Наперсточники

Глава IV. Данила – дипломат

Для меня полдела было сделано. Матери я позвоню вечером после девяти, когда тариф на переговоры будет льготный, и скажу, что семья местного прокурора берет меня с собой на отдых в Сочи. Покажите мне хоть одного человека, кто отказал бы прокуратуре в ее просьбе. Мать, узнав, что это родители Насти, конечно, согласится. А говорить ей, кто в их семье прокурор, я не буду, это несущественная деталь. Другое нас сейчас волновало: как преподнести родителям Насти нежданную новость, в какой упаковке показать Сочи, каким живцом поманить, чтобы клюнуло сразу и бесповоротно. У Насти на лице появилось упертое выражение, она решительно шагала впереди, а Данила шел следом за нею и щурил плутоватые глаза. Неужели что-то придумал? Время как раз подходило к обеду, и Настины родители должны были быть дома. Когда мы, разувшись, гуськом проскользнули в гостиную, Анна Николаевна и Александр Александрович обедали на кухне.

– А, ребята пришли, – приветствовал нас хозяин дома, – мойте руки и проходите, у нас сегодня фирменный украинский борщ. – Он выдвинул нам из-под стола табуретки. – Милости прошу к нашему шалашу. Я, когда студентом был, – продолжал он, – всегда в гостях вспоминал пословицу: «Любимая весть, как скажут, что пора есть», так что не стесняйтесь и за стол.

Данила по-собачьи облизнул губы, но не сдвинулся с места.

– Вы совершенно правы, голодному Федоту и борщ в охоту.

Хозяева подняли на него удивленные глаза. Особенно заинтересованно смотрел Сан Саныч, стараясь понять, не к нему ли относится пословица, кто здесь голодный Федот? Давно видно в этом доме так не шутили. Данила не торопился сесть за стол.

– Так-так… значит, сыты, – крякнув, пробормотал хозяин дома, – интересное начало, посмотрим, что дальше-то будет.

Язык у моего приятеля всегда выскакивал впереди мысли, он сначала ляпнет, а потом начинает выкручиваться. Так получилось и на этот раз. Данила сам себя лишил вкусного обеда. Мне показалось, что обжора в душе казнит себя. Анна Николаевна была большая мастерица готовить разную выпечку. Сейчас на кухне стоял ароматный запах свежеиспеченных пирогов. Но Данила не смутился и не старался выпутаться из неловкого положения, а гнул свою, одному ему известную линию. Как потом он мне объяснил, мол, надо было сначала сконцентрировать на себе внимание Настиных родителей, а только потом переходить в наступление. Слишком много внимания он сконцентрировал. Настины предки ждали, что дальше он скажет. Наш приятель не заставил себя долго ждать.

– Чревоугодие никогда не доводило до добра, – начал он философствовать, – я считаю, что пища духовная может дать больше человеку, чем самая вкусная еда.

Теперь уже и Анна Николаевна смотрела широко раскрытыми глазами на новоявленного пророка. А Сан Саныч, рассмеявшись, спросил Данилу:

– И что же она тебе дала?

Данила не стал тянуть резину и выложил козыри на стол:

– В материальном плане – шестисотый «мерседес», в духовном – известность на всю страну.

Перед Сан Санычем лежали документы, полученные нашим приятелем по почте сегодня утром. Хозяева перестали есть и склонились над ними. Теперь Данила, поймав родителей Насти на крючок с наживкой из «мерседеса», совершенно спокойно распоряжался на кухне. Он пододвинул мне табурет.

– Тебе борща наливать?

– Спасибо, не хочу, – я скромно отказался.

– От хлеба-соли не отказываются, надо быть диалектиком, чередовать пост с разговением. Ешь больше – проживешь дольше. Правильно я говорю? – спросил он хозяев дома.

– Ты где набрался таких премудростей? – спросил его Сан Саныч, уже не удивляясь тому, что наш приятель хозяйничает на кухне, гремя посудой.

Данила осторожно ставил перед собой на стол большую тарелку с фирменным украинским борщом.

– Мы два дня на зорьке с батюшкой ловили щурят. А он выпускник философского факультета МГУ. – Посчитав, что в достаточной мере удовлетворил любопытство хозяев, он спросил:

– А где сметана? Без сметаны разве бывает украинский борщ?

– Ой, – переполошилась Анна Николаевна, – я её убрала в холодильник… Максим, садись, не стой… Данила, да как же это так?.. Господи, победить в конкурсе!.. Настя, ты где?.. Данила, ты ешь, ешь и рассказывай.

Наш приятель, довольный произведенным эффектом, уплетал за обе щеки. Уплетал он большой столовой ложкой, а информацию выдавал по чайной:

– Анадама – наш псевдоним.

Сан Саныч довольно спокойно рассматривал лежащие перед ним документы, а у Анны Николаевны аж тряслись руки. «В молодости, наверное, писала стихи, – подумал я, – они, рифмоплеты, все такие, не от мира сего. И как только Данила затесался в их кампанию?»

