Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве

2.1. Первый удар (5 июля)

Интересной особенностью плана оборонительной операции войск Центрального и Воронежского фронтов являлось проведение непосредственно перед началом немецкого наступления артиллерийской контрподготовки. По всей видимости, эта идея выкристаллизовалась у советского командования еще на ранних стадиях планирования, так как упоминание о ней можно встретить в документах, датированных началом мая. После получения 2 июля очередного предупреждения Ставки генерал армии К. К. Рокоссовский в своем приказе командующим армиями особо подчеркивал: «При установлении признаков наступления и атаки противника немедленно начать контрподготовку с целью сорвать атаку противника. К контрподготовке привлечь всю артиллерию 13, 70 и 48-й армий и всю авиацию 16-й воздушной армии по ранее разработанным планам»[43]. В тот же день в докладе Верховному Главнокомандующему он снова отметил, что при первых признаках активности немецких войск артиллерия, поддержанная авиацией, проведет контрподготовку с целью «сорвать наступление противника»[44].

Для установления точного времени начала немецкого наступления на всем Центральном фронте были усилены действия групп разведки, однако, несмотря на предпринятые усилия, захватить «языка» удалось лишь в ночь непосредственно перед началом операции «Цитадель». В коротком бою на нейтральной полосе был пленен сапер 6-й пехотной дивизии Бруно Формель, показавший на допросе в штабе 13-й армии, что его группа имела задачу расчистить проходы в советских заграждениях на переднем крае и что немецкое наступление должно начаться в 3 часа утра 5 июля.

По воспоминаниям маршала К. К. Рокоссовского, когда эти данные были получены в штабе фронта, времени на обсуждение возможных решений уже практически не оставалось. После короткой консультации с представителем Ставки маршалом Г. К. Жуковым в 2 часа 20 минут был отдан приказ о начале контрподготовки. Однако, добившись определенной внезапности, советской стороне тем не менее не удалось сорвать планы врага. Темнота не только ограничила возможности наблюдения и корректировки артиллерийского огня, но и исключила предполагавшиеся действия авиации.

Между тем уже в 2:30 штаб 16-й воздушной армии разослал в корпуса и дивизии директиву, определявшую действия авиаторов на ближайшие часы. Приказ командующего 16-й воздушной армией генерал-лейтенанта С. И. Руденко на 5 июля гласил: «Одной третью истребителей быть готовыми с рассветом к отражению возможных налетов авиации противника. Остальным истребителям быть в тридцатиминутной готовности к выполнению боевого приказа № 0048 — особым распоряжением. Одной третью штурмовиков и бомбардировщиков быть готовым с 6:00, а остальным в тридцатиминутной готовности к выполнению боевого приказа № 0048 — особым распоряжением»[45]. Для первого вылета к линии фронта предусматривалось использовать три группы 6-го иак общей численностью 40 истребителей.

Для понимания логики произошедших в первой половине 5 июля событий необходимо остановиться на рассмотрении решения генерала С. И. Руденко несколько подробнее. Упомянутый выше приказ № 0048 определял действия авиации в случае перехода противника в наступление, содержал график самолето-вылетов истребительной и штурмовой авиации. Ввод его в действие был особенно актуален для командования 6-го иак и 1-й гв. иад, основной задачей которых было завоевание господства в воздухе. Согласно приказу № 0048 штабы этих соединений должны были обеспечить с первых часов сражения непрерывное патрулирование не менее 30 истребителей. Однако командующий 16-й воздушной армией посчитал преждевременным ввод в действие напряженного графика патрулирования, ограничившись высылкой к линии фронта сильных групп истребителей. Это решение было оправданным, исходя из неопределенности сложившейся к тому времени обстановки, но в дальнейшем, когда действия немецкой авиации приобрели большой размах, оно же в значительной степени дезорганизовало работу истребительных соединений.

Перейдем теперь к описанию начала воздушного сражения. Первые группы немецких самолетов были отмечены советскими наблюдателями уже в 4 часа утра. Около 4:40, с началом немецкой артиллерийской подготовки, действия бомбардировщиков 1-й авиадивизии получили дополнительный импульс — объектами их атак стали позиции советских войск и артиллерии в районе Малоархангельска. В ответ на повышенную активность противника, командованием 16-й воздушной армии были подняты истребители 6-го иак.

Первыми к линии фронта подошли 18 «яков», которых вел командир 157-го иап майор В. Ф. Волков (Герой Советского Союза с 1.7.44). Среди других частей 6-го иак полк отличался сколоченным и хорошо подготовленным летным составом. Находясь еще в составе 3-й воздушной армии, он был укомплектован лучшими летчиками-истребителями Калининского фронта. Подходя к району патрулирования строем развернутых по фронту пар, пилоты «яков» обнаружили в районе Малоархангельск — Верхняя Сосна около 25 Ju-88, бомбивших расположение советских войск. Весь район действия вражеских бомбардировщиков оказался блокирован многочисленными «фокке-вульфами» из состава III/JG51, которые действовали на высотах от 2000 до 7000 метров.

Ударная восьмерка командира эскадрильи Героя Советского Союза капитана В. Н. Залевского попыталась прорваться через заслон FW-190 к бомбардировщикам. Это удалось сделать только четырем «якам», атаковавшим «юнкерсы» сзади снизу, тогда как остальная часть группы была связана воздушным боем с немецкими истребителями. По докладам пилотов, капитаном В. Н. Залевским было сбито два бомбардировщика. Еще два «юнкерса» были подожжены лейтенантом Ануфриевым и сержантом Г. Х. Каргаевым. Однако на выходе из атаки самолеты В. Н. Залевского и Ануфриева сами стали жертвами атак «фокке-вульфов». Оба пилота, получив ранения, выпрыгнули из горящих машин на парашютах. Капитан В. Н. Залевский, получивший ранение в ногу, позднее скончался в госпитале.

В это время десять «яков» майора В. Ф. Волкова вели напряженный воздушный бой с целой стаей «фокке-вульфов». Согласно данным, зафиксированным штабом полка, ценой повреждения четырех своих машин удалось сбить 9 FW-190[46]. В бою отличились будущие Герои Советского Союза А. Е. Боровых и И. В. Маслов. Однако командование 6-го иак по-иному оценило итоги схватки, засчитав пилотам победы над 3 Ju-88 и 2 FW-190. Воздушный бой вызвал большое воодушевление наблюдавших за ним наземных войск. Документы 6-го иак свидетельствуют, что пехотинцы и танкисты встретили появление и атаку краснозвездных истребителей криками «Ура!», а по окончании схватки командующий 2-й танковой армией генерал-лейтенант А. Г. Родин прислал авиаторам благодарность[47].

С немецкой стороны, участвовавшие в бою истребители из состава III/JG51 заявили о пяти сбитых советских самолетах, идентифицированных немецкими летчиками, как Миг-3 и ЛаГГ. Первые две победы с двухминутным интервалом (в 4:45 и 4:50) одержал фельдфебель Хуберт Штрассл (Strassl Hubert) из отряда 8./JG51. Мы еще не раз упомянем имя этого пилота, а пока укажем, что, возможно, именно его атака стала роковой для капитана В. Н. Залевского и лейтенанта Ануфриева. Потери немецкой стороны составили 1 FW-190 из 9./JG51, считавшийся пропавшим без вести, а также, вероятно, Ju-88A-14 командира 8./KG1 (посмертно награжденного Рыцарским крестом Германа Михаэля (Michael Hermann), который, по немецким данным, взорвался в воздухе. Из экипажа «юнкерса» удалось спастись лишь одному авиатору. К сожалению, отсутствие более подробных данных о гибели аса не позволяет однозначно утверждать, что он стал жертвой летчиков 157-го иап.

Кроме 6-го иак к патрулированию линии фронта были привлечены также и другие истребительные дивизии 16-й воздушной армии. Среди них, в частности, была 286-я иад, основной задачей которой было сопровождение штурмовиков 299-й шад. Однако, пока «илы» вынуждены были простаивать на земле, «лавочкины» 286-й иад совершили несколько вылетов на прикрытие наземных войск. Около 6:00 группа из 8 Ла-5 721-го иап, ведомая капитаном Н. М. Трегубовым (Герой Советского Союза с 13.4.44), атаковала около 50 бомбардировщиков, опознанных, как Ju-88 и Do-215 (по всей видимости, это были Bf-110 из состава I/ZG1), которых прикрывало до 50 FW-190. Несмотря на неравенство сил, летчикам 721-го иап удалось провести атаку, в которой капитану Н. М. Трегубову было записано две победы над Do-215 и FW-190[48].

Одной из жертв атак истребителей 16-й воздушной армии стал Ju-87D-3 из отряда 7./StG1, экипаж которого, в составе пилота унтер-офицера Хайнца Хейла (Heil Heinz) и стрелка-радиста Герхардта Шрамма (Schramm Gerhard), был пленен красноармейцами в расположении 70-й армии. Делясь на допросе впечатлениями о силе сопротивления русской истребительной авиации, немецкие авиаторы показали: «Мы прибыли на советско-германский фронт 3 июля из Югославии. 5 июля в 2 часа 15 минут наша эскадра получила приказ бомбить укрепления русских. Мы еще не успели сбросить бомбы, как наш бомбардировщик „Юнкерс-87“ был подожжен советским истребителем. Признаться, мы ожидали сильного противодействия со стороны советской авиации и зенитной артиллерии. Однако жестокий отпор русских летчиков превзошел все ожидания и ошеломил нас»[49]. Такая лестная характеристика действий советских истребителей не могла пройти мимо советской пропаганды. Показания сбитого экипажа были процитированы в одном из выпусков Совинформбюро. Обращает на себя внимание тот факт, что в списках потерь StG1 экипаж Хейла числится как жертва зенитной артиллерии.

События первых часов разворачивающегося сражения внушали советскому командованию оптимизм. Наземные атаки, производившие впечатление плохо организованных, были практически повсеместно отбиты, а налеты немецкой авиации получили решительный отпор со стороны истребителей 16-й воздушной армии. Все изменилось в 7:30, когда части 47-го и 46-го танковых корпусов после мощной артподготовки и ударов с воздуха снова перешли в наступление против центра и левого фланга 13-й армии, а также правого фланга 70-й армии. На сей раз сомнений в серьезности намерений противника не оставалось. Действия экипажей 1-й авиадивизии 6-го воздушного флота по позициям советской пехоты и артиллерии начали носить непрерывный характер.

На первую и вторую полосы обороны большие группы немецких самолетов сбросили множество фугасных, а также мини-бомб, призванных в первую очередь выбить расчеты артиллерийских орудий.

К сожалению, командование 16-й воздушной армии упустило момент концентрации сил истребителей для борьбы с бомбардировочной авиацией противника. Вопреки имевшемуся разработанному плану боевого применения, в воздух продолжали подниматься группы по 6–8 истребителей, которые были не только не в силах предотвратить массированные налеты на боевые порядки наземных войск, но уже на подходе к линии фронта сами становились объектом ожесточенных атак «фокке-вульфов». Документы 6-го иак свидетельствуют: «Первые бои сразу же принесли известия о том, что противник появляется массированными группами и характер воздушных боев принимает ожесточенную форму»[50].

Основное напряжение утренних боев 5 июля пришлось на авиаторов 273-й иад и 1-й гв. иад. Группа из 6 Як-9 и 2 Як-7б 163-го иап под командованием майора Н. Е. Морозова в районе Малоархангельска была внезапно атакована сзади сверху двадцатью FW-190. Немецкие истребители, эшелонируясь по высотам, вели по «якам» практически непрерывные атаки. За 40 минут боя было сбито пять советских самолетов, при этом погибло три летчика. Потери же немецкой стороны составили две машины. Один из сбитых пилотов FW-190 выбросился с парашютом и был пленен[51].

Неудачно сложился и вылет 10 Як-9 из состава 2-й эскадрильи 347-го иап. Действуя по соседству с группой 163-го иап, истребители майора А. М. Баранова около 8:00 атаковали большие группы He-111 и Ju-87, при этом ценой потери четырех и повреждения одного Як-9 удалось сбить всего один «хейнкель» и повредить двухмоторный истребитель Bf-110. Второй вылет был еще более трагичен — в воздушном бою погиб командир полка майор В. Л. Плотников. Его группа при атаке распалась на отдельные пары и машины. В результате самолет В. Л. Плотникова оказался подбит парой FW-190 и на свой аэродром не вернулся[52].

Среди успешных боев утра 5 июля можно отметить лишь атаку в девятом часу большой группы немецких бомбардировщиков восьмеркой Як-1 53-го гв. иап под командованием старшего лейтенанта П. П. Ратникова. Немецкие бомбардировщики к тому времени устроили над передним краем советских частей настоящий «конвейер». Подходя с разных направлений, они ложились на боевой курс, следуя вдоль линии фронта. Обнаружив до 70 He-111 и Ju-88, шедших на высоте 3200 метров, группа 53-го гв. иап начала набирать высоту, обходя заслон из истребителей противника. Прячась в лучах солнца, советские пилоты вскоре оказались в хвосте колонны противника, которая в районе Понырей начала делать поворот на боевой курс. В этот момент группа П. П. Ратникова, по команде своего ведущего, атаковала He-111, причем с первой же атаки удалось поразить 2 He-111 и 2 Ju-88. Эти самолеты были засчитаны, как сбитые. Отметим, что вероятнее всего экипажи 53-го гв. иап атаковали группу «хейнкелей» из состава III/KG53, сбив один или два бомбардировщика.

После стремительной первой атаки группа советских истребителей разделилась на две четверки, одна из которых во главе со старшим лейтенантом П. П. Ратниковым продолжила атаки на соединение «хейнкелей». Ведущему вместе со своим ведомым лейтенантом А. Ф. Целковиковым удалось повредить еще один He-111, однако ответным огнем стрелков самолет последнего также был серьезно поврежден. Получив ожоги, лейтенант А. Ф. Целковиков совершил вынужденную посадку в расположении своих войск. Такая же судьба постигла и младшего лейтенанта Хомича, разбившего свой «як» при посадке на фюзеляж[53].

Несмотря на мужество и самоотверженность летного состава, общая обстановка в воздухе к полудню оставалась не только сложной, но и во многом трагической. Только за первые семь часов сражения советской стороной было отмечено свыше 1000 самолето-пролетов немецкой авиации, из которых около 850 приходилось на бомбардировщики. Ощутимые потери заставили генерала С. И. Руденко в 8:30 передать в истребительные соединения телеграмму, гласившую, что начиная с 9:30 части армии должны были действовать согласно приказу № 0048. Штаб 6-го иак отмечал, что это решение командующего «внесло ясность в расстановку и использование истребительных сил корпуса. Далее работа сводилась к выпуску групп по графику»[54]. Однако, как показала практика, слепое выполнение приказов и отсутствие инициативы фактически отдало господство в воздухе в руки противника.

Чувствительные потери первых часов сражения привели к тому, что выдержать график патрулирования согласно приказу № 0048 штабам 6-го иак и 1-й гв. иад становилось все труднее. Документы 163-го иап свидетельствуют: «Одновременно было такое количество очагов нападений на наши объекты, что выслать для борьбы с ними больше четверки не представлялось возможным. На каждого нашего истребителя приходилось 6–8 истребителей противника»[55].

