На расстоянии поцелуя (СИ)

========== Глава 1 ==========

— То есть ты хочешь выдать меня за левого мужика из страны, где омеги ходят в масках? — Я не повышаю тон, но выразительно приподнимаю бровь. Этот жест я тренировал спецом для высшего общества, чтобы не выходя из рамок этикета, показать своё крайнее неудовольствие. Как и все остальные жесты из моего арсенала, он изящен, красив и точно выражает моё отношение.

— Я предлагаю просто на него посмотреть, — вздыхает мать, даже не поднимая головы: алмазики в телефоне ей интереснее: они хотя бы не предают её ожиданий. А я сначала учился плохо и хулиганил, потом оказался омегой, а потом ещё и выяснилось, что не девственник к своим двадцати трём. Ужас! — Может быть, и понравитесь друг другу. А на нет и суда нет. Но это будет выгодная женитьба. — Наконец мама поднимает свои усталые глаза и поправляет объёмный рыжий парик. Уже два года как лечится, но всё равно больше всего на свете обеспокоена делами дедушкиной компании. — Я уже назначила встречу.

Я нахмурился. Не явиться на встречу — значит нарушить все нормы этикета в наших кругах. Вообще я бы зарычал, если бы чуть меньше владел собой. Придётся идти.

— Он хоть не старик? — признаю своё поражение.

— Он всего на пять лет старше тебя, Эмиль, — мамин тон нисколько не меняется. Ей бы отдохнуть пару часиков, но нет, через двадцать минут у неё спа-салон, потом благотворительный ужин (небольшой, иначе бы шла вся семья), а потом домашние хлопоты.

— Я к себе. — Прикрываю глаза и выхожу из маминой комнаты. Вслед звучит негромкое, но твёрдое «оденься поприличнее».

Я и одеваюсь прилично. Когда это я одевался неприлично? Возможно, мама слишком много думает о моём бунтарстве. Очень зря. Я не бунтарь. Я большой мальчик, которого растили, как наследника семейной империи целых шестнадцать лет, пока не выяснилось, что я омега. Потом мама спешно переориентировалась на удачное замужество, пытаясь вылепить из меня нежную воздушную девочку, музу и вдохновение для работающего альфы. Но было, в общем-то, поздно. Я всеми силами сопротивлялся танцам живота, урокам живописи и прочей херне, которую мне навязывала мама, то есть, да, был тем ещё бунтарём. Но то было необходимостью для мальчика-подростка, которого внезапно решили лишить будущего в лице президента компании отца и привить любовь к тому, к чему её быть не могло. Согласился я только на языки, бесполезный, как я считаю, но довольно забавный навык для того, у кого есть деньги, чтобы нанять качественного переводчика.

В общем целом, я не из тех ребят, которые узнав о своём половом статусе бегут доказывать всем, что они альфа-самцы: трахать, кого попало, бухать и пить гормоны для подавления течек. Я отнёсся к своему статусу спокойно, даже несмотря на то, что девушка, с которой я встречался в шестнадцать, отшила меня, узнав. Принятие и переоценка ценностей не дались мне легко, нет, но и во все тяжкие я не бросался. Да, попробовал разок с альфой, понял, что это иначе, чем с девушкой, будучи в активной позиции, но не лучше, и не хуже. Хотя отношений я так больше и не завёл. Наверное, всё же воспринял уход девушки, как предательство, хотя и не любил.

Короче говоря, я не против замужества. Но я хотя бы должен знать, что за человек будет рядом со мной, и сможем ли мы сотрудничать или же только вставлять палки друг другу в колёса. Конечно, я бы предпочёл руководить компанией, но кто мне даст.

Я остановил свой выбор на простом образе. Футболка, пиджак, простые неклассические брюки. Интересно, в чём он придёт?

Мы должны были встретиться в ресторане у центрального парка, там всё предельно цивильно и есть где оставить скучать свою тачку. Я ничего не спросил у матери, только как зовут этого человека, но, надеюсь, хотя бы он меня узнает. Альфы они такие. Их с детства приучают всего добиваться. И омегу обычно воспринимают, как добычу. Только вот я и сам скорее охотник, чем дичь. Но могу и прикинуться бледной ланью, если очень нужно.

В лифте флегматично вынимаю тонкую сигарету и читаю чат однокурсников. Кажется, они опять устраивают мега-попойку у Башика в его квартире. Башику повезло, его родители отселили его в отдельное жилье, как и большинство альф и бет из нашего круга. А вот омегам и девушкам подобные ништяки не положены.

«Мне гитару тащить?» — набираю, потом отвечаю на мемы и шутеечки. Играю я плохо, но пою отменно, поэтому, если кто-то возьмёт мою гитару, то я готов поработать глоткой, так сказать. Хех.

Пока я резво выстукиваю очередную подколку для Башика, меня осторожно трогают за плечо.

Поднимаю голову от телефона и встречаюсь взглядами с молодым человеком со смуглой кожей и угольного цвета волосами. Красивый.

— Привет, — говорит он, мягко улыбаясь, и я слышу в его голосе лёгкий акцент. — Ты Эмиль?

— Э… да, — отвечаю. Спустя мгновение до меня доходит, что это тот, ради кого я здесь. — Привет. Амин?

Темно-зеленые глаза слегка щурятся в улыбке, и я не могу не улыбнуться в ответ. По его виду так сразу и не скажешь, что он альфа, но он всё же прехорошенький.

Приходится вынуть сигарету изо рта и вложить обратно в пачку, всё же курить при собеседнике у нас дурной тон. Курить можно на детских площадках, в очереди за новой моделью зарубежного телефона, в лифте и дома, но не когда ты с кем-то разговариваешь. Если он, конечно, не курит вместе с тобой.

— Приятно познакомиться. — Я тяну вперёд руку. Неловко знакомиться в лифте, ну да красавчик сам виноват. Нужно было подождать, хотя бы пока мы выйдем.

Альфа пожимает мою руку о-очень осторожно, словно я фарфоровый (рост сто семьдесят четыре, вес — шестьдесят пять, зал два раза в неделю, астеник, конечно, но вы видели эти шикарные вены у меня на запястьях?!), смотрит прямо в глаза, улыбается совсем слегка, такой весь мягко-вежливо-соблазнительный.

Я намеренно кидаю красноречивый взгляд на наши руки, и словно случайно оглаживаю ему запястье большим пальцем, покидая чужую ладонь. Ребячество, какое ребячество, но отчего-то так хочется поиграть.

Немного изучаю его, пока мы выходим из лифта и занимаем свой столик. Он невысок, как для альфы, и телосложение скорее поджарое (хотя кто знает, что у него под одеждой). Одет мой «жених», к слову, довольно просто, но стильно, мне нравится. Ещё я совсем не чувствую его запаха, а значит он либо принимал недавно душ, либо пользуется какими-либо заглушками.

В целом он похож на человека вежливого и приятного в общении и не вызывает никакой тревожности, что приятно. Я обычно прислушиваюсь к своей интуиции.

— Ты здесь по делам, Амин? — спрашиваю нейтрально и тянусь к сахарнице, чтобы подсластить себе кофе. Я сегодня немного не выспался, нужна глюкоза.

— Верно, мы расширяемся, — пояснил он передавая мне сахар. Осанка у него, конечно, превосходная. Как у аристократа старых времен. Амин замечает мой взгляд и мягко улыбается, обнажая кромку белоснежных зубов. — Но тебе это, наверное, не очень интересно.

Он говорит это без снисхождения или надменности, скорее просто привык, что женщины и омеги пытаются выглядеть эдакими дурачками, но мне всё равно неприятно. Поэтому я начинаю говорить прежде, чем он переведёт тему на любовь и отношения или о чём обычно разговаривают альфы с омегами в сексистских странах.

— Я бы с удовольствием послушал, как вы предполагаете расширяться на территории нашей страны, — говорю я вежливо, засыпая сахаром свой кофе. — Насколько я знаю, ваша компания поставляет сюда только сигареты, а остальные ниши, связанные с вашими продуктами, здесь уже прочно заняты другими фирмами. — Я заканчиваю сыпать себе сахар и кладу голову на кулак, чтобы с удобством наблюдать за альфой, пока лениво помешиваю весь этот кошмар диабетика в своей кружке.

Он приподнимает брови в ответ на мою тираду, но быстро берёт себя в руки. Хороший мальчик.

— Микрочипы, — коротко докладывает он с весёлой ухмылкой, от которой на душе становится теплее. — Любите сладкое?

Я не могу понять, не может ли он решить, общаться со мной на «вы» или на «ты» или просто путает склонения.

— Не очень, — признаюсь. — Просто немного не выспался сегодня.

— Волновались? — По его лицу скользит такое хитрое выражение, что я невольно смеюсь.

— Да, верно.

— Из-за этой встречи?

Я киваю.

— Ты не выглядишь, как омега, который будет волноваться из-за свидания. — У нас принято называть омег «мужчина» или «молодой человек» в зависимости от возраста, но он использует именно это слово. Омега. Я понимаю, что в его культуре все иначе, но меня всё же немного передёргивает.

— Ну… это было довольно неожиданно. Мама сказала мне только вчера, и я даже ни разу не слышал о тебе до этого…

— Разве ваша семья не… как это сказать… — Он покрутил своей ладонью и нахмурился, видимо, пытаясь перевести какое-то устойчивое выражение в уме.

— Хочешь спросить, не знакомили ли меня с альфами до этого?

— Да! — Он облегчённо улыбнулся. — Правильно.

— Семьи из нашего круга здесь и так все друг друга знают. — Я пожал плечами и заглянул в его глаза, уж слишком они красивые. Зелёные такие, как мох в сумерках, и ресницы длинные, пушистые, тёмные… Шахерезада прямо. — Один мой друг детства — альфа — даже учится со мной на одном факультете. Так что да, для меня подобное в новинку. И было немного страшно.

— Почему? — спросил он тоном, выдававшим лёгкую обеспокоенность. Это очень мило.

— Вдруг бы ты оказался толстым и старым, — я рассмеялся.

Амин улыбнулся в ответ. Он казался очень спокойным человеком, не способным на слепую ярость или любое другое радикальное чувство, но я не спешил обольщаться. Да, он, кажется, нравится мне, но я ещё не слышал его запаха, не видел его в критических ситуациях и знаю его всего полчаса. К тому же какая разница, если он из страны, где у омег и женщин прав меньше, чем у мужчин-альф и мужчин-бет? Подойдёт, только если я захочу с ним развлечься. Но я почему-то не хочу.

Мы немного, но уютно помолчали, а потом он заговорил.

— Кажется, ты многое знаешь о бизнесе моей семьи, Эмиль.

Я помотал головой.

— Не многое, просто компания известная, а мама назвала твою фамилию, вот я и сложил два и два.

— Отец посвящает тебя в свои дела? — спросил он серьёзно.

— Посвящал до того, как выяснилось, что я омега. — Я откинулся в кресле и сцепил руки в замок на животе. — А потом я просто интересовался сам.

— Разве вы не знали? — удивился Амин.

— В нашем роду почти не было ни альф, ни омег, — объяснил я. Я люблю говорить о своей семье. — Никто даже не предполагал, что я могу отличаться. Поэтому пришлось дождаться первой течки. — Я рассмеялся, но Амин внезапно кашлянул, словно я сказал что-то неприличное… а, точно. Течка. — Но было уже поздно отучать меня лезть не в своё дело, так что… — Я развёл руками.

Ответный взгляд Амина было невозможно расшифровать. Ему неприятно? Он в недоумении? Ему любопытно? Он хочет меня? Не люблю, когда по человеку нельзя понять, что он испытывает, это дезориентирует.

Вообще надо бы уже переходить к главному. Сказать, что замуж ни за него, ни за кого-либо вообще я на данный момент не собираюсь и установить рамки отношений что ли.

— У меня была похожая история, — сказал он вдруг, задумчиво помешивая кофе. — Я — первый сын в семье, но мой статус было невозможно определить до определённого возраста. Поэтому отец готовил к роли наследника моего младшего брата. Когда оказалось, что я альфа, папа отдал полномочия мне. Брат ненавидит меня до сих пор. — Он усмехнулся, но как-то горько.

Я посмотрел на него исподлобья.

— Разве анализ крови может быть неточным?

— Конечно. — Амин заглянул мне в глаза, отчего стало немного жарко. — Если ты здоров, кровь покажет точный результат, но некоторые заболевания могут искажать данные. Малокровие, диабет, некоторые психические заболевания…

— А ты хорошо об этом осведомлён! — воскликнул я с неподдельным восхищением. Не часто встретишь альфу в нашем кругу, которого интересует что-то кроме акций и политики.

— Я собирался стать врачом. — Он широко улыбнулся, показывая, что горд этим фактом. Ну какой же милашка.

Оказалось, что мы проболтали пару часов, пока я не обнаружил, что от сидения в одной позе у меня затёк зад, о чём я Амину и сообщил, и он даже почти не нахмурился и сказал, что его зад тоже затёк. По его сосредоточенному смуглому лицу было видно, что он напряжённо о чём-то думает, и я взял на себя смелость предположить, что думает альфа о том, как бы продлить наше общение. Поэтому я предложил немного пройтись. Погода стояла хорошая, весенняя, а через дорогу был красивый парк.

Не успел я договорить своё предложение, как Амин искренне улыбнулся, как ребёнок, которому пообещали испечь его любимый пирог, потом задумался, словно его пугает то, что омега проявляет столько инициативы и в разговоре, и в действиях. Но всё же согласился.

Амин был выше едва ли на десять сантиментов, и, гуляя по центральному парку, мы, похожие скорее на двух бет, не выглядели, как пара на свидании, а потому я то и дело замечал, как поглядывают на экзотического Амина молодые (и не особо!) девушки и омеги.

— В клуб я тебя не возьму, — заявил я со смехом.

— Почему это? — улыбнулся он весело.

— Ты слишком красивый. Отобьёшь у меня всех девчонок.

— Тебе нравятся девушки? — Он нахмурился, а я закатил глаза. Судя по тому, что он так спокойно задал этот вопрос, я для Амина уже стою с печатью «моё».

— Нравятся, — просто ответил я, а затем добавил, не успев себя вовремя остановить: — Альфы мне тоже нравятся. — И мысленно стукнул себя по лбу.

Он улыбнулся, поймав мой взгляд этими своими чудесными зелёными омутами.

— Так ты считаешь меня красивым?

Ей богу, я так ещё никогда не краснел. Даже тогда, когда первый раз клеил альфу, будучи шестнадцатилетним подростком, чтобы узнать, каково это — быть под кем-то, как омега.

— Конечно… — пробормотал я, отвернувшись в пол и слегка нахмурившись. — Ты ещё спрашиваешь…

— Они смотрят, потому что у меня кожа и волосы темнее, чем у вас, — промурлыкал он с мягкой улыбкой. — Если бы я не отвлекал на себя внимание, уверен, что никто бы не мог от тебя глаз отвести.

