Заявление у него приняли, вроде бы возбудили уголовное дело, но результатов не было никаких. Антон звонил беседовавшему с ним оперу - того никогда не удавалось застать.

Жена, вернувшись, послала жалобу высокому начальству.

Антон приехал в "Романс" и там встретил Кристину. Когда он окликнул ее, к ней успели подвалить двое дюжих парней. Слушать его не стали. Кристина брезгливо шепнула им что-то на ухо, повернулась спиной и утратила всякий интерес к его разоблачениям. Антон замолчал на полуслове. Потом его взяли за галстук и вывели на улицу. Ему стало совсем тоскливо. Его избили. В памяти осели слова про какое-то изнасилование, которое на него могут повесить... Бумажник на этот раз остался цел, а вот часы с руки пропали. Антон добрался до телефонной будки и набрал 02. Пока в трубке тянулись длинные гудки, он понял, что дважды становиться потерпевшим по одному, в сущности, поводу - жлобство, и решительно дал отбой.

Случилась очередная размолвка с женой и очередной ее отъезд. Вынимая из ящика почту, Антон нашел адресованное ей письмо, затерявшееся в груде реклам. Он посмотрел обратный адрес. Там стояла печать Главного управления внутренних дел города Новозаветинска и области. Антон вскрыл конверт и повертел в руках официальный бланк. Сообщалось, что отделом собственной безопасности ГУВД проведена надлежащая проверка поступившей жалобы и по факту кражи дубленки 52-го размера коричневого цвета, видеокамеры "Самсунг" и денег в сумме не менее 1 300 000 рублей возбуждено уголовное дело № 131313 по ст. 144 ч. 2 УК РФ. Ведется расследование, которое в настоящее время приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

От последней фразы у Антона закружилась травмированная голова, а номер уголовного дела показался ему прямым издевательством. Разрывая уведомление, он запоздало, но здраво рассудил, что связываться с проститутками впредь не будет.

- Это Кристина. - Антон ткнул пальцем в фотографию, и на глянцевой поверхности остался четкий отпечаток папиллярных узоров.

Снимок был сделан прошедшей ночью и обошелся Вадиму в лишние пятьдесят долларов. Катя никак не хотела фотографироваться.

- Зачем вам это надо? - спросил Антон.

- Значит, надо, раз спрашиваю. Можешь не беспокоиться, тебе это никак не повредит. Возможно у тебя появится шанс с ней рассчитаться.

- Рассчитаться? Как с ней можно рассчитаться?

- По закону, естественно. - Лицо Вадима выразило возмущение. - Ты что ж, думаешь, я тебе ее валить предложу?

- По закону... Это в тюрьму, что ли?

- Как получится. До тюрьмы может и не дойти, но поймать-то ее поймают, и в ближайшие дни. Так что готовься ко всяким там опознаниям, очным ставкам...;

- Не хочу я, - пробормотал Антон. - Зачем? Время прошло. Да и сам виноват.

- Нет! - Вадим энергично покачал головой.- Заяву писал? Писал! Значит, считал себя пострадавшим. Глухаря опять же ребятам повесил. Они работают на тебя, а ты - в кусты? Не, не пойдет! Свой гражданский долг придется исполнить.

Антон посмотрел в глаза улыбающемуся Вадиму. Там читались разные неприятности. Разбитые стекла ларьков, телесные повреждения различной степени тяжести, налеты налоговой инспекции, отказы в кредитах... Антон вздохнул.

- Да, конечно. Я готов. И... когда?

- Позвонят. Или заедут. Между прочим, не так это страшно, как считается. Вовсе не обязательно каждый день в суд таскаться и в прокуратуре пороги обивать.

- Еще и в суд придется идти?

- Возможно.

Перспектива судебного разбирательства Антона не радовала, но и ссориться с незнакомым человеком, от которого что-то зависело, не хотелось.

- Я могу идти?

- Конечно! - Вадим улыбнулся с таким видом, словно спрашивать его разрешения вовсе не требовалось. - До свидания.

Когда дверь закрылась, он убрал прибор, исключающий возможность прослушивания, и, не дожидаясь возвращения начальника охраны, покинул кабинет.

Вместе с опером, который периодически оказывал ему нужные услуги, Вадим посетил отделение, куда обращался Антон. Причина бездеятельности стала понятна. Обидевшись по какому-то поводу на начальника местного РУВД, горячий на руку руководитель главка осуществил провозглашенный им принцип - честность важнее профессионализма. Весь прежний состав уголовного розыска разогнали, и сейчас в отделении трудились выпускники средней школы милиции, а руководил ими лейтенант со стажем практической работы в одиннадцать месяцев.

- Я здесь когда-то начинал, - с легкой грустью произнес сопровождавший Вадима опер.

- Здорово, коллеги! - Распахнув дверь, он ввалился в кабинет и небрежно махнул удостоверением. - Восьмой отдел главка...

Коллеги сидели за обшарпанными столами и, судя по встревоженному виду, давно не ждали чего-либо хорошего... 19-й отдел главка. Чем он занимается, сразу и не вспомнить, но приехал наверняка с проверкой.

- Здравствуйте.

- Да, не богато тут у вас. - Сопровождавший Вадима опер плюхнулся на диван и вытянул ноги, перегородив кабинет до противоположной стенки. - Раскрываете?

Вадим стоял. Дверь за его спиной скрипнула, в кабинет просунулась голова мужчины с обширной лысиной и без обиняков спросила:

- А где тут у вас туалет?

- Здесь, - отозвался кто-то. -- Здесь. С подоконника - и вниз!

Дверь с треском захлопнулась.

- Да, тяжеленько вам тут... Кстати, это Виктор Евгеньевич, тоже бывший наш сотрудник, сейчас - частный сыщик.

Вадим обозначил попытку достать из внутреннего кармана документы. Через минуту, когда разговор переключился на злоключения Антона, вместо удостоверения частного детектива Вадим вытащил сигареты. Закурили все четверо. Когда сигареты кончились, тема была исчерпана.

- Ну, пока! Удачи вам. Если что, звоните. - Опер главка ткнул себя кулаком в грудь, но оставлять номер телефона не стал.

На улице они сели в машину Вадима и поехали.

- Подбросишь?

- Куда, до управы, что ли?

- Ну.

- Времени нет. На такси доедешь.

- А то по пути завернули бы куда-нибудь, по стаканчику...

Оперу хотелось сохранить иллюзию, что все это - пустяки, мелкие услуги, которые он оказывает хорошему приятелю. Незаконно, но до криминала тут далеко, да и не подпишется он никогда на открытый криминал. На зарплату не проживешь, платили бы по-человечески, и вопроса о халтурах не возникало.

Вадиму такая иллюзия была не нужна. Он любил, чтобы каждый знал свою роль, а потому еще раз отрицательно покачал головой;

- Времени нет.

Первичная информация была собрана, и Алексей был доволен результатом. Тревожило одно: установить заказчика или получить о нем какие-либо данные не представилось возможным. Впрочем, это как-то и успокаивало. Было бы гораздо хуже, если бы человек, оплативший подобный заказ, вел себя менее осторожно.

Вещи, которые он брал с собой, уместились в солидном чемодане. Затянув ремни, он присел на стул и, покуривая сигарету, осмотрел комнату. Если все будет нормально, сюда он не вернется, хотя он привык к этому жилью и сейчас испытывал легкую грусть, чего раньше за собой не замечал. Он ткнул в пепельницу сигарету, подхватил тяжелый чемодан и спустился в гараж. Когда внизу хлопнула металлическая дверь, окурок в пепельнице продолжал дымиться.

В стене гаража был оборудован тайник, где хранились два пистолета. Выпущенный после войны ТТ, отлично пристрелянный и ухоженный, и новенький австрийский "глок" со сдвоенным магазином. Пользоваться ими "по работе" не приходилось, да и с собой он их практически никогда не брал, справедливо считая, что, если всерьез захотят убить, пистолет не спасет, а из любой другой ситуации он выпутается и без них, так что не стоит рисковать незаконным ношением оружия.

Сейчас он решил оружие взять. Натянув резиновые перчатки, как делал всегда, когда пользовался тайником, проверил патроны и переложил пистолеты в дверцы "фольксвагена". При нажатии на специальную кнопку часть обивки отлетала, позволяя мгновенно схватить оружие. Резиновые перчатки он бросил в багажник.

Работники станции и кафе привыкли к неожиданным отъездам, когда он пропадал на три-четыре дня, но никто не связывал его отсутствие с убийствами в городе. Люди любопытны к чужим тайнам, и Алексей сделал так, чтобы это болезненное любопытство было удовлетворено. Для всех он был гомосексуалистом, скрывающим свой порок и неумело пытающимся маскироваться под нормального человека. С женщинами он вел себя крайне корректно, это бросалось в глаза, как и то, что он словно отгородился от них прозрачной стенкой. Когда смазливая Лена и ее подруга, бывшая фотомодель Вера, на спор попытались оказать ему недвусмысленные знаки внимания, он реагировал соответственно. Косвенным подтверждением его порока было то, что мужчины ему звонят часто, а вот женских голосов в трубке никто никогда не слышал.

Он выехал из гаража, на парковочной площадке развернулся и вышел, чтобы дать последние распоряжения. На периоды его отсутствия старшим оставался сорокатрехлетний Николай, доблестный отец шестерых детей, переспавший со всем женским персоналом кафе, их подругами и дальними знакомыми. Разговаривая с ним, Алексей подумал, что его стараниями заведение рискует приобрести в ближайшем будущем сомнительную репутацию.

- Все будет нормально, - солидно произнес Николай, оглаживая пышные усы.

- Я знаю. - Алексей улыбнулся улыбкой, которая навевала мысли о нездоровой сексуальной ориентации. - До свидания.

- Всего доброго, успехов. - Николай энергично пожал расслабленную руку начальника.

...Зеленый "Пассат" летел по мокрому шоссе к серому городу, и Алексей вполуха слушал бормотание магнитолы, настроенной на музыкальную волну. Он не испытывал обычного в таких случаях душевного подъема. Напротив, в глубине души поселилась неясная тревога. По мере приближения к городу тревога усиливалась, что было совсем уж невероятно. Не выдержав, Алексей свернул на площадку для отдыха, остановился и тщательно осмотрел машину. Все узлы и агрегаты работали исправно, никаких сюрпризов не обнаружилось. Посмотрев на моросящее небо, он сел за руль. Описав по площадке круг, машина подкатила к выезду на шоссе, и в этот момент от города пронесся, вихляясь, помятый ЗИЛ. Задние двери фургона были распахнуты, внутри железной коробки перекатывались от стенки к стенке алюминиевые бидоны. Алексей вдавил тормоз и замер, провожая взглядом удаляющуюся машину с пьяным водителем; по коже пробежал озноб. Даже его мастерство могло не спасти при встрече с этим грузовиком. Он позвонил по 02, а убирая трубку, подумал, что его предчувствия, похоже, нашли объяснение. Дождь меж тем прекратился, и в разрывах туч застенчиво мелькнуло солнце.

Владельцем пейджера 05-979 оказался Курчанов Николай, тридцати одного года, прописанный в общежитии механического завода недалеко от бывшей воинской части, захваченной ассоциацией "Ядро". В базе данных компьютерной сети, доступ к которой имел Марголин, информации о нем было крайне мало, но раз он все-таки мелькнул. В восемьдесят девятом году Курчанов был осужден за разбой и отсидел шесть лет, после освобождения привлекался за вымогательство, но дело было прекращено за недоказанностью. Марголин выяснил, что прежде Курчанов якшался с "хабаровскими", а теперь с компанией бывших сотрудников милиции, по разным причинам уволенных из органов и безуспешно пытавшихся занять сколько-нибудь значимое место в среде городского криминалитета. Посетив общежитие, Марголин, к немалому своему удивлению, выяснил, что Николай там действительно живет, и даже нашел ободранную, с порнографической наклейкой под ручкой, дверь его комнаты. К механическому заводу общага имела минимальное отношение. Ее заселяли люди самых разных, как правило неспокойных, профессий, а один этаж целиком был отведен под гостиницу для каких-то иностранцев, невесть как пробравшихся в Новоза-ветинск.

