На углу, у Патриарших...

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ХОЗЯЙКА ЮВЕЛИРНОЙ ЛАВКИ.

В ресторане безумствовал цыганский ансамбль. Молодые цыганки — все, как на подбор, красавицы — трясли покатыми плечами и гортанно покрикивали, придавая пению мужского хора некую степную лихость. Таборной удалью веяло от цыган: волнистые гривы, аршинные усы, разбойничьи бороды.

Солист ансамбля Гулевой — самый лохматый и темпераментный — шел между столиков, и скрипка его рыдала от любви, горя и счастья. «Новые русские» совали цыгану за кушак купюры разных стран. Дым стоял коромыслом.

Совершив круг по залу, Гулевой закончил партию пронзительной кодой и скрылся за кулисой. Его проводили шквалом аплодисментов.

В тесном закутке, отгороженном от зала, сидел за столиком Никольский.

— Извините, Сергей Васильевич, — сказал Гулевой, вне сценического образа тихий, интеллигентный человек. — Может быть, принести вам чего-нибудь?

— Спасибо, — отказался Никольский. — Давайте продолжим. — Он достал из кейса фоторобот какого-то человека и показал его цыгану. — Посмотрите, пожалуйста, вы ничего не напутали?

С портрета глядело молодое лицо, обрамленное бородой и неопрятными патлами. Глаза бородача были прикрыты очками.

Гулевой подсел к столику, в очередной раз взглянул на фоторобот и сказал уверенно:

— Ничего. У меня хорошая зрительная память.

— Мы проверили, — сообщил Никольский. — Такого журналиста нет.

Гулевой виновато пожал плечами.

— Но он показал удостоверение. Правда, рассматривать мне было неудобно. И журнал приносил — тот же номер…

Раскрытый журнал, пожелтевший от времени, лежал на столике.

— А как он вышел на вас? — поинтересовался Никольский.

— Случайно. Напал на эту заметку, — Гулевой кивнул на журнал, — и решил проследить историю нашей семьи. Очень удивился, что брошь сохранилась.

Никольский взглянул на черно-белую фотографию броши, помещенную в журнале.

— Зачем же вы такую ценную вещь в доме держали? — спросил майор укоризненно.

— А где же еще держать? — удивился цыган. — Из поколения в поколение берегли. Да, видно, судьба…

Гулевой прислушался к песне, звучавшей в зале, выждал и, поймав нужный момент, неожиданно лихо гикнул. Скрипка в его руках закричала раненой птицей, он поднялся и выскочил из-за кулисы, встреченный новым шквалом аплодисментов.

В кабинете Никольского сидели Котов и Лепилов. Никольский читал им тот самый пожелтевший от времени журнал, который вместе с Гулевым рассматривал в ресторане.

— «Небезызвестный господин Мокташев в который раз удивил Москву. На зеленом сукне Английского клуба нефтяной король за час выиграл у графа Безбородко сто тысяч рублей. Разоренный граф был вынужден отдать фамильную реликвию — брошь, подаренную его прабабушке Екатериной Великой».

— Покороче давай, — попросил Котов, посмотрев на часы.

— «В тот же вечер господин Мокташев присутствовал на бенефисе любимицы публики Варвары Гулевой и преподнес ей сию уникальную вещь», — закончил чтение Никольский.

— Ясно, — кивнул Котов. — Цыган — потомок?

— Внук, — уточнил Никольский. — За месяц до кражи показывал брошь человеку, который представился как журналист, — он выложил на стол фоторобот того самого патлатого бородача.

— Наводчик? — понятливо уточнил Котов.

— Похоже, — кивнул Никольский.

— Хорошо, — заключил Котов, снова посмотрев на часы. — Держи меня в курсе.

— И ради этого приезжал? — не поверил Никольский.

— А как же? По долгу службы. Курирую вас, недотеп! — Он хохотнул.

— Я серьезно спрашиваю, — не принял его тона майор.

— И я серьезно, — невозмутимо вторил Котов.

— Тогда дополнительная информация — к размышлению, — Никольский перебрал на столе какие-то бумаги, будто готовясь к длинному докладу: он решил позлить Котова.

— Валяй, но в темпе, — неохотно согласился муровец.

— Кроме квартиры Гулевого на днях обчистили еще две, — доложил Никольский. — И почерк тот же — довольно впечатляющий. Расскажи, Миша.

— Скок на самом высоком уровне, — сообщил Лепилов. — Сигнализация отключена мастерски. Замки вскрыты без единой царапины. Следов — никаких.

— Кто потерпевший? — поинтересовался Котов.

— Ювелир и бывший цеховик, — сообщил Лепилов.

Котов насторожился.

— Что взяли? — быстро спросил он.

— Мелочевку, — ответил Лепилов. — Магнитофон, кофемолку, два серебряных чайника из горки, свитер, пепельницу бронзовую, блок сигарет…

— Ладно, не утомляй, — вздохнул Котов, потеряв интерес к дальнейшему перечислению.

— Понимаешь, в чем загадка? — спросил Никольский. — Судя по всему — явные профессионалы. Такие наобум не работают. И тем не менее в одном случае шли за исключительно ценной вещью, а в других — за чайниками.

— Вот и разгадывайте, — равнодушно предложил Котов.

— Постараемся, — пообещал Никольский. — А теперь объясни, почему в МУРе так заинтересовались брошью, которую украли у Гулевого?

Котов поднялся из-за стола.

— МУР любопытен, как ребенок. Обожает всякие цацки. Просто тянет его к ним! — Он явно высмеивал собеседника.

— Слава, будь человеком, — нахмурился Никольский.

— Наташеньке нежный привет, — улыбнулся Котов и вышел из кабинета.

Никольский с Лепиловым недоуменно переглянулись.

Наташа и Сергей целеустремленно шли по улице. Точнее, целеустремлен был Сергей: он едва ли не тащил вперед свою спутницу, держа ее за руку. Наташа время от времени удивленно косилась на Никольского, но вопросов не задавала.

Наконец они вошли в ювелирную лавку. Покупателей здесь было немного. Люди толпились возле прилавка, и у большинства из них вид был испуганный: цены на выставленных под стеклом украшениях подавляли всякое эстетическое чувство.

— Ну, зачем привел? — спросила Наташа Никольского. — Сознавайся.

— Сон видел, — сообщил Сергей, придав своему лицу самое таинственное выражение.

— Так… — улыбнулась она. — И какой же?

— Будто я предложение сделал — одной женщине… — Сергей отвел глаза и посмотрел вверх, словно бы крайне заинтересовавшись узором на потолке магазинчика.

— Красивой? — поинтересовалась Наташа, продолжая лукаво улыбаться.

— Ох… — Никольский якобы задохнулся от восторга. — Самой-самой. Не знаю даже, как духу набрался.

— И что я тебе ответила? — Глаза Наташи победно сверкнули.

В это время из-за двери служебного помещения лавки появилось элегантное создание женского пола, облаченное во все заграничное. Надменным взглядом создание окинуло толпу покупателей, и вдруг взгляд этот будто споткнулся.

— Наташка! — заорало создание восторженно, разом растеряв весь свой спесивый лоск.

И в следующий миг Наталья была заключена в объятия.

— Жанна? — удивилась она, не слишком разделив радость встречи. — Здравствуй.

Жанна оглядела ее и заключила с некоторой завистью:

— В полном порядке!

— Ты тоже, — вернула ей комплимент Наташа.

— Да где там! — отмахнулась Жанна. — Кручусь по заграницам — туда-сюда. Вся издергалась! Лица нет!

— Я бы не сказала, — великодушно возразила Наташа. — Лицо есть.

— Остатки! — самокритично возразила Жанна. — В зеркало смотреть страшно. Что делать — ума не приложу!

— Ну, смени образ жизни, обстановку… — с усмешкой посоветовала Наташа.

— О чем ты говоришь? — замахала руками Жанна. — И так уж… Три страны сменила, двух мужей. Волосы перекрасила… Что еще я должна менять?

Она в упор уставилась на Никольского. Наташе пора было его представить. Но этого не случилось.

— Извини, — сказала она Сергею. — Мы тебя бросим, — и добавила, похоже, скорее для Жанны. — На пару минут, не больше.

Потом Наташа взяла подругу под руку и отвела в сторону. Она явно не хотела знакомить Жанну с Сергеем. Ему, признаться, это очень польстило: впервые гордая Наталья столь недвусмысленно демонстрировала ревность.

Оставшись в одиночестве, Никольский немного помедлил, оценивая ситуацию, и, покосившись на Наташу, стоявшую к нему спиной, предпринял ряд важных действий: направился к прилавку, пригляделся к тому, что лежало под стеклом, тихо посовещался с продавщицей, выбил в кассе чек, отдал его, получил две маленькие коробочки, открыл, посмотрел, закрыл и спрятал в карман. В коробочках лежали обручальные кольца.

