На скорости соблазна

Глава 29

Пока ехали, я старалась взять себя в руки и не паниковать. Моя сумочка быстро перекочевала в руки ублюдка Грека. Тот первым делом отыскал и выключил телефон. Ожидаемо. На его победный взгляд я лишь безразлично пожала плечами и отвернулась к окну.

– Выходи, красотуля. Будешь паинькой, в подвал не пойдёшь, – Грек схватил за предплечье и повёл внутрь двухэтажного дома.

Я, как могла, осматривалась, стараясь подмечать мелкие детали, и еле успевала за его широкими и быстрыми шагами. Надежда, что мне повезёт и я смогу выбраться и сбежать, разбилась на осколки, как только меня затолкнули в небольшую комнатку на втором этаже. На окнах стояли решётки, а дверь замкнули на несколько оборотов. Хватило пару минут, чтобы исследовать место заточения и с психом пнуть ни в чём не виновный старый стул.

– Чёрт! Да как так! Надо успокоиться и хорошенько подумать. А когда выберусь, подговорю Карата с силой цапнуть Тараса за задницу! Чтобы долго помнил этот день!

Прошло несколько довольно длинных часов, когда ко мне заглянул Бритый со змеиными глазами. Он взял тот самый стул, который принял удар моей ноги, развернул наоборот и с неизменной улыбкой сел напротив.

– Рассказывай.

– Замечательное начало. Выкрасть, запереть, а потом задать совершенно пространственный вопрос, – и да, я намеренно заговаривала зубы.

– Хорошо, ты права. Расскажи о себе. О родне, о ваших отношениях с Тараном.

– Ты мой духовник? Прости, но при всех сложившихся обстоятельствах я ничего говорить не стану.

– И всё же повезло Тарасу, девка с яйцами попалась… – Бритый размял двумя пальцами переносицу, показывая, как тяжело ему со мной даётся спокойствие. – Тогда начну я. Наш общий друг должен был вернуться с очень ценным грузом, но в назначенное время не прибыл. На связь не выходит, и это меня безумно бесит.

– Допустим. А я здесь при чём?

– Некрасиво с моей стороны такую красавицу пугать, но ты наша гарантия. Мы обменяем тебя на груз и отпустим в красивое светлое будущее, – он усмехнулся на последних словах, ещё больше убеждая не верить.

– И это настолько важный груз, что вы пошли на преступление…

– Не совсем преступление… Но если тебе так легче думать, то пусть будет так. Теперь твоя очередь, детка.

Бритый нагнулся вперёд и положил голову на руки. Хищный взгляд пронизывал насквозь, вызывая лёгкий озноб. Я понимала, что хоть что-то должна рассказать, поэтому с лёгкостью поведала об учёбе, престарелом папе и недавней симпатии к Тарасу. На последнем Коля мотнул головой и ещё ехиднее заулыбался.

– Красиво врёшь… Ну да ладно, – Бритый резко встал, схватил за подбородок пальцами и сильно сжал. – А теперь слушай внимательно, принцесска. Если твой ёбарь не явится с грузом, отдам тебя Греку. Он давно на тебя облизывается, а дальше всё будет зависеть от его насыщения и твоей покорности.

– Пошёл ты…

Я хотела смачно плюнуть в его лицо, но не смогла. Бритый откинул мою голову и полез в карман за телефоном. Весь разговор я не дышала, замерла и превратилась в абсолютный слух, молясь понять хоть что-то из диалога Тараса с мудаком, как сказал бы мой папа.

– Милашка, твой герой-любовничек переживает, скажи ему «привет».

Бритый приставил трубку к моему уху и зыркнул так, что и без слов стала понятна его угроза.

– Тарас…

– Соня! Я вытащу тебя, клянусь! Карат тебе привет передаёт.

– Быстрее. Бедный мой пёсик, выгуля…

Цыкнув языком и покачав головой, Бритый вернул к себе телефон, быстро свернул разговор. Возле двери он остановился, словно что-то забыл.

– Карат – твоя собака?

– Да, кокер-спаниель, – соврала не моргая.

– Ясно, не скучай.

