На шее у русского принца

Глава 2

Брат оказался импозантным мужчиной лет сорока, в дорогом костюме, поверх которого был накинут пуховик. Он, конечно, вышел из машины, так как на ботинках не было грязи. В России мне в первый же день пришлось купить специальную влажную губочку для обработки ботинок, а Ленечка свел меня в ближайший обувной и купил мне вторую пару обуви. Я же не ожидала, что в культурной столице России не убирают улицы и туристу вполне может потребоваться запасная пара обуви.

В волосах брата проглядывала благородная седина, наметился небольшой животик. Широкие густые брови и темные глаза в точности совпадали с сестринскими, только она красилась в блондинку. Мужчина же от природы был жгучим брюнетом.

– Константин, – представился он и протянул руку. – А вы, как я понимаю, леди Барбара Кэмпбелл?

– Можно без «леди» и просто Барбара.

Слово «леди» имеет в английском языке несколько значений. Константин явно знал, что это принятая форма титулования баронессы, маркизы, графини и виконтессы. Можно сказать: Барбара, леди Кэмпбелл. Можно сказать так, как сказал Константин. Можно без имени.

– Никогда не видел живую баронессу, – признался Константин, внимательно меня осматривая.

– Я вас разочаровала?

– Просто я всегда представлял баронессу в длинном платье со шлейфом, на балу, в бриллиантах…

Я рассмеялась.

– Все гораздо прозаичнее, – сказала я. – Хотя в Лондоне проводятся балы, где можно увидеть дам в длинных платьях и бриллиантах. Самые красивые и самые стильные там – русские женщины без титулов и без титулованных английских мужей.

На этот раз рассмеялся Константин.

– Простите, Барбара, вы – баронесса по отцу или по мужу? – уточнила дежурный администратор.

– По отцу. Я вообще последняя в нашем роду. В официальном браке я не состояла.

– Ваши дети унаследуют титул? – поинтересовался Константин.

– Ну, это, конечно, можно устроить… Но я, признаться, не вижу смысла. С ним не переходят ни земли, ни недвижимость. У нашей семьи не осталось ничего. Мы были вынуждены все продать. То есть правильнее будет сказать, что все забрал банк. Из того, что не проиграли и не спустили мои родственники.

Константин понимающе кивнул (хотя что он мог понять?!), взялся за ручку моего чемодана, кивнул сестре и первым тронулся к двери. Я потрусила за ним.

Перед входом в здание, в котором, кроме маленькой гостиницы, располагались еще какие-то офисы, имевшие отдельный вход, стоял огромный черный джип, к которому и направился продюсер. Ленечка объяснял мне, что в России машина – это вопрос статуса, а не удобства. Многие русские перенесли этот вопрос статуса на улицы Лондона. Я всегда предпочитала компактные малолитражки и наотрез отказалась от предложения Ленечки купить мне «нормальную машину». Мне всегда было удобно ездить по Лондону на маленькой машинке. Мне никогда не требовалось доносить до окружающих мысль о том, что я – владелица магазина, или салона, или еще чего-нибудь. Для начала я не была владелицей. У меня в собственности имелась только маленькая квартирка и маленькая машинка.

Джип продюсера занимал в два, если не в три раза больше места на дороге, чем моя машинка. Я бы никогда не решилась его объехать. Но он точно бросался в глаза. Он в моих английских глазах выглядел неприлично дорого. С другой стороны, и мне, и русским явно сразу становилось понятно, что владелец такой машины поднялся до заоблачных высот.

– Это правда, что вы умеете петь, Барбара? – спросил Константин, трогаясь с места.

Я кивнула.

– Спойте что-нибудь.

– Что именно?

– Вы поете в церковном хоре? Ну так спойте какой-нибудь церковный гимн.

Я в самом страшном сне не могла предположить, что мне придется когда-нибудь петь церковный гимн в огромном, сверкающем и хромированном (может, и бронированном) чудовище русского музыкального продюсера. Но у меня в кошельке оставалось немногим более тысячи русских рублей…

Я спела.

– Так, а на русском языке что-нибудь знаете?

– «Расцветали яблони и груши». Может, лучше на итальянском?

– Вы знаете итальянский?

– Немного. Я знаю итальянские песни.

– Валяйте на итальянском.

Когда я закончила песню, услышанную от гондольера в Венеции, Константин повернулся ко мне и очень внимательно осмотрел.

– Вы никогда не думали о сольной карьере певицы? – спросил он.

– Нет, мне это не приходило в голову.

– Почему?

