Наблюдатели

14

Ворнин вновь и вновь спрашивал себя, как это получилось и когда. Он влюбился в Кэтрин Мэйсон, в этом не было никакого сомнения. То чувство, которое он испытывал к ней, было таким же сильным, как и то, что он питал к Миртину и Глэйр, и поскольку он любил их, то, должно быть, любил и ее.

Но возможно ли такое? Имеет ли это смысл? Когда это началось?

Желание вспыхнуло в нем с самого начала, но это еще не любовь.

Ворнин по натуре своей был соблазнителем. Таково было и его амплуа в сексуальной группе. Хищник, агрессор, он затевал любовные утехи. Миртин никогда не брал на себя активную роль, а Глэйр в любви выступала целительницей, утешительницей. Ворнин искал страсть ради нее самой. Это не только не угрожало, но даже способствовало целостности группы. Он был заводилой, воспламеняя своими забавами остальных. Все это не противоречило дирнанским обычаям и семейному укладу.

Но Ворнину никогда и в голову не приходило, что он мог бы предаваться любовным утехам с земными женщинами. Как и всякий наблюдатель, он отметал всякую возможность контакта с землянами, а тем более близкого знакомства с их женской половиной. Мог ли он подумать, что почувствует физическое влечение к земной женщине?

Однако он был заключен в тело землянина, анатомически совершенное, во всяком случае – внешне. Внутренние его функции оставались дирнанскими. Так он мог переваривать земную пищу, но только такую, которая была съедобна и для дирнан. Он полагал, что и функции пола должны оставаться естественными. Он продолжал испытывать желание к Миртину и Глэйр, несмотря на то что их тела были упрятаны под синтетической плотью землян. Когда они предавались любви на борту корабля, то делали это чисто по-дирнански, не пользуясь половыми органами землян. Почему же он должен был ожидать, что его искусственное тело будет испытывать подлинное желание к женщине-землянке?

Может быть, им руководили чисто психологические побуждения, капризы его "я", азарт?

Как соблазнителя, убеждал он себя вначале, его воспламеняет возможность обольщения сама по себе. Раз под рукой нет дирнанок, значит, придется довольствоваться землянками. В этом заключался некий вызов: сможет ли он прельстить Кэтрин, как прельщал своих соплеменниц? Не подведет ли его нынешнее тело? Испытает ли он наслаждение?

Поначалу так оно и было. Игра. Обольщение ради обольщения. Спорт.

Когда же сюда примешалось это нежеланное, неожиданное, волнующее чувство? И главное – почему?

С того самого дня, когда Кэтрин посетила клуб Контакта, Ворнин осознал, что она не обманывается насчет его происхождения. Разумеется, она должна была понять, что он из себя представляет, как только начала за ним ухаживать. Его тело было весьма приблизительной имитацией, чисто внешней.

Но до того дня Кэтрин не подавала виду, что разгадала его. Все открыл ее взгляд, когда она швырнула на кровать книги, полученные в Клубе. И потом, рассказывая о своем визите в штаб-квартиру Культа Контакта, она дала ему понять: эти люди – мошенники, она знает, каковы настоящие инопланетяне, потому что один из них живет в ее доме! Вот тогда-то и кончилось притворство. И хотя она даже не пыталась воспользоваться своим знанием, никогда ни слова не произносила о его происхождении и не задавала вопросов, это ее знание сломало барьер между ними.

И все же она оставалась настороженной, продолжала спать в другой комнате. Когда она купала его или перебинтовывала сломанную ногу, вид его обнаженного тела, безусловно, волновал ее. Чисто интуитивно, поскольку плохо понимал землян, Ворнин поставил диагноз: она желала его, но и боялась, точнее, боялась своего желания. И поэтому страстно стремилась соблюсти воздержание.

Когда он предложил ей разделить с ним постель, он еще по-настоящему страдал от боли, был ошеломлен потерей Глэйр и Миртина. Он так хотел тепла. Так хотел близости и участия. Его не слишком задел ее отказ, она взяла его за руку, и это тоже было очень хорошо.

Однако вскоре ему захотелось чего-то большего, чем простое участие.

Он жаждал ее близости в такой мере, что готов был пустить в ход все свои уловки обольстителя. Но она этого, разумеется, не позволила.

Он жалел, что за десять лет не проявил интереса к местным сексуальным обычаям, так как в его знаниях было немало пробелов, и, как теперь оказалось, пробелы эти были просто огромны.

Ее супруг погиб. Ее муж… Кажется, у землян мог быть только один супруг одновременно, всегда противоположного пола, и такие узаконенные обычаем сексуальные группы, у них называются «семьей». Она была «вдовой».

Должны ли вдовы в соответствии с обычаем блюсти целомудрие в течение периода траура? А если так, то как долго длится этот период? Ее муж погиб год тому назад.

В доме есть ребенок. Может быть, когда ребенок поблизости, половая связь запрещена? Нужно ли отсылать ребенка или самим удаляться куда-либо?

А религиозные обряды? Должны ли они предшествовать физическому соединению?