***

За окном медленно сгущались сумерки. Свою камеру я изучила вдоль и поперёк. Измерила шагами, посчитала в метрах. Вид из окна тоже выучила наизусть. А вот предпринять попытку побега так и не получилось. Оставалась надежда на папу, тонкий намёк Тараса я сразу поняла и внутренне испытала маленькое облегчение.

С первого этажа всё чаще стали доноситься громкие голоса. К дому пару раз подъезжали байкеры, и я в надежде выглядывала, чтобы увидеть или услышать одного поганца. Но время шло, а я так и сидела одна со своими мыслями и страхами. Периодически за дверью раздавались шаги, и тогда я замирала, молясь, чтобы не вошли ко мне. И да, угроза насчёт Грека на меня подействовала. Видела, как похотливо этот ублюдок облизывался и ждал команду от своего хозяина.

– Подъём, сучка!

И если придурочный мужик Грек надеялся на внезапность, то он сильно просчитался. Странно, но я последний час подсознательно ждала, что скоро за мной придут. Бритый дал Тарасу время до вечера, и вот этот вечер наступил.

– Маму свою так будешь называть, – не сильно заботясь о своём благополучии, не смогла промолчать, за что получила убийственный взгляд и шипение у уха.

– Ох и зря ты меня драконишь. Сейчас твоего малышочка поставим на колени, и я с большим наслаждением все твои дырочки испробую.

– Ага, охотно верю.

– Зря, киса, – Грек схватил за руку и дёрнул на себя, обдавая кислым перегаром. Свободной рукой он сжал ягодицу, да так, что синяк точно появится.

–Пусти…

– А если нет? Побрыкайся, люблю диких кобылок.

– Тебя из хлева достали? Что за сравнения – киса, кобылка?

Не знаю, откуда я брала силы, чтобы язвить в ответ. Но молчать и показывать страх не могла и не хотела. Мутные глаза Грека зацепились за мои губы, а меня от мысли, что он может сейчас меня поцеловать, замутило.

– Пошли, нас ждут.

С первого этажа отлично было слышно громкие крики Тараса и мат Бритого. Грек хихикнул на очередную фразу своего хозяина и совсем не ласково протолкнул меня в дверной проём.

– …я чуть не сдох, какие, на хер, долги?

Тарас обернулся на последней фразе, а я не смогла сдержать вздоха облегчения. Живой. Здоровый. Красивый.

– Сонь, ты нормально?

– Да. Всё нормально, – с силой дёрнула рукой, пытаясь высвободиться из захвата Грека, – пусти уже.

– Отпусти, Вить, – махнул рукой Бритый, – пусть попрощаются.

Я кинулась к Тарасу, к тому, которого хотела одновременно убить и крепко обнять, чтобы снова вдохнуть его запах и успокоить душу.

– Всё хорошо, родная, всё хорошо, – Тарас крепко прижал к себе и стал поглаживать по спине. Я же уткнулась ему в грудь, слушая сердце, пытаясь хоть на малую долю времени не думать о том, где мы и что будет дальше. – Тебя не тронули?

– Нет, только угрожали.

– Ублюдки… Бритый, уговор был. Отпусти нас.

– Был, но я передумал. Ты утопил мой байк…

– Меня чуть не грохнули…

– Не грохнули же, – я отняла голову от груди Тараса и стала переводить взгляд с одного на другого. – Ты не явился вовремя, и я почти уверен, что побежал за помощью.

– Это не так…

– А мы проверим. Красотуля, тебе придётся ещё нас потерпеть, – Бритый поднялся и кивком головы указал Греку на меня. Тот не стал себя долго ждать и грубо вырвал из рук Тараса.

– Пошли, сучка, нас ждёт приятная поездка.

Грек обхватил талию рукой, зная, что Тарас смотрит на него, сжал мою грудь. Рёв зверя прогремел на всё помещение. Попытавшись кинуться на Грека, Тарас получил удар с ноги в живот от главаря и упал на колени. Дикий ржач над моим ухом был последней каплей. Я не думала. Вспомнила, как учил папа бить по колену, а потом ребром ладони по кадыку. Грек отпустил меня, осел на пол, сжимая горло, пытаясь сделать вдох.

