На улице, где ты живёшь

3

С портфелем под мышкой Уилл Стаффорд направился к перестроенной конюшне, которая, как многие постройки такого рода, уцелевшие в Спринг-Лейк, была приспособлена под гараж. Ночью дождь перестал, и ветер утих. И все же в этот первый по-настоящему весенний день ощущался острый холодок, и у Уилла мелькнула мысль, что неплохо было бы прихватить пальто. Вот и видно, что грядет сороковой день рождения, с грустью подумал он. Если так пойдет и дальше, начнешь, пожалуй, в июле наушники надевать.

Адвокат, специализирующийся на операциях с недвижимостью, он должен был встретиться с Эмили Грэхем за завтраком в причудливого стиля кафе под названием «Будешь третьим?». Оттуда они предполагали еще раз поехать осмотреть дом, который она намеревалась купить, а затем к нему в контору для окончательного оформления сделки.

Выводя на дорогу свой старенький джип, Уилл подумал, что сегодняшний день походит на другой, в конце декабря, когда Эмили Грэхем вошла в его контору на Третьей авеню.

— Я только что внесла задаток за дом, — сказала она. — Я просила маклера порекомендовать мне юриста по делам недвижимости. Она назвала трех, но я сама адвокат и имею опыт, так что сразу поняла, что она явно отдавала предпочтение вам. Вот мой договор.

Эмили была так возбуждена, что даже не назвала себя, вспомнил с улыбкой Уилл. Ее фамилию он узнал из подписи под договором — Эмили Ш. Грэхем.

Не так много найдется привлекательных молодых женщин, кто может выложить за дом два миллиона наличными. Но когда он предложил ей взять в банке кредит хотя бы на половину этой суммы, Эмили объяснила, что не может себе даже представить долг банку в миллион.

Уилл пришел на десять минут раньше. Эмили уже сидела в кафе, медленно отпивая кофе. Хочет свое превосходство показать, что ли, подумал Уилл, или это у нее в привычке — всегда и всюду являться раньше времени?

Следующей его мыслью было, уж не ясновидящая ли она.

— Обычно я прихожу точно в назначенное время, — сказала Эмили Грэхем, — но сегодня я так волнуюсь из-за покупки, что тороплю время.

В ту первую встречу в декабре, когда он узнал, что она осмотрела только один дом, он сказал:

— Я не хочу, чтобы выглядело так, будто я отказываюсь оформлять сделку, но вы сказали, что видели дом всего один раз. А другие дома вы вообще не смотрели? Вы впервые в Спринг-Лейк? Вы платите всю сумму целиком, не торгуясь. Предлагаю вам обдумать все хорошенько. По закону у вас есть три дня, в течение которых вы можете отказаться от покупки и расторгнуть договор.

Вот тогда она сказала ему, что дом принадлежал ее семье и что Ш. в ее имени означало «Шепли».

Эмили сделала заказ. Грейпфрутовый сок, омлет из одного яйца, тост.

Пока Уилл Стаффорд изучал меню, она изучала его. То, что она видела, ей нравилось. Он был недурен собой, худощав, высокий и широкоплечий, со светлыми волосами, правильные черты лица, синие глаза и квадратный подбородок.

При первой встрече ей понравилось в нем сочетание непринужденного добродушия и деловой озабоченности. «Не всякий юрист пойдет на то, чтобы рискнуть потерять клиента, — подумала тогда Эмили. — Его действительно волнуют мои интересы».

Кроме одного раза в январе, когда она прилетала сюда на один день, они общались только по телефону или по почте. Всякий раз она убеждалась, что Стаффорд и в самом деле очень щепетильный юрист.

Кернаны, у которых она покупала дом, владели им всего три года и все это время потратили на его тщательную реставрацию. Работа уже шла к концу, когда Уэйну Кернану предложили престижное и выгодное место, требовавшее постоянного проживания в Лондоне. Эмили видела, что решение расстаться с домом далось им нелегко.

В свой краткий приезд в январе Эмили обошла с Кернанами все комнаты и дала согласие приобрести и всю викторианскую мебель, ковры и разные вещицы, которые они с любовью приобретали и с которыми теперь были вынуждены расстаться.

Участок был обширный. Строители только что закончили кабину для переодевания и начали копать бассейн.

— Единственное, что мне ни к чему, так это бассейн, — говорила Эмили Стаффорду, пока официантка отправилась выполнять их заказ. — Купаться я буду только в океане. Но раз уж кабина построена, было бы глупо отказаться от бассейна. В любом случае детям моего брата он понравится, когда они приедут в гости.

Уилл Стаффорд умел слушать, и Эмили сама не заметила, как вдруг заговорила с ним о своем детстве в Чикаго.

— Братья называют меня «запоздалая идея», — сказала она, улыбаясь. — Они старше меня — один на десять, другой на двенадцать лет. Моя бабушка по матери — в Олбэни. Я училась в Скидмор-колледже в Саратога-Спрингс, в двух шагах оттуда, и все свои каникулы я проводила у нее. А ее бабушка была младшей сестрой Маделайн, исчезнувшей в 1891 году.

Уилл Стаффорд заметил пробежавшую по ее лицу тень. Вздохнув, она продолжала:

— Ну что ж, ведь это было так давно, правда?

— Очень давно, — согласился он. — Вы не говорили мне, сколько времени вы собираетесь здесь проводить. Вы намерены переехать сразу же или будете наезжать по уик-эндам?

Эмили улыбнулась:

— Я собираюсь переехать, как только сделка будет оформлена. Все самое необходимое у меня здесь: кастрюли, сковородки, постельное белье. Завтра придет фургон из Олбэни с кое-какими вещами, которые я перевожу сюда.

— Вы по-прежнему живете в Олбэни?

— До вчерашнего дня жила. Я еще не окончательно привела в порядок мою квартиру на Манхэттене, так что буду ездить туда-сюда до первого мая. Но отпуск и уик-энды я теперь буду проводить здесь.

— В городке вами очень интересуются, — сказал Уилл. — Я хочу, чтобы вы знали, что это не я рассказал всем, что вы — потомок Шепли.

Официантка расставляла на столе тарелки. Не дожидаясь, пока она отойдет, Эмили сказала:

— Я и не собираюсь ничего скрывать. Я сказала об этом Кернанам и Джоан Скотти, агенту по недвижимости. Она говорила мне, что в городе еще живут семьи, чьи предки жили здесь, когда исчезла моя прапрабабушка. Я бы хотела знать, не слышал ли кто чего-нибудь о ней — помимо, разумеется, того факта, что она бесследно исчезла. Им также известно, что я разведена и что я работаю в Нью-Йорке, так что никаких компрометирующих тайн у меня нет.

Его это позабавило.

— А я и не предполагал, что они у вас имеются.

Эмили надеялась, что ее улыбка не выглядела вымученной. Она была твердо намерена сохранить в тайне тот факт, что большую часть последнего года провела в суде, и не по работе. Она была ответчицей по делу, возбужденному ее бывшим мужем, требовавшим от нее половину денег, вырученных ею от продажи акций, а также выступала свидетельницей еще в одном процессе…

— Что касается меня, — продолжал Стаффорд, — вы меня ни о чем не спрашивали, но я вам все равно расскажу. Я родился и вырос в Принстоне, примерно в часе езды отсюда. Мой отец был председателем совета директоров компании «Лайонел фармасьютиклз» в Манхэттене. Они с матерью разошлись, когда мне было шестнадцать лет, и, поскольку мой отец много разъезжал, мы с матерью переехали в Денвер, и там я окончил школу и колледж.

Он с удовольствием доел сосиску.

— Каждое утро я говорю себе, что буду есть только фрукты и овсянку, но три дня в неделю я срываюсь. У вас, очевидно, воля сильнее.

— Вот уж нет! Но я твердо решила, что в следующий раз, когда я буду здесь завтракать, я закажу то же, что сегодня взяли вы.

Уилл взглянул на часы и сделал знак официантке.

— Не хочу вас торопить, Эмили, но сейчас половина десятого. Я никогда не видел более незаинтересованных продавцов, чем Кернаны. Не будем заставлять их ждать, чтобы не дать им возможности изменить свои намерения.

Пока они ждали счет, Уилл продолжал свой рассказ:

— В завершение не слишком увлекательной истории моей жизни: я женился сразу после окончания колледжа. Через год мы оба поняли, что ошиблись.

— Вам повезло, — отозвалась Эмили. — Мне жилось бы куда легче, будь я такая же понятливая.

— Я вернулся на Восток и поступил в фирму «Кэнон и Роудз». Вы, может быть, знаете эту очень солидную компанию по реализации недвижимости. Это была отличная работа, но она требовала большой отдачи. Мне нужно было какое-то местечко для уик-эндов, и я приехал сюда и купил старый дом, сильно нуждающийся в ремонте. Я люблю работать руками.

— А почему именно сюда?

— Когда я был мальчишкой, мы жили здесь в отеле «Эссекс» пару недель каждое лето. Счастливое это было время!

Официантка принесла счет.

Взглянув на него, Уилл достал бумажник.

— А потом, лет двадцать назад, я понял, что жизнь здесь мне по душе и не по душе работа в Нью-Йорке. Вот я и открыл здесь свою юридическую контору. Работы с недвижимостью здесь полно. Кстати о работе, нам пора к Кернанам.

Но Кернаны, оказалось, уже уехали. Их поверенный объяснил, что имеет право завершить сделку. Вместе с ним Эмили обошла вновь каждую комнату, наслаждаясь архитектурными деталями, ранее ею не оцененными по достоинству.

— Да, я абсолютно удовлетворена всеми своими приобретениями. Да, дом в отличном состоянии, — сказала она поверенному.

Эмили старалась скрыть растущее нетерпение — ей хотелось поскорее покончить с делами и остаться в доме одной, побродить по комнатам, переставить мебель в гостиной, чтобы кушетки стояли одна напротив другой, под прямым углом к камину.

Эмили не терпелось хотя бы немного изменить облик дома, сделать его по-настоящему своим. Она всегда считала дом в Олбэни временным жильем, хотя и прожила в нем три года. Эмили сняла в аренду этот дом после того, как, вернувшись от родителей из Чикаго, она застала мужа со своей лучшей подругой Барбарой Лайонэ. Эмили вытащила чемодан, побросала в него первые попавшиеся вещи, села в машину и поехала в ближайший отель. Неделю спустя она и арендовала дом.

Дом, в котором они жили вместе с Гэри, принадлежал его богатой семье. В нем она никогда не чувствовала себя хозяйкой. Но сейчас, обходя свое новое жилище, она сказала Уиллу Стаффорду:

— У меня такое чувство, будто дом мне рад.

— Вполне может быть. Стоит только взглянуть на ваше лицо. Ну что же, поехали ко мне подписывать договор.

Три часа спустя Эмили вернулась в уже свой дом и остановила машину у подъезда.

— Дом, милый дом, — произнесла она вслух, выгружая из багажника продукты, купленные ею в супермаркете после завершения сделки.

На площадке копали бассейн трое рабочих. Еще в первое посещение ее познакомили с Мэнни Декстером, подрядчиком. Встретившись с ней сейчас взглядом, Мэнни помахал ей.

Шум работавшего экскаватора заглушал ее шаги, когда она шла по вымощенной плитками дорожке к черному ходу.

«Вот уж без чего я могла бы обойтись», — подумала она, но тут же вновь напомнила себе, какое удовольствие доставит бассейн детям, когда братья с семьями приедут к ней в гости.

На Эмили был ее любимый темно-зеленый брючный костюм и белый свитер. Хотя она была и тепло одета, когда, взяв в одну руку обе сумки, вставила ключ в замочную скважину, по телу ее пробежала дрожь. Порывом ветра ей бросило в лицо прядь волос. Откидывая прядь, Эмили тряхнула сумку, из которой выпала упаковка кофе.

Наклонившись, чтобы поднять коробку, Эмили услышала, как Мэнни Декстер крикнул экскаваторщику:

— Останови эту штуку! Кончай копать! Там внизу скелет!

4

Следователь Томми Дагган не всегда соглашался со своим начальником Эллиотом Осборном, прокурором графства Монмаут. Томми было известно, что Осборн считал его непрекращающиеся попытки расследовать исчезновение Марты Лоуренс навязчивой идеей, которая только и могла, что постоянно держать убийцу настороже.

— Если, конечно, убийца не псих, который выбросил ее тело за сотни миль отсюда, — повторял он.

Томми Дагган работал следователем последние пятнадцать лет из своих сорока двух. За это время он женился, обзавелся двумя сыновьями, наблюдал, как отступает назад его шевелюра, а талия раздается все больше и больше. Добродушный, круглолицый, улыбчивый, он производил впечатление человека беспечного, которому никогда не приходилось иметь дело в жизни с более серьезной проблемой, чем спустившая шина.

На самом деле он был великолепным сыщиком. Коллеги им восхищались и завидовали его способности ухватиться за, по всей видимости, ничего не значащую деталь и разрабатывать ее до тех пор, пока она не оказывалась главной уликой, решавшей, в конечном счете, исход дела.

За все эти годы Томми несколько раз отказывался от весьма выгодных предложений со стороны частных служб безопасности. Он преданно любил свою работу.