Ворнин не знал ответов на эти вопросы. В глубине души он подозревал, что Кэтрин вольна отдаться ему в любое время, когда ей заблагорассудится, и что она не может пока что решиться на это.

Безусловно, она была скромной. То смущение, которое вызывала в ней его нагота, нельзя было объяснить нарушением табу: она принадлежала к общественной касте, которой разрешается лицезреть больных мужчин в любом виде. Очевидно, оно порождалось конфликтом желаний.

Свое тело она от него скрывала. Ворнин только один раз видел обнаженную Кэтрин, да и то случайно. Как-то после ужина Ворнин читал.

Кэтрин была в ванной. Вдруг заплакал ребенок: ему, видимо, приснился страшный сон. Ворнин, лишенный подвижности, ничем не мог помочь. Но Кэтрин на всякий случай оставила дверь в ванную открытой. Ворнин увидел, как она метнулась по коридору, голая, с влажным телом. Успокоив девочку, она столь же быстро вернулась в ванную. То, что он успел разглядеть, отличалось от тела, выбранного Глэйр. Глэйр серьезно изучила эротический идеал американцев и при конструировании тела для нее добилась, чтобы оно будило желания. Кэтрин должна была довольствоваться данным ей от рождения и значительно уступала Глэйр в совершенстве форм. Кэтрин была выше, с длинными худыми ногами, плоскими ягодицами и маленькой грудью. Тело ее было предназначено скорее для труда, чем для услады.

Ворнин ничего не имел против этого. Земные критерии, на основании которых Глэйр проектировала свое тело, были чужды для него. И в его глазах Кэтрин была столь же прекрасна, как и Глэйр, а может, и более, поскольку она была подлинной, а Глэйр – только прилизанной копией!

Ему хотелось, чтобы Кэтрин отбросила стыдливость, чтобы в какой-нибудь из вечеров она пришла в его комнату абсолютно голая и отдалась ему.

Но все произошло не так, как ему виделось и без всяких уловок, на которые он был такой мастак…

Его сломанная нога срасталась быстро, и он чувствовал, что пришло время попробовать встать. Он достаточно долго провалялся в постели.

Поскольку коммуникатор вышел из строя при посадке, ему придется подняться и бродить в надежде, что его все же подберет спасательная команда. Ему казалось, что нога уже вполне может выдержать его вес. В один из вечеров, когда Кэтрин ушла спать, он сбросил покрывало и спустил ноги с кровати.

Тотчас же у него закружилась голова. Он впервые попытался сесть.

Ворнин сделал глубокий вдох и вцепился в матрас, чтобы избежать падения.

Некоторое время он сидел неподвижно. Представил, как его сломанная нога согнется и хрустнет, как только он обопрется на нее. Хотя внешнее тело было искусственным, нервные цепи связывали его с дирнанской сущностью, и он уже имел предостаточно возможностей убедиться в том, что испытывает реальную боль при повреждениях искусственной оболочки. Может быть, лучше подождать еще несколько дней?

Нет.

Он переместил центр тяжести вперед, уцепился за столик возле кровати и стал выпрямляться. Спокойно, спокойно! Как там нога? Держит его? Да!

Мгновением позже все завертелось у него перед глазами, будто он попал в смерч.

Тело его, казалось, распалось на части, каждая конечность двигалась сама по себе. Ворнин закричал и сделал отчаянный шаг вперед здоровой ногой, затем робкий скользящий шаг больной и закончил маневр посреди комнаты, ухватившись за спинку кресла и страшно дрожа. Ему казалось, что пол вот-вот разверзнется и поглотит его. Он снова перенес вес тела на здоровую ногу и теперь понял, что мышцы и нервы таким образом протестуют против длительного бездействия. Больная же нога срослась!

– Что вы делаете?

В дверях стояла возмущенная Кэтрин в короткой тонкой ночной рубашке, ничуть не прикрывавшей ее тело.

– Я… пробую ногу.

Она бросилась к нему. Ворнин, будто окаменев, наблюдал за нею, не находя в себе сил ни вернуться, ни пойти вперед. Она обхватила его в тот самый момент, когда мышцы окончательно ослабли и он начал падать. Кэтрин каким-то образом удалось принять на себя его вес и удерживать его на ногах ровно столько, сколько им понадобилось для того, чтобы, спотыкаясь, сделать вместе три шага к кровати и опрокинуться на нее.

Вместе!

Он был обнажен, на ней была тонкая ночная сорочка. Кэтрин оказалась сверху. Они оба смеялись и тяжело дышали. Скорее случайно, чем по чьей-то воле губы их соприкоснулись, и в то же мгновение рухнула последняя преграда, его опалил вспыхнувший в ней жар, и Ворнин понял, что она готова покориться.

Но как ласкать землянку? Где ее центры возбуждения?

Ворнин поспешно перебирал в памяти все, что ему было известно об этом. Ветеран тысяч любовных встреч, он был сейчас поставлен в тупик и волновался, как провинившийся школьник. Его руки скользили по ее телу.

Куда? Что? Локти, плечи, колени… Не то, опять не то… И тут Кэтрин сорвала с себя сорочку. Ее тело, будто пламенем, обожгло кожу, и его тело само ответило на этот порыв, разрешив одну давно тревожившую его проблему.

