Глазам становится влажно, и я прикрываю их, обмякнув на коленях у Амина.
— Из-за тебя я испортил уже вторые брюки, — успокоившись после оргазма, смеюсь ему в шею, прежде чем отлепиться от такой уютной груди и начать приводить себя в порядок. Обычно я не стыжусь в такие моменты, но с Амином мне немного неловко. Потому что он человек более строгих нравов и потому что он мне небезразличен.
Он успокаивающе гладил меня по спине, пока я приходил в себя, и, теперь, заглянув в самые красивые на свете глаза, я уже не вижу той страсти и голодной ярости, а вижу лишь нежность и участие, забавно контрастирующие с едва ли опавшим стояком, который я ощущаю упирающимся в свою задницу.
— Я схожу возьму тебе новые, — мурлыкнул Амин, зарываясь носом мне в ключицы. — Какой у тебя размер? — И посмотрел снизу вверх огромными глазами котёнка.
Я не выдержал, рассмеялся громко и погладил его по короткой тёмной шёрстке.
— Не уходи. Ты ведь не закончил. Я помогу… — Амин останавливает мои руки на полпути, мягко взяв за запястья, и я прикусываю губу. Опять я поспешил? Но я ведь кончил. Он трогал меня. Почему же мне нельзя ему помочь?
— Всё в порядке, — сказал он спокойно, но, видя, что я хмурю брови, добавил: — Почему ты такой непослушный?
Я смеюсь.
— А ты почему? — И ловлю его ответную улыбку. Немного лукавую.
— А я должен быть послушным? — Щурится слегка, собирая мелкие, едва заметные морщинки в уголках глаз.
— Было бы здорово, — почти шепчу, облизывая губы. Послушный Амин… это было бы нечто. Послушный Амин, разрешающий мне оседлать его, вылизывать его, глотать его семя, а может быть даже приласкать его сзади. Не сразу. Когда-нибудь потом…
Он хмыкает.
— Только после Вас.
Я цокаю языком в притворном недовольстве.
— Я буду послушным, — лащусь к нему, чётко осознавая, что альфа всё ещё возбуждён, и для него это действительно тяжёлое испытание, но остановиться не могу. Как не мог остановиться в тот раз, когда позволил воткнуть клыки себе в шею. — Если ты наградишь меня за послушание.
— Обязательно, — говорит он с придыханием. И смотрит так восхищённо и преданно, что внутри всё переворачивается вверх дном, словно бы я пытался что-то отыскать. Какую-то простую истину, какое-то осознание.
Целомудренный поцелуй в уголок губ кажется запредельно горячим и трогательным, и я ощущаю это фантомное прикосновение всё то время, пока жду возвращения Амина.
— Ты сильно устал с дороги? — спрашиваю участливо, нежась в новых брючках, которые на удивление хорошо подошли и по размеру и по стилю. А ещё они удобные, мягкие и лёгкие — не жарко даже на улице под солнцем. Амин — гений.
— Вообще не устал, — заявил альфа. — Лететь всего четыре часа. Разве что не размяться…
Усмехаюсь, про себя думая, КАК мог бы его размять, если бы он позволил.
— Ребята звали меня на пляж сегодня, — намекаю я. — У нас море, конечно, не такое красивое, как у вас… зато всегда спокойное и много местечек, где можно хорошо отдохнуть поблизости… ты ведь куришь? Я знаю одно место, где неплохо забивают кальян.
— С удовольствием схожу туда с тобой. И с друзьями твоими тоже хочу познакомиться. — Вижу его мягкую улыбку в зеркале заднего вида и таю. Ну что за золотце.
— И брата бери, — говорю. — Будешь его… в дела посвящать. — Хмыкаю. — Пляж, кальян, музыка, танцпол, омеги…
— Это он и без меня умеет, — хмыкает Амин, кладя руку мне на колено. Ну боже мой, я не могу нормально водить со стояком! — Расскажи мне про своих друзей.
— Ну… — я вздыхаю, отвлекаясь от тёплой ладони на колене, — ты, в принципе, и так много знаешь. Лучших друзей у меня трое. Башик — альфа, Гордей — бета, Минс — омега. Полный набор, короче говоря. С первыми двумя мы знакомы с детства, а Минса я встретил на первом курсе. Башик он такой, знаешь… — Я задумался о том, как бы обозвать своего бро поприличнее. — Ветреный. Но надёжный, как ни странно. Он второй и младший ребёнок в семье. Всем в компании заправляет его брат. У них около пятнадцати лет разницы… Гордей очень рассудительный. Он в нашей компании главный миротворец. К нему можно обратиться за советом, и он всегда способен успокоить в трудной ситуации. Вот бы мне быть таким мудрым! А Минс он… омега-версия Башика. Он очень верный и преданный тем, кого любит, но истеричка и капризулька. Он рос в пансионе. Если ты понимаешь, о чем я.
Амин кивает.
— У нас такое не принято, женщины и омеги у нас традиционно растились в семьях. Но я многое читал о ваших пансионах.
— Думал, я тоже его закончил? — Усмехаюсь.
— Я об этом вообще не думал, — ответил Амин. — Папа просил меня сходить хотя бы на одно свидание, пока я буду заграницей. Сказал, что ты — идеальный вариант, показал фотографии. Ты был там на каком-то благотворительном ужине с семьёй. Выглядел сильно моложе, такой худой. Совсем как ребёнок. Но у тебя очень красивые глаза, и я подумал, почему бы и нет.
— Возможно, это было одна из фотографий, где мне семнадцать. — Усмехаюсь неприятно. — Мама считает, что тогда я был гораздо привлекательнее, потому что «мужчины любят помоложе» и «потоньше».
«И девственников», — не добавил я, хотя и в семнадцать я уже таковым не являлся.
— Да. — Амин фыркнул смешливо. — Я очень удивился, когда увидел тебя. Ты выглядел совсем иначе. Но я тебя сразу узнал. — Он выдержал напряжённую паузу, словно раздумывая, говорить следующие слова или нет. — Всё эти свидания вслепую — довольно утомительное занятие, но, когда я увидел тебя, то мысленно поблагодарил папу за то, что он настоял на этом.
— Неужели так мало красивых девушек и омег приходит на свидания? — Улыбаюсь уголком губ, поглядывая на Амина через зеркало.
— Ты знаешь, что дело не в твоей красоте, Эмиль, — серьёзно ответил Амин. — С того момента, как я увидел тебя, я понял, что ты должен стать моим. И каждое твоё слово и действие только подтверждали мою уверенность.
Я прикладываю свободную руку к щеке, надеясь охладить этот жар, который пробудили во мне его слова.
========== Глава 9 ==========
— Дорогой, ты будешь лимонад?
— Было бы здорово, Тони, спасибо!
Я беру в руки холодный стакан с напитком, пахнущим мятой. Лимонад Тони, отца Минса, это нечто. В принципе, как и всё, что из-под его руки выходит. Тони готовит лучшие блюда, Тони рисует лучшие картины, Тони безупречно играет на клавишных инструментах, Тони в совершенстве владеет искусством непринуждённой беседы. Тони — омега старой закалки, и я уверен, он ещё и симулирует с непревзойдённой грацией.
— Как поживает твоя матушка? — Тони садится напротив и грациозно закидывает ногу на ногу. В отличие от таких прогрессивных омег, как я, он носит каблуки и ярко красится. В целом, ему даже идёт, но, на мой взгляд, это выглядит уж слишком старомодно.
— Чудесно, — отвечаю, причмокивая лимонадом. — Поправляет здоровье, ругается на нас с отцом.
— Я очень рад, — искренне улыбается он.
За что я люблю Тони, так это то, что при всей своей ебанутости и зацикленности на «правильном воспитании», Тони никогда не лезет со своими правилами в чужой монастырь. Ему до лампочки, что меня, омегу, отселили в отдельную квартиру и что я хожу таскать железо, для него я — продукт совсем другой вселенной, и я никогда не чувствовал неодобрения в свою сторону. Оно, конечно, могло существовать, но уж слишком хорошо скрытым, что также вызывает моё уважение.
— А как Ваши дела? Мне очень неловко, что пришлось зайти так рано, но кое-кто… — тут я лукаво ухмыляюсь, — очень не хотел ехать на такси.
Есть два интересных факта о Минсе. Первое: ему запрещено водить машину. Второе: они так и не помирились с Башиком.
Исходя их двух этих неприятных обстоятельств, забирать приятеля на нашу пляжную вечеринку с утра пораньше приходится мне.
— Ой, да завали..! — доносится с лестницы.
— Минстор Оливер Коултон! — хмурится Тони. — Не выражайся в этом доме!
Злобно хихикаю в лимонад.
— Прости, пап!
Хлопает дверь. Минс скрылся в ванной.
— У нас всё отлично. Джон, правда, обмолвился, что акции резко упали… — Тони смотрит на меня с интересом: я часто становлюсь для него источником информации, которую умалчивает консервативный муж. Я вот считаю, что Тони бы, с его природной хитростью и стойкостью, справился с работой куда лучше самодура Джона, но кто будет меня слушать?
— Так и есть, — подтверждаю, прихватывая вкуснейшее имбирное печенье. В этот раз с лимонным привкусом. Похоже, что Тони наткнулся на распродажу цитрусовых. — Это из-за того, что Джон в этом году сменил команду рекламщиков. Они не очень поняли дух компании. Думаю, Джон будет снова их менять.
— Да, муж что-то говорил об этом…
— Так хорошо? — нас прерывает свалившийся сверху Минс.
Придурок вертится перед нами, демонстрируя короткие шортики.
— Вульгарщина! — заявляет Тони, морща носик.
— Ты похож на колхоз-модель восьмидесятых, — не одобряю я.
— Ты просто боишься, что твой шах переключит своё внимание на меня, — смеётся Минс, наливая себе кофе, и тут же убегает наверх. Менять очередной наряд.
— Так это правда? — спрашивает Тони. — Ты общаешься с наследником Сидат?
Я бы возмутился этому вопросу, если бы его задал кто-то другой, кроме моих друзей или отца. Или Тони. Как ни странно, ему можно доверять. Даже при условии того, что он близко общается с моей маман.
Это странно, но, в то время как моя мама благоволит Минсу больше, чем мне, потому что он кажется максимально идеальным омегой по её представлениям, родитель Минса благоволит ко мне (не больше, чем к собственному сыну, но всё же). Почему? Чёрт его знает, но это вполне взаимно.
— Ага, — киваю, пережёвывая очередное печенье. — Только не говорите моей маме.
— Это тайна? — улыбается Тони. Да так улыбается, что в моей голове невольно проскальзывает мысль, а не он ли научил сына тому, как правильно развлекаться, оставаясь идеальной картинкой покорного благопристойного омеги внешне.
— Нет, но… Амин мне нравится. Знаете… но-настоящему нравится. А мама начнёт приплетать деньги, выгоду… в общем, опошлять наши отношения в моих глазах.
— Понимаю, — кивает Тони. — Я не стану рассказывать. Но тебе всё равно придётся рано или поздно. Если вы действительно нравитесь друг другу, когда-то придётся улаживать денежные вопросы ваших семей.
Я краснею, понимая, на что он намекает.
— Слишком рано думать о таком… — бормочу, мелко откусывая от, наверное, десятого по счёту печенья.
— Милый, — Тони кладёт ладонь на мою руку и проникновенно смотрит в глаза, — а он тоже так считает?
Я краснею ещё больше. О том, что Амин мог бы думать о том, чтобы породниться со мной так скоро… Он же не может о таком думать? Мы ведь оба ещё так молоды! И… и виделись-то всего два раза!
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут снова вихрем врывается Минс.
— А так?
Теперь на нём нормальные шорты, в которых и позагорать можно, и в волейбол попрыгать, и для соц сетей пощёлкаться.
— Стильно, — комментирую я.
— Достойно, — кивает Тони.
Минс чуть ли не прыгает от предвкушения.
— Он красивый?
Я пристёгиваюсь и поворачиваю ключ.
— А ты погугли. — Ухмыляюсь, поправляя зеркало. Оно и так настроено идеально, но я сегодня совершаю слишком много бессмысленных действий. Если честно, я немного нервничаю. Даже больше, чем когда встречал Амина в аэропорту. Потому что одно дело — общаться тет-а-тет, а знакомить с друзьями — уже совсем другое.
— Не хочу гуглить. — Минс в зеркале поправляет светлые прядки. — Как тебе его брат?
— Большой, — хмыкаю я, выезжая с территории Коултонов. — Похож на типичного бабника, но я могу ошибаться. Ты взял крем?
— Ага. Думаешь, он намажет меня?
— Кто?
— Его брат.
— Чтобы какой-то мужлан лапал мою любимую омежку? Ну уж нет! Я тебя намажу, а они пусть слюни роняют.
Минс выглядит слишком довольным.
— Главное, чтобы Башик не уронил.
— С чего бы ему? — Смотрю на друга через зеркало заднего вида.
Он пожимает плечами.
— Башик — единственный альфа на потоке, которого я ещё не трахнул.
— Ты дебил? — злюсь я. — Опять на те же грабли?
— Да ладно тебе! — Минс вздыхает. — Наши отношения и так уже дали трещину! Можно же извлечь из этого какую-то выгоду.
— Ага. — Я зло выворачиваю на трассу. — А можно эту трещину залечить. У тебя что, друзей много?
— И как я должен её лечить, если он не намерен мне помогать? — рычит Минс, с грохотом захлопывая козырёк с зеркальцем. — Ты видел, как он со мной разговаривал, когда мы помогали тебе с переездом.
— И ты не придумал ничего лучше, кроме как переспать с ним.
— Да блять.
