Наёмник

Глава 11

Иннисфри, кратер; 23 июля, день

За спиной грохнуло. Каргин упал, вжался лицом в сырой белесый мох; взвизгнули осколки, порыв жаркого ветра пролетел над ним, земля всколыхнулась, будто в ее глубине начал ворочаться Мировой Змей Мидгарда из скандинавских легенд. Об этом Змее ему рассказывал Лейф Стейнар, покойный лейтенант-датчанин. Говорил, что чудище лучше не беспокоить всякими бомбами да взрывами – неровен час, проснется, всех отправит в Хель. Хель был скандинавским адом, и попадать туда Каргину вовсе не улыбалось. Как-нибудь попозже, в другой раз… Еще он надеялся, что ему, в силу профессиональных заслуг, уготовано место в Вальгалле – там, где разносят пиво и соленые орешки голубоглазые валькирии в мини-юбках от «Коко Шанель».

Сейчас бы он от орешков и пива не отказался… Да и от валькирии тоже…

Снова грохнуло. Меж деревьями взметнулся огонь, пронзительно заверещала и смолкла какая-то птаха, посыпались ветки и щепки, над головой со стоном пролетел кусок раскаленного металла. Из гранатометов лупят, подумал Каргин. Хорошо еще, простым снарядом, не «лягушкой»… «Лягушка» при ударе о землю подскакивала метра на полтора и лишь затем взрывалась, так что разлет осколков получался совсем иной, не снизу вверх, а во все стороны. «Лягушкой» бы его сейчас пришибли… Но и в обычных гранатах не было ничего приятного, а потому полагалось отступить. Выровнять линию фронта под давлением превосходящих сил.

Он пополз, прижимаясь к земле, опираясь на локти и колени – мимо низко свисавших бурых лиан, мимо зарослей с гроздьями белых цветов, похожих на колокольчики, мимо чико, саподиллового дерева с глянцевитыми темно-зелеными листьями. Кору чико посекли осколки, и теперь из порезов текла мутноватая камедь. В Никарагуа ее жевали, вспомнил Каргин.

Поднявшись, он запетлял между деревьями, стараясь бежать бесшумно, но быстро, потом продрался сквозь колючие кусты, тремя ударами мачете расчистив путь, выбрал местечко посуше и залег. Мачете давало ему большое преимущество – он рисковал забраться в дебри, куда врагам заказан вход. Они, конечно, могли попробовать, но всякий солдат, попавший в непроходимую заросль, был уже не боевой мобильной единицей, а мишенью. С преследователями такого не случалось, а это значило, что в джунглях они не новички.

Лиц их Каргин не видел, только темные силуэты, мелькающие меж стволов, но преисполнился уверенности, что гонят его не арабы и не китайцы. Коммандос, опытные наемники, профессионалы… Кто именно, он подозревал, но подозрения еще не перешли в уверенность. Двигались они неторопливо, развернувшись цепью, с упорством охотников на беззащитную дичь, и он поддерживал их в этом мнении – не выстрелил ни разу и кое-где оставил глубокие следы, будто дичь металась и кружила, охваченная паникой. Противник, впрочем, на эту уловку не поддался, что говорило о хладнокровии и изрядном опыте. Шли, как и прежде, не спеша и с осторожностью, палили по деревьям и кустам, пугали дичь, а в заросли не лезли. Зачем, коль есть гранатомет?

Замысел их был Каргину понятен: вытеснить его из леса на открытое пространство, взять живьем и попытать, много ли беглецов засело в кратере и где обретаются те беглецы – то ли в манграх, то ли в пещерах среди скао. В общем, если не считать пленения и допроса, это совпадало с его тактическими планами. Он уводил преследователей на северо-восток, подальше от Лоу бей и Хаоса, и занимался этим вполне успешно шесть часов. Он не устал и не испытывал особых неудобств, только хотелось есть и жгла царапина в боку от проскользнувшего излетного осколка.

Противник, надо думать, поиздержался сильнее. Если говорить об экономии сил и средств, то оборона всегда предпочтительней атаки, а в джунглях и горах подобный тезис верен вдвойне: догоняющий и атакующий затрачивает больше сил, ибо, распутывая следы и опасаясь засад, проходит большее расстояние. В таких экстремальных местах оно исчисляется не километрами, а иной мерой, связанной с боеспособностью и выживанием: усталостью, голодом, реакцией на опасность, потерей бдительности. Каргин надеялся, что неприятель если не утомлен, то раздражен – все-таки мотаться шесть часов в тропическом лесу не шутка. Раздражение давало ему выигрыш, было таким же козырем, как и его мачете; гнев туманит разум, и не всякий стрелок разглядит, где настоящая цель, а где – пеньки да кочки в пятнистых моховых комбинезонах.