Марголин без труда вскрыл украшенную картинкой дверь и осмотрел Колино жилье. Горы грязного белья были единственной достопримечательностью убогой комнаты. Под матрасом нашелся измятый конверт с четырьмя сотнями долларов в мелких купюрах, а из прикроватной тумбочки вывалилась старая записная книжка в треснувшей обложке. Доллары Марголин бросил обратно, а записную книжку положил себе в карман. Расхлябанный замок не хотел закрываться, и, орудуя отмычкой, Марголин заметил девушку в дырявом халате. Делая вид, что не обратила на него внимания, она прошла на кухню, и как только она исчезла из поля зрения, замок тут же подался, будто этого и ждал. Крайне недовольный собой, Марголин вышел на улицу, прошагал полквартала до своей машины и, устроившись за рулем, принялся изучать трофей.

Желтоватые клетчатые страницы были густо испещрены записями. Марголин нашел домашний телефон интересовавшего его Кирилла, а потом и Артема. У Артема телефонов было два, причем второй вполне мог принадлежать какому-либо милицейскому учреждению: 17-14-02. Проверяя свою догадку, Марголин позвонил и остался доволен, услышав в трубке хриплый голос:

- Четырнадцатый отдел милиции, дежурный Григорьев. Слушаю вас!

Четырнадцатый отдел находился в Правобережном районе, что имело прямое отношение к бывшему оперуполномоченному Ковалеву, которым он очень интересовался в связи с последним своим заданием. Нехорошее совпадение. Или наоборот?

Дома Марголин занялся компьютером. Совпадений оказалось более чем достаточно.. Артем Кухарский действительно работал в 14 отделе милиции Правобережного РУВД в должности водителя. Отслужил три года и был уволен по собственному желанию в августе девяносто четвертого. В тот же период в том же отделе работал опером и Ковалев, так что, получается, они прекрасно друг друга знали. После увольнения Артем числился охранником в частной фирме, а потом официальную трудовую деятельность прекратил, но был замечен в контактах с группировкой Гаймакова, полностью состоявшей из бывших и действующих сотрудников милиции. Зимой девяносто шестого Гаймаков погиб, к чему Марголин приложил руку, а его люди разбежались кто куда. Кухарский значительной роли в группировке не играл, его судьбу никто не отслеживал; о том, чем он занимался сейчас, достоверной информации не было. По гаишному компьютеру за ним числился добрый десяток автомашин, причем пользовался он не только старым "Фордом", про который говорила Игнатова, а и новыми дорогими моделями. Указанный в записной книжке домашний телефон оказался липовым.

Сведения о Кирилле были еще скуднее. Он был прописан на Торфяном острове в двухкомнатной квартире вместе с матерью, а в восемьдесят восьмом году работал токарем на заводе "Искра".

Назвав интересующую его организацию "Логовом", Марголин выстроил в уме ориентировочную схему.

Итак, Ковалев может быть членом "Логова". Местонахождение его в настоящее время не известно. Зато есть "крючок" на его племянницу. Вероятно, он в курсе ее поведения, но история с клофелином, скорее всего, окажется для него полной неожиданностью. Если бы он про это знал, то постарался бы упрятать Ветрову подальше. Каковы будут его действия, если эта история всплывет? Вряд ли он бросит ее на произвол судьбы и наверняка проявит себя.

Есть еще двое подозреваемых в их причастности к "Логову". Они не прячутся, но удобных подходов к ним нет. Вывод - надо их активизировать. У них, конечно же, предусмотрены планы на случай осложнений, но в нестандартной ситуации ошибки более чем вероятны. Вариант с Ветровой годится для создания такой ситуации.

Далее. "Логово", похоже, само ищет подходы к "Ядру". Канал получения информации - через проституток. Вопрос: действия Курчатова обусловлены сбором информации или не имеют ничего общего с деятельностью "Логова"? Неясных вопросов хватало.

До шести вечера Марголин провел несколько встреч с самыми разными людьми. В 18.15, остановив машину перед супермаркетом "Восток", прикинул результаты и остался доволен собой.

В магазине Марголин доверху загрузил тележку продуктами. Покупки он упаковал в бумажные мешки, которые уложил на заднем сиденье БМВ. В 19.05 он загнал машину на стоянку, заплатил сторожу и пешком направился к расположенному кварталом дальше жилому дому. Дождь, который лениво накрапывал, когда он был в магазине, прекратился, и Марголин, шагая по пустым улицам, с наслаждением вдыхал влажный воздух. Здесь, на окраине, воздух был не в пример чище того, каким дышали обитатели центральных районов.

В квартире на шестом этаже огромного жилого дома его ожидала женщина, профессиональная содержанка. За год у нее бывало пять-шесть клиентов, и с каждым из них заключалось нечто вроде индивидуального договора. Марголин встречался с ней четыре месяца, решая, насколько ей можно доверять, и все-таки посчитал риск обоснованным. Срок его пребывания в Новозаветинске не ограничивался месяцами, и случайные связи могли принести опасностей больше, чем связь постоянная. Она не интересовалась его делами, и это не было притворством. Кроме того, у нее не оставалось "хвостов" в прошлом, что тоже немаловажно. Марголин поздравлял себя с удачным выбором. До нее он пользовался услугами высококлассной проститутки, и с ней чувство настороженности не оставляло его даже в самые неподходящие для того минуты.

Они поужинали. Марголин, попивая легкое вино, полулежа в кресле, принялся философствовать на темы, абсолютно ему безразличные. Она умело поддерживала разговор, пока он не рассмеялся, заметив, что оба высказывают не свои мысли, а вычитанные где-то чужие истины.

Когда они легли в постель, на улице снова закрапал дождь. Марголин расслабился и не обращал внимания на писк радиотелефона, доносившийся из кармана его сброшенного пиджака...

За восемь километров от него, на той же высоте шестого этажа, в комнате размером поменьше и на кровати пожестче, тем же самым занимался Алексей. В отличие от марголинской, его партнерше недавно исполнилось двадцать, работала она учителем в средней школе и жизнь вела добропорядочную. Профессия Алексея для нее тайны не составляла, она знала, что он занимается перегонкой из-за границы и продажей в области подержанных машин, и привыкла к тому, что паузы между их встречами растягивались до двух-трех месяцев.

Порыв мокрого ветра ударил в оконное стекло, но Алексей внимания на это не обратил, так же как пять минут назад пропустил мимо ушей громкую возню и непонятные крики, долетевшие с лестничной площадки.

В какой-то момент ритм движений Марголина и его убийцы совпал... С первым ударом грома они безвольно откинулись на подушки, и тишину обоих комнат нарушало только тяжелое дыхание да ровный шум дождя. Потом молния расколола небо и заглянула в окна, высветив их одинаково умиротворенные лица.

Заснули они одновременно.

Через час Марголин встал, споренько собрался и, попрощавшись с женщиной, ушел.

Алексей продолжал спать и, словно услышав, как Марголин закрывает дверь, перевернулся на другой бок.

Дождь превратился в настоящий ливень, плащ промок до нитки, но Марголин никогда не пользовался зонтом, а укрываться в чужом подъезде не хотелось.

В городе у него было пять квартир, и редко он ночевал в одной две ночи подряд. Они располагались в разных домах, но имели много общего. Не первый и не последний этаж. Металлические входные двери. Наличие всевозможных механических и электронных средств защиты и контроля. Хороший обзор из окон. Нелюбопытные соседи. В холодильниках двухнедельный запас продуктов. Это были опорные пункты, в которых он мог переночевать и привести себя в порядок.

Марголин свернул в узкий проходной двор, чтобы сократить путь.

Местный грабитель и наркоман Мишка Супер, пережидавший непогоду на лестничной площадке второго этажа, издалека засек светлый плащ запоздалого прохожего и скатился по ступеням вниз. Мужик выглядел здоровым, и Мишка вытащил из кармана куртки кастет. Обычно он вырывал сумочки у старушек, метелил в подворотнях пьяных работяг. Ему все сходило с рук... Подбросив на ладони кастет, Мишка передвинулся от подъезда в тень росшего под окнами дерева и, не обращая внимания на дождь, принялся терпеливо ждать. Светлый плащ наконец вынырнул из черного провала арки и двинулся в его сторону. Мишка, как правило, пропускал жертву вперед и нападал сзади, пытаясь оглушить неожиданным ударом и вырвать добычу; если с наскока не получалось, он обращался в бегство.

Светлый плащ приближался, и Супер, оценив его габариты, слегка сдрейфил. Конечно, не Шварценеггер, но и не дистрофик. Если не пьян, лучше убраться подобру-поздорову.

Мишка таращился, пытаясь разглядеть лицо возможной жертвы. Холодная капля упала на шею и скатилась за воротник, и он раздраженно передернул плечами. В походке мужика обозначилось что-то странное. Шаги были разной длины, и дважды он резко отшагнул в сторону, хотя никакой видимой причины тому не было. В голове Супера шевельнулась ободряющая мысль: клиент, похоже, здорово пьян, а значит. дело выгорит.

Продев пальцы в отверстия кастета, Супер шагнул вперед, и в ту же секунду волна животного страха захлестнула его, заставив колени согнуться, а руки безвольно повиснуть вдоль тела.

Богатством воображения Супер не отличался, хотя бывало, "ширнувшись", наблюдал удивительные картины. Сейчас он явственно увидел свой труп, растянувшийся под дождем на черном асфальте. Кровь толчками вытекала из раны на виске... Видение было удивительно четким, Суперу показалось, он слышит запах собственной крови... Он громко икнул и попятился, пока не наткнулся икрами на ограждающую газон колючку. Взмахнув руками, он шлепнулся задом на землю, и проволока впилась ему в ноги.

Занятый своими мыслями, Марголин прошел мимо, не обратив внимания на донесшийся сбоку шум...

Ошарашенный Мишка Супер продолжал сидеть на земле, подставляя дождю свое глупо улыбающееся лицо. Ему почему-то казалось, что он заново родился.

6

Через три дня Марголин опять ночевал в той же квартире. Проснувшись, он лежал, напряженно глядя в белый потолок, и вспоминал сон, который начисто улетучился из памяти, но оставил неприятный, тревожный осадок.

Вторая комната квартиры была переоборудована в маленький спортзал, и каждый раз здесь Марголин не меньше часа уделял физическим упражнениям.

Он принял душ и побрился. Протерев кожу лосьоном, вышел из ванной, помахивая влажным полотенцем. Зазвонил телефон, и Марголин нахмурился, безошибочно определив, что новости будут плохими.

Закончив разговор, он шлепнул мокрым полотенцем по стене. На белых обоях остался след, и это как будто обрадовало его. Он торопливо оделся, выпил чашку крепчайшего кофе и покинул квартиру.

Напротив его дома располагалась пятиэтажка старой постройки, чердак которой будто специально проектировался с расчетом на то, что когда-нибудь там заляжет человек с винтовкой. Высокие окна обеспечивали отличный обзор, было тепло, двери выводили на шесть лестничных площадок, так что пути отхода были идеальными, в сочетании с обширным подвалом, который никогда не запирался. В одной из чердачных комнат, откуда подъезд Марголина виден как на ладони, валялся матрас и банка для окурков, а оконные рамы открывались без малейшего звука.

Раздосадованный поступившей информацией, Марголин спешил к автостоянке. Какая-то часть сознания, подчиняясь въевшейся в кровь привычке, автоматически контролировала окружающую обстановку, но мысленно он уже находился далеко от точки своего физического пребывания, а потому, в этом своем состоянии, представлял идеальную мишень...

Притаившийся на чердаке старой пятиэтажки человек мог спокойно снять его одним выстрелом, аккуратно замести следы и удалиться, не рискуя быть кем-то замеченным.

Но такого человека в это утро на чердаке не было. Марголин благополучно добрался до автостоянки, а усаживаясь в БМВ, недоуменно замер, разглядывая ботинок, на остром носке которого, прямо посередине толстого поперечного шва, застывал комочек глины.

Марголин знал, что Кацман в это время всегда находится в своем рабочем кабинете, а потому звонить заранее не стал. Только подъехав к Ореховому острову, набрал номер.

- Слушаю. - Голос Маленького Лени звучал про-стуженно.

- Надо поговорить. Через пять минут я буду у тебя.

- Не мог раньше сказать?

Марголин усмехнулся. Он знал, что директор охранного предприятия "Оцепление" обязательно найдет предлог, чтобы отодвинуть или максимально сократить время встречи.

- Обстоятельства.

- У тебя всегда обстоятельства. Как будто у других не бывает... - Кацман прокашлялся, похоже, он сильно простудился. - У меня через час встреча с директорами банков, а потом надо в мэрию успеть...

