Начало тьмы

Глава 34

«Началось…» — отчетливо запечатлелось в голове вместе со щелчком замка. «Грор?» «Я — метеопатруль второй…» Лязгнула дверь, уничтожив свинцово-матовую ширь океана за собой. Грор быстрым шагом прошел пост, рассеянно поприветствовав охранника — Отари проследовал за ним, не успев удивиться отсутствию проверки. Тронул запястье и усмехнулся — браслета не было. Атмосферщик шел молча — чувствовалось, что спешит. Отари, не задавая вопросов, старался приноровиться к его широким шагам. И только сейчас вспомнил — он снова здесь, на «Бронзовой»!.. Невольно стал осматриваться — но Грор вел его какими-то незнакомыми безлюдными закоулками. По трапам спустившись сквозь уровни, они вышли в радиальный коридор какого-то явно нежилого этажа. Отари втянул носом воздух, но ничего характерного не почувствовал — наверное, это был один из уровней резерва, обслуживаемый роботами.

Грор остановился возле невзрачной двери, оглянулся вокруг и легким касанием раскодировал замок. «Ого, индивидуальный код!» Замок был не простой — так же, как и подписи на контрактах, он фиксировался на определенных химических группах, зависящих от генотипа — отмычка исключалась.

— Заходи, — мотнув головой, атмосферщик прошел следом и тщательно прикрыл за собой дверь.

Одноместная каютка оказалась небольшой, но уютной — чувствовалось, что здесь жили. Отари с любопытством огляделся — Грор меж тем прямо прошел к единственному креслу и с облегчением плюхнулся в него, сразу же повернувшись к координатору:

— Здесь поживете, пока все не закончиться…

Отари слегка насмешливо вскинул на него глаза:

— Долго же придется ждать…

— Ты имеешь в виду эту чертовщину, что снаружи? Ты что-то знаешь о ней? — Грор не скрывал тревоги. Ило ответил честно:

— Я знаю, что это означает — вода в океане начала превращение… Но я не знаю, во что это выльется. Боюсь, все может оказаться хуже моих предположений.

Выругавшись, Грор помолчал некоторое время, по-видимому, привыкая к новой ситуации.

— Но здесь нам ничего не грозит? — он был настойчив, и его в первую очередь интересовали конкретные последствия.

— Здесь?.. — Отари невольно еще раз обвел взглядом стены. — Пожалуй, в ближайшее время ничего. А если плонийцы не атакуют разом… Энергощит базы достаточно надежен. Это я могу подтвердить… — произнес он, невесело усмехаясь.

— Тогда все в порядке, — подвел черту Грор и поднялся. — Еду тебе будут приносить… Ну, все, — он направился было к выходу, но Отари остановил его:

— Все? Но что я должен буду делать?

— Выжить! — жестко ответил Грор.

— Именно я? — в растерянности переспросил Ило.

— Именно ты, — подтвердил Грор.

— Но — тут… Сейчас от меня будет гораздо больше пользы в Центре…

— Нам лучше знать, где от тебя будет больше пользы, — отрезал атмосферщик. Такой тон был внове для Отари — он почувствовал, как поневоле сбивается на упрашивание. Так не годиться…

— Хорошо, тогда объясните, — спокойно потребовал он, садясь на освободившееся кресло.

Грор смотрел молча, что-то взвешивая в уме. Наконец, одна чаша весов перевесила — вернувшись от двери, он со вздохом опустился на неубранную складную койку:

— Ладно, координатор, не обижайся… Дело-то простое — мы хотим сохранить тебя, как свидетеля.

Кинул взгляд на Отари, словно проверяя его реакцию — но тот молчал, ожидая продолжения.

— Так вот, — продолжил Грор, — ты единственный, кто уцелел на «дне». Ну, кроме ихних испытателей, конечно — тех только вначале двое погибло… Да не об этих маменькиных сынках речь! — он досадливо махнул рукой. — Ты представляешь, скольких еще погубил наш гран-эрмиер?

— Конечно, — ровно ответил Ило, — представляю — еще десять человек.

— Да… — зло выдохнул Грор, — десять… И среди них — он перешел на сдавленный шепот, сжав кулаки, — заметь, среди них — мой брат…

«Значит, не однофамилец», — подумал Ило, сидя с каменным лицом. Он не был особенно удивлен — в мрачной исступленности главаря сопротивления с самого начала чувствовалось что-то уж очень личное. Кровная месть — без преувеличений. Еще удивительно, что он хочет привлечь гран-эрмиера к суду, а не порешить где-нибудь в укромном уголке. Бронтом нашел простой путь избавления от тех, кто мог представлять опасность — Отари испытал это на себе. Но, в отличие от предыдущих жертв, он и в самом деле был нужен экспериментаторам, потому и протянул так долго. И как раз это могло помешать Грору в его намерении, о чем Отари не замедлил сообщить:

— У меня ведь нет прямых доказательств покушения — эксперименты проводились по всем правилам, с соблюдением техники безопасности. Хотя… — тут он запнулся, словно наскочив со всего размаха на мель.

— Что? — Грор наклонился вперед, впившись взглядом ему в лицо — несмотря на вескую причину такого интереса, движение показалось Отари утрированным.

— Покушение было… Только не со стороны Бронтома.

— Так это все равно! — обрадованно взревел Грор. — Все они там одна банда! Ну, тут мы их подловим…

Отари отрицательно замотал головой:

— Вряд ли — тот человек действовал сам по себе, и, кажется, даже вопреки Бронтому… Постой-ка — он порывисто обернулся к собеседнику — у тебя есть свои люди на «Золотой»?

Грор молча кивнул — в его глазах начала разгораться мрачная радость понимания.

— Это медик испытательной группы «зет-два». Он ненавидит Бронтома…

— Так же, как я! — громыхнул Грор, уже распаленный азартом будущего дела.

— Так… и он знает многое из того, что вас интересует… И может рассказать об этом в суде…

— Особенно если его поприжать! — закончил атмосферщик, и лицо его украсил торжествующий оскал. — Он заложит всю банду, координатор, как пить дать!

Отари согласно кивал головой, вспоминая, не сболтнул ли чего лишнего. Конечно, не стоит говорить торжествующему мстителю, что именно этот доктор провожал его родича в последний путь. Правда, тот может выдать себя сам… Впрочем, услышав фамилию бородача, скорее всего, воздержится. Но какого свидетеля он подарил Грору!

…После его ухода Отари пришлось долго приводить в порядок свои мысли, но до конца это ему так и не удалось — мешала усталость. В конце концов его потянуло в сон. Не противясь дремоте, он в задумчивости разглядывал потолок, возлежа на койке. Потолок выглядел прочно и надежно — так же, как и стены. Но это еще ни о чем не говорило — сейчас вокруг базы концентрируются силы, о которых никто не имел представления — даже те, кому суждено повелевать ими… Уном — где он сейчас? Жюль… Не залез бы слишком глубоко — он так увлекается иногда, но на этот раз… Инар. Что с ней? Лишь бы не высовывала носа — лучше всего, если Жюль догадается увезти ее вглубь острова… Ах, надо было предупредить! Ведь нельзя… Мысли вяло трепыхались, напоминая выброшенных на берег рыбин — уже обессиленных, сдавшихся, двигающихся больше по инерции… Призрачное кольцо смыкалось вокруг, сдавливая хрустящий металл, вминая переборки, как пластилин — Отари дернулся всем телом, протестуя против кошмара — перина тихо всхлипнула, нарушив мертвую тишину каюты. Человек оставался наедине со своими видениями — равнодушные вещи существовали помимо него со всем самодовольством, свойственном неживому.

…Отари испуганно вскинулся, проснувшись — ему показалось, что койка под ним уходит вниз. Не осознавая окружающего, он стоял на четвереньках, поводя вытаращенными глазами — накатывающееся зудение давило в затылок…. «Будь я проклят — теперь и сюда добралось!» — мелькнула бредовая спросонья мысль. Выдохнув, наконец, Ило расслабил мышцы и осторожно сел, прислушиваясь. Звук, казавшийся поначалу таким грозным, оказался не громче комариного писка. «Теперь уже и в самом деле началось…» — Отари снова, уже с некоторым страхом, оглядел такие прочные на вид стены. Не в них, конечно, дело — дело в том кошмаре, который разворачивается сейчас снаружи. И, хотя надежность энергозащиты была проверена (можно сказать, собственным лбом), однако чувство неуверенности не проходило… Черт его знает — одно дело сотни и даже тысячи тонн, и совсем другое — миллионы, а может быть, и миллиарды… И в первый раз за все это время Отари горячо и по-мальчишески безоглядно понадеялся на непогрешимость гран-эрмиера Эша Телала Бронтома. Так, спасаясь от преследования хищника, заяц жмется к ногам человека — худшего из них… «Не врал же он, в самом деле…» — притворяясь перед собой, рассуждал Ило — а неудержимая дрожь, словно передавшись от предметов, сотрясала тело. Потом он не мог без стыда вспоминать эти минуты — его буквально корчило от животного страха, еще немного, и дело завершилось бы истерикой. Устало сопя, он медленно вытер со лба холодную испарину. «После этого бывают седые волосы…» Он невольно посмотрелся в зеркало над умывальником. М-да… Красивая картинка. Седых волос, правда, нет — но само лицо… Отари с отвращением отвернулся — чего приятного, в самом деле, в рассматривании бледнотика с выпученными глазами, жалко подрагивающего нижней губой? «Как будто увидал привидение…»

Сколько он проспал, осталось неизвестным — часов в помещении не было. Следующие несколько часов он посвятил ожиданию. Собственно, ничего другого ему не оставалось — открыть замок немыслимо, да и бессмысленно — все равно идти некуда, разве вот до ближайшего стражника. Однако еще час спустя Отари готов был брататься хоть со всем охранным корпусом — так доконало его это бесконечное томление. Он ходил, сидел, пытался лежать… Звук открывающегося замка прозвучал для него фанфарами рая — вскочив, он в нетерпении уставился на дверь, ожидая увидеть знакомый бородатый лик. И оторопел от неожиданности при виде вошедшего…

— Здравствуйте, Отари Ило, — вежливо поздоровался тот, и Отари Ило машинально протянул вперед руку, которую Мец Демур Думлок (а это был именно он!) не преминул пожать.

— Вы…

— Я давно ждал вас, — любезно перебил его Мец, проворно усевшись в кресло перед самым носом Ило.

— Но я здесь уже… м-м… несколько часов.

— Но я только сейчас выяснил, где вы, — все так же любезно объяснил Думлок, одновременно опутывая его сетью быстрых внимательных взглядов.

— Как вы нашли меня?!

Мец грустно поглядел на носки своих щегольских блестящих полусапожек и только после этого поднял глаза на него:

— Вы… зря волнуетесь. Садитесь, — последовал быстрый приглашающий жест. «Похоже, этот тип всюду чувствует себя хозяином…» — зло подумал Ило, но все же послушался — сел на койку.

— Ваше убежище известно только мне, — кратко проинформировал Мец, и взгляд его на мгновение стал напряженно-внимательным. Отари проглотил свою очередную реплику — Думлок, словно бы увидев то, что ему было нужно, слегка кивнул и как ни в чем не бывало повел речь дальше:

— Речь идет о вас, Отари Ило. О вашей роли во всем этом бедламе (он брезгливо пошевелил пальцами) и о том, чем вы можете помочь Евгенической Службе, которую я здесь представляю.

После этого шокирующего заявления он погрузился в созерцание на этот раз своих ногтей, предоставив Отари самому осваиваться с услышанным.

— А кто же тогда Бронтом? — намеренно грубо спросил координатор. Мец понимающе улыбнулся:

— Вы правильно понимаете обстановку, Ило. Действительно — кто он такой? И я вам отвечу — он опасный фанатик, которого необходимо остановить, пока он не дискредитировал всех нас…

— Кого это — нас? Кто вы такой? — перебил его Ило.

— Я? О-о, прошу прощения — здесь я просто наблюдатель… Но уполномоченный, между прочим, Координационным Советом Е. С. И конечно, не могу оставаться равнодушным к тому, что здесь твориться…

— Разве вы не в одной команде с Бронтомом?

— Верно. Но… Представьте себе шахматы — я всего лишь пешка, в то время как он — фигура… — человечек вздохнул, отрываясь от созерцания своих ногтей и посмотрел на Отари прозрачным до безучастия взглядом, наверное, не делая большой разницы в выборе объектов для созерцания. — Но бывают, знаете ли, случаи, когда фигурой приходиться жертвовать. И часто случается, что бьет ее пешка.

— Вы?

— Нет — вы забыли правила, я же с ним в одной команде…

Шахматная аналогия вдруг обрела в голове координатора завершенность и даже некоторое изящество. Потому что пешкой, снимающей фигуру, предназначалось стать ему — Отари Ило. Из всех вывертов эта комбинация оказалась последней, которую он мог себе представить… Единственное, чего он не мог понять — ее смысла. И спросил прямо в лоб:

— Вы хотите убрать Бронтома… моими руками?

— М-м… Да. — Мец помолчал, раздумывая, потом повторил уже с уверенностью: — Да, мы этого хотим. Но, как ни странно, этого хотите и вы… Не правда ли?

И Отари не знал теперь, что сказать в ответ. Не знал, чего хочет эта пронырливая пешка… Поэтому он промолчал — кстати, Мец Думлок и не нуждался в репликах:

— Я понимаю, — заливался он тем временем, — трудно привыкнуть к мысли, что у нас могут быть общие интересы, но сейчас именно такая ситуация… — и т. д.

Отари слушал в пол-уха — Мец юлил, производя попутно несметное количество слов — и тем давая собеседнику время как следует подумать.

— …Зачем вам именно я? Ведь есть и другие? — внезапно проснулся Ило, дойдя до нужной точки в своих рассуждениях. Мец замолк, прерванный на середине какой-то витиеватой фразы — но не растерялся, нет… Лицо его сложилось в ухмылку, и он быстро оглядел сидящего перед ним молодого управленца прищуренными глазами:

— Другие? Хм… Они не есть — они были… Они мертвы. И тем самым бесполезны.

— Кажется, я уже кое-что понимаю, — мрачно заметил Ило.