Закончив дело, Никольский снова покосился на Наташу. И оказалось, что он попался… Наташа успела распрощаться с Жанной и теперь издали наблюдала за Сергеем — серьезно и чуть испуганно.

Он подошел и виновато улыбнулся.

— Так что я тебе ответила? — спросила Наташа.

— Когда? — прикинулся он дурачком.

— Во сне, — пояснила она нетерпеливо.

— Сама, наверное, помнишь… — Он прищурился, улыбаясь хитро.

— Погоди, не путай меня… — Нарочито серьезно она подняла указательный палец на уровень его лица. — Чей сон? — спросила строго.

— Мой! — торжественно заверил Никольский.

— Как же я могу его помнить? — осведомилась она менторским тоном.

— Ну, раз ты в нем была… — Никольский изо всех сил сдерживал улыбку, но сдержать не мог.

— Господи, чушь какая! — возмутилась Наташа. — Перестань сиять! — И, не выдержав, сама рассмеялась, избавляясь от пережитого волнения. — До чего же ты глупый!

— Догадалась? Жаль. Уж я скрывал, скрывал… — притворно посетовал Сергей.

— Зря не познакомила тебя с Жанной, — Наташа покачала головой. — Вот бы парочка вышла!

— Что же ты?!. — воскликнул Сергей, как бы очень сожалея об упущенном знакомстве.

— Пожадничала, — улыбнулась Наташа. — Дурачок, да мой.

— А мне она так понравилась! — продолжал балагурить Никольский.

— Не только тебе… — произнесла Наташа таинственно.

— Кому еще? — поинтересовался Сергей, изображая крайнее неравнодушие к Жанне и ее знакомствам.

— Старая любовь Алеши Тарасова, — сообщила Наташа и осеклась.

Никольский мгновенно переменился. Улыбка сбежала с его лица, в глазах появился хищный и азартный сыскной блеск.

— Эй, не делай стойку! — воскликнула Наташа. — У них давно уже все в прошлом, насколько я понимаю…

— Вы подруги? — деловито спросил Никольский, поневоле переходя на официальный тон опроса свидетеля.

— Боже сохрани! — Наташа истово перекрестилась. — Послушай, нам обязательно о ней говорить? — спросила она, постепенно накаляясь. — Ты считаешь, самый подходящий момент?

— Нет, конечно, — признал Никольский.

— Покажи, что купил. И выбрось эту стерву из головы! — велела Наташа уже безо всякой ласки в голосе.

— Уже выбросил, — заверил Сергей и тут же снова задал вопрос: — Она здесь работает?

— Раньше работала, — ответила Наталья неохотно.

— А теперь? — быстро спросил Никольский. Наташа вздохнула и отчеканила раздраженно, но ровным голосом:

— Полякова Жанна. Отчества не знаю. Возраст — на пять лет старше, чем выглядит. Образование очень среднее. Хватка железная, как у мышеловки. Имеет собственную ювелирную лавку в Нью-Йорке.

— Зачем приехала? — Сергей уже не мог остановиться: он продолжал делать свою работу, будто и впрямь разговаривал не с возлюбленной, а со свидетелем по очередному уголовному делу.

— По причинам, о которых мне ничего не известно. Еще вопросы, гражданин начальник?.. — произнесла Наташа с тихой яростью.

— Прости… — опомнился Сергей.

Наташа отвернулась. Достал, мент… Даже такие минуты умудрился испортить. Вот ведь ментяра неисправимый! Как с ним жить? Он и в постели будет думать об очередных еще не раскрытых преступлениях…

Никольский достал из кармана две коробочки.

— Посмотри, пожалуйста, — попросил он покаянно.

— Не сейчас, — отказалась Наташа, не оборачиваясь.

— А когда? — Сергей терял почву под ногами: он понимал, что обидел любимую, но как ей объяснить, что сделал он это не нарочно.

— Не знаю… — холодно отозвалась Наташа. — Когда вспомню, что я тебе ответила — в твоем сне.

—

В ресторане шла та же самая вечерняя программа. Хор цыган располагался на эстраде, а солист Гулевой бродил со скрипкой по залу. Совершив очередной круг, он развернулся и вдруг на секунду замер, не спуская взгляда с крайнего столика. За столиком сидели Володя и Яна. Гулевой приблизился к ним. Скрипка звучала нежно и трогательно. Он играл для Яны, но смотрел на Володю. И воображение цыгана пустилось в пляс, обгоняя мелодию. У Володи появились очки… борода… патлатый парик. Теперь за столиком сидел человек, знакомый Гулевому: тот самый журналист, что расспрашивал его о фамильной броши. Песня кончилась. Раздались аплодисменты. За столиком сидел прежний Володя — богемный представитель свободной прессы в легком подпитии.

— Извините, — сказал Гулевой. — Кажется, мы знакомы?

— Ага, — согласился Володя. — Кочевали вместе. По степи.

— Вы были у меня в гостях, — напомнил цыган.

— Верно. В кибитке, — издевался журналист.

— Володя, не заводись, — предупредила Яна.

— Дома были, — уточнил Гулевой.

— Гляди-ка, — улыбнулся Володя Яне. — У него и дом есть.

— Я прошу тебя, — снова предупредила она.

Володя снисходительно посмотрел на Гулевого.

— А ты ничего не путаешь? — спросил он мягче.

— Нет, — покачал головой цыган. — Я сомневался, пока не услышал ваш голос. Но теперь совершенно уверен.

— И что тебе надо? — вновь моментально окрысился журналист.

— С вами в милиции хотят поговорить, — произнес Гулевой твердо.

— Вот номер! — возмутилась Яна. — Да кто вы такой?

— Чокнутый, — объяснил ей Володя. — Разве не видишь? Пошли отсюда.

Он бросил на стол деньги и поднялся. Гулевой преградил ему путь.

— Боюсь, придется немного задержаться! — заявил он решительно.

— Пошел ты!.. — рассвирепел Володя и толкнул Гулевого в грудь.

— Володя! — крикнула Яна.

Но было поздно. Гулевой отлетел к соседнему столику и рухнул на него спиной, ударив скрипкой по голове кого-то из новых русских. Другие новые русские, сидевшие там же, вскочили и, вмиг вспомнив недавнее свое пролетарское прошлое, кинулись с кулаками — кто на Володю, кто на Гулевого. Хор цыган, теряя приклеенные усы и бороды, под которыми обнаруживались чисто славянские лица, поспешил на выручку своему солисту. Драка закипела нешуточная…

Лепилов и два сержанта ввели в дежурную часть отделения милиции шумное сборище: изрядно побитого Володю, Яну и цыганский ансамбль. Впрочем, цыганом остался теперь лишь Гулевой — остальные утратили жгучие национальные черты в пылу бурных событий.

— Надеюсь, не помешали? — с показной робостью осведомился Лепилов у Митрофанова.

— Нет, — мрачно ответил тот. — У меня и до вас было плохое настроение, — и, нахмурившись, привычно гаркнул на галдящих задержанных. — Граждане, граждане! Не начинайте нового скандала!

— А мы не начинаем — воинственно отозвалась Яна. — Мы продолжаем старый!

К барьеру, за которым сидел Митрофанов, пробирался Гулевой и тихо попросил:

— Пожалуйста, позовите Никольского. Это важно, поверьте.

В кабинете Никольского сидел побитый Володя. Сергей писал протокол. У дверей пристроился на стуле Лепилов.

— Итак, вы никогда не были в доме у гражданина Гулевого и не видели этой броши? — Никольский кивнул на фотографию в старом журнале, лежавшем на столе.

— Точно, — раздраженно подтвердил Володя. — Я — не я, и лошадь не моя. А цыган — со сдвигом. Неужели не ясно?

— Нет пока. — Никольский протянул ему листок протокола. — Распишитесь.

Володя чиркнул авторучкой и встал.

— Все?

— Да, — кивнул Никольский. — Кстати, как Алексей Борисович поживает?

Володя едва заметно дрогнул.

— Какой Алексей Борисович? — Он изобразил удивление.

— Тарасов, — пояснил майор спокойно.

— Понятия не имею, о ком вы говорите… — Володя отвел лживые глаза.

В дежурной части грянул цыганский хор.

— Ладно, спасибо, — улыбнулся Никольский.

— За что? — подозрительно спросил Володя.

— Сразу многое прояснилось после вашего ответа, — растолковал ему Никольский, ничего, в сущности, не растолковав.

В кабинет вошел Беляков с плащом и кейсом.

— Миша, уведи задержанного, — распорядился Никольский.

Лепилов вывел Володю за дверь.

— Ну, я домой, — благодушно объявил Беляков, прислушиваясь к цыганскому хору, доносившемуся из дежурной части. — Веселого дежурства тебе, — и добавил, кивнув вслед Володе. — Этот, что ли, драку затеял?

— Он самый, — подтвердил майор.

— Кто такой? — без интереса осведомился Беляков.