Оценивая события утра 5 июля, необходимо помнить, что к борьбе за господство в воздухе были привлечены относительно небольшие силы истребительной авиации. Так, из состава 6-го иак в утренние часы активно действовало только два полка 273-й иад, в то время как уже упоминавшийся нами 157-й иап, состоявший из 16 истребителей, проведя упомянутый нами выше бой, находился в резерве командира 6-го иак. Далек от штатной численности был и боевой состав 1-й гв. иад. В составе четырех полков соединения подполковника И. В. Крупенина насчитывалось всего 67 самолетов, из которых 56 были исправными. Таким образом, средняя численность полка соединения составляла от 12 до 16 истребителей. В лучшую сторону выделялся лишь 67-й гв. иап, имевший в своем составе 27 «Аэрокобр». Однако этот полк находился в личном резерве командующего 16-й воздушной армией и участия в оборонительном сражении начала июля так и не принял. Впрочем, причины сложившейся тяжелой воздушной обстановки не исчерпывались недостаточным количеством высылаемых групп истребителей. К сожалению, командиры частей и соединений не предприняли необходимых мер по улучшению управления и наведения с земли. Не смогла изменить положения и постоянно находящаяся при штабе 13-й армии группа офицеров во главе с заместителем командующего 16-й воздушной армией.

Тяжелая обстановка, сложившаяся в первые часы сражения, заставила командование 16-й воздушной армии привлечь к борьбе за господство в воздухе 279-ю иад 6-го иак. В отличие от соседней 273-й иад, командование этой дивизии высылало к линии фронта группы истребителей численностью 16–18 машин. Однако подчиненным полковника Ф. Н. Дементьева первые схватки принесли также лишь разочарование и горечь потерь. Только в ходе первых трех вылетов 279-я иад лишилась 15 самолетов.

Показательным стал один из первых боев 16 Ла-5 192-го иап с шестеркой FW-190, в котором при потере двух своих машин удалось сбить всего лишь один «фокке-вульф». Кроме того, еще один «лавочкин» был поражен огнем зенитной артиллерии. Вскоре 18 Ла-5 92-го иап в районе Поныри-Бузулук атаковали до 50 бомбардировщиков Ju-87 и Ju-88. Достигнутый успех можно считать весьма относительным — сбив 2 «юнкерса», группа потеряла 5 своих самолетов. Однако наиболее неудачно сложился бой 18 Ла-5 486-го иап, ведомых командиром полка майором К. А. Пелипцом. В двенадцатом часу дня эта группа попыталась напасть в районе Понырей на девятку Ju-88, прикрытую 12 FW-190. Истребители 486-го иап были эшелонированы по высотам от 3000 до 4000 метров, как и предписывал боевой опыт. Однако наличие облачности и плохая слетанность не позволили использовать численное преимущество. После атаки ударной шестерки «лавочкиных» ее ведущий капитан А. М. Овсиенко резко ушел вверх, в результате чего группа распалась. Сковывающая группа К. А. Пелипца, шедшая с превышением в 500 метров, также заметила «юнкерсы» и попыталась атаковать их. Однако на втором заходе самолет командира 486-го иап был подожжен подоспевшими «фокке-вульфами». В это время группа из 4 Ла-5 лейтенанта И. Г. Меньшова, шедшая на высоте 4000 метров, из-за облачности боя не видела и участия в нем не принимала. В результате на свой аэродром не вернулось 6 Ла-5, а на счет пилотов группы было записано, по разным данным, один или два истребителя противника[56].

По всей видимости, противниками летчиков 486-го иап в этом бою стали пилоты из состава отрядов 8. и 9./JG51. Согласно немецким данным, за восемь минут воздушного боя ими было сбито 8 советских истребителей, идентифицированных как ЛаГГ-3 и ЛаГГ-5. При этом свою шестую и седьмую победу за день одержал уже упоминавшийся нами Хуберт Штрассл. Уже через семь минут после окончания боя с советскими истребителями экипажи «фокке-вульфов» атаковали появившиеся над линией фронта бомбардировщики и штурмовики. В этом бою на счет Штрассла было записано еще 4 победы — 2 Ла-5, Ил-2 и «Бостон».

Как видно, истребители из состава III/JG51 находились над линией фронта как раз в тот момент, когда командованием 16-й воздушной армии была введена в действие ударная авиация. Сложившаяся к этому моменту наземная обстановка в центре и на левом фланге 13-й армии приняла угрожающий для советской стороны оборот. Частям 47-го танкового корпуса к 10:30 удалось прорвать оборону 15-й и 81-й стрелковых дивизий, часть сил которых попала в окружение. Были захвачены населенные пункты Озерки и Ясная Поляна.

Еще один мощный удар был нанесен силами 46-го танкового корпуса по правому флангу 70-й армии. Немецкие бомбардировщики, не встречая в воздухе серьезного сопротивления, оказывали весьма эффективную поддержку своей пехоте и танкам, способствуя прорыву оборонительных рубежей на этом участке. Так, например, 132-я стрелковая дивизия 70-й армии, закрепившись на рубеже Гнилец — Красный Уголок и отбив при этом три атаки на свои позиции, вынуждена была отступить после массированного удара до восьмидесяти Ju-87 из StG1. В докладе оперативного отдела 70-й армии о боевых действиях отмечалось, что немецкая авиация «волнами по 20–25 самолетов весь день бомбила боевые порядки 28 стрелкового корпуса». Всего же над позициями 70-й армии в первый день сражения было зафиксировано около 1600 самолето-пролетов авиации противника. По данным штаба армии, зенитным огнем с земли было уничтожено 9 самолетов противника[57]. Согласно оперсводкам 70-й армии, за день боев в расположении объединения было пленено 3 немецких авиатора[58].

В ходе сражения наступил опасный кризис. Большие группы танков и пехоты 47-го танкового корпуса стали прорываться к населенным пунктам Поныри, Снова, Подолянь. Командованием Центрального фронта были брошены находящиеся под рукой резервы. Одновременно в 10:30 командующий 2-й танковой армией генерал-лейтенант А. Г. Родин получил приказ о начале выдвижения 3-го и 16-го танковых корпусов к месту прорыва, что должно было обеспечить устойчивость обороны 13-й армии. Прикрытие танкистов с воздуха осуществляли специально выделенные группы истребителей 16-й воздушной армии, однако немецкая фронтовая авиация была настолько занята ударами по переднему краю, что перемещение больших масс бронетехники 2-й танковой армии прошло практически без воздействия с ее стороны.

Сильным козырем командования Центрального фронта в сложившейся ситуации продолжала оставаться ударная авиация 16-й воздушной армии, которая с самого утра ожидала сигнала на вылет. Расчет генерал-лейтенант С. И. Руденко, отказавшегося от сомнительных по своей эффективности налетов на вражеские аэродромы, оказался верным. Получив весьма образный приказ генерала К. К. Рокоссовского «расправить плечи», командующий 16-й воздушной армией поднял в воздух для локализации прорыва в полосе 13-й армии группы 221-й, 241-й бад, а также 2-й гв. и 299-й шад. Одновременно к борьбе за господство в воздухе была подключена также часть сил 283-й и 286-й иад. Меры, принятые советской стороной, не остались незамеченными противником. Штаб группы армий «Центр» отметил усиление действий краснозвездных самолетов в итоговой разведсводке за 5 июля: «Вражеская авиация после первоначального замешательства перешла к плановым действиям»[59].

Говоря об участии в боях 5 июля бомбардировочной авиации 16-й воздушной армии, отметим, что основная нагрузка выпала на долю экипажей бомбардировщиков «Бостон» 221-й бад, которые совершили за день 89 самолето-вылетов. Для их сопровождения истребители 282-й иад, также входившей в 6-й сак, 103 раза поднимались в воздух. Несмотря на противодействие немецких истребителей и сильный зенитный огонь с земли, потери 221-й бад были относительно невелики — всего 4 самолета не вернулось на свои аэродромы, а еще два бомбардировщика совершили вынужденные посадки. Немецкие данные не сильно отличаются от советских. Согласно им, истребителями JG51 и JG54 за день было сбито 7 бомбардировщиков американского производства.

Экипажи Пе-2 241-й бад совершили вылеты силами всего двух групп, состоявших из 5 и 8 Пе-2 соответственно.

Восьмерка «пешек» вынуждена была, из-за отсутствия войск противника в назначенном районе удара, бомбардировать запасную цель — скопления немецких танков в роще в 2 километрах восточнее Нижнее Тагино. А вот экипажи 5 Пе-2 накрыли до батальона пехоты, 6 танков и около 40 повозок с войсками и грузами в районе Ясная Поляна — Новый Хутор. Как показал впоследствии один из захваченных в плен немецких солдат 292-й пехотной дивизии, разрывы бомб накрыли немецкие позиции на участке около двух километров, причем некоторые осколочные бомбы попали либо в окопы, либо на их брустверы. В итоге только один батальон потерял убитыми 23 человека; а еще 56 военнослужащих получили ранения[60].

Отметим, что экипажами 241-й бад в ходе 13 самолето-вылетов было сброшено 66 ФАБ-100, 32 АО-15, 40 АО-10, 38 АО-8 и 120 ЗАБ-2,5. Все возвратившиеся с боевого задания Пе-2 имели множество повреждений. На одной из «пешек» механики насчитали до 40 осколочных пробоин. В то же время потери 241-й бад были минимальны. Атакованная дюжиной немецких истребителей восьмерка Пе-2 лишилась всего одной машины, которая совершила вынужденную посадку. Еще у одной «пешки» уже на пробеге сложились опоры шасси — в итоге разбитый бомбардировщик пришлось списать.

Весьма эффективными оказались действия штурмовиков из состава 2-й гв. и 299-й шад. В лучшую сторону отличался более сплоченный и опытный летный состав 2-й гв. шад, прошедший суровую школу боев под Сталинградом. Из имевшихся в составе дивизии четырех штурмовых полков в боях первого дня было задействовано три (59-й, 78-й и 79-й гв. шап). Ценой потери 4 штурмовиков, по докладам экипажей соединения, был уничтожен 31 танк, 30 автомобилей, 3 бронемашины, а также другая техника. Многие штурмовики получили повреждения, а самолет младшего лейтенанта Попова из 78-го гв. шап, пострадавший как от зенитного огня, так и от атак «фокке-вульфов», совершил посадку на своем аэродроме на фюзеляж.

Намного тяжелее пришлось личному составу 299-й шад, которая понесла в ряде воздушных боев тяжелые потери. Так, восьмерка Ил-2 под командованием лейтенанта Митусова лишилась в одном вылете шести машин. В другой группе 217-го шап сразу три Ил-2 были подбиты после внезапной атаки «фокке-вульфов». Спасла только отменная живучесть «илов» — один самолет совершил вынужденную посадку, а остальные все же дотянули до своего аэродрома. Но все стрелки-радисты на самолетах были ранены, а один из них позднее скончался в госпитале[61].

Уже к 12:00 число самолето-вылетов, совершенных подчиненными генерала С. И. Руденко, перевалило за отметку 500. Отметим, что штурмовая авиация действовала в основном группами по 6–8 машин, что не позволяло эффективно поражать большие массы бронетехники, а также повышало расход вылетов истребителей на сопровождение. Неудивительно, что, освещая действия штурмовиков, немецкие источники подчеркивали: «Советские штурмовые самолеты появились над полем битвы около полудня, однако им не удалось серьезно помешать действиям наших сухопутных войск»[62]. Как бы то ни было, но ко второй половине дня положение в полосе 13-й армии удалось несколько стабилизировать. Удары с воздуха, а также губительный артиллерийский огонь позволили в короткий срок нейтрализовать наметившийся было успех противника. Немецкие танки остановились, превратившись в неподвижные огневые точки, а пехота была вынуждена залечь.

Красноречивые показания о первом дне боев дал и пленный обер-ефрейтор 5-й роты 167-го полка Баумгоф: «Первый день нашего наступления я никогда не забуду. У меня не было никакой надежды выйти живым из боя. Наш полк понес очень тяжелые потери. Другие полки дивизии пострадали еще больше. Уже к полудню 5 июля 216 полк, брошенный на прорыв обороны русских, потерял две трети личного состава, но не добился никакого результата. Жалкие остатки полка были отведены во второй эшелон. Санитары не успевали выносить раненых. Один санитарный унтер-офицер сказал мне, что перевязочный пункт напоминает двор скотобойни».

Ко второй половине дня накал боев на фронте 13-й и 70-й армий достиг своего апогея. По свидетельству очевидцев, к этому моменту противник обеспечил одновременное нахождение над передним краем советской обороны до 300 бомбардировщиков и около 100 истребителей. Кроме того, наблюдательные посты, расположенные в полосе соседнего Брянского фронта, неоднократно докладывали о прохождении групп, насчитывавших до 150 бомбардировщиков.

Вторая половина дня прошла также при доминировании в воздухе немецкой авиации. Несмотря на ожесточенное сопротивление частей 13-й и 70-й армий, немецким войскам удалось продвинуться в глубину советской обороны приблизительно на 4–5 километров. Резюмируя итог боевых действий 13-й армии, командующий фронтом генерал К. К. Рокоссовский отмечал в своем донесении в Ставку: «Части армии, отражая непрерывные атаки танков и пехоты противника, поддержанных большими группами авиации, в течение трех часов удерживали занимаемые рубежи. Только после повторной арт. авиаподготовки, введя в бой до 400 танков, противнику удалось потеснить части армии»[63].

Командование группы армий «Центр» подчеркнуло особую роль авиации 1-й авиадивизии в достижении этого успеха, отметив, что крупные силы бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации последовательными волнами поддерживали наступательную операцию сухопутных войск. Были отмечены многочисленные прямые попадания в артиллерийские батареи, полевые позиции и транспортные колонны.

Накал воздушных боев сохранялся практически до самых сумерек. В течение дня несколько улучшилось наведение с земли, однако даже оно не гарантировало срыв вражеских бомбежек. Так, большая группа из 19 Ла-5 92-го иап, вылетевшая на выполнение задания в 12:30, была наведена станцией Штык-2 в районе Подолянь — Тагино на смешанную группу бомбардировщиков, состоящую из 15 Ju-87, 7 Ju-88 и 6 He-111, прикрытых дюжиной «фокке-вульфов». Разделившись на две группы по 12 и 7 самолетов, советские летчики атаковали бомбардировщики и истребители противника. Разбор, проведенный работниками штаба 6-го иак по итогам прошедшей схватки, показал, что действия летчиков обеих групп, ведомых майором Д. А. Медведевым и старшим лейтенантом Н. Г. Бутомой, были разрозненны. В итоге, хотя экипажам и было засчитано три сбитых бомбардировщика и четыре истребителя, при потере двух Ла-5, общий итог боя был признан неудачным[64].

Отметим, что группы 279-й иад продолжали нести тяжелые потери в воздушных боях до самого конца дня. Вылетевшая со своего аэродрома в 15:15 группа из 16 Ла-5 486-го иап в воздушном бою над районом Понырей с 30 Ju-88 и Bf-110, прикрытых большим количеством истребителей, потеряла 4 машины, сбив всего один Ju-88. Еще более трагично сложился вылет группы соседнего 192-го иап в период 19:15–20:40. Ведомые командиром полка майором Кизиловым 15 Ла-5 в районе Малоархангельск — Поныри атаковали бомбардировщики Ju-88, прикрытые истребителями FW-190. В результате боя было потеряно 6 Ла-5, плюс еще один наш самолет совершил вынужденную посадку в поле с убранными шасси, в то время как на счета летчиков было записано всего четыре сбитых немецких истребителя[65].