Шаг за шагом он вел погоню на северо-восток, туда, где мангровый лес переходил в болота, тянувшиеся до скалистой кратерной стены. Хорошее место – болото! Хотя Каргин здесь не бывал, как и его противники, но представление о местности имелось – разглядывал в трубу не раз, прикидывал из любопытства, где тут воды, где тут твердь, и что в краю далеком водится – может, кайманы с анакондами? Иных зверей, кроме огромных жаб, тут не нашлось, зато увидел он два озера, соединенные протокой. То, что поближе и поменьше, таилось в лесу, среди болотных кипарисов; то, что подальше, было километровых размеров окном в трясине, темным и блестящим, как вставленный в изумрудную раму обсидиан. Его обманчивая красота завораживала, но сейчас Каргин о ней не думал; он направлялся к ближнему озеру.

Разрывов не было слышно, но за спиной, метрах в двухстах, лениво постреливали и перекликались. Влажный тропический лес глушил все звуки – треск автоматных очередей казался шелестом дождя, а людские голоса делались невнятными, так что не разберешь ни о чем кричат, ни на каком языке. Однако перекличка и выстрелы помогали ориентироваться, и Каргин, прислушавшись, решил, что находится левее, чем середина цепочки загонщиков. Это было неплохо; он собирался нанести удар как раз по левому флангу, с той стороны, где мангры смыкались с болотом. Бей крайнего, гласила военная мудрость; бей, и выходи из окружения.

– Крайним всегда достается, – пробормотал Каргин, вскочил и короткими перебежками двинулся к озеру. Кажется, его не заметили; во всяком случае, крики и выстрелы не сделались громче. Озерный берег был где-то неподалеку – раскоряченные болотные кипарисы стояли тут шеренгами, словно дивизия на бивуаке. Но кроме них в земле торчало что-то странное и непотребное – пальмы, а может, папоротники-переростки с волосатым коротким стволом, похожим на огромную морковь, и пышным веером листвы. Из-за этих уродцев обзор был нулевым, да и проходимость почти такой же.

Хмыкнув, Каргин вытащил мачете, приласкал обтянутую акульей кожей рукоять и через пару минут пробился к озеру. Следы за ним остались заметные – целая просека в охапках перистых листьев. На берегу было просторней; тут кипарисы потеснили пальмы, раскинулись между кочками и промоинами, а те, что посмелей, даже залезли в воду.

Вода казалась черной, как деготь.

И кто ж тут водится?.. змеи?.. анаконды?.. – подумал Каргин, ступив на озерное дно и раздвигая круглые листья кувшинок. Почва пружинила, но держала. Он смочил губы, затем меторопливо побрел по пояс в воде, присматривая подходящее укрытие, кочку с травой или какой-нибудь куст поразвесистей. Водоем был невелик, солоноват и мелок – видимо, море просачивалось в кратер сквозь незаметные трещины. За озером, по обе стороны протоки, лежало болото – плоское, как стол; над ним высились скалы, и темная их стена, поднявшись на восходе солнца, плавно поворачивала к западу. Слева от озера, между болотом и лесной опушкой, тянулась полоса земли, покрытая кочками, мохом да кустами – лучший путь для отступления, или, по крайней мере, самый быстрый. Конечно, в сравнении с манграми и трясиной. Каргин очень рассчитывал на него.

Подходящий кипарис нашелся в пятнадцати шагах от берега. Отличное место для засады: торчит на кочке, ветви полощутся в воде и так густы, что ствол не разглядишь. Каргин присел за деревом, стараясь не замочить бумажник в нагрудном кармане, сполоснул лицо, протер ладонью и расстегнул обе кобуры. Рядом, на соседней кочке, сидела жаба величиной с футбольный мяч. Темные выпуклые глаза изучающе уставились на него, ярко-красный горловой мешок подрагивал, словно жаба размышляла, не предложить ли себя пришельцу в жены. С тем, разумеется, условием, что впоследствии она обернется красой-девицей, наследницей корпорации ХАК.

Каргин вытащил блестящую звездочку сюрикена, подбросил в ладони. Жаба протестующе заклокотала. Он подмигнул ей.

– Не беспокойся, подружка, это не для тебя. Для очень плохих парней. Ты посиди, погляди, как я с ними управлюсь. Только не шуми.

Она не поверила, булькнула разочарованно на жабьем языке и спрыгнула с кочки. Пожалуй, анаконды здесь не водятся, ухмыльнулся Каргин, наблюдая, как она с хозяйским видом гребет к протоке.

Запрокинув голову, он осмотрел небесный свод. Небо было пустым и чистым – ни птиц, ни летучих мышей, ни самолетов. Возможно, в этот миг в далеком Фриско, в гостинице «Холидей Инн» идет прием, сенаторы толкают речи, корреспонденты берут интервью, звенят бокалы и важные персоны провозглашают тосты юбиляру… А юбиляр в таком плачевном виде, что косточек не соберешь и не положишь в гроб. Разорван на куски, сожжен и перемешан с пылью и бетонными обломками… Смерть, пожалуй, неплохая, лучше, чем от старческих болезней, но пал он не в бою, а от предательского удара. От рук человека, которому, видно, доверял, как самому себе.

