Наш Современник, 2002 № 09

Сергей Семанов • Президент Путин в трех измерениях (Наш современник N9 2002)

Президент Путин

в трех измерениях

Глянцевый журнал “Итоги”, детище Гусинского—Киселева, хромая на обе ноги, все еще тянет свое существование. Новогодний номер вышел со льстивым портретом президента Путина на цветной обложке. Ему же посвящена последующая серия фотографий, тоже цветных и подобострастных. Пояснение к этой портретной галерее дает Леонид Радзиховский — незадавшийся психолог, ныне маргинальный репортер, он толкует наши российские дела, по выражению Достоевского, “с брюзгливой скорбью в глазах”. Кисловато усмехаясь в бородку, он как бы указывает нам: вот сейчас я вам, серым и сирым, все растолкую. Но тут вдруг тон брюзгливо-скорбного комментатора преобразился в пафосный, почти торжественный. Цитируем начальный отрывок:

“То, что Владимир Путин назван “человеком года”-2001, да еще с громадным отрывом — сенсация вполне ожидаемая. На какие возрастные, национальные, имущественные, географические, профессиональные ломти ни режь российский социологический пирог, опрос в любой группе даст все тот же результат. В чем, в чем, а в этом страна едина.

Первое объяснение такого единодушия вполне банально: Путин — президент! К тому же президент мобильный, работящий, без вредных для страны привычек и мании величия. Если добавить к этому еще регулярные выплаты зарплат-пенсий и общий экономический рост, то сам вопрос о причинах популярности Путина может показаться надуманным. Все это, конечно, так. Но есть здесь один аспект, не сводимый к одному только курсу рубля. Вопрос ведь в том, почему именно сегодня Путин оказался столь необходим своей стране? И какая она сегодня, эта страна? Ответ однозначен: на рубеже веков Путин выполнил главную свою функцию — функцию национального лидера. Он сумел расшифровать вызовы времени, абсолютно точно определив место России. И сделано это было единственно верным способом — не декларациями, а поступком. Поступком историческим: Путин решительно перевел стрелку движения России на Запад. Повернул так радикально, как никто из его предшественников.

Свой выбор Путин зафиксировал 11 сентября — именно тогда в пламени “большого взрыва” и родилась новая политика России, оказавшая гигантское влияние на судьбу мира в ушедшем году. Говоря без преувеличения, Россия выиграла мировую войну. Выиграла самым радикальным и единственно мыслимым в XXI веке способом — предотвратив ее”.

“Так говорил Радзиховский”: Путин велик, ибо стремится на Запад. А там и только там, по мнению всех радзиховских, прошлых и нынешних, полное счастье. Ясно, куда наследники Гусинского склоняют российского президента. Льстиво, но откровенно.

Однако имеются и иные точки зрения на деятельность президента Путина. В начале нынешнего года в Москве вышла в свет небольшая книжка “Путин и его команда, пожирающие России”. Там высказался иной, не менее известный публицист — Борис Миронов. Тот самый, который недолго был министром печати в одном из бесчисленных ельцинских правительств, а теперь борется с пресловутыми “еврейскими олигархами” и их ставленниками в Кремле. У него о президенте Путине сложилось несколько иное мнение. Тоже процитируем, и тоже в отрывках:

“1990-й... Путину всего 38 лет. Он молод, тренирован, хорошо образован. Подполковник Комитета государственной безопасности. Государственной безопасности! И он, подполковник КГБ, в 38 лет, сознавая весь трагизм положения страны, которой присягал на верность, которую клялся хранить как зеницу ока, защищать до последней капли крови, теперь, почуяв опасность, бежит с боевого поста, прикрываясь заботой о детях, и, не стыдясь того, так и пишет: “потихоньку начал думать о запасном аэродроме”, не думать о том, как и что делать, чтобы спасти страну от развала, он начал, вы только вслушайтесь в признание 38-летнего кадрового офицера госбезопасности — “потихоньку начал думать о запасном аэродроме” . Не идея, не верность Присяге ведут офицера Путина, а жажда жить. И это не разовая слабость, не случайный отступ, которого человек стыдится потом всю жизнь, нет же, вот он ушел, удрал, пристроился неплохо, в ЛГУ не задержался, метнулся туда, где еще сытнее, теплее, уютнее, престижнее, карьернее — в помощники председателя Ленсовета Собчака, а мыслишки нехорошие и здесь покоя Путину не дают: на ту ли лошадку поставил, не промахнулся ли?