- Успеешь. Я буду через пять минут. - Не дожидаясь ответа, Марголин прекратил разговор и резко отъехал от тротуара, подрезав дорогу безответному "Запорожцу".

Как и всегда, Ореховый остров выглядел так, словно погодные условия его не касались. Как и времена года, смена общественного строя, социальные неурядицы и перестановки в правительстве. Столетние сосны и березы, выскобленные асфальтовые дорожки, на века отстроенные особняки. Что бы ни происходило, все это всегда будет востребованным. Меняются хозяева, но деньги и власть, которыми они обладают, остаются постоянным критерием.

К особняку, в котором располагался штаб "Оцепления", Марголин подкатил совсем медленно и аккуратно приткнул машину. Охрана особняка никак себя не проявляла, но Марголин знал, что за каждым его шагом наблюдают и при соответствующем приказе обойдутся с ним так же, как и с любым другим.

Он многое сделал для возвышения и нынешнего процветания фирмы. Если бы не он, "Оцепление" осталось бы сомнительной провинциальной конторой с большим потенциалом и малыми возможностями. Характер работы, которой он занимался всю жизнь, давно приучил Марголина не ждать благодарности, за исключением денежных эквивалентов, тем не менее, шагая от машины к высокому вылизанному крыльцу, он ощутил легкую грусть и укол в сердце.

Кацман, которому о прибытии гостя сообщил по внутреннему телефону дежурный, тяжело опустился локтями на стол и растер лицо. Он не мог тягаться с Марголиным по части профессионализма, хотя признаваться в этом не любил. Он знал, что, несмотря на личные качества, Марголин всего лишь пешка, в то время как сам он хоть и не ферзь, но фигура в запутанной игре, начавшейся далеко отсюда.

Это знание прибавляло ему уверенности - до тех пор, пока он не задумывался о том, что игроки, добившись своей цели, перевернут доску, а потом расставят новые фигуры.

Мягко обойдя секретаршу, Марголин вошел в кабинет и остановился, придерживая за спиной дверь и слегка наклонив голову.

- Можно? - Голос прозвучал слегка насмешливо.

Кацман продолжал сидеть в той же позе, уткнувшись лицом в ладони:

- Присаживайся.

-Спасибо.- Марголин опустился в кожаное кресло перед столом и закинул ногу на ногу. - Ботинок испачкал, - с болью в голосе объявил он, и Кацман наконец посмотрел на него.

- За этим и пришел?

- Ну. Крема, понимаешь, нигде нет. А у тебя, я знаю, запас.

Кацман выразительно посмотрел на настенные часы.

- Намек понял. - Марголин достал сигареты. - Будешь?

Маленький Леня бросал курить, и предложение прозвучало откровенным издевательством.

Отрицательно качнув головой, Кацман так и спросил:

- Издеваешься?

- И не думал. - Марголин закурил и с наслаждением затянулся.

Поморщившись, Кацман включил кондиционер и откатился в кресле подальше от стола.

- У тебя и пепельницы нет, - пробормотал Марголин, стряхивая пепел на ковер.- Черт, извини!

- Что будет следующим номером? Дашь мне по морде? - спросил Кацман, раскачиваясь в кресле и крепко обхватив руками кожаные подлокотники.

- За кого ты меня принимаешь? Неужели я так похож на грубияна?

Не отвечая, Кацман встал и подошел к окну, чтобы опустить жалюзи. Марголин отметил, что тот здорово умеет носить костюмы; даже купленные в магазинах готового платья, они сидят как сшитые на заказ, а брюки, похоже, вообще никогда не мнутся.

- Нет, ты извини, если я тебя как-то задел! - энергично добавил Марголин, и новая порция пепла полетела на пол.

Кацман прекрасно знал причину неожиданного визита Марголина, но к разговору заранее не подготовился, за что и ругал себя, продолжая стоять лицом к окну и покачиваясь с пятки на носок.

- Я тебя не задерживаю? - донесся издевательский голос Марголина, и Лене пришлось обернуться. - Банкиры - они ведь как дети малые, не приедешь к ним потеряются, ошибаться начнут...

- Что случилось?

- Случилось? Ничего! Ровным счетом ничего!

- А все-таки?

- Нет, мне стыдно отнимать такими мелочами твое драгоценное время!

- Ничего, стыдливостью ты никогда не страдал.

- Поверь, это напускное, в глубине души я ранимый и тонкий человек.

- Так все-таки ты, может, объяснишься?

- А ты не знаешь?

- Представь себе, не догадываюсь.

- Не верю. - Марголин загасил окурок о подошву и бросил его под кресло.- Ну никак не верю!

- А без этого нельзя? Без детского сада... Ты еще пальцы веером сделай и стрелку мне забей. - Кацман сел за стол и с наигранным раздражением оттолкнул какие-то бумаги. - Мы же деловые люди! Все можно решить по-человечески, без дешевых понтов!

- Извини, - Марголин развел руками и слегка сбавил тон, наблюдая за собеседником. - Нервничаю. Не люблю, когда посторонние в мои дела лезут и мешают. Сильно мешают. Очень.

- И кто же это в дела твои встрял?

- Ты.

Продолжавший передвигать бумаги Кацман тихо выругался.

- Так... Интересно.

- Представляешь, когда я об этом узнал, мои первые слова были такими же. Удивительное совпадение. Я тоже подумал, что это интересно. Очень. И еще задумался, за каким хреном тебе это понадобилось. Задумался, а потом решил, что проще будет спросить.

Барабаня пальцами по столу, Кацман смотрел в закрытое жалюзи окно и молчал. Он чувствовал, как лицо ему царапает взгляд Марголина, и не торопился. Проигрывая Марголину в физических, актерскими способностями Кацман его превосходил, это знал и не раз пользовался.

-Похоже, мой вопрос тебя удивил, - протянул Марголин спустя минуту и достал новую сигарету. Сидел, разминая ее и стряхивая сыплющиеся на брюки крошки табака.

- Хотелось бы услышать подробности. - Кацман посмотрел ему в глаза.

Марголин подумал, что более лживого взгляда в жизни не видел, и беда в том, что такой взгляд у него всегда, вне зависимости от того, говорит он правду или откровенно врет.

- Подробности? Пожалуйста!

Марголин склонил голову, на секунду задумался и закурил.

Порывшись в тумбочке стола, Кацман нашел пустую коробку из-под скрепок и бросил ее собеседнику.

- Благодарю. Так вот, подробности... Я интересовался у тебя неким Курчановым...

Кацман недоуменно изогнул бровь, а потом, перебивая собеседника, хлопнул ладонью по столу:

- Ты интересовался десятью абонентами пейд-жинговой компании. Откуда я мог знать, что тебя интересует именно этот?

- Потому что никто другой интересовать меня не мог. - Марголин улыбнулся. Вспомни, что там за народ? Как специально подобрались! К девяти из них, кроме Курчанова, претензии могут быть только у собственных жен.

- А ты думаешь, я их проверял?

- Думаю, да. Не старайся казаться глупее, чем ты есть. Узнать лишнюю бяку о... даже о напарнике никогда не помешает. Так что ты очень даже поинтересовался. Нет?

Выдержав паузу, Кацман откинулся на спинку кресла.

- Ты прав. Я наводил справки. Не сам, конечно!

- Понятно, что не сам. Мне продолжать?

- С ним что-то случилось?

- Представь себе, да. Он в реанимации. Выражение лица Маленького Лени ясно свидетельствовало о том, что он слышит это впервые и пока не понимает, какое отношение все это может иметь к нему, пытается найти ответ, не дожидаясь разъяснений.

- После того, как с ним побеседовали твои костоломы.

- Мои?

- Представь себе, твои. Они увезли его вчера вечером. Не знаю, чем они там занимались, но в четыре утра его подобрали недалеко от Домика лесника.

- Что это такое?

- Есть такое место. Недалеко от Шуваловских карьеров. Его подобрали там, и пока он двух слов связать не может и не факт, что протянет до вечера.

- При чем здесь мои люди?

- Садовников, Кисельчук, Брындин. Нет?

Красивые брови Кацмана изогнулись еще больше.

Заложив руки за голову, он посмотрел в потолок и осторожно сказал:

- Да, у нас есть такие сотрудники...

- Они забрали Курчатова из дома и увезли на своей машине,- вкрадчиво произнес Марголин.- Осталось много свидетелей. Очень много. Как будто ребята специально хотели засветиться.

Кацман выругался.

- Возможно, для милиции свидетелей и не найдется. Возможно. Но шум уже пошел, и рано или поздно в ментовке его услышат.

- Неизвестно, что еще скажет сам...

- Он может вообще ничего не сказать. Это твои проблемы. А меня интересует, какого хрена ты отдал им такой приказ?

- Я им не отдавал такого приказа, - тихо ответил Кацман, в его голосе неожиданно прозвучал металл. - Какие-то основания, надо думать, у них были. К тому же еще не факт, что с этим, как ты говоришь, Курчановым разобрались они.

- Да? Они запихивают его в машину и увозят, а через пять часов его находят располосованного на ремни и с десятком гвоздей в заднице. Наверное, гулял по лесу и неудачно упал!

Кацман ответил долгим взглядом, которым ясно давал понять, что физическое превосходство не всегда является решающим, а сейчас как раз та ситуация, когда сила на его стороне.

- Разрешите? - Дверь отворилась без стука, и в кабинет протиснулся телохранитель Лени-маленького; выглядел он так, словно подслушивал весь разговор и сейчас счел необходимым вмешаться.

-Подожди в приемной, - махнул рукой Кацман, и телохранитель, измерив невозмутимо сидящего Марголина неприязненным взглядом, вышел.

- Демонстрация силы? - понимающе улыбнулся Марголин, стряхивая пепел мимо коробки на пол.

- Ну что ты! - Кацман развел руками. - Как можно?

- Я так и думал. Так как с моим вопросом?

- Разберемся.- Кацман чиркнул что-то на календаре.- Прямо сегодня.

- Лучше прямо сейчас.

- Увы, это невозможно.

- Банкиры ждут?

- Они самые. Сам ведь говорил, что они как дети малые... Я разберусь, не сомневайся. Могу сразу сказать, что мешать тебе... Не знаю, какие у тебя дела, но мешать тебе никто не собирался. Просто накладка получилась.

- Совпадение?

- Да. Ч-черт, бывает же!

- Действительно, бывает.

Марголин потушил окурок о подошву и бросил на ковер.

- А они у тебя, часом, не в командировке? Дня так с позавчерашнего?

- Все может быть. - Кацман улыбнулся.

- Понятно. Спасибо. - Марголин поднялся и пошел к двери. Взявшись за ручку, обернулся и посмотрел на Кацмана. - Счастливо!

- До свидания. - Маленький Леня продолжал улыбаться и снова сидел, заложив руки за голову и слегка покачиваясь на задних ножках кресла.

В приемной Марголин измерил взглядом набычившегося телохранителя. Парень тряхнул квадратной головой и подобрался. Переступив ворог и оказавшись на лестнице, Марголин сплюнул на сверкающие ступени. Внутри он весь кипел. Поведение Кацмана было необъяснимо. Пока - необъяснимо.

Никогда раньше Кацман не позволял себе встревать в его дела. Можно предположить, что трое "оцепленческих" придурков, обработав Курчанова, действовали на свой страх и риск. Мало ли какой у них может быть интерес. Большинство преступлений против личности, в том числе и самых громких заказных убийств, имеют под собой простую финансовую подоплеку,. Могло так оказаться и здесь в тот момент, когда Курчановым заинтересовался Марголин, Бывают невероятные совпадения. Марголин припомнил поведение Кацмана, выражение воспитанно-наглых глаз, жесты. Он знал о предмете разговора заранее, правда, почему-то не успел подготовиться и импровизировал на ходу. Возможно, о случившемся ему доложили совсем недавно.

Шагая от крыльца к машине, Марголин спиной ощущал недоброжелательное наблюдение, а открывая дверь, резко обернулся и заметил, как шевельнулись жалюзи на окне кабинета Маленького Лени. Прочертив покрышками по асфальту черные полосы, он вылетел с площадки на дорогу. Умиротворенная атмосфера острова на него больше не действовала, он от души вдавил педаль газа и злорадно ухмыльнулся, когда выползавший с бокового проезда джип испуганно сдал назад.