Он прожил всю жизнь в Эйвоне, городке на побережье океана, в нескольких милях от Спринг-Лейк. Учась в колледже, он подрабатывал водителем автобуса, а потом официантом в отеле «Уоррен». В отеле он встречал деда и бабку Марты Лоуренс, которые регулярно там обедали.

Сегодня, сидя в своем кабинете во время краткого перерыва, который он отводил себе на ленч, Томми снова просмотрел дело об исчезновении Марты Лоуренс. Он знал, что Осборн не меньше его хотел поймать убийцу. Единственно, в чем они расходились, так это в подходе к расследованию.

Томми смотрел на фотографию Марты, снятую на пляже в Спринг-Лейк. На ней были майка и шорты. Длинные белокурые волосы ласкали ее плечи, на губах играла веселая улыбка. Этой двадцатилетней красавице, казалось, предстояло еще пятьдесят-шестьдесят лет жизни. На самом деле ей было отпущено меньше двух суток.

Покачав головой, Томми закрыл папку. Он был убежден, что, продолжая обходить жителей Спринг-Лейк, он нападет на какой-то важный факт, какую-то ранее недооцененную информацию, которые приведут его к истине. В результате он примелькался всем соседям Лоуренсов и тем, кто общался с Мартой в последние часы ее жизни.

Официанты ресторана, приглашенные обслуживать вечеринку в доме Лоуренсов, не сообщили ничего, заслуживающего внимания.

Большинство гостей на вечеринке были местные люди из тех, кто уже не первый год приезжал сюда на уик-энды. Томми постоянно носил у себя в бумажнике сложенный листок со списком гостей. Он мог запросто в Спринг-Лейк, поговорить с тем, с другим.

Марта исчезла, выйдя утром на пробежку. Некоторые жители городка, совершающие утренние пробежки, утверждали, что видели ее у Северного павильона; каждого из них тщательно проверили, и все подозрения были с них сняты.

Вздохнув, Томми положил папку в верхний ящик стола. Он был убежден, что на Марту не мог напасть человек, случайно оказавшийся в Спринг-Лейк. Он был уверен, что ее похитил кто-то, кому она доверяла.

«А ведь я работаю в свое свободное время», — подумал он угрюмо, созерцая содержимое пакета с ленчем, приготовленным для него женой.

Его врач сказал, что он должен похудеть на двадцать килограммов. Развертывая сандвич с тунцом на черном хлебе, он с огорчением подумал, что Сьюзи, похоже, вознамерилась уменьшить его вес, уморив его голодом.

Невольно усмехнувшись, он признал, что эта чертова диета действует ему на нервы. Сейчас бы ему ветчинки и сыра на белом хлебе, да салатик картофельный, да еще хорошо бы огурчик маринованный.

Откусив сандвич, Томми напомнил себе, что, хотя Осборн только что в очередной раз заметил, что он чересчур усердствует, семья Марты смотрела на это по-другому.

Когда он заглянул к ним на прошлой неделе, миссис Лоуренс — бабушка Марты, все еще интересная и элегантная дама восьмидесяти лет, — выглядела гораздо умиротвореннее, чем он мог ожидать. Она сообщила ему радостное известие: сестра Марты Кристина только что родила.

— Джордж и Аманда в восторге, — сказала она. — Впервые за последние четыре с половиной года я увидела их улыбающимися. Надеюсь, внучка поможет им пережить потерю Марты.

Джордж и Аманда были родители Марты. Потом миссис Лоуренс добавила:

— Томми, мы все в каком-то смысле примирились с тем, что Марты уже нет. Она бы никогда не покинула нас по доброй воле. Но нас мучает мысль, что какой-то маньяк похитил ее и держит в плену. Нам всем было бы легче, если бы мы наверняка знали, что она ушла от нас навсегда.

«Ушла навсегда» означало, конечно, умерла.

Последний раз Марту видели на пляже в 6.30 утра 7 сентября — четыре с половиной года назад.

Без всякого энтузиазма дожевав свой сандвич, Томми принял серьезное решение. С шести утра завтрашнего дня он начнет бегать по утрам!

Может, тогда он сумеет сбросить двадцать килограммов, но было и еще кое-что. Как мучительный зуд в недоступном месте, его одолевало чувство, появлявшееся у него иногда в процессе расследования убийства, чувство, от которого он никак не мог избавиться: убийца где-то близко.

Зазвонил телефон. Томми снял трубку, одновременно надкусив яблоко, которое должно было сойти ему за десерт. Звонила секретарша Осборна:

— Томми, босс ждет тебя в машине сию минуту.

Эллиот уже садился в машину, когда Томми, слегка запыхавшись, добежал до паркинга. Осборн сидел молча, пока они не выехали и шофер не включил сирену.

— На Хейз-авеню в Спринг-Лейк только что обнаружили скелет.

Прежде чем Осборн продолжил, зазвонил телефон. Шофер ответил и передал трубку Осборну:

— Это Ньютон, сэр.

Осборн держал трубку так, чтобы Томми мог слышать, что говорит судмедэксперт.

— Ну и дельце тебе предстоит, Эллиот. Тут останки двух людей, и, судя по виду, один скелет пролежал в земле намного дольше другого.

5

Позвонив в полицию, Эмми выбежала из дома и, остановившись у края ямы, смотрела на нечто, напоминающее человеческий скелет.

Как адвокат по уголовным делам, она видела десятки таких тел. На лицах многих из них застыл страх. На других она могла разглядеть следы мольбы в остекленевших глазах. Но ничто никогда не действовало на нее так, как вид этой жертвы.

Тело было завернуто в плотный прозрачный пластик. Пластик разлезся, но, хотя кожа трупа и истлела, кости сохранились в целости. На мгновение у нее мелькнула мысль, что это останки ее прапрабабушки.

Но она тут же отвергла ее. В 1891 году, когда исчезла Маделайн Шепли, пластик еще не изобрели. Значит, это не могла быть она.

Когда появилась под вой сирены первая полицейская машина, Эмили вернулась в дом. Она знала, что полиция непременно обратится к ней с вопросами, а ей надо было собраться с мыслями.

«Собраться с мыслями» — это было выражение ее бабушки.

Пакеты с продуктами лежали на столе в кухне, где она их бросила, кинувшись к телефону. Она автоматически налила чайник, поставила на плиту, зажгла газ, затем разложила пакеты и убрала скоропортящиеся продукты в холодильник. Поколебавшись мгновение, она начала открывать шкафчики.

— Куда же положить эту бакалею, — вслух сказала она с досадой и усмехнулась, поняв, что эта детская раздражительность была следствием шока.

Засвистел чайник. «Чашка чаю, — подумала Эмми, — прояснит мои мысли».

Большое кухонное окно выходило на участок за домом. С чашкой в руке Эмили стояла у окна, наблюдая за тем, как полицейские с медлительной основательностью оцепляют участок вокруг ямы.

Прибыли фотографы и защелкали камерами. Судмедэксперт спустился в яму, где был найден скелет.

Эмили знала, что останки увезут в морг и будут там исследовать, затем будет составлено описание с указанием пола жертвы, приблизительного роста, веса и возраста. Информация стоматолога и ДНК помогут сопоставить обнаруженные факты с описанием какого-то пропавшего человека, и для какой-то несчастной семьи закончится пытка неизвестностью, а с ней умрет и слабая надежда, что любимый человек, быть может, еще вернется.

Угрюмый Томми Дагган стоял на крыльце рядом с Эллиотом Осборном и ждал, пока откроют дверь. Из краткой их беседы с экспертом стало ясно, что поиски Марты Лоуренс закончились. Ньютон сообщил им, что состояние завернутого в пластик скелета свидетельствовало о том, что это была молодая женщина, с великолепными зубами. Относительно отдельных костей, найденных рядом со скелетом, он отказался что-либо сказать до изучения их в морге.

Томми оглянулся через плечо:

— Народ начинает собираться. Лоуренсы, наверно, скоро все узнают.

— Доктор О'Брайен поторопится с заключением, — сказал Осборн. — Он понимает, что все в Спринг-Лейк сразу же решат, что это Марта Лоуренс.

Когда дверь открылась, оба они предъявили свои значки.

— Я Эмили Грэхем. Заходите, пожалуйста, — сказала женщина.

Эмили понимала, что этот визит является чистой формальностью.

— Как я понимаю, миссис Грэхем, вы только сегодня подписали договор о покупке дома, — начал Осборн.

Эмили хорошо знала государственных служащих типа Эллиота Осборна. Эти безупречно одетые, учтивые, очень неглупые люди были в то же время хорошими специалистами по пиару, предоставляя возможность распутывать дела своим подчиненным. Не сомневалась она и в том, что Осборн и следователь Дагган непременно обменяются впечатлениями.

Она также видела: при внешне безупречных профессиональных манерах следователь Дагган внимательно к ней присматривается.

Они стояли в прихожей, где единственным предметом мебели было причудливое викторианское кресло. Придя в дом первый раз, она сказала Терезе Кернан, то хочет купить и его, и еще кое-что из обстановки. Тереза, прежняя хозяйка дома, указала на это кресло с легкой улыбкой:

— Я люблю эту вещь, но поверьте, она чисто декоративная. Кресло такое низенькое, что, чтобы подняться с него, надо преодолеть закон всемирного тяготения.

Эмили пригласила Осборна и следователя Даггана в гостиную. «Я ведь собиралась сегодня передвинуть кушетки», — вспомнила она. А вместо этого она разговаривает со следователем и во дворе ее нового дома толпятся полицейские, а в яме лежит скелет. Эмили попыталась отогнать от себя ощущение абсолютной нереальности происходящего.

Дагган достал блокнот.

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, миссис Грэхем, — начал Осборн. — Как давно вы приняли решение приехать в Спринг-Лейк?

Ее рассказ о том, как она впервые появилась здесь три месяца назад и сразу же купила дом, даже для нее самой звучал сейчас неправдоподобно.

— Вы никогда не бывали здесь раньше и купили дом вот так, по первому побуждению?

В тоне Осборна явственно слышалось недоверие. В глазах Даггана отразилось раздумье. Эмили отвечала, тщательно выбирая слова:

— Я приехала в Спринг-Лейк, потому что всю жизнь хотела получше узнать эти места. Мои предки построили этот дом в 1875 году. Они владели им до 1892 года, когда продали его после исчезновения их старшей дочери Маделайн в 1891 году. Разыскивая адрес моих предков в городском архиве, я узнала, что дом продается. Я его посмотрела, он мне понравился, и я его купила. Больше мне нечего вам сообщить.

Эмили озадачило изумленное выражение на лицах ее собеседников.

— Я и понятия не имел, что это дом Шепли, — удивился Осборн. — Мы предполагаем, что найденные здесь останки принадлежат женщине, исчезнувшей более четырех лет назад. Она приехала сюда в гости к деду и бабке.

Легким движением головы он дал понять Даггану, что сейчас не время упоминать о костях, найденных рядом со скелетом.

У Эмили кровь отлила от лица.

— Молодая женщина исчезла четыре года назад и захоронена здесь? — прошептала она. — Господи, как это могло случиться?

— Сегодня печальный день для жителей нашего города, — сказал Осборн. — Боюсь, нам придется держать участок под охраной, пока идет расследование. Как только оно закончится, вы получите возможность продолжать работу по устройству бассейна.

«Не будет здесь никакого бассейна», — раздраженно подумала Эмили.

— Скоро здесь появятся представители средств массовой информации. Мы сделаем все возможное, чтобы они вам не досаждали, — сказал Осборн. — Возможно, у нас возникнет необходимость побеседовать с вами.

Эмили понимающе кивнула. Когда они уже направлялись к дверям, внизу настойчиво позвонили.

Фургон с вещами наконец прибыл из Олбэни.

6

Для жителей городка день начинался как обычно. Большинство дожидалось на станции поезда, чтобы отправиться в полуторачасовую поездку в Нью-Йорк к месту работы. Остальные, оставив свои машины в Атлантик-Хайлендс, сели на рейсовый катер, помчавший их к пристани Международного торгового центра.

Там, под бдительным оком Статуи Свободы, все они разошлись по своим офисам. Среди них были юристы и банкиры, многие работали на бирже.

В Спринг-Лейк утро шло по заведенному порядку: дети заполнили школьные классы, открылись бутики на Третьей авеню. В полдень излюбленным местом для ленча было кафе «У сестер» — там, как всегда, было многолюдно.

Исчезновение Марты Лоуренс четыре с половиной года назад потрясло сознание обывателей, но, не считая этого ужасного, необъяснимого события, преступности в городке практически не существовало.

Сегодня, в этот ветреный первый весенний день, чувство безопасности разлетелось в дым.

О действиях полиции на Хейз-авеню стало немедленно известно. Слухи об обнаружении человеческих останков также не замедлили распространиться. Экскаваторщик, который рыл бассейн, при первой возможности позвонил по мобильнику жене.

— Я слышал, как эксперт говорил, что, судя по состоянию костей, он полагает, что это та самая молодая женщина, — прошептал он. — Там еще кое-что есть, только они это скрывают.

Его жена тут же позвонила своим подругам. Одна из них, внештатный сотрудник Си-би-эс, немедленно сообщила им это известие. Тут же в Спринг-Лейк был выслан вертолет для сбора информации на месте.