* * *

Умело и ловко навязали нам ошибочное впечатление, что верный чекистской привычке ни дел своих, ни имени своего не высвечивать, Путин, хоть и занимал высокие публичные посты в мэрии Санкт-Петербурга, в Управлении делами Президента, в администрации Президента, тем не менее оставался в тени мало кому известным вплоть до последней минуты, когда Президент России Ельцин, перебравший и опробовавший на зуб десяток своих преемников, тут и Немцов, и Шумейко, и Черномырдин, и Степашин, и Примаков, остановил свой выбор на Путине и громогласно известил страну о том. Однако в кругах сведущих, по должности обязанных знать, Путин был не просто широко известен, он был именит.

* * *

Будучи вице-мэром Санкт-Петербурга, Путин отвечал за лицензирование ряда казино, получая за каждую лицензию от 1000 до 300 тыс. долларов США. Кроме того, он является учредителем всех элитных клубов города.

Ближайшей связью Путина по коммерческой деятельности является Цепов Р. И., руководитель охранной фирмы “Балтик-эскорт” (ее основал некто Золотов, в прошлом начальник личной охраны А. Собчака, ныне руководитель личной охраны Путина). Именно Цепов собирал деньги при лицензировании игорного бизнеса города. В качестве примера можно назвать казино “Конти”, руководитель которого Мирилашвили ежемесячно через Цепова выплачивает мзду Путину. Фирма “Фармовит” платит Путину 20 тыс. долларов США в месяц.

В 1995 году Цепов подарил жене Путина изумруд, который он выиграл в карты у преступного авторитета “Боцмана”. Последний в 1994 году украл изумруд в Южной Корее. Изумруд находится в розыске в Интерполе (каталог 1995—96 гг.)... Через Путина Цепов получил пять документов прикрытия, в том числе ФСБ РФ, СВР РФ, МВД РФ... В настоящее время Цепов скрывается от уголовного преследования в Чехии, куда выехал по подложным документам (загранпаспорт, права оформлены на подставную фамилию в УФСБ по г. Санкт-Петербургу)...

В следственной бригаде прокуратуры (Ванюшин Ю. М.) имеются материалы о том, что бывший руководитель специализированного бюро ритуальных услуг Макутов ежемесячно выплачивал Путину по 320 тыс. долларов США.

С помощью вице-губернатора Санкт-Петербурга Гришанова (бывший командующий Балтийского флота) Путин через порт Ломоносов занимался продажей кораблей военно-морской базы. Данный порт, находящийся на территории бывшей военно-морской базы и созданный Собчаком, Путиным, Черкесовым, является пропускным пунктом по контрабанде природных ресурсов из России и ввозу в нашу страну импортных товаров...

Путиным была создана система “продажи” детей за границу через детский дом Центрального района г. Санкт-Петербурга. (Материал у руководителя следственной бригады Лысейко В. А., а также у заместителя Генерального прокурора РФ Катышева...)

Стоит ли удивляться после этого, что люди Путина, в бытность его шефом ФСБ, шерстили весь Санкт-Петербург, чтобы изъять любые компрометирующие Путина материалы, особенно их интересовали документы по приватизации гостиниц “Астория” и “Прибалтийская”, а также все бумаги за подписью Путина, касающиеся функционирования военно-морской базы, на которой с 1992 по 1996 годы не существовало ни таможни, ни погранслужбы, хотя через этот перевалочный пункт прошли сотни тысяч экспортных гражданских грузов (знаменитые куриные окорочка, например, расползались по всей России именно отсюда). Как стало известно “Новой газете”, люди нынешнего директора ФСБ Патрушева активно разыскивают в Испании всех, кто хоть что-нибудь знает о деятельности корпорации “ХХ Трест” на испанской земле и владеет какой-либо документацией об этом. Можно, конечно, предположить, что доблестные чекисты оказались принципиальнее своих коллег из МВД и отказываются прятать под сукно возбужденные громкие дела по Собчаку и Путину, верные Присяге и своему профессиональному долгу, намерены завершить начатое расследование”.