Марголин размышлял, стоит ли приостановить проведение операции с Ветровой, когда почувствовал, что за ним наблюдают. Измятое бежевое такси с двумя мужчинами в салоне. Номерной знак испачкан грязью, так что можно разобрать только последние буквы и код региона. В этом районе города такси встречаются нечасто, поэтому он и смог быстро обнаружить "хвост". Откуда они его ведут? От дома? Черт, по дороге к Кацману он был так занят предстоящим разговором... Могли повиснуть и от дома.

Полтора года назад, знакомясь с городом, Марголин разбил его на квадраты и в каждом определил оптимальный маршрут на случай аналогичных ситуаций. Прибавив скорость, он обошел машины и первым замер у мигнувшего красным глазом светофора. От такси его теперь отделяло несколько легковушек и грузовик, так что филеры его видеть никак не могли. Тем не менее, достав радиотелефон, он склонился к рулю и прикрыл аппарат воротником плаща.

Вадим отозвался после первого сигнала, словно почувствовал важность звонка. Он был толковым помощником и понял все с полуслова, так что, когда загорелся желтый, Марголин дал отбой и не спеша тронулся с места. Такси обошло грузовик и теперь держалось в четырех машинах позади БМВ. Марголин отметил, что "сбросить хвост", похоже, будет несложно, они светиться не намерены и, почувствовав, что раскрыты, снимутся, но пока это в его планы не входило. Рассчитав скорость, он двигался к точке встречи с Вадимом, с помощью несложных приемов пытаясь определить уровень подготовки и "принадлежность" преследователей. Вскоре он убедился, что работают они более-менее грамотно и к государственным опер-службам, скорее всего, не принадлежат. В том, что их "навесил" Кацман, он сомневался...

Когда Марголин, выключив скорость, подкатывался к очередному светофору, "Волга", подрезав "каблук" из соседнего ряда, нырнула в боковой проезд. Он услышал, как ударили о высокий бордюр ее передние колеса, а посмотрев в зеркало, увидел мелькнувшие задние фонари. От неожиданности он не успел затормозить и выкатился до середины перекрестка. Слева рассерженно засигналили, а среди замерших во встречном ряду машин мелькнула фуражка гаишника. Марголин вывернул вправо и с ревом Ушел с перекрестка, двигаясь параллельно курсу, который взяла "Волга". В просвете между домами он видел, как мелькнул ее измятый бежевый кузов, и прибавил скорость, а на перекрестке опять повернул вправо, рассчитывая перекрыть ей выезд со двора на улицу, но опоздал: она уже ушла вперед, оторвавшись от него метров на тридцать. Расстояние было ничтожным, он приготовился прижать такси к обочине, тем более что высокий поребрик не позволял выскочить на тротуар, но под ржавым капотом "Волги" оказался форсированный мотор, и если на шоссе это осталось бы незаметным, то городские условия не позволяли использовать в полной мере технические возможности БМВ. Водитель такси управлял машиной не хуже Марголина и, заметив, что роли поменялись, виражами из стороны в сторону не давал себя обойти. Несколько долгих секунд машины неслись впритирку друг к другу. Стрелка спидометра перевалила сотенную отметку, дрогнула и поползла дальше. Оказавшись слева, Марголин приготовился таранить багажник такси, но в этот момент колеса БМВ попали в глубокую выбоину и машину рвануло на встречную полосу, к стремительно приближающемуся молоковозу. К подобным ситуациям Марголина готовили много лет назад, когда он был курсантом и даже представить не мог, что такое придется вытворять на машине потенциального противника в родной стране. Въевшись в кровь, навыки сохранились, и быстрее, чем мозг успел проанализировать ситуацию, тело сделало все необходимое. Грузовик с оцепеневшим от ужаса водителем, дребезжа прицепленными бочками, пронесся мимо, а задние фонари "Волги" удалялись все дальше и дальше. Преследовать ее было бесполезно...

Вадим уже ждал его. Они закурили, и Марголин подробно обрисовал ситуацию. Вадим хмыкнул:

- Шеф, а ты уверен? Если он по своим делал ехал, а потом, когда ты догонять стал, крутой тачки испугался и решил, от греха подальше, деру дать?

- Может, и так. Только, извини, не верю. Нет, они конкретно меня вели. И как мне сейчас кажется, взяли от "Оцепления". Бля буду, от дома я чистым ехал!

- Ленчик пошаливает?

- Может быть...

- Ленчик-вагончик,- пробормотал Вадим и оглянулся по сторонам, как будто все спешащие мимо них прохожие были осведомителями Кацмана. - Совсем, сволочь жадная, распоясался.

- И не говори. Только вот не нравится мне, что они действовали как-то топорно.

- Да? Я бы этого не сказал!

Марголин вздохнул:

- Ты прав. Обидно ощущать себя идиотом.

- Ничего, шеф. Со мной это постоянно случается. Постепенно привыкаешь. И даже замечать перестаешь, как будто так и надо.

- Надеюсь. Мысли гениальные есть?

- Есть. Надо съе...ывать. Как можно быстрее.

- Пока потерпим. С Кристиной,- хотя подслушивать их явно не могли, он привычно назвал Ветрову псевдонимом, - повременим. Не нравится мне эта ситуация.

- Я всегда говорил, что свои трусы ближе...

- Попробуй пробить тачку. Не по номерам, а так... Было ощущение, что это какие-то частники. Одной машиной вели. Все может просто объясниться. Наняла их баба за муженьком своим пропасти, а они сдуру или с перепоя машину перепутали. Марголин помолчал.- Только, если честно, не верю я в это. Предчувствие такое. И ночью чего-то приснилось. Убегал от кого-то, что ли...

- Лучше во сне, чем так. По конторам я поспрашиваю, может, где объявится.

- Все, тогда до вечера. Если за собой что заметишь - звони. Второй раз упустить нельзя. Да, чуть не забыл! - Марголин описал приметы пассажиров "Волги".- Насчет усов - у второго могут быть и фальшивыми. Но возраст, комплекция...

Поздно вечером Вадим перезвонил Марголину домой и сообщил, что проверка всевозможных легальных, и не очень, контор, а также частных лиц, оказывающих разного рода детективные услуги, результатов не принесла. Правда, подходящих под описание бежевых "Волг" оказалось пятнадцать штук... Марголин поблагодарил помощника. - С Кристиной тормозим. Завтра проверишь... Открыв бутылку пива, он присел на кухне к столу и долго смотрел в окно. Он всегда четко чувствовал момент, когда надо бросать игру и уходить со сцены. Похоже, такой момент стремительно приближался, и в глубине души Марголин ощущал грусть, понимая, что на этот раз придется оставить привычную работу, которую он любил и ненавидел, навсегда. Даже не работу, а образ жизни. Единственный, который он знал и следовать которому умел и хотел.

Следующий день начался для Марголина рано и прошел в бесконечных разъездах и разговорах по телефону. Поздно ночью он поговорил с Москвой и, хотя ничего настораживающего от собеседника не услышал, оставался задумчивым и угрюмым. В течение дня он неоднократно проверялся, но признаков наружного наблюдения не зафиксировал. Это не успокаивало: чтобы знать о перемещениях интересующего объекта, не обязательно безотрывно висеть у него на хвосте. Можно расставить посты наблюдения в ключевых точках, и обнаружить их, при сколько-нибудь приличном уровне подготовки, практически нельзя. Можно заполучить источник информации из ближайшего окружения объекта. Люди есть люди, и нет таких, к которым нельзя было бы найти ключик. В одном случае вопрос решают деньги, в другом - страх смерти. Третьего пугает угроза расправы над близкими. Четвертый дорожит репутацией. И так до бесконечности. Люди есть люди, и договориться можно с каждым, надо лишь обладать определенными материально-техническими возможностями и здравым смыслом.

Прежде чем начать совместную работу, Марголин кропотливо проверял Вадима и других помощников. Кандидатов было семеро, но в результате остались трое. Повода усомниться они не давали, но проверять это на собственной шкуре Марголин не хотел.

Он не спеша ехал по ночному городу, с грустью посматривая на мокрые фасады домов и сверкающие огни реклам. Время уходить пришло. Он представил себя бездельничающим среди пляжей и пальм тропического острова, и картина получилась безрадостной.

Марголин проснулся, когда стрелки будильника приближались к восьми. Остатки сна сняло как рукой. Сбросив одеяло, он прошелся по квартире, не ощущая босыми ногами холодного пола и напрягая слух так, что различал шум от падающих на крышу дома капель дождя.

Противник находился где-то рядом. Настоящий противник, опасный, не то что те идиоты в такси. Хотя все это звенья одной цепочки, теперь он в этом не сомневался.

Натянув спортивный костюм, он привычно проверил пистолет и, положив его на тумбочку, присел на кровать. Три сигареты незаметно сгорели одна за другой. Он смотрел в пол и размышлял.

Марголин знал: где-то находится снайпер, для которого он является мишенью. Их встреча неминуемо состоится, и состоится в ближайшее время.

Снайпер где-то рядом, возможно - у чердачного окна пятиэтажки, которая так не понравилась Марголину, когда он присматривал квартиру.

Почему именно снайпер? Он и сам не мог объяснить. Его не станут подрывать или расстреливать машину, не станут караулить у любовницы. Его попытаются застрелить утром, когда он выйдет из дома.

Снайпер где-то рядом, но время прицельного выстрела еще не пришло. Вызывать своих помощников Марголин не хотел; кто знает, не оказался ли один из них тем, к кому сумели подобрать ключ. Можно было провернуть простейшую комбинацию и покинуть дом под вполне надежным прикрытием посторонних людей, не подозревающих о своей незавидной роли. Если все пройдет гладко и снайпер не догадается об истинной цели происходящего, то отложит ликвидацию. Можно было выдумать предлог и выдернуть к дому наряд милиции или скорую помощь. Марголин делать этого не стал. Он чувствовал, что этим утром выстрел не прозвучит.

Он спокойно вышел из подъезда и остановился, прикуривая сигарету. Он представлял собой отличную мишень. Порыв ветра взметнул полы плаща, демонстрируя отсутствие бронежилета, и погасил огонек зажигалки. Марголин, поворачиваясь к ветру спиной, чиркал ребристым колесиком. В таких условиях с задачей мог справиться любой непрофессионал.

За сорок три года нервы изрядно поизносились. Когда-то его готовили так, что он мог прыгнуть с парашютом в латиноамериканские джунгли, без всякого снаряжения, самостоятельно раздобыть документы и деньги и пересечь страну из конца в конец, выдерживая стычки с полицией. Пять лет он работал на спокойном месте в Германии и стал свидетелем разрушения Берлинской стены и объединения двух стран. К такому его уж точно никто не готовил - в семидесятые годы, в бытность его курсантом, это и в кошмарном сне не могло привидеться.

Дымя сигаретой, Марголин двинулся прочь от дома. и предательская теплая струйка пота все-таки сползла между лопаток. Он передернул плечами и поднял воротник плаща.

Он вышел к пятиэтажке со стороны подъездов, постоял под окнами, выбрал крайний и стал подниматься. Чердачная дверь оказалась полуоткрыта. Марголин осторожно переступил порог, готовый к любым неожиданностям, хотя и знал, что их не будет.

Помещение делилось на несколько секций, превышавших число подъездов. Бомжи тут почему-то не обитали, и лишь в угловой комнате, видимо, баловались подростки. Вдоль стен тут валялись одноразовые шприцы, использованные презервативы, а стены украшали мастерски выполненные изображения поганок, портрет загадочного существа с гипертрофированной грудью и гигантским половым членом и объяснения в любви Сташевскому и "нанайцам". Какой-то юный диссидент синим маркером каллиграфически вывел: "Президент - лох!", не поясняя, правда, кого конкретно он имеет в виду, а ниже, уже красным цветом, был выполнен ответ: "Сам ты лох!", из чего можно было заключить, что начинающий правозащитник критиковал фигуру дворового масштаба.

Марголин прошел в комнату, где вдоль стены вытянулся полосатый, цветов американского флага матрас и в изголовье стояла ржавая банка с окурками. Створки окна были закрыты неплотно, и в щель толщиной в палец со свистом врывался ветер.

Марголин заметил на полу крохотный комочек довольно свежего пепла. Определять сорт табака по пеплу он не умел, но все-таки это был не "беломор", закаменевшие окурки которого на три четверти заполняли банку из-под тушенки. Приподняв матрас, Марголин обнаружил окурок от сигареты с белым фильтром, густо испачканный малиновой губной помадой. От рывка ткань треснула, и под ноги Марголину высыпались разноцветные бумажки. Носком сверкающего ботинка он их рассортировал и только потом, присев на корточки, внимательно осмотрел. Старая сберегательная книжка со вкладом в один рубль восемьдесят копеек и полдюжины ветхих купюр образца тридцатых годов.