— Наводчик на квартиру Гулевого, — сообщил Никольский.

— Шутишь? — Беляков изменился в лице.

— С начальством — никогда. Зарок дал, — улыбнулся Сергей.

— Расколол субчика? — на сей раз азартно поинтересовался Беляков.

— Нет. Гулевой узнал его по голосу, — пояснил Никольский.

Беляков скис.

— Хорошо, что не по запаху… — протянул он разочарованно. — Тоже мне — улика.

— Пока только ниточка, — согласился Никольский. — Но я с этим типом не в первый раз сталкиваюсь. Надо подержать его до утра — за нарушение общественного порядка. А утром с управлением связаться, чтобы наружку за ним пустили. Связи выявить.

— Разбежался! Кто нам поверит в управлении? — закипятился Беляков. — Что мы предъявим? Показания цыгана?.. Не дадут наружки.

— Если очень попросите — дадут! — настаивал Никольский.

— А вдруг ошибка? — гнул свое подполковник. — Мало ли кто кого по голосу узнал? Да еще спьяну? Потом оправдывайся… Хлопот не оберешься.

— Что же вы предлагаете? — Сергей с трудом скрывал раздражение.

— Работать лучше, — наставительно сказал беляков. — Повышать свой профессиональный уровень. И культурный — тоже.

Он вышел из кабинета, нарочно не закрыв за собой дверь.

В дежурной части по-прежнему пел цыганский хор, помещенный в «аквариум». Там же сидел Володя.

Яна, перегнувшись через барьер, ругалась с Митрофановым. Увидев Никольского, спустившегося сверху, она переключилась на него:

— Долго еще мы томиться будем? В этих застенках?

— Где?.. — удивился Сергей.

— А раньше говорила — дом родной, — обиженно напомнил Митрофанов. — Когда репортажи снимала.

— Никто тебя не томит, — заметил Сергей. — Ступай себе.

— Отпусти Володю! — потребовала Яна.

— Придется… — вздохнул майор.

— Ан не хочется, да? — зло спросила Яна.

— Моя бы воля — не отпускал, — подтвердил Никольский.

— Это еще почему?

Яна, слегка подвинутая на идиотских идеях о «свободе прессы», любые действия властей, хоть чуть-чуть ограничивающие журналистскую разнузданность, воспринимала как покушение на эту самую «свободу». И невдомек было демократически озабоченной девице, что никакой свободной прессы не может быть в обществе, где пресса вполне легально продается и покупается — либо официальным путем, либо через систему «спонсорства». А репортер всегда пишет или снимает то, что прикажет хозяин. Иначе быстро окажется на улице…

— По крайней мере, парень остался бы цел, — пояснил между тем Яне Никольский и вышел из отделения.

Яна, утратив боевой пыл, испуганно посмотрела ему вслед.

У входа в отделение стоял, покуривая, Лепилов. Никольский тоже закурил — за компанию. Они помолчали, отдыхая от накала страстей в дежурной части.

— А я думал, Тарасов Алексей Борисович — приятель ваш, — неожиданно высказался Лепилов.

— Что? — опешил Никольский. — Откуда ты его знаешь?

— Звездочку вместе обмывали, — напомнил Лепилов. — Когда вы майора получили.

— Да, в самом деле… — Никольский даже смутился. — Я тоже думал, что приятель… — сказал он задумчиво: — И зря.

— Выходит, у него брошь? — в упор спросил Лепилов.

— С чего ты решил? — слегка напрягся Никольский.

— Главный вопрос был о нем, когда у журналиста показания брали, — пояснил Лепилов.

— Почему главный? — Сергей решил устроить парню маленький экзамен.

— Задали так — вроде бы между прочим. А паренек дернулся, — усмехнулся Лепилов, демонстрируя: да, товарищ майор — классный опер, но и мы тоже кое-чего стоим.

— Холодновато здесь, — заметил Никольский. — Пошли ко мне в кабинет. Потолкуем. Жалко, кофе кончился.

— Купил, — сказал Лепилов.

А цыганский хор заливался в дежурной части, не умолкая.

Стас и Никольский сидели в парадном старого дома, поставленного на реконструкцию. Стас развлекался — бросал камешки в консервную банку.

— Обрати внимание, Василич, — говорил он. — Алкаши повадились на чердак — прямо во дворе у тебя. Там окошко фанерой было заколочено. Выбили, паразиты!

— Непорядок, — согласился Никольский.

— Я и говорю, — Стас явно на что-то намекал.

— Про ювелирную лавку есть что-нибудь? — Намека Сергей не уловил и спрашивал о том, чем сейчас интересовался больше всего.

— Ничего, — покачал головой Стас и тотчас себя опроверг: — Помнишь, опер у вас в отделении работал, мордатый такой? Федя.

— Помню, — кивнул Никольский.

— Фактически он хозяин, — сообщил Стас.

— Ты уверен?.. — вскинулся Никольский. — По документам — члены трудового коллектива владельцы.

— А без документов — все на цыпочках перед Федей, как балерины, — хохотнул Стас. — Куплены все.

Он бросил очередной камешек в консервную банку.

— Перестань, — попросил Никольский.

— Попаду — перестану… Но до чего же упорные, гады! — тайный агент хотел донести до майора какую-то свою мысль, но говорил почему-то обиняками.

— Кто? — не понял Сергей.

— Алкаши. Хуже тараканов — ничем не выведешь. И почему им этот чердак понравился? Загадочный случай… Жильцы с верхнего этажа в ЖЭК жаловались. Плотник был. Новую фанеру на окошко поставил. Так что ты думаешь? Опять выбили!

— Бандиты, — снова согласился Никольский.

— А тебе — до лампочки, — Стас многозначительно заглянул майору в глаза.

Но Никольский опять его не понял.

— Слушай, Стас. Три серьезные кражи на территории. Шума много?

— Никакого, — хмыкнул агент. — Кому шуметь? Один, правда, раскричался, что брошь у него сперли. Так он цыган — по простоте душевной… А другим воспитание не позволяет скандал устраивать.

— То есть? — Определенно Никольский сегодня туго соображал.

— Деликатные люди, — хихикнул Стас. — Берегут родную милицию. Не хотят обременять ее своими проблемами.

— Вот как?.. — удивился Никольский.

Стас снова бросил камешек в банку, снова промахнулся и заключил с упреком:

— Хреновый ты сыщик, Василич!

— Что делать… — Сергей никак не мог разобраться, чего от него хочет агент, и на всякий случай сосредоточился.

— Меры принимать. Срочные! Придешь домой — посмотри! — Стае всерьез о чем-то предупреждал майора, но опять не говорил прямо.

— Да куда мне посмотреть?! — окончательно запутался Никольский.

— Аккурат напротив твоей квартиры чердак — через двор. Жуткая картина! И главное — таинственная… — Стас многозначительно подмигнул.

«Шутит он, что ли?» — подумал Никольский раздраженно.

— Ну хватит, — нахмурился он.

Стас расхохотался.

— Достал?! Но гляди, майор: через чердачное окошко бить по твоим окнам из снайперской винтовки — одно удовольствие. Даже я попал бы … А окошко это самое упорно кто-то высаживает…

Он замолчал, вновь бросил камешек в банку и вновь промахнулся.

— Мазила, — сказал Никольский, поднял камешек, бросил в банку и сбил ее. Банка покатилась, и парадное отозвалось гулким эхом.

В кабинете Никольского сидел за столом пожилой господин, одетый со старомосковским щегольством. Никольский перелистывал бумаги, сложенные в папку.

У окна расположился Котов. Он читал газету.

— Простите, что побеспокоили, Анатолий Яковлевич, — извинился Никольский. — Но хотелось бы еще раз уточнить список похищенного.

— Я к вашим услугам, — учтиво наклонил голову пожилой господин. — Хотя, право, не стоило себя утруждать.

Никольский вытащил из папки листок протокола.

— «Магнитофон, два серебряных чайника, свитер…» — прочитал он. — Ни золота, ни драгоценностей?..

— Ну, откуда им быть? — деланно удивился Анатолий Яковлевич.

— И то верно. В скромной квартире, где живет ювелир… — подхватил Никольский с веселым сарказмом.

— Да, как сапожник, понимаете ли… — потупился ювелир.

— Не понимаю! — отрезал Сергей.

— Без сапог… — Пожилой господин откровенно лукавил.

— А кроме шуток, Анатолий Яковлевич?

Никольский уже действительно не шутил. Он чувствовал: у всех недораскрытых им в последнее время преступлений один организатор. Перед внутренним взором Сергея так и маячила холеная физиономия Тарасова. Прищучить бы гада хоть на чем-нибудь… Ничем ведь, сволочь, не гнушается: ни многомиллионными аферами, ни шантажом, ни коррупцией, ни убийствами, ни банальными кражами драгоценностей. Так, может, хоть на драгоценностях удастся его зацепить?..

— Возможно, украдены какие-то безделушки, — беспечно заявил между тем ювелир.

