Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве

3.1. Завязка воздушного сражения (4–5 июля)

Прологом сражения на южном фасе Курской дуги стали события второй половины 4 июля, когда командование 4-й танковой армии решило провести частную операцию по захвату высот в районе Бутово — Герцовка, необходимых для корректировки артиллерийского огня в предстоящем генеральном наступлении. В 16:00 на участке 48-го танкового корпуса была проведена короткая десятиминутная артиллерийская подготовка, поддержанная с воздуха налетом около 75 бомбардировщиков Ju-87 и Ju-88, действовавших под прикрытием «мессершмиттов» из состава II/JG3 и III/JG52. Вскоре в наступление перешли пехотные подразделения и небольшие группы танков 3-й и 11-й танковых дивизий, а также моторизованной дивизии «Великая Германия».

Наиболее упорные бои развернулись на участке продвижения частей 11-й танковой дивизии в районе Бутово, где немецкая атака натолкнулась на ожесточенное сопротивление советского боевого охранения. Оказывающие поддержку с воздуха немецкие бомбардировщики наносили удары по позициям противника, однако из-за отсутствия точной информации о положении сторон несколько раз под их бомбы попадали собственные войска. Так, около 16:30 один из Ju-88 по ошибке сбросил свой бомбовый груз по войскам 11-й танковой дивизии, убив 5 и ранив 7 человек.

Отвечавшие за прикрытие 6-й гвардейской армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова истребители 5-го иак только спустя почти час после начала немецкой артподготовки вылетели на отражение налетов вражеской авиации, лишь на отходе атаковав группы немецких бомбардировщиков. Командир 88-го гв. иап майор С. С. Римша в паре с лейтенантом М. К. Щербаковым подбил в районе Красное Ju-88 из состава отряда 4./KG3. С дымящим двигателем немецкий самолет вынужден был совершить посадку в 1 километре западнее Псковской, где его экипаж был пленен. Снятые с самолета трофеи к вечеру были доставлены в полк[114].

Пилот подбитого бомбардировщика лейтенант Карл Хофманн (Hofmann Karl) на допросе в штабе 2-й воздушной армии подробно рассказал о своем двухгодичном обучении в различных летных школах люфтваффе. По его словам, за два месяца пребывания на Восточном фронте он успел совершить всего четыре боевых ночных вылета. Два из них были выполнены в глубь советской территории с аэродрома Орел, но первый же дневной вылет стал для экипажа роковым.

Между тем бои в районе высот продолжались до сумерек. Наиболее успешно развивалось наступление подразделений дивизии «Великая Германия», которые вскоре без серьезных потерь захватили Герцовку. В то же время бои в районе Бутово продолжались до ночи. Занявшие этот населенный пункт части 11-й танковой дивизии в 18:05 вторично подверглись бомбардировочному удару своей авиации. На сей раз «отличились» экипажи пикирующих бомбардировщиков Ju-87, перепутавшие Бутово и Черкасское, населенный пункт, расположенный в 3–4 километрах севернее. Именно он должен был стать целью их удара.

Противодействуя налетам немецкой авиации, истребители 5-го иак совершили за вторую половину 4 июля 128 самолето-вылетов. При этом было проведено три групповых воздушных боя, в которых, по докладам летчиков, удалось уничтожить 10 самолетов противника (6 Bf-109, 1 Ju-87 и 2 Ju-88). Собственные потери составили 3 Як-7б, которые, по всей видимости, стали жертвами атак «мессершмиттов» из состава II/JG3. Кроме того, 1 Як-1 был сбит собственной зенитной артиллерией. Согласно немецким данным, потери 8-го авиакорпуса были намного скромнее. В районе севернее Белгорода было потеряно два Ju-88 из состава II/KG3. В полосе действия 17-й воздушной армии в районе Чугуева был подбит огнем зенитной артиллерии и попал в плен пилот 6./JG3 фельдфебель Альфред Фишер (Fischer Alfred). Кроме того, 2 FW-190 из состава штурмовой эскадры SchG1 были разбиты, а еще три получили повреждения из-за ошибок пилотов при взлетах и посадках.

Операция по захвату высот была однозначно расценена командованием Воронежского фронта как проводимая в преддверии наступления разведка боем. Весь день 4 июля в штаб фронта продолжали стекаться донесения, свидетельствовавшие о том, что час вражеского наступления близок. В частности, посты ВНОС отмечали повышенную активность немецкой разведывательной авиации в направлении Обояни. Значительно активизировались и группы вражеской разведки. На участке 7-й гвардейской армии одна такая группа даже предприняла попытку форсировать Северский Донец. Кроме того, в ночь на 4 июля на нашу сторону перешел перебежчик из 168-й пехотной дивизии, который показал — наступление начнется в ночь на 5 июля, солдаты получили сухой паек и спиртное, а саперы начали снимать минные и проволочные заграждения[115].

Последние приготовления перед началом «Цитадели» проводились не только на земле. Уже на исходе 4 июля, в период с 17:30 до 18:00, некоторые группы истребителей, штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков перелетели на аэродромы, находящиеся вблизи линии фронта. Так, большая часть эскадры JG52 перебазировалась из Казачьей Лопани в Бессоновку и находящийся восточнее аэродром Угрим. В подчинение штаба эскадры, кроме двух групп I и III/JG52, вошла также группа II/JG3, которая поздним вечером сменила место базирования с Варваровки на Рогань. В свою очередь, опустевшие стоянки в Варваровке были заняты противотанковыми Hs-129 из состава 4(Pz.) и 8(Pz.)/SchG1. Группы двухмоторных бомбардировщиков перебазировались с аэродромов Донбасса на аэроузлы Харькова и Полтавы.

Это перебазирование, засеченное советскими наземными наблюдателями и подтвержденное вылетами самолетов-разведчиков, во многом предопределило события следующего утра. Первый день оборонительной операции должен был ознаменоваться массированными налетами по немецкой аэродромной сети в районе Белгорода и Харькова. Для проведения этой операции выделялись весьма значительные силы из состава 2-й и 17-й воздушных армий — предполагалось задействовать около 100 штурмовиков и 200 истребителей. Несмотря на то что план превентивного удара был разработан задолго до начала июля, по воспоминаниям командующего 2-й воздушной армией генерал-лейтенанта С. А. Красовского, он вызывал, неоднозначные оценки у офицеров штаба объединения. Часть из них считала, что неожиданный удар по аэродромам позволит подорвать боевую мощь люфтваффе, обеспечив советской авиации господство в воздухе с первых же часов сражения. Однако имелось и иное мнение, согласно которому более благоразумным представлялось использование штурмовой авиации против танковых группировок противника, после выявления основных направлений их ударов.

Неожиданно итог спорам подвел сам командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин, который, санкционировав проведение налетов против немецких аэродромов, по словам С. А. Красовского, заявил: «Мы еще сами точно не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам намного ослабит группировку врага, где бы она ни наступала»[116].

План операции был разработан и согласован между командованиями объединений заранее. Экипажи 1-го шак и 291-й шад должны были атаковать аэродромы Сокольники, Померки и Микояновка, расположенные вдоль шоссе Белгород — Харьков. Ответственная задача ставилась перед экипажами 305-й шад 9-го сак. Их целью были хорошо прикрытые зенитной артиллерией аэродромы Основа и Рогань, примыкавшие к южным окраинам Харькова. Командование 17-й воздушной армии, кроме того, планировало нанести удары по аэродромам Краматорская и Барвенково, где, как ожидалось, могла «отсиживаться» часть немецкой бомбардировочной авиации.

Кроме уже упоминавшихся нами сил штурмовой авиации, для проведения операции предусматривалось выделение групп из состава 4-го и 5-го иак для блокировки аэродромов, а также отсечения от штурмовиков истребителей противника. Характерным примером постановки боевой задачи является приказ на 5 июля, полученный 4-м иак. Согласно ему, 12 Ла-5 302-й иад должны были блокировать аэродром Померки перед подходом штурмовиков 1-го шак, тогда как 16 «яков» 294-й иад обеспечивали отсечение, патрулируя вдоль Северского Донца в районе Мясоедово, Разумное, Топлинка, Волчанск, Нежеголь[117].

Задача на боевой вылет была доведена до летчиков своевременно. Так, согласно документам 305-й шад, пилоты 237-го шап не только могли проработать маршрут следования к аэродрому Основа, составленный в обход позиций зенитной артиллерии, но и изучить окрестности района удара по фотографиям, были увязаны и вопросы взаимодействия с истребителями сопровождения. Однако последовавшие утром события перевернули все разработанные планы «с ног на голову». Группы штурмовиков понесли тяжелые потери, будучи встречены еще на подходе к целям мощным огнем зенитной артиллерии и многочисленными «мессершмиттами», которым в нескольких случаях удалось отсечь истребители прикрытия от «илов». Из боевого вылета не вернулись 33 штурмовика, потерянных по всем причинам, включая столкновения и вынужденные посадки. Практически все участвовавшие в вылете экипажи Ил-2 продемонстрировали образцы мужества и взаимовыручки. Однако, даже выходя под огнем истребителей и зениток на аэродромы противника, они не обнаружили на земле выстроившиеся для взлета немецкие самолеты, ведь к тому времени большая часть авиации 8-го авиакорпуса уже успела подняться для выполнения боевых заданий.

Потеря внезапности не была гримасой военной фортуны. Неоценимую услугу немецкой стороне оказали расчеты радиолокационных станций «Фрейя» и «Вюрцбург», имевших радиус обнаружения групповых целей до 130–150 километров, которые использовались в ПВО аэродромной сети. Отмеченные ранним утром засечки приближающихся многочисленных групп советских самолетов позволили немецкому командованию оперативно поднять в воздух истребители из состава эскадр JG3 и JG52. Отметим, что в момент налета на командном пункте 8-го авиакорпуса помимо его командира генерала Ганса Зайдемана находился начальник Генерального штаба люфтваффе генерал Ганс Ешоннек, который, по словам генерала Плохера, «лично наблюдал за разгромом Советов»[118]. Согласно данным, приводимым генералом Зайдеманом, в развернувшемся между Белгородом и Харьковом грандиозном воздушном сражении всеми видами оружия было уничтожено 120 самолетов противника при несущественных потерях вверенного ему соединения[119].

В ходе отражения налетов наибольшего успеха добились пилоты из состава II/JG3, сбившие 27 советских самолетов. Среди особо отличившихся пилотов группы был фельдфебель Ганс Грюнберг (Grünberg Hans), уничтоживший четыре штурмовика. Свою долгожданную 150-ю победу одержал лучший ас группы, командир 5-го отряда обер-лейтенант Йоахим Киршнер (Kirschner Joachim). Всего лишь на две победы отставал от него командир группы майор Курт Брендле (Brändle Kurt), одержавший утром две победы и достигший отметки в 148 побед. Единственной потерей II/JG3 стал унтер-офицер Гельмут Либманн (Helmut Liebmann), раненный в воздушном бою с советскими истребителями и совершивший вынужденную посадку недалеко от аэродрома. Успех, достигнутый другими группами истребителей 8-го авиакорпуса, был более скромным — за пилотами III/JG3 числилось всего три сбитых советских самолета. Еще около 20 самолетов уничтожили пилоты 1 и III/JG52.

Для того чтобы составить для себя объективную картину произошедшего, постараемся рассмотреть события с точки зрения советских архивных документов. Одним из наиболее важных по своим результатам должен был стать налет на аэродром Микояновка 18 штурмовиков 241-го шап 291-й шад. На современных картах уже невозможно найти этот населенный пункт — вместо него мы можем видеть послевоенные названия Октябрьский и Политотдельский. Однако даже беглого взгляда на названия селений вокруг хватает, чтобы оценить, по какому «осиному гнезду» должны были нанести удар подчиненные полковника А. Н. Витрука. Бессоновка, Угрим, Болдыревка, Толоконное, Варваровка — эти наименования аэродромов и взлетных площадок 8-го авиакорпуса, раскиданных в радиусе от 2 до 6 километров от Микояновки, говорят о многом.

Тем не менее, выйдя на аэродром Микояновка, экипажи 241-го шап обнаружили на стоянках всего лишь два Bf-109, а также несколько грузовиков. Рассмотреть что-либо на земле мешала сильная дымка, и потому результаты налета выглядели более чем скромно — было уничтожено 6 автомобилей и подавлена 1 зенитная точка. При подходе к цели две девятки, ведомые старшим лейтенантом Левиным и капитаном Авдеевым, подверглись атаке большой группы немецких истребителей из состава I/JG52, которые частью сил смогли оттеснить 18 «яков» сопровождения. Документы 241-го шап следующим образом характеризуют действия пилотов 737-го иап: «В районе цели [истребители] бросили штурмовиков, за исключением командира полка майора Варчук, который на протяжении всего полета непосредственно прикрывал и отбивал атаки истребителей»[120].

Прикрытие из всего одного «яка» по вполне понятным причинам не могло предотвратить многочисленных атак истребителей противника. В результате, если из состава первой девятки было потеряно 2 Ил-2, вторая девятка, капитана Авдеева, недосчиталась 5 машин, включая самолет ведущего группы. Авдеев, летевший на одноместной машине, был подбит над целью атаками «мессершмиттов», но скольжением смог сбить пламя. Его ведомые младшие лейтенанты Кондратович и Вавилин скрылись в разрывах зенитных снарядов и на свой аэродром не вернулись. Только позднее их следы отыскались во фронтовых госпиталях. Помогая отбивать атаки истребителей, к самолету Авдеева приблизились штурмовики младших лейтенантов Калачева и Сергеева. Самолет Сергеева был несколько раз атакован «сто девятыми», которые убили стрелка, и когда неуправляемый «ил» перешел в пике, летчик выбросился из него на парашюте. В это время капитан Авдеев был ранен, и его самолет совершил вынужденную посадку в районе Крапивное. Несмотря на потерю 7 штурмовиков, пять пилотов, включая самого капитана Авдеева, смогли вернуться в свою часть, в то время как большинство стрелков-радистов погибло. Из 18 же «яков» 737-го иап в воздушном бою было потеряно 3 Як-7б и два пилота[121].

Тяжелыми потерями сопровождался налет на аэродром Померки групп 66-го и 735-го шап 266-й шад, состоявших из 12 и 6 Ил-2. Уже в районе своего аэродрома столкнулись два штурмовика 66-го шап. Еще два «ила» из 735-го шап из-за неисправностей и потери ориентировки были потеряны на маршруте. В результате в момент выхода к цели группа насчитывала 14 штурмовиков, которые в 4:27 атаковали центральную часть вражеского аэродрома. Четверка Ил-2 капитана Ермолаева была полностью уничтожена в бою немецкими истребителями. Следовавшие за ними 12 Ил-2 66-го шап видели раскрывшиеся впереди парашюты. По некоторым данным, один из «илов» 735-го шап все-таки пристроился к группе 66-го шап, но вскоре оказался сбит «мессершмиттами». В результате этого тяжелого вылета на свой аэродром не вернулось 10 экипажей штурмовиков, из которых один совершил вынужденную посадку и еще один Ил-2 был поврежден в результате столкновения в воздухе.

На фоне испытаний, выпавших на долю пилотов 266-й и 291-й шад, вылет 292-й шад в составе 30 штурмовиков можно считать показательным. Следуя под мощным эскортом из 23 Як-1 270-го иап, экипажи «илов» практически беспрепятственно атаковали аэродром Сокольники, уничтожив на нем 15 самолетов противника и повредив еще 8. «Ложкой дегтя» стало столкновение над целью двух «илов», пилоту одного из которых удалось спастись. Сопротивление со стороны противника тоже практически отсутствовало — лишь капитаном С. Д. Луганским (будущий дважды Герой Советского Союза) был сбит один немецкий истребитель, идентифицированный, как FW-190. На обратном пути воздушным стрелкам все-таки пришлось отражать атаки прорвавшихся к штурмовикам «мессершмиттов». При этом, по данным экипажей, был сбит один «сто девятый» без потерь со своей стороны[122].

Удары по аэродромам харьковского аэроузла Рогань и Основа наносились группами штурмовиков и истребителей 9-го сак 17-й воздушной армии. Пожалуй, это одна из наиболее трагических страниц освещаемой нами истории. Из участвовавших в налете 16 штурмовиков 237-го шап 305-й шад было потеряно 13 машин. По необъяснимым причинам для нанесения удара по соседнему аэродрому Рогань были высланы истребители 295-й иад, тогда как для удара по расположенной западнее Основе привлекались две восьмерки штурмовиков. Вылет последних был спланирован таким образом, чтобы выйти на аэродром с севера, со стороны города, что, по всей видимости, должно было увеличить эффект внезапности. Однако если в отношении истребителей этот прогноз оправдался, то две восьмерки штурмовиков понесли опустошительные потери.

Около 4:27 группа 164-го иап во главе с командиром полка майором А. Д. Мелентьевым блокировала аэродром Рогань. Документы 295-й иад содержат противоречивые данные о количестве самолетов, участвовавших в этом вылете. Называются цифры в 8, 11 или 15 машин. Согласно докладу самого А. Д. Мелентьева, он находился во главе пятерки истребителей, под плоскостями трех из которых были подвешены бомбы. Внезапно появившись над аэродромом, «лавочкины» сбросили свой груз на стоянки восточной и юго-восточной частей аэродрома, а также атаковали 8 Ju-88, выруливавших для взлета. После сброса бомб и пушечного огня группа А. Д. Мелентьева пошла на второй заход, уничтожив в двух атаках, по мнению пилотов, 10 Ju-88.

Пока пятерка «лавочкиных» штурмовала стоянки на аэродроме Рогань, две другие группы, численностью 4 и 5 машин, блокировали аэродром. Одна из этих групп вышла из боя, тогда как вторая завязала бой с 4 немецкими истребителями, опознанными как FW-190. Количество «фоккеров» скоро возросло, увеличившись до 12. Однако, несмотря на трехкратное превосходство, бой для четверки Ла-5 закончился вполне благополучно — без потерь летчики посчитали сбитыми 5 FW-190. Лишь самолет сержанта Н. Ф. Аверкова был подбит, а сам летчик ранен. Пытаясь потушить возникший в кабине пожар, Н. Ф. Аверков голыми руками выбрасывал за борт сигнальные ракеты, пока угроза пожара была окончательно не ликвидирована[123].

Наиболее трагически сложилась судьба двух восьмерок 237-го шап 305-й шад, которые совершали налет по аэродрому Основа, расположенному на южной окраине Харькова, западнее Рогани. Обе группы следовали к цели по одному и тому же маршруту, на расстоянии 5–7 километров друг от друга. Прикрытие осуществляли 10 Ла-5 31-го иап. Предполагалось, что первая группа, ведомая капитаном Г. Я. Цыганковым, атакует аэродром с пологого пикирования, тогда как вторая группа, майора Г. М. Карбинского, проведет штурмовку с бреющего полета. Однако уже на подходе к Основе в районе Песчаное группа 237-го шап была атакована соединением «мессершмиттов» из состава II/JG3 в количестве 30–40 машин. Немецким пилотам удалось частью сил связать боем истребители сопровождения, а частью атаковать штурмовики капитана Г. Я. Цыганкова. В результате в районе Лосево был сбит самолет младшего лейтенанта Воробьева.

Однако экипажи других Ил-2 смогли сохранить строй, отбиваясь от атак «мессершмиттов» сосредоточенным огнем.

Уже находясь над восточной окраиной Харькова в районе Кулиничи, группа Г. Я. Цыганкова подверглась мощному обстрелу зенитной артиллерии, которой удалось сбить еще один штурмовик. Согласно документам, на Основу смогли выйти только 5 Ил-2, которые в 4:43 одним заходом атаковали стоянки с высоты 600 метров. На аэродроме в это время находилось около 90 немецких самолетов. Как свидетельствуют документы 305-й шад: «В момент атаки аэродрома истребители противника и огонь ЗА продолжали оказывать сильное противодействие, и управление группами штурмовиков было нарушено окончательно, группы разбрелись и одиночным порядком стали выходить из боя, наскакивая на истребителей противника»[124].

Самолет ведущего первой группы капитана Г. Я. Цыганкова был подбит огнем зенитной артиллерии. Пилот смог посадить горящую машину в районе Хролы, между Основой и Роганью. Чудом избежав плена, он через несколько дней вернулся в свой полк. Кроме самолета ведущего, оказались подбиты огнем зениток также 1 Ил-2 и 2 Ла-5. Уже на выходе из атаки штурмовики подверглись атаке большой группы «мессершмиттов», сбивших 3 советских самолета. Так, «ил» младшего лейтенанта Трускова был сбит в 15 километрах южнее Основы в районе станции Васищево. Младший лейтенант Быков на подбитой машине совершил вынужденную посадку в районе Печенеги у деревни Юрьевка, едва перетянув через Северский Донец. Из восьми экипажей, вылетавших на боевое задание, лишь младший лейтенант Шакурский смог совершить посадку на своем аэродроме.

Тяжелые потери понесла и вторая восьмерка штурмовиков 237-го шап, которую вел майор Г. М. Карбинский. Эта группа была усилена летчиками, уже имевшими боевой опыт: командиром эскадрильи 175-го шап капитаном Силенбергом и командиром звена 955-го шап младшим лейтенантом Шмидтом. Однако уже на подходе к цели истребители сопровождения оказались связаны воздушным боем «мессершмиттами», в результате чего к цели штурмовики вынуждены были следовать без прикрытия. Мощным огнем немецкой зенитной артиллерии было сбито 2 самолета, после чего непрерывные атаки немецких истребителей привели к потере еще 4 штурмовиков. На свой аэродром не вернулось 6 Ил-2, включая самолеты майора Карбинского, капитана Силенберга, младших лейтенантов Шмидта, Балабанова, Соболева и Малышева. По всей видимости, чтобы хоть как-то смягчить горечь от понесенных потерь, на счета групп 295-й иад и 305-й шад было зачтено уничтожение в общей сложности 19 самолетов противника, из которых 10 посчитали сбитыми в воздухе.

Согласованные действия немецких истребителей и мощный, хорошо организованный зенитный огонь произвели впечатление на командный состав 305-й шад. Не догадываясь о настоящей причине немецкой оперативности, работники штаба тем не менее сочли необходимым сделать следующие выводы: «В этом воздушном бою выявлено, что противником в районе Харькова были организованы зоны истребления огнем ЗА и зоны истребления ИА. Истребители вели воздушный бой с наращиванием сил в процессе самого боя и довели свое количественное превосходство до двух-трехкратного»[125].

Действия экипажей 305-й шад достаточно подробно описаны в отчетах частей, и сомневаться в их достоверности нет оснований. Тем не менее некоторую неразбериху в общую стройную картину налетов вносят сведения, содержащиеся в оперсводках 3-го сак, штурмовики и истребители которого должны были атаковать аэродром Барвенково. Согласно документам соединения, около 4:10 в момент взлета штурмовиков 290-й шад и «яков» 814-го иап над аэродромом Куриловка появились и встали в круг 6 Ил-2 из состава 9-го сак. Дождавшись сбора группы 290-й шад, группа 9-го сак вместо того, как сказано в оперсводках, чтобы идти на Рогань, пошла в юго-западном направлении на Барвенково. Однако, не доходя линии фронта, группа разбилась на две. Первая пошла в изюмском направлении, тогда как вторая на аэродром Рогань[126]. Как видно из документов 3-го сак, группа штурмовиков 9-го сак неустановленной принадлежности должна была атаковать аэродром Рогань. Однако в силу непонятных причин пошла вместе со штурмовиками 290-й в район Барвенково. Возможно, что это была какая-то группа из состава 305-й или 306-й шад, вылет которой не нашел отражения в документах 9-го сак.