- Запишем в загадки, - пробормотал Марголин, вкладывая все это богатство обратно и поправляя матрас...

Улица встретила его ливневым дождем, так что по дороге до стоянки Марголин промок насквозь.

Едва устроившись на сиденье, он достал мобильный телефон и связался с Вадимом. Помощник в это утро находился на квартире очередной подруги, которых развел столько, что путался в именах. После выпитого накануне и ночных упражнений он пребывал не в лучшей форме, но не дал Марголину повод усомниться в своей боеготовности. Уже три месяца он вел разгульную жизнь, о чем Марголин не догадывался.

Услышав приказ возобновить операцию с Кристиной, Вадим бодро отрапортовал. Скосив глаза на спящую рядом девушку, он произнес пару неосторожных фраз, которые, однако, ничего не говорили человеку непосвященному. Когда разговор закончился, он бросил трубку под кровать и ровно на пятнадцать минут провалился в глубокий, восстанавливающий силы сон, после чего встал и принял душ. Еще около часа он собирался, гремел посудой на кухне, наконец входная дверь за ним закрылась.

Лежавшая на кровати девушка открыла глаза, потянулась и встала. Радиотелефона у нее не было, и она воспользовалась обычным аппаратом, предварительно подключив к нему кодирующее переговоры устройство. Один номер отозвался долгими унылыми гудками, по второму ответили сразу, и она, не называя себя, дословно пересказала подслушанный разговор. Сообразительностью она не отличалась, но память у нее была хорошей, за что ей и платили приличные деньги. За знакомство с Вадимом была обещана дополнительная премия, которую она мысленно уже всю истратила.

Уверенность Марголина в исключительной ненадежности человеческой натуры еще раз нашла свое подтверждение.

У Маленького Лени нет высококлассного ликвидатора. Марголин знал это абсолютно точно. Кацман прикармливал тройку "мокроделов", готовых разорвать на куски любого, но их способности не шли дальше того, чтобы подкараулить в подъезде хилую жертву и разрядить в нее магазин пистолета или открыть шквальный огонь из "Акээма" по невинным гражданам. В соответствии с возможностями им подбираются и задания. Такая мишень, как Марголин, не по зубам.

Приказ о ликвидации последовал из Москвы - в этом Марголин ничуть не сомневался. О прибытии в Новозаветинск иногороднего снайпера он бы непременно узнал, а значит, заказ сделан местному.

Группа толстозадых финансистов и политиков решила, что он выполнил свою роль и должен покинуть сцену. Они не станут забивать голову разработкой деталей. Они принимают принципиальное решение. "Логово" - удобный отвлекающий вариант. Никого в столице деятельность его не волнует, не тот уровень, но в итоге все стрелки сведутся именно на "Логово". Никто не бросится за него мстить и проводить ответные акции, но факт останется фактом, рано или поздно "Ядро" использует сей факт в своих интересах.

День тянулся долго. Марголин опять много ездил и встречался с людьми. Результаты встреч его радовали. Одно мероприятие, которое он начал сразу после обеда, заняло намного больше времени, чем он рассчитывал, но, как и все остальные, завершилось удачей. Поздним вечером он приехал в одну из своих квартир, торопливо выпил стакан чая с бутербродом и лег спать.

Через четверть часа после того, как в окнах погас свет, неприметная личность в кепке и короткой кожаной куртке, укрываясь от дождя под дырявой крышей домика детской площадки, нажала светящиеся кнопки мобильного телефона.

- Он на Мичуринской. Лег спать.

Квартира была взята под аудиоконтроль, так что последнее утверждение основывалось не только на данных наружного наблюдения. Хозяин пестрой кепки в течение пяти минут нетерпеливо слушал, как скрипит под тяжелым телом старая кровать, а потом чуткие микрофоны уловили и исправно донесли нарастающий храп объекта. Марголин всегда засыпал быстро, и наблюдатель, потративший немало времени на изучение его личности, давно это знал.

- Спасибо, - донеслось из трубки, и разговор закончился.

Наблюдатель тоскливо закурил. Ему предстояло дежурить до утра, а размер полученного гонорара не позволял схалтурить. Впрочем, скоро все это должно закончиться.

А за три часа до того" как состоялся этот короткий диалог, два начинающих опера, сильно волнуясь, вошли в кафе "Романс". Им повезло, они незаметно слились с толпой у стойки, заказали по чашечке черного кофе и принялись смиренно его цедить, контролируя входную дверь. Про деньги на оперрасходы они только слышали во время учебы в школе милиции, но держать их в руках не приходилось, а потому оперативно-розыскные мероприятия по раскрытию тяжкого преступления они проводили на свои. Суммы, которую можно было наскрести в карманах дешевых кожаных курток, с трудом хватало на четыре чашки кофе. Время, которое предстояло провести в "Романсе", было неизвестно, и потому лейтенанты цедили напиток мелкими глотками.

Ветрова прикатила на такси после полуночи, и ее появление оба вчерашних курсанта проморгали. Появление Кати в зале вызвало оживление, раздались приветственные пьяные выкрики, но до стойки этот шум не долетел, и если бы Катя приняла приглашение и уселась за столик, судьба ее могла бы сложиться иначе. Однако она двинулась по залу и через минуту попала в поле зрения начинающих оперативников.

- Гляди, она, Кристина! - Рыжеватый Гладков ткнул напарника ботинком, и тот, отряхивая штанину, отозвался:

- Не ори, сам вижу.

Катя прошла в двух метрах, и они услышали аромат ее духов.

- Моя любимая туалетная вода, - пробормотал стриженный наголо Лаптев, чтобы не молчать.

Окружающая обстановка была откровенно враждебной, и задача опознать преступницу и доставить ее в отделение не казалась простой. Достаточно посмотреть на рожи посетителей. Хватай любого - и не ошибешься, на каждом столько висит, что и высшей меры окажется мало. В зале наверняка десяток-другой стволов, да и прочей дряни в бездонных карманах пиджаков и кожаных курток окажется предостаточно.

Двух "Макаров" хватит, чтобы обуздать такую толпу, если действовать решительно, но откуда этой решительности взяться, если еще три года назад они сидели за школьной партой, а последние шесть месяцев им непрестанно вдалбливали, в соответствии с мировоззрениями начальника главка, что милиционер всегда не прав и вообще сволочь.

- Мы свое дело сделали, - наклонившись, жарко зашептал в ухо напарника Лаптев. - Надо звать подмогу и трясти этот долбаный притон к долбаной матери...

- Не мешай, - отмахнулся Гладков. Отступать или звать на помощь ему не хотелось.

Катя взгромоздилась на высокий табурет и, бросив рядом куртку и сумочку, болтала с барменом, облокотившись на стойку так, чтобы собеседник, не напрягаясь, мог заглянуть в разрез блузки. Судя по виду бармена, картина эта его давно уже не вдохновляла, через пять минут он все-таки приготовил и поставил перед девушкой бесплатный коктейль. Катя одарила его улыбкой и взялась за стакан.

Гладков соскочил с табурета и направился к ней.

- Ты куда? - зашептал Лаптев, но грохот музыки заглушил его голос.

Гладков и сам не знал куда. Вернее, он знал - куда, но совсем не представлял как. Подойдя к Кате, он остановился, и она, выждав минуту, томно обернулась.

Взгляд ее начал тускнеть, когда Она оценила потрепанную одежду опера.

- Привет, - нервно улыбнувшись, сказал лейтенант.

- Здорово, - неожиданно грубым голосом отозвалась Ветрова, оглядела его с головы до ног и лениво спросила: - Мент, что ли?

- Ага, - легко согласился Гладков и придвинулся ближе.

Катя надменно измерила расстояние, говорить ничего не стала, глотнула коктейля.

Ощутивший приближение неприятностей бармен. следил за ними.

- Поговорить надо, - сказал Гладков.

- У тебя денег не хватит разговоры со мной вести,- не оборачиваясь, отозвалась Катя и с хрюканьем выцедила остатки напитка.- Славик, налей еще. Я плачу.

Славик кивнул и подхватил новый стакан, но смешивать коктейль не торопился, следил за опером.

- А я и без денег обойдусь, - со злостью ответил Гладков. - Уголовный розыск.

- А мне насрать, - все так же не оборачиваясь, отозвалась Катя.

И это переполнило чашу терпения лейтенанта. Он схватил ее за локоть и рывком сдернул со стула. Ветрова вскрикнула, без тени возмущения и высокомерия в голосе, от неожиданности. Удерживая Катю за правую руку, Гладков сгреб с табуретки ее вещи.

- На!

Свободной левой рукой Катя машинально подхватила сумку и куртку, и опер поволок ее к выходу.

- Минутку! - От столика шагнул мордоворот в расстегнутой до пупа рубахе и с пудовым крестом на груди.

Выдернув пистолет из наплечной кобуры, Гладков щелкнул предохранителем и оскалился:

- Давай, герой, прыгай!

Зал замер. Крестоносец, не отводя взгляда от ствола, попятился. Остальные молчали, и даже музыка куда-то пропала, только шипение и треск доносились из мощных колонок.

- Милиция! - еще раз рявкнул Гладков от дверей. - Кто, сука, дернется, пристрелю на х...й!

Описав стволом пистолета размашистую восьмерку, он вытолкнул притихшую Катю на улицу.

Спустя минуту из дверей выскочил перепуганный Лаптев.

- Ты что? А если б...

- Помолчи! А ты одевайся! - Гладков напялил на ошарашенную Ветрову куртку. - Вперед!

Отделение милиции располагалось в трех минутах ходьбы от "Романса". Гладков втолкнул задержанную в двери дежурной части и только после этого перевел дыхание.

- Все...

- Ну ты даешь.- Очухавшийся Лаптев хлопнул его по плечу.

Через час, когда дежурный "уазик" вез Катю в отделение, на территории которого она с подругой совершила разбой в целях завладения чужим имуществом именно так, с точки зрения закона, трактовались их шалости с клофелином,- в столичном аэропорту Шереметьево объявили, что авиарейс сообщением Москва-Париж по метеоусловиям принимающей стороны откладывается до восьми часов утра.

8

Дождливая осенняя ночь. Порыв ветра сорвал капли с деревьев, и опять тишина. Когда шум падающих на землю капель стих, стали четко слышны размеренные шаги человека, двигающегося по дорожке вдоль дома.

Наблюдатель, который засек Марголина и караулил квартиру до утра, в своем гардеробе имел удобные ботинки на толстой резиновой подошве, но накануне сильно их промочил, до утра они не высохли, и пришлось обувать жесткие лакированные туфли, не приспособленные для бесшумной ходьбы. Ошибся он не только с обувью. Надо было надеть толстый свитер и теплое нижнее белье, утром он не рассчитывал застрять на ночь и не подумал об этом.

Ночь тянулась бесконечно медленно, одежда отсырела, и к пяти часам утра мужчину стало знобить. Двадцать лет назад такие мелочи его не волновали, он мог лежать в засадах сутками, не думая о последствиях. Он понятия не имел, с какой целью "выпасает" человека, фамилию которого ему не назвали, и не стремился это узнать. Зачем? Сегодня один, завтра другой.

До конца работы ничего серьезного произойти не могло, а дрожь усиливалась, надвигалась простуда. Больничные листы на его теперешней работе никто не принимал. Мужчина поднял воротник куртки и быстрым шагом направился к остановке, где желтели яркие пятна круглосуточно работающих ларьков.

Первый киоск был пуст. На окошке второго висела табличка "Закрыто". Плотные многоярусные ряды бутылок и консервов не позволяли разглядеть, что там внутри, но слух уловил ритмичное позвякиванье посуды.

Наблюдатель повернулся к дому. Можно было пройти еще метров шестьсот и в следующем оазисе ночной торговли разжиться спиртным. Но тогда дом терялся из виду и на десять-пятнадцать минут обстановка становилась неконтролируемой. Он знал, что ничего за это время не случится, и все равно колебался. Странно: на государственной службе, когда платили ему копейки, он строго соблюдал инструкции. Сейчас, когда было за что страдать, он хотел их нарушить.

Выбор был сделан. Сутулясь, он торопливо зашагал к следующей остановке, и через пять минут спящий дом слился с окружавшей его чернотой.