— Какие? — Никольский спрашивал с нажимом: уж очень ему хотелось вытянуть из «терпилы» правдивую информацию. Но не получалось, не получалось…

— Не помню! — решительно отмел вопрос ювелир.

Сергей сник. Нажать на потерпевшего было нечем, а убедить сказать правду не удавалось. Потому что тот просто уходил от разговора.

— Тогда не смею вас больше задерживать… — вздохнул Никольский.

Анатолий Яковлевич поднялся из-за стола.

— Весьма приятно было побеседовать, — почти без иронии заключил он и направился к двери.

— А если мы найдем эти безделушки? — спросил Никольский.

Анатолий Яковлевич обернулся.

— Увы, — Он развел руками. — Их воруют с таким расчетом, что найти практически невозможно. — И вышел из кабинета.

Котов, расположившийся у окна, сложил газету и скучно посмотрел на Никольского.

— О чем задумался? — осведомился Сергей.

— Ни о чем. Ты просил — я приехал. Сижу, слушаю. Пока без толку.

Котову казалось, что он теряет время зря. А Сергей опять ищет приключений на свою… скажем так, голову. Разве мало ему недавно наподдали зубры из службы внутренней безопасности?! Ведь чуть не уволили к чертовой матери!

— Но ведь ясно же, о каких безделушках речь! — воскликнул Сергей.

— Это не факт. К делу не подошьешь, — отмахнулся Котов.

— Посиди еще чуток, — попросил Никольский.

Нужен ему был сейчас муровец, ой как нужен! Если хоть что-то всплывет, без Котова не обойтись. Только он может помочь Никольскому людьми для проведения серьезной операции. А силами одного отделения с бандой Тарасова не справиться…

— У меня своих забот, между прочим… А я торчу как дурак, — недовольно буркнул Слава.

— Извини, но тут ничем не могу помочь. Каждый торчит, как умеет, — слегка поддел его Сергей.

Дверь открылась, и Лепилов ввел в кабинет еще одного немолодого господина, одетого столь же безукоризненно, как и первый.

— Проходите, пожалуйста, Эдуард Анатольевич, — пригласил Никольский. — Присаживайтесь.

Эдуард Анатольевич сел за стол.

Лепилов отошел к окну и устроился рядом с Котовым.

— Мне показалось, к вам заходил Анатолий Яковлевич, — заметил Эдуард Анатольевич.

— Совершенно верно, — подтвердил Никольский.

— Если не секрет, что у него взяли? — осведомился пожилой господин осторожно.

— Не секрет. То же, что и у вас. Ничего! — фыркнул Никольский.

Эдуард Анатольевич понимающе улыбнулся.

— Нет, у меня пропали кое-какие ценности, — возразил он.

— Ах, простите, вы правы. Давайте уточним. — Никольский вытащил из папки листок протокола и прочитал: — «Кофемолка, пепельница бронзовая, блок сигарет…» — он усмехнулся. — Спички оставили?

Эдуард Анатольевич закурил и пожаловался:

— Беда — не брошу никак.

— Я тоже, — кивнул Никольский.

— Видите ли, — продолжал Эдуард Анатольевич, взглянув на Лепилова, — когда ваш юный коллега составлял список, мною руководил страх. Застарелый, как эта зараза, — он глубоко затянулся. — В нашем социалистическом прошлом я считался довольно удачливым цеховиком… О чем, вероятно, вы информированы… И до сих пор не могу отвыкнуть, что богатство — не преступление. А потому первая реакция была — скрыть.

— Так что же у вас взяли? — спросил Никольский.

— Уникальную вещь, — сообщил Эдуард Анатольевич. — Кулон работы Фаберже. Пятнадцатикаратный сапфир в бриллиантовой оправе.

— Почему молчит Анатолий Яковлевич? — Никольский чуял, что взял след, поэтому говорил быстро и сбивчиво.

— Я отошел от дел, а ювелир — профессия пожизненная, — разъяснил бывший цеховик, — и на грани криминала, — добавил он для ясности.

Никольский, Котов и Лепилов вышли из отделения милиции.

— Спасибо, ребятки, удружили, — весело сказал Котов. Он не скрывал удовлетворения. — Сейчас не могу отблагодарить, но если вы меня когда-нибудь обидите, я вам это прощу.

— Смотри, как бы мы не обиделись, — предупредил Никольский.

— За что? — ухмыльнулся Котов.

— Темнишь. Скрываешь от нас что-то, — Сергей взглянул ему в глаза.

— Берегу близких мне людей! — хохотнул Котов. — Мало будете знать — не скоро состаритесь.

— Тогда катись! — Никольский сделал соответствующий жест.

Котов увял: он понял, что коллеги и впрямь могут обидеться.

— Ну, спрашивай… — вяло разрешил он Никольскому.

— Почему ты стал искателем сокровищ? — поинтересовался тот.

Слава насторожился:

— Зачем тебе?..

— Хочу помочь. Есть кое-какие предположения. — Сергей вновь воспрянул духом. Он понял: общегородская операция, которой он добивается, будет! Будет, если уже не идет!

Котов открыл дверцу своей машины.

— Ладно, — решился он. — Между нами, мальчиками… У вас три кражи на территории. А по Москве — больше десятка. Все — с одним почерком. И везде взяты раритеты.

— Круто… — качнул головой Лепилов.

— МУР — на ушах, — сказал Котов. — Генерал — впереди, на боевом коне. Лично курирует операцию… А у тебя какие предположения, говоришь?

— Насчет организатора, — закинул удочку Сергей.

— Опоздал. Установлен организатор, — заявил Слава торжествующе.

Никольский вздрогнул. Как-то сразу ему стало ясно: установленный МУРом организатор — не Тарасов, а человек, которого Тарасов либо подставляет, либо использует в качестве прикрытия. И если МУР кого и возьмет по этому делу, то опять одних сявок.

— И кто же организатор? — без энтузиазма спросил Никольский.

— Иностранка, — сообщил Котов. — Из наших бывших. Бой-баба! Наружка тремя бригадами ее водит… Чего скис?

Сергей не отозвался.

— Погода дрянь, — отозвался за него Лепилов. — Действует.

— Сочувствую, — усмехнулся Котов.

Он сел в машину, включил мотор, махнул ладошкой и укатил.

— Значит, не Тарасов?.. — разочарованно спросил Лепилов.

Никольский снова не отозвался. Лепилов с досадой вздохнул.

— Что это за иностранка?..

— Догадываюсь, — ответил наконец Никольский. — Но хотелось бы наверняка убедиться. Поглядеть хоть одним глазком.

— Можно, — заявил Миша неожиданно. — Устроим!

— Каким образом? — удивился Сергей.

— Кореш мой в наружке работает, — сказал Лепилов.

Никольский разглядывал витрину магазина. Точнее, делал вид, что разглядывает. Маскировался, ибо сейчас ему должны были показать ту самую женщину — «организатора» краж драгоценностей.

Мимо прошли Лепилов и крепкий, неброско одетый парень.

— Идет, — обронил парень. — По другой стороне.

В витрине, как в зеркале, было видно: на противоположной стороне улицы появилась Жанна. Она остановилась возле телефона-автомата, покопалась в сумочке и неожиданно направилась через дорогу прямо к Никольскому.

— Простите, жетончика не найдется? — спросила она.

Никольскому пришлось обернуться.

— Поищу, — ответил он и полез в карман.

Жанна подошла ближе.

— Где-то я уже видела ваше лицо… — сказала она, задумчиво разглядывая интересного, по ее мнению, мужчину.

— Не может быть, — возразил Никольский. — Я всегда ношу его с собой.

Женщина рассмеялась.

— Вспомнила! В ювелирной лавке. Наташка не познакомила. Змея!.. Но теперь познакомимся. Жанна.

— Сергей, — представился Никольский. — Очень приятно, — добавил он почти искренне.

Ему действительно было весьма приятно, что его предположения подтвердились. Конечно же, Жанна… Бывшая любовь Тарасова, а нынче послушная исполнительница его хитроумных замыслов…

— Мне тоже, — отозвалась женщина. — Первое, на что обращаю внимание, когда смотрю на мужчину, — это смотрит ли он. Было? Еще в лавке?

— Бесполезно отказываться, — улыбнулся Сергей.

— Что вы думаете о любви с первого взгляда? — Она столь откровенно предлагала себя, что Никольский даже запнулся при ответе.

— Ну… По крайней мере она экономит много времени! — нашелся наконец он.

— Свободны сегодня вечером? — Жанна обжигала его жарким призывным взглядом.

— К несчастью, занят, — ни секунды не помедлил с ответом Никольский.

— А завтра? — настаивала она.

— Тоже! — отрезал Сергей.

Ему нравилась эта женщина, но ее предложение не стоило ни гроша: Никольский не хотел бросать даже тень на свои отношения с Наташей, не то что изменять ей. Да и зачем? В конце концов красавиц в России полно, а по-настоящему нужна только одна…

— Послезавтра я улетаю, — предупредила Жанна.

