Не раз проявлял боевую удаль и разведчик Н. П. Никольский. Он, действуя в составе разведгруппы, проник в д. Кневицы, которую занимали гитлеровцы. Снял двух часовых, охранявших штаб, забросал гранатами дом и поджег его. В этом ночном поиске разведгруппа разгромила фашистский штаб, уничтожила более 80 гитлеровцев. С нашей стороны были ранены два человека.
Прочность обороны дивизии, ее сила основывались и на хорошо организованной системе огня, на том, что огонь сочетался с маневром. В этом была заслуга не только командира дивизии, но и начальника штаба полковника Александра Александровича Ивановского и многих других командиров и политработников, которые умело организовывали боевые операции, проводили многостороннюю партийно-политическую работу в подразделениях и частях.
Во многом успеху содействовала и наша разведка. Среди разведчиков были люди, которые неоднократно сутками бывали в тылу врага, имели на своем счету по нескольку "языков". В числе разведчиков была, например, Валентина Серухина, которую бойцы в шутку прозвали Володькой Рыбинским. Эта 17-летняя девушка из г. Рыбинска пешком пришла на фронт и показала себя мужественным разведчиком. Впоследствии она была награждена орденом Красной Звезды.
И здесь снова хотелось бы сказать доброе слово о нашем комдиве. С. Г. Штыков вкладывал всю душу в организацию боевых действий дивизии. Он не был слепым исполнителем приказа, а старался выполнять его самым разумным способом, "малой кровью", как он говорил. Вспоминается, например, такой случай. Из корпуса пришел приказ: отойти, взорвав переправу через р. Шелонь. Но и комдив, и другие штабные и политработники видели, что натиск врага ослаб, что оборону дивизии ему уже не сломить. И Штыков доказал это, хотя штаб корпуса предупреждал его о персональной ответственности. Помню, как он однажды ответил на это: "А я все свои действия считаю ответственными". И бои продолжались, дивизия по-прежнему перемалывала живую силу и технику врага.
Трудные задачи пришлось решать и нашим медицинским работникам. Они успешно справлялись со своими обязанностями. Но им часто приходилось брать в руки автомат и отражать атаки гитлеровцев, прорвавшихся на полковой медицинский пункт (ПМП). В боях под Старой Руссой исключительную заботу о раненых бойцах и командирах проявил военврач 645-го стрелкового полка С. И. Городецкий. Он, мужественно отражая вражескую атаку, сумел эвакуировать всех раненых с ПМП полка. В этом бою в районе д. Калиткино С. И. Городецкий был тяжело ранен. Незадолго до этого он подал заявление о приеме в партию.
В боях под Лычково мужественно выполняла свои обязанности санинструктора Валя Тишенко. Под огнем врага она выносила раненых с поля боя, оказывала им первую медицинскую помощь. Отважная девушка однажды была тяжело ранена, но, придя в сознание, она спросила комиссара: "Как кончился бой?"
У нас не было ни одного случая несвоевременного выноса раненых с поля боя. И в этом состоит большая заслуга командира 357-го медико-санитарного батальона врача Ф. Л. Лойко (впоследствии он стал нашим дивизионным врачом). Медсанбат после Ф. Л. Лойко возглавил врач И. И. Шлейфман, также не раз проявлявший солдатскую доблесть и отвагу.
С января 1942 г. части дивизии во взаимодействии с другими соединениями 34-й армии участвовали в боях против 290-й немецко-фашистской дивизии. 645-й стрелковый полк с одним батальоном 1317-го стрелкового полка в ночь с 7 на 8 января прошел через болото Невий Мох и углубился на 20 - 30 км в расположение противника. Образовался коридор шириной 2 - 3 км. Но нам не удалось провести по этому коридору подразделения 682-го стрелкового полка и развить успех.
Противник после сильного артиллерийского налета перешел в контратаку. 682-й стрелковый полк, понеся большие потери, отошел в исходное положение. Снежный покров на болоте доходил до 80 см, что сильно затрудняло наступление полка.
645-й стрелковый полк, продвигаясь вперед, занял д. Беглово. Гитлеровцы предприняли отчаянную попытку выбить подразделения полка из деревни. Во время отражения атаки был убит командир 645-го стрелкового полка майор Иван Александрович Лобода. Эта была тяжелая для нас утрата, мы потеряли талантливого командира. Только через двое суток заместителю командира полка майору Семену Теодоровичу Натарашвили с группой автоматчиков удалось пройти линию фронта и вступить в командование полком.
Смелость Натарашвили, о которой я уже говорил, не знала границ. Под его командованием полк действовал в тылу врага около 50 дней и за это время освободил 16 населенных пунктов. В тяжелых условиях боя большую находчивость проявлял воспитанник Воронежского медицинского института, старший врач полка, военврач 3-го ранга Исаак Исаакович Шлейфман. Он сумел организовать переброску раненых через линию фронта. Санчасть полка оказывала медицинскую помощь и населению освобожденных от оккупантов деревень. За выполнение боевого задания командования, за успешное лечение раненых в тылу врага Шлейфман был награжден орденом Красного Знамени.
Большую помощь медицинским работникам дивизии оказывал начальник медицинского управления фронта генерал-майор медицинской службы Модест Абрамович Шамашкин. Это по его инициативе фронтовой авиацией эвакуировались в госпитали раненые 645-го стрелкового полка, когда полк действовал в тылу врага.
Действия полка сыграли решающую роль в нанесении поражения 290-й пехотной дивизии врага. Полк, вклинившись в расположение противника, перехватил его выгодные коммуникации на стыке между частями 290-й и 30-й дивизий и тем самым затруднил маневрирование фашистских войск, идущих на поддержку 290-й пехотной дивизии.
За смелые и успешные действия в тылу врага 645-й стрелковый полк был награжден орденом Красного Знамени. Орден Красного Знамени был вручен и командиру полка С. Т. Натарашвили. В условиях Северо-Западного фронта, где нам приходилось в основном обороняться, такое событие можно считать исключением.
За умелое и длительное командование дивизией С. Г. Штыкову 1 ноября 1942 г. Советское правительство присвоило звание генерал-майора.
В ноябре 1942 г. дивизия разгромила врага в сильном его опорном пункте и освободила д. Пустыня Полавского района под Новгородом. Деревня, расположенная на возвышенности, вклинивалась в нашу оборону. Жителей деревни гитлеровцы угнали в Германию, а оставшихся стариков, женщин, детей выселили и в каждом доме оборудовали огневые точки с несколькими пулеметами.
В начале месяца мы получили пополнение, в том числе моряков Черноморского флота. Моряки у нас прошли подготовку, мы ознакомили их с обстановкой на занимаемом дивизией рубеже.
22 ноября при поддержке артиллерии и залпа гвардейских минометов "катюш" решительной атакой деревня была занята. Удар был внезапным. Как живые, встают сейчас передо мной бегущие вперед бойцы и слышится нарастающий крик: "Ура!" Многих мы недосчитались в бою, но дивизия и в этом случае не уронила своей славы. И как всегда, навстречу пулям, взрывам снарядов впереди шли коммунисты и комсомольцы. И сейчас я вспоминаю их, героев, которые своим примером, мужеством, страстным словом сплачивали бойцов, вели их через трудности, помогали драться до последнего.
В бою за д. Пустыня был полностью уничтожен фашистский гарнизон. Трофеи составили около 200 станковых и ручных пулеметов, 5 орудий и много другого вооружения.
Когда вспоминаешь об этих днях, в памяти встают герои боев, всплывают десятки фамилий, имен, подвигов. Вот, к примеру, однажды младший политрук Н. Д. Черепанов, возглавив взвод, устроил засаду. Героически сражался взвод: уничтожил две роты фашистов. Сам Черепанов в этом бою заколол штыком гитлеровского офицера. Красноармеец Николай Сергеевич Шеремет в одной из рукопашных схваток также штыком уничтожил пять фашистов. Смертью героя пал в бою в районе Лычково младший политрук А. И. Круглов. Несколько раз он водил роту в атаку, сам уничтожил лично 15 гитлеровцев.
Всех, конечно, не перечислишь. Героизм, как я уже говорил, был массовым. Во время боев росли ряды коммунистов. А став коммунистами, бойцы умножали свое мужество, дрались до последнего. На каждой высотке, отмеченной на карте маленьким тригонометрическим значком, они стояли насмерть.
Таких людей не забывают. Они живут в памяти отца, потерявшего сына, и в памяти сына, потерявшего отца. Они живут в памяти матерей и вдов, братьев и сестер, боевых товарищей и друзей.
Нам, ветеранам дивизии, никогда не забыть и павшего в бою генерала Серафима Григорьевича Шлыкова, с которым мы вместе делили все тяготы фронтовой жизни.
В конце декабря 1942 г. Северо-Западный фронт перешел в наступление против демянской группировки противника. Наша дивизия действовала в районе Сафронково. Шла ожесточенная борьба за одну из высот на фланге прорванного переднего края вражеской обороны. Утром 9 января 1943 г. 202-я дивизия штурмом овладела высотой. Но к вечеру гитлеровцы подтянули большие резервы с тяжелой артиллерией и восстановили положение. При повторном штурме высоты Серафим Григорьевич, руководивший атакой, был сражен вражеским снарядом. Этим снарядом был тяжело ранен и начальник артиллерии дивизии полковник Федор Тарасович Дахновский, впоследствии в апреле 1945 г. удостоенный высокого звания Героя Советского Союза.
Смертью храбрых пали в том бою боевые соратники генерала Штыкова командир 645-го стрелкового полка подполковник Степан Федорович Чередниченко и командир 682-го стрелкового полка подполковник Андрей Андреевич Москвин.
Молча, обнажив головы, стояли у могилы командира дивизии бойцы и командиры... Шквал огня всей артиллерии и минометов обрушился на противника как возмездие за гибель комдива, и части дивизии решительной атакой обратили фашистов в бегство.
После войны, в 1946 г., прах генерала С. Г. Штыкова заботливые руки местных жителей перенесли на новое братское кладбище у д. Борки Старорусского района Новгородской области.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1943 г. генерал-майор С. Г. Штыков посмертно был награжден орденом Ленина.
Шли месяцы, дивизия успешно выполняла боевые задания на фронте, гнала гитлеровских оккупантов из пределов нашей Родины, освобождала от фашистских захватчиков народы Румынии, Венгрии, Австрии. В дивизию из глубокого тыла поступало пополнение, возвращались в строй после ранения бывалые солдаты, командиры, политработники. Они шли умножать славу дивизии в последних боях с гитлеровской Германией. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте, за героизм ее личного состава дивизия награждена боевыми орденами Красного Знамени, Суворова II степени, Кутузова II степени и удостоена почетного наименования "Корсунь-Шевченковская". Командиру дивизии генерал-майору Ивану Михайловичу Хохлову в апреле 1945 г. было присвоено звание Героя Советского Союза.
Мне, близко знавшему Серафима Григорьевича, приятно знать, что на его родину в адрес красных следопытов идут письма и воспоминания боевых товарищей генерала, которые гордятся своей дивизией. В г. Карабаново Владимирской области, где родился С. Г. Штыков, его именем названа одна из улиц. Во всех школах, в доме пионеров его подвигам посвящены специальные стенды.
Четверть века прошло с той поры. Уходят годы, седеют головы бойцов. Растет новое поколение, которое должно знать, как сражались с врагами нашей Родины их отцы и деды, как мы прощались со своими боевыми друзьями, как расписывались на стенах рейхстага.
По трудным дорогам шли мы к Дню Победы. С. Г. Штыков не дожил до этого светлого дня. Но и в тяжелую годину отступления, когда воины опускали головы, чтобы не видеть глаз женщин и детей в оставляемых нами городах, в пору, когда приходилось жечь спелые хлеба и взрывать заводы, мы знали: придет наш час! Выстоим, добудем победу!
Г. Н. Шинкаренко
Коммунисты и комсомольцы 188-й стрелковой дивизии
Шел январь 1942 г. Зимнее солнце склонилось уже к западу, когда на горизонте, освещенном холодными оранжевыми лучами, пробивавшимися сквозь снежные облака, внезапно возник и потянулся за самолетом, подобно траурной ленте на кумачевом полотнище, след густого дыма. Сверху над ним кружили два только что совершивших свое черное дело фашистских стервятника.
В трех-четырех километрах северо-восточнее д. Вороново горящий самолет с холодеющим телом пилота врезался в мерзлую, заснеженную землю. А некоторое время спустя в штаб 84-й стрелковой дивизии, где я находился в командировке, пришла огорчившая всех воинов Северо-Западного фронта тяжелая весть: погиб Тимур Фрунзе.
Приказ о вызове в политический отдел армии застал меня - помощника начальника политотдела 11-й армии по комсомолу - в момент скорбных размышлений, вызванных этим известием. Юность погибшего и тяжелое сочетание мрачного понятия "смерть" со светлым и вечно живым в памяти народа именем полководца больно щемили сердце. От обиды за наши неудачи в борьбе против захватчиков сжимались кулаки.
По пути в приильменское село Лажины, где тогда располагалось полевое управление армии, перебирая в памяти текст телеграммы я обнаружил некоторую неясность в причине вызова: "для доклада" говорилось в ней, но о работе группы работников политического отдела и положении в дивизии я докладывал только утром. Ничего нового за это время не произошло. Естественное любопытство на какое-то время овладело мыслями. Но пережитое накануне и крайняя усталость постепенно его погасили. С приездом в армию "тайна" вызова быстро прояснилась. Выслушав наспех, и, очевидно, больше для формы мой доклад о работе и положении в дивизии, член Военного совета армии дивизионный комиссар С. Е. Колонин, к которому я явился, объявил решение о назначении меня начальником политотдела 188-й стрелковой дивизии. С вышестоящими инстанциями вопрос уже был согласован и потому, очевидно, он даже не спросил меня о согласии.