В торговой зоне рядом с трамвайным парком ночная жизнь била ключом. Оглашали округу пьяные выкрики, издалека щекотал ноздри запах горячей пищи, светились витрины и слепили автомобильные фары. Машин было много: "Жигули", принадлежавшие, очевидно, ларечникам, боевые джипы и менее броские модели с явно криминальным душком. Дверцы распахнуты настежь, в замках торчали ключи - их хозяева не боялись ничего. Развернувшись тупой задней стенкой к витрине ларька, стоял бело-синий милицейский УАЗ. Двери его тоже были приоткрыты, а водитель за рулем неспешно поедал шаверму. Три других члена экипажа, двое в форме и стажер в гражданке, расположились за белым пластиковым столиком на краю освещенной площадки, деля компанию с молодыми бандитами. Или своими коллегами, отдыхающими после службы...

В обступившей гудящий пятачок темноте мужчина чувствовал себя намного спокойнее и увереннее. Стараясь не привлекать к себе внимания, он торопливо обошел площадку по кругу и остановился у крайнего киоска. На нижней полке выстроились жестяные баночки с коктейлями и водкой. Мужчина слышал про них много неприятных историй, но самому травиться не случалось, к тому же его устраивал объем. Мужчина наклонился к окошку и сказал, обращаясь к оказавшемуся перед его лицом массивному заду продавщицы:

- Мне баночку "Черной смерти", шоколад за три сто и ментоловую жвачку.

Зад сполз с прилавка, лениво переместился сначала вправо, потом влево. Через минуту пухлые руки выбросили покупателю товар. Лица он так и не увидел.

Рассовав покупки по карманам, мужчина остался стоять, ожидая законных трех тысяч сдачи. Отдавать деньги ему не торопились.

- Девушка, вы ничего не забыли?

Если бы он саданул кулаком по витрине или, еще лучше, полоснул ларек автоматной очередью, на него бы обратили внимание и обслужили как положено. Если бы он подошел днем, события тоже развивались бы по-другому. Но ночью на этой отдельно взятой территории действие писаных законов приостанавливалось.

Звучавший в киоске мат замолк, одновременно, но совпадению, вырубилась и доносившаяся из укрепленного над ларьком с шавермой динамика музыка.

- Я и не посмотрела, скока он дал, - услышал мужчина хриплый голос, принадлежавший, очевидно, роскошному заду.

- Бля, Ленка, я те скока раз говорил, чтоб считала? Тебя, с-сука, когда-нибудь так нае...ут!

Сбоку киоска приоткрылась дверь, и, держась за ручку, высунулся красномордый парень в распахнутой куртке.

Саша Стрельцов был известен угрозыску и окрестной братве под кличкой Стрелец. Украшающие его руки татуировки говорили опытному человеку, что он прошел школу колонии для малолетних. После отсидки неоднократно подозревался в кражах и грабежах, во прямых улик не было, свидетели и испуганные потерпевшие его не опознавали, и, самое главное в округе орудовали несколько десятков таких же "стрельцов", так что заняться каждым из них и отправить по этапу физически было невозможно.

Прежде чем наехать на незнакомого мужика, следовало определиться, что он собой представляет и какие могут быть последствия. Стрелец зорко огляделся. Присутствие патрульного наряда его не пугало. Оказавшись перед альтернативой: сунуть очередному лоху в морду и провести ночь в привычной камере отделения, тем самым поддержав свою репутацию, или спустить все на тормозах, - он не задумываясь выбрал бы первое. Мужик однозначно ничего из себя не представлял, а все последствия конфликта, в крайнем случае, выльются в заяву, которую тот может написать, когда очухается.

- Ты чего наезжаешь? - спросил Стрелец и шагнул из ларька.

Улаживанию на месте возможного инцидента с властями могло способствовать то, что к Ленке, которую он лет десять назад изнасиловал и которая стала после этого его хорошей подругой, в последнее время все чаще заглядывал старший патрульного наряда. Правда, его тянуло к ней, только когда он находился сильно под мухой, но картины это не меняло - обратиться к нему с просьбой она могла, а будучи подкрепленной парой бутылок сорокаградусной жидкости, просьба эта наверняка была обречена на успех.

- Слышь, ты! Чего наезжаешь? - Стрелец сделал еще шаг и неосторожно наступил в лужу.

Кроссовка моментально промокла, и участь лоха была решена.

- Тебе че, не дали чего-то? Не видишь, человек с утра работает, устал, а ты к нему лезешь. Сам не помнишь, чего платил, а предъявы строишь.

Наблюдатель был растерян. Мастером рукопашного боя он никогда не был и понимал, что одолеть здорового и, главное, ощущавшего себя здесь хозяином положения парня у него вряд ли получится. Присутствие за спиной милицейского патруля уверенности не прибавляю. Конечно, убить его они не дадут, но вмешаются не раньше, чем он окажется лежащим в луже.

- А ну, пошли разберемся. - Парень взял его двумя пальцами за рукав куртки и, нагло глядя в глаза, потянул к проходу между ларьками, в темноту.

"Черная смерть" торчала из бокового кармана куртки, и мужчина обхватил банку двумя пальцами. Сашка удивился, но не испугался. Он знал всякие приемы, а вот как можно использовать жестяную, емкостью 0,33 литра банку, не представлял.

Лена хлебнула пива, рыгнула и, отерев губы, высунулась из окошка, с интересом наблюдая за происходящим. Она любила дать повод парням подраться, даже если потом противники, помирившись, лупили ее саму.

Открывая банку, пятившийся спиной вперед мужчина первый раз увидел ее лицо, и потреблять купленные у Лены продукты резко расхотелось.

Щелчок сорванного ключа заставил Стрельца напрячься и изготовиться для удара коленом в пах, но лох, не думая сопротивляться, жадно приник ртом к баночке. Брезгливо ухмыляясь, Саша смотрел, как широко раздулись щеки жертвы, и думал, что надо повременить, иначе тот блеванет выпивкой ему прямо на одежду. За куртку, которая была сейчас на нем надета, платить не пришлось, он снял ее с одного придурка, который теоретически был что-то ему должен. Испортится эта куртка - всегда найдется, с кого снять другую.

Стрелец подумал, что лох почему-то долго не глотает, и как раз в этот момент тот поднял голову, а в следующую секунду плотная струя сорокаградусной жидкости ударила ему в глаза, мгновенно лишив зрения.

Саша взвыл, выпуская мужчину и прикладывая ладони к лицу. Через минуту он был бы готов вскинуться и разорвать, затоптать противника, но чужое колено врезалось ему между ног, кулак в ухо, а потом, когда он согнулся, усиленный весом тела удар локтем пришелся на самую слабую часть позвоночника и сместил диски.

Иногда загнанный в угол человек бывает способен на самые неожиданные трюки.

Ленка глотала пиво и не заметила, как перед ларьком появился мужик, которому полагалось валяться в грязной луже позади освещенного пятачка. Ее схватили за блузку и сильно дернули на себя. Впечатавшись лбом в стекло, она подумала, что вернулся Стрелец.

- Где деньги, сука?

Деревянной рукой она протянула смятые пять тысяч. Новый толчок отбросил ее к задней стенке. Из глаз посыпались искры, звякнула и покатилась под прилавок перепачканная помадой пивная бутылка. Она вылетела из ларька и срывающимся голосом заверещала:

- Милиция! Грабят!

- Во Ленка, совсем обкурилась, - прокомментировал старший наряда, сочувственно качая головой.

А виновник переполоха быстрым шагом двигался туда, уходить откуда ему никак не следовало. Посмотрев на часы, он выматерился. Он отсутствовал почти сорок минут.

Вбежав во двор, мужчина перешел на шаг. Нужные окна по-прежнему были темны. В квартире стояла тишина, даже храпа не было слышно. Обеспокоенный, он пристроился на мокром сиденье беседки, забыв про остатки водки и раздавленную плитку шоколада в кармане. Через пять минут чуткий микрофон уловил и донес до наблюдателя скрип кровати. Он успокоился и взял банку.

В четырехстах метрах от мокрой отполированной скамейки, на которой пристроился наблюдатель, у тротуара остановилась машина. Погасли фары и смолк шум двигателя, но водитель оставался в кабине, и сквозь лобовое стекло "Волги" было видно, как он курит сигарету и, видимо, чего-то ждет. Дворовая кошка на мгновение отвлекла его внимание, потом ярко вспыхнувший кончик сигареты высветил спокойное лицо.

Невдалеке прогрохотал трамвай, и, словно ожидавшие этого сигнала, в доме загорелись несколько окон. Водитель затянулся и раздавил окурок в пепельнице.

Подсвечивая спичками, бомж тщательно исследовал мусорный контейнер. Под молочной коробкой и россыпью картофельных очисток лежал старый пиджак. Перегнувшийся через край контейнера бомж не поленился поднять и его, так что терпение было вознаграждено. Пол-литровая пивная бутылка перекочевала в безразмерную матерчатую сумку, и бомж, вытирая руки о пальто, заковылял дальше. Он сильно хромал на правую ногу, но передвигался бойко, а двор, который он пересекал, был ему хорошо знаком. Таких, как он, водилось в округе немало, так что посторонний взгляд мог задержаться на его сутулой фигуре лишь долю секунды. Растворившись в тени, бомж проскользнул вдоль стенки дома и вошел в подъезд.

Шагнувший на чердак человек уже не производил впечатление бездомного, хотя и был одет в те же самые грязные обноски и тащил на левом плече нелепую сумку из клетчатой ткани. Обойдя все помещение и убедившись, что никого больше там нет, человек бросил сумку на пол и закрыл все двери.

Он вынул из окна стекло - не хотел привлекать внимания открытыми створками. Надел кожаные перчатки - чтобы не повредить палец. Когда все было закончено, он убрал перчатки в сумку, присел на валявшийся у стены матрас и тщательно обмазал руки специальным составом, на несколько часов создающим на коже пленку. Держа руки на весу, он дал раствору высохнуть. Услышав, как в противоположном доме хлопнула дверь, он бесшумно поднялся и посмотрел в окно, хотя уже знал, что это не Марголин.

Из подъезда торопливо выскочил мужчина в спортивном костюме. Остановившись, он накинул на голову капюшон и затрусил вдоль дома, держа руки опущенными и встряхивая при каждом шаге кистями.

Отойдя от окна, Алексей снял и бросил на матрас свое длинное пальто, оставшись в толстом свитере и утепленных брюках с отвисшими коленями. На правом плече, стволом вниз, висела снайперская винтовка Драгунова. Он проверил оптический прицел и положил оружие на матрас, набросив сверху пальто. Оставалось ждать. Из сумки Алексей извлек раскладной стул, пристроил его так, чтобы держать в поле зрения подъезд, и сел, сложив руки на коленях. Через минуту он поправил в ухе миниатюрный наушник и снова замер, глядя в одну точку.

Дождавшись семи часов, наблюдатель снялся со своего поста и направился к автобусной остановке. Жил он на другом конце города, куда общественный транспорт ходил скверно, но потратиться на такси не позволяла давняя привычка к экономии. Сворачивая за угол дома, он чуть не столкнулся с бегущим навстречу мужчиной в зеленом спортивном костюме и отшагнул в сторону.

Чуткий микрофон донес скрип кровати, и Алексей понял, что Марголин проснулся. Через минуту коротко звякнул будильник, послышались шаги, а потом полчаса доносился шум, свидетельствовавший о том, что мишень делает утреннюю разминку.

Все средства связи, которыми мог воспользоваться Марголин, были взяты под контроль - и сотовый телефон, и обычная линия. Звонков не последовало, что было необычно: Марголин имел привычку в это время созваниваться с кем-нибудь из помощников. Когда на кухне засвистел чайник, Алексей поморщился от резкого громкого звука. Прикрыв глаза, он попытался представить, что происходит в квартире.

Марголин выпил кофе и съел бутерброды с ветчиной, просматривая вчерашнюю газету.

Когда, по всем расчетам, Марголин находился в коридоре и готовился выходить на улицу, Алексей достал из сумки и прикрепил на ствол винтовки глушитель. Это было самодельное устройство. Два первых выстрела производились беззвучно, третий был уже слышен, а пятый гремел в полную мощь. Впрочем, до пятого дело никогда не доходило. Логичнее было бы изготовить оружие к стрельбе сразу, как только занял позицию, но Алексей был в таких вещах суеверен.