– Чей, ваш? – послышался вопрос, произнесенный одновременно двумя родителями. Крючок с наживкой они заглатывали все глубже и глубже. Данила с достоинством ответил:

– Наш, то есть Анастасии, Данилы и Максима. Он составлен из первых букв, Анастасия – Ана, Данила – Да, и Максим – Ма. Красиво и благозвучно – Анадама.

– А за что, за что вы попали в победители? – не унималась Анна Николаевна.

– Дай парню спокойно поесть, – одернул ее муж, – еще успеешь расспросить, – и обратился ко мне: – она большая поклонница поэзии. Гете, Низами, Шелли – ее любимые поэты.

– А я поклонник акмеистов, – громко чавкая, признался Данила.

– Ой, завтра мы с тобой о них обязательно поговорим, – восторженно воскликнула Анна Николаевна.

– Нет проблем, – согласился наш приятель.

Я мысленно обругал Данилу. Вот балбес, еще по дороге сюда он меня спросил, не знаю ли я какого-нибудь направления в поэзии. Я вспомнил урок по литературе и ответил, что знаю, например, акмеистов. Отличаясь вычурностью стиля, они одновременно проповедовали возврат к «естеству». У приятеля после моего ответа обрадованно вытянулось лицо.

– О-о-о, то что надо. Чаво?.. Во!.. Естество!.. Класс!

– Так вы победители? – Анна Николаевна вернула нас в мир лавровых венков и всеобщего обожания.

Я сразу заметил, что восторженная хозяйка дома не обратила внимания на то, что победители попали всего лишь в «короткий список». Данила, ударно расправлявшийся с борщом, тоже сразу просек ее оплошность и быстро ответил.

– Я послал им оду, посвященную братьям нашим меньшим, и постарался максимально раскрыть их непростые характеры, – он скромно потупил хитрые глаза, – вот, оценили-с! В Сочи предлагают ехать за призом.

Ну, плут. Ну, Данила. Молодец, так красиво преподнес собственное желание прокатиться в курортный город. Я думал, он начнет клянчить, или будет долго расшаркиваться и убеждать родителей Насти, а он эти обязанности переложил на их плечи, а себе оставил бремя славы.

– Данилушка, голубчик! – Анна Николаевна суетилась вокруг лауреата, убирая тарелку из-под борща и ставя другую, – а ты нам не мог бы прочитать свою оду?

– Ну не здесь же? – лауреат обвел рукой кухню и на этот раз взялся за вилку. – Салфетку можно попросить?

Если Анна Николаевна не могла насмотреться на Данилу и считала его чуть ли снизошедшим с небес мессией, то в отличие от нее хозяин дома, Сан Саныч, довольно равнодушно просмотрел документы и отложил их в сторону. В настоящий момент тарелка с недоеденным борщом интересовала его намного больше. С его стороны прозвучала короткая реплика:

– Стандартный рекламный трюк.

И в этот момент на подмогу Даниле из глубины дома показалась Настя. Мне кажется, она слышала весь наш разговор, потому что сразу включилась в обработку главы семейства.

– Папа, ну как ты не понимаешь, это может быть единственный в жизни шанс заиметь приличный автомобиль. Мы продадим шестисотый «мерседес» и купим каждый по «тойоте». Представляешь, как я буду выглядеть за рулем? Все подружки в классе умрут от зависти.

Она, видно, отдельно от Данилы готовилась к стратегическому наступлению, потому что у нее в резерве оказались засадные полки-аргументы. Не сумев обеспечить успех лобовой атакой, она начала дожимать отца с флангов.

– Вспомни, папа, мы ведь каждое лето собираемся съездить на Черное море, а в итоге идем на байдарках по Карелии или Кольскому полуострову. Надоела дикая природа, сколько на медведей можно смотреть?

Глава семейства лениво отбивался:

– Можно в этом году на Кавказ съездить, на Домбай, горные лыжи, чем тебе не отдых?

– Что мне горные лыжи? От них только одни шишки.

Мы с Данилой сидели притихшие и слушали чужую перепалку. Рот нам открывать нельзя было ни в коем случае. Сан Саныч даже в дурном сне не представлял, что, когда Данила говорил о том, что за призом надо ехать в Сочи, он в первую очередь имел в виду себя, а прокурорское семейство должно было выполнять юридические и охранные функции.

– Тебе ребенок предлагает цивилизованный отдых, а ты даже не хочешь ее выслушать, – неожиданно поддержала дочку Анна Николаевна.

Я увидел, как у Данилы распрямились плечи, и он полез в духовку за пирогами. Нежданно-негаданно обрести такого мощного союзника никто из нас не ожидал. Теперь дело пойдет легче. Две женщины всегда уломают одного мужчину. Вон моя бабушка, если ей что-нибудь приспичит, она столько будет пилить деда, пока тот не плюнет и не выполнит ее прихоть. По-хорошему, нам бы сейчас убраться, пусть без нас выясняют отношения, но как уйдешь, мы теперь почти одна семья, даже если они об этом и не догадываются. В Сочи-то ехать вместе, пусть привыкают к нашим рожам. А в ход пошло более серьезное оружие:

– Цены-то какие смешные, – увещевала мужа Анна Николаевна, – и отель новый, одно название «Принцесса Черноморья» чего стоит.