- Дивизию, - сказал он, - ты, кажется, знаешь. Положение на фронте то же. Чем и как заниматься, думаю, тебе тоже ясно. Части дивизии продолжают бои за Старую Руссу. Задача политического отдела - поднять наступательный дух войск и добиться успеха. Военный совет надеется, что доверие ты оправдаешь и не станешь отказываться, как в прошлый раз.
От члена Военного совета я зашел к командующему армией генерал-лейтенанту Василию Ивановичу Морозову. Несмотря на крайнюю усталость и занятость боевой работой, встретил он меня с большой теплотой, по-отечески. Рассказал о положении на фронте, трудностях армии, о моей роли и задачах в дивизии.
- Недавно, - как бы размышляя вслух, сказал командующий, - погиб командир дивизии полковник Т. И. Рыбаков. Жаль, хороший был товарищ. Принял и уже несколько дней командует дивизией генерал М. Н. Клешнин. Вы его, кажется, знаете. Полком он командовал хорошо. Смелый, боевой генерал. Надо помочь ему поскорее освоиться в новом для него коллективе.
Под конец беседы командующий вспомнил первые дни войны. Переживал он сильно за дочь, которая осталась на оккупированной территории. Буквально накануне войны она была назначена вожатой в пионерлагерь ЦК комсомола Литвы и уехала к месту работы в Палангу, а вернуться оттуда не смогла, не успела. Все попытки как-то узнать о ее судьбе результатов не приносили.
С гордостью за доверие и вместе с тем с чувством утраты чего-то близкого ушел я от командующего. Жаль было расставаться с этим душевным человеком, с полюбившимся мне коллективом и работой, которая мне нравилась. Именно это было причиной моего отказа от должности начальника политотдела одной из дивизий в сентябре 1941 г., о котором напомнил мне член Военного совета.
Наскоро сдав дела "армейского комсомольца" и простившись с товарищами, уже на следующий день мы вместе с полковым комиссаром А. Е. Лукашевичем заместителем начальника политотдела армии - выехали в дивизию.
... Скрипел, переваливаясь по снежным ухабам оз. Ильмень и р. Ловать, кузов старенького армейского газика. Надрываясь, нервно гудел его мотор. Разговаривать было трудно, да и не хотелось. Поеживаясь от мороза и кутаясь в полушубок, каждый из нас все глубже погружался в свои мысли. Сосед мой вскоре задремал. На фронте поездка нередко была единственной возможностью немножко поспать, хоть как-то восполнить длительное и систематическое недосыпание.
Мои мысли все больше сосредоточивались на дивизии, на новой работе. Память воскрешала детали знакомой картины, истории создания и боевых действий дивизии, которая надолго должна была стать родным и близким домом. Как совсем что-то далекое вспомнилось посещение дивизии вместе с начальником политотдела армии бригадным комиссаром М. В. Рудаковым ранней весной 1941 г., когда на базе 11-й мотострелковой бригады и некоторых армейских частей создавалась 188-я стрелковая дивизия. Севернее Каунаса в это же время формировалась танковая дивизия. Началось строительство укреплений на границе. Все это были звенья большой цепи мероприятий партии и правительства по подготовке страны к обороне.
Формирование дивизии, как и положено, прошло в целом организованно, но завершено было только в основном: недоставало до штата автотранспорта и некоторого вооружения. Впереди были еще все заботы по обучению личного состава и сколачиванию подразделений. В середине мая дивизия вышла в летние лагеря в районе ст. Козлово Руда, в 45 - 50 км от государственной границы. Лагеря пришлось оборудовать заново и потому на боевую подготовку времени оставалось очень мало. Вскоре три батальона (по одному от каждого стрелкового полка и один артиллерийский дивизион) заняли оборону на госгранице.
Незадолго до начала войны с группой работников политотдела армии мы снова побывали в этой дивизии.
В 3 часа 45 минут по пограничным заставам и обороне батальонов открыла огонь вражеская артиллерия. Всем стало ясно: началась война.
Как бы в противовес чарующим краскам быстро приближавшегося восхода по-летнему ласкового утреннего солнца, несшего с востока радость и жизнь людям, фашисты на западе зажгли разрушительное пламя военного пожара, неся им тяжелые испытания, горе и смерть. Зловещая пляска смерти переступала порог нашей Родины. Обещанный вчера еще синоптиками яркий солнечный день положил начало тяжелой и длинной ночи военных испытаний.
Лавина двух пехотных и танковой дивизий 16-й полевой армии и 3-й танковой группы, поддержанная большим количеством самолетов, начала наступление в полосе действий трех батальонов.
Вскоре командирам полков позвонил командир дивизии. Осведомившись об обстановке, он приказал: "Держитесь! Все части дивизии выступают из Козлово Руда". К сожалению, телефонная связь вскоре прервалась, а все попытки установить ее другими средствами оказались безрезультатными. Мы поняли, что главные силы дивизии не смогут вовремя выйти к границе. Грязный поток фашистской нечисти здесь суждено было встретить лишь пограничникам и воинам подразделений, находившимся на оборонительных работах.
Воины частей вместе с пограничниками стойко и героически отстаивали священные рубежи Родины. Много лет спустя мне довелось побывать на месте прошлых боев в г. Кибартай и слышать полные гордости за наших воинов рассказы местных жителей. Тогда же я узнал и имена пограничников - майора Андриенко, лейтенанта Зваздинова, комсомольцев-рядовых Григория Песчаного, Артема Амелькина, Василия Моргунова и Григория Лазо, которые больше суток заставили фашистов далеко обходить комендатуру и мост на шоссе.
С первых минут войны вступила в бой и рота лейтенанта Н. Ф. Куличева из батальона 523-го стрелкового полка, которым командовал старший лейтенант М. И. Дудов. Используя строящиеся укрепления, бойцы роты вместе с пулеметчиками лейтенанта М. Г. Побияха встретили гитлеровцев огнем винтовок и 12 пулеметов. Особенно метким был огонь пулеметчиков-красноармейцев Алексеева, Н. Н. Адашвили. Сотни фашистов уже в этом бою закончили свой грабительский поход. Тысячи других, пренебрегая опасностью, подобно саранче, продолжали лезть на нашу землю.
В напряженном бою быстро таяли боеприпасы. Выручил старшина Н. Р. Хлызов, доставивший патроны из тыла дивизии. Пограничники помогли ручными гранатами. Все новые волны фашистской нечисти захлебывались в потоке свинца наших стрелков и пулеметчиков. Видя безуспешность атак, фашисты вызвали авиацию.
Вслед за бомбардировщиками пошли танки. Не имея противотанковых средств, бойцы вели огонь по ним из стрелкового оружия, стремясь поразить экипажи сквозь смотровые щели. Несколько танков остановилось. Другие продолжали двигаться. До последней возможности вел огонь по атакующим танкам и пехоте красноармеец комсомолец Умеров, погибший под гусеницами фашистского танка. Доблестный сын узбекского народа пулеметчик Умеров, как и многие его боевые друзья, стоял насмерть. Только после второго ранения позволил вынести себя с поля боя командир взвода лейтенант Д. К. Дугин. Но остановить танки все же не удалось. Они прошли. Однако и после этого стойкость защитников не была сломлена, и фашистские захватчики, прижатые к земле огнем наших воинов, вынуждены были начать зарываться в землю.
К сожалению, вдоль шоссейной и железной дороги Вержболово - Кибартай вражеским танкам и мотопехоте в обход комендатуры удалось прорваться сравнительно быстро. Слева наступали другие части врага. Рота лейтенанта Куличева оказалась обойденной с обоих флангов. Через какое-то время фашистские автоматчики появились и в ее тылу. Связи с командирами полка и батальона уже не было. В создавшейся обстановке на всем фронте оставался один выход: отходить.
Трудной была эта задача. Численно превосходивший враг наседал с фронта, в тылу и на флангах было также много войск противника. Однако воины героической роты, прикрываясь огнем пулеметов, отходили перекатами от рубежа к рубежу. Основой успеха было искусство и мужество бойцов и командиров. Когда путь роте преградил минометный огонь врага с тыла, командир роты приказал заместителю политрука Ивану Андреевичу Зубу и красноармейцу Середе скрытно пробраться к батарее и уничтожить ее. Маскируясь в зреющих хлебах и кустарниках, смельчаки незаметно приблизились к минометам и уничтожили гранатами их расчеты. Комсомолец из Сибири Зуб и украинец Середа по виду были совсем мальчиками и еще вчера трудно было представить их в роли отважных бойцов. В роту Зуб вернулся один. Его боевой друг Середа погиб в бою, но путь роте был расчищен.
Кровопролитным и упорным был бой и на фронте двух других рот, располагавшихся в глубине батальонного района. Пулеметчики рот Кукса, Белый, Цымбал, Крайний, Иванов и Обухов буквально в упор расстреливали фашистов.
Большую помощь стрелковым подразделениям оказал меткий огонь артиллеристов старшего лейтенанта В. М. Романенко. Неся потери от огня дивизиона, фашисты несколько раз бомбили и обстреливали огневые позиции батарей. В дивизионе были убиты все лошади, погибли многие бойцы. У орудия за наводчика вынужден стать и подбил два вражеских танка сам командир дивизиона, но орудия по-прежнему продолжали вести губительный огонь.
Около 8 часов утра в районе огневых позиций дивизиона появились вражеские автоматчики. В бою с автоматчиками погиб командир дивизиона старший лейтенант В. М. Романенко. Еще больше поредели ряды расчетов. Вскоре замолкли все орудия, обороняющаяся пехота оказалась без поддержки артиллерии.
Некоторое время спустя группа вражеских автоматчиков вышла на командный пункт командира батальона. Отбив их атаку, батальон огнем стрелкового оружия и пулеметов еще несколько часов сдерживал натиск гитлеровцев. Сотни фашистов нашли свой конец при попытке сломить сопротивление наших воинов. И все же в конце концов батальон, понеся тяжелые потери, вынужден был отступить.
С первых минут войны вступили в бой воины и двух других батальонов. В тяжелом положении оказались роты второго батальона 595-го стрелкового полка, растянутые на широком фронте. Однако и на этом участке врагу дорого обошлась его наглость. Несколько часов воины батальона сдерживали атаки фашистов. Пренебрегая опасностью, до последней возможности их били стрелки и пулеметчики. Красноармеец Кохар Салиев не прекратил огня из пулемета, даже будучи тяжело раненным. Много вражеских солдат уничтожили из своих орудий артиллеристы лейтенанта И. И. Глушко.
В момент особого напряжения, когда уже значительно ослабли силы защитников, ранило командира шестой роты лейтенанта В. М. Солыгу. В бою за пулеметом, расчет которого уже погиб, тяжело ранен командир батальона старший лейтенант Гудков. Возникла опасность замешательства. Подлинное мужество в этот момент проявил находившийся в батальоне старший инструктор политического отдела дивизии старший политрук Н. П. Чалый. Видя опасность, он поднялся во весь рост навстречу врагу и с криком: "Ура! За Родину!" увлек воинов в контратаку. Штыком и огнем они восстановили утраченное положение.
Под командованием старшего лейтенанта С. М. Упирова храбро дрались с врагом и воины второго батальона 580-го стрелкового полка. Многие воины, в их числе командир пулеметного взвода лейтенант В. И. Петров, погибли в бою, но не отступили.
Быстро по сигналу тревоги поднялись штаб дивизии и части, находившиеся в лагерях. В 5 часов утра их колонны уже были на марше к границе. Однако действия вражеской авиации и диверсионных групп противника сильно замедляли движение. Только к середине дня восточнее Вильковишки передовые части вступили в бой с врагом. До глубокой темноты пытались наши воины остановить захватчиков, нанося им значительные потери. Однако в условиях крайнего неравенства сил, отсутствия заранее организованной обороны и сплошного фронта поспешно выдвинутые войска оказались лишь отдельными островками на пути фашистского наступления.
Прохлада раннего утра давно сменилась жарой летнего дня, когда остатки батальонов, обойденные врагом со всех сторон, истекая кровью, вынуждены были отступить. Но воля оставшихся не была сломлена. Уже после получения приказа об отходе курсанты полковой школы комсомольцы Левченко и Ущиповский попросили адъютанта батальона лейтенанта Н. И. Пелевина разрешить задержать огнем своего пулемета колонну гитлеровцев, двигавшихся по шоссе.
Тяжелым был этот бой двух смельчаков с целым подразделением врагов. Хорошо замаскировавшись, они почти вплотную подпустили колонну и открыли огонь по гитлеровцам буквально в упор. Десятки фашистов тут же свалились замертво, другие в панике метались по полю в поисках укрытия. Не менее сотни фашистских захватчиков остались на поле боя.
К исходу дня на всем фронте части дивизии вынуждены были отступить к району летних лагерей. Используя темноту, отходили и остатки подразделений, встретивших врага на границе. 25 - 26 июня части дивизии вместе с другими соединениями армии вели упорные бои севернее Каунаса в районе Ионава, где к основным силам дивизии вместе с командиром 523-го стрелкового полка майором И. И. Бурлакиным присоединились остатки батальона Дудова.
Обескровленные в предшествующих боях части не теряли боевого духа и веры в успех, а, почувствовав подход свежих сил, делали все возможное, чтобы остановить врага. С особым упорством и умением сражались воины второй стрелковой роты 595-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Г. А. Алиева. Сотни трупов оставил противник перед позициями роты.