И наконец, последнее. На исходе минувшего года вышла в свет книга, роскошно изданная и очень дорогая: “Владимир Путин. История жизни. Книга первая” (М., “Международные отношения”, 2001). В ней подробнейшим образом описывается детство, отрочество и юность Володи Путина в Ленинграде, расска­зано о его товарищах, учителях, тренерах, о поступлении на учебу в КГБ, многое иное. Сведения эти весьма новы, до сих пор о том почти ничего не публиковалось. Очень много фотографий, порой весьма выразительных и публикуемых впервые, остается только пожалеть, что мы не можем их вос­произвести.

Но кто же автор? На титуле книги значится — Олег Блоцкий. Журналист он не слишком знаменитый, но личность приметная. В 1993-м он восторгался стрельбой по Дому Советов и воспевал полководца Грачева. А потом его имя еще мелькнуло в связи со скандальной пленкой посланца “Свободы” Бабицкого. Там российский БТР волочил какие-то тела. Возник мировой скандал. Так вот, пленку эту самую Бабицкому продал... Блоцкий. Ныне их пути разошлись. Бабицкий служит на той же “Свободе”, но уже в Праге, а Блоцкий составляет житие президента Путина.

Итак, читаем:

“По воспоминаниям однокурсников, преподаватели были не только опытными педагогами, но и людьми, влюбленными в свое дело. Бывшие студенты до сих пор вспоминают о них с любовью и восхищением:

“Когда нам начали читать специальные науки: уголовное право, уголовный процесс, криминалистику, — хотелось не просто ходить на занятия, а даже бежать. Наш декан, Николай Алексеевич Сергеев, был образованнейшим человеком: знал несколько языков, ученый с мировым именем, к нему иностранные делегации чуть ли не каждый месяц приезжали. Или же Олимпиад Соломонович Иоффе, который всегда читал лекции, расхаживая по нашему огромному залу. Ребята со старших курсов приходили, чтобы его еще раз послушать. Он ни разу не воспользовался какой-либо записью. Все — только по памяти. А она у него была блестящей. Или же Полина Соломоновна Элькинд, которая читала уголовный процесс. Нет, наш факультет в подборе педагогов был очень хорошим. Грех жаловаться”.

Однокурсники вспоминают, что Путину учеба нравилась и давалась легко (впрочем, вполне возможно, что этой легкостью он просто бравировал, занимаясь на самом деле по ночам и не говоря об этом ребятам). Один из товарищей Путина, который не имел никакого отношения к юрфаку, так рассказывает о том периоде обучения друга: “В университете им давали ту информацию, которую мы иметь никак не могли. Ведь тогда газеты были не то что сейчас. Как говорилось тогда, “в “Правде” известий, в “Известиях” — правды”. Для меня, например, былo абсолютным открытием, что совершаются какие-то сексуальные преступления, что даже суд по этому делу был на Фонтанке, что там чуть ли не пятьдесят человек было осуждено. Я об этом узнал от Путина. А он, в свою очередь, услышал на занятиях. Они значительно расширяли представления о том обществе, в котором мы жили. Мы понимали, что нe все у нас так ладно, как об этом постоянно твердили по телевизору и в газетах. А Володя приходил с занятий и нам о всяких интересных случаях рассказывал. Кстати, выражение “римское право” впервые я услышал именно от него. Он увлеченно рассказывал об этом самом “римском праве”, но не выпендривался. Ему было интересно рассказать, а нам — послушать. Так что никакого хвастовства знаниями с его стороны не было.

По воспоминаниям тех, с кем учился Путин, он жил по принципу: учеба — спорт, секция — университет. Никто из сокурсников не помнит Путина в каких-либо развеселых студенческих компаниях или на курсовых вечеринках. Спорт поглощал все свободное время, но лишь близкие товарищи на курсе и в учебной группе знали, что он не только занимается самбо и дзюдо, но и добился значительных успехов.

Вспоминает Василий Шестаков: “Когда Володя уже учился в университете, то каждую свободную минуту он приходил в зал и тренировался. Во-первых, тяжело бросить. Ведь столько лет было отдано спорту. Во-вторых, это другой мир. Университет — университетом, а спортивная секция — это другой мир, куда приходишь и от всех забот отрешаешься. Они остаются где-то в стороне: на улице, в институте, дома. Здесь же ты чувствуешь себя раскрепощенным. И потом, если у тебя есть любимое дело, оно приносит удовлетворение: неважно, показываешь ты результат или нет. Сам по себе тренировочный процесс тоже достаточно интересен”.