В то же время удар по аэродрому Барвенково 8 Ил-2 290-й шад также не удался по причине плохой погоды. В результате штурмовики сбросили свой бомбовый груз в районе Малая Камышеваха, не доходя до цели. Из состава группы один штурмовик на свой аэродром не вернулся. Истребители из состава 814-й иап частью сил вышли в район Рогань, где вели бой с вездесущими «мессершмиттами», а частью на аэродром Барвенково. Не обнаружив там подопечных Ил-2, «яки» вернулись на свой аэродром. Еще одним слабо освещенным моментом налетов на аэродромы является удар по аэродрому Краматорская. Согласно оперсводкам 17-й воздушной армии, группе из 30 штурмовиков и 8 истребителей 1-го сак удалось уничтожить здесь до 30 самолетов (18 Ju-87 и Ju-88, а также 12 Bf-109) и повредить еще 25[127]. Однако подтверждений в документах противника эти данные не находят.

Подведем некоторые итоги. Сразу надо отметить, что документы 8-го авиакорпуса не содержат упоминания о самолетах, потерянных на аэродромах 5 июля. Это резко контрастирует с советскими данными, согласно которым в результате налетов удалось уничтожить около 63 вражеских машин[128]. Согласно оперсводкам 2-й и 17-й воздушных армий их экипажами за день боев на земле было уничтожено 37 и 34 самолета соответственно, что дает даже большую цифру. Однако ее достоверность оставляет большие сомнения. То, что удары оказались неудачными, было очевидно как самим летчикам, так и командованию воздушных армий. Так, в отчете 2-й воздушной армии можно прочесть, что удар по аэродромам «не прошел безнаказанно для наших ВВС, наличие истребительной авиации противника в воздухе и полная готовность зенитных средств принесли значительные потери, в то время как предыдущие налеты в такое время обходились почти без потерь»[129].

Аналогичное мнение высказал и старший офицер Генерального штаба на Воронежском фронте полковник М. Н. Костин, который, анализируя ход оборонительной операции, отмечал: «Авиационный удар наших ВВС по аэродромам противника не принес желаемых результатов, так как в это время авиация противника была уже в воздухе и на аэродромах у противника были лишь испорченные самолеты и несколько запасных самолетов для восполнения потерь»[130].

Налеты на аэродромы в значительной степени ослабили некоторые полки штурмовой авиации, повлияв на активность советской ударной авиации в первые часы сражения. Начало воздушного сражения на южном фасе Курской дуги прошло под знаком ожесточенных воздушных боев-и массированных налетов немецкой, авиации на боевые порядки 6-й гвардейской армии.

3.2. Железная поступь «Цитадели» (5–9 июля)

Около 5:00 немецкая артиллерия открыла огонь по позициям 6-й гвардейской армии. Одновременно в воздухе появились первые группы бомбардировщиков, которые начали бомбежку первой и второй линий ее обороны. Самолеты противника действовали массированно, группами, насчитывающими до 60–70 машин. Только за первый час сражения постами воздушного наблюдения было отмечено около 400 самолето-пролетов немецкой авиации[131].

Из состава 5-го иак, имевшего задачу обеспечить господство в воздухе над 6-й гвардейской армией, первыми в бой с противником вступили две группы 40-го гв. и 27-го иап, возвращавшиеся с задания по блокировке аэродрома Микояновка, а также отсечения вражеских истребителей от штурмовиков. В районе Яковлево — Быковка 12 Ла-5 40-го гв. иап атаковали группу из 25 Ju-87 и Ju-88, сбив 1 Ju-87 и 3 Ju-88, а также находившийся в этом же районе корректировщик Hs-126. Несколько восточнее, над районом Гостищево — Верхопенье 12 Як-1 27-го иап, ведомые старшим лейтенантом Н. Д. Гулаевым (будущий дважды Герой Советского Союза), на высоте 2400 метров вступили в воздушный бой со смешанной группой истребителей бомбардировщиков противника. По его результатам на счета летчиков было записано 6 побед над 3 Ju-88, 1 Ju-87, 2 Bf-109 и 1 Hs-126. Из этого боевого вылета не вернулся младший лейтенант Г. А. Иванов.

Вскоре к месту боя подошли 8 Як-7б 508-го иап и 12 Ла-5 41-го гв. иап, которые были подняты командованием 5-го иак на отражение вражеского налета. Согласно документам частей, в этих схватках успех также сопутствовал советским летчикам. «Лавочкины» 41-го гв. иап в районе Дмитриевка, Бутово, Драгунское, Луханино в воздушном бою против 60 Ju-88 и He-111 сбили 9 двухмоторных бомбардировщиков, один из которых был опознан как Do-215. В то же время восьмерка капитана А. И. Сергова (Герой Советского Союза с 28.9.43) над районом Бутово и Драгунское атаковала группу He-111, по всей видимости, принадлежавших группе I/KG100. По заявлениям советских пилотов, три «хейнкеля» было сбито, тогда как ответный огонь воздушных стрелков поразил «як» младшего лейтенанта М. С. Коберидзе.

Успех принадлежал унтер-офицеру Антону Троеру (Troer Anton), который после вылета составил следующий доклад о воздушной победе: «5.7 я участвовал в качестве стрелка самолета 6N+GH в налете на Дмитриевку. Наш самолет был ведущим. Во время захода в 4:13 на бомбометание над целью, на высоте 3000 метров, наше звено атаковало 12 русских истребителей типа ЛаГГ-3. Все наши самолеты открыли ответный огонь по нападавшим истребителям. Один из истребителей, демонстрируя воздействие моего огня (шасси вывалились наружу, сильный шлейф дыма из правой плоскости) свалился в штопор. Падения не наблюдали из-за продолжительных атак. Все атаки производились противником сзади справа, успешно отражаясь огнем стрелков»[132]. Впрочем, I/KG100 понесла также чувствительный урон в первых боях. Советскими истребителями в районе Дмитриевки было сбито два самолета из состава 1-го отряда. Еще один «хейнкель» из состава 3./KG100 получил тяжелые повреждения и был списан.

Оценивая итоги первой схватки 5-го иак, отметим, что в результате почти 40-минутного воздушного боя истребителями трех полков было сбито ни много ни мало 22 самолета противника. В дальнейшем эта цифра стала стремительно возрастать. До 11 часов дня, по докладам пилотов 5-го иак, было одержано еще 45 побед. Нельзя не отметить, что из 67 немецких самолетов, которых посчитали уничтоженными в ходе первых шести часов сражения, 30 составляли живучие Ju-88 и He-111. Еще семь двухмоторных машин были идентифицированы как Bf-110 и Do-215. Несмотря на то что активность немецкой бомбардировочной авиации в воздухе не спадала, штаб 2-й воздушной армии не выразил сомнения в поступавших из полков данных.

По всей видимости, оптимизму авиационных командиров способствовала и относительно устойчивая наземная обстановка — наступление двух танковых корпусов 4-й танковой армии в первые часы сражения застопорилось. Особенно много трудностей встретили части 48-го танкового корпуса, которые застряли на минных полях, из-за чего время начала наступления соединения было перенесено на 7 часов утра. Тем не менее поступавшие от авиационной разведки данные свидетельствовали — немецкое командование продолжало стягивать к месту боев в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий крупные силы танков и пехоты. Так, экипажами 17-й воздушной армии около 7:30 в районе Трефиловка было отмечено выдвижение на север до 150 танков противника, из района Зыбино — до 300 танков. От Томаровки на Драгунское двигалось еще около 300 танков. Разведывательные сводки свидетельствовали: «В районе Бутово, Казацко-Стрелецкой дороги забиты танками и автомашинами: количество не установлено»[133].

Первый тревожный звонок для командования 6-й гвардейской армии прозвенел около 11:00, когда в наступление перешли части 2-го танкового корпуса СС при поддержке с воздуха около 400 самолетов 8-го авиакорпуса. В этот момент над линией фронта находилось всего две группы истребителей 5-го иак, которые, несмотря на самоотверженность экипажей, не смогли сорвать налетов немецких бомбардировщиков. 20 Ла-5 из состава 41-го и 88-го гв. иап в районе Яковлево, Быковка, Черкасское атаковали 20 Ju-87 и около 40–50 Ju-88 и He-111. Командование особенно отметило бой 10 Ла-5 41-го гв. иап во главе со старшим лейтенантом А. Г. Павловым (Герой Советского Союза с 28.9.43), которые уже на отходе перехватили шесть девяток He-111 и Ju-87. Приказав атаковать пилотам «лапотники», А. Г. Павлов вместе со своим ведомым старшиной Жилиным с набором высоты пошел в атаку на три девятки «сто одиннадцатых», шедших на 2500 метрах. Меткими очередями А. Г. Павлов поджег два бомбардировщика, один из которых взорвался в воздухе, а экипаж второго выбросился с парашютами[134]. Еще один «хейнкель» был сбит настойчивыми атаками старшины Жилина. В это время остальные пилоты атаковали группу Ju-87, сбив два самолета. Отметим, что, по всей видимости, сбитые парой А. Г. Павлова «хейнкели» принадлежали отряду 6./KG55.

Между тем положение передовых частей 23-го гвардейского стрелкового корпуса ухудшалось. Принявшая на себя основной удар 52-я гвардейская стрелковая дивизия оказывала сопротивление эсэсовским частям еще около часа после полудня, пока ее фронт не оказался рассечен. В полосе 6-й гвардейской армии сложилось тяжелое положение — немецкие танки, поддерживаемые непрерывными ударами с воздуха, устремились ко второй линии обороны в направлении на Быковку и Яковлево. Решение, принятое командующим Воронежским фронтом генералом Н. Ф. Ватутиным, носило адекватный характер — к месту прорыва были выдвинуты части 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М. Е. Катукова, а также 5-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко. Одновременно на левом берегу Липовый Донец стали сосредотачиваться части 2-го гвардейского танкового корпуса полковника A. C. Бурдейного для возможного нанесения контрудара по правому флангу прорвавшейся танковой группировки противника.

Пока танковые соединения выдвигались к месту боев, одним из основных средств сдерживания немецкого наступления стали удары штурмовой авиации 2-й воздушной армии, которая из-за чувствительных потерь, понесенных в ходе утренних налетов, только ближе к полудню смогла сконцентрировать свои удары по наступающим частям 4-й танковой армии. В борьбе с немецкой бронетехникой особенно отличились экипажи 291-й шад, которые впервые и весьма успешно применили кумулятивные бомбы ПТАБ-2,5–1,5.

Почин принадлежал восьмерке 61-го шап старшего лейтенанта A. A. Добкевича (Герой Советского Союза с 13.4.44), которая атаковала танки, автомобили, а также огневые позиции артиллерии противника в районе Бутово. Документы дивизии свидетельствуют: первые бомбы были сброшены с высоты 600–300 метров, что дало исключительный эффект. После атаки экипажи наблюдали многочисленные очаги пожара, а также горящие танки и автомобили. Стараясь не упускать инициативу, командир дивизии полковник А. Н. Витрук поднял в воздух группы штурмовиков соседних 241-го и 617-го шап, которые не позволили противнику развернуться в боевые порядки. Интересно отметить, что для экипажей 617-го шап 8 самолето-вылетов, совершенных 5 июля по немецким танкам, остались единственными за весь день. Однако, истратив 1103 ПТАБ и АО-25, а также 28 PC, летчики группы заявили об уничтожении 15 танков и 6 автомобилей. Всего же в ходе 29 вылетов группам 61-го и 617-го шап удалось уничтожить 30 танков и 18 автомобилей. Характеризуя применение кумулятивных бомб, штаб 291-й шад отмечал: «Применение ПТАБ-1,5 по танкам противника дало отличные результаты. Экипажи наблюдали в районе взрыва бомб сплошной огонь, на фоне чего выделялись 15 горящих танков»[135].

Объектом ударов штурмовиков 291-й шад полковника А. Н. Витрука стали части 48-го танкового корпуса, первый день сражения для которого сложился неудачно. Заболоченная местность, минные поля, меткий огонь противотанковой артиллерии и, наконец, эффективные налеты штурмовой авиации заставили командование этого соединения предпринять перегруппировку своих сил уже в ходе сражения. В итоге только к 17:00–18:00 удалось добиться незначительных успехов, которые тем не менее не могли скрасить общую безрадостную картину первого дня боев. На следующий день, 6 июля, командованию корпуса наступление пришлось организовывать фактически заново.

Более 200 самолето-вылетов выполнили в первый день Курской битвы экипажи 1-го шак. Боевая работа этого соединения была организована строго согласно разработанному штабом графику. В основном в воздух поднимались группы, насчитывающие от 6 до 12 самолетов. Действуя перед фронтом 6-й гвардейской армии на участке от Зыбино до Березов, они наносили удары как в полосе наступления 48-го, так и 2-го танкового корпуса СС. К сожалению, перед экипажами соединения генерал-лейтенанта В. Г. Рязанова стояло избыточное число боевых задач, их действия не массировались на основных направлениях. Кроме того, по мере углубления кризисной ситуации на фронте 7-й гвардейской армии генерал-лейтенанта М. С. Шумилова часть групп 1-го шак была срочно перенацелена в район переправ через Северский Донец. За весь день 1-й шак и 291-я шад провели 23 воздушных боя, потеряв 15 и 12 «илов» соответственно, часть из которых была повреждена и совершила вынужденные посадки. Кроме того, при выполнении боевых заданий было потеряно 10 истребителей сопровождения.

Непросто сложился день 5 июля и для экипажей 1-го бак, единственного бомбардировочного соединения, входившего в состав армии С. А. Красовского. По состоянию на начало месяца в составе корпуса числилось 117 самолетов Пе-2. В первый день оборонительной операции их экипажи совершили 115 самолето-вылетов, нанося бомбардировочные удары по скоплениям бронетехники и пехоты противника в районах Бутово, Зыбино, Раково, Казацкое, Пушкарное, Томаровка. Штабом армии действия бомбардировщиков были признаны эффективными, но за успех авиаторам полковника И. С. Полбина пришлось заплатить дорогую цену. На свои аэродромы не вернулось 15 Пе-2, из которых четыре были сбиты в воздушных боях, а семь считались не вернувшимися с боевого задания. Кроме того, три бомбардировщика совершили вынужденные посадки из-за полученных в бою повреждений.

Сопротивление налетам «пешек» противник оказывал преимущественно большими группами истребителей, которые в первую очередь старались отсечь от бомбардировщиков истребителей сопровождения, разбить строй и уничтожить советские самолеты поодиночке. Особо тяжелые испытания выпали на долю девятки 82-го гв. бап, которую возглавлял командир второй эскадрильи старший лейтенант Скоробогатов. Несмотря на интенсивный огонь зенитной артиллерии, из-под которого «пешки» вышли умелым маневром ведущего, и атаки 27 «мессершмиттов», группа не потеряла огневого взаимодействия, успешно выполнив боевое задание. Был потерян всего один Пе-2. Характеризуя произошедший бой, документы 1-й гв. бад отмечают: «Из всех воздушных боев бой 5.7.43 был самым крупным воздушным боем с превосходящими силами противника, до 23 Me-109 и ФВ-190 сковали 6 Ла-5 прикрытия и производили атаки на бомбардировщиков. Благодаря сплоченности группы, умению держаться в плотном строю и хорошей организации системы огня, группа отразила все атаки истребителей, при этом сбила 4 Me-109 и ФВ-190»[136].

Командование особо отметило экипаж заместителя командира эскадрильи лейтенанта Д. П. Рыбалко, сбивший два самолета. Незаурядное мужество продемонстрировали также члены экипажа сержанта Зиновьева. От зенитного обстрела и огня истребителей все авиаторы получили ранения, но продолжали вести бой. Штурман экипажа младший лейтенант Беликов был тяжело ранен, потерял сознание, но, придя в себя, нашел силы вести огонь из пулемета одной рукой. Так же мужественно вел себя стрелок — старшина Погорельский. После вынужденной посадки бомбардировщика на аэродроме истребителей Завалье в Пе-2 насчитали 33 пробоины. Отметим, что по результатам боя экипаж лейтенанта Рыбалко был награжден орденами Красной Звезды, а со старшего лейтенанта Скоробогатова сняли старое взыскание, восстановив в правах гвардейца.

По всей вероятности, бой с группой Скоробогатова вели «мессершмитты» из состава III/JG3. Согласно немецким данным, фельдфебелю Эмилю Зиблеру (Zibler Emil) удалось одержать свою 36-ю и последнюю победу. Из этого боя молодой ас не вернулся, став жертвой оборонительного огня советских бомбардировщиков.

Однако не все вылеты заканчивались столь удачно. Так, в бою с истребителями из состава II/JG3 и III/JG52 в районе Бутово девятка Пе-2 из 854-го бап 293-й бад лишилась сразу 6 самолетов, а еще одна машина была поражена огнем зенитной артиллерии. По свидетельству экипажей, количество немецких истребителей в этом бою составляло около 40–50 машин. Неудивительно, что им удалось силой одной группы из 10 Bf-109 относительно легко сковать боем истребители сопровождения — 6 Ла-5 из состава 4-го иак. В это время три другие группы, по 12 Bf-109 каждая, атаковали три звена снизу и сверху сзади. Боевой порядок «пешек» оказался нарушен, что позволило немецким пилотам в скоротечном бою уничтожить шесть советских бомбардировщиков.

Боевая работа 1-го бак 5 июля дала много пищи для размышления его командиру и штабным работникам. Была отмечена неудовлетворительная организация работы штабов в полках, сказывавшаяся на организации боевых вылетов, а также самоустранение от руководства работой со стороны командиров полков. Так, поступившее распоряжение о приведении в боевую готовность 1-й гв. бад к 3:30 выполнено было не полностью, а отсутствие на КП 81-го гв. бап начальника штаба задержало вылет полка на 45 минут. На 15 минут опоздали с взлетом и экипажи 82-го гв. бап. Кроме того, как выяснилось позднее, из 10 фотоаппаратов на самолетах полка работал только один. Однако наиболее поразительный случай произошел в 80-м гв. бап, где экипажи после первого вылета разбрелись по аэродрому. К моменту получения второго задания собрать 21 экипаж не удалось, что привело к отмене вылета[137].

Советские наблюдатели отметили в первый день сражения большую активность немецких самолетов-разведчиков. Среди задач экипажей этих машин можно отметить корректировку артиллерийского огня, а также разведку в ближнем фронтовом тылу советских частей. Интересные показания дал экипаж разведчика Ju-88 отряда 2.(F)/11, сбитого сержантом Омельченко из 183-го иап 294-й иад. Согласно им, задание экипажа «юнкерса» заключалось в своевременной разведке путей отхода советских частей на Обоянь, Корочу и Новый Оскол.

Подразделения советской радиоразведки отмечали, что немецкие самолеты ближней разведки использовались немецким командованием для уточнения наземной обстановки. Множество сообщений, передаваемых висевшими над полем боя «рамами» и «костылями», были перехвачены и расшифрованы, давая наземному командованию представление о ходе и темпах немецкого продвижения. В документах 288-й иад 17-й воздушной армии удалось обнаружить целую подборку подобных сообщений, относящихся к событиям на фронте 6-й и 7-й гвардейских армий:

Как видно из вышеприведенных сообщений, авиаторами 4-го воздушного флота были особенно отмечены тяжелые бои в районе Крутой Лог и Разумное, которые вели во второй половине дня части наступавшего здесь 3-го танкового корпуса.

Напомним, что линия фронта между 7-й гвардейской армией и частями группы генерала Кемпфа проходила по реке Северский Донец. Поддерживая наступление основной ударной группировки 4-й танковой армии восточнее Белгорода, пехота 3-го танкового корпуса уже с рассветом форсировала водную преграду, захватив плацдарм на левом берегу. К сожалению, советское командование не предприняло в первой половине 5 июля срочных мер по ликвидации этого успеха противника.

В первую очередь это касалось авиации 17-й воздушной армии, которая до середины дня не совершала боевых вылетов для ударов по переправившимся войскам противника. Например, 3-й сак, после неудачных утренних налетов по аэродромам, получил задание на ведение разведки над левым крылом 6-й гвардейской армии и аэродромов Рогань, Чугуев. Кроме того, истребители корпуса должны были прикрывать наземные войска. Между тем уже к полудню немецким саперным подразделениям удалось возвести два моста в районе Карнауховки и Масловой Пристани, по которым на левый берег Северского Донца начали переправу части 7-й и 19-й танковых дивизий. Командование 17-й воздушной армии разослало в 12:00 в штабы 3-го и 9-го сак предварительное распоряжение генерал-лейтенанта В. А. Судца о подготовке вылетов по уничтожению немецких переправ в районе Маслова Пристань, Соломино, Волково, Карнауховка, Ивановка, Безлюдовка. Через час эту задачу командованию обоих корпусов, а также двум девяткам 244-й бад поставил начальник штаба 17-й воздушной армии. В его распоряжении особо подчеркивалось, что объектом атак может быть лишь правый берег Северского Донца, так как обстановка на левом берегу была неясной и он считался занятым советскими войсками.

В налетах по переправам приняли участие группы трех штурмовых дивизий — 290-й, 305-й и 306-й шад, действовавших под прикрытием истребителей 207-й и 295-й иад. Как мы уже отмечали, в этот район были перенацелены и несколько групп 266-й шад 1-го шак. В результате атак групп штурмовиков было уничтожено в общей сложности семь переправ, три из которых пришлись на долю экипажей генерала В. Г. Рязанова. По данным штаба 17-й воздушной армии, жертвами атак штурмовиков стали также 2 танка и 42 автомобиля.

Однако выполнить главную задачу по изоляции вражеского плацдарма от притока резервов советской авиации не удалось. Несмотря на то что истребители из состава групп II/JG3 и III/JG52 действовали над районом переправ в течение дня лишь эпизодически, мощный многослойный огонь зенитной артиллерии нанес, группам Ил-2 тяжелые потери. Так, 290-я шад 3-го сак лишилась за день 16 штурмовиков, тогда как 305-я шад и 306-я шад 9-го сак недосчитались 15 и 19 Ил-2 соответственно (общие потери 305-й шад, включая налет на аэродром Основа, составили 28 Ил-2, а еще 7 самолетов совершили вынужденные посадки на своей территории). Особо отметим потери 672-го шап 306-й шад и 625-го шап 290-й шад, недосчитавшихся 10 и 11 Ил-2 соответственно[139]. Положение на этом участке усугублялось еще и тем, что налеты авиации 17-й воздушной армии были слабо увязаны с действиями наземных войск 7-й гвардейской армии. Это позволило частям 3-го танкового корпуса значительно расширить к исходу 5 июля захваченный плацдарм как по фронту, так и в ширину.

В полосе 6-й гвардейской армии наиболее тяжелая ситуация сложилась в районе Яковлево на второй полосе обороны. Этот крупный опорный пункт уже в конце дня подвергся атаке частей 2-го танкового корпуса СС, пытавшихся захватить его с ходу. Однако стойкость воинов 51-й гвардейской стрелковой дивизии, выдвинутой командованием 6-й гвардейской армии из второго эшелона, сорвала эти планы. Ситуацию во многом стабилизировал выход в район боев передовых частей 5-го гвардейского танкового корпуса.

