Наследие

Глава Вторая: Обретение друзей и Манипуляция людьми

Парламент был основой политического строя Людей, прочным стержнем закона и справедливости, вокруг которого вращалось великое колесо Империи. Все важные решения вытекали из жарких дебатов под сводами здания Парламента, устанавливая правовые и моральные нормы жизни всего Человечества, независимо от того, насколько отдалённым мог быть мир из-за невероятных размеров современной Империи. Люди знали, что это правда, потому что Парламент говорил им, что это так. Более того, был даже создан целый департамент с очень внушительным бюджетом, целиком и полностью финансируемый Парламентом, чья работа заключалась лишь в том, чтобы рассказывать людям Империи насколько большую работу для них делают их Представители. В конце концов, как люди узнали бы, что живут в Золотом Веке, если бы журналисты постоянно не напоминали им об этом?

От людей действительно ничего не скрывали. Всевозможные факты, как хорошие, так и плохие, лежали в открытом доступе. Но если вы не знали, как и где искать, и кому именно задавать нужные вопросы, какой именно подтекст вложить в вопрос, чтобы получить на него ответ, то полученной информацией можно было пренебречь. Так что большинство людей и не утруждали себя необходимостью. Профессионалы в Парламенте знали, что делают. Они были обязаны знать. Всё же это был Золотой Век, не правда ли?

Члены Парламента заседали в одной огромной Палате — в знаменитом и радующим глаз своих подданных здании в Городе Вечных Парадов. Спроектированная два столетия назад самым выдающимся и уважаемым архитектором времён короля Роберта, Палата была огромным сверкающим зданием из стекла и стали. Её длинные и необычные, если не сказать впечатляющие, взаимозависящие изгибы поднимались и опускались мягкими волнами, которые бросались в глаза, но не вызывали дисгармонии. В своё время этот дизайн выиграл абсолютно все награды, включая те, которые были специально придуманы под этот проект. Только по-настоящему дотошный наблюдатель отметил бы, что если позволить глазам блуждать по восходящим и опускающимся изгибам достаточно долго, то можно было подхватить морскую болезнь.

И все в Империи, у кого был голографический экран, были знакомы с огромным пространством зала собрания, где обсуждались все важные проблемы. Прямо перед Золотым Троном Короля (местом Спикера Парламента) находился огромный полукруг из Мест Парламентариев и каждое такое Место представляло собой отдельный мир Империи. В настоящее время семьсот пятьдесят планет имели собственное представительство в Парламенте, и ещё сотен пять или около того из недавно колонизированных миров с нетерпением ждали, когда их население вырастет достаточно, чтобы можно было получить право на Место и Голос в Парламенте. Само собой не все выступали одновременно. Существовали строгие правила порядка и очерёдности, и все вопросы необходимо было согласовывать заблаговременно. И только по-настоящему циничный человек мог указать на то, насколько бы легко определённые союзы могли решать, кто будет услышан, а кто нет.

Слева и справа от Мест Парламентариев находились открытые площадки для Мест рангом пониже (публично, конечно же, никто и никогда их так не называл). Слева — для представителей клонов и экстрасенсов, справа — для ИРов и чужих, у которых на регулярной основе было право Голоса. Правда... пользоваться давали им не слишком часто. Обычный ответ на возмущение — слишком много более срочных дел.

Единственный период, когда у всех были равные (теоретически) шансы на выступление, был во время продолжительных Дебатов, на которых обсуждались вопросы общей политики. И так уж получилось, что первый день Короля Дугласа в качестве Спикера по случайному стечению обстоятельств совпал с первыми подобными Дебатами за последние месяцы, причём по особо острому вопросу о правах чужих и их представительстве в Палате Парламента и в самой Империи. Впрочем, случайным это совпадение, конечно же, не было. Парламент бросил Дугласа в глубокую яму, чтобы посмотреть, как он из неё выкарабкается. Журналисты собрались в полном составе. Не только круглосуточные новостные каналы, столь любимые новостными наркоманами, но и развлекательные. Если новый Король собирается поставить под сомнение существующий политический процесс, либо же будет сидеть с отсутствующим выражением, показывая себя при этом полным невеждой, то все хотели это увидеть. Вживую. У данных Дебатов будет самая большая аудитория за последние месяцы, и достопочтенные Члены Парламента тратили на приведение себя в порядок гораздо больше времени, чем обычно, чтобы быть уверенными в том, что предстанут в лучшем свете перед своими сторонниками в родных мирах.