Уже после войны, прочитав высказывание фашистского генерала фон Типпельскирха о том, что "в полосе наступления 16-й армии сопротивление было особенно сильным" и немцам не удалось, как намечалось, осуществить уничтожение крупных наших сил, я с гордостью подумал: в этом есть какая-то доля заслуги и воинов 188-й стрелковой дивизии.
Со 2 по 8 июля части дивизии, продолжая отход, с боями переправлялись через Западную Двину; 13 июля дивизия получила задачу - принять фронт обороны 21-го механизированного корпуса, который привлекался командующим армией для участия в контрударе. Заняв оборону в районе Герусово и оседлав шоссейные дороги Опочка - Невель и Опочка - Новоржев, воины дивизии стали стеной на пути вражеского наступления.
Пять дней ослабленные и плохо обеспеченные части дивизии удерживали занимаемый рубеж, отражая яростные атаки врага. Десятки раз фашистские автоматчики и танки, поддерживаемые крупными силами авиации, атаковали наши позиции. Все больше и больше таяли ряды защитников, все меньше оставалось у них пулеметов и другого оружия, но оставшиеся в живых стояли насмерть. В ночь на 18 июля, когда в строю осталось совсем мало людей и на дивизию было всего лишь два исправных пулемета, командование дивизии пошло на хитрость. Решили ударом по вражескому тылу ослабить натиск с фронта. И вот два отряда по 30 человек под командованием капитана Б. И. Гальперина и старшего лейтенанта С. С. Сенина проникли в глубь расположения врага и смелым ударом разгромили штаб и тылы одного из полков 129-й пехотной дивизии противника. Одновременно воины 188-й дивизии перешли в контратаку с фронта.
И это спасло положение. Потеряв около тысячи солдат и офицеров, несколько танков и много другой техники и оружия, фашисты были вынуждены прекратить атаки на прежнем направлении. Наша же дивизия, отстояв позиции, захватила первые трофеи: 25 грузовых машин, 48 мотоциклов и многое другое. Однако изменение положения на других участках не позволило дивизии и дальше удерживать оборону на занимаемых рубежах. На обоих флангах дивизии противник был уже далеко в ее тылу. Вследствие этого дивизия получила задачу на отход в направлении ст. Локня.
Третьему батальону 523-го стрелкового полка под командованием капитана А. В. Серова была поставлена задача прорваться в тыл и разгромить в районе Кудеверь штаб 129-й пехотной дивизии, используя свое уступное положение и отсутствие сплошного фронта в боевых порядках противника. Батальон успешно выполнил задачу, уничтожив при этом свыше 150 гитлеровцев, и, захватив все документы штаба, 30 автомашин, вернулся почти без потерь.
В начале 20-х чисел июля по приказу командования армии дивизия провела успешные наступательные бои, чтобы не допустить выхода противника во фланг и тыл своих боевых соседей - 5, 23 и 33-й стрелковых дивизий в районе ст. Локня. В ходе этого наступления части дивизии продвинулись на 6 км, уничтожили до полутора тысяч гитлеровцев, захватили трофеи и вместе с частями 23-й и 33-й дивизий сорвали план противника. При этом особо отличился 580-й стрелковый полк подполковника В. В. Ефремова и разведывательный батальон дивизии под командованием капитана Б. К. Портнова.
В начале августа части дивизии вели упорные бои юго-восточнее г. Холм и оказались в окружении. Фашисты уже были готовы торжествовать победу, но это оказалось преждевременным. Проложив дорогу по болотам, в ночь с 5 на 6 августа части дивизии совершили смелый маневр, вышли на фланг 32-й пехотной дивизии противника и обратили в бегство ее пехотный полк. Больше 15 км с боями прошла дивизия, вернув свободу жителям Черновки, Стефановки и ряда других деревень. До 300 трупов оставили гитлеровцы на пути своего бегства. Оседлав шоссе Наход - Большое Устье и Наход - Каменка, дивизия больше месяца стояла щитом на пути вражеского наступления.
С начала июля 1941 г. дивизия входила в состав соседней 27-й, а затем 34-й армии и, естественно, не все страницы ее боевой истории были полностью известны соседям, а следовательно и мне. Из всех событий этого периода мне лучше были известны октябрьские бои дивизии.
16 октября фашистская группа армий "Север" после почти месячной паузы и всесторонней подготовки, усиления и перегруппировки войск начала новое наступление севернее оз. Ильмень в общем направлении на Тихвин. А на следующий день противник перешел в наступление и южнее оз. Ильмень. Замысел этого наступления преследовал далеко идущие цели - на севере глубоко обойти Ленинград с юго-востока и соединиться с финскими войсками на р. Свирь; частью сил, развивая наступление в юго-восточном направлении, окружить и уничтожить советские войска западнее г. Валдай и Бологое. В случае успеха Северо-Западный фронт лишался бы важного оперативного рубежа - Валдайских высот, а противник открывал бы себе путь для выхода в наши глубокие тылы, разрезал бы наши коммуникации и соединился с левым крылом группы армий "Центр", наступавшей на Москву.
Ранним утром 17 октября после 45-минутной артподготовки в полосе обороны 188-й и ее соседа - 245-й стрелковой дивизии перешли в наступление 12-я и 32-я пехотные дивизии врага. Гитлеровцы были еще полны веры в свои силы и не сомневались в успехе наступления, хотя продолжительное топтание на месте под Ленинградом и в полосе Северо-Западного фронта, по-видимому, уже как-то сказывалось на моральном состоянии фашистских войск. Очевидно, в этом одна из причин повышения заботы фашистского командования о подготовке наступления.
В захваченном нашими войсками приказе фашистское командование убеждало своих вояк: "Артиллерия противника предположительно будет подавлена до начала наступления. Противник в оперативном отношении подвергается окружению танковыми и моторизированными силами, идущими с юго-востока. Это важно знать пехоте". Солдатам и офицерам была обещана большая добыча, отпуска домой и даже... окончание войны.
Но фашистские генералы просчитались. Вражеское наступление в районе Тихвина и Калинина было вскоре остановлено. Попытка врага прорваться к г. Бологое южнее оз. Ильмень успеха вообще не имела.
Переждав в щелях и блиндажах артиллерийский обстрел, воины дивизии встретили атакующую пехоту и танки противника ураганным огнем. Успешно и мужественно боролись воины лейтенанта А. Ф. Величко. Бывший рабочий одного из заводов г. Днепропетровска Алексей Федорович Величко до войны окончил курсы "Выстрел". Он отличался не только военными знаниями, большой личной храбростью, но и необходимой в бою выдержкой. Всегда подтянутый и требовательный к себе и подчиненным, он пользовался их заслуженным уважением. Казалось, чем-то похожими на него были и другие командиры батальона. Точнее: учебой и воспитанием он помогал им стать настоящими воинами. Как-то в конце августа в батальон после окончания медицинского техникума пришел совсем еще юный паренек Ваня Кроленков. А спустя несколько месяцев под Старой Руссой это уже был не только хороший медицинский работник, но и опытный, смелый воин. Он не был исключением. Очевидно, это играло не последнюю роль в том, что батальон сражался самоотверженно.
Противнику удалось вклиниться и несколько потеснить роту соседнего полка лейтенанта И. А. Порожнего. Но успех противника и здесь был кратковременным. Не выдержав дружной контратаки, он вынужден был отступить.
На одном из участков группе вражеских автоматчиков удалось прорваться и открыть огонь в нашем тылу. Некоторое время назад это могло иметь значение, теперь все переменилось. Высланная командиром дивизии группа истребителей под командованием старшего лейтенанта Ф. К. Лысенко быстро уничтожила фашистских автоматчиков.
Все последующие попытки врага прорвать фронт обороны дивизии также окончились для него безуспешно.
Несколько хуже сложилась обстановка на стыке и на участке соседней дивизии, где противнику удалось прорваться и захватить в нашем тылу д. Лобанове и несколько прилегающих к ней высот. Захватив Лобанове, фашисты быстро подтянули подкрепления, начали закрепляться. Одновременно с этим усилили атаки с фронта. Развитие прорыва в районе Лобаново грозило значительными осложнениями для всего фронта обороны. Надо было во что бы то ни стало выбить врага из этой деревни.
Командир дивизии полковник Т. И. Рыбаков вместе с комиссаром бригадным комиссаром Я. Г. Поляковым, внимательно оценив обстановку и используя резерв дивизии и полков, организовали наступление на Лобаново. Несколько наших атак противником было отбито. Но 20 октября десант бойцов во главе с сержантом И. В. Луховцом на танке ворвался в Лобаново и какое-то время держался там. Израсходовав боеприпасы, под натиском численно превосходящих сил противника группа вынуждена была отойти.
Наряду с атаками с фронта командир дивизии принял меры к тому, чтобы отрезать вражеский гарнизон от основных его сил с тыла. Еще в ночь на 19 октября в тыл противника был направлен батальон капитана И. Н. Еремина, а вслед за ним и отряд лейтенанта И. А. Порожнего.
Атаки с фронта в сочетании с действиями в тылу лишили фашистов возможности использовать Лобаново для развития наступления. Удержаться там они не смогли.
В боях за Лобаново гитлеровцы потеряли свыше двух тысяч солдат и офицеров. Почти полностью были разгромлены два батальона 28-го пехотного полка, один батальон 27-го пехотного полка 12-й пехотной дивизии и один батальон 32-й пехотной дивизии. О размерах вражеских потерь свидетельствует список одной из рот, найденный в полевой сумке убитого немецкого офицера Карла Ландера. В списке числилось 160 солдат и офицеров, против 104 стояла пометка "убит". Частями дивизии было захвачено 12 минометов, около 40 пулеметов и много другого вооружения и боеприпасов.
Бои за Лобаново - еще не самый лучший пример нашего боевого мастерства, но все же они свидетельствовали о массовом героизме солдат и командиров. Вот несколько эпизодов.
Небольшая группа бойцов во главе с сержантом А. Е. Беззубовым отразила атаку вражеского взвода. Подпустив врага на близкое расстояние, они буквально в упор расстреливали гитлеровцев. Заместитель политрука И. А. Сумарев в бою был ранен в руку. Командир предложил ему отправиться на медицинский пункт, но политрук остался в строю и уничтожил еще четырех фашистов.
17 красноармейцев во главе с младшим лейтенантом П. Н. Ткачом атаковали и разгромили более трех десятков вражеских автоматчиков, проникших в наш тыл. Смело действовал в бою подносчик патронов красноармеец Л. С. Иванов. Под сильным огнем ползком Иванов доставлял патроны пулеметному расчету. Находясь уже у цели, он был ранен. Перевязав рану, Иванов пополз обратно. Бой шел жаркий, патроны быстро иссякали, и пулеметчик попросил Иванова принести ему еще патронов. Никому не сказав о ранении, Иванов взял новую партию патронов и, превозмогая боль, доставил их пулеметчикам. Только после третьего ранения красноармеец Л. С. Иванов был отправлен на медицинский пункт.
Смелым воином и отличным политработником показал себя политрук роты младший политрук С. Л. Золотарев. Спокойный и неторопливый, он вместе с тем всегда вовремя успевал на самые опасные участки, принося всем дополнительный заряд смелости и уверенности в победе. Хорошо зная всех воинов роты, он умел для каждого из них найти нужное слово или даже жест, чтобы подбодрить или поощриить в успехе, поддержать советом при неудаче. Он часто рассказывал о подвигах и успехах товарищей, о новостях международной жизни, интересовался жизнью солдат. В бою он нередко сам ложился рядом с бойцом и как бы между прочим учил его солдатскому искусству побеждать. За личную храбрость, участие, скромность и простоту воины награждали его своим уважением.
Красноармеец-сапер Г. С. Кулик много раз вызывался добровольцем ставить мины перед передним краем нашей обороны и на дорогах в тылу противника. Действия с минами, как известно, всегда связаны с опасностью, тем более если для этого надо пробираться в тыл противника. Но Кулик делал это с завидным спокойствием и будничностью. Он ходил на выполнение заданий, как ходят на обычную работу. В случае, когда его хвалили или восхищались его мужеством, он сильно смущался и с характерным украинским акцентом отвечал: "Ну що тут такого". Да, он, как и многие другие воины, воспринимал свою трудную и полную опасности службу, как простой воинский долг. В одном из боев Кулик был ранен. Но еще более тяжелое ранение получил командир взвода. Состояние Кулика едва позволяло ему двигаться самому, но он сумел не только сам выйти, но и вынести тяжело раненного командира взвода.
Очевидцы с гордостью рассказывали о действиях повара рядового Витушко, который умел доставлять бойцам горячую пищу даже в часы жаркого боя, о мужестве и стойкости воинов рот младшего лейтенанта X. С. Дашьяна, лейтенанта С. А. Бондаренко, связистов лейтенанта И. С. Панкова и многих других.
Так я перебирал в памяти прошлое, думал и о будущем. Но вот вдали на горизонте начали угадываться очертания города. Машина выбирается из заснеженного русла Ловати и сворачивает на юго-восток. Дорога здесь идет по целине и наш газик с еще большим трудом преодолевает ее неровности. Шофер то и дело нажимает на педаль акселератора. От тряски и близких разрывов снарядов окончательно просыпается мой спутник. Оставшаяся справа Старая Русса, очевидно, пробудила в его сознании когда-то прочитанное описание дореволюционного города в повести М. Горького "Жизнь Клима Самгина", и он, потягиваясь и потирая затекшие ноги, спросил, помню ли я это.
Незаметно за разговорами мы подъехали к д. Подборовье. Толстый слой снега, подобно косметологу, прикрыл многие шрамы войны. Но одиноко торчащие холодные трубы когда-то горячих печей, заполнявшие большие промежутки между уцелевшими, но израненными домами с досками и кирпичом вместо стекол, напоминали и о былых размерах деревни и пережитом ею военном горе.