– Мои родители умерли бы от разрыва сердца.

– Но насколько я понял, ваших родителей давно нет в живых. И вам… тридцать три, если не ошибаюсь?

– В таком возрасте не начинают сольную певческую карьеру.

– Во-первых, начинают и позже. Во-вторых, почему бы не попробовать? Что вы теряете? А приобрести можете многое. Давайте возьмем с вами паузу. Вы подумаете, я подумаю.

– У вас есть выход на английский или европейский рынок?

– Нет, но я давно размышляю об этом. Те идиоты, которыми я занимаюсь здесь, подходят для России. У нас звездность в большой степени достигается эпатажем. Раскрутка и пиар гораздо важнее качества исполнения. И, скажу вам честно, у нас на эстраде может выступать кто угодно – благодаря фонограмме и спецэффектам. И выступают. Правда, я сам занимаюсь только теми людьми, которые на самом деле умеют петь. Но мои проекты у вас не прокатят. Нужен серьезный, достойный проект, ориентированный именно на западный рынок. Но я пока не готов делать вам какое-то предложение. Я вообще-то искал преподавателя английского языка двум своим идиотам. И вдруг сегодня звонит моя сестра. А потом звонит еще раз и говорит, что вы поете. Но я даже представить себе не мог, как вы поете. Так что пока начинайте с ними разговаривать на английском.

– Какие условия?

– Жилье, которое вы убираете сами. У вас будет своя комната. Там имеется постельное белье, полотенца. Разберетесь. Признаться, в мелкие детали я не вникал. Еду привозит мой помощник, теперь будет привозить и на вас. Готовите сами. Посуда, кастрюли, сковородки есть. Опять же разбирайтесь сами. Если хотите что-то заказать в квартиру, платите за это сами. Мои идиоты заказывают. Ну и выпивку я, естественно, не обеспечиваю. Вначале пытался бороться с пьянством, но мы в России. В России пьянство, тем более пьянство творческих людей, не победить никогда. Я смирился. Пусть пьют вне работы. Я штрафую за появление в пьяном виде на концерте. Правда, эти себе еще такого не позволяли.

– Это не первые ваши проекты? – уточнила я.

– Нет, конечно. Может, потом как-нибудь расскажу про другие. Наши-то люди про них знают, но вы – англичанка.

– Если бы на моем месте сидела русская, вы бы обиделись, что кто-то может не знать ваши проекты?

Константин рассмеялся:

– В общем, да. Но вы на самом деле не можете их знать. Конечно, если ваш мужчина их не слушал.

– Он слушал только тяжелый рок. По большей части на английском языке. Иногда на немецком.

– А я ориентируюсь на несколько другую аудиторию. Более широкую.

– Женскую или мужскую?

– Один проект в основном на женскую, но в целом на широкую – по тематике. Второй – на мужскую, но и многим женщинам нравится. То есть девочкам. Это для них пример. Сейчас это непредметный разговор, Барбара. Вы их не видели. Посмотрите, послушаете – сами поймете.

– То есть это мужчина и женщина? – уточнила я.

Продюсер скривился. Я не понимала его реакции.

– Барбара, когда вы их увидите, вы поймете, почему я не могу ответить однозначно, как, например, было бы в случае вас и меня.

Я моргнула.

– Вам я буду платить пятьсот долларов в месяц. Для начала, – сменил тему Константин. – А там посмотрим. Может, вы начнете петь. Там будут уже другие расценки. Мы заключим официальное соглашение. Вы сможете пригласить своего адвоката для представления ваших интересов. Я не собираюсь вас обманывать. Все будет официально. Или вы, возможно, будете помогать мне с моими подопечными. Пока не знаю как. Посмотрим. Я не исключаю, что вы завтра же сбежите.

«У меня нет выбора», – подумала я, но вслух этого говорить не стала.

– Как часто я должна заниматься английским с вашими подопечными? – вместо этого спросила я.

– Можете весь день с ними говорить на английском языке. Правда, они вас не будут понимать. Занимайтесь утром и вечером. Я сейчас проведу с ними работу… – Константин взглянул на часы. – Хотя нет… Сегодня уже не получится. Завтра днем. Главное – не миндальничайте. В случае, если начнут выпендриваться, сразу же звоните мне. Я приезжаю каждый день, и мы все вопросы решим. Парочку занятий проведете при мне. Андрюха-то понимает, что ему нужен английский, а вот Анька… Ладно, пока не буду вас пугать.

«Пугать? Неужели звезды российской эстрады такие страшные? Или любят устраивать пьяные дебоши, которыми славятся все русские?»