Обстановка в воздухе к этому времени стала складываться также не в пользу нашей авиации. Немецкие истребители, действовавшие в первой половине дня небольшими группами, во второй явно изменили свою тактику. Штаб 2-й воздушной армии особо отметил, что «ВВС противника, встретив сильное противодействие истребительной авиации, вынуждены были выделить истребительные группы по 50–60 самолетов в каждой для перехвата наших самолетов на вероятных маршрутах подхода на направлениях главного удара»[140]. Вылетом таких крупных групп командование 8-го авиакорпуса пыталось блокировать район действия своих бомбардировщиков, нацеливаясь на перехват советских истребителей на подходе к линии фронта.

Во второй половине дня командование 2-й воздушной армии было вынуждено привлечь к борьбе за господство в воздухе 302-ю иад 4-го иак, одновременно отдав истребителям приказ не искать встреч с истребителями противника, а идти на передний край и уничтожать немецкие бомбардировщики. Однако решение об усилении истребительной авиации еще одним соединением не дало нужного эффекта. Участие 4-го иак в боях 5 июля было незначительным, в то время как оставшиеся без прикрытия бомбардировщики 1-го бак были вынужденно прикованы к земле. К сожалению, эта, казалось бы, временная задержка растянулась на целую неделю. В бой подчиненные полковника И. С. Полбина вступили лишь 12 июля.

Тем не менее было бы ошибкой считать, что для немецких истребителей из состава эскадр JG3 и JG52 бои первого дня «Цитадели» были легкой прогулкой. По данным генерал-квартирмейстера, четыре истребительные группы потеряли за день 25 «мессершмиттов», из которых как минимум 17 было списано. Еще один Bf-109G-4 был разбит пилотом разведывательной группы NAGr2. Отметим, что список потерь истребителей 4-го воздушного флота содержит фамилии многих известных летчиков-асов. Разбили свои самолеты на вынужденных посадках после полученных в бою повреждений такие опытные пилоты, как Вальтер Крупински (Krupinski Walter, 197 побед) из 7./JG52 и Ганс Шлееф (Schleef Hans, 99 побед) из 7./JG3. Были ранены и также разбили свои самолеты Карл Шумахер (Schumacher Karl, 56 побед) и Йозеф Шютте (Schütte Joseph, 40 побед) из отрядов 8./JG52 и 5./JG3, в ходе воздушного боя пропал без вести Вильгельм Хаусвирт (Hauswirth Wilhelm, 54 победы).

В то же время достигнутые немецкими истребителями результаты впечатляли. Из 260 советских самолетов, сбитых за 5 июля, 220 считались уничтоженными в воздушных боях. Наибольших успехов среди «ягдфлигеров», согласно немецким данным, добился гауптман Йоханес Визе (Wise Johannes) из I/JG52, сбивший за день 12 советских штурмовиков. Кроме того, по 8–7 побед одержали командир отряда 5./JG3 обер-лейтенант Йоахим Киршнер (Kirschner Joachim), а также Ганс Грюнберг (Grünberg Hans) и Эмиль Битш (Bitsch Emil), служившие в II и III/JG3.

Успехи лучших советских летчиков были скромнее, но общий официально признанный результат их боевой работы также производит внушительное впечатление. Согласно оперсводкам 5-го иак его экипажи и во второй половине дня вели бои с большими группами немецких бомбардировщиков, достигая отличных результатов. Особенно выделялись пилоты 8-й гв. иад. Так, в воздушном бою около 14:20 в районе Драгунское Герой Советского Союза капитан Н. Ф. Китаев из 40-го гв. иап сбил He-111 и Ju-87, а также подбил еще три вражеские машины. Приблизительно через час 20 Ла-5 88-го гв. иап, ведомые командиром полка майором С. С. Римша в воздушном бою с 25 Ju-87 и 25 Bf-109, доложили об уничтожении 11 самолетов противника — 5 Ju-87, 5 Bf-109 и 1 Hs-126. Около 19:27 8 Ла-5 40 гв. иап атаковали 23 Ju-87, сбив три немецких пикировщика.

Итог боевой работы соединения генерал-майора Д. П. Галунова был поистине феноменальным для советских ВВС. Совершив за день 5 июля 404 самолето-вылета, его пилоты провели 46 воздушных боев, в которых было сбито 118 самолетов противника и еще 11 считались подбитыми. Документы 2-й воздушной армии особо отметили летчиков-истребителей, одержавших в течение дня по 4 победы. Среди них были старшие лейтенанты О. В. Беликов, М. С. Ванин, Н. Д. Гулаев, младший лейтенант И. Н. Шпак. Еще одним героем дня стал командир эскадрильи 516-го иап 203-й иад старший лейтенант А. Е. Максимов (Герой Советского Союза с 10.4.45), сбивший в воздушном бою 2 Ju-87. При сопровождении Ил-2 1-го шак группа А. Е. Максимова вступила в воздушный бой с 20 немецкими истребителями. Сам ведущий в схватке с «мессершмиттами» был ранен в руку, ногу, а также легко в голову, однако смог довести свою группу до аэродрома. Политдонесение 2-й воздушной армии свидетельствует, что, несмотря на ранения, отважный летчик отказался лечь в госпиталь.

Наибольшего успеха среди советских истребительных соединений добилась 8-я гв. иад, экипажи которой претендовали на уничтожение 77 самолетов противника. По странному совпадению лучшая истребительная часть 4-го воздушного флота — II/JG3 имела такой же официальный счет побед. Несколько более скромные результаты числились на счету экипажей соседней III/JG3, сбившей за день около 40 советских самолетов. Летчики из состава I и III/JG52 одержали за день в общей сложности чуть более 90 побед.

Рассматривая итоги первого дня сражения, нельзя не отметить, что как советская, так и немецкая авиация продемонстрировала 5 июля впечатляющую активность. Так, на 2387 самолето-вылетов 4-го воздушного флота 2-я и 17-я воздушные армии ответили 1768 (2-я ВА — 1322, 17-я ВА — 446). Отметим, что почти половина вылетов объединения генерала С. А. Красовского пришлась на истребительную авиацию, тогда как с немецкой стороны основная тяжесть боев выпала на ударные машины, совершившие около 70 % всех самолето-вылетов. Особенно отличились экипажи эскадр пикирующих бомбардировщиков StG2 и StG77, которые 487 и 584 раз соответственно поднимали свои «штуки» в воздух.

Потери с обеих сторон были весьма велики. Особенно сильно пострадала советская авиация. 2-я и 17-я воздушные армии, согласно оперсводкам этих объединений, лишились за день 83 и 76 самолетов соответственно[141]. Таким образом, общая цифра советских потерь на южном фасе Курской дуги достигла отметки в 159 машин. Отметим, что реальная цифра утрат была еще больше. Так, к 83 самолетам, потерянным 2-й воздушной армией, надо прибавить еще 23 самолета, находившихся на местах вынужденных посадок. В то же время документы 17-й воздушной армии признают потерю 5 июля от воздействия противника только 6 самолетов, тогда как остальные 70 (61 штурмовик и 9 истребителей) проходили по графе «не вернулся с боевого задания». В оперсводках армии особо отмечается, что были приняты меры к розыску пропавших самолетов, однако установить точное количество найденных машин сейчас уже не представляется возможным.

Потери 8-го авиакорпуса можно оценить двояко. Согласно дневнику боевых действий, было потеряно всего 19 самолетов (12 Bf-109, 1 FW-190, 4 He-111, 1 Ju-88 и 1 Hs-126). Однако список потерь, составленный на основании данных генерал-квартирмейстера, говорит о 39 потерянных самолетах (23 Bf-109, 5 FW-190, 1 Bf-110, 6 He-111, 4 Ju-87, 2 Ju-88, 2 Hs-123 и 1 Hs-126), а еще около 19 самолетов были повреждены.

В то же время обе противоборствующие стороны, как всегда, не поскупились на победные реляции. Командование 4-го воздушного флота объявило, что в ходе воздушных боев первого дня проведения операции «Цитадель» было сбито в воздушных боях 220 самолетов противника, а еще 40 стали жертвами зенитной артиллерии. В то же время, согласно докладам советских авиаторов, удалось уничтожить 173 самолета (2-я ВА — 154, 17-я ВА — 19). Отметим, что в своем докладе в Ставку об итогах первого дня боев командующий Воронежским фронтом генерал Н. Ф. Ватутин доложил об уничтожении 183 самолетов противника, 127 из которых были сбиты в воздушных боях, а 22 уничтожены огнем зенитной артиллерии[142].

Итоги наземного сражения 5 июля носили двоякий характер. С одной стороны, фактически сорванным оказалось наступление 48-го танкового корпуса. С другой — эсэсовское соединение генерала Хауссера смогло не только прорвать оборону гвардейцев генерала И. М. Чистякова, но и выйти к концу дня ко второй оборонительной полосе Воронежского фронта, где они были встречены выдвинутыми в этот район стрелковыми дивизиями второго эшелона, а также мощными танковыми резервами. Неустойчивая обстановка складывалась для советской стороны и в районе Северского Донца, где 3-й танковый корпус не только в короткий срок форсировал реку, но к исходу дня смог переправить значительное число танков на левый берег, в значительной степени расширив захваченный утром плацдарм.

Обеспокоенное развитием событий командование Воронежского фронта планировало проведение с утра мощного контрудара по вклинившимся в советскую оборону частям противника. Для восстановления положения, кроме стрелковых частей, должны были быть задействованы 3-й механизированный и 6-й танковый корпуса 1-й танковой армии, а также расположенные восточнее и юго-восточнее 5-й и 2-й гвардейские танковые корпуса. Командиры этих соединений получили приказ — с одной стороны, быть готовыми с рассветом перейти в решительное наступление, нанося мощный контрудар в направлении Раково и Белгород, с другой — танкистам предписывалось окопать и тщательно замаскировать свои танки в обороне. Как и в большинстве подобных случаев, решение оставалось за Верховным Главнокомандующим, который после консультации с генералом М. Е. Катуковым отдал приказ продолжать изматывать в оборонительных боях ударную группировку противника, ожидая перехода Красной Армии на орловском плацдарме.

Второй день сражения на южном фасе Курской дуги начался относительно спокойно. Командование 4-й танковой армии проводило последние приготовления к предстоящему наступлению. Основными его задачами было развитие успеха, достигнутого частями 2-го танкового корпуса СС накануне, а также коренное изменение обстановки в свою пользу на фронте 48-го танкового корпуса. Как советская, так и германская сторона ограничилась в эти утренние часы полетами небольших групп истребителей, а также разведывательных самолетов. Единственным исключением стал воздушный бой 17 Ла-5 88-го гв. иап, которые около 8:00 атаковали между Яковлево и Беленихино большую группу немецких бомбардировщиков, состоявшую из 40–50 Ju-87. Согласно докладам пилотов, без потерь было уничтожено 7 Ju-87, 4 Bf-109 и Hs-126.

Наземная и воздушная обстановка кардинально изменилась в 10:00 с началом немецкой артподготовки и сосредоточенными ударами люфтваффе. На отражение налетов немецких бомбардировщиков в воздух были подняты истребители 8-й гв. иад. Основная тяжесть боев по борьбе с вражеской авиацией в начале дня снова легла на плечи экипажей 5-го иак.

Впрочем, действия экипажей соединения генерала Д. П. Галунова, если верить архивным документам, были столь же эффективны, как и накануне. Так, участвовавшие в отражении первых налетов авиаторы 40-го гв., 41-го гв. и 927-го иап в трех воздушных боях, развернувшихся над всем полем сражения от Стрелецкого до Яковлево, сбили ни много ни мало 10 Ju-87, 1 Ju-88, 2 Hs-126, а также 3 Bf-109. Еще два «лапотника» и «мессершмитт» считались подбитыми. Несколько результативных боев было на счету и авиаторов 4-го иак. Штаб корпуса особо отметил бой 8 Ла-5 193-го иап 302-й иад, которые в районе Драгунское, Бутово, Луханино атаковали 50–60 Ju-87, шедших под прикрытием 14–16 Bf-109. Согласно докладам пилотов, находившиеся ниже «мессершмитты» в бой не вступали, а бомбардировщики при первых же атаках разворачивались на свою территорию, беспорядочно сбрасывая свой груз. На счета пилотов группы майора Н. И. Ольховского (Герой Советского Союза с 4.2.44) были записаны 3 Ju-88 и 2 Ju-87. Еще 2 Ju-87 и 2 Ju-88 числились подбитыми.

К сожалению, столь оптимистические оценки боевой работы пилотами «лавочкиных» были сильно завышены. Более реалистичной выглядят оперативные документы 205-й иад. Согласно им, патрулировавшие над районом сражения около полудня 17 «яков» 27-го и 438-го иап, несмотря на проявленные мужество и самопожертвование, с трудом сдерживали налеты врага. Так, из восьмерки Як-1 27-го иап, ведомых капитаном П. И. Чепинога (Герой Советского Союза с 26.10.44), только ведущему группы вместе со своим ведомым младшим лейтенантом Л. П. Маслаковым удалось атаковать обнаруженную группу Ju-87. Врезавшись в строй немецких бомбардировщиков, капитан П. И. Чепинога сбил один «юнкерс», из которого выбросился на парашюте один из членов экипажа. На счета других пилотов группы были записаны 2 Hs-126 и 2 FW-190, один из которых сбил старший лейтенант Н. Д. Гулаев. В другом случае из 9 Як-7б 438-го иап прорваться к группам Ju-87 и Ju-88 удалось лишь паре «яков», на боевой счет которой был записан сбитый Ju-87.

Описанные бои пилотов 205-й иад проходили в момент наивысшего напряжения в наземном сражении. При массированной поддержке авиации 8-го авиакорпуса частям эсэсовского корпуса генерала Хауссера удалось к 13:00 прорвать оборону 51-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшейся восточнее Яковлево, и начать развивать свой успех в северном направлении на Лучки, которые были захвачены уже около 15:00. Создалась реальная угроза выхода немецких войск в тыл обороняющихся в районе западнее Яковлево частей 1-й танковой армии. Ощутимым было превосходство в воздухе немецкой авиации и над фронтом соседнего 22-го гвардейского стрелкового корпуса, где удар пришелся в стык 67-й и 71-й гвардейских стрелковых дивизий. Понеся тяжелые потери, их части начали отход на Васильевку и Завидовку.

К сожалению, ударная мощь 2-й воздушной армии оказалась в значительной степени ослаблена вынужденным неучастием в боях 1-го бак. Учитывая, что действия штурмовой авиации не носили массированного характера, не приходится удивляться тому, что оказать заметного влияния на ход наземного сражения объединению генерала С. А. Красовского не удалось. Вполне естественно может возникнуть возражение — хорошо судить о событиях спустя десятилетия, тогда как непосредственным его участникам были далеко не очевидны столь ясные и понятные сегодня вещи. Однако в данном случае необходимо отметить тот факт, что ограниченное участие 1-го бак в ходе оборонительной операции Воронежского фронта было поставлено под сомнение сразу после ее окончания старшим офицером Генштаба М. Н. Костиным, который в своем докладе счел необходимым отметить следующее: «Ограниченность в использовании бомбардировочной авиации объясняется якобы отсутствием истребителей сопровождения. Мотивы невеские, т. к. при хорошем планировании и правильном использовании истребителей из двух истребительных корпусов, без ущерба для дела, вполне можно было выделить одну истребительную дивизию для сопровождения бомбардировщиков»[143].

В итоге непродуманных решений вся нагрузка по нанесению ударов легла на экипажи штурмовой авиации. Действия «илов», как и накануне, были сосредоточены на поддержке обороняющихся войск 6-й и 7-й гвардейских армий, а также продолжении атак на переправы через Северский Донец. Погода по сравнению с 5 июля заметно ухудшилась, ограничив действия советских авиаторов. Так, только в 266-й шад 1-го шак в 23 из 94 самолето-вылетов боевое задание считалось невыполненным из-за неблагоприятных метеорологических условий. Несмотря на это, отчеты штурмовых частей и соединений отмечают резкий рост уничтоженной и поврежденной техники противника.

Так, если 5 июля, по данным штаба 2-й воздушной армии, считались уничтоженными 77 танков и 226 автомобилей, то 6 июля эти показатели возросли, составив уже 172 танка и 235 машин. Как и в отношении воздушных побед, эти данные вызывают двоякое чувство. С одной стороны, немецкие источники не отмечают значительных потерь бронетехники от воздействия советской авиации. С другой — показания пленных дают весьма впечатляющую картину эффективности действия штурмовиков, особенно по автотранспорту и живой силе противника.

Наибольший интерес представляют показания ефрейтора 394-го моторизованного полка 3-й танковой дивизии, который на допросе показал следующее: «Первый раз русские штурмовики атаковали нашу группу 100 танков в районе севернее Белгород в 5 часов утра 6 июля 1943 года. По моему мнению, русские при атаках наших танков начали применять какой-то новый тип бомб с большой эффективностью, так как во время этого налета 15–20 штурмовиков русских с бреющей высоты сбросили бомбы малого калибра, примерно до 3 килограмм, но, несмотря на небольшой калибр, эффект был исключительный, а именно, в результате атаки было сожжено 18 танков и 2 подбиты. Танки загорались не только от прямого попадания бомб, но и от бомб, которые ложились от 2 до 5 метров от танка. Я сам много наблюдал, когда несколько бомб упало не далее 4 метров от танка и в результате слетела гусеница и воспламенилась моторная часть танка. После налета штурмовиков я наблюдал сбитые башни на танках, погнутые стволы орудий и главным образом погнутые гусеницы. При соприкосновении с землей эта бомба врывается в землю на небольшую глубину, приблизительно 20–30 сантиметров, после чего взрывается и производит взрыв большой силы по отношению к ее калибру. При этом бомба создает большую температуру. В это же время, точно я сказать не могу, эта ли группа штурмовиков или другая обрушилась на наш отдыхающий в автомашинах мотострелковый батальон. На наши головы посыпались градом бомбы малого калибра. В результате этой штурмовки батальон потерял до 50 % материальной части и людского состава, а именно сожжено было 90 автомашин и уничтожено 120 человек. В заключение могу сказать — за все время пребывания на Восточном фронте таких эффективных действий русской авиации и эффективных бомб малого калибра я никогда не встречал. У меня не хватает слов, чтобы выразить всю силу эффективности последних налетов русской авиации»[144].

Экипажи штурмовиков, в свою очередь, подчеркивали, что наблюдение за результатами применения ПТАБ по технике противника часто были затруднены. Для примера приведем строки отчета 5-й гв. шад 17-й воздушной армии, летный состав которой отмечал: «Наблюдение за результатами при применении указанных бомб затруднено, создается зрительное впечатление, что весь район падения бомб, независимо от наличия объектов, подвергается огню, горело все: растительный покров, танки, автомашины»[145].

Боевая работа экипажей «илов» проходила 6 июля при ожесточенном противодействии немецкой истребительной авиации, проявлявшей настойчивость в борьбе со штурмовиками. Так, например, четверка «мессершмиттов», преследуя 6 Ил-2 800-го шап в районе Ольховка, выполнила до одиннадцати атак. Еще одним характерным примером действий немецких пилотов-истребителей может служить атака четверки Bf-109 на дюжину «илов» 820-го шап, в результате которой было сбито два советских самолета, а один, тяжело поврежденный, совершил вынужденную посадку.

Потери штурмовых соединений 2-й воздушной армии составили 22 Ил-2, тогда как, согласно немецким данным, только в воздушных боях был сбит 31 штурмовик. Последующие дни показали, что многие машины из числа не вернувшихся 6 июля получили лишь незначительные повреждения и вскоре снова вступили в строй. Так, из 10 штурмовиков 291-й шад, считавшихся потерянными, 6 вернулись на свои аэродромы 7 июля. Кроме того, 6 из 8 экипажей 292-й шад совершили вынужденные посадки на своей территории, а их машины были отправлены в ремонт.

Надо сказать, что экипажи штурмовиков в ходе второго дня в нескольких случаях сами проявили себя воздушными бойцами неробкого десятка. Так, 12 Ил-2 673-го шап, ведомые капитаном Лавриненко, в 13:07 в районе юго-западнее Яковлево атаковали группу самолетов противника, состоявшую из 8 Ju-87 и 9 Bf-109. Ведущее звено, открыв огонь из передних точек, уничтожило один Ju-87. Вскоре еще один пикировщик, обстрелянный «илами», устремился к земле. Но в это время сами штурмовики были атакованы немецкими истребителями. В воздушном бою ценой потери одного Ил-2 воздушным стрелком, по данным экипажей, было сбито 3 Bf-109. Еще одним примером удачных действий экипажей штурмовиков стали воздушные бои пилотов из 61-го шап и 617-го шап 291-й шад, в которых, по оценкам экипажей, было сбито 2 Ju-87 и 1 Ju-88.

Несмотря на то что авиаторы штурмовых соединений В. Г. Рязанова и А. Н. Витрука зарекомендовали себя стойкими и мужественными бойцами, интенсивностью использования на белгородском направлении немецкая ударная авиация многократно превзошла советскую. По данным штаба 2-й воздушной армии, за 6 июля ее экипажами было совершено 820 дневных самолето-вылетов, при этом 110 штурмовиков всего 237 раз поднимались в воздух. В то же время из 1686 самолето-вылетов 8-го авиакорпуса 323 и 793 соответственно пришлось на долю экипажей двухмоторных бомбардировщиков и пикировщиков «штука». Кроме того, еще 240 самолето-вылетов совершили штурмовики из состава эскадры SchG1.

Высокая активность авиации 8-го авиакорпуса во многом способствовала исходу наземных боев в пользу немецких войск. Так, предпринятый во второй половине дня контрудар частей 5-го гвардейского танкового корпуса в районе Калинин — Озеровский не только не принес успеха, но и привел к окружению двух бригад соединения. Только на следующий день, потеряв половину матчасти, корпус генерала А. Г. Кравченко смог выйти из окружения, заняв рубеж на правом фланге немецкого вклинения в районе Беленихино — Тетеревино. Группы 4-го иак, прикрывавшие боевые порядки 6-й гвардейской армии в районе Яковлево, провели в предзакатные часы три воздушных боя с большими группами бомбардировщиков Ju-87, Ju-88 и He-111. В одном из них молодому пилоту 240-го иап лейтенанту И. Н. Кожедубу удалось открыть свой боевой счет, отправив на землю Ju-87 в районе Завидовки. Отметим, что документы корпуса приписывают будущему трижды Герою Советского Союза еще одну победу в том же районе над транспортным Ju-52.

Большего успеха, чем 5-й гвардейский танковый корпус, добились воины 2-го гвардейского танкового корпуса, действовавшего южнее. Переправившись через реку Липовый Донец, части соединения полковника A. C. Бурдейного развернули наступление на населенный пункт Крапивинские дворы, расположенный приблизительно в 7 километрах южнее Яковлево. Несмотря на полное господство в воздухе немецкой авиации, безостановочно атаковавшей боевые порядки корпуса, танкистам удалось перерезать шоссе Белгород — Обоянь. Однако из-за сложной обстановки на фронте 5-го гвардейского танкового корпуса командование вынуждено было в ночь на 7 июля отвести части A. C. Бурдейного в исходное положение.

Подводя итог боев 6 июля на белгородском направлении, отметим, что попытки командования Воронежского фронта нанести удар танковыми резервами по прорвавшим вторую полосу обороны частям противника результата не дали. При мощной поддержке авиации частям 2-го танкового корпуса СС удалось выйти на узком участке фронта к Беленихино, создав тем самым предпосылки для будущего сражения на прохоровском направлении.