— Превосходно! — улыбаясь еще шире, произнес человечек с заученной радостью в голосе. — Мы понимаем друг друга — чего еще желать? — а вот сарказм заучен не был.

— Объясните подробнее! — раздраженно потребовал Отари. Ему уже надоели эти бесконечные блуждания вокруг да около.

— Конечно, конечно — в самом деле, не зря же я летел в такую даль… — Мец вздохнул, сложил суетливые руки на груди — словно схватил и зажал под мышками двух больших черных птиц. Продолжил другим тоном — сквозь зубы, словно диктуя:

— Бронтом устраивал нас до поры — пока не стал лишком заноситься. Он энергичный руководитель, администратор науки — не более. Именно в этой роли он нам подходил… А не в роли еще одного кандидата в Наполеоны. Политическую карьеру «отца ПУВ» нужно прервать до ее начала — сделать это можно самым простым способом — обвинив его в уголовном преступлении.

— Я должен буду это сделать?

— Именно так. — Мец помолчал, ожидая вопросов, но их не последовало, поэтому он продолжил:

— К сожалению, раньше он не оставлял прямых улик — все происходило вроде бы само собой, без его вмешательства. С вами он пошел похожим путем — правда, ни одна из намеченных жертв раньше не поднималась до ранга испытателя. В нем заговорил ученый… («Это его и сгубило», — подумал Ило). …Теперь у меня появились неопровержимые доказательства причастности гран-эрмиера экспедиции Эша Телала Бронтома к попытке убийства координатора той же экспедиции Отари Ило.

Отари непонимающе уставился на него:

— Какой попытке? Разве это был не… — тут он прикусил язык, едва не брякнув «доктор»?! Но откуда Мец мог узнать — неужели медик сам разболтал? Быть того не может!

Мец, в свою очередь, не понял координатора:

— О чем вы?

Отари попытался замять оговорку:

— Просто я не припоминаю, чтобы меня пытались… ну, убить.

Брови Думлока поползли вверх:

— Как?! Вас оставляют наедине с ПУВ без всякой защиты, а вы не считаете это покушением? Ну, у вас крепкие нервы! Да еще если учесть, во что это обошлось станции — как-никак, первый успешный опыт в истории… Там до сих пор, наверное, размораживают.

Мысль у Отари дала сбой. Мец явно имел в виду последний эксперимент. Но ведь программу для него подготовил доктор! И «дыру» в защите организовал он — при чем же здесь Бронтом?

— Какие доказательства у вас против Бронтома?

Думлок самодовольно усмехнулся и похлопал себя по левой стороне груди:

— Первое, и самое главное — факт подмены процессор-программы эксперимента. Вам подсунули прерывание защиты…

— Кто ее подменил? — Отари уже ничего не понимал. Однако ответ Думлока окончательно все запутал — выпрямившись в кресле во весь свой рост, он спокойно ответил:

— Я!

…Он глядел открыто и торжествующе — невозможно было заподозрить притворство. И Отари вынужден был поверить в невероятное признание:

— Вы?!

— Да, я, — человечек удовлетворенно улыбнулся, — по приказу гран-эрмиера. Да вот, пожалуйста… — и, повозившись, он вытащил из внутреннего кармана пластинку мнемона и продемонстрировал Отари:

— К сожалению, без изображения… Но голос вполне узнаваем.

В каюте раздался шорох фона избирательной записи, перебитый чьим-то дыханием, затем приглушенный голос Эша Бронтома внятно произнес: «Поставьте эту, Думлок…» «Эту, первого цикла?» (Ило узнал голос Меца). «Да, да… Другую выньте и давайте сюда… Нет, лучше выбросите в утилизатор — вы меня поняли?» «Да, гран-эрмиер». Шорох стих — Мец с довольным видом сложил свое сокровище обратно в карман.

Отари соображал, как в лихорадке — Бронтом выбросил программу с «дырой»… А какая там валялась под креслом? Его словно ударило электрическим разрядом — там лежала настоящая программа. Именно та, которую и должны были ввести… И без всяких «дыр». Отари вспомнились волны боли, накатывавшие с убийственной неотвратимостью. Кошмары помраченного рассудка… Он был на краю — как никогда. Даже здесь, на «Бронзовой», такого не было. Энергощит не снимался ни на секунду… До него вдруг со всей ясностью дошел весь смысл этого…

— …Дело Бронтома, без сомнения, достигнет верхов, — спокойный голос Меца Думлока пробился к сознанию, возвращая в уютную тишину каюты, — будет образована комиссия Конференции по расследованию деятельности Евгенической Службы на Плоне…

Отари с трудом обратил свои мысли к предмету разговора. То, что он понял, отныне всегда будет с ним… А пока что он отметил про себя первый пункт рассуждений представителя Е. С.

— …Вы предстанете, как свидетель… Даже, скорее, как потерпевший. Да! Так еще лучше! — Мец поерзал плечами, словно удерживая рвущихся на свободу птиц, и довольно хихикнул, бросив на насупленного координатора умильный взгляд, от которого того передернуло, как от прикосновения мягкой потной ладонью.

— …И изложите все, как на духу — от и до, всю историю ваших мытарств по вине гран-эрмиера. Но! — тут одна из рук все-таки вырвалась на свободу — выпорхнув из подмышки, она взлетела над головой, выставив для всеобщего обозрения длинный указательный палец. — Но… Вы обязаны будете отвечать на все вопросы, относящиеся к деятельности экспедиции. И вас, как специалиста, несомненно попросят оценить ее. И вы ее оцените — объективно, как на духу. Вы понимаете? — он живо обернулся к Отари. Не дождавшись ответа, лишь пожал плечами на такую недогадливость:

— Вы будете лучшим пропагандистом, чем все мы, вместе взятые — потому что оцените проект объективно… Крайне объективно, я бы сказал! — и он засмеялся, зазывно оглядываясь на молчащего собеседника. Но веселое настроение тому не передалось — отсмеявшись, Думлок некоторое время молчал, по-видимому, ища потерянную нить. Наконец, продолжил:

— Ваши показания о грандиозности результатов, достигнутых на Плоне, лишь докажут то, что давно уже известно всем — а именно то, что без программирования наследственности развитие стало попросту невозможным. Вы только обнажите этот факт на глазах у всей Федерации…

— Опять я? Не слишком ли много для убогого «серого»? — с ожесточенной иронией произнес Ило. Мец кивнул в ответ, ловко переместив ноги под креслом в другую сторону; облокотился о руку, изобразив тем самым подобие задушевности:

— Теперь настала пора говорить прямо. Вы, Отари, именно потому и нужны нам (когда я говорю — нам, я имею в виду все генетические кланы). Вы единственный свидетель, имеющий ценность, потому что вы не представляете ни одной из наших каст — короче говоря, вы из другой команды. Из этого следует, что вам скорее поверит то большинство Конференции Звездного Мира, которое пока не за нами. Но главное — вам поверит то большинство населения, которое пока избирает их.

— Ну и что? — прикинулся наивным Отари. Думлок укоризненно покачал головой, раскусив несложную уловку:

— Вы хотите слишком многое узнать сразу… Хотя еще и не ответили ничего определенного.

— Ну, это же так естественно, — в тон ему ответил координатор. Мец охотно рассмеялся:

— Конечно! Но я могу вам сказать сейчас только одно — если вы откажетесь, то мы ничего не потеряем. Зато вы потеряете очень многое… Ведь для вас подобное выступление может сыграть роль трамплина в политической карьере. А какой управленец не мечтает о ней! — Мец, словно в упоении, зажмурил глаза. Отари машинально кивнул — чистая правда. В Академии об этом только и шептались — но даже в самом радужном сне не могла присниться такая возможность почти сразу после выпуска! Что ни говори, а пряник сработан на славу… Каков же кнут? Но об этом заводить разговор пока рано.

— Какова же конечная цель этой компании? — академическим тоном поинтересовался он. Мец только хмыкнул в ответ:

— Цель? Само собой разумеется, проведение пакета законов о Евгенической Службе… И в конечном итоге — большинство на Конференции. Мирами должны управлять не упрямые остолопы-выборные, а люди действительно достойные… — он сделал вдох и закончил убеждающим тоном: — Достойные, потому что были рождены для этого!

«Бурные аплодисменты…» — вяло сыронизировал про себя Отари.

— Какие же результаты прикажете подавать? — не скрывая уже этой иронии, спросил он вслух. Мец не обратил внимания на тон:

— А реализация мысленного формотворчества — это, по-вашему, не результат? Человек, управляющий ПУВ, почти всемогущ в радиусе реакции. В дальнейшем, может быть, и звездолеты не потребуются… — он мечтательно прикрыл выпуклые, как у стрекозы, глаза.

— Откуда вы взяли этих людей? — язвительно осведомился Отари, нарушая грезы. Очнувшись, Мец удивленно воззрился на него:

— Разве непонятно? Ах, да — вы же не знаете… Туземцы Плона представляют для нас бесценный материал — мы снимем матрицы с их наследственного кода. Остальное — дело макрогармонических расчетов. Нам просто невероятно повезло, что общепланетная реакция началась так скоро — это многократно сократит время… Так что не сомневайтесь — результат будет.

Несокрушимой уверенностью веяло от слов маленького человека — он словно бы вырос, и теперь с обидной снисходительностью поглядывал на Ило сверху вниз. «Самодовольная скотина!» — с силой выразился про себя Отари. Он уже понял, что происходит, и задал следующий вопрос скорее для проформы:

— Что будет, если я дам другие показания?

Ответ последовал незамедлительно:

— Тогда вы из жертвы превратитесь в обвиняемого.

— В чем же меня обвинят?

— Для начала — в несоответствии должности. Далее — саботаж, организация подрывной деятельности, подстрекательство к мятежу, диверсии… Это только главное.

«Хватит и этого…» — ловушка захлопнулась. И, что самое плохое, не было выбора — даже самоубийственного! Ведь если его осудят, то вступит в силу первоначальный план в отношении «сыромозгого» координатора, безуспешно пытавшегося помешать работе экспедиции. В любом случае честь Евгенической Службы воссияет… Особенно после публичного очищения от маленького грязного пятнышка — Бронтома, уже сделавшего всю черную работу. Такие жесты всегда производят благоприятное впечатление, оставляя иллюзию демократичности. Безупречный шантаж. «Ай да серый кардинал — не зря улучшали твою породу…» — скорее уж по инерции сыронизировал Отари. Его загнали в угол, как крысу. А как поступают загнанные в угол крысы?..

Глава 35

…Он дождался щелчка. Это означало, что замок открыт, и на короткое мгновение выход из этой ловушки свободен. Свободен! Узкая спина Меца Думлока вдруг напряглась, как будто он что-то почуял — голова его начала поворачиваться… Удар пришелся в затылок, с левой стороны.

…Одним прыжком достигнув бессильно оседающего человека, Отари подхватил нетяжелое тело и оттащил от двери. Постоял над ним в некоторой прострации — резкость перехода к действию смешала мысли… Флакон с туалетной водой, используемый в качестве метательного снаряда — вот и все. Отари поразила та легкость, с которой удалось это сделать — правда, расстояние было невелико, а флакон достаточно тяжел.

…Дверь осталось открытой. Отари чуть было сразу же не вылетел в коридор — но, вспомнив кое о чем, вернулся к Мецу — тот пока не подавал признаков жизни. Обеспокоенный, Ило приложил ухо к щуплой груди — сердце билось… Во внутреннем кармане прощупывалось что-то твердое — расстегнув комбинезон, Отари двумя пальцами вытащил матово-черную пластину мнемона и опустил ее в карман. Вроде все. Ах, да — взяв левую руку Меца, Отари жадно посмотрел на браслет — искушение было слишком велико. Набрать код оказалось делом несложным, хотя и медленным — пришлось перейти на простейшую азбуку и по очереди касаться контактов пальцами правой руки лежащего без сознания человека. По крайней мере, тот не сопротивлялся. Наконец, нужная нитка высветилась на табло, и срывающимся от волнения голосом Отари позвал: «Инар…»

…Тишина длилась и длилась. Отари стискивал руку Меца — со стороны могло показаться, что тот был его лучшим другом. «Нитка» молчала — уж ему ли не знать этой ее несносной привычки снимать браслет перед сном, перед купанием и вообще, в любом подходящем и неподходящем случае. Она слишком недавно получила этот браслет, и дорожила им, как любимой игрушкой. Особенно после того, как Отари на свою голову обучил ее начальным приемам «сувви»… Во время игры в который вызов тоже не проходит!

Ждать дальше нельзя — Мец вот-вот очнется. Лихорадочно тыча чужими пальцами в пластины набора, Отари уже набирал другой код. И, набрав, с облегчением вздохнул — разом засветился значок ответа. А затем сквозь треск помех послышался недоумевающий голос Жюля Кутюрфа:

— Я слушаю?

…Отари не стал тратить время на объяснения:

— Жюль, это Отари Ило… Нет, не перебивай — мне нужно, чтобы ты нашел Инар — слышишь?

— Ей что-то грозит?

— Нам всем сейчас грозит одно и то же! Где ты — разыщи ее и увози вглубь острова… Срочно!

— Я буду в поселке через час, — похоронным тоном отозвался Жюль. — Догадываюсь, что нам грозит — видел… И — приготовься выслушать то, что я скажу. Инар, скорее всего, нет на острове…

— Как?! — Отари рванул руку лежащего так, что чуть не выдернул ее. Мец замычал, заворочался, приходя в себя — Отари не обратил на него внимания. Сейчас он ни на что не мог отвлекаться, впитывая далекий голос, пробивающийся сквозь помехи:

— Она сообщила… что поедет на Золотую… к дяде… Из-за тебя… уговорить. Слышишь?

— Да… — одними губами прошептал Ило.

— С базами связи нет — ни с одной… Уже несколько часов… — голос тонул в нарастающем вое и треске — …уже поздно, хотя… старик… не… …мрогвин — не личность, по… Я отыщу… ар… надейся… ня…

Хаос заполнил мировое пространство — в нем гуляли завывающие ветры, в нем грохотали обвалы, скрежетала сталь… Остановившимся взором Отари наблюдал сейчас эти картины, и среди них… Крепко зажмурившись, он тряхнул головой — нет… Нет же! А открыв глаза, повстречался с бессмысленным после обморока взглядом Меца Думлока. Тот таращился снизу вверх с каким-то по-детски наивным удивлением. Отари не стал выяснять причину столь младенческого восторга — выключив браслет, он одним быстрым движением сдернул его с запястья. Встал с колен…

— Где… я?