Нет, я уже не смогу стать ещё краснее. Почему эта фраза, как списанная с пикап-статьи, кажется настолько искренней? Почему мне это так нравится?

Я настороженно посмотрел на Амина снизу вверх. И хитро улыбнулся.

— Звучит как вызов…

Мы прогуляли в общем счёте минут пятнадцать, а потом Амин спросил, не соглашусь ли я с ним поужинать, и я в этот момент забыл, что хотел поставить наше общение в какие-то рамки, и что он из пуританской страны, и что-то ещё… и просто поплыл по течению, отдаваясь этому приятному разговору, этому чудесному, уютному, лёгкому, но смущающему ощущению, этому замечательному вечеру, который не планировал затянуться дольше, чем на пару часов…

Мы пешком догуляли до какого-то частного ресторанчика с приятной, непринуждённой атмосферой. Оказалось, что здесь готовят местную кухню, и я громко смеялся над Амином и его глупым выражением лица, когда он пытался прочитать заковыристое название блюда, ведь оказалось, что хорошо он только говорит на нашем языке, а читает не особо, и в таком месте можно было позволить себе немного отпустить себя, ведь здесь никто не станет спрашивать за этикет.

Мы немного выпили, совсем чуть-чуть, но я, казалось, и без того был пьян.

Амин тоже много смеялся и рассказывал истории из детства о своих старших сестрах, которые поколачивали его, и которых пытался, но не мог поколотить он и, в итоге, подговорил своих двоюродных братьев объединиться и дать бой, и как об этом узнал отец и всыпал ему ремня, потому что девочек нельзя обижать.

— А им, значит, тебя обижать можно! — прыснул я в кулак.

— А я сильный, я выдержу, — и почему-то это не звучало, как типичная альфачья бравада.

Ещё Амин рассказал, как когда ему было одиннадцать лет, он спас человека, который подавился оливкой, шибанув ему по спине, и с тех пор твёрдо уверился, что станет врачом. А я подумал, каким же решительным мальчиком надо быть, чтобы такое сделать.

— Я до сих пор общаюсь с этим человеком, — сказал он с ностальгической улыбкой. — У нас, если спасаешь чью-то жизнь, считай, становишься роднёй. Хотя я не считаю, что спас его. Просто подошёл первым. Испугался, что он умрёт. Потом оказалось, что в зале был доктор.

— Ты такой смелый. — Мне уже было лень скрывать своё восхищение. — Я бы испугался не того, что человек умрёт, я бы испугался подойти и помочь.

— Такое не для всех, — мягко сказал Амин. Его ладонь накрыла мою ладонь, легонечко сжала и тут же исчезла, но у меня в этот момент перед глазами словно поплыли звёзды.

Когда мы вышли, уже было темно и оставалось только удивляться тому, как всё завертелось.

Воздух был свежим, прохладным, но я не почувствовал холода, а лёгкое, едва заметное опьянение отошло, когда мы немного прошлись и подышали.

Я мог вызвать водителя, но не был уверен, стоит ли. В глубине души я надеялся, что Амин позовёт меня к себе в номер, чтобы снять с меня эту ответственность, ведь зная о нравах его народа, я боялся его разочаровать. С другой стороны, то, что я не девственник он всё равно поймёт, так какая разница?

Я уже набрался смелости предложить альфе продолжить банкет, когда тот внезапно, но невозможно ласково взял меня под локоть и прижал к стене.

От неожиданности я выдохнул, раскрыв губы, да так и не закрыл их, потому что его глаза, кажущиеся тёмными в ночи, были почти жадными, почти обезумевшими от желания. Хотелось прижаться к нему пахом, подставить шею, прогнуть её, чтобы ему было удобно прокусить тонкую кожу на холке, а потом прогнуть уже поясницу, дать засунуть в себя крепкий узел… Но Амин позволил лишь вцепиться себе в плечи, удерживая наши тела на расстоянии.

Зато он приблизил ко мне своё лицо. Настолько, что я мог слышать его не очень-то размеренное дыхание.

Я прикрыл глаза, ожидая поцелуя, но его не последовало. Когда я наконец поднял веки, Амин, словно ждавший этого, коснулся большим пальцем моих губ, сминая их не слишком-то нежно, посмотрел на них с настоящим голодом, закусил собственную губу, и встретился со мной взглядом.

Словно двое хищников мы наблюдали друг за другом, тяжело дыша и облизываясь друг на друга, а потом Амин просто взял мой подбородок своими пальцами, повернул мою голову в сторону, внезапно такой властный и жёсткий, и прижался носом шее. Вздохнул судорожно, наконец прижался своим крепким телом, своим крепким стояком, медленно и со смаком облизал от плеча и до мочки уха, словно зверь.

Я весь вспыхнул, словно июльский пожар, почувствовал, как теку, и как сводит и член, и дырку, и вообще всё тело в нежной, в невыносимой слабости и удовольствии. Да, делай всё, как хочешь, мой заморский шах, верти меня, имей в любой позе во все щели…

— Можно? — прошептал Амин мне в плечо, ласково касаясь губами.

Я без объяснений понял, о чём он просит, и разум где-то на периферии кричал мне остановиться и подумать, но тело было против. Словно оно выбрало себе именно этого человека, и с места не сдвинется без его приказа.

Вместо ответа я склонил голову, как хотел буквально несколько минут назад, и альфа вонзил в меня свои зубы.

Я вскрикнул и от боли, и от удовольствия. Против моей воли моё тело тряхнуло оргазмом в руках Амина. Я схватился за его плечи, чтобы не осесть на землю, и альфа поддержал меня, всё не отпуская мою шею. Глубокая будет метка. Долго не сойдёт.

Наконец он отодвинулся довольный.

— Ты будешь мой, — сказал он, словно это вопрос решённый, и я снова раздвоился на две части: одна требовала надавать альфе по щам, а вторая сказать «да, повелитель» и прильнуть к тёплой груди. Как всегда, решение нашлось где-то между.

Альфа снова провёл пальцем по моим губам, уже ласково, погладил по лицу, смотря на меня с нежностью.

— Я не девственник, — сказал я, пытливо глядя ему в лицо.

Амин прикрыл глаза на одно долгое мгновение, словно он подозревал, почти был уверен, но ему сложно принять этот факт.

— Ладно, — наконец ответил альфа, осторожно выпуская меня из своих рук. — Пойдём. — сказал тихо, протянув мне ладонь.

========== Глава 2 ==========

— Ну как прошло? — поинтересовалась мама, когда я вошёл.

Они с отцом сидели на кухне и поедали какие-то яства маминого приготовления. Странно. Вроде никаких праздников не намечалось.

— Как прошло что? — Папа поднял голову от тарелки, чтобы посмотреть на супругу и случайно выпустил изо рта кусок пирога.

Мама сначала поморщилась, а потом рассмеялась. Я тоже заржал и незаметно прикрыл альфий укус, поправив пиджак по пути к островку кухни.

Папа наконец справился с управлением собственным аппетитом и поприветствовал меня радостной улыбкой. Он был красивым мужчиной среднего роста, крепкого телосложения и выглядел хорошо до сих пор, хотя был при морщинах и при лысине. От папы мне достались тёмные волосы, светлая кожа и любовь к хорошей еде, а от мамы — голубые глазки, твёрдый характер и склонность к манипуляциям.

— Нормально, — отмахнулся я. — Есть не буду, сразу к себе.

— Нормально? — крикнула вслед маман. — А чего тогда вернулся так поздно? — И уже шёпотом отцу: — Всё прошло замечательно!

— Что прошло? А-а… так ты про…

Дальше я уже не слышал, потому что почти бегом поднялся на второй этаж, закрыл дверь в свою комнату, а затем и в свою ванну. И сполз по стене.

Пиздец. Я дал себя пометить альфе в день знакомства. Нет, не так. Я дал себя пометить. Не взбрыкнулся, не послал нахуй, не дал в нос. Застонал и открыл шею. А потом кончил в трусы, как малолетка.

И что за странная ситуация? Вместо того, чтобы поцеловать, привести к себе и заняться пламенным (а я уверен, он таким и был бы) сексом, этот парень, как голодный пёсик, ставит свою метку.

Я прикрыл глаза руками и рассмеялся. Что ж. Определённо можно сказать только одно: вот и я наконец-то влюбился.

Влюбляться ведь не страшно, верно? Вон, Башик влюбляется раз в месяц. А Минс кайфует от укусов альф (и теперь я понимаю, почему) и однажды у него было две метки подряд от разных альф, из-за чего он слёг с температурой на неделю или две. И ничего. И мне пора уже было влюбиться. Жаль, что в парня из страны с такими строгими нравами, да и вообще из другой страны.

Я выдохнул и поднялся. Нужно помыться и осмотреть фронт работ. Кажется, Амин отодвигал край футболки, чтобы оставить укус пониже, значит, его будет легко прикрыть…

От воспоминаний о скользящих по задней стороне шеи пальцах по моему позвоночнику пробежала дрожь. Вот вроде большой мальчик, с опытом, а ощущения, как в первый раз.

Я привожу себя в порядок, и встаю спиной к зеркалу, чтобы осмотреть метку. Выглядит безумно эротично. Моя крепкая задница, моя крепкая спина со стройной, почти девчоночьей, талией, мои крепкие плечи, и на одном из них, близко к шее, два глубоких, собственнических прокола от клыков. Смотрю на них и даже без присутствия Амина коленки так и тянет опуститься на пол и разъехаться как можно дальше.

Я прикасаюсь кончиками пальцев к укусу, поглаживаю наливающийся синяк. Член тут же встаёт, хотя я устал за день и кончил не больше часа назад.

— Как же я хочу тебя, Амин, — шепчу в своё отражение сзади так, словно он может услышать, затем берусь одной рукой за член, а второй поглаживаю метку. Восхитительно. Лучший секс, который у меня когда-либо был. Точнее не-секс. Но даже этот не-секс лучше любого моего опыта с кем-то. Я нетерпеливо поглаживаю член. Не хватает стимуляции сзади, но я чувствую, что вот-вот изольюсь, а за игрушкой идти лень.

С протяжным вздохом спускаю себе в ладонь и чувствую, как по ягодице стекает капля вязкой смазки.

— Е-е-е-еба-а-ать… — с восхищением и святым ужасом затянул Минс, и нажал пальцем на моё оголённое плечо. Я зашипел и вывернулся. Прикосновение другого человека к метке было не то, чтобы неприятно, но как-то… неправильно. — Мощно он тебе засандалил. Месяц точно будешь ходить меченый, а то и больше.

Я накинул рубашку и встал с крышки унитаза.

— Всё, пойдём, не хочу опоздать к Герберту. Думаешь, как скоро болеть перестанет?

— Ну даже не знаю… — задумался Минс, выходя из кабинки.

Какой-то альфа из младшекурсников увидел, как двое омег выходят из одной кабинки и многозначительно ухмыльнулся. Я изящно приподнял бровь и посмотрел на него свысока. Обычно такой взгляд мог стереть любую гадкую ухмылочку. Стёр и в этот раз. Альфа без комментариев пропустил нас на выход.

— Все малыши думают, что ты меня шпёхаешь, дружок, — хихикнул Минс, оглядываясь на альфу. — Я вчера приходил занести курсовую и слышал, как два пекуса обсуждали омега ты или бета. Аргументом за бету было то, что ты меня шпёхаешь. — Минс закряхтел в ладошку.

— Прекрати говорить «мы» и «шпёхаться» в одном предложении, придурок, — засмеялся я и легонько треснул друга папкой с курсовой по макушке. Минс был ниже меня на пол головы, и уж по его-то виду сложно было не заметить его принадлежность к омегам. — Так что там по метке?

— Да помажь бодягой, как обычный засос. — Минс махнул рукой. — Вообще надо было лёд приложить, но уже поздно. Сойдёт, как сойдёт. Пошли давай, Башка нас уже заждался поди.

Пара была интересной, но стояла четвёртой по счету, и под конец я уже весьма приунывал (как и все остальные, включая преподавателя). Всё-таки к последним курсам быстро привыкаешь меньше работать головой и больше прогуливать. Когда-то и пять пар высиживали… Интересно, как там Амин? Спускал ли напряжение, придя домой, как и я? Уверен, что да. Его «напряжение» я своим собственным «напряжением» прочувствовал.

В тот момент, когда я задумался о напряжении Амина (интересно, у него большой? толстый? а какой узел?), мой телефон высветил мне сообщение от незнакомого пользователя, у которого вместо имени были какие-то непонятные завитушки.

Я с любопытством открыл сообщение и увидел фото моря и нежный-нежный, розовый-розовый рассвет. Красивое фото. Такое спокойное.

Засмотревшись на фотографию, я не сразу увидел следующее сообщение.

«Это рядм с маим домом»

«Море»

«Рядом с маим домом»

«МОИМ»

И хитрый смайлик.

Я прикрыл рот рукой, чтобы не захрюкать прямо на паре.

«А ты умеешь заинтересовать, Амин, — написал в ответ. А затем сделал селфи со своим помирающим лицом и прислал следом. И смайлик-ботан тоже прислал. — Не знал, что ты уже улетел».

«Ночью был вылет, — тут же пришёл ответ. — Напиши, как освободишься, я спать».

«Ты такой красивый».

Я тепло улыбнулся экрану телефона. Считает меня красивым, милашка.

Я написал Амину сразу после пар, как он и просил, хотя ехал на заднем сидении у Башика прямо в клубешник с Минсом и Гордеем. Башик — альфа и мой друг детства (наша дружба началась с совместного похода ползком за бутылочкой с молочком на тесном семейном празднике), Гордей — бета (и с ним я познакомился чуть позже — во дворе его дома — и мы закидали друг друга грязью до невообразимого состояния), а Минс и я — омеги. Минс даже, наверное, больше омега, чем я, ведь он-то хотя бы знал о своём половом статусе с самого начала. В общем, омега он не только по строению половой системы, как я, а в душе. И с ним мы до первого курса вообще знакомы не были (хотя Минс тоже из богатеньких), ведь он учился в какой-то закрытой школе за рубежом.

«Я думал, ты на моем языке только говоришь хорошо», — я.

«Названия ваших блюд невозможно произнести трезвым!» — Амин.

«Кстати! — я. — Я думал, вам нельзя пить алкоголь».

«Нам много, чего нельзя».

«Что ещё вам нельзя?»

— Эми-и-иль, приём! Планета земля на связи!

— Что? — Я стыдливо заблокировал экран и недовольно посмотрел на Башика, который, забив на то, что он за рулём, пялился на меня, сидящего на заднем сидении. — Ты сохранился что ли?

— Да не трожь ты его, Башка, — хихикнул Минс, кокетливо тыкая в меня пальчиком. — Ему горячий иниец написывает.

