучаемому аспекту. При помощи методов химии нельзя доказать ни одного закона физики. И вот представьте себе, что ученый-химик говорит: «Законы Ньютона – выдумка, поскольку данные химических исследований их не подтверждают». Мы, наверное, ответим ему: «Не берись не за свое дело и не будешь иметь таких грустных результатов». Так же и наука в целом по определению не может дать прямых доказательств относительно того, что не является объектом ее исследования. Было бы очень нелепо утверждать: "Мы исследуем материальный мир, поэтому ни какого иного мира не существует". Это все равно, что сказать: "Я изучаю историю Франции, поэтому Британия – выдумка".

Итак, некорректно утверждать: "Наука не обнаружила прямых подтверждений существования Бога". Корректное утверждение: "Наука в силу своей специфики не может дать прямых данных по этому вопросу". Но поскольку материальный и духовный миры являются смежными, наука может предоставить косвенные данные о бытии Божием.

Ценность косвенных доказательств нельзя недооценивать. Большое количество научных теорий, разделяемых большинством ученых строится на косвенных данных и эмпирически не подтверждено. Можно подумать, эйнштейновский "парадокс близнецов" подтвержден на практике. Кто, интересно, пожимал руку этим близнецам? И тем не менее, ученые считают: "Эйнштейн доказал". А в этом смысле доказательств существования Бога еще куда больше. Самому Эйнштейну, человеку верующему, их во всяком случае оказалось достаточно.

Представьте себе, что идете вы с другом по лесу и вдруг видите, что на пеньке стоит компьютер, да еще и работает, даже к Интернету подключен.

– Кто, интересно, его сюда принес? – любопытствуете вы.

– А может быть ни кто не принес, – парирует друг. – Следов вокруг не видно, людей мы по дороге не встречали. Если на нем нет отпечатков пальцев, мы не можем утверждать, что этот компьютер принес сюда человек.

– Но ведь это и так ясно, – недоумеваете вы.

– Пока не доказано – не ясно. У тебя есть доказательства того, что этот компьютер хотя бы создан человеком?

– Нет. Но и вариантов нет.

– Варианты всегда есть. Может этот компьютер… самозародился. Миллионы лет эволюции, постепенно возникают все более и более сложные комбинации элементов, и вот, полюбуйся: пройден путь от булыжника до компьютера.

Формально в этом диалоге вы выглядите дураком, а ваш друг умным, потому что вы твердите: "Это так понятно", а он настаивает на необходимости прямых доказательств. Но ведь на самом-то деле ни кто не усомнится в том, что ваш друг – полный дурак, а ваша твердая бездоказательная уверенность в том, что компьютер сам по себе в лесу появится не может, вполне обоснована. У вас тоже есть доказательства, хотя и не прямые.

Ну а теперь представьте себе, что в лесу вместо компьютера вы увидели ежика. Происходит очень похожий диалог. Вы говорите: "Какое интересное существо создал Бог", а вам отвечают: "А где доказательства, что его создал Бог?" Между тем, ежик, как система, в миллионы раз сложнее самого навороченного компьютера. То есть, скорее можно предположить самозарождение компьютеров, чем ежиков.

Признаюсь в том, за что верующие меня вряд ли похвалят. Я много раз задавал себе вопрос: "Есть ли хотя бы малейшая вероятность того, что Бога нет?" Вертел эту тему по-всякому, но вынужден был признать, что такая вероятность полностью исключена. Я просто вынужден был признать, что Бог есть. Жизнь на планете Земля – это сверхбольшая серия сверхсложных систем. Она не могла появиться сама по себе.

Душа бессмертна

Уверенность в существовании Бога – лишь фундамент религиозного мировоззрения. Выше фундамента придется построить еще много этажей. И каждый раз будет возникать один и тот же вопрос: "Почему не иначе?"

Из того, что Бог существует, отнюдь не следует, что душа человека бессмертна. Это надо доказывать отдельно, заново. Есть ли у нас доказательства того, что душа бессмертна? Выше крыши. Существует огромное количество подтвержденных фактов посмертного бытия. Пересказывать их нет смысла, к услугам любого, кто заинтересуется этой темой, будет целая библиотека.

Итак, мы имеем огромное количество фактов, которые, во-первых, носят согласованный характер, а, во-вторых, исключают возможность какой-либо иной интерпретации. Москвич во время клинической смерти видел, чем занимается его дядька в Киеве, а дядька потом это подтвердил. Это невозможно объяснить ни сонным видением, ни выдумкой, ни как-либо еще. Мы имеем дело с фактом: тело человека находилось в Москве, а его сознание – в Киеве. Огромное количество подобных фактов полностью исключает вероятности фальсификации.

В науке любая теория, имеющая такое количество эмпирических подтверждений считалась бы безупречно доказанной. Из разряда гипотез она перешла бы в разряд установленных научных истин. И вряд ли хоть один ученый захотел бы опозорить себя ослиным упрямством, пытаясь спорить с тем, что безупречно доказано. Но ученые по-прежнему делятся на верующих и неверующих, то есть определенная их часть упорно не желает признавать установленные факты. Если бы речь шла о каком-либо факте, не имеющем религиозного значения, им хватило бы и половины этих доказательств, но как только речь заходит о научном подтверждении одного из постулатов религии, так просто уже не существует такого количества доказательств, которое они сочли бы достаточным. У них тут же включается совершенно ненаучный рефлекс: все отрицать.

Тут мы опять сталкиваемся с потрясающим, парадоксальнейшим психологическим феноменом: отсутствием веры. Мне очень не нравится это определение. По точному значению слов получается, будто бы они не хотят слепо и бездоказательно принять некоторые утверждения. А все как раз наоборот: они не хотят принять бесчисленных, бесспорных и безупречных доказательств этих утверждений, Цепляясь вот к этим словам: "отсутствие веры", ученые атеисты снисходительно заключают: "Ученый должен не верить, а знать". Да кто же спорит, но они отвергают именно научное знание, подтверждающее положения религии.

Вот такая путаница в терминах. Когда мы говорим, что "Бог подарил человеку веру", мы вовсе не имеем ввиду обретение нерассуждающей способности принять религию. Этот самый "дар веры" просто делает человека способным иметь по религиозным вопросам логичные и обоснованные суждения. "Вера" освобождает человека от локальной слепоты, то есть позволяет видеть, что доказанный факт – это доказанный факт, и не отрицать очевидного. Верующие имеют право называть себя знающими гораздо в большей степени, чем атеисты. И может быть давно уже пора вместо "религиозная вера" говорить "религиозное знание".

Итак, честная, неангажированная наука, то есть собственно наука достаточно убедительно доказала, что сознание человека не есть функция мозга, поскольку может успешно функционировать без мозга и вообще вне тела.

Некоторые данные, казалось бы, убеждают нас в обратном. Корифея математика стукнули кирпичом по голове и теперь ему требуется целый час для того, чтобы умножить 7 на 8. Отсюда, вроде бы, следует, что человек "думает мозгом", поскольку при повреждении мозга он начинает думать хуже, соответственно, при уничтожении мозга перестает думать, то есть перестает существовать. Так? Не так. Факты этой группы дают возможность иначе их интерпретировать.

Мозг не порождает сознание. Мозг дает сознанию возможность себя проявлять, при чем лишь до тех пор, пока душа находится в теле, то есть пока наша личность привязана к белковой субстанции. Скажем, у вас в квартире есть электричество. Вы нажимаете выключатель и загорается лампочка. Если вы не имеете ни какого представления об этой системе, то вполне можете сделать вывод, что лампочка порождает электричество. Ведь вот же доказательство: разбили лампочку и нет ни какого электричества. На самом деле электричество ни куда не делось, оно лишь утратило возможность себя проявлять в рамках этой системы.

Мозг – та же лампочка. В рамках материального мира сознание проявляет себя через мозг. При уничтожении мозга сознание не может себя проявлять в рамках этой системы. Но оно продолжает существовать, и это доказано многочисленными фактами, когда тело и сознание на время разлучаются, а потом опять продолжают совместное бытие.

Личность, грубо говоря – сумма информации. Так вот мозг не является носителем этой информации. Носителем информации личности является душа – некая объективно существующая субстанция, которая не является веществом. Личность и мозг неким образом связаны, но они могут и не быть связаны. Мозг разрушается, а личность остается.

Стоп! Мы отнюдь не доказали, что душа бессмертна. Мы доказали, что личность может существовать вне тела и для своего существования в теле не нуждается. Это не мало. Это даже очень много. Мы доказали принципиальную возможность бессмертия души. Но не более того.

Вообще, в православии доказано все. Доказано с такой железной неопровержимостью, что против не попрешь. Весь вопрос только в характере доказательств. До сих пор я приводил доказательства рациональные, имеющие ценность не зависимо от отношения человека к религии. Но есть у нас еще и такие доказательства, которые мы можем применять только для внутреннего употребления. Мы должны отдавать себе отчет в том, что они не годятся для полемики с безбожным миром. Например, св. ап. Павлу, прп. Серафиму Саровскому и еще очень многим другим были открыты картины посмертного бытия. Они не доказывали и не верили, они просто видели. Они знали. И мы не сомневаемся в реальности их опыта, мы принимаем их "свидетельские показания", у нас есть для этого причины, которые безрелигиозный разум вряд ли сможет понять. Мы тоже не верим, а знаем. Но для диалога с рациональным сознанием такие аргументы совершенно не годятся. Мы обязательно услышим в ответ: а что если это были всего лишь яркие галлюцинации? Мне будет не чем крыть. С научной точки зрения я обязан допустить такую вероятность.

Впрочем, еще раз подчеркну. Я не защищаю диссертацию, я всего лишь рассказываю о личном опыте обретения истины. Мои знания, как научные, так и богословские очень ограничены. Если я говорю: "доказательств нет", это значит, что их нет у меня. А у кого-то, может быть, и есть. Но средний человек не имеет возможности овладеть всей суммой научных и богословских знаний для того, чтобы сделать религиозный выбор. И я, делая выбор, обходился тем, что имел.

Здесь я опирался на логику, вполне рациональную логику. Доказано, что атеизм антинаучен. Опираясь на объективные научные данные, мы вынуждены признать, что Бог существует, и душа не умирает вместе с телом. Значит мы вынуждены выбрать религию. А между тем, все религии, каждая на свой манер, утверждают бессмертие души, значит, делая неизбежный выбор в пользу религии, я делаю столь же неизбежный выбор в пользу уверенности в бессмертии души. Мне ни чего другого просто не остается.

Вообще-то есть одно доказательство того, что душа бессмертна. Для меня оно выглядит вполне убедительно. Если доказано, что человека создал Бог, то возникает вопрос: "Зачем Он его создал?" У Него должна быть какая-то цель. Даже человек с его убогим разумом, совершая какие-либо действия, всегда стремится к достижению определенной цели. И уж тем более Сверхразум, создавая человека, преследовал некую конкретную цель. Для меня это бесспорно. А теперь посмотрим вокруг себя. В нашей земной суете очевиднейшим образом нет ни цели, ни смысла. Человек появляется, жрет и исчезает. В рамках материального мира торжествует абсолютная бессмыслица. Все, что мы делаем на земле направлено лишь на поддержание самого процесса жизни. Как-то даже видел книгу под названием "Цель жизни – жизнь". Это полный логический абсурд.

Жизнь – это процесс, а процесс не может быть целью процесса. Цель процесса всегда лежит вне процесса. Скажем, делая ящик, вы забиваете гвозди. Забивание гвоздей не является целью забивания гвоздей. Цель – сделать ящик. Эта цель может быть достигнута только тогда, когда процесс уже завершен. Также и цель земной жизни может быть достигнута только тогда, когда земная жизнь уже завершена.