Мы молчим. Недавно вставшее солнце красиво играет по кромке моря, когда я выруливаю на дорогу к городу. Я встал довольно рано, чтобы забрать Минса, но чувствую, что не зря. Ему, как минимум, нужно выговориться.
— Не верю, что ты серьёзно, — говорю я. И поясняю, видя его недоумевающее выражение лица: — Про секс с Башиком. Потому что это сделает всё только хуже. Вы были друзьями несколько лет и ссорились миллион раз. Если ты хочешь закончить эту дружбу, просто отдались. Но незачем рушить оставшиеся хорошие чувства друг к другу.
— Это просто секс…
— Нет, это не просто секс, и ты это знаешь. Ты хочешь воспользоваться им. Отомстить ему за то, что он на тебя обижен. Не без причины, заметь.
— А что ты предлагаешь?
— Предлагаю взять яйца в кулак и вести себя, как взрослый, а не как тупой похотливый школьник. Поговори с ним.
— Он меня пошлёт.
— Скорее всего. Но это даст ему повод тебя уважать. Я знаю Башика дольше, чем вы все. Он отходчив. Но его прощение нужно заслужить.
Минс громко вздыхает, укладывая лицо в ладони.
— Почему общаться так тяжело…
Я ухмыляюсь, потому что понимаю его. Минс легко лавирует в горизонтальной плоскости. Он знает, как соблазнить, как удержать, как привлечь. Но когда дело доходит до более серьёзных отношений, дружбы или любви, он туп, как пробка. Виной тому пансион или же что-то ещё, я не знаю, но ему определённо придётся учиться близкому общению с людьми. Рано или поздно.
— Знаешь… — продолжает Минс, устало откинувшись на сидении. — Я уверен, что не будь тебя, и Гордей с Башиком бы меня никогда не приняли. Мы с ними дружим, потому что я дружу с тобой. Если ты уедешь к своему шаху, я останусь совсем один.
— Не говори так… — вырывается у меня на автомате прежде, чем я с тоской осознаю, что это правда. Минс — больше мой друг, чем Гордея или Башика. Минс — моё омежье пристанище, человек, с которым я могу обсудить альф, моду, протекание жопы… но, по сути, я больше парень, чем омега. Мне нравится бизнес. Мне нравятся машины и спорт. Мне нравится всё то, что любят Гордей и Башик. Изначально ценность Минса заключалась в возможности обсудить с ним то, что мало касается этих двоих: секс с узлом и цикл. Конечно, у нас есть и другие общие интересы. Но…
Я вздыхаю.
— Поехали возьмём по кофе.
— Мы разве не должны забрать Амина?
— Амин может немного подождать. А у нас с тобой редко выходит побыть только вдвоём.
Минс покупает нам кофе с булками в магазинчике на заправке, пока я добираю полный бак, а потом я паркуюсь у обрыва неподалёку, и мы садимся на капот, наблюдая, как встаёт солнце над ярким до невозможности морем.
Минс задумчиво жуёт огромный круассан с начинкой из шоколадной пасты и присыпкой с сахарной пудрой, которая остаётся у него на верхней губе, а я кусаю маленький творожный маффин с черникой.
— Тони же тебя не прибъёт за этот королевский круассан?
— А мы ему не расскажем, — хмыкает Минс. — Как же здесь хорошо… Спасибо, Эмиль. — Он поворачивается ко мне лицом, на котором играют солнечные блики, красивый и тонкий, как вьюнок, скользящий по изгороди. Мне приходится воззвать ко всем воспоминаниям об Амине, чтобы не поцеловать его в этот момент.
Для меня странно не чмокнуть Амина при встрече, но на нас смотрит его брат, награждающий меня лучезарной улыбкой и ещё более лучезарной — Минса.
Мы лишь ненадолго сцепляем наши пальцы и смотрим друг на друга пару мгновений, пока это не станет неловким для Умида с Минсом, а затем мягко расцепляемся, скользя кожа по коже. Лёгкое прикосновение к моей руке заставляет в подробностях вспомнить вчерашнее, и я, кажется, розовею, потому что Минс как-то уж слишком понимающе смотрит на меня. Разве это не глупо, что после всех моих партнёров именно Амин, который даже не пытается заняться со мною сексом, своими действиями заставляет меня смущаться и трепетать? То, что он делает со мной, кажется куда более откровенным, развратным даже, чем всё, что у меня было до.
К слову, сегодня от метки уже остались лишь два маленьких розовых пятнышка. Меньше, чем от комариного укуса. Она даже почти не откликается на присутствие своего хозяина. Наверное, к вечеру уже окончательно сойдёт.
Я жестоко сбагриваю Минса на заднее сидение — развлекать Умида, но в итоге получается перекрёстный огонь: Минс трещит с Амином, а я трещу с его братом и, чёрт меня дери, если это не идеальный расклад, потому что я очень хочу наладить общение с роднёй Амина, пусть они и не в лучших отношениях, и также очень хочу, чтобы Амин наладил общение с моими тремя бро.
— Я как увидел твою тачку, так чуть на месте не обкончался. — Умид нарочито не стесняется в выражениях, и это, на удивление, доставляет, несмотря на то, что он явно пытается меня смутить. — Это же та самая? Из лимитированного выпуска семьдесят третьего года?
— Да, — ухмыляюсь я. — Я ехал на ферму к своей бабуле после попойки и забрёл отлить на какой-то заброшенный участок, а там стоит она.
— Хочешь сказать, ты её пометил? — Умид ржёт, как припадочный. А он мне нравится. — Так у Вас работает рынок? Слушай, а отвернись-ка ненадолго, не хочу покупать тачку при омегах…
— Блять… — смеюсь я в ответ. — А ты прямо на грани шутишь, разве у вас так принято?
Умид наклоняется ближе, приникая к моему сидению сзади.
— Ну, я не такой зануда, как мой брат. Знаешь ли, — говорит громко почти мне в ухо. — Так как ты её купил?
— Оказывается, там жил какой-то сумасшедший дедок, — рассказываю я. — Он попросил за неё три курицы и корову.
— Чего-о? — возмущается Умид, не обращая внимания на параллельную трескотню Амина и Минса о видах контрацептивов. Только такой, как Минс, способен разговорить такого, как Амин, на подобную тему прилюдно…
— У нас почти никто не пьёт таблетки, — щебечет Минс. — Это же вредно!
— Верно, — подтверждает Амин. — Но в Имме не очень принята пенетрация, поэтому таблетки чаще всего принимают те, кто… ведёт асоциальный образ жизни. К тому же на любые средства контрацепции есть большой косвенный налог. К сожалению, это ведёт лишь к увеличению статистики абортов…
— Да! — внезапно вклинивается Умид. — Купить резину у нас — это целый квест. Почти как травку…
— Умид. — Я прямо вижу, как мой парень хмурит бровки, хотя я слежу за дорогой. Какой же он всё-таки милый.
— А что? — смеётся Умид. — Зато я не выжираю по кальяну за вечер, как некоторые. Ты знал, Эмиль? С кем ты связался?
В ответ я смеюсь.
— Умид, давай я оставлю тебя в секс-шопе на пару часиков. Купишь себе всё, что нужно.
— Ну уж нет, только если ты меня проконсультируешь…
— Вы же не пьёте? — спрашивает Минс.
— Официально — нет, — отвечает Умид, и я хочу пошутить по этому поводу, но чувствую прикосновение к своему бедру.
Это Амин ласково поглаживает меня через ткань. Выше, чем линия открытой кожи, но ниже, чем мне хотелось бы. На грани.
Я вздрагиваю и расслабляюсь. Млею от этого касания, пока Амин не убирает руку.
Кажется, я пропустил несколько реплик.
— А ваши друзья такие же симпатичные? — интересуется Умид.
— О да, — фыркаю я.
— Настоящие сердцееды, — поддерживает Минс.
Амин ухмыляется в кулак. Он-то знает, что Гордей и Башик — бета и альфа.
Умид ничем не выказывает своего разочарования оттого, что остальные двое не оказываются омегами, да и думаю, что этого разочарования попросту нет. Умид — компанейский парень и с удовольствием подхватывает любую тему, превращая её во что-то интересное, даже если это спор о том, кто будет жарить мясо.
Амин, с его спокойным темпераментом, тоже вписывается в компанию довольно просто. Башик, конечно, смотрит на него с недоверием первое время, но это Башик, он же главный альфа на прайде и считает своим долгом защищать нас всех, даже Гордея, который может быть и кажется на его фоне меньше, но мы-то все знаем, кто из них просто кач, а у кого чёрный пояс и куча побед на соревнованиях…
Спор выигрывает Умид по праву, так сказать, рождения, и теперь они с Башиком на пару возятся, ругаясь, вокруг нашей индейки, а мы вчетвером с Амином, Гордеем и Минсом играем в волейбол, хотя мне, как играющему лучше всех, быстро надоедает, и я умудряюсь умыкнуть Амина в сторонку, пока остальные заняты пробой первой партии настоящего инийского шашлыка и знакомством с только прибывшей девушкой Гордея. Той самой, с которой он боялся сходиться, хотя я считаю, очень даже зря боялся, потому что она замечательная. А то что секс любит… так разве это минус?
— У тебя хорошие друзья, — мягко говорит Амин, нежно убирая упавшую мне на лоб прядку волос.
Мне очень хочется обнять его, сжать сильно-сильно, облапать за бока, но мы лишь жарко держимся за руку, поглаживая пальцы друг друга, пока стоим между двумя ресторанчиками.
— Твой брат тоже, — улыбаюсь я. — Я его совсем другим представлял.
— Мы не… — Амин задумался. — Не выносим сор из избы. Верно?
— Да. — Киваю. — Я понял, о чём ты.
— Я бы хотел познакомить тебя и со своими друзьями, — говорит он, поглаживая мою щёку. — Как ты на это смотришь?
От нехитрого касания пальцев Амина, я смущаюсь и тихо таю и, в конце концов, ловлю его руку и прижимаю к губам.
— Я отвечу «да» на любые твои предложения.
— На все? — улыбается Амин. В его прекрасных зелёных глазах я вижу и затаённое желание, и робкую неуверенность рядом. И то, и другое я бы хотел познать.
— Да, — шепчу я, ласково вбирая в рот его большой палец.
То, что я вижу в этих глазах теперь, сложно описать словами. Но это что-то заставляет мои коленки подгибаться, а сердце — отбивать быстрый ритм в предвкушении. Я знаю, насколько вульгарным может показаться ему этот жест, но ради этого взгляда я готов сделать ещё много чего непристойного.
Амин смотрит на мой рот, медленно всасывающий в себя его палец. Я втягиваю щёки и ласкаюсь языком, имитируя оральный секс, а затем выпускаю его, и альфа медленно поднимает взгляд к моим глазам.
Меня немного подстёгивает страх: а что если он назовёт меня шлюхой? Сколько ещё действий мне можно совершить, пока он не назовёт меня так? Будет ли именно это спусковым крючком? И есть ли он вообще? Может быть, Амин готов позволить мне вести себя как угодно развратно?
Я держу его руку двумя своими и заглядываю в подёрнутые голодом глаза.
— Амин… — опускаю одну ладонь ему на пах, с удовольствием ощущая налитую твёрдость под ней, — хочешь, я…
— Эмиль. — Он мягко отводит мою руку, переплетая наши пальцы, но я знаю, что это отказ. — Ты всё пытаешься. А я могу разозлиться.
— Что же будет, если ты разозлишься? — спрашиваю я, прижимаясь к нему.
— Научу тебя послушанию, — спокойно, но очень тихо отвечает он, не отстраняясь.
Никогда раньше моему лицу не было так жарко.
— Это звучит, как вызов, — шепчу я, вглядываясь в мшистую зелень глаз.
Амин нежно оглаживает мою линию челюсти.
— Это он и есть.
========== Глава 10 ==========
Комментарий к Глава 10
Похоже, я немножечко выйду за рамки размера "миди" 😅 нееште меня 😂
Я и не знал, что у нас в городе есть этот отель. Что и не удивительно: он небольшой, выполнен в спокойной непритязательной гамме и не выходит к морю. А ещё вокруг тихо и много парков, да и от центра недалеко. У Амина определённо есть вкус. Хотя я должен был понять это уже давно, когда заценил его стиль в одежде, а затем и квартиру, которую он мне подобрал и обставил. Какой там врач, этот человек должен был работать в сфере искусства. Если бы был свободен от обязательств.
Когда наступила пора расходиться по домам, я спихнул пьяного Минса на Гордея, а сам вызвался отвезти Амина с братом баеньки. Точнее… эх, ладно, надо быть честным с самим собой. Заметив, что Амин, кроме лёгкого коктейля, совсем не притрагивается к выпивке, я и сам не выпил ни грамма спиртного. И не потому, что хотел сесть за руль. А потому, что сейчас я оставлю Умида в его номере, а сам рассчитываю побыть со своим молодым человеком. Хотя бы немного. Ну хотя бы продержаться за ручки, как в средней школе.
Его слова, сказанные в переулке сегодня днём, вызвали во мне бурю эмоций, с которыми я не в силах совладать. Я чувствую себя абсолютно беспомощным перед ним. Перед его силой воли, перед его великодушием, перед его красивым вежливым голосом и зелёными глазами, что так и тянут затеряться в их глубине и пасть на колени от одного взмаха пушистых ресниц… и я говорю совсем, как персонаж любовного романа, но… я чувствую себя как никогда сильным рядом с ним, зная о том, что этот человек выбрал меня, о том, что он тоже в какой-то мере беспомощен передо мной, о том, что он готов уступать мне больше и больше. Он готов играть со мной в эти игры и, черт подери, как же мне это нравится.