— О-о-о-о-о! — дружно протянули Башик с Гордеем, и Башик наконец-то отвернулся к дороге.

— Что, тот самый, из Р.К.?

— А ты-то откуда знаешь? — удивился я.

— Мама твоя рассказала, — подмигнул Башик.

— Ах ты сука! — Я пнул ногой спинку его сидения. — А мне не мог рассказать?

— Эмиль, блять, это же натуральная кожа…

— Вообще-то Эмиль прав, мог бы и рассказать, — поддержал Гордей.

— Вабьсета Эмиль пляв! — передразнил его альфа, вызвав у Минса истерический хохот, и даже я ухмыльнулся. — Что, разве такое плохое свидание было, раз ты теперь в облаках летаешь?

— Сказать всё равно стоило, — Гордей был непреклонен.

— Ой, что-то душно стало! — альфа помахал рукой у шеи, отчего Минс разразился просто гомерическим ором. — Так это душнила на корабле!

В обычное время я бы тоже поржал, потом вставил бы дерзкий панч в защиту Гордея от Башика, но сейчас больше хотелось заглянуть в мессенджер.

Но только я нажал на разблокировку, как машина остановилась. Приехали.

Я всё же уличил момент, чтобы проверить сообщения от Амина, когда Башика задержали на фейс-контроле, и ребята стали дружно ругаться с охранником в стиле «да ты знаешь, кто мой папа?!»

«Лучше спроси, что нам можно», — был ответ от Амина. А дальше следовало фото, на котором я залип на несколько минут. Это опять было море. Оно было захвачено в момент надвигающихся сумерек, и сделано через панорамное окно. По паре деталей я понял, что это, скорее всего, его офис.

Я закусил губу. До смерти хотелось пофлиртовать с ним, но, учитывая нравы их страны, мне было также и до смерти неловко. Обычно довольно раскованный, я превращался в форменного стесняшку.

Я хочу ему понравиться. Поэтому боюсь показать, что я на самом деле омега с опытом, ведь такие, как он, обычно со скрежетом воспринимают, что кто-то до них где-то уже побывал. С другой стороны, есть ли смысл притворяться? Могу ведь я быть искренним? Покажу ему, что взбудоражен им и плевать, что он подумает, этот сноб! Если будет презирать меня, просто заблочу контакт. Если нет, то нас ждёт приятный флирт. Возможно, что-то больше, чем флирт, но это сомнительно, учитывая, как он далеко сейчас.

Я выдохнул и написал: «нельзя целовать свободных омег, но можно ставить им метки?» Заодно и это наше странное помешательство обсудим.

Я скрыл переписку и подошёл к компании ребят, где Башик уже звонил своему дяде, владельцу клуба.

— Ну что, мож ну его, пошлите пока закинемся по одной, — предложил я Минсу с Гордеем, которые скучали у входа.

— Ага, — согласился Минс. — Башка, давай там, подваливай, как закончишь!

— Эй! — крикнул Башик нам вслед, но было уже поздно: мы втроём, гаденько хихикая, стали пробираться к бару.

— Вообще зря мы не дождались Башку, он бы нас сразу в вип-комнату привёл, — заметил Гордей мне на ухо.

— Сначала тут, — крикнул я в ответ. Идти сразу в випку не хотелось, хотелось поотжигать немного с другими безумцами, а потом уже идти в более тихое место и бухать узкой компанией.

Мы втроём закинулись по шоту и я, галантно взяв Минса за руку, повёл друга танцевать. Н-да, мы, конечно, больше просто прикалываемся, но, во-первых, в каждой шутке есть доля шутки, а во-вторых, понятно теперь, почему все на нас косятся, почти как на парочку. Не будь в нашем поле близкого общения Башки и Гордея, точно бы уже поженили.

Мы выходим на полный народу танцпол. Музыка бьёт по ушам, в воздухе разлит какой-то пар, пахнущий сладким попкорном, весенними цветами и ещё бог знает чем, Минс смотрит мне глаза в глаза и, кажется, мы пьяны одним уже только запахом, одной только атмосферой. Глаза у Минса синие, я знаю это, но в темноте они кажутся сиреневыми, почти чёрными. Я приобнимаю его за талию, улыбаясь, наверное, слегка безумно, и Минс смотрит так, как смотрит только в особые моменты.

Мы двигаемся в одном ритме, иногда сталкиваясь с чужими телами, почти соприкасаясь носами, улыбаемся, касаясь друг друга.

Когда наваждение отходит на второй план, мы возвращаемся к Гордею, к которому уже присоединился Башик с красивым мужчиной в пижонском пиджаке. Мужчина чуть старше нас, и я делаю вывод, что это его дядя.

Дядя Башика стреляет в нас с Минсом глазами (видимо оценил наше взаимодействие), и отходит от племянника, предоставляя его нам.

«Желание пометить тебя было сильнее, чем поцеловать, — прочитал я ответ Амина, сидя в випке и задумчиво выдыхая кальянный дым, пока ребята были увлечены каким-то пьяным спором. — Потому что с меткой ты не позволишь себя целовать никому, кроме меня».

Я перечитывал это сообщение уже в десятый или пятидесятый раз, и радовался, что надел джинсы, а не лёгкие брюки. Отвратительно-собственническое и даже в какой-то мере сексистское, это сообщение, помимо возмущения, вызывало острое желание и даже трепет.

«Как метка помешает мне целовать другого?» — написал я наконец.

Амин ответил через пару минут: «Тебе ответить вырезкой из научной статьи или хочешь послушать, как ты выражаешься, надменное альфье бурчание?»

Я на мгновение завис.

«Хочу твое надменное альфье бурчание».

Когда телефон зазвонил, я вздрогнул, радуясь, что про меня все забыли, шмыгнул в уборную, заперся в большой красивой кабинке, и принял звонок.

— Привет, — шепнул я.

— Привет, Эмиль. — Его голос дрожью скользнул по ушам, шее, позвоночнику. Метка приятно запульсировала, словно приветствуя своего хозяина.

— Как твои дела? — спросил я чуть хрипло.

— Вчера утрясли моменты о поставках. — Он сделал паузу. — Так что я приеду ещё, через месяц-два, как и планировал.

Он приедет ещё! Я постарался унять разбушевавшееся сердце.

— Надолго? — спросил я.

— Пока не знаю. А как бы ты хотел?

Раком, в позе наездника, у стены…

— Как в прошлый раз, — признался я, хоть и понимал, что спрашивает он о продолжительности визита в мою страну. — Только с продолжением.

— Хм, — только выдал Амин.

— Что?

— Ты такой быстрый.

— Я мужчина.

— Ты омега.

Я нахмурился и замолчал, и лишь пульсация в метке, что превращала моё тело в желе, а член в камень, не давала мне сказать ему что-нибудь грубое.

— Я бы сказал, что это ты быстрый. У нас метку обычно ставят после определённого времени, проведённого в отношениях.

— У нас тоже, — ответил Амин. — Просто… — Он вздохнул и сделал паузу. — Я не буду извиняться за метку, — сказал он пристыженным тоном. — Ты мне понравился, и я видел, что это взаимно. Твоя реакция… — Он снова запнулся, а я вспомнил, как едва ли не кипятком писался от его прикосновений, а когда он вонзил в меня свои клыки, и вовсе позорно кончил в штанишки.

— Тише, не переживай ты так, — я мягко осадил его. — Я же чуть сам на твои клыки не напоролся. У меня впервые такое.

— У меня тоже.

Мы немного помолчали.

— Амин.

— Да, Эмиль?

— Если через месяц я не окажусь у тебя на узле…

— О боже, Эмиль! — Я прямо таки услышал испуг и возмущение в его голосе.

— Тихо ты, — прервал я его. — Если, через месяц ты не засунешь в меня узел, я прилечу и сяду на него сам.

На пару мгновений повисло тягостное молчание, пока Амин наконец не справился с собой.

— Кажется, отец мало тебя порол в детстве, — сказал он полушутя. Именно «полу», потому что серьёзности в его голосе я ощущал достаточно!

— Папа ни разу не поднял на меня руку, — сказал я с нежностью. — Но ты можешь меня выпороть, если захочешь. — Стоило, конечно, остановиться ещё на «узле», иначе у этого скромника мог случиться инфаркт члена, но меня немного несло от возбуждения и выпитого алкоголя.

— Так и сделаю, — ответил Амин тихо, а я прикусил губу, чтобы не застонать. Даже если этот чудик реально решит выпороть меня в воспитательных целях, то я всё равно буду воспринимать это, как эротическое наказание. — Эмиль?

— Да?

— Ты пьян? — Догадался все-таки.

— Немного, — признался я.

— Ты планируешь ехать домой?

— Сейчас или вообще?

— Эмиль.

— Мы только пришли, — сказал я, сам себе удивляясь, что выпрашиваю у незнакомого, фактически, парня разрешения потусить. Хотя чего уж там. На мне его метка. По законам предков я его омега. — Ты говоришь со мной, как с ребёнком, — мягко проворковал я.

— А ты считаешь себя взрослым? — так же мягко ответил он.

— Не только я. И ты тоже, раз уж поставил на мне свою метку.

— Язык у тебя хорошо подвешен, Эмиль. Сразу видно, что из тебя растили наследника.

Я хотел было сказануть что-то в стиле «мой язык ещё и не такое умеет, малыш», но понял, что после такого можно либо погибнуть от руки ревнивого возлюбленного, либо заставить его испытать все прелести инфаркта в молодом возрасте. Я уже называю его возлюбленным, боже…

— Тебя это не пугает?

— Пугает, если честно, — ответил он открыто. — Но меня восхищает твой ум.

Когда я, наконец, вышел из туалета, ребята уставились на меня, словно папарацци на звезду телеэкрана.

— Запор замучил, ребят, — ухмыльнулся я.

========== Глава 3 ==========

«Ты хорошо спишь?» — пишу я Амину, сидя на обеде с Гордеем и Башиком, обсуждающими девушек-первокурсниц. После вчерашнего разговора, произошедшего ночью, он был онлайн ещё несколько часов, а потом написал с утра, и я просто в душе не знаю, как можно так мало спать.

— Блять, да она уже с половиной нашего факультета переспала, а мне не даёт…

«Да. Только мало».

— Может быть, влюбилась?

— Пф, а может, цену набивает?

«Много работы?»

«Очень. — Амин присылает смайлик с глазами-крестиками. — Отец передаёт мне часть своих полномочий, а я ничего не понимаю».

— Она мне нравится, но я так не могу…

Я посмотрел на ребят.

— Вот тебе не пофиг, с кем она спала, Гордей, — говорю зло. — Ты и сам, знаешь ли, не святой.

Гордей смотрит на меня щенячьими глазами и вздыхает.

— Ты прав, Эмиль. Просто боюсь, что обо мне говорить будут. Что я олень, или ещё что…

— Так не встречайся с ней, раз боишься…

— У тебя, Эмиль, что-то бомбит сильно, — заметил Башик.

— О чём ты? — смотрю на него в упор. Башик иногда меня бесит. Хоть он и друг с пелёнок, хоть он и знает меня от и до… но, видимо знает слишком хорошо, до самых затаённых моих комплексов, оттого и бесит. Что вскрывает болячки. Больно. И эффективно. Поэтому слушаю я его и со страхом, и с интересом.

— Да об этом твоём, — альфа кивает на мой телефон. — Который из страны, где омега обязан быть чистым, как первый снег. Боишься, что киданёт тебя.

— Он знает, что я не девственник.

— Но ты всё равно ссышь.

Я киваю. Он прав.

«Разве отец не может помочь тебе?» — пишу Амину уже вечером, когда отсидел все пары, сходил к приболевшему похмельем Минсу с маминым куриным бульоном и вернулся домой.

Я откладываю телефон, раздеваюсь и набираю себе ванну. Очень хочется немного пошалить и желательно вместе с моим смуглым и горячим трудоголиком, но узнать о его делах хочется больше.

Не смотря на то, что Амин работает, а не гоняет балду на парах или с друзьями, как я, отвечает он не в пример быстрее.

«Помогает, если есть время, но это всё равно трудно, — отвечает он, когда я уже набрал ванну. — Как прошёл твой день?»

«Честно?»

«Нет, соври мне».

«Не думал о тебе весь день».

«Хочешь поболтать?»

Амин не дождался моего ответа, а просто позвонил.

— Привет, лучик, — его красивый голос был каким-то особенно ласковым. — Чем занят?

— В ванной лежу. — В подтверждении своих слов я поднял ногу на бортик ванной, так что стал слышен плеск воды. — А ты?

— Только пришёл домой. Твой друг-омега — это тот, с которым вы ходили в клуб вчера?

— Мм, да, а откуда ты знаешь?

— Просто предположил. У тебя отёков не было?

— Где?

— На месте метки.

— Вроде нет. — Я пощупал место укуса. По телу тут же пробежала приятная дрожь аж до кончиков пальцев на ногах. — Странно, она даже не болела.

— Я рад.

— Ты уже когда-нибудь это делал? — спросил я, чувствуя фоновую беспричинную ревность. Для меня эта метка — особенная, и даже не потому, что первая. — Ставил метку?

Он вздохнул, прежде чем ответить.

— Да.

Я нахмурился. Конечно, ставил. Альфам это тоже нравится. Башик рассказывал, что если поставить метку в момент оргазма, то можно как от наркоты кайф словить. В тот раз я не обратил внимания на информацию о метках, потому что не интересовался ими и не позволял никому их оставлять, а прицепился к слову «наркота» и провел Башику длиннющую лекцию и даже угрожал настучать его родителям. А вот теперь стало интересно. Хотя всё ведь можно узнать от Амина, верно? Раз уж он её ставил. И злиться глупо, но я всё равно немного злюсь.

— Это был… — я аккуратно подбираю слова. — Твой любимый?

— Нет, — отвечает Амин, и что-то шуршит на фоне. — Это случалось в юности, и делал я это просто из удовольствия. Глупо это было. В конце концов, секрет, который вырабатывается в слюне при укусе можно перерасходовать.

— Но он же восстанавливается.

— Верно. И всё же умнее будет не расходовать его направо и налево. Эволюция дала нам этот дар для любви, а не для развлечения.

Для любви, значит…

— Амин, — тихо сказал я в телефон, — ты не спрашиваешь, ставили ли мне

метку до этого.

— Нет, я не хочу знать, — поспешно отвечает он. — Одна мысль сводит меня с ума…

— Это моя первая метка, — я прервал его, оглаживая свободной рукой свою шею. Амин замолчал, а его метка зудела, но зудела приятно, и я знал, что если дотронусь до неё, то простым разговором Амин не отделается, а потому лишь скользил пальцами вокруг. — Меня никогда это не интересовало особо. Я бы даже сказал, что считал унизительным, что омег метят, как скот. С тобой странно вышло. Мне это было так нужно, что я не мог сопротивляться своему желанию. — Чем дальше я говорил, тем невыносимее становилось желание дотронуться, наконец, до этого укуса. Я всё же не выдержал и скользнул пальцами чуть ниже. Сначала тело будто пронзило током, потом в нём поселилась сладкая истома.

