Начальник в подарок (СИ)

— Не беспокойся, мы не замерзнем. Подъедем прямо на место.

Как-то я упустила момент, когда начальник стал обращаться ко мне без отчества и на "ты". Указывать ему на это как-то неудобно, да и меня не задевает, поэтому пусть будет так.

— Хорошо, — соглашаюсь с Воронцовым и пропускаю его вперед, потому что, как выглядит машина начальника, я не знаю, видела его только на мотоцикле, и очень хорошо, что едем мы сегодня не на нем.

Через ряды машин и пустых парковочных мест Никита Дмитриевич приводит меня к месту для привилегированных. Конечно, как я не догадалась! Где еще может стоять машина всего такого важного Воронцова?

Мужчина галантно открывает мне переднюю пассажирскую дверь и подает руку, чтобы помочь сесть. Я на автомате хватаюсь за нее. Горячая теплая ладонь будто бьет меня слабым разрядом тока, а по телу расползается теплая волна. Пытаюсь избавиться от этого чувства, пока начальник спокойно обходит машину и садится за руль. А на меня накатывает чувство полной несправедливости.

Как так? Почему я изнываю и мучаюсь, а ему хоть бы хны? Даже бровью не повел, когда я прикоснулась к нему и, сексуально изгибаясь, залезла на это наиудобнейшее кресло. Я вам покажу, Никита Дмитриевич!

16

Машина трогается, мы выезжаем с подземной парковки. Воронцов ведет машину очень уверено. Складывается впечатление, что он все делает именно так. За окном порхают снежинки, иногда прилипая к стеклу. Это позволяет их изучать, чем я и занимаюсь. Рассматриваю каждое ответвление, зигзаг, кристалик, лишь бы отвлечься от изучения мужчины: его мощных рук, сосредоточенных глаз, щетинистого подбородка, очерченного кадыка.

— Долго нам ехать? — зачем-то спрашиваю я.

— Десять минут, но учитывая пробки — двадцать-двадцать пять примерно, — говорит Воронцов то, что я и до этого прекрасно знала, ведь сама на всякий случай изучила, в какое время нам надо выехать, чтобы не опоздать на встречу.

А спросила я, чтобы нарушить давящую тишину в машине. Никита Дмитриевич это понял, судя по поднявшимся вверх уголкам губ. Ну и пусть. Пусть думает, что хочет, зато мне стало легче. Бывают такие моменты, когда совершенно не хочется слушать тишину, когда создается впечатление, будто ты один, в пустоте, и это пугает.

— Скоро Новый год, — говорит Воронцов очевидное.

Мне даже на секунду кажется, что он каким-то образом отсканировал мое состояние и прочитал желание поговорить. Или на такую мысль его натолкнули рабочие, собирающие большую конусную елку перед известным торговым центром.

— И у меня будет к вам несколько поручений, — продолжает начальник. — Я предлагаю сплотить коллектив какой-нибудь акцией или украшением офиса, например. И еще надо организовать корпоратив перед самым тридцать первым, конечно.

— Сплочение коллектива — это интересно, — задумчиво киваю я, переводя взгляд на начальника.

В душе поднимается волна тепла и радости. Мне сразу же вспоминаются беззаботное детство и отрочество, замечательное чувство приближающегося праздника, которому способствовало практически все вокруг: новогодняя реклама с красным грузовиком, ряженые актеры, детские песни, радостные крики и игры в снежки, прогулки по зимнему лесу, поход по украшенным торговым центрам и, конечно же, долгожданные подарки.

— Вижу, идея тебе понравилась, — довольно лыбится Воронцов, увидев мои горящие глаза.

Надеваю маску безразличия, чтобы начальник не видел того, насколько сильно мне понравилась эта идея, не видел детской радости. А сама уже начинаю продумывать детали и прикидывать варианты.

— Буду ждать предложений, — Воронцов не ставит сроков.

Это кажется мне странным, ведь обычно все его указания очень четкие и строго ограничены по срокам. Снова отрываюсь от созерцания маленьких снежинок и перевожу взгляд на мужчину за рулем. Замечаю, что в нем что-то неуловимо изменилось. Кажется, руки, лежащие на руле, сжались сильнее, а глаза потемнели. Такая смена заставляет меня напрячься и немного занервничать, но вскоре я понимаю, в чем дело.

Воронцов избегает смотреть на меня. Почему, я начинаю догадываться. Закидываю ногу на ногу так, что сверху оказывается бедро, которое не скрывает глубокий разрез платья, чтобы проверить свои предположения. Глаза начальника лишь на секунду опускаются на обнаженную кожу, но я успеваю заметить знакомые огоньки. Такие я видела той ночью, когда он внезапно появился в моей квартире. Самодовольно улыбаюсь. Не так уж я и плоха. Точнее очень даже хороша.

От соблазнения Воронцова меня отвлекает вибрация телефона. Захожу в общую беседу институтской группы, где началось какое-то оживленное обсуждение. Читаю все, что было до того, как я зашла. Ребята предлагают собраться, а именно: снять домик в большом загородном комплексе и отпраздновать там самый главный зимний праздник.

Пишу, что пока не могу дать точного ответа и сделаю это позже. Мне хочется встретиться с одногруппниками, но внутреннее чутье подсказывает мне: до тридцать первого я успею настолько устать, что ехать мне никуда не захочется. Думаю, что со сплочением коллектива, годовым отчетом и организацией корпоратива я заверчусь слишком сильно. И уже представляю, как в последний момент буду заставлять себя встать с кровати, привести в нормальный вид и куда-то ехать на всю ночь.

Пара одногруппников подключается к беседе. Парни начинают шутить, рассказывать о том, как у них дела. В своем особом стиле рассказывают: так, что хочется смеяться, а иногда и краснеть от стыда. Но на лице все-равно появляется теплая улыбка — за годы совместного обучения все они стали какими-то родными. Группа не забывает про меня даже сейчас, когда я перевелась с очной формы на заочную, потому что так удобнее работать.

— Приехали, — сухо, как электронный голос в автобусе, оповещает Воронцов.

С удивлением перевожу на него взгляд, будто спрашивая: «Что случилось?»

— Арина Анатольевна, отключите телефон на время встречи, пожалуйста.

Ах вот оно что! Суровому Воронцову не понравилось то, что я улыбаюсь кому-то неизвестному. Немного кривлю лицо, дабы показать, что такая его реакция мне не нравится, а после действительно выключаю телефон. Не потому, что покорно следую указам Никиты, а из-за того, что понимаю, что звук мобильника может помешать ходу переговоров.

Воронцов не обманул: мы не замерзли, он подъехал прямо ко входу в ресторан, и на улице мы были не дольше десяти секунд. Внутри нас уже встречают несколько серьезных мужчин в строгих костюмах. Для переговоров они выбрали отдельную кабинку с удобными диванчиками. Официант принес заказанные блюда, но в процессе переговоров к ним почти что никто не притронулся. Только изредка мужчины касались вилкой тарелки, будто для проформы.

Я не ела совсем, потому что нервничала. Это была моя первая встреча такого рода. Я примерно представляла, как все должно происходить, но тревожное состояние все-равно присутствовало.

— То, что вы нам предлагаете, звучит достаточно интересно, — начинает говорить директор компании, с которой мы хотим сотрудничать.

Мне начинает казаться, что за такой формулировкой скрывается какое-то «но». Напрягаюсь уже всем телом и чувствую, что скоро совсем взорвусь, как спины касается горячее прикосновение. Вздрагиваю. На лице Воронцова появляется спокойная подбадривающая улыбка. Его рука еще раз касается поясницы теплым порхающим движением, а после перестает меня касаться.

Несмотря на мои опасения, переговоры заканчиваются хорошо, мы подписываем контракт, и все остаются в плюсе. Наши новые партнеры — кучка мужчин в галстуках, встают, жмут руку Воронцова, галантно прощаются со мной и уходят. Я облегченно вздыхаю, откидываясь на спинку дивана, а начальник усмехается:

— С почином! Не переживай, у меня в первый раз тоже так было. Знаешь, что помогло отвлечься?

— Что?

— Мы заказали огромную порцию шашлыка и ели ее полвечера.

Я откровенно начинаю хохотать, представляя юного, еще щуплого Воронцова, жадно поглощающего большую порцию мяса, пытаясь излечить этим свою нервную систему.

Наши с боссом взгляды падают на тарелки с салатом, которые мы заказали.

— Тоже не хочется? — понимающе спрашивает он.

Согласно киваю, ведь огромные листья салата с кусками овощей и еще чего-то непонятного не вызывают у меня аппетита.

— Закажем пиццу в офис? Или лучше вина?

Такое предложение Воронцова шокирует меня. Уж не думала, что взрослый директор крутого издательства Никита Дмитриевич превратится в озорника с хитрой ухмылкой.

— Будем считать, что ты согласилась, — хлопает руками, вставая с дивана. — В путь, Арина!

17

Мы садимся в машину и, кажется, на самом деле собираемся заехать в магазин и пиццерию. Воронцов включает легкую музыку. Все это кажется нереальным.

— Ты какую любишь? — спрашивает мужчина, не отрывая взгляда от дороги.

— Рок, — отвечаю я, прежде чем подумала.

— Непредсказуемо, — комментирует начальник. — Особенно, если учитывать, что я спрашивал про пиццу.

— А четче нужно формулировать вопросы, Никита Дмитриевич, — не смущаясь отвечаю я, что для меня не свойственно. Кажется, чем больше времени я провожу с этим мужчиной, тем более раскованной становлюсь.

— Прошу великодушно простить! Исправлюсь!

Прямо перед нами на светофоре загорается красный, и Воронцов останавливает машину. На пешеходный переход, словно бусины с порванного ожерелья, вываливаются люди. Они спешно двигают ногами, стремясь как можно скорее добраться до пункта назначения. Только некоторые из них медлят, то ли наслаждаясь морозной зимней погодой, то ли боясь поскользнутся.

— Что из рока? — начальника пешеходы вовсе не интересуют, он смотрит на меня, упуская из вида двух мужчин, которые тащат огромную елку.

— Сплин, КиШ, — задумчиво говорю я, наблюдая за траекторией обладателей большого хвойного символа праздника. — Порнофильмы, Ария, Кино… Сектор газа.

— Вот последнее было совсем неожиданно.

— А это не последнее. Вы не только вопросы ставить не умеете, но еще и опция "дослушивать до конца" у вас не подключена, видимо.

— Я все больше и больше становлюсь виноватым перед тобой. Даже не знаю, как буду искупать, — голос Никиты становится ниже, а тон походит на тон змея-искусителя. — Продолжай, Арина, — начальник переходит на шепот, от которого мурашки бегут по коже.

— Дайте танк (!), Кис-Кис, Anacondaz, — начинаю перечислять все известные мне, но уже современные рок-группы, чтобы отвлечься от манящего взгляда Воронцова, сидящего рядом.

Мужчины с елкой покидают поле моего зрения, а вместо красного загорается зеленый.

— Обожженную кусачим пламенем ладонь,

Пытаюсь удержать как можно дольше над огнем, — цитирует Никита припев одной из песен, что заставляет меня удивленно вздернуть бровь.

— Если в итоге не смогу не отдернуть её -

Значит, это — не мое (1), — продолжаю строчки.

— Мы разрисуем все заборы своими стихами.

Достань, пожалуйста, краску из рюкзака, — продолжает испытывать меня Воронцов.

— Нам ни к чему учителя, мы придумаем сами

Правила русского языка (2), — довольно улыбаюсь, ведь подловить меня у него не получается.

Решаю взять инициативу в свои руки и в этот раз начать сама:

— Где-то мы расстались, не помню в каких городах,

Словно это было в похмелье.

— Через мои песни идут и идут поезда

Исчезая в тёмном тоннеле

Лишь бы мы проснулись в одной постели (3), — продолжает Воронцов, как-то слишком многообещающе, а у меня пересыхает горло.

Молчание прерывает короткая вибрация телефона Никиты, а после на весь салон автомобиля раздается женский голос:

— Здравствуйте, Никита Дмитриевич.

Судя по всему, смартфон начальник подключил, чтобы зарядить, а он автоматически перевел звонок на динамик. Воронцов что-то тыкает на приборной панели, и звук переходит в его наушник, но слышным остается.

— Дело в том, что произошел один неприятный инцидент, — продолжает говорить женщина, но уже прямо в ухо боссу. — Олечка из рогатки разбила окно садика, когда они с воспитательницей гуляли.

— Я скоро буду.

Высадит меня сейчас Воронцов и поедет по своим делам, оставив без пиццы, вина и даже верхней одежды. А куда он поедет? Судя по контексту, какой-то ребенок наразбойничал, играя с рогаткой. Но какой ребенок? А главное, чей?

Я же ничего не знаю о начальнике. Не знаю, есть ли у него семья, жена, дети. Может быть, он примерный семьянин, и дома у него семеро по лавкам, а тут я лезу.

Мне становится стыдно перед Олечкой, которая поиздевалась над казенным имуществом. Как представлю себя на ее месте — что какая-то бессовестная озабоченная малолетка хочет разрушить мою семью, уведя одного из родителей, становится очень мерзко. Игривое настроение пропадает, я сразу поникаю.

— Арина, — видимо, уже не первый раз зовет меня Воронцов.

— Что? — растерянно перевожу взгляд на такого манящего, но такого запретного мужчину.

— Где ты живешь?

Безэмоционально называю свой адрес. Понимание того, что мы не пара, навеяло на меня апатичное состояние. Все стало бесцветным и неинтересным. А ведь только недавно в моей жизни появились новые краски: избавление от тирании бывшего начальника, волшебный незнакомец на пороге моей квартиры… И это обрывается резким возвращением в суровую реальность, где не все красавчики-принцы свободны и падают к моим ногам.

Как и с рестораном, Воронцов подвозит меня прямо к дверям подъезда. Из салона машины мои ноги, обутые в туфли на каблуке, попадают сразу на плитку, а спустя пять шагов оказываются уже в подъезде. Поднимаюсь домой и оцениваю ситуацию.

Все не так уж и плохо. Не складывается личная жизнь, зато появилось свободное врямя для того, чтобы дополнительно поработать. До вечера еще далеко, я успею отредактировать все, что требуется, и даже займусь чем-нибудь для полного релакса тела и души.