Меня не покидает мысль о том, что Амин, несмотря на то, что его логика кажется мне абсолютно невменяемой, построенной на устаревших уже давно верованиях и нормах, имеет в голове очень чёткие границы, взвешенный, обоснованный план действий. И что он готов уступать, потому что были прикосновения, был поцелуй — ох, этот поцелуй… — были слова, что я до сих пор вспоминаю с трепетом, хотя я должен быть куда опытнее… Уж не знаю, что в голове у этого человека, но он определённо понимает, чего хочет и как этого добиться.
Мы оставляем Умида в его номере с аспирином и стаканом воды у кровати, а затем, хихикая, выходим.
— А так бахвалился своей выносливостью… — фыркаю я в ладошку, прикрывая за нами дверь.
Амин запирает её карточкой с лёгкой улыбкой на губах. Мы останавливаемся друг напротив друга в неловкой тишине коридора.
Мне невыносимо, почти до дрожи хочется прикоснуться к его губам своими губами, прижаться к его груди, а потом наклониться, как в прошлый раз, покорно и выжидающе, и ощутить боль от его клыков в плече.
Амин опережает меня прежде, чем я успеваю справиться с собственными желаниями и мыслями. Он касается моей щеки нежно и трепетно, и улыбка на его лице такая славная, такая искренняя… Я таю, растекаюсь под его ногами, потому что нет ничего прекраснее улыбки моего шаха…
— Лучик… — говорит он тихо, но я хмурюсь и хватаю его за руку, обрывая на полуслове. Я не могу просто дать ему уйти так. Не могу.
— Амин. — Я смотрю ему в глаза. — Позволь мне остаться с тобой этой ночью. — Мой тон серьёзен. Я хочу этого больше всего на свете. Не отпускать его от себя никогда и никуда.
Амин молчит буквально с пару мгновений, изучая моё лицо, словно и любуясь, и обдумывая дальнейшие действия одновременно.
— Ты так нетерпелив, Эмиль, — отвечает он, но без осуждения, а затем внезапно выдаёт то, отчего моё сердце сначала недоверчиво пропускает удар, а потом принимается стучать, словно бешеное. — Оставайся, — говорит он тихо. — Но обещай, что будешь меня слушаться.
Я улыбаюсь во всё лицо.
— Обещаю, — отвечаю без заминки, а затем добавляю интимное: — Я буду очень-очень послушным… если ты этого хочешь…
Амин хмыкает.
— Куда ты денешься. — На его лице такое озорное выражение, когда он отворачивается в сторону своего номера, что я задыхаюсь от возмущения. Может быть, он и не хотел меня отпускать? Может быть, он собирался позвать меня в свой номер?
— Ты ведь и не планировал меня отпускать, да? — спрашиваю я, когда дверь закрывается за нами. Номер Амина навскидку куда меньше, чем у его брата. Здесь нет ничего, что бы не входило в категорию «необходимое для комфортной работы и отдыха», никаких излишеств и роскоши, хотя он из той страны, где роскошь и излишества — признак хорошего тона. Зато здесь есть панорамное окно, выходящее на парк, которое видно еще из прихожей, и я совсем не удивлён, ведь при всей своей страсти к минимализму, Амин очевидно тянется к красоте и простору пейзажных мотивов.
— Я ничего не планировал. — Амин покачал головой, и его тон был серьёзным. По своим обычаям он снял обувь на входе, и я, хоть и замешкался, но последовал его примеру. Всё же в чужой монастырь со своим уставом не ходят. — Но я решил, что не стану отказывать тебе, если ты попросишь.
Я замер на одно мгновение, пока не понял, что здесь должен быть какой-то подвох. Просто обязан.
— Но почему? — Я заглянул в его ласковые глаза. Почему у всех инийцев такие шикарные глаза? Это противозаконно.
Мы, не сговариваясь, сели за стол, и Амин сообразил нам напитков из мини-бара. Я выбрал нейтральный газированный чай, потому что не хотел пить сладкое на ночь, а себе Амин сделал воды со льдом.
— Потому что тебе это нужно, — просто ответил он.
Услышав это, я снова на какой-то момент превратился в статую. В сердце скопилась лавинообразная нежность, что грозилась взять под контроль мои слёзные железы, а в теле — мягкий, ненавязчивый жар. Одновременно с этим волнением и нежностью я ощущал иррациональный холодок от чувства вины.
Я поймал взгляд Амина и произнёс как мог спокойно:
— Только не говори, что ты идёшь против своих убеждений, потому что я заставил тебя.
Амин постучал ногтем по стакану воды.
— Нет, — сказал он наконец. — Я сделаю всё так, и чтобы не пострадали мои… — Амин поднял глаза к потолку, подбирая выражение, — …убеждения, и чтобы успокоить твоё нетерпение. Разумеется, если ты мне доверишься, — добавил он торопливо, и выжидающе на меня посмотрел.
Меня бросило в жар одновременно от желания и от стыда. С одной стороны, слова Амина намекали, да даже прямым текстом говорили о том, что он вовсе не в нарды собирается играть, и предчувствие этих «не-нардов» волновало меня почище самых развратных предложений, когда-либо мною полученных. С другой стороны, Амин ясно дал понять, что мы не перейдём черту.
Кроме того, всё это делается ради меня и для меня. Для меня, который не умеет и не считает нужным держать в узде собственные желания. В этом никогда не было надобности. И я бы никогда не подумал, что появится. Я вспомнил, как вчера сидел в машине у него на коленях, и как пожирала нас обоюдная страсть, и как я полностью потерялся в своих ощущениях, добровольно принял рабство собственных желаний, а Амин лишь помог мне их охладить. Ему самому не нужны были передышки. Каким-то образом этот человек умел взять собственное тело под контроль.
Вместо ответа я тянусь вперёд и касаюсь губами его губ. Спустя короткий миг Амин отвечает мне, аккуратно взяв моё лицо в ладонь. Этот поцелуй выходит тихим и неторопливым. Через него я стремлюсь показать всё то, что испытываю к этому человеку: благодарность и безграничную нежность.
— Спасибо, — говорю я тихо, останавливая поцелуй, но не отстраняясь от Амина. Его взгляд скользит по моему лицу.
— За что, лучик? — спрашивает он с улыбкой.
— За то, что ты такой прекрасный.
Амин тихо смеётся. Улыбка на его лице такая ослепительно-искренняя, что невозможно не улыбнуться в ответ.
— Никогда не думал, что встречу кого-то такого. Как ты, — говорю я вкрадчиво, касаясь ладонью его руки. — С кем мне будет так хорошо. — Я притягиваю его ладонь к губам и мягко целую худые длинные пальцы. На протяжении тридцати поколений его семья ни разу не брала в руки мотыгу или плуг. Руки наследников первой династии нужны были для каллиграфии, для танца и, иногда, — для стрельбы из лука. Теперь я знаю об этом, хотя раньше не интересовался зарубежной историей. Потому что я хочу знать всё, что касается моего альфы. — Даже без секса, — добавляю я с хитрой улыбкой.
— Эмиль… — Вижу, как с последней фразой счастливое, словно у выигравшего в лотерею бедняка, лицо хмурится, поджимаются красивые полноватые губы.
Я закусываю щёку изнутри. Вот опять. Просто хотел пошутить, а в итоге чем-то обидел его… мне нужен список запретных тем и, желательно, подробный.
— Прости, я… — извиняюсь автоматически, сжимая его руку в своих.
— Не извиняйся, — перебивает он, сильно смягчая гласные. Видимо, из-за волнения акцент становится сильнее. Амин и сам сжимает мои руки, словно просит не покидать его. — Просто… Я понимаю, что у вас все по-другому. — Он поднимает глаза и смотрит в меня, прошивая насквозь. — Но мысль о том, что ты был с кем-то другим… она невыносима.
Я молчу, переваривая услышанное. Когда это была наша первая встреча, мне просто было важно, чтобы он знал о том, что у меня были сексуальные партнёры до. Это был вопрос откровенности, честности, которой этот человек заслуживал. Я видел, как ему это неприятно, видел, что он убирает мысли о моих бывших в тёмный ящик, и мне было плевать. Потому что я не осознавал, как серьёзно отношусь к нему на самом деле. Что это чувство, которое я испытываю, когда он со мной, не обязательно даже рядом, а просто со мной: в моём поле, в моей жизни — и есть то действительно важное. А теперь, хоть наше будущее и видится мне абсолютно непрорисованным и туманным, я чётко осознаю, что хочу Амина в этом будущем. Нет, не так. Я не представляю себя будущего без него. Без его шуток, без его нудных лекций, без нашего странного флирта, без той нежности и заботы, что окутывают меня. И поэтому я должен знать, что мысль о моих прежних похождениях не станет выскакивать из того ящика под семью замками в глубине его подсознания и отравлять наше общение, наполненное таким естественным и честным взаимопроникновением.
— Ты тоже был с другими до меня, — говорю я строго. А затем смягчаю свои же слова улыбкой и шутливым тоном: — Зато теперь у меня есть альфа, который умеет ставить метку так, что я кончаю, не прикасаясь к себе.
Амин коротко усмехается.
— Я понимаю, о чём ты. Понимаю головой. Но мне тяжело.
— Но сейчас я с тобой, — продолжаю я. — Я весь твой. Я сделаю для тебя всё, что угодно. И я сейчас не про постель. Хотя в постели…
— Эмиль… — пытается перебить он, но я не даю.
— В постели я тоже сделаю всё, что ты захочешь… — Я вижу, как его едва-заметно накрывает смущение, и не могу сдержать азарта. Наверное, так чувствуют себя альфы, соблазняющие девственниц.
— Эмиль…
— С удовольствием исполню любые твои фантазии… — Понимаю, что меня заносит, но замолкаю лишь тогда, когда Амин прикладывает палец к моим губам.
— Иногда ты ведёшь себя совсем как ребёнок, — говорит Амин. — Не ты ли обещал слушаться меня?
— Прости. — Я действительно сожалею, но моя неудовлетворённость толкает меня на идиотские поступки. Ведь кажется, вот он, рядом — идеальный альфа: красивый, сексуальный, умный, моего круга… Кажется, что нужно лишь протянуть руку и взять. Взять и не отпускать больше никуда и никогда, однако этот альфа просто не даёт. Во всех смыслах этого слова. — Мне тоже сложно. Не могу почти ни о чём другом думать, когда ты рядом.
Амин ничего не говорит. Он просто целует мою руку с той же нежностью, с которой я несколько минут назад целовал его.
— Поэтому ты здесь, лучик, — отвечает он наконец, исцеловав мне все пальцы.
Было бы куда проще устроить секс-марафон. Устроить и жить спокойно. Планировать, обсуждать наше будущее. Без этих пульсирующих в голове картин того, как и в каких позах мы хотим друг друга.
Я прикрываю глаза, успокаивая непроизвольную обиду и злость. Я хочу Амина. Хочу не только его тело. Но именно своё тело Амин по своим дурацким… то есть мировоззренческим причинам не готов предоставить. А значит, мне ничего не остаётся, кроме как принять это. Принять это как данность и взять те крохи, которые он готов мне дать. Потому что я…
Я открываю глаза и покусываю губу. Наверное, есть слова, которые сложно произнести даже про себя. Потому что они преждевременны. И потому что я в них не уверен. Я ни в чём никогда не уверен. Наверное, я уверен только в том, что мне нужен Амин. И в том, что мне нравится имбирное печенье Тони.
Но я вроде обещал быть послушным, поэтому…
— Что мы будем делать?
— Ты — примешь душ и наденешь халат, — говорит Амин с нежностью, и только глубоко-глубоко внутри его невероятных глаз я вижу нетерпение, томительную жажду. — А я пока приберу бумаги, с которыми работал.
— Ладно, — шепчу я.
Я одновременно хочу и не хочу знать, почему мне нужно надевать халат. С одной стороны незнание страшит, с другой — нехило заводит. И я очень хочу сказать полушутя что-то о том, что халат я могу и не надевать, но понимаю, что это будет против правил. Я принял условия сделки: обещал делать, что говорят. Значит, нужно делать, что говорят.
Чёртов халат.
Он мог бы быть хоть чуточку покороче.
Свеженький и душистый, я облачаюсь в это махровое недоразумение ниже колена. Я вздыхаю и решаю не читерить: наверное, даже если бы я вышел голым, Амина бы это не спровоцировало. А если бы и спровоцировало, то можно было бы назвать это изнасилованием и закончить наши отношения. Поэтому не делаю вырез на запахе больше необходимого и пояс завязываю комфортно, а не так, чтобы он свалился мне в ноги при первом же неосторожном движении. Играем честно, играем по правилам. Всё же мы не школьники с недотрахом. Да. Мы взрослые люди с недотрахом.
— Привет, — говорю я, неловко застыв на входе в спальню, и тут же мысленно шлёпаю себе ладонью по лбу: ну какое «привет»?! Чувствую себя совсем как в первый раз. Вообще не представляю, что нужно делать. И нужно ли делать что-то.
Амин полусидит на кровати с ноутбуком на коленях, такой серьёзный и сосредоточенный, но его взгляд радикально меняется, когда он видит меня.
Похоже, я покраснел.
Я облокачиваюсь плечом о дверной проём и нервно тереблю пояс. Ну действительно. Словно средневековая невеста в первую брачную ночь. Но это всё очень странно, слишком необычно. Ничего не могу с собой поделать.
Кажется, Амин залип. Он видел меня и в состоянии большего оголения, но, видимо, сама ситуация нехило бьёт ему в голову. Потому что я в халате, и волосы у меня влажные… А ещё я на пороге его спальни, хоть и временной. И мы собираемся… что мы собираемся?
Я выдыхаю весь воздух из груди и успокаиваюсь.
Я знаю, что мы собираемся делать. Мы собираемся расслабить меня. И, вероятно, (очень на это надеюсь) Амина тоже. Бояться тут нечего. Уверен, что меня ждёт одно лишь наслаждение.