Я имела весьма смутное представление о русской эстраде. Мой Ленечка ею не интересовался, ну и, соответственно, не интересовалась и я. Английских поп-исполнителей я тоже почти не знаю. Меня всегда интересовала другая музыка. А проживая с русским мужчиной, я учила русский язык и училась готовить блюда русской кухни. Ему мое знание русской эстрады не требовалось.

Вскоре мы остановились у пятиэтажного дома в старой части Петербурга, похоже, не так давно отреставрированного. Лепнина была на месте, краска нигде не облупилась. Надписи отсутствовали. Дом выглядел чистым! При виде некоторых домов в старой части Петербурга у меня возникал вопрос, почему дворники не моют их из шлангов – как минимум. Есть специальные технологии мытья домов. По-моему, в Петербурге много воды и экономить ее так, как в некоторых странах, нет необходимости. В Англии тоже воды в достатке, но у нас и водой моют, и специальными средствами. Очень эффективно.

На первом этаже, судя по окнам и жалюзи, располагался какой-то офис или офисы. Этажи со второго по пятый, по крайней мере на первый взгляд, были жилыми.

За старинной резной дверью оказалась бронированная, небольшой тамбур, вторая бронированная – и мы наконец вошли в подъезд. Огромный холл, лестница с широкими, невысокими ступенями. Лифт явно устанавливали в последние годы. Нам требовался последний, пятый, этаж.

– Да, Барбара, чуть не забыл. Никаких поклонниц в подъезд не пускать!

Я вопросительно посмотрела на продюсера.

– Тут периодически дежурят у подъезда, – пояснил он. – Ни с кем не разговариваете, никаких подарков для передачи звезде не берете, молча идете к подъезду. Можете по-английски сказать, что ничего не понимаете. Кстати, это лучший вариант. К иностранке лезть не будут. Ключи вам завтра привезет мой помощник.

Двери небольшого лифта раскрылись, и мы оказались на пятом этаже. Тут было три двери, все – бронированные. Я сразу же поняла, в какую нам – на ней разными красками были написаны объяснения в любви Андрюше, нарисованы проткнутые стрелой и не проткнутые сердечки, написаны номера телефонов.

Я вопросительно посмотрела на продюсера.

– Я пытался с этим бороться. Заставлял самого Андрея красить дверь, смывать надписи разными химикатами. Но потом решил – лучше оставить. Все равно появятся новые. А так вроде уже всю дверь исписали.

Продюсер не звонил в квартиру, просто открыл дверь нужным ключом из весьма внушительной связки. Вероятно, в ней были не только ключи от этого подъезда и квартиры, но и от квартиры, где жил он сам. Я не спрашивала. Мне было все равно.

В коридоре слева стояла вешалка, завешанная какими-то куртками. По-моему, и мужскими, и женскими. Одна куртка валялась на полу. Рядом вразнобой стояло довольно большое количество пар обуви, причем разных размеров. Я чуть не свалилась, задев ботинок размера этак сорок пятого (русского). Продюсер действовал проще – он одной ногой сдвинул всю обувь в сторону, расчищая проход.

– Лучше держите все свои вещи в свой комнате, Барбара, – сказал Константин. – Здесь все комнаты запираются. То есть сегодня на ночь закроетесь на защелку, а мой помощник вам завтра привезет ключ.

– Здесь воруют?

– Здесь не воруют, а по пьяному делу или просто пребывая в нирване могут надеть или обуть чужое. Или взять померить, посмотреть, а потом забыть отдать. На самом деле забыть, без задних мыслей. Пойдемте, я покажу вам комнату.

Из-за закрытой двери одной из комнат неслось пение каких-то молодых мальчиков, но не вживую. То ли работал телевизор, то ли магнитофон, то ли еще какое-то воспроизводящее устройство. Из открытой двери, пожалуй, кухни, доносились голоса двух пьяных мужчин и позвякивание посуды.

Константин не обратил внимания на эти звуки и пошел прямо по коридору, катя мой чемодан. Я потрусила следом с сумкой на плече.

Выделенная мне комната была площадью метров двадцать. По центру стояла широкая кровать, имелся трехстворчатый шкаф, комод, невысокий круглый столик с двумя креслами. Поверх покрывала кто-то недавно спал – судя по отпечатку тела. Постельное белье на кровати отсутствовало. Поверхность столика и комода покрывал слой пыли.

– Можете использовать все, что найдете, – сказал продюсер.