Слабый голос застал его на полпути к двери. Он не остановился. Но прежде, чем захлопнуть ее, пробормотал, словно бы отвечая:

— Это место… называется Плон.

…Браслет Меца Отари выбросил в ближайший утилизатор — если и уцелеет, то, по крайней мере, поищут… То же самое относится и к нему самому. Сумрачно оглядел полутемный коридор — считать себя затерявшимся он уже вполне может. Есть ли здесь люди, готовые помочь — а главное, могущие это сделать? Нелепый вопрос — а Грор? А Крин с энергомехаником? А… Гм… Вот то-то. Оба последних просто не смогут. А вот первый… Отари нашел в кармане мнемон Думлока и в задумчивости пробежался глазами по указателю. Имена? Пожалуй — номера «ниток» упрятаны в браслете, который без хозяина бесполезен. Да он уже и в мусоропроводе (то есть браслет, а не хозяин — хотя стоило бы)… Повозившись с мнемоном, Ило с грехом пополам перевел его в ничейное состояние и вызвал на экран список имен. После знакомства с ним стало ясно если не все, то многое. Потому что на видном месте там значилось: «Грор Сими, атмосферщик, № 418 502 630». «Вот кто, значит, его человек на „Золотой“. Только еще нужно уточнить, кто чей человек…» Выясненное окончательно спутало все представления о Гроре. Что связывает его с официальным представителем Евгенической Службы? Тут уж встает вопрос, тот ли он, за кого себя выдает… «А уж об этом я его спрашивать не буду», — решил Отари. Благоразумное решение, сразу оставляющее его в одиночестве…

Он шел без цели, и шаг его был нерешительно сбивчив. Выбравшись к центральному стволу, Отари не увидел охраны. Хоть в этом повезло… Может быть, охранный корпус как-то использовал безлюдные уровни — тем больше у них уверенности в том, что кроме них (да изредка ремонтников) здесь никто не водится. Стало быть, некому и вызывать подъемники — и вызов отсюда будет тотчас зарегистрирован. Рука Отари, протянутая было к кнопке, бессильно опустилась — да будет ли конец этим препонам?! Ждать дольше нельзя — Мец с минуты на минуту может быть освобожден. Уж как там он объяснит свое присутствие… Отари слабо усмехнулся, представив себе удивление Грора при виде двери, подпертой изрядным куском стальной балки. Вообще-то все эти тайные убежища сильно попахивали охранным корпусом… Все еще улыбаясь, он быстро огляделся и почти сразу нашел то, что искал. Здесь, на главном перекрестке коммуникаций, полно было всяческих контрольных панелей и щитов — надо лишь правильно выбрать. Неисправность не должна была угрожать безопасности станции, и в то же время требовать немедленного устранения — подумав, Отари направился к знакомой панели, прикрывающей пульт киберконтроля. Сбрендивший робот, конечно, сам по себе не угрожает безопасности базы… Быстро сняв крышку при помощи своей универсальной отвертки, он некоторое время созерцал открывшуюся картину, вспоминая, как действовал Антек Война. Вспомнив все более или менее подробно, решился на первое действие — включить. Прикосновением оживив биоконтакт, увидел на экране зеленые огоньки-персоналии. Выбрал одного из аварийных универсалов — и потому, что они были ему знакомы, и потому, что программа у них позволяла «пошалить». «Вперед!» — с нажатием ввода из раздвинувшейся стенной ниши резво выскочил стальной кузнечик, и, не теряя драгоценного времени, процокал мимо человека к одному из узких аварийных лазов. Отари шлепнул его на прощание по отливающему сизому боку. Ему было жаль малыша — путаный приказ на защиту от всех мыслимых и немыслимых опасностей находился в явном противоречии со здравым смыслом и данными анализаторов. Но человек непогрешим… Поэтому робот будет бестолково обследовать все закоулки сектора в поисках аварии, пока его не вернут под крылышко ремонтной службы, где, скорее всего, он проторчит не один день, подвергаясь изощренной проверке. «Засим, как пишут в старинных романах, пути их разошлись», — завершил он действие мыслью. Непонятно почему, но встреча эта привела его в легкое, почти невесомое состояние, влив в душу струю светлой грусти. Словно дружеское пожатие бесплотной руки…

С этой секунды уверенность не оставляла Отари — затаившись в каком-то захламленном закутке (реконструкция проводилась наспех, и строительный мусор большей частью остался на базе), он нашел подходящий обрезок трубы и стал ждать. Примерно через пять минут свистящий шелест возвестил о прибытии скоростного лифта, и пустое помещение наполнилось шагами и голосами. Отари показалось, что высадился целый десант — так непривычны были эти звуки в мертвой тишине. Но, прищурившись, разглядел всего двоих. Створки слились, закрыв свет, вновь воцарился полумрак. Голоса прибывших гулко разносились под сводами — из их реплик Отари заключил, что кто-то из них отправится за роботом, оставив другого за пультом. Слова не разошлись с делом — фигура в сером комбинезоне скрылась в коридоре (Отари так и хотелось подсказать: «Не туда, дурень!»). Оставшийся деловитой походкой прошел к стене и, достав спецключ, начал снимать крышку пульта. В это время Ило успел неслышно приблизиться к нему сзади — и, уперев холодный срез трубы в шею, рявкнул: «Стоять смирно!»

…Ключ выпал из рук опешившего техника и со звоном покатился по палубе. Отари подождал, пока утихнет звон, и продолжил более миролюбиво: «Снимай комбез… Да не оборачивайся, болван!» Ни слова не говоря, техник подчинился — одной рукой забрав его одежду, Отари посильнее надавил трубой и посулил заморозить на месте, если дернется. Затем, быстро натянув легкую форму поверх своей, снял с дрожащего в одном белье техника браслет, посоветовав на прощанье продолжать заниматься делом и не обращать внимания на досадные мелочи. Входя в лифт, Отари осторожно поддел отверткой кнопку вызова и с силой вывернул ее из гнезда. Последнее, что он увидел через сдвигающиеся двери, было зрелище человека в исподнем перед светящимся экраном пульта посреди мрачного пустого зала…

«Сюрреализм какой-то…» Задрав голову, Отари сквозь щель вентиляции следил за мчащимися навстречу ребристыми срезами палуб. Он и думать забыл о брошенном где-то внизу ремонтнике. Не то, чтобы совесть его не грызла — но где ей поспеть за столь стремительным рывком! Независимой походкой выйдя из лифта, он на ходу кивнул стражнику и свернул в знакомый коридор.

— Эй, куда — там же «мозги»? — окликнул его стражник.

— Знаю, — кратко ответил Отари, — мне как раз туда.

Пожав плечами, страж вернулся к своим лифтам. Раз знает… А Отари получил повод подумать — ведь у Центра тоже охрана. Ничего не придумав, он тоже пожал плечами — сворачивать некуда. Ноги сами несли вперед — он положился на стихийно возникшую волну бесшабашности. Авось вывезет… Эта волна, в самом деле, вынесла его с самого дна — тогда, когда бездушная сила заперла его в трюме с неуправляемым «полностью управляемым» веществом. И еще раньше, из подземелья Плона… И еще раньше, и еще — вся его жизнь с рождения была одним выкарабкиванием из дерьма — из освоителей в операторы, из операторов — в стажеры, дальше, дальше, пыхтя и напрягаясь изо всех сил. И вот — финал. Координатор… Ау, а ты вылез из дерьма? Многозначительное молчание. Можно бы надеяться, что на верхушке дышится легко и свободно… Ан нет — похоже, чем выше положение, тем большая куча дерьма ему сопутствует. И приходиться, хрипя и булькая, вновь выкарабкиваться из скользкой трясины, отплевываясь вынужденными компромиссами… Боулисты просто вышли из положения, решив, что у генетически чистого и запрограммированного лучшими инженерами продукта совесть отмирает, как сброшенная после линьки старая кожа. Старая, темная тоска о сверхчеловеке наконец-то нашла благодатную почву — и взошла пышным букетом плесени. С божьим даром не поспоришь! Человечество, как видно, никогда не научится предохранять от порчи свои лучшие плоды.

…Отари с разбегу остановился перед дверью с надписью «Центр управления». Вернее, не перед самой дверью, а перед необъятным торсом охранника, загородившего ее:

— Стой! Чего надо?

«Как будто я к нему пришел…» — обиженно-зло с испугу подумал Ило, и, не замешкавшись, буркнул заранее приготовленное:

— По вызову.

Страж недоверчиво обшарил его взглядом. Сейчас Отари признал его — тот самый, что проводил его тогда. Это дало возможность подкрепить слова:

— Забыл, что ли — меня вызывали и раньше.

Действительно, опасный огонек в глазах стража погас — он узнал пришедшего. Если можно было один раз, то почему нельзя во второй? Но профессиональная выучка не дала осечки:

— Нужно подтверждение.

Отари притворился обиженным:

— Если не веришь, можешь сам вызвать Пауля Эркина… Он-то тебя убедит?

Он играл ва-банк, зная, что сам не сможет вызвать программиста. Страж молчал — каждая новая секунда его молчания наваливалась на плечи тяжелеющим грузом ожидания. Слишком многое сейчас зависело от того, что выберет этот не слишком быстро, но точно работающий специализированный ум — проверку вызывающего или визитера. Отари от всей души надеялся на врожденный здравый смысл охранника, как бишь его звать — вроде Рент… Или нет — Реннат… Точно, Реннат!

— Послушай, Реннат, в конце концов я могу и не ждать — у меня и других дел хватает.

— Эркин не предупреждал о гостях.

— Ну, знаешь! До этого ли ему сейчас! Передай, что пришел Эванг Ллбван, вот и все.

Стражник нерешительно поднял руку с браслетом — чутье подсказывало ему, что здесь неладно, однако что? Посопев, он набрал код Эркина и слово в слово повторил последнюю фразу координатора:

— Пришел Эванг Ллбван… Впустить?

Пауза. Отари в душе взмолился, чтобы Пауль не оказался окончательно замотанным и вспомнил знакомое имя. Волновался он зря — тренированная память прирожденного системщика не подвела. И после короткой паузы Отари услышал знакомый голос:

— Да, конечно…

…Яркий свет и тепло после сумрачных коридоров казались нереальными, и деловой гомон поначалу был нестерпимо громок. Ило словно окунулся в горячую воду и сразу покрылся «гусиной» кожей.

…Кто-то потянул его за рукав — и Отари натолкнулся на изумленные глаза Пауля Эркина:

— Так это в самом деле вы! Я думал, шутка…

— Какие там шутки, — заметил Ило, покорно идя вслед за программистом, так и не выпустившим его рукав.

— Как же вам удалось?! — Пауль, не находя слов, ткнул пальцем себе под ноги.

— Повезло…

— Что значит — «повезло»? — Пауль усадил его на знакомое кресло в уголке и сел напротив. — Вы сумели вступить в полный контакт?

— Относительно полный. А повезло гораздо раньше — при первом знакомстве с ПУВ. Просто я не знал, что это такое…

— Ага! — Пауль заинтересованно подался вперед. — Значит, в первый раз спасло неведение…

— И малая концентрация ПУВ.

— И теперь вы можете справиться… — тут он, будто что-то вспомнив, перебил сам себя: — Но где же вы скрывались? Ведь мы тщательно проверили всю станцию…

— В поисках останков? — улыбнулся Ило и объяснил: — Меня не было здесь до вчерашнего дня.

Эркин кивнул:

— Приходится поверить…

Его окликнули — он резко обернулся, что-то ответив — вернее, огрызнувшись, что несказанно удивило Отари. Программист представлялся ему образцом сдержанности — с тем самых пор, когда голос его был единственной путеводной нитью в бурлящем котле трюма… Продолжение беседы прервало наметившуюся нить раздумья:

— Вы, конечно, не зря появились здесь. — Пауль улыбнулся открыто и легко, сразу смыв тягостное недоумение. — Но теперь, слава богу, нам вроде бы ничего не грозит… Наоборот! — он сделал размашистый жест рукой, чуть не смахнув со столика букетец псевдоживых цветов. Тот оглянулся — действительно, работа кипела. На случайного посетителя никто не обращал внимания, все в какой-то лихорадочной спешке манипулировали цветовыми объемами экранов прямой К-связи, приникнув к пластинам биоконтактов. Ощущения не обманывали Отари — казалось, содержимое Центра вот-вот закипит. И он вновь обратил внимание на чуть слышный зудящий звук — казалось, звенит в ушах…

— Готовимся, — с гордостью откомментировал Пауль Эркин, блестя глазами. Но сейчас на Отари не действовала эта атмосфера, всегда родная ему — может быть, потому что он уже знал о бесполезности работы.

— …Мы будем учитывать все перемещения плотности воды и концентрации ПУВ в радиусе десяти километров… — Пауль заканчивал объяснения, из которых Отари смог усвоить, к чему готовятся на базе. План Бронтома претворялся в жизнь, постепенно спускаясь к низовым звеньям подробнейшими инструкциями для техников, операторов, контролеров. Центр Управления координировал усилия этих людей с программным обеспечением инфорсетей, направляя их к главной цели — добыче информации. На сей раз добыче в прямом смысле этого слова — живого или мертвого мрогвина.