Но все планы откладываются на некоторое время, когда я чувствую голодное урчание живота и вижу полупустой холодильник. Готовку я совмещаю с вычиткой книг — пока в духовке зпекается мясо с овощами, я успеваю проверить пару глав. Пообедав собственной стряпней, которая получилась очень даже вкусной, я перемещаюсь в комнату, все так же продолжая читать и редактировать.

Отрываюсь от этого занятия только спустя пару часов. Во-первых, мне становится жарко. Отопление в нашем доме — штука очень интересная и необычная. Никогда не знаешь, что тебя ждет: Якутия или Мальдивы. И я, кажется, попала сегодня на курорт. Стаскиваю мягкую кофту от спортивного костюма, оставаясь в свободных широких штанах светло-голубого цвета и обтягивающей белой майке.

Втоой фактор, отвлекший меня — пропавший свет. Выглядываю в окно: на улице стемнело, поэтому естественного освещения хватать мне перестало. Встаю, чтобы закрыть шторы и включить лампу, но с последним возникают проблемы. Все розетки заняты, и, чтобы подключить осветительный прибор, нужно чем-то пожертвовать. Взглядом палача осматриваю телефон и ноутбук, стоящие на зарядках. Того, кто обречена на лишение питательного источника, выбрать я не успеваю. Кто-то настойчиво начинает стучать в дверь.

Следствием открытия последнего предмета становится наше вечернее чаепитие с начальником. Именно Никита Дмитриевич двадцать минут назад появился на моем пороге. В одной руке мужчина держал коробку, а во второй — мою одежду, которую я оставила на работе.

— Добрый вечер, Арина, — начал Воронцов. — Я подумал, что завтра тебе наверняка понадобятся вещи. А еще я обещал пиццу, — обворожительно улыбнулся этот искуситель.

Сначала я думала не пускать незваного гостя, но после этого отказать не смогла. Начальник уверенно прошел в квартиру, будто был здесь уже сотню раз. На кухне я заварила чай, а мужчина за это время успел оценить обстановку помещения и саму хозяйку.

— Пицца на ночь — не лучшее решение, — замечаю я, на что получаю уверенный ответ:

— Твоей фигуре, Арина, ничего не повредит, а я каллории в зале отработаю. Но если хочешь, можем отработать вместе. И не в зале, — томно завершает Воронцов, закидывая кусок выпечки в рот.

Недовольно кривлю лицо, вспоминая звонок из садика и Олечку, которая является боссу…кем?

Видимо, я как открытая книга, потому что Воронцов сразу же понимает, в чем дело, и как бы невзначай начинает рассказывать про непутевую племянницу, которую ему, холостяку (на этом слове он делает особенный акцент), периодически подкидывает старшая сестра.

Я успокаиваюсь, а в душе будто расцветают тюльпаны. Такие, какие папа дарил на Восьмое марта мне и маме. Они всегда ассоциировались у меня с чем-то теплым. Они всегда казались мне чем-то за гранью прекрасного.

На удивление, остаток вечера проходит без двусмысленных и нескромных намеков. В домашней и очень душевной обстановке мы разговариваем с боссом обо всем, но чувство субординации не дает мне расслабиться полностью. Я не замечаю, когда прекращается разговор, Воронцов покидает мою обитель, а сама я проваливаюсь в сон.

------

1 — Anacondaz "Не мое"

2 — Дайте танк (!) "Мы"

3 — Сплин "Выхода нет"

18

Наутро становится ясно, почему воспоминания о концовке вечера у меня смутные и размазанные. Вчера я уснула прямо на кухне за столом во время разговора с начальником. Как я это поняла? С трудом. Дело в том, что сначала, увидев идеально чистую кухню, без следов чаепития и признаков гостей, я подумала, что история с Воронцовым оказалась ничем иным, как сном. Но в коридоре я обнаружила куртку, которую оставляла на работе, а значит, босс все-таки приезжал. И не просто приезжал, а еще прибрался за собой, помыл посуду, уложил меня в постель и, кажется, даже починил тумбу, ножки которой шатались.

Я сверлю забытую куртку глазами в тот момент, когда раздается звонок домофона. Снимаю трубку, но слышу только истошный писк неисправной техники. Нажимаю на кнопку с ключиком, чтобы впустить того, кто решил меня посетить, а себе делаю мысленную заметку: "Позвонить в техническую поддержку, чтобы починили трубку". А в это время визитер уже поднимается до моей двери. На пороге появляется молодой парень неопределенного возраста. Он в форменной одежде курьера, на куртке парня написаны пять незамысловатых букв — Ц В Е Т Ы. А в руках он держит букет.

Шикарный букет. Нет, он был не как в фильмах — сотня алых роз, которые курьер еле поднял. Он был гораздо лучше, потому что розы — это банальщина, с выбором которой мужчины зачастую не напрягаются. А то, что сейчас держал передо мной курьер, я была уверена, существует в единственном экземпляре. Я никогда не видела таких букетов. В нескольких слоях оберточной бумаги состаренного бежевого, нежно-фиолетового и светло-зеленого цветов красуются чистейшие подснежники на сочных стеблях с такими же листьями и яркие крокусы. Это сочетание выглядит очень интересно, красиво и эксклюзивно.

— Лебедева Арина Анатольевна?

— Ага, — киваю я, не в силах отвести взгляда от цветов.

— Тогда это вам, — впихивает мне в руки свою ношу, явно недовольный тем, что я медлю и трачу его время.

— От кого? — опомнившись, спрашиваю у спины курьера.

— У меня не указано. Посмотрите, может быть, записка есть. Хорошего дня! — доносится до меня уже с другого этажа, а после я слышу лишь торопливый бег по лестницам.

Закрываю дверь и поступаю, как посоветовал курьер. После того, как поставила букет в воду (ваз у меня нет, ибо цветы мне обычно не дарят, поэтому красота из подснежников и крокусов занимает место в банке), начинаю искать картонку между ароматных бутонов, а найдя, аккуратно вытаскиваю маленькую открытку и вчитываюсь в текст, написанный от руки. Почерк босса я узнаю сразу.

"Прости, что вчера ушел, не попрощавшись"

Теперь я на сто процентов уверена, что цветы именно от Воронцова. Достаю телефон и нахожу в списке контактов номер начальника. Печатаю сообщение с благодарностью. Исправляю его, потому что первая версия кажется мне слишком восторженной. Второй вариант мне не нравится, потому что выходит чересчур сухим. Стираю все и откидываю телефон, но через минуту снова беру его в руки, не решаясь: написать или нет. В итоге, останавливаюсь на достаточно вежливом но не слишком эмоциональном сообщении, отправляя боссу именно его. Ответ приходит быстро и заставляет меня густо покраснеть:

"Не за что, Арина. Всегда рад и готов сделать тебе приятно"

Следом приходит еще одно, но уже не от Воронцова, а от контакта, записанного как "Алекс".

"Привет. Сегодня все в силе? Встречаемся в час?"

Черт, я же совсем забыла! Кидаю взгляд на часы, а потом бегу в комнату, потому что времени на сборы осталось очень мало.

Алекс — мой знакомый, с которым нас свело общее увлечение, а именно, керамика. Я часто видела в сети, как люди лепят из глины, создают посуду на гончарных кругах. Сначала лепка привлекла меня как способ расслабиться, и я кинула клич в Интернете с вопросом о хороших мастерских в нашем городе. Так Алекс нашел меня и предложил попробовать свои силы: сходить на пробное занятие. Скинул адрес мастерской и сказал, что иногда там подрабатывает, давая уроки. В этом уютном сосредоточении творческой энергии я познакомилась с приятельницей Алекса — Мариной. Ребята провели мне полезный мастер-класс, и я поняла, что благодаря лепке могу не только расслабиться и выпустить весь негатив, но и получить неплохой результат.

И неделю назад, я договорилась с Алексом, что сегодня приду к ним. Кстати, оказалось, что он не просто подрабатывает в мастерской, а является ее владельцем, как и Марина. Этот факт как-то раз проскочил в разговоре, но на наших с ребятами отношениях никак не отразился. Раз в две-три недели мы собираемся с ними, чтобы просто отдохнуть от всего вокруг, поболтать и заодно что-нибудь вылепить. Недавно я занялась скульптурной лепкой и даже начала делать бюст Адама, но свободного времени у меня совсем не было, поэтому долепливали работу уже Алекс с Мариной. Мы решили, что бюст будет символом нашего приятельского общения, и мы оставим его в мастерской.

— Привет! — захожу я в большое светлое помещение.

Оно разделено на несколько зон с помощью высоких шкафов, стоек и гипсокартонных перегородок. Вокруг очень много маленьких баночек и больших банок, коробок с кисточками и мастихинами, краски в тюбиках, холсты, глина и другие материалы. Среди всего этого я и пытаюсь найти Алекса с Мариной.

— Мы тут! — кричит в ответ девушка, но от ее слов понятнее не становится. — Ал, давай туда пихай, — с натугой в голосе обращается уже не ко мне. — Ай! — взвизгивает Марина. — Да не туда! Чего ты такой косой, а?

— Сама не лучше! Нормально в руки брать надо! — отзывается Алекс таким же напряженным голосом.

— Ребят, а я вам точно не помешаю? — с подозрением спрашиваю я, идя на звуки копошения.

— Нет! — хором выкрикивают Марина и Алекс, а после раздается громкий звук падения, по которому я все-таки нахожу их в самом дальнем отсеке мастерской.

— Это все из-за тебя!

— Нет, из-за тебя!

— Полегче, семейная парочка, — со смешком обращаюсь к ним. Иногда я так называю этих двоих, потому что они уж слишком похожи на супругов со стажем. Цапаются точно так же. — Что вы тут творите? Непотребщину? И без меня!? — мое выражение лица и голос становятся серьезными.

Три секунды и все мы дружно заливаемся хохотом. Когда приступ смеха проходит, я утираю выступившие капельки слез на. Обзор становится лучше, и я понимаю, что гремело. На полу в горизонтальном положении мои глаза встречают узкий не очень высокий шкаф, в котором Марина обычно хранит глиняные вазы, изготовленные на заказ. Присаживаюсь рядом и открываю дверцу. Из шкафа на меня неприветливо смотрят несколько десятков глиняных осколков.

— Мне жопа, — заключает Марина.

19

— А когда сдавать? — задумчиво спрашиваю, перебирая осколки, дабы найти что-то, что осталось невредимым.

— Да не оживишь ты их уже. Завтра заказчик, владелец одного ресторана, приедет, — печально вздыхает Марина.

— А вы почему, такие умненькие, шкаф прямо с содержимым перетаскивали?

— Мы думали, ничего не буде-ет, — виновато тянут эти двое, утыкаясь глазами в пол.

— Сколько всего-то было?

— Три амфоры, одна гидрия, один канфар и пять скифосов, — без запинки выдает Марина.

— Еще и расписаны вручную, — заключаю я, перебирая осколки с рисунком на манер Древней Греции.

— Да-а.

— Значит, переделывать будем долго и упорно, — встаю, закрывая шкаф.

— Во множественном числе?

— Как мы тебя оставим в беде? Тем более ушастому как-то надо исправлять косяк.

— Значит, будем переделывать, — обреченно соглашается Алекс.

Мы убираем осколки, возвращаем шкаф в вертикальное положение, после идем переодеваться. Я стаскиваю свитер, оставаясь в голубой майке и светлых рваных джинсах, которые получили звание "не жалко будет, если что". Сверху мы накидываем рабочие фартуки из прочного серо-бежевого материала и садимся за гончарные круги, предварительно разделив работу. Алексу досталось изготовление самой большой емкости — гидрии. В высоту она больше полуметра, поэтому работа не из легких. На меня легли обязанности по лепке амфор, а Марина взялась за киаф. Скифсы, как более легкие и маленькие изделия, мы решили сделать в последнюю очередь.

Беру кусок глины и начинаю разминать массу, чтобы она стала однородной, плотной и без пузырьков. Усилий прилагать приходится достаточно, поэтому я иной раз неосознанно привстаю с места, чтобы увеличить давление на материал, чем смешу Алекса, который с глиной играется как с воздушным пластилином. Но вскоре все вокруг для меня меркнет, а внимание концентрируется на собственном глубоком дыхании и ощущении прохладной податливой массы под пальцами. Я думала, что одна такая сумасшедшая, которая чувствует подобное, но Алекс признался, что с ним за работой тоже временами такое происходит.

Кладу руку на центр круга и плавно, но с нажимом размазываю небольшой кусочек глины, чтобы будущее изделие хорошо закрепилось. Когда только начинала, все эти шаги подготовки перед тем, как начать лепить, для меня были мукой: это не забыть, то сделать, сюда положить. Но сейчас подготовка происходит автоматически и очень быстро. Кидаю комок глины примерно в середину круга, а после смачиваю руки в емкости с водой и начинаю центровку: мысленно провожу ось гончарного круга и ось глиняной лепешки, они немного разнятся, поэтому, слегка передвигая массу, смещаю ее, чтобы все было ровненько. Центровка — самый сложный и важный этап гончарки. С ней я в этот раз справляюсь очень даже быстро, на удивление. Облегченно вздыхаю и с гордостью заявляю:

— А у меня получилось! — показываю Алексу кончик языка, вспоминая, как он дразнил меня поначалу, называя криворукой.

Я окончательно выхожу из своеобразного транса, в который меня ввел мерно вращающийся круг. Снова оказываюсь в реальности, начиная ярко слышать все, что происходит вокруг. А особенно ярко слышу возмущающийся голос Марины:

— Мне очень нужны эти пигменты! Они очень насыщенные, устойчивые, не выгорают, коррозия им не страшна…Ты не представляешь, насколько их сложно достать! И я уже договорилась с продавцом, осталось только забрать, но у меня форс-мажор, я нереально занята. Это совсем недалеко от твоей квартиры, всего сорок минут езды, — невинно хлопая глазками, она держит телефон между плечом и ухом, водя руками по глине.

На том конце ей что-то отвечают. Предполагаю, что недовольном тоне, но девушку таким не смутить, это я точно знаю.