Никто не сомневался, что этой жертвой окажется Марта Лоуренс. Друзья один за одним собирались в доме Лоуренсов. Один из них взял на себя обязанность известить родителей Марты в Филадельфии.

Еще не получив официального уведомления, Джордж и Аманда Лоуренс отложили поездку к старшей дочери в Бернардсвилль, штат Нью-Джерси, повидать новорожденную внучку. Вместо этого они отправились в Спринг-Лейк.

В шесть часов, когда на Восточное побережье опустился мрак, к Лоуренсам явился прокурор в сопровождении пастора церкви Святой Катарины. Слепки зубов Марты, так украшавших ее улыбку, совпали со слепками зубов скелета, сделанными доктором О'Брайеном.

Несколько прядей когда-то длинных белокурых волос прилипли к черепу. Исследования показали, что эти волосы принадлежали Марте — точно такие же были взяты полицией с подушки и расчески девушки после ее исчезновения.

В городе воцарился траур.

Полиция решила на время скрыть информацию о других костях, обнаруженных в яме. Это были останки молодой женщины, предположительно пролежавшие в земле более ста лет.

Не стали предавать огласке и информацию об орудии убийства Марты — шелковом шарфе с металлическими бусинами, обвитом вокруг ее шеи.

Однако самый страшный факт, который полиция не была готова обнародовать, заключался в том, что в пластиковом саване Марты была обнаружена пальцевая кость жертвы столетней давности, и на этой кости болталось кольцо с сапфиром.

7

Ни система сигнализации, ни присутствие полицейского в кабине для переодевания, охранявшего место преступления, не успокаивали Эмили в первую ночь в ее новом доме. Суета во дворе, необходимость распаковать вещи и привести дом в порядок ее немного отвлекли. Насколько это было в ее силах, она старалась не думать о том, что происходило у нее во дворе, о присутствии любопытных на улице и шуме барражирующего над головой вертолета.

В семь часов она отварила картошку, приготовила салат и поджарила телячьи котлеты.

Но хотя она задернула везде шторы и включила на полную мощность электрический камин в кухне, все равно не чувствовала себя спокойно.

Чтобы отвлечься, Эмили взяла со стола книгу, которую давно собиралась прочитать, но вскоре отложила ее в сторону — беспокойство не давало ей сосредоточиться. Эмили любила готовить, друзья часто говорили ей, что даже самые простые блюда получались у нее особенно вкусными. Сегодня же она едва прикоснулась к еде. Эмили дважды перечла первую главу книги, но слова казались ей лишенными смысла, бессвязными.

Ничто не могло заставить ее забыть о том, что у нее в саду были обнаружены останки молодой женщины.

Какое странное совпадение, говорила она себе, что сестра ее прапрабабушки исчезла из этого дома, а сегодня здесь нашлась другая, тоже пропавшая в Спринг-Лейк.

Эмили убрала в кухне, выключила камин, проверила все двери и включила сигнализацию. Она с нарастающей тревогой думала о том, что смерть ее дальней родственницы и смерть молодой женщины четыре с половиной года назад каким-то непостижимым образом связаны между собой. Она и себе самой, наверное, не смогла бы объяснить, почему эта мысль пришла ей в голову.

С книгой под мышкой она поднялась на второй этаж. Было еще только девять часов, но Эмили хотела только одного — принять душ, надеть теплую пижаму и лечь в постель, где бы можно почитать или посмотреть телевизор.

«Как прошлой ночью», — подумала она.

Кернаны предложили ей пользоваться услугами их приходящей домработницы, Дорин Салливэн. При подписании договора их поверенный сказал Эмили, что в качестве подарка на новоселье они поручили Дорин убраться, сменить постельное белье и полотенца в ванных комнатах.

Дом стоял на перекрестке двух улиц. Одна улица отделяла его от океана. Из хозяйской спальни с юга и с востока открывался вид на океан. Двадцать минут спустя после того, как она поднялась наверх, Эмили приняла душ, переоделась и с чувством облегчения отогнула край одеяла.

…И замерла. Она не могла вспомнить, закрыла ли она дверь на задвижку?

Конечно, наличие сигнализации в доме придавало ей спокойствие, но закрыть дверь понадежнее не помешало бы. Злясь на свою невнимательность, Эмили вышла на лестницу. Щелкнув на площадке выключателем, она стала спускаться в ярко освещенный холл.

Конверт на полу у входной двери она увидела сразу. «Боже, только не это!» — взмолилась она.

Эмили надорвала конверт. Внутри была фотография — женский силуэт на фоне освещенного окна. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в женщине на фотографии себя.

Эмили все вспомнила.

Вчерашний вечер. Гостиница «Свет свечи». Открыв окно, она задержалась около него, прежде чем опустить штору.

Значит, кто-то стоял на дорожке? Нет, это невозможно! Она же видела, что там никого не было.

Но кто-то же был на пляже, кто-то сфотографировал ее, проявил и напечатал снимок и только что просунул под дверь. Конверта здесь не было, когда она поднималась в спальню, она в этом уверена!

Значит, тот, кто преследовал ее в Олбэни, теперь здесь, в Спринг-Лейк? Но этого не может быть! Нэд Койлер сейчас в Грей-Мэнор, в психиатрической больнице, под надежной охраной.

Телефон в доме еще не был подключен. Эмили бросилась в спальню за мобильником. Дрожащими пальцами она нажимала кнопки.

— Олбэни, Нью-Йорк, больница Грей-Мэнор, — почему-то шепотом произнесла она.

Через несколько минут ей ответил дежурный врач отделения, где содержался Нэд Койлер. Эмили назвала себя.

— Мне знакома ваша фамилия, — сказал врач. — Это не вас ли преследовал Койлер?

— Его отпустили?

— Койлера? Ни в коем случае, миссис Грэхем.

— Не мог ли он сбежать?

— Час назад я сам видел, как он ложился спать.

Образ Нэда Койлера живо возник у нее в памяти: худенький человечек лет сорока, лысеющий, неуверенный в себе. На суде он все время беззвучно плакал. Она защищала Джоэля Лейка, обвиняемого в убийстве матери Нэда при попытке грабежа ее квартиры.

Когда присяжные оправдали Лейка, Нэд Койлер словно обезумел и в ярости набросился на Эмили, выкрикивая оскорбления. Он кричал, что Эмили оправдала убийцу. Двое помощников шерифа с трудом справились с ним.

— Как он? — спросила Эмили.

— Тянет все ту же старую песню, что он невиновен. — Голос врача звучал успокаивающе. — Миссис Грэхем, жертвы преследования часто поддаются панике даже после того, как преследователь уже под замком. Никуда Койлер от нас не денется.

Положив трубку, Эмили задумалась. Снова и снова она анализировала эту ситуацию. Она стояла тогда на фоне освещенного окна — легкодоступная цель для кого-либо с оружием вместо фотоаппарата. Значит, и такое могло случиться?!

Нужно вызвать полицию. Как насчет полицейского во дворе, в кабине для переодевания? Но для этого надо открыть дверь. А вдруг полицейского там нет, а вместо него там кто-то другой?

«Может быть, позвонить 911? — лихорадочно соображала Эмили. — Хотя это не самая удачная мысль. Лучше позвонить в местный полицейский участок, телефон его, кажется, есть на календаре в кухне».

Не нужно машин с сиренами. Сигнализация включена. В дом никто не войдет.

Полицейский, принявший вызов, тотчас прислал машину. Мигалка, правда, была включена, но без сирены.

Приехавший полицейский был молод, ненамного старше двадцати. Она показала ему фотографию и рассказала про Нэда Койлера.

— Вы уверены, что он не на свободе?

— Я только что звонила в больницу.

— По-моему, какой-то парень, знающий вашу историю, решил подшутить, — сказал успокаивающе молодой полицейский. — Не найдется у вас пары пластиковых пакетов?

Взяв за края фотографию и конверт, он опустил их в пакеты.

— Проверим на отпечатки пальцев, — объяснил он. — Ну, я, наверное, пойду…

Эмили проводила его до двери.

— Мы будем следить за домом и дадим знать офицеру во дворе, чтобы и он держал ухо востро. Все будет в порядке, — заверил он Эмили.

«Хотелось бы верить», — подумала Эмили, запирая за ним дверь.

Она наконец легла, укрылась одеялом и после некоторых колебаний потушила свет. Было много шума, когда Нэда Койлера поймали и посадили, размышляла она. Может быть, какой-нибудь придурок решил ему подражать?

Но зачем? И как это можно объяснить иначе? Нэд Койлер был виновен. В этом не оставалось сомнений. В ушах Эмили снова и снова звучали слова врача: «Тянет все ту же старую песню, что он невиновен».

А если это так? Значит, настоящий преследователь на свободе и готов снова оказывать ей свое непрошеное внимание?

Почти светало, когда, успокоенная ранним утренним светом, Эмили наконец заснула. В девять часов ее разбудил лай собак. Это полицейские обыскивали сад на случай, если здесь могли быть захоронены и другие возможные жертвы.

8

Клейтон и Рейчел Уилкокс были среди гостей Лоуренсов вечером накануне исчезновения Марты. С тех пор их, как и других гостей, регулярно навещал следователь Том Дагган.

Уилкоксы слышали об обнаружении останков Марты, но, в отличие от других присутствовавших тогда на вечеринке, не спешили посетить Лоуренсов. Рейчел заметила мужу, что в минуту скорби люди хотят видеть только самых близких друзей. Это было сказано не допускающим возражений тоном.

В свои шестьдесят четыре года Рейчел все еще была интересной женщиной с серебристо-голубоватого цвета волосами, которые она тщательно укладывала венком вокруг головы. Высокая, с безупречной осанкой, она излучала властную уверенность. Серо-голубые глаза смотрели сурово и холодно. Когда тридцать лет назад застенчивый, без малого сорокалетний заместитель декана Клейтон ухаживал за ней, он любовно сравнивал Рейчел с викингом.

— Я могу вообразить тебя у руля на корабле, готовой к битве, с развевающимися на ветру волосами, — самозабвенно шептал он.

Он и теперь про себя называл ее викингом. Однако это было уже не ласкательное прозвище. Клейтон жил в состоянии постоянной настороженности, всячески стараясь избегать уничтожающего гнева жены. Когда же ему все-таки случалось пробудить гнев миссис Уилкокс, она немилосердно жалила его своим язвительным языком. Он уже в самом начале их совместной жизни понял, что она ничего никогда не забывает и не прощает.

Клейтону казалось, что, будучи гостем Лоуренсов за несколько часов до исчезновения Марты, он имел серьезное основание нанести им теперь визит и принести свои соболезнования. Но он благоразумно воздержался от того, чтобы высказать такое предложение вслух. Вместо этого Уилкокс смотрел по телевизору одиннадцатичасовые новости, терпеливо снося едкие комментарии своей супруги.

— Очень печально, конечно, но по крайней мере это должно положить конец регулярным появлениям у нас этого детектива.

«Скорее это приведет к более частым его появлениям», — подумал Клейтон. Высокий, плотного сложения человек, с львиной головой седых волос и проницательным взглядом, он внешне был похож на ученого.

Когда двенадцать лет назад он вышел в отставку с поста президента Инок-колледжа, небольшого, но престижного учебного заведения в Огайо, они с Рейчел обосновались в Спринг-Лейк. Клейтон впервые побывал здесь еще в детстве, навещая дядю, и в последующие годы продолжал наезжать сюда время от времени. Он заинтересовался городком и слыл теперь неофициальным историком Спринг-Лейк.

Рейчел занялась благотворительностью в нескольких местных общественных организациях. Все восхищались ее энергией и организаторскими способностями, однако ее не любили. Она постаралась, чтобы все узнали, что ее муж был президентом колледжа, а она сама в свое время окончила университет Софии Смит.

«Все женщины в нашей семье, начиная с моей бабушки, учились там», — говорила она. Рейчел не простила Клейтону интрижку с его коллегой три года спустя после их свадьбы. А позднее опрометчивый поступок, вынудивший его уйти в отставку со своего поста в Инок-колледже, навсегда ожесточил ее.

Когда фотография Марты Лоуренс появилась на экране телевизора, ладони Клейтона Уилкокса стали влажными от волнения. Теперь, когда останки Марты были обнаружены, насколько интенсивно станет копаться полиция в прошлом всех тех, кто был на вечеринке в тот вечер?

— Марта Лоуренс гостила у деда и бабки перед возвращением в колледж, — говорила тем временем ведущая Си-би-эс Дана Тайлер.

— Дорогой, помнишь, я тогда дала тебе подержать мой шарф, — в сотый раз завела свою песню Рейчел. — И, конечно же, ты умудрился его потерять! Я очень расстроилась — он был такой милый!

9

«Тодд, Скэнлон, Клайн и Тодд» — известная на всю страну адвокатская фирма, специализирующаяся по уголовным делам и находившаяся на Парк-авеню в Манхэттене, была основана Уолтером Тоддом.

«Сорок пять лет назад, — частенько вспоминал Уолтер, — я повесил объявление на стене магазина возле здания суда. Никакого результата. Я принялся заводить знакомства с поручителями. Им я пришелся по душе, и они начали рассказывать своим клиентам, какой я хороший адвокат. А главное, что я адвокат дешевый».

Вторым Тоддом был сын Уолтера, Николас.