— …После фиксации симбионта одним из способов к нему будет направлен батискаф с энергозащитой и на месте произведет сканирование и трансляцию включенного кода наследственности…

Отари механически кивал, особенно не вникая, но и не мешая говорить. Эркин был его единственной надеждой… Как же объяснить ему, что не экспериментировать надо, а бежать, бежать! Сидя, как на раскаленных угольях, он еще пытался думать, а не бесполезно сожалеть о каждой прошедшей секунде… Но Эркин был раздражающе самоуверен, он даже не выспрашивал теперь о причинах появления координатора, всецело отдавшись радужным перспективам. С нахлынувшей вдруг враждебностью Отари смотрел на него — бесконечно чужого, далекого… Ничего не объяснить — не надо и пытаться. Тоска клонила голову долу — и он уже не мог осознать неестественность этой внезапной депрессии. В нем бушевала какая-то слезливая обида на всех и вся — на Эркина, так бездарно тратящего время и силы; на Меца Думлока, еще запертого, наверное, в каюте… На Инар — зачем она все время не слушается его! На Жюля… На Унома — где он сейчас? Конечно же, он погиб — как и все остальные… Многие километры пещер, набитые остывающими телами — эта картина представлялась его умственному взору, затмив реальность. Тянулись длинные коридоры… Запрокинутые лица в напряженном оскале… Бессильно повисшие руки… Картина разматывалась, словно нитка с клубка — все быстрее, до головокружения, до тошноты — теперь он медленно падал в какую-то огромную, бешено крутящуюся воронку…

— …Что с вами, координатор? — сквозь шум в ушах пробился испуганный голос Эркина. Отари попытался поднять бессильно мотающуюся голову и обнаружил, что сидит, сильно наклонившись вперед — чьи-то руки не давали упасть окончательно, и он чувствовал себя тушей, подвешенной на крюк. Силы быстро возвращались — вместе с памятью. Несколько раз глубоко вздохнув, он, наконец, смог выпрямиться и посмотреть прямо.

— Может, вызывать врача? — участливо осведомился Пауль. Отари энергично мотнул головой:

— Не надо… Врач здесь не поможет. Достало-таки…

Пауль поморгал в недоумении:

— Гхм… Вы… В порядке?

«Конечно, нет» — подумал Ило, но вслух сказал совсем другое:

— Я в полном порядке… А вот вы — вы что чувствовали сейчас?

— Как — что? Я рассказывал вам… — тут Эркин замолк, словно прислушиваясь к себе. Сказал медленно:

— Мне еще никогда не было так хорошо…

Не договорив, живо обернулся к Ило:

— Я как будто был пьян — ваш обморок… Я пришел в себя после него!

Отари кивнул, сказал устало:

— Все правильно. Контакт начался…

— Контакт?

— ПУВ — за бортом, — кивнул в сторону координатор, — многие миллиарды тонн… Вы думаете, что отгородились от него энергощитом? Ошибаетесь.

Он ничего еще не сказал в доказательство, но почувствовал — Пауль уже верит ему. Необходимо было воспользоваться его смятением — и Ило поспешил изложить все обстоятельства памятного последнего эксперимента на «Золотой».

— …Энергозащита была задействована только на четверть мощности, — продолжал он после этого, — но не отключалась ни на миг! А я все-таки управлял всей массой реакции — и думал, что делаю это напрямую…

— Как же это могло произойти? — спросил Эркин, пропустив мимо ушей последнюю оговорку.

— Энергозащита. Она ослабляла психоизлучение мозга примерно в миллион раз… Я только недавно понял, что это означает.

— Вообще-то это ведет к уменьшению хроносдвига…

— А у меня все наоборот — темп восприятия обгонял обычный только в два-три раза.

Эркин пожал плечами:

— Тогда я ничего не понимаю — по-вашему, формула зависимости неверна? Это невозможно.

— Я тоже решил, что эту уж чересчур. И сделал единственный возможный вывод.

— Какой?

— Контакта не было.

Эркин покачал головой:

— Вы противоречите сами себе.

— Совсем нет! Контакта действительно не было — прямого. ПУВ управлялось не мной… ну, не совсем мной.

— Психоматрица? — догадался Эркин.

— Вот именно, — подтвердил Отари. — Это объясняет и кое-какие странности поведения ПУВ. Тогда я не придал им значения…

— Что именно?

— Оно опережало мои команды. А часто даже и решения… Конечно, я как-то влиял на происходящее — но при включенной защите о прямом контакте и речи быть не может.

Они помолчали, словно заранее условившись о пятнадцатисекундном тайм-ауте. Эркин должен был усвоить новые для себя факты, чтобы последовать дальше. Пятнадцати секунд ему вполне хватило:

— С этим все ясно, — заключил он, — но непонятным остается главное — откуда взялась психоматрица?

Отари чуть качнул головой — все правильно. И ответил вопросом на вопрос:

— Сколько времени обычно требуется для вступления в прямой контакт?

— Н-ну… несколько секунд. Иногда и того меньше.

— Я ждал не меньше трех минут.

— Вы хотите сказать…

— Да, именно — все это время я был в состоянии одной миллионной контакта. Защита его не прерывает — лишь ослабляет.

— Значит, все это время ушло на создание психоматрицы…

— Которая в миллион раз хуже обычной, — мрачно заключил его мысль Отари.

— Почему?

— Защита ослабляет силу психоизлучения. Но количество информации, которое оно несет, остается прежним… Делайте выводы.

Пауль Эркин смотрел понимающе:

— Она все это время накапливало информацию… Хм — если учесть протяженность во времени, то ее связи должны быть на два-три порядка сложнее… Черт возьми — можно сказать, что она жила!

Он с шумом перевел дух, сказал сам себе: «Да-а…», еще раз взглянул на Отари:

— То, что с вами сейчас произошло… Что это было?

Отари только вздохнул, ощутив какую-то мимолетную тоску от достигнутой, но нерадостной цели:

— Частота обмена межу мозгом и матрицей ПУВ измеряется в герцах?

— Да, конечно, — еще не понял Эркин, — обычно в килогерцах…

— Так вот, частоту обмена при таком контакте лучше мерить в мегагерцах.

— Ну и что?

— При обычном, даже десятисекундном контакте — почти ничего. Но представьте — после каждого отражения информационная матрица накладывается на мозг. При такой частоте это происходит миллионы раз в секунду — и получается, что картинка матрицы накладывается на почти такую же картинку в мозгу. Что будет?

Программист уже понял — и глядел слегка испуганно:

— Резонанс?

— Да. Усиление какого-то чувства, которое человек испытывает в данный момент. А потом это усиленное чувство вновь передается ПУВ. И вызывает усиленное отражение… Эркин, вы когда-нибудь играли в «сувви»?

Системщик уже не слушал — он говорил вслух то, что осознал:

— Лавина обратных связей… Это будет усиливаться… в геометрической прогрессии!

— И притом сколько угодно долго, — поддакнул Ило, — контакт непрерывен… А-а! Я понял, — вдруг воскликнул он, — обмороки, скорее всего, как раз и прерывают контакт — на время… — он вздохнул, отходя от мгновенной эйфории. — Наше счастье…

И у него вновь возникло чувство, что он что-то все-таки упускает… упускает… Что-то неуловимое, что заставило бы его смотреть на ПУВ совсем по иному. Но в данном положении от одной лишней догадки легче не станет — и он вернулся к реальности. Пауль Эркин уже вполне успокоился и принял свой обычный чуть снисходительный вид:

— Такая информация в корне меняет дело. Эмоциональные перегрузки в конце концов приведут всех в полную невменяемость… Вы думали о средствах защиты?

— Да… Но не придумал ничего нового. У меня такое чувство, что медики догадывались об этом эмоциональном резонансе, используя меоин. Он подавляет как раз чувства — ведь любая сильная эмоция приводит в конце концов к тому, что вы видели…

— На меня ведь это не так подействовало?

— Дайте срок… Там (он кивнул в сторону борта) все только начинается. А чем кончится…

Мрачно качнул головой — он знал, чем кончится. ПУВ не сокрушит защиту… Но этого и не потребуется.

— Так, — спокойно сказал Пауль, — придется заняться этим вопросом. Сидите здесь! — он поднялся и быстрым шагом вышел в зал. Сейчас он вновь был самим собой — тем Паулем Эркиным, которого Отари так хорошо запомнил. Надолго ли его хватит? Отари чувствовал себя усталым и голодным — найдя позади себя окошечко доставки, он заказал пару синтетических бутербродов с икрой, подумал — и добавил еще один. За все платит Федерация… Лениво дожевывая последний бутерброд, выпил витаминного бульона и бросил чашку в утилизатор. Неплохо. Сразу же потянуло в дрему — равномерный шум действовал усыпляюще. Редкий миг, когда он мог спокойно сидеть, ни о чем не думая, переложив всю тяжесть решений на чужие плечи… Пауль — умная голова, он не оставит предупреждение без внимания. И, убаюканный надеждами, Отари не сразу понял, что произошло…

Неведомая сила навалилась ему на шею, одновременно выворачивая руку за спину — через секунду, едва не вскрикнув от боли, Отари замер в незавидном положении, скрючившись в три погибели и уткнувшись лицом в колени. Лишь после этого прозвучала фраза, объяснившая все:

— …Отари Ило, вы задержаны по приказу эрмиера.

Глава 36

Голос был на редкость бесцветным и невыразительным. «Как они успели?» — промелькнуло недоумение. Голый техник, оставленный внизу, не мог так быстро навести на след. Об этом пришлось додумывать на ходу — ни на миг не ослабив хватку, те же сильные руки повлекли его к выходу, не дав возможности оглянуться. Слышалось лишь мощное ровное дыхание — один этот звук отбивал всякую охоту к сопротивлению… Словно подтверждая всю безнадежность таких попыток, в поле зрения появился один из пленивших его — детина в полной боевой экипировке забежал вперед, к двери. Благодаря его предусмотрительности Ило не пришлось открывать ее своим лбом. Шаги гулко отдались в коридоре — Реннат равнодушно, как и положено настоящему стражу, проводил их взглядом. Быстро миновав несколько поворотов, они вышли в жилой отсек — Отари изумленно огляделся. Ну и ну! — синтетический ковер под ногами, отделанные деревом (может быть, даже настоящим!) стены, вместо раздражающе ярких или похоронно-тусклых «вечек» — уютный приглушенный свет панелей. Несомненно, здесь обитали не рядовые сотрудники. Подойдя к одной из дверей, вышедший вперед офицер охраны сказал что-то в коммуникатор — то ли назвал пароль, то ли спросил разрешения войти… Как бы там ни было, дверь сразу распахнулась — ни секунды не медля, они всей компанией ввалились внутрь.

…Каюта превосходила размерами все, виденное координатором здесь — даже незабвенную «свальню». Хозяина видно не было, но откуда-то слышался плеск воды. «Еще и туалетная отдельно…» — с непонятной самому себе брезгливостью подумал Отари.

— Привели, — буркнул глава конвоя в полутемное пространство.

— Отлично! — сочный голос прозвучал сбоку, вызвав озноб — и отнюдь не только от неожиданности… Журчание воды прекратилось, сменившись серией невнятных звуков, раздались шаги — и из-за шумно отодвинутой ширмы показался небольшого роста коренастый человек… Отари сжал зубы, с трудом переводя дыхание — голос не обманул. По-прежнему сияя сквозь черную бороду великолепными зубами, на него в упор глядел Грор Сими, атмосферщик…

— Иуда! — выдавил из себя координатор. Мощные длани чувствительно сдавили локти — Грор, ничуть не обидевшись, сделал знак рукой — хватка ослабла.

— Ошибаешься, дружище! — осклабившись, ответил он, но до объяснений не снизошел. Переведя взгляд на командира конвоя, в задумчивости почесал подбородок, молвил равнодушно:

— Как думаешь, куда его поместить?

Офицер брезгливо поморщился:

— За борт?

— Ну-ну, не будь таким кровожадным. А вот, например, тамбур — чем не камера?

Офицер пожал плечами:

— Можно. Сейчас им не пользуются…

— Хорошо, — решил Грор, — запри его в скафандровом отсеке. Только не забудь приставить постоянного охранника, чтобы не подох с голоду…

Равнодушие в голосе убеждало лучше всех слов — Грор не считал себя предателем, а просто делал свое дело, как его и положено делать профессионалу, и, надо признать, делал мастерски. Связь с Думлоком так же проявлялась в новом свете — не конспиративное использование нужного человека, а партнерство. Жизни Отари ничего не грозит — пока он нужен для их плана. «Здорово спелись…» — лихорадочно прокручивал в уме Ило. Конечно же, Мец знал о его убежище. Может, еще раньше, чем он сам. И с доктором у них получилось как нельзя удачнее — второй свидетель обеспечен… с его, Отари, легкой руки. Значит, все, что было — притворство? Он не мог в это поверить. И не поверил — понял, отделив одно от другого. То есть Грора Сими и его личные счеты от работы. И на миг ему стало даже жалко гран-эрмиера…

…Грор больше не разговаривал с ним — просто показал на дверь. Что самое обидное, даже не ему самому, а его конвоирам. Безнадежно свесив голову, Отари еле передвигал ногами, мрачно размышляя о том, что если бы он даже поджал их, стражники, небось и не заметили бы…

Тамбур уровня находился тут же — начальствующее сословие предусмотрительно обосновалось вблизи от аварийного выхода. Правда, в условиях Плона такая предосторожность не поможет — но когда планировали станцию, об этом не подозревали. Малозаметная дверь тяжело отворилась, вспыхнул свет — Отари узрел тесную конурку «прихожей» еще с двумя люками — непосредственно в тамбур и в скафандровый отсек. Через несколько секунд он уже имел возможность наблюдать его изнутри — дверь захлопнулась, дав по ушам глухим толчком воздуха, и он остался наедине с несколькими десятками легких гермокостюмов — «скафандровым» отсек назывался скорее по инерции, в память славного космического прошлого.