Помня об установленных правилах, не подхожу к нему, чтобы сесть на колени, как сделал бы в любой другой ситуации, с любым другим альфой, а просто спрашиваю:
— Что мне сделать дальше?
Амин закрывает рот и откладывает ноутбук на прикроватную тумбочку.
— Иди сюда, малыш.
Ухмыляюсь. Я снова «малыш».
Амин спускает ноги с кровати, и я встаю между его колен. Сверху он выглядит просто невыносимо-прекрасным. Его тёмные, почти в черноту, густые волосы, его глаза, окружённые пушистыми ресницами, его нос, такой с горбинкой, красивый, словно выточенный из камня… Я глажу его по лицу, зарываюсь пальцами в эти мягкие, послушные волосы… Я бы хотел, чтобы его руки были не у меня на бёдрах, а связанными за спиной. Я бы хотел, медленно оттянуть его челюсть вниз и насадить его голову на свой член. Я бы хотел быть грубым и безжалостным и толкаться в его глотку, пока слёзы не потекут по смуглым щекам…
Я рвано выдыхаю. И не делаю ничего.
— Эмиль.
— Да?
— Ты самый красивый на свете.
Я улыбаюсь.
— Неправда, — шепчу, проводя кончиками пальцев по его шее.
— Почему это? — возмущается Амин, ловя губами мою ладонь.
— Потому что самый красивый — это ты.
Зелёные глаза смотрят из-под навеса тёмных ресниц. Амин мягко укладывает меня на кровать, и нависает сверху.
— Не спорь, — говорит он, оставляя лёгкий поцелуй на голой шее. Я не раздвигаю ноги, но Амин сам аккуратно касается моих коленей ладонью — кожа к коже — и я впускаю его меж них.
Он в одежде и он не прижимается к моей промежности пахом, скорее просто устраивается поудобнее. И всё же я не в силах ни говорить, ни двигаться от возбуждения.
А ведь ещё и его запах… такой тихий, такой нежный… я готов дышать им всю жизнь…
Я вздрагиваю и вздыхаю, потому что Амин ведёт пальцами по моей шее к плечу, и тепло его кожи на одном из самых чувствительных мест ощущается, как нечто невыносимое.
— Эмиль? — Он касается края халата и медленно стягивает его с моего плеча. Просто не останавливайся, прошу. Просто не останавливайся и дай мне почувствовать тебя… Дай мне побыть голым под тобой, дай мне всего себя… — Ответь мне, лучик.
— Да? — выдыхаю хрипло и понимаю, что лежал, крепко зажмурившись и вцепившись в покрывало руками. Я расслабляю пальцы и медленно открываю глаза.
Наверное, лучше бы я этого не делал. Потому что видеть, как он меня желает — это самое невыносимое на свете.
— Я собираюсь пометить тебя, — говорит Амин, но не тот Амин, что всегда ласков и вежлив. Это говорит альфа-Амин, который когда-нибудь жёстко возьмёт меня, словно кобель течную суку, и будет наполнять собой всю ночь до рассвета. А может, и после. А ещё он не спрашивает. Он пометит меня в любом случае, и мы оба знаем, как я желаю его метку. — И я кое-что хочу от тебя, Эмиль.
Я киваю, во всё глаза глядя на него, а Амин проводит пальцами по тому месту, где был предыдущий укус.
— Ты не будешь трогать мою метку без моего разрешения.
Я сглатываю вязкую слюну, наслаждаясь этой игрой.
— Это наказание? — шепчу я. — За то, что дразнил тебя?
Амин целует меня в веко.
— Верно.
— Тогда я не буду, — говорю я, а сам улыбаюсь. Буду. Буду, ещё как буду. И ты об этом узнаешь, Амин. Не сможешь не узнать. И тогда ты точно придумаешь для меня достойное наказание.
Что такое это «достойное наказание» я не могу представить, но это должно быть что-то очень горячее. Что-то, что я бы сделал в любом случае или сделал бы после некоторых уговоров…
— Хорошо. — Амин тоже улыбается.
А после он склоняется к моему плечу, шумно вздыхает запах и широко лижет голую кожу.
Я хватаю его за предплечья. Тело Амина тяжелеет на мне, и его крепкий, как камень член наконец-то упирается мне в пах.
— Амин… — Не успеваю ничего сказать или сделать, потому что вскрикиваю от боли, от странного наслаждения, что взрывается в плече с силой торнадо и растекается по всему телу судорогой, лихорадкой.
Чужие бёдра притискиваются ближе, и чудесный секрет, что поступает в меня через клыки альфы, насыщенный, густой, подчиняющий, заставляет меня выгнуться в чужих руках.
Через пару минут я пойму, зачем нужен был халат. Через пару минут, когда клыки Амина выскользнут из моего плеча, а сам я немного приду в себя. Халат — чтобы мне не пришлось раздеваться. Халат — чтобы я с утра не шёл восвояси с засохшей изнутри спермой.
А ещё через пару минут, когда Амин ляжет сзади, прижимая меня к себе ладонью, греющей распахнутыми пальцами через ткань халата, и начнёт ласково и лениво вылизывать свежую метку, я пойму это ещё раз.
========== Глава 11 ==========
Я осознаю очевидное, когда пишу маме сообщение с просьбой включить Амина в список гостей. Это я делаю на автомате: просто нажимаю нужные буковки на экране, потом тыкаю в «отправить», откладываю телефон в сторону и иду варить кофе. А потом застываю с туркой в руках и раскрываю глаза, как рыбка в аквариуме.
Я же собираюсь их познакомить.
Захлопываю рот и аккуратно ставлю турку на плиту.
Я собираюсь познакомить родителей и Амина на этой дурацкой вечеринке в честь выпуска.
Ухмыляюсь, качая головой, и тыкаю в плиту пальцем, чтобы включить конфорку. Я попал. Попал, как последний… последний кто? Да разве это так плохо, что Амин стал настолько важен для меня всего за несколько встреч?! Почему я вообще так беспокоюсь об этом? Не потому ли, что до свадьбы нам ещё как-то далеко, а раньше неё этот сухарь, похоже, не собирается пользоваться моими прелестями, готовыми к его услужению? И что я буду делать всё это время? Дрочить на его фотки в инсте?
Со злостью смотрю на пузырьки неторопливо вздувающегося кофе.
Амин мне очень нравится, но я не знаю, что делать, потому что трахаться хочу, чем дальше, тем сильнее. Не помогают ни оргазмы под тяжёлое дыхание в только поставленную метку, ни поцелуи, ни держания за ручку, тем более, а лишь делают моё желание крепче.
А теперь я собираюсь познакомить его со своими родителями, после того, как представил лучшим друзьям, чтобы закрепить нашу связь на социальном уровне ещё сильнее. Ведь после этого нас будут считать парой уже официально. А мама так вообще от меня не отвяжется! Ей ведь выгодную партию подавай!
Закатываю глаза от собственных мыслей и слышу бурчание телефона. Поднимаю несчастного с подушек.
С экрана на меня смотрит улыбающееся лицо симпатичной женщины за сорок. Легка на помине. Если она по поводу Амина в моём списке гостей, то легче сразу выпрыгнуть в окно.
Настроение сразу падает ещё на десяток градусов вниз. Я принимаю вызов, уже предвкушая, какие темы мы будем обсуждать. «Неужели я, наконец, остановился на подходящем партнёре» — на закуску, «где будем играть свадьбу» — на горячее, «надеюсь, ты не рассказывал ему о том, сколько у тебя было альф до него» — на десерт и, вишенкой на торте: «а вот у дочери моей подружки, между прочим, твоей ровесницы, уже второй ребёночек на подходе».
— Привет, мам, — говорю нейтрально, стараясь не опускаться до откровенной предвосхищающей усталости в своём голосе. Я ведь уже не подросток. Верно? Но раз я уже не подросток, то способен взять причиндалы в кулак и вытерпеть лишения ради нужного человека? Чёрт подери.
— Здравствуй, дорогой. — От тёплого, задушевного тона матери, аж теряюсь. Кажется, лет десять она уже со мной так не разговаривала: словно я — лучшее, что вообще могло произойти в её жизни. — Неужели это то, о чём я думаю? — спрашивает с очаровательной хитринкой в голосе.
Я хмыкаю. Сердце готово выскочить из груди от счастья, потому что редко когда удаётся услышать маму в таком позитивном ко мне расположении духа. Но не иначе, как включение наследника чужестранной корпорации в список гостей, помогло ей стать такой ласковой и довольной мамой. Наверняка, уже достала шампанское из дедушкой коллекции, чтобы отпраздновать, как только я подтвержу её догадки. Это одновременно приятно и обидно. Обидно в большей степени, потому что я не просто товар на выданье. И дело даже не в моих достижениях. Потому что особых достижений у меня и нет. Дело в том, что я хотел бы получать материнскую любовь забесплатно. Такое ведь можно устроить? Можно ведь, да?
— А о чём ты думаешь, мама? — вздыхаю, но не слишком громко.
— Наследник РК? Вы же видитесь, я верно полагаю, дорогой? — В голос закрадываются стальные нотки, мол, только попробуй сказать «нет».
— Да, мам…
— Это замечательно, дорогой!
Хорошо, что я не рядом, иначе ослеп бы от лучей счастья.
Мама начинает что-то радостно лопотать о своём, о женском, видимо, полагая, что раз я встречаюсь с мужчиной, да ещё и альфой, да ещё и угодном ей, то мне внезапно станет интересно обсуждать цены на косметологические услуги, кто как справляется на пилатесе и где лучше шьют нижнее бельё.
Я очень вежливо угукаю на каждую реплику, лениво помешивая кофе, уже почти готовый, и думаю о том, что Амин сегодня выложил в сторис наше совместное селфи на фоне отлива на пляже. Мы там оба очень хорошо получились, правда, Амин в тёмных очках, а я — с мороженым у лица, но это ничего, от этого фото становится каким-то даже… не побоюсь этого слова, семейным. Это, вероятно, оттого что до того как сфотографироваться мы неплохо так пообжимались, лёжа на песке, и были (по крайней мере, я) во вполне себе умиротворённом состоянии.
Когда мама заканчивает лить мне в уши своё радостное и бесполезное чирикание, шлёт поцелуйчик и отключается (надо же, даже без осуждающих фраз о том, что я не должен жить один), я наконец беру свой подстывший кофе и сажусь у окна.
Вечеринка должна пройти, как довольно тесное мероприятие. Будут Минс, Башик и Гордей с родителями, а также многие другие друзья нашего круга, но не должно набраться больше пятидесяти человек, по моим подсчётам. Это хороший способ представить своего парня родным и знакомым. Достаточно официальный приём для того, чтобы нельзя было беспрепятственно лезть к нам с бестактными вопросами, и недостаточно официальный, чтобы Амину или мне могло стать неуютно. Вероятно, приедет мой знаменитый дед, и тут не угадаешь: дед был единственным, кто считал и считает, что такому, как я, нужна именно женщина, а не мужчина. Но, с другой стороны, он достаточно адекватен для того, чтобы принять мой выбор. Да и Амин — настоящая душка, ну кому он может вообще не понравится? Только полному идиоту.
«Что по дресс-коду?» — единственное, что я получаю в ответ от Амина, когда заявляю ему в письменном виде о том, что мы с ним вместе идём на около-семейную тусовку.
«Блэк тай».
«К сожалению — для тебя, и к счастью — для меня».
«Чем ты там занят?»
В ответ мне скидывают фоточку, и Амин на ней в домашней футболке непонятного грязно-розового цвета, и улыбается так хитро и мило, а ещё у него эта густая щетина на лице, которую он не сбривал несколько дней, потому что мне было интересно, как он с ней выглядит…
Я сглатываю обильно выделившуюся слюну.
«Почему к сожалению?»
«Я работаю, а ты?»
«Потому что мне не к лицу смокинг. А ты в нём будешь выглядеть, как бог».
«Я пью кофе по твоему рецепту».
«Уверен, что ты прекрасен в любой одежде»
«И как тебе?»
«Очень вкусно»
«Это я про тебя»
«Хотя кофе тоже чудесный»
Честно говоря, с тем самым дедом, папиным отцом, я общаюсь редко. Отчасти виноват Эрик — его молодой любовник, омега, в которого мой дед, даром, что бета, не на шутку втюхался несколько лет назад и теперь всё своё время уделял только ему, отчасти — несовместимость наших характеров. Нам с дедом, конечно, интересно вместе. Мы очень успешно болтаем за жизнь, за бизнес, за даже мироустройство. Но долго это обычно не длится, потому что беседа перерастает в спор, спор — в повышенные тона, а повышенные тона — в выяснение межсемейной иерархии. В общем… именно потому дед, видимо, и считает, что я должен быть с девушкой, а не с парнем: потому что я не даю ему спуску, когда он начинает проявлять свою доминаторскую натуру наследного «принца» и некогда директора одной из крупнейших в мире корпораций. Неудивительно, что мой папа такой зажатый и тихий мужчина. При таком отце, нужно быть очень стойким, чтобы не сломаться под его волю.