Именно в вечерние часы, венчающие кровавый день 5 июля, был совершен единственный за весь день таран. Отличился пилот 54-го гв. иап младший лейтенант В. К. Поляков, который в составе четверки Як-1 в 18:53 вылетел с аэродрома Фатеж для отражения налета противника в районе 2-е Поныри — Никольское. Во время воздушного боя два «яка» были связаны истребителями сопровождения, а самолет командира группы Калмыкова получил повреждения и вышел из боя. Тогда младший лейтенант В. К. Поляков атаковал соединение He-111 самостоятельно. Сблизившись с одним из бомбардировщиков на дистанцию около 20 метров, советский летчик открыл огонь и добился попаданий. Однако ответный огонь воздушного стрелка также был меток. На машине В. К. Полякова был пробит бензобак, спустило воду, загорелась правая плоскость, а сам пилот получил ожог лица и был ранен в правую руку. Понимая, что истребитель долго не протянет, отважный авиатор принял решение таранить «хейнкель». Ударом винта и правой плоскости он снес хвостовое оперение немецкого бомбардировщика, а сам, выброшенный из горящих обломков истребителя, окровавленный, с ожогами лица, но все же живой, благополучно приземлился в расположении своих войск. Протараненный He-111, по всей видимости, принадлежавший эскадре KG53, упал в районе Возы. Это был двадцать четвертый воздушный бой и четвертая победа пилота. За таран над Курской дутой Виталий Константинович Поляков 2 сентября 1943 года был удостоен звания Героя Советского Союза[66].

Итак, первый день сражения — наиболее тяжелый и богатый на потери для 16-й воздушной армии — закончился. Совершив за день 1720 самолето-вылетов (из них 1232 днем), ее экипажи провели 76 воздушных боев, в которых, по данным штаба армии, удалось сбить 106 вражеских самолетов[67]. В то же время потери объединения генерала С. И. Руденко были поистине опустошающими: за день на свои аэродромы не вернулось 98 самолетов[68].

Львиную долю потерь 16-й воздушной армии, около 75 %, составили самолеты из состава соединений истребительной авиации. Достаточно сказать, что только 6-й иак лишился за день 45 машин. Боевой состав его полков сильно поредел. Некоторые из них к исходу дня представляли собой в лучшем случае усиленные эскадрильи. Так, например, в 273-й иад в 157-м иап числилось 16, а в 163-м и 347-м иап соответственно 6 и 7 исправных «яков» разных модификаций. Значительно сократился боевой состав 279-й иад, где число истребителей Ла-5 за день уменьшилось в 92-м иап с 27 до 19, в 192-м иап и 486-м иап с 24 до 13 в каждом. Девять самолетов потеряли сражавшиеся плечом к плечу с летчиками 6-го иак авиаторы 1-й гв. иад. Несмотря на относительно небольшую цифру потерь, из-за большого числа поврежденных машин боеспособность некоторых полков резко упала. В особенности это касалось 54-го гв. иап. Данные, поданные в штаб дивизии, по всей видимости, еще до тарана, совершенного младшим лейтенантом В. К. Поляковым, свидетельствовали — из 13 истребителей (12 исправных), имевшихся в наличии к началу дня, к его завершению могли подняться в воздух только 3 Як-1 и 2 Як-9, в то время как 7 машин числились в ремонте. Также сильно пострадала в ходе первого дня боев 286-я иад, весь день занятая сопровождением штурмовиков и борьбой за господство в воздухе. В ходе боев она лишилась 14 истребителей, 8 из которых принадлежали 721-му иап.

Причины столь тяжелых потерь были очевидны. Характеризуя первый день Курской битвы, штаб 6-го иак отмечал: «Это было первое боевое крещение для молодого летного состава корпуса, который не мог держаться в группе и на боевых фигурах»[69]. Действительно, основу большинства соединений (не только 6-го иак) составляли молодые пилоты, прошедшие ускоренную подготовку в летных школах и запасных полках. По данным 6-го иак, прибывавший летом 1943 года на фронт летчик-истребитель имел за плечами всего 2–3 учебных воздушных боя. Неплохо пилотируя самолет индивидуально, вчерашние курсанты тем не менее с трудом могли действовать в группе, что было особенно заметно на примере боевой работы 92-го, 192-го и 163-го иап. Действия пилотов 163-го иап были признаны особенно неудачными. История части сообщает: «Первый день в этой грандиозной битве был неудачен для полка, что послужило причиной издания спецприказа по 16 ВА, обвиняющего наших летчиков в нерешительности, граничившей с трусостью»[70].

Недостатки в летной и огневой подготовке молодых летчиков усугублялись организационными неурядицами. При вылете на боевое задание по тревоге группы зачастую не собирались над аэродромом, ведущие не ждали ведомых. В итоге истребители вступали в бой разрозненно, без наращивания сил. Вызовы групп в районы истребления в большинстве случаев запаздывали. Офицеры наведения неверно оценивали воздушную обстановку, не помогая пилотам в ее освещении. Отмечая недостатки в системе наведения истребителей, документы штаба 16-й воздушной армии свидетельствуют: «В первые дни боевой работы нашим истребителям не удалось парализовать противника. Истребители ходили в тылу, не видели противника, вели бои с заслонами иногда, действовали вяло и неохотно, благодаря чему и потери в первые дни были большие. Произошло это потому, что радиостанции наведения были расставлены в 4–5 км от переднего края, наблюдение затруднялось вследствие ненастной погоды, дыма от пожаров, от артиллерии и бомбежек»[71].

Еще одним крупным недостатком в действиях советской истребительной авиации стало стремление экипажей вести бой над своей территорией, в результате чего, как отмечают документы 6-го иак, «приход бомбардировщиков становился известен командованию корпуса в момент самого бомбометания»[72].

Наиболее точно сложившуюся обстановку характеризуют строки из отчета о боевых действиях 486-го иап, которые можно отнести ко многим советским авиачастям: «Воздушные бои с первых дней наступления противника в большинстве случаев протекали неорганизованно, отсутствовало взаимодействие прикрывающей и сковывающей группы. Ведущие группы слабо использовали радио для руководства групповыми воздушными боями. Выявилась слабая слетанность экипажей в парах и группах. Ведущие пар теряли в групповом воздушном бою своих старших групп, а ведомые пар теряли своих ведущих, что явилось результатом потерь от истребителей противника ведущих групп»[73]. Отметим, что только в 6-м иак в ходе первого дня боев погибли три командира групп, включая командиров 347-го и 486-го иап, что во многом объяснялось отсутствием слетанности и взаимовыручки.

В противоположность советской стороне, немецкое командование всех уровней дало высокую оценку действиям своих авиаторов. За день было совершено 2088 самолето-вылетов, в ходе которых «1-я авиационная дивизия блестяще поддержала перешедшие в наступление войска 9-й армии. Всего 9 А поддерживали 1909 бомбардировщиков и истребителей (имеются в виду самолето-вылеты. — Прим. авт.), которые оказали решительное влияние на успех наступления»[74].

Наибольшую активность развили экипажи «штук» и двухмоторных бомбардировщиков, совершившие соответственно 647 и 582 самолето-вылета. Практически не отставали от них истребители эскадр JG51 и JG54, уничтожившие в ходе 533 самолето-вылетов 158 советских самолетов. Еще 11 побед было отнесено на счет зенитной артиллерии. Как видно, успехи немецкой стороны были завышены приблизительно в 1,5 раза. Среди истребителей наибольшего успеха добились пилоты I/JG54, имевшие на своем счету как минимум 59 побед. На втором месте с 45 победами находилась группа III/JG51.

Уже упоминавшийся нами пилот отряда 8./JG51 Хуберт Штрассл достиг к концу дня феноменального результата, доведя счет своих побед до 15 сбитых самолетов, 9 из которых составляли истребители. Вторым по результативности среди пилотов 6-го воздушного флота стал Гюнтер Шелл (Scheel Günther) из отряда 2./JG54, сбивший 8 советских машин. По 7 побед было записано на боевые счета Рудольфа Радемахера (Rademacher Rudolf) и Германа Люке (Lücke Hermann) из 1./JG54 и 9./JG51. Все свои победы Люке одержал в ходе 3 вылетов. Еще как минимум три пилота одержали по 5 побед. Среди них отметим обер-фельдфебеля Антона Хафнера (Hafner Anton), к 11 июля одержавшего свою 50-ю победу. Хафнер, достигший к моменту своей гибели, 17 октября 1944 года, 204 побед, стал самым результативным пилотом эскадры JG51.

Важно подчеркнуть, что действия немецких истребителей были направлены в первую очередь на уничтожение советской авиации. Неоднократно за день отмечались случаи, когда большие группы «фокке-вульфов», численностью в 30–40 машин, нападали на советские патрули еще на подходе к линии фронта, предоставляя тем самым своим бомбардировщикам возможность практически беспрепятственно «работать» по наземным целям. Неудивительно, что, описывая события трагического дня 5 июля в своих мемуарах, бывший командующий 16-й воздушной армией С. И. Руденко вынужден был дипломатично заметить: «Первый день не принес нам удовлетворения»[75]. Высказывания немецких военачальников в отношении действий советской авиации носят куда более определенный характер. Так, бывший начальник штаба 6-го воздушного флота Фридрих Клесс, подводя итоги 5 июля, отмечал: «Несомненно, 5 июля хозяином поля битвы оказались люфтваффе. Прорыв произошел без какого-либо значительного вмешательства со стороны ВВС»[76].

Каковы же были потери немецких авиасоединений в ходе первого дня боев? Согласно сводкам штаба 6-го воздушного флота, потери объединения генерала фон Грайма составили всего 7 машин (1 Ju-88, 2 Ju-87, 1 Bf-110 и 2 FW-190). Отметим, что эти же цифры были продублированы потом и в дневнике боевых действий ОКВ. Между тем список потерь 6-го воздушного флота, составленный на основе отчетов генерал-квартирмейстера, дает нам несколько иную картину. Согласно ему, было потеряно и повреждено как минимум 33 самолета. При этом, относя к списанным машинам те, процент повреждений которых превысил или был равен 40 %, мы получим, что безвозвратные потери 1-й авиадивизии за 5 июля составили 21 самолет (3 Ju-88, 8 Ju-87, 1 He-111, 7 FW-190, 1 Bf-110, 1 Bf-109). Таким образом, потери ВВС Красной Армии чуть менее чем в 5 раз превысили потери 6-го воздушного флота, а советские пилоты как минимум в те же 5 раз завысили свои успехи. Ради объективности надо отметить, что часть немецких самолетов стали жертвой зенитной артиллерии, а также были разбиты в авариях и катастрофах.

По мнению автора, соотношение потерь 1:5 является адекватным выражением уровня боевой подготовки, применяемой тактики и количественного соотношения противоборствующих сторон. Интересным фактом является также то, что в своем докладе в Ставку по итогам боев 5 июля командующий Центральным фронтом доложил всего лишь о 45 сбитых в воздушных боях самолетах противника[77]. Вероятно, генерал К. К. Рокоссовский оперировал предварительными данными штаба 16-й воздушной армии. Однако не может не вызвать удивление, что в результате последующего «уточнения» количество сбитых самолетов возросло более чем вдвое.

Итак, первый день сражения на северном фасе Курской дуги завершился. Действия экипажей 6-го воздушного флота позволили нанести тяжелые потери советской авиации в воздушных боях, а также оказать эффективную поддержку наземным войскам. В то же время частям 9-й армии генерала Моделя не удалось развить первоначальный успех. Потеря элемента внезапности, недостаток пехотных соединений, а также стойкое сопротивление частей 13-й и 70-й армий и массированные удары советской авиации сделали весьма неопределенными перспективы дальнейшего наступления на Курск с севера. О стремительном прорыве в стиле «танкового рейда» не могло быть и речи. Тревожный характер для командования 9-й армии носили и данные разведки, согласно которым: «6.7 следует ожидать, прежде всего, западнее железной дороги Орел — Курск, а также северо-западнее Малоархангельска, контратак вражеских танковых соединений»[78]. И действительно, уже на рассвете следующего дня свежие резервы 13-й армии при поддержке танков армии генерала А. Г. Родина нанесли мощный контрудар по передовым немецким частям.

2.2. Неустойчивое равновесие (6–8 июля)

Итоги первого дня сражения в районе Курской дуги стали предметом пристального внимания Ставки. По воспоминаниям С. И. Руденко, во время вечернего доклада К. К. Рокоссовского Сталин особо интересовался вопросом о завоевании господства в воздухе. Можно предположить, что тяжелые потери, понесенные частями 16-й воздушной армии, не на шутку встревожили Верховного. Доклад командующего фронтом, ссылавшегося на ожесточенность боев и обоюдные тяжелые потери, вождя явно не удовлетворил. Из весьма обтекаемых строк воспоминаний бывшего командующего 16-й воздушной армией можно заключить, что Сталин выразил свое недовольство тем, что авиация не оказала заметного влияния на ход событий. Кроме того, он также поинтересовался, в силах ли командующий 16-й воздушной армией выправить создавшееся положение. Все же К. К. Рокоссовскому удалось убедить Верховного в том, что на следующий день вопрос с господством в воздухе будет «решен положительно». Несмотря на заверения полководца, Ставкой были приняты собственные меры к усилению авиационного руководства. На Центральный фронт срочно вылетел первый заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал-полковник Г. А. Ворожейкин, получивший категорический приказ Сталина: «Чтобы завтра господство в воздухе было завоевано!»

В сложившейся непростой ситуации командованию 16-й воздушной армии было необходимо срочно принимать решительные меры по ликвидации провалов в организации боевых действий, приведших к фиаско в первый день оборонительного сражения. Первоочередного внимания требовало улучшение наведения истребителей с земли, для чего в войска выехали дополнительные офицеры из штабов соединений. Второй важнейшей задачей стала авиационная поддержка контрудара 17-го гвардейского стрелкового корпуса, а также частей 2-й танковой армии, призванных восстановить положение в центре и на левом фланге 13-й армии.

Очевидно, что внести сколько-нибудь существенные изменения в организацию боевой работы за короткую летнюю ночь было невозможно. Планируя авиационную поддержку контрудара 17-го гвардейского корпуса, командующий воздушной армией принял решение разделить эшелоны действий штурмовиков и бомбардировщиков 221-й бад высотами 1000 и 2000 метров соответственно. Как видно, силы бомбардировочной авиации, задействованные в этой операции, были представлены всего одной дивизией, тогда как наиболее мощное бомбардировочное соединение 16-й воздушной армии — 3-й бак (как и несколько истребительных и штурмовых авиаполков) оставалось в резерве генерала С. И. Руденко. Для создания у противника впечатления о большем количестве участвующих в налете машин группы ударных самолетов должны были делать несколько заходов на цель с разных направлений и высот.

Около 4:00, после короткой артиллерийской подготовки, а также удара штурмовой авиации, части 17-го гвардейского стрелкового корпуса перешли в наступление вместе с тремя дивизиями, наступавшими из района Малоархангельска. Нанеся поражение войскам противника, части советской пехоты уже в шестом часу вышли на рубеж 1-е Поныри — Дружовецкий — Бобрик. Отметим, что из мемуаров С. И. Руденко следует, что поддержку наступлению пехоты оказывали одновременно появившиеся в воздухе группы Ил-2 и бомбардировщиков «Бостон». Однако согласно архивным документам части 221-й бад вылетели на выполнение первого боевого задания после 6 утра, то есть когда стрелковые части уже добились своего успеха. Так, только в 6:08 в воздух начали подниматься группы «Бостонов» 57-го бап, а еще через 12 минут на задание отправились также соседние 8-й гв. и 745-й бап. Вероятнее всего, действия экипажей бомбардировщиков предшествовали наступлению в направлении Степь бригад 16-го танкового корпуса, которое, несмотря на возлагавшиеся на него надежды, успеха не имело. Головная 107-я танковая бригада, двигавшаяся на Бутырки, попала в организованную противником засаду и была практически вся уничтожена огнем тяжелых танков и САУ, потеряв почти 70 Т-34 и Т-70[79]. Не достигли заметных успехов и другие части корпуса.