В университете отношение Путина к общественной и комсомольской работе не изменилось: он не старался пробиться в какое-либо руководство, будь то общественная работа или комсомольский актив. Впрочем, когда этого требовала ситуация, Путин все-таки “высовывался”.

Об одном таком случае вспоминает Леонид Полохов:

“Он мог встать на любом собрании и честно выступить, сказать, как он понимает и видит ту или иную ситуацию. Путин любил говорить напрямую. Он не боялся так поступать, потому что был убежден, что именно так надо жить и действовать. Но выступал он не часто, а лишь тогда, когда этого, по его разумению, требовала ситуация.

На одном собрании обсуждали какой-то проступок то ли студента, то ли студентки, который грозил исключением с формулировкой “действие, несовместимое со званием студента юрфака”. Не помню, что конкретно произошло: то ли воровство было, то ли книги были взяты из нашей библиотеки и не возвращены. Не помню.

Но точно знаю, что на том собрании выступил Путин, который безусловно осудил этот проступок. Однако его речь была не обличительной. Он, скорее, рассуждал: человека выгоним, а как он дальше будет жить. Ведь у него очень небогатая семья. Мне импонировало, что Путин рассуждал очень по-житейски, не рубил сплеча. Он предлагал: давайте подумаем, может, постараемся помочь, вдруг мы неправильно поступим, если человека вот так на улицу вышвырнем. Путин проблему рассматривал с разных сторон. И эта черта мне очень в нем тогда нравилась. Скажу, что и потом, встречаясь через десятилетия, я видел, что эта черта в нем не только осталась, но даже развилась. И мне было приятно, что он остался прежним. Я очень боялся, что Комитет его изменит. Что же касается того проступка, то человека в итоге выгнали”.

Анатолий Семенович Рахлин вспоминает другую историю, которая также произошла в студенческие годы Владимира Путина:

“Парня из нашей секции должны были посадить в тюрьму. За хулиганство. Хороший парень, но где-то с кем-то случайно подрался, а потом, когда милиционеры начали его “вязать”, он, не зная, кто это, так как они не были в форме, конечно же, их раскидал. Парня обвинили в злостном хулиганстве, сопротивлении милиции и должны были осудить на два с половиной года колонии.

Помню, мы с Володей как общественные защитники поехали на тот суд в Пушкино. Причем Путин сам вызвался быть защитником. А я к тому времени уже давным-давно знал, что он собирается идти работать в КГБ. Казалось бы, какая поездка, какая защита? Учись и “не высовывайся”. А он, студент юридического факультета, собирается и едет. Я считаю, что тогда он совершил по-настоящему мужественный гражданский поступок. Здесь ярко проявилась и одна из черт его характера: если он верит человеку, то готов его защищать, не думая, что это повредит его карьере.

Я не стану утверждать, что Путин идеальный человек, потому что таких просто-напросто нет. Но то, что в нем есть ряд качеств, которые делали и делают его цельной натурой: самостоятельность, честность, порядочность, — это абсолютно точно. Он не способен на подлость. И Володя никогда и никого не предал из друзей. Более того, он всегда им, если это требовалось, помогал. К слову сказать, тому парню на суде дали по приговору лишь половину срока”.

Сокурсники, достаточно близко знавшие Путина в те годы, отмечают и некоторую его романтичность, которая, как они утверждают, вообще была характерна их поколению, воспитанному шестидесятыми годами. Впрочем, многие из них были откровенно удивлены, когда узнали, что именно эта самая романтичность (а они утверждают, что именно она) привела Владимира Путина в Комитет государственной безопасности.

Впрочем, Василий Шестаков, который знал о его решении пойти работать в КГБ задолго до его университетских друзей, отдавая должное романтизму того времени, считает, что причина значительно глубже: “Вообще-то, еще тогда он очень серьезно относился к любому делу, и спустя рукава он им заниматься не мог. Нe исключаю, что, учась в университете, Володя продолжал серьезно заниматься спортом потому, что знал, куда он впоследствии пойдет. Поэтому он вполне сознательно готовил себя к этой работе, в том числе и физически. Во всяком случае, по тому, что мы знали на тот момент, и по нашим романтическим представлениям работа в КГБ предполагала в том числе и знание приемов рукопашного боя. А дзюдо, самбо и есть по большому счету боевые разделы этих единоборств”.