– Не выдержал дистанцию, – тихо произнес Каргин, припоминая их последнюю беседу. – Военачальник командует, король правит, и рядом с ними равных нет… Ошибся, однако, не пристрелил своего лейтенанта в положенный срок.

Странное чувство охватило его – не жалость к погибшему Халлорану, но все-таки что-то похожее на сожаление. Сейчас, отмокая в темной болотной водице, готовясь к схватке с неведомыми врагами, он друг осознал, что Халлоран пытался чему-то его научить или, быть может, доискивался, чему его научили другие – родители, отцы-командиры в «Стреле», полковник Дювалье. Зачем, для чего? Готовил человека на замену Спайдеру? Или нуждался в коммандос для самых деликатных миссий? Внятного ответа не имелось, но роль секьюрити была, очевидно, лишь первой ступенькой длинной лестницы. Первой и последней, подумал Каргин. Как бы дела не обернулись, лестница уже в руинах, а архитектор мертв.

Он насторожился, услышав, как за кипарисами что-то хрустнуло. Потом хруст сделался частым и размеренным, будто давили башмаками пальмовые листья на проложенной в манграх тропе, и через минуту к озеру вышел человек. Рослый, в темном комбинезоне, с короткоствольным автоматом, и совершенно не похожий ни на араба, ни на китайца. Скорее немец или скандинав – коротко остриженные волосы были светлыми, лицо – узким, с массивной нижней челюстью.

Солдат настороженно огляделся, поводя туда-сюда стволом. «Ингрем», не «узи», решил Каргин. Ствол покороче, тыльная часть поквадратней, обойма торчит из рукояти на ладонь… Хорошая тарахтелка! Не семьдесят четвертый АКС, но все же… Калибр девять миллиметров, в обойме тридцать два патрона, прицельная дальность – сто…

Не опуская оружия, светловолосый что-то вытащил левой рукой из кармана, поднес к губам и пробормотал несколько слов. Вызывает поддержку, мелькнуло у Каргина в голове. Заметил, что листья порублены… А как не заметить – старался!

Привстав, он метнул стальную звездочку и тут же, выхватив мачете, ринулся на берег. Но добивать светловолосого не пришлось – тот рухнул у самой воды, бессильно раскинув руки, не выпустив ни рацию, ни автомата. Глаза его были широко раскрыты и неподвижны, челюсть отвалилась, в виске смертельным украшением поблескивал сюрикен. Засел он прочно; наружу торчала едва ли третья часть.

– Вот так-то, – пробормотал Каргин. – Это тебе не пикничок на лужайке…

Он склонился над убитым, погладил нашивку на рукаве. Алый крылатый дракон, извергающий пламя… старый знакомый, герб частей поддержки, эскадрона крыс… Выходит, не обошлось-таки без Мэлори! Последовал совету, лысый хмырь! Может быть, и Кренна здесь? Живьем и самолично? Или отправил лейтенантов? Скорее, здесь! Деньгу упустить – не в его правилах…

Торопливо обшарив подсумки, Каргин выдернул автомат из пальцев светловолосого и произнес надгробное слово:

– Бог велел делиться, приятель. Поделишься с неимущим, бог простит твои грехи.

После этого обряда он оттащил труп в сторону – так, чтоб не было заметно с просеки, затем направился к своей кочке, присел, сменил обойму и стал ждать.

Явились три башибузука. Двоих он срезал короткой точной очередью, третий метнулся в папоротник-переросток, но листья его оказались неважной защитой – Каргин успел подранить беглеца. Нашел его, хрипящего в луже крови, и добил выстрелом в затылок.

В бою убиваешь легко. Глаз не видно, слов не слышно, а если что и услышишь, так ругань и угрозы. Под них и убивать полегче…

Ничего особо ценного на трупах не нашлось, все те же подсумки да «ингремы», ни тебе базуки, ни снайперской винтовки. С другой стороны, тащить такую тяжесть было бы несподручно, а в данный момент успех определялся быстротой. Как говорил майор Толпыго, побил горшки – и деру! Вали, пока горшечники не добрались!

Хороший совет, думал Каргин, поспешно отступая вдоль опушки. Здесь, на топкой полоске земли между болотом и манграми, он двигался вдвое быстрей, чем в лесных дебрях. Ни лиан, ни сучьев, ни веток, ни корней… Ноги, правда, вязли, зато следов не оставалось – упругий мох поднимался с такой скоростью, будто каждый стебелек отрастил стальную гибкую пружину. Может, то был совсем не мох. Такая травка Каргину не попадалась ни в Африках, ни в Азиях с Америками. Впрочем, тут был не континент, а остров, место совсем особое и непохожее на остальные места.