Экипажи 221-й бад продолжали совершать вылеты вплоть до второй половины дня, бомбя скопления живой силы и техники противника в районах Сеньково, Новый Хутор, Озерки, Ясная Поляна, Подолянь, Верхнее Тагино. 6 июля оказалось для дивизии полковника С. Ф. Бузылева наиболее напряженным и богатым на потери днем за все время оборонительного сражения. На свои аэродромы не вернулось 16 «Бостонов», причем большая часть потерь пришлась на 8-й гв. и 745-й бап, лишившихся соответственно 7 и 6 машин. Потери сопровождавших бомбардировщики экипажей 282-й иад составили всего 5 Як-1.

Отметим, что наибольшие потери 221-я бад понесла от огня вражеской зенитной артиллерии, сбившей 10 самолетов, в то время как на долю немецких истребителей пришлось всего 6 «Бостонов». Эти данные практически полностью совпадают с немецкими, согласно которым первые три бомбардировщика были сбиты командиром 1./JG51 обер-лейтенантом Йоахимом Бренделем (Brendel Joachim), а также пилотами отряда 9./JG51 Германом Люке, и фельдфебелем Вильгельмом Кюкенем (Küken Wilhelm). До конца дня немецким истребителям из III и IV/JG51 удалось сбить еще три бомбардировщика из состава 221-й бад.

Контрудар Центрального фронта, нанесенный на рассвете 6 июля, несмотря на тяжелые потери, понесенные танкистами, тем не менее оказал весьма заметное влияние на складывающуюся обстановку. Инициатива, пусть и на короткое время, была вырвана из рук противника. Частям 9-й армии пришлось, начиная с полудня, предпринимать атаки на позиции 17-го гвардейского стрелкового корпуса для восстановления утраченного положения. Наземное наступление было поддержано массированными налетами авиации, которые сыграли, пожалуй, решающую роль в развернувшихся боях. Около 15:30 от 50 до 70 самолетов Ju-87 и Ju-88 подвергли ожесточенной бомбежке расположение советских войск, а последовавшая вслед за этим атака отбросила части 17-го гвардейского корпуса с занятых утром позиций. Характеризуя действия немецкой авиации над боевыми порядками 13-й армии, командующий Центральным фронтом в своем вечернем донесении в Ставку отмечал, что авиация противника группами 20–30 и 60–100 самолетов беспрерывно воздействовала на боевые порядки войск армии.

Высокую активность экипажи немецких бомбардировщиков проявляли и на других участках фронта. Так, штаб 132-й стрелковой дивизии, сравнивая действия немецкой авиации с предыдущим днем, отмечал: «В этот день (6 июля. — Прим. авт.) действия авиации противника были еще сильнее и массированней. Производя залеты группами 80–100 самолетов, противник применял тактику беспрерывного движения этих групп. Так что в течение всего дня в воздухе беспрерывно находилось не менее 100 самолетов»[80].

Отметим, что во второй половине дня приоритеты командования 6-го воздушного флота сместились в полосу 41-го танкового корпуса, развернувшего наступление в общем направлении на Поныри. В то же время возникавшие кризисы на участках соседних 46-го и 47-го танковых корпусов заставляли немецкое командование перенацеливать сюда значительные силы авиации. Так, удар 46-го танкового корпуса на высоты южнее Гнилец, запланированный на 19:00, не состоялся, так как позиции изготовившейся к наступлению 31-й пехотной дивизии внезапно подверглись мощной атаке 19-го танкового корпуса. Неизвестно, как развивались бы события для немецкой пехоты, если бы не весьма оперативное вмешательство авиации 6-го воздушного флота, позволившее отбить советскую танковую атаку. В итоге части 46-го танкового корпуса за весь день имели продвижение всего лишь чуть более километра.

Говоря об активности немецкой авиации на второй день сражения, необходимо отметить, что она снизилась по сравнению с 5 июля почти вдвое. За день было совершено 1023 самолето-вылета, 546 из которых пришлось на долю ударных машин Ju-87, Ju-88, He-111 и Bf-110. В то же время экипажи 16-й воздушной армии 1326 раз поднимали свои машины в воздух. Отметим, что снижение активности авиации противоборствующих сторон произошло не только по причине большого количества машин, поврежденных накануне, но и из-за резко ухудшившихся в течение дня погодных условий. Несмотря на это, накал воздушных боев, как равно и их содержание, практически не отличался от событий предыдущего дня.

Наиболее неудачным для советских летчиков стал воздушный бой, произошедший около 9:40 в районе Ольховатка, 2-е Поныри. Осуществлявшая патрулирование группа из 17 Ла-5 92-го иап 279-й иад (ведущий майор Д. А. Медведев) была разбита на две ударные (5 и 6 самолетов соответственно) и сковывающую (6 самолетов) группы. После относительно ясных предрассветных часов на небе появилась мощная кучевая облачность. Шедшая выше сковывающая группа получила приказ с земли набирать высоту, потеряв вскоре визуальный контакт с ударными группами, которые, в свою очередь, также попытались пробить облака. Внезапно на 3500 метрах советские летчики обнаружили 6 Ju-88, шедших под прикрытием такого же числа «фокке-вульфов». С первой же атаки майору Д. А. Медведеву удалось поразить один «восемьдесят восьмой», который был записан летчику как победа. Однако вскоре группа 92-го иап распалась на отдельные пары и машины, которые, блуждая в облаках, вели бои с появлявшимися то тут, то там немецкими самолетами. Общее количество вражеских машин по возвращении на аэродром было оценено в 40 Ju-88 и 16 FW-190. По докладам пилотов, 5 бомбардировщиков и 5 истребителей было сбито. Однако даже эти цифры не могли оправдать тяжелейшие потери, понесенные авиаторами 92-го иап в этом вылете: на свои аэродромы не вернулось 8 Ла-5, почти половина вылетавшей на боевое задание группы! Среди погибших были не только молодые пилоты, но и опытный командир эскадрильи Герой Советского Союза И. Д. Сидоров. В ходе воздушного боя с «фокке-вульфами» ас не заметил зашедшего ему в хвост противника и был сбит.

6 июля уровень потерь истребительной авиации несколько снизился в абсолютном выражении, составляя, как и накануне, значительную относительную величину. Так, например, 6-й иак потерял в ходе воздушных боев 24 самолета. Чувствительный урон был нанесен и 1-й гв. иад, полки которой недосчитались за день 13 истребителей. Значительное количество поврежденных самолетов в боях еще больше повлияло на боеспособность соединения. К вечеру 6 июля в составе 1-й гв. иад (исключая 67-й гв. иап, продолжавший находиться в резерве) насчитывалось 26 исправных самолетов и 17, требующих ремонта. Печальное зрелище представляли собой 30-й гв. и 54-й гв. иап, имевшие к исходу второго дня сражения всего четыре и два исправных истребителя соответственно. Из-за больших потерь в истребителях командованию 16-й воздушной армии пришлось фактически объединять для патрулирования группы разных полков. Так, например, истребители 163-го иап действовали в боевых порядках с соседним 347-м иап. В составе единых групп вылетали на задания «яки» 53-го гв. и «кобры» 30-го гв. иап, а несколько истребителей Як-9Т из состава 54-го гв. иап усиливали группы других полков дивизии.

6 июля, кроме 1-й гв. иад и 6-го иак, в борьбе за господство в воздухе принимали участие также летчики 286-й и 283-й иад. Экипажи последней особенно хорошо проявили себя в ходе воздушных боев. Документы дивизии отмечают действия лейтенанта С. К. Колесниченко из 519-го иап, который, возглавляя четверку «яков», трижды атаковал бомбардировщики Ju-88 в районе Ольховатка. После первой атаки по бомбардировщикам один из Ju-88, подожженный С. К. Колесниченко, с большим креном пошел к земле. Младший лейтенант Н. В. Чистяков атаковал и поджег еще один немецкий бомбардировщик. После этого С. К. Колесниченко со своим ведомым лейтенантом В. М. Чередниковым вступил в бой с четверкой преследовавших их «фокке-вульфов», сбив один из них. После окончания этой схватки С. К. Колесниченко заметил еще одну группу самолетов противника, состоящую из 6 Ju-88, и атаковал ее в лоб. Однако вскоре «яки» оказались снова связаны боем с немецкими истребителями, в ходе которого младший лейтенант И. Ф. Муценко успел выбить зашедший в хвост самолета С. К. Колесниченко FW-190. Однако при этом сам молодой пилот сорвался в штопор, в итоге с трудом оторвавшись от преследовавших его вражеских истребителей. В ходе этой схватки лейтенант С. К. Колесниченко одержал свою третью победу[81].

Так же активно действовали летчики из группы 10 Як-1 соседнего 176-го иап под командованием капитана В. Г. Лялинского. Прикрывая в конце дня наземные войска в районе Поныри — Ольховатка, где ситуация после прорыва немецких танков резко обострилась, они вступили в воздушный бой с тремя группами бомбардировщиков, каждая из которых насчитывала до 40 машин Ju-88 и He-111. По результатам боя на счет ведущего группы было записано два бомбардировщика. Один «юнкерс» пополнил счет младшего лейтенанта Д. С. Кабанова, который, повредив один немецкий самолет, смог оторваться от преследующих его истребителей противника, а затем, настигнув соединение бомбардировщиков, произвел еще одну атаку[82].

Интересный пример эффективной работы истребителей 16-й воздушной армии зафиксировали военнослужащие 1-го заградотряда 13-й армии. Около 17:00 они наблюдали, как западнее Понырей пара Ла-5 6-го иак спокойно пристроилась снизу к группе из 30 He-111 и без помех сбила один из бомбардировщиков[83]. Не исключено, что сбитый «хейнкель» стал жертвой пары Як-1 той же группы В. Г. Лялинского. В ходе боя от нее откололась пара истребителей во главе с младшим лейтенантом С. З. Шевченко, который около 17:00 сбил He-111 в районе Понырей.

Несмотря на примеры героизма и самопожертвования летчиков, воздушная обстановка к исходу второго дня сражения продолжала оставаться тяжелой. Уровень потерь объединения генерала С. И. Руденко превышал всякие разумные пределы. В ходе сражения 6 июля 16-я воздушная армия недосчиталась 91 самолета[84]. По сравнению с предыдущим днем, когда наибольшие потери пришлись на истребительную авиацию, на второй день боев значительную долю потерянных машин составляли штурмовики Ил-2. Например, во 2-й гв. шад недосчитались 17 «илов», 9 из которых были потеряны безвозвратно, а еще 8 совершили вынужденные посадки, получив повреждения разной степени тяжести. Еще более чувствительные потери сопутствовали боевой работе 299-й шад, в которой 4 штурмовика стали жертвами истребителей и зенитной артиллерии, а 25 не вернулись с боевых заданий.

Отчеты 6-го воздушного флота, согласно которым в воздушных боях было уничтожено 118 советских самолетов, а еще 12 сбито огнем зенитной артиллерии, относительно точно соответствуют цифрам советских потерь. Среди наиболее отличившихся пилотов снова можно встретить имена Германа Люке из 9./JG51 и Хуберта Штрассла из 8./JG51, одержавших соответственно 4 и 6 побед. На счету командира 9./JG51 обер-лейтенанта Максимилиана Мэйерла (Mayerl Maximilian) за 6 июля также числятся 4 сбитых самолета, доведших боевой счет пилота до 50 побед. В разряде достижений экипажей ударных самолетов, в первую очередь пикирующих бомбардировщиков из состава StG1 и III/StG3, числятся 29 уничтоженных и 12 поврежденных советских танков. Командование группы армий «Центр» отметило роль экипажей бомбардировочной авиации, которая особенно хорошо громила исходные позиции танков и временами давала чувствительное облегчение наземным частям.

Документы 2-й танковой армии отмечают, что в течение всего дня авиация противника группами по 60–80 самолетов непрерывно висела в воздухе и обрабатывала каждую сотню квадратных метров площади, прокладывая дорогу танкам и пехоте. В то же время, согласно советским данным, эффективность вражеских налетов мало сказалась на боеспособности танковых частей и соединений. Так, 2-я танковая армия за весь период оборонительного сражения потеряла от действий немецкой авиации всего 9 танков. Для сравнения укажем, что за тот же период общие потери армии составили 214 танков, из которых 138 были потеряны безвозвратно.

Потери 6-го воздушного флота, согласно дневнику боевых действий объединения, 6 июля составили всего 6 самолетов (3 Ju-88, 1 Ju-87, 1 Bf-110 и 1 FW-190), хотя отчеты генерал-квартирмейстера содержат упоминание о 13 машинах, 8 из которых были потеряны безвозвратно. Один из трех потерянных за день «фокке-вульфов» пилотировал командир группы I/JG54 майор Рейнхард Зейлер (Seiler Reinhard), открывший внушительный список потерь авиационных командиров люфтваффе во время Курской битвы. Ветеран боев в Испании, где им было сбито 9 республиканских самолетов, Зейлер командовал 1-й группой знаменитых «Зеленых сердец» с середины апреля, сменив на этой должности легендарного Ганса Филиппа (Philipp Hans). 5 июля на счет командира группы было записано 5 побед (4 истребителя и штурмовик), на следующий день еще две победы. Однако в воздушном бою ас, достигнувший отметки в 109 побед, был тяжело ранен, выпрыгнул из самолета на парашюте и в воздушных боях больше не участвовал.

Итоги двухдневного воздушного сражения над северным фасом Курской дуги не могли не вызвать беспокойства как у руководства Центрального фронта, так и в Ставке. За два дня боев состав 16-й воздушной армии сократился почти на 190 самолетов. Особенно чувствительные потери пришлись на истребительную авиацию. Так, в 6-м иак, потерявшем за два дня боев 81 самолет и 58 летчиков, к исходу 6 июля оставалось в строю всего 48 исправных машин. Аналогичная картина была в 1-й гв. иад, где имелось 28 исправных «яков» и «Аэрокобр». Кризис истребительной авиации 16-й воздушной армии был настолько очевиден, что после беседы с генералом С. И. Руденко маршал Г. К. Жуков распорядился о передаче из состава 15-й воздушной армии Брянского фронта 234-й иад полковника Е. З. Татанашвили. Эта дивизия, несмотря на укомплектованность молодым летным составом, по итогам июньской проверки была на хорошем счету у командования ВВС Красной Армии. К сожалению, путь 234-й иад на Центральный фронт несколько затянулся. Приказ маршала А. А. Новикова последовал 7 июля, на следующий день полки дивизии перелетели на аэродромы 16-й воздушной армии, включившись в боевую работу только 9 июля.

Согласно советской историографии, 7 июля стало переломным днем в ходе сражения на северном фасе Курской дуги. С утра 9-я армия развернула наступление на высоты севернее Ольховатки и в районе Понырей, направляя основные свои усилия вдоль железной дороги Орел — Курск. В бой были введены части 4-й танковой дивизии. 41-й танковый корпус после первоначального успеха, связанного с захватом населенного пункта 1-е Мая и выходом к северной окраине Понырей, провел в течение дня несколько безрезультатных атак на позиции 307-й стрелковой дивизии. Значительную поддержку пехотинцам в этих боях оказали экипажи 16-й воздушной армии, действия которой становились все более массированными и целеустремленными.