— Выглядит, как я, говорит, как я, и будет таким же отличным адвокатом, как я, — хвастался Уолтер. — Ручаюсь, Ник оправдал бы самого сатану. — Возражение Ника: «Я бы не назвал это комплиментом, отец» — он при этом неизменно игнорировал.

Двадцать первого марта Ник Тодд с отцом допоздна задержались, готовясь к очередному процессу, а потом Ник вместе с родителями поехал ужинать в «Плазу», где Уолтер Тодд и его супруга занимали просторные апартаменты.

Без десяти одиннадцать Ник собрался уходить, но потом решил подождать одиннадцатичасовых известий по Си-би-эс.

— Может быть, скажут что-нибудь о нашем деле, — заметил он. — Кругом все говорят о том, что мы якобы готовим частичное признание.

Но в этот вечер главной новостью была история Марты Лоуренс.

— Несчастная семья, — тяжело вздохнула миссис Тодд. — Конечно, лучше узнать правду, но потерять ребенка… — Голос Анны Тодд дрогнул.

Когда Нику было два года, его мать родила девочку, которую назвали Эмилией. Она прожила всего один день.

«На следующей неделе ей бы исполнилось тридцать шесть, — подумала Анна Тодд. — Она была так похожа на меня!»

В своем воображении Анна видела Эмилию живой — молодой привлекательной женщиной с темными волосами и светлыми глазами. Анне казалось, что ее дочь непременно должна была бы любить музыку так, как любила ее сама Анна.

Анна сморгнула слезы, всегда наворачивавшиеся на глаза, когда она думала об умершей дочери.

До сознания Ника наконец дошла давно уже подспудно таившаяся где-то мысль.

— Это не в Спринг-Лейк купила дом Эмили Грэхем? — спросил он.

Уолтер Тодд кивнул.

— Сам не знаю, почему я позволил ей не приступать к ее обязанностям до мая, — сказал он сердито, — мы бы ей и сейчас работу нашли.

— Может быть, увидев ее в Олбэни, ты подумал, что в ней есть что-то, чего стоит подождать, — улыбнулся Ник.

Образ Эмили Грэхем возник у него в памяти. Прежде чем предложить ей работу, они с отцом ездили в Олбэни понаблюдать за ней в суде. Эмили была великолепна, добившись оправдания клиента, обвиняемого в убийстве по неосторожности.

Она приняла их приглашение на ленч. Ник вспомнил похвалы, расточаемые Эмили его обычно сдержанным отцом.

«Отец и Эмили похожи как две капли воды, — думал он сейчас. — Взявшись защищать кого-то, они на убийство пойдут ради клиента». Распрямив все шесть с лишним футов своей худощавой фигуры, он поднялся.

— Мне пора. Я хочу утром позаниматься в спортзале, да и день сегодня выдался нелегкий.

Мать проводила его до дверей.

— Ты бы шляпу надевал, — сокрушенно сказала Анна. — Очень холодно.

Наклонившись, Ник поцеловал ее в щеку.

— Ты забыла напомнить мне надеть еще и шарф.

После секундного колебания Анна оглянулась. Ее супруг по-прежнему внимательно слушал известия, не отрывая глаз от телевизора. Понизив голос, Анна взмолилась:

— Ник, прошу тебя, скажи мне, в чем дело. Потому что я знаю, что что-то неладно. И не возражай, потому что это так. Ты болен и скрываешь это от меня?

— Поверь мне, я совершенно здоров, — попытался успокоить Ник свою мать. — Просто меня беспокоит дело Хантера.

— Но отца оно почему-то не беспокоит, — возразила Анна. — Он уверен, что самый худший сценарий — это роспуск присяжных, если они не придут к единогласному решению. Но ты весь в меня. Ты всегда беспокоишься насчет своих дел.

— Мы квиты! Ты беспокоишься обо мне, а я о процессе.

— Не хмурься, — сказала Анна, целуя сына на прощание.

— От этого бывают морщины, — закончил Ник и рассмеялся.

— И не беспокойся о процессе. Ты же знаешь, что непременно выиграешь!

Спускаясь в лифте с тридцать шестого этажа, Ник думал: «Да, мама, мы выиграем дело за счет одной чисто технической детали, эта мразь выйдет на свободу».

Их клиентом был юрист, скользкий тип, запустивший лапу в счета наследников имущества, которым он управлял по доверенности. А это наследство было людям жизненно необходимо.

Ник решил немного пройтись, а потом уже поехать к себе на метро. Но даже свежий ночной воздух не помог ему избавиться от депрессии, в которую он все глубже погружался. Ник миновал Таймс-сквер, не замечая его огней.

«Не нужно быть леди Макбет и убивать кого-то, чтобы почувствовать на своих руках кровь», — мрачно подумал он.

10

Как только они начали копать бассейн, он понял, они найдут останки Марты. Он мог только надеяться, что палец все еще был в пластиковом саване. Но если его там не оказалось бы, они все равно найдут кольцо. Во всех отчетах говорилось, что был осмотрен и просеян сквозь сито каждый дюйм земли.

Конечно, вряд ли можно ожидать, что эксперты установят, что обе жертвы были умерщвлены одним и тем же способом: Марту задушили, затянув на ее шее шарф, Маделайн — белым жестким поясом ее платья, сорванным с нее при попытке к бегству.

Этот отрывок из дневника он знал наизусть.

Прах отыдет к праху. Земля к земле.

Во всех газетах, даже в «Таймс», фотография Марты на первых страницах. А почему бы и нет? Когда находят тело прекрасной молодой женщины, особенно из привилегированной семьи, в живописном и престижном районе — это всегда сенсация. А уж какая была бы сенсация, если бы возможно было объявить, что в пластиковом мешке был еще и палец с кольцом. Если они нашли его, он надеялся, что они все-таки поймут, что палец был вложен в руку Марты.

Ее рука была такая теплая и гибкая.

Сестры в смерти с интервалом в сто десять лет.

Было объявлено о пресс-конференции прокурора в одиннадцать. Он включил телевизор и удобно откинулся в кресле в предвкушении того, что ему предстояло услышать.

11

За четверть часа до пресс-конференции Эллиот Осборн сообщил своим помощникам, что он намерен, а что не намерен сообщить прессе.

Он расскажет им о результатах расследования и том, что причиной смерти стало удушение. Он не скажет им, не скажет, об орудии убийства и металлических бусинах на нем. Он сообщит, что тело жертвы, плотно завернутое в пластик, разложилось, но скелет сохранился в целости.

— А о пальце вы скажете, сэр? Вот уж это бы разворошило осиное гнездо!

Пита Уолша только что произвели в следователи. Он был молод и очень неглуп. Ему не терпелось высказать собственное мнение. Томми Даггану доставило некоторое удовлетворение услышать, как босс выразительным тоном попросил Уолша позволить ему закончить, хотя он и почувствовал себя неуютно, увидев багровую краску, выступившую при этом на лице Уолша.

Они с Осборном обсудили в мельчайших подробностях данные медицинской экспертизы и все детали этого дела. И без Пита Уолша было ясно, каким подарком для прессы явился бы такой факт.

Осборн тем временем продолжал:

— В своем заявлении я скажу, что у нас не было оснований надеяться найти Марту Лоуренс живой; скажу и о том, что останки жертвы часто находят поблизости от места преступления.

Он откашлялся.

— Мне придется сказать, что по какой-то необъяснимой причине Марта была захоронена рядом с другими человеческими останками, пролежавшими в земле не менее ста лет. Как вам известно, четыре с половиной года назад, когда исчезла Марта, «Эшбери-Парк пресс» откопала давнюю историю об исчезновении девятнадцатилетней Маделайн Шепли в 1891 году. Вполне вероятно, что средства массовой информации поспешат прийти к заключению, что палец, найденный вместе с останками Марты, принадлежал Маделайн Шепли. В особенности поскольку останки обнаружены на участке, принадлежавшем семье Шепли.

— Это правда, что новая владелица дома из этой же семьи?

— Да, это так.

— Нельзя ли проверить ее ДНК на предмет идентификации пальца?

— Если миссис Грэхем согласится, мы, конечно, это сделаем. Вчера я распорядился поднять все данные об исчезновении Маделайн Шепли и произвести расследование всех остальных случаев исчезновения женщин в Спринг-Лейк за тот период.

«Тут мы действовали наугад, — подумал Дагган, — но попали в яблочко».

— В результате этих действий мы установили, что примерно в то же время пропали еще две молодые женщины, — продолжал Осборн. — Маделайн Шепли последний раз видели у подъезда дома ее родных на Хейз-авеню седьмого сентября 1891 года.

Летиция Грегг с Таттл-авеню исчезла пятого августа 1893 года. По сведениям полиции, ее родители полагали, что она могла пойти одна купаться и, заплыв далеко от берега, утонула. Поэтому этот случай не вызвал особых подозрений.

Три года спустя, тридцать первого марта 1896 года, исчезла подруга Летиции Эллен Свейн. В последний раз ее видели выходящей вечером из дома знакомых.

«Вот здесь-то и поднимется визг о маньяке, объявившемся в Спринг-Лейк на рубеже веков, — подумал Томми. — Только этого нам и не хватало».

Осборн взглянул на часы.

— Без одной минуты одиннадцать. Пошли.

Комната была набита битком. Вопросы посыпались острые. Томми не нашелся бы, что возразить корреспонденту «Нью-Йорк пост», заявившему, что обнаружение двух скелетов в одном и том же месте не могло оказаться случайным совпадением.

— Согласен, — сказал Осборн. — Палец с кольцом был намеренно положен вместе с телом Марты.

— Где именно? — спросил репортер из Эй-би-си.

— Он был в руке Марты.

— Вы считаете случайностью, что убийца обнаружил останки, копая могилу для Марты, или он мог намеренно выбрать это место, зная, что там уже был закопан труп? — спросил Ральф Пенза из Эй-би-си.

— Было бы наивно с моей стороны предположить, что некто, спеша зарыть свою жертву и избежать возможного разоблачения, наткнулся на останки другой жертвы и внезапно решил положить палец в саван.

Осборн показал фотографию.

— Это увеличенный снимок с вертолета места преступления. — Он указал на яму за домом. — Убийца Марты вырыл относительно неглубокую могилу, но она так и могла бы остаться необнаруженной, если бы не бассейн. Еще год назад высокое дерево делало этот участок полностью невидимым для кого-либо как со стороны дома, так и с улицы.

В ответ на следующий вопрос Осборн подтвердил, что Эмили Грэхем, новая хозяйка, происходит из семьи прежних владельцев и сделанный с ее согласия анализ ДНК помог бы установить, является ли второй скелет останками сестры ее прапрабабушки.

Затем последовал вопрос, которого Томми давно ждал.

— Не предполагаете ли вы, что сто десять лет назад в Спринг-Лейк действовал серийный убийца?

— В данный момент не предполагаю.

— Но обе, Марта Лоуренс и Маделайн Шепли, исчезли седьмого сентября. Как вы это объясняете?

— У меня нет объяснений на этот счет.

— Не думаете ли вы, что убийца Марты — это перевоплотившийся убийца Маделайн Шепли? — спросила Реба Эшби из «Нэшнл дейли».

Прокурор нахмурился:

— Ничего подобного я не думаю. Я закончил отвечать на вопросы.

Выходя, Осборн встретился с Томми взглядом. Томми знал, что оба они подумали одно и то же. Смерть Марты Лоуренс стала сенсацией, и единственный способ успокоить общественное мнение — это как можно скорее найти убийцу.

Единственной уликой, которой они располагали, был шарф с металлическими бусинами.

Но кто бы ни был он, этот убийца, — а пока они предполагали, что это был именно «он», мужчина, — он знал о могиле, вырытой в саду Шепли более ста лет назад.

12

Закрыв окна, чтобы заглушить звуки, доносившиеся со двора, Эмили прилегла. Она и не заметила, как забылась тяжелым сном. Проснулась она в девять часов. Она долго стояла под душем, надеясь избавиться от овладевшей ею тревоги.

Тело пропавшей девушки у нее в саду… Фотография в конверте, подсунутом под дверь…

А ведь Уилл Стаффорд предупреждал ее, чтобы она не торопилась с покупкой дома. Но она хотела купить его и даже теперь не сожалеет о сделанном.

Сунув ноги в шлепанцы, Эмили спустилась вниз приготовить себе кофе. Со студенческих лет у нее вошло в привычку первым делом принять душ, потом заварить кофе, а потом одеваться, прихлебывая из чашки. Она не раз говорила, что чувствует при этом, как постепенно начинает включаться в работу ее мозг, как вся она оживает после сна.

Даже не глядя в окно, Эмили знала, что день будет чудесный. Солнечные лучи струились сквозь витраж на лестничной площадке. Проходя гостиную, она остановилась полюбоваться каминным экраном и подставкой для дров, которые она установила вчера. Ее бабушка была уверена, что эти вещи купили тогда же, когда был построен дом, — в 1875 году.

В эту минуту и самой Эмили показалось, что она живет здесь с незапамятных времен.

В столовой Эмили обратила внимание на дубовый буфет, еще один предмет обстановки, доставленный из Олбэни. Его уж точно приобрели специально для этого дома. Давным-давно ее бабушка нашла квитанцию о выплате его стоимости.