Я поняла, что сегодняшний вечер мне придется начать с уборки. Я не могу жить в такой грязи и дышать пылью во время сна. Я открыла шкаф и на самом деле увидела стопку постельного белья и полотенца. В отсеке для одежды висела чья-то лисья шуба, странный наряд из перьев и пара платьев для коктейля, но не на меня. У меня такой размер был только в подростковом возрасте…

– Пойдемте, я познакомлю вас с Андреем, а нормально разговаривать будем уже завтра.

Мы вышли из комнаты, и Константин пошел на мужские голоса. Это на самом деле оказалась кухня, в которой стоял огромный холодильник-шкаф, пенал, шкаф для кухонной посуды, газовая плита, микроволновая печь, большой стол и шесть табуреток. За столом сидели двое мужчин и пили пиво. У мойки выстроился длинный ряд пустых бутылок, который вполне мог бы обогатить какого-нибудь бомжа. Вероятно, не все это пиво было выпито сегодня. Столько двое мужчин выпить не могут. Или могут? Я же в России… Ленечка говорил, что в его родной стране мужчина считается трезвым, если может лежать на горизонтальной поверхности, ни за что не держась.

Один мужчина был потрясающе красив и почему-то заставил меня вспомнить русские былины, которые я читала по собственной инициативе, пытаясь понять дух русского народа. Сказки и былины передают это лучше всего. Именно так я представляла былинных богатырей.

Мужчина был блондином, длинные волосы (до плеч) вились крупными локонами. Или это была работа очень умелого парикмахера. Голубые глаза, прямой нос… Широкие плечи, накачанные руки… Да с него картины писать о жизни русских воинов!

Второй был жгучим брюнетом с карими глазами и короткой стрижкой. Судя по тому, что я могла рассмотреть, его фигура тоже впечатляла. Одеты оба были небрежно. Блондин – в застиранную, выцветшую футболку с пальмой и солнцем, спортивные штаны и тапки на босу ногу. Брюнет сидел в джинсах, черной футболке с изображением какой-то жуткой рожи и носках.

При появлении нас оба оторвались от пива и уставились вначале на Константина, потом на меня. На лицах было написано удивление.

– А это кто? – наконец родил блондин, рассматривая меня с головы до ног.

– Эту даму зовут Барбара Кэмпбелл, и она – английская баронесса, – сообщил продюсер.

Брюнет подавился слюной. Блондин раскрыл рот.

– Она будет заниматься с тобой английским, Андрюша. Барбара, как Андрею к вам обращаться?

– Можно просто Барбара, – сказала я на русском и улыбнулась красавчику.

– Еда какая-нибудь в доме есть? – спросил продюсер.

Андрей пожал плечами. Константин сам раскрыл холодильник и осмотрел содержимое.

– Барбара, вам придется сегодня вечером и завтра утром ограничиться пельменями и яичницей, – сообщил мне Константин. – А завтра вы скажете моему помощнику, что для вас купить.

– Она что, будет здесь жить?! – в ужасе спросил блондин. Брюнет прекратил кашлять и теперь моргал.

– Андрюша, ты помнишь, что ты должен запеть на английском? И внятно изъясняться на английском? Английские журналисты – не наши. Сожрут и не подавятся. Вон Барбара тебе это подтвердит.

Андрюша моргал длинными светлыми ресницами. Я ему так не понравилась? Он любит помоложе? Но я же не набиваюсь ему в жены и даже любовницы! И я не являюсь его назойливой поклонницей. Я даже не знаю, что и как он поет.

– Барбара, чувствуйте себя как дома, – повернулся ко мне Константин. – Отдыхайте сегодня. Я приеду завтра. А сейчас у меня еще много дел.

Я закрыла за продюсером дверь. В комнату, откуда неслась музыка, он даже не заглянул. В кухне опять послышался звон бокалов. Мужчины продолжили накачиваться пивом. Я прошлась по квартире. Здесь имелась еще одна большая комната, даже, скорее, зал с роялем и какой-то неизвестной мне аппаратурой. В ванной сушились предметы женского туалета, в тазу были замочены джинсы. В туалете я нашла швабру, совок, старые тряпки, ведро, которые и использовала для уборки выделенной мне комнаты. Потом я приняла душ и решила сходить выпить чаю.

Брюнета на кухне уже не оказалось, блондин сладко посапывал под столом, подложив под голову маленькую подушечку. Я не стала его будить. Он не проснулся, пока я пила чай с найденными в пенале сушками.

Из комнаты, где играла музыка, так никто и не появился.

Я отправилась спать.