Тут мы опираемся не на факты, а на логику, и эта логика подтверждает существование жизни после биологической смерти. Оставим пока вопрос о том, с какой целью Бог создал человека. Пока бесспорно следующее: эта цель находится за пределами материального мира. И для достижения этой цели существует религия.

Надо ли выбирать религию?

Теперь нам надо выбрать религию? Нет, пока рано. Сначала надо доказать, что этот выбор действительно необходимо сделать.

Есть такая точка зрения: «Все религии учат одному и тому же, они отличаются друг от друга лишь незначительными деталями, которые обусловлены национальными условиями». То есть Бог дал каждому народу подходящий для него вариант религии. Один вариант не хуже другого, все религии равны по своему достоинству. «Истина одна, а путей к ней много». «Бог один, а имен у него много». «Земные перегородки до Неба не достают». «На Небе святые всех религий пожимают друг другу руки». Значит, если ты родился в православной стране – исповедуй православие, если в исламской – ислам. Очень удобная концепция, потому что она избавляет человека от религиозного выбора и от тягостной необходимости доказывать правоту своей религии. Да ведь и приятно же сказать: «Все по-своему правы». Так дружить легче. Жаль только эта концепция – ложная.

Эта концепция строится на полном непонимании того, что такое религия, точнее – непонимании разницы между религией и этикой. Религия означает «связь». Имеется ввиду связь между человеком и Богом. То есть религия существует для того, чтобы регулировать отношения между человеком и Богом. Этика – сумма нравственных предписаний, правил поведения. Этика регулирует отношения между человеком и человеком. То есть религия устанавливает вертикальные связи. Этика – горизонтальные.

Путаница происходит из того обстоятельства, что у каждой религии есть своя этическая система, и вот этические системы разных религий на самом деле очень похожи, хотя и то местами они существенно отличаются, но сходства, пожалуй, больше. Вот на этом-то основании и делается вывод о равноценности всех религий. Но если религия имеет свою этику, это не значит, что она к этике сводится. Основная задача религии вовсе не в том, чтобы научить нас правилам хорошего поведения. Сводить религию к этике значит фактически уничтожать религию. Задача любой религии – сделать так, чтобы после смерти нам было хорошо. Религия нужна для того, чтобы помочь нам наилучшим образом обустроить наше посмертное бытие. И вот об этом-то посмертном бытии разные религии имеют принципиально различные представления. А самое главное: религии по-разному говорят о том, что надо делать для того, чтобы после смерти нам было хорошо.

Исламский рай и христианское Царство Небесное и то очень существенно отличаются друг от друга, хотя обе религии произошли от одного корня. То есть эти религии делают нам очень разные приглашения. А буддийское приглашение в нирвану принципиально отличается от концепций посмертного бытия авраамических религий. Индуистское же "слияние с абсолютом" это нечто уже ни на что другое не похожее. Между этими непримиримыми концепциями надо выбирать. Выбираем мы конечно не форму посмертного бытия, потому что тут на самом деле вариантов нет. Мы выбираем, какая из концепций соответствует истине. И этот выбор определяет для нас нормы религиозного поведения.

Мусульманин может иметь четырех жен и неограниченное количество наложниц. По утверждению ислама, это вполне соответствует воле Аллаха. Христианину вера предписывает иметь только одну законную жену, а сожительство еще хотя бы только с одной женщиной – это прелюбодеяние, то есть смертный грех, который, оставаясь нераскаянным, обречет душу на ад. При этом, по утверждению ислама, христианин, поскольку он не обрезан, ест свинину и верит в Святую Троицу, за все это и многое другое так же попадет в ад. Что для одних – норма религиозного поведения, то для других – нарушение нормы.

Эти примеры можно множить до бесконечности. Христианину, например, предписана молитва, то есть обращение к Богу, без этого в Царство Небесное ни как не попасть. Буддисту предписана медитация, то есть полное изгнание всех мыслей и чувств, и без этого нирвана недостижима, а личного Бога, по утверждению буддистов, вообще нет. Это диаметрально противоположные предписания.

Понятно, что утверждение: "Все религии учат одному и тому же" – чистый абсурд. Так может думать лишь человек, не имеющий представления ни об одной из религий. Надо все же выбирать.

Метод исключения

"Да кто же выбирает?" – спросите вы. Мы принимаем ту религию, среди которой выросли. Большинство – да. Но далеко не все. Разве мало европейцев сегодня принимают ислам, хотя выросли рядом с христианскими храмами? Разве мало японцев приняли христианство, хотя были воспитаны в буддизме или синтоизме? А русские кришнаиты? А индийские христиане? Нет числа примерам.

Вы все-таки не хотите выбирать? Вы говорите: "Мы придерживаемся этой религии, потому что такова вера наших предков"? Но тот, кто видит в исполнении религиозных предписаний лишь следование национальным традициям, просто не знает, что такое религия. Мы уже выяснили: религии настолько принципиально различны, что истинной может быть только одна из них. Может быть, наши предки сделали правильный религиозный выбор, а, может быть, ошибочный. Если вы считаете себя мыслящим человеком, вы должны разобраться с этим вопросом.

Скажу за себя. Убедившись в том, что Бог есть и душа не умирает вместе с телом, я принял именно православие просто потому что оно рядом. Разбираться стал уже потом. Меня достали вопросы типа: "В мире столько разных религий, почему мы думаем, что именно наша – правильная?" Вот я и подумал: если нам не известен ответ на этот вопрос, значит мы совершенно бессмысленные создания. Если мы не можем доказать, что именно наша вера является правильной, тогда неизвестно, есть ли у нас вообще вера.

Изучая другие религии, я вполне мог перейти в одну из них, если бы решил, что она лучше веры моих предков. Мой родной город Вологда предоставляет для этого достаточно возможностей. Можно было примкнуть к кришнаитам или к "Брахма Кумарис". Можно было принять ислам и ходить в мечеть. Не трудно было отыскать у нас и язычников, и сатанистов. Ни в одном из этих случаев одиночество мне не грозило. И ведь не малое количество моих земляков ушли в одну из этих религий.

Пусть я принял православие не вполне осознанно, но остался в нем осознанно, на основании свободного религиозного выбора. Мне сказочно повезло: вера моих предков совпала с установленной истиной. Кому-то пришлось платить за переход в православие отречением от своих национальных традиций, тяжелой психологической ломкой, а я, оставаясь у себя дома, оказался там, куда другие с таким трудом добираются. По этому вопросу, как и по всем другим, я не пытаюсь привести исчерпывающего количества доказательств, приведу лишь те, которых лично для меня оказалось вполне достаточно.

Первый вывод, который пришлось сделать: религий на самом деле не так уж и много, их разнообразие – кажущееся. Много различных вариаций, а основных лишь несколько.

Буддизм я отверг легко и без напряжения. Религию, которая не знает Бога-Творца и религией трудно назвать. Если я убедился, что Бог есть, значит мне надо установить с Ним отношения, я должен делать то, что Он от меня хочет, то, зачем Он меня создал. Но буддизм ни чего мне об этом не говорит. И зачем он мне тогда нужен?

Буддизм – это практика совершенствования души. И эта практика меня так же совершенно не устраивает. Ее логика вполне понятна. Открытие, которое сделал принц Гаутама, заключается в следующем: страдания происходят от желаний. Для того, чтобы избавиться от страданий, надо избавиться от желаний. В целом – верно, но что в итоге? Вместе с плохими желаниями предлагается избавиться и от хороших. Любовь, сочувствие к ближнему, стремление придти на помощь – это тоже желания, они тоже вызывают страдания, от них так же надо избавиться. Буддизм похож на антибиотик, который вместе с вредными микробами убивает также и полезные. Буддизм, по моим представлениям, предлагает мне превратиться в чудовище, которому не ведомо сочувствие и сострадание. Мне кажется, это низость. Предпочитаю брать на себя боль моих ближних, чем превращаться в бесчувственный чурбан.

А что предлагаем мне буддизм в награду за то, что я стану чурбаном? Будущее, достойное чурбана. Нирвана – это в принципе абсолютное бесчувствие, то есть абсолютное небытие.

Я пришел в православие из атеизма. Это был тяжелый переход. Если я принял на себя эти тяготы, значит я надеялся обрести в религии то, чего не имел в атеизме. А буддизм предложил мне небытие. Ну, господа, такую-то возможность я и в атеизме имел. Чиркнул бритвой по венам – и вот тебе пожалуйста – небытие, избавление от всех страданий. Да буддизм еще предложил мне тяжелейшую работу над собой за ту награду, которую атеизм обещал мне, как результат разового действия. То есть выводы из буддизма такие же, как из атеизма – все заканчивается небытием.

Буддисты возразят: чиркнув бритвой по венам, ты получишь не небытие, а бесконечную цепочку перерождений. Но, господа, известно же, что в своем новом воплощении я не буду помнить прежней жизни, то есть мое «я» все-таки исчезнет, значит, я его все-таки уничтожу, а это практически не отличается от небытия. Какое мне дело до того, что я стану баобабом, если баобаб не будет помнить обо мне, то есть не будет носителем моей личности? Хрен ли мне до этого баобаба? Я все равно что умру. Значит, даже если буддизм во всем прав, это не опасно. Мы равным счетом ни чего не теряем, если не будем следовать его предписаниям.

Индуизм. Вообще-то индуизма не существует. Это целая группа разнородных культов, но все они имеют между собой нечто общее, так что это общее и разберем. Отвергнув соблазн принять буддизм, мы уже избавлены от необходимости выбирать между дзен-буддизмом и ламаизмом. Так же, если не примем индуизм в принципе, то уже не надо будет выбирать между «Обществом сознания Кришны» и «Брахмой Кумарис».

Индуизм, пожалуй, единственная не авраамическая религия, которая знает Бога-Творца. Но индуизм не поклоняется Единому Богу, он знает трех только основных богов. Брахма создает, Вишну поддерживает, Шива разрушает. Значит, приняв в свое сердце создателя, я буду вынужден вместе с ним на равных правах принять и разрушителя. Вместе с добром, я приму и зло. Я буду вынужден утвердить в себе равноправие добра и зла, их равновеликость и равноценность. Против этого восстает здоровое нравственное чувство. Я не хочу обращаться к персонифицированному злу, не хочу ни о чем с ним договариваться, соответственно не хочу принимать Шиву и его жену Кали. Значит, я не принимаю индуизм.

Конечно, могут возразить: мало ли что ты не принимаешь, мало ли что тебе не нравится, но мир именно таков, каким его понимает индуизм. Тебе может не нравиться закон всемирного тяготения, но он существует, так же, если Шива существует, с ним придется считаться, независимо от того, нравится ли он тебе.

У нас проблема, да? Легко было доказать, что Бог есть и душа не умирает вместе с телом. А могу ли я доказать, что христианство рисует правильную картину мира, а индуизм – не правильную? Лично я – не могу. Правда, и они тоже не могут. Штудирование индуистских источников не предоставило мне ни одного доказательства их правоты. Значит, я отнюдь не вынужден принять индуизм и мне приходится ориентироваться по типу: нравится – не нравится. Выглядит глуповато. Получается, что между индуизмом и христианством каждый выбирает то, к чему у него больше душа лежит, то есть, нет у нас объективных критериев. Я могу, конечно, привести доказательства правоты своей религии, но я прекрасно понимаю, что любое из них можно перетолковать каким угодно образом, то есть кому как нравится. Железобетона в моих доказательствах не будет.

И тогда я задаю себе прежний вопрос: чем я рискую, если отвергну христианство и чем я рискую, если отвергну индуизм? Если я ошибусь с отрицательной оценкой христианства, я буду вечно мучиться в аду, ошибочно отвергнув индуизм, обреку себя на бесконечную цепочку перерождений. (Учение о реинкарнации – общее для буддизма и индуизма). Еще раз повторю: по здравому размышлению, мне эти перерождения ни чем не грозят, я ни чего не буду знать о своих предыдущих «я», следовательно, отвергнув индуизм, я ни чем не рискую, исчезновение личности фактически равняется смерть души. «Слияние с Абсолютом» – очень странная для меня награда, если учесть, что, получив ее, я ни чего не буду об этом знать.