Помещение нельзя было назвать просторным — скорее, длинным. По сути, это был коридор с множеством ниш в одной из стен, освещенный с двух концов тусклыми дежурными лампами, создающими какой-то ржавый полумрак. Гардероб, раздевалка — что еще? Теперь вот камера предварительного заключения. Фантазия у стражей просто неиссякаема! Отари потрогал застежки ближайшего костюма. Если что, он будет первым…

Ужин принесли через час. Несмотря на уныние, аппетита он не потерял, умяв все за рекордно короткий срок. Отдавая посуду охраннику, Отари впервые как следует рассмотрел его. Ничего особенного — лицо как лицо… Не слишком интеллектуальное, конечно, но таких много (даже в Академии Управления). Если бы Отари встретился с ним случайно, ни за что бы не подумал, что в его длинных руках кроется такая силища. Что ж — наверняка умение скрывать свои боевые качества входило в его подготовку… Вопросы, заданные стражу, остались без ответа, даже «Который час?» Видно, не было такого приказа — отвечать. Отари вновь остался один — коротать ночь в ожидании завтрака. Спать, как назло, не хотелось — промаявшись полчаса на каком-то ящике, он поднялся и принялся мерить отсек шагами. Вперед — двадцать шесть шагов, назад — двадцать семь… Почему больше? Еще раз — потом еще и еще… Занятие вгоняло в отупение — мысли ворочались с трудом, как несмазанные шестерни. Но это отупление, как оказалось, спасло его — очередной «пик» настал через час изматывающего хождения и проявился в исступленной арифметикомании — на сей раз обошлось даже без обморока. Обессиленный и дрожащий, но посвежевший, Отари привалился к ближайшей нише и заснул, успев подумать на прощанье о том, что специалистам станции пора бы принимать меры…

…Его разбудили — негрубым, но сильным толчком. Страж был слишком большим профессионалом, чтобы опускаться до садизма. Разбудил он его не для своего развлечения — указав на дверь, без слов дал понять, что делать. Отари уже начинал сомневаться в том, что услышит от него человеческую речь… Поднявшись, молодой управленец так же молча прошел к выходу, унимая сонный озноб. После тусклого отсека свет в коридоре показался ярким — он прищурился. Страж плотно взял его за руку — со стороны и не поймешь, кто кого ведет… Однако у Ило и мысли не было о побеге — захват был таков, что конвоир мог одним движением сломать ему кисть. Изредка встречаемые люди не обращали на них внимания, пробегая мимо с озабоченными лицами. Несколько раз Отари ощущал сотрясение палубы, сопровождающееся каким-то неясным гулом. Он не понял, что это, но внутренне подобрался.

На другой уровень перебираться не пришлось — через несколько минут они вышли к оси, затем страж легким надавливанием повернул своего подопечного в соседний сектор. Отари жадно заоглядывался, чувствуя подспудное волнение — он уже когда-то был здесь. И шел той же дорогой! К той же цели? Это выяснилось вскоре — остановившись перед знакомой дверью, стражник буркнул в браслет: «Привел… впускайте». «Сподобился-таки!» — умилился Отари, услышав от него внятную фразу. Голос у стража оказался под стать внешности — такой же тусклый и невыразительный. Координатора словно кольнуло что-то — впервые он взглянул на конвоира внимательно, как на близкого человека, про которого знают, что он неизлечимо болен. Неужели этот службист ничего не чувствовал все это время? По лицу не поймешь… А чужая душа — потемки. «Давай… его сюда», — комариным писком послышалось с браслета. Отари показалось, что это голос Грора — хотя, как можно пищать басом? Страж втолкнул его в распахнувшуюся дверь, сам оставшись снаружи. Удобный момент, чтобы совершить какой-нибудь отчаянный прыжок… Но Отари стоял, не двигаясь, и лишь старательно жевал губы, чтобы не выдать себя. Дверь, наконец, захлопнулась, и он смог расслабиться, сразу же расплывшись в широчайшей улыбке. Еще бы — никакого Грора здесь не было! В крохотной кабинке было место лишь для одного — и этот один сидел сейчас за своим пультом, глядя на Отари с каким-то робким ожиданием, словно спрашивая: «Ну как, правильно я поступил?» Отари хотелось крикнуть во все горло: «Ну конечно! Молодец! Молодчина!..» Но он просто подошел к сидящему, и, положив руку ему на плечо, негромко произнес:

— Дино Микки! Так это ты…

…Все объяснялось просто — Отари забыл о своей программе-вирусе. Забыли о ней и все остальные — вернее, просто махнули рукой после исчезновения хозяина, прикинув трудоемкость ее искоренения… Программистов не слишком озаботил еще один вход в операционную систему, раз ключ от него находился в их руках… Вот тут-то они ошибались. Дино Микки, неожиданно оставшись один, вначале и не подозревал, что отныне вся власть над базой перешла к нему. Он даже не сказал об этом Грору — другие события, кажущиеся более важными, вытеснили из головы минутное соприкосновение с компьютерным шаманством. Именно тогда первая искра подозрения проникла в его душу — и нашла там благодатную почву. Грор отрицал свою причастность к диверсии, свалив ее на безмозглых фанатиков с других станций. Проверить его было затруднительно — связаться с виновными по соображениям конспирации мог лишь он сам. Тогда-то Дино Микки и вспомнил об оставленном ему могучем оружии. Первое время он ограничивался тем, что прослушивал переговоры Грора, предоставив компьютеру записывать все вызовы на «нитку» № 418 502 630. Подозрения не подтвердились, но и не были опровергнуты — трудно сделать выводы из обрывочных реплик, относящихся к неизвестным тебе людям и обстоятельствам. Тогда он совершил следующий шаг, начав слежку за мнимым атмосферщиком по его браслету (почти так же в свое время выслеживали Отари). На станции, однако, скрыться труднее — не прошло и суток, как Дино обнаружил роскошное жилище своего командира и установил там прослушивание с помощью аварийной системы оповещения (старый трюк с молчащим, но не выключенным телефоном). С этого момента подозрения его перешли в уверенность. Если бы у него было время, он просто собрал бы побольше доказательств провокаторской деятельности Грора и оповестил бы об этом всех известных ему членов организации. Но с момента знаменательного разговора Грора с воскресшим координатором времени не оставалось.

— …Я передал об участии Грора в вашем аресте тем, кого знал. Но они не поверили… Ведь меня-то почти никто не знает! Решили, что я «подсадной»… — Дино устало поник плечами, завершая свой рассказ.

— А дальше?

— Они пытались сообщить Грору… обо мне. — Упавшим голосом закончил Дино.

— Но ты не пропустил вызова?

— Точно. Вот только теперь… — и он беспомощно развел руками. Отари в душе восхитился им — оставшись один, в осаде бывших «друзей», считающих его чуть ли не предателем, этот птенец ухитрился вытащить его из лап самого опасного человека планеты (если не считать, конечно, Меца).

— Голос-то был его? — полувопросительно поинтересовался Ило.

— Его… — по-мальчишески улыбнулся Дино, не в силах скрыть довольства. — Собрал из старых записей, смоделировал тембр… Со всей-то системой можно еще и не такие штуки вытворять! Если б было время, я бы и изображение сделал — я уже пробовал…

— Ладно, кому ты это говоришь, — грубовато-добродушно перебил Отари, — с другими станциями связь есть?

— Нет. Только нейтринные маяки…

«Будем надеяться, что у других не хуже, чем у нас…» Слабая надежда.

— …Кстати, как быть со стражником?

— Я уже направил в сеть приказ о его переводе… А если они с Грором захотят связаться, то разговаривать будут не друг с другом, а с компьютером. Я все подготовил — за ночь успел! — с гордостью отрапортовал связист.

— Отлично… — Отари сделал невольную паузу, переводя мысли в другое измерение. — Мне нужно связаться с главой программистов.

— С кем? — Дино как-то особенно неуверенно положил руку на контакт.

— С Паулем Эркиным — ты должен его знать.

— А разве вы не знаете, где он? — удивленно произнес связист, отняв руку и повернувшись.

— Откуда? — в свою очередь удивился Отари.

— Но… — Дино нервно сглотнул, — ведь вы… то есть — с ним…

— Что? — не вытерпел Ило.

— Вы же были вместе! — ошеломил его связист.

— С какой стати?! — раздражаясь непонятностью ситуации, рявкнул координатор. И Микки, наконец, объяснил, сообщив, как о чем-то само собой разумеющемся:

— Но ведь он тоже арестован.

Это был удар. Отари бессмысленным взглядом обежал помещеньице, не особенно вникая в то, что видит. Его слегка познабливало — он мимолетно удивился этому — в рубке связи было тепло. Собравшись с духом, он перевел взгляд на Микки и тут же отвел глаза — на лицо связиста, искаженное нервным подрагиванием, смотреть казалось просто неприличным.

— За что?

Вопрос словно заиграл своим вторым смыслом, обращенным, скорее, к богу… Лицо Микки перекосилось еще больше, обретя окончательно мученическое выражение; но ответил он вполне разумно:

— Не знаю… Я слышал только приказ об аресте вас обоих.

— От кого исходил приказ?

— Как от кого? От главного…

Хуже и быть не может — единственный его союзник в руководстве устранен, да еще самым беспардонным образом. «Война снаружи, война внутри… Сумасшествие какое-то!» — обозленно подумал Ило.

— Я буду говорить с эрмиером! — громко оповестил он. Дино послушно протянул подрагивающую руку к контактам — Отари остановил его, с неожиданным подозрением глядя на эту безвольно трясущуюся кисть. Вскинул на связиста яростный взгляд:

— Дрожишь?

— Д-да… — пролепетал тот. Отари тоже дрожал, хоть и от другого чувства — поняв это, он схватил Дино за руку и угрожающим шепотом приказал:

— Медицинское оповещение. Срочно. Угроза прорыва, всем иметь наготове «заглушку»… Понял? Кстати, где аптечка?

Найдя в указанном месте маленький шкафчик с красным крестом, он вытащил несколько бледно-сиреневых капсул. Произведя эти действия, отметил, как тряслись руки — ярость сдавливала грудь. «Прими!» — свирепо гаркнул он на Дино. Потом, сняв колпачок, прижал ампулу к сгибу локтя. Наркотик обдал волной покоя — дышать сразу стало легче. Отдышавшись, обратился к связисту:

— Оповестил?

— Да…

Микки тоже выглядел получше — по крайней мере, вместо маски трагедии было нормальное человеческое лицо. Почти нормальное — где-то в глубине зрачков еще тлела давешняя мировая скорбь… «Пройдет… до следующего раза», — решил Ило.

— Вызывай главного, — напомнил он о своем решении гораздо более спокойным тоном, — да замаскируй вызов…

…Начальник базы сразу узнал его — еще бы! Поэтому Отари обратился к нему без обиняков, как к старому знакомому:

— Давненько не виделись, эрмиер. Вы уже приняли успокоительное?

Некоторое время глава станции не мог говорить, задохнувшись от негодования, затем выплюнул:

— Вы!

— Значит, все-таки не приняли… — сожалеюще констатировал Ило. — А нам нужно серьезно поговорить.

— Не о чем нам разговаривать!

— Что, боитесь Бронтома? Связи все равно не будет… До самого конца. Об этом и речь — нам скоро конец, если сейчас не принять мер…

— Не мелите ерунды! — зло крикнул эрмиер, откидываясь, словно от отдачи.

— Эта ерунда доказана и записана в Сети…

— Чушь! — перебил его эрмиер. — Вы думаете, я не знаю… — он словно захлебнулся словами, но с усилием преодолел заминку и просипел внезапно севшим голосом: — Мы… уже близко… Совсем близко! И не вздумайте нам мешать, вы, выскочка — защита абсолютно надежна… — он захрипел и с натугой откашлялся, лицо его покраснело, глаза блестели неестественным сухим блеском.

— Защита не поможет, — перекрыл его Отари, — я вас не обманываю, я действительно могу это доказать… Вы хоть слушали, что говорил вам Эркин?

— Незачем слушать предателя!

«Ого, какие термины…» — трезвая мысль словно осадила Отари — он осознал, что все это время тон его забирал все больше вверх… На миг вернувшийся самоконтроль послужил точкой отсчета — он поглядел на эрмиера другими глазами. И увидел, что разговор уже бесполезен… Но нельзя просто так опустить руки — нужно хоть попытаться. И Отари безоглядно бросился вперед:

— Это вы предатель! Вы предаете доверенную вам станцию и людей — по вашей вине они могут погибнуть! Слышите — вспомните хоть Кодекс…

— Плевал я на Кодекс! — взорвался эрмиер. — Плевал я на станцию и людей — и на вас в том числе… Пусть даже все погибнут — если будет результат, это оправдает меня… По новому Кодексу!

Отари смотрел ему в глаза — лицо эрмиера вздрагивало и перекашивалось от бушующих чувств — слишком сильных, чтобы можно было долго их выдерживать… «Вот, оказывается, чем по-настоящему опасен мрог… — подумал Отари, — освобождаются все сжатые пружины…»

— Выключай… — он безнадежно махнул рукой, борясь с нарастающей где-то в груди досадой. На секунду виски вдруг пронзила острая боль — дернувшись, он недоуменно огляделся, словно ища виновника приступа… Но сознание уже отметило зловещий признак. Так уже было…

— Чертов эрмиер… Невменяем. — Проворчал он вслух. Услышав всхлип, стремительно оглянулся — плаксиво оттопырив нижнюю губу, Дино смотрел набрякшими глазами куда-то мимо — по небритым щекам текли слезы… «Сумасшедший дом!» — скрипнув зубами, Ило тряхнул его за плечо:

— Очнись! Сейчас же бери контроль над управлением — ну же!