Тропический остров Иннисфри, тысяча миль от побережья Перу и две с половиной – от Маркизского архипелага… Несколько южней Галапагосов – миль на семьсот-восемьсот… Крохотная частица суши, окруженная водой, со своими деревьями и травами, своим зверьем и своими законами. Главный же из них не изменился за промелькнувшее столетие и, как помнилось Каргину, гласил: ешь, не то съедят тебя. Джек Лондон, сказки Южных Морей…

Его не преследовали – то ли разбирались с трупами, то ли погоня отстала так далеко, что он ее не слышал. Гнали его на восток, теперь же он двигался в обратном направлении, но не петлял в джунглях; от западной кратерной стены его отделяли всего километров пять. Может быть, шесть или семь. Он надеялся преодолеть их за полтора часа. Тут было невозможно заблудиться: слева – лес, справа – болото, за ним – скалы. И где-то впереди – дворец, с террасой, повисшей над горными кручами, и спрятанным в их глубине подземельем…

Любопытно, как они попали в бункер?.. – размышлял Каргин. Может, Кренне сообщили код – тот самый, высшего приоритета? Мэлори, лысый черт, его, наверно, знает… Мог и с другим постараться – скажем, устроить Иннисфри блокаду, отменив полеты… А остальное случилось по сценарию Хью: Спайдер сменил комбинацию, да не успел сообщить, решил, что утро вечера мудренее… Возможное дело? Возможное! Но все равно с антенной непорядок… Не бомбили, не стреляли, а ретранслятор сдох… Кто постарался? Поди узнай! Может, кто из техников либо помощников Арады… Может, человек не ведал, что творит… Приказали – сделал, а теперь валяется у служебного флигеля, мертвяк мертвяком!

От быстрого марша он вспотел, рана под ребрами начала кровоточить, пришлось залепить ее прохладным листом кувшинки. Посреди дороги в небесах раздался стрекот; разглядев вертушки, Каргин живо юркнул в лес, устроился под пальмами. Выслали оба помела – значит, эвакуируют всех, и мертвых, и живых… С одной стороны, хорошо: погони не будет. С другой – плохо; как бы не заперли дверцу в бункер… Каргин очень надеялся туда попасть. «Ингрем» штука неплохая, но лучше воевать с винтовкой. С хорошей винтовкой и с километров двух… Тем более, когда имеешь дело с Кренной. Умен, предусмотрителен и жаден! Все приберет, что плохо лежит… К примеру, тот японский меч, что был у самурая, охранника Айдида…

Новости насчет бельгийца и команды «крыс» не слишком удивили Каргина. В конце концов его злосчастный план был принят и исполнен Мэлори в деталях: «Грифы», и подлодка, и боевые пловцы, и очередность подавления пунктов обороны. Что ж удивляться, если коммодор выбрал названных им исполнителей? Люди подходящие, проверенные: через одного – головорезы, а остальные – Джеки-Потрошители. Серьзный противник! Зато знакомый. Как говорил майор Толпыго, всегда приятней знать, в кого стреляешь.

Когда вертолеты возвращались назад, Каргин уже вышел к свалке и спрятался за грудой ржавых консервных банок. Прямо над ним темнело отверстие мусоропровода, за банками валялись разбитые ящики и обломки пластиковых кресел, затонувших в половодье всякой мелкой дряни – костях и бутылках, рваных пакетах, бумаге, смятых сигаретных пачках и кучках гниющих фруктов. Дальше скала изгибалась, образуя глубокую выемку – грот не грот, но что-то вроде ниши. От свалки ее отгораживал естественный контрфорс – базальтовый выступ пятиметровой высоты, темно-бурый и словно отполированный усердными руками. Каргин подобрался к нему, бесшумно скользнул наверх, свесил голову.

Дно ниши было залито бетоном, стены укреплены массивными стальными балками; в глубине зияло прямоугольное отверстие – не дверной проем, а целые ворота, в которых пара танков не застрянет. На пороге сидел часовой, курил и сплевывал, стараясь попасть в валявшуюся метрах в трех обертку от жвачки. Второй страж, с сержантскими нашивками, прогуливался как раз под Каргиным. Лица этого парня он не видел, только темноволосую макушку да широкие, обтянутые комбинезоном плечи.

Каргин свистнул, солдат у двери поднял голову и тут же сложился пополам; в горле, прямо под челюстью, блестела звездочка сюрикена. Второй, с широкими плечами, от неожиданности застыл, потом дернулся к напарнику, но было поздно: автомат в руках Каргина уже ударил его в затылок. Бил Каргин не сильно, однако в прыжке, и не успел извернуться – упал на рухнувшего стража, прижав всей тяжестью к земле. Тело под ним не трепыхалось, и на мгновение он подумал, что перестарался: будет ему не «язык», а труп.

Поднявшись, он расстегнул комбинезон, ощупал рану – ладонь была в крови. Затем перевернул широкоплечего на спину, убедился, что тот еще дышит, спутал его запястья проволокой-удавкой, а щиколотки – ремнями от наплечной портупеи. Солдат был смутно знаком; видел его пару раз в каком-то их бозумских баров и даже помнил, что широкоплечий – немец из Баварии, и что зовут его то ли Мартином, то ли Бруно.