— Ты сейчас… прикасаешься к ней? — тихо спросил Амин слегка изменившимся голосом, а я отдёрнул руку, будто меня застали за чем-то неприличным. — Так не должно быть.

— А как должно быть?

— Я должен вылизывать её языком, пока… — Амин запнулся, словно то, о чём он хотел сказать дальше, может быть интимнее, чем это…

— Пока берёшь меня сзади, — закончил я за него, возвращая руку на место и легонько поглаживая этот центр удовольствия. Он должен чувствовать её. Даже через расстояние. Такой сильный укус, такая яркая реакция значит не только то, что альфа глубоко впился в мою плоть, но и то, что секрета на его клыках было предостаточно.

— Эмиль.

— Да, Амин?

— Какой же ты испорченный мальчишка, — неодобрение в его тоне трудно не заметить.

— Для своей среды я почти монах, — усмехаюсь в трубку. Мне сейчас очень не хватает его рядом. Я с досадой осознаю, что опять забыл свою любимую пробочку в шкафчике в комнате. Она сейчас нужна мне, как никогда.

И как я собрался пережить этот чёртов месяц?

Уже перед сном я захожу на свою страницу, и понимаю, что среди новых подписчиков, которых я благополучно проскроллил, есть и Амин. На фото профиля он в тёмных очках где-то на набережной, и ветер такой сильный, что балахонистые шмотки облегают стройный силуэт. Я завистливо сглатываю. Ведь кто-то видит эту красоту каждый день. Кто-то даже её трогает!

Так всё, хватит! Я злюсь и собираюсь уже выйти из приложения, но натыкаюсь на уведомление. Кто-то отметил меня на видео.

Открываю видео и погибаю в фэйспалме. Эти придурки сняли, как мы с Минсом танцуем. И он это видел. Хорошо, что Минс омега, и Амин вряд ли воспринял это видео всерьёз.

Выдыхаю и тоже подписываюсь на него, а затем ещё с полчаса разглядываю его фотки.

========== Глава 4 ==========

— Я слышала, вы с наследником Р.К. хорошо общаетесь… — начала мама, пока я запихивал в себя диетические хлопья.

Я поднял на неё свои уставшие, окружённые кругами и очень несчастные глаза. Сроки сдачи диссертации пододвинули, и теперь мне приходилось писать её в дичайшем темпе. Соответственно с Амином я почти не разговаривал. Как и вообще с людьми.

Папа явно дёрнулся и принялся греть уши, хотя и пытался сделать вид, что залипает в телефоне.

— Мы переписываемся, а что? — сухо ответил я, пережевав хлопья, и тут же закинувшись ещё двумя полными ложками. Мамины успехи в борьбе с болезнью недавно хорошо так продвинулись, а потому она стала ещё в два раза активнее. Я конечно, очень рад, что мама не умрёт, но могла бы и разрешить папе отселить меня в отдельное жильё, а то от её активности я скоро на стену полезу.

— Думаешь, ты ему понравился?

Я дёрнул плечом, на котором до сих пор во всю цвела метка от Амина, что так и звала к себе прикоснуться в самые неподходящие моменты. Учитывая то, что я в поте лица писал диссер, ВСЕ моменты были неподходящими. Понравился ли я ему? О, да, так понравился, что он присвоил меня себе на месяц вперёд. Минимум.

— А что, мам? — Я уже немного злюсь. Никогда не любил, если мама лезла в мои отношения, потому что моих партнёров она всегда оценивала с позиции выгоды. «Ну, ты же знаешь, что он не из богатой семьи, да? Так что даже если залетишь от него, то я настаиваю на аборте», «И хорошо, что она тебя бросила. Где это видано, чтобы омега был женат? Нас засмеют». И всё в таком духе.

— Постарайся понравиться ему, — сказала она. — Это была бы ОЧЕНЬ выгодная для нас партия.

— Ясно, — ответил я, поднимаясь из-за стола. — Прошу меня извинить, учёба зовёт.

— Мин, ну зачем ты так… — услышал я голос папы, когда уже был у лестницы.

Зайдя к себе, я выдохнул, потёр глаза. Нужно было захватить с собой чашку кофе, но возвращаться не хотелось, а потому я достал с полки бутылку энергетика, и сел за написание введения. Точнее переписывание введения под результаты, полученные в теоретической части. Учился я, мягко говоря, хило. А для чего, если управлять компанией я всё равно не буду? Да и работать по специальности тоже. Специальность, причём с магистерской степенью, мне нужна для того, чтобы мама могла хвастаться моими успехами. Да и обучение отсрочивало для меня вступление в брак. Не то, чтобы после получения диплома меня тут же заставят надеть кольцо чьей-то бабушки, но сила давления явно усилится.

Только я успел вникнуть в работу, как ко мне постучали.

— Да? — немного раздражённо отозвался я, и дверь робко открылась. Хорошо хоть без спроса не заходят, как принято у Минса в семье. Ему даже запретили ставить щеколду на дверь. Что, к слову, не помешало этому парню переебать половину университета.

— Ты не успел выпить кофе. — Папа криво улыбнулся, прикрываясь подносом с печеньем и огромной кружкой с кофе, наверняка разбавленным тонной сахара и тонной молока. У меня аж потекли слюнки.

Папа поставил поднос мне на стол и присел на мою кровать. Взял печеньку и стал её немножечко грызть.

— Спасибо, — поблагодарил я, и взял кружку с кофе.

— Учишься?

— Ага. Вот теорию и введение под результаты исследования подстраиваю. Всё как обычно.

— Помню, помню, сам кучу макулатуры подделывал, — мечтательно улыбнулся папа. Он вправду долгое время провел внутри академической среды, пока не погиб его старший брат, и папе, скучному и мягкому кандидату наук в области культурологии, не пришлось взять управление компанией в свои руки. — Но раз ты уже начал подделывать введение, значит, самое неприятное позади.

— Самое неприятное — это нормоконтроль.

— Просто скинь мне файл, как закончишь. Я всё тебе подправлю.

— Спасибо, пап, — я улыбнулся и взял в руки большое печенье. — Ты хотел что-то обсудить?

— Да… знаешь, Эмиль, я тут подумал… — папа смущённо поскрёб лысину. — Не слушай маму, делай, как сам решишь. Ты знаешь, в наших кругах одни сексисты, и твою фигуру, как президента компании, не оценят и могут начать войну, но… если ты решишь работать на компанию, то я готов тебя поддержать. Я вижу, что ты пока не особо стремишься к браку и… не общайся с ним просто потому, что мама хочет, чтобы ты составил верную партию. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты, наверное, этого не знаешь, но… — он замялся, — мои родители навязали мне выгодный брак. Я знаю, что это такое, жить с нелюбимым человеком… и хотел бы, чтобы ты избежал подобной участи.

Я закусил губу. Я подозревал, что родители не слишком-то дорожат друг другом, очень уж у них разные ценности, но не думал, что их союз был просто выгодным договором.

— Мне жаль, пап, что так вышло…

— Да брось, Эмиль. Просто я слишком мягок, чтобы противиться чужому давлению, ты ведь знаешь.

Мы немного помолчали в неловкой атмосфере, грызя сладкое печенье с овсянкой.

— Насчёт Амина, пап, — начал я, прокашлявшись. — Я общаюсь с ним не потому, что мама заставляет. Просто он мне нравится.

— Правда? — Папа просиял.

Я кивнул.

— Не знаю насчёт брака. Думаю, я ещё не готов к такому. Ни с кем. — Я пристально посмотрел папе в глаза. — Да и с Амином мы не так уж хорошо знаем друг друга для таких поспешных решений… ну и сам понимаешь, из какой он страны.

— Понимаю. — Папа серьёзно кивнул. — Но я рад, что тебе кто-то пришёлся по душе. Неважно, получится ли из этого хоть что-то… я постараюсь немного оградить тебя от маминого влияния.

Он поднялся, стряхивая с брюк крошки от печенья.

— Пап?

— Да?

— Я бы хотел съехать в свою квартиру.

Папа поджал губы.

— Я поговорю с Мин…

— Нет, — резко возразил я. — Просто выдели мне средств. Я всё сделаю сам. И маму поставлю перед фактом.

— А если у неё снова случится приступ? — забеспокоился отец.

— И что теперь? — разозлился я, сдвигая брови к переносице. — Исполнять все её глупые капризы? Разве ты не видишь, что она своей болезнью просто манипулирует тобой?

Папа вздохнул, видимо, уже жалея о том, что вообще завёл этот разговор, но согласился.

На радостях от того, что наконец продавил папу пойти против воли супруги, я решаю, что нужно дать себе перерыв. Как раз и кофе с печенюшками имеется.

Открываю, наконец, соцсети. Ни слова от Минса, и это закономерно: придурошный вообще ничего не делал для диссертации и теперь с головой был зарыт в свои таблички. Я решил его не отвлекать, однако заказал ему доставку съедобного букета из фруктов на дом. Пусть восстанавливает силы. Башик и Гордей были посвободнее, но это и немудрено: учились они на других кафедрах, и их сроки сдачи отличались. Да и Башик, по идее, уже купил свою диссертацию у кого-то из преподавателей, пёс сутулый.

«Предлагаю выбраться чисто на природу в выходные, — писал Башик в их групповом чате. — Я устал тусоваться с одногрупниками, тут одни беты и, не в обиду будет тебе сказано, Гордей, но более душных существ нужно ещё поискать!»

«Я тоже предлагаю туснуть в выходные. Без Башика.», — писал Гордей, а я захрюкал, читая это сообщение.

«Похоже, Горя, у нас с тобой будет свиданка, потому что Минс по уши в диссере», — написал я.

«Э! — тут же ответил свободный, как ветер Башик. — Почему он, а не я, а? Ревную!»

«Ты мне цветы дарил? В рестораны водил? За ручку держал?» — пишу я, уже откровенно похрюкивая.

«Пусть тебя твой этот за ручку держит! — ответил Башик. — Встречаемся или нет? Можем собраться у меня».

«Если ненадолго и без выпивки, — отвечаю я. — Не у всех тут диссер купленный. И есть повод, чтобы отметить: меня выселяют»

«Вот это шок-контент, — пишет Башик. — У твоей мамы озарение?»

Мы немного мусолим эту тему, пока мне не надоедает. Гордей с Минсом так и не появляются в сети, и я решаю написать Амину. Узнав про мою загрузку, он почти перестал связываться со мной, отделываясь лишь тем, что желал доброй ночи перед сном. Вопреки молчанию в наших с ним переписках, жизнь альфы, как показывала его страница, была вполне себе бурной. В его сторис то и дело проскакивали какие-то места, какие-то люди. И иногда он выкладывал свои фото, которые заставляли меня капать слюной. Вот вроде бы обычный парень, но ведь есть в нём что-то такое…

«Привет, Амин!» — написал я, прерывая поток мыслей, который мог привести меня к долгому самоудовлетворению, и вернулся к своему кофе, уже весьма остывшему, но всё ещё вкусному.

«Привет, лучик. Как ты?» — Амин ответил через несколько минут.

«Всё хорошо. Сможешь говорить?»

Вместо ответа Амин просто позвонил. Я ответил на вызов и с нежностью прижал телефон к уху.

— Привет. — Я расплылся в улыбке, прикрывая глаза. Из-за моей загруженности мы уже с неделю не общались, а я даже не подозревал, насколько по нему соскучился. Метка радостно завибрировала, давая понять, что без самоудовлетворения сегодня не выйдет. Ну и ладно.

— Привет, — голос Амина был не менее нежным, — неужели ты уже закончил с учёбой?

— Нет, — сознался я, — просто решил передохнуть и заодно поделиться с тобой радостной новостью. — Вообще я хотел выдержать паузу, но не смог. Уж очень хотелось рассказать. — Папа наконец согласился отпустить меня жить отдельно. Я так рад, что даже сосредоточиться не могу.

— Ясно… — голос Амина звучал как-то неуверенно. Ну что за милашка? — Но это… разве это приемлемо?

— Это не принято, но приемлемо, — ответил я спокойно, одновременно понимая и не понимая беспокойства в голосе Амина. И всё же решил подсластить для него пилюлю. — Знаешь, я ведь у мамы и папы единственный ребёнок. Очень сложно в двадцать три года выдерживать всю их чрезмерную опеку…

— Родители защищают тебя от ошибок, Эмиль…

Я нахмурился. Это начинало раздражать. Неужели он не может просто порадоваться за меня?

— Что не так с моим переездом? — спросил я прямо, и услышал в трубке тяжёлый вздох.

— Ты — омега, Эмиль. Омега, живущий один, это не просто неприлично, но ещё и опасно…

— Мы вроде не в средневековье, — прервал я его холодным тоном, чувствуя, что ещё немного, и забрало злости закроет обзор для моего разума.

— Нет, но я бы не хотел, чтобы ты съезжал от родителей.

Его «логика» сводила меня с ума. Я уже не мог и не хотел понимать её, чётко ощущая, как щёлкнул мой внутренний предохранитель.

— Мы с тобой не супруги и даже не пара, чтобы ты мог высказывать своё мнение в данных вопросах, — мой голос был холоден, как лёд, но внутри бушевал настоящий пожар.

— На тебе моя метка, — сказал Амин после небольшой паузы, и его голос был тих, но имел ту твёрдость, на которую в принципе мало кто способен. Этот тон действовал на меня пьяняще, я хотел бы просто подчиниться ему, но злость на его непонимание была сильнее. — И я не ставил её насильно.

Я усмехнулся.

— Все, кто носил твою метку до этого, тоже могут считать себя твоей парой? — насмешливо напомнил Амину о его прошлом, лишь где-то на периферии сознания ловя мысль о том, что из-за обиды не могу мыслить и действовать трезво, и лучше бы мне не провоцировать его. Но слишком поздно.

Амин долго молчал, и я не знал, отчего. Разочарован и подбирает слова, чтобы покончить с этими недо-отношениями? В ярости и пытается себя успокоить? Расстроен? Обижен? Недоволен?

Наконец, я услышал долгий вздох.

— У нас нет такого. Чтобы женщина или омега жили одни, — сказал он. — Мне непонятно, зачем тебе это, ведь ты согласился быть моим. А сейчас отрицаешь это. Почему?

В его голосе было столько растерянности, что вся злость отхлынула от сердца. Он тоже ничего не понимает. Ему тоже со мной очень сложно.

— Я просто разозлился, — сказал я на выдохе, с которым меня покинули все негативные эмоции, оставив место для зарождающейся нежности. — Для меня важно быть самостоятельным. И мне непонятно, как мой переезд может повлиять на наше с тобой общение.