Повинуясь указке "Хозяйство...", мы свернули на бывшем когда-то перекрестке улиц опять в сторону фронта и вскоре приехали в деревню, точнее на место, где когда-то была д. Талыгино. В одиноко стоявшем подобии домика и вокруг него располагался КП дивизии - конечный пункт нашего длинного путешествия. Командир и комиссар встретили нас радушно. Особо приятной мне была искренная радость командира дивизии генерала М. Н. Клешнина, с которым мы были знакомы раньше. На лице комиссара и некоторых других командиров мне бросилось в глаза выражение какого-то недоверия. Очевидно, мой юношеский вид не внушал сразу особого доверия.
Нужно сказать, что КП дивизии располагался на виду у противника, а поэтому нередко подвергался обстрелу. Но на это мало кто обращал внимания. Как бы между прочим со смехом и шутками нам рассказали, что незадолго до нашего приезда, в период обеда командования дивизии, один из вражеских снарядов пробил стену домика и, пронесясь над столом и головами обедающих, разорвался в соседнем помещении. К счастью, все обошлось благополучно. Никто не пострадал. Конечно, смелость эта была вряд ли оправданной, хотя и имела свои причины. Зима 1941/42 г. была суровая. Землянки еще рыть не приучились, больше тянулись в населенные пункты и за это часто расплачивались кровью. Потом научились и приучились рыть землянки. Вначале похожие на норы, а затем и настоящие.
Помню, уже как-то в середине февраля по пути в латышскую дивизию к нам заехали секретарь ЦК партии Латвии Ян Эдуардович Калнберзин и Вилис Тенисович Лацис в сопровождении трех товарищей. Погода к их приезду испортилась: началась сильная метель и они вынуждены были заночевать. Я. Э. Калнберзина расположили в землянке вместе с командиром дивизии, а В. Т. Лацис должен был ночевать у меня. Сам я решил уйти на ночь в комендантскую роту, поскольку размеры землянки не позволяли разместить на отдых двух человек, тем более что Лацис высокого роста.
Никому из нас раньше с ними встречаться не приходилось и поначалу, признаться, мы чувствовали себя не совсем хорошо из-за неудобного размещения латышских товарищей. Однако уже первые минуты общения рассеяли наше беспокойство. Товарищеская простота и теплота наших гостей быстро уничтожили тревогу, они буквально покорили нас. Рассказы о положении в тылу страны и положении на фронтах, воспоминания о дорогой всем нам Риге, оккупированной врагом, картины из личной жизни принесли нам много приятного, интересного. Разрывы снарядов и треск пулеметных очередей, чередовавшиеся с завыванием ветра, подобно аккомпанементу, сопровождали нашу беседу, постоянно напоминали о суровой действительности и нашем солдатском долге. И мы не заметили как чуть было не прошла ночь.
Непогода и некоторые другие причины задержали у нас Яна Эдуардовича и Вилиса Тенисовича на целых три дня. Мы им сочувствовали, но в душе были рады: их присутствие нам было полезно и приятно.
Однако не будем нарушать хронологии: вернемся к нашему приезду в дивизию.
... В первый же день в порядке знакомства бригадный комиссар Я. Г. Поляков подробно рассказал мне о последних боях дивизии.
Из-под Лобанове дивизия ушла морозной декабрьской ночью и, совершив многокилометровый марш, сосредоточилась на берегу оз. Ильмень в районе деревень Маяты, Ложины, Веретье. Она снова перешла в подчинение 11-й армии.
Рассказ комиссара дивизии дополнял мои сведения о ее частях и ее последних боях. Я слушал его с интересом.
- Приказ командующего о переходе в наступление, - продолжал Яков Гаврилович своим неторопливым голосом, - восприняли в частях как долгожданный праздник. Уж больно сильно ненависть к врагам жгла душу каждого. Победы наших войск под Москвой окрылили всех и настоятельно звали нас в бой. Все ждали приказ о наступлении с величайшим нетерпением. На собраниях и митингах, посвященных этому событию, царил необычайный подъем и оживление. На глазах некоторых заметны были слезы радости и надежды.
С возросшей решимостью и твердой верой в успех оставили мы в ночь на 7 января район сосредоточения. Вместе с другими соединениями 11-й армии наша дивизия на льду седого Ильменя и рек Пола и Ловать начала наступление на Старую Руссу. Операция была задумана очень хорошо и явилась полной неожиданностью для противника. Поистине безгранично было желание воинов выполнить боевой приказ и их настойчивость в достижении победы.
Несмотря на бездорожье, трудные климатические условия и отчаянное сопротивление врага, полки дивизии продвинулись на глубину более 40 км. Освободили деревни Подборовье, Талыгино, Анишино, Иванково, Лысково, Красково, Крюково. Овладев железнодорожной платформой Анишино, перерезали железную дорогу Старая Русса - Лычково и две шоссейные дороги, связывающие Старую Руссу с деревнями Лычково и Залучье. В ходе боя было уничтожено около 500 солдат и офицеров противника, захвачено 5 пушек, 9 автомашин, склады интендантского и химического имущества, автомастерские, несколько складов боеприпасов и свыше 30 пленных. Часть сил дивизии - батальон капитана А. Ф. Величко и некоторые другие - ворвались в Старую Руссу.
Пренебрегая опасностью, солдаты и командиры с необычайной настойчивостью атаковали противника. Многие из них, даже получив серьезные ранения, оставались в строю. О некоторых геройских поступках рассказал Я. Г. Поляков.
Парторг роты красноармеец А. Н. Беляев после гибели политрука и командира возглавил атаку роты, но вскоре был тоже ранен. Превозмогая боль, он взял ручной пулемет и до последней возможности поддерживал огнем наступление подразделения.
В бою за д. Медниково политрук роты автоматчиков Н. Е. Бараненков заменил погибшего командира роты лейтенанта И. Т. Горшу и, будучи раненым, несколько раз водил бойцов в атаку.
Во время боя за платформу Анишино пулеметчик 523-го стрелкового полка С. С. Антонов при отражении контратаки немцев уничтожил около 20 фашистов. За день боя он был трижды ранен. Однако до конца дня продолжал сражаться. Подлинный героизм проявил начальник штаба 1-го батальона 595-го стрелкового полка, бывший политбоец П. А. Ткач. В боях за д. Бряшная Гора он несколько раз личным примером увлекал в атаку бойцов и командиров и первым ворвался в Красные казармы в Старой Руссе. До конца боя оставались, несмотря на серьезные ранения, командир взвода комсомолец П. Г. Демченко, политрук Ягодкин и другие.
Каждый на своем посту стремился сделать максимум для победы. Шоферы автотранспортной роты коммунист В. К. Егоров и комсомолец И. Я. Порох вместе с товарищами выступили в эти дни инициаторами борьбы за своевременную доставку грузов на передовую и экономию горючего. Их почин поддержали другие шоферы. По двое-трое суток без отдыха и нередко под огнем противника доставляли они в части все необходимое для боя.
Рассказ о людях и недавних делах частей дивизии с интересом слушал и командир дивизии М. Н. Клешнин, прибывший лишь на несколько дней раньше меня.
Дождавшись паузы, он, как бы продолжая рассказ комиссара, сообщил: "С 15 января дивизия получила задачу, прикрываясь частью сил со стороны Старой Руссы, основными силами перерезать шоссейные дороги в город со стороны Демянска и Холма. Задачу эту мы выполнили успешно. В ходе боев нами подбито более ста автомашин с грузами, уничтожено около тысячи гитлеровцев и несколько десятков захвачено в плен. Конечно, добавил он после некоторого раздумья, потеря врагом железной дороги на Лычково и шоссейной дороги на Демянск сильно осложняет для него связь с демянской группировкой и потому от нас потребуется особая бдительность".
Условия боевой обстановки не оставляли времени для длительного знакомства с положением и делами политического отдела. Части вели бой, партийные и комсомольские организации продолжали работу. Партийного внимания требовали дивизионная газета и тыл дивизии.
И, конечно, трудно было бы справиться с большим объемом новых обязанностей и более опытному, чем я, без поддержки и помощи коллектива работников политического отдела, командования дивизии, самоотверженной деятельности командиров и политработников частей и подразделений и энтузиазма всего личного состава. Высокая ответственность каждого, от рядового солдата до самого старшего начальника, облегчали нашу работу.
Встречи и более близкое знакомство с командирами, комиссарами и партийными работниками частей и подразделений: Василием Ивановичем Калмыковым, Иваном Тихоновичем Тихоновым, Дмитрием Евдокимовичем Матыгиным, Александром Андреевичем Кощеевым, Дмитрием Михайловичем Лукшиным, Константином Николаевичем Заикиным, Петром Никитичем Чаплинским и многими другими командирами частей дивизии - не только расширили мои знания о дивизии и ее людях, но и еще больше укрепили их высокую характеристику.
Разными они были по возрасту, жизненному опыту и образованию. Василий Иванович Калмыков, командир 523-го стрелкового полка, был кадровым военным, окончил академию им. М. В. Фрунзе и войну начал в должности начальника штаба полка. Заместитель начальника политического отдела дивизии батальонный комиссар Иван Тихонович Тихонов в армию пришел совсем недавно. До этого он трудился в одном из институтов Калинина и был пока человеком сугубо гражданским. Недостаток военных знаний и опыта партийно-политической работы в армии он восполнял исключительной добросовестностью и настойчивостью в работе. Отличался большой скромностью. С завидным старанием и успехом он постигал трудное искусство и обязанности военного политработника и за все это пользовался всеобщим уважением коллектива. Командир отдельного батальона Михаил Андреевич Дорошкевич участвовал в гражданской войне, в 1920 г. окончил курсы краскомов, но после много лет состоял в запасе, работал бухгалтером. Заместитель командира лыжного батальона комсомолец Ваня Еременко только в 1922 г. родился и пришел в 1939 г. в армию прямо со школьной скамьи. Весь свой военно-теоретический багаж получил на краткосрочных курсах.
Абсолютное большинство руководящих работников, в том числе и командиры частей, начинало войну в меньших должностях. Строгий и объективный судья война - привел их на более высокие должности, и все они с ними справлялись в целом успешно. Не последнюю роль в этом играло, очевидно, и то обстоятельство, что критерий оценки людей на войне, в бою более надежный и оставляет меньше места для ошибок при расстановке кадров, особенно в низовом звене, где каждому приходится ежеминутно держать своеобразный экзамен и перед старшим, и перед подчиненным.
Радовало боевое настроение всего личного состава. Перед началом и особенно в ходе наступательных боев заметно усилилась тяга солдат и командиров в ряды Коммунистической партии. Около ста человек было принято в члены и кандидаты партии в декабре 1941 г. В январе их число выросло до 173, а в феврале - до 231.
Желая связать свою судьбу с отрядом передовых борцов за свободу и независимость Родины, воины клялись еще лучше бить фашистских захватчиков. "Я крепко дрался с врагом, будучи беспартийным, - писал, подобно сотням других, красноармеец 523-го стрелкового полка Попов. - Еще крепче буду сражаться с фашистами, нося высокое звание кандидата ВКП(б)".
Партийные документы обычно выдавали ночью. Засветло, если позволяла обстановка, вызывали товарища на командный пункт полка. Фотографировали, заполняли бланки и вручали заветную и дорогую "партийную книжицу". Получив документ, солдат или командир до рассвета возвращался в подразделение. Случалось нередко так, что уже на следующий день партийный билет или кандидатскую карточку, залитую кровью погибшего в бою героя, возвращали в политотдел. С фото на документе глядел на тебя живой человек, память воскрешала подробности недавних встреч, тепло крепкого рукопожатия, и от этого на душе становилось еще более тяжело. Но таков был закон жизни и деятельности партии в суровые дни войны. Во имя Родины, партии и торжества ее идеалов многие приносили на алтарь победы свою кровь, а нередко и жизнь.
В период боев за Старую Руссу мы впервые увидели освобожденных из фашистского плена советских людей.
То, что представляли эти люди, трудно описать. Фашисты довели их до полуживого состояния. Это были кости, обтянутые кожей. Их лица с едва уловимыми признаками жизни напоминали серый холодный камень. Сходство это еще больше усиливали пятна грибка, которые, подобно лоскутам грязно-зеленой замши, покрывали их землистые лица. Страшным был и их рассказ о поистине кошмарных условиях пребывания в лагерях - голоде, издевательстве и терроре. Всех их пришлось направить на длительное лечение.
По их рассказам, в первые дни нашего наступления на Старую Руссу фашисты хотели эвакуировать находившийся там лагерь военнопленных. Но подавляющее большинство пленных отказалось выйти из землянок. Тогда фашисты забросали землянки гранатами: сотни человек погибли, немногим удалось бежать.
Политический отдел дивизии сделал все возможное, чтобы судьба бывших пленных, их рассказы об условиях жизни в лагере стали известными более широкому кругу воинов. Страдания пленных и вид полупустых, разрушенных и ограбленных деревень, лежавших на пути нашего наступления, с неоспоримой убедительностью разоблачали звериный облик фашизма.
В январе 1942 г. овладеть Старой Руссой советским воинам не удалось. Не полностью выполнили свои задачи и части 188-й дивизии. И все же наступление имело большое значение. Наши войска вернули свободу жителям многих деревень, нанесли значительные потери противнику, вышли в тыл его демянской группировки и создали реальные предпосылки для ее последующего окружения. Важную роль оно сыграло в морально-психологической подготовке наших воинов. В ходе этих боев все мы как бы физически ощутили свои возросшие силы, по-настоящему почувствовали способность бить немецко-фашистских захватчиков. Наступая по временно оккупированной земле, встречаясь с бывшими пленными, мы своими глазами видели бездну страшного горя, которое принесли оккупанты на нашу землю. И от этого еще больше ненавидели врага.