— Далеко? — этот вопрос Сергея действительно интересовал.

— В Нью-Йорк. Подумайте еще раз, — предложила она.

— Боюсь, ничего не получится… — Никольский прикинулся огорченным, но прикинулся настолько нарочито фальшиво, что сомневаться в его намерениях было невозможно.

— Жаль, — заключила Жанна. — Зато все ясно, — она посмотрела на часы. — За минуту раскусила орешек. Чао! — И пошла на другую сторону улицы.

Никольский растерянно посмотрел ей вслед. «Неужели распознала во мне мента? — подумал он. — Тогда позор мне! Хреновый я оперативник! Но вот же сучка баба!» Неожиданно для себя он всерьез рассердился на Жанну.

Вдруг Жанна оглянулась и с полдороги вернулась назад.

— Да, жетончик обещали… — напомнила она Сергею.

— Не нашел, — сердито сказал Никольский.

— А чего надулись? — улыбнулась она.

— Не нравится, когда раскусывают! — Сергей все еще злился.

Жанна снова рассмеялась.

— Разве я виновата? Потрепались, и как на ладошке — кто вы, что вы…

— Поздравляю, — буркнул Никольский.

— Любопытно было — жуть! — со смехом продолжала Жанна. — Кого Наташка оторвала.

Никольский с облегчением вздохнул. «Ах, вон в чем дело… — подумал он. — Она, оказывается, не мента во мне распознала, а характер мой для себя выяснила. Ну, это не страшно…»

— И кто же я, по-вашему? — Он говорил гораздо веселее, чем несколько секунд назад.

— Стойкий солдатик, — объявила Жанна. — Но Наташка скрутит. Характер кошачий. Самостоятельная!.. Будет делать, что хочет. И вы тоже… что хочет она.

— Кошмар! — усмехнулся Никольский. Его вовсе не пугала подобная перспектива. При одном условии, конечно: Наташа не должна требовать его ухода из милиции. Но она не станет. Теперь он верил в это…

— Вы еще вспомните мои слова! — пригрозила Жанна. — Мужчины умнеют после женитьбы. Но тогда уже поздно… Не передумали насчет завтра?

— Не знаю. Надо посоветоваться! — Сергей фыркнул, сдерживая хохот: настроение у него совсем исправилось.

— С кем? — удивилась Жанна.

— С Наташкой, — простодушно ответил Никольский. — Гуд бай, — и, повернувшись, зашагал прочь.

За углом он столкнулся с Лепиловым и неброско одетым парнем.

— О контакте не договаривались, товарищ майор, — с упреком заметил парень.

— Виноват, — признался Никольский. — Фотографировали?

— Нет. — Неброский был весьма недоволен поведением старшего по званию коллеги, это чувствовалось.

— Спасибо! — искренне поблагодарил Сергей.

Парень ушел, унося в душе глухую обиду на опера с «земли»: тот мог запросто сорвать операцию, размышлял муровец. Никольский же тем временем прислонился к стене, и вдруг плечи у него затряслись.

— Что с вами, Сергей Васильевич? — обеспокоенно осведомился Лепилов.

— Порядок, Миша, — отозвался Никольский. Он беззвучно хохотал. — Как тебе?.. Объект наблюдения?.. — Сергей захлебывался смехом.

Лепилов пожал плечами.

— Восторг, а не женщина, — объявил Никольский, успокаиваясь.

Лепилов с осуждением посмотрел на него и сурово молвил:

— Видимость одна.

— А поэт сказал: «У женщин есть в запасе средства из видимости сделать суть»! — процитировал Никольский назидательным тоном. Впрочем, тут же опять прыснул и зажал рот ладонью.

Яна и Володя пили кофе в ресторане. В утреннее время здесь было безлюдно, лишь у входа на кухню скучал официант. Перед Володей на столе лежали машинописные листки.

— «Начнем с горестного, но уже привычного в нашем беспределе факта, — читал он. — Украдена брошь известной в прошлом певицы Варвары Гулевой».

— Фельетон? — осведомилась Яна.

— Почти, — согласился Володя. — Веселенький материальчик. С подтекстом — специально для твоего соседа-мильтона. — И продолжил. — «Можно не сомневаться, что очередная реликвия отечественной культуры окажется вскоре за кордоном».

— Почему? Откуда тебе известно? — перебила Яна.

— Знаю, раз пишу. Без булды, — заверил ее Володя. — Слушай дальше.

В ресторан вошел Артем. Он остановился на секунду у дверей, а затем направился к столику, за которым сидели Володя и Яна.

— «Вопросы, обращенные к милиции, остаются без ответов, — читал Володя. — Кем была совершена кража? Кто навел преступников на квартиру, где хранилась брошь?..»

Артем подошел к нему сзади и трижды выстрелил в спину — негромко, словно порвал басовые струны: пистолет был с глушителем.

Пули угодили под левую лопатку. Володя уткнулся лицом в статью, медленно сполз со стула и рухнул на пол. Яна онемела — крик застрял у нее в горле. Артем огляделся. Официанта, скучающего у входа на кухню, как ветром сдуло. Артем направил пистолет на Яну и нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Артем снова нажал на гашетку. И снова пистолет дал осечку.

— Судьба, — улыбнулся Яне Артем. — Я верю, а ты?.. Живи, птичка. Но не чирикай. Скажешь, не видела, кто стрелял. В отключке была. Иначе — хана.

Он повернулся и вышел из ресторана.

Труп увезли, оставив на полу его силуэт, очерченный мелом. Оперативная бригада заканчивала работу. Сверкали вспышки блица, слышались негромкие деловитые голоса.

Котов и Никольский сидели за столиком у эстрады.

— У Яны шок, — сообщил Никольский. — Увезли на «скорой». Но приметы описала — одна к одной сходятся. Старый знакомый.

— Кто? — поинтересовался Слава.

Никольский чуть помедлил для солидности, а потом сообщил:

— Артем.

— Серьезный клиент, — признал Котов. — Зачем ему было журналиста мочить? Какие у тебя соображения?

— Простые, — пожал плечами Сергей. — Журналист на Гулевого навел, а потом засветился. Организатор велел убрать. Концы рубит.

— Разве? — Муровец с сомнением покачал головой. — По-твоему, Артем на бабу эту работает? Иностранку?

— А по-твоему, она организатор? — насмешливо взглянул на него Никольский.

— Кто же еще?! — возмутился Слава.

— Возможно, другой человек.

— Брось, Сережа, не мудри, — снисходительно посоветовал Котов. — Занимайся лучше своим делом. А мы уж как-нибудь — сами с усами. Баба на поводке у нас. Операция — как по маслу.

— Ты говорил, — хмыкнул Никольский. — МУР — на ушах, генерал — впереди, на боевом посту…

— Вот именно! — отрезал Котов.

Никольский вздохнул.

— Не докричаться мне до тебя, Слава. А до генерала — тем более. Да и времени в обрез… — Он поднялся из-за столика. — Обрати внимание на ювелирную лавку в Столешниковом.

— Куда ты? — спросил Котов.

— Алкаши повадились на чердак, — ответил Никольский. — Пойду заниматься.

В тихом дворике, где когда-то обмывали майорскую звезду, сидели на лавочке Лепилов и Никольский. Хлопнула дверь парадного. Никольский резко обернулся. Из парадного появилась Рая Шакурова с метлой.

— Нервы… — заметил Никольский. — А у тебя?

— В норме, — отозвался Лепилов. — Рапорт надо подать, Сергей Васильевич.

— И что напишем? — осведомился Сергей, удивляясь наивности парня.

— Все, как есть. О Тарасове. — Похоже, Михаил действительно верил в результативность подобного поступка.

— Нет ничего, Миша. Хоть бы одно доказательство!.. — Никольский в сердцах ударил кулаком в ладонь. — Умный, гад. Вечно в тени. Никто в милиции представления не имеет, что он за фигура.

— Как же быть? — слегка растерялся Лепилов.

— Украл много… невпроворот, — продолжал Никольский задумчиво. — И притом сплошные раритеты. Здесь не продать — за границей только. Выходит, единственный вариант — прихватить его с товаром, когда в путь отправится.

— Понятно, — кивнул Лепилов.

— Ему тоже, к сожалению, это понятно, — продолжал размышлять Никольский. — А значит, он меры примет.

— Какие меры? — Лепилов пока оставался спокоен.

— Получается, нельзя ему меня в живых оставлять, — рассуждал Никольский отстраненно. — Иначе помешаю…

Вот тут Михаила проняло до мозга костей — парень даже на ноги вскочил.

— Сергей Васильевич!.. — крикнул он отчаянно.

— Не дергайся, Миша, сядь, — Сергей сделал успокоительный жест, и когда Лепилов вновь уселся, продолжал: — Давно мне мысль эта пришла… Если пересечемся еще раз, у него просто выбора не останется… Знаю как облупленного. И он меня… Вот и пересеклись.