Определив, что череп у пленника цел, Каргин усадил его, опер лопатками о камень и принялся похлопывать по щекам. Лечение продвигалось успешно: секунд через тридцать Мартин – или Бруно? – заворочался и приоткрыл глаза. Вид у него был ошеломленный.

– Крхх… Похоже, на меня скала свалилась… А ты… ты кто?

– КК, – сообщил Каргин. – Капитан Керк, Иностранный Легион, рота «би», синие «гепарды». Помнишь такого?

– Ты как тут очутился? – пробормотал Бруно или Мартин, с трудом ворочая языком. – Не брал майор с собой капитанов… точно не брал… крх… только сержантов и пилотов…

– Пилоты кто?

– Фриц Горман и Пирелли… Тебя не брал… Помню, не брал…

– Не брал, – согласился Каргин. – Нынче я по другую сторону баррикад. Не повезло тебе, Бруно.

– Крх… Я не Бруно… Мартин… Мартин Ханс…

– Значит, не повезло Мартину, – Каргин вытащил нож.

Зрачки пленника расширились; кажется, он начал соображать, что к чему.

– Ты что, капитан? Своих легионеров резать?

– Был свой, да весь вышел. Опять же, не из Легиона ты, а так, шестерка на подхвате, – со вздохом сказал Каргин, однако нож убрал. Не получалось у него с пленными. Знал, что надо пришибить, а вот руки поднять не мог. Хотя не сомневался, что этот Мартин Ханс его не пощадит и пулю всадит при первой возможности.

– Ты старший в патруле, сержант? Где рация?

– Крх… Я… Рация… карман… левый…

Каргин вытащил приборчик, сунул за пояс и поворочал Ханса, укладывая лицом к скале. Мало ли чем удастся поживиться… Не хотелось, чтоб немец видел, что он потащит из бункера.

Но Ханс, похоже, терял сознание – щеки его побледнели, глаза закрывались. Каргин потряс пленника за плечо.

– Дверь… дверь наверху перед лифтом… Как ее открыли?

– Открыли, когда майор велел… крхх… граната не брала… пла… пластиковая взрывчатка… бух! – и нету…

Он отключился.

Выходит, нет Кренне полного доверия, сообразил Каргин. Не поделились с ним шифром… Выходит, не желали, чтобы совался в бункер со своими басурманами… А сунуться пришлось. Мэнни пристрелили на болоте, а президента Боба среди погибших нет как нет. Даже кретину ясно: смылся президент и где-то прячется, либо в убежище, либо в скалах и мангровом лесу. Если в лесу – то как он туда попал? Как спустился? Первая мысль – через бункер… Значит, надо взламывать дверь и обыскивать помещение. Все вполне логично!

Размышляя на эти темы, он осмотрел бесчувственного Ханса и его напарника, собрал оружие – пистолеты, «ингремы», обоймы; пошарил в подсумках, но там ничего толкового не нашлось – ни пищи, ни гранат. Груз получился небольшой: три «ингрема» весили меньше одной винтовки «эмфилд». Подумав о винтовке, Каргин сложил свои трофеи у порога и быстро направился внутрь.

Ход был освещен неяркими лампами в металлических колпаках, дважды изгибался под прямым углом, и в трех местах его пересеками полозки для откатных дверей, сейчас задвинутых в стену. За этим коридором находилась просторная камера: полки до сводчатого потолка, шкафы и холодильники в глубоких нишах, коробки, сложенные аккуратным штабелем, какие-то баллоны, ящики, бочки. Видимо, складское помещение, решил Каргин; в дальнем его конце блестела клетка лифта, и от нее разбегались коридоры, пять или шесть.

Вытащив нож, он подступил к коробкам, вспорол первую попавшуюся и обнаружил в ней постельное белье – кажется, простыни. В трех следующих была одежда – рубахи, брюки и полотняные куртки, в четвертой – башмаки. Хорошие башмаки, американские, с подошвой толщиной в два пальца, однако каргинские были не хуже. Отрезав широкую ленту от простыни, он спустил с плеч комбинезон и обмотал рану; затем разочарованно вздохнул и огляделся. Огромный склад черт-знает-чего-на-всякий-случай… Копайся до второго пришествия, до нужного не докопаешься… Может быть, в тех ящиках?

Фонарики трех видов, кастрюли, сковородки, баллончики шампуня… Дальше – мыло, персиковый компот, банки с яичным порошком, икра, тушенка… Дьявол с ней! Оружие! Где тут оружие?