Зачем Бог создал меня? Зачем наделил разумом, чувствами, волей? В чем смысл существования этого мира и моего прихода в этот мир? На какую конечную цель все это направлено? Вот те вопросы, ответы на которые я ищу в религии. Что же отвечает мне индуизм? Будешь хорошо себя вести – исчезнешь. То есть как бы и не исчезнешь, а растворишься в Боге, то есть личность твоя перестанет существовать, то есть все-таки исчезнешь. Ты есть, чтобы перестать быть. Мне не ответили. Меня обманули. Меня завалили ворохом умных слов, но в конечном итоге из них следует, что смысла-то никакого и нет. Допустим, эта религия верна, но тогда мне не нужна ни какая религия, здравый смысл вынуждает меня вернуться в атеизм, хлопот меньше, а результат тот же самый. Но в атеизм я не хочу, потому что уже знаю, что это ложь. Значит, я вынужден отвергнуть индуизм.

Последнее время пытаются реанимировать доктрину катаров, основанную на древних гностических культах. Концепция такова. Мир создан злым демиургом, добрый бог не имеет к этой пакости ни какого отношения. Чтобы вырваться из плена злого демиурга, надо разрушить этот мир, и тогда мы вернемся к доброму богу.

А мне вот интересно, вы, господа, откуда все это знаете? Если вы зададите этот вопрос представителю одной из авраамических религий, вам ответят: «Бог Сам нам это рассказал». Вы можете верить или не верить в то, что Бог обращался к людям через Моисея, Христа, Мухаммеда, но на вопрос об источнике информации вам дают четкий и однозначный ответ. А вам-то откуда известно устройство мира? Не от злого демиурга, это точно, он ваш враг, и не он же научил вас с ним бороться. И не от доброго бога, потому что, по вашим представлениям, его нет в этом мире, он никак себя не проявляет у нас на земле. Вы такие умные, что сами до всего дошли? Что-то мне это сомнительно. Каким образом человек может узнать, кем создан этот мир? Ни один человек при этом не присутствовал. Похоже, что вы все это выдумали.

Хорошо, не торопитесь обижаться, я сейчас просто возьму да и поверю вам. Но тогда у меня возникнут другие вопросы. Предположим то, что демиург злой вы установили эмпирическим путем – мир-то наш и правда не очень ласковый. А вот с чего вы взяли, что тот бог, к которому вы хотите вернуться из плена демиурга – добрый? Мир – вотчина демиурга, а бог всегда был равнодушен к его делам и ни как в них не участвовал. Это доброта? Пока понятно только то, что ни кто из людей вашему богу и на фиг не нужен. И что же я тогда буду так рваться к нему из плена демиурга? Не похоже, что он меня любит, нет признаков того, что он меня ждет. А что если он окажется еще злее демиурга? Короче, полные непонятки.

Вы, господа катары, чем-то похожи на сироту, который разыскивает отца. Отец когда-то бросил ребенка на съедение волкам, ребенок чудом выжил и вот теперь вбил себе в голову, что отец – очень добрый. А лучше бы спросить себя: почему отец меня бросил, почему он сам не пытался меня найти? Ведь, если честно, по всему выходит, что я никогда не был нужен отцу. Почему ваш бог ни когда не пытался выйти с людьми на связь?

А с языческими культами, сколько бы их ни было, и вовсе просто. Сейчас, к примеру, славянское язычество пытаются реанимировать. Совершенно бессмысленная затея. Если религиозная традиция умерла сама по себе, ее уже ни какими силами не вернуть к жизни. А умерла она потому что престала отвечать религиозным запросам людей, перестала соответствовать среднему уровню развития религиозного сознания. То есть сегодня язычество могут поддерживать люди, чье религиозное сознание не сильно возвышается над уровнем каменного века.

Мне предлагают молиться Перуну, Велесу, Сварогу, Даждьбогу и так далее. Ну и какие проблемы я могу через них порешать? О чем мне просить их? Об удачной охоте? О том, чтобы домашняя скотина ящуром не болела? О том, что бы на посевы вовремя прошел дождь? О повышении зарплаты можно молиться? Даже не знаю. Вообще религия нужна человеку не для того, чтобы решать частные вопросы жизнеобеспечения, а для установления связи с высшим планом бытия. Когда у человека не было духовных сил оторвать свой взгляд от пашни, он и не просил ни о чем, кроме всходов, для этого довольствуясь примитивными контактами с миром низших духов. А бесы и рады были рядиться в одежды каких угодно богов. Даже если кто-то не согласен видеть в языческих богах бесов, все равно понятно, что это низший духовный план, Творец вселенной выше их, и наша задача – к Нему пробиться, и монотеизм предлагает нам такую возможность. И зачем нам после этого убогие контакты с какой-то бесчисленной мелюзгой?

Сколько бы мы, господа, не рыскали по всему миру в поисках религии, мы все равно упремся взглядом в авраамический монотеизм. И тут мы можем выбирать из трех религий, впрочем, как всегда, убедившись, что выбирать нам не из чего.

Соблазн иудаизма мы преодолеем легко. Нам его, собственно, ни кто и не предлагает. Иудаизм – религия чисто национальная и вовсе не в том смысле, в каком, например, индуизм. Последний так называется, потому что его "придумали индусы", а в общем-то необязательно быть индусом, для того, чтобы молиться Кришне. Иудаизм – не только изобретение евреев, он и существует лишь для евреев. По утверждению этой религии, только евреи обладают частицей божественной души – шехины, то есть евреи качественно отличаются от других людей. Как невозможно иноверцу стать полноценным евреем, так невозможно иноверцу стать полноценным посетителем синагоги. Иудаизм резко отличается от других религий тем, что не занимается прозелитизмом, то есть обращением в свою веру. Если есть некоторые возможности для перехода в иудаизм, то возможности стать полноценным членом этого религиозного сообщества все равно не существует.

Ну а если бы я был евреем, остался бы я в этой религии, или предпочел бы другую? Предпочел бы. Очень уж иудаизм замкнут на земные дела. По утверждению этой религии, еврей ни за какие злые дела не может быть отправлен в ад более, чем на год. Поэтому за умершего еврея молятся только 11 месяцев, иначе пришлось бы предположить, что он был худшим из евреев. То есть главный вопрос религии – обустройство посмертного бытия, для еврея решен уже в силу религиозной (т.е. национальной) принадлежности. Ну что такое несколько месяцев в аду? Ради них не стоит обременять себя исполнением заповедей в течение нескольких десятилетий земной жизни. Если ты еврей, то можно в общем-то забыть о религии и спокойно заниматься зарабатыванием денег.

Еще меня, например, отталкивает то, что еврейская религиозность строится на исполнении чисто внешних, формальных, мелочных предписаний. Не ешь того, не делай этого. Что случится с моей душой, если я съем устрицу или забью гвоздь в шаббат? Можно я буду думать, что ни чего не случится? Формальные предписания есть в любой религии, но иудаизм исключительно на них только и строится. А это все не о Небе. Тут слишком мало собственно религии, больше национальных традиций.

Ислам. В эту религию можно перейти. Ислам активно к себе зовет. Десятки тысяч европейцев уже приняли ислам. Почему? Полагаю, они поддались чисто внешнему очарованию романтически суровой, мужественной веры. То есть толком ни в чем не разобрались. А стоило.

В исламе, по сравнению с иудаизмом и христианством, нет ни одной новой религиозной идеи. Это специфическое преломление авраамизма в арабском сознании. Арабам пророк Мухаммед подарил монотеизм – это был революционный рывок вперед, это было принципиальное, качественное приобретение. Ну а мы-то тут причем? Мы и так уже имели монотеизм, причем в варианте гораздо более разработанном и детализированном по сравнению с исламом. Если европеец принимает ислам, что нового он приобретает по сравнению с христианством? Ровным счетом ни чего. А вот теряет он очень многое.

Я не верю в то, что Коран – откровение Бога. Точнее, знаю, что он таковым не является. Зачем Богу через откровение сообщать людям те истины, которые Он уже раньше сообщил через предыдущие откровения? Бессмыслица.

Кому-то может нравиться арабская культура и некоторые основанные на ней специфические особенности исламской религиозности. Это может быть поводом для того, чтобы стать арабистом, но это не повод для того, чтобы стать исламистом. Любите вы себе на здоровье арабскую культуру, а религия тут при чем? Чтобы сегодня перейти в ислам, надо просто не иметь ни какого представления о том, что такое религия.

Ну и что у нас осталось от бесконечного разнообразия религии? Да ни чего. Нет тут ни какого разнообразия. Единственный по-настоящему универсальный, основательный, хорошо разработанный вариант монотеизма – христианство. Рискнул бы даже утверждать, что христианство – единственная настоящая религия. Все остальные религии или уводят в сторону магии, или сводятся к соблюдению национальных традиций, или равны по своим духовным выводам атеизму, или являют собой скорее философию.

Мне очень хотелось сравнить христианство с другими религиями, но я не нашел с чем сравнивать. К примеру, ни в одной религии нет такой разработанной догматики, как в христианстве. Там не другая догматика, ее просто нет, или она очень примитивна. Христианское сознание продвинулось так далеко в постижении иного плана бытия, как ни кто и ни когда в нашем мире.

Конечно, сознательный и по-настоящему осведомленный выбор веры – удел очень немногих людей. Хотя, такие люди есть. К примеру американец Юджин Роуз выучил арабский, чтобы прочитать Коран, и в конечном итоге отверг ислам. Выучил санскрит, чтобы прочитать Веды, и в конечном итоге отверг индуизм. И так далее. А в итоге в Православной Церкви появился иеромонах Серафим (Роуз). Но мы не можем повторить его путь. То, о чем я пишу – это доказательства лично мной обретенные и лично для меня с моим средним уровнем достаточные. Для кого-то и столько доказательств – лишка, а иному их покажется явно не достаточно.

И дело не только в количестве доказательств. Кому-то нужны качественно, принципиально иные подтверждения правоты или не правоты той или иной религии. Ведь одни и те же факты очень по-разному воздействуют на сознание людей с различным психологическим складом. К примеру, одна моя знакомая из атеизма пришла в один из индуистких культов. И у нее разом прошли все болезни. Потом она перешла в православие. И все болезни тут же вернулись. Для меня это неоспоримое, восхитительное даже доказательство правоты православия. А для вас – нет? Вам больше понравилась бы такая религия, от которой болезни проходят? Вы склонны видеть в этой истории доказательство правоты индуизма? Вот ведь какие мы разные…

Вполне осознаю, что приведенные мною доводы удовлетворят только тех, кто похож на меня по психологическому складу и вовсе не считаю, что несколькими элегантными движениями стер в порошок все религии на свете. К тому же не мало движений (на мой взгляд – не отличающихся элегантностью) предпринято для того, чтобы точно так же стереть в порошок христианство. Используя метод исключения, я доказывал, что другие религии для меня неприемлемы, но ведь отсюда еще не следует автоматически, что христианство безупречно. Итак, безупречность христианство нам опять предстоит доказывать.

Бог един в трех Лицах

"А почему вы решили, что Бог – это Святая Троица?" – спрашивают у нас. Разговаривая с людьми нецерковными, мы не можем сослаться на свою твердую уверенность, что все учение Церкви есть истина. Нам говорят: "Это придумали люди". Нам есть что возразить? Давайте почешем в затылке.