Не в пользу советских войск закончился второй день сражения и на корочанском направлении. Несмотря на то что части 244-й бад и 262-й нбад выполнили в ночь на 6 июля 123 самолето-вылета по переправам через Северский Донец, командованию 3-го танкового корпуса удалось переправить в район Михайловки значительную часть сил 19-й танковой дивизии. Планировавшийся утром контрудар частей 7-й гвардейской армии осуществить не удалось, тогда как перешедший около 9:00 в наступление противник начал медленно продвигаться в направлении на Крутой Лог и Батрацкую Дачу. Потеснив 24-й и 25-й гвардейские стрелковые корпуса, части 3-го танкового корпуса смогли к концу дня выйти на узком участке фронта ко второй полосе обороны.

Непростая обстановка, сложившаяся юго-восточнее Бєлгорода, заставила советское командование усиливать действия 17-й воздушной армии частью групп 1-го шак, которые уже в течение дня перенацеливались для содействия войскам генерала М. С. Шумилова. Основной целью штурмовиков 6 июля оставались переправы через Северский Донец, а также скопления немецких войск в этом районе. Несмотря на то что, по докладам экипажей, удалось уничтожить не менее четырех переправ, в течение дня усилия штурмовиков все больше смещались в сторону поддержки обороняющихся войск 7-й гвардейской армии.

Потери 17-й воздушной армии 6 июля снизились приблизительно в три раза. На свои аэродромы не вернулись 27 самолетов, из которых 22 составляли штурмовики. Кроме того, один истребитель Ла-5 5-го гв. иап был сожжен на своем аэродроме при налете немецкой авиации. Как и накануне, основные потери пришлись на долю 9-го сак, который лишился 19 Ил-2 и 2 Ла-5. Отметим, что 13 из 19 потерянных штурмовиков считались сбитыми, тогда как остальные были учтены по статье «не вернулся с боевого задания». Практически все потерянные «илы» принадлежали 306-й шад, которая начиная с 11:20 до 20:45 действовала в районе переправ около Соломино, Безлюдовки и Топлинки. Действия соединения полковника А. Ф. Исупова были признаны особенно неудачными. Совершив за первые три дня операции 177 самолето-вылетов, 306-я шад недосчиталась в общей сложности 56 самолетов. Отметим, что потери 6 июля были меньше по сравнению с 5 и 7 июля, когда дивизия лишилась 21 и 26 самолетов.

Столь удручающие результаты боевой работы стали предметом расследования, проведенного офицерами Генерального штаба при 17-й воздушной армии. Его итоги были неутешительны, вскрыв провалы в тактике использования штурмовиков, а также низкую дисциплину среди летного состава. Характеризуя боевую работу дивизии, старший офицер Генштаба при 17-й воздушной армии полковник Долидзе особо подчеркивал: «Не была организована эффективная борьба с ЗА противника. Выделялись отдельные замыкающие экипажи, что явно недостаточно при насыщенности зенитных средств. Одновременно в районе цели появлялись 3–4 группы. Экипажи после первой атаки ведущего теряли из виду, над целью перемешивались самолеты разных групп. Над целью порядок строя не выдерживался, экипажи действовали в одиночку, кто во что горазд. От огня ЗА экипажи разлетались в разные стороны, не зная, где ведущие групп и свои самолеты, парный боевой порядок не сохранялся. Летчики при действиях по переправам и по местам скопления войск при сильной ЗА противника сбрасывали бомбы в ряде случаев не прицельно и огнем орудий и пулеметов, стреляя вперед, расчищали себе путь для выхода из зоны огня»[146].

Низкая боевая подготовка частей 9-го сак и, в частности, 306-й шад не являлась секретом для командования 17-й воздушной армии. Так, проходившая 3 июля, т. е. буквально накануне Курской битвы, инспекция 306-й шад показала, что из боевого состава 951-го и 995-го шап боевой опыт имели всего 4 и 3 человека соответственно. При этом если в 951-м шап средний налет на одного летчика составлял 21 час, то в 995-м шап этот показатель был минимален, составляя 9 часов 24 минуты. Строки доклада проверки 995-го шап рисуют безрадостную картину, с которой пришлось столкнуться командованию 9-го сак: «За время пребывания в ЗАПе полк совершенно не проходил воздушных стрельб, бомбометания, воздушного боя, групповой слетанности и маршрутных полетов, а 8 летчиков даже было отправлено на фронтовой аэродром на самолете „Дуглас“, как нелетающие самостоятельно на самолете Ил-2. Остальной летный состав не закончил полностью 1-го раздела программы переучивания на самолете Ил-2 и, имея в среднем 2 полета в зону и 25 по кругу, был отправлен на фронт»[147].

Столь же удручающим было положение и в соседнем 672-м шап, где пилоты, находясь в ЗАП, смогли выполнить только по одному полету в зону и 20 по кругу. Неудивительно, что командование 9-го сак не рискнуло принять в состав корпуса часть, летчики которой имели около 3 часов налета на штурмовике. Потери 672-го шап составили за три дня боев 23 самолета (951-й и 995-й шап потеряли за тот же период 16 и 17 Ил-2), включая самолет командира полка майора Глебова, который 7 июля был ранен и отправлен в госпиталь. Забегая вперед, отметим, что 7 июля стало последним днем активных действий 17-й воздушной армии в районе переправ. К этому времени стало очевидно, что, несмотря на сопротивление частей 7-й гвардейской армии, наступление противника в северо-восточном направлении успешно продолжается. В ожесточенных боях 7 июля были захвачены Ястребово и Севрюково, а на следующий день немецкие танки прорвались к Игуменке и Мелехово, создав угрозу выхода в тыл армии генерала Н. С. Шумилова.

Вернемся к событиям 6 июля и рассмотрим вопрос о понесенных сторонами потерях. Согласно советским источникам, 2-я и 17-я воздушные армии в ходе второго дня боев лишились 78 самолетов (44 штурмовика, 33 истребителя и 1 бомбардировщик). Наибольшие потери — 50 машин пришлись на объединение генерала С. А. Красовского. В то же время, по данным штаба 2-й воздушной армии, в 64 воздушных боях было сбито 105 и подбито 12 самолетов противника. Прибавив к этому количеству 21 самолет, сбитый авиаторами 17-й воздушной армии, мы получим цифру в 126 уничтоженных немецких самолетов.

Сравнение вышеуказанных цифр с данными штаба 8-го авиакорпуса традиционно дает сильное расхождение. Согласно дневнику боевых действий, соединение генерала фон Зайдемана лишилось всего 6 Ju-87 и 1 Ju-88. При этом в воздушных боях удалось уничтожить 74 советских самолета. Данные генерал-квартирмейстера снова дают несколько большее число погибших и поврежденных самолетов. Согласно им, потери 8-го авиакорпуса за 6 июля составили около 28 самолетов, из которых как минимум 16 машин были списаны по всем причинам. Анализ потерь немецких самолетов показывает, что если накануне значительную часть утраченных машин составляли «мессершмитты», то на второй день сражения наибольшие потери понесла эскадра StG77, лишившаяся 10 Ju-87. Из этого числа 5 «штук» было потеряно безвозвратно.

Потери одномоторных пикировщиков интересны нам также по той причине, что самолеты именно этого типа были записаны на боевой счет лейтенанта А. К. Горовца (Герой Советского Союза с 28.9.43), которому в одиночку в воздушном бою с группой Ju-87 удалось, по советским данным, сбить 9 самолетов! Никогда — ни до ни после — ни одному известному советскому асу не удавалось добиться столь впечатляющего результата. Между тем документы 2-й воздушной армии не содержат сколько-нибудь подробных данных о подвиге летчика-героя. Согласно оперсводкам 8-й гв. иад, лейтенант А. К. Горовец не вернулся из боевого вылета группы 88-го гв. иап, состоящей из 15 Ла-5, которые в период с 19:50 до 20:20 осуществляли патрулирование в районе Владимировка — Кочетовка. В ходе вылета группа вступила в воздушный бой с 6 Ju-88, шедшими под прикрытием 5 Bf-109. По результатам боя, 2 Ju-88 посчитали сбитыми, один бомбардировщик был подбит. Самолет старшего лейтенанта П. С. Высочина был подбит, но пилот смог благополучно совершить вынужденную посадку.

Лишь по прошествии трех дней со дня этого вылета в политдонесениях 2-й воздушной армии можно найти упоминание о ставшем легендой бое. Документы свидетельствуют: «Выдающийся героический поступок совершил заместитель командира эскадрильи 88-го ГИАП гвардии лейтенант, член ВКП(б) тов. Горовец. Он один в неравном бою с самолетами противника сбил 9 самолетов Ю-87. Сам тов. Горовец, будучи смертельно ранен в этом бою, погиб смертью героя, не дойдя 4 километра до своего аэродрома. Этот бой советского богатыря с восхищением наблюдали наземные войска, которые и подтвердили результат этого боя»[148].

Более подробно описывается последний бой лейтенанта Горовца в отчетах 8-й гв. иад. Отмечая, что после боя с группой Ju-88 отважный летчик остался над полем боя один, документы дивизии свидетельствуют: «В это время появилась новая группа — 9 Ю-87. Гвардии лейтенант Горовец немедленно врезался в строй бомбардировщиков противника. В результате первой атаки 2 Ю-87 были сбиты и 2 Ю-87 столкнулись при уходе из-под удара нашего истребителя. Остальные самолеты Ю-87 разошлись по одному и встали в круг, намереваясь сбрасывать бомбы по нашим войскам. Последовательными атаками на вертикальном маневре гвардии лейтенант Горовец сбил и оставшиеся 5 бомбардировщиков, но, в свою очередь, был атакован группой Me-109, которые подожгли его самолет и преследовали его, пока он не врезался в землю 6 километров южнее Обоянь. Воздушным боем гвардии лейтенанта Горовец были восхищены наши наземные войска, сообщившие на КП дивизии через штаб 5 иак о героическом подвиге неизвестного им летчика-истребителя»[149].

К сожалению, автору не удалось найти в документах авиачастей сообщения наземных войск о последнем бое А. К. Горовца. Однако описание боя, приведенное выше, проясняет многие обстоятельства боя. Как видно из донесений, по крайней мере, два «юнкерса» столкнулись в воздухе. Однако, согласно немецким данным, потерь от столкновений в воздухе Ju-87 6 июля зафиксировано не было. Анализ потерь 10 «юнкерсов» из состава StG77 показывает, что по меньшей мере 5 из 10 бомбардировщиков были потеряны и повреждены в одном квадрате. Из этого количества четыре числятся жертвами зенитной артиллерии. Еще одним характерным штрихом является тот факт, что 9 самолетов, ставшие жертвами атак А. К. Горовца, не фигурируют в оперсводках 8-й гв. иад и 5-го иак. Отметим, что даже без их учета, согласно данным штаба 2-й воздушной армии, за день удалось уничтожить 32 Ju-87 и подбить как минимум еще 4 самолета этого типа! Прибавление к этой цифре еще 9 уничтоженных немецких самолетов увеличит и без того значительную разницу в данных советской и немецкой сторон.

Не вызывает сомнения, что, оставшись один над полем боя, лейтенант А. К. Горовец действительно атаковал группу бомбардировщиков Ju-87 и, возможно, даже сбил или повредил 1–2 самолета противника. Однако факт уничтожения 9 бомбардировщиков в одном бою представляется плодом больше деятельности пропаганды, чем событий, реально имевших место. Остается добавить, что А. К. Горовец, скорее всего, стал жертвой атаки «мессершмиттов» из состава 7./JG52, уничтоживших одиночный Ла-5 в 20:20 по московскому времени. Только в 1957 году останки отважного летчика, его личные вещи и обломки самолета были найдены в деревне Зоринские Дворы.

7 июля части 4-й танковой армии продолжали развивать наступление из района Луханино, Сырцев, Яковлево, Яблочки в северо-западном направлении. Основной удар пришелся по 3-му механизированному и 31-му танковому корпусам, расположившимся на левом фланге вклинения 4-й танковой армии. Немецкое командование планировало, прорвав оборону на флангах, создать предпосылки для окружения частей армии М. Е. Катукова южнее Обояни. Сражение 7 июля началось на рассвете, когда части дивизии «Великая Германия» и 11-й танковой дивизии атаковали позиции двух механизированных бригад 3-го механизированного корпуса, занимавших позиции между населенными пунктами Сырцево и Яковлево. Первая атака была отбита, но уже в 4:30 части 48-го танкового корпуса при массированной поддержке авиации нанесли еще один удар по советской обороне. Он был весьма эффективным и практически не встретил противодействия со стороны истребителей 2-й воздушной армии, получивших накануне задачу по уничтожению в первую очередь бомбардировщиков противника. Пилотам из состава JG3 и JG52 удалось эффективно обеспечить господство над полем боя в течение почти целого часа.

Тем не менее командование 2-й воздушной армии смогло организовать в период с 4:40 до 6:40 два мощных налета силами 46 и 33 штурмовиков 1-го шак. Основные усилия экипажей «илов» были сконцентрированы на ударах по скоплению немецких войск в исходных для наступления районах южнее и юго-западнее Яковлево — Быковка, Ворскла и Ольховка. Западнее в районе Бутово-Черкасское действовала 291-я шад, командование которой организовало в течение дня шесть сосредоточенных ударов.

Несмотря на массирование действий, сил штурмовой авиации объединения С. А. Красовского для эффективного противодействия наступлению противника явно не хватало. В итоге к боевой работе в полосе армий М. Е. Катукова и И. М. Чистякова были привлечены также штурмовики 17-й воздушной армии, одновременно оказывавшие поддержку 7-й гвардейской армии в районе Мелехово. Уже ранним утром генерал-лейтенант В. А. Судец получил по радио новую задачу — «в период с 4:10 до 13:00 всеми силами 1-го и 3-го сак нанести сосредоточенный удар по танкам и автотранспорту противника в районе Ольховка, Козьмо-Демьяновка, Быковка, Дмитриевка»[150].

Оценивая работу ударной авиации противоборствующих сторон на третий день сражения, необходимо отметить, что активность немецких экипажей оказалась значительно выше, чем соответствующие показатели авиаторов 2-й и 17-й воздушных армий. Так, штурмовиками армии С. А. Красовского и В. А. Судца было выполнено за день всего 507 самолето-вылетов, в то время как бомбардировщики и штурмовики 8-го авиакорпуса 1444 раза поднимались в воздух.

Уровень потерь Ил-2 во 2-й воздушной армии значительно снизился по сравнению с предыдущими двумя днями. Совершив более 300 самолето-вылетов, соединения штурмовиков недосчитались всего 13 машин, 8 из которых принадлежали 291-й шад. Значительно более высоким оставался уровень потерь в объединении В. А. Судца, потерявшего за день 28 «илов», причем 26 из них пришлось на многострадальный 9-й сак. Большие потери соединения заставили командование 17-й воздушной армии перебросить в район боев 1-й сак, который приступил к боевой работе с 8 июля. Экипажи 5-й гв. шад, входившей в состав соединения, в основном привлекались к поддержке частей 7-й гвардейской армии. Несмотря на то что за первые два дня боев, 8 и 9 июля, дивизия лишилась 18 машин, 7 из которых совершили вынужденные посадки на своей территории, командование дивизии смогло обеспечивать в каждый из последующих дней боевую работу около 60 штурмовиков при относительно низком уровне потерь.

Как мы уже отмечали, немецким истребителям удалось ранним утром 7 июля практически полностью изолировать район боевых действий своей бомбардировочной авиации. Оперсводки 5-го иак отмечают, что только около 8 часов утра вылетевшие к линии фронта истребители 8-й гв. иад вступили в ожесточенные бои с группами бомбардировщиков Ju-87 и Ju-88. Как и в предыдущие дни, доклады пилотов были весьма оптимистичными. Так, только в утренней схватке с большой группой пикирующих бомбардировщиков пилотам 40-го гв. иап было заявлено об уничтожении пяти самолетов противника и повреждении еще трех. Еще большего успеха достигли группы 927-го и 508-го иап, уничтожившие в ходе всего одного воздушного боя по 6 Ju-87 каждая. Как видно, только в ходе трех воздушных боев командование 5-го иак посчитало уничтоженными 17 пикирующих бомбардировщиков противника! Всего же за день боевой работы на счета только пилотов 5-го иак было записано 60 побед, из которых 31 и 5 составляли самолеты Ju-87 и Ju-88. Еще 25 (по другим данным — 28) сбитых самолетов было на счету экипажей 4-го иак. Особенно ожесточенные схватки были отмечены командованием корпуса в период с 6:05 до 7:00 и с 11:00 до 12:00. Группы истребителей 294-й и 302-й атаковали вражеские самолеты перед фронтом 1-й танковой армии в районах Быково, Стрелецкое, Верхопенье, Беленихино. Еще 10 бомбардировщиков (5 Ju-87 и Ju-88) было засчитано пилотам 203-й иад, которая входила в состав 1-го шак и была в основном задействована на сопровождении штурмовиков.

Сравнив данные, заявленные пилотами-истребителями двух корпусов, с немецкими цифрами потерь, можно лишь в очередной раз развести руками — за день 4-й воздушный флот лишился всего по одному Ju-87 и Ju-88. Кроме того, два бомбардировщика получили повреждения. В то же время более чувствительные потери понесли группы истребителей и штурмовиков, лишившиеся 19 Bf-109 и FW-190, из которых 10 были потеряны безвозвратно. Еще одной пострадавшей частью являлась I/KG27, потерявшая в воздушных боях с советскими истребителями 3 He-111.

К полудню сражение на фронте 1-й танковой армии достигло своего апогея. По докладам из обороняющихся частей, были сожжены и подбиты сотни единиц вражеской бронетехники. Так, например, в исследовании Генштаба, посвященном Курской битве, говорится: «О степени напряженности боев на обояньском направлении и величине понесенных противником потерь наглядно свидетельствуют аэрофотоснимки района боев 3 мк, проведенные в 13 часов 15 минут 7 июля. На снимках зафиксировано 100 горевших немецких танков»[151].

Около 15:00 после неоднократных атак и налетов авиации оборона 1-й и 3-й механизированных бригад оказалась прорвана. Чтобы избежать окружения, вынуждена была начать отход в северо-западном направлении 1-я гвардейская танковая бригада. Мощный удар был нанесен эсэсовскими частями по 100-й танковой бригаде 31-го танкового корпуса, оборонявшейся северо-западнее, на рубеже Яблочки-Тетеревино. Не выдержав мощных атак противника, бригада к концу дня вынуждена была отойти на север в район Красная Поляна.

К исходу 7 июля войскам 4-й танковой армии удалось расширить острие вбитого в советскую оборону клина. В результате оборона Воронежского фронта на данном участке оказалась сильно растянутой, что заставило советское командование срочно проводить перегруппировку сил. Для немецкой стороны создавшаяся ситуация была весьма благоприятной, позволяя 4-й танковой армии продолжать оказывать давление на части 1-й танковой и 6-й гвардейской армий, постепенно оттесняя их на запад к шоссе Курск — Белгород. Кроме того, становились реальностью планы генерала Гота по наступлению 2-го танкового корпуса СС генерала Хауссера в северо-восточном направлении на Прохоровку.

Значительная доля в достигнутом наземными войсками успехе по праву принадлежала экипажам 8-го авиакорпуса, которые отрапортовали за день о 44 уничтоженных советских танках, 6 складах боеприпасов, 20 орудиях и около 50 автомобилях. При этом в воздушных боях было сбито 96 советских самолетов. В действительности потери 2-й и 17-й воздушных армий были несколько меньше, составив 71 сбитый самолет (43 и 28 соответственно).

Несмотря на то что к борьбе за господство в воздухе были подключены два истребительных авиакорпуса 2-й воздушной армии, переломить ситуацию в воздухе советским истребителям не удалось. По результатам третьего дня сражения острой критике подверглись действия пилотов 88-го гв. иап, которые за 7 июля имели на своем счету лишь несколько сбитых «мессершмиттов» при потере четырех Ла-5. Политдонесения 8-й гв. иад свидетельствуют, что по окончании дня боевая работа полка была оценена как неудовлетворительная. «При разборе имелось выражение, что проявляете трусость, о чем майор Ядов проинформирует лично вас. Последнее выражение вызвало негодование у летного состава, и за ужином командиру полка гвардии майору Римша штурман полка гвардии капитан Карташев и начальник ВСС гвардии лейтенант Щербаков заявили, что завтра пойдем на тараны самолетов противника и докажем, что мы не трусы», — свидетельствуют документы дивизии[152]. Неизвестно, предъявлялись ли подобные претензии пилотам других полков, однако уже на следующий день части 5-го иак понесли чувствительные потери в командном составе, о чем мы расскажем ниже.

Интересно отметить, что, несмотря на предъявляемые к пилотам претензии, общий счет боевых побед 5-го иак достиг за три дня, согласно данным политотдела 2-й воздушной армии, отметки в 238 сбитых немецких самолетов. Было уничтожено 80 Ju-87, 31 Ju-88, 23 He-111, 7 Do-215, 71 Bf-109. Только на счету пилотов 8-й гв. иад числилось 156 побед, 108 из которых составляли немецкие бомбардировщики. Эта цифра еще больше возрастет, если к ней прибавить официально засчитанные победы авиаторов 17-й воздушной армии в нанесении ударов по немецким аэродромам.

Базирование объединения генерала В. А. Судца позволяло командованию ВВС Красной Армии сосредотачивать его усилия не только в налетах по переправам через Северский Донец, но также развернуть весьма активную борьбу с автомобильными перевозками противника по шоссе Белгород — Харьков. Кроме того, постоянной непосредственной угрозе налетов подвергались многочисленные немецкие аэродромы, расположенные в этом районе.

Удары по аэродромной сети противника начались уже на второй день сражения, однако они не носили целенаправленного характера. В большинстве случаев группы штурмовиков случайно появлялись над вражеским аэродромом, производя одну или максимум две атаки, что называется «с хода». Тем не менее доклады экипажей «илов» пестрели цифрами сожженной на земле немецкой авиатехники. Так, только в результате налетов 6 июля на аэродромах Толоконное, Дудовка и Головино было уничтожено 12 и повреждено 19 немецких самолетов. Особенно успешным был вылет четверки штурмовиков 290-й шад, которые, не обнаружив мотомеханизированную колонну на шоссе Харьков — Белгород, уже в сумерках вышли на аэродром Толоконное. На летном поле находилось от 40 до 50 Bf-109 и FW-190. По мнению авиаторов, в двух последовательных атаках им удалось уничтожить пять и повредить около десяти самолетов противника. В этот же день удар по аэродрому Болдыревка нанесла восьмерка Ил-2 237-го шап 305-й шад, действовавшая под прикрытием 6 Ла-5. Экипажи штурмовиков посчитали уничтоженными еще семь вражеских машин.

7 июля налеты на аэродромы Толоконное и Болдыревка продолжились. Кроме того, был атакован также аэродром Рогань. Удар по Болдыревке снова носил характер импровизации. Шестерка штурмовиков 775-го шап 290-й шад майора Столярова, вылетевшая на уничтожение колонн противника между Харьковом и Белгородом, внезапно оказалась над полем аэродрома, где в этот момент находилось до 70 самолетов противника. По команде ведущего штурмовики атаковали стоянки, уничтожив на земле 11 машин, а также сбив три «фокке-вульфа» на взлете. Еще три «сто девяностых» было записано на счета воздушных стрелков, отбивавших атаки преследовавших их FW-190. Кроме того, летчики группы Столярова сожгли две цистерны с горючим, а также уничтожили до 50 человек летно-технического состава.