Он бросился к шкафам, раздвинул дверцы и понял, что удача ему улыбнулась. Тут, в специальных ячейках, был выставлен целый арсенал: повыше – пистолеты и револьверы, пониже – охотничьи ружья и штурмовые винтовки, карабины и автоматы. Тарахтелки были российские, правда не самых последних моделей, АКМ и АКМСУ. На дне лежали коробки с патронами, отдельно – штыки, прицелы и насадки для ночной стрельбы. Все – новехонькое, но в надлежащей боеготовности, даже очищенное от смазки. Еще имелись компактные гранатометы «армскор», а к ним – штабеля боеприпасов: осколочные, кумулятивные и дымовые.

На целую армию хватит, подумал Каргин, разглядывая винтовки. Одна оказалась особенной – с длинным стволом и в полном снаряжении, с телескопическим прицелом и вставленной обоймой. Редкостное оружие, точное и очень мощное… М82, под пулеметный патрон, прицельная дальность – две тысячи метров… Один недостаток – тяжеловата. Ну, справимся, решил Каргин, уже рассовывая по карманам запасные обоймы.

Он погладил вороненый ствол винтовки, замер в нерешительности на секунду-другую, затем направился в дальний конец хранилища, к коридорам у лифтовой двери. Их все же оказалось пять: крайние шли на север и юг параллельно Нагорному тракту, два следущих – примерно на запад, а центральный, самый широкий – вверх, под углом пятнадцать градусов. Стены его были не такими шероховатыми, как в остальных проходах, дальний конец тонул в темноте.

Вернувшись, Каргин выбрал фонарь помощнее, подумал, что любопытство до добра не доведет, но все же подступил к центральному тоннелю. Мысль о том, что было бы неплохо перебазироваться в этот лабиринт, мелькала у него, требуя логического завершения: как тут устроить оборону и заблокировать лифт, где ворота, упомянутые Хью, и нет ли здесь еще чего-нибудь полезного – скажем, боевой вертушки с приличной скоростью и до горла заправленными баками. Размышляя на такие темы, Каргин включил фонарь, прошел метров пятнадцать до широкой лестницы, поднялся и очутился в просторной камере с бетонным полом и сводчатым потолком.

Сюда, на верхний этаж, тоже выходили двери лифта, а рядом с ними был врезанный в стену рубильник – здоровая стальная рукоять в нише под стеклом, запечатанная пломбой. Направив в нишу свет, Каргин разглядел небольшую панель, кнопки с цифрами для набора кода и вполне понятное изображение: шапку взрыва и разлетающиеся во все стороны обломки. Отсюда, видимо, предполагалось уничтожить лифт и лифтовую шахту, если возникнет такая необходимость – скажем, на случай, когда до виллы доберется враг. Случай был подходящий, но кода Каргин, разумеется, не знал, а потому, пожав плечами, приступил к осмотру камеры.

Темные светильники на потолке, гроздья кабелей, пониже – трубы трех цветов, красные, синие и белые, у стен – прочные скамьи и столы на металлических ножках, слева – коридор, справа – лестница… Коридор уходил на юг, в направлении Нижней бухты, и Каргин решил, что стоит его исследовать.

Напольное покрытие здесь оказалось из пластика, стены облицованы плиткой – имитация светлого дерева, сосны или березы. С обеих сторон маячили железные двери с номерами, на самой ближней к Каргину – номер сорок пять, а дальше – по убывающей, слева – четные, справа – нечетные. Он отворил ближайшую дверь, пошарил лучиком света: четыре койки, стулья, стол, встроенный в стену шкаф, зеркало, под ним – умывальник… Обстановка в других каморках была такой же, за исключением номера десять и номера одиннадцать, располагавшихся примерно посередине. В десятом – душевая и туалеты, а за одиннадцатой дверью – обширный вытянутый зал со столами, табуретами и аркой в дальнем конце, за которой посверкивали хромированным металлом плиты, раковины, посудомойки и другая, не совсем понятная техника. Кухня со столовой, подумал Каргин, а все остальное – казарма на сотню постояльцев. Даже на сто пятьдесят…

Он двигался быстрым бесшумным шагом, высвечивая двери с номерами, пока не очутился в круглом помещении, похожем на небольшую площать и с более роскошной обстановкой: мягкие диванчики, настенные бра из бронзы, большая хрустальная люстра, а на полу – ковер. Коридор тянулся дальше, и темный его зев манил Каргина будто пещера с сокровищами Али Бабы. Однако времени для долгих поисков не оставалось – Кренна мог вызвать своих часовых в любой момент и обнаружить, что они не отвечают.

Вздохнув, Каргин бросил взгляд на пару последних дверей под номерами первым и вторым, располагавшихся напротив друг друга. Второй номер повидимому дублировал аналитический центр в пентхаузе – тут обнаружились рабочие столы, шкафы, забитые справочниками, компьютеры под чехлами и сейфы. Бегло осмотрев все это, Каргин хмыкнул, почесал в затылке и повернулся к двери с номером один.