По воспоминаниям однокурсников, Путин никогда внешне не проявлял своего стремления к работе в КГБ, в отличие от нескольких других студентов, которые не скрывали от товарищей, что свою дальнейшую жизнь они видят только в структуре “тайного ордена”. Парадокс (а может, сами нормы существования КГБ) заключается в том, что из многих желающих с курса “послужить Отчизне в госбезопасности” на последнем этапе осталось четыре человека, из которых лишь двое, Владимир Путин и Олег Виноградов, были зачислены в штат Комитета государственной безопасности.

Многих сокурсников подобный выбор товарища озадачил, они считали, что место следователя в прокуратуре было бы для Путина гораздо предпочтительней да и в житейском плане гораздо выгодней, нежели служба в закрытом ведомстве, где человек подчиняется железной дисциплине и уже полностью себе не принадлежит.

Впрочем, один из бывших университетских приятелей Путина отметил: “Он — игрок. Игрок! Причем с некоторой долей авантюризма. Он может рисковать, но все, что имеет, на банк никогда не поставит”.

Другой товарищ, который знает нынешнего президента с детства, подтвердив сказанное, добавил: “По жизни он игрок, но только по большому счету и в хорошем смысле этого слова. Ставки должны быть велики. По мелочи он не играет...

Поиск и отбор лучших студентов в высших учебных заведениях СССР для работы в Комитете государственной безопасности был налажен и действовал десятилетиями еще до прихода Юрия Андропова в КГБ. Поэтому можно твердо говорить только о более целенаправленной и широкомасштабной работе в этом направлении после того, как Юрий Владимирович возглавил органы госбезопас­ности.

Справедливости ради необходимо отметить, что в шестидесятые, а особенно семидесятые и восьмидесятые годы служба в КГБ считалась чрезвычайно престижным делом.

Помимо волшебных “корочек” сотрудника госбезопасности, которые заставляли трепетать не только простых обывателей, но даже предста­вителей МВД, офицеры КГБ, как правило, в материальном и бытовом плане жили гораздо лучше, нежели их коллеги из Прокуратуры, Минис­терства обороны, милиции и даже ГРУ. Они получали квартиры гораздо быстрее, их жилье практически сразу “телефонизировали”. Комитет имел по всему Советскому Союзу разветвленную сеть пансионатов, санаториев и домов отдыха, где чекисты вместе с семьями могли поправить пошатнувшееся здоровье.

Ну, а принадлежность к Первому главному управлению КГБ СССР открывала офицеру блестящую перспективу выезда за границу, куда подавляющему большинству простых смертных сограждан дорога была просто заказана. Именно поэтому партийные, хозяйственные и проф­союзные “бонзы” Советского Союза пытались пристроить своих детей не просто в КГБ, но именно в ПГУ, которое занималось внешней разведкой. Отбор “волосатых” в КГБ, как называли в Комитете сынков высокопоставленных деятелей, происходил по другим — телефонным — правилам. Остальных же отбирали следующим образом.

Система изучения, проверки, а затем и привлечения студента вуза в “органы” была в принципе одинаковой по всему Советскому Союзу. Наиболее активно “вербовщики” работали в крупных студенческих и научных центрах СССР: Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Владивостоке, Новосибирске, Свердловске, Одессе, Риге, Ростове-на-Дону, Казани, Ташкенте, Баку, Тбилиси, Ереване, Кишиневе, Алма-Ате, Омске, Тюмени, Иркутске. Впрочем, и небольшие города тоже не оставались без внимания.

На первом этапе сотрудники институтских отделов кадров, среди которых, как правило (если дело касалось университетов и крупных профильных институтов), были отставные офицеры КГБ, внимательно изучали личные дела новоявленных студентов. Кого-то отметали сразу: темное, неприглядное, а то и просто криминальное прошлое родственников, пусть даже дальних; наличие родни за рубежом, тем более в капиталистических странах; национальность (евреям путь в Комитет был просто заказан); отсутствие комсомольского билета у сердца, а также нежелание влиться в дальнейшем в “передовой отряд молодежи”.