Столь же эффективным, по мнению штаба 17-й воздушной армии, был вылет восьмерки Ла-5 5-го гв. иап. При налете на аэродром Рогань они уничтожили ни много ни мало 16 немецких самолетов, среди которых числилось 6 Ju-88, 2 Ju-52, He-111, Bf-109, четырехмоторный FW-200, а также пять самолетов неустановленного типа. Согласно документам корпуса, две четверки Ла-5, ведомые капитаном Н. П. Дмитриевым и младшим лейтенантом С. Г. Глинкиным (Герои Советского Союза с 24.8.43 и 4.2.44), были подняты в воздух сразу после получения разведданных от пары Як-1 из 814-го иап, обнаруживших на аэродроме Рогань до 50 немецких самолетов. Подходя к аэродрому, «лавочкины» атаковали смешанную группу, состоявшую из 18 Ju-88 и 6 He-111, готовившихся совершить посадку. При этом особенно отличился младший лейтенант Беляков, который сбросил бомбы на плотный строй «юнкерсов», уничтожив прямым попаданием две вражеские машины! В бою с подоспевшими истребителями противника самолет Белякова был подбит, а сам он, перетянув линию фронта, совершил вынужденную посадку. Едва раненый пилот покинул аварийную машину, она была окончательно добита минометным огнем противника.

Как видно из вышеприведенных примеров, действия авиаторов объединения генерал-лейтенанта В. А. Судца по аэродромам противника были выше всяких похвал. Однако, к сожалению, приходится констатировать, что реальная картина оказалась куда менее радужной. Данные немецкой стороны не подтверждают сколько-нибудь заметных потерь на аэродромах на второй и третий день сражения. Лишь 7 июля на аэродроме Варваровка был уничтожен один FW-190, принадлежавший отряду З./SchG1. В то же время данные о потерях Ju-52 и FW-200 вовсе отсутствуют.

Отметим, что борьба с немецкой авиацией велась не только днем, но и ночью. Так, экипажи 449-го бап 244-й бад, начиная с 8 июля, провели несколько блокировок аэродромов Рогань и Основа. При этом «Бостоны» дивизии действовали как небольшими группами, так и отдельными, наиболее подготовленными экипажами «охотников». В ночь на 8 июля в боевую работу включились также экипажи 6-го ак дд, совершившие силами 11 Ил-4 и 24 Ли-2 налеты по населенным пунктам Топлинка, Карнауховка и по переправам через Северский Донец. Активные действия этого корпуса продолжались на белгородском направлении и в последующие дни. До 16 июля летчиками соединения генерал-майора Т. Н. Тупикова было совершено 382 самолето-вылета. В среднем в сутки экипажи 6-го ак дд поднимались в воздух от 45 до 50 раз. Атакам подвергались в основном населенные пункты, где были отмечены крупные скопления техники и живой силы противника. Одним из необычных заданий, выполненных авиаторами, стала попытка разбомбить штаб 2-го танкового корпуса СС в поселке Болховец. На выполнение этого задания вылетало 13 Ил-4.

Кроме нанесения ударов по аэродромам 8-го авиакорпуса, командование 17-й воздушной армии часть вылетов истребительной авиации затратило на борьбу с транспортной авиацией противника, активность которой была отмечена в районе Белгорода и Харькова. Однако эти действия не получили широкого размаха. Лишь утром 6 июля был отмечен перехват четверкой Як-1 867-го иап пары Ju-87, буксировавших за собой планеры. Ведущий группы лейтенант П. Д. Худов (Герой Советского Союза с 8.9.43) атаковал и сбил один «юнкере». Второй пикировщик стал жертвой групповой атаки остальных «яков». Отцепившиеся планеры совершили посадку в районе Дудовка, где и были сожжены советскими летчиками. Отметим, что, согласно немецким данным, в этом бою был потерян один Ju-87В из состава Verb.Kdo.(S)4.

8 июля должно было стать, по замыслам командования Воронежским фронтом, решающим днем в ходе оборонительного сражения. Несмотря на то что в предыдущие три дня противник прочно завладел инициативой, постепенно прогрызая оборону войск Воронежского фронта и последовательно оттесняя части 6-й гвардейской и 1-й танковой армий на запад к шоссе Обоянь — Белгород, генерал Н. Ф. Ватутин имел еще значительные резервы для срыва немецкого наступления. Решением Ставки в состав фронта из состава Степного округа и Юго-Западного фронта были переданы 10-й и 2-й танковые корпуса, совершившие форсированный марш в район совхоза «Комсомолец» юго-западнее Прохоровки. Кроме того, из состава Степного округа Воронежскому фронту были переданы 5-я гвардейская танковая и 5-я гвардейская армии, которые должны были к исходу 8 июля сосредоточиться восточнее Прохоровки.

Замысел командующего Воронежским фронтом заключался ни много ни мало в окружении и разгроме ударной группировки противника путем нанесения мощного контрудара силами пяти танковых корпусов по всему периметру немецкого вклинения. Основную ударную группировку составляли уже упоминавшиеся нами 2-й и 10-й танковые корпуса, которые к исходу 8 июля должны были выйти в район Яковлево и Быковка. Содействие им на левом крыле оказывали уже понесшие потери в боях 6–7 июля части 2-го и 5-го гвардейских танковых корпусов. Кроме того, 6-й танковый корпус 1-й танковой армии, наступая в восточном направлении, должен был соединиться в районе Яковлево с остальными танковыми соединениями, замкнув кольцо окружения.

Подготовка к планировавшемуся контрудару проходила в спешке, оставляя желать много лучшего. 10-й и 2-й танковые корпуса, находившиеся на марше, запаздывали к назначенному командующим фронтом времени перехода в наступление, а их штабы не только не имели разведданных о противнике, но и не вполне представляли начертание линии фронта и расположение минных полей[153]. Нетрудно догадаться, что в сложившихся условиях никакой речи о взаимодействии с артиллерией и тем более действиями авиации 2-й воздушной армии говорить не приходилось.

Командование 2-й воздушной армии предполагало обеспечить контрудар танковых корпусов массированными действиями 110 Ил-2 из состава 291-й шад и 1-го шак, которые последовательными налетами в периоды 10:00–10:20 и 10:20–11:00 должны были уничтожать танки и живую силу противника в районах Яковлево, Покровка, Тетеревино.

Как видно, задачи авиаторам ставились из расчета быстрого взлома немецкой обороны и выхода танков 2-го и 10-го танковых корпусов в район севернее и южнее Яковлево. Однако последовавшие с утра события спутали все советские планы. Из рук вон плохая организация контрудара, а также отсутствие взаимодействия между родами войск привели в итоге к провалу всей операции.

По невыясненным причинам одно из наиболее мощных соединений фронта — 10-й танковый корпус в наступление в течение дня так и не перешел. Удар же расположенных с севера на юг 2-го, 5-го гвардейского и 2-го гвардейского танковых корпусов успеха не имел. Встреченные мощным противотанковым огнем эсэсовских дивизий «Рейх» и «Мертвая голова», а также массированными действиями немецкой бомбардировочной авиации советские танковые бригады понесли тяжелые потери, сумев добиться лишь локальных успехов.

В 10:30 в наступление, вопреки планам командующего Воронежским фронтом, перешли только левофланговые 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. Однако первоначальный успех, позволивший танкистам генерала А. Г. Кравченко захватить Калинин, вскоре наткнулся на мощную противотанковую оборону противника. В воздухе появились большие группы немецких самолетов, которые начали беспрерывные атаки по наступающим частям 2-го и 5-го гвардейских танковых корпусов. Советские танкисты определили тип немецких самолетов, участвовавших в налетах, как Ju-87 и Bf-110, вооруженных противотанковыми пушками. На самом деле основную роль в сдерживании советского удара сыграли экипажи противотанковых самолетов Hs-129, принадлежавших специальным противотанковым отрядам 4. и 8.(Pz)/SchG1, 4.(Pz)/SchG2, а также Pz.Jg.St./JG51. Отметив в ходе 53 самолето-вылетов потерю всего двух «хеншелей», командование 8-го авиакорпуса посчитало уничтоженными не менее 84 советских танков, из которых, как отмечает дневник боевых действий соединения, 11 сгорело. Кроме того, 21 танк числился поврежденным. По мнению пилотов «хеншелей», установленная на самолете 30-мм пушка МК101 хорошо зарекомендовала себя в борьбе с бронированными целями.

Генерал Плохер отмечает высокий уровень организации боевой работы соединения Бруно Мейера. В каждый момент времени над полем боя находилась одна из эскадрилий, тогда как другая в это время на аэродроме пополняла боекомплект и заправлялась горючим. Две другие эскадрильи в это время были в воздухе, направляясь к району сражения или находясь на пути к своему аэродрому. Поддержку противотанковым отрядам оказали также пилоты «штук» и «фокке-вульфов» из состава SchG1. Последние особенно широко применяли осколочные бомбы, заставляя залечь советскую пехоту и оставляя тем самым танки наедине с мощной противотанковой обороной эсэсовских дивизий.

Жестокий отпор получили части 2-го танкового корпуса, наносившие контрудар из района западнее и юго-западнее совхоза «Комсомолец». Как мы уже отмечали, наиболее мощное соединение на этом участке — 10-й танковый корпус — в течение дня в наступление так и не перешло, а наступавший южнее 2-й танковый корпус понес значительные потери от артиллерийского огня и налетов немецкой авиации. Запоздав с контрударом до 13:20, некоторые части 2-го танкового корпуса уже в процессе выхода на исходные позиции подверглись массированным ударам немецкой авиации. Особенно пострадал 15-й гвардейский танковый полк, 11 танков «Черчилль» которого в 2 километрах западнее Сторожевое были атакованы большим количеством немецких бомбардировщиков. При этом два танка сгорели от прямых попаданий, а еще две машины получили повреждения. Из строя выбыл командир полка, получивший ранение. Тем не менее к 15:00 сопротивление противника удалось сломить, и танкисты под непрерывным артиллерийским и минометным огнем противника начали развивать наступление в направлении высот 255,9 и 243,0.

Как отмечают документы корпуса: «Над полем боя появилась в большом количестве противотанковая и бомбардировочная авиация противника, которая ввиду недостаточного прикрытия с воздуха нанесла нашим частям весьма значительные потери»[154]. За пять часов боя наблюдателями было отмечено 425 самолето-вылетов, совершенных по боевым порядкам корпуса, в то время как наша авиация активности не проявляла. Характеризуя действия немецкой авиации, документы 99-й танковой бригады отмечают: «Налет авиации усиливался по мере продвижения бригад вперед. К 18.00 8 июля 1943 года эти налеты превратились в беспрерывную атаку с воздуха.

О жестокости атак с воздуха самолетами Ю-87 можно судить по следующему факту: подбитый нашими зенитчиками Ю-87 стервятник направил на танк Т-70 и всей своей массой врезался в него. Танк сгорел. Экипаж танка остался живым. Как правило, самолеты Ю-87 атаковали наши танки с кормовой части, поражая огнем моторную часть»[155].

Тяжелое сражение развернулось 8 июля и на фронте армий М. Е. Катукова и И. М. Чистякова. Участвовавшие в контрударе части 6-го танкового корпуса продвижения вперед не имели, остановленные огнем противотанковой артиллерии и ударами авиации. В районе Сырцево и Красная Дуброва части 3-го механизированного и 6-го танкового корпусов при поддержке стрелковых частей 6-й гвардейской армии весь день отбивали ожесточенные атаки 48-го танкового корпуса. Однако наиболее тревожная ситуация сложилась на фронте 31-го танкового корпуса, находившегося на самой «вершине» немецкого ударного клина. Здесь противник, сконцентрировав части дивизий «Адольф Гитлер» и «Рейх», развернул наступление через Грезное на Кочетовку в северо-западном направлении, стремясь выйти на шоссе Курск — Белгород. Под непрерывными атаками левый фланг 31-го танкового корпуса оставил Грезное, спровоцировав отход всего соединения на 4–6 километров в район Сухо-Солотино. К исходу дня противнику удалось захватить восточную окраину Кочетовки, создав угрозу выхода в тыл 1-й танковой армии.

Итак, несмотря на то что командованием Воронежского фронта были сконцентрированы значительные силы танковых соединений по периметру вклинения ударной группировки 4-й танковой армии, добиться сколько-нибудь ощутимых результатов в ходе контрудара не удалось. Кроме неудовлетворительной организации операции, практически на всех участках боев весомую роль в срыве советских планов сыграла авиация 8-го авиакорпуса, документы которого отмечают особый успех немецких авиаторов в отражении советских контратак с северо-востока в полосе действия дивизии «Рейх». В то же время приходится констатировать, что 2-я воздушная армия, несмотря на то что за 8 июля ее экипажами было выполнено 957 дневных самолето-вылетов (больше чем в предыдущие два дня), оказать заметного влияния на ход наземного сражения не смогла.

В первую очередь это касалось истребителей 4-го и 5-го иак, получивших задачу по патрулированию района от Красный Октябрь до Беленихино. Командование 2-й воздушной армии приказало командирам корпусов иметь в первые вылеты на прикрытие над районом боев не менее 20 самолетов, а в последующие довести их количество до 40. Отметим, что впервые с начала сражения большую роль в борьбе за господство в воздухе стал играть 4-й иак, экипажи которого за день выполнили 224 самолето-вылета по сравнению с 190 вылетами 5-го иак, понесшего за предыдущие дни тяжелые потери. Так, из состава корпуса 8 июля на боевые задания смогли подняться всего 32 Ла-5, а также 27 Як-1 и Як-7б. Видно, что на четвертый день сражения соединение генерал-майора Д. П. Галунова могло действовать силами, эквивалентными всего двум авиаполкам.

Несмотря на то что 8 июля летчики 4-го иак больше поднимались в воздух, количество воздушных боев и заявленных побед снова было на стороне 5-го иак, командование которого считало, что в результате 36 воздушных боев удалось сбить 50 вражеских самолетов (18 Ju-87, 4 Ju-88, 11 He-111, 2 FW-190 и 15 Bf-109). Для полноты картины прибавим к этим цифрам данные 4-го иак, экипажи которого в 13 воздушных боях сбили 27 немецких самолетов (13 Ju-87, 11 Bf-109, 2 FW-190 и 1 Bf-110). Для того чтобы читатель мог оценить реальность заявок обоих истребительных корпусов, отметим, что за весь день 8-й авиакорпус лишился 23 самолетов, из которых 9 (6 Ju-87, 2 FW-190, 1 Bf-109) могут считаться списанными, тогда как остальные машины получили повреждения разной степени тяжести. Отметим, что из 23 потерянных и поврежденных машин только 11 можно отнести на счет действий советских истребителей. Анализ воздушных боев в наиболее напряженные фазы наземного сражения позволяет сделать вывод, что массированным действиям немецких бомбардировщиков советские истребители смогли оказать лишь слабое противодействие.

Так, в момент перехода в наступление в районе Прохоровки воздушный бой с группами бомбардировщиков Ju-88 и He-111 вели две группы 8-й гв. иад. Восьмерка Ла-5 40-го гв. иап атаковала до 20 He-111, шедших под прикрытием истребителей. В результате боя лишь капитану Н. Т. Китаеву удалось подбить Bf-109 и He-111. Южнее, в районе Беленихино — Лучки, вели бой десять Ла-5 927-го иап, атаковавших несколько групп «юнкерсов» и «хейнкелей». В воздушном бою удалось сбить три бомбардировщика и два истребителя. В ходе утренних вылетов части 8-й гв. иад лишились сразу двух командиров полков — на свои аэродромы не вернулся командир 40-го гв. иап майор Герой Советского Союза М. С. Токарев и командир 88-го гв. иап майор С. С. Римша.

Группа, возглавляемая майором С. С. Римша, атаковала в районе Прохоровки 20 He-111, по всей видимости, принадлежавших эскадре KG55. Преследуя немецкие бомбардировщики до линии фронта, летчики группы не заметили пропажи командира полка, на боевой счет которого в этом бою был записан один «хейнкель». Возможно, майор С. С. Римша выполнил свою угрозу и попытался таранить один из вражеских бомбардировщиков. Также неизвестными остались обстоятельства гибели майора М. С. Токарева. Оперсводки свидетельствуют, что летчики его группы наблюдали, как горящий «лавочкин» командира шел вниз к земле. Впрочем, широкое распространение получила легенда, согласно которой в своем последнем бою М. С. Токарев сбил ни много ни мало шесть немецких истребителей. Советский летчик смог совершить вынужденную посадку на поврежденном самолете и уже на земле скончался от полученных ранений. На чем основаны такие данные о гибели аса, автору неизвестно. Из политдонесений 2-й воздушной армии известно, что М. С. Токарев был похоронен 12 июля в городе Старый Оскол. Командиром 40-го гв. иап полка был назначен Герой Советского Союза Д. П. Назаренко. Тяжелые потери заставили командира 8-й гв. иад наложить запрет на вылеты командиров полков. Как отмечают документы 41-го гв. иап, командир полка майор Чупиков «несколько раз водил группы в бой и только после категорического указания командира дивизии, слетав еще раз утром 8 июля, затем в бой не ходил»[156].

Третьей жертвой боев 8 июля среди командного состава 5-го иак стал командир 438-го иап подполковник Я. В. Уткин, возглавивший под вечер группу из 5 Як-7б и 1 Як-1, вылетевшую для патрулирования в районе Прохоровка, Кочетовка, Грезное. Вступив в воздушный бой с He-111 и Ju-88, шестерка советских истребителей потеряла два истребителя, один из которых пилотировал командир полка. Еще один истребитель из состава группы погиб уже на своем аэродроме, загоревшись на посадке.

Потери немецкой стороны в опытном летном составе 8 июля также были велики — соединение генерала фон Зайдемана лишилось нескольких ветеранов. Атакуя советские танки восточнее Верхопенье, был сбит зенитной артиллерией Ju-87 командира отряда 8./StG2 кавалера Рыцарского креста гауптмана Бернарда Вутки (Wutka Bernhard), имевшего на своем боевом счету около 600 боевых вылетов. Другой жертвой четвертого дня боев стал еще один обладатель Рыцарского креста — обер-лейтенант Карл Фитцнер (Fitzner Karl) из 5./StG77. Согласно немецким данным, его самолет взорвался в воздухе, поразив своими обломками ведомую «штуку» лейтенанта Георга Кёнига (König Georg), экипаж которого также погиб. Возможно, оба пикирующих бомбардировщика стали жертвами атаки будущего прославленного советского аса, дважды Героя Советского Союза, а тогда еще младшего лейтенанта К. А. Евстигнеева. Документы 2-й воздушной армии и 4-го иак особо отмечают успех молодого пилота, которому в утреннем воздушном бою над районом Большие Маячки — Красная Поляна удалось сбить сразу 3 бомбардировщика Ju-87.

Еще одним немецким авиатором, сбитым в ходе боев 8 июля, стал исполнявший обязанности командира отряда 8./JG52 обер-лейтенант Герхард Люти (Lüty Gerhard). Имевший на своем счету 28 побед пилот попал в плен, поведав командованию 2-й воздушной армии интересные данные об уровне потерь в эскадре JG52. Согласно показаниям Люти, эскадрой JG52 5 июля было потеряно 16 истребителей, 6 июля — 11, а 7 июля еще 8 машин. Еще 15 Bf-109 были повреждены в боях и находились в ремонте. Исходя из того, что количество истребителей штаба и двух групп эскадры на начало июля составляло 80 «мессершмиттов» (Stab/JG52 — 4, I/JG52 — 34, III/JG52 — 42), из которых 68 было исправно, советское командование сделало вывод, что JG52 в ходе всего трех дней боев безвозвратно лишилось как минимум 43 % всего авиапарка. Еще около пятой части истребителей получило повреждения. Отметим, что, согласно отчетам генерал-квартирмейстера, потери JG52 с 5 по 7 июля были значительно меньше, чем сообщил на допросе пленный пилот. Так, безвозвратные потери 5 июля составляли 13 машин, а 6 и 7 июля было потеряно всего 9 «мессершмиттов». Не подтверждается и участие в июльских боях под Курском и группы II/JG52.

Рассмотрим теперь роль, которую сыграла в боях 8 июля ударная авиация 2-й воздушной армии. Оба штурмовых соединения генерала С. А. Красовского — 1-й шак и 291-я шад концентрировали свои действия севернее и южнее Яковлево, а также в районе Лучки и Тетеревино, Нечаевка. Штурмовики 1-го шак, действовавшие в основном перед фронтом 1-й танковой армии, выполнили 218 самолето-вылетов, уничтожив, по данным экипажей, 60 танков и 176 автомобилей. Для установления реальной эффективности ПТАБ в борьбе с бронированными целями, штабом 2-й воздушной армии был организован показательный удар по скоплению танков противника. В воздух поднялась шестерка Ил-2 617-го шап 291-й шад во главе с командиром полка майором Ломовцевым, которая в районе Покровка, Яковлево, Козьмо-Демьяновка провела две атаки. В результате было поражено 14 танков, а также вызвано четыре больших взрыва. За нанесением удара наблюдали офицеры штаба армии, лично засвидетельствовавшие эффективность нового противотанкового оружия[157].

Оперсводки 2-й воздушной армии свидетельствуют, что 1-й шак потерял за 8 июля 14 самолетов, включая 9 Ил-2 и 5 Як-1. Чувствительные потери понесла и 291-я шад. Из ее состава на свои аэродромы 8 июля не вернулось 7 Ил-2 и 3 истребителя. Отметим, что число штурмовиков, сбитых атаками немецких истребителей, было относительно невелико. Так, в 291-й шад потери в воздушных боях составили 6 Ил-2, тогда как в 1-м шак эта цифра составила от 5 до 8 штурмовиков. Действительно, на четвертый день сражения, согласно немецким данным, из 43 зарегистрированных побед лишь 16 приходилось на «илы». Подводя итог боевой работы 2-й воздушной армии 8 июля, отметим, что штаб объединения зафиксировал потерю по всем причинам 47 самолетов.

Согласно официальной советской историографии, решающим моментом боев на обояньском направлении стало 9 июля. Неудачи предыдущего дня, связанные с контрударом по правому флангу немецкого вклинения, а также тяжелые оборонительные бои на фронте 1-й танковой армии вызвали серьезную озабоченность командования Воронежского фронта. В ночь на 9 июля, согласно приказу генерала Н. Ф. Ватутина, в район обояньского шоссе начали передислокацию части 10-го и 5-го гвардейского танкового корпусов, которые были переданы в подчинение генерал-лейтенанта М. Е. Катукова. Оба танковых корпуса получили задачу занять позиции северо-западнее Верхопенья, Кочетовки и Сухо-Солотино, обеспечивая тем самым устойчивость обороны 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов.

В 9 часов утра, после массированного удара 8-го авиакорпуса, части 11-й танковой дивизии, а также дивизии «Великая Германия» перешли в наступление из района Красная Дуброва и Верхопенье в направлении на Новоселовку. Практически одновременно атаке подверглись и позиции 31-го танкового корпуса в районе Кочетовка и Сухо-Солотино. Командование немецкой 4-й танковой армии, нанося удары по сходящимся направлениям, не оставляло надежду окружить части 1-й танковой и 6-й гвардейской армий южнее Обояни.