После длительной и не всегда успешной обороны январское наступление послужило своеобразной школой мужества, рубежом, новой ступенью к более высокой боевой зрелости. В ходе этих боев все мы от рядового красноармейца до командира дивизии многому научились. Конечно, истоки этого лежали глубже - в улучшении общей обстановки на фронте. Исключительно важным событием была победа наших войск под Москвой, буквально окрылившая всех. Положительно сказывалось повышение роли и влияния партийных организаций, улучшение работы командиров и политорганов, укрепление партийных организаций, в том числе и за счет призыва в армию коммунистов и комсомольского актива в качестве политбойцов. О них, простых рядовых бойцах партии, сыгравших важную роль в нашем становлении, хотелось сказать доброе слово особо.
С сентября 1941 г. по февраль 1942 г. в дивизию прибыло 172 политбойца. В каждую роту и батарею за это время было направлено по 3 - 4 коммуниста. Еще больше - в роты автоматчиков, подразделения разведки и истребителей танков. Вместе с ростом партийных организаций это позволило создать во всех подразделениях полнокровные партийные организации, которые цементировали и повышали боеспособность подразделений.
С течением времени часть политбойцов стала командирами и политработниками: 11 - политруками рот, 23 - командирами взводов, 20 заместителями политруков рот и 12 - направлены на курсы младших лейтенантов и младших политруков. Но независимо от должности все они были хорошими воинами и агитаторами. Партийным словом и личным примером мужества и отваги в бою они воодушевляли и вели бойцов на ратные подвиги. Политбоец красноармеец Стрыга, выдвинутый впоследствии на должность политрука пулеметной роты, в бою под д. Исаково при отражении атаки противника уничтожил из станкового пулемета около 40 фашистов. В период боя за д. Липовцы от вражеской мины погиб пулеметный расчет. Стрыга сам лег за пулемет и поддержал наступление подразделения. Его храбрость и мастерство были примером для всех воинов роты.
Кандидат партии М. Вишняков являлся лучшим замполитруком батареи, отличным солдатом. Под руководством военкома батареи он систематически и умело проводил политические беседы с солдатами, редактировал боевой листок.
Образцом мужества, отваги и партийного влияния был парторг 5-й роты политбоец Жидковский. В одном из боев при отражении контратаки противника, замаскировавшись, он подпустил врага на расстояние 100 - 120 м, а затем внезапным метким огнем уничтожил из своего пулемета около 20 фашистов.
Очень хорошо показал себя политбоец Тарасов, бывший секретарь партийного комитета одного из заводов, ставший затем политруком роты 595-го стрелкового полка. Опытный и старательный политический работник уверенно руководил работой парторга и секретаря президиума комсомольской организации роты. Систематически занимался политическим воспитанием воинов.
Отважными воинами и политическими вожаками были парторг роты А. Н. Беляев, А. П. Постнов и другие командиры и политработники систематически помогали политбойцам и опирались на них в своей работе.
Возросший уровень морально-боевых качеств личного состава, мужество и воинское мастерство бойцов и командиров с неоспоримой убедительностью продемонстрировал бой 9 февраля 1942 г. Он послужил для всех нас новым испытанием на зрелость.
Части дивизии к этому времени действовали на фронте от железнодорожного моста на р. Соминке под Старой Руссой на севере до д. Марфино на юге от Старой Руссы. Общее протяжение фронта составляло более 20 км. В полосе дивизии проходили важные для врага коммуникации, которые раньше связывали фашистов с их демянской группировкой: железная дорога Старая Русса - Лычково и две шоссейные дороги на восток и одна на юг.
За месяц предшествующих боев дивизия понесла известные потери и имела значительный некомплект личного состава и вооружения. Все полки действовали на широком фронте, в первом эшелоне. У командира дивизии оставался лишь небольшой общевойсковой резерв. Не была оборудована полоса обороны, не считая нескольких дзотов на переднем крае, и в инженерном отношении. Справа от нас находились части 182-й стрелковой дивизии генерала В. В. Корчица. Южнее Старой Руссы действовали части недавно прибывшего из-под Москвы 1-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. С. Грязнова.
Работники политического отдела дивизии в течение последних пяти дней работали в 580-м и 595-м стрелковых полках. Помогали политическим работникам частей в расстановке коммунистов, комсомольцев после проведенных боев, в подборе и инструктаже партийного и комсомольского актива и низовых агитаторов. Провели индивидуальные беседы с командирами и политработниками об их работе, а также занятия с молодыми политруками. Поздно вечером 8 февраля в политическом отделе мы подвели итоги работы в частях, обсудили задачи и план работы на ближайшие дни.
Противник в течение дня 8 февраля соблюдал обычный режим огня, занимался расчисткой от снега траншей. Несколько активнее, правда, действовала его авиация. Это настораживало. Никаких других признаков подготовки наступления нам заметить не удалось. Но как только скупой свет нового зимнего дня рассеял темноту ночи, на позиции, пункты управления и тылы наших войск обрушилась лавина огня артиллерии и авиации. Вслед за мощной огневой подготовкой перешли в наступление фашистские пехота и танки. Их наступление, несмотря на неблагоприятные условия погоды, поддерживали значительные силы авиации и артиллерии.
Как потом выяснилось, фашистское командование для этого наступления не только произвело некоторую перегруппировку внутри фронта, по и перебросило из Франции пополненную и подготовленную на Рейне 5-ю легкопехотную дивизию. Незнакомые еще с условиями советского фронта фашистские выкормыши, имея значительное численное превосходство, нисколько не сомневались в своем успехе. Прорвать нашу оборону они надеялись запросто, с ходу. С самого начала наступления вслед за их боевыми порядками двинулись даже обозы. Одетые в свежие белые маскхалаты, подбодрившись изрядной порцией шнапса, фашистские вояки шли в наступление как на параде - в полный рост и в предбоевых порядках. Какое-то время в начале атаки казалось, что, несмотря на значительные потери, они вовсе не замечают нашего огня.
Наблюдая картину боя, некоторые из нас спрашивали себя, выдержат ли наши воины, измотанные и ослабленные в предшествующих боях, этот поединок нервов.
Но вот с каждым шагом потери фашистов становятся все больше. Нервы их не выдерживают, и они рассыпаются в цепи, залегают. На помощь появляются две группы танков, усиливает огонь фашистская артиллерия, еще с большим остервенением повторяются налеты авиации противника, появляются новые подразделения пехоты, и атака повторяется снова.
Фашистам удается захватить несколько дзотов в расположении 2-го батальона и девятой роты 3-го батальона 523-го стрелкового полка, несколько продвинуться в стыке батальонов и в полосе правого соседа.
Понеся значительные потери, часть своих позиций уступил противнику 27-й отдельный лыжный батальон, подчиненный дивизии. Усилив атаки, фашисты вышли к району расположения первой роты отдельного батальона дивизии. В ожесточенном бою с превосходящими силами противника погибло и было ранено до трех четвертей этой роты. Тяжело ранен наводчик ручного пулемета красноармеец Я. Я. Лебедев. Напряжение боя увеличивается буквально по минутам. Растет опасность прорыва врага через образовавшиеся бреши, и это понимали все. Вступила в бой вторая рота этого батальона. Возобновил стрельбу, собрав последние силы, пулеметчик Лебедев. Мужественно действуют - метко разят огнем своих пулеметов ефрейторы М. Н. Аношин и Н. С. Мореев. Как сжавшаяся до предела пружина, усиливает сопротивление оборона.
Командир полка подполковник Калмыков направляет на помощь 3-му стрелковому батальону роту из своего резерва. Собрав в дополнение к этому свои силы, командир батальона контратакой на своем участке восстанавливает положение. Но атаки противника по всему фронту повторяются с нарастающей силой. По приказу командира дивизии направлена в бой учебная рота, где 9 февраля предстояли выпускные экзамены. Как и положено, будущие командиры дерутся мужественно и умело. Курсант взвода лейтенанта А. Н. Акимова москвич наводчик Ф. С. Голованов, заняв оборону, подпускает гитлеровцев почти вплотную и внезапным метким огнем наносит им большие потери. Однако гибнут помощники Голованова по расчету. Тогда пулеметчик меняет позицию и продолжает стрелять. Значительные потери противнику нанес из миномета сержант С. Т. Букрин, а когда его миномет был разбит, он использовал против врага миномет противника, захваченный в период контратаки. Курсант С. А. Хилько подбил из 45-мм орудия два танка. Во второй половине дня орудие Хилько было подбито. Со всем своим расчетом он занял оборону и дрался с винтовкой в руках вместе со стрелками. Мужественно сражались и другие курсанты.
В момент, когда тонкая цепочка военного счастья на одном из участков могла вот-вот оборваться и силы защитников, казалось, уже были на исходе, командир дивизии, исчерпав свои возможности, послал в наступление в направлении д. Липовцы переданный в его распоряжение истребительный батальон фронта численностью 60 человек.
Получив задачу, командир батальона коммунист А. А. Говейко с одной девятой ротой из 30 человек быстро выдвинулся к месту боя и, используя выгодные условия местности (лес), нанес внезапный и смелый удар во фланг прорвавшемуся противнику.
Вслед за девятой ротой вступила в бой и десятая рота истребительного батальона. Их действия поддержали другие подразделения. Действия наших воинов были поистине бесстрашными и губительными для противника, нередко доходили до схваток врукопашную. Наступившая темнота и условия леса, очевидно, способствовали смелым действиям, победе над численно превосходящим противником. Фашисты после длительного и упорного сопротивления, понеся большие потери, вынуждены были отступить, оставив на поле боя много раненых и убитых.
Значительно поредели в бою и ряды наших бойцов. Погиб командир роты. Контратаку роты возглавил и несколько часов командовал ротой, несмотря на ранение, старший сержант Г. С. Якименко.
Напряженный, неравный поединок с фашистской авиацией вели зенитчики дивизии. Во фронте авиации было еще очень мало. К тому же то ли она занята была в другом месте, то ли отстала, но ни одного нашего самолета в тот день мы не видели. Между тем немецкие бомбардировщики буквально висели над боевыми порядками и тылами наших войск. Единственной нашей защитой от фашистской авиации была батарея мелкокалиберной зенитной артиллерии, которой командовал старший лейтенант Н. И. Белозеров. Николай Иванович еще до войны окончил Севастопольское училище зенитной артиллерии, отличался хорошей профессиональной подготовкой и высокой личной храбростью. В самых трудных условиях он умел находить время и возможность учить этому и своих подчиненных.
Позиции батареи оказались как раз на направлении главного удара противника в районе д. Подборовье, и, очевидно, батарея сильно мешала фашистам. Они всячески пытались уничтожить ее - много раз бомбили. Несколько бомб упало в расположении батареи, но батарея жила. Тогда один из бомбардировщиков, низко пикируя, бросил бомбу со взрывателями замедленного действия в непосредственной близости от орудий. К счастью, две из них не взорвались а взорвавшаяся принесла относительно немного потерь. Недалеко от позиции батареи упал сраженный меткой очередью наводчика П. В. Коляденко фашистский стервятник.
За день боя батарея сбила три бомбардировщика Ю-88, упавших в нашем расположении, два самолета ушли поврежденными. Будучи на батарее и наблюдая спокойную и четкую работу командира взвода лейтенанта парторга батареи И. А. Рыбковского, командира расчета В. И. Драгоньера, наводчика П. В. Коляденко и других номеров расчета, я невольно вспомнил описание действий батареи капитана Тушина из романа "Война и мир". К каждому из них можно смело отнести слова писателя о бесстрашном артиллеристе, который "не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову". Да, сетовать на современников не было оснований. Они были настоящими мастерами своего трудного дела и достойными наследниками героических предков.
Бой был большим испытанием для всех нас и для командира дивизии в том числе. Не только потому, что здесь в этой роли он выступал впервые. Важное значение имел исход боя. Прорыв фашистов на нашем участке поставил бы в исключительно тяжелое положение войска фронта, действовавшие южнее Старой Руссы, подверг угрозе срыва операцию по окружению демянской группировки противника. Капли пота на худом и сильно осунувшемся лице командира выдавали его крайнее волнение и напряжение. Внешне же он казался спокойным. Помогал ему своим оптимизмом находившийся рядом комиссар дивизии Я. Г. Поляков. Михаил Никитич управлял боем умело и уверенно. Его спокойный тихий голос, доносивший по проводам полевых телефонов волю командира, направлял действия командиров частей. То и дело для помощи подчиненным в организации боя и уточнения обстановки следовали в части работники штаба. На трудные участки мы посылали и работников политического отдела. Вместе с командирами и политработниками частей они словом и личным примером повышали боевой дух и стойкость защитников, укрепляли веру в победу, организовывали и водили людей в контратаки, помогали в эвакуации и обеспечении раненых и делали многое другое.
С большим напряжением и мужеством трудились связисты под руководством своего начальника майора Г. К. Поповича. Рискуя жизнью, кандидат в члены партии В. М. Титов неоднократно под огнем устранял повреждения на линиях, а когда прорвался противник, он вместе с товарищами занял оборону и уничтожил трех фашистов. Отлично действовали его товарищи по профессии - линейные надсмотрщики красноармейцы Г. Т. Стерхов и П. М. Кобрис, командир взвода П. Г. Слизконос и многие другие. 27 раз в этот день исправляли повреждения на линии связисты 234-го артиллерийского полка братья Иван и Андрей Ковалевы.