Впервые с начала сражения в боях в полном составе приняли участие все три бомбардировочные дивизии генерала С. И. Руденко, который в своем приказе особенно обратил внимание экипажей на точность бомбометания. «Требую бомбардирования не просто заданного района, а отыскания наиболее важных целей в заданном районе, особенно следить за сигналами своих войск…» — писал командующий в своем приказе на 7 июля[85].

Действия бомбардировщиков начались с рассветом, когда около 45 Пе-2 3-го бак бомбардировали скопление немецких войск перед фронтом 13-й армии. Над целью экипажи отмечали большую активность немецкой зенитной артиллерии. Одновременно в воздухе разрывалось от 30 до 50 зенитных снарядов. Такой же «горячий прием» противник оказал и во второй половине дня. Однако, несмотря на это, авиаторы генерал-майора А. З. Каравацкого в составе 30 Пе-2, поддерживаемые штурмовиками, добились внушительного успеха. К этому времени стрелковые части уже отбили две ожесточенные атаки на Поныри. Организуя новую атаку, противник сосредоточил до 150 единиц бронетехники в районе Ржавец — Дружовецкий, а также крупные силы пехоты. Это скопление техники было вскоре обнаружено воздушной разведкой. В воздух было поднято до 120 ударных самолетов. По оценке командующего Центральным фронтом, немецкие части понесли серьезные потери, а их атака оказалась сорвана.

О сложностях, с которыми пришлось столкнуться немецким танкистам при взломе советской обороны, поведал на допросе пленный унтер-офицер 2-й роты 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии Курт Блюме: «В ночь на 5 июля нам зачитали приказ Гитлера. В приказе говорилось, что завтра немецкая армия начнет новое наступление, которому суждено решить исход войны. Перед 35-м полком была поставлена задача прорвать оборону русских. До 100 танков полка вышли на исходные позиции. В это время нас атаковала русская авиация и вывела из строя несколько машин. В 5 часов наш батальон развернулся клином вдоль дороги и пошел в атаку. Достигнув гребня высоты, мы попали под перекрестный огонь противотанковых орудий и противотанковых ружей русских. Строй сразу нарушился, движение замедлилось. Соседний танк задымил. Передовой танк командира роты остановился, а затем попятился назад. Все, чему нас учили, потеряло смысл. Действия развертывались не так, как нам рисовали в школе. Тактика танкового прорыва, которой нас обучали, оказалась непригодной. Вскоре мой танк был подбит, и внутри машины возник пожар. Я поспешил выскочить из горящего танка. На поле боя стояло не менее 40 подбитых танков, многие из которых горели».

Особую роль в нанесении ударов по немецким танкам сыграли Ил-2 299-й шад, активно использовавшие кумулятивные бомбы ПТАБ 2,5–1,5. Только в момент сосредоточения около двухсот танков для атаки Понырей, пилоты штурмовиков совершили около 120 самолето-вылетов, добившись отличных результатов. Группа 431-го шап старшего лейтенанта Д. И. Смирнова (Герой Советского Союза с 4.2.44.) уничтожила и повредила в районе Бузулук двенадцать танков противника, за что получила благодарность командования 13-й армии[86]. Восьмерка капитана К. Е. Страшного за один заход уничтожила и повредила одиннадцать танков противника. Пилоты 874-го шап, действовавшие в районе Малоархангельска, израсходовали за 7 и 8 июля 980 кумулятивных бомб, заявив о поражении свыше сорока немецких танков при потере шести экипажей.

Важно отметить, что массированные действия ударной авиации 16-й воздушной армии «спутали карты» немецким истребителям, которые не смогли сорвать эти налеты. Так, 2-я гв. шад потеряла за день всего 1 Ил-2, и еще 5 самолетов совершили вынужденные посадки. Потери бомбардировщиков были также относительно небольшими. Из состава 3-го бак на свои аэродромы за весь день не вернулось 4 Пе-2, два из которых были сбиты зенитной артиллерией, а один Пе-2 24-го бап был поврежден и добит немецкими истребителями. Еще один самолет совершил вынужденную посадку. Аналогичная картина была и в 221-й бад, бомбардировщики которой совершили за день 125 самолето-вылетов в районе Степь, Подсоборовка, Подолянь и Бобрик, потеряв при этом всего 3 самолета из состава 745-го бап. Отметим, что 7 июля победы над «Бостонами» были записаны таким асам, как Йоахиму Бренделю из I./JG51, Гюнтеру Шеллу (Scheel Günther), Карлу Шнерреру (Schnorrer Karl) и Ганс-Йоахиму Хаппатшу (Happatsch Hans-Joachim) из I/JG54.

Истребители сопровождения 282-й иад показали себя в этих боях с лучшей стороны, удачно взаимодействуя с прикрываемыми экипажами 221-й бад. Этому во многом способствовало закрепление истребительных полков за одними и теми же бомбардировочными частями. Так, 127-й иап сопровождал в основном 8-й гв. бап, 517-й иап — 57-й бап, а 774-й иап — 745-й бап. В ходе развернувшихся боев летчикам 282-й иад пришлось отражать атаки групп «фокке-вульфов» численностью от 6 до 20 машин. Уже в утреннем вылете восьмерка Як-1 127-го иап капитана И. И. Петренко, прикрывавшая действия 6 А-20Б в районе Подолянь — Соборовка, контратаковала 10 FW-190, пытавшихся выйти в атаку на бомбардировщики снизу. Еще один крупный бой выдержали во второй половине дня летчики 127-го иап, когда 12 бомбардировщиков 8-го гв. бап при отходе от цели были атакованы сверху из-за туч двумя десятками «сто девяностых». Несмотря на внезапность атаки, потерь среди «Бостонов» не было, в то время как советские пилоты заявили несколько сбитых FW-190. В этих боях отличились многие авиаторы 282-й иад, включая будущих Героев Советского Союза капитанов K. M. Трещева и А. П. Савченко (127-й иап, звание присвоено 2.8.44 и 4.2.44) и старшего лейтенанта И. И. Романенко (774-й иап, звание присвоено 4.2.44).

Смертью героя погиб командир эскадрильи 517-го иап старший лейтенант М. И. Вижунов. Группа сопровождения, которую он возглавлял, вступила в бой над расположением 13-й армии с группой FW-190. Израсходовав боекомплект своего Як-1 и стараясь не допустить немецкие истребители к бомбардировщикам, Вижунов таранил плоскостью один из «фокке-вульфов», спикировав на немецкий самолет под углом 90 градусов[87]. Вероятно, жертвой тарана стал один из двух FW-190 из состава IV/JG51, пропавших 7 июля без вести.

Снова с лучшей стороны проявили себя истребители 283-й иад. В районе Поныри — Молотичи 12 Як-7б 519-го иап под командованием лейтенанта П. И. Трубникова атаковали четыре группы бомбардировщиков общим количеством 22 Ju-88. Напряженный воздушный бой длился около 25–30 минут. В результате его ценой потери одного «яка» было сбито 2 Ju-88, по всей видимости, принадлежавших группе III/KG51. Еще один «юнкерс» получил повреждения. Кроме того, советские пилоты претендовали на уничтожение пяти немецких истребителей.

Несмотря на ожесточенное сопротивление советской пехоты, к вечеру 7 июля немецким частям удалось добиться некоторых успехов — после упорного боя была занята северная окраина Понырей. На ольховатском направлении части 17-го гвардейского стрелкового корпуса, после массированного удара немецких бомбардировщиков, вынуждены были отойти на 2–4 километра в район высоты 257,0. Штаб 16-й воздушной армии особенно отметил организацию действий авиации противника в этом налете. Три группы немецких бомбардировщиков появились над линией фронта около 19:00. Первые две, состоящие из 25–30 Ju-87 и Ju-88, бомбардировали передний край обороны 13-й армии в районе Поныри, Снова, Самодуровка, Красавка. Бомбардировка велась как с пикирования, так и с горизонтального полета, при этом немецкие экипажи свой маневр строили таким образом, чтобы из атаки выходить на свою территорию. Третья группа бомбардировщиков, под более сильным эскортом из 20 истребителей, произвела 3–4 захода на цель. Пока «юнкерсы» были заняты обработкой переднего края, четыре пары «охотников» углубились на советскую территорию на глубину 10–12 километров, не допуская к району бомбежки патрули 16-й воздушной армии[88].

По данным штаба 13-й армии, третий день сражения был наиболее напряженным на протяжении всей оборонительной операции. За день части армии генерала Н. П. Пухова поставили своеобразный рекорд, израсходовав почти 3000 тонн боеприпасов. Несмотря на некоторые тактические успехи противника, итоги боев 7 июля вызвали оптимизм у К. К. Рокоссовского и его штаба. В советской историографии, посвященной исследованиям действий авиации, 7 июля также считается днем перелома за господство в воздухе. Вот как говорится о событиях этого дня в исследовании М. Н. Кожевникова: «7 июля 1943 г. основные усилия авиации врага были сосредоточены против войск Центрального фронта. Здесь противник действовал группами 80–120 самолетов, но добиться господства в воздухе также не смог. 16-я воздушная армия при содействии 15-й воздушной армии произвела 1370 самолето-вылетов, а противник несколько более 1000. Начиная с этого дня советские истребители прочно овладели инициативой в воздухе. Большинство вражеских бомбардировщиков перехватывались и уничтожались нашими истребителями на подходе к прикрываемым объектам»[89]. Похожую оценку можно найти и в книге, посвященной боевому пути 16-й воздушной армии. Говоря о событиях третьего дня битвы, ее авторы сообщают: «Начиная с 7 июля в борьбе за господство в воздухе наступил перелом — советские истребители захватили инициативу. Если в первые два дня воздушных боев наши потери были несколько меньше потерь противника (соотношение по потерям было 1 к 1,2), то за 7 и 8 июля летчики армии сбили 185 самолетов противника, потеряв при этом 89»[90].

Немецкие источники не подтверждают значительного падения активности объединения генерала фон Грайма. Согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, 7 июля по сравнению с предыдущим днем количество вылетов не только не уменьшилось, но и значительно возросло, составив цифру 1687. Из этого числа 1159 самолето-вылетов было совершено экипажами ударной авиации — «штук», тяжелых истребителей и бомбардировщиков. Обращает на себя внимание тот факт, что 7 июля к ударам по позициям советских войск привлекались не только экипажи «юнкерсов» и «хейнкелей», но разведчики с истребителями, бравшими на борт бомбовый запас в 120 и 18 вылетах соответственно. Согласно докладам немецких авиаторов, за день удалось уничтожить 14 и повредить 22 танка, а также сжечь 63 автомашины[91]. Потери 6-го воздушного флота 7 июля были невелики, составив 13 самолетов, из которых 8 было списано.

Несмотря на то что немецкая бомбардировочная авиация на третий день сражения продолжала доминировать в воздухе, ее ожесточенные налеты на хорошо укрепленную оборону советских войск не всегда приносили результат. Так, например, во время тяжелых боев за населенный пункт Теплое 11-я гвардейская танковая бригада потеряла от действий немецкой авиации всего один танк, хотя ее боевые порядки весь день бомбили группы бомбардировщиков Ju-87 и Ju-88. Кроме того, более чем в два раза упала эффективность действий немецкой истребительной авиации. С одной стороны, это было связано с опустошительными потерями, понесенными 16-й воздушной армией в ходе первых двух дней сражения, с другой — массированными действиями советских бомбардировщиков и штурмовиков, сорвать которые немецким пилотам никак не удавалось. Отметим, что постепенно стала меняться и тактика действий советских истребителей, неудачи которых на начальных этапах сражения вызвали острую реакцию как в Ставке, так и в штабе ВВС Красной Армии.

Уже 7 июля увидела свет директива маршала авиации А. А. Новикова. Отметив вкратце положительные изменения, произошедшие в структуре значительно окрепших и выросших численно ВВС Красной Армии, командующий более подробно проанализировал крупные просчеты, имевшиеся в применении авиации. Недостатки, по мнению А. А. Новикова, имели место еще на этапе постановки боевой задачи. Зачастую она ставилась неконкретно, без указания необходимых результатов, которых надо было достигнуть, что приводило к снижению чувства ответственности у командиров. Авиаторы, по выражению главкома, больше стремились «выполнить полет, а не решить поставленную задачу». Планирование операций также было далеким от идеала. У штабных работников часто отсутствовал творческий подход к своему делу, вылеты планировались шаблонно, без смены высоты и маршрутов полета, а также без изменения способа атак. Непосредственно перед вылетами не проводилась разведка объекта удара и его системы ПВО. Все это приводило к случаям невыхода на цель. Кроме того, встречи с большими группами истребителей противника и мощным огнем зенитной артиллерии нередко становились неожиданностью для летного состава, среди которого, по мнению А. А. Новикова, недостаточно культивировались широкая инициатива и военная хитрость.

Два пункта своей директивы командующий ВВС посвятил вопросам управления и использования истребителей. Управление по радио, хотя и активно использовалось во всех воздушных армиях, по мнению маршала, еще не удовлетворяло требованиям современной обстановки, а в некоторых подразделениях уступало другим средствам связи. Сеть радиостанций не везде еще была достаточно широка, а обслуживающий ее персонал часто не обладал нужной квалификацией. В то же время в истребительных частях еще редко практиковался свободный поиск на территории противника и уничтожение вражеской авиации на подходе к линии фронта. Жесткая привязка патрулирующих истребителей к определенному объекту или району лишала наших летчиков возможности вести активный наступательный бой.

Командирам частей предлагалось уделить пристальное внимание сколачиванию пар и их взаимодействию во время воздушного боя. Пары должны были по возможности иметь постоянный состав, что оформлялось приказом по полку. Все это, по мысли командующего, повышало ответственность пилотов пары, особенно ведомых, за обеспечение действий своих напарников. В воздушных боях необходимо было создавать численный перевес умелым наращиванием сил, что достигалось использованием тактики, очень похожей на примененную противником. Патрулирующие пары должны были по команде с земли собираться в единую группу для атаки обнаруженных самолетов противника.

Еще одним важным нововведением стало выделение из общей массы лучших пилотов и развитие тактики «свободной охоты» за линией фронта. Командующий ВВС подчеркивал: «Практикуемый свободный полет лучших летчиков-истребителей (асов) проводить преимущественно на тех направлениях фронта, где действуют основные силы авиации, не связывая их выполнением каких-либо определенных задач. Асы всегда везде и всюду имеют только одну задачу — уничтожать самолеты противника в воздухе, всемерно используя выгодные условия воздушной обстановки»[92].

В отношении командного звена требования директивы сводились к необходимости развития инициативы у командиров авиадивизий и полков, предоставления им максимальной свободы при планировании боевых операций. Сами операции должны были проводиться не экспромтом, а на основании детально разработанного плана. Особую роль в сложившейся ситуации приобретало использование компактных боевых порядков, повышение уровня обороноспособности групп ударных самолетов и их взаимодействия с истребителями прикрытия, а также со своей зенитной артиллерией.

Как видно из вышесказанного, для командования ВВС Красной Армии крупные недостатки в боевой работе авиации не являлись секретом. По сути, они являлись скорее «болезнями роста», чем серьезными «хроническими заболеваниями». Образно говоря, к лету 1943-го скелет ВВС был собран, мышечная масса оформилась в мускулах, которые тем не менее еще требовали терпеливой «накачки». Кроме того, новому бойцу был необходим творческий дух, быстрая реакция и самостоятельность. Но на устранение всех недочетов и приобретение высокого профессионализма требовалось время. Важно понимать, что Курская битва лишь высветила недостатки новой структуры, позволив наметить пути их решения. А пока боевой опыт приобретался в тяжелых боях и щедро оплачивался кровью летного состава.