Затем с оставшимися кандидатурами кадровики тщательно “работали”, внимательно изучая студентов в процессе их обучения в течение последующих нескольких лет. “Изучение” складывалось из нескольких моментов: негласные беседы обаяшки-кадровика с преподавателями профильных предметов, руководителями курсов и факультетов, а также обработка информации, полученной от местных стукачей, которыми, как правило, являлись по совместительству все те же комсомольские и студенческие активисты. Особое внимание кадровиков обращалось на моральную устойчивость, прилежность и успехи в учебе, патриотизм, рассудительность, спортивные показатели (если таковые имелись), коммуникабельность, умение дружить, разумное бескорыстие, отрицательное отношение к стукачеству на товарищей.

Все остальные, кто не попадал под эти категории: тихие алкоголики, прогульщики, бабники, отчаянные картежники и просто неблагонадежные, — безжалостно отметались в сторону. В итоге оставалось достаточное число студентов (как правило, их количество в семь-восемь раз превышало число кандидатов).

Затем списки подавались непосредственно в отделы кадров областных и республиканских УКГБ, где и происходил окончательный отбор вероятных кандидатов на работу в КГБ.

Следующим этапом была обычная рутинная бумажная работа, которая сводилась к проверке дальних родственников, а также к более углубленному изучению кандидата. И вновь часть из них отсеивалась. Только потом списки передавались дотошным офицерам КГБ, которые в дальнейшем непосредственно занимались кандидатами.

“Из 80—120 студентов, — вспоминает Дмитрий Ганцеров, — мы брали на работу человек 8—10. Очень важна первая встреча. После нее многие отсеивались. Но с теми, кто подходил, начинали работать плотнее. С Путиным я начал проводить встречи где-то с января 1974 года. Он мне очень понравился, и говорю это не потому, что Путин сейчас президент. Нет. Путин был не бойким, но энергичным, подвижным, смелым. А главное — он умел быстро находить нужный контакт с людьми. Без этого качества человеку нечего делать в КГБ, а тем более в разведке”.

В результате встреч, которые происходили приблизительно раз в месяц или в два, Ганцеров убедился, что Владимир Путин для работы в КГБ пригоден, и подготовил заключение, которое было передано на утверждение вышестоящему начальству. Последующее решение было скорее формальным, потому что весь массив работы выполнял нижестоящий офицер, который впоследствии нес персональную ответственность за отобранную кандидатуру. В марте 1975 года стало окончательно ясно, что Владимир Путин будет работать в Комитете государственной безопасности.

Вспоминает Виктор Борисенко: “Помню, что в то время Путин еще учился в университете. Я был дома, и вдруг приходит Володя и говорит:

— Пойдем.

— Куда, зачем, почему? — спрашиваю. Он ничего не объясняет. Мы садимся в его машину и едем. Подъезжаем к ресторану кавказской кухни, который в то время находился рядом с Казанским собором. Заходим в этот ресторан.

Я по-прежнему не понимаю, что случилось. Я заинтригован. Пытаюсь понять. Забегая вперед, скажу, что так ничего и не понял. Ясно только, что произошло какое-то чрезвычайной важности событие. Но Путин мне о нем не говорит. Даже не намекает. И впоследствии не сказал ничего.

В тот момент Володя был очень торжественный. Что-то очень важное произошло в его жизни. Но я знал, что к нему никогда нельзя влезать в душу. Между нами давно было заведено неписаное правило, что о каких-то вещах я его спрашивать не могу. Есть грань, за которую лезть было нельзя. Я и не лез.

Очень хорошо помню, что тогда мы ели сациви. Что-то даже немного выпили. Типа ликера. Очень слабенькое и совсем по чуть-чуть. Мы хорошо посидели, поговорили.

В тот день меня очень-очень удивило то, что Володя хоть и выпил, но сел за руль. До этого он никогда себе подобного не позволял.

Только потом я понял, что таким образом товарищ отмечал со мной свое поступление на работу в КГБ”.

Итак, мы дали отрывки из новейших публикаций о нашем президенте. Мы не делаем для наших уважаемых читателей никаких подсказок. Наученные долгим горьким опытом, они сами уже научились отличать истину от демагогии — ядовитой или приторной, все равно. Одно другого стоит.

Путин, как известно, имеет чин полковника. Россией однажды уже правил другой полковник — император Николай II. При нем Российская держава неуклонно клонилась к упадку и в конце-концов рухнула. Личный конец Николая Александ­ровича тоже был неблагополучен. Сейчас Россия тоже клонится к упадку. Интересно, когда и каков будет конец Владимира Владимировича?..

Обзор подготовил С. Семанов