То ли дело мой Амин. Мой сладкий, нежный, милый шах, который никогда не давит и не заставляет. И взгляд у него такой… такой, что хочется либо самому и без подсказок упасть на колени и исполнять любые прихоти, либо поставить на колени его самого и долго, сладко владеть им ко всеобщему удовольствию…
Я поправляю налившееся в штанах неудобство и отпиваю из кружки. Терпкий привкус приятно ложится на язык. Интересно, как долго придётся ждать, чтобы ощутить его вкус своим ртом, губами, горлом? И так ли это вообще страшно, это запретное слово «брак»? С одной стороны, хорошее слово браком не назовут, а с другой… с кем, если не с ним? С кем, если не с человеком, с которым я ощущаю себя таким цельным и счастливым? С человеком, который идёт мне навстречу во всём и к которому я тоже готов идти семимильными шагами? Кроме всего прочего, он красив, богат, очуменно, просто восхуитительно пахнет, и наш союз может стать для наших семей большим прорывом. С кем, кроме него? А то, что я пока не готов… значит, придётся потерпеть. Амин ведь действительно идёт мне навстречу. Он помогает мне кончить в его руках, хоть и без интимных прикосновений. А там, глядишь, и потихонечку склоню его к чему-то большему. А если и не склоню, то… в любом случае, брак — это не просто секс. Даже у Эрика с дедушкой образовались дружеские отношения. Что-то вроде. Хотя Эрик и туповат, на мой взгляд. Но что-то же дед в нём находит? Кроме голубых глазок и накачанной жопы? Иначе бы давно гнал взашей со своей виллы и нашёл другого или другую ещё моложе, а может, и несколько сразу. А ведь дед, насколько я знаю, даже налево от своей омежки не ходит. Сомневаюсь, что здесь во главе угла стоит секс. Скорее всего, им просто хорошо вместе.
Чёрт.
Нужно поговорить с дедом. Ему уже семьдесят семь исполняется в августе, уж что-то он мне да посоветует или хотя бы успокоит. И чего я сразу об этом не подумал? Нужно было знакомить Амина сначала с дедом, тот бы всё мне сразу по полочкам разложил, а не к родителям его тащить. Ну да ладно, надеюсь, любимый тиранский дедуля будет в наличии на торжестве.
Игнорирую сообщения Амина, где он расписывает мне, какой я прекрасный и, боже, он скидывает вкладки с фото, надеюсь, он там не смокинг примеряет, иначе я за себя не отвечаю… и нахожу номер деда. Нажимаю на звонок.
Над надписью «дед» загорается смешная фотография, сделанная на семейном ужине лет пять назад. Дед там размахивает вилкой с насаженной на неё морковкой, и выражение лица у него такое, словно он случайно сел на огромный дилдо: одновременно шокированное и злое.
— Что? — отвечает мне раздражённый хрипловатый голос из динамика. Можно было бы подумать, что дед с кем-то меня перепутал, или что я постоянно названиваю ему по пустякам, или что он меня ненавидит, но тут всё мимо. Просто он не любит пустых разговоров. Наверняка проф. деформация с тех времён, когда интернета не было, и приходилось экономить время на словах.
— Привет, дедуль, — весело парирую я. Думаю, не позлить ли его какделами и чемзанимашками, но решаю, что не стоит: всё же мне нужна его помощь. — Ты же придёшь на мой праздник?
— Нет, — резко отрезает дед.
Я молчу с секунду, ожидая пояснений, но он молчит. Действительно, зачем что-то объяснять, если можно просто приказывать?
Закатываю глаза, и продолжаю.
— Почему? Я бы хотел кое с кем тебя познакомить. И посоветоваться с тобой.
Из трубки слышится недолгое ворчание, какой-то тихий шёпот, затем хлопок, и затем дед прочитает горло и говорит:
— Приводи свою пассию на ужин сегодня.
— Правда? — спрашиваю обрадованно, но ответа не получаю: этот охреневший вконец старик просто сбросил звонок.
Вздыхаю и набираю Амина.
— Привет, лучик, — слышу после трёх гудков ласковое и нежное, выведенное его тягучим голосом на контрасте с рычанием деда. Удивительно, что именно Амин — альфа, которым приписывается повышенная агрессивность и чрезмерная маскулинность, а не мой несносный дед.
— Привет. — Растекаюсь лужицей по креслу. На моём лице сразу появляется блаженная улыбка. — Мы виделись только вчера, а я уже соскучился по твоему голосу.
В ответ слышу тихий смех, и от этого смеха вниз по моей спине сбегают мелкие мурашки.
— Я надеюсь, ты свободен сегодня вечером?
— Для тебя свободен, Эмиль. — Вот же льстец! — Куда ты хочешь сходить?
— Как насчёт поплавать в бассейне моего дедули? — спрашиваю, а сам замираю в волнении. Согласится ли?
— Конечно, малыш. Мне нужно надевать смокинг? — Амин смеётся. Ну да, вряд ли он сильно волнуется перед встречей с родственниками своего парня, ведь он всем нравится и наверняка осведомлён об этом. Мне бы его уверенность…
— Нет. — Смеюсь в ответ. — Буду только я, ты, дед и его парень. Он, кстати, твой ровесник.
— Оу.
— Ага.
— Твой дед, наверное, очень активный альфа, — весело заявляет Амин.
Чёрт. Я и забыл, что в его мире отношения между омегой и бетой лишь немного менее осуждаемы, чем отношения между двумя альфами, например.
— Солнышко, мой дед — бета.
— Оу. — Вот тебе и «оу». Амин пару секунд переваривает услышанное. — А его партнёр?
— Омега.
Амин тактично опустил эту тему простым «понятно», за что я был ему благодарен, а затем пожаловался на субподрядчика, который прошляпил сроки сдачи работы, а я с удовольствием вник в тему и обнаружил пару несоответствий в задачах, из-за которых и случилась заминка, и вкинул пару вариантов, как их можно было бы исправить. Мы проболтали об этом почти с целый час, пока Амин сам не напомнил мне, что нам нужно ехать загород.
— Точно. Сейчас соберусь и заеду за тобой. Возьми немного вещей, Эрик может затащить нас на ночёвку.
Перед тем, как выйти из машины, лезу к Амину целоваться и даже успеваю потрогать его за коленку, прежде чем краем глаза вижу приближение резвой приземистой фигуры деда и изящной, словно лань, — фигуры Эрика, приближающихся к нам по гравийной дорожке. Не знаю зачем, но парковка у деда расположена далеко от дома, и дорогих гостей он выходит встречать прямо к ней.
— Ничему не удивляйся, — шепчу Амину, оторвавшись от его губ.
Он хмыкает и проводит пальцем по моей щеке.
— Вряд ли кто-то сможет удивить меня сильнее, чем ты.
— Это оскорбление или комплимент? — Делаю нарочито-ошарашенное лицо, а затем, смеясь, выхожу из машины.
— Эмиль! — радостно вопит Эрик. Несмотря на свой высокий рост (этот омега выше меня на пол головы), он очень тонкокостный, а потому выглядит маленьким и хрупким, даже учитывая то, что весьма горазд и на сплав сходить недели на две, и по скалам полазить, и даже железо потаскать. Поэтому ощущения, которые я испытываю, когда он тискает меня в своих тоненьких ручках со стальными мускулами, весьма неоднозначны.
Я обнимаю своего… приёмного деда в ответ, наблюдая из-за его плеча за дедом кровным, который сначала просто стоит, широко расставив ноги, и хмуро смотрит на меня из-под кустистых седых бровей, а потом одну из этих бровей приподнимает. Я понимаю знак мгновенно, и отделываюсь от Эрика. Эрик — парень из простой семьи, он не осведомлён, что нового человека я должен представить сам. Странно, что дед до сих пор не обучил его этикету.
Амин, разумеется, тоже в курсе всех приличий, поэтому смирно ждёт, пока я отцеплю от себя пахнущего сладким парфюмом омегу. На всякий случай кидаю ему поддерживающий взгляд, но мой альфа, кажется, и без того спокоен (или же просто выглядит спокойным). Аристократы… всегда сложно понять, что они испытывают на самом деле.
— Дедуль. Это Амин, мой молодой человек, — представляю их друг другу. — Амин, это Лоис и Эрик.
Услышав имя моего спутника, дед на мгновение распахивает глаза, но быстро берёт себя в руки.
— Привет, — машет рукой Эрик, улыбаясь.
Дед же просто пожимает Амину руку, активно её встряхивая. Он ростом с меня, а потому ниже и Эрика, и Амина, но выглядит крепче, чем они оба вместе взятые.
— Добро пожаловать, — сухо говорит Лоис, а затем пригашающим жестом указывает нам в сторону дома.
Я беру Амина под локоть и тяну за собой.
— Микрочипы? — спрашивает дед, хрустя гравием под мягкими кедами.
— В том числе, — отвечает Амин. О боже, он тоже умеет быть деловым сухарём…
— Эмиль мне в детстве все уши прожужжал этими… — дед возводит глаза к небу, — новыми технологиями. Пока ещё мнил себя наследником…
— Дорогой! — шипит Эрик откуда-то сбоку, и я благодарно глажу его по плечу, хотя мне и всё равно: дед может бурчать на меня сколько угодно.
— Господь! — восклицает дед. — Я уже не могу поругаться на внука в собственном доме!
Амин внезапно смеётся, и я подхватываю его тихим хихиканием.
— А есть за что ругаться? — улыбается хитрец.
— О! — Дед театрально взмахивает руками. — Сейчас я тебе всё расскажу. И покажу. Была у меня одна тысячелетняя ваза…
Я закатываю глаза. Про то, как я разбил вазу своей прапрабабушки, уже знают все, кто хоть раз разговаривал с моим дедом. Хорошо одно: эта история, рассказанная холериком-дедом, точно настроит нам тёплую атмосферу, а вкусная еда, домашнее вино и Эрик уже усугубят положение, и мы с Амином расслабимся и хорошо проведём время.
Сначала мы уютно гуляем по дому, и дед показывает Амину все древние вещи, которые я сломал, будучи ребёнком, сопровождая нашу экскурсию своей рычащей экспрессией, а потом останавливается где-то посреди коридора и недобро зыркает на нас с Эриком, хохочущих над его шутками.
— Вы не хотите заняться ужином, дамы? — седая кустистая бровь выгибается дугой. Лоис нарочито выделяет последнее слово.
Я хотел было опротестовать его сексистскую шуточку, но, дед слишком пристально смотрит мне в глаза, и я в кои-то веки решаю ему довериться. Всё же я ради этого и пришёл сюда. А Амин справится. Я в него верю. Уж дед моего скользкого, как угорь, альфу точно не переломит.
— Ладно. Смотри у меня, — намекаю деду на расправу в случае, если он будет обижать моего парня, тепло подмигиваю растерянному Амину и подхватываю Эрика под локоть.
Удаляюсь в сторону кухни не без сожалений. Всё же оставить Амина на съедение деду, учитывая то, что в такой ситуации я от него должен ни на шаг не отходить, как верный цербер. Я ведь и сам иногда побаиваюсь этого старикашку, хотя уже и не ребёнок.
— Как у тебя дела? — спрашиваю у Эрика, когда мы отходим от наших возлюбленных.
Эрик хмыкает и смотрит на меня сверху вниз очень хитрыми глазами.
— Отлично, — говорит загадочно, но я-то вижу по его роже, что ему есть, чем со мной поделиться.
В кармане не прекращая вибрирует телефон, но я не обращаю внимания: что там за новости у Эрика гораздо интереснее, чем смотреть на очередной вариант смокинга для вечеринки, которые беспрестанно высылают Башик с Минсом, словно они железно вознамерились перещеголять друг друга. Слава богу, хотя бы Гордей в этом цирке не участвует, а лишь поддакивает. Я знаю, что он наденет: тот же костюм, что и в прошлом году на все наши дни рождения.
— Давай колись. — Тыкаю Эрика локтем под рёбра.
Эрик издаёт хитрое мычание и выруливает на кухню, откуда доносятся ароматы рыбы со специями, цитрусов, картофеля и мягкого сыра. Готовить эти двое умеют и любят.
Я с наслаждением тяну носом, понимая по лицу своего приёмного дедули, что он расколется и без моего давления, и оказываюсь прав. Я только и успеваю, что достать запечатанный салат из холодильника, когда Эрика прорывает.
— Я беременен!
— Ниху… вот это да! — Я невольно опускаю взгляд на его живот, но он пока что абсолютно плоский. В пупке, то и дело выглядывающем из-под свободной укороченной футболки, сияет тоненькая штанга с бриллиантами на концах.
Да уж, парню-омеге забеременеть от дедка под восемьдесят, да ещё и не альфы — это надо изловчиться. Я гашу в себе неприятные мысли. Эрик любит деда, он бы не пошёл налево, да и дед всегда действует по принципу «доверяй, но проверяй», он бы знал, если бы его любовник загулял. Поэтому я позволяю счастливой улыбке скользнуть на лицо.
— Поздравляю тебя! — Я обнимаю Эрика за плечи и отстраняюсь. — Когда свадьба? Или вы распишетесь? Вы же распишетесь?
Эрик покраснел.
— Не знаю… мы об этом не говорили.
Я хлопаю его по руке.
— Наверняка, Лоис уже забронировал дату.
Это вполне в его духе, просто сделать всё самому, не спрашивая ничьего мнения.
Мы вместе накрываем на стол, как послушные мужья, потом не торопясь курим на балконе, разглядывая неспешные волны отлива, и разговариваем о ерунде: о моих экзаменах, о погоде, об именах для детей.
Дед с Амином так и не являются, поэтому, оставив Эрика на кухне, иду их искать.
Мне нравится дедова вилла. Она большая, светлая и очень-очень спокойная, несмотря на шум волн. Ребёнку здесь, возможно, будет немного скучновато, но зато он сможет играть на берегу, бегать по песку, замки строить и всё такое. Хорошо, что дед её отстроил. Жаль только, что слишком поздно. Я-то не успел по ней как следует побегать. Когда проект был положен Лоису на стол, мне уже было девятнадцать.
Ожидаемо нахожу этих двоих не в кабинете, а в дедовом особом гараже. В особом гараже он хранит свой раритет: автомобильные шедевры, на которых в наше время уже ездить страшно. Он их любовно разбирает, полирует и совершенствует, и раз в год выгоняет на выставку или на соревнования.