Покорно кивнув, Дино начал томительно медленно разворачиваться к пульту — Отари с трудом сдерживал желание оттолкнуть его и сделать все самому. Микки за это время научился управляться с системой лучше него… Но как медленно! Наконец, пальцы легли на контакты, и команды понеслись к мозгу станции со скоростью нервных токов. Отари жадно приник к экрану…

…Многое из того, что промелькнуло на маленьком экране инфорсети, осталось непонятным — он и не стремился сейчас вникнуть во все подробности, стараясь охватить умственным взглядом общую картину. Цифры утомительно мелькали, меняясь каждый миг — иногда он терял представление о том, что они значат, какое-то время тупо созерцая пляску разнообразных кривых, затем, встряхнувшись, вновь заставлял неподатливый рассудок воспринимать картину. Концентрация активной массы (38–40 %)… Показатели отражения и преломления… (Черт с ними!) Удельное давление (0,5 тонн, тенденция к увеличению)… Ресурс энергозащиты (О-хо-хо! — до исчерпания далече… В другой раз это успокоило бы его, но сейчас просто означало выбор между быстрой и медленной смертью). Режим энергообмена в слоях, прилегающих к станции… Миллиарды тонн активной массы — как он и ожидал. И нечего ждать, пока реакция затухнет сама собой — судя по всему, это произойдет лет через пятнадцать. А что сейчас там, снаружи, Отари мог оценить только по картинке оптического сканнера… Нет, не мог оценить — своим глазом, привычным к определенной форме и цвету. Нечто, имеющее объем и глубину — вот и все, что он смог вынести из общего плана окрестностей. Да и много ли больше ему удалось вынести из всех контактов с ПУВ? Температура… Вязкость… Теплопроводность… Плотность… Химический состав… Все эти параметры утеряли смысл, став какой-то рулеткой со случайным набором цифр от нуля до черт знает чего… Единственным имеющим смысл остался показатель энергообмена — вернее, средняя величина запаздывания хроносдвига — то самое мгновение, на которое следствие в веществе опережало причины — и законы сохранения летели к черту. И становился возможным любой бред — чем больше запаздывание, тем больше бреда… q = бред. «Ну чем не новый физический закон!» Отари нужно было в этот момент посмеяться над собой… Снова и снова возвращался он к этому главному параметру, делающему ПУВ тем, чем оно было. Наконец, осознал, что не дает ему покоя — глаз постоянно цеплялся за резкие перепады величины хроносдвига, то и дело возникающие в толще окружающих базу вод. Некоторое время он склонен был думать, что это просто погрешность аппаратуры — но нет, с других сканнеров поступали донельзя похожие картины, хотя использовались иные виды взаимодействий. Наконец, и пресловутый показатель преломления менялся так же… Тупо глядя на равномерные пики, он долго пытался сообразить, чем же они его так приворожили. Потом, движимый скорее каким-то шестым чувством, нежели конкретной догадкой, задал компьютеру простенькую задачку пространственного распределения пиков хроносдвига. И получил ответ. Дино Микки в недоумении разглядывал представшую на экране картину:

— Что это?

— Что?.. — Отари потер слезящиеся глаза и вновь взглянул на экран. Там жило нечто, напоминающее электронную орбиталь — живые полыхания мерцающих точек, своим скоплением образующих кольцеобразное облако (проекция на глубине 150 метров, масштаб 1:1000, временный масштаб 1:2). В центре облака зияла дыра — палец Ило неловко ткнул в эту дыру, и голос его прозвучал так же неловко и сыро: «Это — мы…» Палец переместился в сторону, на вспыхивающие живчики: «А это — они…» «Кто они?» «Они…» И окончательно ставя точку, устало закончил:

— Они называют себя мрогвинами…

Глава 37

Это была странная война — если это вообще была война. Сигналы мрогвинов — маленькие яркие точки на общем фоне — казалось, никак не связаны друг с другом. Они неспешно перемещались без видимой цели, словно броуновские частицы, исчезали, выходя из проекции, появлялись снова… Отари безуспешно прикидывал в уме их количество, пока не вспомнил о компьютере. «23…» — выдал тот. Тут же цифра сменилась: «21… 17… 37…» Безостановочное, бессмысленное движение. Это совсем не походило на толпу зевак — плонийцы не задерживались друг возле друга, чтобы пообщаться… Отари одернул себя — с чего он взял, что для общения им требуется находиться рядом? Но беспокойство не проходило — мысль о разобщенности этих сверкающих звездочек упрямо цеплялась за что-то в памяти. Он попытался вытащить это что-то на свет — но зацепка была слишком слабой. Может, они и не общались, может, на них действовала какая-то простая физическая сила, вроде той, что уравновешивает взаимное притяжение молекул — как бы там ни было, все золотистые точки-отметки не приближались и не удалялись от станции больше чем на два-три километра. Отари пробежался по проекциям на разных глубинах, под разными углами — везде было это кольцо, образующее в пространстве незамкнутую сферу. Это походило на осаду, но какой в ней смысл — база и так отрезана от внешнего мира? Именно непонятность этого ожидания сбивала с толку, не давая сделать окончательного вывода о враждебности плонийцев. Несмотря на слова старика, в глубине души Отари никак не мог поверить в это… Зато во враждебности людей он смог убедиться в ближайшие полминуты.

…Прозвучала неслышная команда, и четыре тени отделились от одной большой — Отари показалось, что он почувствовал легкое сотрясение палубы.

— Следи главную, — коротко скомандовал он. Дино понятливо блеснул глазами — на соседнем экране замаячили быстро сменяющиеся символы общей координационно-стратегической программы. С первого взгляда Отари понял, что означали эти тени — универсалы жидких сред, сокращенно — «УЖаС». Вооружены энергозащитой и силовыми ловушками. Боулисты с поистине безумной последовательностью осуществляли свой план. Ило замер в смятении, настигнутый тем равновесием воли, что не дает иногда принять решение. Убийство или самоубийство? Выбор небогатый… Но своим бездействием он невольно уже делает выбор. Он открыл было рот — но тут же застыл в мучительном колебании — а черные тени уже врезались в световое кольцо! Бессильно опустив руки, Отари с болезненным любопытством ждал, что будет дальше. Неужели удастся?

…Удалось. Мятущийся клочок золотого пламени лихорадочно замерцал меж навалившихся на него туш роботов. Все произошло так быстро, что Отари не успел сглотнуть сухой комок в горле… Он ожидал, что роботы будут раздавлены, размозжены страшной силой десятков мрогвинов — но ничего не произошло. Кольцо пылало по-прежнему, вокруг роботов билось золотистое пламя, но, сцепившись энергощитами, они представляли сейчас несокрушимую раковину, надежно прячущую свою жемчужину. Отари попробовал включить прямое телеизображение — не работает. Рука нерешительно зависла над пультом — пальцы слегка дрожали. «Расклеился… Ну, что же?!» Микки уставился на эту руку, словно ожидая от нее каких-то самостоятельных действий. Отари мягко положил ее на контакт, ощутив привычное покалывание пальцев. Он еще и сам не знал, что сейчас сделает… И сделает ли? А долг… Да, тот самый долг координатора, требующий всеми средствами защищать станцию и людей — и только их! А никак не туземцев, объявивших войну. Рука на пульте дрогнула, нерешительно сползла с контакта… Объявивших… Но не начавших. Кому же объявлена эта война? Зачем эта бесполезная сфера вокруг базы? Слова, сказанные стариком, фейерверком вспыхивали в памяти: «Не сущие… будут уничтожены… мрогвинами» — он не понимал, не понимал! Еще одна тень отделилась от базы. «Подводная лодка…» — отрешенно подумал Отари. Для безопасности станции мрогвина нельзя впускать внутрь, и исследовательская субмарина с энергозащитой сделает все на расстоянии. На субмаринах экспедиции установлены мощные хладометы… Пропадая и вновь появляясь в плоскости сканирования, тень медленно, но уверенно ползла вперед — и уже преодолела половину расстояния, когда в лихорадочно работающем мозгу координатора вспыхнула ослепительная догадка, заставившая разом отбросить все колебания. Ибо в войне — той, которая шла сейчас — долг координатора совпадал с долгом человека разумного. И впервые осознав всю обреченность людей, Отари должен был — хотя бы! — спасти плонийцев… Нет, не от субмарины — от чего-то гораздо более страшного, что носило на их языке название — «мрогвин»…

…Все это время он приписывал словам старика совсем не тот смысл, который изначально был в них заложен. Оборванная реплика Жюля посеяла в нем тревожное недоумение — ведь тот действительно знал их язык, и мог понять что-то ускользнувшее от неспециалиста. Но что? «Мрогвин — не личность…» И лишь дикая перегрузка стресса смела привычные рамки восприятия, заставлявшие считать предупреждение дряхлого плонийца объявлением войны. Понятия «война» не существовало у этого народа — нельзя воевать со стихией! «Мрогвин — не личность…» — успел сказать этнограф. Отари нервным движением послал в инфорсеть первую команду — и на экране вспыхнула колонка, озаглавленная искомым словом: «Мрогвин». Жюль, конечно, успел ввести ее в словарь… Жадно пробежав взглядом по сточкам комментария, он почти сразу наткнулся на то, что ожидал (и в то же время не ожидал) увидеть: «…часть речи — возвратное существительное/прилагательное в парном числе».

…Прилагательное, которое существует… Вернее, существительное, которое прилагается — на то и парное число. В контексте всегда относиться к тому, с чем вместе упомянуто… В данном случае — с «не-сущими», то бишь, с людьми… Мрогвин — иными словами, психоматрица на основе ПУВ, поддерживаемая непрерывным потоком их психоизлучения. Коллективная матрица? О, черт… Мысли вспыхивали в голове с сумасшедшей быстротой, освещая все новые и новые детали, казавшиеся раньше несуразными. Значит, матрица общая — один огромный, общий на всех мрогвин. Да, конечно, так и должно быть… Но не у плонийцев. Золотистые точки на экране существовали совершенно самостоятельно — еще недавно он ломал голову, пытаясь постичь смысл их броуновского движения. А это была обычная предосторожность — от той самой беды, что постигла людей, смешавших свои психоотражения в раздираемый неуправляемыми страстями клубок. Хаос грядет снаружи — в миллиардах тонн вещества… Но гораздо хуже хаос, отраженный в мозгах сотен людей — вот где ад! Именно этого и боятся по настоящему окружившие базу плонийцы, хотя сами-то они застрахованы от него… Чем? Отари вспомнил, как по записям Жюля знакомился с биологией аборигенов планеты, и вспомнил, что тогда поразило его больше всего. Нет, не шевелящиеся волосы и отсутствие потовых желез — нечто гораздо более фундаментальное, чему не было тогда объяснения. Индивидуальный генетический код! Та часть наследственности, которая настолько отличалась от обычной, что казалась взятой у другого биологического вида — и каждый плониец был самостоятельным видом! Тогда они с Жюлем в шутку предположили, что у каждого плонийца свой пол. Но различие оказалось гораздо глубже. Резко различные психоматрицы не должны сливаться. И целая армия мрогвинов может спокойно ждать…

…Теперь он, кажется, постиг смысл этой блокады, которую следовало назвать совсем иначе — карантин. И ему стало нехорошо, как при виде врача, безнадежно качающего головой. «Источники страха в океане…» — как это должно звучать для плонийцев! «Источники страха… будут уничтожены». Слова старика, которые они с Жюлем приняли за объявление войны, нужно было толковать буквально. Ибо старейшина племени ничего не сказал о том, кем будут уничтожены. Не сказал по очень простой причине — потому что не знал. Просто они источают страх… И этого достаточно.

…Уверенно и не спеша он отдал нужные команды, слегка надавливая на контакт управления, словно желая передать эту уверенность машине. Дино ничего не предпринимал, во все глаза наблюдая за происходящим, и, кажется, ничего в нем не понимая. А между тем именно он должен был догадаться сразу — но человек быстро привыкает к роскоши. На этот раз — к возможности в любой момент подчинить себе мозг станции. Вот он, этот момент — но, когда связист-таки понял, что свершается, в глазах его мелькнул ужас. Что поделаешь, возможность — это только мечта… Отари без колебаний разрушил ее. Мгновение косился на Дино — тот лишь молча сглотнул. На станции появился новый хозяин. После четкой команды тени роботов разошлись, выпустив пленника, и повернули назад. Мгновенное вскипание золотистой пены — и вновь кольцо пульсирует в спокойном мерцании. Отари попытался вообразить суммарную мощь этой компании… Как минимум, ее хватало на то, чтобы просто раздавить нахальные механизмы и субмарину в придачу. Он вдруг рассмеялся — Дино вздрогнул и посмотрел с опаской. Координатор милостиво улыбнулся и ему — сейчас некогда было объяснять причину. А она была проста — туземцы Плона никогда не имели машин… Для них все эти неодушевленные кучи хлама — живые.

Субмарина описывала круги на расстоянии восьмисот метров от базы. Отари, если бы захотел, мог услышать ее диалог с Центром. Но он не захотел. Черная соринка в золотящейся слезе океана резко дернулась, меняя курс, и через минуту пропала в тени базы.

— Вы взяли командование? — в голосе Дино сквозили страх и восхищение перед вновь обретенным кумиром. Отари испытал неожиданное смущение — главным образом из-за того, что ему это было приятно. Ответил нарочито буднично:

— Что же мне оставалось…

— Теперь попляшут! — заметил Микки с заговорщицким смешком. Он даже не вспомнил, что сам фактически был владыкой станции все это время. Отари еще раз подивился умению Грора подбирать людей… Однако это умение сыграло с ним злую шутку — поверженного кумира обычно топчут.

— Плясать придется вместе, — вслух произнес Отари, прикрывая глаза. «Как угрям на сковородке», — добавил он про себя. Совершенно неясно было, что теперь делать. Мутное чувство потихоньку приводило в бешенство, плавно переходящее в отчаяние — он постоянно давил в себе эти чувства, не давая им вырваться наружу. По крайней мере, действие успокоительного давало такую возможность — в отличие от простого, незатейливого обморока.

…Открыв глаза, Отари вернулся к действительности, так и не поняв, был ли в ней перерыв. Может, и был — он не сразу осознал выплеснутую на экран пеструю картину. Наконец, дошло — и простым нажатием клавиши он одобрил ее.

— Это план полной эвакуации, — не дожидаясь вопросов, проинформировал он, — сейчас я запустил роботов на нулевой цикл…

— А люди? — с тусклым удивлением пробормотал Дино, мучимый отходящим действием наркотика. «Не забыть бы — нужно вводить эту дрянь регулярно…» — напомнил себе Ило.

— Лучше, чтобы люди до поры не знали… — туманно объяснил он и расслабленно откинулся на кожух какого-то громоздкого питателя. Теснота изрядно утомляла — он пошевелил затекшими ногами и с трудом сфокусировал взгляд на экране — что-то он еще хотел… Тупое оцепенение обволакивало мозг, не давая сосредоточится. Что-то забыл — это точно. Ну и черт с ним… с ней… Он выпрямился, как подброшенный — Инар!

— Дай мне маяки всех станций, — внезапно посвежевшим голосом скомандовал он. Его бодрость словно передалась совсем уж зевающему связисту, и тот быстро отстрекотал что-то. На экране появилась россыпь зеленых звездочек на фоне какого-то смутного рельефа. «Карта океанского дна», — догадался Ило. Спешно подсчитал — все на месте, ровно дюжина, и еще одна — на острове. Рядом с каждой точкой выпрыгнули буквы названия — «Золотая» — прочел Отари, пошевелив губами. С этого момента острое сосущее беспокойство не отпускало его.