Сан Саныч задумчиво покачал головой:

– Вот это-то больше всего меня и смущает в рекламном проспекте. Предлагаемые услуги как в пятизвездочном отеле, а цены как в придорожном мотеле. Несоответствие сразу бросается в глаза. Здесь что-то не так, я мельком только просмотрел, и то сколько огрехов нашел.

– А каких? – как мышка, тихим голосом спросил Данила.

– Ну, во-первых, где договор? Получается, платите на деревню дедушке и сохраняйте с собою отрывной талон-купон. Что, вас жулики всех мастей ничему не научили?

Тут вступила в бой тяжелая артиллерия. Анна Николаевна пошла в атаку.

– Ты только и знаешь: «договор», «вексель», «проценты», «дивиденды», а нам ничего этого не нужно. Мы согласны просто приехать и отдыхать и ни по каким судам не ходить. Люди тебе конкурс организовали, приз присудили, только надо приехать и его получить, а ты даже этого не хочешь сделать.

Сан Саныч рассмеялся и показал письмо ничего не слушающей жене.

– Читай: « На подиуме отеля «Принцесса Черноморья» с вашим участием состоится розыгрыш главного приза – автомобиля марки «Мерседес № 600». Ты понимаешь, что всего лишь состоится розыгрыш с вашим участием, а выиграешь ты или нет – бабушка надвое сказала, поняла?

– Ну и что? Не выиграем, так хоть отдохнем по-человечески. На всю жизнь память останется.

– Тебе хоть кол на голове теши, а ты своего ишака гонишь, – вспылил хозяин дома, – прежде чем пускаться в такую авантюру, надо тысячу раз навести справки про эту фирму или фонд, кто они, что они, есть ли лицензия, когда ехать, на чем ехать, не жулики ли они? А то деньги заплатишь, а потом ищи-свищи их, Москва большая, тебе и связи не помогут. И еще я хочу тебе задать вопрос: с кем ты собираешься ехать?

Анна Николаевна недоуменно пожала плечами:

– С тобой естественно, с Настей, с кем же еще?

Вот теперь подошла и наша очередь показаться из-за кулис, то бишь напомнить о себе, что мы с Данилой не преминули и сделать.

– Да вы не волнуйтесь, мы вам в тягость не будем. Данила поедет бесплатно, – я показал на приятеля, – у этой компании третьего ребенка до двенадцати лет можно брать так, а мне мать выделила на поездку шесть тысяч рублей. У этой фирмы на малолеток установлена скидка – 50 процентов, так что денег хватит с лихвой и еще останется. Стол там шведский, Данила вас не объест, а обратно поедем на «мерседесе».

Чтобы окончательно убедить хозяев, что мы им ничего не будем стоить, я полез в нагрудный карман и вытащил заранее приготовленные деньги, шесть тысяч, все до единого рубля. А мой приятель, обслюнявив пальцы, перехватил пачку купюр из моих рук и начал демонстративно их пересчитывать.

– Одна тысяча, две, три, четыре, пять, шесть. На нас тратиться не надо, а вам будет еще экономия.

– Какая? – не поняла опешившая Анна Николаевна.

– Носильщиков не надо будет нанимать.

Хозяева дома сидели как громом пораженные, потом Сан Саныч начал заходиться в смехе, а Анна Николаевна туго соображала, что в нагрузку к летнему отдыху ей придется присматривать за чужими детьми. Пока она не передумала, Данила стал канифолить ей мозги, стараясь найти дополнительные доводы:

– Мне никогда еще в этой жизни не приходилось накоротке общаться с ценителем поэзии Шелли.

Вот хмырь, как будто он что-то знает о другой, потусторонней жизни или о поэзии Шелли, хорошо, что хоть фамилию правильно произнес, не ошибся, задрипанный поэт-самоучка. Небось, ямба от хорея не отличит, а туда же, рифмоплет чертов. Пустая болтовня моего приятеля вызывала у меня непонятное раздражение. Неужели это обычная человеческая зависть? Я даже вздрогнул. Умудриться так низко пасть, завидуя самому близкому другу? Кто же я после этого? Мне не дали довершить самобичевание. Анна Николаевна строго посмотрела на мужа и сказала, показывая на Данилу:

– Может быть, в этом мальчике кроется сумрачный гений Байрона.

– Похож, – продолжал смеяться Настин отец, – он такой же толстый был в юности.

Смех его так же внезапно прекратился, как и начался, и Сан Саныч поставил окончательную точку в этом бестолковом разговоре.

– Хорошо, дамы, поедете в Сочи в сопровождении этих двух одаренных молодых людей, но только сначала пусть они съездят в Москву и раскопают все, что только можно, про этот международный фонд, как его там, «Вселенная», что ли?

Настя кинулась отцу на шею и стала его обнимать. Сан Саныч легонько отстранил ее.

– А я, наконец, тоже осуществлю свою мечту, поднимусь на семитысячник. Мне прислали приглашение мои друзья.

Обед у Настиных родителей закончился. Мы с Данилой слупили все пирожки. Надо было скорее прощаться, пока не передумали.