Наши за границей. Где апельсины зреют

X

Выпив рюмок по пяти русской водки и по бутылке вина, мужчины раскраснелись, развеселились и, шумно разговаривая, начали уходить из ресторана.

– Почем за водку взяли? – спрашивала Глафира Семеновна.

– По французскому четвертаку за рюмку, – отвечал Конурин. – Вот оно, как нашу родную, российскую водочку здесь ценят.

– Стоит пить! Ведь это ежели на наши русские деньги, то по сорок копеек. А между тем здесь хороший коньяк по двадцати пяти сантимов за рюмку продается.

– Коньяк или простая русская водка, барынька! Перед едой ежели, то лучше нашей очищенной никакого хмельного товара не сыщешь.

– Да ведь вы рубля на два каждый, стало быть, водки-то выпили! Вот тоже охота!

– Эх, где наше не пропадало! – махнул рукой Конурин. – Зато нашу матушку-Русь вспомянули. Да и что тут считать! Считать нехорошо. Через это, говорят, люди сохнут.

Проходя по залу, они заметили расставленные столы и группировавшуюся около них публику.

– Это что такое смотрят? Уж опять какого-нибудь зверя не показывают ли? – спросил Николай Иванович Капитона Васильевича.

– А вот тут для вас может быть интересно, ежели хотите попытать счастья. Тут игра в лошадки и в железную дорогу.

– Как игра в лошадки? – воскликнул Конурин.

– Очень просто. По-здешнему это называется «рень», скачки, ну а наши русские зовут игрой в лошадки. Да вот посмотрите. Два франка поставишь – четырнадцать можешь взять.

– Рулетка? – спросили все вдруг – Конурин и супруги Ивановы.

– Нет, не рулетка, настоящая рулетка в Монте-Карло, а здесь на манер этого. Тоже для того устроено, чтобы с публики деньги выгребать. На лошадках приезжие обыкновенно приучаются к настоящей рулетке, ну а потом на ней же и кончают, когда в рулетку профершпилятся. В рулетке меньше пяти франков ставки нет, а здесь в игре в лошадки два франка ставка, а в железную дорогу так даже и последний франк принимают. Клади и будь счастлив, кроме осетра и стерляди, – рассказывал Капитон Васильевич, подводя к столу.

На круглом зеленом столе, огороженном перилами, вертелись восемь металлических лошадок с такими же жокеями, прикрепленные к стержню посредине, и приводились в движение особым механизмом. Механизм каждый раз заводил находившийся при столе крупье с закрученными усами. Другой крупье, гладкобритый и с красным носом, обходил с чашечкой стоящую вокруг публику, и продавал билеты с номерами лошадей, и взимал по два франка с каждого взявшего билет.

– Вот так штука! – произнес Конурин. – Как же тут играют-то?

– А вот берите сейчас билет за два франка, тогда узнаете, – отвечал Капитон Васильевич.

– Что же, можно попробовать. Будто бы на два франка две рюмки очищенной проглотил. Эй, мусью! Сюда билет. Вот два четвертака!

Крупье с красным носом принял от Конурина в чашечку два франка и дал ему билет.

– Четвертый номер, – сказал Конурин, развертывая билет. – Это что же, земляк, обозначает?

– А вот сейчас завертят машину, побегут лошадки, и ежели лошадка под номером четвертым остановится, опередивши всех остальных, то вы четырнадцать франков выиграете, – отвечал Капитон Васильевич.

Механизм заведен. Лошадки побежали, обгоняя одна другую. Конурин и супруги Ивановы внимательно следили за бегом. Вот лошадки остановились.

– Sept![39] – воскликнул усатый крупье.

– Это что же обозначает? – задал вопрос Конурин Капитону Васильевичу.

– Седьмой номер выиграл. Лошадь под номером седьмым первая пришла.

– А я?

– А вы проиграли с своим четвертым номером.

Конурин сделал гримасу и привстал.

– Вот тебе и здравствуй! На два французских четвертака уж умыли купца, – проговорил он. – Что же теперь делать?

– Отходить прочь или вынимать еще два франка и отыгрываться.