— Спасибо, ты лучший брат на свете! — Марина слишком радостно дергается, от чего телефон падает на пол, но даже это ее не расстраивает. — Кит, сбрось пожалуйста! Целую! — кричит, подпинывая телефон, наверное, для того, чтобы собеседник точно услышал.

Марина делает пару последних взмахов руками и завершает глиняный кубок для вина, какие использовали в Древней Греции. Я уже начала вторую амфору, а вот бедный Алек все еще пытался справиться с огромной гидрией. Успешно, кстати. Руки его были измазаны глиной до самых локтей, зато кувшин для воды приобретал нужную форму и идеальные пропорции.

Спустя одну амфору, половину гидрии и три скифа в мастерской становится шумнее — кто-то пришел. И да, погруженный в работу, ты измеряешь время не часами и минутами, а выполненными заданиями. Мастерскую ребята сегодня закрыли для посетителей, поэтому пришел точно не кто-то из них. Значит, приехал брат Марины, которого она волшебным образом умудрилась уговорить привезти маленькую коробочку с пигментами через весь город.

— Привет! — точно как я, когда пришла в мастерскую, подозрительно знакомый голос начинает нас искать в творческих катакомбах.

Не отрываясь от вытягивания глины вверх и проминания ее вниз, я с подозрительным прищуром смотрю в проход, ожидая того, кто там появится. И мои предположения подтверждаются: из-за стеллажа на голос Марины выходит Никита Дмитриевич собственной персоны. В руках он держит небольшую коробку, которая принесла ему сегодня хлопот. Босс одет неформально, что логично для выходного дня. На нем темные джинсы и свободная черная футболка, которая отнюдь не скрывает его рельефное тело и татуировку дракона, который обвивает сильную руку, скрываясь под рукавом. Наши глаза встречаются. Он удивленно дергает бровью, а я продолжаю выминать глину для третьей амфоры.

— Добрый вечер, — здороваюсь с начальником, надеясь, что Марина, которая оказалась его сестрой (удивительно, мир действительно очень тесен), отвлечет его внимание на себя. Под изучающим взглядом Воронцова становится неуютно. Моя поза, которая привычна и удобна для лепки, сейчас кажется несуразной и слишком развязной, что ли. Гончарный круг стоит прямо между широко раздвинутых ног, колени упираются в бортики, а локти стоят на бедрах.

— Кит, привет! — улыбается Марина, а Алекс, увлеченный работой, только скупо кивает.

— Добрый вечер всем, — здоровается Никита. — Вижу, работа идет полным ходом?

— Ага, восстанавливаем последствие кое-чьей криворукости, — бурчит Марина. — Спасибо тебе большое! — девушка отходит к раковине, тщательно моет руки, а потом кидается на шею брату.

Все это время я сижу под колючим взглядом начальника, который внимательно следит за каждым моим движением.

— Это Алекс, мой партнер. Но не в том смысле, — хихикает Марина, забирая коробку из рук Воронцова. — А это Арина. Она просто очень хорошая, — девушка уже тормошит баночки с пигментами, рассматривая их со всех сторон.

— Да я знаю, — задумчиво отвечает босс. — В смысле, Арину знаю, она моя помощница, — будто опоминается Воронцов. — Неожиданная встреча. И очень приятная, — начальник снова погружается в свои мысли, останавливая взгляд на моих руках, которые подчиняют своей воле податливую глину. — А с вами приятно познакомиться, — кивает Алексу, вновь выныривая из задумчивости.

Вытягивая амфору выше, пытаюсь сделать ее стенки тоньше, но рука соскальзывает и слишком сильно давит, из-за чего бок кувшина мнется. Грязно выругиваюсь на французском. Такое со мной бывает в исключительных случаях. Закусываю губу, понимая, что теперь придется все переделывать.

— А интересно тут у вас, — усмехается Воронцов.

Начальник дерзко присаживается на край стола. Его глаза ни на секунду не отрываются от моих рук.

20

Никита

Встречу с Ариной в мастерской Марины было невозможно предсказать. У меня две сестры. И если старшая Аделина даже в юном возрасте отличалась зрелостью и сформированностью, то у Марины всегда была «шальная голова», что не помешало ей без моей помощи открыть свое дело. Я приятно удивился, увидев здесь свою хрупкую помощницу, которая казалась еще беззащитнее с этим странным небрежным пучком на голове, отсутствием макияжа, в забавных джинсах клеш на манер 70-х годов. Но сила, с которой она заставляла глину принимать нужную форму, заставила меня усомниться: так ли девушка уязвима и слаба?

Трепет, радость и нежность, вызванные в моей душе близким нахождением рядом с помощницей, перекрыло легкое раздражение от того, что взбалмошная Маринка отправила меня через весь город за пятью маленькими баночками с какими-то цветными порошками. Однозначно, два часа потраченного времени стоили картины, которая сейчас передо мной открывается.

Арина смачивает руки в емкости, стоящей рядом, и начинает плавно скользить ладонями по глине. В ее движениях соседствуют нежность и сила, плавность и редкая прерывистость. Девушка выглядит настолько органичной в своем деле, что хочется просто молча стоять, пронизывая ее восхищенным взглядом. Тонкие пальцы создают из неказистого куска глины терракотового цвета вазу с узким дном, которое, расширяясь, переходит в тулово изделия. В глазах Арины появляется удовлетворение, которое вскоре сменяется возмущением. Что-то идет не по плану, и девушка слегка мнет боковину своей работы. Зеленоглазая раздает разочарованный стон, а после очень эмоционально, в сердцах, выдает:

— Ta mère! Quelle merde!

Французский я не знаю (подозреваю, что это был именно он), поэтому дословно перевести фразу не могу, но общий настрой понимаю. Ругательство, слетающее с пухлых губ этого ангела звучит пикантно и сразу же возбуждает мою фантазию. В голове возникает множество вариантов развития событий, когда бы Арина могла выдать что-то подобное, но только уже не от досады, а с совершенно иными эмоциями. О да, я представляю, как эта малышка бесстыдно стонет подо мной и, закатывая глаза, перестает контролировать себя и свой язык, непроизвольно шепча ругательства. Определенная часть меня, которой рядом с такой соблазнительной Ариной нет покоя, очередной раз воспрянула, создавая для меня неудобное положение. Я стою в мастерской сестры и, как маньяк, со стояком слежу за каждым движением своей помощницы.

— А интересно тут у вас, — усмехаюсь, усаживаясь на далеко не новый, но основательный стол, дабы позой прикрыть свое достаточно явное желание.

К счастью, никто ничего не замечает, все увлечены своим делом. Марина трещит про качество покупки, которую я привез, паренек с большими ушами делает ручки для своего кувшина, а Арина начинает снова выминать глину, закусив губу. Эта девчонка когда-нибудь сведет меня с ума. Сестра непрерывно говорит, ей изредка отвечает ушастый, я периодически киваю. Делаю это чисто формально, смысла сказанного я уловить не могу, да и не пытаюсь. Видимо, зря, потому что Марина снимает фартук и начинает наматывать шарф, куда-то собираясь. Конечно, сестра сказала, куда, но я не услышал. Впрочем, моя нестеснительность позволяет переспросить.

— Кит, я же говорила!

— От того, что ты скажешь, что говорила, я не вспомню, — пожимаю плечами, отрывая глаза от Арины впервые за последние пятнадцать минут.

— Мы панируем выставку. Звонил менеджер. Нам с Алексом надо посмотреть помещение, — коротко и с напущенной выразительностью говорит Марина, для надежности пощелкав пальцами перед моими глазами. — Алекс! А ты-то что сидишь!? — начинает заводиться сестра. — Меня здесь вообще кто-нибудь слушает!?

— А? Что? — взгляд парня становится менее отрешенным.

— Алекс, нам ехать надо!

Пока ушастый моет руки и ныряет в пуховик, Марина ищет что-то в ящиках. Вытащив связку с обилием самых разных ключей, сестра отцепляет один самый большой. Пробубнив что-то похожее на: «Зачем меня вообще слушать», со звонким стуком кладет ключ на стол рядом со мной, привлекая внимание Арины.

— Арь, нам с Алексом надо отъехать. Ты не против, если мы тебя оставим? — с извиняющимся взглядом спрашивает Марина. — Вот ключ, сможешь уйти, когда пожелаешь.

— А? — Арина кажется растерянной. — Да, ладно, — кивает девушка, смотря вовсе не на ключ и не на Марину. А на меня.

Все кроме нас с зеленоглазой исчезают из мастерской очень быстро и стремительно. До сих пор до конца не могу осознать, что нас оставили наедине. А это очень зря. Кажется, я уже не смогу держать себя в руках.

— Давно этим занимаешься? — спрашиваю у девушки, которая уже доделала кувшин, сняла его с гончарного круга, переставила и понесла к двери с надписью «Просушка».

— Не слишком. Только три месяца, — отвечает девушка, пытаясь открыть дверь, чему слегка мешает ноша.

Я подскакиваю со стола и помогаю ей, нажимая на прохладную ручку из металла. Арина заходит в комнату, где на полках и подставках стоят еще несколько похожих и совсем отличающихся изделий. Она заходит вглубь и нагибается, чтобы поставить глиняное творение. В этом движении нет желания соблазнить. Арина естественна, что будоражит гораздо сильнее напущенных попыток завлечь.

— Красивая, — тихо выдыхаю я, но Арина слышит и начинает хмуриться, — вазочка.

— Амфора вообще-то, — как котенок от солнца кривится зеленоглазая помощница, оскорбленная моим невежеством.

— Буду знать, — с широкой улыбкой отвечаю на замечание девушки, которая уже вышла из комнаты под непонятным мне названием. Арина закрывает дверь, но пройти дальше ей не даю я, стоящий в проходе.

— Пропустите?

— При двух условиях. Первое: обращайся ко мне на «Ты».

— А второе?

— Научи меня лепить, — томно шепчу, специально приблизив лицо к девушке, чтобы ее шею обдало жаром. Это приносит свой результат: нежная кожа Арины покрывается мурашками.

Не знаю, чем руководствуется помощница, но она соглашается и спустя пять минут я уже сижу за гончарным кругом в фартуке, заботливо завязанном на мне Ариной. Она начинает с теории: рассказывает, как именно работать с глиной и кругом, зачем вода. Девушка говорит очень интересно, но я иногда отвлекаюсь, сосредоточившись на бархатности ее голоса.

Когда мы начинаем лепить, я в точности отзеркаливаю каждое движение Арины, только вот у нее получается меленький низкий цилиндр, а у меня глиняная куча. Возможно, девушка сейчас думает, что все дело в моей безрукости, но виной всему то, что мое единственное желание сейчас — оказаться на месте круга Арины и получить столько же внимания.

— Нет, не так, Никита Дмитриевич! — Арина не выдерживает и встает с места. Я выразительно на нее смотрю, и девушка исправляется, — Никита.

Арина смачивает руки в емкости и кладет свои ладони поверх моих. Места соприкосновения задевает электрический разряд. Девушка пытается лепить, направляя мои руки, наши пальцы переплетаются. Чувствую, как сбивается дыхание Арины, а из глаз пропадает былая трезвость. Моя выдержка дает сбой. Я останавливаю круг, Арина с непониманием косится на меня. Три секунды, и ее губы попадают в плен моих.

21

Сначала аккуратно и нежно я касаюсь ее губ. Пробую этого ангела, на вкус она гораздо слаще, чем на вид. Да, мы уже целовались, но воспоминаниям той ночи я сильно не доверял. Во-первых, мне казалось, что под алкоголем ощущения были ярче, и обычный поцелуй не может вызвать такие эмоции. Во-вторых, я думал, что большую часть воспоминаний мой мозг либо заменил, либо идеализировал, потому что то ночное "знакомство" был прекраснее всего на свете. Вернее, я так считал и ошибался. Теперь знаю, что прекраснее всего на свете, когда в тебе нет ни капли алкоголя, и ты осознаешь, что происходит, чувствуешь тепло каждой клеточки тела, ягодное дыхание, легкий цветочный парфюм, горячие влажные губы, которые просят о большем, и понимаешь, что все это не последствия дурманящих мозг веществ, а самые реальные события и ощущения.

Арина упирается в мои плечи локтями, ибо ладони все в глине, но поцелуй не разрывает. По поведению девушки видно, что происходящее ей нравится, но она не хочет становится стереотипной личной помощницей начальника, которая с ним спит. Если честно, то я бы тоже не хотел, чтобы она чувствовала себя использованной. Но и любви до гроба обещать не могу, все-таки мы практически не знакомы, а узнавание личности — процесс долгий. И своим легким сопротивлением она как бы говорит: "Пожалуйста, останови это, потому что я не смогу". Я опытнее, я сильнее. Я должен взять ответственность на себя и прервать это. Только данная мысль пошла крещендо, и я начал брать себя в руки, как Арина нарушила все мои планы.

Девушка, почувствовав, что я отдаляюсь, передумала прекращать сладкую пытку, которая может быть осуждена обществом. Глина на руках уже высохла, поэтому Арина решила пустить их в ход. Нежная ладонь зеленоглазой помощницы легла на мой затылок и уверенным движением притянула меня обратно. Я был прав, когда подозревал, что в руках ангела сокрыта неплохая сила. Сейчас я реально почувствовал себя не месте глины. Только ее она разве что не целовала так страстно.

Решаю, что самоуправство ангела немного затянулось. Подхватываю ее под ягодицы и усаживаю к себе на колени. Мельком пролетает мысль, что стул может не выдержать, тогда надо будет купить сестре что-то покрепче. И не забыть оплатить химчистку Арине, потому что мои глиняные руки не только покоятся на упругих полушариях, но и страстно исследуют их. Сильнее прижимаю девушку к себе, испытывая нереальный кайф. Арина нетерпеливо ерзает, задевая то, что постоянно натягивает мою ширинку рядом с ней. Издаю мученический стон. Проворные пальцы тем временем уже развязывают мой фартук и залазят под футболку. Холодные ладони на кубиках пресса заставляют меня дернуться и зашипеть. От такого движения Арина непроизвольно словно насаживается на мой ствол, что заставляет ее изогнуться с блаженным стоном.

Вместе с ним раздается жалобный хруст. Черт, похоже, накаркал. Ножки стула не выдерживают, и мы под звук ломающейся мебели летим на пол, благо лететь не слишком далеко. Я плюхаюсь на то, что осталось от стула, а Арина прилетает сверху пластом. Девушка начинает заливисто смеяться, хохоча как над самой веселой комедией. Все так же со смехом, но уже более сглаженным, она развязывает свой фартук, а потом делает то, что заставляет меня увидеть за фасадом пай-помощницы дерзкую развратницу. Мою развратницу. Арина стаскивает голубую майку и откидывает ее куда-то далеко в сторону. Увидеть под майкой никакой болше одежды было шокирующе. И очень приятно. Перед моими глазами обнажились два аккуратных нежных полушария. В глазах Арины я ожидал увидеть сожаление о своем поступке или на крайний случай стеснение, но ничего такого там не было. В них светилась только решительность и желание продолжать. Не удержался и с утробным рыком взял в рот розовую горошину, перекатывая ее во рту как конфету. И меня даже не заботили сломанные части стула, неприятно упирающиеся в спину и задницу.

Заноз наполучать и поранить Арину мне не хотелось, поэтому я покрепче ухватил ее за талию и без труда поднялся.

Дойдя до стола выгрузил на него свою ценную ношу, которая тут же прижалась к нему лопатками, притягивая меня к себе. Запоздало подумал, что лакированная поверхность стола, должно быть, холодная, стянул футболку, приподнял зеленоглазую и снова уложил, но уже на хлопковую ткань, которая должна была хотя бы немного согреть Арину. Ангел в это время не бездельничала, а уверенно выводила языком зигзаги на моей шее, а когда отсутствие футболки подарило ей больший простор, девушка переключилась на плечо и грудь, где красовался черный дракон. По движениям Арины было ясно, что она не слишком опытна, но эти шаловливые пальцы и юркий язык вдобавок к чистым глазам просто сводили меня с ума, заливая все внутренности волной горячей лавы.

Затягиваю нижнюю губу Арины, безболезненно прикусывая. Постепенно углубляю поцелуй. Язык проникает между раскрывшихся влажных губ девушки, а руки ласкают налитую теплую грудь. От порывов ветра в помещении становится прохладнее, и Арина сильнее прижимается ко мне. Я перехожу с поцелуями на ее шею, от чего она практически трясется в конвульсиях. Удовлетворенно улыбаюсь. Я нашел одну из самых чувствительных эрогенных зон малышки. Уделяю особое внимание нежной коже шеи. Арина перестает сдерживать стоны, и уже на всю мастерскую разносятся такие звуки, будто мы включили самый развратный фильм для взрослых. Замечаю, что ярче помощница реагирует на более грубые и страстные прикосновения, и решаю проверить одно предположение. Трепетно обхватываю шею Арины и чуть сжимаю, не перекрывая кислород. Зрачки девушки моментально расширяются, а ноги, обхватывающие мой торс заметно напрягаются и начинают дрожать.

— Еще, — шепчет Арина, смотря прямо в мои глаза.

Мы как сумасшедшие вновь сливаемся в горячем поцелуе, который заставляет все внутренности на миг замереть, а потом понестись в пляс. Моя кожа касается горячей груди, соски девушки раздражаются, она блаженно закатывает глаза. Становится очень жарко, даже несмотря на холодный порыв воздуха. Странно, окна закрыты, но дует как будто они распахнуты. Поворачиваю голову в сторону прохода и встречаюсь взглядами с ушастым. Черт, вернулись. Как же не вовремя. Этот слоник Дамбо удивленно и без зазрения совести пялится на нас с Ариной, преимущественно на нее. Злобно на него зыркаю и отворачиваюсь так, чтобы закрыть помощницу своим телом от бегающих глазенок ушастого.

— Марина, я забыл телефон у тебя в машине, забери пожалуйста! — кричит он куда-то назад.

Надо отдать должное Дамбо, он решил прикрыть наши задницы. Знаю, насколько младшая сестра ненавидит всех моих любовниц. Марина всегда думала, что каждой моей девушке интересны были только деньги, поэтому к любой моей спутнице заведомо испытывает отвращение, даже не разобравшись в ситуации. И мне очень бы не хотелось, чтобы наше с Ариной маленькое безумство как-то помешало их дружбе с Мариной. Это разобьет ей сердце, Марина умеет ранить в моменты гнева.

— Сам потом сходишь! — приближается голос сестры.

Я уже успеваю застегнуть пуговицу на арининых джинсах и натянуть на нее свою футболку, ибо ее майку оперативно найти не получится. В глазах ангела читаю страх и панику. Видимо, она тоже знает, какого Марина мнения о тех девушках, что становятся со мной близки. Тем временем, шаги становятся все громче.

— Марина, возьми и принеси мне этот черотв телефон! Тебе так сложно!? — яростнее начинает кричать ушастый, а я наконец понимаю, почему он это делает. Он хочет прикрыть задницу зеленоглазки, но чтобы он испытывал к ней романтические чувства, я не заметил. Неужто приятельская выручка?

— Ладно, принесу. Чего орать-то разу? — растерянно отвечает Марина, шаги начинают отдаляться.

— Хух, — выдыхает Арина с огромным облегчением на лице.

Девушка резво соскакивает со стола, быстро находит майку, бросает нам короткое: "Отвернитесь" и надевает ее, кидая в меня мою же футболку. Я тоже привожу себя в приличный вид. К возвращению сестры и следа не остается от нашего блуда. Только стул в щепки.

— Судя по глиняной какашке и сломанной мебели могу предположить, что Кит пытался постигнуть гончарное дело? — хихикает Марина. — Держи свой телефон, истеричка, — кидает смартфон прямо в ушастого, благо Дамбо успевает его поймать.

— Ладно, ребятишки, я поехал. Арина, тебя подвезти, — надеюсь свалить от говорливой сестры, прихватив с собой разгоряченного ангела, чтобы продолжить ближе узнавать зеленоглазку.

— Э, нет! Куда намылились? — возмущенно спрашивает Марина, уставившись на Арю, которая уже начала собираться. — Мы с вами сейчас будем наряжать елку! — торжественно объявляет сестра, а я до скрипа сжимаю зубы. Почему нам с Ариной всегда что-то мешает!?

22

Арина

Возразить Марине никто не решился. Мужчины покорно пошли доставать коробку с искусственной елкой из шкафа. Никита перед этим, конечно, возмущенно пробубнил себе что-то под нос, но под строгим взглядом сестры был уведен Алексом в кладовку, где ребята хранили хлам и некоторые полезные вещи. Марина, пока они ходят, стала распаковывать только купленные большие шары и гирлянду.

— Смотри, мы взяли на елку и еще пару сеток на окна, — хвастается приобретением девушка.

Я отвечаю ей стандартными фразами, но не потому, что не хочу с ней общаться, а потому, что пытаюсь отойти от произошедшего и прогнать из головы образ мускулистого тела начальника, к которому меня не должно влечь. Воспоминания о кубиках его пресса и сильных руках вызывают жар во всем теле и желание его утолить.

— Арин! Ты вообще с нами? — щелкает пальцами перед моим носом Марина.

Пока я, усевшись на подоконник, представляла, что бы со мной мог сделать Воронцов, в мастерской работа шла полным ходом. Никита с Алексом соединяли части разобранной елки и уже дошли до середины. Марина распаковала новые и старые коробки с елочными украшениями и теперь спускала меня из облаков на бренную землю. Проследив за моим взглядом, который упирался в ее брата, Марина чуть прищурила глаза с подозрением, но ничего по этому поводу не сказала, а только подала мне сетку на окно с разноцветными огоньками. Мы с девушкой прикрепили ее на специальную липкую ленту, которая не должна оставлять на стенах следов. К этому времени мужчины уже собрали зеленый символ праздника, задевающий макушкой потолок, и расправили помявшиеся ветки.

— Чего-то не хватает, — потирает затылок Марина.

— Ясно чего. Шариков.

— Да нет же. Атмосферы!

Неугомонная Марина находит телефон и включает какой-то плейлист с новогодними песнями. Кажется глупостью, что стоим мы такие четверо взрослых людей и слушаем как "праздник к нам приходит". Возможно, прозвучит странно, но это действительно изменило атмосферу. Постепенно мы начали делиться историями из детства, болтали про письма Деду Морозу и смешные ситуации, когда у волшебника на утреннике отпадывала ватная борода, и его одолевали разъяренные обманутые дети.

— Правда! Самый пухлый мальчик из группы начал стаскивать с него шубу с криками: "Куда ты дел настоящего Деда Мороза!?" Андрейку с таким лицом видели только тогда, когда ему порции в столовой не хватило. Он чуть нянечку вилкой тогда не проткнул, — продолжает комичный рассказ Алекс, помогающий выбрать мне шарики для елки, сочетающиеся по цветовой гамме.

Мы с Мариной начинаем хохотать — воображение у нас развито хорошо, поэтому представить Андрейку нам не составило труда. Даже Никита, который придерживал сестру, пока она наматывала гирлянду на верхние ветви елки, улыбнулся уголками губ.

— Нет, этот не подходит, он с холодным подтоном, а все остальные с теплым, — откладываю шарик, который положил Алекс в общую кучу отобранных.

— Все подходит, возьмем еще пару холодных, — парень снова кидает шарик обратно.

— Не подходит! — тянусь к игрушке, но резко перестаю видеть.

Вообще все перестаю видеть — перед глазами только непроглядная темнота. А еще стойкий запах картона. Этот бессовестный напялил мне на голову большую пустую коробку.

— Ты совсем офигел!? — взревела я.

Выкидываю коробку на ушастого. Он в ответ отправляет в меня подушку с вышитым новогодним рисунком. Из-за того, что обзор теперь закрыт у Алекса, снаряд пролетает мимо меня и попадает в Марину, сбивая девушку с ног. Никита, стоящий радом, успевает поймать сестру, но она долго в его объятиях не находится.

— Да он не офигел! Он ***

Цензурного в речи Марины больше ничего нет, зато все сразу понимают, в каком она негодовании. Девушка выпутывается из рук брата и несется прямо к нам с Алексом. Я времени зря не теряю — колочу ушастого. В пол силы, правда. Жалко, друг все-таки. А вот Марина его не жалеет. Шепнув: "Он до смерти боится щекотки", девушка накинулась на ушастого. Отбиться от двойной атаки у Алекса не получается, ему остается только кричать, прерываясь на смех и мольбы прекратить.

— Девушки, может быть, стоит прекратить экзекуцию? Думаю, молодой человек понял свою ошибку, — попытался Никита прекратить вакханалию.

Но нас уже было не остановить. Марина обмотала руки Алекса мишурой, чтобы ему было сложнее сопротивляться. А на шипящее "Извращенка" девушка только усерднее начала его щекотать. В Воронцове, видимо, взыграла мужская солидарность, потому что он начал оттаскивать нас с Мариной, пытающих Алекса.

— Аринка, этот на тебе! Я у ушастого слабое место нашла! Между четвертым и пятым ребром. Запомнить надо.

Марина активнее начала расправляться с Алексом, обнаружив его Ахилесову пяту, а меня ногой подтолкнула в сторону Никиты, порывающегося обезвредить меня с сестрой. А что мне делать? Сопротивляться, конечно. Хватаю еще одну подушку с белоснежным улыбающимся снеговиком и показываю ее Никите. Ну как показываю… Утыкаю снеговика в лицо начальника. Водяным в твердом агрегатном состоянии Воронцов не заинтересовался и быстро отправил его вслед за Снегурочкой, кинутой Алексом.

Как только начальник коснулся меня, все перевернулось вверх ногами. И это не просто красивое выражение, а фактическое описание того, что произошло. Не знаю, как Никита это сделал, но он смог перевернуть меня вниз головой и сейчас держал за лодыжки. Я пронзительно завизжала от таких перемен и уперлась руками в пол, дабы обезопасить свою черепушку в случае чего.

— Не ори, Арина, не уроню, — засмеялся Никита.

— Марина, твой брат изверг! Спаси меня-я!

Решив, что силы равны, мы закончили потасовку. Чтобы закрепить перемирие, мы дружно украсили елку. Правда, пару раз мы с Алексом шипели друг на друга, потому что не могли прийти к общему решению: что и куда лучше повесить. Но в эти моменты Марина с Никитой смотрели на нас так, что ссориться мы не рисковали. Видимо, Алекс вспоминал о том, как страшна щекотка между четвертым и пятым ребром. А я любила иметь землю под ногами.

Когда все готово, наша четверка отходит и довольно смотрит на выполненную работу. Марина выключает свет, потому что в темноте гирлянды выглядят ярче и эффектнее. Елка тоже приобретает особый волшебный вид. А моей талии сзади касается рука.

— Теперь можно ехать? — интересуется Никита у Марины.

— Так уж и быть, — кивает его сестра, не оборачиваясь назад, что меня очень радует, ведь, где покоится рука Воронцова она не видит.

— Сматываемся быстрее, — шепчет Никита, а Алекс понимающе усмехается, услышав.

23

— Если ты думаешь, что то, что произошло в мастерской что-то значит и надеешься на продолжение, то… — начинаю я, когда мы садимся в машину Воронцова и отъезжаем.

Фразу я свою не заканчиваю, потому что не знаю, как это сделать. Откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза. Потираю виски — голова гудит и раскалывается. Я так устала. Устала быть одна, устала сопротивляться тому, что чувствую к Воронцову, устала взывать к разуму тело, тянущееся к ласке.

— То ты не прав, и между нами ничего не будет? — продолжает начальник фразу за меня, но в вопросительном тоне.

— Да. Но нет. Вернее, я не знаю, — сбивчиво говорю я, сильнее сжимая виски.

Открываю глаза. Вечерний город, над которым натянулся темно-синий купол неба, горит белыми и желтыми огнями фонарей, фар автомобилей, окон квартир и магазинных вывесок. Никита уверенно крутит руль. Он молчит, давая мне собраться с мыслями, а я понимаю, что собрать их мне будет сложно.

Думала ли я когда-нибудь о том, что встречу его? Никогда. Представляла ли я, что мы будем вместе украшать елку, а потом сядем в одну машину? Нет. А все потому, что жизнь — очень непредсказуемая штука, и ты никогда не знаешь, куда она заведет. Может быть, я больше никогда не встречу мужчину, способного вызвать во мне такой ураган. Тогда почему я должна сейчас бояться чужих пересудов и осуждения? Хотя я боюсь не только шепотков за спиной и мнений людей, которые мне никто.

— Скажи честно, — обращаюсь к Никите, впиваясь в него испытывающим взглядом. — Если я сейчас соглашусь ехать к тебе, а после не пресеку твои приставания, то мы переспим, но на утро я буду в твоих глазах падшей женщиной, да? Ты будешь считать, что я легкодоступная и готова на все, ради продвижения по карьерной лестнице, — горько усмехаюсь, закусывая губу, чтобы не разреветься. — Поэтому нам надо со всем этим кончить. Покончить, вернее.

Моя оговорочка по Фрейду не остается незамеченной. Никита сильнее сжимает руль и шумно сглатывает, облизывает пересохшие губы.

— Арина! Что за ерунду ты говоришь!?

Воронцов на эмоциях чуть не пропускает красный сигнал светофора, но вовремя тормозит. Благо, на пешеходном переходе никого не было.

— Арин, посмотри на меня, пожалуйста, — голос Никиты становится мягким. — Хочешь знать, кем ты выглядишь в моих глазах? И что я думаю, когда нам срывает крышу?

Я робко киваю, боясь услышать правду. Но она мне нужна. Какой бы ни была.

— Когда мы увиделись я подумал, что если бы чистота и нежность были человеком, то обязательно бы выглядели так, как ты. Ты напоминаешь мне ангела во плоти. Не только внешностью. Она у тебя, кстати, отпад, — начальник не упускает момента игриво повести бровями. — У тебя очень чистая душа и доброе сердце. Ты даже Леру прикрыла, которая, сто процентов, вела себя с тобой как стерва. И я бы никогда не сказал про тебя что-то плохое, — рука Никиты цепляет прядь моих волос и убирает их за ухо. — А когда мы целуемся с, в моей голове взрываются сотни фейерверков. Здравый смысл говорит отпустить и не портить тебя, ведь ты так чиста, но я не могу сопротивляться. Твои дрожащие от удовольствия ресницы, приоткрытые губы, яркий румянец я не могу забыть с самой первой встречи. Я, черт возьми, не могу нормально работать, зная, что всего за стеной сидишь ты, такая невинная и соблазнительная! Но кое в чем ты все-таки права.

По мне проходит дрожь и холодок. Неужто после всего того, что он сейчас говорил, Никита скажет, что мы должны прекратить наше нерабочее общение?

— Ты права. Нам точно нужно кончить.

На лице Воронцова появляется улыбка змея-искусителя. Машина заворачивает в элитный жилой комплекс, а я уже сомневаюсь в правильности своего решения. Увидев выражение моего лица, Никита понимает и мои мысли:

— Даже не думай сбегать. Я заказал ужин. Поедим и что-нибудь посмотрим, без всего остального, просто посмотрим фильм и ничего не будет.

Начальник уверенно берет меня за руку и ведет к современной многоэтажке.

— Правда, Арин. Ничего не будет пока ты действительно этого не захочешь, — тепло улыбается Никита, и мы заходим в лифт.

Вот, значит, как. Ничего не будет, пока я не захочу… Думаю, начальник не представлял, что я сделаю, когда это говорил.

Лифт медленно едет вверх, а я стремительно ступаю вперед. Притягиваю Никиту за ворот куртки к себе и бесстыдно приникаю к его губам, сразу пуская в ход язык. Начальник секунду удивленно пучит глаза, смотря на меня, но после начинает отвечать так же страстно. Зимнее пальто и куртка начальника очень мешают и раздражают меня. Даже подумываю сбросить эти элементы одежды, но двери лифта открываются. Босс продолжает меня целовать и аккуратно выводит из лифта спиной, положа руку на талию. Получается у него это виртуозно. А говорят еще, что мужчины не отличаются многозадачностью. Никита точно к таким не относится. Мы даже без увечий длбираемся до квартиры и заходим в нее. Все это время начальник не отрывается от меня. Даже тогда, когда открывает дверь, копошась ключом в замке.

Пальто и куртка все-таки встречаются с полом. Вслед за ними отправляется и остальная вещи, которая выстраивается в ровный ряд, ведущий до спальни. Хотя я не уверена, что это спальня. Я вообще не успеваю рассмотреть обстановку квартиры и оценить работу дизайнера. Я даже не успеваю заметить, куда пропадает одежда. Зато успеваю оценить силу и рельефность начальника, который, однозначно, знаком со спортзалом. Поначалу я даже не могла выбрать, куда лучше положить руки: на спину с бугрящимися мышцами, на накачанные мышцы груди, на мощные руки или на кубики пресса. Метаясь между этими шикарными частями тела, решаю выбрать совершенно другую, приветливо покачивающуюся и прижимающуюся к животу.

— А ты не такая стесняшка, Ариша, — сдавленно шепчет Никита, прижимаясь лбом к моему лбу. — Мне даже нравится.

Губы оставляют на шее влажный поцелуй и прикусывают мочку. Рука начальника сжимает полушарие груди и медленно ползет вниз. Я пытаюсь не отвлекаться от своих движений, которые приносят Никите удовольствие. Большим пальцем провожу по головке, от чего Воронцов сильнее сжимает зубы.

— Я тебя хочу.

24

А в то время в мастерской зарождалось невероятное: волшебные силы в преддверии Нового года исполняли все самые заветные желания. Вершилось чудо.

— Странно, но мне даже не хочется ее прикончить, — тянет Марина, все так же стоя рядом с Алексом и смотря на елку.

— Что? — Алекс пытается сделать вид, что не догадывается, о чем говорит девушка, но выходит это у него плохо. Впрочем, Марина не заостряет на этом внимания, продолжая размышлять.

— Никогда такого не было. Даше, его подруге, гостившей у нас, я весь гардероб ножницами подправила. Амире, которая была его коллегой и просто рядом стояла, я хотела салатницу на голову надеть… А тут ничего… Пустота и принятие. Будто так и должно быть. Может быть, я старею?

— А как ты поняла? Ну, что они того?

— Фиговые вы конспираторы, — усмехается Марина.

Девушка берет приятеля за руку и тянет назад, в проход между секторами мастерской. Останавливаются они достаточно далеко от помещения с елкой, но под таким углом, что все происходящее там, а особенно стол, попадают в поле зрения.

— Черт. И ты все видела?

— Даже если бы не видела, то поняла бы. Я же не дура, два плюс два сложить могу: у Арины вся задница в глине, а у Кита футболка швами наружу. Глаза у обоих шальные, а губы все красные, как у подростков, которые на улице слиплись.

Марина возвращается в комнату, напевая себе что-то под нос. Алекс следует по пятам. Парень напряжен, он опасается реакции девушки, а спокойствие подруги в такой момент даже пугает.

— Но ты, признаться, выгораживал их старательно, — Марина присаживается на пол перед елкой и восхищенно глядит на разноцветные огни. — Орать на меня больше не смей, — глаза девушки становятся строгими.

— Я просто думал, что если увидишь их, то расстроишься.

— Честно, я тоже так думала, — Марина подтягивает колени к груди и обхватывает их руками.

— В твоей фразе слышится скрытое "но", — Алекс устраивается рядом в похожей позе.

— Но я не расстроилась, когда поняла, что мой брат спит с моей подругой. Я расстроилась, когда поняла, что все вокруг с кем-то спят. Кроме меня. Гребаное одиночество!

— Марин…

— Блин, Алекс. Прости, что тебе пришлось все это выслушать. Я зря это сказала, — Марина начала подниматься. — Я домой поеду. Не забудь мастерскую закрыть, — девушка хочет, чтобы ее голос казался спокойным, но Алекс замечает в нем тоску и глубокую печаль.

— Стой, Марина!

Парень стремительно вскакивает на ноги и хватает девушку за руку. Она останавливается и вопросительно на него смотрит.

— Побудь со мной. Не уходи, пожалуйста.

В помещении становится темно, гирлянды больше не озаряют поверхности теплым новогодним свечением. Но темнота, настигнувшая мастерскую, не кажется этим двоим холодной или пугающей. Она кажется мягкой, обволакивающей и даже спасительной.

— Пробки опять выбило, — тихо, будто не зная, что еще сказать, говорит Марина.

Алекс ничего не отвечает. Девушка, собственно, слов и не ждет. Она терпеливо ожидает, когда же человек, который нравится ей, кажется, всю жизнь, сделает хотя бы какой-нибудь первый шаг.

"Как же я устала видеть эти искрящиеся голубизной глаза каждый день и каждый день называть его своим другом!" — думает девушка, прикрывая глаза в темноте и давая волю горячим соленым каплям.

"Почему она никогда не давала никаких знаков? Ведь я придумал этот стартап только для того, чтобы быть рядом, чтобы иметь возможность хотя бы видеть ее! " — проносится в голове парня перед тем, как он крепко прижимает к себе Марину, свою первую любовь, которая не утихла с годами.

Девушка всхлипнула, утыкаясь в хлопковую ткань на груди Алекса, от чего точно остануться влажные следы. Парень начал поглаживать ее по волосам, стараясь успокоить, но успехов это не приносило.

Шепча: "Тише. Тише. Все хорошо", Алекс начал покрывать легкими поцелуями все, до чего мог дотянуться — растрепанную макушку, конопатый нос, подрагивающие влажные веки, горячие щеки. Когда всхлипы становятся все тише, а хрупкая фигурка перестает вздрагивать, Алекс приподнимает ее голову за подбородок и нежно но глубоко целует. Марина охает от удивления: на первый взгляд, Алекс немного несуразный, лопоухий и худой, совсем не скажешь, что он целуется так, что от одного прикосновения языка можно получить оргазм.

— И ты скрывал такой потенциал?

— Ах-ах-ах, — смеется Алекс, прижимая Марину ближе, давая почувствовать, что еще он от нее скрывал.

Одежда летит на пол, а пара на ощупь идет, сама не зная, куда. Судя по звукам, второй стул тоже не выживает, и покупать придется целый набор. Марина подумывает, что эти траты можно будет возложить на брата, дабы покрыть материальный и моральный ущерб, нанесенный ей. Марина и Алекс проходят в миллиметре от елки, цепляя колючую мишуру, но искусственное дерево не падает, потому что парень вовремя хватает зеленую за ствол и ставит на место.

Рывок, и вот Марина парит над полом, ее ноги обхватывают талию худощавого, но крепкого и подтянутого парня, который без труда держит свою легкую ношу. Спина девушки прижимается к шершавой поверхности спины. Контраст ощущений выбивает из ее груди стон. Марина хватается за плечи Алекса, царапая его ноготками. Парень правильно понимает язык ее тела и, не медля, погружается в нее, полностью заполняя собой. Удовольствие, которое пронзает их тела, когда горячие стенки сжимают налитый член, сложно передать. Толчки становятся все глубже и отрывистее, Марина непокорно извивается, рискуя упасть на пол, но ничего не может поделать с нахлынувшими ощущениями. Алекс крепче обхватывает девушку, потому что уронить драгоценность, которая наконец оказалась в его руках, позволить он себе не может. Движения друг другу навстречу приносили удовольствие не только телам, но и согревали души. Эти двое так долго молчали, что им, кажется, и недели бы не хватило, чтобы насытиться.

Все внутри Марины собралось в один пульсирующий обжигающий клубок, готовый вот-вот взорваться. Девушка наощупь нашла губы Алекса, отрывистое движение повлекло за собой клацанье зубов, но никто этого не заметил. Парень опустил руку вниз по ее животу, нащупал небольшую жемчужину, прикосновение к которой запустило механизм. Громкий вскрик, яркая вспышка гирлянд, и Марина уже дрожит от кончиков пальцев до самой макушки.

— Нет, я, конечно, читала, что иногда кончают до вспышек в глазах, — запыхавшимся голосом начала девушка, когда немного отошла. — Но не думала, что это правда.

— Просто электричество заработало, — также тяжело дыша поясняет Алекс.

— Нет, просто ты отменно трахаешься, — блаженно улыбаясь, говорит Марина, которой сложно в таком состоянии фильтровать свою речь. — И я хочу еще.

Примерно то же самое в это время происходило и в пентхаусе Воронцова. Вымотанные начальник с помощницей лежали рядом на просторной мягкой кровати в ворохе сбившихся подушек, одеяла и простыни. За окном уже брезжил рассвет, но никто не хотел вставать. Лишь за окном пролетел ворох переливающихся волшебных снежинок, вильнул морозным хвостом и, кажется, кто-то хитро, но по-доброму улыбнулся и подмигнул.

25

Арина

— Никта?

— М? — сонно отзывается Воронцов.

— На работу вставать надо, — трясу начальника за плечо, хотя сама не лучше: тоже лежу, даже не думая подниматься и начинать собираться.

— Темно же еще.

— Зима. Зима на улице, Никит, поэтому и темно, — начинаю тормошить его еще активнее.

Хотя выходит не слишком сильно, ибо наш второй ночной заход вытянул из меня всю энергию. А третий — то, что осталось после второго. Поэтому сейчас я лежала, раскинувшись звездой, и надеялась, что Воронцов даст мне выходной, что очень сомнительно. Мы вместе чуть больше недели, сегодня — третий раз, как я просыпаюсь в квартире Никиты, но еще ни разу он не предлагал нам прогулять работу. Перфекционист ответственный фигов.

— Сегодня точно не суббота? — с надеждой сонным голосом бубнит в подушку.

— Почти. Четверг. В восемь совещание. В девять онлайн-переговоры с китайцами. Дальше ничего не запланировано, — говорю я, воспроизводя в голове картинку с изображением электронной записной книжки, которой пользуюсь, чтобы ничего не забыть.

— А запиши еще. Утренний секс в семь, — мурлычет Никита, обнимая меня со спины, и кладет руку на грудь, массируя ее через тонкую ткань своей футболки.

— Я бы с радостью, — прогибаюсь в пояснице, натыкаясь на крепкую эрекцию босса. — Только время 7.00 занято утренним сном. Уже семь тридцать, Никит. Реально на работу надо.

— Тогда встаем, Аря, — начальник шлепает меня по обнажившимся ягодицам.

Собираемся мы с молниеносной скоростью, так же быстро доезжаем до офиса, по дороге покупая сырники и кофе на завтрак. Я выхожу на противоположной стороне от офиса. Мне не нравится перспектива того, что нас могут увидеть выходящими из одной машины, поэтому которое утро я выбираю пройти пару лишних метров по пешеходному переходу. Никита был от такого не в восторге, он предлагал не скрывать наши отношения, но я к такому готова пока не была.

Как всегда выхожу из машины у перехода, поцеловав Воронцова. Смотрю на время и понимаю, что мне стоит ускориться. Без десяти восемь, это значит, что работники уже начали подходить на совещание. Так как сегодняшний сбор не общий, а для избранных, и соберутся всего шестеро человек, не считая самого Никиту, совещание решили проводить не в конференц-зале, а в кабинете начальника. В приемной уже, наверное, сидит Неля — новая зеленоволосая секретарша, которую я выбрала. Тогда я могу быть спокойна: девушка очень ответственна и точно рассадит пришедших. Но я все-равно ускоряю шаг и иду к офису уже легким бегом. Боковым зрением замечаю, как у здания останавливается машина Воронцова, из нее выходит начальник и с усмешкой смотрит на меня. Дождавшись, когда я зайду в стеклянные двери, Никита отмирает и тоже направляется внутрь.

Услышав торопливый стук моих каблуков, кто-то придерживает лифт. Благодарю мужчину и желаю доброго утра всем, кто находится в зеркальной коробке. К сожалению, я так и не успела запомнить всех сотрудников, но Никита меня успокаивает, оправдывая это тем, что я еще мало тут работаю. Лифт останавливается на нужном этаже. Без пяти восемь. Мои каблуки снова начинают цокать, а я расстегивать пальто на ходу. В приемную я захожу держа его в руках и разматывая шарф.

— Привет! — здороваюсь, пытаясь восстановить дыхание.

— Доброе утро, — лыбится Неля во все тридцать два. — Крутых дядек в костюмах я проводила, усадила, обходила, — шепчет зеленоволосая, а ее улыбка становится еще шире. — А у тебя, вижу, вчера вечер прошел отпадно. Вся невыспавшаяся, одежда та же, значит, не у себя ночевала. И глаза довольные-е, — тянет Неля, бесцеремонно надувая пузырь из тянущейся резинки. — Колись, кто он?

— Доброе утро, девушки! — в кабинет заходит Никита.

Я подпрыгиваю от неожиданности, а Неле хоть бы хны, она неторопливо лопает жвачку и снова зажевывает ее.

— Доброе утро, — отвечаю Воронцову, будто и не просыпалась с ним в одной постели.

— Здра-а-астье, — приветствует Неля.

Я в первый же день заметила, что у зеленоволосой есть три фишки. Первая: яркий и неформальный внешний вид. Вторая: привычка немного пренебрежительно растягивать слова. И третья: стертое понимание о субординации. Но несмотря на все это Неля оказалась очень трудолюбивой, и на нее всегда можно положиться, поэтому о своем выборе я не пожалела.

— Арина Анатольевна, берите папку, и идем, — вырывает меня из задумчивости Никита.

Он стоит спиной к Неле, от чего она не может видеть его хитрой улыбки. А я вижу прекрасно, и понимаю откуда она взялась. Глаза этого Чеширского кота прилипают к моей груди. У меня нет соблазнительного декольте: сегодня я одета в черную водолазку, такого же цвета брюки, расширяющиеся к низу и замшевые ботильоны. А глаза Воронцова искрятся, потому что он знает: под водолазкой ничего нет, ведь мой лифчик вчера он безжалостно сорвал, сломав два крючка. Заехать домой и переодеться я не успела. Дергаю плечами, посылаю Никите осуждающий взгляд, перекидываю распущенные волосы вперед, чтобы прикрыть беззащитную грудь, дабы избежать конфузов, и мы направляемся в кабинет.

Совещание проходит увлекательно. Все места по бокам стола оказываются заняты, поэтому Никита без слов ставит мне стул рядом со своим и начинает совещание. После нескольких его фраз с докладами начинают выступать "дядьки в костюмах", как назвала их Неля. Только вот отчеты эти Воронцов слушал в полуха. Ему была интереснее моя нога, которую он облапал со всех, и, когда прикосновения пошли на второй круг по изученной территории, я дернулась, стряхивая руку, и просто положила вытянутую ногу на колени начальника, периодически поглаживая ей внушительное достоинство, постепенно наливающееся кровью. Когда мои шалости доводят Никиту до предела, он крепко сжимает лодыжку, ограничивая движения.

— Хорошо. Всем спасибо. На этом закончим, — прощается начальник, когда последний выступающий садится на место.

"Дядьки в костюмах" встают и по одному покидают кабинет. Я тоже поднимаюсь, но Воронцов бесцеремонно дергает меня за ногу, вынуждая плюхнуться обратно в кресло. Шиплю на Никиту, но ему все-равно: начальник копается в бумажках, пытаясь что-то найти.

— Вот! — торжественно вытягивает желтую папку, и выходит в приемную, прикрывая за собой дверь. — Неля, отвези это, пожалуйста, нашим партнерам в отдел PR-щиков.

— Но это же на другом конце города!

— Не переживай, Арина Анатольевна справится тут без тебя.

— Ладно-о-о. Как скажете.

Неля уходит, а Воронцов возвращается в кабинет. Я уже облюбовала его стол, усевшись на поверхность из темного дерева.

— Это было очень неосмотрительно, Никита Дмитриевич. Она могла бы догадаться, — говорю Воронцову, который еще стоит у двери.

— Думаю, она догадалась еще три дня назад, когда пришла с обеда чуть раньше и увидела тебя с размазанной помадой, — начальник проворачивает ключ в замке.

— Да, рядом с тобой не стоит ей пользоваться… Раз уж нам нечего терять, то иди сюда.

Босс выполняет мое желание и подходит к столу, но не втискивается между моих бедер, как я ожидала, а вальяжно садится на стул.

— Раздевайся.

Коротко хмыкаю, ведь вижу, что Воронцов ожидал от меня протеста и возмущения. Но мы же оба знаем, чем это закончится, поэтому смысла пререкаться я не вижу и просто скидываю водолазку, как майку в наш первый раз. Следом мои наманикюренные пальчики опускаются на пуговицу брюк, расстегивают молнию. Я упираюсь руками в стол и поднимаю пятую точку над его поверхностью, Никита в это время помогает мне стянуть брюки и расстегивает ботильоны. В общем, я остаюсь в одном кружевном безобразии, которое едва прикрывает все самое важное.

— Арина Анатольевна, вы сегодня опоздали.

— Накажете меня? — игриво прикусываю губу и кладу руку на грудь, сжимая сосок.

Раздается писк напоминалки в телефоне. Никита отыскивает мой смартфон в брюках, которые мы отправили вытирать пол. Начальник передает мне его, а мои глаза округляются. Разворачиваю экран к нему, давая прочитать текст напоминания:

8.50

Онлайн-переговоры с китайцами

— Черт! Совсем мозгами поплыли, как подростки озабоченные! — вздыхаю я.

Кажется, скоро буду одеваться как в армии, быстрее, чем спичка сгорит. Но пока мне до этого умения далеко. Когда начинаю натягивать штаны, на компьютере Воронцова раздается звук конференции, я, не раздумывая, нагибаюсь, чтобы спрятаться за столом, и сажусь на пол, дабы было удобнее застегивать ботильоны. Никита пытается сдержать хохот и отвечает на звонок. Из динамиков начинает литься английская речь с легким китайским акцентом. Воронцов отвечает потенциальным партнерам, а я, одевшись до конца, становлюсь на четвереньки, чтобы уползти из кабинета незамеченной. Спиной слышу, как Никита маскирует смех под кашель и извиняется перед китайцами. А когда доползаю до двери, до меня доносится тихое:

— Я тебя люблю.

26

Арина

— Никита! — кричу я с кухни, переворачивая блин на сковородке.

— А? — отвечают мне из ванной.

— Малина или клубника?

— Все смешай. И меда сверху, — приходит на запах Воронцов.

От него пахнет свежей пеной для бритья и терпким гелем для душа. Начальник становится за спиной, поправляя воротник моей, точнее своей, рубашки.

— Значит, будет малина.

Мы с Никитой накрываем на стол и садимся завтракать. Я не любительница готовки, но иногда что-то такое находит, и возникает зудящее желание встать к плите, как, например, сегодня. Воронцов складывает первый блин, окунает его в прозрачное малиновое варенье без косточек (очень вкусное благодаря стараниям моей бабушки) и откусывает сразу половину.

— Ммммм! Фкуфно, — с набитым ртом хвалит меня начальник. — Знаешь, Ариш, — Никита отрывается от жадного поедания моей стряпни и внимательно смотрит. — Тебе не кажется, что нам пора съехаться? У меня нам будет удобнее, и к работе ближе.

Сегодня мы проснулись у меня. В своей обстановке я чувствую себя комфортнее. Тут есть моя одежда, моя косметика, родные тапки и удобные сковородки. Правда, Никите от этих достоинств легче не становится. Его кровать больше и мягче, душ в ванной прикручен выше, а мой он назвал детских размеров. В общем, предложение съехаться должно было прозвучать.

— Я подумаю, можно?

— Конечно. Но только до вечера, — обворожительно улыбается Воронцов.

Я решаю последовать его примеру и тоже обмакиваю блин в сладкое варенье. Откусываю и начинаю визжать, корчась от боли. Прикладываю ладонь к щеке, на глазах выступают слезы.

— Что? Зуб? — подскакивает Никита.

— Да-а-а, — хныкаю я. Резкая боль уже прошла, но ноющая осталась.

— Вот хороший стоматолог, — начальник дает мне картонную визитку врача, возвращаясь из комнаты. — Он мой знакомый, я договорился, ждет тебя на прием с утра. Насчет работы не волнуйся, со всем справимся, можешь не приезжать. Обязательно только позвони после приема, я волнуюсь.

Все так быстро происходит, я не замечаю, как уже оказываюсь в современной стоматологии, куда меня довозит Воронцов, а вскоре и в кабинете улыбающегося врача. Знакомый Никиты действительно оказывается специалистом, а еще и хорошим человеком. Мужчина быстро определяет источник боли, отправляет меня на рентген и, изучив получившийся снимок, заключает:

— Вырывать тут не нужно. Хватит простой пломбы.

Я облегченно выдыхаю. Сверлит и латает зуб стоматолог быстро, уже через полчаса я выхожу из клиники. Набираю номер Никиты, как и обещала.

— Как ты? — сразу раздается обеспокоенный вопрос.

— Нормально, пломбу поставили.

— Вот, а ты боялась.

— У всех свои фобии, — фыркаю в ответ на его насмешку. — Слушай, а можно я тогда еще по магазинам пройдусь и заеду в ивент-агентство, уточню по поводу корпоратива?

— Конечно, Ариш, я же сказал, что у тебя сегодня выходной. Можешь делать, что хочешь, только не перенапрягайся.

— Спасибо!

Шопинг я решаю оставить на десерт и сначала съездить по поводу организации праздника. Как и обещала Никите, я провела в офисе несколько мероприятий, которые были направлены на сплочение: сначала всем коллективом мы, радостные как дети, украшали каждый этаж, а потом Неля помогла мне запустить акцию "Тайный Санта". Видеть довольные лица сотрудников было лучшей похвалой для меня.

Последним оставался завтрашний корпоратив. Все уже было обговорено и подготовлено, но я решила перестраховаться и проверить все сама. Побывав в ивент-агентстве я успокоилась — все шло по плану. Следующим пунктом назначения был торговый центр. Внутри царит атмосфера Нового года: ходят ряженые тюзовцы, стоит большая елка, играет легкая музыка. Захожу в ювелирный магазин. Витрины с драгоценными изделиями ярко подсвечены, сияют и улыбки консультантов.

— Здравствуйте! Вам что-нибудь подсказать?

— Здравствуйте, мне нужны запонки из белого золота.

Именно такой аксессуар я решила подарить Никите. Воронцов — человек, у которого все есть, поэтому придумать ему сюрприз было сложно. Точнее, у него все было до недавнего момента. Один раз в порыве страсти мы потеряли его любимые запонки, которые он носил не снимая.

— У нас есть очень красивый экземпляр из новой коллекции, последние остались. Вот, — девушка достает небольшую коробку с запонками и немного вертит ее, чтобы они переливались в свете ламп. — Белое золото и синие сапфиры.

Блестящие запонки с квадратными камнями насыщенного и очень глубокого цвета сразу покорили меня, и я купила их, не раздумывая. Не остановила меня и кругленькая сумма, которую пришлось выложить за это великолепие. Запонки отправляются в сумку, а я в магазин с вечерними платьями.

— Добрый день, я заказывала у вас платье.

— Здравствуйте! Красный атлас на запахе с разрезом до бедра? — женщина, сидящая за кассой удивляет меня своей фотографической памятью, ведь я даже не успела назвать ей номер заказа.

Колоритная дама приносит мне чехол с покупкой и спрашивает:

— Мерить будете? Подшив бесплатно.

— Нет, спасибо, — отказываюсь я, потому что не вижу в этом смысла: неделю назад я мерила здесь в компании Дианы точно такое же, но зеленое, так как красного не было в наличии; все кроме цвета подошло идеально.

На такси доезжаю до дома, там оставляю платье, получше прячу запонки, чтобы Никита ненароком не увидел. Стрелка часов еще не дошла до цифры с окончанием рабочего дня. Время остается, и я просто не знаю, чем заняться, потому решаю ехать на работу. Не дома ведь без дела сидеть. Снова вызываю такси и мчусь в офис. В холле встречаю Диану, заигрывающую с охранником, подмигиваю ей и скрываюсь в лифте. Подруга, мне кажется, догадывается, что между нами с Никитой что-то есть, но с допросами не наседает, что меня очень радует.

— Привет, — здоровается со мной мужчина, стоящий рядом.

Отвечаю и только потом смотрю на него. Это же мой сосед! Странно его видеть здесь, но не мое дело, что ему понадобилось в офисе.

На телефон приходит СМС-ка. "Зайди ко мне, буду через минуту," — пишет эйч-арша, и я выхожу из лифта на два этажа не доезжая до своего рабочего места. Сразу же за мной прибегает и подруга.

— Что за срочность? — спрашиваю у возбужденной Дианы.

— Мне срочно нужен совет! Красное или розовое? — девушка достает глянцевый каталог белья с двумя закладками.

Мы пятнадцать минут спорим, что же лучше заказать Диане, в итоге решаем, что розовое — ей, а красное — мне. Как много у меня сегодня непредвиденных трат.

В приемной пусто, видимо, Неля ушла по делам. Дверь Никиты чуть-чуть приоткрыта, и из кабинета доносятся мужские голоса. Решаю не заходить и сажусь за компьютер. Подслушивать не в моем стиле, но звуки чужого разговора будто бы сам залезают в уши.

— Видел тут, кстати, свою соседку, — раздается знакомый голос Адама, с которым мы встретились в лифте.

— Арина здесь работает.

— Уууууу, — похотливо тянет мужчина. — Все-таки оприходовал ее? А сначала так возмущался, отнекивался, говорил, что желание мы тебе плохое загадали, — хохочет Адам. — Я восхищен, Ворон, ты даже перевыполнил план.

Я больше не могу это слушать. Вскакиваю со стула, утираю горячие соленые дорожки слез и выбегаю из приемной, столкнувшись в дверях с Нелей.

Арина дожидается лифта, ее нервозно потряхивает, а слезы никак не хотят останавливаться и продолжают стекать по щекам. Девушка спускается на первый этаж, ловит какую-то машину и стремительно отдаляется от офиса. А ведь нужно было подождать всего миг. Всего секунда могла спасти отношения, в которых, как в стеклянной сфере, начали появляться трещины, грозящие разрушить хрупкое единение двух сердец. Никита же в это время продолжает разговор с другом, даже не подозревая, что сейчас происходит с Ариной.

— Видел тут, кстати, свою соседку, — говорит Адам.

— Арина здесь работает.

— Уууууу, — похотливо тянет мужчина. — Все-таки оприходовал ее? А сначала так возмущался, отнекивался, говорил, что желание мы тебе плохое загадали, — хохочет Адам. — Я восхищен, Ворон, ты даже перевыполнил план.

— Адам! — голос Воронцова такой, что им можно замораживать. — Если еще хотя бы раз ты скажешь о чем-то, касающемся Арины, в таком тоне, — угрожающе шипит Никита.

— Понял, я, понял, — бурчит Адам. — Что, все настолько серьезно?

— Более чем. Знаешь, мне даже иногда кажется, что я не смогу полноценно жить, если мы расстанемся.

— Попал ты, брат.

27

Арина

Слезы душили и застилали глаза, но я продолжала яростно одно за другим вытаскивать платья из шкафа. На душе был полный раздрай, я не хотела верить, в то, что оказалась просто пешкой в игре богатых мальчиков, но верила. Потому что это было уж слишком правдоподобно. Горько усмехаюсь: "Что, думала, нашла своего принца на белом коне? Глупая девчонка". Оставаться одной не хотелось, потому что в одиночестве начнут одолевать мысли, изливать кому-то душу тоже не было желания, ведь я еще сама окончательно не разобралась в ситуации. Просто хотелось забыться или хотя бы попытаться это сделать.

Идеально для такой миссии подошла сходка одногруппников. Друзья по несчастью, а точнее, по обучению в университете как раз сегодня собирались на квартире одного из парней. Меня тоже звали, но я отказалась, ибо хотела провести вечер с Никитой. Что же, видимо, судьба решила иначе. Ну хотя бы с институтскими приятелями повидаюсь, может быть, это поднимет мне настроение.

Хотя кого я обманываю? Мне не станет легче ни в компании, ни одной. Вообще сомневаюсь, что я смогу бесследно перенести такой удар. Сомневаюсь, но упорно пытаюсь отогнать от себя все мысли и найти подходящее платье. Обтягивающее глубокого синего цвета я сразу откидываю в сторону — оно напоминает мне запонки. Туда же летит и серебристое мини — слишком броское. По этому же признаку я откидываю алое платье с рукавами-фонариками и шелковое в пол. Вот оно! Черное чуть выше колена — замечательный вариант. Под стать моему траурному настроению.

С шумом с верхней полки шкафа на меня падает чемодан, неприятно ударяя по затылку. Чемодан распахивается, будто говорит: "Сюда отлично поместятся все самые необходимые вещи, если ты вдруг захочешь уехать". Дожили, уже с вещами говорю! Хотя мысль неплохая. Что-то толкает меня собрать чемодан. Я не могу объяснить, почему так поступаю и зачем мне вообще упакованные вещи. Будем считать, что это своеобразная трудовая терапия, помогающая отвлечься от тяжелых мыслей.

Одеваюсь, третий раз за день вызываю такси и конечной остановкой указываю адрес, который дали ребята. Раздается звонок телефона, и электронный женский голос сообщает о том, что моя машина подъехала. Только блокирую смартфон, как он снова оживает. На этот раз звонит Неля, но отвечать я не собираюсь. Сбрасываю звонок и выключаю телефон.

— Она приходит без сна.

Никому не говорит, о чём мечтает.

Деньги, слова, абсолютной роли не играют.

С головы волна, мягко кайфом тело обнимает.

Ой, дурак-дурак, ты ничего не понимаешь.

Под огромным синим ливнем, где остались мы с тобою.

Как же рано ваши дети улетают за любовью.

Но слишком много этой жизни, чтобы знать полётам цену.

Прости, подруга, я не тот, с кем быть хотела ты (1).

Одногруппники не изменяют своим вкусам. Парни и девушки неистово выкрикивают слова песни Макса Коржа, прыгая на месте. Судя по тому, что звучит уже второй куплет, на полу стоит целая дюжина пустых бутылок, а соседи отчаялись и больше не стучат по батареям, я пришла далеко не к началу вечеринки.

— Аринка! — выкрикивает из толпы Маша — девушка, с которой мы раньше сидели вместе.

Компания начинает улюлюкать и орать. Я с улыбкой посылаю "пятерки" парням, обнимаюсь и целуюсь с девчонками, которые не упускают возможности запихнуть мне в руку пластиковый стаканчик с чем-то алкогольным. Первый и последний глоток напитка обжигает горло, я отставляю стаканчик и больше к нему не прикасаюсь. Алкоголь кажется мне слишком вязким, сладким и в то же время горьким. Большую часть общих разговоров я молчу и нервно кручу в руках резинку, изредка отвечая на вопросы. Но много времени на болтовню ребята не тратят. Раздается вступление знакомой мелодии, вихрь подвыпившей молодежи поднимается с мест. Машка в тонком как домашний халат белом платье, которое бесстыдно облепило ее прелести, с богатырской силой выдернула меня из уютного кокона, поднимая на ноги и втягивая в общий пьяный водоворот кричащих людей.

— Мокрый асфальт, серое лицо.

Ты найдёшь всё, что надо.

Любовь или клад в глубине лесов,

Только стерлась помада.

Потолок-звездопад, пальцы на висок,

Глаза собраны в кучу.

Завтра снова мокрый асфальт, серое лицо,

Над тобой только тучи (2).

От громкого ора до сорванных голосов, визгливого хохота, свиста и иных звуков голова начинает пульсировать. Даже среди кучи знакомых и приятелей сейчас я чувствовала себя одинокой и никому ненужной. Ничего не радовало, а фраза "Над тобой только тучи", казалось, с точностью сто процентов описывала мое состояние.

Ничего не говоря, я забрала свою сумку с телефоном и пошла на выход. Накинула теплое черное пальто, обулась в тяжелые берцы и вышла в подъезд. На улице, у железной двери, меня догнала Маша.

— Арин, что случилось?

— Все нормально, правда. Просто немного не в настроении.

— Мужик? — понимающе интересуется девушка, закуривая.

— Типо того, — киваю я, протягивая раскрытую ладонь, мне в руку ложится тонкая сигарета.

— Давно не видела, чтобы ты курила, — Маша подносит ко мне зажигалку. — А насчет твоего настроения… Нечего из-за этих мужиков грустить. Их много, а ты одна. О себе лучше подумай, отдохни, расслабься. Я бы на твоем месте положила болт на всех вокруг и поехала в санаторий или рехаб. В деревню, на крайний случай.

— Слушай, а ты ведь права!

У меня складывается ощущение, будто все знаки судьбы указывают мне на путь из города: чемодан, непонятное желание его собрать, а теперь и этот совет Маши. Пусть будет так, сегодня я выбираю плыть по течению. Я никогда так не срывалась с места. А сейчас просто взяла чемодан с самым необходимым, села на электричку и поехала в маленькое село, где живут бабушка с дедом. Было поздно, поэтому звонить я не решилась, а написала сообщение в социальной сети. Мои старики достаточно современные, интернетом пользуются не реже меня. Почти сразу получаю ответ от дедушки, в его особенном стиле:

"Приезжай, конечно, милая. Мы всегда рады видеть тебя. Бабка засуетилась, побежала пироги лепить. А я пойду флешку искать, у меня там видеозапись с юбилея Терентича, покажу тебе — обхохочешься. Там тетя Тома с наливкой перебрала, так отплясывала, что люстра упала"

"Юбилей посмотрю — смех жизнь продлевает. А вот пироги ночью и фигуре моей повредят, и бабушкиному спокойствию, поэтому скажи ей, чтобы не суетилась и ничего не готовила"

"Этот кухонный комбайн уже не остановить. Ждем с нетерпением"

Впервые за вечер на моем лице появляется улыбка, а внутри растекается приятное тепло.

1 — Макс Корж "Пьяный дождь"

2 — Скриптонит "Москва любит…"

28

Никита

Адам прощается, напоследок пригласив нас с Ариной на предпразничный ужин, где соберутся все наши, узким кругом. Я киваю, ничего не обещая, потому что ответ все-таки зависит не только от меня. Друг уходит, не упустив возможности пофлиртовать с зеленоволосой секретаршей в приемной, но Неля не расплывается от пламенных льстивых речей, а быстро возвращает подкатившиеся к ней яйца на место.

Задвигаю ящик тумбочки, где в красивой упаковке лежит подарок Арине. Вспоминаю нежную улыбку девушки, и внутри возникает острое желание оказаться рядом. Думаю, устроить вечером романтический ужин, это неплохая идея. Заказываю в ресторане доставку на восемь и пишу сообщение Аре, чтобы узнать, какое вино она хочет. Девушка не отвечает, становится немного тревожно, но потом я вспоминаю, что она хотела пройтись по магазинам. Наверное, в разгаре шопинга не услышала оповещение.

— Никит Дмирич, — в кабинет заходит секретарша, произносит мое имя эта неформалка так, что меня передергивает.

Неля периодами бесила меня, но уволить ее рука не поднималась. Во-первых, она нравилась Арине. Во-вторых, делала все, что от нее требовалось. Поэтому я оставил девушку и, похоже, даже начал по-тихоньку привыкать к ее манере. Прогресс виден: обычно меня перекашивает, будто я съел пять лимонов, а тут лицо исказилось всего на секунду.

— Чего?

— Не знаю, будет ли вам интере-есно… В общем, я минут тридцать назад столкнулась в приемной с Ариной Анатольевной. Она была очень чем-то расстроена. Нет, даже разбита. Я звонила ей недавно, она сбрасывает. Не потеряйте ее, она ценны-ый сотрудни-ик.

— Что? Что ты сказала?

— Арина Анатольевна тридцать минут назад ушла из офиса. А еще, ваш разговор с тем похотливым кобелем, по моему мнению, был достаточно громким.

Я не отвечал и не хотел верить, что Арина могла услышать нечто неприятное и посчитать глупые слова Адама за истину. Мое молчание Неля принимает за непонимание.

— Да как еще прозрачней намекнуть?! Она услышала что-то обидное, дебила кусок! Поэтому и сбежала! — Неля хлопает по столу папкой и вылетает из кабинета.

Секретарша не врала. Я заметил за напущенной грубостью и развязностью искреннее желание помочь. И если на звонок Нели Арина просто не ответила, то к моему уже отключила телефон. Откладываю все дела, хватаю ключи от машины, еще не зная, куда ехать. Наверное, стоит к ней на квартиру.

— Неля, слушай. Почему ты сразу не сказала? — торможу в приемной около секретарши, хмуро сверлящей взглядом стену.

— Я же не знаю, что она услышала. Не знаю, кто у вас прав, а кто виноват. Если бы сказала вам сразу, то лишила бы ее возможности скрыться. Если бы не сказала вам совсем, вы бы так и не узнали, что произошло.

— Выбрала нейтралитет?

— Угу, — мрачно отзывается Неля.

Ее определенно нужно будет оставить.

В квартире Арины не оказывается. На мои непрекращающиеся стуки выходит бдительная соседка. Бабушка с подозрением смотрит на меня, окидывает оценивающим взглядом и спрашивает:

— Ты кто таков будешь?

— Жених Арины, — не задумываясь, выдаю я.

Эта женщина выглядит, как ходячая энциклопедия, которая хранит информацию о каждом из жителей этой многоэтажки.

— А что же тогда твоя невеста, женишок, одна вечерами ходит, да еще и такая грустная?

— Где ходит? — начинаю давить, чувствуя, что вот-вот найду ниточку, которая может привести к Аре.

— Да где-то ходит, наверное. В машину с шашечками как села, так я ее и не видела.

— Давно она уехала?

— Примерно час назад.

Из машины звоню Неле. Я знаю, что подруга Арины работает в нашем издательстве в отделе по подбору персонала, но только и всего. Думаю, девушка может знать, где Аря, но для этого надо как-то с ней связаться. Активное шевеление извилинами приводит меня к выводу, что эффективнее будет поговорить с подругой Арины не по телефону. На улице темнеет, а рабочий день подходит к концу, и я рискую не застать специалиста по подбору персонала на месте.

— Неля, Арина не приходила?

— Нет. Мне, кажется, было ясно, что она не вернется.

— Не умничай! — со злости бью по рулю, попадая по клаксону. По пустой улице разносится гудок автомобиля, где-то в подворотне визгливо мяукает кошка и, вильнув хвостом, скрывается за углом.

— Будете на меня кричать, я положу трубку.

— Неля, иди в эйч-ар отдел, найди там кабинет Дианы (не помню, как ее фамилия). Делай что хочешь, но она должна остаться в офисе до моего появления. Я выезжаю.

— Оке-е-ей.

Неформалка мои слова о дозволенности всех методов воспринимает слишком буквально: на нужнов этаже я застаю очень занимательную картину. Дверь в кабинет арининой подруги сотрясается, будто кто-то с той стороны с разбега врезается в глянцевую поверхность, пытаясь ее открыть. А со стороны коридора, спиной и ладонями упираясь в дверь, зеленоволосая секретарша сдерживает напор и сотрясания деревянного предмета.

— Выпусти меня, ненормальная! — разбираю я сквозь череду глухих ударов.

— Мне барин не велел. Да угомонись ты! — для убедительности неформалка направляет каблук ботинка прямо в дверь, которые при соприкосновении издают громкий звук.

— Неля! Ты что творишь?! — подлетаю к зеленоволосой, оттаскивая ее от кабинета.

Дверь распахивается. Эйчарша Диана настолько растрепана, что напоминает домового Кузю, а по озлобленности может сравниться с Бабой Ягой.

— Никит Дмитрич, вы же сами сказали, не выпускать ее.

— Я имел в виду попросить задержаться, а не запирать в кабинете!

— Вы там совсем наверху охренели что ли? — Диана пытается открыть себе обзор, откинув волосы назад, но только сильнее их путает.

— Диана, приношу извинения за свою подчиненную, — политично рапортую я, подталкивая Нелю к лифтам, шепнув тихо "Скройся с глаз моих". — Мне очень нужно с вами поговорить, это касается Арины.

— Даже не знаю, стоит ли. Методы у вас варварские.

— Согласен, Неля не отличается деликатностью и вежливостью. Но я более дипломатичный.

— Я вас слушаю.

— Арина ушла из офиса, ее нет дома, на звонки не отвечает. Знаете, где она может быть?

— Нет. Если бы знала, не сказала бы. Думаю, у нее есть причины для игнорирования, просто так Арина не обижается.

— Она услышала обрывок разговора и неправильно его интерпретировала. Я хочу ей все объяснить, мне нужна лишь возможность поговорить.

— Я правда не знаю, где она. Разве что… Ее одногруппники собирались сегодня на какую-то вечеринку, звали с собой, но Арина идти не собиралась. Возможно, что-то поменялось.

— Адрес?

— Не знаю.

Поиск квартиры, где студенты устроили вечеринку, самому мне не одолеть, поэтому я прибегаю к помощи. Парни из системы безопасности быстро выясняют адрес по соцсетям арининых одногруппников и выставленному местоположению на фотографиях. Дверь в царство клубной музыки, алкоголя и порока была не заперта. В коридоре меня встретил стойки запах кальяна, громкие смешки и несколько целующихся парочек.

— Заблудился, красавчик? — навстречу мне выплыла блондинка в очень развратном наряде, но ничего внутри меня не дергается.

— Типо того. Мне нужна Арина.

— А ты не в борделе, чтобы выбирать. Соглашайся на то, что предлагают.

Эта дама начала порядком меня выбешивать. Как раз-таки рядом с ней создается впечатление, что я именно в борделе. Словно вот-вот откуда-то выйдет женщина в летах с длинной тонкой сигаретой между пальцами, украшенными золотом, и вручит мне прайс на ее подопечных.

— Что молчишь-то? Прикидываешь, к кому ехать: тебе или ко мне? Все вы мужики одинаковые. Думаете только о своих драгоценных жопах, — девушка достает пачку сигарет, но она оказывается пустой. — Блин, последнюю Арине отдала.

— Лебедевой?

— Что? — алкоголь в крови не дает мужененавистнице мыслить трезво.

— Арина Лебедева?

— Да, хорошая девчонка. Только грустная сегодня была.

— Где она?

— Уехала.

— Куда?

— А мне откуда знать? Чувак, даже не надейся, к Аринке весь курс подкатывал, а она всегда морозная ходила.

— Когда она уехала? Кто-нибудь может знать, куда?

— Да откуда? Она только со мной попрощалась. Минут сорок назад уехала, как раз.

Вырываюсь из дымных объятий атмосферы молодежной вечеринки. Я любил такие, когда сам был студентом, но с возрастом что-то меняется, и хотя я далеко не старик, теперь предпочитаю узкую компанию с коньяком, нежели миллион незнакомых людей и дешевый блейзер. Признаться, в любой другой ситуации мной бы овладела приятная ностальгия и воспоминания, все-таки наша группа филологов наводила шум на весь университет. Но сейчас я не могу думать ни о чем кроме Арины. Вариантов, где искать девушку не остается, и я еду домой, больше всего на свете надеясь на то, что она приняла мое предложение съехаться и ждет меня там.

Не ждет. В квартире пусто, холодно и уныло. Включаю телевизор на каком-то новостном канале, чтобы создать иллюзию чужого присутствия, тишина сейчас слишком давит. Такого никогда не было, а даже наоборот: когда жил с семьей, меня частенько напрягал постоянный шум от мелкой Марины.

А ведь Марина общается с Ариной!

Сшибая все на своем пути, несусь за телефоном и набираю сестру. Ее удивляет мой встревоженный тон. Сама Марина говорит сонно и о том, где Арина, она не знает. Сестра окончательно просыпается и нападает на меня с вопросами, почему меня интересует ее подруга, но я сбрасываю звонок. Позже ей все объясню, она должна понять.

Арина до сих пор не включила телефон. Я загнан в угол и, кажется, впервые в жизни испытываю страх потери.

— Был бы хоть какой-нибудь знак, где она… Я бы все отдал.

29

Где-то на одном из двух полярных кругов — самой северной параллели, отмечаемой на географических картах, уже наступал вечер. Небо больше не отличалось чистой голубизной, а начало приобретать другие оттенки, суля жителям маленькой деревушки, которая не отмечена ни в каких документах, ночь, окрашенную всеми оттенками черного и синего. Ветер, как всегда, свистел и завывал, сгибая деревья, которые уже привыкли к таким шалостям погоды. Снежинки сегодня были больше похожи на маленькие ледяные осколки, нежели на пушистые кружева. Но ничто не заставило бы немногочисленных жителей покинуть свое поселение, разросшееся в густом лесу. Как бы сурова иногда не была стихия, она умела преподносить удивительные подарки.

Во времена, когда вьюга утихала, из глубин леса показывались животные: белоснежные зайцы, яркие белки, глазастые совы, красногрудые снегири и многие другие, кого щедро подкармливали добродушные жители. Свежий морозный воздух, казалось, способен излечить все: от легкого недуга в виде усталости до чего-то более серьезного. А великолепные зимние пейзажи радовали глаз. Временами, когда на небе появлялся яркий след изумрудно-зеленого цвета, переходящего в желтый, вся деревня озарялась волшебным блеском. Северное сияние раскрашивало не только небо, но и сугробы с искрящимся снегом.

Из глубин леса прямиком к деревянным, но современным на вид домам, своими излюбленными тропами шел по-зимнему тепло одетый мужчина неопределенных лет. Он, однозначно, был не молод, но и стариком назвать его язык не поворачивался. Мужчина шагал уверенно и бодро, не боясь провалиться под глубокий слой снега, потому что его тропы были плотно утрамбованы ежедневными походами.

В самой деревне уже было тихо. Никто не сновал по улице, только окна в домах горели самыми разными цветами. Жители любили создавать в своих жилищах уют с помощью разнообразных мелочей, которые обязательно отличались насыщенными оттенками, всегда гармонирующими с интерьером. В почете были и особые светильники, создающие на поверхностях иллюзию звездного неба, космоса, северного сияния и подобных ярких явлений. Кто-то устанавливал их не только внутри дома, но и снаружи. Таким образом во дворе на снегу в некоторых местах плясали голограммы.

Мужчина, все так же идущий к поселению, который являлся его главой, никогда не был против современных ухищрений, хотя и временами не понимал их предназначения. Но раз людям так нравится тащить весь этот хлам в дом, то почему бы и нет? Сам он подобного в своей обители не ставил. Его деревянный дом слегка выделялся на фоне всех остальных не только чуть большим размером и отсутствием гаджетов. Постройка была украшена деревянной резьбой собственного изготовления, которая являлась гордостью мужчины. Внутри тоже все было сделано собственными руками, с любовью. Каждый предмет мебели он сколотил сам, а с коврами, подушками, скатертями и прочими полезными вещами ему помогли местные искусные рукодельницы.

Мужчина уже вошел в деревню и отворял калитку деревянного забора, как навстречу ему из дверей в одном домашнем платье белоснежного цвета и таких же тапочках выбежала молодая девушка с блондинистыми волосами, завязанными в тугую косу. Девушка была чем-то озабочена, на щеках горел лихорадочный румянец.

— Дедушка! Дедушка, быстрее! — она схватила мужчину за огрубевшую руку и потащила его в дом.

— Лера, ты почему не одета!?

— Ты же знаешь, я не замерзну. А дело не терпит отлагательств.

Они заходят в сени, блондинка сразу же подлетает к лестнице и начинает быстро подниматься наверх. Мужчина скидывает теплую куртку, ударяет ботинками друг о друга, чтобы стрясти снег, а после следует за внучкой.

— Лера, ты все-таки объяснишь, что случилось? — уточняет мужчина, заходя в кабинет, который он обустроил на втором этаже.

Бревенчатые стены, висящие оленьи рога, вернее муляж оленьих рогов, резной деревянный стул, пушистый ковер, большой стол с чернильницей и перьями, ноутбук, который притащила внучка, и небольшая, только набирающая силы зеленая елочка в горшке с землей, стоящая в углу.

— Сам посмотри.

Девушка хлопнула руками, и между ее ладонями появился стеклянный шар. Идеально ровная глянцевая сфера была прозрачна как слеза и отражала всю окружающую обстановку. Лера махнула ладонью, выписывая в воздухе привычный незамысловатый зигзаг, после которого свет в кабинете погас, а сфера начала испускать легкое свечение. Мужчина сел за свое рабочее место, достал очки, водрузил их на нос и уперся подбородком на руку. Девушка же продолжала свои манипуляции. Шар начал светиться сильнее, притронувшись к нему, Лера почувствовала прохладу, а это значило, что можно начинать. Ее руки постепенно отдалялись от поверхности шара, озаряющего все голубоватым светом. Ладони уже не касались прохладной материи, но шар не падал на пол, а завис в воздухе. Лера взмахнула еще раз, и он закрутился вокруг своей оси, увеличился в размерах и принял форму плоского овала с зеркальной поверхностью. Девушка сняла с шеи небольшую колбу на нитке, откупорила бутылочку, в которую помещалось максимум три капли тягучей фиолетовой жидкости с ароматом смутно напоминающим вишню, и вылила все содержимое на зеркальную поверхность, которая пошла волнами.

Яркая вспышка озарила помещение, но никто даже бровью не повел, потому что каждый из присутствующих привык к такой процедуре. Зеркальный овал растянулся еще сильнее, встал на ребро, а после на поверхности с огромной скоростью начали мелькать картинку и обрывки разговоров. Неподготовленному человеку захотелось бы замедлить, но мужчине с девушкой было все понятно. Перед глазами присутствующих развернулись вспышки недавних событий: Арина, разговор Никиты и Адама, поиски девушки. Завершающей была фраза Воронцова: "Был бы хоть какой-нибудь знак, где она… Я бы все отдал". Именно она стала триггером, который заметила Лера несколько минут назад, а сразу после этого побежала за дедом.

— И ты думаешь, что нам стоит вмешиваться? — задумчиво изрек мужчина, когда "слайд-шоу" закончилось.

— Тут однозначно нужна помощь.

— Но ведь они взрослые люди, могут разобраться сами.

— Ты же видишь, что не могут! — подскакивает блондинка, недовольно скрещивая руки на груди. — Да и причем здесь возраст? Политика нашей компании поменялась полвека назад! Ты же сам одобрил идею работать не только с детьми и назначил меня ответственной по совершеннолетним. А Никиту с Ариной я проверила, все как в инструкции: "Первыми в очереди на магическую помощь стоят честные и бескорыстные люди, которые оказались в сложной ситуации…" Их чувства искренние! Никита на других женщин вообще не смотрит.

— А вот о твоих методах я бы поговорил, — недовольно поджимает губы мужчина, а Лера краснеет. Иногда ей и правда приходилось переходить грань, но только для того, чтобы результаты проверок были наиболее точными.

— Дедушка…

— Да помогу я им, сразу так решил. Просто тебя припугнуть захотелось, — с уст мужчины срывается добродушный раскатистый смех.

Лера схлопывает зеркальный овал, сжимая его в руках до формы сферы. Шар приобретает теплый желтоватый оттенок, а после становится стеклянно прозрачным. Убедившись, что он чистый как слеза, девушка убирает его на полку, выводит в воздухе привычный зигзаг, загорается свет. Мужчина в это время достал из тумбы белый лист, похожий на лист формата А4, и линейку. Лера уселась рядом, завороженно наблюдая за действиями деда.

— Я тут поймала пару сигналов, думаю, нашла кандидатов на исполнение желаний. Только проверить их надо. Думаю, пора внедряться?

— Лера, ты домой только вернулась, совсем тут не бываешь, — корит мужчина, а его руки, тем временем, уверенно сгибают листок с помощью линейки. — Отправь помощников.

— Не знаю…

Пока девушка мучается с ответом на вопрос "Как поступить правильно?", мужчина делает последние сгибы на бумаге, создавая чуть угловатую фигурку птички. Слегка дернув за бумажные крылья, он отнял руки от изделия, которое мелко запорхало. Что-то кратко шепнув, мужчина отворил окно и выпустил свое создание на улицу.

30

Арина

Элекричка увозила меня из города, стремительно отдаляясь от вокзала, стоя на котором я чувствовала себя запутавшейся в жизни и не могла понять, правильно ли поступаю. Я уже готова была отступить и вернуться домой, чтобы еще раз все хорошо обдумать, но прибывшее транспортное средство не дало мне этого сделать. Городская черта сменилась полями и лесными пейзажами, а значит, я скоро приеду в деревню, с которой у меня связаны только самые лучшие детские воспоминания.