— Я в толк не возьму, что вы предлагаете? — Лепилов заметно волновался.

— Опять же — единственный вариант, — усмехнулся Никольский. — Ловить его после моей смерти.

— Про дело спрашиваю! — возмутился Михаил, приняв слова майора за неуместную шутку.

— И я про дело, — заверил Никольский. — Жанна улетает завтра. Значит, ночью все должно произойти. В крайнем случае — утром.

— Сергей Васильевич! Вы серьезно? — Казалось, он плохо осознает услышанное.

— Вполне, — Никольский был более чем серьезен. — Убьют — он полетит. А не убьют — поостережется.

Лепилов поднялся с лавочки, расправил плечи, грозно нахмурился.

— Да я!.. — начал он запальчиво.

— Ну?.. Что ты?.. — Сергей с любопытством смотрел на парня.

Тот хотел заявить что-то сокрушительное, но, взглянув на Никольского, осекся.

— При вас буду. Ни на шаг не отойду, — произнес он тихо.

— Тогда конечно, кто меня тронет? — усмехнулся Никольский. — Испугаются. — Он тоже поднялся с лавочки и добавил. — Давай без глупостей, Миша. У тебя сложная задача.

Лепилов отчаянно замотал головой.

— Не согласен я…

— Молчать! — рявкнул Никольский. — Сыщик ты или барахло?.. Нервы у тебя в норме?.. Не похоже!.. Слушай внимательно. Это приказ. Быть завтра в аэропорту и задержать гражданина Тарасова с поличным.

Темнело, когда они миновали улицу и вошли в другой тихий дворик. Здесь жил Никольский — у парадного стоял его разноцветный автомобиль.

— А как же иностранка? — поинтересовался Лепилов.

— Сообщница Тарасова, — объяснил Никольский. — Ложный след. Это он толково придумал… Перед отлетом ее задержат. И не найдут ничего.

— Уверены?

— Да. Ну, и поедут ни с чем восвояси. Станут разбираться, кто виноват… — Сергей коротко рассмеялся, а потом добавил серьезно: — Вот уж тут — не зевай. Тут как раз он и должен появиться… Гражданин Тарасов… Самый подходящий момент, чтобы улететь. Кстати, поимей в виду: на таможне у него свои люди.

Они остановились возле парадного.

— А если все-таки иностранка — организатор? — спросил Лепилов. — В МУРе тоже не дураки.

— Совсем не дураки, — согласился Никольский. — Но бывает, что ошибаются.

— А вы?.. Вдруг у иностранки товар? — Михаил определенно тревожился.

— Тогда лопух я, — подтвердил Никольский невысказанное предположение коллеги.

— И Тарасов ни при чем? — продолжал Лепилов.

— Сбоку припеку, — фыркнул Сергей.

— Значит, и убивать вас — никакого резона? — с надеждой осведомился Лепилов.

— Естественно, — подтвердил Никольский. — Зачем я ему в таком случае?.. Он меня даже любит по-своему, — и огляделся.

Окошко чердака в доме напротив было выбито — чернело квадратной дырой.

Лепилов тоже обвел глазами двор, но не обнаружил ничего подозрительного.

— Знаешь, скорее всего, так и есть, — бодро сказал Никольский. — Нагородил я с три короба… Если увидишь — накрыли иностранку… Красавицу эту неувядающую… Катись колбаской — прямо в отделение. Завтра дежурство у меня. Расскажешь, как дело было.

— Ладно, — кивнул Лепилов.

Они пожали друг другу руки.

— И еще просьба, Миша… — остановил Сергей собравшегося уже бежать домой парня.

— Слушаю, — остановился тот.

— Погуляй тут немного… — Сергей взглянул ему в глаза и продолжал. — Скоро Наташа выйдет. Проводи ее, пожалуйста. Незаметно.

— Куда?

— Наверное, к себе пойдет. До хаты. А там кто ее знает… — пожал плечами Никольский.

Лепилов внимательно посмотрел на шефа и помрачнел.

— Провожу… — сказал он глухо.

Никольский открыл дверь, снял в передней куртку и прошел в столовую. Наташа стояла у окна.

— А я выглядываю в какой раз, — улыбнулась она. — Идет — не идет.

— Иду, — улыбнулся и Сергей в ответ.

— Нужен ты очень… Я про дождик! — обрадовалась она удавшемуся розыгрышу. Но еще больше она обрадовалась возвращению своего Сережи. Действительно заждалась…

Они поцеловались.

Никольский посмотрел через плечо Натальи в окно. Черная дыра чердака в доме напротив была видна отсюда целиком. Сергей немного отстранился от Наташи, взглянул ей в лицо. Она по-прежнему улыбалась.

«Как объяснить ей, что она сейчас должна уйти, что сегодня со мной опасно, смертельно опасно? — мучительно размышлял Никольский. — Сказать напрямую? Но ведь тогда она не уйдет! Она гордая, отчаянная, ни черта не боится! По крайней мере, за себя не боится! А за меня — боится! И не бросит меня одного! Заявит: мне, мол, будет страшнее вдали от тебя, чем рядом! Да, в конце концов, посчитает ниже своего достоинства уйти! Что же делать?..»

— Быстренько умывайся, — распорядилась Наташа. — Ужинать будем… Почему хмурый такой?

— Встал не с той ноги, — промямлил Никольский. Слова не шли с языка, будто вязли.

— Вот горе! — рассмеялась Наташа. — Пойди, приляг на минутку — и встань с другой. Не порти мне настроение!

«Выход один, — думал между тем Сергей, — обидеть ее. Прогнать без объяснений. Тогда сама убежит. И больше не вернется. Не вернется?! — вдруг ужаснулся он этой мысли. — Никогда?! Никогда… А зачем тогда жить, ради кого работать?! Нет, не могу! Нет!..»

Никольский плотно задернул шторы и сел на диван. «Я потеряю ее, потеряю! — металось в голове. — Но если она не уйдет, то может погибнуть! Этого я тоже не перенесу! Лучше потерять ее живой, чем мертвой! Решайся, мент!»

И он решился.

— Слушай, ты не могла бы у себя переночевать? — невнятно спросил Сергей Наташу.

— А что случилось? — забеспокоилась она.

— Ничего. Просто хочется побыть одному, — пробубнил Никольский себе под нос.

Наташа с тревогой взглянула на него, присела рядом и обняла за плечи.

— Собрался куда-нибудь со своей пушкой? — произнесла она ласково, но с тревогой.

— Никуда! Клянусь! На дежурство завтра — сама знаешь! — Своей горячностью Никольский едва не погубил задуманный план. Но тотчас опомнился. Он должен взять себя в руки.

— Тогда в чем дело? — успокоившись, осведомилась Наташа.

«Я не могу, не хочу ее терять! — мысленно закричал Сергей. — Но пусть лучше будет жива, вот что главное! — Тут же одернул он себя. — Решайся, мент, решайся!»

— Объяснил вроде. Хочу побыть один. С тобой не случается?

Сергей попытался произнести все это резко, да не вышло. «Слюнтяй ты, опер!» — заключил он мысленно.

— Нет. Одной мне плохо.

Никольский вздохнул. «Лучше потерять ее живой, чем мертвой», — повторил он про себя. И наконец почувствовал, что может преодолеть внутренний барьер.

— А мне — по-разному. Иногда лучше — когда сам по себе! — громко сказал Сергей. На сей раз получилось действительно резко, даже грубо. Наташа убрала руки с его плеч.

— Вот как?..

— Ну, накатило… — виновато произнес он. — Не сердись. Оставь меня, пожалуйста, — добавил он упрямо. — Завтра все пройдет.

Наташа поднялась с дивана.

— То есть временно разлюбил, — с обиженной усмешкой заключила она. — Интересно… Как ты это себе представляешь? Захотел — позвал, захотел — выгнал. И думаешь, я вернусь?! — повысила она голос.

— Не знаю… — поник Сергей.

— Хорошо. Я поехала. Ужин на плите, — сообщила Наташа холодно.

— Спасибо, — буркнул Никольский.

— Сергей… Перестань дурить. Гадко ведь… — вдруг попросила она, да так нежно — он едва не выдал себя.

— Я не дурю… — насупился Сергей.

— Очень тебя прошу… — с болью в голосе сказала Наташа.

Сергею опять пришлось собираться с духом. Он несколько раз мысленно повторил свое заклинание: «Лучше потерять ее живой, чем мертвой». Но помогло не очень. Сергея только на то и хватило, чтобы с тупой настырностью брякнуть:

— До свидания!

— Да никуда я не поеду! — взорвалась Наташа. — Ты с ума сошел! Как мириться будешь? Кретин! Я же простить не смогу.

— Поедешь, — по-прежнему тупо и настойчиво тянул

Никольский. — Потому что я так решил.