До глубокой темноты продолжался этот кровавый поединок на фронте дивизии. Память и пожелтевшие от времени страницы донесений политического отдела хранят много других примеров массового героизма воинов частей дивизии. По четыре-пять раз переходили из рук в руки отдельные участки позиций. Многие защитники были ранены или убиты. Погиб на наблюдательном пункте заместитель командира батареи В. С. Булатов, половину своего состава потеряла рота истребительного батальона, погибли многие курсанты учебной роты, отдельного и лыжного батальонов. Но воли к сопротивлению противнику сломить не удалось. Воины дивизии выстояли.
Потеряв около полутора тысяч солдат и офицеров, фашисты вынуждены были прекратить атаки и на всем фронте отступить.
В трудных условиях боя подлинное величие духа, безграничную любовь и преданность Родине показали многие из тех, кто еще вчера казался совсем тихим и незаметным. В донесении комиссара 523-го стрелкового полка сообщалось о том, что в бою 9 февраля отличился политрук четвертой стрелковой роты младший политрук Артошес Исавердович Малинциян. Прочитав эти строки, я, откровенно, вначале не совсем поверил, и к этому были причины.
Менее двух недель тому назад при нашем первом знакомстве комиссар и командир батальона докладывали мне, что Малинциян как политрук роты авторитетом не пользуется, работает плохо, постоянно болеет. Это подтвердил и комиссар полка - батальонный комиссар Кощеев. Все настоятельно просили немедленно снять Малинцияна с должности.
К их огорчению, сразу решать этот вопрос я не стал. Хотелось самому разобраться во всем. Через несколько дней мне представилась возможность побывать в четвертой стрелковой роте и познакомиться с Малинцияном лично. Когда мы вместе с комиссарами полка и батальона подходили к землянке, навстречу нам поднялся среднего роста человек с помятым и давно не бритым лицом. Небрежно козырнув, он представился: "Политрук четвертой роты младший политрук Малинциян". Шея его была обмотана бинтом, давно потерявшим свой первоначальный цвет. Медлительные движения и весь его внешний вид говорили о каком-то безразличии. Встречались мы впервые, но Малинциян о моем приходе знал, видел моих спутников - его начальников и, очевидно, ждал очередного разноса. От этого он еще больше был подавлен и насторожен.
О положении в роте, ее людях и своей работе он доложил немногое. В заключение простуженным голосом обратился со своей обычной просьбой: освободить его от должности и направить воевать хотя бы рядовым на Кавказ.
С трудом сдерживая себя, я тактично пожурил Малинцияна за недостатки в работе, за его неряшливый внешний вид. Дав ему несколько советов, мы ушли почти без веры в успех.
По пути побывали еще в одном из взводов этой роты. При разговоре о политруке солдаты как-то опускали глаза. Видно, что уважением у них он действительно не пользовался. Тяжелый осадок остался на душе от этого знакомства и посещения. Прощаясь с комиссарами батальона и полка, я почти полностью согласился с их характеристикой Малинцияна. Но вот причины его поведения пока не находил.
Все это было достаточно свежо в памяти, и я позвонил комиссару полка, чтобы еще раз перепроверить его сообщение. И он еще раз, подробно рассказал о подвиге Малинцияна.
С утра 9 февраля противник атаковал четвертую стрелковую роту значительными силами. Бой был тяжелым, атака следовала за атакой. Бойцы держались стойко. Однако после длительного боя противнику все же удалось захватить на участке роты один дзот. Командир роты младший лейтенант И. П. Матроскин поднял роту в контратаку и восстановил положение. Не успел закончиться этот бой, как последовал прорыв фашистов на другом участке, в стыке между ротами. Во главе взвода в контратаку пошел младший политрук Малинциян. Расстреливая фашистов из ручного пулемета, он личным примером увлек уставших бойцов и уничтожил прорвавшуюся группу противника. Красноармейцы роты А. Чалгубаев и Д. Мурзаев в штыковой атаке уничтожили по шесть фашистов, взяли пленных. Численно превосходящие силы гитлеровцев много раз и после этого атаковывали позиции роты, однако все их попытки оказались тщетными.
За мужество и отвагу, проявленные в бою, сказал Кощеев, мы намерены представить Малинцияна к правительственной награде. В таких условиях не было смысла напоминать о прошлом. Мы оба от души были рады этой перемене.
Позже мне рассказывали, что, не имея возможности из-за глубокого снега вести огонь по наступающим фашистам из дзота, он клал ручной пулемет на спину ставшего на четвереньки солдата и с ожесточением вел огонь по врагам.
Вскоре я вновь встретил Малинцияна и с трудом узнал его. Исчезли прежняя отрешенность и неряшливость. Уверенность и чувство достоинства светились в его темных, как антрацит, глазах. Он был собран, стремителен. Перестал болеть и никогда больше не обращался с просьбой о переводе на Кавказ. Изменилось и отношение к нему солдат.
Как-то раз пришел я в эту роту ночью. Малинциян спал, и солдат, предчувствуя, что я могу разбудить его, сказал мне шепотом: "Товарищ комиссар, разрешите не будить политрука. Он сегодня устал и только сейчас уснул".
Трудно было не уважить просьбу солдата. Глядя на него, я еще раз не без смущения вспомнил, как чуть было не совершил ошибку, поддавшись первому впечатлению и настоянию товарищей. Вся последующая работа и поведение А. И. Малинцияна свидетельствовали о том, что он стал настоящим политическим вожаком роты.
Со временем стали понятными и причины его первоначальных неудач. Придя в роту, он по ряду обстоятельств не смог вначале установить необходимого контакта с людьми. Со стороны старших начальников поддержки и помощи сперва тоже было мало. Храбрость и успех в бою дали ему уважение и поддержку подчиненных, вернули веру в свои силы и обеспечили успех в последующей работе.
Все предшествующие бои и до этого были полны доказательств тому, как важно на фронте для авторитета любого командира, политработника и рядового солдата его умение вести себя в бою, не теряться в минуты смертельной опасности. Но до последнего случая специально об этом я как-то не задумывался. Теперь память воскрешала много других известных мне примеров, подтверждавших ату очевидную истину. Перед глазами проходили неудачи некоторых товарищей и успехи многих других, первопричиной которых было прежде всего наличие или отсутствие у них смелости. Солдатская молва на войне часто проходила мимо многих" человеческих слабостей, но никогда и нигде не прощала и безжалостно казнила трусость.
Рассказы о подвигах или о трусости переходили от одного к другому, из роты в роту, из батальона в батальон с великой быстротой. Иногда, подобно снежному кому, умножая их истинные размеры, и оправдаться за трусость было невозможно.
Личная храбрость была, пожалуй, главным качеством для политработника, особенно в тяжелые дни начального периода войны. Все другие достоинства имели значение и принимались всерьез только при наличии этого. По признаку смелости и отваги, умению воевать и готовности без колебания отдать жизнь за Родину война сортировала кадры на передовой. По этому признаку прежде всего бывшие комсомольцы заместители политруков И. А. Зуб и С. В. Яскевич стали через полгода после начала войны первый - комиссаром батальона, а второй - комиссаром артиллерийского дивизиона, а бывший комиссар корпуса инструктором политического отдела дивизии.
В силу этих причин бывший рядовой М. А. Иващенко стал парторгом полка, А. А. Самсонов - работником политического отдела дивизии. Личная храбрость в бою и умение делить с солдатами и командирами частей и подразделений их нелегкую солдатскую судьбу отличали большинство политических работников. Конечно, не только этим исчерпывались их достоинства.
Агитатор политического отдела В. Н. Лунин был отличным пропагандистом и агитатором. Его лекции, доклады и беседы выделялись хорошей формой и содержанием. Слушали его всегда с интересом. И все же вряд ли уважение к Лунину было бы столь широким, если бы призывы агитатора к стойкости и мужеству не подкреплялись его личным примером. Сам Василий Никанорович о себе, кажется, и не рассказывал, но солдаты знали, что заплатка на его ушанке - след осколка от вражеского снаряда и что сам он не раз участвовал в бою. Близость к личному составу и участие в жизни воинов подсказывали бывшему инженеру нужное слово, повышали его действенность.
В дивизионной газете "На врага" литературным сотрудником работал Л. С. Самойлов. По возрасту и состоянию здоровья он, конечно, мог и не быть на фронте. Все мы видели, что физически ему очень тяжело. Но пришел он к нам добровольцем, и предложение о возвращении в тыл было бы для него большой обидой. Писал он хорошо. Но не только поэтому он был желанным и уважаемым в подразделениях. На передовую он нес солдатам интересные новости о жизни страны и положении на фронтах, о подвигах воинов. Бывал он на самых опасных участках и в случае необходимости, не задумываясь, мог лечь рядом в обороне или пойти в атаку. Мне кажется, что корреспонденции и другие материалы его были интересными в значительной степени именно по этой причине.
Заветное знамя великой победы над злейшим врагом человечества германским фашизмом, поднятое руками нашей армии в народа, люди мира увидели в мае 1945 г. К концу четвертого года войны прогремели заключительные аккорды залпов победной симфонии. Долгим и тяжелым был путь к победе. Героические усилия тех, кто встретил вражеское нашествие на пограничных рубежах Родины и насмерть стоял на пути его продвижения к сердцу нашей Родины Москве и Ленинграду, на всех других фронтах фашистского наступления, навечно останутся в памяти поколений не только могильными холмами, но и заметными и прочными ступенями к великой победе.
В. Д. Кульбакин
Прорыв
В конце декабря 1941 г. командиры нескольких соединений 11-й армии получили приказ готовить войска к наступательным действиям. С приказом были ознакомлены и некоторые работники политотдела 11-й армии. Вскоре политотдел армии неожиданно был переведен из Семеновщины в д. Гостевщину. Передислокация вселила в нас чувство радостного ожидания. В это время все советские люди и их друзья за рубежом находились под впечатлением замечательных побед, одержанных под Москвой. Нам, воинам Северо-Западного фронта, хотелось как можно скорее перейти к более активным действиям против ненавистного врага. Каждый думал о предстоящем наступлении, как о большом и важном для всего хода войны событии, и каждым владела мысль о том, чтобы сделать возможно больше для подготовки и проведения операции.
Соединениям 11-й армии предстояло участвовать в трудных боях против 16-й немецкой армии. Командующий армией генерал Буш, прослывший "специалистом по русским делам" (до войны служил начальником русского отдела генерального штаба вермахта), хвалился перед Гитлером, что "без труда вобьет клин между Москвой и Ленинградом". Однако он не только не достиг этой цели, но, наоборот, попал со своей армией в критическое положение и теперь издавал один за другим свирепые приказы "стоять насмерть", "не отступать ни на шаг", "удерживать любой ценой позиции" и т. д.
Войска 16-й армии, состоявшие в значительной части из отборных соединений (дивизия СС "Мертвая голова", 281-я дивизия охранных войск и др.), опьяненные легкими победами в боях на Западе, сражались с фанатическим упорством завоевателей, убежденных в своей непобедимости.
О некоторых событиях, происшедших в январе 1942 г. вслед за передислокацией штаба и политотдела армии, мне хотелось бы рассказать языком дневника, который я вел на протяжении всего периода пребывания на фронте.
5 января 1942 г. Д. Гостевщина
Прошло всего три дня после переезда политотдела 11-й армии в Гостевщину, но мы, политотдельцы, уже чувствуем себя старожилами. Всем нам очень нравится эта небольшая деревушка, раскинувшаяся на стыке двух необозримых лесных массивов. В ней нас привлекает решительно все: и ее приветливое, миролюбивое, так не гармонирующее с жестокой правдой войны название, и протекающая вблизи окаймленная ракитами речушка, и затейливые резные украшения на сохранившихся избах, свидетельствующие о тонком вкусе и поэтическом настрое населявших эту деревню людей.
В просторной рубленой избе, где обосновалась редакция армейской газеты "Знамя Советов", хлопотливо стучит пишущая машинка. Сейчас уже около девяти утра, но сотрудники редакции не прекращают начатой вечером предшествующего дня работы: они заканчивают подготовку очередного номера армейской газеты. Казалось, все уже было сделано, как вдруг возник спор: следует ли перепечатывать в армейской газете сообщение Совинформбюро об итогах шести месяцев войны.
Кто-то, возражая редактору, старшему батальонному комиссару В. Б. Фарберову, сказал, что собран на редкость интересный материал, почти весь целиком с передовых позиций, причем такой, опубликование которого нельзя откладывать.
Говорившего поддержал чей-то голос:
- Сообщение опубликовано в центральных и фронтовых газетах. Зачем нам...
Вспыльчивый Фарберов не дал закончить фразу:
- А мы что, рыжие? - крикнул он, весь багровея от возбуждения, но тут же осекся и... рассмеялся.
- Ну, ну, потише на поворотах, - проворчал огненно рыжий начпоарм полковой комиссар Гавриил Степанович Должиков, внимательно прислушивавшийся к спору, и полушутя, полусерьезно погрозил Фарберову веснушчатым пальцем. Тем не менее, в споре он принял сторону Фарберова.
Четвертую страницу номера решили отвести юмору и сатире. Единодушно было принято предложение озаглавить ее "Вралище тарабахтер" по созвучанию г "Фёлькишер беобахтер". В соседней избе расположился политотдел армии. Наш политотдельский коллектив состоял наполовину из кадровых политработников; другая его часть - призванные в армию партийные работники и преподаватели вузов Москвы, Киева и Ленинграда.
Прошло всего несколько месяцев войны, но уже трудно было отличить кадровых от некадровых. Напряженный темп фронтовой жизни и суровая боевая страда первого года войны очень скоро сгладили существовавшие между ними различия. Теперь это был дружный, слаженно действовавший коллектив людей, спаянных единством воли, движимых всепоглощающей целью защиты своей Родины от жестокого, ненавистного врага...