Ожидая, пока будет готов кофе, Эмили стояла у окна и наблюдала за тем, как полицейские тщательно просеивали землю. Какие улики они могут обнаружить четыре с половиной года спустя после смерти этой девушки?!

И зачем здесь опять собаки? Неужели они всерьез считают, что здесь может быть захоронен кто-то еще?

Когда кофе был готов, Эмили наполнила чашку и взяла ее наверх. Одеваясь, она включила радио. Главной новостью было, конечно, обнаружение тела Марты. Эмили поморщилась, услышав собственное имя. «Новая хозяйка усадьбы, где были обнаружены останки Марты Лоуренс, праправнучка сестры молодой женщины, исчезнувшей при таинственных обстоятельствах свыше ста лет назад».

Эмили выключила радио, и в ту же минуту зазвонил телефон. Эмили не сомневалась, что это звонит ее мать. Хью и Бет Грэхем, ее родители, оба врачи-педиатры, были на семинаре в Калифорнии. Они должны были вернуться в Чикаго накануне вечером.

Ее мать была не в восторге от покупки дома в Спринг-Лейк.

«Ей не понравится то, что я скажу, — подумала Эмили. — Но этого не избежать».

Доктор Бет Грэхем была явно очень расстроена происшедшим.

— Господи, Эм, я помню, я слышала историю Маделайн еще ребенком. Мне всегда казалось, что однажды Маделайн, как в сказке, вернется из небытия. Наверное, так же надеялась и ее мать. Ты хочешь сказать, что еще какая-то девушка исчезла в Спринг-Лейк и ее останки обнаружили у тебя в саду?

Не дав Эмили ответить, Бет продолжала:

— Мне очень жаль ее родных, но я только надеюсь, ты-то там в безопасности? После того как этого маньяка арестовали, я впервые за год вздохнула с облегчением.

Эмили представила себе мать в ее кабинете. Маленькая, прямая, как стрела, она стоит у стола, и морщинки проступили на ее хорошеньком личике. Нечего волновать маму подробностями, подумала Эмили. Наверняка у нее сейчас полно детей, ожидающих приема.

У ее родителей была собственная практика. Хотя им обоим было за шестьдесят, они еще и не помышляли о том, чтобы оставить работу. Мать часто повторяла Эмили и ее братьям: хотите себе счастья на год — выиграйте в лотерею. Хотите быть счастливыми всю жизнь — любите свою работу.

Она сама любила каждого своего маленького пациента.

— Мама, взгляни на все это по-другому. По крайней мере Лоуренсы теперь не будут мучиться неизвестностью, а на мой счет у тебя нет оснований волноваться.

— Пожалуй, что и нет, — неохотно признала мать. — А того маньяка не выпустят?

— Ни за что, — бодро заявила Эмили. — А теперь иди к своим деткам. Привет папе.

Эмили твердо решила, что родители никогда не узнают о новом преследователе.

Эмили надела свитер и джинсы. Она хотела, насколько это окажется возможным, провести этот день, как и собиралась до всех этих событий. Кернаны забрали мебель из маленькой комнаты рядом со спальней. Эта комната отлично подойдет для кабинета. Ее письменный стол, картотека и книжные шкафы были уже там. Эмили оставалось только установить компьютер и факс и распаковать книги. Сегодня утром должны прийти люди из телефонной компании, чтобы заняться проводкой.

Эмили хотела развесить по дому семейные фотографии. Она вспомнила, как сортировала снимки перед переездом в Манхэттен. Все снимки с Гэри исчезли. Так же, как и все снимки студенческих времен, где была Барб, ее лучшая подруга. Эмили и Барбара. Всегда неразлучные — где одна, там и другая.

«Вот так, — подумала Эмили с горечью. — Мой бывший муж, моя бывшая лучшая подруга — прошу познакомиться».

Встречаются ли они до сих пор? Этого Эмили не знала. Ей было известно, что Барбаре нравился Кэри, но никогда Эмили не подозревала, что это было взаимно.

Теперь, спустя три года, это не имело значения. Боль — остаточное явление, вызванное чудовищным предательством, но эта боль уже не могла сломать Эмили, разрушить ее жизнь.

Эмили убрала постель, тщательно расправив, натянув и подоткнув простыни. Кремового цвета одеяло гармонировало с зелено-розовым рисунком обоев и занавесями на окнах.

Звонок в дверь мог означать либо приход телефонистов, либо журналистов. Выглянув в окно, она испытала облегчение, увидев автобус с эмблемой телефонной компании.

Без пяти одиннадцать работа была закончена, и мастера уехали. Эмили вошла в кабинет и включила телевизор. «…Столетней давности пальцевая кость с кольцом…»

Когда известия закончились, Эмили выключила телевизор. Она сидела неподвижно, вперив взгляд в темный экран, и целый калейдоскоп детских воспоминаний ожил в ее памяти.

Бабушка часто рассказывала о Маделайн, а маленькая Эмили всегда любила слушать эти рассказы.

Когда бабушка говорила о Маделайн, она словно обращала свой взгляд в далекое прошлое.

— Маделайн была старшей сестрой моей бабушки. Моя бабушка всегда становилась такой печальной, вспоминая о ней. Она обожала старшую сестру — Маделайн была прелестной девушкой, настоящая красавица. Половина всех молодых людей в Спринг-Лейк были в нее влюблены.

Они нарочно ходили мимо нашего дома, чтобы увидеть ее, сидящую на веранде. В тот последний день она была в таком возбуждении. Дуглас Картер, который за ней ухаживал, поговорил с ее отцом и получил разрешение сделать ей предложение. Она ожидала, что он принесет ей обручальное кольцо. Был уже вечер. На ней было белое платье. Маделайн показала сестре, что она сняла кольцо, подаренное ей на шестнадцатилетие, с левой руки и надела его на правую, чтобы не снимать его при Дугласе, когда он наденет обручальное кольцо на безымянный палец левой руки, как это положено.

Эмили знала, что через два года после исчезновения Маделайн Дуглас Картер застрелился.

Интересно, что еще может припомнить бабушка из тех давних рассказов своего детства?

Бабушка Эмили понемногу теряла зрение, но здоровье у нее было на редкость крепкое. И как у многих стариков, память о прошлом у нее с возрастом стала ярче и отчетливей.

Вместе с двумя приятельницами бабушка поселилась в пансионате для пожилых людей в Олбэни. Эмили решительно набрала нужный номер, и бабушка ответила после первого же звонка.

— Расскажи мне о доме, — потребовала она после краткого приветствия. Было нелегко рассказать ей о случившемся.

— Пропавшую молодую женщину нашли там? О Эмили, как это могло случиться?

— Не знаю, но я хочу выяснить. Бабуля, помнишь, ты мне рассказывала, что у Маделайн было кольцо на пальце в тот день, когда она исчезла?

— Она ожидала, что Дуглас Картер принесет ей обручальное кольцо.

— Но ты говорила, что у нее было кольцо, которое ей подарили на день рождения, когда ей исполнилось шестнадцать лет.

— Постой, постой. О да, правда, Эм! Это было кольцо с сапфиром и крошечными бриллиантами вокруг. Я заказала точно такое же для твоей матери, когда ей было шестнадцать. Разве она тебе его не отдала?

Мать отдала это кольцо Эмили. Кто-то украл его в молодежном общежитии, когда однажды летом Эмили с Барбарой путешествовали по Европе.

— Бабуля, у тебя случайно не сохранился диктофон, что я тебе подарила?

— Сохранился, конечно.

В студенческие годы, бывая летом в Европе, Эмили не раз посылала бабушке кассеты.

— Я хочу попросить тебя кое-что сделать. Начни наговаривать все, что ты слышала когда-либо о Маделайн. Постарайся вспомнить имена людей, которые упоминались в связи с Маделайн. Я хочу знать все, что ты сможешь вспомнить о ней и ее друзьях. Ты сможешь это сделать?

— Попробую. Жаль, что старые альбомы и письма сгорели, когда был пожар в гараже. Но я посмотрю, что у меня осталось.

— Бабуля, ты прелесть, я тебя люблю!

— Уж не хочешь ли ты выяснить, что случилось с Маделайн, после всех этих лет?

— Как знать…

Затем Эмили позвонила в прокуратуру. Когда она назвала себя, ее немедленно соединили с Эллиотом Осборном.

— Я смотрела новости по телевизору, — сказала она. — Кольцо, которое вы нашли, было с сапфиром и маленькими бриллиантами?

— Да.

— И оно было на безымянном пальце правой руки?

Последовала пауза.

— Откуда вам это известно, миссис Грэхем? — озабоченно спросил Осборн.

Закончив разговор, Эмили открыла дверь и вышла на террасу. Она прошла на ту сторону, где полицейские все еще просеивали землю.

Кольцо и палец нашли в саване Марты Лоуренс. Сами останки Маделайн были обнаружены на несколько дюймов ниже. В своем воображении Эмили видела сестру своей прапрабабушки такой, какой она, вероятно, была в тот солнечный день. Она сидела на веранде в белом платье, с рассыпавшимися по плечам темно-каштановыми волосами, девятнадцатилетняя, влюбленная. Ожидая жениха, который должен был принести ей кольцо.

Можно ли узнать, что случилось с ней в тот далекий день, сейчас, сто десять лет спустя? Но ведь некто узнал, где она захоронена, и решил закопать в том же месте и Марту Лоуренс. Как такое могло случиться?!

В глубокой задумчивости, засунув руки в карманы джинсов, Эмили вернулась в дом.

13

Уилл Стаффорд регистрировал договор купли-продажи в Си-Герте, ближайшем к Спринг-Лейк городке, в девять часов. Вернувшись к себе в офис, он попытался позвонить Эмили, но ее телефон еще не подсоединили, а номера ее мобильного он не знал.

Дозвонился он ей около полудня.

— Я уезжал в Нью-Йорк сразу после оформления вашей сделки, — сказал Уилл, — и не знал, что происходит, пока вчера поздно вечером не услышал известия. Мне очень жаль Лоуренсов, и я очень сочувствую вам, Эмили.

Эмили было приятно услышать озабоченность в его голосе.

— Вы случайно не видели по телевизору интервью с прокурором? — спросила она.

— Видел. Пэт, моя секретарша, сказала мне. Вы думаете…

Она знала, о чем он спросит.

— Думаю ли я, что кольцо, найденное в руке Марты Лоуренс, принадлежало Маделайн Шепли? Я это знаю точно. Я говорила с бабушкой, и она подробно описала мне это кольцо, о котором она много слышала.

— Значит, все эти годы прах сестры вашей прапрабабушки пролежал во дворе дома Шепли?

— Похоже на то, — сказала Эмили.

— Кто-то знал об этом и зарыл тело Марты рядом с ней. Но откуда кто-нибудь мог знать, где захоронена Маделайн Шепли? — Уилл Стаффорд был так же озадачен, как и она.

— Если на это есть ответ, я намерена найти его, — сказала Эмили. — Уилл, я хотела бы познакомиться с Лоуренсами. Вы их знаете?

— Да. Они часто приглашали гостей до исчезновения Марты. Я у них бывал, и, конечно, мы встречаемся в городе.

— Могу я обратиться к вам с просьбой? Позвоните им, пожалуйста, и спросите, можно ли мне посетить их вместе с вами в любое удобное для них время.

Уилл не стал спрашивать, зачем ей это нужно.

— Я вам перезвоню, — коротко сказал он. Двадцать минут спустя секретарша Уилла Пэт Глинн доложила:

— Мистер Стаффорд, здесь Натали Фриз. Она хочет вас видеть на несколько минут.

«Этого мне только не хватало», — подумал Уилл. Натали — вторая жена Боба Фриза, старожила Спринг-Лейк. Почти пять лет назад Боб ушел из брокерской фирмы и осуществил мечту своей жизни, открыв шикарный ресторан в Рамсоне, небольшом городке в двадцати милях от Спринг-Лейк. Он назвал его «Бродяга».

Натали было тридцать четыре. Бобу шестьдесят один. Но, очевидно, каждый извлек из этого союза желаемое. Боб получил красотку-жену, а она — возможность вести роскошный образ жизни.

Натали была неравнодушна к мужчинам и частенько оказывала внимание Уиллу Стаффорду.

Но сегодня от ее обычной игривой манеры не осталось и следа. Обойдясь без обычного чересчур пылкого приветствия, неизменно включавшего нежный поцелуй, Натали опустилась в кресло.

— Уилл, это так все печально про Марту Лоуренс, — начала она. — Но теперь ведь опять начнут ворошить старое? Я просто заболеваю от беспокойства.

— При всем уважении, Натали, на больную ты не похожа. Скорее ты выглядишь так, словно только что снималась для «Вог».

На молодой женщине было коричневое кожаное полупальто с собольим воротником и манжетами и кожаные брюки в тон. Длинные прямые белокурые волосы распущены по плечам. Недавно приобретенный в Палм-Бич загар подчеркивал бирюзу глаз. Словно не имея сил выпрямиться, она полулежала в кресле, закинув ногу на ногу и демонстрируя при этом стройную ножку, безупречные линии бедра и высокий подъем.

Натали предпочла пропустить комплимент мимо ушей.