Если мы заглянем в Библию, то не найдем там упоминаний Святой Троицы. Некоторые фрагменты библейских текстов можно расценить, как "подсказки", то есть косвенные указания на троичность Бога, но давайте честно признаемся в том, что эти подсказки вполне возможно перетолковать каким угодно иным образом. Итак, Библия не содержит прямых точных указаний на то, что Бог един в трех лицах.

Откуда же взялся этот догмат? Вариантов два. Или его придумали люди, или Бог через некоторых людей открыл эту тайну. Возможно ли предположить, что троический догмат есть произвольное измышление человеческого разума? Вот тут-то мы и понимаем, что такое предположение абсурдно и даже, рискну сказать – антинаучно.

Путь человеческого разума – выстраивание цепочки доказательств, которые приводят к четко сформулированной теории. Бывает и наоборот: сначала формулируют теорию, а потом подтягивают под нее доказательства. Бывают фантазеры, которые не обременяют себя доказыванием, но свое "открытие" они описывают охотно, детально и, насколько могут, последовательно. При этом все хорошо понимают: чем более последовательно, логично, детально сформулирована теория, тем более она убедительна.

Что же говорят нам богословы о троическом догмате? А то, что он принципиально непознаваем. Это тайна, недоступная человеческому разуму. Соборный разум Церкви выразил троичный догмат не в точных формулах, а скорее в аллегориях, заведомо крайне несовершенных, тайну отнюдь не раскрывающих, но более точных слов ни в одном человеческом языке не отыскалось, потому что нет соответствующих понятий. В самом деле, как это: с одной стороны – Один, а с другой стороны – Три. Это же не логично. Да, это совершенно не логично. Это иррационально. А в чем принципиальная разница между "рождением" Сына и "исхождением" Духа? Вам ни кто не объяснит. Известно, что эта разница существует, а в чем она – сформулировать принципиально невозможно. Постижение этой тайны превосходит возможности человеческого разума.

Ну ни чего себе догмат "придумали" святые отцы! И сами толком не могут объяснить, в чем он заключается. Господа, так не бывает. Любая "придуманная" теория всегда выражена в точных формулировках. Случается, что изобретатель не все детали дотянул, но это доделывают его последователи. А у Церкви было без малого два тысячелетия на то, чтобы сделать троический догмат более понятным, логичным, последовательным. Не захотели. Попытки-то как раз были. Триадологические ереси, например, арианство, это именно попытки сделать триадологию более логичной, более внятной человеческому разуму.

С точки зрения чисто человеческой, арианство просто обязано было победить. Оно гораздо понятнее, доступнее. Исторических шансов у арианства было более, чем достаточно – его исповедовали целые народы, державшие тогда в руках судьбы Европы – готы, франки. И в богословской среде арианство отнюдь не перестало быть популярным после первого вселенского собора. Но арианство, такое человеческое, такое близкое куда-то просто делось и все. А знаете почему? Потому что арианство – выдумка. Выдумки недолговечны, хотя гораздо более логичны. Правда всегда выглядит противоречиво, потому что человеческий разум далеко не всегда в состоянии снять эти кажущиеся противоречия. Но правда парадоксально живуча.

Итак, мы вынуждены сделать вывод: человеческий разум не может породить теорию суть которой сам этот разум не может ни постичь, ни адекватно выразить. Люди не выдумывают то, о чем сами имеют смутные представления. Если в человеческом сознании присутствует убеждение, для этого сознания не вполне понятное, значит это убеждение не является продуктом этого сознания и привнесено в него извне. Если вы плохо знаете теорию Эйнштейна, можно уверенно утверждать, что вы – не Эйнштейн.

Сам характер "троической веры" уже доказывает, что она не есть человеческое измышление. Единственное убедительное объяснение появления догмата о Святой Троице: Бог Сам открыл о Себе ту часть истины, которую человеческое сознание способно вместить.

Каждый продукт несет на себе отпечаток своего производителя. Так вот христианская триадология не несет на себе отпечатка человеческого разума, не обладает свойствами, характерными для обычной философской теории. Вот скажем исследуют ученые метеорит и приходят к выводу, что он содержит вещества неземного происхождения. Так же, исследуя нашу триадологию, приходится сделать вывод: она не земного происхождения.

Христос существовал

В рамках атеизма существует так называемая "мифологическая школа", представители которой считают, что Иисуса Христа ни когда не было. Помните, в начале "Мастера и Маргариты" Мишка Берлиоз очень сильно на этом настаивает. Дескать, ни один историк той поры ни о каком Христе не упоминает.

Я не профессиональный историк и не посвятил исследованию этой эпохи слишком много времени. Так, читал кое-что, и вполне возможно, что до самых важных книг по этой теме так и не добрался. На чем же строится моя личная уверенность в историческом существовании Христа? Я как студент-недоучка, который компенсирует недостаток знаний изобретением собственных доказательств.

Итак, что я имею предъявить Берлиозу? Исторические свидетельства Тацита, Плиния, Иосифа Флавия. Но ведь я знаю, что эта зараза мне ответит: позднейшие вставки. То есть христиане, спустя много веков, навставляли в произведения древних историков свидетельств о Христе. Мне есть чем крыть? Да, пожалуй что и не чем. Мне, конечно, не нравится такой подход к вопросу – любое неудобное для себя свидетельство сразу же объявлять позднейшей вставкой. Но ведь, кто его знает, может и на самом деле вставки? И не очень-то продуктивно вступать в бесконечные пререкания: вставки – не вставки. То есть свидетельства древних историков не носят характера неопровержимых доказательств. Да и блеклые они какие-то, эти свидетельства, они меня самого ни в чем не убеждают. Что ж, будем исходить из того, что Берлиоз прав, и ни один историк той поры о Христе не вспоминает. Я вообще готов встать на любую точку зрения, лишь бы ее растоптать.

Теперь представьте себя, что вы живете в Москве, а где-нибудь в Минусинске приговорили какого-то бомжа. Вы ведь и знать об этом ни чего не будете, и ни какого значения для вас это не будет иметь. Нам, конечно, трудно представить себя, что нет ни радио, ни телевидения, ни газет, ни Интернета. Еще труднее нам представить, что нет оппозиции, которая постоянно использует СМИ, чтобы самые незначительные периферийные волнения представить вселенской катастрофой. И уж совсем за гранью нашего понимания то, что по всей империи постоянно происходят какие-нибудь волнения, в результате которых постоянно кого-нибудь казнят.

Нам трудно все это себе представить, но давайте попытаемся. Где-то на задворках империи мелкий чиновник вынес смертный приговор ни чего не значащему бродяге. Тут нет вообще ни какого события. Даже если в тот момент в Иерусалиме был какой-нибудь римлянин, вскоре вернувшийся в столицу, о чем он будет рассказывать друзьям? О ценах на рабов, о местной кухне, о том, какие платья шьет себе Клавдия Прокула, о том, что местные легионеры вконец распустились и далее в том же роде. Этот римлянин, может быть, проходил в ста метрах от Голгофы во время казни, но он на это и внимание вряд ли обратил, для него это было бы событием примерно такого же масштаба, как если бы кто-нибудь из нас увидел, как менты куда-то тащат пьяного – скользнул взглядом и в памяти не задержалось. Он даже друзьям о таком пустяке рассказывать не станет. Неужели же он побежит к знаменитому римскому историку и будет настаивать на том, что это грандиозное событие надо непременно включить в анналы империи? Для историка такое событие не являлось бы даже незначительным, это вообще не событие, это будни, повседневная рутина.

Для нас то, что связано с земной жизнью Христа – один из ключевых моментов человеческой истории. Мы живем по календарю, который начинается с рождества Христова. И вот мы совершаем примитивную психологическую ошибку, вопрошая, как такое значительное событие могло не оставить ни какого следа в римской историографии? А ведь напротив, следовало бы очень удивиться, если бы такой незначительный факт заинтересовал историка той поры.

Как же нам доказать, что Христос на самом деле существовал, если римская и еврейская историография не в силах нам в этом помочь? Вы уже поняли, что на «Новый завет» как на показания свидетелей, в разговоре с рационалистами вам ссылаться не придется. Они отрицают ценность этой книги, как исторического документа. Если мы хотим не перебранки, а полемики, то должны опираться только на такие факты, свидетельства, доказательства, которые ни у одной из сторон сомнения не вызывают.

Мне кажется, я нашел такой факт. Это нероновы гонения на христиан. Вот это уже то событие, которое оставило в официальной историографии очень отчетливый след. Нероновы гонения подробнейшим и бесспорнейшим образом запротоколированы. Какое значение это имеет для нашего вопроса? Определяющее. Нероновы гонения отделены от казни Христа всего какими-то тремя десятилетиями. Значит, всего через пару-тройку десятилетий после Голгофы в Риме была уже большая христианская община, и она была уже достаточно значительной для того, чтобы обратить на себя внимание императора и его советников. Если на христиан свалили вину за поджег Рима, значит в них готовы были увидеть один из факторов, определяющих судьбу империи.

Сам факт существования большой группы христиан так скоро после казни Христа уже доказывает, что Христос на самом деле существовал. Вы представьте себе: апостолы проповедуют, призывая обратиться в новую веру, рассказывая о земной жизни Христа. У них спрашивают: «Когда это было?» Они отвечают: «Да мы сами были свидетелями, и еще многие». И этих многих не трудно предъявить, их рассказы в основном совпадают. Весьма значительное количество людей, ходивших за Христом, могли подтвердить – все это было.

А теперь представьте себе, что апостолы – обманщики, которые выдумали ни когда не существовавшего человека, жившего по их утверждению, лет 20 назад. Выступая перед «широкими еврейскими массами», они бы каждые 5 минут на вранье попадались. Обязательно, то один, то другой уличали бы их: «Я там был, но такого не видел». Или мой отец (брат, сват) там был, но ни чего подобного не рассказывал.

Кроме того, не один апостол проповедовал, а многие. Если они говорили правду, то их рассказы совпадали по сути, различаясь в деталях. А вот если бы они врали, то обязательно запутались бы во вранье и противоречиях, над ними через пару месяцев уже начали бы смеяться: «Что-то вы, мужики, плохо договорились, как врать». А невозможно было хорошо договориться. Надо было составить единый письменный вариант «легенды», всем дать заучить, и то вряд ли помогло бы. Люди начали бы задавать вопросы, ответов на которые нет в легенде, и апостолы неизбежно запутались бы во вранье.

И ни когда ни один мошенник в мире, решив создать религию на основе рассказа о вымышленном персонаже, не отнес бы смерть этого персонажа на 10-20 лет назад. На сто-двести как минимум, тогда уж ври, что хочешь, все свидетели давно умерли, а ты можешь ссылаться на какую-нибудь таинственную рукопись, которая в единственном экземпляре есть только у тебя и которую передал тебе недавно умерший древний старец.

Итак, если вскоре после Голгофы уже существовало множество христиан, значит, существовал и Христос. Мы имеем дело с фактом бесспорным и не дающим возможности никаких иных интерпретаций.

Евангелия, как документ

Однажды некая весьма эрудированная дама таинственным шепотом мне сообщила: «А вы знаете, что евангелий на самом деле не четыре, а гораздо больше?» Это был хороший повод для ироничной улыбки: «Я знаю, что есть четыре подлинных текста и некоторое количество фальшивок».

Почему я так уверен в том, что в канонических Евангелиях – правда, а в апокрифических – неправда? Ну, начнем хотя бы с того, что нет ни одного целого апокрифа, ни одного текста, который бы связно и последовательно пересказывал жизнь Иисуса от рождения до воскресения, все какие-то разрозненные обрывки. Принадлежат они, как правило, перу гностиков, то есть носят в лучшем случае нехристианский, а то и откровенно антихристианский характер. И вот поди ж ты – ни одного целого текста не сохранилось. Скажете, что христиане их уничтожали? Ну, может быть, и уничтожали. Но и самих-то христиан уничтожали триста лет, но они почему-то сохранили и Церковь и тексты Евангелий. А гностики? Ни кому эти мудрилы оказались не нужны, и что теперь плакать над обрывками их текстов? Нет ни пятого Евангелия, ни шестого. О чем говорить?