Я знаю, что Амин не большой любитель авто, однако то, что дед пригласил его поассистировать — хороший знак.
— Этой малышке, — слышу хлопок ладони по капоту, — лет почти столько же, сколько и мне. На ней ездил мой отец, когда был молодой…
— А ещё в ней был зачат мой отец, — оповещаю о своём присутствии и спускаюсь по ступенькам. Вижу, как расслаблено и элегантно Амин облокотился о дедову полку, и что-то в груди ёкает. Такой он красивый, такой умный, такой мой. — Пойдёмте уже наверх, Эрик, наверное, устал разогревать нам ужин.
— Твой отец, Эмиль, был зачат на пляже, — фыркает дед. — А вот его старший брат…
— Дед! — рычу на него, замечая, что Амин слегка покраснел. Да уж, ему, наверняка, непривычно выслушивать столь интимные подробности.
— Что? — рычит старик в ответ. — Неужели я уже не могу свободно говорить в своём доме?!
Тем не менее, он идёт в мою сторону и, чуть задевая плечом, выходит из гаража.
На языке уже вертится колкий ответ, но я сдерживаюсь ради Амина. Ему уж точно неинтересно смотреть на нашу традиционную перепалку.
— Прости, лучик, — говорит Амин нежно, когда подходит ко мне. Тёплые смуглые пальцы касаются моего плеча. — Нужно было сразу идти к тебе…
— Тебя никто и не обвиняет… — смеюсь я, подставляя под невесомые прикосновения поясницу. — Надеюсь, ты в старости будешь покладистым альфой…
— О, в этом не сомневайся…
— Амин! Эмиль! — орёт дед сверху. — Долго вас ещё ждать?!
Смеюсь в кулак и заглядываю в тёплые зелёные глаза напротив.
— Пошли, — шепчет Амин, хотя по его глазам я вижу, что он хочет остаться в этом подвале со мной вдвоём.
Его лёгкая рука проходит по позвоночнику от самой шеи и до поясницы, пока мы поднимаемся вверх. Она останавливается почти у самых ягодиц и нажимает сильнее, словно отмечая точку невозврата на моей спине.
Если я сейчас стеку по лестнице, меня можно потом будет перелить в кувшин?
— Это на самом деле полезно для сердца, но Ваши колени не скажут Вам спасибо…
— С моими коленями всё в порядке!.. Но а вообще… чем бы ты лечил больные колени?
— Чёртовым когтем{?}[растение, используемое в народной медицине]. Но тогда желудок спасибо не скажет…
— С моим желудком всё отлично! Я переварил первые кулинарные шедевры Эрика! Эрик!
Эрик, который, как и я, последние минут двадцать не участвовал в разговоре, а мочил зомби в мобильной игре, вскинулся.
— Я! А?
— Тихо, Эрик! Не спорь со мной!
— А, ладно… — Эрик флегматично уткнулся обратно в телефон.
После ужина мы все немного выпили, но искупаться не удалось из-за прохладной погоды, потому мы просто прогулялись по пляжу и сели с пледами на веранде. Эрик отдыхал от нас, убивая зомби, я отдыхал от деда, изучая совершенно одинаковые на мой вкус запонки, которые мне скинул Минс с просьбой облегчить ему выбор, а дед пытал Амина на предмет своего здоровья. Я иногда подслушивал и, признаться, был в который раз удивлён количеству его познаний как в сфере классической медицины, так и в сфере медицины традиционной. Казалось, у этого человека есть ответы на любые вопросы от правильного предохранения до оказания экстренной помощи. И это при всём при том, что учился Амин на управленца. И при том, что работает круглые сутки. Когда он успевает и где находит силы читать свои статьи, я не понимаю. Наверное, нужно быть действительно помешанным на этом деле, чтобы даже отдыхать с книжкой по фармакологии в руках.
Я отложил телефон на край столика, оставляя Минса и его одинаковые запонки в компании друг друга.
Сидеть так, завернувшись в мягкий плед, вдыхать запах моря и соли, просто молчать, слушая родных людей — это ли не счастье? Я поглядел на Амина, удобно устроившегося в кресле. Закинутая на колено лодыжка обнажила кожу более светлую, чем на руках, увитую короткими тёмными волосками. Даже ноги у него стройные. Жаль, я никогда не видел их полностью обнажёнными…
Дед ещё что-то бурчал ему, а потом поймал мой затуманенный взгляд.
Сбежавшие от своих парней, мы засели в его кабинете наверху. Кабинет был небольшим. Здесь было только два шкафа с книгами, дубовый стол приемлемого размера, кресло для посетителей, в которое я и примостился, и диван для чтения в углу. Уютно, как и везде в этом доме, но и весьма консервативно.
Дед прикурил огромную сигару, но мне не предложил. Жмот.
— Ну что? — спрашиваю, собирая раскиданные бумажки с его стола. Замечаю парочку знакомых названий и таблиц. Не знал, что дед до сих пор работает. Видимо, помогает папе на досуге в перерывах между Эриком и бурчанием под нос.
— Что, что? — фыркает дед. — Мой внук слепой идиот, вот что!
Демонстративно закатываю глаза и зло стучу собранными бумажками о стол, приводя их в относительный порядок.
— Ты мне тут рожи не строй, сопля! — Дед резво закидывает ногу на стол.
— Тогда объясняй по-человечески, — требую я.
— По-человечески? Что тебе объяснять, если ты сам дальше своего носа не видишь? Пришёл в мой дом, отвлёк меня от вечера с любовником…
— Ты сам меня пригласил!
— …а всё ради чего? Чтобы подтвердить очевидное!
— Очевидное что?
Дед выпускает дым и смотрит прямо в глаза своим тяжёлым, цепким взглядом, словно надеясь, что я внезапно освою телепатию, и ему не придётся пояснять сделанные выводы самому.
— Я бы не нашёл тебе лучшей партии, чем он.
— Партии?..
— Эмиль, ёб твою!..
— Ну что ещё? — Я морщу нос. — Ты всегда говорил, что я должен быть с женщиной, однажды чуть с мамой не подрался из-за этого, а теперь хочешь, чтобы я выскочил замуж! И за инийца! Тебя мама подговорила?
— Когда это я вообще слушал, что говорит твоя мать? — Дед усмехнулся. — Амин твой — редкий образец мужчины, который, являясь альфой, умудряется при этом быть гибким в общении. Я был против альф, потому что ты не тот, кого можно подмять под себя. Но этот… — Дед взмахнул руками и чуть не выбросил сигару в окно. — Удивительно наблюдать за тем, как два закоренелых тирана стелются друг под друга и ещё и испытывают от этого удовольствие…
— Кто это тут ещё тиран?!
Дед поднял ладони в защитном жесте, мол, «боюсь, боюсь».
— А ведь ты ещё и имеешь трусость утверждать, что не готов пойти с этим человеком под венец.
— Я…
— Я? Что я?
— Не перебивай! — почти рычу, ударяя кулаком по стопке бумаг, которые так любовно собирал. — Мне двадцать три! Я не готов! Я знаю его недостаточно! Дед! Он же иниец! А если… если он увезёт меня и запрёт в доме, заставит… заставит рожать раз в год?! А я хочу работать!
Хриплый стариковский смех вырывает меня из истерики. Я расслабляю кулак, которым бил по несчастным бумагам, и дышу глубже, чтобы успокоить разволновавшееся сердце.
— Идиот ты малолетний, вот ты кто, — смеётся дед, щуря глаза. — Ты вообще замечал, как он на тебя смотрит? Да он сам родит, только чтобы тебе напрягаться не пришлось!
Я криво усмехаюсь в ответ на его шутку.
— А ты сам? — Дед внезапно теряет всю весёлость. Выкуренная на половину сигара утыкается мне почти в грудь. — Найди уже свой яйца и признайся себе, что просто боишься. Как маменькин сынок боишься, что тебе придётся ждать, пока он соблаговолит, наконец, тебя трахнуть! Прав я, или нет?
— Прав…
— Конечно, прав! — Дед замолкает, крепко затягиваясь. — Бедный! Несчастный Эмиль! Как же ты проживёшь пол годика без секса?
Я чувствую, как к лицу прибывает жар. Наверняка я сейчас красный, как помидор, но я молчу, глотая злость и смущение, ведь дед, по сути, прав. Мой эгоизм не даёт мне спокойно жить, спокойно наслаждаться обществом человека, которым мне нравится. Нравится по-хорошему, а не просто как ходячее дилдо со встроенной функцией постоянных комплиментов.
Мы какое-то время молчим. Я обдумываю дедовы слова, а сам он, по-видимому, успокаивает ритм сердца. Да уж, ему так орать уже давно не к возрасту.
— Ты ещё сам не понял своих чувств, — говорит дед наконец. — А всё потому, что трусливый, как кролик. Будь уже мужиком, возьми ответственность за свою жизнь. Иначе так и будешь дальше плясать под мамкину дудку. Что? Думал, если сбежал от неё жить отдельно, она тебя не достанет?
— Мама наоборот хочет нас свести.
— А ты сомневаешься из-за чего? Из-за того, что она всю жизнь за тебя решала. И теперь ты не знаешь сам, чего хочешь. Дурак ты, Эмиль.
— Сам дурак.
— Не выражайся в моём доме!
Я в который раз закатываю глаза и устало расползаюсь в кресле. Мы молчим с несколько долгих мгновений.
— Вы как ребёнка назовёте?
— Не будет никакого ребёнка!
— В смысле не будет?!
— Какой ребёнок, Эмиль?! Мне семьдесят семь! Я могу сдохнуть завтра! Сейчас! Я могу прямо сейчас окочуриться из-за моего бешеного внука! Какой ещё к чёрту ребёнок? Кто будет его воспитывать? Ты? Ну уж нет!
— Дед!
========== Глава 12 ==========
После того, как дед надавал мне ментальных пинков, дышать стало будто бы даже полегче. Все сомнения, которые я испытывал, не то чтобы разрушились, но перестали давить на меня мёртвым грузом. В груди тёплым чувством застыла уверенность и успокоение.
Вконец поссорившись с главой семьи, я решил выехать обратно в город, а не оставаться у четы старого психопата и витающего в облаках юного омежки на ночь. К тому же у меня появилось чёткое желание кое-что проверить.
Когда я вышел из кабинета деда и спустился вниз, то нашёл Амина и Эрика мило воркующими над семейными альбомами.
— Смотри, лучик, мы нашли тебя. — Амин тепло улыбается и показывает мне мои фотографии. В груди щиплет от чувств. Он такой красивый, когда улыбается, даже красивее, чем на том фото, где он стоит, задумавшись, у бушующего моря. А когда мой альфа улыбается мне — это удар ниже пояса. Дед прав, во всём прав. Я могу сомневаться сколько угодно, но от себя не убежишь. Я люблю его, мне кажется, я люблю его, и это всё. Это конец, я сделаю что угодно, чтобы он был счастлив.
Я беру в руки альбом, как реликвию, и открываю на первой странице. Здесь я на руках у мамы, толстый и румяный, и остервенело жую пустышку. Потом я с папой, с бабушкой, с дедом, потом на велосипеде, как сейчас помню его, он был зелёным, хотя я хотел красный, и я тогда закатил целую истерику… потом я с выпускным листом из начальной школы, где одни пятёрки, стою и улыбаюсь снимающим меня бабушке и деду, дальше идёт провал — подростковый период — где почти нет фотографий, разве что натыренных с моих соцсетей, а потом — универ, семейные торжества, совместный отдых…
— Даже у моих родителей нет столько моих фотографий, — говорит Амин умилённо, но не без определённой зависти, и я вспоминаю, что он в своей семье очень долго сидел на вторых ролях из-за неподтверждённого статуса альфы. Наверное, это тяжело. Понимать, что тебя стали замечать больше только из-за того, что ты внезапно оказался альфой, а не бетой.
Я закрываю альбом. Мне почти до слёз приятно, что дед так озабочен моей скромной персоной. Даже несмотря на наше непростое взаимодействие, даже учитывая то, что я — омега, он всегда выделял меня своим вниманием на фоне других членов семьи, чтобы он там не говорил. Амину, у которого такого человека в семье не было, наши отношения, наверное, — одновременно и приятное, и неприятное зрелище.
— Эрик, мы, пожалуй, выедем сейчас, я вспомнил об одной встрече… — Я корчу извинительное лицо.
— Я понимаю, — кивает Эрик с лёгкой улыбкой, и ведь он действительно понимает. Может зря я его дураком считал? — Возьмёте с собой сэндвичи?
— Нет-нет, спасибо…
— Да возьмите.
— Не стоит…
— Они с домашней ветчиной.
— Уговорил. — Я улыбаюсь. Когда Эрик уходит на кухню, альбом летит на диван, а я поворачиваюсь к Амину. — Ты же не против? Что мы сейчас уедем?
— Конечно, — отвечает он. Тонкие пальцы нежно касаются моего подбородка, и я прикрываю глаза, наслаждаясь этой нехитрой лаской. — Всё в порядке?
— Да, просто… просто, так мы уйдём спать, а я бы хотел ещё провести время с тобой, хоть и в дороге. — Я ловлю его руку своей и мягко целую пальцы.
Амин внезапно смеётся, откинув свою чернявую голову. Смуглый красавец с такой уверенной белозубой улыбкой… Я чувствую, как тяжелеет в паху.
— Это было бы славно, — говорит он наконец, а зелёные глаза будто бы темнеют, направленные на меня.
Эрик демонстративно шумит и заходит с упаковкой сэндвичей с ветчиной.
— Я провожу вас, — говорит он. — Лоис, скорее всего, уже лёг спать.
Я киваю.