Она разительно отличалась от остальных: не имела ручки и была на вид массивной и прочной, как лобовая броня пушечных башен на линкоре. Приблизившись к ней, Каргин не нашел ни замочной скважины, ни прорези для карты электронного замка – в общем, ничего, кроме цифры «один», впечатанной в гладкий блестящий металл. Он вытащил нож, попробовал вогнать клинок в щель между дверью и косяком, но щели не было – дверь прилегала к стене с такой же ювелирной точностью, как блоки в египетских пирамидах. Нахмурившись, Каргин толкнул ее – само собой, безрезультатно – потом приложился ухом к холодной поверхности и замер.

Ничего! Ни шороха, ни звука! Мертвая гробовая тишина…

Он отступил на пару шагов и снова уставился на дверь.

Убежище в убежище, апартаменты босса, несомненно… Со всем, что может пожелать патрон: мягкой кроватью, книгами, ванной и персональным холодильником… Вот бы где отсидеться! Такую дверь из гаубицы не своротишь, ракетой не пробьешь…

– Хороша Маша, да не наша, – буркнул Каргин, вздохнул и скорым шагом заторопился обратно по темному коридору. Идея укрыться в бункере его уже не привлекала: лифт заблокировать нельзя, план лабиринта неизвестен, и выходы в кратер, кроме того, что у свалки, тоже. Как бы не очутиться в мышеловке… сорок котов, семь мышей… а мышь, что плохо знает свою норку, быстро попадается…

Сбежав по лестнице, он возвратился на склад, вытащил из оружейного шкафа винтовку, достал из коробки с одеждой брюки, связал штанины и торопливо набил консервами. Затем направился к выходу, который охранял покойник в компании сержанта Мартина. Сержант не дергался, лежал себе тихо, без памяти, а может, притворялся. Освободив его кисти от проволочной удавки, Каргин аккуратно смотал ее, спрятал в кобуру и начал разбираться с автоматами. К счастью, трофейное оружие тоже уместилось в импровизированном мешке, но общий вес получился немалый, килограммов двадцать пять. Он крякнул, пробормотал: «Жадность фраера сгубила…» – но бросить что-то из найденного и отвоеванного было жалко.

Он пересек лужу за свалкой, отметил, что тело Мэнни исчезло, и углубился в мангровый лес. Уже смеркалось, но временами в разрывах древесных крон виделись ему на западе утесы, и это помогало ориентироваться. Выйти бы к пляжу до темноты… а там рукой подать до Хаоса…

Рация Мартина Ханса вдруг пискнула: майор вызывал охранников. Каргин остановился, сбросил оседлавший его мешок, достал наугад консервы и вскрыл – оказалось, тушенка. Он оприходовал ее быстрее, чем прекратился писк; голод его был несравним с терпением Кренны. Затем, вытерев руки о влажный мох, он достал мобильник и вызвал Хью.

– Кто на дежурстве?

– Сеньор капитано, это вы? Слава деве Марии! Я уже думал…

– Я спрашиваю, кто на дежурстве? – терпеливо повторил Каргин.

– Слейтер. Но…

– Позовите Тома. Быстро!

Через пару секунд раздался спокойный голос японца:

– Саенара, Керк-сан. Слушаю.

– На западном фронте без перемен? Дивизия не понесла потерь?

– Не понесла, только мистер Паркер грызется с мистером Арадой.

– Ну, дьявол с ними… Помнишь рощу перед пляжем? Пальмовую? Через нее проходит спуск со скал… Мы там ходили. Помнишь?

– Разумеется, Керк-сан.

– Отправляйся к роще, спрячься и жди меня. Буду примерно через час.

Пауза. Затем японец осторожно поинтересовался:

– Керк-сан ранен? Нужна помощь?

– Я цел, но от помощи не откажусь. Груз приличный – еда и всякое такое… Ну, встретимся, увидишь сам.

– А те… те, в черном?

– У них, друг мой, случились неприятности.

В трубку словно дунули – Том с облегчением вздохнул.

– Мы видели вертолеты. Видели, как они пронеслись к восточным скалам и обратно…

Каргин ухмыльнулся.

– Думали, меня везут? Кое-что везут, целых четыре трупа, но моего там нет. Давай, Томо-сан, пошевеливайся!

Он сунул аппарат в карман и зашагал, топча усыпанную гниющей листвой землю. Солнце повисло над рваной стеной кратера, день кончался, и он впервые ощутил смертельную усталость. Повязка набухла от крови, рану опять начало жечь, жаркий пот стекал по спине, затылок налился тяжестью, а ноги вдруг сделались неподъемными, непослушными, будто принадлежали не ему, а подагрическому старцу. Ремень винтовки давил на плечо, мешок пригибал книзу, штанины, полные консервов, таранили комбинезон, словно пытаясь сокрушить грудную клетку. Верно сказано: война – по большей части не выстрелы и взрывы, а бесконечный бег и упражнения с лопатой. Кто ходит быстрей и быстрей копает, тот и победитель.