— Уилл, я пришла поговорить с тобой сразу же после этой пресс-конференции. Что ты думаешь по поводу этой жуткой находки — ну, пальца в руке Марты? В этом есть что-то необъяснимо загадочное. Мистика какая-то! Просто ужас!

— Это действительно очень странно.

— У Боба чуть сердечный приступ не случился. Он дослушал прокурора до конца, прежде чем ехать в ресторан, и так расстроился, что я даже не хотела, чтобы он сам вел машину.

— Что бы могло его так расстроить?

— Но ты же знаешь, что Томми Дагган все время пристает ко всем, кто был на этой чертовой вечеринке накануне исчезновения Марты.

— Я не понимаю, ты о чем, Натали?

— Я о том, что если мы и раньше часто видели Даггана, то это ни в какое сравнение не пойдет с тем, что начнется теперь, когда они примутся за расследование по-настоящему. Совершенно ясно, что Марту убили, и если заподозрят кого-то, то это будет чертовски скверная реклама.

— Реклама?! Ради бога, Натали, кого волнует реклама?

— Я тебе скажу, кого. Моего мужа. Боб вложил в этот дурацкий ресторан все до последнего цента. С чего он взял, что сможет создать процветающее дело, ничего не смысля в менеджменте, только психиатр может объяснить. А теперь он трясется, что повышенное внимание к нам из-за нашего присутствия тогда на вечеринке погубит его дело — все, что от него осталось, могу добавить: он уже и так трех поваров сменил.

Уилл бывал в ресторане несколько раз. Стиль тяжеловесный и помпезный, по вечерам без пиджака и галстука не пустят. Отдыхающим это не нравилось. Да и цены были высокие, хотя еда весьма посредственная.

— Натали, — сказал он, — я понимаю, что Боб беспокоится, но, если он думает, что в ресторан перестанут ходить из-за того, что все мы были у Лоуренсов, это слишком.

«А если так и случится и все денежки ухнут, немного будет стоить твой брачный контракт», — подумал Уилл, пристально глядя на Натали. Натали вздохнула и поднялась.

— Надеюсь, ты прав, Уилл. Боб — сплошной комок нервов. Рявкает на меня, стоит мне что-нибудь предложить.

— А что ты предлагала?

— Чтобы, перед тем как увольнять очередного шефа, он сам пошел на курсы поваров и занялся кухней. — Усмехнувшись, Натали пожала плечами. — Мне почему-то легче стало, когда я с тобой поговорила. Ты еще не завтракал? Может, составишь мне компанию?

— Я собирался послать за бутербродами.

— Ну уж нет! Мы поедим вместе в «Старой мельнице».

Когда они вышли на улицу, Натали взяла Уилла под руку.

— Смотри, как бы сплетни не пошли, — усмехнулся Уилл.

— Ну и что? Они все меня и так терпеть не могут. Я говорила Бобу, что нам надо уехать отсюда. Этот городишко слишком тесен для меня и его первой жены.

Уилл распахнул дверцу своей машины, и Натали нырнула внутрь, ее длинные золотистые волосы сверкнули в солнечных лучах.

Уилл вдруг вспомнил слова прокурора: «На останках были обнаружены пряди длинных белокурых волос».

Боб Фриз был всегда неравнодушен к женщинам.

Особенно к красивым женщинам с длинными белокурыми волосами.

14

Доктор Лиллиан Мэдден, известный психолог, регулярно использовавшая гипноз в своей практике, твердо верила в реинкарнацию и часто возвращала некоторых своих пациентов в состоянии гипноза в их прежнюю жизнь. Она полагала, что эмоциональная травма, пережитая в другой жизни, может быть источником страданий в нынешнем их существовании.

Пользующаяся большой популярностью в качестве лектора, она часто излагала свой излюбленный тезис о том, что все, кого мы знаем в настоящее время, были знакомы нам и в прежней жизни.

— Я не утверждаю, что ваш теперешний муж был вашим мужем и триста лет назад, — говорила она слушателям, — но я убеждена, что он вполне мог быть вашим другом. А также тот, с кем у вас сейчас осложнения, мог быть вашим противником и в другой жизни.

Бездетная вдова, доктор Мэдден жила и имела практику в Белмаре, городке неподалеку от Спринг-Лейк, услышав о том, что обнаружено тело Марты Лоуренс, она разделяла общую скорбь с жителями всех окрестных городов.

Всем им было трудно допустить мысль о том, что внуку или внучке небезопасно бегать по утрам даже поблизости от собственного дома. То, что тело Марты Лоуренс было найдено рядом с домом, где она жила, говорило о том, что убийцей должен быть кто-то, пользовавшийся всеобщим доверием. Кто-то, кому в этом доме оказывали гостеприимство.

Услыхав сообщение по радио, Лиллиан Мэдден, всю жизнь страдавшая бессонницей, долго размышляла об этом трагическом открытии. Она знала, что родные Марты все еще надеялись, что однажды она вернется целой и невредимой.

Теперь им приходится с болью осознавать, как часто проходили они мимо того места, где лежали ее останки.

Прошло четыре с половиной года. Воплотилась ли Марта вновь? Вселилась ли ее душа в ребенка, родившегося у ее старшей сестры?

Лиллиан Мэдден находила это возможным. Она молилась за Лоуренсов, чтобы они, приветствуя с любовью новорожденную, приветствовали в ней и возвратившуюся к ним Марту.

За час до приема, начинавшегося в восемь утра, вошла ее секретарша Джоан Ходжес. Но впервые им удалось поговорить наедине только в полдень.

Джоан, в черном брючном костюме, выгодно подчеркивавшем ее стройную с недавних пор фигуру, не слышала, как вошла доктор Мэдден. Отбрасывая одной рукой со лба длинную прядь, она другой поспешно что-то писала.

— Что-нибудь важное? — спросила доктор Мэдден. Джоан, вздрогнув, подняла глаза.

— О, доброе утро, доктор! Не знаю, насколько важное, но вам это сообщение не понравится.

Джоан, сорокачетырехлетняя бабушка, была, по мнению Лиллиан Мэдден, самым подходящим сотрудником для психолога. Спокойная, деловитая, всегда оживленная и доброжелательная к людям, она обладала удивительным даром общения.

— А что именно должно мне не понравиться? — спросила Лиллиан Мэдден, подбирая листочки со стола Джоан.

— Прокурор дал еще одну пресс-конференцию, и за последний час вам звонили из трех наиболее падких до сенсаций газет. Позвольте мне рассказать зачем.

В изумленном молчании Лиллиан выслушала рассказ Джоан о пальце с кольцом, найденном в руке Марты, и о том, что Маделайн Шепли, как и Марта, исчезла седьмого сентября.

— Уж не думают ли они, что Марта была перевоплощенная Маделайн, обреченная на такую же странную смерть? — сказала Лиллиан. — Это было бы абсурдно.

— Они вас не об этом спрашивали, — возразила Джоан. — Они хотят знать, не считаете ли вы, что спустя годы убийца Маделайн каким-то образом перевоплотился в убийцу Марты? — Она пристально посмотрела на Лиллиан. — Но ведь их нельзя за это осуждать, верно?

15

В два часа Томми Дагган вернулся к себе в офис. Пит Уолш следовал за ним по пятам. После пресс-конференции вся прокурорская команда занялась делом Марты Лоуренс. Был вновь изучен и проанализирован каждый факт, начиная с первого телефонного звонка, сообщавшего о ее исчезновении. Необходимо было убедиться, не упустили ли они что-нибудь.

Осборн назначил Томми старшим следователем и дал ему в помощники Пита Уолша. Уолш прослужил в полиции Спринт-Лейк восемь лет, прежде чем перешел в прокуратуру два месяца назад.

В свое время он входил также в состав группы, которая занималась в городском архиве поиском и анализом материалов об исчезновении Маделайн Шепли в 1891 году.

Именно Уолш предложил посмотреть, не было ли сведений об исчезновении других женщин в то же время. Он же обнаружил имена Летиции Грегг и Эллен Свейн.

Томми Дагган смотрел на Уолша с сочувствием:

— Говорил я тебе, что ты похож на трубочиста?

Несмотря на все его усилия отмыться, пыль и грязь после ночных поисков въелись в одежду и кожу Пита. Глаза его налились кровью, и, хотя он и отличался сложением регбиста, плечи его согнулись от усталости. В тридцать лет уже начинающий лысеть, он казался Томми большим усталым ребенком.

— А не пойти ли тебе домой, Пит? — предложил он. — Ты же спишь стоя.

— Я в порядке. Ты говорил, что нужно сделать несколько звонков. Давай их поделим.

Томми пожал плечами:

— Как хочешь. Останки Марты отдадут семье сегодня. Они уже договорились с похоронным бюро и крематорием. Будут присутствовать только члены семьи, и они же будут сопровождать урну с прахом на кладбище Святой Катарины. Эта информация только для тебя. Семья не хочет, чтобы были посторонние.

Пит понимающе кивнул.

— Прессе сообщили только, что поминальная служба состоится в субботу в церкви Святой Катарины.

Томми был уверен, что большинство, если не все присутствовавшие на вечеринке перед исчезновением Марты, явятся на поминальную службу. Он уже говорил Питу, что хотел бы собрать их где-нибудь под одной крышей и потом допросить каждого по отдельности. Если собрать их вместе, можно быстрее выявить противоречия в их показаниях. «А может быть, и нет», — подумал он мрачно.

Всего в тот вечер в доме Лоуренсов, кроме семьи, было двадцать четыре человека — гости и обслуживающий персонал.

— Пит, после того как мы их соберем, будем следовать обычной процедуре. Поговорим с каждым и постараемся выяснить, не потерял ли кто-нибудь что-то на этой вечеринке. Главное для нас узнать, был ли на ком-то серый шелковый шарф с металлическими бусинами.

Томми достал список гостей и разложил его на столе.

— Я позвоню Уиллу Стаффорду и спрошу, могу ли я встретиться со всеми у него в доме после службы. Если он согласен, будем всех обзванивать.

Он потянулся к телефону.

Стаффорд как раз вернулся после ленча.

— Разумеется, можно встретиться у меня, — сказал он. — Только лучше устроить это попозже. Мне тут передали, что Лоуренсы приглашают кое-кого из близких друзей на ленч сразу после службы. Я уверен, что большинство из тех, кто был на вечеринке, приглашены.

— Тогда я буду просить их собраться у вас в три часа. Спасибо, мистер Стаффорд.

«Я бы дорого дал, чтобы побывать на этом ленче», — подумал Томми. Он кивнул Питу.

— Теперь, когда мы определились с временем и местом, начнем звонить. Через час мы должны быть у Эмили Грэхем. Нужно убедить ее разрешить нам перекопать весь участок.

Они принялись звонить и переговорили со всеми, кроме Боба Фриза.

— Он вам перезвонит, — пообещал работник ресторана.

— И скажите ему, чтобы он поторопился, — приказал Томми. — Мне нужно уходить.

— Лучше, чем я ожидал, — сказал он Питу, когда они подвели итог. За исключением двух пожилых пар, которые никак не могли быть замешаны в убийстве, все остальные собирались присутствовать на поминальной службе.

Томми снова позвонил в ресторан, и на этот раз ответил сам Боб Фриз. Просьбу встретиться в доме Стаффорда он энергично отверг.

— Вечер субботы — самое напряженное время у меня в ресторане, — отрезал он. — Мы уже много раз говорили с вами, мистер Дагган. Уверяю вас, мне абсолютно нечего добавить к тому, что я уже сказал.

— Не думаю, что вам понравится, если прессе станет известно, что вы отказываетесь сотрудничать с полицией, — заметил Томми.

Повесив трубку, он улыбнулся.

— Мне доставляет удовольствие давить на этого парня, — признался он Уолшу. — Прямо-таки истинное удовольствие.

— Удовольствие слушать, как ты это делаешь. Когда я служил в полиции в Спринг-Лейк, он был там хорошо известен. Его первая жена — чудесная женщина, которую он бросил с тремя детьми после того, как она тридцать лет сносила его выходки. Все знали, что Боб Фриз — бабник. И нрав у него мерзкий. Когда я еще начинал службу, я его раз оштрафовал за превышение скорости, и — хочешь верь, хочешь не верь — он сделал все, что мог, чтобы меня уволили.

— Мне начинает казаться, что второй брак излечил его от вредных привычек, — задумчиво сказал Томми. — Он что-то вдруг очень насторожился. — Томми встал. — Пошли. У нас как раз есть время перекусить перед встречей с Грэхем.

Только сейчас Томми понял, как он голоден: с тех пор как кто-то принес ему кофе с булочкой много часов назад, у него и крошки во рту не было. После минутной внутренней борьбы он решил, что закажет в «Макдоналдсе»: биг-мак с двойной порцией жареной картошки и большую колу.

16

Без четверти три Эмили припарковала свою машину у дома Клейтона и Рейчел Уилкокс на Ладлэм-авеню. За полчаса до того она позвонила Уиллу Стаффорду посоветоваться, с чего ей начать расследование исчезновения Маделайн Шепли.

Преодолев неловкость, она смущенно сказала:

— Уилл, я знаю, вы думали, что покончили со мной, оформив сделку. Так и должно было быть. Боюсь, я рискую вам надоесть, но мне необходима какая-то информация о Спринг-Лейк в то время, когда здесь жила моя семья. Я собираюсь попросить разрешения взглянуть на полицейские отчеты по этому делу, если они сохранились. Быть может, есть и еще что-нибудь в газетах. Я просто не знаю, с чего начать.