Сегодня к утру все политотдельцы были отозваны из частей. Уже один этот факт одновременного отзыва политработников из дивизий и бригад говорил о том, что вскоре должно произойти что-то новое и необычное. Но были и другие приметы, побуждавшие думать об этом.
Политотдельцы, пользуясь вынужденным досугом (Должников приказал всем находиться в политотделе), обменивались впечатлениями от поездки в части, знакомились с новыми печатными материалами, просматривали газеты. Мне, как начальнику отделения пропаганды и агитации политотдела армии, и двум инструкторам этого отделения - батальонному комиссару Сандлеру и старшему политруку В. В. Дуднику - предстояло подготовить текст листовок-обращений к воинам соединений 11-й армии. Одну из двух листовок готовил обязательный и дисциплинированный Сандлер. "Лентяй" Дудник выбрал себе "самую трудоемкую", по его словам, часть работы: отредактировать текст, который напишет Сандлер. Дудник - своеобразная и по-своему незаурядная личность в политотделе. Война обнаружила в нем, бывшем преподавателе университета, новые, ранее, по словам его коллеги по университету Сандлера, никому не известные качества. Сейчас, пока Сандлер трудился над листовкой, Дудник разбирал и чистил свой автомат и по его лицу было видно, какое большое удовольствие доставляло ему это занятие. И днем, и ночью, на передовых позициях и в нашем политотдельском "тылу" он неразлучен со своим получившим уже довольно широкую известность набором оружия, обязательными компонентами которого были: автомат, два пистолета (один из них трофейный) и трофейный же кинжал с готической надписью на лезвии: "Германия превыше всего". По словам Сандлера, любившего подшутить над своим дружком, Дудник "для устрашения противника" отрастил длинные, вислые усы на манер запорожских, при одном виде которых "фрицы" якобы тотчас же обращались в бегство. Но Дудник гордился своими усами и не принимал всерьез шуток на этот счет.
Дудник всегда предпочитал быть ближе к передовым позициям, в гуще сражающихся солдат, "подальше от начальства". Он не переносил замечаний других, сам же любил ворчать по всякому поводу и без повода. "Досыта поспать", "снять из снайперской винтовки фрица" и при случае приложиться к "шнапсу" - вот что, по словам Дудника, составляло основу его желаний в условиях фронтовой жизни. Но это была кокетливая клевета на самого себя. При чрезвычайных обстоятельствах Дудник держался спокойно и уверенно, его действия и суждения были в серьезной обстановке четкими и трезвыми. Добросовестно выполнял он и свои основные обязанности лектора и агитатора. Бойцы и командиры слушали его внимательно, относились к нему с доверием и уважением, и их не шокировали ни его запорожские усы, ни устрашающий воинский вид.
В двенадцатом часу Должиков провел в политотделе короткое совещание. Он был серьезен и немногословен. Мы хорошо изучили нашего начпоарма. Должиков своенравен и крут, порой до крайности прямолинеен, а главное, не всегда попячен. Особенности его характера нередко ставили нас в тупик. Однажды он ни с того, ни с сего выговорил одному из начальников отделений политотдела: "Ты почему отсиживаешься в политотделе? Валяй-ка, брат, на передовую"! Начальник отделения политотдела покраснел от неожиданности и обиды, так как "сидел" в политотделе по приказанию самого же Должикова. Он уехал в дивизию и пробыл в ее подразделениях несколько дней. На четвертый день Должиков вызвал его к телефону. "Ты почему торчишь там"? - начал он вместо приветствия. - Разгуливаешь по передовым, а я тут за тебя работай! Вали-ка, брат, в политотдел!"
При всех своих странностях и крайностях Должиков мог быть в серьезной обстановке и собранным, и целеустремленным. Таким он был и на сегодняшнем совещании.
Зная Должикова и наблюдая его сосредоточенный вид, мы окончательно убедились, что предстоит нечто действительно важное и значительное.
6 января 1942 г. Гостевщина - Лажины
В напряженном труде прошел вчера весь день, а к вечеру мы, политотдельцы, снова на колесах. Новая передислокация и новые надежды на столь нетерпеливо ожидаемое начало наступления.
В автобусах провели остаток дня и почти всю ночь. Пустынное с утра шоссе стало необычно оживленным, сплошь забитым людьми, грузовыми автомобилями, боевой техникой, обозными повозками. Басовито рычат моторы танков, оглушительно ревут моторы авиасаней. С неба доносится гулкий рокот самолетов, прикрывающих колонну от нападения с воздуха.
Стоит трескучий мороз, от которого захватывает дыхание и становится пунцовой кожа. Пехотинцы идут в полном снаряжении, с винтовками или автоматами, с подвешенными к сумкам котелками и касками. У некоторых красноармейцев каски надеты поверх ушанок...
И вот, наконец, повое расположение политотдела - деревня Лажины... Торжественно сказочны, суровы приильменские пейзажи. Веет от них первозданной красой северорусской равнины. Дремучие леса поражают глаз строгостью и чистотой линий. Многочисленные в окрестностях Лажин небольшие холмы покрыты голубоватыми скатертями снега. Бесчисленными искорками снег отражает свет круглоликой луны. Дым из труб домов поднимается прямо ввысь, к далекому звездному небу. Сказочная красота всего окружающего покоряет нас.
Несмотря на усталость и усиливающийся к ночи мороз, мой фронтовой друг, помощник начпоарма по комсомолу батальонный комиссар Г. Н. Шинкаренко{61}, и я пробираемся в глубь леса. Опушенный снегом бор всегда пленит воображение человека, но то, что мы увидели здесь, превзошло все, когда-либо виденное нами. Исполинские сосны и ели покрыты изумрудными гирляндами снега. Они отбрасывают синеватую тень, а пышно украшенные снегом кустарники и мелколесье выглядят как бескрайняя выставка наспех изваянных скульптур, в гуще которых глаз различает то неясные очертания людей, профили человеческих лиц, то фигуры знакомых, а чаще всего неведомых, фантастических существ. Практической целью нашей вылазки было ознакомление с состоянием снежного покрова в лесу. Как и предполагалось, снежный наст оказался непрочным и хрупким. Такая снежная корка могла не облегчать, а только усложнять продвижение пехоты. Зато для лыжников (мы вышли в лес на лыжах, заимствованных у разведчиков) снег был превосходным. За нами оставались лишь едва заметные вмятины. Все эти сведения мы используем при проведении бесед в подразделениях.
Вернувшись в деревню, мы приняли участие в разборке только что прибывшего политотдельского скарба, растапливанием печей, выясняем, по возможности, обстановку. Уснули мы только под утро. Но не прошло и часа, как все проснулись от громкого треска: вблизи разорвалась небольшая бомба, сброшенная подкравшимся вражеским самолетом. Оконные стекла разлетелись на куски, и в избу ворвался леденящий холод. Мы завернулись в одеяла, плащ-палатки, набросили на себя шинели, но холод пробирался со всех сторон. Стыли даже ноги, обутые в валенки. Пришлось подняться всем и заделывать хламьем и соломой окна и вновь разжигать печь.
Однако и на этот раз спали мы не более одного-двух часов. Рано утром пришел сопровождаемый Должиковым член Военного совета армии дивизионный комиссар С. Е. Колонии. В своем кратком сообщении он охарактеризовал обстановку на фронте и поставил задачу перед политработниками, после чего Должиков распределил всех работников политотдела по дивизиям и бригадам. Выяснилось, что инструктор отделения кадров старший политрук К. Т. Щукин, инструктор 7-го отделения старший политрук Я. С. Драбкин и я направлялись в 180-ю дивизию. Этой дивизии предстояло пройти по бездорожью в тыл 290-й пехотной вражеской дивизии...
Прежде чем направиться в дивизию, мы зашли в "столовую", наскоро оборудованную в здании школы. Быстро покончили с завтраком и уже собирались идти, как вдруг к нам подсел боец в белом нагольном полушубке, заросший бородой до глаз, усталый, но с задорной искринкой больших карих глаз. Поймав взгляд молоденькой подавальщицы, он смешливо, извиняющимся голосом сказал:
- Я, извините, сейчас на дворняжку похож. Надо бы побриться, да вот все некогда.
Только заслышав голос, я распознал в говорившем моего друга и однокашника по партийной работе, а ныне комиссара партизанской бригады, старшего батальонного комиссара С. А. Орлова. Мы обнялись, крепко расцеловались.
Орлов собирался переправляться в свою бригаду, а сейчас ему предстояло провести беседу с командованием армии по вопросу взаимодействия партизанских частей с войсками 11-й армии в связи с предстоящей операцией.
Под конец нашей короткой беседы Орлов сказал, что только что прослушал по радио сводку Совинформбюро и затем, повысив голос, чтобы его слышали все находившиеся в столовой, сообщил об изгнании немецких войск из Керчи, Феодосии. Горячая волна радости охватила всех, кто его слушал, а я еще подумал про себя, как хорошо будет начинать беседы в подразделениях, куда мы сейчас направлялись, с этого волнующего сообщения...
180-я дивизия находилась в молодом еловом лесу. Землянки, недавно вырытые саперами, за одну ночь покрылись толстым слоем снега, хорошо замаскировавшего расположение дивизии от вражеской авиации. Ели стояли вблизи блиндажей, как бдительные стражи, в бело-зеленых маскхалатах, неподвижные и строгие. Всюду царил порядок. Бросались в глаза таблички с указателями служб и направлений к ним. Для автомашин и конного обоза была расчищена площадка в глубине леса среди старых мохнатых елей и сосен. Аккуратно сложены заправочные материалы. Район расположения дивизии обнесен двойным рядом колючей проволоки...
Прежде всего мы представились полковнику Ивану Ильичу Миссану, командиру дивизии. Грузный, широколицый, скупо роняющий слова, он оживился, когда узнал, что я уроженец Кубани. Обрадовавшись встрече с земляком, Миссан заговорил о кубанских просторах, о пудовых арбузах, о дынях-зимовках, о многом другом, что имело отношение к его родному краю.
Из землянки комдива мы направились в блиндаж начальника политотдела дивизии старшего батальонного комиссара В. Д. Куры-лева. Вместе с ним и другими работниками политотдела дивизии мы участвовали в составлении плана политического обеспечения предстоявшего марша, выступали в подразделениях с докладами "о текущем моменте", проводили беседы, помогли подготовить специальный номер дивизионной газеты. Вечером я сделал инструктивный доклад о международном и внутреннем положении Советского Союза для командиров и политработников дивизии.
Позже Миссан пригласил меня и Щукина к себе в командирскую землянку отужинать. Дивизионный повар угостил нас отличным пловом. Любезно были предложены всем фронтовые сто граммов.
"Это аванс в счет января", - добродушно разъяснил комиссар дивизии старший батальонный комиссар В. В. Бабицкий, намекая на то, что дивизии в этом месяце предстоят активные боевые действия. Миссан был, по словам Курылева, более обычного шутлив и доброжелателен. Этим он выдавал свое возбуждение бойца перед боем.
7 января 1942 г. Части 180-й дивизии
Утром встречали мы вместе с В. В. Бабицким делегацию трудящихся Пермской области, прибывшую еще в декабре с большим грузом подарков для бойцов и командиров Северо-Западного фронта. Во многих подразделениях состоялись встречи делегатов с красноармейцами и командирами.
Каждая из этих встреч неизменно перерастала в волнующую демонстрацию непоколебимого единства Красной Армии и советского тыла.
Встречи с посланцами далекого родного Челябинска сыграли видную роль в морально-политической подготовке частей дивизии к предстоящим сражениям.
Дивизия начала свой марш вечером 7 января 1942 г. Первым двинулся в поход 21-й стрелковый полк. В целях предосторожности его подразделения шли рассредоточение в полном безмолвии. Ведь враг был в 500 м.
Впереди разведчики и старорусские партизаны во главе с В. И. Кухаревым. Вслед за командованием полка движется подразделение истребителей танков-бронебойщиков. Тяжелые противотанковые ружья, каждое на плечах у двух бойцов, напоминают чем-то по форме средневековые мушкеты или пищали. Они грубоваты на вид, но война отвела им почетную роль. "Не ладно скроены, да крепко сшиты", "тяжело с ними в ходу, зато легко в бою", - любовно говорили про них бойцы. За бронебойщиками шли другие подразделения полка. Замыкалась полковая колонна обозным транспортом.
... Только что вернувшийся из штаба дивизии командир полка майор Г. И. Чурмаев на ходу отдает приказания командирам батальонов и приданных подразделений. Молодцеватый, подтянутый, он пытливо всматривается в лица командиров: он озабочен тем, чтобы они его правильно и точно поняли.
На исходе шестого часа утомительного марша комдив отдает приказ о привале. Каждый взвод разгребал снег и устраивался на отдых. Небольшая часть людей размещается в оставленных немецко-фашистскими войсками блиндажах (не ожидая появления советских войск в тылу, фашисты на время резких холодов переселились в крупны.) населенные пункты), всем остальным пришлось довольствоваться наскоро сооруженными шалашами и снежными ямами.
Снежными ямами назывались расчищенные от снега площадки на трех человек. На дне ямы укладывались ветки хвои, затем расстилалась плащ-палатка. На эту импровизированную постель укладывались двое. Третий накрывал их двумя плащ-палатками, заваливал яму снегом, а затем протискивался в нее сам. Люди нагревали яму теплом своих тел и мгновенно засыпали.