– Ух, какая бойкая! – ещё удар с ноги прилетел Тарасу. – Смотри, как твой дружок корчится…

Бритый снова хотел нанести удар чоппером, но тут свет во всём доме погас. В разбитое окно влетело несколько кирпичей, и комната наполнилась угарным газом.

– Всем оставаться на своих местах!

– Лечь на пол! Не дёргайся!

Дикий кашель выворачивал лёгкие, сгибая пополам. Я присела на корточки, прижимая ладонь ко рту, стараясь глубоко не дышать. Сквозь серую пелену дыма в комнату стали врываться люди в чёрной одежде, в сферах на голове и с оружием наготове. Они грубо уложили всех на пол лицом вниз. Глаза от слёз перестали разбирать, где кто находится, а от кашля становилось в груди больно.

– Выведи её на воздух!

Никогда не думала, что чистый воздух такой вкусный! Я, словно рыба, хватала ртом кислород и не могла надышаться. И мне было наплевать на суету во дворе. Стоя у стенки, опираясь рукой, я дышала, одновременно пытаясь остановить слёзы от едкого дыма.

– Доча! Сонечка, иди ко мне, – руки отца обняли за плечи и притянули в любимые объятия.

– Пап…там…

– Да, я знаю. Пошли скорее от сюда.

– Подожди… кхм… Тарас… – я выдавливала из себя слова через удушающий кашель.

Папа уверенно вёл меня к своей машине, у которой стоял Сергей. Великан помог сесть на заднее сиденье, рухнул рядом, достал из кармана маленький фонарик и стал проверять глазницы, мерить пульс. Папа лихо стартанул с места, увозя от ужаса, который за малым не случился.

***

– Как ты себя чувствуешь? Я принёс сладкий чай.

– Горло саднит и немножко тяжело дышать, а так нормально.

Безумно хотелось спать, но больше в душ. Света к нашему приезду приготовила мою комнату. Карат, папин большой мастиф, как никогда ластился, поскуливал и старался всё время быть рядом. Пёс чувствовал моё внутреннее состояние, которое я пока не хотела показывать близким.

– Понимаю, эти бестолочи переборщили с дымовухой.

Папа поставил поднос на прикроватную тумбочку и присел на край кровати. Матрас тут же прогнулся под его весом. Слегка взлохматив волосы, он стал осматривать комнату, явно подыскивая слова.

– Помню, как перестраивал этот дом… Дел было уйма. И ты единственная, кто помогал. Воду носила, за Каратом следила. А как всё было готово, ультимативно заявила, что эта комната будет твоей…

– Мне она сразу понравилась.

– Так и понял… Эта комната всегда будет твоей, а ты всегда, в любое время можешь здесь жить.

– Спасибо, папуль, – подалась вперёд и крепко обняла его. – Люблю тебя.

– Сонь… Не хочешь узнать про него?

Папа внимательно всматривался в моё лицо, медленно поглаживая по плечам. А ведь хотела и безумно хочу!

– Ты просто скажи, что всё хорошо.

– Почти. Сейчас он в больничке, а потом его, как главного героя, – папа ухмыльнулся на последнем слове, – потаскают немного…

– В каком смысле?

– Даст показания, ответит на ряд важных следствию вопросов, и отпустят.

Чтобы не выдать своего волнения, потянулась к кружке с чаем. Но папа опередил. Подал в руки и снова уставился проницательным взглядом.

– Тех мудаков уже не отпустят. Загремят в места лишения надолго. Им за соучастие в госизмене чуть ли не пожизненное светит.

– Тарас… Он же с ними был. Его тоже могут?

– Могут, но не станут. Мы договорились, чтобы его чистеньким отпустили.

От облегчения не смогла спрятать улыбку. Папа кивнул и встал, делая несколько больших шагов по комнате.

– Ты мне лучше скажи: не передумала уезжать?

– Нет… не передумала. Мне так будет легче…

– Сонь… ты не права.

– В чём я не права, пап? В том, что хочу наладить свою жизнь? Что стремлюсь к своей мечте и судьба даёт такой шанс, а я должна его упустить?