Есть еще тексты евангельского характера, которые явно принадлежат не гностикам, а христианам. Почитал – ну да, вполне благочестивые бредни. К, примеру, один из этих текстов рассказывает в некоторых подробностях о бегстве в Египет, чего, как помните, канонические евангелия не делают. И вот некоторым очень ревностным, но не очень умным христианам захотелось восполнить этот пробел. Нехороший подход. Что неизвестно, то давайте уж и оставим неизвестным, выдумывать-то зачем? А в том, что это выдумка не возникает ни малейших сомнений. Такая фальшь прет из каждой строчки, что хоть отворачивайся. Какое-то бессмысленное нагромождение дурацких «чудес». Неужели у кого-то возникает вопрос, почему эти бабьи сплетни не включили в канон? У меня, например, такого вопроса не возникло. Это даже не подделки, а безвкусные выдумки.

Итак, мы имеем дело с фактами: есть четыре биографии Христа, а других нет. Кто-то может проливать слезы по поводу того, что другие биографии Христа в цельных версиях не сохранились, но это его личное горе, а я ни какого горя в этой связи не испытываю. В любом случае: факт остается фактом.

Но с чего мы взяли, что эти четыре евангелия – подлинные, то есть написанные непосредственными свидетелями событий или во всяком случае людьми, которые встречались и беседовали с непосредственными свидетелями? Самые древние копии евангелий моложе описанных событий на сотню – другую лет. Подлинники не сохранились. На этом основании кто-то делает вывод, что самые древние копии и есть подлинники, то есть евангелия были написаны во II – III веках, когда свидетелей описанных событий уже не могло быть в живых, то есть это выдумка.

Мы, кстати, опять можем спросить, откуда же в середине I века взялась большая христианская община, если Христа и его биографию «придумали» не раньше II века? Что же, христиане нероновых времен ни чего не знали о жизни своего Учителя? Или ни кому не пришло в голову записать события этой жизни? Очень нелепое предположение.

Но тут все же остается вопрос: на чем основана наша уверенность, что именно эти четыре текста адекватно отражают жизнь Христа? Еще раз подчеркну, что я самоучка. Уверен, что существуют исчерпывающие перечни бесспорных доказательств подлинности евангелий, но я как-то до них не добрался. Однако, я ведь и решаю не научную, а очень личную проблему. Мне всего лишь нужна твердая личная уверенность в том, что священные тексты, на которых основаны мои религиозные убеждения, есть тексты подлинные. При этом по натуре я скептик, мне свойственно все ставить под сомнение. Если батюшка говорит мне: "Не мудри, только веруй", то я, конечно, понимаю, что батюшка прав, но, прости меня Господи, все равно продолжаю мудрить.

Итак, на чем основана моя личная (совершенно незыблемая!) уверенность в подлинности евангелий? На самих евангелиях. Для меня в самих этих текстах достаточно доказательств их подлинности.

По роду занятий мне приходилось много соприкасаться с юридической сферой, и я неплохо представляю, как происходит процесс доказывания, как оценивают свидетельские показания. Если, к примеру, доказательства по делу как-то уж очень идеально выстраиваются в единую картину событий, для хорошего следователя это повод усомниться в подлинности доказательств. Как говорят: "Кто-то гладко выстелил". Когда все слишком гладко и нет ни каких противоречий – это признак искусственного моделирования, то есть подделки доказательств. Или несколько подписей, сделанных одним человеком, всегда будут чуточку отличаться. Если четыре подписи идеально совпадают, значит три из них – не подлинные, это механические копии одной из них, то есть подделки.

А сколько христиан шпыняли тем, что в четырех евангелиях есть противоречия. Вот чудаки. Эти-то противоречия в некоторых второстепенных деталях как раз и доказывают подлинность евангелий. Искусственно моделируя жизнь Учителя, не составило бы никакого труда устранить противоречия – все было бы идеально гладко. Да, кстати, и не потребовалось бы четырех евангелий. Составили бы одну развернутую детальную версию и утвердили бы на веки вечные. Четыре-то зачем?

Но евангелий четыре именно потому, что даже очень хорошая человеческая память все же не идеальна. Кто-то что-то запомнил не совсем так, как запомнил другой, или вовсе не запомнил, а то и не знал, или не счел достойными упоминания те подробности, которые по мнению другого очень важны. Правдивые показания свидетелей всегда, согласуясь в главном, отличаются в деталях. Если четыре свидетеля, как один, говорят, что 123-м километре шоссе на обочине лежал средних размеров серый камень, не извольте сомневаться – они сговорились, что именно будут врать. Не могут четверо, как один, обратить внимание на одну и ту же деталь и почему-то ее запомнить.

Именно поэтому некоторые расхождения в показаниях евангелистов доказывают, что они правдивы. Но далеко не только это. Если человек врет, он ни когда не будет украшать свое вранье такими подробностями, которые ему не выгодны. Вот, скажем, подозреваемый рассказывает своему адвокату о том, "что было в тот вечер". Адвокат ему: "Зачем ты говоришь, что поссорился с потерпевшим, это ставит под сомнение твою невиновность". А подозреваемый: "Ну да, но так и было". А если подозреваемый врет, выдумывает легенду? Он ни когда не будет украшать ее такими деталями, которые ставят его показания под сомнение. Того, что не выгодно – не выдумывают.

А теперь подумайте, насколько выгодным был для молодой церкви рассказ об отречении Петра? Если не только Иуда предал, но и сам первоверховный апостол отрекся, то не подрывает ли это доверие к христианской общине? Подрывает. А вы еще вспомните о том, что во время казни все апостолы, кроме Иоанна, разбежались, отнюдь не показав себя героями. И таких очень невыгодных для Церкви деталей в евангелиях более чем достаточно. То Петр на горе Фавор начинает нести какую-то чепуху, явно не понимая духовного смысла происходящего, то апостолы сцепились, выясняя, кто из них больше, то они уснули в Гафсиманском саду, хотя Учитель просил их бодрствовать.

И вот теперь представьте себе, что некий хитрец сидит и выдумывает евангелия, чтобы создать новую религию. Зачем бы он стал выдумывать такие детали, которые явно не выгодны для новой религии, которые показывают слабость лучших ее представителей? Это все равно, что в рекламный ролик вставлять элементы антирекламы. Так не может быть в принципе. Эти невыгодные эпизоды могли появиться в евангелиях только в одном случае, если авторы считали правильным во что бы то ни стало держаться правды, даже такой правды, которая явно работала против них.

В пользу подлинности евангелий говорит наличие в них множества исторических деталей. Если предположить, что некий выдумщик в III веке решил написать о событиях I века перед ним встало бы множество неразрешимых проблем. Как он мог установить хотя бы то, кто был прокуратором в Иудее 200 лет назад? Это сейчас мы сначала пойдем в библиотеку, заглянем в Интернет, изучим эпоху, а уже потом начнем врать. Впрочем, и сейчас большинство врунов типа Дэна Брауна не удосуживаются изучить эпоху и несут откровенную ахинею. А тогда публичных библиотек не существовало, исторические труды были не многочисленны, для большинства недоступны, а самое главное – они не отражали тех бесчисленных исторических деталей, которые так важны для воссоздания колорита эпохи. Лжец III века вряд ли смог бы узнать даже имя Понтия Пилата. А в евангелиях очень много исторических имен, подлинность которых была проверена и удостоверена значительно позднее, в III веке их помнить ни кто не мог, а древние документы были практически недоступны. Да и зачем людям, которые решили "придумать новую религию", совершать невозможное, разыскивая древние документы, если потом они будут обращаться к безграмотным массам, которые все равно не смогут поймать их на вранье?

Итак, евангелия могли быть написаны только современниками событий, иначе в них не могло быть такого количества точных исторических деталей.

Еще один момент, доказывающий правдивость евангелий – их авторы ни когда не описывают то, что не видели своими глазами, хотя представьте насколько выигрышно было бы описать, например, Воскресение Христово. Ведь это центральный эпизод евангелий, это фундаментальный факт, на котором держится все христианство. Автор фальшивки обязательно бы описал Воскресение во всех деталях, у него просто не было ни одной причины отказываться от этого описания. Так почему же евангелисты не описали самого главного? Да потому что они его не видели, и ни кто не видел, а выдумывать они не хотели.

К слову сказать, я где-то встретил это описание Воскресения. Дескать, некий еврей, ненавидевший учеников Иисуса и опасавшийся, что они ночью похитят тело Учителя, не надеясь на римскую стражу, засел в засаду недалеко от гроба и вот ночью он увидел, как отвалился камень от Гроба Господня, и разлился свет, и Иисус в сиянии покинул гроб. Замечательное свидетельство, не правда ли? Но я ему не верю. Мне бы очень хотелось, чтобы это свидетельство было правдой, но я чувствую в нем фальшь. Слишком уж от него отдает желанием восполнить пробел евангелий. Говорят, что тот еврей стал христианином, тогда почему его свидетельство не стало среди христиан общеизвестным, почему не вошло в канон? Евангелист Лука поработал, как хороший журналист, собирая свидетельства очевидцев. Почему бы и это свидетельство ему не включить в свое евангелие, если оно не вызывало сомнений среди христиан? Но, видно, это просто позднейшая благочестивая выдумка. А христиане всегда были людьми трезвомыслящими и не торопились верить каждому встречному, даже если очень хотелось.

Евангелия буквально дышат подлинностью. Мы слышим голоса людей, старающихся все пересказать с максимальной точностью и ни чего не упустить. Поверьте мне, я знаю, как выглядят подделки и фальшивки. Совсем не так, как выглядят евангелия. Всем своим существом я чувствую их подлинность.

Евангелистов и до сих пор постоянно пытаются поймать на вранье. Недавно в Израиле от двух экскурсоводов слышал, что царь Ирод ну ни как не мог отдать приказ об истреблении младенцев, потому что умер в 4 году до Рождества Христова. А им бы следовало знать, что летоисчисление от Рождества Христова придумал Дионисий Младший в VIII веке и дату рождения Господа он установил с ошибкой лет на 8, по крайней мере, на несколько лет. Это грустный, но теперь, уже бесспорный факт – наше летоисчисление основано на ошибочной дате. Если учесть эту погрешность, получается, что царь Ирод умер уже после рождения Христа, и рассказ об истреблении младенцев таким образом поставить под сомнение не удается. Передавайте привет израильским умникам.

Торжество православия

Надо еще рассказать, почему я не пошел ни к католикам, ни к протестантам. Честное слово, мне мало того, что православие – вера моих предков. Я мог бы выбрать вариант христианства нетрадиционный для моей страны и моего народа. Сама по себе эта мысль меня ни сколько не пугает. Не так еще чудил. И я остался в православии не потому что оно привычнее, а потому что оно лучше.

Хотя соблазн католицизма – очень серьезный, очень реальный соблазн. Русские приходят в католицизм чаще всего через увлечение западной культурой, а меня западная культура всегда очень увлекала. Латынь для моего слуха звучит, как музыка. Глядя на готические соборы, я чувствую, как замирает сердце. Рыцарство для моей души драгоценно. Но мы должны понять главное: католицизм – не просто христианство, преломленное через призму иных культурных традиций. Католицизм – это ересь. Ересь – это искажение догматов. Догматы – истины, отражающие суть нашей веры. У католиков другое, отличное от православия вероучение.