— Обычно молодые люди уходят из-под родительского крыла, чтобы скрывать своих любовников, — сказал Амин серьёзно.

Так вот, что его зацепило: он подумал, что я хочу найти себе кого-нибудь.

— Что за глупости? — рассмеялся я с некоторой долей страха, ведь наши отношения с Амином оказались гораздо более серьёзными, чем предполагалось вначале. Даже для меня. — Один мой друг живёт со строгими родителями, но это не мешает ему менять свои… эм, увлечения каждую неделю, — я рассказываю радостно, потому что всё наконец-то прояснилось, но Амин снова молчит в ответ, и я понимаю, что тактика выбрана неверно, поэтому меняю тон: — Я хочу сказать, что не собираюсь заводить любовников или любовниц, вне зависимости от моего места жительства. — Делаю паузу, чтобы мой обиженный пирожок это осознал. — Потому что хочу завести одного в твоём лице.

— Я не собираюсь быть просто любовником, — резко говорит он.

— Разве ты не видишь, что ты УЖЕ не просто любовник? — мурлычу я, касаясь метки и блаженно прикрывая глаза. — Я позволил тебе вогнать мне в шею клыки, даже не зная твоего запаха, не зная, каков ты в постели и что ты за человек. Моё тело так на тебя реагирует, Амин… — Массируя метку, я подавил стон, выпуская лишь слабый вздох удовольствия. — Я продолжаю общаться с тобой, несмотря на то, что мы так далеко. И я сейчас говорю не только про географию. Я даже оправдываюсь перед тобой, чего никогда не делал, чтобы ты не замыкался от меня. — Я перестал ласкать себя, потому что думать становилось уж совсем сложно и, кажется, услышал разочарованный вздох Амина. Он чувствует. Чувствует свою метку. Осознание этого ударило острым возбуждением. — Не представляешь, как я себя сдерживаю, просто потому, что хочу узнать тебя получше. И потому что ты будешь недоволен.

Он усмехается в трубку:

— Такое чувство, что омега здесь я, — а перед моими глазами проносятся все те вещи, что я мог бы сделать с этим прекрасным мужчиной, будучи в активной позиции. Воображение принялось усиленно подкидывать смуглое лицо Амина, искажённое удовольствием с примесью лёгкой боли, но мне пришлось усилием воли остановить себя, ведь для Амина ещё не время выслушивать подобное, и вряд ли он к такому готов.

— Разве тебе не нравится наше общение? — просто спрашиваю я.

— Мне очень нравится наше общение, Эмиль, — говорит он серьёзным тоном. — Но прекрати дразнить меня.

— Прости, — отвечаю я. — Но я не могу.

— Тебе надо поучиться выдержке, — вдруг усмехается он в такой двусмысленной манере, что я чувствую, как покрываюсь румянцем.

Когда мы заканчиваем, я понимаю, что больше терпеть смысла нет, иначе за дипломную работу я сегодня не сяду, и вынимаю из ящичка небольшую металлическую пробку. Давно пора было уже прикупить что-то посерьёзнее: вибратор или стимулятор простаты, но мне всё было как-то не до того.

В ванной я любовно протираю свою пробочку, забиваю на смазку — я уже с середины разговора с Амином влажный, к тому же скользкая поверхность и небольшой размер позволяет пропихивать игрушку в себя и без подготовки. Но со смазкой, конечно же, лучше. Один её чавкающий звук пробуждает во мне сильную похоть.

Затем я раздеваюсь, выхожу обратно в свою комнату и ложусь лицом в подушку, высоко поднимая зад. Это та поза, в которой я мечтаю дать своему горячему южанину. А в том, что он горячий, не смотря на все его глупые ужимки, я уверен.

Я проталкиваю пробку мучительно-медленно, наслаждаясь каждым миллиметром, что распирает меня чуть больше, постанываю, едва ли вставляя, чтобы полностью вынуть игрушку из себя, дать своей дырочке закрыться, сомкнуться полностью, а затем вновь проталкиваю в себя, настойчиво, но медленно.

— Трахни меня скорее, Амин, — шепчу я, представляя его сзади себя, но продолжаю сладко мучить свой анус, как если бы это был не я, — пожалуйста, прошу…

И медленно вставляю до конца. Пробочка устраивается внутри, рождая лёгкий и невыносимо-приятный дискомфорт, и я постанываю коротко, а затем берусь одной рукой за член, другой касаюсь метки и, к своему огромному сожалению, кончаю сразу же, отчаянно сжимаясь, и размазывая густую сперму прямо по постели.

— Блять, — выдыхаю я досадливо, и вытираю руку о простынь. Всё равно менять.

========== Глава 5 ==========

«Удачи тебе, лучик». Я уже минут пять смотрю на это сообщение (и, разумеется, на селфи Амина под ним) и давлю лыбу, как дурак, вместо того, чтобы повторять защитное слово. Минс под боком наводит суету, и все поддаются его панике, кроме меня, пребывающего в блаженной неге.

«Если сдам на хорошую отметку, мне положена от тебя награда?» — пишу ему наконец, даже не игнорируя, а просто-напросто не замечая воя Минса, и ещё несколько минут блаженно созерцаю фотку моего парня.

— Эмиль, ты что, всё наизусть выучил? — спрашивает меня Линси, загадочно ухмыляясь. Линси — твёрдая хорошистка, поэтому в отличие от отличников и троешников, вроде нас с Минсом, она абсолютно спокойна. И не потому, что у неё есть антидепрессант в виде дико соблазнительного альфы-инийца.

— А что если и так? — Я отрываюсь от телефона и поигрываю бровями.

— Да не пизди мне, красавчик, — смеётся девушка. — По-любому ты ещё и с похмелья сегодня.

— Сама-то! — возвращаю я, мягко тыкая её кулаком в плечо. К слову, плечо голое — на улице плюс двадцать или около того, а в старом здании университета, нагретом весенним солнышком, и того теплее.

Мы с Линси вроде как приятели. Настолько приятели, что даже ни разу не пытались переспать. Хоть мы и не близки, но мне будет весьма не хватать наших весёлых потасовок.

Телефон вибрирует и я открываю входящие.

«Конечно, малыш. Что ты хочешь?»

Я усмехаюсь этому сообщению. Амин никогда не называл меня так. Вообще никто меня так не называл, кроме одного беты средних лет, что клеил меня когда-то. Ну разве я с моим ростом, телосложением и свободолюбием похож на малыша? Амин воспринял мой намёк немного не так, как я предполагал, тут же входя в роль альфы, угождающего капризной омежке. Воспитание, не иначе. Но не то, чтобы я сильно против. Моему Амину можно всё. Даже побыть типичным альфой немного.

«Тебя», — пишу просто, понимая, что Амин имеет ввиду нечто материальное вроде часиков там или авто, но у меня в голове лишь он сам, привязанный к изголовью кровати, такой сильный и гибкий, изнемогающий, он же, властно прижимающий к себе для того, чтобы вновь пометить меня, как своего омегу, и он же, нежно берущий меня в миссионерской позе и ещё много-много чего. Но я боюсь озвучивать свои желания полностью, чтобы не сильно его смущать. Всё же альфа, который некогда ставил укусы направо и налево — не всегда опытный альфа. Я немного погуглил нравы Иммы. И молодёжь там часто развлекается укусами, даже беты часто ищут себе альф, чтобы те их пометили. И нередко, что это всё вместо секса. Забавно получается, ведь у нас всё совсем наоборот. Хотя и укусами многие не брезгуют.

— Я не сдам, и меня отправят к дяде в провинцию, — ныл Минс, уже в пустоту, ни к кому не обращаясь. — И я буду секретутствовать до конца своих дней, и никогда не выйду замуж…

— Посмотри на это с другой стороны, — обратил я на него внимание, убирая телефон в задний карман, — ты сможешь трахать, кого захочешь, всю жизнь, дядя тебе и слова не скажет.

— Точно! — Глаза Минса загорелись, и я испугался, как бы он нарочно не подпортил себе результаты. — Эти две крысы сказали, что не придут.

— Ты про Башика с Гордеем?

— Ага.

— Ну, у обоих сегодня зачёт, — пожал плечами я. — Зато сможем устроить мега-тусу, когда все сдадим.

— К слову… — как бы невзначай вставила Линси, — Башик сейчас свободен?

— Он всегда свободен, — фыркнул Минс. — Так что не надейся его захомутать.

Линси закатила глаза.

Они ещё немного попрепирались, а я решил всё же повторить своё защитное слово и ответы и на возможные вопросы к работе. Я был уверен, что сдам, и волновался больше о том, какую мне найти квартиру, нежели о сдаче диссертации. Папа, как мы и договаривались, перевёл мне нужную сумму. Теперь дело было за малым: всего лишь подобрать, выкупить, найти мебель, закупаться всем необходимым… короче говоря, геморрой. Кажется, у Гордея был знакомый, который помогал людям в таких вещах. Ещё надо бы подыскать хорошего риелтора.

Когда наконец пришла комиссия, мы все стайкой зашли в аудиторию и расселись кто куда. Минс шмыгнул поближе ко мне, чуть ли не под руку, обычно сексуальный и раскованный, весь зажался и был явно на нервах. Иногда мне казалось, он больше боится самого факта экзамена, нежели возможности его завалить и огрести последствий от строгих родителей.

В комиссии был один наш преподаватель, декан и ещё один преподаватель, с которым я был знаком в силу семейных связей: мой папа знал очень многих в местном университете. Это располагало академическую элиту к моей персоне, но спуску мне всё же, как отпетому прогульщику, не давали. И теперь я тоже на лёгкую победу не рассчитывал.

Так и вышло. Меня потаскали по неточностям формулировок, помусолили там и сям и даже намекнули на нереальность выборки (и были правы: один человек у меня мог пройти опрос на десять раз, но с чем черт не шутит). Поэтому я очень удивился, когда в итоге получил «хорошо», а не «выше ожидаемого».

«Четыре!» — написал я сначала Амину, затем в групповой чат нашей тесной компашки, затем родителям, в чат группы и, радостный, пошёл за кофе.

Звонок с неизвестного номера настиг меня вечером, посреди приёма пищи со сдавшими однокурсниками (не сдавшие были слишком унылы и подавлены для празднествования).

— Эмиль Лейн? — спросил чистым, деловым голосом незнакомый мужчина.

— Здравствуйте, да, — ответил я, выходя из-за стола, чтобы шумная компания не мешала мне говорить.

— Здравствуйте. Меня зовут Александр Трейси, ваш знакомый, Амин Сидат, поручил мне одно дело…

— Какое дело? — Я напряг извилины. Что такого Амин не мог бы передать мне лично?

— Предлагаю встретиться где-нибудь… — Мужчина задумался. — Вам удобно будет в «Кристалле» через час? Это нужно, чтобы передать Вам документы на руки.

— Документы? — совсем удивился я. — Что ж, хорошо. Буду там через час.

========== Глава 6 ==========

«Что ты задумал?!» — написал я Амину, добавив испуганный смайлик, пока ехал в такси к месту встречи.

«Увидишь, — ответил Амин несколько минут спустя. Ладно уж, храни свои секреты! — Прости, что делаю это не сам, но моё присутствие пока что нужнее дома. Алек тебе всё покажет».

Что он там мне покажет вместо Амина? Я усмехнулся. Глупости это всё, конечно, но кто их, инийцев, знает? Может быть, у них принято нанимать чужих людей, чтобы доставить удовольствие возлюбленным, которые находятся в разлуке? Нет, это уже был бы совсем бред. Амин бы скорее порвал со мной все связи, чем позволил развлекаться с кем-то другим. Вполне вероятно, что это может быть связано с моей наградой за труды на учебном поприще. Но я ведь заказывал самого Амина…

— Мы на месте, поставьте пять звёзд, пожалуйста.

— А? — Я вынырнул из своих мыслей и обнаружил, что мы подъехали. — Да, хорошо.

Во вполне цивильное и вполне себе дорогое заведение я зашёл не по форме. Драные джинсы, хоть и из новой коллекции известного бренда, и мятая, хоть и рубашка, поверх тонкой толстовки были не совсем приемлемы, но, кажется, я бывал тут ранее, потому что администратор, красивая блондинка, узнала меня, да и я где-то её уже видел, а чаевые я обычно оставляю хорошие, так что совсем не удивился, когда девушка счастливо улыбнулась мне.

— Добрый вечер, сколько с Вами будет человек? — спросила она вежливо.

— Один, — ответил я.

— Это свидание? — поинтересовалась девушка, кокетливо улыбаясь по пути к столику.

— Если бы! — вздохнул я, окидывая взглядом миниатюрную фигурку и пышную грудь. Знала бы ты, что я омега, не флиртовала бы так отчаянно. Хотя есть девушки, которым омеги даже по нраву. Минс вот однажды выцепил в клубе девушку-альфу (явление редкое и взрывоопасное!), так был счастлив, что словами не передать, пока она не ушла к другому. А если уж этот омега — наследник состояния, то уже всё равно, в принципе, что там с его половой принадлежностью.

Меня усадили за один из столиков с великолепным видом на город. Я заказал себе какую-то дорогущую вариацию айс-кофе и стал ждать. Я поехал к месту встречи сразу же, поэтому успел за двадцать минут до назначенного времени. Некто Александр прибыл всего через десять.

Это оказался высокий худощавый мужчина лет тридцати-тридцати пяти в строгом костюме, в строгих очках, со строгим выражением симпатичного, но испещрённого морщинами лица. Я сразу понял, что мы поладим.

— Здравствуйте ещё раз, — поприветствовал он, неловко присаживаясь за столик.

— Здравствуйте. — Я с любопытством уставился на дипломат в его руках.

— Я думал, вы будете блондином, — пробормотал он, спешно попросив принести ему эспрессо, и принявшись доставать документы.

— А? — переспросил я.

— Ну, знаете… они любят блондинов.

— А-а-а… — протянул я, и всосал порцию кофе через трубочку. — А я думал, Вы будете бетой, — сказал я наугад.

Александр наконец поднял на меня водянисто-голубые глаза и внимательно пригляделся.

— Так я и есть бета, — ответил он как-то растерянно.

— Так и я не брюнет. — Я широко улыбнулся ему, и мужчина неловко улыбнулся в ответ.

— Вот, возьмите. — Он передал мне бумаги. — Вам нужно будет подписать, но если хотите изучить все, то позже встретимся для этого… а сейчас я Вас отвезу посмотреть квартиру…

— Что? — Я выронил бумажки, чудом не разлив кофе, и уставился на невозмутимого мужчину напротив. — Квартиру?!

Александр поправил очки, словно прикрывая собственную нервозность.

— Да. Квартиру, — ответил он, как будто я был каким-то дурачком.