…Машина делала свое дело — большего от нее и не требовалось. Роботы тихо суетились в периферийных отсеках, где их пока еще никто не видел — люди были заняты на постах. Весь наличный транспорт проверялся и подзаряжался энергией, с автоматических складов доставлялось продовольствие, медикаменты, дополнительные воздуходелы и теплые одеяла — все то, что было отмечено в бездонной памяти компьютера, как необходимое при эвакуации. Две субмарины и батискаф, два легких танка, двенадцать летающих амфибий, два биплана общей разведки, метеорологический дирижабль, патрульное судно, пять катеров на воздушной подушке, экранолет геодезистов, девяносто пять спасательных капсул и еще тридцать на средствах транспорта, космический челнок для вывода пяти спутников. Общая вместимость всего этого транспорта в аварийных условиях составляла 840 человек. Челнок с двадцатью женщинами и экипажем, кажется, уже отправлен, на станции после этого оставалось около тысячи человек. Конечно, существовали еще гермокостюмы, в которых можно было жить до двух суток… Присутствие мрогвина-отражения игнорировалось — машина не получила приказа принять во внимание этот фактор. А Отари не приказал, сознавая всю бесполезность этого. Единственное, что можно было сделать, уже сделано — все запасы самых мощных наркотиков-успокоителей распределены. И люди оповещены о необходимости их регулярного приема, оставаясь пока в относительном неведении. Все заботы о них взял на себя компьютер, подчиняющийся теперь только программе спасения… Ах, если бы знать, что на других базах сделано хотя бы то же самое!

…Экран вдруг померк, рассыпавшись гроздью темнеющих искр — Дино испуганно ойкнул.

— Что это? — растерянно обернулся к нему Ило. «Не знаю… сейчас…» — связист что-то торопливо набирал на пульте. Загорелись глазки вспомогательного контроля и тут же погасли — люди остались в окончательно оглохшей и ослепшей камере. «Режут… по нас… по нам!» — всхлипнул Дино. «Опять!» — брезгливо поморщился координатор, но пересилил обуревавшее его нетерпение… пока.

— Объясни. Ну! — потребовал он режущим слух тоном — сжигавший изнутри огонь изрыгнулся языком дымного пламени.

— Связь с компьютером блокирована, — разумно доложил Микки, на миг приведенный в чувство.

— С компьютером? А не с нами?

Дино помотал головой, ответил каким-то отрешенным, вялым тоном:

— Обычная связь осталась… Отключены все каналы управления… «Сумасшедшая» блокировка.

Отари поразило, как точно это жаргонное название соответствует ситуации. Только сумасшедшей стороной на этот раз выступали люди, а не компьютер. Выругавшись вслух для облегчения, он рывком поднялся с места — бушевавший в душе пожар просто не позволял усидеть.

— Слушай… Значит, так — вызывай всех… Нет, сейчас уже нельзя! — он снова выругался, на этот раз от бессилия. — Ладно, вызывай тех, кого сможешь… знаешь… Передай, что руководство станции… бежало. Передай — срочная эвакуация на ближайший остров. Всем принять меоин! Особенно тем, кто останется. Ты меня понимаешь?! — потряс безвольно-податливое плечо. Дино осоловело глядел снизу вверх, голова его моталась.

— Что с тобой?! — вновь потряс его Ило — откинувшись, Дино мягко сполз с кресла, из его запрокинутого горла донесся слабый хрип. Волна злости и досады окатила Отари — схватив обмякшее тело, он в остервенении оттащил его в сторону и прислонил к стене. Сам занял место у пульта и на одном дыхании отбарабанил циркуляром то, что нужно. Затем, поминутно встряхивая головой, чтобы разогнать пелену перед глазами, долго в упор таращился на разлегшегося связиста. Где-то раздавались сигналы тревоги, и обессилевшие, одурманенные наркотиками люди бесконечными цепочками растягивались по бесконечным коридорам, перемещаясь в «места предварительной дислокации». Никто не мог теперь ничего приказать им — ополоумевшие боулисты из руководства отключили управляющие каналы, связывавшие их через компьютер с браслетами всех «штатных единиц». Отари продолжил их дело, заблокировав громкую связь — и люди шли, зачастую уже туго соображая, ведомые роботами, оставшимися верными своим хозяевам. Те, кто объявил Отари вне закона, сами оказались в изоляции… Только это уже не имело значения. Перед вековечной проблемой жизни или смерти мало что имело значение.

…Завершив эту никак и ничем не объяснимую паузу, Ило с кряхтением подхватил связиста под мышки, и, открыв дверь, начал выволакивать в пустынный коридор. Справившись с этой задачей, вернулся назад, ведомый каким-то смутным воспоминанием… Снова пауза. Чернота небытия толчками билась где-то у грани рассудка — он чувствовал этот бездонный омут, и двигался осторожно, словно боясь сорваться. Подспудная животная память заменяла разум… Отари ощупывал холодные углы приборов чужими руками. Наконец, нашел. «Датчик связи с нейтринным приемником» — так в прежней жизни называлось то, что он нашел. Сейчас это просто живая ниточка, связывающая его с Инар. Зеленая коробочка размером с почтовую марку удобно легла в запасник. Непослушными пальцами Отари с пятой попытки соединил вывод с чужим браслетом на своем запястье — на «пузыре» экрана ожили, заплясали световые зайчики… Нейтринный маяк работал — запрятанная где-то в недрах станции многотонная глыба свинца ловила невесомые струйки нейтрино, исходящие от других станций, детектор преобразовывал их в отмеренные атомным резонансом сигналы и передавал на жестко настроенный датчик. Пока станция будет жить, приемник будет работать. Мрог соединил этот изысканный технический ход со звериным чутьем человека, попавшего в эмоциональный резонанс… Фактически уже придатка громадного супермозга-идиота, запечатленного в матрице ПУВ. Однако придаток еще обладал свой волей.

…Взвалив на плечи Дино Микки, Отари, чуть пошатываясь, шел к лифтам — не глядя по сторонам и не останавливаясь, равномерно, как механизм. Навстречу никто не попадался — сектор опустел. Он не задавался вопросом, куда девались люди — голова раскалывалась от неистового чувства без названия, которое задавало темп жизни. Места базирования подлодок и батискафа были внизу — но Отари шел не туда. Слишком медлительны… Да и не повернет никто ради одного человека в самую кипящую точку океана. Палуба, залитая ровным светом ламп, монотонно моталась перед глазами в такт шагам. Глухо… На самом пороге слышимости что-то низко гудело, время от времени перекатываясь вдоль коридора. Воздух тонко, едва слышно зудел, обтекая движущиеся сквозь него тела — одно бессильно повисшее, другое — распаренное, горячее, яростно рвущееся вперед. Наконец, они достигли центрального ствола — Отари вдруг обнаружил створку лифта прямо перед собой, и не вдруг сориентировался, что ему от нее надо. Из противоположного коридора доносились чти-то протяжные равномерные крики, будто кто-то упражнялся в немелодичном вокале: «О-оу… Уо-о-оу…» Что это могло означать, бог его знает… Отари не обратил на крики внимания — все заглушал его собственный внутренний крик. Он же мешал что-либо предпринять — минуты три ушло на то, чтобы сосредоточиться и попасть пальцем в нужную кнопку. Случайно он вышел к рабочей шахте медлительного контрольного подъемника. И то хорошо — мог пройти мимо. Тело связиста ощутимо давило на онемевшее плечо, но Отари и не подумал опустить его. Усталость воспринималась отрешенно, утеряв былую власть над мышцами, и Отари был уверен, что сможет нести Дино сколько нужно. Жалобные вопли в коридоре смолкли — в болезненно ноющей тишине стал слышен цокающий топоток роботов, что-то делающих там, в глубине. Пол под ногами несколько раз беззвучно дрогнул, заставив на долю секунды потерять равновесие. Створки с легким шорохом раздвинулись, и Отари автоматически шагнул внутрь прибывшего лифта, неловко ткнув Дино головой в стенку. Тому, кажется, было все равно…

…Когда лифт остановился, Отари обнаружил себя на полу, привалившимся к створкам, которые тотчас раскрылись. Еле удержавшись от падения, он огляделся невидящими глазами — кажется, это все-таки верхняя палуба… Выходить. Соображалось туго, но ясно — очередная волна резонанса схлынула, оставив после себя обычную вялость. Отари без всякого удивления отметил про себя чудовищную силу привычки — вот и этот бедлам она уже пытается ввести в какие-то рамки. Под ним что-то зашевелилось — испуганно отпрянув, он в тот же миг вспомнил про Дино. Может, резонанс усиливает и способность к привыканию? Отари уже не мог представить связиста иначе, как в виде бесчувственного тела… А он — вот он, сидит и хлопает глазами, еще полными младенческой мути. «Давай выползать…» — буркнул Ило, взял его за руку и осторожно потянул наружу.

…Верхняя палуба не была пустынной, как нижняя — она оглушала многоголосым шумом. Сотни людей с неестественно блестевшими или столь же неестественно тусклыми глазами заполняли отсеки и сектора. Глухой удар, сопровождающийся шипением, и люди волной качнулись вперед — когда координатор с опирающимся на его плечо Микки вышел из лифта, их потащило вслед за толпой. «И я запланировал этот хаос?!» Когда отдавались команды, всё виделось совсем не так… Орущая толпа разбивалась о стены, снова собиралась… Но вот они дошли до тех, кто должен было олицетворять порядок. Стражи в полной боевой экипировке занимали выходы в сектора, сортируя людей и командуя отправкой — после очередного глухого удара и свиста воздуха Отари со своим спутником оказался совсем рядом с оцеплением. «Налево, номер десять!..» — рыкнул над ухом командный голос, и Отари послушно отправился туда вместе с отбитой из толпы группой. В это время зычный голос громкоговорителя ударил по ушам: «Куда! Все марш по своим местам… Отправка отменяется!» Навстречу ему поднялся многоголосый хор проклятий — металлический голос изрыгнул что-то неразборчивое и потонул в общем реве. Отари покосился на стражей — некоторые присоединили голоса к хору, другие механически отсчитывали людей… Перекошенные рты, пьяные глаза, конвульсивные телодвижения — усиление эмоций на многих наложило свой отпечаток. Некоторые двигались, словно во сне, глухие ко всему, кроме своих бредовых видений, другие визгливо переругивались с кем попало и с пустотой; испуганно рыскающие глаза выдавали страх… Люди все дальше отдалялись друг от друга, уходя в себя — некоторые уже глядели мертво-неподвижными глазами сумасшедших. «Сумасшедший дом…» — слова отчетливо и ярко зажглись в мозгу. Он уйдет отсюда… Да, уйдет — вот только Дино… А где он? Отари оглянулся, поискал взглядом… Где? В череде толчков и шатаний он не вспомнил о нем до этого момента. Взгляд терялся среди незнакомых лиц… Потерял. И его потерял! Опустив голову, он переживал секунду полного отчаяния, несоразмерно связанного со всей предыдущей и последующей жизнью — он все, все потерял! Друзей, сотни благоприятных возможностей, любимую девушку… Инар! Тут же толчком вздыбился протест, ломая наметившееся русло резонанса отчаяния — ее? Нет! Возмущенный собственной уступчивостью, он мгновенно вернулся в ту единственную колею, которой двигался и раньше — и опять перед ним зажегся свет. К черту Дино! К черту всех остальных — он сделал для них все, что смог. Проталкиваясь сквозь толпу, Отари почти не видел тех, кого толкал и кто толкал его — он уже стремился к цели и видел только ее. Самым быстрым транспортом на базе был экранолет — на нем до «Золотой» можно добраться часа за полтора. Эти полтора часа буквально гипнотизировали Ило, подчиняя себе все побуждения…

Из громкоговорителя еще что-то бубнило, толпа напряженно вскряхтывала, напирая то вперед, то назад. Координатор видел перед собой только медленно увеличивающийся по мере приближения люк с надписью: «Транспортный ангар». Так же минули внимание подозрительная вибрация палубы и извилистый зуд, время от времени взвихряющийся до звона в голове. Энергозащита на пределе — несмотря на тройной ресурс… Что давило с такой силой? Если бы он дал себе труд подумать — но остервенелые чувства гасили малейшие проблески рассуждений, уподобив человека животному — даже и не самому умному животному. Люк с дребезгом подался — он с размаху заехал по нему ногой, напрочь выбивая хилую электронику запирания. Более серьезно закрыть его почему-то не удосужились… Переходный отсек — «прихожая». Захлопнув за собой люк (сразу стало тихо), он нетвердой, но уверенной походкой смертельно пьяного направился дальше. Голова горела, как в огне, ему казалось, что волосы начинают обугливаться, скручиваясь в сизые спиральки… Невольно дернул головой, отмахиваясь от навязчивого представления, но пожар продолжался — перед глазами в такт биению сердца полыхали зеленые отсветы. «Перегрузка… Сгорит к чертям», — отрешенно, как о чужом, подумал он о себе. Сквозь усиливающийся звон в ушах стали слышны голоса — скрипучие звуки, лай, воющие стоны… Экранолет был на месте — ладная серая машина замерла на стапеле хранения. Вокруг копошились… Отари не смотрел на них — он видел сейчас то, что хотел видеть. И внезапный толчок совершенно ошеломил его, придя как будто из пустоты:

— Ты здесь, ублюдок? Очень хорошо, просто здорово! Эй, Мец, смотри, кто пришел!

На него с бешеным весельем глядел Грор Сими — он сиял, он гремел, подобно грому, он — наконец-то! — обрел свое истинное лицо, и не собирался больше его прятать. Какой-то серый человечек вынырнул из сумрака — по крысиному быстрый взгляд холодных глаз мгновенно оценил ситуацию:

— Он не нужен нам. Слишком туп для координатора…

— Ага! — Грор лучился счастьем, его распирала та избыточность самого себя, что свойственна подобным характерам. Только сейчас эта самоуверенность была возведена в энную степень.

— Я давно хотел прищучить этого малохольного! — изрыгнул он, продолжая до хруста выкручивать руку пойманного. Отари молчал — пришедшее с болью просветление не дало облегчения — слишком хорошо он сейчас понимал, что происходит с Грором. Ведь когда-то он позволял себе наступать на его самолюбие… Поэтому, сцепив зубы, чтобы не застонать, он уставился в палубу.