Глушитель был закреплен, и Алексей услышал, как Марголин запер дверь квартиры. Несколько напряженных секунд он ждал, а потом вынул наушник и встал.

Деревянный приклад привычно ткнулся в плечо, лег на резиновую подкладку подбородок, приник к окуляру глаз. Расстояние до подъезда, в котором появится мишень, было для СВД просто смешным.

Указательный палец тронул холодный металл спускового крючка. Сейчас человек и винтовка составляли единый смертоносный организм, четко отлаженный и не знающий сбоев. Чувства обострились до предела, мозг мгновенно отсекал посторонние звуки и детали, вылавливая из потока информации лишь то, что необходимо для достижения цели. Пора! Сейчас он должен выйти. Дверь от резкого толчка отлетела в сторону, и на пороге появился Марголин. Крупная фигура в светло-бежевом плаще и сверкающих ботинках, руки спрятаны в боковых карманах. Резкий поворот головы в одну, потом в другую сторону. Оптика приблизила лицо, создавая иллюзию, что до него можно дотронуться протянутой рукой.

Ствол винтовки чуть дрогнул, перемещаясь вверх. Указательный палец выбрал свободный ход спускового крючка. Можно было стрелять, но Алексей ждал, подчиняясь внутренней команде. Если бы такой команды не последовало, он дал бы Марголину уйти, собрал вещи и покинул чердак, чтобы позже в спокойной обстановке проанализировать причины. Поводом для отмены акции могло быть что угодно: патрульная машина на соседней улице, которой он никак не мог видеть и слышать, но тем не менее про нее знал; четкое осознание, что столкнется с неожиданными свидетелями...

Сейчас никаких предчувствий не было. Можно.

Марголин, продолжая стоять в дверях, повернул голову направо и замер.

Алексей вдавил спусковой крючок. Раздался тихий хлопок, приклад привычно толкнул в плечо.

Разделявшее срез ствола и левый висок Марголина расстояние пуля преодолела за восемь тысячных секунды. ?

Уже в тот момент, тогда ударник разбил капсюль и воспламенил наполнявший гильзу порох, Алексей понял, что второго выстрела не потребуется.

Все.

В полной тишине тело Марголина качнулось и обрушилось набок, а на стене, напротив того места, где находилась его голова, осталась жуткая красно-бурая клякса, медленно оползавшая вниз.

Как и всегда, Алексей оставил свой фирменный знак: вырванный висок и прошедшая сквозь голову навылет пуля.

Последний штрих - маленькая буковка "х" на стене чердака. Отойдя на метр, он обернулся и сам не смог ее рассмотреть.

Уходим. Из подъезда дома появился тот же бомж, который заходил в него пару часов назад. Кособокая походка, длинное пальто, мятые брюки и нелепая сумка на левом плече. Фигура, через минуту начисто стирающаяся из памяти...

Такси, которым Алексей воспользовался, не имело форсированного двигателя. Наоборот, сил разрегулированного мотора с трудом хватало, чтобы кое-как волочить по улицам настрадавшийся кузов и вовремя уворачиваться от наглых соперников.

Расставаться с винтовкой было жаль, но Алексей твердо знал, что воспользоваться ей никогда уже не придется. Остановившись на набережной Красной речки, недалеко от стоянки яхт-клуба, он вылез из машины и, не таясь, бросил подальше от берега обернутую в холщовый мешок СВД. Опершись на чугунную ограду, он сплюнул в холодную зеленую воду и усмехнулся, подумав, сколько еще тайн хранит затянутое илом молчаливое дно.

Наряд бомжа уже покоился в мусорном контейнере, и сейчас одетый в спортивный костюм и короткую кожаную куртку Алексей действительно напоминал таксиста.

Как и всегда после успешного дела, он чувствовал подступающую усталость, но расслабляться было рано. Он позволил себе постоять еще пять минут - вид воды, даже загнанной в узкие каменные границы, его успокаивал. А потом решительно сел в машину и направился на юго-запад.

Ему не хотелось делать то, что предстояло, но следовало защититься от самых невероятных случайностей.

Наблюдатель, который оповестил о появлении Марголина, мылся в душе, когда Алексей, справившись с нехитрым замком, переступил порог его квартиры. Кроме запертого в ванной голого мужчины, никого в квартире не было. Жена на работе, младшая дочка в школе, две старшие - в институте. Мужчина неразборчиво напевал под нос что-то старое и с удовольствием обливал спину струями горячей воды.

Задвижка на двери ванной комнаты была хилой, предназначенной только для того, чтобы показать, что в ванной кто-то есть. С минуту Алексей постоял перед дверью, склонив голову набок и положив пальцы на ручку, а потом рванул ее на себя.

Звучавшая в тесном, заполненном паром помещении неразборчивая песня оборвалась, но вода продолжала шуметь, только тембр звука изменился. Распылитель теперь лежал на дне ванны, и горячие струи упруго били в покрасневшие пятки неподвижно лежащего немолодого мужчины, явно поскользнувшегося и переломившего шею при ударе о край борта.

Скромный двор на Мичуринской улице никогда раньше не был в центре столь пристального милицейского внимания. Первым на место происшествия прибыл УАЗ с водителем и участковым. Поступившее в дежурную часть сообщение было сумбурным и невнятным, так что всерьез его никто не принял, тем более что оказавшаяся на редкость беспокойной ночная смена близилась к концу и хотелось верить в хорошее, а криминальный труп к числу хороших новостей относиться никак не мог. Оба милиционера были уверены, что заявка окажется ложной - в крайнем случае придется подобрать пьяного прохожего, свалившегося у дверей своего дома, а то и вовсе никого не окажется, и в книге ЖУП - журнале учета поступившей по телефону информации - поставят стандартное: "Ушел до прибытия". Оказавшись во дворе, они сразу увидели лежащего мужика, и настроение резко упало. Поза и неподвижность тела свидетельствовали о том, что уходить до прибытия он явно не собирается. Подъехав ближе, они разглядели потемневшую кляксу на стене и выругались; печальный скрип тормозов разорвал холодный утренний воздух, и тяжелое колесо следственной машины закрутилось.

В течение последующих часов место происшествия посетили руководство РУВД и представители главка. Один из оперов "убойного" отдела всмотрелся в обезображенное лицо и выматерился, а когда ему показали обнаруженные при убитом документы, побледнел и, отбежав в сторону, принялся звонить по радиотелефону в управление.

В такое время Датчанин всегда находился дома, и хотя адрес свой он тщательно скрывал, большой проблемы в том, чтобы узнать его, не было.

Дом, где потомок белоэмигрантов приобрел квартиру, был отстроен в сталинские времена, и населяли его люди непростые. Прямо перед домом, на месте бывшего сквера, раскинулась охраняемая стоянка, похожая на смотровую площадку дорогого автомагазина. Двери подъездов никогда не оставались открытыми, а в просторных холлах первого этажа дежурили охранники, в обязанности которых, помимо всего прочего, входило оповещение жильцов о посетителях. Правое крыло занимали представители городской администрации. Датчанин во власть пока не лез и довольствовался трехкомнатными апартаментами на втором этаже левой половины.

Охранник трудности не представлял, но все-таки хотелось избежать обострений. Предчувствие говорило Алексею, что проблем с этим почему-то не возникнет. Легко справившись с кодовым замком входной двери, он оказался в холле и довольно улыбнулся. Черный офисный стол в нише направо был пуст, на нем одиноко стоял красный телефон, а посередине, обложкой вверх, лежала раскрытая книга. Проходя мимо, Алексей прочитал название. "Дерьмо Екнутого". Боевик про железобетонного супермена, написанный куда более доходчивым языком, нежели "Приключения Буратино".

Вызывать лифт Алексей не стал. Его беспокоило, что где-нибудь в холле может быть установлена скрытая видеокамера, но перед посещением дома он слегка изменил свою внешность. Руки оставались покрыты все той же защитной пленкой, и, поднимаясь по застланной красной ковровой дорожкой лестнице, он безбоязненно облокачивался на перила.

Датчанин был последним этапом. Сделать - и уйти. Сходя с лестницы на этаж, Алексей мысленно был уже в другом мире.

На этаже располагались пять квартир, соединенных длинным Г-образным коридором, выстланным ковровой дорожкой. Двери были одинаковыми, из благородного темного дерева, с отличной полировкой и солидными бронзовыми ручками. Датчанин жил в конце коридора.

Крохотный, удивительно чуткий микрофон нырнул в замочную скважину, и Алексей замер. Полная тишина. Или вообще никого нет, или, скорее всего, Датчанин дрыхнет без задних ног, утомленный ночными похождениями. Оба варианта одинаково приемлемы. Главное, что нет толпы гостей. В первом случае придется подождать, во втором - быстро отделаться и уйти. Второй все-таки предпочтительней.

Дверь была оборудована хитроумным замком, но отмычка к нему подошла, и Алексей шагнул в коридор, держа левую руку на заткнутом за пояс брюк "глоке".

Датчанин должен быть дома, судя по разбросанной в беспорядке обуви и одежде.

Алексей шагнул вперед, держа в правой руке метательный нож лезвием вверх.

Коридор упирался в гостиную, через которую можно попасть в спальню. Справа был кабинет, которым Датчанин никогда не пользовался, но в обстановку которого вбухал уйму денег.

Кухня была пуста, сваленная в раковине посуда еще раз подтвердила, что хозяин дома. Алексей двинулся дальше, и звук от его шагов был намного тише, чем дыхание.

Он остановился в дверях гостиной и повернулся к спальне. Дверь была закрыта, из комнаты не доносилось ни звука.

Алексей распахнул дверь и шагнул через порог, готовый мгновенно воспользоваться оружием. Взгляд еще не успел сфокусироваться на самом важном, когда он понял, что совершил ошибку.

Самую последнюю в своей жизни.

- Привет, - улыбаясь, сказал оказавшийся у него за спиной Марголин. - Не дергайся. Руки медленно, очень медленно разведи в стороны. Так... Вот, так и держи. Можешь повернуться, только не забудь бросить ножик. Не в меня, конечно!

Алексей не поворачивался. Он продолжал стоять спиной к нацеленному на него пистолету и смотрел на труп Датчанина.

Потомок белогвардейца и дочери промышленника, известный Интерполу авантюрист и яркая звезда на новозаветинском криминальном небосклоне, Пашка Датчанин лежал на спине, разметав по сторонам руки, на полу возле своей кровати. Выражение его застывшего лица было беззащитным. На нем были нелепые белые трусы с ширинкой, украшенные изображениями чувственных женских губ. Под голову была подложена свернутая подушка, так что страшный, от края до края, разрез поперек шеи полностью раскрылся. Алексей видел, что потребовался всего один удар, нанесенный умелой рукой.

- Ну, привет,- отозвался Алексей спокойным голосом, поворачиваясь к Марголину.

Тот стоял, расставив ноги и склонив голову набок, держа в правой руке у живота излюбленную "беретту".

- Я знал, что ты сюда придешь.- Марголин усмехнулся. - Не люблю ждать, но сегодня это было недолго. Минут десять, как мы с ним закончили. Самое приятное ожидание в моей жизни.

- Я вижу.

Наконец посадку на парижский рейс объявили. Людмила Алексеевна Серова вошла в самолет одной из первых и задержалась, пока устраивалась в своем кресле перегородившая проход полная женщина с огромным количеством свертков и пакетов. Следом за Серовой терпеливо ждал худощавый молодой человек в отглаженном костюме и с плащом на правой руке. Когда проход освободился, Людмила Алексеевна устроилась на своем кресле возле иллюминатора. Чемодан ее был сдан в багаж, а с собой она взяла сумочку из тонкой черной кожи, элегантную и, конечно же, безумно дорогую. Как и все подарки, которые дарил ей Андрей. В сумочке лежало все необходимое для перелета и начала новой жизни.

Молодой человек оказался ее соседом. Устроившись в кресле, он посмотрел на нее изучающим взглядом, и лицо его помягчело. Это было приятно - Людмила Алексеевна чувствовала, что сосед, которому было не больше двадцати пяти, хочет завязать знакомство, и десятилетняя разница в возрасте его не останавливает. Она продолжала безразлично смотреть в иллюминатор и думала, что отказываться, пожалуй, не стоит. Как только самолет взлетит, ничто уже не будет связывать ее с тем, что было здесь. Здесь она отдала все долги.