Действия немецкой авиации в эти утренние часы носили широкий размах. Так, только наступление 48-го танкового корпуса в районе Верхопенье поддерживало не менее 100 самолетов. Активность 8-го авиакорпуса сохранилась практически на уровне предыдущего дня, составив 1621 самолето-вылет. Как и в предыдущие дни, основная нагрузка легла на плечи экипажей самолетов Ju-87, совершивших 699 вылетов и безвозвратно потерявших шесть машин, пять из которых принадлежали эскадре StG2.

Командование 2-й воздушной армии также сконцентрировало действия своей авиации в районе южнее Обояни. Основные удары штурмовиков 1-го шак и 291-й шад были направлены по боевым порядкам 48-го танкового корпуса, наступавшим из района Красная Дуброва и Верхопенье, а также по скоплению вражеских войск в районах Яковлево, Покровка, Лучки. Нагрузка, выпавшая на долю экипажей Ил-2, была относительно невелика — на каждый исправный самолет приходилось чуть более двух вылетов. Более напряженный график боевой работы выпал истребителям сопровождения, которые в среднем по три раза и более поднимались на выполнение боевых заданий. Так, например, 247-й иап 203-й иад силами 10 самолетов совершил за день 38 вылетов. Аналогичная картина была и в 737-м иап 291-й шад, где на долю 6 Як-1 и 2 Ла-5 приходилось 23 и 7 вылетов соответственно. Трижды вылетал на боевые задания единственный исправный Як-7б.

По отзывам наземных войск, атаки штурмовиков на бреющем полете в значительной степени облегчили отражение вражеских танковых атак в первой половине дня. В то же время доклады экипажей штурмовиков о достигнутых успехах продолжали превосходить все мыслимые пределы. Согласно оперсводкам 2-й воздушной армии, за день боев было уничтожено 145 немецких танков и почти 350 автомобилей! Кроме того, было сожжено 10 автобензоцистерн, уничтожено 4 склада боеприпасов и 2 склада с горючим, подавлен огонь 5 зенитных батарей и 5 батарей полевой артиллерии. Основным оружием экипажей Ил-2 в борьбе с бронетехникой стали кумулятивные ПТАБы. Так, например, авиаторы 266-й и 292-й шад 1-го шак считали уничтоженными 9 июля 41 и 47 танков, израсходовав 2353 и 2568 бомб данного типа[158].

В то же время 9 июля было зафиксировано несколько случаев нанесения ударов по своим войскам. Так, в частности, группа штурмовиков 1-го шак бомбила район высоты 241,6, а также совхоз «Комсомолец», где оборонялись наши войска. «Отличилась» и восьмерка «илов» 291-й шад, которая в районе обояньского шоссе атаковала населенные пункты Владимировка и Новоселовка[159].

Как и накануне, экипажам штурмовиков пришлось вести напряженные воздушные бои с истребителями противника. Так, в 8:35 две группы по 12 Ил-2 292-й шад, наносившие удары в районе Лучки, Малые Маячки, Озеровский, подверглись атаке около 12 Bf-109. Наиболее тяжело пришлось группе 820-го шап, ведомой лейтенантом Одинцовым, которую атаковали десять «мессершмиттов» из состава III/JG3. Преследуя «илы» еще почти 30 километров до Новой Слободы, немецкие истребители успели произвести десять атак, сбив один штурмовик в районе Правороть. Еще два «ила», получив повреждения, совершили вынужденные посадки. Согласно данным штаба 292-й шад, истребители сопровождения сбили один «сто девятый», а еще один немецкий истребитель стал жертвой пилота-штурмовика лейтенанта Нютина.

Трагично закончился вылет восьмерки Ил-2 66-го шап соседней 266-й шад. В районе цели истребители из состава 247-го иап потеряли сопровождаемые «илы», чем не замедлили воспользоваться пилоты «мессершмиттов». В результате на свой аэродром не вернулось 6 Ил-2. Два из них были подбиты зенитной артиллерией и совершили вынужденные посадки. Отметим, что потери двух других полков 266-й шад — 673-го и 735-го шап — были минимальны. Каждый из них потерял 9 июля всего по одному штурмовику.

В 291-й шад, целый день поддерживавшей с воздуха части 3-го механизированного корпуса, наибольший успех, как, впрочем, и наибольшие потери, выпали на долю 241-го шап. Его экипажи уничтожили за день половину — 30 из 61 танка и треть от 177 автомашин, пришедшихся на долю соединения полковника А. Н. Витрука. В воздушных боях отличились капитан Куксань и старший лейтенант Пустынников, сбившие Ju-87 и Bf-109. Два «мессершмитта» были записаны на боевой счет старшего лейтенанта Гордиенко. В то же время все пять штурмовиков 291-й шад, потерянные в боях пятого дня оборонительной операции, также приходились на 241-й шап. Штаб полка отмечал, что одной из причин потерь послужили недостатки в прикрытии 737-го иап, которые прикрывали «илы» лишь до линии фронта, переключившись потом на сопровождение группы 617-го шап. Отметим, что на следующий день, 10 июля, потери 241-й шап снова составили 5 Ил-2.

Истребители 4-го и 5-го иак совершили за день чуть менее 140 самолето-вылетов каждый, потеряв в воздушных боях 17 самолетов. По итогам дня, 927-й иап 8-й гв. иад, передав оставшуюся материальную часть и 14 пилотов в соседний 41-й гв. иап, временно выбыл из состава дивизии. Анализируя советские заявки на победы в воздушных боях, приходится констатировать, что, как и в предыдущие дни, большинство из них приходилось на «мессершмитты» и «фокке-вульфы». По докладам пилотов, из 58 немецких самолетов, уничтоженных в 43 воздушных боях, 39 составляли одномоторные истребители и штурмовики. Реальные потери немецкой стороны составили 9 Bf-109 и 2 FW-190.

Особенно тяжелый урон понесла группа III/JG52, разом лишившаяся 5 Bf-109, из которых четыре входили в состав 7-го отряда. В плен попал один из ведущих асов эскадры обер-фельдфебель Эдмунд Россманн (Rossmann Edmund), успевший довести свой боевой счет до отметки в 93 победы. Пытаясь вывезти с советской территории севшего на вынужденную посадку ведомого — лейтенанта Зигфрида Зейлера (Seyler Siegfried), он был захвачен красноармейцами. Новенький Bf-109G-6 немецкого аса поручили перегнать в Москву капитану Н. Т. Китаеву, однако последний, не справившись с управлением, разбил немецкий истребитель на взлете. Интересно отметить, что, согласно разведсводкам 17-й воздушной армии, 10 июля истребителями в районе Рыбница был посажен еще один Bf-109G-6, однако эти данные не находят подтверждения в других архивных документах.

От рассмотрения противоборства в воздухе снова вернемся к ходу наземного сражения. К середине 9 июля 11-я танковая дивизия и дивизия «Великая Германия» добились первого ощутимого успеха. Части советского 3-го механизированного корпуса, оставив Верхопенье, начали отходить на северо-запад в направлении Калиновки и Новоселовки. Опасность, грозившая левому флангу 31-го танкового корпуса, заставила его также отойти северо-западнее, оставив населенные пункты Сухо-Солотино и Кочетовка. Общий отход частей 1-й танковой армии составил 6–8 километров.

Несмотря на этот успех, прорваться к шоссе Белгород — Курск частям 4-й танковой армии не удалось. Именно неудачей наступления ударной немецкой группировки, по мнению советских историков, объяснялась перемена направления удара 4-й танковой армии, вернее, входящего в ее состав 2-го танкового корпуса СС в северо-восточном направлении на Прохоровку. Однако последние исследования зарубежных и российских историков свидетельствуют — удар на прохоровском направлении силами 2-го танкового корпуса СС планировался командующим 4-й танковой армии еще в июне, при отработке плана «Цитадель». Такое решение было во многом результатом предвидения генерала Гота, считавшего, что успех наступления будет зависеть не столько от стремительности продвижения в глубь русской обороны, сколько от нанесения максимального урона частям Красной Армии, находящимся в районе Курской дуги. В том, что части 4-й танковой армии рано или поздно столкнутся с крупными танковыми резервами восточнее Обояни Гот мало сомневался. К 10 июля обстановка, сложившаяся на южном фасе Курской дуги, благоприятствовала немецким планам. Несмотря на упорное сопротивление, части 1-й танковой и 6-й гвардейской армий были оттеснены силами 48-го танкового корпуса на запад к обояньскому шоссе, а атаки на правом фланге соединения генерала Хауссера отбиты. Таким образом, сражение в полосе 4-й танковой армии вступало в решающую фазу. О воздушном противостоянии в ходе прохоровского сражения наша следующая глава.

3.3. Момент истины (10–15 июля)

Положение, сложившееся к вечеру 9 июля, позволило командованию 4-й танковой армии сделать вывод: силы русских, обороняющихся на линии от реки Псел и юго-западнее, вплоть до Калиновки, значительно ослаблены в ходе тяжелых боев 6–9 июля. Решение командующего 4-й танковой армии генерала Гота на 10 июля предполагало сосредоточение всех сил 2-го танкового корпуса СС юго-западнее Прохоровки с целью уничтожения находящихся здесь советских резервов и оттеснения их на восток, а также форсирование реки Псел. Для выполнения этой задачи 10 июля была проведена перегруппировка частей соединения генерала Хауссера. В центре боевого построения находилась дивизия «Адольф Гитлер», получившая задачу нанести удар в направлении на Прохоровку. Ее правый фланг обеспечивала дивизия «Рейх». Третья эсэсовская дивизия — «Мертвая голова» получила задачу, наступая западнее Прохоровки, захватить плацдарм на северном берегу реки Псел, который в дальнейшем было необходимо расширять в северо-восточном направлении.

Важной составляющей планировавшегося удара было наступление 3-го танкового корпуса из района Мелехово — Дальняя Игуменка в северо-восточном направлении. Обороняющаяся здесь 69-я армия генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, ответственная за оборону корочанского направления от Беленихино до Мясоедово, решением командующего Воронежским фронтом была усилена за счет передачи в ее состав левофланговых дивизий 6-й гвардейской армий, а также правофланговых дивизий 7-й гвардейской армии. Отметим, что планировавшиеся удары 2-го танкового корпуса СС й 3-го танкового корпуса приходились почти в точности по флангам 69-й армии, грозя окружением ее основных сил.

Мы уже упоминали, что тяжелое положение, сложившееся на Воронежском фронте к исходу 6 июля, требовало от Ставки переброски в его состав значительных резервов на угрожаемые направления. Одним из таких источников послужил Степной округ, который директивой Ставки от 9 июля был переименован в Степной фронт. Его 27-я, 53-я армии должны были занять Курский укрепленный район, а также фронтовой рубеж по реке Сейм. Наиболее ответственная задача была возложена на переданную в состав Воронежского фронта 5-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта А. С. Жадова. Она должна была занять рубеж обороны на северном берегу реки Псел, не допуская ее форсирования противником.

Основная, ставка делалась советским командованием на 5-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова, насчитывавшую в своем составе свыше 800 танков и САУ. Получив еще 6 июля директиву о выдвижении в район Прохоровки, корпуса армии за двое суток марша покрыли около 250 километров. Опасаясь налетов немецкой бомбардировочной авиации, перебазирование частей армии совершалось своим ходом. С воздуха танкистов на марше прикрывали истребители 2-го иак 5-й воздушной армии. Однако вступить в бой им так и не пришлось — немецкая фронтовая авиация как на северном, так и на южном фасе Курской дуги основное внимание уделяла ударам по целям на поле боя, оставляя без внимания фронтовые тылы советских войск. В итоге уже к 10 июля в районе Прохоровки противоборствующие стороны сосредоточили две мощные танковые группировки, которые должны были сыграть решающую роль в ближайшие дни.

Для авиаторов с обеих сторон 10 июля был отмечен плохой погодой, которая в значительной степени ограничила их деятельность в первой половине дня. Согласно дневнику боевых действий 8-го авиакорпуса, было выполнено всего 682 самолето-вылета, что было почти в 2,5 раза меньше, чем в предыдущие дни. Не проявляли особой активности и экипажи 2-й воздушной армии, всего лишь 455 раз поднимавшие свои машины в воздух.

10 июля 2-я воздушная армия получила в свой состав новое соединение — 256-ю иад полковника Н. С. Герасимова, на вооружении которой, из более чем 90 истребителей, 50 составляли новенькие Як-9. Дивизия должна была заменить в составе 5-го иак 205-ю иад. За пять дней боев это соединение понесло чувствительные потери. К вечеру 9 июля в ее боевом составе насчитывалось всего 15 исправных самолетов. Еще 37 самолетов были повреждены и находились на местах вынужденных посадок. Боевая работа дивизии начиная с 10 июля была значительно ограничена. Следующие два-три дня ее летчики лидировали к линии фронта группы вновь прибывшей 256-й иад. Отметим, что экипажи последней в первый же день боевой работы провели 3 воздушных боя, заявив об уничтожении Ju-87, Bf-109 и FW-190, при потере 3 своих истребителей.

Несколько удачных боев было на счету и пилотов 302-й иад. Особенно отличилась группа 193-го иап. Патрулируя в районе Кочетовка, Владимировка, Верхопенье, 10 Ла-5, ведомые штурманом полка старшим лейтенантом Н. В. Павленко, смогли разогнать 35 Ju-87, следовавших под прикрытием 6 Bf-109. Немецкие бомбардировщики, беспорядочно сбрасывая бомбы, стали уходить на свою территорию под защиту зенитной артиллерии. Советскими летчиками было сбито 2 Ju-87. Геройский подвиг в этом бою совершил младший лейтенант М. В. Кубышкин, который, спасая своего командира, пошел на встречный таран «мессершмитта» и погиб.

Согласно немецким данным, за весь день 8-й авиакорпус лишится всего двух Bf-109. Один из «мессершмиттов», принадлежавших отряду 7./JG52, совершил вынужденную посадку и был списан. Кроме того, в воздушном бою с Ла-5 был сбит самолет начинающего аса из 4./JG3 лейтенанта Ганса Райзера (Reiser Hans), успевшего одержать к этому времени 7 побед. Возможно, именно его «сто девятый» стал жертвой тарана младшего лейтенанта М. В. Кубышкина. Отметим, что потери пикирующих бомбардировщиков 10 июля были также относительно невелики — 3 Ju-87 из состава StG2 и StG77 были списаны, а еще три получили повреждения.

В отличие от обояньского направления, ударные самолеты 8-го авиакорпуса нанесли лишь несколько массированных ударов перед боевыми порядками 2-го танкового корпуса СС, который в 14:00 частью сил дивизий «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» перешел в наступление на Прохоровку. Вначале успех сопутствовал подчиненным генерала Хауссера. Последовательными атаками удалось овладеть совхозом «Комсомолец» и населенным пунктом Ивановский Выселок. Однако в дальнейшем продвижение эсэсовских частей было приостановлено контратаками советских войск.

Намного более богатым событиями был следующий день, 11 июля. Уже с рассветом части дивизии «Адольф Гитлер» вновь развернули наступление на Прохоровку, части дивизии «Мертвая голова» предприняли попытку расширить плацдарм на северном берегу реки Псел. Одновременно тяжелые бои развернулись на участке 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии. Противник силами 48-го танкового корпуса предпринял наступление на участке Раково — Березовка, пытаясь расширить прорыв в западном направлении. В ходе тяжелого боя части оборонявшейся здесь 90-й гвардейской стрелковой дивизии и 6-го танкового корпуса вынуждены были отойти на новый рубеж обороны Чапаев — Новенькое.

Как и в предыдущие дни, наступление обоих танковых корпусов 4-й танковой армии получило значительную поддержку 8-го авиакорпуса, хотя неблагоприятные метеоусловия продолжали ограничивать активность его экипажей. Вследствие мощных налетов немецкой авиации по боевым порядкам частей 69-й армии, оборонявшихся юго-западнее Прохоровки, советская оборона оказалась прорвана, что позволило немецким танкам, захватив совхоз «Октябрьский», вплотную приблизиться к юго-западным окраинам Прохоровки. За день немецкими авиаторами было совершено 1039 самолето-вылетов, из которых 447 и 197 пришлось на соединения «штук» и двухмоторных бомбардировщиков. 156 самолето-вылетов совершили штурмовики из состава эскадры SchG1, в то время как пилоты одномоторных истребителей 176 раз поднимались в воздух.

Авиация 2-й воздушной армии 11 июля продолжала решать задачу по недопущению подхода резервов противника из района Яковлево и Покровка, а также наносила удары по боевым порядкам наступающих войск противника. Действия обоих штурмовых соединений были равномерно распределены по двум образовавшимся направлениям. Так, экипажи 1-го шак сосредоточили свои действия в районе Грезное, Лучки, Тетеревино, тогда как 291-я шад действовала западнее над боевыми порядками 1-й танковой и 6-й гвардейской армий. Основными объектами атак дивизии А. Н. Витрука стал район Верхопенье, Сырцево, Красная Поляна, Кочетовка.

Силы 1-го шак и 291-й шад к 11 июля оказались сильно подорваны в предыдущих боях. Из 539 дневных самолето-вылетов, совершенных летчиками 2-й воздушной армии в этот день, всего 133 пришлось на ударные машины. Штурмовики вынуждены были вылетать на боевые задания малыми группами — в составе четверок и шестерок. Из-за острого недостатка матчасти об организации массированных ударов не могло быть и речи. Отметим, что даже официальные цифры уничтоженной вражеской техники значительно сократились. Так, например, штабы 291-й и 292-й шад, которая действовала двухполковым составом, доложили «всего лишь» о 18 и 22 уничтоженных танках. Чуть более высокие показатели в боевой работе продемонстрировали экипажи 266-й шад, 17 Ил-2 которой совершили за день 48 самолето-вылетов. Истратив 1272 ПАТБ, экипажи дивизии доложили о 39 уничтоженных и подбитых танках противника.

Зоны ответственности истребительных соединений также были разделены командованием 2-й воздушной армии по двум направлениям. На обояньском направлении действовали пилоты 5-го иак, тогда как прохоровское направление прикрывали истребители 4-го иак. Отметим, что, совершив 160 и 170 боевых вылетов, их экипажи провели практически одинаковое количество воздушных боев — 11 и 13 соответственно. Куда больше различались результаты боевой работы обоих соединений — в воздушных боях пилотами 4-го иак было заявлено 29 побед, против 12 коллег из 5-го иак.

Документы 2-й воздушной армии в особенности отмечают феноменальный воздушный бой восьмерки «яков» из состава 183-го иап 294-й иад, которые в воздушном бою против 9 Ju-87 и 6 Bf-109, согласно советским данным, сбили все немецкие бомбардировщики, а также два истребителя. Обстоятельства боя благоприятствовали советским пилотам. Группа Bf-109, пытаясь противодействовать атаке «яков», растерялась в облачности при наборе высоты. В это время экипажи «юнкерсов», заметив находящиеся выше «яки», сбросили свой бомбовый груз и начали разворачиваться для ухода на свою территорию. Советские летчики тут же атаковали врага сверху сбоку. С первой же атаки ведущим группы, а также тремя другими истребителями было сбито 2 Ju-87. В дальнейшем пилоты группы атаковали рассыпавшиеся «восемьдесят седьмые» и «сто десятые», сбив семь бомбардировщиков и два истребителя. Документы 294-й иад свидетельствуют, что, когда «мессершмитты» вышли из облачности и собрались вместе, ни одного Ju-87 в небе уже не было. Еще одним удачным боем стала схватка 7 Ла-5 41-го гв. иап, которые в районе Кочетовки в воздушном бою с 20 Ju-87 сбили пять немецких пикировщиков. Победы одержали закаленные в боях асы старший лейтенант A. C. Куманичкин (Герой Советского Союза с 13.4.44), сбивший два самолета, старший лейтенант А. Г. Павлов, лейтенант Н. М. Наумов и младший лейтенант Н. Д. Баланин.

Хотя немецкие данные признают потерю только шести и повреждение еще одного Ju-87, нельзя не отметить — как минимум четыре бомбардировщика из состава группы III/StG77 были сбиты советскими истребителями в одном и том же квадрате 6287. В числе погибших оказался и командир отряда 9./StG77 гауптман Рудольф Блюменталь (Blümenthal Rudolf). Вероятно, что тяжелые потери немецкие пикирующие бомбардировщики понесли все же от действий пилотов 41-го гв. иап.

Среди других потерь 8-го авиакорпуса 11 июля отметим два He-111 из II/KG27, сбитые зенитным огнем и атаками истребителей, а также пять FW-190 из состава штурмовой эскадры SchG1. Три «фокке-вульфа» были списаны, а остальные сданы в ремонт. Сравнивая потери 8-го авиакорпуса и 2-й воздушной армии, можно констатировать, что, пожалуй, впервые за весь период оборонительного сражения они стали сопоставимы друг с другом — за день по всем причинам было потеряно 18 советских и 12 немецких машин.

Итоги наземного сражения 11 июля внушали опасения как командованию Воронежского фронта, так и Ставке. Несмотря на относительно небольшой темп продвижения, противнику практически на всех участках удалось добиться тактических успехов. Не вызывало сомнения стремление противника продолжать развивать наступление силами дивизий «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» на северо-восток вдоль железной дороги на Прохоровку, а также параллельно вдоль правого берега реки Псел. Третья дивизия 2-го танкового корпуса СС — «Рейх» значительно активизировала свои действия южнее Прохоровки на участке Сторожевое, Беленихино, имея основной задачей развивать наступление в восточном и юго-восточном направлениях. Навстречу этому эсэсовскому соединению из района Шляхово — Мелехово наступали части 3-го танкового корпуса, продвинувшиеся в ходе наступления 11 июля на корочанском направлении на 12–15 километров в северном направлении и захватившие район севернее Верхний Ольшанец. Очевидно, что действия дивизии «Рейх», а также 3-го танкового корпуса были направлены на окружение значительных сил 69-й армии, оборонявшихся в районе Шахово.

Командованием Воронежского фронта еще в ночь на 11 июля было принято решение о нанесении контрудара по прорвавшемуся противнику. Планом операции предполагалось нанесение нескольких концентрических ударов силами 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий, а также частей 1-й танковой и 6-й гвардейской армий в общем направлении на Яковлево. Памятуя о неудаче операции 8 июля, командующий Воронежским фронтом сосредоточил управление танковыми соединениями, принимающими участие в наступлении, в руках командующих танковыми армиями — М. Е. Катукова и П. А. Ротмистрова. В подчинение 1-й танковой армии были переданы 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса, тогда как оборонявшиеся южнее Прохоровки 2-й гвардейский и 2-й танковые корпуса были подчинены штабу 5-й гвардейской танковой армии.

Отметим, что концентрация значительных сил Красной Армии в районе Прохоровки не являлась секретом для командования 4-й танковой армии. Немецкой авиаразведкой выдвижение советских танковых частей со Старого Оскола было отмечено уже к исходу 9 июля. На 12 июля генерал Хауссер предполагал продолжить развитие наступления в районе плацдарма на правом берегу реки Псел силами дивизии «Мертвая голова», а также предпринять усилия силами дивизий «Адольф Гитлер» и «Рейх» для захвата Сторожевое и Правороть, находящихся южнее Прохоровки. Предполагалось, что только после успеха наступления дивизии «Мертвая голова» вдоль правого берега Псел части дивизии «Адольф Гитлер», до того находящиеся в обороне, займут Прохоровку.