И вот тут мы упираемся в перегородку, прошибить которую собственной головой нет никакой возможности. Полагаю, что даже иные сильные умы не смогут самостоятельно определить, какая догматика лучше – православная или католическая. Тут мы очевиднейшим образом лишены возможности сделать осознанный выбор. Взять хотя бы знаменитую католическую ересь – филиокве. Это утверждение о том, что Дух Святой исходит не только от Отца, как считают православные, но и от Сына. Католики считают, что это их добавление к "Символу веры" углубляет христианское представление о Святой Троице, православные полагают, что это существенное искажение истины. А на ваш взгляд? Пораскиньте мозгами. Не хотите? Вот и я не стал.

У католиков там еще много интересного. Они, например, считают, что Дева Мария безгрешна. Православные считают, что это ересь. Они считают, что кроме ада и рая существует чистилище. Православные считают, что это ересь. Всего в католицизме около полусотни таких утверждений, которые мы считаем ересями, а католики – безупречными истинами, которые православные не желают принять лишь из ослиного упрямства. Так чью же сторону принять? Неужели мы сможем самостоятельно разобраться в вопросах, о которые ломали мозги величайшие христианские мыслители?

Мне кажется, человек, который станет сравнивать и оценивать православную и католическую догматику, уже без пяти минут еретик. Если он такой самостоятельный, ему наверняка что-нибудь не понравится и у тех, и у этих. Таков путь лютеров и кальвинов, но не наш.

Итак, существуют ли объективные критерии, опираясь на которые, мы можем утверждать, что православная догматика безупречна, а католическая – ущербна? Да, существуют. Эти критерии лично я нашел в области истории христианской мысли.

Основные догматы были сформулированы на семи вселенских соборах (IV-VIII века). Все, что приняли эти соборы в борьбе с ересями было согласно утверждено как западной, так и восточной церквями. Догматика вселенских соборов – это наша западно-восточная сумма. Согласившись на это, мы были едины. Так вот православные до сих пор придерживаются догматики семи соборов, не прибавив к ней ни одной запятой, а католики ввели много новых изобретений.

Православные – не на восточной точке зрения, а как раз на западно-восточной, то есть на универсальной. Католики на чисто западной точке зрения. Православные после VII вселенского собора ни каких новых догматов не изобретали, католики наизобретали полсотни. Принципиально неправильно считать, что в XI веке наши церкви разошлись в разные стороны. Нет, православные продолжают движение по той самой прямой, по которой мы раньше двигались вместе с Западом, а Запад отклонился в сторону.

Это не оценочное суждение, это исторический и богословский факт, с которым в принципе не спорят и сами католики. Они при всем желании не могут назвать нас еретиками и ни когда не называют, потому что знают: у нас ни один догмат не искажен. Они называют нас схизматиками, то есть раскольниками, на том основании, что мы не желаем подчиняться римскому папе. Вот по сути единственный католический упрек в адрес православия. Мы заморочены вопросами веры, а они – вопросами власти. Теперь уже легче выбирать?

Оставаясь в православии, я не становлюсь еретиком даже с католической точки зрения. А вот, перейдя в католицизм, я стану еретиком не только с восточной, но и с западно-восточной точки зрения, какой она была на момент завершения вселенских соборов.

В Православной Церкви я вместе и со св. Патриком, и с бл. Августином, и с римским папой Львом Великим, потому что все они – православные. У меня не возникает необходимости противопоставлять себя великому православному Западу.

Сегодня многие наши соотечественники поддаются соблазну протестантизма, уходят в различные протестантские общины, чаще всего – к харизматам. Я этого соблазна никогда не испытывал. Действующий ныне в России американизированный протестантизм дышит такой вопиющей безвкусицей, что я чувствую от него просто рефлекторное отторжение. Их безвкусица во всем – в слащаво-графоманских текстах религиозных песнопений, в проповедях, рассчитанных на интеллектуальный уровень неандертальца, в религиозных шоу, не сделавших бы чести самому зачуханному любительскому театру.

Но дело, конечно, не в этом. Если бы у наших протестантов была правда, их убого-фальшивую эстетику пришлось бы потерпеть. То что в православной эстетике идет от XVIII века мне тоже не очень близко, но ведь терплю же. Так что давайте не будем судить по поверхности, а обратимся к главному. Главное же в любой религии – сотериология, то есть учение о спасении души.

Что надо сделать для того, чтобы спасти душу, то есть по-простому говоря, чтобы после смерти было хорошо? Если вы спросите об этом православных, они ответят вам… целой библиотекой. Даже если наши дадут короткий, концентрированный теоретический ответ, вы поймете, что на практике все очень не просто. Спасение души – до чрезвычайности сложная творческая задача. Впрочем, к православной сотериологии мы еще вернемся, а пока спросим о том же самом протестантов.

Они ответят, что для спасения души надо поверить в то, что Иисус Христос есть Сын Божий. Если ты поверил в Христа, если ты принял Его, значит ты уже спасен, твое имя автоматически заносится в "книгу жизни", то есть после смерти место в Царстве Небесном тебе уже гарантировано.

Просто? Нет, не просто. Примитивно. Религиозное легкомыслие протестантов более, чем поразительно, от него душа содрогается. Оказывается, для спасения души ни чего не надо делать. Надо верить. Вера спасает. Хорошо, верю. А дальше что делать? Что делал, то и делай. Деньги делай.

Последние слова – отнюдь не шутка. Протестанты действительно считают, что богатство – первый признак любви Божией. Если Бог дал тебе много денег, значит Он тебя любит. Представители одной из протестантских общин говорили: "Вы посмотрите, наш пастор – человек небедный, трехэтажный дом себе построил, значит он настоящий верующий».

Не хочу даже с этим спорить. Мне кажется, любому нормальному человеку понятно, что такое с позволения сказать «богословие» – признак полного нравственного разложения. Поэтому я не принимаю протестантизм. Это такая религиозная система, которая практически устраняет религию из жизни человека. Если я принял Христа, как своего личного Спасителя, значит место в раю для меня уже забронировано, то есть спасение души перестает быть для меня задачей, и я могу полностью отдать себя земным делам.

Говорят, что протестантская деловая этика весьма способствовала развитию капитализма на Западе. Логично. Говорят, еще, что в России именно православие тормозит развитие капитализма. Проще говоря, из-за православия у нас ниже уровень жизни. Возможно, не без этого. Только, господа, цыплят по осени считают. А осень наступит тогда, когда душа разлучится с телом. Уверен, что тогда протестантов ожидают очень неприятные сюрпризы. Если ты не решал задачу, полагая ее уже решенной… жди проблем.

Неправославный православный

А надо ли вообще выбирать между различными направлениями христианства? Может быть, в каждом из них есть что-то хорошее, они дополняют друг друга и каждому лучше оставаться в той религиозной традиции, в которой он родился? А может, вообще не надо ни каких традиций? Веришь в Бога и достаточно? Есть такая точка зрения.

Как-то одна моя знакомая сказала: «Я христианка, но ни к какой конфессии не принадлежу, не считаю это нужным. Я признаю 10 заповедей и считаю это достаточным, потому что заповеди – от Бога, а остальное придумали люди». Я ответил: «Если вы признаете только 10 заповедей, то вы на самом деле исповедуете не христианство, а иудаизм. Эти заповеди были даны Богом еще Моисею на горе Синай. Воля ваша, но зачем тогда называть себя христианкой?»

Это очень простой случай неразвитого, примитивного религиозного сознания. Если человек не знает, когда и откуда появились 10 заповедей, значит религия его вообще не интересует. Но бывают случаи и по сложнее.

Служил у нас в Вологде архиепископ Михаил (Мудьюгин). Это был человек очень развитый, опытный, умный, хорошо образованный. Когда ему было уже 80 лет, ясности его мышления могли молодые позавидовать. Я познакомился с ним незадолго до того, как он оставил вологодскую кафедру. Сам я тогда очень мало понимал в православии, но душа горела, хотелось писать о вере. И вот в разговоре с ним я пренебрежительно отозвался о протестантах, которым, по-моему убеждению, необходимо «противостоять». И тогда владыка, умудренный старец, счел необходимым меня на сей счет просветить. Он сказал, что с представителями других религий «нам почти не о чем спорить», у многих из них «очень высокий уровень религиозного сознания», например, у иудеев. Что же касается представителей других христианских конфессий «с ними нам вообще не о чем спорить».

То, что закавычено, привожу абсолютно дословно. Все это я слово в слово помню 20 лет. А тогда я был ошарашен и обескуражен, только и смог, глядя в стол, растерянно проговорить:

– Но как же, владыка, ведь сказано же: «Кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец».

– Это правильно сказано, – умудренно улыбнулся владыка, – но и у них церковь истинная, и у нас истинная.

Этот разговор был одним из тех толчков, которые побудили меня детально разобраться как в различии религий вообще, так и в различии христианских конфессий в частности. Слова владыки и тогда мне не понравились, а сейчас я могу уверенно сказать, что он ошибался. Он ошибался страшно, трагически, катастрофически.

То, что православие, католицизм и протестантизм существуют в разных обрядовых вариантах, имеют различные внешние формы благочестия – это действительно имеет мало значения, об этом и правда нет смысла спорить. Суть каждой религии – сотериология, а три различные направления христианства имеют принципиально различные непримиримые представления о спасении души.

Протестанты, как мы уже говорили, считают, что для спасения достаточно веры во Христа. Католики, полемизируя с ними, утверждают, что для спасения необходимы добрые дела, они и есть «пропуск в рай», одной веры не достаточно. Православные утверждают, что для спасения необходимо очистить душу от греховных страстей. Вера, конечно, необходима, но не достаточна. И «бесы веруют и трепещут». Добрые дела тоже необходимы, но тоже недостаточны. Даже законченный негодяй может творить добро, если будет знать, что ему это выгодно. Главное – не внешнее, а внутреннее. Не очистив душу, ты не сможешь после смерти пребывать со Христом, потому что Царство Небесное будет для тебя чужеродной средой. То есть православие предписывает тяжелейшую, сложнейшую работу над собой.

Неужели не понятно, что эти три сотериологии взаимоисключающи, тут надо выбирать, тут невозможно избежать выбора. Тут слова «все по-своему правы» звучат не просто абсурдно, но издевательски. Либо веры достаточно, либо нет. Либо добрых дел достаточно, либо нет. Либо совершенствование души обязательно, либо нет. Эти три концепции невозможно принять одновременно. Правильно указывает путь в Царство Небесное только одна из них.

А владыка Михаил, умнейший и образованнейший человек, он же все это знал. Как же он мог говорить то, что говорил? Я все ни как не мог понять, как устроена его голова, что у него в душе? И вот уже после смерти владыки протоирей Василий Павлов (ныне так же покойный) открыл эту тайну. По словам отца Василия владыка Михаил придерживался протестантского взгляда на этот вопрос, то есть считал что веры для спасения достаточно. Значит, г-н Мудьюгин все-таки сделал свой выбор. Он говорил о том, что «все церкви одинаково полезны», а на самом деле придерживался протестантской концепции. Не давила ли ему после этого на грудь панагия православного епископа? Не знаю. А, возможно, и ни кто не знает.

Отец Василий вспомнил один очень щемящий диалог с владыкой. Однажды, последний сказал ему, что хотел бы пострадать за Христа. Отец Василий по этому поводу иронично заметил: «Владыка, вы же не сомневаетесь в спасении своей души, однако, считаете не лишним так же и пострадать?» Владыка помолчал и задумчиво ответил: «Считаю не лишним».

Этот диалог дышит страшной подлинностью и такой пронзительной тоской, что просто слеза набегает. Мне показалось, что я почувствовал весь внутренний трагизм религиозного сознания владыки. Что-то очень православное было глубоко запрятано в его протестантской душе. Зачем человеку страдать, если он уверен, что его душа и так спасена? Бессмыслица. И вдруг из самой глубины сердца тихо выходят эти страшные и трагические слова: «Считаю не лишним».