Ход сражения 8 июля подтвердил правильность выводов, сделанных накануне командующим Центральным фронтом К. К. Рокоссовским, который по итогам боев 7 июля в беседе с командующими армиями заявил о том, что оборонительное сражение уже практически выиграно. Утром удалось восстановить положение в районе Понырей — 307-я стрелковая дивизия стремительной атакой вернула северную часть этого населенного пункта. Однако тяжелые бои здесь продолжались в течение всего дня.

Потерпев неудачу в районе Понырей, командование 9-й армии сосредоточило свои усилия во второй половине дня на атаках в районе высоты 257,0, находящейся севернее Ольховатки. Для захвата высоты в районах Снова, Подсоборовка и Соборовка было сконцентрировано, по советским оценкам, до 400 танков и до двух дивизий пехоты. Авиаразведка 16-й воздушной армии отмечала сплошное движение автомашин и танков от Змиевки через Глазуновку на Поныри и от Змиевки через Глазуновку на Нижнее Тагино, а также движение групп автомашин по полевым дорогам от линии Глазуновка, Богородицкое к югу. Бои в районе высоты 257,0, несколько раз переходившей из рук в руки, кипели целый день. Только к 17:00 8 июля она была захвачена немецкими частями в результате ряда атак с разных направлений при участии приблизительно 60 танков.

8 июля советское авиационное командование постаралось внести необходимые изменения в тактику действий истребительной авиации, высылая перед налетом бомбардировщиков и штурмовиков крупные группы для расчистки воздушного пространства. Первыми этот метод опробовали пилоты 1-й гв. иад. 15 Як-1 под командованием Героя Советского Союза капитана В. Н. Макарова, наводимые с земли командиром дивизии подполковником И. В. Крупениным, за 40 минут провели два больших воздушных боя над расположением 13-й армии. В первом из них был расстроен боевой порядок группы 40 Bf-110 из состава I/ZG1, после чего группа В. Н. Макарова была перенацелена в район Ольховатка, к которой уже подходило до 50 самолетов Ju-88 и Ju-87.

В результате воздушного боя пилоты доложили об уничтожении 5 Ju-87, 2 Ju-88 и FW-190. Хотя немецкие источники и не подтверждают цифры советских заявок на победы, опыт по управлению истребителями с земли явно удался.

В то же время уровень потерь 16-й воздушной армии 8 июля снова вырос по сравнению с предыдущим днем, увеличившись с 37 до 47 не вернувшихся на свои аэродромы машин. Уточненные данные говорят о том, что за два дня боев 7–8 июля объединение С. И. Руденко лишилось 89 самолетов. Основная масса потерь на четвертый день сражения снова пришлась на истребительную авиацию. Особенно пострадал 739-й иап 286-й иад, находившийся до этого дня в резерве. За день ожесточенных боев на аэродромы не вернулось тринадцать самолетов, причем восемь из них были потеряны в ходе одного вылета в район Понырей. Приняв воздушный бой с 14 FW-190, по всей видимости, принадлежавших III и IV/JG51, группа 739-го иап недосчиталась в воздушном бою шести самолетов. Еще два «лавочкиных» были сбиты огнем зенитной артиллерии.

В результате тяжелых потерь численный состав многих соединений истребителей к этому времени упал до критической отметки. Так, например, только в 1-й гв. иад на конец дня 8 июля было отмечено наличие в составе четырех полков всего 19 исправных и 14 ремонтируемых самолетов. Несмотря на сложившуюся тяжелую ситуацию, командование 16-й воздушной армии тем не менее сохраняло резерв из двух полков (56-й и 67-й гв. иап). По воспоминаниям С. И. Руденко, узнавший про это Г. К. Жуков выразил свое крайнее неудовольствие, однако, немного остыв, одобрил действия командарма-16[93].

Между тем вопрос о прикрытии наземных войск на четвертый день сражения стоял настолько остро, что заставил привлечь к выполнению этой задачи экипажи 3-й гв. иад из состава 15-й воздушной армии. Летчики этого соединения совершали вылеты в полосе 13-й армии начиная с первого дня Курской битвы. Так, 5 июля 10 Ла-5 63-го гв. иап провели воздушный бой с 20 FW-190. Согласно оперсводкам, один «фокке-вульф» был сбит, но на свои аэродромы не вернулось 5 Ла-5. На следующий день авиаторы 15-й воздушной армии совершили 72 самолето-вылета в полосе Центрального фронта. В ходе трех воздушных боев в районе Щербатово, Малоархангельск и Красная Слободка было сбито 6 Bf-109 и 1 FW-190. Однако свои потери были также значительны — 2 Ла-5 было сбито, 2 Ил-2 совершили вынужденные посадки, а 6 Ла-5 посчитали пропавшими без вести. Среди невернувшихся были командир 32 — го гв. иап майор Б. П. Любимов и его заместитель по политической части майор Н. Д. Тарасов[94].

8 июля из 113 самолето-вылетов, совершенных пилотами объединения генерала Н. Ф. Науменко, только 14 были выполнены на поддержку войск Центрального фронта. 8 Ла-5 63-го гв. иап под командованием капитана П. Е. Бунделева около 8:46 обнаружили и атаковали в районе Поныри — Бузулук 16 Ju-87, шедших под прикрытием 16 истребителей. По результатам боя, ценой двух невернувшихся и одного поврежденного истребителя экипажами было сбито 3 Ju-87, 2 FW-190 и 1 Bf-109. На этом участие авиаторов 15-й воздушной армии в оборонительной фазе сражения на Курской дуге закончилось.

Четвертый день оборонительной операции характеризовался также снижением активности штурмовой и бомбардировочной авиации 16-й воздушной армии. Так, например, экипажи 3-го бак всего 44 раза поднимались в воздух. Впрочем, даже из этого количества 18 бомбардировщиков были вынуждены вернуться из-за отсутствия истребителей прикрытия. С боевого задания не вернулся один Пе-2. Несколько большие потери понесли части 221-й бад, недосчитавшиеся шести экипажей.

Согласно немецким данным, истребители 1-й авиадивизии претендовали на уничтожение 5 «Бостонов», один из которых стал 27-й победой Хуберта Штрассла из 30 одержанных им в ходе четырехдневных боев под Курском. Штрассл воевал в составе III/JG51 с конца 1941 года. Сбив свой первый самолет в июле 1942 года, 24-летний пилот не особо выделялся среди своих коллег, имея на счету к началу июля 37 побед. Тем не менее в боевой биографии аса были нередки случаи уничтожения за день 2–3 самолетов. Самым же результативным стало 8 июня, когда боевой счет Штрассла пополнили 6 побед. С началом операции «Цитадель» пилот сразу попал в фокус всеобщего внимания, однако военная фортуна оказалась переменчивой. Доведя к вечеру 8 июля свой счет до 67 побед, Штрассл погиб в бою с группой истребителей Ла-5 (в некоторых источниках упоминаются ЛаГГ-3 или ЛаГГ-5). Группа «фокке-вульфов» в районе шоссе Орел — Курск подверглась неожиданной атаке группы советских истребителей, которым удалось повредить самолет Штрассла. Уходя на свою территорию, его черная «четверка» FW-190А-4 (зав. номер 2351) получила еще несколько попаданий с преследующего его советского истребителя. Купол парашюта выпрыгнувшего на высоте около 300 метров немецкого летчика не успел наполниться воздухом, став причиной его гибели. 12 ноября 1943 года пилот посмертно был награжден Рыцарским крестом.

Интересно отметить, что самолет Штрассла был всего одной из двух официально признанных 8 июля потерь (второй стал Ju-87 из состава III/StG3). Согласно данным генерал-квартирмейстера 4 FW-190, 1 He-111, 1 Ju-87 получили повреждения в боях, a Ju-88 из состава III/KG1 взорвался в воздухе со всем экипажем. Кроме того, ранение в воздушном бою получил командир отряда 3./JG54 Франц Айзенах (Eisenach Franz), сумевший тем не менее совершить посадку на аэродроме Панино.

К 9 июля командование 6-го воздушного флота стало испытывать тревогу за судьбу столь успешно начавшейся операции. Вот что пишет по этому поводу начальник штаба объединения генерал Фридрих Клесс: «Непрекращающиеся воздушные сражения, затягивающиеся на продолжительное время, снижали работоспособность наших самолетов, временное господство в воздухе превосходящих по численности советских воздушных сил было неизбежным, противник мог действовать непосредственно против наших войск в перерывах между вылетами люфтваффе. В связи с тем, что сухопутные войска 9-й армии участвовали в чрезвычайно важном наступлении, неминуемые тактические успехи советских ВВС были для нас чрезвычайно неприятны»[95]. До полного прекращения операции «Цитадель» на северном фасе Курской дуги оставалось еще три дня. Для немецкой стороны они прошли завершающим аккордом былого могущества как на земле, так и в небе.

2.3. Над высотами Ольховатки (9–11 июля)

Не будет преувеличением сказать, что к 9 июля наступление армии Моделя зашло в тупик. Наткнувшись на ожесточенное сопротивление войск 13-й и 70-й армий, части 41-го и 47-го танковых корпусов на пятый день наступления могли достичь лишь незначительных тактических успехов, выразившихся в очередном прорыве на северные окраины Понырей, а также в небольшом продвижении в районе высоты 257,0. Говоря о ходе сражения, Стивен Ньютон метко подметил, что его «трудно охарактеризовать иначе как повторение битвы при Вердене с большим шумом от танков»[96]. Несмотря на создавшееся непростое положение и продолжавшие поступать данные разведки о концентрации значительных сил Красной Армии севернее и восточнее Орла, командование 9-й армии и группы армий Центр не теряло надежды на успешный исход «Цитадели». В значительной степени этот оптимизм определялся положением на южном фасе Курской дуги, где 4-я танковая армия Гота вышла к тыловому оборонительному рубежу Воронежского фронта. Генерал Модель не оставлял планов по возобновлению наступления. Добившись разрешения генерал-фельдмаршала Клюге на передачу в состав 9-й армии из резерва 12-й танковой и 36-й пехотной дивизий, он планировал провести перегруппировку своих сил и, сместив направление удара в юго-западном направлении, 12 июля завершить прорыв советской обороны.

Планы командования Центрального фронта на данном этапе сражения определялись необходимостью удержать установившееся статус-кво до того момента, когда войска Брянского фронта, а также левого крыла Западного фронта не начнут операцию по окружению орловской группировки противника. Кроме мощной противотанковой обороны и стремительных контратак, важнейшим фактором, обеспечивавшим стабильность ситуации, стали массированные налеты бомбардировщиков и штурмовиков 16-й воздушной армии. Подобная тактика в сложившейся ситуации показала себя наиболее эффективной, позволяя при первых попытках сосредоточения противника для атаки наносить ему чувствительные удары. При этом значительно уменьшались собственные потери, а также оптимизировалось использование истребителей сопровождения. Документы штаба 16-й воздушной армии особенно подчеркивают: «Применение массированных ударов было вызвано тем, что противник сосредоточил на узком участке фронта крупные силы танков, артиллерии и пехоты для продолжения наступления. По таким целям и применялись массированные удары»[97].

Как и предыдущие три дня сражения, 9 июля началось с мощных налетов советских бомбардировщиков и штурмовиков по скоплению немецких танков и пехоты в районе Кашара, Подсоборовка, Соборовка. Около 5:30–6:00 в воздух поднялось шесть групп Пе-2 241-й и 301-й бад, четыре из которых нанесли эффективный бомбардировочный удар по расположению противника, сбросив в общей сложности 366 ФАБ-100, 7 ФАБ-50, 685 АО-10, 42 АО-25. По оценкам экипажей, удалось уничтожить 12 танков и подавить огонь 2 артиллерийских батарей. Еще две группы по 18 самолетов каждая были вынуждены вернуться на свои аэродромы по причине отсутствия истребителей сопровождения.

Отметим, что в этом налете для обеспечения действий ударных самолетов впервые использовались группы расчистки воздуха. Убедившись в эффективности тактики, применяемой противником, командование 16-й воздушной армии решило внедрить этот опыт в собственных частях. В приказе частям 3-го бак на боевые действия 9 июля говорилось: «Кроме непосредственного сопровождения за 5 минут до удара в районе цели будут патрулировать 30 истребителей 273 иад (6 иак). При обратном маршруте групп бомбардировщиков организовано отсечение восемнадцати Як-1 273 иад»[98].

За ударом бомбардировщиков и штурмовиков наблюдал командующий 16-й воздушной армией, объявивший благодарность всем авиаторам, участвовавшим в вылете. Тем не менее для членов экипажей «пешек» и «илов» этот вылет вряд ли можно было отнести к разряду «легких прогулок». Полностью нейтрализовать активность вражеских истребителей не удалось. Непосредственно над целью группы 3-го бак были атакованы самолетами из состава IV/JG51, а также Bf-110 из I/ZG1. В результате боя 4 Пе-2 были сбиты, один бомбардировщик стал жертвой зенитной артиллерии, а еще два получили значительные повреждения и совершили вынужденные посадки.

Основной урон пришелся на 301-ю бад, потерявшую в общей сложности шесть самолетов. Указывая на причину потерь, экипажи бомбардировщиков «традиционно» возложили вину на истребителей сопровождения из 279-й иад, которые отвлеклись на группу немецких истребителей, имитировавших воздушный бой в районе цели. Это позволило пилотам другой группы «фокке-вульфов» произвести неожиданную атаку по «пешкам», в результате чего полковые колонны лишились по две машины. При атаках экипажи бомбардировщиков отметили дерзкие действия немецких асов, которые, игнорируя огонь стрелков и штурманов, неоднократно пытались прорваться внутрь группы бомбардировщиков с целью ее раскола. Свой огонь пилоты «фокке-вульфов» в основном концентрировали на крыльевых баках Пе-2. Несмотря на проведенные атаки, «ягдфлигерам» не удалось сорвать массированную бомбежку своих войск — большие массы советских бомбардировщиков и штурмовиков, следовавшие под мощным эскортом, оказались для них крепким орешком.

Об эффективности нанесенного удара хорошо свидетельствует только тот факт, что если в предыдущие дни после нанесения бомбовых ударов немецкие войска с некоторой задержкой, но все же переходили в наступление, то после удара 9 июля противник не проявлял активности на ольховатском направлении целый день. За срыв танковой атаки командование 2-й танковой армии прислало летчикам благодарность. 9 июля 16-я воздушная армия нанесла еще два массированных удара в районе Соборовка, Бузулук, Подсоборовка, Поныри. На сей раз здесь действовали группы «Бостонов» 221-й бад, которые до конца дня совершили 69 самолето-вылетов. Потеряв от зенитного огня всего один самолет 8-го гв. бап, бомбардировщики успешно выполнили боевую задачу.

Тяжелые испытания 9 июля выпали на долю пилотов штурмовой авиации, группы которой не раз подвергались ожесточенным атакам истребителей противника. Согласно немецким данным, пилотам эскадр JG51 и JG54 за день удалось сбить около 30 штурмовиков. Особенно нелегко пришлось 11 Ил-2 299-й шад, которые при нанесении удара в районе Широкое Болото подверглись атаке в лоб восьмерки немецких истребителей. Экипажам Ил-2 удалось все же сбросить бомбовый груз на цель, уничтожив и повредив до 15 танков и около 20 автомашин. В результате этого оказалась сорвана атака на позиции 3-го танкового корпуса. Однако испытания для летчиков-штурмовиков только начинались.