Я с секунду смотрел на него, а потом усмехнулся, откидываясь в кресле, зажал пальцами переносицу, прикрыл глаза. Он подарил мне квартиру. Этот душнила, который больше всего на свете, кажется, боится, что я перееду и начну ему изменять, взял и… Глаза защипало. Никто ещё не оказывал мне такого широкого жеста доверия.

Я проглотил свои эмоции, утёр лицо любезно подставленной салфеткой и поднял глаза на Александра.

— Что ж. Поехали.

— Почему Вы не предложили сразу здесь встретиться? — спрашиваю, с восторгом оглядывая своё новое жилище. Это симпатичная однушка, уже полностью обустроенная, потому что из монолога Александра я иногда выхватываю такие слова, как «кровать», «стиральная машина» и тому подобное.

— Омеги редко соглашаются на встречи не в людных местах, — поясняет мужчина, отвлекаясь от своего рассказа. — Все базовые необходимые принадлежности вроде шампуня, посуды и… прошу прощения, мне звонят.

Александр приложил телефон к уху и отошёл, а я, неверяще оглядываясь, прошёлся по комнате, которая вмещала спальное и рабочее места. Скорее всего, здесь уже кто-то жил до меня, потому что обустроить всё в такой короткий срок нереально. Если Амин, конечно, не задумал этого уже давно, или же этот Александр — просто гений.

Самым удивительным было то, что почти всё здесь было в моём вкусе. Большие окна, высокий этаж, простой стиль мебели, даже цвета. Я не мог поверить, что кто-то мог так заморочиться, просто чтобы порадовать омегу, которого даже ни разу не трахнул. С другой стороны, у Амина, похоже, были на мою персону большие планы, и этот жест только подтвердил мою уверенность в том, что для него всё предельно серьёзно. А также и мою уверенность в том, что это серьёзно и для меня. Теперь-то ты у меня не отвертишься, Амин. Будешь сопротивляться и ныть про мои нравы — свяжу и сяду на член сам. Причиню удовольствие, так сказать.

— Вас всё устраивает? — возник Александр.

— Ещё бы, — усмехаюсь я.

— Отлично. Если появятся вопросы, вот моя визитка. — Он отдаёт мне строгую сдержанную визитку с номером телефона.

Когда я остаюсь один, то просто падаю на уже застеленную кровать и смотрю в потолок. За окном уже почти ночь, и нужно набрать Амина, пока он ещё не спит.

— Привет, лучик, — говорит нежным голосом. Я слышу какие-то разговоры на фоне, но вскоре они стихают.

— Привет. Я не помешал? — Честно говоря, мне всё равно, прервал я его или нет, уж очень хочется его отблагодарить, но воспитание не засунешь куда подальше вот так легко.

— Нет, — отвечает он. — Я у родителей дома. Тебе понравилось?

Я чувствую, как снова начинает жечь глаза.

— Амин.

— Да, малыш?

— Спасибо тебе. Ты невероятный. — Я шмыгаю носом и смеюсь. — Ты же был против моего переезда…

— Тебе это нужно, а я решил, что недоверие к своему омеге — не то, с чего стоит начинать отношения. К тому же ты так жаловался на то, что ничего не понимаешь в переездах…

Какой же он милый…

— Ты ради этого задавал все эти вопросы про любимый цвет, и готовлю ли я дома? — Я не могу сдержать улыбки, как не могу сдержать слёз.

— Не только… Эмиль, ты плачешь? Что-то не так?

— Нет, я… — Я смеюсь сквозь редкие всхлипывания. — Я просто растроган. Я не ожидал такого… ты просто лучший. — Высказавшись, я начинаю успокаиваться. Стираю слёзы руками, улыбаюсь, глядя в большое окно. — Надеюсь, это был не подарок на сдачу диссертации, — я всё ещё в состоянии эйфории, но мне уже хочется заигрывать с ним, — потому что я просил кое-что другое…

Амин на том конце неопределённо хмыкает.

— Двадцать третьего числа ты же будешь свободен? — Мой последний экзамен двадцать шестого, до него — двадцать второго, но я не стану слишком сильно заморачиваться подготовкой, поэтому отвечаю утвердительно. — Нужно будет уладить кое-какие дела у вас…

— Встречу тебя в аэропорту? — перебиваю я. И добавляю, чтобы звучало заманчивее: — Довезу, куда скажешь. В нашу квартиру, например.

— Так не пойдёт, малыш, — по его голосу не понятно, недоволен он или просто смущён, — но я буду рад увидеть тебя поскорее.

Я улыбнулся.

— Буду ждать.

========== Глава 7 ==========

— Досточтимый господин, не окажете ли Вы мне честь..? — Башик манерно склоняет светловолосую голову. На нём костюм-тройка и волосы уложены гелем. Ну прямо пай-мальчик.

Я закатываю глаза и подаю руку. Нам всё же надо немного потанцевать, иначе разозлятся моя мама и его старший брат.

— Сэр, Вы сегодня выглядите весьма и весьма отвратно! — радостно продолжает придурок, уже ведя задумчивого меня в танце.

К слову, он прав. Мне никогда не шли строгие костюмы. Особенно в чёрно-белой гамме. Зато Башик весь сияет. Я прямо чувствую, как девчонки от зависти меня взглядами прожигают. Нас с Башиком вообще давно все уже поженили, исключая наших же родственников, которым это не шибко-то выгодно.

Вместо ответа я больно наступаю другу на ногу, и он кривит своё благородное лицо. А потом наступает в ответ. Весьма и весьма больно. И, в итоге, весь танец мы лишь делаем вид, что танцуем, а на деле просто боремся, пытаясь наступить на пальчик или ткнуть локтем побольнее.

Когда танец заканчивается, я весь злой, потный и с таким румянцем, словно отходил с кем-то в уборную поразвлечься, подхожу к одному из столиков и хватаю себе шампанского. Башик идёт со мной.

Мы стоим, слегка уставшие, переводим дыхание, разглядываем гостей и обсуждаем никому не нужные темы, чтобы выглядеть прилично, а не как два чужеродных элемента, пока мама не подводит к нам семью Минса. Она весьма дружна с его папой.

Мы обсуждаем природу-погоду, кто во что одет, кто какие акции купил, а когда с приличиями покончено, Минс хитро щурится, подмигивает и спрашивает, нужно ли помочь мне с переездом.

— Что за глупости! — смеётся мама. — Мы никуда не переезжаем. — Она смотрит на Минса со счастливой нежностью во взгляде, словно вот он, сын-омега мечты: послушный, светловолосый, миловидный, невысокий и наверняка девственник! Знала бы она…

Мы с Башиком отчаянно корчим Минсу рожи, но этого недоумка не остановить.

— Так я говорю об Эмиле, миссис Лейн! У меня есть знакомая, которая может помочь со сбором вещей…

— Держись. — Башик на прощание сжимает моё плечо. — Если что, звони. — И поворачивается к Минсу, хмуря брови. Перепуганный Минс на фоне Башика выглядит просто букашкой. — Да что ты творишь… — шипит альфа, а я устало машу им рукой и разворачиваюсь в сторону машины родителей.

Под ногами приятно хрустит гравий, где-то журчит фонтанчик, откуда-то слышны неспешные разговоры и вежливый смех. Люди уже собираются по домам.

Небо чёрное и утыкано яркими звёздами, а ветер прохладный и свежий. Я смотрю, как шелестят листья деревьев, иду к машине максимально медленно, словно от этого что-то может измениться. Я и так выиграл себе время перед расправой, когда решился поиграть в аукцион (к слову, это была тупая затея, потому что я теперь должен свидание очередному иностранцу — прости, Амин!), и уже никуда не денешься. С другой стороны, мама бы всё равно узнала, я в любом случае собирался с ней поговорить. Но как-то всё глупо вышло, некрасиво. Ещё и Минс… совсем что ли с катушек слетел? Вот ни за что не поверю, что он не понимал, что говорит… ещё теперь и с ним разбираться.

Покурить что ли? Нет, перед смертью не надышишься. Покурю после. Если мама узнает ещё и об этом моём недостатке, пиши-прощай, завещание — перепишет все свои заводы на племянницу.

Я глубоко вдыхаю вкусный ночной воздух и сажусь в родительскую машину. Внутри стоит удушающая, я бы даже сказал, гробовая тишина. Папа и мама сидят максимально далеко друг от друга: мама хмурится в окно, папа хмурится в пол.

Когда я сажусь, папа даёт сигнал водителю, и машина трогается.

— Как ты провёл время, сынок? — Папа давится улыбкой, больше похожей на оскал от страха.

— Неплохо, пап. А ты? Успел поговорить с Эндрюсом? — спрашиваю я нарочито весело, но, кажется, голос дрожит.

— Да, он даже согласился мне помочь за небольшую услугу…

— Вы не могли бы помолчать! — шипит мама, наконец разворачиваясь от окна в нашу с отцом сторону.

Мы с папой затыкаемся, но тишина длится недолго.

— Я очень. Очень в тебе разочарована, Эмиль, — говорит мама, снова отворачиваясь к окну. — Как мог у меня родиться такой сын?

Мы с отцом переглядываемся. Похоже, что папа уже всё решил, иначе она бы простым «я разочарована» не ограничилась.

Снова наваливается тишина, и я сижу как на иголках, хотя самое страшное уже случилось, и это самое страшное оказалось не таким уж и страшным. Папа, кажется, испытывает те же ощущения ягодичного сжатия.

— Столько сил было потрачено… и в ответ одна неблагодарность… — Мама уткнулась в стекло и попыталась заплакать. Когда у неё не получилось, она просто судорожно скривила лицо и всё же выдавила слезу: — За что мне всё это…

Я скривился от невыносимой боли в груди. В памяти всплыл эпизод из детства. На тесном семейном празднике бабушка спросила меня, кого я люблю больше, маму или папу. Я сидел на её крепких коленях, болтал ногами и уже было хотел ответить, что больше я люблю отца, ведь он никогда не ругается на меня и разрешает ходить с ним на работу… но наткнулся на мамин взгляд. Она всё слышала и пристально наблюдала, ждала, как я отвечу, смежив брови и грустно оттянув уголки губ вниз, словно, если я не выберу её, она просто сломается, упадёт замертво, покинет меня… И я сказал бабушке, что люблю маму больше. Потому что папа это перенесёт, а вот мама, узнай она, что её супруга ребёнок любит сильнее, — нет. Потом была Анджи — симпатичная блондинка, с которой я встречался в последнем классе школы, и которой было плевать, что я омега. Мы хорошо проводили время, мило изучали друг друга в постели и много разговаривали, а потом оказалось, что она мне не подходит, потому что их семья не знатных кровей, и потому что она — девушка. Это было тяжело и трудно, почти невыполнимо, ведь с Анджи мне было хорошо и спокойно, но я бросил её, отвратительным образом пересказав мамины слова. И если первое воспоминание осталось всего лишь неприятным отголоском, прожженной пеплом сигареты отверстием на идеально-выглаженной ткани моей памяти, то второе до сих пор вызывало невыносимую тоску. Когда-то мне казалось, что я поступаю правильно, когда-то я верил всему, что мне твердили взрослые.

Рассудком я хорошо осознавал, что мама просто манипулирует мной и сейчас. Это было видно невооружённым взглядом, но… Избавиться от страха и чувства вины я не мог. Хотелось утешить её. Хотелось сказать, что я никуда от неё не сбегу, что останусь дома и буду на руках её носить, заглядывать в рот и исполнять все капризы.

Я поднял взгляд на папу. Тот пристально смотрел на меня, испуганно приподняв плечи, однако лицо его было хмурым и даже воинственным.

Я улыбнулся. Папа на моей стороне. Я не один против дракона.

Можно было подсластить пилюлю и рассказать маме про моё общение с Амином, однако я не хотел опошлять наши отношения мамиными воскликами о том, какая он хорошая партия, и какой я молодец, что нашёл такую же богатую семью, как и наша, для заключения союза… Амин был моей отрадой в трудные моменты, моим сексуальным божеством и просто хорошим парнем, но никак не кошельком или «выгодной партией». Мне двадцать три года, и да, я понимаю, что многие омеги в моём возрасте уже рожают второго ребёнка (а в стране Амина так и пятого, почему нет?), но это не для меня. По крайней мере, пока. Как утверждает наш семейный врач, я полностью здоров (несмотря на любовь к сигаретке время от времени), поэтому не так уж важно, рожу ли я наследника сейчас, через пять лет или через пятнадцать.

Я сжал в руках телефон, думая о том, чем сейчас может быть занято моё сексуальное божество. Метка уже потихонечку заживала, но всё ещё радостно вибрировала при мыслях о своём создателе.

Я повёл плечом, глядя на актёрские потуги мамы со всё нарастающим равнодушием. В конце концов, у меня есть друзья, есть папа и есть Амин, и они не дадут меня в обиду.

«Я пастригся, — прочитал я сообщения от Амина, когда уже оказался в своей комнате наверху. — Тебе нравится?». К сообщениям было прикреплено фото. На нём Амин немного изменил причёску, теперь волосы были сильно короче, о чём я даже взгрустнул, но ему шло и так.

Нежно улыбаясь, провёл пальцем по экрану. Амину можно постричься хоть налысо, он всё равно останется зайкой.

«Подстригся, — исправил я, лёжа на животе и болтая ногами, а потом принялся усиленно набирать текст: — Тебе хорошо и так, и так. Если отрастишь волосы и будешь собирать в пучок, тебе тоже пойдёт. Или даже бороду».

Я подождал ответа какое-то время, но Амин был не в сети, поэтому я решил по-быстрому ополоснуться. Когда я вышел из ванной комнаты, меня уже ждало семь пропущенных. От Минса.

Я глубоко вздохнул, вместе с воздухом набираясь храбрости: несмотря на нашу близость с этим омегой, несмотря на мою склонность все прощать, я всё же злился и боялся, что могу сказать лишнего и разрушить все наши отношения до основания: Минс, хоть и кажется весьма уверенным в себе мальчишкой, в глубине души достаточно раним и закомплексован. Как говорил один модный психотерапевт по телеку: «беспорядочные половые связи чаще всего являются признаком недостатка понимания и любви». Или типа того. Короче говоря, Минс — та ещё проблема на мою голову.

Я, было, собирался нажать на вызов, да передумал. Мне нужно время, чтобы привести мысли в порядок. И кто-нибудь адекватный.

Амин до сих пор был не в сети, да и ему бы пришлось пересказать всю историю наших с Минсом отношений для примерного понимания создавшейся ситуации, а это долго, весьма долго, да и не хотелось грузить человека всякими глупостями: он там борется со своим наследством, как кот с громадной крысой, а я буду ему ныть, что меня друг подставил, и теперь мама злится. Нет уж.