Эрик доводит нас до машины, мы с ним обнимаемся, затем, как ни странно, они обнимаются с Амином (и когда только успели так подружиться?), потом Эрик берет с меня обещание приезжать почаще, а то ему тут скучно без друзей-омег, и мы наконец-то покидаем это любовное гнёздышко.
Ещё на выезде из ворот у Амина пищит телефон, и он ненадолго углубляется в экран.
— Эрик прислал рецепт того соуса, — поясняет он, заметив мой взгляд.
Выруливая к главной дороге, я округляю глаза.
— Вы уже обменялись телефонами?! — Мой голос звучит как-то слишком громко, и я просто захлопываю рот.
— Ты ревнуешь?
Чтобы не отвлекаться от дороги, смотрю на него через зеркало заднего вида. Морду Амин состряпал уж очень хитрую.
— А что если да? — спрашиваю спокойно. — У дедули губа не дура. Парня он себе выбрал горячего. Я таких только в фильмах видел.
— Вот теперь я ревную, — фыркает Амин.
Мы смеёмся, но не слишком энергично. Всё же уже одиннадцать вечера.
Подъезжая на поворот к городу, я не замедляю ход, а еду дальше. Я не знаю, почему. Хочу ли я что-то доказать себе или просто порадовать Амина, мне сказать сложно. Но я хочу привести его туда. Не зря же Эрик надавал нам еды с собой.
— Куда едем? — спрашивает он. Какой наблюдательный.
— Хочу кое-что тебе показать.
Он просто кивает, и всю оставшуюся дорогу до дикого пляжа на окраинке мы уютно молчим. Я веду машину по полупустой трассе и даже не думаю ни о чём, а просто наслаждаюсь закатом, морским воздухом и тишиной. Амин смотрит в окно, подперев подбородок ладонью, медитативно, увлечённо. В какой-то момент его рука оказывается на моём колене, и внутри всё взрывается, словно я — бочка пороха, а Амин — грёбаная искра. Пора привыкать к тому, что мой организм ведёт себя так, словно я — тринадцатилетний девственник. Это надолго.
Когда мы подъезжаем, красноватое солнце оказывается ровно там, где нужно, заблюренное перистыми облаками, как туманом.
Я оставляю машину у обочины, и мы идём вперёд, к камням, успевшим подсохнуть за день.
Я выбираю самый большой и удобный, чтобы мы могли сесть рядом или даже лечь при желании. Это место я хранил для особого человека. Никого сюда не приводил. Не то чтобы никогда не хотел, но как-то то времени не хватало, то момент был неподходящий. А с Амином вот удалось. И время, и момент совпали. И если мы расстанемся, мне придётся менять это «место силы». Я бываю весьма поэтичен. Время от времени.
Плечо у Амина хоть и острое, но лежать на нём так приятно, что я бы вечно так с ним сидел, ни о чём не разговаривая, просто молча болтая ногами над мягкими волнами и вдыхая его тонкий запах, что внезапно напоминает мне о доме.
Мы наслаждаемся красотой, наверное, с четверть часа, пока я не понимаю, что замёрз и не тянусь к предусмотрительно отданному нам Эриком термосу. В нос ударяет запах сладкого чая с лимоном.
— Как тебе мой дед? — отпиваю сам и передаю крышку от термоса с налитым в неё напитком Амину.
Тот глушит чай с явным удовольствием маленькими осторожными глоточками, дует на него, прикрывает свои прекрасные глаза плащом из тёмных ресниц.
— Он забавный, — говорит Амин. — Вы очень похожи.
Если бы у меня во рту сейчас был чай, я бы им поперхнулся.
— Ты серьёзно? — тяну я. — Хочешь сказать, я похож на престарелого ворчливого ловеласа с расшатанной психикой?
— Нет. — Амин улыбается. — Ты похож на ответственного и честного человека, который очень любит свою семью. — Он передаёт мне чайную эстафету и добавляет: — А ещё ты похож на того, кто может взять всё в свои руки.
Я поднимаю на него глаза. Я вроде бы и понимаю, что Амин хочет сказать, и, одновременно, не совсем. Но в его словах столько искреннего, даже детского, восхищения, что мне не нужны пояснения. Мне нужно это мгновение, счастливое и наполненное нежностью, только бы оно растянулось надолго. Желательно навсегда.
— Ты — первый, кого я пригласил сюда, — говорю я вместо того, чтобы думать о словах Амина. Мне достаточно и того, что от них моё сердце колотится, как бешеное. — Просто хочу, чтобы ты знал. Я… мне кажется, я люблю тебя.
Амин с несколько мгновений смотрит мне в глаза так, словно он — пират, а в них можно найти закопанный предыдущим капитаном клад.
Эти несколько мгновений — это очень долго, но я не успеваю пожалеть о своих словах, потому что это чистая правда и глупо скрывать её.
Я уверен, что должен был сказать ему это. Уверен настолько, что игнорирую взбесившееся сердце и желание вскочить на ноги и сигануть в море, чтобы выплыть где-нибудь на необитаемом острове, где никто не знает, что я сказал эти страшные слова, потому что на много миль есть лишь я один.
Но Амин не оставляет мне выбора.
— Я тоже люблю тебя, — говорит он спокойно. Так, словно он живёт с этой мыслью уже давно, словно мы — старые супруги, и он говорил мне это не раз и не два.
Я мог бы обидеться. Я, правда, хотел. Потому что… ну кто вообще говорит подобные слова так уверенно, так спокойно?.. На короткий миг я ощутил себя преданным, но потом вспомнил всё, что Амин говорил мне до этого, всё, что он делал до этого. Я вспомнил нашу первую встречу и его зубы глубоко в своей шее, пускающие по моему телу выделяемый альфой секрет, и что именно это значило для него и для меня (хоть я и не понимал и не принимал своего желания быть его).
Амин, как это свойственно людям, хорошо понимающим самих себя, полюбил меня в тот день, признал свои чувства в тот день, а я просто утопал в мозгоёбстве и неуверенности: в себе, в Амине, в наших чувствах…
Я раскрыл ладонь на его щеке и утонул губами в его губах. Во мне было куда больше нежности, чем страсти, но этот поцелуй зажёг меня, как фитиль, а Амин и вовсе сжал меня в своих руках так, словно он готов растерзать меня на месте без жалости и лишних сантиментов.
Но он вновь не переступил через себя.
Амин уложил меня на всё ещё тёплый камень и долго целовал, так неторопливо и ласково, что я ощутил невыносимый жар, требующий альфу внутри. Я бы хотел его по-всякому. Я бы хотел принимать его: нежного или злого, удовлетворяющего свои потребности или мои. И я бы хотел брать сам. Иногда жёстко, иногда медленно и ласково, но сперва обязательно медленно. Обязательно со всем уважением. Если он когда-нибудь мне позволит. А если нет, то мне всё равно.
Мне нравится вес Амина на мне. Он такой стройный, не как типичный альфа, и всё же мне немного тяжело дышать, но и это прекрасно. Всё прекрасно.
И как я мог так долго лгать себе? Юлить, уворачиваться от правды. Мне даже понадобился дед с его языком без костей, чтобы признать её. Я говорил себе вначале, мол, наконец-то я влюбился, таким тоном, словно это будет временным помешательством, просто досадным недоразумением. Проходным этапом. Я ведь не знал, что мне будет настолько хорошо и свободно? Или опять же знал, но боялся признать и связать себя узами?
— Амин… — я шепчу, запрокидывая голову на жёсткий камень, когда его каменный член через несколько слоёв ткани плотно касается моей промежности. — Прошу…
— Ты хочешь здесь? — беспокоится он. Я вижу эту заботу в мшистых зелёных глазах.
— Да… да… пожалуйста, Амин… я так хочу сейчас!
Амин гладит меня по щеке, глядя как на лучшее, что он вообще видел в своей жизни, а затем поднимается на ноги, и я давлю разочарование и гнев.
Он подаёт мне руку, и мы идём в машину. Идти неприятно и даже больно из-за стояка, и Амину, судя по всему, тоже, но машина рядом, и мы с облегчением опускаемся на мягкую кожу.
С опозданием замечаю, что он сел на водительское кресло.
— Ты поведёшь? — спрашиваю хрипло.
По взгляду Амина я бы сказал, что он в лёгком шоке. Он издаёт короткий смешок.
— Я и не заметил… — говорит мой любимый (именно так!), приглаживая отросшие тёмные пряди. — Что сел сюда. Но я поведу.
Однако он не заводит машину, а лишь барабанит пальцами по рулю. Такие у него красивые пальцы… и руки. И он сам весь, как настоящий бог секса. И весь мой.
— Что-то не так? — спрашиваю я и прокашливаюсь, потому что голос непривычно низок и хрипл.
Амин думает с пару мгновений, глядя перед собой.
— Наверное, это глупо, — говорит он внезапно, — но я не мог… — Амин тяжело вздыхает, сжимая руками руль, и словно собираясь с силами. — Я ждал этих слов от тебя.
Я замираю на короткий миг, прежде чем сжать его за локоть и заглянуть в глаза.
— Это не глупо!
— Глупо.
— Нет!
— Я должен был… — Он поворачивается ко мне и смотрит сверху вниз, хмуря брови. — Я должен был сказать это первым.
— Что за глупости!
— Это не… — Он осекается с весёлой ухмылкой, и мы смеёмся вместе.
— Ты не должен был, — говорю я тихо, не выпуская два зелёных омута из плена своего взгляда.
— Я… я хочу сказать… Эмиль, я тоже люблю тебя. Я не знал, что встречу когда-нибудь кого-то, кто станет для меня настолько дорог и важен. Я знал… я видел с самого начала, что это ты. — Он нежно коснулся моей щеки. — И это должно было быть иначе. Всё это. Но я не уверен, что смогу сдерживаться дольше. Ты будешь со мной? Ты выйдешь за меня?
Я смотрю на него огромными глазами и понимаю, что сейчас или никогда. Он серьёзен. Но он не поймёт промедления. Нужно ли мне это? Глупый вопрос.
— Да, — говорю я. — Это неожиданно, но… да. — Я сжимаю его ладонь в своей. — Когда?
Он ухмыляется криво извиняющейся улыбкой.
— Не знаю, я… я думал сделать это в Целите. Предложить тебе. Даже начал придумывать красивые слова…
Я кидаюсь вперёд и сжимаю его в объятиях. Мы станем супругами. Надо же. Станем супругами. А я ожидал, что предложение вступить в брак вызовет у меня тревогу. Но нет. Я полон светлого предвкушения и искренней радости. Я — банка, полная светлячков.
— Я люблю тебя. Я люблю-люблю-люблю тебя! — сжимаю его руками. — Всё неважно. Просто давай сделаем это. Давай распишемся, я знаю где…
Амин отстраняет меня и качает головой.
— Сделаем всё, как следует, — говорит он твёрдо. — Я хочу, чтобы всё было правильно.
Я тяжело сглатываю.
— Хорошо. Как скажешь.
Мы молчим, думая о своём и, одновременно, об одном и том же, пока я не понимаю, что мне нужно, просто необходимо покурить.
— Милый. — Касаюсь его скулы. Амин прикрывает глаза. Такой он нежный… — Я сейчас вернусь.
— Хорошо, — шепчет Амин.
В его глазах я вижу что-то тёмное, жгучее.
Я травлюсь сигаретой, а затем вспоминаю, что мы оставили термос на камнях и возвращаюсь за ним.
Когда я снова подхожу к машине, меня обнимает какое-то странное, сковывающее возбуждение. Я вижу Амина через стекло. Он такой фапабельный, когда сидит за рулём, такой красивый, такой любимый, такой мой, что член отчаянно и грустно набухает, а дырка не менее отчаянно и не менее грустно пульсирует. Я хочу, но знаю, что не получу своё. Я смирился, я подожду. Тем более что ждать осталось меньше, чем я рассчитывал.
Пока я докуриваю, Амин выходит и просит у меня сигарету. Ни разу не видел, чтобы он курил что-то кроме кальяна.
— Перенервничал? — спрашиваю, прикуривая ему от своей. Солнце уже почти полностью село, и от этого его лицо кажется ещё более сосредоточенным, таинственным в этом полумраке.
Амин кивает, выпуская дым. Мы сидим на капоте и смотрим на закат.
— Хорошие сигареты, — говорит он.
— Да. Это сторонний продукт фирмы брата Башика. Всегда их беру.
— Вот как.
За неимением урн, я бросаю бычок в крышку от термоса и жду, пока докурит Амин.
Смотрю на него.
Лицо у моего… жениха такое, словно он решает, какой провод резать: красный или синий? И о чём он так усердно думает, этот всегда знающий, чего он хочет, человек?
Наконец в глубокой крышке оказывается и второй бычок. Мы садимся обратно. Я — на пассажирское, Амин — на водительское, и снова молчим. Я жду, а он, видимо, думает.
— Пойдём на заднее, — наконец говорит Амин.
— А? Зачем?
— Пойдём.
Я пожимаю плечами и перебираюсь назад, а Амин, как цивильный человек, выходит из машины и залазит ко мне, не закрывая дверь. Не садится. Опирается на колено и наклоняется ко мне.
— Ты чего? — Ласковые, настойчивые руки на моём теле мне приятны, но я не совсем понимаю, что происходит.
— Я хочу сделать это.
— Что сделать?
— Хочу заняться с тобой любовью.
Меня словно выкинули в тёплую воду из окна третьего этажа.
— В смысле… Ты хочешь… Подожди, нет! Стой. — Я упираюсь ему в грудь руками, хотя уже лежу спиной на сидении. Зелёные глаза надо мной полны решительного желания. — Ты хотел всё сделать правильно, ты сам сказал. Я подожду.
— Мы сделаем всё правильно.