Увлекшись боем с «фокке-вульфами», Ла-5 из группы сопровождения оставили «илы» без прикрытия, чем не замедлили воспользоваться другие «сто девяностые». Первая атака FW-190 результата не дала, так как штурмовики встали в оборонительный круг, поддерживая друг друга огнем. Немецким пилотам пришлось имитировать выход из боя. Однако, как только штурмовики стали перестраиваться встрой клина, «фокке-вульфы» тут же снова атаковали их, подбив сразу четыре «ила». Оставшаяся семерка успела снова встать в круг, подвергаясь еще более ожесточенным атакам противника. В ходе десятиминутного боя немецкие истребители произвели более тридцати атак. Чтобы избежать поражения снизу, пилоты «илов» вынуждены были снижаться до 15–20 метров, сумев в итоге оторваться от противника.

Намного больше не повезло пилотам шестерки Ил-2 той же 299-й шад, следовавших следом. Все входившие в нее машины оказались либо сбиты, либо совершили вынужденные посадки. Сопровождающие штурмовики «яки» 896-го иап были отсечены от своих подопечных неожиданной атакой «фокке-вульфов». В результате каждый Ил-2 атаковало три-четыре FW-190, а самолет пилота Задорожного атаковало целых семь истребителей.

На следующий день, 10 июля, штурмовая и бомбардировочная авиация 16-й воздушной армии действовала с прежним размахом и с еще большей эффективностью. С самого утра противник возобновил свои атаки на стыке 13-й и 70-й армий. По сравнению с предыдущим днем немецкая авиация несколько увеличила свою активность, совершив до захода солнца 1136 самолето-вылетов. Необходимо отметить, что прирост в вылетах был получен в основном за счет экипажей «штук» и двухмоторных бомбардировщиков, которые, поддерживая свои наземные войска, совершили почти на 280 вылетов больше, чем накануне.

Наземные бои в основном развернулись перед фронтом 17-го гвардейского стрелкового корпуса. Личный состав соединения с 8:30 до 16:00 отразил три мощные атаки противника, силы которого были оценены более одной пехотной дивизии и до 250 танков. В развернувшемся тяжелом сражении свое веское слово сумела сказать и авиация 16-й воздушной армии. Около полудня было засечено крупное скопление танков и пехоты противника в районе Кашара, которые, по всей видимости, готовились к очередной атаке. В воздух оперативно было поднято мощное авиационное соединение, состоящее из 171 бомбардировщика (108 Пе-2 и 63 «Бостона») и 37 штурмовиков. Все эти машины принадлежали 3-му бак, 6-му сак и 2-й гв. шад.

В течение трех минут с 12:47 до 12:50 восемь групп по 17–18 Пе-2, вместе с «Бостонами» и Ил-2, нанесли сосредоточенный удар по скоплению техники противника. Над целью советские самолеты были встречены мощнейшим зенитным огнем — одновременно в воздухе отмечалось от 80 до 100 разрывов. Несмотря на активное противодействие противника, результаты бомбардировки превзошли все ожидания. Как отмечалось в оперативной сводке Генерального штаба Красной Армии: «Пехотным и артиллерийским наблюдением установлено, что в результате налета авиации в этом районе сожжено 14 и подбито 30 танков противника, а его пехота понесла большие потери»[99]. Из 2-й танковой армии донесли, что в результате воздушных налетов 10 июля было сожжено в районе Кутырки 8 танков, в районе высоты 238,1–6 танков и до 40 танков рассеяно в районе Подсоборовка. Готовившаяся крупная атака противника оказалась сорвана с большим для него уроном. Потери советской стороны составили 1 «Бостон» и 5 Ил-2.

Командование 16-й воздушной армии особо отметило удачные действия 10-го июля экипажей 221-й бад. По донесениям наземных войск, только после удара «Бостонов» 745-го бап в районе высоты 250,0 было сожжено четырнадцать танков, остальные, видимо изготовившиеся для наступления, повернули в тыл. Этот успех был тем более знаменателен, что боевая работа соединения с начала Курской битвы не всегда была на высоте. Три раза ее экипажи ошибочно наносили удар по своим войскам. Отмечались также случаи сброса бомб в поле и уход от цели врассыпную[100]. И вот по прошествии недели суровых испытаний вчерашние «зеленые» летчики продемонстрировали себя зрелыми бойцами. Высокую оценку их действиям дал и противник. Уже упоминавшийся нами генерал Фридрих Клесс, говоря о действиях экипажей бомбардировщиков «Бостон» (которые он по ошибке называет «Бристоль»), отмечал их «превосходную дисциплину и исключительную агрессивность»[101].

Не поскупились на похвалу в адрес авиаторов и наземные командиры. Так, в частности, штаб 2-й танковой армии прислал благодарственную телеграмму командующему 16-й воздушной армии, в которой говорилось: «В течение дня 10.7.43 авиацией нанесен массированный удар по скоплению танков и пехоты противника севернее 1-е Поныри и высоты 238,1. Танкисты с восхищением смотрели на работу сталинских соколов и приносят вам большое танкистское спасибо. Уверены, что наше боевое содружество еще больше усилит удары по врагу и ускорит нашу окончательную победу над врагом. Напомним врагу еще раз СТАЛИНГРАД»[102].

Отметим, что на следующий день, 11 июля, бомбардировочная и штурмовая авиация 16-й воздушной армии массированных ударов не предпринимала. Командование 9-й армии явно отказалось от попыток пробить брешь в советской обороне. На некоторых участках фронта советские наблюдатели отмечали, что противник начал работы по укреплению обороны своего переднего края.

От рассмотрения действий ударной авиации обратимся к борьбе за господство в воздухе в последние три дня сражения. Мы уже не раз отмечали тот тяжелый урон, который понесла истребительная авиация 16-й воздушной армии в ходе первых четырех дней оборонительной операции. Среди соединений особенно пострадали 273-я, 279-я и 1-я гв. иад, которые к исходу 8 июля насчитывали 14, 25 и 19 машин соответственно. Этих сил для борьбы с бомбардировочной и истребительной авиацией противника, а также эскортирования самолетов 3-го бак к 9 июля было уже явно недостаточно.

Основные надежды на стабилизацию обстановки командование 16-й воздушной армии связывало с вводом в сражение перебазировавшейся с Брянского фронта 234-й иад подполковника Е. З. Татанашвили. Это соединение, насчитывавшее 87 истребителей Як-7б, к исходу 8 июля сосредоточилось на аэродромах 273-й иад, заняв аэродромы Колпна, Красное, Лимовое. Дивизия вошла в оперативное подчинение 6-го иак, получив от его командира боевую задачу на 9 июля по прикрытию боевых порядков наземных войск в районе Соборовка, Подсоборовка, Поныри.

Несмотря на плохую погоду, утром в воздух были подняты группы 233-го и 248-го иап, тогда как 133-й иап был оставлен командованием в резерве. Из 79 самолето-вылетов, совершенных пилотами соединения 9 июля, 22 было затрачено на облет линии фронта и 57 на патрулирование. Как ни странно, но встреч с самолетами противника зафиксировано не было. В то же время в результате групповой потери ориентировки летчики дивизии совершили 8 вынужденных посадок, в которых было разбито пять машин. Два пилота не вернулись на свои аэродромы. Отметим, что, согласно немецким данным, 9 июля особого успеха добился командир 1./JG51 Йоахим Брендель, сбивший в ходе 4 минут воздушного боя 3 советских самолета. Один из сбитых истребителей стал 50-й победой аса и 400-й победой его отряда.

На следующий день, действуя уже в полном составе, экипажи 234-й иад не только обеспечивали патрулирование севернее Ольховатки и в районе Понырей, но и вылетали на перехват противника по вызову с командного пункта 6-го иак. За день было проведено 11 воздушных боев, в которых, по докладам пилотов, удалось сбить 22 FW-190, Bf-109, а также подбить еще один «фокке-вульф». Потери дивизии за тот же день боев составили пятнадцать самолетов, из которых одиннадцать считались не вернувшимися на свой аэродром, один был сбит в воздушном бою, два подбиты зенитной артиллерией и еще один самолет, подбитый в бою, потерпел катастрофу при посадке.

Несмотря на то что немецкая бомбардировочная авиация продолжала совершать вылеты, нанося удары по переднему краю 13-й армии, подавляющее большинство схваток было проведено с немецкими истребителями. Наиболее тяжелый воздушный бой произошел около 13:50. Восьмерка Як-7б 233-го иап, ведомая старшим лейтенантом А. К. Виноградовым, встретила 8 FW-190. Заметив наши самолеты, немецкие пилоты ушли в облака. Однако буквально через минуту советские истребители подверглись атаке сверху из-за туч уже 18 «фокке-вульфов». Между истребителями завязался бой на вертикалях. С командного пункта 6-го иак на помощь была вызвана шестерка Як-7б из состава 133-го иап, которая вскоре также вступила в бой, сложившийся для советских пилотов крайне неудачно. Потери двух групп 234-й иад составили девять самолетов, из которых один был разбит на вынужденной посадке. Фактически из 8 Як-7б 233-го иап на свой аэродром вернулось всего 3 самолета, а из шести истребителей 133-го иап, вылетавших на усиление, уцелело только два. По итогам боя на боевые счета летчиков было записано 9 сбитых FW-190. Кроме того, один из подбитых «фокке-вульфов» совершил вынужденную посадку южнее населенного пункта Мокрое[103].

С большой долей вероятности можно утверждать, что советским летчикам в этом бою противостояли «фокке-вульфы» из состава IV/JG51, которые сбили восемь советских истребителей, идентифицированных как МиГ-1 и ЛаГГ-3. Собственные же потери группы за день составили 2 FW-190, принадлежавших отряду 12./JG51. Среди пропавших без вести числился Ганс Пфалер (Pfahler Hans) — 29-летний пилот, одержавший в этом бою 10-ю победу с начала Курской битвы и доведший свой счет до 30 сбитых самолетов. Возможно, именно его вынужденную посадку наблюдали советские летчики. Не исключено, что Пфалер был сбит летчиком 248-го иап лейтенантом A. C. Ивановым, после очередей которого летчик одного из «фокке-вульфов» выбросился с парашютом.

На следующий день, 11 июля, количество вылетов, совершенных пилотами 234-й иад, уменьшилось почти наполовину. В ходе семи групповых вылетов (60 самолето-вылетов) было проведено всего три воздушных боя. Баланс побед и потерь, зафиксированных штабом дивизии, практически сходился. Было потеряно девять истребителей, при том, что, по заявкам пилотов соединения, в воздушных боях удалось сбить 2 Ju-87 и 9 FW-190.

Основная нагрузка 11 июля выпала на плечи экипажей 133-го иап. Проведя два воздушных боя, полк недосчитался к концу дня восьми самолетов. Особенно неудачно сложился первый воздушный бой, когда около 5:20 10 Як-7б под командованием майора Т. Ф. Амельченко, непосредственно перед уходом на свой аэродром, встретили группу из 24 Ju-87, которую сопровождало от 30 до 40 FW-190 из I/JG54. Ударное звено капитана А. И. Ещенко атаковало пикирующие бомбардировщики, однако было контратаковано «фокке-вульфами». С боевого задания все подразделение не вернулось в полном составе. Еще один «як» стал жертвой огня зенитной артиллерии. Несмотря на численное превосходство противника, старшине Н. Я. Ильину удалось все же атаковать пикирующие бомбардировщики, сбив 2 Ju-87. Согласно немецким данным, в этом бою две победы одержал Гюнтер Шелл (Scheel Günther) из отряда 2./JG54, а еще два советских самолета были сбиты пилотами 3./JG54.

Во второй половине дня летчики из состава восьмерки того же 133-го иап вели воздушный бой в районе Понырей с 14 FW-190. При потере 3 Як-7б было заявлено об уничтожении пяти «фокке-вульфов». Однако, как и во многих других случаях, немецкие источники не подтверждают эти заявки на победы. Согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, было потеряно всего 2 самолета — FW-190 и Ju-87. Отчеты генерала-квартирмейстера свидетельствуют, что за день было потеряно пять самолетов (2 FW-190, 2 Ju-87 и 1 Ju-88), а еще четыре получили повреждения. Отметим, что всего же за период с 9 по 11 июля 6-й воздушный флот в районе проведения операции «Цитадель» безвозвратно потерял 20 самолетов, а еще 11 машин было повреждено.

Тяжелой утратой для немецкой стороны стала потеря 11 июля командира IV/JG51, ветерана боев в Испании и кавалера Рыцарского креста майора Рудольфа Реша (Resch Rudolf). Одержав свою последнюю, 94-ю победу над Ил-2, немецкий ас был сбит в воздушном бою и погиб. К сожалению, установить авторство этой победы с советской стороны не представляется возможным.

Нельзя не отметить — несмотря на то что сражение над северным фасом Курской дуги длилось уже целую неделю, истребители 6-го воздушного флота продолжали демонстрировать высокую результативность в воздушных боях при относительно низком уровне потерь. Кроме хорошо отлаженного взаимодействия и управления в бою, действия немецких экипажей характеризовались применением различных элементов военной хитрости. Так, согласно отчету командира 273-й иад полковника И. Е. Федорова о боевой работе дивизии за период с 5 по 8 июля, для выхода из неудачно складывавшегося боя пилотами «фокке-вульфов» часто практиковалось имитирование беспорядочного падения и срыва в штопор[104]. Зачастую это создавало у молодых и неопытных советских пилотов иллюзию уничтожения вражеской машины, способствуя безудержному росту заявок на победы.

Мы уже не раз становились свидетелями того, что цифры побед и потерь, содержащихся в документах противоборствующих сторон, при сравнении зачастую кардинально расходятся между собой. Рассматривая этот весьма щепетильный и болезненный вопрос об эффективности действий истребительной авиации, необходимо отметить, что, признавая многие недостатки в ее работе, документы 16-й воздушной армии в то же время практически не содержат материалов, критически оценивающих число заявок на воздушные победы. Так, отчет о действиях армии в оборонительной операции Центрального фронта содержит цифры, анализ которых не может не вызвать удивление. Согласно ему, численность немецкой авиационной группировки к началу операции, по оценкам штаба армии, составляла около 900 самолетов, среди которых имелось 525 бомбардировщиков и порядка 300 истребителей. Как видно, численность немецкой истребительной авиации была преувеличена советской стороной почти в два раза, тем не менее в результате недели боевой работы с 5 по 11 июля, согласно тому же отчету, в воздушных боях удалось сбить 425 истребителей, 88 бомбардировщиков и 5 разведчиков противника. Таким образом, число уничтоженных «фокке-вульфов» и «мессершмиттов» даже по сравнению с завышенными разведданными начала месяца составило 140 %!

Анализ немецких источников позволяет сделать следующие выводы. Согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, с 5 по 11 июля было потеряно всего 33 самолета (10 FW-190, 1 Bf-109, 4 Bf-110, 8 Ju-87, 6 Ju-88, 3 He-111 и 1 Ar-66). Анализ отчетов генерала-квартирмейстера позволяет говорить о больших потерях объединения генерала фон Грайма. Согласно им, количество списанных самолетов составляет 64 машины (24 FW-190, 2 Bf-109, 5 Bf-110, 15 Ju-87, 11 Ju-88, 5 He-111, 1 Ar-66 и 1 Fi-156). Еще 45 самолетов получили повреждения. Возможно, эти данные также не совсем полные. Так, согласно данным российского историка Д. Б. Хазанова, к утру 9 июля эскадра JG51 недосчиталась 37 «фокке-вульфов»[105]. Тем не менее ожидать, что порядок потерь немецкой стороны при уточнении цифр потерь изменится хотя бы на порядок, не приходится.