Зачем он так мудрил? Почему не хотел принять истину православия всю целиком, безо всяких исключений? До чего же сильны эти демоны ложного миролюбия, побуждающие назвать еретика единомышленником. Человек вроде бы смиряет себя, утверждая, что чужие убеждения не хуже его собственных, он усматривает в этом путь по всеобщему примирению. На самом деле он провозглашает равноправие истины и лжи. Не желая обижать заблуждающегося, он попирает истину.

Обижать и правда ни кого не надо. Если я говорю, что моя вера – истинная, а вера вот этого человека – ложная, я не говорю, что я лучше его, вполне допускаю, что он лучше меня. И я могу любить этого человека, он может быть моим другом. Но еще язычник Аристотель вполне был способен подняться до понимания того, что надо разделять отношение к человеку и его убеждениям: «Платон мне друг, но истина дороже».

Я не судья владыке Михаилу. Но не хотел бы я оказаться на его месте. И ни кому бы этого не пожелал.

***

Попутно тут возникает еще один вопрос – о нашем отношении к иерархии. Кто-то из отцов церкви сказал: «Следите за тем, православно ли проповедуют ваши епископы, а в остальном находитесь у них в послушании». Задумайтесь, какой тяжелый долг возлагается на мирян: следить за православностью своих архиереев. Это ж надо самому во всем разобраться. Да, надо. А иначе встретится на вашем церковном пути такой вот архиепископ Михаил, и вы будете слепо доверять его словам, и вместе с ним предадите православие. Вы не считаете для себя возможным разобраться в богословских тонкостях, вам проще «все делать так, как батюшка сказал»? Помоги вам Бог. Не сомневаюсь, что Бог поможет вам остаться в церковной ограде. Вы только поймите, что это очень важно.

Зачем нужна догматика?

А догматика? Настолько ли действительно важны различия в тонких, умозрительных догматических вопросах? Ну, мы же все христиане. Мы признаем один и тот же «Новый завет», там же ясно сказано, как жить. Стоит ли мучить себя едва уловимыми оттенками догматических формулировок? Одна ли во Христе природа – божественная, или две – божественная и человеческая? Если две, то в каких отношениях они находятся? А ипостась у Христа одна или две? А воля одна или две? Чем отличаются друг от друга и от православных монофизиты, монофелиты и несториане, имеющие по этим вопросам различные суждения? Не идет ли тут речь о таких богословских тонкостях, которые вообще не имеют ни какого реального значения, то есть не оказывают влияния на самое главное – на спасение нашей души? Зачем на вселенских соборах с таким ожесточением спорили об этих тонкостях, хотя прекрасно понимали, что земной разум все равно не может постичь эти предметы до конца? Не пора ли прекратить эти споры? Не пора ли перестать разделяться из-за их результатов? И не заявить ли наконец о полном единении и согласии с монофизитскими церквями Эфиопии, Армении и Египта?

Нет, никогда. Так почему же православные так упираются из-за незначительных, казалось бы, расхождений по таким вопросам, которые и понять-то способны лишь немногие? Да потому что мы знаем некоторые законы духовного мира. Мы можем вообще не понимать, как именно эти законы работают, но мы твердо знаем, что действуют они неумолимо. Маленькое, казалось бы, незначительное отступление в отвлеченном умозрительном вопросе, рано или поздно приведет к духовной и нравственной катастрофе.

Вспоминаю свой разговор со следующим вологодским архиереем, владыкой Максимилианом. В частной беседе он однажды спросил меня:

– Как вы думаете, что первично, догматические отступления или нравственные?

До сих пор не могу понять, как я умудрился навскидку дать очень неожиданный для меня самого ответ:

– Этот вопрос, владыка, равен вопросу о том, что было раньше, курица или яйцо?

Владыка немного помолчал, потом внимательно посмотрел на меня и, понимающе улыбнувшись, кивнул. Мы поняли друг друга без слов. С тех пор, вспоминая этот диалог, начинаю блаженно улыбаться. Постараюсь выразить словами безмолвную часть нашего разговора.

Я сразу понял, что владыка хотел сказать: искажения догматов влекут за собой нравственные искажения, ересь порождает безнравственность. И это воистину так. Но все чуточку сложнее. Желание исказить догмат тоже само по себе ни откуда не берется, оно уже является следствием некоторых нравственных искажений. И вот теперь поди разберись, что было в начале. Ересь и безнравственность диалектически переплетены, являясь по отношению друг к другу то причиной, то следствием.

Вот пример. Зачем католики ввели «филиокве» – еретическое искажение догмата о Святой Троице? Ведь они же, начиная с первого вселенского собора, несколько столетий строго держались никео-цареградского символа, всегда сами утверждали, что символ веры, соборно выраженный и позднее принятый соборным разумом Церкви, ни каким изменениям и улучшениям не подлежит. И вдруг неожиданно с Запада прозвучало: «А мы тут немножко подправили. По нашему суждению, отношения между Лицами Святой Троицы несколько иные». Веками Церковь считала, что Дух Святой исходит от Отца, а они вдруг говорят: «Не только от Отца, но и от Сына». Что с ними случилось? Впали в грех интеллектуальной гордыни. Горстка умников поставила свое мнение выше суждения Церкви.

Но вроде бы ни чего страшного не произошло? Это такой тонкий теоретический вопрос, который для широких церковных масс вообще не имеет значения, да не очень-то и понятен простым верующим. Вот только потом на Западе откуда-то взялась слишком примитивная, слишком юридическая, а следовательно искаженная сотериология. Но и опять вроде ни чего страшного. Для спасения души человек должен совершать добрые дела. Звучит вполне респектабельно, вполне нравственно. Но еретическое сознание, однажды уклонившись от истины, потом уклоняется от нее все больше и больше, логически развивая свои заблуждения.

Из теории «спасения делами» появляется теория «сверхдолжных заслуг». Логика такая: если для опасения нужны дела, то не трудно предположить, что достаточно определенного количества добрых дел. А святые совершили добрых дел гораздо больше, чем необходимо для спасения. Было бы обидно, если бы эти избыточные добрые дела, «сверхдолжные заслуги», пропали понапрасну, ведь кому-то не хватает. Если, скажем, входной билет стоит 100 рублей, при этом у одного в кармане 120, а у другого 80 – первый поделится, и оба пройдут. Так и святые, очевидно, не против поделиться добрыми делами с нами, грешными. А кто будет перебрасывать добрые дела со счета на счет? Самый главный, то есть римский папа. Ну, разумеется, за скромное добровольное пожертвование. Вот так появились индульгенции – самая омерзительная, совершенно безнравственная и откровенно антихристианская практика, какую только порождала латинская ересь.

Нам очень трудно проследить логическую цепочку, которая связывает филиокве и индульгенции, но эта цепочка существует, одно вытекает из другого. Вот какое огромное практическое значение постепенно приобретают «незначительные теоретические расхождения». А, казалось бы, что страшного в филиокве? Всего лишь усилили роль Второго лица Святой Троицы. Вот только, усилили ее за счет Третьего лица, умалив роль Святого Духа. А в итоге получилось, что спасение души уже не есть дело Святого Духа, это вопрос, который решается деньгами.

Вы скажете, что Рим давно уже не торгует индульгенциями? Разумеется. На еретической почве вырос сорняк настолько отвратительный, что его таки удалили. Но почва осталась еретической, и она породила другие сорняки, которым нет числа. Например, догмат о непогрешимости римского папы (1870), из которого следует, что папа имеет право единолично вводить или отменять любые догматы. То есть вероучительное значение папской буллы равно определению вселенского собора.

В определениях соборов отцы писали: «Изволилося нам и Духу Святу». Таково православное учение в том, что соборные определения продиктованы Духом Святым. Католикам это не надо. По их суждению, Дух Святой действует через папу. Вот тебе, бабушка, и филиокве. Сначала они принизили роль Духа Святого, а потом объявили одинокую фигуру римского понтифика самым надежным Его вместилищем. Это ужасно.

Кстати, протестанты, вышвырнув из католицизма половину его содержания, филиокве все же заглотили, очевидно, и внимания на него не обратив. В итоге сейчас они говорят, что богатство – показатель праведности. Чем больше нулей на банковском счете у человека, тем угоднее Богу этот человек. Приехали.

Итак, мы можем не понимать значения догматов, но мы должны понимать, что значение это огромно настолько, насколько огромна разница между различными направлениями христианства.

***

Таков мой личный опыт обоснования истинности православной веры. Когда я это писал, у меня за спиной была приличная православная библиотека, но я ни разу не заглянул ни в одну из книг, чтобы подтянуть дополнительную информацию или укрепить свои конструкции цитатами. Не из лености, поверьте, что во всех остальных случаях я не ленюсь это делать. Прежде, чем что-то писать я обычно долго и основательно конспектирую необходимую литературу. Сейчас- не стал. Мне хотелось, что бы сюда попало только то, что уже есть во мне, то что есть часть меня. Нет таких вместительных гробов, чтобы уложить туда библиотеку. А то, что сюда попало, пребудет со мной в вечности.

Это не богословская работа, для таковой у меня недостаточно знаний. Это тем более не проповедь. Не считаю себя имеющим моральное право обращаться к кому-либо с проповедью. Это из разговоров на кухне. Из «бессмысленных и беспощадных» разговоров на кухне. Это то, о чем я говорил бы, если бы мы встретились.

Как-то одна протестантка спросила меня: «А почему вы, православные, думаете, что только вы правы?» Я немножко вспылил: «Мы думаем, что мы правы, потому что мы думаем. Много думаем».

На короткие и простые вопросы редко можно дать столь же короткие и простые ответы. Ну а сейчас я наконец сказал все, что имел сказать. Наконец-то меня ни кто не перебивал.

На этом я хотел закончить, но ведь вопросы по-настоящему еще только начались. Те вопросы, которыми терзали меня, те, которыми я сам себя терзал. Те вопросы, которыми действительно имеет смысл терзаться.

Часть II. Пограничные вопросы

Что дает вера?

Как-то меня спросили: «Что дает тебе вера?» И я опять вспылил: «Ни чего не дает. В том смысле, в каком вы спрашиваете, вера не дает мне ровным счетом ни чего. Одни только дополнительные проблемы и неприятности».

Я сказал неправду. Но не из вредности. Просто того, что дала мне вера, вопрошавшие ни когда и не хотели, а того, что они хотят, вера не дает.

Бабушка одна как-то сказала: «Ну вот сходила в церковь, поставила свечку, а что толку?» Она не получила от веры то, что хотела. А хотела она решения либо медицинской, либо жилищной, либо еще какой-нибудь бытовой проблемы. Проблема осталась не решенной и деньги, потраченные на свечку, пропали понапрасну. Бабушка сделала вывод: «Это не работает. Это неэффективно». И это был очень правильный вывод.

Было дело, я с огромным нервным напряжением ждал, когда мне дадут квартиру. Могли и не дать. Мне советуют: «Сходи в церковь, поставь самую дорогую свечку» (Тогда самые дорогие свечки в церкви были по рублю). Я ответил по-хамски: «Не имею надежды получить квартиру за рубль». Не стоило обижать человека, который желал мне добра, но я был уверен, что со свечкой – не сработает. И вряд ли я ошибался.

Если кто-то ждет от Церкви решения земных проблем, он может быть очень разочарован. Православие существует не для того, чтобы помочь нам поудобнее устроиться в этом мире. Другие религии порою настолько явно настроены на решение проблем нашего бытийного плана, что их и религиями-то трудно считать. А православие – нет. Оно помогает нам обустроиться в мире ином, а в этом мире порою лишь создает нам дополнительные проблемы. Путь к Богу очень труден. У тех, кто по этому пути не идет, трудностей иногда бывает гораздо меньше.