Наташа молча вышла в переднюю, сняла с вешалки свой плащ. Она не спешила, хотелось верить: «Сергей выскочит, остановит…»

Некоторое время Никольский мучительно боролся с собой. Потом махнул рукой, вскочил и бросился в прихожую вслед за Наташей.

Она уже оделась и отпирала наружную дверь, когда он окликнул:

— Наташа, девочка!

Она обернулась, шагнула к нему, обняла и ткнулась лицом в грудь.

— Господи, я подумала, сейчас выйду — и конец! — почти простонала Наталья. — До того страшно было!.. Хуже смерти. Не стыдно тебе?!

— Стыдно… — честно признался Сергей. Он чувствовал, что малодушничает, что не имеет права вести себя так, как ведет…

— Как же ты мог?.. — продолжала Наташа дрожа. — И руки — словно ледышки. Что с тобой? Не молчи!..

Но Никольский уже снова овладел собой.

— Зонтик забыла, — сказал он деревянно. — А вдруг дождь пойдет? Промокнешь.

Наташа отшатнулась. Звонко хлестнула пощечина.

Хлопнула дверь, и Никольский остался один, как того и хотел. Он вернулся в столовую, сел на диван и согнулся, закрыв лицо ладонями. «Потерял ее, потерял!» — кричало у него в душе.

Ожили старые часы, висевшие на стене: из них выглянула птичка и закуковала. Никольский схватил с дивана подушку, швырнул ею в часы. Попал. Птичка спряталась, переждала секунду, опять появилась и закуковала без удержу — много-много раз. «Долгую жизнь мне предсказывает, — подумал Сергей. — Долгую одинокую жизнь… На что она мне?..»

Утром, когда северное осеннее небо едва посветлело, Никольский вышел из парадного и осмотрелся. Во дворе было тихо и пусто.

Сергей взглянул на чердак дома, расположенного напротив. В черном проеме выбитого окошка вспыхнула спичка — кто-то закурил. Никольский подошел к своему разноцветному автомобилю, открыл капот, сунул под него голову и осмотрел мотор.

Послышался гулкий стук. Сергей на мгновение замер, потом высунул голову из-под капота и обернулся. В окошке чердака появилась новенькая желтая фанера — кто-то заколачивал ее изнутри.

Никольский перевел дух и улыбнулся.

Он не видел, как из соседнего парадного вышел Артем, приблизился к нему сзади и трижды выстрелил в спину. Пистолет был с глушителем, и выстрелы прозвучали негромко — тише, чем стук молотка.

Пули разодрали куртку под левой лопаткой. Никольский упал и остался неподвижен.

Артем оглядел двор и зашагал прочь.

Внимательный наблюдатель, приглядевшись к людям, наполнявшим здание аэропорта «Шереметьево-II», отметил бы одну странную особенность: многие из них внешне мало отличались друг от друга. Плечистые, ладно сложенные молодые и не очень молодые люди прогуливались по залу, сидели в креслах, маячили у раздвижных дверей. Было похоже, что аэропорт «Шереметьево-II» готовится к слету спортсменов разных поколений.

В очереди к таможеннику стояла Жанна в сопровождении носильщика с тележкой. Неподалеку пристроился возле колонны Лепилов.

Наконец Жанна подошла к таможеннику, отдала ему документы. Носильщик сгрузил с тележки чемоданы на транспортер. Их содержимое высвечивалось на экранах монитора.

— Откройте, — приказал таможенник, кивнув на один из чемоданов.

Жанна расстегнула молнию, откинула крышку. В чемодане среди прочих вещей покоились десятка полтора небольших футляров.

— Что это? — осведомился таможенник.

— Сувениры, — спокойно ответила Жанна.

— Покажите, — потребовал таможенник.

— А где «пожалуйста»?! — возмутилась Жанна.

— Будьте любезны, — усмехнулся таможенник. — Сделайте одолжение.

Рядом с Жанной словно из ниоткуда возникли генерал Колесников со свитой и высокие чины в пограничной форме.

— Не покажу, — заявила Жанна.

Таможенник посмотрел на начальство и принялся за работу: один за другим доставал футляры и открывал. В футлярах лежали броши, кулоны, серьги, кольца, ожерелья…

Из-за чиновных спин выглянул Лепилов.

Появились Яна и оператор с телекамерой на плече.

— Мы ведем репортаж из аэропорта «Шереметьево-II», — сказала Яна в микрофон. — Сотрудники милиции при содействии таможенной службы провели успешную операцию по задержанию крупной партии украденных драгоценностей…

Федя вошел в ювелирную лавку, приветливо помахал рукой продавщице и кассирше, открыл дверь служебного помещения, миновал полутемный коридор и оказался в крохотной кладовке, где едва помещалась раскладушка.

На раскладушке валялся Артем.

— Ну?.. — спросил он, поднимаясь.

— Порядок, — ответил Федя и выложил документы. — Паспорт. Виза. Разрешение на вывоз валюты. Билет до Нью-Йорка, — он посмотрел на часы. — Ближайший рейс. Поторопись, — и бросил поверх документов ключи.

— А машина где? — спросил Артем.

— Из лавки выйдешь — и сразу во двор, — объяснил Федя. — Там «девятка». Оставишь в аэропорту.

— Тогда привет, — сказал Артем.

— И тебе, — кивнул Федя. Он подождал, пока бандит покинет кладовку, и добавил с ухмылкой: — Пламенный.

Потом открыл сейф, замаскированный в стене, извлек из него миниатюрный пульт и стал считать. — Раз, два, три, четыре…

Артем через дверь служебного помещения прошел к выходу из магазинчика. Несколько покупателей толпились у прилавка, разглядывая украшения, выставленные под стеклом. Внезапно один из них обернулся к Артему и резко подсек его мастерским приемом самбо, а другой «покупатель» ударил бандита ребром ладони по шее. Артем рухнул, ему надели наручники.

Еще трое «покупателей», среди которых оказался Котов, открыли дверь служебного помещения, крадучись, миновали полутемный коридор и ворвались в кладовку, где сидел на раскладушке Федя.

— Руки! — крикнул Котов.

Федя вздрогнул и от неожиданности нажал кнопку пульта.

Со двора донесся звук оглушительного взрыва: машина, на которой должен был уехать Артем, разлетелась на составляющие. Ее остов запылал. Несколько случайных прохожих испуганно шарахнулись прочь от пламени, но, слава Богу, никто не пострадал.

Артем, несколько побледневший, сидел в наручниках на полу ювелирной лавки. Он слышал взрыв и прекрасно понял, какую судьбу готовили ему подельники. Выходит, менты спасли его… Ну и дела! Сучара бацилльная! Ничего, он свое получит!

Котов и двое «покупателей» вывели из служебного помещения злосчастного Федю. Увидев его, Артем улыбнулся жуткой сверкающей улыбкой.

— Ах ты, сучара бацилльная!.. — протянул он нараспев, весело и страшно. — Да ты до суда у меня не доживешь! Отвечаю!

В зале аэропорта появилась представительная компания: Анатолий Яковлевич, Эдуард Анатольевич и Гулевой. Их сопровождали Беляков и Черныш.

Навстречу им попался Лепилов, направляющийся к выходу.

— А ты почему здесь? — удивился Беляков.

— Знакомого встречал, — объяснил Лепилов.

— А-а… — безразлично протянул Беляков, утратив к парню интерес. — Ну, встретил?

— Нет, — покачал Лепилов. — Ошибка вышла.

— Ладно, некогда нам… — сказал Беляков и повел представительную компанию через зал.

Служебное помещение аэропорта было полно народа. Здесь находились генерал Колесников со свитой, высокие таможенные чины, понятые, Яна и оператор с телекамерой на плече. Чуть в стороне, рядом со своими чемоданами, расположилась Жанна.

Середину помещения занимал стол, на котором сверкали драгоценности, разложенные аккуратными рядами.

Вошел Беляков.

— Потерпевшие доставлены, товарищ генерал, — доложил он.

— Сколько? — рыкнул Колесников.

— Трое, — отрапортовал подполковник.

— Заводи по одному.

Беляков выглянул за дверь и ввел Гулевого.

— Снимай, — шепотом велела Яна оператору.

— Гражданин Гулевой, — обратился Беляков к цыгану. — Можете ли вы в присутствии понятых опознать украденную у вас вещь?

Гулевой шагнул к столу и указал на брошь.

— Вот она.

Лепилов курил возле рейсового автобуса, стоявшего у подъезда аэропорта.

— Едешь? — спросил из кабины водитель. — Закрываю.

Лепилов бросил сигарету и поднялся в салон. Дверь за ним закрылась. Автобус укатил.

А в служебном помещении, где продолжалась образцово-показательная операция, стоял у стола Эдуард Анатольевич.

— Вот этот кулон в общем-то похож на мой, — неуверенно заявил он.

— Похож или ваш? — осведомился Колесников.