С Андреем она познакомилась шестнадцать лет назад, когда училась в педагогическом институте и не то чтобы горела желанием, но была готова отдать жизнь обучению младшеклассников. Другой дороги она не видела, как и Андрей, в те годы помышлявший до самой пенсии трудиться инженером на заводе. Первое время было тяжело. Убогая коммуналка, стирка пив выходным, очереди в кинотеатры, где изредка демонстрировались щедро купированные приличные фильмы. Удивительно, даже в те годы Андрей умудрялся дарить ей вещи, достать, которые в провинциальном городишке было нелегко. К моменту перестройки он выдвинулся по комсомольской линии, и его время пришло. В бурные годы второй половины восьмидесятых он работал по двадцать часов в сутки, падал и вставал, бил и бывал бит, подставлял других и бывал подставлен сам, но ориентира не терял, поскольку оказалось, что был подготовлен к таким переменам и к такой жизни лучше других. В начале девяностых он мог позволить себе сбавить темп и обратить внимание на семью. Он уже был одним из богатейших людей города, к его мнению, прислушивались высокопоставленные чиновники и солидные предприниматели, его дружбой дорожили серьезные люди. Он мог влиять на жизнь других, но не мог уже исправить свою. С ребенком у них ничего не получалось, и это был удар который он перенес хуже, чем жена. Наверное, поэтому он и полез в большую политику.

В последние годы она чувствовала, что это становятся опасным. Она пыталась его предупредить, но он давно перестал советоваться с женой и, грустно улыбнувшись, качал головой.

Постоянное чувство страха стало ее неотвязным спутником в последние двенадцать месяцев. Она знала,. что трагедия приближается, но остановить ее не могла. Муж от нее отдалился. Казалось, он тоже понимал, что его ждет. Он катился с горы по доставшейся ему колее, надеясь, что навыков и опыта хватит, чтобы справиться с установленным внизу трамплином и благополучно приземлиться.

Самолет вырулил на взлетную полосу, постоял, ожидая разрешающей команды и начал разбег.

- Я вижу.

Они помолчали.

- Я повернусь.?

- Конечно!

Держа руки отведенными от тела, Алексей повернулся и взглянул на врага. Если хочешь убить человека, лучше не вступать с ним в долгие переговоры, д.стрелять сразу.

- Знаешь, кого ты завалил?

Ответ ничего ле менял, и Алексей пожал плечами:

- Нет. Думал, что тебя.

- Я нашел его через профсоюз актеров. Удивительное сходство, ие правда ли?

- И хороший грим.

- Нет, грима там самая малость. Он действительно здорово на меня похож. Пришлось, правда, подучить его ходить и двигаться как надо. Когда-то он был ведущим актером в драматическом театре. А потом спился. Случайными заработками перебивался.

- Печально. Надеюсь, ты ему хорошо заплатил?

- Все относительно. У него не осталось ни семьи, ни родственников. Позавчера вечером я дал ему оторваться на полную катушку. Думаю, что, умирая, он был мне благодарен.

- Он умер сразу.

- Нет, ты не прав. Такие мгновения растягиваются.

- И что ты ему объяснял? - Вопрос прозвучал так, будто это прежде всего интересовало сейчас Алексея.

- Он особо я не расспрашивал. Я сказал, что хочу обмануть жену, и это его устроило. Хотя мне кажется, что в глубине души он чувствовал правду. Было в его глазах что-то такое.

Алексей расслабился. Он оценил расстояние,, прикинул свои возможности. Бесполезно.

- Верно. - Марголин слегка улыбнулся. - Не успеешь. Про последнее желание не спрашиваю, глупо. Или все-таки оно есть?

- Чтоб ты сдох.

- Понимаю. Но пойти навстречу не могу.

- Тогда стреляй. Зачем тянуть время? Помощи не ждать неоткуда, если только... Что с охранником?

- С кем?

- С охранником, который дежурит внизу.

--А-а, ничего страшного. Мы с ним договорились

- Да?

- Нет, правда. Договорились, и ничего больше.

- Тогда мне ждать совсем нечего, - сказал Алексей. - Стреляй, а? Надеюсь, управишься с одного раза.

- А тебе не интересно знать, как я до тебя добрался?

- Нет. Зачем?

- Я бы все-таки поинтересовался.

- А я не любопытен.

- Было много совпадений. Я не сразу в этом разобрался. А когда понял, сам удивился. Думаешь, тебе заказали меня?

- Конечно, нет. Того актера.

- Ошибаешься, старина. - Марголин выдержал паузу и торжествующе улыбнулся. - Нет, старина. Ты получил заказ на самого себя.

Серебристое крыло лайнера рассекало ватные облака. Далекая земля внизу казалась удивительно правильной. Ровные нити дорог, серая лента реки, маленькие прямоугольники домов и большие квадраты полей.

Наверное, никогда в жизни она уже не полетит в обратном направлении.

В последний месяц Андрей предпринял отчаянный шаг спасти положение. Тучи над его головой сгустились до такой степени, что на это обращали внимание даже неискушенные старые знакомые. Они оставили городскую квартиру и под усиленной охраной переместились в пригород, где у них был дом, который Андрей считал относительно безопасным. Вообще он любил повторять, что физическая защита роли не играет и, если твердо решили тебя убрать, обязательно уберут.

- Знаешь, сколько народа охраняло президента Кеннеди? - как-то раз мрачно спросил он. - И все были профессионалами высочайшего класса, не то что эти...

Небрежный жест по направлению к открытому окну однозначно показывал его отношение к слоняющимся по парку телохранителям.

- Защищают не люди, а власть, связи, обстоятельства.

Наличие охраны вынуждало противную сторону искать высококлассного исполнителя, а тому требовалось время, чтобы подготовиться. Андрей успел встретиться с нужными людьми, убедить одних, заплатить другим, припугнуть третьих. Сложный узел конфликта стал распутываться, требовалось совсем немного. Этим "немного" оказалась встреча в Москве. Столичные люди, представители власти и частного бизнеса, имеющие крепкие завязки на провинциальный Новозаветинск, были готовы его выслушать. Тучи над головой стали расходиться, и робко сверкнул солнечный лучик надежды.

Впрочем, надеялась только Людмила. Андрей всегда полагался на трезвый расчет и не исключал того, что не успеет. Не успеет он, или наоборот, успеет противник, от перестановки суть не менялась.

- Выслушай меня внимательно, - сказал он за день до того, как должен был состояться его выезд в столицу. - Истерики отложи на потом, ты ведь у меня сильная. Если это случится... Ты понимаешь, о чем я говорю, так вот, если это случится, все они разбегутся. Я принял кое-какие меры, чтобы тебя не ограбили полностью. Давай смотреть правде в глаза... Им придется отдать много, никуда не деться, но кое-что у тебя останется. Я мог бы оставить и больше, но не хочу привлекать к тебе лишнее внимание. На жизнь тебе хватит. Я бы хотел, чтобы ты уехала. Я открыл на твое имя счета за границей. Одних процентов будет достаточно... Киллер, которого они наняли,- местный. Никаких подробностей про него не известно, кроме того, что он периодически выполняет заказы, которые считает интересными...

Услугами такого рода успешно пользовался сам Андрей, но жена об этом не знала.

- Насколько я понимаю, - Андрей грустно усмехнулся, - меня он посчитает достаточно интересной фигурой. Если он где-то рядом, ничего не сделаешь, но мне кажется, что время у нас еще есть. Если мне дадут уехать, считай, все... Так вот, если со мной что-то случится, это будет он. Милиция его не найдет, а этим будет наплевать, они со всех сторон накинутся на мой кусок... Вот в этом конверте ты найдешь подробные инструкции. Не хочу забивать тебе голову, тем более уверен, ничего этого не понадобится. Но все-таки пусть он лежит. Там написано, как сделать заказ, кого и как использовать, чтобы на тебя никогда не смогли выйти. Ты сделаешь заказ, и я уверен, что он примет его себе. Он ведь любит сложные мишени... А потом тебе надо будет немножко покачать пирамиду. Совсем чуть-чуть. Не своими, конечно, руками. Прочитаешь, как это лучше сделать. Я подготовил три варианта, на все случаи. А как только дело пойдет, не дожидайся результата и сматывай. Результат будет, не сомневайся, но тебе в это время лучше находиться далеко. Как можно дальше. Ну вот... Ты же у меня сильная...

- Меня зовут Антон, - выбрав подходящий момент, кивнул сосед. - Простите, я, кажется, где-то вас видел. Вы уже бывали в Париже?

Цепь воспоминаний прервалась. Расшатанная пирамида осталась в старой жизни. Пора было начинать новую, и Людмила Алексеевна, улыбнувшись в ответ, сказала:

- Никогда, но всегда очень хотела побывать.

- Город действительно сказочный. Мне повезло, и я его хорошо знаю. Хотите...

- Хочешь покурить?

- Нет,- Алексей вздохнул.- Так, значит... Двое мужчин продолжали стоять в комнате, напротив друг друга. Один держал в руке пистолет, другой задумчиво смотрел на оружие. Оба понимали, что из квартиры уйдет только один.

- "Беретта" М-951 "Джетфайр", - вздохнул Алексей. - Редкая штука. Двадцать второй калибр?

- Ага.

- Стреляет тихо...

- Да. И шумоизоляция здесь приличная. Никто ничего не услышит, да и соседей никого нет. Я проверял.

-А я вот сдурковал напоследок... Значит, говоришь, сам себя я искал?

-Ну, так и получается. Здорово баба нас всех провела?

-Да, обидно. Я так понимаю, это не она, а муженек ее успел сочинить. Оставил завещание.

- Кто его знает? Они ведь хитрые!

- Так нам, получается, делить нечего, - произнес Алексей и вопросительно посмотрел на Марголина. Тот отрицательно покачал головой:

- Получается, что нечего, но и разойтись мы не можем. Не спрашивай почему, сам все понимаешь.

- Мы бы неплохо сработались вместе.

- Нет, старина. Мы бы не сработались,

- Пожалуй, я бы закурил.

Марголин поднял левую руку и, не отводя глаз от противника, исхитрился посмотреть на часы.

- Нет, уже не успеешь.

- У тебя что, электричка отходит?

- Женщина ждет. Ты на чем приехал?

- На такси.

- Что?

- На такси, я сам управлял, - разъяснил Алексей.

- Надеюсь, не угнанная?

- Нет.

- "Бомбу" мою пришлось бросить. Жадко, хорошая тачка была.

- Новую купишь.

- Уже не здесь.

- Сваливаешь?

- Ага. Тут у вас слишком горячо стало.

- Зато интересно.

- Пора на покой. Старым я стал для таких переделок.

- Ничего, старый конь борозды не испортит.

- Не про меня. Отдохнуть хочу.

- Наскучит быстро. Опять на старое потянет.

- Ничего, переломаюсь. Так где у тебя ключи? Я воспользуюсь твоей, не возражаешь? Тебе ведь она больше ни к чему.

- Как знаешь. В приметы не веришь? Смотри, несчастье принесет.

- Ничего, я осторожный. Так где ключи?

- В боковом кармане. Хочешь взять? Ты не стесняйся, я достану.

- Не стоит. Что я, грабитель, что ли? Подожду! Они последний раз взглянули друг другу в глаза.

- Прощай, - печально сказал Марголин. - Мне с тобой было интересно. Наверное, последний раз так было...

- Счастливо.

Тонкий ствол пистолета изменил свое положение и теперь смотрел Алексею точно в центр лба. Сейчас можне было испытать судьбу...

Указательный палец вдавил спусковой крючок. Курок упал на ударник, вспыхнул капсюль, и пороховые газы, расширяясь, вытолкнули из гильзы пулю. Она совершила положенное количество оборотов, набрала скорость и ударила Алексея в лоб в тот момент, когда выбрасыватель вытолкнул дымящуюся гильзу.

Алексей стукнулся спиной о дверной косяк, в застывших глазах отразились искаженные, как в кривом зеркале, окна. Колени подогнулись, и труп стал медленно сползать вниз. Глаза оставались раскрыты, и по мере того, как тело опускалось все ниже и ниже, волнистые окна в них сменились изогнутой мебельной стенкой, сверкнул бесполезный хрусталь и замерла, дрогнув, роскошная трехъярусная люстра.

И в тот момент, когда тело прекратило движение, за много тысяч километров от квартиры тяжелый Ил-86 коснулся колесами парижской бетонки и стал замедлять свой бег.

Санкт-Петербург Август-октябрь 1997 года

Загрузка...