— Оставь его, — приказал Мец Думлок. Отари изумленно приподнял голову — голос… Голос господина, приказывающего своему рабу — ни тени сомнения в том, что приказ будет исполнен. Грор, однако, попытался как-то возразить — вернее, прорычать:

— Ты… оставить — его? Почему?!

Мец сложил губы в улыбочку — от этой тихой улыбочки у Отари мурашки пошли по коже:

— Ты невнимателен… Я сказал — оставить. Здесь. Разве непонятно?

Грор тупо смотрел на своего компаньона. Затем по лицу его расползлась ухмылка — через секунду он заржал и хлопнул пленника по спине:

— Здесь? Ха-ха! Ну конечно, именно здесь ему и место — до конца!

Отари попытался подавить закипающее отчаяние — но оно, подстегнутое резонансом, прорвалось наружу градом жгучих слез, хлынувших из глаз — он крикнул, пытаясь вырваться из цепких рук подоспевших стражей:

— Прошу… Вы должны! На Золотую — там… — слезы душили его, не давая говорить — Грор грубо рассмеялся и произнес издевательски:

— Что, что мы должны? Что ты там потерял? Может быть, старикашку Бронтома? А? — он оглянулся к Мецу Думлоку — но того уже не было. На секунду нахмурившись, атмосферщик вдруг жалко скривился… Отари моргнул — так похоже стало это лицо на страдальческую маску Дино Микки! Но вот уже новое чувство захватило Грора Сими, вытеснив обиду, и он гаркнул на вцепившихся в Отари конвоиров:

— Ну, что уставились? Тащите его… — он неопределенно махнул рукой. Отари почувствовал, как за спиной неуверенно переминались — это разъярило бородача:

— Туда его! Туда же — в скафандровый отсек, рожи непонятливые!

И, увлекаемый неумолимыми руками, координатор успел кинуть еще только один прощальный взгляд на почти готовую к старту машину. Ее уже успели опустить со стапеля — роботы деловито копошились на оболочке, устанавливая дополнительные эмиттеры энергозащиты, похожие на вывернутый наизнанку блекло-серый скелет с огоньками статических зарядов в узлах. Затем все заслонило бессмысленно-сосредоточенное лицо стража. Резонанс выкинул с ними изрядную шутку, окончательно превратив в живых роботов. Разговаривать с ними было невозможно — поняв это, Отари погрузился в угрюмое молчание, продолжавшееся ровно минуту — до тех пор, пока не показалась дверь скафандрового отсека. Тогда он выругался — громко и от души, не обращая больше внимания на стражей. Отсек оказался точной копией того, из которого он вышел сутки назад…

Глава 38

…Как будто и не выходил — тот же тусклый свет, те же две стены в полутора метрах друг от друга, те же гермокостюмы… Та же тоска. И тот же зудящий до тошноты звук — уже не в ушах, а, казалось, в голове. Отари метался в тесном закутке, по двум оставшимся ему направлениям — вперед и назад. Под ногами мелко дрожало — станция тоже резонировала с какой-то из бесчисленный частот, пронизывающих океан.

После первых минут отчаяния Ило словно выключился. Он впал в древесную неподвижность, бессмысленно глазея на складки гермокостюмов сухо блестевшими глазами. Невидимая пуповина жгла и дергала, болезненно прорастая в мозг — черные кляксы разрывали время на вспыхивающие яркие черточки. Существование разбилось на крохотные отрезки, похожие друг на друга, как капли воды — бесконечная череда одинаковых блестящих капель, бесконечно падающих в инфернальную бездну небытия. Так капает иссякающая струйка воды из закрытого крана — источник пресечен, капли падают все реже…

…Через бесконечное время что-то изменилось — перед глазами была не складка костюма, а грязно-серый пластик пола. «Пол…» — пробилась первая мысль. Потом, по ступенькам — проявился горько-соленый вкус крови во рту. И следующая мысль уже не была отрешенно-спокойной: «Ударился… больно!» Боль пришла сразу, слепящим ударом выбив клубящуюся в сознании тьму — Отари закашлялся, отплевываясь, и перекатился на бок — перед глазами глумливо расплылось оранжевое пятно. «Лампа…» Жалобный протяжный звук пробудил беспокойство — Отари напрягся, пытаясь сесть — голова кружилась, все вокруг ходило ходуном. Слабый звук повторился — до него дошло, что это стонет он сам. И еще он понял, что не может так ясно слышать себя среди ужасающего дребезга и лязганья, царящего кругом. Снова попытался сесть — палуба, словно издеваясь, все время уходила из-под спины — прежде, чем принять сидячее положение, он несколько раз перекатывался от стены к стене, попутно натыкаясь на какие-то предметы с острыми углами. Наконец, опершись на стенку, он с трудом перевел дух, окидывая взглядом отсек.

…От бывшего здесь порядка не осталось и следа — многие гермокостюмы вывалились из ниш и теперь валялись беспорядочными грудами, тут же поблескивали запасные батареи и элементы воздуходелов, острые углы которых он ощутил своими боками. Во рту саднило — он провел языком по кровоточащим деснам, сплюнул и вытер губы тыльной стороной ладони. Один из этих острых углов пришелся аккурат по зубам… Но этот удар привел его в себя. Страха не было. Чувства были смутны и неопределенны — инстинктивно он удерживался в этом зыбком равновесии, не давая чему-нибудь одному захватить себя. Пока в голове туман, это удавалось… Пошарив руками вокруг, Отари нашел какую-то опору и поднялся. Стоя все воспринималось иначе — станция содрогалась, исходя глухим ревом; толчки и потряхивания следовали один за другим, будто кто-то снаружи с размаху бил в оболочку тысячетонным молотом. «Миллионотонным», — поправил себя Отари. Сделав неуверенный шаг, он качнулся к нише и ухватился за шкафчик сменного запаса. В глаза бросился крохотный красный крестик на одной из панелей. Словно по инерции, не размышляя, он откинул ее и выбрал среди разноцветных ампул знакомый лиловый цвет. Инъекция подействовала, словно бочонок масла на бушующие волны; теперь он мог думать относительно связно. Привалившись к мягкой оболочке чудом не выпавшего костюма, он некоторое время предавался этой чудесной возможности — думать. Несмотря на неутешительные выводы, к которым он пришел, это доставляло почти физическое удовольствие. Выводы же были просты — он брошен на станции в компании таких же неудачников, ждущих следующего спасательного рейса, которого, скорее всего, не будет. Судя по содроганию корпуса, наружная среда уже не нуждалась в непрерывном психоконтакте, и она же, вобрав в себя тысячи страхов, истерик, самоубийственных желаний и злобы, сейчас доканывает станцию. Энергозащита еще держит, но насколько ее хватит? На некоторое время он застрял на этой мысли, но затем бросил, не в силах по настоящему сосредоточиться. Сразу стало легче. Оторвавшись от стены, на подгибающихся ногах проковылял к двери, подергал за ручку. По-прежнему заперто — и почему он думал иначе? Сдвинув брови, снова толкнул дверь — словно в ответ на этот слабый толчок все помещение, содрогнувшись, вдруг мягко качнулось вперед, словно тронувшийся вагон поезда. Он кубарем откатился от двери — палубу единым махом выбило из под ног. Лежа, он всем телом почувствовал тошнотворно-замедленную амплитуду колебания махины станции, словно очутился в сорвавшемся лифте. Через секунду до него дошло, что это может означать — с коротким стоном, вскочив на четвереньки, он со всей возможной скоростью устремился к двери, преодолевая собственную массу среди все усиливающегося гула и грохота. Коридор начал с хрустом изгибаться — Отари вдруг очутился в утробе гигантской стальной змеи… Но испугало его совсем другое — перекрывая шум, по станции несся звук, наполнявший первобытным ужасом — протяжный вой гнущейся сверхпрочной стали. Якорь базы не выдержал…

…Поддавшись панике, Ило некоторое время бестолково тыкался в разные стороны, как пойманное в ловушку животное. Перекошенный коридор наклонялся все больше, вой становился непереносимым — в конце концов человек зарылся головой к груду костюмов, сбившихся кучей в нижнем конце отсека. Затем, поддавшись какому-то почти инстинктивному стремлению, начал с лихорадочной поспешностью натягивать на себя один из них. Это оказался стандартный мягкий костюм для неагрессивных сред — по сути, легководолазный комплект с жидким балластом. В тот момент, когда он надевал шлем, станция качнулась в другую сторону — кубарем пролетев всю длину коридора, Отари с маху треснулся затылком — и новое ускорение распрямляющейся на гигантском стебле махины станции придавило его к двери. Не успев возблагодарить судьбу за вовремя надетый шлем, он с ужасом ожидал верхней точки траектории этой пращи, судорожно шаря руками в поисках чего-нибудь, за что можно уцепиться. Ручка двери… Годиться! Стиснув ее обеими руками, Отари не успел перевести дух — тело его взлетело под прямым углом к палубе, и он изо всех сил заскреб подошвами, силясь удержаться. Станция замедлилась, подойдя к предельному наклону — он повис на руках, так и не выпустивших ручку двери. Это колебание было гораздо длиннее — целую вечность болтался он над колодцем, в который превратился коридор. Где-то там, на дне, вновь собралась куча барахла… «Мягче будет падать…» — меланхолично подумал Ило, беспомощно ожидая, когда аквапластовый стебель базы начнет распрямляться. Может, не ждать? Отари смотрел вниз — десять метров по наклонной — не такая уж большая высота… Другого случая не будет — при новом ускорении ему ни за что не удержаться. Выбрав из двух зол меньшее, он попытался привести приговор самому себе в исполнение, но это оказалось не так-то просто. Судорожно сжатые руки никак не хотели отпускать спасительную скобу двери — несколько секунд ушло на борьбу с закоченевшими в усилии мышцами, и во время этой борьбы он услышал, как скрип металла начал плавно переходить в иную тональность, предвещая начало нового цикла. Ручка едва заметно потянула вверх — отчаянным рывком Отари освободил руки и с воплем покатился вниз, к стремительно надвигающейся куче костюмов.

…Удар был силен — в глазах взорвались черные кляксы. Его несколько раз перевернуло, прежде, чем шлепнуть о дно — может, это и смягчило падение, но не намного. К счастью, под спину не попало ничего твердого. Отари пришел в себя от мучительной боли в отбитых внутренностях — ускорение, сопровождаемое оглушительным воплем стали, снова вдавило его в мягкий ворох, на шлем сыпался какой-то мусор… Отари летел в неизвестность, смутно различая вверху контур двери. Тускло блестевший, твердый металлический контур с палаческим выступом ручки… Забарахтавшись, Отари попытался добраться до ближайшей стенной ниши — но два метра оказались непреодолимым препятствием. Когда стебель разогнется, он полетит вперед вместе со всем ворохом — только на этот раз внизу он будет первым. Гнет разгона между тем ослабел, и вздыбленный коридор плавно возвращался в нормальное положение. Вскоре Отари смог достичь вожделенного убежища — оно оказалось тесным, как ящик для покойника, и явно предназначалось для костюма без содержимого. Зато «содержимое» теперь могло перевести дух… Ненадолго. Палуба уже кренилась в другую сторону — теперь еще и чуть наискось к прежнему направлению, так что приходилось упираться в стенки ниши, чтобы не вывалиться. Впервые Отари зримо представил себе, как база выглядит со стороны — несколько миллионов тонн, созревшим плодом раскачивающиеся на тонком стебле… Все летело к черту — все, на что можно было стопроцентно рассчитывать. Что могло согнуть сверхпрочный каркас опоры? Никакая стихия не могла этого совершить. Отари скривил рот, как будто попробовав чего-то горького — стихия… Конечно — если только она не управляется сознательно. Или подсознательно… Любая, самая неприступная крепость падет, если в ней найдется хотя бы один предатель. А если все — предатели? Если тебя предает собственный мозг? Инженеры энергосистем, операторы, техники… И все их опасения тут же реализуются, проявляясь с неумолимостью запрещенной белой обезьяны. Не так уж трудно раскачать станцию — достаточно прилагать силу в нужном направлении в нужное время. Мрог раздирал базу изнутри — не снаружи. И сфера мрогвинов-плонийцев, охватывающая ее со всех сторон, окончательно проявила свою суть — не просто карантин, но — котел…

…Отари мотнул головой, отгоняя вихрем налетевшее смятение — теперь он сознательно пытался не дать волю чувствам. Слишком опасно. Нельзя долго думать о чем-либо одном — но, господи, ведь и не думал! Всего несколько секунд, за которые все промелькнуло в голове — за это время палуба еще немного накренилась, и он по-прежнему надежно, хоть и не без усилий, держался за свою нишу. Щекочущее замирание невесомости возвестило о прохождении верхней точки колебания — в следующее мгновение крен начал стремительно нарастать, словно у зачерпнувшей бортом лодки. Отари держался крепко, как устрица в раковине, и старался ни о чем плохом не думать. Это удавалось плохо — он уже стремительно падал, стиснув зубы и зажмурив глаза, вцепившись окоченевшими пальцами в края ниши — а падение все длилось и длилось, текли секунды — он открыл глаза, не увидел ничего, кроме плавающих цветных кругов и вновь зажмурился, с трудом переводя дыхание… Внутренности заледенели, словно просвистанные встречным ветром — он вдруг понял, что висит вверх ногами… Не меньше трех секунд ушло у него на осмысление этого факта. А потом он ухнул в пучину страха — плод, наконец, созрел… И, сломив стебель, рушился вниз!

…Не было еще в жизни у Отари Ило таких мгновений — не было и не будет, потому что мгновения эти — последние… Непреложная ясность этого не поддавалось сознанию — осталась минута… Может быть, две… Тело бунтовало, в паническом пароксизме отвергая приговор разума — он должен жить! Жить!

…Внушительный корпус станции, медлительно поворачиваясь, уходил вниз торжественно и спокойно, оставляя за собой непрерывный шлейф воздушных пузырей. Вытянувшись в струнку, антенны вибрировали в потоке восходящей воды. Свет дня постепенно тускнел, оставляя взамен призрачные огни изотопных ламп. Они обречены светить здесь еще многие десятки лет…