— Но ты не…!
Амин кладёт большой палец мне на губы.
— Тише, — говорит он, и я не знаю как, но в его голосе одновременно и невероятная нежность, и жестокий голод. Амин тыкается лбом мне в шею. — Я больше не могу. Не после того, как ты сказал, что любишь меня. Понимаешь?
Я коротко киваю, и на мой член ложится чужая ладонь. Всё во мне тут же отзывается мурашками и жаром.
— Выеби меня, — говорю я, притягивая его за ворот ветровки, и целую.
Эти слова и этот поцелуй становятся, наверное, последними осознанными действиями, что я совершаю, перед тем как откинуться назад и отдаться.
— Делай со мной всё, — я шепчу, даже не помогая ему стягивать с меня узкие джинсы.
— Сделаю. — Амин рычит, резко стягивая одну из штанин. Вторая остаётся висеть чуть ниже колена. — Господь…
Он смотрит на меня. На мои ноги, почти белые по сравнению с его пальцами, на мой член, на рельефный живот, и видно: ему так нравится, что он готов выть.
Дрожащими руками Амин задирает мои колени к животу, и я чувствую его язык. Он касается моей дырочки плашмя, больше слизывая смазку, жадно и нетерпеливо, чем пытаясь доставить удовольствие, но у меня сносит голову. Я постанываю, хватая его за волосы, и сам подаюсь под жадный язык.
Амин меня лижет. Он лижет меня прямо между ног, а не метку на плече. А потом он сделает со мной то, что должен был сделать уже давно. Засадит в меня свой узел и даст мне как следует поорать от наслаждения.
Наверное, именно эти мысли и не дают мне понять, когда именно кончается эта ласка, и вместо языка мне в анус теперь тычется нежная головка.
— Амин… — шепчу я, приходя в себя, пока он пытается впихнуть член, придерживая одной рукой. — Амин…
Он поднимает на меня свои дикие глаза. Я такой взгляд вижу впервые.
Сглатываю и просовываю руки вниз, чтобы схватить себя за ягодицы и облегчить ему задачу. Всё, что угодно, для моего шаха.
— Засади мне, накачай меня своей спермой, — шепчу я на ухо, уже даже не вспоминая, как старался быть приличным, а всё растягивая себя в стороны и расслабляя колечко мышц для него, под него. — Сделай меня своей сукой, долби меня, пока я не стану умолять тебя… Давай, мой шах, давай, прошу…
Амин, до того с терпением хищника застывший надо мной, получив разрешение, толкается внутрь почти на половину и стонет от удовольствия мне в шею.
Язык тут же принимается вылизывать метку, и это так… так невыносимо, что я вздрагиваю всем телом и теку. Теку, как пожарный шланг, не меньше, потому что распирающий так верно и так замечательно член в моей заднице входит до конца, давая ощутить наливающийся кровью узел.
Я вскрикиваю, цепляясь за его плечи, а Амин принимается молча и жёстко трахать, я и не думал, что он так может.
Потом мы жарко целуемся, пока я закатываю глаза всякий раз, как этот замечательный, всё набухающий и набухающий узел входит и выходит из меня. Я знал, что он будет идеальным, и мне все равно, что скоро он станет ещё больше и выделит клейкую смазку, которая сцепит нас вместе и не даст ни капле спермы моего альфы вытечь наружу.
Мне плевать. Я потом выпью таблетку. Я так хочу этого, так безумно хочу…
Амин не выдерживает долго, зато оказывается вполне ожидаемо куда сдержаннее меня и выходит вовремя, судорожно кончая с тягостными стонами мне на живот.
Я сжимаю челюсти, чтобы не зарычать от отчаяния.
— Эмиль… — шепчет он, выплёскиваясь последний раз. — Солнышко… детка… Прости меня, я сейчас.
А потом я чувствую головкой его горло, а дырочкой сразу три тонких пальца, и всё разочарование уходит. Амин обо мне позаботится. Как я вообще мог решить, что он оставит меня неудовлетворённым?
Амин сосёт с наслаждением, глухо постанывая, когда мой член проезжается далеко за нёбный язычок, и посматривает на меня снизу-вверх влажными глазами с этими пушистыми ресницами. Милый мой, мой хороший… такой послушный, такой красивый.
Амин глотает с написанным на лице удовольствием, а затем падает на сиденье, подвинув мои ноги.
Неужели всё это будет моим?
Комментарий к Глава 12
Им понадобилось 85 страниц, чтобы дойти до этого хD
========== Эпилог ==========
— Увольняй его, я с ним даже разговаривать не стану. — Хмурю брови собеседнику в телефоне, стоя в очереди за холодным кофе. — И сделай так, чтобы этому гандону в приличных местах дорожка заказана была…
Дожидаюсь ответа секретаря и отключаюсь. Симпатичная девушка в скромной инийской одежде подаёт мне дрожащий стаканчик с кофе.
Вспоминаю, что нужно сменить лицо, и расслабляю мимику в обаятельной улыбке. Смотрю чуть ниже, туда, где на полной, спрятанной под тёмной тканью груди красуется бейджик с именем.
— Спасибо, Рафа.
Рафа под двумя слоями матовой тоналки краснеет. Наверное, её румянец — лучший комплимент за сегодня. На работе такого не увидишь. Альфы на высоких должностях в основном ненавидят или презирают меня, хоть я давным давно уже отучил их скалить зубы. Омеги и женщины, что зачастую сидят в фирме на должностях обслуживающего персонала, завидуют или также относятся с презрением, мол не по той дорожке иду. Есть, конечно, и те, в чьих глазах я вижу искреннее уважение, но их не так много, хотя и куда больше, если сравнивать с первым годом моей работы на РК. Не так приятно быть первооткрывателем равноправия в этой стране.
Короче говоря, здорово просто ощутить себя… ну. Просто молодым человеком, на которого просто обращают внимание просто так простые девушки. А не вот это вот всё.
А кофе здесь делают охуенный, ни больше, ни меньше.
Подхожу к машущему мне рукой Гани. Хорошо, что он сподобился прийти в кофейню поближе к моему офису, иначе даже не знаю, когда бы я успел выкроить для него время.
— Привет.
Мы крепко обнимаемся. Гани — бета, но он едва ли на пять сантиметров выше. Собственно, как и многие в Имме.
— Вот что. Я разослал приглашения и подготовил зал, тебе осталось только выкрасть картины…
— М-м-м… — угукаю, посасывая кофе. — Самое сложное.
— Ну уж постарайся, — смеётся Гани. — Скажи, что у тебя на работе проблемы. Сможешь всё провернуть, пока он будет разбираться.
Я фыркаю.
— Я столько раз отказывался от помощи, что он сразу заподозрит обман.
— Не заподозрит.
— Да ну?
— Я его знаю больше, чем ты.
— Ты не живёшь с ним.
— И всё же.
Я поднимаю руки в защитном жесте.
— Ладно! Я что-нибудь придумаю. Какие работы нам нужны?
Гани пересылает мне фотографии.
— Он будет иметь успех, — говорит он мне на прощание. — Главное немного подтолкнуть.
Не считаю, что выставка в тайне от художника — это «немного», но ничего не говорю. Я уверен, что Амин будет в восторге. Сам бы он на такое никогда не отважился.
Я решаю не возвращаться к бумажкам, а спихнуть оставшуюся работу на помощника и поехать домой. В конце концов, я решился на авантюру, в которой принимаю полномочия вместо мужа не только для того, чтобы орать на собраниях и трахать мозги маменькиных сынков, по ошибке занимающих нихуёвые такие посты, но и для того, чтобы иметь возможность сваливать с работы, когда захочу. Вот ещё немного пострессую, повникаю в работу, пойму, что уверенно стою на ногах и буду приводить больше своих людей. Пусть делают мою работу за меня. А мне ведь уже под тридцать. Мамуля хочет внуков и всё такое.
Амин ожидаемо находится в студии. Пишет очередной пейзаж. Не то, чтобы я в них что-то смыслил, но мне нравится. После того как мы оформили наши отношения, и я заявил, что не хочу сидеть дома, как лох, сначала были долгие пререкания с его роднёй, с моей роднёй в лице маман, но, неожиданно, всё решил папа, впервые проявив характер и что-то намудрив с договорами. Амин, разумеется, сыграл в этом не последнюю роль. Он, конечно, давно смирился с тем, что всю жизнь будет делать не то, к чему сердечко тянет, а то, что нужно семье, но моё твёрдое решение занимать должность внезапно дало ему большую свободу.
Он не сразу понял, что с этой свободой делать. Хирургом он, как всегда мечтал, уже стать не мог: не тот возраст начинать всё заново в такой серьёзной сфере. Целый год Амин маялся, а потом внезапно зарисовал. Началось всё с моей обнажённой натуры, да и то по приколу скорее, но вскоре весь наш огромный дом пропах краской.
Не стану его отвлекать.
Я тихо прикрыл дверь студии и пошёл на кухню. Выпил стакан воды и заказал нам доставку из ресторанчика на первом этаже. Там все не так красиво и пафосно, как могло бы быть, но мне нравится хозяйка, уж очень душевный у неё вайб. Настолько душевный, что даже еде передаётся.
Амин выходит через полчаса, весь заляпанный и немного сонный.
— Солнышко… — Он улыбается. — Чего это ты так рано?
Я обвиваю его шею руками и висну на нём мартышкой. С освободившимся от работы временем Амин стал больше заниматься спортом, и теперь может вертеть меня, как лучник стрелу. Приятно почувствовать себя слабой омежкой после целого дня на работе, где ты — тот ещё «альфач».
Амин подхватывает меня под ягодицы и сажает на стойку.
— Устал! — ною я. — Они меня достали!
Амин тихо смеётся мне в шею.
— Особенно Бэн, да?
— Нет, Бэн — лапушка. — Вспоминаю, как Бэн, мой секретарь с функцией гугл-транслейта, терпеливо ждал, пока я закончу портить сервиз. — Как твои дела?
Амин что-то воркует мне про заляпанные покрытия, но я не особо вслушиваюсь. Его собственный запах альфы так интересно мешается с запахом свежей краски, что меня немного ведёт.
— Котик, — зову я, дождавшись завершения рассказа.
— М?
— Я хочу тебя.
«Котик» усмехается всем лицом: красивыми губами, хитрыми глазами, ямочкой на щеке.
— Вас отнести, мой принц, или Вы пройдёте на кровать самостоятельно?
Я тяну руки к его шее, что однозначно можно перевести как «отнести».
Амин тащит меня через пол дома уж слишком резво. Надо мне почаще питаться, иначе стану совсем как типичный омега. Мне этого на переговорах не нужно.
Меня оставляют лежащим на покрывале самостоятельно избавляться от одежды, что я и делаю, пока Амин роется в ящике.
От осознания того, что именно он там ищет, у меня почти что трясутся руки.
— Ты же этого хотел, да? — Амин лукаво улыбается, бросая в меня тюбиком лубриканта, и начинает раздеваться сам.
— Ох, блять… — Я жмурю глаза, мысленно благодаря чужого бога. — Вставай на четвереньки, хочу тебя сзади…
Амин молча подчиняется, и я имею возможность оглаживать стройную загорелую спину.
— Знали бы твои друзья, чем мы тут занимаемся…
Мой альфа опускается на локти, соблазнительно прогибаясь в пояснице.
— Как много ты болтаешь, если дать тебе побыть сверху. — Белозубо ухмыляется и получает шлепок по ягодице.
— Если бы ты пять лет назад видел себя сейчас, ты бы так не говорил! — фырчу, ласково заливая его смазкой. — Подумать только! Альфа, наследник огромной корпорации, даёт в попку своему омеге…
Замечаю лёгкий румянец на его шее, и пережимаю себя у основания. Господь. Он, конечно, отыграется на мне потом, но сейчас-то главный я. К тому же… я совсем не против, чтобы он наказал меня, как в прошлый раз. Это тоже было незабываемо.
Мне нравится это: долго и нежно расслаблять его пальцами, нашёптывая разные гадости, от степени развязности которых у Амина не просто румянец на коже, он вообще теряет дар речи. Он знает, насколько хорош, но пошлости из моих уст до сих пор смущают его до чёртиков.
Входить в Амина мне нравится не меньше. Я знаю, что он сильнее, я знаю, что он старше, знаю, что его почитают в обществе, здесь, в Имме, куда больше меня, но вот он подо мной. Весь мой от розовых пяток и до кончиков тёмных волос.
— Вот что, — сообщаю я, намыливая ему голову шампунем. После секса в пассивной позиции Амин всегда немного заторможенный и любит, чтобы о нём позаботились. — У меня две новости: хорошая и хорошая. Но за одной из этих хороших новостей следует плохая.
— Ничего себе. — Амин ухмыляется и прикрывает глаза по команде, когда я лью ему воду на голову. — Начни с той, что попроще.
— Окей. — Я киваю. — Гани устроил тебе выставку, и я должен забрать у тебя картины, которые он выбрал. Потом притворись, что это для тебя сюрприз.
Амин вздыхает.
— Ничего из этого не выйдет, я же не профессионал.
Я закатываю глаза.
— Гани виднее, милый.
— Ладно, малыш. — Он снова вздыхает. — Что там за вторая хорошая новость, из которой следует плохая?
— Плохое следствие в том, что тебе придётся помогать мне в работе, — отвечаю я. — А на какое-то время, возможно даже заменить меня.
— Так… — Амин подозрительно косит своими шикарными глазами в мою сторону.
— Не бойся ты так, — ухмыляюсь я. — Ты уже давно этого хотел.
— Чего же я давно хотел?
Я держу паузу в пару секунд, но не выдерживаю дольше.
— У нас с тобой будет просто шикарное пополнение. Близнецы. Девочки. Альфы.