— В нашей библиотеке на Третьей авеню имеется превосходный справочный отдел, — отвечал он, — но лучший источник, безусловно, Историческое общество графства Монмаут во Фрихолде.

Она поблагодарила его и была уже готова повесить трубку, когда он сказал:

— Минутку, Эмили. Быстрее выйдет поговорить с доктором Клейтоном Уилкоксом. Он — отставной президент колледжа и наш неофициальный историк. Есть и еще одно обстоятельство, которое может вас заинтересовать: он и его жена Рейчел были в гостях у Лоуренсов перед исчезновением Марты. Я ему позвоню.

Через четверть часа Уилл перезвонил.

— Клейтон с удовольствием встретится с вами. Поезжайте прямо сейчас. Я рассказал ему, что вам нужно, и он уже готовит для вас кое-какой материал. Запишите адрес.

Эмили оглянулась, выйдя из машины. Утро было солнечное и относительно теплое, но во второй половине дня небо затянулось тучами и похолодало.

Она быстро поднялась по ступеням и позвонила. Через минуту дверь открылась.

Даже если бы она и не знала об этом заранее, Эмили тут же бы догадалась, что доктор Клейтон Уилкокс — ученый. Взлохмаченная грива волос, очки на кончике носа, тяжелые веки, толстый свитер поверх рубашки с галстуком. Не хватает только трубки, подумала она. Голос у него был звучный и приятный.

— Миссис Грэхем, заходите, прошу вас. Желал бы я сказать: «Добро пожаловать в Спринт-Лейк!», но при таких печальных обстоятельствах, когда тело Марты Лоуренс нашли в вашем саду, это было бы неуместно.

Он отступил, чтобы дать ей пройти, и Эмили с удивлением отметила, что он выше шести футов. Его манера сутулиться на первый взгляд уменьшала его рост.

Он взял ее пальто и провел мимо гостиной.

— Когда двенадцать лет назад мы решили переехать в Спринг-Лейк, моя жена занималась поисками дома, — объяснил он, жестом приглашая ее в комнату, где все четыре стены, кроме окна, были от пола до потолка уставлены книгами. — Моим единственным требованием было достаточно места для моих книг, письменного стола, моего дивана и моего кресла.

— Требование серьезное, — улыбнулась Эмили, оглядываясь по сторонам. — Но вы, как я вижу, получили желаемое.

Комната ей понравилась. Диван, обитый темной кожей, был широким и удобным. Ей бы хотелось взглянуть поближе на книги на полках. Большинство из них казались старыми, а те, что помещались за стеклом, были, вероятно, к тому же и редкими.

На углу массивного письменного стола лежала стопка книг и бумаг. Эмили заметила, что компьютер включен.

— Я вам помешала работать, — сказала она. — Извините, пожалуйста.

— Ничуть. Работа у меня не шла. Я ждал вас. — Он уселся в кресло. — Уилл Стаффорд говорил мне, что вы интересуетесь историей Спринг-Лейк. Я слышал известия и знаю, что останки вашей дальней родственницы нашли вместе с телом Марты Лоуренс.

Эмили кивнула:

— Убийца Марты, несомненно, знал, что Маделайн была захоронена именно там. Вопрос только в том, откуда ему это было известно.

— Ему? Вы считаете, что убийца — мужчина? — приподнял бровь Уилкокс.

— Я думаю, это более чем вероятно. Но как я могу знать наверняка? Конечно, нет. Я ничего не знаю и об убийце столетней давности. Маделайн Шепли была сестрой моей прапрабабушки. Если бы она дожила до восьмидесяти лет, за это время сменилось бы уже два поколения и о ней бы забыли, как со временем забудут и обо всех нас. Но ее убили в девятнадцать лет. Это сложно объяснить, но для нашей семьи она будто все еще жива. Дело не закрыто — может быть, в этом и есть объяснение.

Стиснув руки, Эмили наклонилась вперед.

— Доктор Уилкокс, я адвокат по уголовным делам, и, поверьте, неплохой адвокат. У меня есть опыт по сбору улик. Есть несомненная связь между убийством Марты Лоуренс и Маделайн Шепли, и я полагаю, когда одно из этих преступлений будет раскрыто, это приведет к раскрытию и другого. Быть может, это звучит странно, но я уверена, что тот, кто знал, что Маделайн Шепли захоронена на территории семейной усадьбы, знал также и почему она умерла.

Уилкокс кивнул:

— Может быть, вы и правы. Возможно, где-то имеется какое-то свидетельство. Письменное признание, например. Но это значит, что нашедший такой документ не только скрыл его, но и воспользовался этой информацией при совершении убийства им самим. Я правильно вас понял?

— Я убеждена, что все именно так. И еще кое-что. Я уверена, что Маделайн и Марта, хотя и жили в разные эпохи, были не из тех молодых женщин, кто пошел бы куда-то с незнакомым человеком. Скорее всего, их обеих заманили в ловушку. И сделал это кто-то, кому они доверяли.

— Это слишком далеко идущее заключение, миссис Грэхем. И беспочвенное.

— Я так не считаю. Я наверняка знаю, что мать и сестра Маделайн были в доме, когда она исчезла. Был теплый сентябрьский день. Окна были открыты. Они бы услышали, если бы она закричала. Марта Лоуренс отправилась ранним утром на пробежку. Очевидно, она была не одна. Окна нескольких домов выходят на дорожку. Схватить ее и затащить в машину было бы делом чересчур рискованным.

— Я вижу, вы много думали об этом, миссис Грэхем.

— Пожалуйста, называйте меня Эмили. Да, я действительно много об этом думала. Нетрудно было сосредоточиться, когда эксперты просеивали землю в моем саду в поисках костей. К счастью, я приступаю к новой работе в Манхэттене только после первого мая. Так что до тех пор я успею провести кое-какое предварительное расследование.

Она встала.

— Я отняла у вас много времени, доктор Уилкокс. И мне пора на встречу со следователем из прокуратуры.

Уилкокс тоже поднялся.

— Когда позвонил Уилл Стаффорд, я достал несколько книг и статей о Спринг-Лейк, которые могут вам помочь. Есть здесь также и копии газетных вырезок с 1890-х годов. Это, конечно, только верхушка айсберга, но для начала вам будет чем заняться.

Кипа книг и бумаг, которые она заметила на столе, предназначалась для нее.

— Подождите минутку, вам их так не унести, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. Открыв нижний ящик стола, он достал матерчатую сумку с надписью «Книжный магазин Инок-колледжа». — Если вы будете держать в ней мои книги, они будут все вместе. — Он указал на письменный стол. — Я пишу исторический роман, действие которого происходит в Спринг-Лейк в 1876 году, когда открылся отель «Монмаут». Это моя первая попытка литературного творчества, и она мне нелегко дается. — Он улыбнулся. — Я много писал научных статей, разумеется. Но, оказывается, писать о подлинных фактах проще, чем о вымышленных.

Он проводил ее до дверей.

— Я вам еще подберу материал, но давайте встретимся и поговорим, когда вы просмотрите все это. У вас могут возникнуть вопросы.

— Вы очень любезны, — сказала Эмили, пожимая ему руку. Неизвестно почему, у нее возникло чувство неловкости, даже нечто вроде клаустрофобии. «Все дело в доме», — решила Эмили, спускаясь по ступеням крыльца и садясь в машину. За исключением кабинета мистера Уилкокса, дом был на редкость неуютный.

Проходя мимо открытой двери, Эмили бросила взгляд в гостиную. Темная обивка, тяжелые портьеры — не самые лучшие приметы викторианского стиля. Все тяжелое, темное, нежилое. Интересно, что представляет собой миссис Уилкокс?

Уилкокс наблюдал из окна за отъезжающей машиной. Эмили показалась ему весьма привлекательной молодой женщиной. Ее автомобиль скрылся из виду, и Уилкокс направился к себе в кабинет. Он сел за стол и нажал клавишу компьютера.

На экране возникла страница, над которой он работал, когда приехала Эмили. Речь шла о поисках молодой женщины, приехавшей с родителями в Спринг-Лейк на торжественное открытие отеля «Монмаут» в 1876 году.

Из верхнего ящика стола Клейтон Уилкокс достал копию микрофильма первой страницы «Сисайд газетт» за 12 сентября 1891 года.

17

— Я больше не могу, — вслух сказал Ник.

Он стоял у окна своего кабинета в фирме «Тодд, Скэнлон, Клайн и Тодд», глядя с высоты тридцатого этажа на улицу внизу. Он следил за автомобилями, исчезающими в туннеле под Парк-авеню, который соединял Сороковую улицу с Тридцать третьей.

«Единственная разница между мной и этими машинами в том, что они выедут на другую сторону, а я застрял в туннеле», — мрачно думал Ник.

Утро прошло в работе над делом Хантера. «Хантер выйдет на свободу, и я буду этому способствовать», — эта мысль вызывала у Ника почти физическую тошноту.

«Я не хочу обидеть отца, но я больше так не могу», — думал он.

Ему пришли на память мудрые слова: «Всего превыше: верен будь себе. Тогда, как утро следует за ночью, последует за этим верность всем».

«Я больше не могу изменять себе. Мне здесь не место. Я не желаю заниматься не своим делом. Я хочу обвинять этих подонков, а не защищать их».

Ник услышал, как открылась дверь. Только один человек мог войти к нему без стука. Ник медленно повернулся. Как он и ожидал, в дверях стоял отец.

— Ник, нам нужно что-то делать с Эмили Грэхем. Я, должно быть, был не в себе, когда сказал ей, что можно подождать до первого мая. Только что появилось дело прямо для нее. Поезжай в Спринг-Лейк и скажи ей, что она нужна нам здесь через неделю.

Эмили Грэхем. Она и его отец похожи как две капли воды. Эта мысль поразила его, когда он увидел ее в суде. Они оба родились адвокатами по уголовным делам.

Он едва удержался, чтобы не сказать отцу, что должен уйти из фирмы.

«Подожду еще немного, — решил он. — Но как только Эмили Грэхем приступит к работе, меня здесь не будет».

18

Вопрос, заданный прокурору этой визгливой репортершей во время последней пресс-конференции, привел его в восторг.

— Вы думаете, что убийца Марты — это перевоплотившийся убийца Маделайн Шепли?

Но резкий ответ прокурора его оскорбил.

«Я и есть перевоплощение, — подумал он. — Мы с ним одно.

Я могу это доказать.

Я это докажу».

К вечеру он решил, как он откроет скептикам истину о себе.

Будет достаточно одной почтовой открытки. Примитивный рисунок, какой мог бы нарисовать ребенок.

Он отправит открытку в субботу.

По дороге в церковь.

19

Томми Дагган и Пит Уолш уже ожидали ее, когда Эмили подъехала к дому.

Томми прервал ее извинения за опоздание:

— Мы приехали немного раньше, миссис Грэхем.

Он представил Пита, который проворно подхватил сумку с книгами Клейтона Уилкокса.

— Вы собираетесь всерьез заняться чтением, миссис Грэхем, — заметил он, пока она открывала дверь.

— Пожалуй, да.

Они прошли за ней в холл.

— Давайте поговорим на кухне, — предложила она. — Я бы выпила чашку чая и, может быть, и вас бы уговорила присоединиться ко мне.

Пит Уолш приглашение принял. Томми Дагган от чая отказался, но не мог удержаться от пары шоколадных печений, которые она высыпала на тарелку.

Они сидели за кухонным столом. Из большого окна во всей полноте открывался вид на огромную яму и горы земли вокруг. На лентах, оцеплявших территорию, были слова «место преступления» и «не входить». Полицейский, охранявший раскопки, выглядывал из окна кабины для переодевания.

— Я знаю, что эксперты ушли, — сказала Эмили. — Надеюсь, что с расследованием здесь покончено? Я решила, что бассейн устраивать не буду.

— Вот об этом-то мы и хотели поговорить, миссис Грэхем, — сказал Томми. — Пока экскаватор здесь, мы хотели бы перекопать весь двор.

— С какой целью? — уставилась на него Эмили.

— С очень серьезной целью. Вы должны быть уверены, что вам больше никогда не придется пережить шок, подобный вчерашнему.

— Неужели вы думаете, что здесь захоронен кто-то еще?

В ее голосе прозвучал откровенный ужас.

— Миссис Грэхем, я знаю, что вы смотрели вчера пресс-конференцию прокурора по телевизору, потому что вы позвонили нам по поводу кольца.

— Да, это так.

— Значит, вы слышали, что после вашей — кем она вам приходится — двоюродной прапрабабушки в Спринг-Лейк исчезли еще две молодые женщины.

— Боже мой, неужели вы думаете, что их тоже зарыли здесь? — Эмили жестом указала во двор.

— Мы бы хотели это выяснить. Мы бы также хотели получить ваш анализ крови, чтобы установить по ДНК, что палец действительно принадлежал Маделайн.

Томми Дагган вдруг ощутил полное истощение сил, которое наступает после полутора суток работы практически без сна. Он почувствовал, что веки у него отяжелели и сам он как-то отупел. Ему было жаль Эмили Грэхем. Она выглядела более чем расстроенной, скорее потрясенной.