Тем временем в командирских блиндажах и землянках шла напряженная работа - подводились итоги марша, на основе данных разведки уточнялись маршруты, разрабатывались с учетом этих данных планы предстоявших боевых действий. Мы, армейские политотдельцы, помогли Курылеву провести короткое совещание политруков и парторгов.
... В блиндаже командира 21-го стрелкового полка многолюдно, накурено. Командир полка Чурмаев внимательно выслушивает доклады командиров батальонов, командира разведывательного взвода. И хотя выражение озабоченности не сходит с его лица, он доволен этими докладами. Отставших на марше не было. Пища приготовлена вовремя и хорошего качества. Полковая разведка, действовавшая в составе дивизионной, обнаружила противника в шести километрах от места расположения дивизии, но не выдала своего присутствия врагу. Судя по тому, что показал в штабе захваченный разведчиками "язык", гитлеровцы еще ничего не знали о действиях дивизии.
Краткой была речь, с которой Чурмаев обратился к командирам подразделений. Из нее следовало, что главная задача полка - быстрое продвижение до р. Ловати, форсирование ее не позже восьми утра, захват плацдарма на левом берегу реки с последующим продвижением в направлении ст. Пола.
Кто-то из командиров сказал, что в предписываемые приказом сроки продвинуться к реке и тем более форсировать ее - задача явно не реальная, так как люди "смертельно устали, а идти придется по бездорожью, по глубокому снегу".
Чурмаев спокойно посмотрел на говорившего.
"Вы правы, комбат. Люди, действительно, очень устали и впереди их ждут новые трудности и новые испытания. Все это хорошо известно и всем нам, и командованию дивизии. И все же, как видите, приказ подписан, и мы обязаны его выполнить, ибо от этого зависит успех боя, судьба и честь нашей дивизии. Посудите сами..."
И Чурмаев пригласил всех командиров подойти поближе к развернутой им на столе карте...
Долго светилось крошечное окошко и в землянке командира 86-го стрелкового полка подполковника А. И. Кащеева. Командиры подразделений ушли, но окошко продолжало светиться. Командир полка Кащеев, комиссар полка старший батальонный комиссар М. А. Бусыгин и еще несколько человек сидели за столом у карты, уточняли детали марша и предстоявших боевых действий.
8 января 1942 г. Д. Юрьево
С рассветом 8 января движение возобновилось. Теперь полки ушли в разных направлениях, а штаб дивизии с охранявшими его подразделениями пока остался на месте. В половине девятого на штаб случайно наткнулась состоявшая на службе в немецко-фашистской разведке группа финских лыжников. Мы получили возможность оценить замечательные командирские качества Миссана, его выдержку, редкое хладнокровие, презрение к врагу, чувство полного превосходства над ним. В палатку, где Миссан, Бабицкий, Курылев и я собирались завтракать, ворвался командир взвода охраны.
- Товарищ командир дивизии! - начал он взволнованно, вскинув привычным движением ладонь к ушанке, - разрешите доложить! Поймав разрешающий жест Миссана, он отрапортовал:
- Немецкие автоматчики обстреливают нас со стороны соснового леса!
Миссан не пошелохнулся. Лишь помедлив и не глядя в сторону спешившего командира взвода, проворчал: "Ну и нехай себе стреляют". Командиру взвода ничего не оставалось делать, как снова приложить руку к ушанке, произнести уставную фразу: "Разрешите идти?" и, после получения согласия, ретироваться. Потом я понял, что Миссан, исходя из полученных разведданных, не ожидал нападения сколько-нибудь значительных сил гитлеровцев и поэтому решил выждать, вынудить внезапно появившегося противника раскрыть планы.
Через 15 - 20 минут командир взвода вновь появился в палатке, на этот раз вместе с адъютантом Миссана. Адъютант доложил:
- Товарищ полковник! Автоматчики-лыжники могут оседлать дорогу. Они уже почти приблизились к ней!
В эту минуту, как бы в подтверждение его слов, где-то совсем близко затрещали автоматные очереди. Бойцы взвода охраны вступили в бой с вражескими автоматчиками. Миссан ответил:
- Лыжники говоришь? А ну-ка полосни их зенитными пулеметами! Да покрепче!
Командир взвода со всех ног бросился выполнять приказание. Через несколько минут внушительно защелкали четыреххоботные зенитные установки, после чего треск автоматов уже не повторялся.
"Вот и отстрелялись фрицы, - сказал Миссан, обращаясь к нам, и затем приказал адъютанту, - пусть прочешут лес!" В результате "прочесывания" как раз и выяснилось, что вражеские автоматчики были финнами. Бежавшие в панике разведчики оставили двух убитых, раненного в ногу финна красноармейцы взяли в плен.
Спустя некоторое время фашисты, узнав от разведчиков о месте расположения штаба, начали обстреливать лесок минами. Одна из мин разорвалась в непосредственной близости от палатки командира дивизии. Осколками был легко ранен адъютант, тяжелое ранение в грудь получил стоявший на посту у палатки боец.
Лицо Миссана посуровело, когда ему докладывали об этом. "Раненых в санбат!" - коротко приказал он и тут же передал по телефону приказание начальнику дивизионной артиллерии открыть огонь по вражеским минометам.
Хладнокровие Миссана, мудрая лаконичность его распоряжений благотворно действовали на окружающих его людей и через них на весь личный состав дивизии.
Минометный огонь прекратился, на смену ему пришел артиллерийский. Но Миссан, как мне вначале показалось, проявил упрямство. Он заявил начальнику штаба дивизии, что не сдвинется с места, пока не будет захвачено нашими войсками с. Мануйлово, с овладением которым решался важный этап всей операции. Когда пожавший плечами начальник штаба ушел, Миссан подмигнул мне и сказал:
"Нехай штабисты посидят под огоньком, понюхают пороху. Злее будут".
Однако действительная причина "упрямства" Миссана заключалась в другом. Удачно выбранное место для размещения штаба находилось на скрещении нескольких дорог. Кроме того, командир дивизии не хотел ни на одну минуту прерывать связи с частями дивизии.
В полдень фашисты начали обстреливать штаб снарядами среднего калибра. Снаряды издавали пронзительно свистящий, воющий звук. Некоторые из них не разрывались, а, ударившись о мерзлую землю, с фырканьем рикошетировали и исчезали в глубине леса, задевая и сбивая ветви и верхушки деревьев. Потери от артиллерийского обстрела были сравнительно небольшими - около десяти раненых. За обедом Курылев шутливо "разъяснил" тактику фашистов, методически, с равными промежутками выпускавших один снаряд за другим:
"Ганс (он всех немцев называл Гансами) бросает снаряды от трусости. Что значит методический огонь у фашистов? Это значит: погреется, поежится Ганс в блиндаже у печки, а потом выскочит на мороз, плюхнет один раз, другой и опять шнель в блиндаж, отогревать свою курицыну душу".
Где-то вблизи громыхнул взрыв снаряда. Курылев не преминул пошутить и по этому поводу:
"Ох, как бы Ганс не повредил нам в политотделе пишущую машинку. Как мы тогда воевать станем?"
Тем временем части дивизии продолжали продвигаться вперед. Нелегкая задача выпала на долю 21-го и 86-го стрелковых полков. Об этом свидетельствовали донесения командиров полков и беседы с ранеными бойцами, доставленными на санях с места боя...
Маршрут полков пролегал по мелкому низкому кустарнику. Люди проявляли беспримерное мужество, упорство, выносливость и неукротимую отвагу. Утопая по пояс в снегу, прорубая топорами и лопатами кустарник, они настойчиво продвигались вперед, несли на своих плечах пулеметы, то и дело выручали застревавшие в снегу пушки, сани с продовольствием и боеприпасами. Каждый метр пути стоил огромных физических усилий.
Форсировав с ходу р. Ловать, подразделения подполковника Кащеева и майора Чурмаева преодолели еще один лесной массив и, обойдя вражеские гарнизоны, оказались в тылу 290-й пехотной дивизии врага.
Вскоре подразделения полков скрытно подошли к д. Юрьево - крупному узлу обороны фашистов. Здесь же, по данным разведки, располагался офицерский дом отдыха.
После тщательной разведки батальоны вышли из леса и подползли к деревне с трех сторон. Предусмотренный общим планом прорыва охват деревни прошел очень удачно. Советских автоматчиков не заметили даже часовые противника. По сигналу ракет началась атака. Удар был неожиданным и ошеломляющим. Мощную поддержку атакующим оказали минометы и пулеметные подразделения.
Первым ворвался в деревню батальон под командованием капитана Панина. Советские воины - все в белых маскхалатах - быстро окружали дома, в которых засели фашисты, забрасывали их гранатами, расстреливали сопротивлявшихся из винтовок и автоматов.
Среди гитлеровцев началась паника. Они еще продолжали вести беспорядочную стрельбу из минометов, автоматов и даже пушек, но участь Юрьева была предрешена. Окрыленные успехом первого удара, советские воины, словно забыв об усталости, дрались дерзко, изобретательно и отважно.
Вскоре стали известны имена героев штурма деревни. Одним из первых отличился красноармеец Панкин, метким броском гранаты уничтоживший станковый пулемет и 5 вражеских солдат. Лейтенант Куракин в упор расстрелял 15 фашистов. Связной Болтов уничтожил 7 фашистских солдат.
Смертью героя пал политрук роты Александр Петрович Вормичев. Случилось это так. Бойцы прорвавшегося к центру деревни взвода залегли перед домом, из каменного подвала которого гитлеровцы вели ожесточенный автоматный и пулеметный огонь. Командир взвода, не желая нести неоправданные, по его мнению, потери, не решался отдать команду на штурм. Но и лежание в снегу становилось бессмысленным. Фашисты пристрелялись, и взвод начал нести потери. Вормичев лежал рядом с командиром, он вдруг увидел, как командир, ахнув, ткнулся головой в землю и остался лежать неподвижно. Вормичев не раздумывал. В тот же миг он поднялся во весь рост:
"Вперед, за мной! - закричал он, взмахивая автоматом. - Смерть фашистам!" И первым побежал по направлению к дому. Бойцы взвода последовали его примеру. Дерзость атакующих ошеломила гитлеровцев, и они на кое-то время даже ослабили огонь. Все же четыре бойца были сражены вражескими пулями. Все остальные, приблизившись вплотную к дому, были теперь в относительной безопасности. Вормичев рванул входную дверь, но она оказалась накрепко закрытой изнутри. Медлить было нельзя, так как фашисты вели теперь огонь вдоль улицы по перебегающим группам наших бойцов. Вормичев бросил "лимонку" в окно дома, не дожидаясь, когда рассеется дым от взрыва, вышиб оконную раму и быстро пролез внутрь дома. Первым же он ворвался и в подвал дома, но здесь пуля притаившегося у входа в подвал эсэсовца оборвала его жизнь.
В подвал полетели гранаты. Огневая точка врага прекратила свое существование.
Внезапность атаки и отвага советских воинов решили исход боя. Фашистский гарнизон был полностью разгромлен. Оставшиеся в живых гитлеровцы были взяты в плен. Значительными были и трофеи: 7 вражеских орудий, 3 пулемета и 12 автомашин.
Успех 21-го и 86-го стрелковых полков окрылил воинов других частей дивизии. Они также успешно выполнили свои боевые задания. В итоге - первая часть трудной тактической задачи была решена. Без больших потерь в установленный срок дивизия прошла со всей своей техникой, включая пушки и танки, по таким лесам и болотам, которые фашистское командование обозначило на своих картах как непроходимые.
Удержание Юрьева советскими войсками стало важнейшей задачей 180-й дивизии. Посоветовавшись с Миссаном, я и Щукин направились в район расположения 21-го полка. Враг, не желая уступать утраченные позиции, обрушил на Юрьево мстительный артиллерийский и минометный огонь. При подходе к деревне мы издали видели, как под шквальным артиллерийским обстрелом переправлялись по льду через реку наши танки. Замыкавшая группу "тридцать четверок" машина вдруг продавила пробуравленный взрывом снаряда лед, тяжело осела на дно реки и теперь над поверхностью льда торчала только ее башня. Танкисты выбрались из танка через люк.
В это время к берегу приблизился тягач. От его мощного рокота содрогалась промерзшая земля. Танкисты немедленно приступили к делу. Снаряды вздымали фонтаны воды и льда, перемешанных с грязью. Барахтаясь в ледяной воде, люди прикрепили стальной трос к танку. Тягач в одну минуту справился со своей задачей: извлек танк из воды ("Как репу из грядки выдернул!" - воскликнул любивший сравнения Щукин) и, не останавливаясь, отбуксировал его в лес.
Д. Юрьево переживала тяжелые минуты. Фашисты стреляли по площади деревни фугасными и зажигательными снарядами. Часть домов пылала. Над деревней вырастали облака дыма, в которых отражались кровавые блики пламени. Откуда-то доносились плач и причитания женщин. Мычал обезумевший скот. Брошенные в полном составе на ликвидацию пожаров хозяйственный взвод и подразделение саперов самоотверженно боролись со стихией, но, погашенные в одной части деревни, пожары возникали в другой...
Мы со Щукиным оказались на южной окраине деревни, обороняемой батальоном Панина. Эта часть деревни находилась в зоне самого интенсивного артиллерийского обстрела. Бойцы лежали в воронках от снарядов, многие прямо на снегу. Взрывы мин и снарядов, свист смертоносных осколков прижимали людей к земле. На первый взгляд, место расположения подразделений батальона казалось покинутым защитниками Юрьева. Но вот стрельба, наконец, прекратилась, и из воронки, полузасыпанной землей и снегом, выросла фигура красноармейца, одетого в белый маскировочный халат. Он внимательно посмотрел вокруг, и его обветренное загорелое лицо выразило удовлетворение.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги