Национальная галерея Прага

Искусство XVI–XVII веков

Одну из своих лучших живописных работ, «Праздник четок», Альбрехт Дюрер написал в Венеции, где проживал с 1505. Алтарный образ, представляющий Деву Марию с Младенцем Христом, был заказан немецкими купцами для церкви Святого Варфоломея, в которой они молились и где были погребены представители многих богатых германских семей. Высокую оценку этой картине сам художник давал в письме Виллибальду Пиркхеймеру. Он стремился доказать, что может превзойти в колорите венецианских мастеров, славившихся своей виртуозной работой с цветом. «Я заставил замолчать тех живописцев, которые считали меня только хорошим гравером, отказывая в мастерстве владения кистью. Теперь все говорят, что не видели более красивых красок». Дюрер действительно создал шедевр, который вызвал восхищение заказчиков. Он даже опасался, что местные живописцы из зависти могут его отравить.

Картина имеет два названия «Праздник четок» и «Праздник розового венка». Дело в том, что и «четки», и «розовый венок» в итальянском языке означаются одним словом — «rosario». Сюжет этой алтарной композиции связан с обычаем монахов доминиканского ордена, использовавших в молитвенной практике четки с красно-белыми звеньями. Такая окраска имела глубокий смысл: белый цвет символизировал радости Девы Марии, а красный — страдания Христа. В 1474 доминиканец Якоб Шпренгер ввел обычай отмечать особый памятный день, именуемый Праздник четок или Праздник розового венка. Это торжество, свершающееся на небесах и земле, изобразил Альбрехт Дюрер.

В центре композиции на троне восседает Богоматерь с Младенцем. Над ее головой два ангела держат массивную золотую корону. Вокруг престола расположены коленопреклоненные фигуры молящихся: слева — духовенство во главе с папой Юлием II, справа — император Максимилиан I со свитой. Мария, Младенец Иисус и святой Доминик увенчивают собравшихся венками, сплетенными из белых и красных роз. Эта чудесная работа показывает, что Дюрер, освоив достижения итальянской школы, не потерял навыков, присущих мастерам Северного Возрождения. Подобно венецианским художникам, он представил Деву Марию в образе Царицы Небесной на величественном троне, под балдахином из зеленого бархата, на фоне пронзительно-голубого неба и дивного пейзажа с тающими в туманной дымке силуэтами гор. Глубокие и звонкие краски сияют, как драгоценные камни, создавая настоящую феерию цвета. Художник нашел необычайно выразительные оттенки голубого, зеленого и красного, которые, переливаясь на солнце, обретают прозрачность, не теряя при этом насыщенности. Дюрер мастерски владеет объемно-пластической моделировкой, великолепно совмещает пространственные планы и компонует фигуры, но при этом остается предельно точным в трактовке мельчайших деталей. В свою масштабную алтарную композицию он ввел несколько реальных лиц (в том числе, себя самого) и создал прекрасные портреты известных современников: папы Юлия II и императора Максимилиана I, главы Аугсбургского торгово-банковского дома Фуггеров Якоба Богатого и его брата Ульриха.

Картина «Мучение святой Доротеи» талантливого художника дунайской школы Ганса Бальдунга Грина относится ко времени его жизни в городе Фрейбурге, где мастер трудился над большим алтарем собора. Грандиозный церковный заказ прославил живописца, которого высоко ценили богатые горожане. В более скромных по размеру работах, сделанных для частных лиц, он проявил всю глубину своего дарования. Художник предельно точен в деталях, как было положено в кабинетных картинах, но даже в маленьком произведении он остается монументалистом: выдвигает объемные фигуры главных действующих лиц на передний план, приближая их к зрителю, и разворачивает событие на фоне грандиозного зимнего пейзажа с горами и руинами на горизонте.

Мастер изобразил вместе сразу два эпизода из истории святой Доротеи: рядом со сценой казни мученицы он представил Младенца Христа, который, услышав молитву святой, принес ей в утешение корзину свежих роз. Картина, построенная как подробный рассказ, наполнена множеством людей, по-разному реагирующих на происходящее. Трех основных персонажей Бальдунг Грин выделяет интенсивным цветом: обреченная на смерть Доротея облачена в платье багряного цвета, на палаче желтый костюм с темно-зелеными рукавами, а стоящий поодаль пронотариус Теофил показан в длинном золотом одеянии.

Согласно преданию, трагическое событие казни свершается в зимнее время, что дает художнику возможность изобразить заснеженные поля и холмы. Белый цвет снега и льда на картине видоизменяется, впитывая в себя сероватые, бледно-голубые и коричневые оттенки. Безжизненные темные стволы и ветви деревьев сложным узором вырисовываются на светлом фоне, а над замершей горной долиной нависает неприветливое, сизое небо. Живописец мастерски воспроизводит образ застывшей на морозе природы, которая становится символом холодного и жестокого мира, ведущего лучших людей на мучительную казнь.

Художник-маньерист Аньоло Бронзино, с 1533 служивший во Флоренции при дворе Козимо I Медичи, будучи хорошо образован, писал картины на религиозные и мифологические темы и сочинял стихи, но настоящую славу снискал как портретист. Бронзино создал тип парадного портрета, в котором отчужденная замкнутость образа сочетается с торжественной неподвижностью композиции, остротой рисунка, холодным колоритом, бесстрастной точностью деталей и нарядной декоративностью.

На данном погрудном изображении представлена супруга герцога в возрасте 23 лет. Молодая женщина показана в фас, ее вынесенный на передний план картины корпус монументализирует образ. Тем не менее художник, в отличие от своих предшественников, мастеров Возрождения, эмоционально не приближает свою героиню к зрителю. Гордая красавица в прекрасно выписанном ярком наряде смотрит куда-то вдаль, ее губы надменно сжаты. Дама предельно сдержана, высокомерна и холодна. Зато можно полюбоваться красотой золотого шитья на платье и обилием драгоценных украшений, свидетельствующих о высоком социальном статусе правительницы Флоренции. Композиция картины статична и уравновешена. Весь строй изображения обусловлен строгим придворным этикетом, которому с детства была подчинена жизнь Элеоноры Толедской. Дочь испанского вице-короля Неаполя в 1539 в возрасте семнадцати лет была выдана замуж. Жениху было девятнадцать. У супругов родилось одиннадцать детей, большинство из них умерли в детском или юношеском возрасте.

Данная картина, изображающая Христа, принадлежит кисти испанского художника, критянина по происхождению, Доменикоса Теотокупули, которого на новой родине звали Эль Греко. Это небольшое полотно, как и другие работы, живописец подписал своим настоящим именем, однако время создания произведения неизвестно. Похожая композиция имеется в коллекции Художественного института Макнея в американском городе Сан-Антонио в Техасе, она датируется 1580–1585. Представленный образ более спокойный и чуть менее экзальтированный, возможно, выполнен немного раньше.

Будучи глубоко верующим человеком и начав свою творческую жизнь как иконописец, Эль Греко не единожды изображал Христа. Несмотря на оригинальность художественной манеры мастера, большинство таких картин укладывается в рамки традиционных канонов. Только несколько полотен и в их числе пражское создают совершенно необычный образ Спасителя. На темном фоне полотна высвечивается молодое одухотворенное лицо с обращенным ввысь взглядом полных слез глаз, а вокруг слегка запрокинутой головы сияет ромбовидный нимб. Этот пронзительный и глубоко эмоциональный лик иногда считают изображением Христа в пустыне.

Талантливый немецкий живописец Адам Эльсгеймер, получивший первые уроки мастерства во Франкфурте-на-Майне, большую часть жизни провел в Италии, куда уехал двадцатилетним юношей. Здесь молодой человек начал активно общаться с нидерландскими художниками. С 1598–1600 он работал в Венеции, а в 1600 перебрался в Рим. Мастер, усвоив и творчески переработав уроки нидерландской, венецианской и римской художественных школ, создал свой неповторимый, сугубо индивидуальный стиль.

Пейзаж с храмом Весты в Тиволи, написанный Эльсгеймером сразу после прибытия в Рим, является одним из его лучших произведений. Впечатление от древней архитектуры Вечного города окрашено нежным, лирическим чувством. Руины античного храма светлым силуэтом вырисовываются на голубом небе, слегка окрашенном в розоватые тона заката. В водах тихой реки отражаются отблески зари и раскидистые кроны деревьев. С помощью тонкой градации цвета и светотени мастер добивается ощущения необычайной пространственной глубины. С правой стороны передний план картины темен, его заполняет пышная зелень разросшейся на высоком берегу рощи, тогда как левая часть композиции открывается широким просветом, уводящим взгляд зрителя в светлую долину реки. На фоне затененных деревьев размещены маленькие женские фигурки, подчеркнуто выявленные освещением и ярким цветом. Хотя работа выполнена в небольшом формате, а все детали изображения прописаны с ювелирной точностью, продуманность лаконичной трехплановой композиции сообщает ей величественную широту, сравнимую с размахом живописи итальянского барокко.

Адам Эльсгеймер был одним из создателей классического пейзажа. Его творчество оказало большое влияние на голландских мастеров академического направления, французских и немецких художников XVII–XVIII веков, изображавших античных героев на фоне величественных ландшафтов с горами и руинами.

На полотне испанского живописца Хусепе Риберы изображен христианский богослов IV века Иероним Стридонский, который Западной церковью причислен к лику святых, а в православном мире почитается как блаженный. Главный труд Иеронима — латинский перевод Святого Писания, известный под названием «Вульгата», поэтому начиная с эпохи Возрождения его изображали как ученого, сидящего в кабинете над раскрытой на столе книгой.

Совсем другой образ создает Рибера, его герой — это суровый отшельник, отказавшийся от мирских благ. Художник натуралистично показывает изможденное тело склонившегося над развернутым свитком и погруженного в размышления старца. Рядом на темном столике виднеется череп — христианский символ тщеты и бренности жизни, призванный постоянно напоминать аскету о смерти. Живописец как всегда стремится к точности воспроизведения характерного, включая множество подробностей и особенностей формы. Его рисунок и моделировка тщательны, но обобщенная энергичная лепка объемов большими массами света и тени определяет впечатление монументальности. Картина освещена ярким светом, а человеческая фигура, показанная с предельной пластической ощутимостью, почти вплотную придвинута к зрителю. Напряженные цветовые контрасты усиливают драматическую выразительность сцены. На темном фоне пламенеет красная мантия, а свиток пергамента кажется снежно-белым. Резкое, почти театральное освещение выхватывает из темноты полуобнаженный старческий торс, морщинистое лицо, лысеющий лоб и выразительные руки святого отшельника, придавая полотну поразительно реалистичный характер.

Известно, что Хусепе Рибера в юности вел жизнь бедного скитальца, много писал с натуры, ища моделей для своих персонажей среди уличных бродяг, рыбаков, носильщиков и даже тюремных заключенных. Художник, обладая обостренным чувством трагического, мастерски умел передавать это настроение в своих картинах. Его искусство, пронизанное духом испанского спиритуализма XVII века, исполнено сильных страстей и переживаний, сила которых выражается в мощных контрастах светотени, ведущих свое происхождение от манеры итальянского художника Караваджо.

Рулант Саверей, фламандский живописец, умело изображавший животных, птиц и рыб, был приглашен в Прагу императором Рудольфом II, который слыл коллекционером как живых образцов фауны далеких стран и континентов, так и чучел. Художник по заказу монарха писал уникальные композиции лесных ландшафтов пражских окрестностей и экзотических птиц и животных. Он также служил куратором знаменитой Кунсткамеры («кабинета редкостей»), куда входил богатейший зверинец. Эта должность позволила Саверею в деталях ознакомиться с повадками и инстинктами многих необычных животных. Фантазия мастера на основе реальных наблюдений создавала свой волшебный мир зверей.

Красота природы Тироля и немецкой Швейцарии, где путешествовал художник, произвела на него неизгладимое впечатление, и он стал писать исключительно горные лесистые местности с водопадами. В свои ландшафты Саверей в изобилии помещал фигуры разных зверей и птиц, это давало ему повод называть такие картины «Земным эдемом», «Ноевым ковчегом», «Орфеем, усмиряющим животных звуками лиры». К прекрасным образцам подобных работ относится и «Рай». Верность рисунка, сильный, хотя и несколько условный вследствие избытка голубоватых тонов, колорит, обдуманность композиции и неповторимая сказочная атмосфера являются неоспоримыми достоинствами фламандского художника, принесшими ему славу среди современников.

Питер Брейгель Младший, сын знаменитого нидерландского художника Питера Брейгеля Старшего, унаследовав профессию отца, начал свое творчество с копирования его прославленных полотен. Позже молодой живописец стал работать с эскизами и набросками родителя, создавая на их основе собственные вполне самостоятельные произведения. Постепенно сложился его стиль. Мастер черпал сюжеты из двух тематических рядов: образы Страшного суда и сцены крестьянского быта. В первом случае он следовал примеру Иеронима Босха, во втором — своего отца, по манере художник также походил на него, с той разницей, что изображения на его картинах стали детальнее и резче, а красочная гамма насытилась яркими цветовыми контрастами.

Во второй половине жизни мастер по преимуществу писал картины обыденной жизни простых людей. И хотя эти работы не так глубоки по смыслу, как полотна его великих предшественников, они поучительны и забавны. Творчество Питера Брейгеля Младшего, имевшее большой успех у современников, открывало для зрителей мир крестьянских нравов, буйных, грубых, но простых и непосредственных. Данная композиция показывает разгар лихой потасовки, разгоревшейся после ссоры за карточным столом. Все полетело кувырком: опрокинута скамья, вслед за ней падает на землю перепуганная женщина. По ничтожному поводу люди дерутся с энергией, достойной лучшего применения. Они толкаются ногами и руками, замахиваясь друг на друга всем, что попало под руку. Однако крестьяне вовсе не ожесточены, их лица выглядят скорее удивленными, чем злыми. Драка здесь — это просто глупое занятие, настоящая жизнь показана на заднем плане картины, где добрые жители деревни танцуют и мирно прогуливаются, наслаждаясь редким отдыхом в праздничный летний день.

На портрете Питера Пауля Рубенса изображен Амброджио Спинола, профессиональный воин из Генуи, который был главным советником правительницы Нидерландов эрцгерцогини Изабеллы, а после возобновления войны с Голландией стал главнокомандующим армии. Живо интересующийся государственными делами живописец поначалу не доверял этому иноземцу, но затем высоко оценил его бесспорные достоинства. В письме к другу художник называет Спинолу «человеком великого благоразумия и скромности». Военачальник в свою очередь уважал Рубенса за активную политическую деятельность и талант.

На портрете Амброджио Спинола показан в полный рост, он облачен в дорогие одежды и доспехи. До блеска начищенная кираса защищает грудь полководца, его левая рука лежит на эфесе шпаги, позади виден роскошный красно-белый плюмаж тяжелого шлема. Тонкое лицо Спинолы выражает его природную проницательность, а взгляд умных глаз внимателен и насторожен.

Рубенс создал тот тип парадного портрета, который, став эталоном, надолго определил направление развития этого жанра во Фландрии, Италии, Франции, Испании и Англии.

Картина «Святой Бруно», как предполагают, выполнена фламандским живописцем Антонисом ван Дейком в ранний период его творчества, когда юный художник, уже принятый в гильдию Святого Луки и имевший свою мастерскую, помогал Питеру Паулю Рубенсу расписывать церковь иезуитов в Антверпене.

На данном полотне святой Бруно изображен во время молитвы в своей келье. Сильный светлый корпус его фигуры показан в три четверти на фоне наполовину занавешенного яркой тканью окна, в котором едва различимы голубые дали окрестного пейзажа. Чтобы придать облику святого величие и монументальность, художник располагает его на переднем плане картины, максимально приближая своего персонажа к зрителю. Ван Дейк подчеркивает мощь идеализированного образа с помощью потока света, падающего сверху. Освещение здесь несет важную смысловую нагрузку: свет — это символ Христа, именно к нему устремлен взор святого Бруно. Портретно трактованное лицо изображено крупно и смело, внимание мастера сосредоточено на нем и на руках героя. Какие-либо дополнительные атрибуты в работе отсутствуют, а одежда предельно упрощена. Драпировки выполнены широкими мазками с сильными световыми эффектами и глубокими тенями. Полотно выдержано в теплой цветовой гамме, построенной на сочетании красных, бежевых и коричневых тонов.

На небольшой картине «Аллегория времен года и возрастов человека» фламандский художник Симон де Вос обращается к теме быстротечности жизни, которая была очень актуальна для XVII века, когда философы, поэты и живописцы толковали о бренности бытия. Однако сюжет, выбранный мастером для воплощения задуманного мотива, весьма оригинален и сильно отличается от привычных для эпохи барокко картин, изображающих «Vanitas» («тщету», «мирскую суету») с непременным черепом на первом плане. Симон де Вос обращается к известным еще с XIV века аллегориям времени: персонификациям возрастов человека и времен года. Он совмещает эти образы, давая им неожиданную трактовку, исполненную духом нового времени. Художник поступает так же, как и мастера современного фламандского натюрморта, наделяя иносказательную картину жизненной убедительностью и реализмом.

Персонификации возраста показаны как пирующие на лоне природе пары, которые сидят на красивой поляне вокруг разложенной на белой скатерти снеди: хлеба, мяса, вина, устриц и фруктов. С левой стороны изображена Юность — это нарядно одетые, прелестные и улыбчивые молодые люди. У ног пары устроилась собачка — символ верности, а на огромном кусте над их головами распустились розы. В центре картины располагается композиционная группа, воплощающая Зрелость — это дородный полуобнаженный толстяк с кубком вина в левой руке, позади которого можно видеть современно одетого мужчину средних лет и голову бородатого Силена. Много работавший в студии Рубенса, Симон де Вос явно позаимствовал внешность самого выразительного из этих персонажей у своего прославленного патрона, представляющего таким образом античного Вакха. Сошедшим с мифологических картин выглядит и сопровождающий дородного гуляку амур. Над веселой компанией склонилось могучее дерево с пышной кроной, увитое виноградной лозой, отягощенной крупными гроздьями созревших бурых ягод. Завершает рассказ расположенная в правой части картины пара пожилых людей, символизирующих последнюю стадию человеческой жизни. Белобородый старец, отвернувшись от своей жены, греет у жаровни холодеющие руки. За их спинами виден обледеневший ствол засохшего дерева, а на дальнем плане — пустынный зимний пейзаж.

Представляя ученого в кабинете, Рембрандт использует сложившийся в XVII веке во Фландрии тип изображений человека за своим профессиональным занятием. Но ему, в отличие от фламандских мастеров, удается избежать ощущения позирования модели, благодаря чему картина, теряя черты официальности, становится более естественной. Стремясь к максимальной жизненности, Рембрандт точно передает положение огромного фолианта на пюпитре и легкое недовольство во взгляде ученого: так смотрит человек, потревоженный за любимым делом. Несколькими годами ранее, в 1629, в Лейдене художник уже обращался к подобному сюжету. Он по заказу написал портрет ученого (Национальная галерея, Лондон). Переработав полученный опыт, мастер обогатил образ: на представленном холсте не просто серьезный и образованный интеллектуал, а мудрый, много переживший старец. Для картины выбрана необычная и весьма живописная модель. В это время художник был знаком с богатым купцом Эйленбюрхом, и ему часто позировали евреи амстердамского гетто. Данный портрет прежде даже именовали «Раввин».

По сравнению с лондонским полотном в этой работе увеличивается и усложняется арсенал выразительных средств, которые использует Рембрандт. Эффекты света, оставаясь мощными и впечатляющими, приобретают большую изысканность, а колорит картины — теплоту и благородство. Удивительным мастерством отличается и живописная манера: мазок кладется строго по форме, выявляя ее особенности. Художнику удается почти осязаемо передать мягкость желтоватой кожи рук уже состарившегося человека, гладкую поверхность книжного листа и рыхлую ткань скатерти. Портрет покоряет глубиной психологической характеристики и искренним вниманием к внутреннему миру модели, отличающими зрелое и позднее творчество великого голландского живописца.

Портрет Яспера Схаде ван Веструма — прекрасный образец позднего творчества Франса Халса. Картина отличается тонкостью психологической характеристики и живописным мастерством. Яспер Схаде, будучи судьей Утрехта, занимал весьма высокое положение в обществе. Художник создал образ молодого, привлекательного, хотя и не волевого человека, одетого богато, но неброско. Однако умное лицо судьи, на котором блуждает печальная улыбка, уже несет отпечаток горечи и разочарования. Кажется, что за внешним благополучием этот господин скрывает опасную болезнь или глубокую неудовлетворенность жизнью.

Цветовая композиция картины строится на напряженных контрастах черных и белых тонов, оттененных редкими красно-коричневыми пятнами. На этом полотне тончайшие переходы карнации особенно выигрывают при сопоставлении со сдержанно-холодными красками, которыми исполнены наряд модели (камзол Яспера написан черным, а воротник и манжеты рубашки белым цветом) и выдержанный в темно-оливковой гамме фон портрета. Наделенный множеством градаций черный цвет Хальса лишился здесь тяжести и глухости, став по выразительности практически равным другим цветам спектра.

Представляя человека предельно реалистично, голландский живописец не возвеличивает портретируемого, предоставляя ему возможность быть самим собой даже в заказном парадном полотне.

Эту, как и другие картины талантливого голландского пейзажиста Яна ван Гойена, созданные в 1640-1650-х, отличает ясное, светлое настроение. В композиции с низким горизонтом доминирует необъятное небо, по которому плывут освещенные скупым северным солнцем кучевые облака. Их столкновение и противоборство сообщаются чуть движущейся воде, в которой они отражаются. Художник изображает вид на спокойное море из тихой голландской бухты. Небольшие торговые суда в предзакатный час возвращаются в мирный порт, а их темные силуэты скользят по зеркальной глади залива. У пристани причалены лодки, а вдали у горизонта едва различимы крошечные городские строения и паруса стоящих на рейде кораблей. Вся картина дышит покоем: размеренно-нетороплива жизнь людей под покровом величественных небес. Ван Гойен мастерски передает едва уловимые оттенки морской воды, неба и переменчивой световоздушной среды. Серебристое трепетание напоенного влагой воздуха и рассеянное облачное свечение становятся у него почти осязаемыми. Выполненная в единой цветовой гамме марина отличается тонкой поэтичностью образного строя и деликатностью живописной манеры. Художник придает морскому пейзажу характер случайно увиденного фрагмента жизни природы, чем сообщает полотну особую живость и непосредственность.

Крупнейшим мастером голландского натюрморта раннего периода был работавший в Харлеме Виллем Хеда. Его излюбленный мотив, повторяющийся во многих работах, — это так называемый завтрак, то есть изображение накрытого стола, на котором размещены блюдо с хлебом или пирогом, серебряный либо оловянный кубок, стеклянный бокал, тарелки и ножи. На данной картине представлены все названные предметы и в добавление к ним несколько раковин с устрицами и яичная скорлупа. Художник рисует предельно обыденную картину с теми продуктами и посудой, которые можно было видеть на столе голландского горожанина. Однако простота мотива — лишь обманчивая видимость, за которой всегда скрывается иносказательный смысл. Самый крайний реализм в натюрморте XVII века естественно сочетается с аллегорией. И чем правдивее изображались предметы, тем интереснее для зрителя становилась загадка их символики.

К началу столетия в Нидерландах сложился обширный словарь иносказаний, знакомый каждому образованному человеку. С его помощью он мог сам трактовать образы натюрморта. Чаще всего раскрытые раковины были знаком обманчивости плотских удовольствий (тот же смысл имели плоды лимона, красивые снаружи и очень кислые на вкус). Стеклянные или хрустальные бокалы символизировали хрупкость земного бытия, а оставшийся в сосуде напиток — не до конца прожитую жизнь. Хлеб и красное вино напоминали об искупительной жертве Христа, яйцо воспринималось как символ Воскресения, а пустая скорлупа означала тленность лишенного души тела.

Фламандский художник Ян Давиде де Хем является замечательным мастером натюрморта второй половины XVII века. Он прославился изображением цветов и умением создавать сложные композиции. Фламандские произведения, в отличие от голландских, более динамичны и ярки, а составляющие их предметы поражают разнообразием.

«Натюрморт с фруктами» представляет все богатства природных даров. Здесь и чудесные розы, и бокалы с вином, и гора орехов в дорогой фаянсовой тарелке, и полуочищенный от кожицы лимон, и красные вишни на серебряном блюде, и переливающиеся в перламутре раковин свежие устрицы. Дополняют эту радующую глаз картину две порхающие над столом разноцветные бабочки. Перед зрителем так называемый роскошный натюрморт, но он вовсе не является хвалебным гимном жизненным радостям, как можно подумать, а, напротив, призывает к отказу от излишеств.

Изображение словно говорит, что вся эта красота недолговечна. Дивные розы цветут лишь краткий миг, одна уже упала, и скоро облетят ее нежные лепестки. Так же краток и человеческий век. Плоды земли прекрасны, но все они тленны: по листку ползет червяк, который точит орехи и фрукты. В нижнем регистре композиции, на столе, расположены лимон и раскрытые раковины, означающие обман и пустоту мирских удовольствий, а в верх полотна устремляются кубки с красным вином, символизирующим кровь Христову, еще выше летают бабочки — образ, означающий спасение праведных душ.

«Кладовая» Георга Флегеля — это интересная разновидность натюрморта, называемая «обманка», или «тромплея» (с французского «trompe l'oile» — «обман зрения»). Особенность такой картины состоит в том, что ее автор пытается выдать свое рукотворное изображение за фрагмент реального мира. Правильно воспринять «обманку» можно лишь в оригинале: даже самая хорошая репродукция не способна передать всю полноту создаваемого ею ощущения. В значительной степени это объясняется тем, что нужный эффект иллюзии обычно связан с местом расположения и размером работы, всегда воспроизводящей изображаемые объекты в натуральную величину. Кроме того, чтобы тромплеи выглядели как можно более естественными, их никогда не вставляли в раму.

Искусству создания обманок Георг Флегель научился у мастеров голландского натюрморта, которые первыми обратились к этому жанру. Художники использовали множество приемов, чтобы вызвать у зрителя желание дотронуться до представленных на холсте вещей. Один из них — живописную имитацию ниши, углубленного в стену шкафчика — и использует в своей работе Флегель. Его полотно представляет затемненную кладовую, на двух полках которой расставлены напитки в кувшинах, фрукты, хлеб, посуда и ваза с цветами. Виртуозная иллюзорность манеры изображения должна была заставить неожиданно увидевшего эту картину человека задуматься, двухмерная живопись перед ним или трехмерные реальные объекты?

Несмотря на то что главной задачей подобных произведений было лишь введение зрителя в заблуждение, они обладают всеми достоинствами натюрморта XVII века, включая и присущие ему смысловые ассоциации.

Георг Флегель, усвоивший художественные навыки изображения фруктов, цветов, сосудов и разнообразной снеди в мастерской странствующего фламандского художника Лукаса ван Валькенборха, стал первым немецким живописцем рубежа XVII–XVIII веков, который подобно харлемским и антверпенским мастерам посвятил себя искусству натюрморта. Он создал на своих картинах целый мир осязаемых вещей, изображенный с детальной точностью и олицетворяющий гармонию и порядок бытия. Флегель, будучи мастером так называемых обманок, иллюзионистический эффект которых мог заставить зрителя поверить, что перед ним реальные предметы, с пристальным вниманием изучал каждый изображаемый им объект. На его полотнах плоды, растения, насекомые, кубки и вазы показаны столь детально, что выглядят как объединенные вместе экспонаты весьма ценившихся в XVII и XVIII веках коллекций редкостей.

Вместе с тем предметы на картинах художника сохраняют всю смысловую нагрузку, которую они имели в нидерландской живописи того времени. В «Натюрморте с гвоздиками» прозрачный сосуд означает хрупкость бренной физической природы человека, а насекомое на пробитом яйце — ее поврежденность грехом. Муха обычно считалась образом зла, смерти, порока, скупости. Вода — символ очищения и крещения, две гвоздики с красными и белыми лепестками напоминали о чистоте и страданиях Христа, а хлеб — об искупительной жертве и спасении человека.

Абрахам Миньон, немецкий художник и видный мастер натюрморта, первые уроки живописи получил в своем родном городе — Франкфурте-на-Майне, позже работал в Ветцларе и Амстердаме, проходил обучение у Яна Девидса де Хема в Утрехте. Там в 1669 молодой человек вступил в гильдию Святого Луки. Миньон успешно писал натюрморты в традиции северных мастеров. На его картинах представлено все изобилие природы: цветы, фрукты, диковинные плоды, рядом с которыми обычно располагается весьма дорогая столовая утварь. Искусная живописная манера и продуманность композиции придают полотнам этого замечательного художника особую красоту и изысканность. Его работы высоко ценились немецкими коллекционерами уже в XVIII столетии, а в следующем веке стали образцами для мастеров стиля бидермейер.

В «Натюрморте с фруктами и чашей» Миньон проявил максимум своих умений: тонко и скрупулезно прорисованы детали изображаемых объектов, их формы красивы и изящны. Пирамидальная композиция выверена и уравновешена, в ней каждый предмет занимает строго определенное его символическим значением место. Картина наполнена философско-религиозными ассоциациями в духе «vanitas» — аллегории бренности земного существования человека. Здесь можно видеть раскрытые и перевернутые раковины, олицетворяющие пустые плотские удовольствия, и наполовину очищенный лимон, который, как мирские соблазны, обманывает своей внешней привлекательностью, будучи кислым внутри, и сломанные ветки растений — образы скоротечности и бренности жизни. Поодаль располагаются предметы, призванные напомнить о спасении души: лопнувший плод граната и белый хлеб — символы жертвы Христа, прозрачный сосуд с чистой водой — знак Крещения.

Адриан ван дер Верфф, один из известнейших голландских живописцев своего времени, прославился полотнами на античные сюжеты. Его пронизанные тонким эротизмом образы имели большой успех у европейских аристократов. Художник был приглашен в Гейдельберг, ко двору Иоганна Вильгельма, курфюрста Пфальца, где получил признание и прожил вплоть до смерти этого государя.

История любви Геракла и Деяниры, заимствованная из древнегреческой мифологии, была очень популярна в классическом искусстве XVII–XVIII веков. Отважную красавицу Деяниру Геракл взял в жены по просьбе ее погибшего брата, этолийского героя Мелеагра, которого встретил в Аиде. Однажды, услышав, что возлюбленный собирается жениться на другой, и желая напомнить о совершенном ради нее подвиге, Деянира пропитала хитон кровью кентавра, убитого защищавшим ее Гераклом, и послала его мужу. Но кровь, в которую со стрелы героя попала желчь лернейской гидры, стала ядом и вызвала мучительную смерть Геракла. Узнав о том, что погубила мужа, Деянира покончила с собой. Эта трагическая история была хорошо известна образованным людям XVII–XVIII столетий, она стала образом «идеальной» любви.

В картине Адриана ван дер Верффа античный сюжет — лишь повод для изображения красивой пары: мужественного, сурового Геракла и прекрасной, нежной Деяниры. Свое внимание художник сосредоточивает на женской фигуре, которая выделена ярким светом и оттенена красным шелком покрывала.