Анализ советских архивных документов позволяет прийти к выводу, что неудачи в работе истребителей были связаны не только с уровнем подготовки летного состава и недостатками в управлении соединениями. Значительную долю ясности в этот вопрос вносят телеграммы командирам истребительных соединений, которые содержатся в деле «Переписка по боевой работе» фонда 486-го иап. Для начала приведем полный текст приказа начальника штаба 6-го иак Н. П. Жильцова, направленного в части по итогам боевой работы 10 июля:

Более резок и конкретен в своем послании был генерал С. И. Руденко, который в телеграмме от 10 июля писал: «Так прикрывать свои войска — преступление и невыполнение моего приказа — также преступление. За все дни боев сбито мизерное количество бомбардировщиков, а истребителей по докладу летчиков „набили“ столько, сколько их и не было у противника, тогда как бомбардировщики ходят даже без прикрытия сотнями»[107]. Грозя отправлять провинившихся в штрафные батальоны и даже расстреливать перед строем за трусость, командарм тем не менее обращался и к чувству долга летчиков: «Пора прекратить, товарищи летчики, позорить наших истребителей, чтобы пехота в один голос заявляла, что истребители ее не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл, тогда как та же пехота восхищается смелостью и отвагой наших штурмовиков и бомбардировщиков»[108].

Несмотря на грозные предупреждения командарма, действия истребителей на следующий день, 11 июля, оставляли желать много лучшего. Обратимся снова к указаниям командующего 16-й воздушной армией, который, характеризуя боевую работу истребителей, особо отмечал:

Уничтожающая характеристика действий истребительной авиации фронта исходила не только из уст командующего, но и от других авиационных командиров. Так, например, командир 279-й иад полковник Дементьев отмечал, что «все наши истребители патрулируют в 10 километрах позади линии фронта, на передний край упорно не идут, боясь зенитного огня, и дают бомбардировщикам противника по целому часу пребывать над целью». Резюме командира дивизии пропитано горечью: «Мне стыдно на это смотреть»[110].

Автор полагает, что приведенные документы весьма выпукло характеризуют не только реально сложившуюся обстановку в борьбе за господство в воздухе, но и отношение к этому вопросу командования 16-й воздушной армии и командиров соединений истребительной авиации. Как видно, даже ввод в сражение свежей 234-й иад не изменил сложившейся обстановки. За три дня боевых действий в составе объединения С. И. Руденко пилоты полковника Е. З. Татанашвили сбили 36 немецких самолетов, 34 из которых были идентифицированы как FW-190, и только 2 бомбардировщика Ju-87. При этом собственные потери составили 27 Як-7б и 23 пилота. Стоит ли говорить, что большинство заявленных побед не подтверждаются немецкими источниками.

Мы уже указывали на те изменения в боевой работе истребителей 16-й воздушной армии, которые произошли по ходу оборонительной операции Центрального фронта. Командование ВВС Красной Армии посчитало необходимым укрепить и руководящий состав соединений. Уже 10 июля на должность командира 6-го иак, потерявшего за шесть дней боевой работы 85 самолетов и 54 летчика, был назначен генерал-майор Е. Е. Ерлыкин, срочно отозванный из-под Ленинграда. До 29 июня во главе корпуса находился генерал-майор А. Б. Юмашев, после чего только спустя одиннадцать дней потрепанное в боях соединение принял новый командир. Таким образом, в самый напряженный момент Курской битвы корпус не имел официально назначенного на эту должность командира, а его обязанности, судя по документам, исполнял начальник штаба полковник Н. П. Жильцов.

Ознакомившись на месте со сложившейся обстановкой, генерал Е. Е. Ерлыкин уже на следующий день представил на имя командующего 16-й воздушной армией доклад, в котором высказал предложения, направленные на повышение эффективности работы истребительной авиации, выдержанные в основном в духе директивы маршала A. A. Новикова от 7 июля. Наиболее интересным выглядело предложение об использовании в интересах фронтовой авиации находившихся в системе ПВО Курска и Щигры РЛС «Редут». Система наземного наблюдения постов воздушного наблюдения не позволяла засекать подход к линии фронта групп вражеских бомбардировщиков, не говоря уже о засечке подъема самолетов с аэродромов орловского и брянского аэроузлов. Система ВНОС, имевшаяся к началу оборонительной операции Центрального фронта, себя не оправдала. В лучшем случае она позволяла засечь бомбардировщики противника в момент их подхода к линии фронта, тогда как говорить о засечках подъема немецких самолетов с аэродромов орловского и брянского узлов и вовсе не приходилось. Согласно предложению Ерлыкина в работе по наведению истребителей необходимо было задействовать две установки «Редут», расположив их вблизи линии фронта и обеспечив связь с командными пунктами управления. Забегая немного вперед, стоит отметить, что внедрение РЛС для обеспечения боевой работы истребителей началось на Центральном фронте только после завершения Курской битвы.

Еще одним предложением, которое вынес на рассмотрение командующего 16-й воздушной армией командир 6-го иак, стала камуфляжная окраска отечественных самолетов. Констатировав, что истребители всех типов выпускаются советской промышленностью с ярким черно-зеленым камуфляжем, который подходил для маскировки на земле, но никак не для воздушного боя, Е. Е. Ерлыкин особо отметил: «В воздушном бою, не зная типа самолета, легко определить наш самолет от самолета противника по его слишком яркой расцветке плоскостей и фюзеляжа, т. е. основных фигур боя». По мнению генерала, камуфляж союзных и немецких машин был адаптирован как раз для воздушного боя, затрудняя своими цветами ведение прицельного огня. Резюме комкора было следующим: «Необходимо поставить вопрос перед промышленностью о дальнейшем выпуске боевых машин с камуфляжем не темного цвета, а светло-серого (голубовато-стального). Это резко сократит бесконечные внезапные атаки немцев на наши самолеты; резко сократит потери и поражения в боях и отпадет необходимость ежегодной перекраски для зимы»[111].

Вернемся к событиям 11 июля. Очевидная бесперспективность немецкого наступления в полосе Центрального фронта к этому времени уже ни у кого не вызывала сомнений. Несмотря на максимальное продвижение в глубину советской обороны до 10–12 километров, добиться сколько-нибудь заметных оперативных успехов войскам генерала Моделя не удалось. Начиная с 6 июля продвижение 9-й армии становилось все более скромным. Кровопролитные сражения на ольховатском направлении с частями 17-го гвардейского стрелкового корпуса и 2-й танковой армии, трехдневные ожесточенные бои в районе Понырей, не давшие решающего успеха частям 41-го танкового корпуса, и, наконец, затухание наступления в районе высот севернее Ольховатки — таковы основные этапы операции «Цитадель» на северном фасе Курской дуги. Не получили развития и планы командования 9-й армии, связанные с уже упоминаемым нами выше смещением направления основного удара.

11 июля на Брянском и Западном фронтах была проведена разведка боем, а уже на следующий день артиллерийские залпы восточнее и севернее Орла недвусмысленно возвестили о завершении операции «Цитадель» севернее Курска. Теперь уже командованию группы армий «Центр» приходилось решать задачу предотвращения окружения собственных войск, запертых в рамках дуги — но уже не Курской, а Орловской.

Нам осталось подвести итоги воздушного сражения. Имея к началу немецкого наступления 1151 самолет (1084 исправных), 16-я воздушная армия в ходе недели ожесточенных боев понесла тяжелые потери — штаб армии списал 439 самолетов, или почти 38 % самолетного парка. Из этого количества 391 самолет был потерян по боевым и не боевым причинам, а остальные списаны, как не подлежащие восстановлению. Объединение генерала С. И. Руденко за неделю боев лишилось 55 % истребителей, 37 % штурмовиков, 8 % бомбардировщиков[112]. Количество самолето-вылетов на одну потерю в штурмовой и истребительной авиации было практически одинаковым, равняясь 13 и 15 самолето-вылетов соответственно, тогда как у бомбардировщиков этот показатель составлял 62 самолето-вылета.

Отметим, что некоторая часть поврежденных самолетов была отправлена в ремонтные органы. Так, согласно отчету 6-го иак, за весь июль месяц с мест вынужденных посадок было эвакуировано около 50 самолетов, из которых в САМ и ПАРМ было отправлено 30, на запчасти и в разделочные комплекты 6, а один истребитель, как указано в отчете, был подорван на месте посадки.

Чувствительные потери 16-я воздушная армия понесла в летном составе — в боях погибло 2 командира полков, 2 штурмана, 55 командиров эскадрилий и их заместителей, 20 командиров звеньев и 279 пилотов.

Сравнивая эти цифры с данными немецкой стороны, отметим, что за тот же, период согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, было уничтожено в воздушных боях 586 самолетов, а еще 52 машины стали жертвами зенитной артиллерии. Как видно, немецкие летчики и зенитчики в 1,5 раза завысили свои успехи, что, учитывая масштаб развернувшегося сражения, можно признать вполне приемлемой величиной.

Сложнее оценить реальную цифру побед для 16-й воздушной армии из-за отсутствия точных данных о потерях 6-го воздушного флота. Как уже указывалось, согласно отчетам генерала-квартирмейстера, объединение генерала фон Грайма потеряло за неделю боев по всем причинам безвозвратно 64 самолета. Повреждения получило еще 45 самолетов. В то же время, согласно отчету 16-й воздушной армии, ее летчиками в ходе 380 воздушных боев было сбито 518 самолетов, из которых 425 составляли истребители, 88 — бомбардировщики и 5 — разведчики. Как видно, свои успехи наши авиаторы завысили как минимум в 5–8 раз.

За время проведения операции частями 16-й воздушной армии было совершено 7548 самолето-вылетов, причем почти 98 % их пришлось на ольховатское направление. Сравнивая эти данные с показателями 6-го воздушного флота, летчики которого за то же время выполнили 8917 самолето-вылетов, а также учитывая общее количественное превосходство советской стороны, можно получить наглядное представление о нагрузке, выпавшей на долю пилотов обеих противоборствующих сторон. Для соединений советской авиации эти величины относительно невелики. Так, в среднем один бомбардировщик совершал 0,9, штурмовик 0,6, истребитель 1,1 самолето-вылетов в день. К сожалению, эти цифры не отражают динамику изменения нагрузки на авиачасти в разные периоды сражения. Например, 5 июля в среднем один бомбардировщик совершал 3,1, штурмовик 2,2, а истребитель — 4,1 самолето-вылетов.

По опыту оборонительного сражения в районе Курска пилотами действующих частей была дана оценка некоторым типам самолетов. Так, например, испытывавшиеся в составе 1-й гв. иад 10 истребителей Як-9Т с 37-мм пушкой (2 в 53-й гв., 8 в 54-й гв. иап) совершили 136 самолето-вылетов, проведя 15 воздушных боев. При потере трех самолетов этого типа (один был сбит огнем немецких бомбардировщиков) пилотами было заявлено, об уничтожении 5 самолетов противника (2 FW-190, 1 Bf-110, 1 Ju-88 и 1 He-111). Была отмечена высокая эффективность 37-мм пушки ОКБ-16 11П-37 при работе как по наземным, так и по воздушным целям. В то же время среди недостатков указывались значительный вес пушки, большая дальность разрыва снаряда (4000 метров, тогда как требовалось 1000–1200 метров), неэффективность кольцевого прицела, а также медленный темп стрельбы. Для воздушного боя новый «як» оказался тяжеловат, плохо «чувствуя» себя на вертикали. По этой причине пилоты рекомендовали использовать в бою смешанные группы истребителей Як-1 и Як-9Т в пропорции 2:1[113]. Не лишним будет заметить, что уже по окончании Курской битвы части 1-й гв. иад так и не были вооружены новым истребителем А. С. Яковлева, переучившись осенью на неплохо зарекомендовавшую себя «Аэрокобру».

Хорошо проявили себя и бомбардировщики Пе-2, демонстрируя в ряде случаев отменную живучесть. Так, некоторые «пешки» возвращались на аэродром, имея от 40 до 70 осколочных пробоин, не теряя управляемости при повреждении элеронов и руля высоты. В документах 3-го бак отмечались продуманное расположение и удачная конструкция роликовых направляющих тяг, что обеспечивает управление рулями самолета при повреждении тяг рулей снарядами и осколками ЗА. Особенно нравилась экипажам двойная система управления шасси — электродвигателями и аварийная. В процессе боевой работы нередки были случаи прихода на свой аэродром самолетов с поврежденными тягами управления по профилю до 70 %.

Впрочем, замечаний в адрес «пешки» у пилотов и штурманов также хватало. Основным из них была слабость вооружения и средств защиты самолета. Стрелковое вооружение бомбардировщика, по мнению авиаторов, к лету 1943 года было недостаточно. Критике подвергалась передняя огневая точка, состоявшая всего из одного пулемета. Кроме того, неудачная и тесная турель обеспечивала только небольшие углы обстрела в 50–65 градусов. Система заполнения бензобаков инертным газом не обеспечивала достаточной защиты самолета от пожара. Вызывали нарекания и двигатели М-105, имевшие низкую живучесть.

Заканчивая описание боев на северном фасе Курской дуги, хотелось бы сказать несколько слов о борьбе за господство в воздухе. Вопрос о том, за кем осталось небо над Понырями и Ольховаткой, несмотря на очевидный исход сражения, не предполагает, как ни странно, однозначного ответа. В дальнейшем мы еще не раз увидим, что результаты и ход наземных боев нельзя автоматически переносить на обстановку, складывающуюся в противоборстве авиации.

При общей более высокой подготовке летного состава, более совершенной и, главное, отработанной тактике боевого применения люфтваффе удалось в первые два дня сражения практически безраздельно господствовать в воздухе, что выразилось не только в подавлении советской истребительной авиации, но и в практически беспрепятственном нанесении бомбардировщиками ударов по позициям наземных войск. Отсутствие надлежащей летной и боевой подготовки у большинства молодого летного состава 16-й воздушной армии, слабая сколоченность внутри эскадрилий и полков, а также неэффективная, плохо отлаженная система управления авиацией — все это во многом предопределило трагическое для советской стороны начало сражения. Недостатки в работе истребительной авиации, где от пилота в первую очередь требовалась повышенная самостоятельность в принятии решений и инициатива, а также хорошая летная и огневая подготовка, не удалось ликвидировать в полном объеме не только по ходу сражения, но и в течение всей летней кампании 1943 года.

Бросаемые в пекло боев вновь созданные соединения раз за разом несли в первых же боях тяжелые потери, чему мы были свидетелями на примере 6-го иак и 234-й иад и еще не раз столкнемся по ходу повествования при описании событий на других участках советско-германского фронта. К сожалению, внедрение опыта боевого применения оказалось процессом долгим и мучительным, связанным с большими потерями и горькими уроками в воздушных боях. Его не всегда можно было «спустить сверху» в виде приказа или директивы.

Впрочем, было бы неразумным видеть лишь одну сторону медали. Командование 16-й воздушной армии убедительно продемонстрировало умение «держать удар» в неблагоприятной обстановке, а также понимание и быстрое восприятие новых реалий воздушной войны. Начиная уже с третьего дня сражения оно встало на путь организации массированных ударов по скоплениям бронетехники и живой силы противника. Как оказалось, в запасе у командования 6-го воздушного флота не нашлось эффективных средств противодействия этим налетам бомбардировщиков и штурмовиков 16-й воздушной армии, которые в большинстве случаев достигали своей цели. Начиная с 7 июля они стали оказывать непосредственное влияние на ход наземных событий, что особенно проявилось в ходе боев 9 и 10 июля, окончательно похоронивших надежды командования 9-й армии на успех операции «Цитадель».