— Пока не знаю, — ответил Эдуард Анатольевич. — Боюсь, на глазок… Я не специалист. Нужно проверить.

— Там ювелир дожидается, — сообщил Беляков Колесникову. — Тоже потерпевший.

— Зови! — велел генерал.

Анатолий Яковлевич вошел в помещение и, не торопясь, профланировал вокруг стола, зорко осматривая ювелирную выставку.

— Впечатляет, — наконец заключил он.

— Что именно? — поинтересовался Колесников.

— Весьма квалифицированная работа, — похвалил Анатолий Яковлевич.

— Можете ли вы опознать украденную у вас драгоценность? — обратился к нему Беляков.

— Увы, — вздохнул Анатолий Яковлевич. — К сожалению, не вижу здесь никаких драгоценностей. Все эти вещи — прекрасно исполненный новодел. Копии, другими словами. Стекляшки. Грош им цена.

И в помещении воцарилась такая тишина, что стало слышно, как Яна шепотом сказала оператору:

— Стоп. Накрылся репортаж.

Генерал Колесников проследовал в окружении свиты через зал аэропорта. У дверей он обернулся, окинул суровым оком подчиненных и остановил взгляд на Белякове.

— Задержись. Извинишься перед иностранкой.

— Я?.. — опешил Беляков.

— Ну, ты же опознание проводил. Она тебя знает. И чин подходящий… В самый раз — для козла отпущения. Надо кому-то… Мне, что ли? — заключил генерал резко.

— Никак нет! — вытянулся Беляков.

— Извинишься и посадишь на очередной рейс, — приказал Колесников. — Я договорился. — И вышел в раздвинувшиеся двери.

Следом за ним потянулась свита. За свитой — плечистые, ладно сложенные молодые и не очень молодые люди. Зал аэропорта заметно опустел.

В служебном помещении Черныш собирал разложенные на столе украшения — прятал их в футляры и складывал в чемодан.

У стола сидела Жанна. Перед ней стоял Беляков.

— Уважаемая госпожа Полякова, — говорил он. — Приносим вам извинения за доставленное беспокойство и возвращаем…

— Совсем тепа, — перебила его Жанна. — Разве так извиняются?

— Как положено, — не смутился Беляков.

— Перед женщиной?.. Консулу, что ли, позвонить? Скандал устроить? — произнесла она задумчиво.

— Ваше право, — буркнул Беляков.

— Ручку целуйте, — велела Жанна. Потом взглянула на Белякова и поморщилась. — Ой, нет… пусть лучше молодой человек поцелует.

Беляков подумал и скомандовал:

— Черныш!

Черныш подошел к Жанне и поцеловал ей руку.

— Другое дело, — заключила Жанна, привычно овладевая ситуацией. — Присаживайтесь, чего стоите? — Она достала из чемодана плоскую бутылку. — Давайте по глоточку. А то перенервничала — жуть!

— Мы на службе, — отозвался Беляков.

— Бросьте, — сказала Жанна. — Хочется ведь?.. Ну?.. — Она глотнула из горлышка.

Беляков присел рядом с ней и спросил:

— Откуда у вас копии?

— Какие копии? — стала вдруг непонятливой Жанна.

— Украденных драгоценностей, — терпеливо пояснил Беляков.

— Любимый человек подарил, — ответила Жанна почти искренне.

— Тюрьма по нему плачет… — с нажимом сказал Беляков.

— Знаю, — серьезно согласилась Жанна. — Зато, мужчина! Да и не поймать вам его никогда.

Тарасов вошел в зал аэропорта и осмотрелся. Багаж при нем был небольшой — кожаная сумка на плече.

Он купил в киоске сигареты, снова осмотрелся и на мгновение замер. Через зал шли Жанна и Беляков. Черныш катил за ними тележку с чемоданами. Жанна бросила на Тарасова короткий победный взгляд и отвернулась. Тарасов подождал немного и двинулся следом — в некотором отдалении.

Беляков и Черныш провели Жанну мимо очереди пассажиров — прямо к таможеннику. Тот без лишней волокиты оформил документы.

Жанна ступила за границу и послала оттуда воздушный поцелуй своим провожатым.

Тарасов усмехнулся и направился к дальнему контрольному посту, где поджидал его одинокий пограничник.

— Алеша! — послышался сзади знакомый голос.

Тарасов обернулся и вздрогнул: перед ним стоял Никольский. Алексей на мгновение остолбенел, не веря своим глазам.

— Понимаешь, бронежилет на мне был, — пояснил Сергей сочувственно, словно успокаивая старого приятеля, словно утешая его.

Тарасов оттолкнул Никольского и бросился в зал. Сергей побежал за ним. Более легкий и быстрый, Никольский в несколько прыжков настиг Алексея и сзади подсек его правую ногу своей. Тарасов грохнулся. Мужик здоровенный, он резко перевернулся на спину, намереваясь подняться и как следует врезать мерзавцу Сережке. Но, уже вскакивая, Тарасов словил челюстью тяжелый кулачный удар. Снова рухнул. Наручники на его запястьях защелкнулись.

— Ты думаешь, ты меня поймал? — зло усмехнулся Тарасов, вставая с помощью Сергея. — Нет, ты поймал на свою ж…у неприятностей.

Подоспели Черныш и Беляков.

— Сергей! — крикнул Беляков. — Что случилось?

— То, что я ему обещал, — отозвался Никольский, кивнув на лежавшего ничком Тарасова. — Взял все-таки.

Он передал Белякову кожаную сумку. Беляков покопался в ней, достал несколько футляров и открыл первый попавшийся. В футляре лежала брошь Гулевого.

Из-за контрольных постов, отделенных границей, смотрела на Тарасова Жанна. С ресниц ее стекали по лицу слезы, черные от туши.

Беляков бодро шагал через зал аэропорта, прижимая к боку кожаную сумку. За ним следовали Никольский и Черныш. Последний вел Тарасова в наручниках.

— Давай сразу на Петровку, — предложил Беляков Никольскому. — Доложим генералу.

— Подождите, — попросил Сергей и неожиданно опустился в кресло.

— Ты чего? — замер Беляков.

— Спина… — пробормотал Никольский еле слышно.

Беляков пригляделся к нему и сказал:

— Черныш! За доктором!

— Отставить, — нахмурился Никольский. — Какой доктор?.. Посижу немного и оклемаюсь.

— Что с тобой? — настойчиво спросил Беляков.

— Прострел. Сквозняком продуло, — отшутился Сергей, но никто не понял, что он шутит.

— Гадость ужасная, — посочувствовал Беляков, успокаиваясь.

— Пройдет, — Сергей вяло махнул рукой.

— Ясно, не помрешь! — подхватил Беляков.

— Теперь — нет, — согласился Сергей. — Поезжайте, Виталий Петрович.

— Без тебя?! — возмутился Беляков.

— Что поделаешь? — вздохнул Никольский. — Да оно и к лучшему. Представляете, увидит генерал скрюченного.

Этот довод произвел на Белякова серьезное впечатление.

— Ох, Сергей! — покачал он головой. — Вечно с тобой не слава Богу! — и заспешил к выходу.

Черныш увел за ним Тарасова.

По телевизору, установленному поблизости, шла лихая мультяшка — с пальбой и дракой. Никольский с отвращением посмотрел на экран, через силу поднялся и пересел в другое кресло. Вдруг Сергею показалось, что зал качнулся и поплыл. Никольский закрыл глаза. А когда открыл — на корточках перед ним сидела Наташа.

Ощущение, которое он испытал, увидев ее, трудно было назвать иначе, чем чудом. Сразу перестала болеть спина, прояснилось в голове, взгляд приобрел прежнюю остроту. «Да, чудо… — подумал Сергей. — Но то, что она здесь, что я ее не потерял, тоже чудо…»

— Спишь? — спросила озорно и нежно.

— Наверное, — ответил Сергей. — Иначе как ты тут оказалась?

— Миша позвонил, — объяснила Наташа. — Ты его не ругай. Он мучился всю ночь, а утром позвонил и все рассказал. Я сначала — домой к тебе… Там пусто. И машины во дворе нет. Я — сюда…

— Что рассказал?.. Мальчишка!.. — вспылил Никольский.

— Не злись, а то исчезну, — ласково пригрозила Наташа. — Спи. Больно тебе?

— Было… — признался Никольский. — Очень больно… А сейчас легче — как ты появилась. А слезы почему?! — вдруг встревожился Сергей, заметив капли, бегущие по ее щекам.

— А мне тоже больно. Когда больно тебе… — прошептала она.

— Поделился, выходит? — криво улыбнулся Сергей. — Нашел чем… Эх, мент позорный…

— Мент, — согласилась Наташа. — Но не позорный — любимый! — почти пропела она. — А боль твою я сама у тебя взяла…

— Отдай назад! — потребовал Сергей.

— Не могу, — покачала головой Наташа. — Сон у нас с тобой такой. На двоих — один…