Башику писать тоже не хотелось — он дико взбесился от Минсова тупоумия и находился не в адеквате, а вот Гордей, всегда спокойный и беспристрастный, а также осведомлённый обо всём, подходил для дачи совета очень даже.

Я плюнул на поздний час и позвонил. Разбужу — не разбужу, он мой друг и должен понять.

— Привет, Эмиль, — вздохнули мне в трубку устало, но не сонно.

— Привет, — поздоровался я робко, и спросил тонким голосом даже не ради приличия, а чтобы показать, как я раскаиваюсь и как мне стыдно: — Не разбудил тебя?

— Нет. — Гордей снова тяжело вздохнул. Повисла небольшая пауза. — Минс мне уже звонил.

— О…

— Очень переживал и злился, что ты не берёшь трубку.

Губы невольно расползлись в мягкой улыбке. Переживал. Злился, что я не беру трубку. Он не хотел меня подставить. Просто затупил. Такое бывает с омегами, которых воспитывают в пансионах: они вообще ни черта не понимают в реальной жизни.

— А ты… — Я тоже вздохнул. — Тебя там не было, но… Что ты думаешь?

— Я думаю, вам нужно поговорить, — твёрдо ответил Гордей. — И не только по поводу произошедшего на вечеринке.

— О чём ты? — Я закусил губу, ощущая, словно ко мне приближается что-то, чего бы я предпочёл не замечать. Желательно никогда.

Гордей помолчал пару долгих мгновений, словно собираясь с мыслями. Когда он заговорил, его голос звучал ласково и одновременно твёрдо.

— Знаешь, почему все вокруг судачат о том, что вы с Минсом парочка?

Я закатил глаза.

— По той же, по которой судачат обо мне и Башике.

— О тебе и Башике сплетничают только потому, что он альфа, а ты — омега, — строго перебил Гордей. — И то меньше, чем о тебе и Минсе. Что бы между вами ни происходило… вы должны понимать, что нельзя усидеть одновременно на двух стульях. Особенно ты, Эмиль. Как более здравомыслящий.

Ну вот. Надеялся на адекватное мнение со стороны, а выслушиваю какой-то бред. Минс — мой дружбан. Он омега. И он не в моём вкусе. Я сжал телефон в руке и нахмурился, вспоминая, как мы с ним отжигали на танцполе, какие искры летали вокруг, как хорошо и сладко это было. И как потом ревновал, хоть и скрывая это, Амин. А Амин, в чьём краю связь омеги с омегой (даже если один из них — мужчина, а другая — женщина) — что-то из ряда вон, не стал бы проверять меня на пустом месте.

Я тяжело вздохнул.

— Между нами ничего никогда не было, — говорю обречённо на автомате, особо не испытывая веры в собственные слова. Они не являются ложью. Мы действительно не делали ничего предосудительного. Но то, что мы этого не делали, не значит, что не хотели где-то глубоко в душе.

— Ага, — согласился Гордей. — Он тебя когда впервые увидел, чуть слюной не истёк. Минни и подружился-то с нами из-за тебя. Он только потом узнал, что ты не альфа.

Я хохотнул. Несмотря на то, что эти слова и обескураживали, и весьма льстили, и, одновременно с тем, пугали, я всё-таки ощутил веселье момента.

— Да в каком месте я похож на альфу?

— Захочешь поверить — во что угодно поверишь, — мягко проговорил Гордей. — К тому же… сам знаешь, есть альфы и твоего размерчика.

Я прямо почти что увидел, как эта заноза ухмыляется.

— Я понял тебя, чувак. Спасибо.

— Обращайся, Эмиль, — соблаговолил он. — А теперь можно я уже пойду спать? Мне ещё защитное слово дописывать.

Я усмехнулся.

— Спокойной ночи, бро.

— Удачи.

Я нажал на отбой и прикрыл глаза. Был ли я идиотом, что не замечал влечения к своему другу? Возможно. Но это сродни избеганию мыслей об Эдиповом комплексе — всего лишь защита, нечто ненужное. Минс красивый. И он похож на мою бывшую подружку — Анджи. Ещё он придурковатый и поддерживает любую нашу бредовую идею. Он классный, и кому-то с ним очень повезёт. Если парень перед тем поумерит свои аппетиты.

— Привет, — поздоровался я, приняв очередной входящий, пришедший спустя минуту.

— Здравствуй… — пролепетал Минс. — Я… прости меня, пожалуйста…

— Я не злюсь, — перебил я его слишком резко, а потому далее смягчил тон. — Правда, не злюсь. Мне бы в любом случае пришлось бы ей сообщить.

Минс помолчал в трубку, что-то тихонечко поскрёбывая.

— И всё же прости, — сказал он непривычно-твёрдым тоном. — Я облажался. Я постараюсь быть… внимательнее.

— Хорошо. Принято.

— Я говорил с Гордеем… — торопливо перебил Минс и тут же замолчал, словно эти слова давались ему с трудом.

— Я тоже, — поддержал его я, понимая, что мы собираемся затронуть одну и ту же тему, и одновременно боясь её затронуть.

— Тогда ты… он… пф-ф-ф-ф… — Минс шумно выдохнул и внезапно рассмеялся нервно. — Знаешь я… ты… я влюблён в тебя с первого курса. Я… я никогда не думал об этом, просто закрыл это чувство под семью замками или типа того… но… просто когда я узнал, что он… что этот иниец подарил тебе квартиру… — Минс снова вздохнул, и я не стал его прерывать, хотя сердце билось, как бешеное. — Я просто не мог держать себя в руках. Я хотел навредить вам любым способом. За это я прошу прощения. Я не… не подумай, что я прямо специально! Это… это скорее вышло против моей воли, я ведь понимаю, что между нами ничего не может быть, и… да я даже не осознавал, что ты мне… что я тебя… — Минс тяжело задышал, успокаивая нервы. — Ох, просто прости меня. Больше этого не повторится. Я твой друг. Честно. В первую очередь я твой друг. И я не…

— Минс, — позвал я его мягко, как только вышел из шока и понял, что нужно его остановить.

— Да, Эмиль? — В трубке подозрительно всхлипнули.

— Знаешь, я просто хочу сказать, что между нами ничего не может быть не потому, что мы оба омеги… и не потому, что ты недостаточно хорош, или я недостаточно хорош…

— Ты не можешь быть недостаточно хорош… — фыркнул успокоившийся Минс, понимая, что я не злюсь на него.

— Не перебивай, — мягко осадил я. — Ты волен выбирать себе в пару того, к кому лежит душа. Неважно, кто он. Или она. Если бы мы могли стать хорошей парой, было бы глупо отрицать наше… эм…

— Желание, — подсказал Минс.

— Да. — Я кивнул, глядя в зеркало на стене. Юноша, что предстал перед моими глазами, был уставшим и бледным, но невероятно притягательным в этот момент. Словно бы повзрослевшим. — Вообще, наверное, глупо отрицать желание. В любом случае. Но… ух… — Я провёл рукой по лбу. Этот разговор одновременно заряжал чем-то приятным, чистым, но и высасывал физические силы. — Ты понимаешь, о чём я?

— Да. О том, что мы не подходим друг другу. И не потому, что оба омеги.

— Ты согласен?

— Не знаю, я… не знаю. Что значит подходить друг другу? И почему Амин подходит тебе, а я нет? И что если я ещё влюблюсь в омегу? И буду только в них влюбляться?

Я усмехнулся.

— Не разводи кипишь, драма квин. С тобой нам было бы плохо, ты и сам это знаешь. Мы пазлы из разных частей картины. А Амин в меня прям хорошо входит…

Я намеренно использовал двусмысленное выражение, чтобы немного разрядить обстановку, хотя бы и тупой шуточкой, но Минс тихонечко прыснул, и мы оба облегчённо посмеялись.

— Я понял, о чём ты, Эмиль, — сказал он, отсмеявшись, уже спокойно. — Прости меня.

— Не за что прощать, Минни, — отрезал я. — Тебе стало легче?

— Да. Спасибо, Эмиль. Вроде накосячил я, а ты меня ещё и успокаиваешь. — Он усмехнулся тихо.

— Ну что поделать, если ты у нас такой нежный. — Я пожал плечами и зевнул. — А вещи мне поможешь перевезти. Заодно помирим вас с Башкой. Завтра часам к двум.

— У Гордея защита…

— Гордей подкатит попозже, уже на горяченькое.

— А будет горяченькое? — робким тоном, сквозь который уже пробивалась его привычная игривость, спросил Минс.

— Конечно. Должны же мы отметить моё освобождение.

Перед сном я немного успокаиваю зашалившее от адреналина сердечко настойкой валерианы и захожу проверить страницу Амина. Он до сих пор не в сети и, видимо, уже не будет до утра, и сообщения мои не прочитаны, однако кто-то отметил моего альфу в сториз, и я долго не могу оторвать глаз от этой странной пьяной фотографии. На ней видно нескольких человек. Один бородатый мужчина справа спокойно смотрит в камеру, его за шею обнимает-душит второй — тот, что посередине — и этот второй показывает фотографу язык, а вот третий — мой Амин, и он отвернулся в сторону, чтобы выпустить кальянный дым.

И я долго держу палец на фото, чтобы оно не «убежало», разглядывая его профиль: этот красивый, фигурный нос с едва заметной горбинкой, приоткрытые губы, выпускающие белый пар, аккуратные уши, открытые новой причёской… А ещё его тело… Вообще у меня нет определённого типажа, но… я поклонник изящества, и Амин, он именно изящный. Такой поджарый, такой стройный, иногда даже кажется, каждый его жест словно бы выверен, выточен. Сразу видна кровь потомка первой династии. Наверняка там у себя он ещё и считается высоким парнем.

Я делаю скриншот экрана. Это фото мне нравится. Оно абсолютно дурацкое, да и Амин здесь выглядит не так хорошо, как мог бы, но всё же он здесь в своей тарелке. В кругу друзей. В естественной среде обитания, так сказать. Расслабленный, спокойный.

Я со вздохом блокирую экран. Если так продолжать дальше, моё тело, истерзанное длительным воздержанием, потребует мастурбационного марафона, а я слишком устал даже чтобы просто перевернуться на спину и приласкать свой член. К тому же потом придётся идти за салфетками, а хотелось бы просто взять и уснуть.

Ночью мне снится, что я большая синяя птица, пересекающая буйное, но прекрасное море.

========== Глава 8 ==========

Комментарий к Глава 8

У нас тут ошэн жарко, так что я могла пропустить ошибки при вычитке, заранее сори за них:D

Я встал в шесть утра, чтобы принять душ, побрить все свои интимные и не интимные местечки, сделать две маски на лицо, слегка припудриться и уложить волосы. Я напялил свои лучшие шмотки из всех повседневных вариантов: качественные, но простые. Я начистил туфли и взял с собой крутые солнечные очки, которые сногсшибательно смотрятся как у меня на носу, так и висящими в вырезе рубашки. Я был готов на стопятьсот процентов, выглядел, как мечта любого альфы, любого или любой беты, любой омеги. Короче говоря, был приложен максимум усилий, чтобы подчеркнуть преимущества своего внешнего вида.

Я подъехал к аэропорту, чувствуя себя королём, вышел из своей крутой и только что помытой тачки, лучезарно ухмыльнулся уже не по-весеннему яркому солнышку, словно это были вспышки камер, а я вылезал из лимузина на красную ковровую дорожку, и направился внутрь.

Я красиво уселся на скамейку и принялся нервно скроллить мемы, не забывая то и дело поправлять причёску. Когда в зал стали выходить люди с чемоданами, встал, бегая глазами по толпе, и, кажется, что-то случайно напечатал в чате со своим научным руководителем (теперь уже бывшим, слава всем существующим богам).

Амина я узнаю не по его походке, не по смуглой коже и даже не по необычному для местных прикиду. Я вообще его не вижу поначалу: среди множества разнообразных лиц, прибывающих в столицу, он легко теряется, но (и тут нужно сказать, что для меня это — довольно шокирующее обстоятельство, о котором я в душе не ведал) реагирует метка на моём плече. Реагирует слабо, она уже почти сошла, аннигилировав секрет с клыков альфы, но я всё равно чувствую уже знакомую радостную пульсацию в том нашем секретном местечке (хотя кого я обманываю, Минс всё успел в деталях рассмотреть).

Я прикусываю щёку изнутри, но внешне остаюсь невозмутим. О свойстве меток угадывать своего хозяина я не слышал. Меня это никогда не интересовало, но… я и не думал, что могу быть настолько тёмным человеком касаемо альфа-омега отношений, учитывая наличие гиперопекающей мамы и гиперебливого дружка.

Что ж.

Я ныряю в толпу, безошибочно угадывая направление.

Амин и будет тем, кто меня всему обучит. Он-то по любому должен многое об этом знать.

Я позволяю пошловатой ухмылочке скользнуть по своим губам. Когда я наконец вижу Амина, улыбка невольно становится шире, намного шире, а метка начинает «повизгивать» — вибрировать быстро-быстро, посылая сигналы в мой организм. Сигналы эти до ломоты приятны и неудобны одновременно. В узких джинсах становится тесновато, а между ягодиц — влажно. Тело на Амина реагирует однозначно. Оно жаждет спаривания с подходящим самцом. Я тоже, но, к сожалению, я связан приличиями и не могу встать раком прямо посреди переполненного людьми аэропорта.

А ещё Амин для меня — не просто красивая игрушка. Он достоин того, чтобы уважать его культурные заморочки (я так называю их дурацкую целомудренность), пусть и ценой страданий от воздержания.

С улыбкой от уха до уха я бросаюсь к нему ещё прежде, чем он успевает меня заметить.

Амин охает и вздрагивает, когда я крепко обнимаю его, наконец-то вдыхая его настоящий запах и, о боже, этот запах практически сводит меня с ума. Он тихий, очень тихий, но такой… словно цветочный бутон — должен раскрыть свои лепестки, чтобы позволить увидеть всю свою красоту.

Я кладу голову ему на плечо, цепляясь руками за спину и радостно смеюсь, потому что мгновения, которого достаточно для того, чтобы Амин мог узнать мой запах, да и меня в целом, проходит, и я чувствую его лёгкие руки (действительно могли бы быть руками хирурга!) на своих плечах, и его губы касаются моих волос — прощай, идеальная укладка!

Вечно бы так стоял с ним. Вдыхал едва заметный запах с его плеча, сжимал его в своих руках… но у Амина явно другие планы. Только я собираюсь нагло облапать его бока, как меня мягко отстраняют, и это… весьма неприятно. На короткий миг я даже проворачиваю в своей голове сценарий, где Амин посылает меня на все четыре стороны, завуалированно обзывая шлюхой, и весь аэропорт смотрит на это зрелище, и через день в газетах уже появляются заголовки о моём позоре…

Но на губах Амина улыбка, и видно, что он чем-то смущён — ладно тебе! мы же в моей стране, здесь можно! — поэтому я проглатываю своё неудовольствие и страх и снова улыбаюсь, хотя уже не так искренне.