– Надо попробовать отыграться. Была не была. Будто четыре рюмки водки выпил. Вот еще два франка. Мусью! Как вас? Эй, красный нос! Давай сюда еще билет! – поманил к себе Конурин крупье с красным носом.

Лошадки опять забегали и остановились.

– Quatre![40] – объявил опять усатый крупье.

– Четвертый номер выиграл, – перевел Капитон Васильевич. – А у вас, земляк, какой номер?

– Фу-ты, чтоб тебе провалиться! А у меня пятый. На четыре четвертака умыл купца. Надо еще попробовать. Не пропадать же моим четырем четвертакам. Красный нос! Комензи…[41] Еще билет.

Конурин проиграл и в этот раз.

– Что ж это такое! Опять проигрыш! – восклицал он. – На шесть четвертаков уж мне полушубок вычистили. Ловко! Нет, так нельзя оставить. Надо отыгрываться. Весь полк переморю, а добьюсь, что за болезнь! Билет, мусью! Поворачивайся. Да нельзя ли разменять золотой?

– А вот та дама с челкой на лбу два раза подряд по четырнадцати франков выиграла, – указала ему Глафира Семеновна. – Вот счастье-то!

– Что мне за дело до дамы с челкой, матушка? Я знаю, что вот меня, не пито, не едено, уж на шесть четвертаков намазали.

Снова забегали лошадки и остановились.

– Ну что? – бросилась Глафира Семеновна к Конурину, стоявшему с развернутым билетом и смотревшему на свой номер.

В ответ тот плюнул:

– Тьфу ты, пропасть! У меня третий номер, а выигрывает второй. Восьми четвертаков уж нет. Но нельзя отставать. Не бросать же им зря деньги. Мусью! Гебензи![42]

– Да что вы по-немецки-то! Здесь ведь французы.

– Поймет. На свинячьем поймет, коли видит, что деньги можно взять.

Опять проигрыш.

– Ну что ж это такое! Маленького золотого уж недосчитываюсь! – восклицал Конурин. – Неужто до большого золотого добивать?

– Давайте, земляк, пополам ставить. Вы франк, и я франк. Авось на два счастья лучше будет, – предложил ему Капитон Васильевич.

– Ходит. Вот франк. Но все-таки я для себя и отдельный билет возьму.

– А дамам положительно счастье, – говорила Глафира Семеновна. – Вот сейчас и другая дама взяла четырнадцать франков. На два франка – четырнадцать франков, что ж, ведь это двенадцать франков барыша. Это совсем хорошо. Я, Николай Иваныч, тоже хочу попробовать сыграть, ежели здесь такое счастье дамам. А трудности в игре ведь тут никакой. Дай-ка мне несколько франков.

– Вот тебе франковый пятак.

И Николай Иванович подал жене серебряную пятифранковую монету.

– Билье! Доне муа ле билье![43] – кричала крупье Глафира Семеновна.

Билет взят. Лошадки завертелись. Глафира Семеновна проиграла. Поодаль от нее чертыхался Конурин. Он тоже проиграл.

– Нет, здесь положительно подсадка! – говорил он. – Дама выиграла! Дама! А почем я знаю, какая это дама? Может быть, это дама своя, подсаженная. Да подсаженная и есть. Вон она перемигивается с красным носом, который билеты продает.

Игра продолжалась. К выданным ей пяти франкам Глафира Семеновна взяла уже у мужа еще франк на билет.

– Ведь вот что удивительно! Как только я начала играть – сейчас мужчины стали выигрывать. Вот незадача-то! – бормотала она мужу, принимая от крупье третий билет.

– Положительно здесь карманная выгрузка, и больше ничего. Просто дураков ищут, – поддакнул ей тот и прибавил: – Погоди, вот на пробу и я возьму себе билет. Мусье! Мусье Анкор билье![44] – крикнул он крупье.

Лошадки завертелись и остановились.

– Huit![45] – раздался возглас у стола.

Глафира Семеновна глядела в свой развернутый билет и вдруг вскрикнула:

– Выиграла! Выиграла! Николай Иваныч! Я выиграла! Вит! Восьмой! У меня номер восьмой! Опять счастье к дамам перешло!

И она замахала перед крупье своим билетом.

Крупье подошел к ней и стал отсчитывать четырнадцать франков.