– Это вот как раз и понятно. Но не права по отношению к нему, – папа снова сел рядом и взял за руку, – он ведь жизнь готов был за тебя отдать. Любит тебя, поганец.

– Только его любовь не настоящая…

– В смысле?

– Не знаю… – отставила кружку в сторону. От тёплого напитка горлу стало легче. – Детская какая-то. Я не чувствую в нём уверенности. Пошутил, поиграл глазками и тут же откатился в своих словах обратно.

– Ну не всем же быть такими, как я, – папа попытался вставить свою шутку, но улыбка погасла, когда я всерьёз кивнула на это.

– Именно! Я всегда искала такого, как ты. И в нём я хотела видеть хоть и не тебя, но очень что-то близкое. Пап, я для него как заветный приз в гонке, но ведь это не так!

– Ответь только на один вопрос. Больше для себя.

– Спрашивай, раз такая пляска пошла.

– Ты его любишь? Если нет, то я молча послезавтра отвезу тебя в аэропорт и даже звонить первое время не стану.

Я горько улыбнулась. Ведь я впервые готова в голос озвучить то, что уже давно поняла.

– Люблю… И от этого только хуже.

– Хреново… или нет. Но вот что я тебе скажу. Просто выслушай, – так откровенно с папой мы разговаривали только в моём детстве. И сейчас мне было жутко неудобно. – Поговори с ним. Обязательно скажи об отъезде, выслушай Тараса. Он хороший парень, просто голова не на месте, и только ты сможешь её ему вставить туда, куда надо.

– Я подумаю.

– Вот и хорошо. Каждый ошибается, делает глупости и учится на своих ошибках. Странно, но в него я верю.

– С каких это пор ты полюбил Тараса?

– Не важно. Ты, главное, не руби сплеча. Подумай и дай ему шанс.

– Всё, пап. Теперь ты на меня давишь.

– Понял, переборщил.

***

Следующий день я практически весь отсыпалась. Но к вечеру заставила себя всё же встать и выйти к родне. Мне хватило времени, чтобы принять решение. На то у меня была вся ночь, которую я провела в бессоннице, в своих дилеммах. Нам с Тарасом не суждено быть вместе, и лучший способ унять чувства к нему – уехать подальше.

– Как ты? Уже не такая бледная, как вчера, – папа приобнял и поцеловал в макушку.

Мачеха включила чайник и мимоходом сжала моё плечо, таким способом показывая поддержку. Карат тихо пробрался на кухню и сел у моих ног, положив свою громадную и слюнявую морду мне на колени.

– Привет, малыш.

– Этот малыш весь день дежурил у твоей двери. Не отогнать, – сказала Света, накрывая ужин на всех.

– Вот кто по-настоящему меня любит. Я буду безумно по тебе скучать, Каратик, – нагнувшись, поцеловала пса в мокрый нос и получила в ответ мокрую дорожку на щеке от его языка. – Карат, мог бы не отвечать поцелуем.

– Не передумала?

– Нет, пап. Так для нас будет лучше.

– Вот же упрямая. Ну, хоть поговори с ним.

– Я ему напишу сообщение.

– Вот же дурная! – воскликнул папа и встал из-за стола.

Света села напротив меня и с укором покачала головой. Она была в курсе, ожидаемо.

– Отец прав, Сонь, так не делается. А если бы он с тобой так поступил?

– Это был бы его выбор. Вы не понимаете! Я не смогу сказать в лицо, дам слабину и… потом пожалею.

– Упрямая как баран! Пожалеешь или нет, а ему как будет?

– Ничего не будет… Найдёт себе грудастое утешение и забудет.

– Не переубедить? – папа облокотился руками на стол и вперился в меня гневным взглядом.

– Нет…

– Вот сейчас ты меня очень разочаровываешь. Но ты моя дочь, а я в любом случае буду на твоей стороне.

– Спасибо, пап.

Отец лишь махнул рукой и вышел из дома. Понять его я могла, он переживал. Но главное решение в своей жизни я приняла. И никто меня не переубедит. Даже тот, от имени которого сердце замирает, а потом скачет под сто двадцать ударов в минуту. Так всем будет лучше.