Но ведь в Церкви можно молиться о вполне земном здоровье? Да, конечно. Таинство соборования, например, кроме прочего призвано положительно воздействовать на здоровье. А можно и молебен о здравии заказать, можно на литургию подать записку. Но вот ведь какая штука – Церковь не гарантирует вам результата. Ни один священник не пообещает вам, что после совершения таинств и церковных молитв больной обязательно пойдет на поправку. Мы уверены только в одном – совершится воля Божия. Если Божья воля в том, что бы больной умер – он умрет, если в том, чтобы он продолжал болеть – он будет продолжать болеть. И ни какие наши молитвы о выздоровлении не окажут на процесс болезни ни какого воздействия. А в чем Божья воля, мы ни когда не знаем.

Еще мы твердо уверены в том, что Бог всем нам желает высшего блага и дает нам только то, что полезно для нашей души. Порою болезнь полезна для души, и тогда мы будем болеть. Но порою для души полезно выздоровление, и тогда Бог вернет человеку здоровье. По моему суждению, именно этим объясняется большое количество исцелений при мощах святых, у чудотворных икон и т.д. Бог возвратил этим людям здоровье не потому что наше телесное здоровье само по себе ценно. Наше здоровье – это тлен, это пыль на ветру. Но эти исцеления были полезны для души, во всяком случае – потенциально полезны. Они даровали или укрепляли веру, они побуждали исцеленных возносить благодарственные молитвы к Богу, то есть укрепляли связь с Богом. Телесные исцеления способствовали решению отнюдь не телесных, а духовных проблем, и только в этом их значение.

Святые люди порою десятилетиями страдали тяжелыми недугами. Бог не даровал им здоровья, им было полезно болеть. И у них было достаточно духовных сил для того, чтобы выдерживать болезнь, обращать ее себе на духовную пользу, не впадая в отчаяние. В общем-то для любого из нас болезнь полезнее здоровья, но не любому по силам извлечь из болезни духовную пользу, а Господь знает, сколько у нас сил.

Как-то сказал одному своему знакомому о том, что недавно ездил в Дивеево. Меня весьма озадачила его реакция, он сразу же спросил: «Помогло?» А я ведь ни слова не сказал о том, зачем туда ездил, но он ни на секунду не усомнился, что за исцелением. У меня действительно и тут болит и там болит, но у мощей преподобного Серафима мне, признаться, и в голову не пришло просить об исцелении. Нельзя относиться к вере так утилитарно, потребительски. Церковь – не поликлиника.

Но вот однажды ближе к ночи у меня сильно заболел зуб, а надо сказать, что в этой жизни я более всего боюсь двух вещей – зубной боли и стоматологов. Боль все нарастала, суля хорошо известный кошмар, и тогда я взмолился из глубины грешного сердца: «Господи, сделай так, чтобы эта боль прошла. Ну не готов я сейчас, не по силам мне это. Господи, помоги!» И боль прошла. Я сладко засыпал, благодарный, умиротворенный и опозоренный.

На следующий день я смеялся над собой: «Зачем же ты молился о том, чтобы боль прошла? Что же ты отнесся к вере так утилитарно, потребительски? Начал Бога тревожить по пустякам, а ведь должен был терпеть во славу Божию». Да, той ночью по моей богословской концепции был нанесен сокрушительный удар.

Это был замечательный урок для меня. В мои мысли, по сути – верные, вкралось слишком много высокомерия. Не надо считать людей, которые молятся о здоровье, пребывающими на низшем уровне религиозного развития. Все мы люди, нам порою бывает так тяжело… А разве не тяжело смотреть на то, как страдает от болезни близкий человек и разве грешно молиться о его выздоровлении? Нет, конечно, не грешно. Бог не против таких молитв. Лишь бы только укреплялась наша связь с Богом – через болезнь или через исцеление.

С одной стороны, какой смысл молиться о земном, если Бог и так знает, что именно нам полезно, и даст Он все равно не то, о чем мы просим, а то, что будет нам на благо. Лучше бы нам вообще ни о чем не просить Бога, а молитвы возносить только покаянные и благодарственные. Но вы вспомните моление о чаше. Сам Господь дал нам пример просительной молитвы. Только мы не должны забывать, как и Он, добавлять: "Но не моя воля, а Твоя да будет". Впрочем, сказать эти слова легко, трудно воспитать в душе готовность принять Божью волю, какой бы она ни была. Легко ли благодарить Бога за болезни, страдания, трудности? А надо. Это и есть православие.

Вы хотите болезней, страданий, трудностей? Добро пожаловать в Православную Церковь. Это я все пытаюсь ответить на вопрос, что дает мне вера. Вот это все и дает. Помните, я рассказывал о женщине у которой все болезни прошли, когда она пришла в индуизм, но когда она пришла в православие – все болезни вернулись? В чем тут мораль? В том, что хорошее – трудно, а плохое легко. На пути к сокровищу всегда много препятствий, а если вы не встречаете препятствий, то задумайтесь, к сокровищу ли вы идете?

Православие – такая трудная вера, что и не передать. Иногда говорят, что люди приходят в Церковь в поисках успокоения. Ох, не знаю… Церковь говорит нам, что "и святые едва спасутся". А мы-то знаем, что мы не святые, как же нам-то надо жилы рвать, чтобы спастись. У православных постоянное ощущение того, что они делают недостаточно для спасения души. За успокоением, наверное, лучше обращаться к протестантам. Они пляшут, бьют в ладоши и поют: "Как хорошо, что спас меня Иисус!" Вот где спокойствие. А мы знаем, что Господь дал нам только надежду на спасение. Пребывая в Церкви мы можем очень даже легко погубить душу. Какое уж тут спокойствие. Постоянная тревога, постоянные укоры совести, постоянные самоограничения. Да одни наши службы на ногах чего стоят. А кто не выходил с исповеди в слезах? И не всегда это бывают слезы облегчения. Хотите знать, почему православные плачут? Приходите к нам. Наплачетесь – узнаете.

Вы можете придти к экстрасенсу, и он гарантирует вам исцеление. Кстати, вполне возможно, что и не обманет. А если вы придете в Церковь – вам ни кто ни чего не гарантирует. Вы закажете освятить новую машину, и батюшка вам скажет: "Я машину освящу, но вы понимаете, что она завтра может сгореть? Причем, именно потому, что я ее освятил. Может быть, вам полезнее не иметь машины, чем иметь? Нет, не факт конечно, может быть с вашей машиной еще много лет все будет нормально. Причем, именно потому, что я ее освятил. Неизвестно".

И вот вы посмотрите, православных их Церкви палкой не выгнать. Так что же их там держит? Что дает им вера? "Я вам не скажу за всю Одессу, вся Одесса очень велика". Скажу за себя.

С содроганием вспоминаю тот период своей жизни, когда я считал себя атеистом. Меня всегда угнетало ощущение полного отсутствия смысла в том, что с нами происходит. Ну родились, ну живем. Это очевиднейшим образом ни на что не направлено и ни к чему не ведет. В масштабах вселенной земная жизнь – не более, чем тонкий слой плесени, покрывающий одно из бесчисленных небесных тел. Интеллектуальные занятия казались мне такими же бессмысленными, как и тяжелый труд до седьмого пота. Искусство – столь же бесцельным, как и стяжание материальных благ. Мне казалось, что все люди просто играют в игрушки, то есть придумали себе некие абсолютно бессмысленные занятия, лишь бы время убить. И в этом смысле гениальный писатель ни чуть не лучше безграмотного тракториста, просто у них игрушки разные. Все "смыслы жизни" держатся на самообмане, люди просто договорились считать свои занятия имеющими смысл, чтобы не сойти с ума, и стараются не думать о том, что во всем их существование нет ни капли смысла. Почему люди так дорожат жизнью? Ведь если за гробом ни чего нет, значит еще ни один человек не пожалел об утрате жизни.

Атеисту вообще очень опасно думать о смысле жизни. Он либо начинает нести полную ахинею, либо впадает в тотальное отчаяние. У меня с ахинеей не получилось. Эта "теория абсурда" и сейчас кажется мне вполне логичной и адекватно отражающей картину бытия, если устранить из нее Бога. Я ни когда не умел и не хотел обманывать себя, то есть с отчаянием у меня все было нормально.

Почему я не верил в Бога? Да просто потому, что ни чего не знал о религии. В эпоху государственного атеизма получить сколько-нибудь объективную информацию о религии было практически невозможно. Может быть, потому я сейчас это и пишу, что в моем религиозном выборе информация сыграла решающую роль, и я, наверное, переоцениваю эту роль, но это не удивительно, я всего лишь исхожу из личного опыта.

Мой атеизм рухнул, как карточный домик, едва я узнал, что Бог есть Дух, который наполняет собой всю вселенную. Первая мысль была: "Ну в таком случае, я могу верить в Бога". Понимаете, давно хотел, но не мог. Ну ни как я не мог поверить в старика, который сидит на облаке и управляет земными делами. Религиозные представления безграмотных старушек были антропоморфны, атеистическая пропаганда била именно по антропоморфизму, и я поневоле был вынужден встать на сторону атеизма, потому что он доказывал отсутствие человекообразного бога, которого и на самом деле нет.

И вот все прояснилось. Вышла наружу та правда, которую от меня скрывали. И весь мир до краев тут же наполнился смыслом. Не напрасно поют птицы. Не напрасно шумит морской прибой. Не напрасно человек строит дом. Не напрасно помогает ближнему. Человек созидает свою душу – нечто вечное, неразрушимое. Человек трудится в соавторстве с Самим Творцом Вселенной. Мы не тонкий слой плесени на случайном небесном теле в периферийной галактике. Мы – друзья Творца Вселенной. Он знает все про каждого из нас. Он любит нас, помогает нам. И Он приглашает нас к Себе, в царство высшего идеального совершенства. Наша жизнь – это путь к Нему. В этом ее смысл.

Вот что дает мне вера – ощущение смысла. Ощущение величайшего смысла, которым исполнено все, что происходит с нами и со мной. Православие – абсолютно универсальная идеалогия. Оно дает ответы на все без исключения вопросы. Оно объясняет, как надо вести бизнес, как надо воспитывать детей, какой должна быть государственная политика и многое другое. Православие – Богодарованная истина. Постичь ее целиком невозможно, но постигать ее – высочайшее счастье.

Что дала мне вера? Да все! Весь мир! Я теперь знаю, как это работает, как тут все устроено, а самое главное – зачем? Мне открыты высшие тайны бытия. А я всего лишь обычный, очень средний человек. И в духовном развитии я отстаю от большинства известных мне православных людей. У меня дух захватывает от мысли о том, что известно святым, если даже открытая мне крупица истины кажется безграничным сияющим миром.

Однажды на вопрос, что дает мне вера, я ответил вопросом: "А что дает вам закон всемирного тяготения?" Очевидно, ни чего. Закон просто надо знать и учитывать. Вы в курсе того, что, выпрыгнув из окна, полетите не вверх, а вниз. Закон ни чего не дает, это просто отражение объективной реальности. Но то, что вы знаете закон, и то что вы действуете с учетом этого знания, спасает вам жизнь.

Православие – свод объективных законов духовного мира. Православная Церковь – не клуб по интересам, членство в котором может что-то давать, а если нет, то вы выбираете другой клуб, или не вступаете ни в какой. Церковь позволяет нам жить в соответствии с теми законами мира, которые действуют совершенно независимо от нашего желания и одобрения. Абсурдно говорить: мне не нравится ваша вера, поэтому я ее не принимаю. Ну а мне, предположим, не нравится закон всемирного тяготения. Неужели от этого что-то меняется?

Если мы выбираем ту веру, которая нам нравится, значит мы просто выбираем себе хобби. Объективные законы реальности не выбирают. Их познают, открывают. А если мы говорим – мне этот закон не нравится, он мне ни чего не дает, я его не принимаю – последствия не замедлят сказаться.