Планирование действий авиации противоборствующими сторонами в основном определялось задачами наземных войск. Так, основные усилия 8-го авиакорпуса должны были быть сосредоточены на поддержке наиболее важного для командования 4-й танковой армии наступления дивизии «Мертвая голова»[160].

Для поддержки предстоящего наступления войск Воронежского фронта командующий 2-й воздушной армией генерал С. А. Красовский решил привлечь все ударные соединения своей армии, включая впервые вводившийся в сражение после событий 5 июля 1-й бак. Задачи корпуса хорошо видны из боевого приказа его командира полковника И. С. Полбина на 12 июля: «1 бак всем составом в период 10.00–10.15 12.7.43 наносит бомбардировочный удар по скоплению танков, огневым средствам и живой силе противника в районе Покровка, Большие Маячки, Яковлево и лес, что в 2–6 км восточнее Покровка. Готовность к последующему вылету через 2 часа после посадки. Прикрытие от 4 иак»[161].

Цели штурмовых соединений 2-й воздушной армии также находились в ближнем фронтовом тылу противника. Так, 1-й шак в период 10:45–11:00 должна была действовать в треугольнике Сухо-Солотино — Покровка — Озеровский, тогда как 291-я шад в то же время наносила удар южнее, между населенными пунктами Верхопенье, Сырцево, Гремучий. Предполагалось, что 1-й шак и 291-я шад будут действовать массированно в полном составе. Согласно оперсводкам дивизия А. Н. Витрука на 12 июля получила усиление в виде 9 Ил-2, перелетевших из Масловки. Вновь прибывшие машины были распределены между 61-м и 241-м шап.

Рассматривая планы командования 2-й воздушной армии на 12 июля, нельзя не удивиться отсутствию постановки боевой задачи штурмовой авиации по непосредственному взаимодействию с частями 18-го и 29-го танковых корпусов 5-й гвардейской танковой армии, игравших основную роль в предстоящем контрударе. По всей видимости, командование фронта, убежденное во всесокрушающей мощи танкового удара объединения П. А. Ротмистрова, а также учитывая сложные метеоусловия последних дней, сочло более рациональным организовать авиационную поддержку танковых соединений уже после их выхода в тыл противника.

Злую шутку с советским командованием сыграло неоднократное перенесение времени перехода в наступление. Изначально планировалось, что контрудар будет нанесен в 10:00 12 июля. Нервозная обстановка, царившая в штабе фронта, подогреваемая тревожными сообщениями, поступающими с корочанского направления, привела к неоднократному смещению часа Ч на более раннее время. Вначале время готовности танковых корпусов было установлено к 3 часам утра. В свете качественного превосходства противника такой подход выглядел более чем предпочтительным. Однако вскоре время атаки было вновь перенесено на 8:30.

Погодные условия утром 12 июля не позволили экипажам штурмовой авиации подняться в воздух. Это еще более усугубило положение танковых корпусов армии П. А. Ротмистрова, которые вынуждены были атаковать не только без поддержки авиаторов, но и при весьма слабой артиллерийской поддержке.

В сложившихся условиях удар 78 Пе-2 1-го бак по району Яковлево, хотя и был признан штабом 2-й воздушной армии удачным, на ход наземного сражения юго-западнее Прохоровки заметного влияния не оказал. Отметим, что из-за погоды 14 Пе-2 не смогли подняться в воздух. Уже после выполнения боевого задания экипажи «пешек» вынуждены, были возвращаться на свой аэродром на высотах около 100 метров при видимости, снижавшейся до 1–2 километров. Тем не менее, используя радиополукомпас, почти все экипажи смогли вернуться на свои аэродромы[162]. Потери корпуса И. С. Полбина составили четыре экипажа, два из которых считались не вернувшимися с боевого задания, а еще два стали жертвами зенитной артиллерии и атак истребителей.

Между тем перешедшие в наступление части 29-го и 18-го танковых корпусов попали под сосредоточенный огонь противотанковой обороны эсэсовского соединения. Согласно документам 29-го танкового корпуса, его боевые порядки уже в самом начале атаки были встречены огнем с места немецких танков, а также подверглись налетам групп немецких самолетов, идентифицированных как Ju-87 и Bf-110. По всей видимости, за «мессершмитты» танкисты приняли двухмоторные «хеншели».

В развернувшемся сражении немецкая авиация не смогла сыграть той роли, которая приходилась на ее долю прежде. За день экипажам 8-го авиакорпуса удалось совершить всего 654 самолето-вылета, против 759 дневных самолето-вылетов 2-й воздушной армии. При этом на долю двухмоторных бомбардировщиков и соединений «штук» пришлось всего 13 и 150 самолето-вылетов соответственно. Как отмечает дневник боевых действий соединения генерала Зайдемана, причиной тому послужили плохие погодные условия. Основная нагрузка 12 июля выпала на долю пилотов штурмовой авиации, совершивших 248 самолето-вылетов. Характерно, что среди отчетов об успехах 8-го авиакорпуса 12 июля нет упоминания о сожженных или подбитых советских танках.

Неблагоприятные метеорологические условия в значительной степени сказались также и на действиях советских штурмовиков. Только около 10:00, по мере улучшения погоды, группы Ил-2 1-го шак и 291-й шад поднялись для выполнения боевых задач.

Наибольший размах носили действия экипажей 1-го шак, совершившего за день 243 самолето-вылета, из которых 142 приходились на долю 72 Ил-2. География действий корпуса была весьма широка. Сосредоточенные удары штурмовиков пришлись, как и предписывал приказ командующего 2-й воздушной армией, по участку Лучки, Покровка, Яковлево, Красная Поляна, Большие и Малые Маячки. Лишь несколько групповых вылетов 292-й шад пришлось по району Веселый, где напряженные бои с частями дивизии «Мертвая голова» вели части 5-й гвардейской армии. В то же время экипажи 266-й шад оказали поддержку 2-му гвардейскому корпусу в районе Озеровский — Калинин. Кроме того, обе дивизии 1-го шак поддержали части 69-й армии, атакуя части 3-го танкового корпуса в районе Мелехово и Шляхово. К сожалению, экипажи Ил-2 в ряде случаев не смогли разобраться в наземной обстановке, дважды за день атаковав район Шахово, занятый частями 69-й армии[163].

Как это часто бывало, экипажи корпуса не поскупились на победоносные донесения. Согласно оперсводкам 2-й воздушной армии, за день за экипажами 1-го шак числилось ни много ни мало 120 танков, 200 автомобилей. При потере 8 Ил-2 и 1 Як-1 в 7 воздушных боях было сбито два немецких истребителя.

Второе штурмовое соединение 2-й воздушной армии — 291-я шад совершила 124 самолето-вылета, из которых 78 пришлось на долю 30 исправных Ил-2. Несмотря на то что ряд ударов был нанесен на пересечении с зоной действий 1-го шак — Лучки, Большие Маячки, все же значительная часть вылетов пришлась западнее. Поддерживая наступление 10-го, 6-го и 5-го гвардейского танковых корпусов 1-й танковой армии, штурмовики дивизии полковника А. Н. Витрука атаковали цели в районе Сырцев, Дмитриевка, Верхопенье, а также бомбили лес южнее Красная Дуброва. За день, по данным штаба дивизии, удалось уничтожить и повредить 35 танков и 58 автомобилей при потере 5 Ил-2, три из которых были сбиты немецкими истребителями.

Наступление частей 1-й танковой армии оказалось куда эффективнее, чем действия 5-й гвардейской танковой армии. Сломив сопротивление частей дивизии «Великая Германия», подчиненные генерала М. Е. Катукова к исходу дня смогли продвинуться на 3–4 километра. Противник был выбит из района Чапаев, Завидовка, Раково — Березовка, а также частично Кочетовки. Вероятно, что массирование действий авиации позволило бы добиться еще большего результата.

Потери в воздухе обеих противоборствующих сторон, как и накануне, были вполне сравнимы друг с другом — на 12 потерянных немецких самолетов приходилось 27 погибших советских машин. Наибольшие потери понес 5-й иак, лишившийся за день 9 самолетов, из которых 8 составляли «яки» 256-й иад. Среди немецких авиачастей наибольшие потери пришлись на противотанковые отряды Pz.Jg.St./JG51, 4 и 8.(Pz)/SchG1, недосчитавшиеся от зенитного огня за день 6 Hs-129В. Жертвами зенитной артиллерии, кроме того, числятся и 3 штурмовика FW-190F-3 из состава I и II/SchG1. Еще один «фокке-вульф» получил от огня с земли небольшие повреждения.

Итоги ожесточенного сражения 12 июля можно определить как патовую ситуацию. Несмотря на относительно небольшие потери в бронетехнике, добиться поставленных задач частям 4-й танковой армии и группы «Кемпф» не удалось. Лишь тактическим успехом можно считать некоторое расширение плацдарма силами дивизии «Мертвая голова» на правом берегу реки Псел. Овладение Прохоровкой и окружение частей 69-й армии в районе Шахово становилось делом далекого или, наоборот, близкого будущего.

В то же время в ходе развернувшегося ожесточенного сражения юго-западнее и южнее Прохоровки частям 2-го танкового корпуса удалось нанести тяжелые потери советским танковым соединениям и в первую очередь двум танковым корпусам 5-й гвардейской танковой армии, что окончательно свело на нет планы командования Воронежского фронта. Согласно исследованиям российских историков В. Н. Замулина и Л. Лопуховского, объединение генерала П. А. Ротмистрова потеряло в ходе прохоровского сражения до 350 танков и САУ безвозвратно (учитывая оставленные на поле боя подбитые машины). Общее же число потерянных и поврежденных танков, по некоторым оценкам, могло доходить до 500 машин[164].

Несмотря на крайнее ожесточение боев и несбывшиеся планы и надежды, прохоровское сражение тем не менее не может считаться центральным событием, произошедшим на советско-германском фронте 12 июля. На роль такового по праву претендует развернувшееся наступление войск Брянского и левого крыла Западного фронтов в районе Орла. Стремительный прорыв частями 11-й гвардейской армии немецкой обороны около самого основания Орловской дуги, а также мощное наступление войск 3-й и 63-й армий Брянского фронта недвусмысленно указывали на планы советского командования по окружению значительной части сил 2-й танковой и 9-й армий восточнее Орла и в районе Волхова.

Советское наступление в районе Орловской дуги стало поводом для совещания о судьбе операции «Цитадель», прошедшего 13 июля в ставке Гитлера с участием командующих группами «Центр» и «Юг» фельдмаршалами Клюге и Манштейна. Картина противостояния на Восточном фронте и в Италии к середине июля складывалась явно не в пользу Германии и ее союзников. Предполагая скорый крах сопротивления на Сицилии, Гитлер заявил, что положение еще больше может осложниться, если англо-американские войска предпримут высадку в Италии или на Балканах. Для организации сопротивления на этих участках требовались резервы, источником которых мог стать лишь Восточный фронт. Столь же безнадежно прозвучал и доклад Клюге. 9-я армия Моделя не только завязла в советской обороне, понеся при этом чувствительные потери, но и была вынуждена начать срочную переброску танковых дивизий в район советских вклинений севернее и восточнее Орла.

Безрадостная картина, нарисованная фюрером и фельдмаршалом Клюге, резко контрастировала с оптимизмом Манштейна, который заявил, что русские части сильно потрепаны, многие из них разбиты и победа близка. По мнению командующего группой армий «Юг», части группы «Кемпф» следовало срочно усилить 24-м танковым корпусом, находившимся в резерве, что создало бы необходимые предпосылки для прорыва к Курску с юга и окружения значительной части войск Воронежского фронта.

Гитлер, не разделяя взглядов своего фельдмаршала, принял половинчатое решение. 24-й танковый корпус передавался в состав группы армий «Юг», но только для использования его против возможного советского наступления в Донбассе. Кроме того, было принято решение об усилении 6-го воздушного флота несколькими группами истребителей и штурмовиков из состава 8-го авиакорпуса. Отметим, что одними из первых на Орловскую дугу перебазировались «мессершмитты» группы III/JG52, где уже вечером 14 июля командиром группы Гюнтером Раллем (Rail Günther) был сбит советский истребитель. На следующий день покинули район Белгорода и истребители из состава III/JG3. Возглавляемые новым командиром Вальтером Далем (Dahl Walter), они начали совершать свои вылеты в полосе Юго-Западного фронта в районе Изюма.

Перед командованием группы армий «Юг» были поставлены задачи продолжения частных наступательных операций в полосе 4-й танковой армии и группы «Кемпф» в целях нанесения максимально возможного урона действовавшим здесь советским войскам. Этими операциями стала попытка окружения частей советского 48-го стрелкового корпуса, оказавшегося зажатым между двумя немецкими танковыми корпусами в районе Шахово, а также удар по частям 1-й танковой армии на участке Раково и Березовка, проведенные немецкими частями 14 июля.

13 июля обе противоборствующие стороны производили перегруппировку сил. Частям 2-го танкового корпуса СС удалось несколько оттеснить 18-й и 29-й танковые корпуса на рубеж 1 километр западнее Прохоровки — Лутово, высота 245,8. Однако основной центр боев сместился в район Ржавец, где части 3-го танкового корпуса предприняли несколько атак в северо-восточном направлении на Авдеевку и Выползовку. Именно здесь были сосредоточены в течение дня усилия авиаторов 2-й воздушной армии, совершивших в течение дня символическое количество вылетов — 666. Основной целью ударов советских штурмовиков и бомбардировщиков стали скопления войск и техники противника между населенными пунктами Верхний Ольшанец и Шляхово.

Наведению на цель бомбардировщиков 1-го бак способствовали вылеты разведчиков из состава корпуса, которые не только должны были выявлять скопление немецких войск, но и также имели задачу следить за возможным отходом войск противника на Яковлево, Верхопенье и Гостищево.

Основные действия 1-го бак, совершившего 13 июля 67 самолето-вылетов, пришлись на утро, когда в течение двух часов, с 5:30 до 7:30, были нанесены бомбардировочные удары в районах Верхний Ольшанец, Шляхово и Мелехово. Во второй половине дня экипажи самолетов-«охотников» предприняли 13 вылетов в район Большие Маячки, Покровка, Лучки, Дальняя Игуменка, Верхний Ольшанец и Мелехово. В результате за день, по данным экипажей, было уничтожено 5 зданий, 11 танков и около 40 автомобилей. Потери корпуса составили 4 Пе-2, из которых два столкнулись в воздухе, а еще два были подбиты и совершили вынужденные посадки[165].

14 июля экипажи 2-й воздушной армии продолжали выполнение задачи, поставленной накануне перед ее командованием генералом Н. Ф. Ватутиным: «Всеми силами авиации продолжать уничтожение группировки противника, наступающей из района Кураковка, Новослочное, Казачье»[166]. С утра части 1-го бак, 1-го шак и 291-й шад подвергли сосредоточенным ударам войска противника в районах Казачье, Верхний Ольшанец, Ново-Оскочное, Шляхово и Мелехово. Группы 1-го бак общим количеством 99 Пе-2 совершили за день по вышеуказанным целям 155 самолето-вылетов, потеряв четыре свои машины. Кроме того, здесь же действовали и группы 17-й воздушной армии, совершившие 135 самолето-вылетов.

Удары авиаторов помогли частям 69-й армии и 5-го гвардейского механизированного корпуса в отражении атак 6-й танковой дивизии в северо-восточном направлении на Авдеевку. Впрочем, как вскоре оказалось, наибольшую угрозу представляло собой наступление, развернутое западнее, где навстречу друг другу продвигались части 7-й, 19-й танковых дивизий группы «Кемпф» и дивизии СС «Рейх» 4-й танковой армии с целью окружения обороняющихся в районе Шахово частей четырех стрелковых дивизий 48-го стрелкового корпуса. Одновременно части дивизии «Великая Германия» на левом крыле вклинения предприняли наступление против частей 10-го и 5-го гвардейских танковых корпусов, продвинувшись за день всего на 1,5–2 километра.

Наземное наступление 14 июля практически на всех участках фронта получило массированную поддержку авиации 8-го авиакорпуса, экипажи которой впервые с 11 июля с лихвой перекрыли отметку в 1000 самолето-вылетов, 1452 раза подняв свои машины в воздух. При этом 510, 486 и 135 самолето-вылетов приходилось соответственно на соединения «штук», двухмоторных бомбардировщиков и штурмовиков. На это авиаторы 2-й воздушной армии смогли ответить 863 вылетами.

Отметим, что если группы Ju-87 эскадр StG2 и StG77 одновременно поддерживали наступление как в районе Шахово, так и на участке Раково — Березовка, то соединения двухмоторных бомбардировщиков лишь до обеда содействовали 48-му танковому корпусу и только во второй половине дня переключились на действия по району Шахово.

Активизация действий немецкой авиации весьма заметно отразилась на воздушной обстановке. Количество зарегистрированных воздушных боев 14 июля, поданным штаба 2-й воздушной армии, выросло до 44, что почти в два раза превосходило показатели 12 и 13 июля. Важно отметить, что значительное число воздушных боев пришлось 14 июля на долю экипажей штурмовой авиации. Например, летчики 291-й шад 11 раз вступали в воздушное противоборство с противником, тогда как экипажи 4-го иак всего 9. Еще 7 воздушных боев приходилось на долю 1-го шак. Наибольшую же активность в воздушных боях проявили экипажи 5-го иак, которые в 17 воздушных боях сбили 48 самолетов противника, причем 42 из них пришлись на долю пилотов 256-й иад. Особенно много заявок поступило на уничтожение одномоторных Ju-87 и Bf-109. Штаб 256-й иад отметил уничтожение по 17 машин каждого из этих типов!

Согласно немецким данным, из 21 потерянной машины пришлось списать 12 (4 Ju-87, 1 Ju-88, 1 He-111, 1 Hs-129, 1 FW-190 и 4 Bf-109). Среди не вернувшихся экипажей пикирующих бомбардировщиков было два командира отрядов. От взрыва в воздухе погиб командир 5./StG2, кавалер Рыцарского креста Гюнтер Шмид (Schmid Günther), имевший на своем счету около 700 боевых вылетов. Еще одной жертвой, на сей раз зенитного огня, стал «штаффельфюрер» отряда 8./StG77, гауптман Ганс Вернер (Werner Hans), не отмеченный столь высокими наградами, как его товарищ по несчастью из эскадры «Иммельман». Однако самой чувствительной потерей, понесенной 8-м авиакорпусом 14 июля, стал командир III/JG3 майор Вольфганг Эвальд (Ewald Wolfgang). Его Bf-109G-6, по немецким данным, стал жертвой зениток. Ас, имевший на своем боевом счету 78 побед, смог покинуть свою обреченную машину на парашюте в 20 километрах северо-восточнее Белгорода, однако приземлился на территории, контролируемой советскими войсками, и был пленен.

Судя, по протоколу допроса, немецкий «эксперт» не особенно упорствовал в ответах на задаваемые ему вопросы. Сообщив основные этапы своей биографии, Эвальд подчеркнул, что его группа все время наступления в районе Белгорода действовала с большим напряжением, совершая не менее 3–4 вылетов на одного пилота. На счету военнопленного было 200 вылетов на Восточном фронте (из 350 всего) и 76 сбитых советских самолетов. За время битвы под Курском (по всей видимости, 5–14 июля. — Прим. авт.) III/ JG3 потеряла 12 самолетов, из которых 8 было сбито и 4 повреждено. Интересно отметить, что эти данные практически полностью совпадают с данными генерал-квартирмейстера. По показаниям пленного, 12 июля 12 экипажей были отправлены за новой матчастью. Достаточно откровенно высказался Эвальд и о недостатках в подготовке советских авиаторов: «По моему мнению, недостатков очень много, но основным недостатком я считаю плохую подготовку летного состава советской авиации, в силу чего летчики применяют неправильные методы ведения воздушного боя, что дает возможность немецким летчикам выходить победителями»[167].

Похожие оценки действиям своих советских оппонентов на допросах давали многие немецкие пилоты, попавшие в плен. Так, сбитый в один день с Эвальдом технический офицер, обер-лейтенант Рудольф Маргграф (Marggraf Rudolf) из 4./KG27, на допросе отметил, что за девять дней боев потери его группы II/KG 27 составили 11 самолетов, из которых 5 были повреждены. Из этого числа, по мнению пленного, только один самолет был сбит истребителями и еще два подбиты. Говоря об эффективности истребителей и зенитной артиллерии, военнопленный подчеркнул: «Русскую артиллерию не только я, но и другие офицеры оценивают высоко. Офицеры говорят, что русская авиация по сравнению с 1942 годом значительно улучшилась, и особенно высоко отзываются о самолетах ЛаГГ-5. За все время боевых вылетов мне приходилось встречаться в воздухе несколько раз с русской авиацией, но в связи с тем, что самолеты Хе-111 имеют сильное вооружение, летают, как правило, девятками, русские отваливают и не принимают боя»[168].

Справедливости ради отметим, что некоторые советские архивные документы содержат весьма нелицеприятные отзывы о действиях истребителей их непосредственных начальников. Подобный случай был отмечен, в частности, командиром 8-й гв. иад полковником И. П. Ларюшкиным, ставшим на исходе дня 14 июля свидетелем воздушного боя, в котором два ведущих пилота одного из гвардейских полков заявили об уничтожении двух «мессершмиттов». Разгневанный комдив отметил в своем приказе: «Этот бой я наблюдал лично сам, и никто из группы никаких самолетов противника не сбивал»[169]. Только высокое звание Героя, присвоенное незадолго до этого одному из пилотов, позволило обоим авиаторам избежать наказания. Интересно, что оба сбитых Bf-109 присутствуют в оперсводках дивизии, причем особо отмечено, что пилот одного из сбитых «сто девятых» спасся на парашюте.

Вернемся к рассмотрению наземной обстановки, сложившейся в ходе 14 июля. Тяжелые бои 2-го гвардейского танкового корпуса с частями наступавшей дивизии СС «Рейх» продолжались в течение целого дня. Только к полудню эсэсовцам удалось овладеть Беленихино, а уже ближе к концу — Ивановкой, завязав бои за расположенное восточнее Жимолостное. Танковые бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, несмотря на непрекращающиеся атаки и налеты авиации, тем не менее смогли задержать продвижение противника, создав необходимые условия для вывода из намечавшегося «котла» частей 48-го стрелкового корпуса. Штаб соединения по опыту боев особенно отметил высокую степень взаимодействия между разведывательной и бомбардировочной авиацией противника. Строки доклада корпуса свидетельствуют: «Корректировочная авиация, производя разведку, немедленно сообщает бомбардировщикам и артиллерии о результатах разведки, после чего боевые порядки, огневые точки подвергаются артиллерийско-минометным налетам и бомбежке авиацией противника»[170].

К утру 15 июля противнику удалось занять населенные пункты Виноградовка, Лески и Шахово, фактически сомкнув «клещи» за спиной советских войск. Однако благодаря принятому еще ночью решению командира 48-го стрелкового корпуса о выходе из окружения основная часть войск соединения в составе четырех дивизий смогла выйти на рубеж Правороть, Жимолостное, Новоселовка, Гнездиловка.

В прошедших боях корпус тем не менее понес чувствительные потери.

Действия авиации 15 июля вновь были сильно ограничены неблагоприятной погодой. Так, если части 8-го авиакорпуса произвели за день всего 706 вылетов, то для 2-й воздушной армии этот показатель составил 328 дневных вылетов, т. е. менее половины от активности противника. В частности, были отменены все вылеты 1-го бак, который должен был оказать массированную поддержку обороняющимся частям 1-й танковой армии в районе Новоселовка — Чапаев. В то же время действия штурмовой авиации 15 июля составили вовсе незначительную величину — соединения А. Г. Рязанова и А. Н. Витрука выполнили всего 122 самолето-вылета.