Она заразила его своим жаром.

Он знал анатомию, но не имел опыта. Очень скоро природа взяла свое, и он понял, как завершить начатое.

После Кэтрин прижалась к нему, плача, и стала целовать его прохладную кожу. Затем отпрянула и начала выговаривать за то, что он встал с постели.

– Ты мог бы получить слишком сильные повреждения! Что это ты задумал?

– Я испытывал свою ногу.

– Тебе нельзя ходить еще несколько недель.

– Вот в этом я не уверен. Кость же срослась. Мне стало плохо из-за того, что закружилась голова.

– Ты так быстро выздоровел?

– Да.

– Но ведь такое невозможно! Сломанная нога никак не могла…

– Человеческая не могла.

– А ты не…

– Нет.

– Скажи это!

– Я не человек, Кэтрин.

– Так. Я хотела, чтобы ты сказал это.

– И если бы я не поднялся с постели, ты не вошла бы и не подхватила меня. И мы бы не…

– Нет.

– Я рад, Кэтрин. Я совсем не раскаиваюсь в том, что мы сделали.

– И я. Только… я боюсь, Ворнин.

– Чего?

– Не знаю. – Она взяла его руку и положила себе на грудь. – То, что мы совершили, то, что ты… Но если ты не человек, то как же мы смогли совершить это?

– Те, кто изготовили мое тело, кажется, знали, что они делают.

– Изготовили твое тело?

– Оболочку. Для маскировки. Мое настоящее тело совершенно другое.

– Ворнин, я пропала. Скажи мне…

– Позже. Мы еще успеем поговорить. Не сейчас.

– Я испытываю такое странное чувство, Ворнин. Будто я пересекла реку и очутилась в неведомой земле, где никогда раньше не была.

– Тебе там нравится?

– Думаю, что да.

– Тогда зачем беспокоиться? Карту сможешь рассмотреть позже.

Она засмеялась и обняла его.

– У тебя еще кружится голова? – спросила Кэтрин.

– Да, но совсем по другой причине.

– А нога? С ней ничего не случилось, пока ты стоял на ней?

– Ничего.

– А когда мы…

– Тоже ничего.

Он прижал ее к себе. Уже давно он не испытывал такой легкости. Итак, это тело было наделено всеми необходимыми рефлексами и могло испытывать наслаждения. И это показалось ему замечательной новостью, как и то, насколько страстной могла быть Кэтрин, стоило ей только позволить себе выказать свои чувства.

В эту ночь они почти не спали, и Ворнин научился очень многому из того, как предаются любви в Северной Америке. Под утро он услышал сонный шепот Кэтрин: «Я люблю тебя, Ворнин, я люблю тебя, люблю…» «Ну что ж, – подумал он, – это, наверное, часть ритуала. Интересно, я тоже должен отвечать этими словами?» Подумав, он все же решил воздержаться.

Существо с иной планеты, может и не знать местных ритуалов, и он не хотел показаться фальшивым. Удачливый обольститель всегда искренен… Эту истину он познал еще в юные годы.

После этого Кэтрин проводила с ним все ночи напролет, и ночи эти были по-настоящему жаркими. Днем она помогала Ворнину заново учиться ходить.

Она достала ему палку, на которую он мог опираться, хотя он предпочитал держаться за ее руку. Превозмогая головокружение, он укреплял мускулы, и его движения начали приобретать уверенность. Он еще хромал, но с каждым днем все меньше. Кэтрин дала ему халат, по-видимому, чтобы он пристойно выглядел перед ребенком. Сама же она, как будто, уже отбросила все ограничения; с каждым днем и с каждой ночью она разгоралась все сильнее и сильнее.

Она очень часто повторяла слова любви, словно бы не интересуясь тем, откуда он родом и что делает на Земле.

Ворнин воспринимал ее признания рассеянно, как часть игры. Однако, сам того не замечая, пересек невидимую черту между забавой и эмоциональным союзом. Он понял это, когда стал подумывать о том, что в любой момент его могут найти свои. Это было бы замечательно – только вдруг он почувствовал острую боль: это означало разлуку с Кэтрин. Ему не хотелось расставаться с нею. Ему горячо захотелось остаться с нею. Сама мысль о разлуке стала приводить его в уныние. И это означало, что он в нее влюбился!

Но как такое могло случиться?

Немыслимо! Биологически он не имел с ней ничего общего. Он лег в постель с нею из любопытства. Все эти физические проявления любви и перешептывание – неужели все это смогло создать эмоциональную связь между ними? Сама мысль об этом испугала его. Он знал, что иные соплеменники сочли бы его извращенцем, а другие просто убили бы на месте. Ворнин чувствовал себя беспомощным перед лицом того, что произошло.

Договор не запрещал, конечно, половых связей между наблюдателями и наблюдаемыми, ибо те, кто заключал этот договор, даже не рассматривали подобную возможность. Формально ничего противозаконного он не совершил.

Слабое утешение! Вскоре он должен будет оставить Землю… Что же тогда будет с этой женщиной?… И с ним?