— Привет, — говорю я тихо.

— Привет. — Амин, смотрит на меня сияющими зелёными глазами, и ради того, чтобы он смотрел так на меня и дальше, я готов простить ему что угодно. Он скромно держит мои пальцы в своей руке, и я чувствую, ещё немного, и я лужицей стеку ему под ноги от этого нехитрого касания, когда кто-то из толпы толкает меня в плечо. — Эмиль… — В зелёных глазах Амина слишком много глубинной нежности и обожания, хотя, подумать только, это наша вторая встреча…

Я сжимаю его пальцы своими, и, посмотрев в сторону, наконец осознаю причину настолько церемонного поведения Амина, и это — не его культурные заморочки. За спиной моего сексуального божка стоит весело наблюдающий за нами молодой человек, подозрительно на этого божка похожий.

Умение держать лицо я впитал с молоком матери, поэтому, не дрогнув ни одним мускулом, изучаю младшего брата Амина с вежливой, формальной улыбкой и лёгким прищуром, который должен дать человеку невербальный сигнал, заменяющий несколько фраз вроде: «че лыбишься, скотина» или: «а ну отвернулся, дай мне побыть со своим парнем», а ещё: «ну я тебе это припомню!».

К слову, братец у Амина тот ещё кадр. В хорошем смысле. Из тех альф, по которым с первого взгляда видно, что они альфы: мощный, высокий, с тяжёлой челюстью. Да тут и смотреть не надо — я могу почувствовать его запах даже стоя на расстоянии. Сильные феромоны, я бы даже сказал, кричащие. Парень даже выглядит старше Амина, хотя я знаю, что он должен быть моложе на два или три года. И он не так хорош с лица, как Амин, однако, в отличие от Амина, не раскрывается постепенно, а сразу бросается в глаза, как и его запах: заметный, насыщенный.

— Эмиль, это мой брат, Умид. — Амин отходит чуть в сторону, чтобы представить нас, но не отпускает мои пальцы, а я просто наслаждаюсь звуками его голоса, пока меня осматривают с едва заметной ехидной усмешкой.

И зачем он вообще взял своего брата? Может быть, у него дела здесь? Да какие могут быть дела у ненаследного «принца» в другой стране? Судя по его мускулатуре, он всё свободное время проводит в спортзале, а никак не в офисе. А может, Амин просто решил показать брату мир или типа того? Но у них, насколько я знаю, довольно натянутые отношения, так что…

— Привет. — Я протягиваю Умиду руку, вежливо улыбаясь. — Надеюсь, полёт прошёл хорошо.

— О, кто-то всю дорогу жаловался… — Он ехидно покосился на старшего брата, осторожно сжимая мою ладонь, словно она фарфоровая (я бы закатил глаза, если бы это не было верхом неприличия). Голос Умида был похож на голос брата, но акцент чувствовался сильнее. — Но в целом отлично, спасибо за беспокойство.

Черт возьми, я сейчас хочу только одного: запихать Амина в тачку и сделать с ним столько непристойностей, сколько смогу в условиях ограниченного пространства, а затем привезти его домой или в отель и… а не вот это вот всё! Не мог ведь он взять брата специально? Как гарант своей неприкосновенности. Боже мой!

Я приветливо улыбаюсь и веду этих гадских альфачей к своей тачке. При виде её Умид издаёт восхищённый свист.

— Ну и ну, вот это красотка. А у тебя есть стиль.

Я смотрю на него через плечо взглядом «а ты сомневался?», а затем перевожу глаза на Амина, явно весьма недовольного. Только вот чем?

— Куда едем? — спрашиваю невинно, делая круглые глазки. Господи, просто скажи, что мы завезем твоего младшенького куда-нибудь в отель, а сами поедем ко мне. Скажи-скажи-скажи-скажи!

Амин было открывает рот, чтобы ответить, но Умид почти врывается между нами, кладя брату локоть на плечо. Может себе позволить. С таким-то ростом. И улыбается широко белыми зубами. Словно сейчас сожрёт.

— Я остановлюсь там же, где и ты, брат. — И смотрит на меня, засранец.

Я делаю усилие, чтобы не прищуриться. Что-то здесь неладно. Проверяет он нас с Амином что ли? Или только меня? Достаточно ли я хорош для наследника их семьи или типа того? Так ведь сами, небось, список для свиданий вслепую выбирали, знают, кто я, и что, и как…

Амин вздыхает обречённо, и я понимаю, что он и сам не особо рад присутствию братца. Он вытаскивает из кармана пиджака визитку и протягивает Умиду, элегантно зажав её между средним и указательным пальцами на манер сигареты. Я смотрю на его пальцы во все глаза. Они довольно тонкие… и сами руки небольшие. Интересно, он смог бы мне…

— Вот, я записал тебе адрес. — Амин засовывает визитку в карман брата. — Встретимся там.

Я позволяю себе лишь немного приподнять уголок губ, но внутри, боги… я ликую. Внутри я улыбаюсь во весь рот и злорадно хохочу, потому что малолетний (и неважно, что Умид меня старше!) надзиратель, явно задумавший мешать моему продвижению по постельной лестнице, отшит, и теперь я как минимум останусь со своим альфой наедине. А как максимум… что ж, кто мешает мне попытать счастья. Всё же ни один альфа не устоит, если окажется тет-а-тет с омегой, серьёзно настроенным на… близкое общение. А если и устоит, то, думаю, можно гулять в монастырь или соглашаться на свадьбу: эта скала непробиваема.

Я мило прощаюсь с расстроенным Умидом и зловеще улыбаюсь, на автомате шагая к водительскому месту.

Уже в салоне Амин выводит меня из моих влажных мечт прикосновением своих прохладных пальцев к моей руке, лежащей на руле.

— Эй, Эмиль, — улыбается он, и я таю от этого тихого голоса, этого мягкого акцента. Смотрю в тёмные зелёные глаза, окружённые пушистыми ресницами, и улыбаюсь счастливо. А может быть, не стоит? Может быть, нужно проявить уважение к его заморочкам по поводу секса?

Закусываю губу в раздумье и переплетаю наши пальцы.

— Что это было? — смеюсь мягко.

Он подносит мою ладонь к своим губам, и — у меня на мгновение перехватывает дыхание — нежно целует, прикрывая эти шикарные глаза этими шикарными ресницами. Прекрасный заморский шах.

— Прости за это, — говорит и улыбается так нежно, что я бы набросился на него прямо здесь, если бы не чувствовал себя подтаявшей мороженкой. — Папа узнал, что я еду сюда и просил показать Умиду, как вести дела.

— Но ты же не собираешься делать дела?

Амин прислоняет мою ладонь тыльной стороной к своему лицу и улыбается так очаровательно и мило, что я, кажется, краснею.

Мы здесь одни. В этой машине с тонированными стёклами и мягкими сидениями из эко-кожи. И Амин живой, тридэшный, красивый, гораздо красивее, чем на фото, и прикасается ко мне, целует руки, улыбается не на камеру, а лично мне.

— Не собираюсь, — говорит он, всё также мягко улыбаясь и пристально глядя в мои глаза. Коварный соблазнитель. — Я так рад наконец увидеть тебя, Эмиль.

Я неосознанно приоткрываю губы, смотря на него, такого смуглого, с однодневной щетиной на щеках, такого открытого мне, и думаю, что никогда не пойду против его воли. Никогда. Совсем. Не буду ни к чему принуждать и ни на чём настаивать, потому что Амин слишком хорош, чтобы ломать его под себя. Поэтому я спрашиваю.

— Можно я тебя поцелую?

Амин усмехается, мол, «это я здесь альфа», и притягивает меня ближе, нежно прихватив за подбородок.

Когда это наконец случается, я взрываюсь красно-малиново-розовым фейерверком. Я судорожно цепляюсь за лацканы его пиджака, я тихо выстанываю в чужой рот, я выгибаюсь в пояснице, как требует первобытный инстинкт: подчиниться своему альфе, отдать себя в его руки, потеряться в ощущениях и наслаждаться ими.

Метка на плече пульсирует так сладко и одновременно сильно, что крепкий язык, медленно вылизывающий меня внутри, вызывает дрожь волну за волной, перекликаясь с ней и отзываясь во всём теле.

Я плавлюсь, страдая от неудовлетворённости. Я готов выть от того, как это тяжело.

У него такие мягкие губы. Мягкие губы и уверенный, настойчивый язык, с которым можно переплетаться в чудесном танце, можно давить, проскальзывая в чужой рот и трахая его со всевозможной страстью, а можно отступить, подчиниться и дать мучительно-медленно сношать уже свой рот.

По крайней мере, мне нравится думать так. Мне нравится, что этот поцелуй похож на секс, которого нам обоим так не хватает. Мне нравится, что…

О, оказывается, я перелез к нему на колени. И Амин не против. Амин вдавливает меня в своё тело, сжимая то в талии, то в бёдрах, но он не трогает ягодицы, не лезет мне между ног, желая нащупать влажную дырку или же стоящий член. И мне это нравится. И то, что в его руках я забываюсь, словно юный девственник, и то, что он не переходит определённую черту, несмотря на то, что собственный стояк чуть ли не рвёт штанину. Мне нравится его контроль. Мне нравится, что можно отпустить себя.

— Амин… — Трусь промежностью о каменную эрекцию под собой, отрываюсь от сочных губ со вкусом клубники и жары: — Амин, пожалуйста… Амин, я… — Неуместные слова, готовые сорваться с языка немного отрезвляют своей горечью. Ещё рано, ещё слишком рано. Я его ещё совсем мало знаю.

Я смотрю в зелёные сияющие глаза. В этих глазах не нежность и не ласка, в них яростный животный голод, запертый под сотнями замков. Он хочет меня. И он держится ради меня. Глупыш.

Я улыбаюсь, оглаживая руками это красивое лицо с сильными подбородком и скулами, уютно устраиваюсь на твёрдом члене, скрытом от меня всего лишь парой слоёв ткани.

Амин не улыбается в ответ. Он опускает свои голодные глаза на мою шею, ведёт по ней ладонью, надавливает не сильно, но властно. Не как в прошлый раз. В прошлый раз он спросил разрешения сделать своим. В этот раз Амин уже считает себя в своём праве. И это так первобытно и возмутительно, и одновременно так правильно и желанно.

На периферии сознания проскальзывает мысль, что я — свободный человек и не должен позволять такого, но ни одной мысли о том, чтобы воспротивиться и не подчиниться, ведь я хочу этого. Хочу быть его омегой. С самого начала хотел.

Амин молча расстёгивает ещё одну пуговицу на моей рубашке, и мягкий хлопок скользит по плечу, открывая почти зажившую метку на моём плече.

— Скажи, ты ведь игрался с собой без меня, Эмиль? — спрашивает размеренно и тихо, но я чувствую, как зловеще клокочет желание в его животе. Амин гладит свою метку шершавой подушечкой большого пальца, и меня словно пронзает током. Я вздрагиваю и выгибаюсь у него на коленях, завороженно наблюдая за тем, как жадно этот альфа смотрит на два едва заметных прокола на светлой коже.

— Да, — шепчу, сжимая его крепкие плечи. Все бы отдал лишь бы увидеть эти плечи обнажёнными. И эти бёдра. И эту задницу. И член. За него я бы отдал всё и даже больше.

— И здесь. — Он продолжает мягко массировать метку, отчего я неконтролируемо теку и подрагиваю всем телом. — Ты трогал себя здесь? Ласкал мою метку?

— Да… — уже почти выхныкиваю, потираясь о него бёдрами. Такими темпами я намочу свои джинсы.

Амин нежно дует на место укуса, затем влажно лижет и снова дует, и от этого меня начинает натурально потряхивать, я чувствую себя так, словно если хотя бы немного, хотя бы на одно мгновение сожму член в руке или коснусь напрямую текущей влажной дырки, то кончу в тот же миг.

— Несносный мальчишка, — ухмыляется Амин. — Как ты мог трогать себя в одиночку?

— Тебя же не было рядом… — Я возвращаю ему усмешку, и мы встречаемся глазами. Смотрим друг в друга с пару мгновений. — А мне было очень… — Я выразительно выстанываю: — Очень грустно.

— Мне тоже было очень одиноко, — говорит Амин, поглаживая преданно выгибающуюся под его руками поясницу. — Но я копил секрет для тебя.

— Но для этого ты ведь и поставил метку… — улыбаюсь я. — Чтобы я мог думать о тебе, пока тебя нет рядом…

— Ты всё же прочитал статью о метках, которую я прислал, — хмыкнул он. — Любопытный омега. И непослушный.

— Накажешь меня за то, что слишком часто и сладко думал о тебе по ночам? — Улыбаюсь соблазнительно и широко, разглядывая карие и жёлтые вкрапинки на зелёных радужках.

— Непременно, — шепчет Амин уже куда-то в шею, ласково и жадно выцеловывая чувствительные местечки.

До меня внезапно доходит: мы целовались. Мы целовались!

— Разве ты совсем обо мне не думал? — спрашиваю с притворной грустью и покорно позволяю вновь наклонить мою голову вбок. Снова оголить метку, сняв рубашку с обоих плеч. Ткань неудобно собирается в локтях, лишая возможности поднимать руки.

— Я думал о тебе постоянно, — выдыхает Амин со страстью. — Думал, как заберу тебя домой и буду очень долго любить тебя в своей постели. Думал, как покажу тебе Целит. Тебе понравится. Тебе не может не понравится. — Амин приникает губами к метке, невинно, нежно и коротко зацеловывая её в хаотичном порядке. А я в его руках дрожу и задыхаюсь от разнообразных чувств. — Я бы очень хотел поцеловать тебя на мосту Вайласы…

Смутно-знакомое название приятно тревожит сердце, но я не могу вспомнить, где я это слышал. Я пытаюсь, ловя образы за хвост, но все мысли вылетают из головы, когда Амин вновь касается своей метки языком. Он лижет её широко и сильно, как если бы пил мои соки, устроившись между раскинутых ног.

— Амин… — шепчу бессвязно, цепляясь в сильные предплечья мёртвой хваткой и выгибаясь под невообразимым углом. — Амин, я… Пожалуйста…

И я сам не понимаю, о чём прошу, но, кажется, понимает Амин. Ему хватает один раз провести ладонью между раздвинутых ног, впечатывая грубую джинсу между упругих ягодиц, нажать большим пальцем удивительно-точно и ровно, так, как надо, словно он всё-всё обо мне знает, словно он ЧУЕТ, и я вытягиваюсь, сжимая челюсти, сжимая пальцы на чужих руках, сжимаясь внутри, так, словно он там и может ощутить моё удовольствие своим телом. Кончаю, тонко всхлипывая в шею своего альфы, что пахнет утончённо и тихо даже сейчас.