Активность ударной авиации 8-го авиакорпуса была значительно выше, составив 541 самолето-вылет. Основные усилия экипажей бомбардировщиков и штурмовиков, согласно дневнику боевых действий, были сосредоточены перед фронтом 3-го и 2-го танковых корпусов, продолжавших наносить удары по боевым порядкам вышедшего из окружения 48-го стрелкового корпуса. Документы 4-го иак отмечают массированные действия соединений бомбардировщиков Ju-87, Ju-88 и He-111, которые подвергли почти четырехчасовой бомбежке позиции частей 69-й армии, совершив за это время, по оценкам советских наблюдателей, до 400 самолето-вылетов. В 16:03 50 Ju-87 и Ju-88 с высоты 1600–1800 метров бомбили с пикирования передний край советской обороны в районе Ямки и артиллерийские позиции в районе Правороть — Жимолостная. В этот же период здесь отбомбилось и около 40 He-111, действовавших под прикрытием 12 истребителей. В 16:16 50 He-111 в колонне звеньев с разных направлений с высот 1000 и 2000 метров тремя заходами бомбили район Ямки, Прохоровка. В 16:20 их сменили 50 Ju-88, которые, пикируя с 1500 метров по 200 метров, двумя заходами вновь подавляли артиллерию в районе Ямки и Правороть. Через пять минут 28 Ju-87, шедшие без прикрытия, с индивидуальным прицеливанием, обрушили свой груз на район Правороть. Как отмечают советские документы, бомбежка силами 10–20 самолетов продолжалась до 20:00 с интервалом 10–15 минут[171].

Кроме ударов в полосе 4-й танковой армии и группы генерала Кемпфа, 8-й авиакорпус 15 июля силами одной бомбардировочной группы и двух групп пикирующих бомбардировщиков совершил налеты по железнодорожным станциям и населенным пунктам в районе Изюма. Как отмечал в своих мемуарах Манштейн: «Мы просили 4 воздушный флот, который не смог в эти дни действовать в районе „Цитадель“ в связи с плохими условиями погоды, перенести свои действия в район фронта на Миусе и Донце, чтобы он мог сорвать замеченные там приготовления противника к наступлению. К сожалению, из этих планов ничего не получилось»[172].

Обстановка, сложившаяся к 17 июля, внушала немецким генералам мало оптимизма. В районе Орловской дуги два советских танковых корпуса неожиданно вышли в район Хотынец, грозя перерезать стратегически важную дорогу Орел — Брянск. К новому крупному наступлению вели подготовку восточнее Орла части Брянского фронта. Кроме того, 17 июля началось наступление советских войск на Миус-фронте и в Донбассе. В одночасье вынашиваемые командованием группы армий «Юг» планы о нанесении потерь войскам Воронежского фронта были преданы забвению. Еще не начавший трещать по швам Восточный фронт тем не менее уже все настойчивее начинал требовать одного — резервов, резервов и еще раз резервов. Одним из их источников без сомнения могла стать столь тщательно созданная ударная группировка 4-й танковой армии, дальнейшее наступление которой потеряло всякий смысл. Однако, прежде чем производить переброску танковых и моторизованных дивизий на другие участки фронта, командованию группы армий «Юг» требовалось с наименьшими потерями эвакуировать свои войска из образовавшегося плацдарма севернее Белгорода. О завершающих боях над южным фасом Курской дуги наша следующая глава.

3.4. Финал (16–23 июля)

Последним днем немецкого наступления в районе Белгорода можно считать 16 июля. Части 4-й танковой армии и группы «Кемпф» в этот день не проявляли особой активности, участвуя в боях местного значения. Активность авиации 8-го авиакорпуса, часть бомбардировочной авиации которого начала перебазирование на аэродромы Донбасса, упала как никогда — за день было зафиксировано всего 499 самолето-вылетов. Дневник боевых действий 8-го авиакорпуса отмечает, что лишь в утренние и вечерние часы были предприняты вылеты групп двухмоторных бомбардировщиков, тогда как истребители были преимущественно заняты «свободной охотой», записав на свой боевой счет 24 победы.

Действия бомбардировщиков и штурмовиков 2-й воздушной армии были направлены по боевым порядкам немецких войск в районах Беленихино, Лески, Шахово, Озеровский. Несмотря на плохую погоду, частями 1-го бак за 16 июля было выполнено 169 самолето-вылетов. Кроме целей в полосе 69-й армии, по которым также работала штурмовая авиация, несколько групповых вылетов 1-го бак было предпринято на поддержку правофланговых частей 1-й танковой армии. Еще накануне командир корпуса в своем боевом распоряжении на 16 июля отмечал: «Противник готовится к атаке наших войск и сосредотачивается в оврагах северо-восточнее Чапаев до 75 танков и находится в движении по оврагам от Чапаево на Красный Узлив до 125 танков. Задача 1 бак бомбовым ударом сорвать выдвижение танков противника к переднему краю обороны наших войск»[173]. Эту боевую задачу на следующий день выполнили две группы 1-й гв. и 293-й бад, действовавших в составе двух групп по 18 самолетов.

Несмотря на то что активность немецких войск на земле явно шла на спад, 16 июля стало для экипажей 1-го бак одним из наиболее сложных дней за все время оборонительной операции. Согласно оперсводкам 2-й воздушной армии, на свои аэродромы не вернулось 11 бомбардировщиков, три из которых были сбиты истребителями, один — зенитной артиллерией, четыре не вернулись с боевого задания. Кроме того, один самолет совершил вынужденную посадку, а еще два погибли в катастрофах. Штаб 2-й воздушной армии особо отметил катастрофу Пе-2 1-й гв. бад, экипаж которого аварийно освободился от бомб на малой высоте и был сбит осколками взрывов. Летчик и штурман остались живы, тогда как воздушный стрелок погиб[174].

Высокую активность проявили в борьбе с советскими бомбардировщиками немецкие истребители. По свидетельству авиаторов 1-го бак, «мессершмитты» появлялись над прикрываемыми районами в составе групп из 10–15 машин, настойчиво преследуя советских бомбардировщиков вплоть до своей территории. Отметим, что за день истребителями I/JG52 было сбито 3 Пе-2. Еще одна «пешка» числилась на боевом счету группы II/JG3. Согласно данным штаба 1-го бак, все сбитые самолеты, кроме потерпевших катастрофы, принадлежали 293-й бад. Одной из причин тяжелых потерь штаб корпуса указал боязнь истребителей сопровождения из 193-го иап огня зенитной артиллерии. Не редкими были случаи, когда в районе цели, и особенно на отходе от нее, сильно растянувшиеся бомбардировщики оставались без прикрытия, становясь легкой добычей истребителей противника. Отмечали экипажи «пешек» и мощный огонь зенитной артиллерии из районов Озеровский, Беленихино, Ивановка, Ясная Поляна, в каждом из которых, по оценкам авиаторов, сосредотачивалось минимум по три зенитные батареи.

Несмотря на неблагоприятные погодные условия, летчики 1-го бак проявляли настойчивость в выполнении боевой задачи. Командование корпуса особенно отметило действия группы Пе-2 81-го гв. бап, которая, совершая уже третий вылет за день, около 19:00 встретила облачность 10 баллов с дождем на 700–800 метрах. Тем не менее ведущий группы капитан Коняев проявил упорство, выполнил боевую задачу, вернувшись во главе всей группы на свой аэродром.

Общие потери 2-й воздушной армии 16 июля составили 29 самолетов, из которых 20 были сбиты в воздушных боях или не вернулись на свои аэродромы, 3 стали жертвами зениток, а еще 5 находились на местах вынужденных посадок. Кроме того, как мы уже указывали, 2 Пе-2 погибли в катастрофах. По данным штаба армии, за день было проведено 16 воздушных боев, в которых удалось сбить 52 немецких самолета. Большинство из заявленных побед составляли самолеты Bf-109 и Ju-87, которых посчитали уничтоженными 26 и 17 штук соответственно. Не стоит говорить, что согласно немецким документам, потери были на порядок меньше.

Одной из интересных особенностей 16 июля стала заявка на уничтожение в одном бою 5 бипланов, идентифицированных советскими летчиками как «Фиат». Возможно, что за итальянский истребитель были приняты штурмовики Hs-123, все еще состоявшие на вооружении отряда 7./SchG1. Немецкие источники подтверждают потерю лишь двух самолетов этого типа. Однако относятся они лишь к 5 и 6 июля. Возможно, что сбитые самолеты принадлежали одной из венгерских авиачастей, действовавших из района Харькова.

Как мы уже отмечали, обстановка, сложившаяся для немецкого командования к 17 июля, требовала срочной эвакуации войск 4-й танковой армии из района севернее Белгорода. Согласно приказу Гитлера дивизии 2-го танкового корпуса было решено использовать в Италии. Однако на Апеннины в итоге отправилась лишь дивизия «Адольф Гитлер», оставившая свое вооружение на Восточном фронте, тогда как оставшиеся дивизии «Мертвая голова» и «Рейх» были использованы для ликвидации советских вклинений на Миус-фронте. Еще одним мощным соединением, которое Верховное командование «отобрало» у группы армий «Юг», стала моторизованная дивизия «Великая Германия», срочно переброшенная 18–20 июля на Орловскую дугу.

Обвальный характер приняла с 16–17 июля переброска основных сил 8-го авиакорпуса в полосу действий 1-й танковой и 6-й армий в районе Изюма и на Миус-фронте. Мы уже отмечали, что в период 14–15 июля в район Изюма и Орла перелетели группы истребителей из состава III/JG3 и III/JG52. 18 июля в полосу наступления Юго-Западного фронта были переброшены II/SchG1, II/JG3, а истребители из состава I/JG52 были задействованы в противодействии налетам 8-й воздушной армии Южного фронта. Практически не оставалось в рядах 8-го авиакорпуса и его основной ударной силы — соединений бомбардировщиков Ju-87. Две группы эскадры «Иммельман» — I и III/StG2 16–17 июля перебазировались на аэродромы 6-го воздушного флота. К этому времени здесь уже находились Hs-129 из состава противотанковых отрядов 4. и 8.(Pz)/SchG1, 4.(Pz)/SchG2 и Pz.Jg.St./JG51. Кроме того, все три группы StG77 перелетели на аэродромы Краматорская и Барвенково, содействуя отражению советского наступления на Сталино. Здесь же были сосредоточены и группы двухмоторных бомбардировщиков из состава эскадр KG3, KG27, KG55 и KG100.

В ночь на 17 июля воздушной, а вслед за ней и наземной разведкой был установлен отход частей противника в общем направлении на Томаровку и Белгород. Командование Воронежского фронта не сразу приняло решение о преследовании отступающих колонн противника. Понесшим в предыдущие дни тяжелые потери войскам требовалось время для приведения себя в порядок, а также ремонта материальной части. В период 17–19 июля преследование медленно отходящего противника велось лишь сильными передовыми отрядами.

Отметим, что в соответствии с директивой Ставки с 18 июля серьезно изменялся состав сил в полосе между левым крылом Воронежского фронта и соседним Юго-Западным фронтом. Теперь участок фронта от Лучки до Харькова занимали войска Степного фронта генерал-полковника И. С. Конева, к 53-й армии которого добавились левофланговые 7-я гвардейская и 69-я армии Воронежского фронта. Авиационная группировка Красной Армии севернее Белгорода также получила серьезное усиление — в действие вступила 5-я воздушная армия Степного фронта генерал-лейтенанта С. К. Горюнова. Ввод в сражение нового объединения был связан с весьма значительным переподчинением авиационных частей, подробно которое мы рассмотрим в главе, посвященной операции «Полководец Румянцев».

Последние дни оборонительной операции войск Воронежского фронта ознаменовались полным господством в небе советской авиации. Это хорошо видно по количеству вылетов 8-го авиакорпуса, стремительно уменьшавшихся день ото дня. Так, если 17 июля дневник боевых действий генерала Зайдемана отметил 138 самолето-вылетов, то уже 18 июля это число составило всего 79 вылетов, из которых 39 совершили экипажи разведчиков, а 40 — истребители. В последующие дни активность 8-го авиакорпуса несколько повысилась, но до 24 июля никогда не превышала отметки в 100 самолето-вылетов.

Советские документы отмечали в эти дни лишь агрессивные действия немецких истребителей, которые, используя тактику внезапных ударов, пытались атаковать группы штурмовиков, а также одиночные разведчики. Особенно тяжелый бой пришлось выдержать 17 июля экипажу разведчика Пе-2 из 82-го гв. бап младшего лейтенанта Б. В. Панина (Герой Советского Союза с 2.9.43), который подвергся атаке четырех немецких истребителей, идентифицированных как FW-190. Наведение на разведчик выполнили расчеты зенитной артиллерии. После 3–4 разрывов зенитных снарядов, выпущенных в сторону Пе-2, четверка истребителей заметила советский самолет и перешла в атаку. В ожесточейшем бою отважным экипажем огнем пулеметов и воздушными гранатами АГ-2 было отбито 12 атак. Посчитав один «фокке-вульф» сбитым, экипаж Б. В. Панина смог благополучно вернуться на свой аэродром.

Весьма активизировались во второй половине июля и действия ночной легкобомбардировочной авиации, которая была представлена в составе 2-й воздушной армии 208-й нбад. Боевая работа этого соединения на протяжении всей оборонительной операции была сильно ограничена недостатком материальной части. Так, к 5 июля в составе трех бомбардировочных полков дивизии насчитывалось всего 29 У-2 и 9 Р-5. Кроме того, еще 5 «ветеранов» СБ числилось в составе 331-й ночной авиаэскадрильи. Объектов для ударов ночников, как показывали данные разведки, было предостаточно. Так, только в ночь на 20 июля по дороге от Стрелецкого на Томаровку, Борисовку и Грайворон было отмечено в движении около 150 крытых машин. В то же время в направлении от Микояновки на Харьков было обнаружено еще три автоколонны по 50 машин в каждой.

Надо сказать, что на протяжении всей операции боевая работа 208-й нбад протекала вначале в условиях слабого противодействия ПВО противника. Несмотря на применение большого числа прожекторов, по донесениям экипажей огонь мелкокалиберной зенитной артиллерии велся не прицельно, в основном по звуку мотора. В сложившихся условиях куда большую угрозу представляли собой свои бомбардировщики из состава АДД. Так, по итогам боевой работы 16 июля штаб 208-й нбад резюмировал: «Несогласованность маршрутов и высот с авиацией ДД затрудняла деятельность экипажей дивизии и создавала угрозу столкновения в воздухе»[175].

Впрочем, уже на следующий день боевые донесения дивизии отметили усиление деятельности вражеской ПВО. По результатам боевой работы в ночь на 18 июля «вследствие сильного обстрела ЗА и ЗП приходилось менять маршруты, что увеличивало расстояние до цели». Экипажи дивизии особо подчеркивали, что эффективности огня зенитной артиллерии во многом способствовала «хорошая проекция силуэта самолета на фоне тонкой облачности»[176].

Растянувшиеся на многие километры немецкие автоколонны были весьма заманчивой целью для советского командования, которое сосредоточило на их уничтожении значительные силы штурмовой авиации. Особенно эффективными стали удары 19 июля групп по 4–6 Ил-2 291-й шад, которые под прикрытием истребителей 737-го иап в течение дня уничтожали сплошную колонну крытых автомобилей, двигавшуюся по дороге Дуброва — Бутово — Томаровка и обнаруженную разведчиками 737-го иап.

В момент обнаружения голова колонны находилась в Ямное, а хвост — в районе высоты 241. Первый удар экипажи штурмовиков нанесли по голове и хвосту колонны, работая далее по всей ее длине. При этом особое внимание уделялось скоплениям горящей и поврежденной вражеской техники, которые создавали пробки, мешающие движению остального транспорта. Авиаторы 291-й шад наблюдали, как некоторые машины пытались уходить по обочинам и проселочным дорогам. В итоге налетов штурмовиков, продолжавшихся до наступления темноты, движение по дороге осуществлялось на ряде участков в 5 рядов автомобилей. В результате 45 самолето-вылетов, совершенных авиаторами 291-й шад, было уничтожено около 100 автомобилей. Противодействие зенитной артиллерии было слабое. Были подбиты и совершили вынужденные посадки на своей территории 2 Ил-2 и 1 Як-1.

По мере выхода на рубеж, разделявший советские и немецкие войска 5 июля, сопротивление частей 4-й танковой армии и группы Кемпфа значительно возросло. Продвижение войск Воронежского и Степного фронтов все больше тормозилось в боях местного значения, стоивших в первую очередь стрелковым частям тяжелых потерь. Так, согласно данным российского историка Л. Лопуховского, только в период с 20 по 30 июля Степной и Воронежский фронты потеряли свыше 50 тысяч человек[177].

Нам осталось подвести итоги оборонительного сражения для авиации обеих противоборствующих сторон. Относительные потери 2-й воздушной армии оказались несколько меньше, чем потери 16-й воздушной армии Центрального фронта. Согласно отчету штаба армии, за период с 5 по 18 июля был безвозвратно потерян 371 самолет. В то же время за весь июль боевые потери объединения генерала С. А. Красовского с учетом влившихся в состав армии 18 июля 10-го и 5-го шак составили 437, и еще 43 самолета числятся в списках объединения как не боевые потери[178].

Согласно докладу старшего офицера Генштаба при Воронежском фронте полковника М. Н. Костина, потери 2-й воздушной армии составили практически такое же количество, которое приводит штаб объединения, — 372 самолета. При этом, согласно прилагаемой к докладу таблице, общие потери составили 587 самолетов, однако 215 из этого количества были найдены на своей территории и отправлены в ремонт[179].

Несколько сложнее оценить потери действовавших в полосе 7-й гвардейской армии частей 17-й воздушной армии. Согласно оперсводкам объединения генерала С. А. Судца, за период с 5 по 16 июля было потеряно 178 самолетов. Сложность оценки этой цифры заключается в том, что часть из потерянных самолетов пришлась на участки Юго-Западного фронта, соединения которого не участвовали в Курской оборонительной операции. Кроме того, документы 17-й воздушной армии не дают ответа на вопрос, какая часть из потерянных самолетов была эвакуирована с мест вынужденных посадок и в последующем восстановлена. Отметим лишь, что, по данным штаба объединения, за весь июль боевые потери составили 244 самолета, тогда как еще 16 машин были разбиты в катастрофах и авариях. Таким образом, можно утверждать, что в боях на южном фасе Курской дуги частями 2-й и 17-й воздушных армий за период оборонительной операции было потеряно не более 515 самолетов. Отметим, что за период с 5 по 23 июля дневник боевых действий 8-го авиакорпуса сообщает об уничтожении свыше 650 советских самолетов.

Потери частей 8-го авиакорпуса, как мы неоднократно отмечали раньше, весьма сильно расходятся с данными генерал-квартирмейстера. Действительно, учет немецких потерь за период с 4 по 23 июля дает цифру в 111 потерянных самолетов. В то же время анализ данных генерал-квартирмейстера позволяет предположить, что за тот же период потери 8-го авиакорпуса составили около 260 самолетов, из которых приблизительно 170 было списано по всем причинам, включая аварии и катастрофы. Отметим, что эта цифра носит расчетный характер. В то же время, по данным штаба 2-й воздушной армии, за июль было произведено 745 воздушных боев, в которых было сбито 977 немецких самолетов, включая 35 машин, уничтоженных на аэродромах.

Обратимся снова к уже упоминавшемуся нами докладу полковника М. Н. Костина. Согласно данным, предоставленным ему штабом 2-й воздушной армии, за операции в ходе 589 воздушных боев было сбито 811 самолетов противника. Эти данные вызвали недоверие офицера Генштаба, который счел уместным заметить: «По всей вероятности, данные о 811 сбитых самолетах противника преувеличены, т. к. сведения получались по докладам летчиков, не контролировались ни командирами соединений и частей, ни штабами»[180].

Было отмечено, что за все время операции перед истребительной авиацией ставились в основном оборонительные задачи, по прикрытию определенных районов, сопровождению ударной авиации. В то же время активных задач по поиску и уничтожению вражеской авиации наши истребители не получили, что во многом и предопределило тот факт, что господство в воздухе до конца оборонительного сражения завоевано не было. Существенным недостатком явилось слабое руководство и контроль боевой работы соединений истребителей со стороны их командиров. В отношении этой проблемы командование 2-й воздушной армии пришло к следующим выводам: «Практика боевой работы показала — только при наличии на рации наведения командира дивизии или корпуса работа истребителей дает эффективность. Без управления воздушным боем с рации наведения в большинстве случаев даже крупные группы прикрытия своих задач не выполняют. Истребители противника уводят их с поля боя для того, чтобы его бомбардировщики свободно могли бомбить наши наземные боевые порядки»[181].

Положительной оценки удостоились действия штурмовой авиации. В течение всей операции три штурмовые дивизии произвели 2644 самолето-вылета. Наибольшее напряжение за операцию выпало на долю экипажей 291-й шад, каждый исправный самолет из состава которой совершил за 14 дней 31 вылет, что составляет 1,8 вылета на самолет. Эффективность ударов дивизии полковника А. Н. Витрука была также выше, чем у других соединений. По мнению командования армии, этого удалось достичь в первую очередь из-за лучшей организации боевой работы и более тщательной подготовки к боевым вылетам, а также хорошей выучки личного состава. В то же время нельзя не отметить, что дивизия, имевшая к началу операции 100 Ил-2, за месяц лишилась в боях и в авариях 97 штурмовиков! Еще 57 «илов» были сданы в ремонт. За тот же период в 291-ю шад поступил на пополнение 91 самолет.

Наибольший просчет командования 2-й воздушной армии заключался в решении на второй день боев бросить всю истребительную авиацию на прикрытие наземных войск, оставив «без работы» единственное бомбардировочное соединение фронта и тем самым еще больше усугубив и без того очевидное преимущество противника в весе бомбового залпа. Сравнения ради укажем, что шести бомбардировочным полкам 2-й воздушной армии в сражении севернее Белгорода командование 8-го авиакорпуса противопоставило восемь групп двухмоторных бомбардировщиков Ju-88 и He-111, обладавших значительно большей грузоподъемностью, чем советские Пе-2 и Ил-2. Согласно отчету 2-й воздушной армии, «неполное использование ударной авиации в данной операции привело к тому, что боевой груз сброшенных бомбу нас был значительно ниже, чем у противника. Если наши ВВС сбросили 1244 тонны бомб, в том числе около 900 000 штук ПТАБ, то противник за этот же период по приблизительным подсчетам сбросил около 7000 тонн бомб»[182].

Безусловно, переброска в состав 2-й воздушной армии хотя бы еще одного соединения, подобного 6-му сак, включавшего в себя бомбардировочную и истребительную дивизии, во многом повысила бы ударную мощь объединения С. А. Красовского. Однако, к сожалению, этого сделано не было. Советские авиационные командиры постарались за короткий срок, отпущенный им на подготовку к наступлению в районе Белгорода и Харькова, учесть и исправить выявленные промахи и недостатки. И действительно, уже в ходе операции «Полководец Румянцев» действия ударной авиации носили более целенаправленный и сосредоточенный характер. Однако хронологически будет более правильным рассмотреть вначале боевые действия советской и немецкой авиации в ходе сражения на Орловской дуге, чему посвящена следующая часть нашей книги.