Вчера они все о ней проверили — адвокат по уголовным делам, профессионал высшего класса, собирается перейти на работу в одну из престижных фирм в Манхэттене. Развелась с подонком, который хотел воспользоваться ее денежками, когда они у нее завелись. Жертва преследователя, находившегося сейчас в психиатрической клинике. Но кто-то ее сфотографировал в ночь приезда в Спринг-Лейк и подсунул фотографию под дверь.

Кто угодно мог найти ее сайт в Интернете и узнать о преследователе. Было много шума, когда его поймали. Какой-нибудь придурок из местных мог позабавиться таким образом и попытаться напугать ее. В Спринг-Лейк полиция хорошо работает. Они проследят за всеми, кто здесь шатается. А может быть, удастся снять отпечатки пальцев с фотографии.

А сейчас она сидит в этом красивом доме, а во дворе у нее словно воронка от бомбы, потому что две жертвы убийства, одна из которых ее родственница, были здесь захоронены. Да уж, веселого мало.

Томми хорошо знал, что дома ему предстоит настоящий допрос: Сьюзи, его жена, наверняка захочет узнать все об Эмили Грэхем. Как она выглядит, как одета. Его рассказ о вчерашней встрече с Эмили Грэхем Сьюзи удовлетворил. Томми пытался как-то обобщить свои впечатления, чтобы рассказать жене вечером.

На Эмили Грэхем сегодня были джинсы, красный свитер с большим воротником и короткие ботинки. Вещички на ней, уж конечно, не второсортные. В ушах золотые сережки. Колец нет. Темно-каштановые волосы до плеч. Большие карие глаза, сейчас беспокойные и настороженные. Хорошенькая, можно сказать, даже красивая.

«Господи, да я, кажется, засыпаю», — подумал он отстраненно.

— Миссис Грэхем, мне бы не хотелось, чтобы в самый неподходящий момент здесь снова обнаружилось что-нибудь подобное. Хочу избавить вас от опасений.

— Скажите, сэр, вы имеете в виду тех двух молодых женщин, которые исчезли в 1890-х годах? Если их тела обнаружат здесь, будет ли это доказательством того, что сто десять лет назад в городе орудовал серийный убийца?

— Да, несомненно, — уверенно сказал Дагган. — Однако моя непосредственная задача — поймать убийцу Марты Лоуренс. Я всегда считал, что это кто-то из местных. Многие семьи живут здесь из поколения в поколение. Другие постоянно приезжали сюда летом отдыхать, кто-то подрабатывал в отелях во время учебы в колледже.

— Том и я в свое время тоже работали в «Уоррене», — вставил Пит. — С разницей в десять лет, конечно.

Дагган бросил ему взгляд, ясно говоривший: «Не встревай».

— Кости, что мы нашли под скелетом Марты, были зарыты неглубоко, — продолжал он. — Их бы давно нашли, если бы не дерево. Я думаю, дело было так: кто-то на них наткнулся, может быть, даже нашел палец с кольцом, сохранил его, а потом, убив Марту, решил зарыть его вместе с ее телом.

Дагган быстро взглянул на Эмили.

— Вижу, вы с этим не согласны, — сказал он.

— Я себя выдала, — призналась Эмили с явным огорчением. — У хорошего адвоката лицо должно быть непроницаемым. Да, мистер Дагган, я с вами не согласна. Это было бы слишком: кто-то нашел палец, ничего никому не сказал о своей находке, убил эту бедняжку Лоуренс и решил захоронить ее на этом месте. Я такого объяснения принять не могу.

— А как бы вы это объяснили?

— Я думаю, тот, кто убил Марту Лоуренс, точно знал, что случилось в 1891 году, и точно воспроизвел сценарий того старого убийства.

— Вы, полагаю, не верите в реинкарнацию?

— Нет, но я верю, что убийца Марты знает все об убийстве Маделайн Шепли.

Томми встал.

— Миссис Грэхем, за все эти годы дом несколько раз менял владельцев. Мы намерены поднять архивы, узнать, кто здесь жил раньше, и остался ли кто-то из этих людей в городе. Так вы позволите нам перекопать ваш сад?

— Да. — В голосе Эмили звучала готовность примириться с неизбежным. — Но я, в свою очередь, хочу у вас тоже кое-что попросить. Позвольте мне взглянуть на имеющиеся у вас сведения об исчезновении Маделайн Шепли и двух других женщин, пропавших в 90-е годы.

Они посмотрели друг на друга.

— Мне придется обговорить это с боссом, но лично я не вижу причин для возражения, — ответил Дагган.

Эмили проводила их до двери.

— Подрядчик говорил мне, что может приступить к работе с утра. Я хотела, чтобы они зарыли яму, но если придется перекапывать весь двор — что же, пусть будет так.

— Мы пришлем экспертов просеивать землю. Это займет примерно день, самое большее два, а потом вы сможете наконец забыть обо всем, — пообещал Томми.

Пять минут Томми и Пит ехали молча. Потом Дагган сказал:

— Ты думаешь о том же, что и я, Пит?

— Быть может.

— Об этой девушке, Карле Харпер из Филадельфии?

— Точно.

— Она исчезла два года тому назад в августе.

— Точно. Свидетельница клялась, что видела ее разговаривающей с парнем на стоянке неподалеку от Филадельфии. Она утверждает, что они приехали каждый в своей машине, но потом он поехал за ней. Она говорила, что у его машины был пенсильванский номер. А через пару дней кошелек Харпер нашли в зарослях поблизости от стоянки. Из кошелька ничего не пропало. Делом этим занималась прокуратура Филадельфии.

Томми взял трубку и, позвонив в офис, вызвал Лэна Грина, еще одного следователя, работавшего с ним.

— Лэн, проверь и скажи, когда исчезла вторая женщина в девяностые годы?

— Минутку. — После короткой паузы он ответил. — Пятого августа 1893 года.

— А когда сообщили об исчезновении Карлы Харпер?

— Подожди.

Томми наконец услышал то, что и ожидал услышать:

— Пятого августа.

— Мы едем. Увидимся через двадцать минут. Спасибо, Лэн.

Весь сон у Томми Даггана как рукой сняло. Надо немедленно связаться со следователем из Филадельфии, занимавшимся делом Карлы Харпер. Тот факт, что Маделайн Шепли и Марта Лоуренс исчезли седьмого сентября, пусть даже с интервалом в сто десять лет, мог быть случайным совпадением; тот факт, что две другие молодые женщины исчезли пятого августа с разницей в те же сто десять лет, не мог быть совпадением.

Значит, они имеют дело с убийцей-подражателем.

— Ты понимаешь, что это значит, Пит? — спросил он напряженным голосом.

Питер Уолш не отвечал. Он знал, что Томми размышляет вслух.

— Это значит, что, если этот тип действует по плану, он собирается убить еще одну молодую женщину тридцать первого марта.

— Этого тридцать первого марта?

— Пока не знаю. В девяностых годах женщины исчезали с интервалом в несколько лет.

Он снова взял трубку.

— Лэн, проверь-ка еще и это, — начал он.

Получив нужную информацию, Томми сказал:

— Между исчезновениями двух женщин в девяностые годы прошло двадцать три месяца. Тот же самый интервал и между исчезновением Марты Лоуренс и Карлы Харпер.

Они въехали на стоянку у прокуратуры.

— Если какая-то женщина исчезнет в Спринг-Лейк тридцать первого марта, круг замкнется. А ко всем радостям нашей жизни на нас висит еще и преследователь Эмили Грэхем.

Пит Уолш благоразумно не стал напоминать Томми Даггану, что его теща верила в перевоплощение, да и он сам начал склоняться к тому, что в этом что-то есть.

20

Когда детективы ушли, Эмили собралась наконец приготовить себе ужин.

Все последние события в непосредственной близости от нее, а именно в ее собственном дворе, вызвали ощущение близкой опасности. Эмили показалось, что вся атмосфера вокруг нее пропитана запахом смерти.

Эмили пришло вдруг в голову, что ей будет лучше думать, если ее руки будут заняты делом. Так всегда бывало раньше.

К тому же приготовление ужина пойдет на пользу ее душевному состоянию, а оно сейчас нуждалось в помощи.

Эмили вошла в кухню, опустила шторы, с удовлетворением убрав из вида тревожную картину во дворе. Руки ее работали механически, словно сами по себе, чистя морковь, нарезая лук и сельдерей, доставая приправы. К тому времени, как она включила под кастрюлей газ, она приняла решение.

Глупо было не позвонить сразу же в полицию Олбэни и не сообщить о происшедшем прошлой ночью. Им следует об этом знать.

Почему же она им не позвонила?

Потому что она сама не хотела верить, что все это может повториться. С того самого момента, когда Эмили нашла фотографию под дверью, она прятала голову в песок — это была очевидная истина.

Эмили знала, что ей нужно делать. Она взяла сумку с книгами и пошла в кабинет. Положив сумку рядом с глубоким креслом, она взяла мобильник.

Сначала она позвонила в Олбэни следователю Марти Броуски. Именно он схватил Нэда Койлера, когда тот околачивался у ее дома. Броуски реагировал на ее сообщение с изумлением и озабоченностью.

— Я бы сказал, кто-то пытается подражать Нэду Койлеру или один из его дружков взялся продолжить его дело. Мы этим займемся, Эмили. Вы правильно сделали, что дали знать местной полиции. Я позвоню им и объясню, насколько это серьезно.

Затем она позвонила Эрику Бейли. Шел уже шестой час, но он был все еще у себя в офисе и очень обрадовался ее звонку.

— Олбэни без тебя опустел, — сказал он совершенно искренне.

Эмили улыбнулась. Даже миллионы его не изменили, подумала она. Застенчивый робкий ребенок, и при этом настоящий гений.

— Я тоже по тебе скучаю, — отвечала она. — И у меня к тебе просьба.

— Отлично! Что бы ты ни пожелала, ты это получишь.

— Эрик, Койлера поймали, потому что ты установил у меня дома камеру слежения. Ты мне предлагал такую же для Спринг-Лейк. Я хочу воспользоваться твоим предложением. Не мог бы ты прислать кого-нибудь, чтобы ее установить?

— Я сам себя пришлю. В любом случае я хочу тебя видеть. Ближайшие несколько дней я очень занят. Понедельник тебя устроит?

Эмили так и видела Эрика перед собой. Лоб наморщен, в пальцах он нервно вертит какую-нибудь безделушку со стола. Добившись успеха, он сменил синие джинсы и футболку на дорогой костюм. Эмили терпеть не могла идиотских шуток, ходивших на его счет, что, мол, каким он был, таким и остался, бедняга.

— Понедельник? Отлично!

— Как там твои дела?

— Много всего интересного… Я тебе в понедельник расскажу.

Итак, она сделала самое неотложное, теперь надо приниматься за книги.

Следующие три часа она провела, свернувшись в огромном кресле, погруженная в книги, данные ей Уилкоксом. Она оценила точный подбор нужных книг, целиком уйдя в почти нереальный сегодня мир конных экипажей, масляных ламп и элегантных загородных коттеджей.

Эмили улыбнулась, когда наткнулась на упоминание о том, что постройка нового дома в те времена обходилась в три тысячи долларов. «Да, времена изменились, и цены тоже», — подумала Эмили, вспомнив о сумме, которую она выложила за дом.

Требование президента местного комитета здравоохранения в 1893 году прекратить сброс мусора в океан «для защиты нашего пляжа от сбрасываемых туда ежедневно отбросов» напомнило ей, что некоторые приметы жизни, видимо, не меняются никогда.

В одной из брошюр было множество снимков, включая школьный пикник в 1890 году. В числе участников была упомянута и Кэтрин Шепли.

Сестра Маделайн. Прапрабабушка Эмили. Она попыталась отыскать ее на снимке. Но среди множества лиц было невозможно узнать одно, знакомое ей лишь по старым фотографиям, уцелевшим после пожара.

В восемь часов Эмили вернулась в кухню и закончила приготовление ужина. На стол перед собой она положила книгу. Ее она припасла специально под конец, поскольку та показалась ей интересной. Книга называлась «Воспоминания юности» и была напечатана в 1938 году. Ее автор, Филлис Гейтс, проводила в Спринг-Лейк лето в конце 80-х — начале 90-х годов девятнадцатого века.

Книга была ярко и интересно написана и живо воссоздавала картину жизни того времени.

Пикники и танцевальные вечера, великолепные приемы в отеле «Монмаут», купание в океане, верховая езда, катание на велосипедах — все было описано увлекательно. Эмили больше всего заинтересовали отрывки из дневника, который Филлис Гейтс вела в те годы.

Эмили поужинала. Глаза у нее слипались от усталости, и она уже собиралась закрыть книгу, когда, перевернув страницу, увидела в отрывке из дневника имя Маделайн Шепли.

В другом отрывке из дневника за 1891 год Филлис Гейтс писала:

Эмили пролистала книгу дальше. Ее внимание привлекла запись в октябре 1893 года.

Эмили отложила книгу. Она знала, что Дуглас Картер покончил с собой. Чего она не знала, так это того, что он жил через улицу от дома Шепли. Возможно ли узнать о Картере хоть что-нибудь теперь — спустя столько лет?! Поверили тогда Дугласу, что он и вправду опоздал на поезд?