Ходить Каргин умел. Ползать, бегать и ходить, прыгать с небес и зарываться по макушку в землю. Эти премудрости солдатской науки столь же важны, как искусство снайпера и ловкость в метании гранат. Вероятно, и поважнее. Временами думалось Каргину, что все армейские эмблемы – молнии, пушки, мечи и щиты, танки и звезды – стоит заменить одной: лопатой на фоне стоптанных сапог.

За поясом пискнула рация, и он замер, тяжело отдуваясь и вытирая покрытый испариной лоб.

С чего бы этой хреновине чирикать? Мартин Ханс и его компаньон-неудачник уже наверху, во дворце, так что Кренна мог пообщаться с любым из них без вспомогательных устройств. Эта мысль была вполне резонной; значит, вызывали не Ханса, а того, кому хреновина досталась.

Рация пискнула снова. Поколебавшись, Каргин вытащил ее из-за пояса, нажал кнопку и произнес:

– Гепард-один на связи. Прием.

– Керк? – раздался полузабытый голос Кренны. – Только не говори, что ты – это не ты. Скажешь, я Ханса пристрелю. За представление ложного рапорта.

– Это не я, – ответил Каргин. – Стреляй. Одним мерзавцем меньше будет.

Бельгиец рассмеялся. Смех у него был отрывистый, словно рокот полкового барабана.

– Ты как сюда попал? И что тебе надо, приятель?

– Крыс в приятелях не числю. А попал так же, как и ты – по контракту. У тебя ведь есть контракт, майор?

– Разумеется, капитан, и я намерен его выполнить, от первой до последней строчки. – Кренна помолчал, затем добавил: – Видимо, мой контракт отменяет твой. Согласен?

– Не согласен. Контракт есть контракт, так что сделка у нас не состоится.

– Сделок не предлагаю. Людей у меня достаточно, лишние не нужны. Хотя… – он сделал паузу, – я был бы непрочь с тобой повидаться. Как и со всеми остальными.

Каргин через силу ухмыльнулся.

– Хочешь пригласить на чашечку кофе в Тюильри? Не выйдет, Кренна. Я человек занятой, и у тебя со временем проблемы… Ты ведь очень торопишься, майор? Ты ведь не можешь тут загорать до бесконечности? В контракте – сроки… я полагаю, часов шесть-восемь на всю операцию вместе с зачисткой, а ты тут больше суток загораешь. Контракт, наверно, поджимает… Или я не прав?

– Прав, но мне придется задержаться. Еще на день, на два… Не так уж велик этот паршивый островок, чтобы неделями бегать по кругу… Так что я тебя найду. Разыщу! – В голосе бельгийца прорезались ледяные нотки. – Видишь ли, капитан, ты тоже в моем контракте. Не персонально, а как приложение к поименованным в нем личностям.

– И кто поименован?

– Думаю, знаешь. А я теперь знаю, что ты – при них. Немаловажный факт! Мои молодцы считали, что гонят кролика, а получилось – гепарда… Ошибка вышла, капитан! Ценой в пять трупов! Люди обозлены… особенно Ханс… Так что если живым попадешься, быстрой смерти не гарантирую.

Каргин хмыкнул.

– Что из-за трупов переживать, майор? Война, дело обычное! Ну, сдерешь с нанимателя неустойку…

– Я с тебя шкуру сдеру. Завтра, – пообещал Кренна и отключился.

– Не выйдет, замысловатый ты мой, – пробормотал Каргин. Злость придала ему сил, и он, переставляя ноги, продолжал бубнить под нос, будто споря с невидимым оппонентом: – Не выйдет, гнида… Думаешь, напугал? Козлами своими да вертушками? Козлы, они и есть козлы, хоть с рогом, хоть с помелом… Да и мы теперь не безрогие, – он нежно погладил ствол винтовки. – Вот завтра и пободаемся… Будет тебе фитиль в афедрон, а с ним – Бородино и Курская дуга!

Солнце село, когда он вышел к дороге, к последнему участку серпантина перед пальмовой рощицей. Недели не прошло, как мчались тут с Нэнси на резвых скакунах… И где теперь те скакуны? Вороная кобылка, мышастый мерин… Катают, видно, старого Патрика в аду, от сковородок до смоляных котлов…

– Хай! – хрипло окликнул Каргин. – Томо-сан, ты здесь?

Ему вдруг сделалось совсем плохо. Он привалился к придорожной пальме, спустил с плеча винтовку и стоял, покачиваясь и наблюдая, как приближается темный расплывчатый силует. Контуры этой фигуры никак не желали становиться резкими, то ли по причине наступавшей темноты, то ли потому, что все перед глазами Каргина плавало и дрожало. Смутные очертания скал сливались с фиолетовым небом, деревья прыгали взад-вперед как новобранцы под пулями, и в такт их беспорядочным скачкам ощутимо подрагивала земля, будто древний вулкан пробуждался от тысячелетней спячки, готовясь выплюнуть огненный лавовый язык.

«Устал, черт, – подумалось Каргину, – крепко устал…»

Он начал сползать на землю, но сильные руки Тома подхватили его.