Таково было публичное лицо современной политики и большинство людей верили, что именно так всё и было. Они никогда не увидят тесных пространств маленьких комнат и узких коридоров, которые и составляют большую часть Палаты Парламента. Где люди по-настоящему управляли Империей: разбившись на группы и замахиваясь документами друг на друга, в ожесточённых спорах, выпивая при этом огромное количество чашек плохого кофе, они решали вопросы, возникающие в повседневной политике. Члены Парламента обсуждали вопросы общего характера, но именно маленькая армия госслужащих решала, что и когда будет сделано, и да поможет Небо тому Члену Парламента, который посмеет об этом забыть. Настоящая власть находится обычно не там, где все думают, также, как и в шоу-бизнесе — то, что происходит за кулисами сцены не менее важней того, что происходит перед аудиторией.

В одной из таких маленьких комнат, хорошо укрытой от основных потоков политического делопроизводства, новый Король и его люди усиленно готовились к его первому дню в качестве Спикера. Если быть совсем точным, то Дуглас Кэмпбелл сидел, сгорбившись в кресле в углу, пока остальные суетились вокруг, готовясь к первому дню Слушаний. На Дугласе была Королевская мантия, но она выглядела мятой и неопрятной, будто он в ней спал. Корона лежала рядом на полке, потому что натирала лоб и от её веса у Дугласа болела голова. Его хмурый взгляд всё больше углублялся в толстую пачку бумаг, которую Анна Баркли всунула ему не успел он зайти в помещение. И это в довесок ко множеству других документов, которые она заставила его изучить ночью. Информация — это боеприпасы и он не может позволить себе остаться безоружным, когда Парламентарии начнут задавать свои каверзные вопросы в Палате. Члены Парламента могут быть узко специализированы, Король же должен знать всё, или по крайней мере убедительно притворяться, что это так.

Льюис Охотник за Смертью, новый Защитник, в последний раз бросил взгляд на системы безопасности, и ощущая дискомфорт, подошёл к Дугласу, чтобы встать рядом. Дискомфорт ощущался по большей части из-за того, что Анна настояла, чтобы он надел новенькую форму Защитника. Она разработала её специально под него и Льюис очень об этом жалел. Чёрная кожаная броня плотно облегала тело, а изящно нарисованная золотая рельефная корона располагалась на груди, прямо над сердцем. Льюису подумалось, что лучше мишени трудно было придумать. К тому же кожа натирала во всех ненужных местах и громко поскрипывала при каждом движении. По крайней мере, у него оставались его верные меч и дисраптер, комфортно расположенные по бокам и готовые к бою. Анна попыталась заставить его заменить меч на более вычурный и церемониальный, но у всего был свой предел. Инструктированные драгоценными камнями рукояти не давали должного сцепления с рукой.

Будущая Королева Джесамина Флаверс порхала с места на место в тесной комнатушке как прекрасная бабочка, блистая пастелью и ювелирными украшениями, приземляясь то тут, то там, в местах, где что-то привлекало её внимание. Волосы были собраны в строгий хвост, а макияж был необычайно умеренным, но это не делало её менее яркой и обворожительной. Анне пришлось постараться, чтобы тактично объяснить Джесамине, что она не может затмить Короля в его первое появление в Палате Парламента. Но Джесамина ничего не могла с этим поделать, разве что надеть пакет на голову. Она ослепляла. Это было у неё в крови. И чтобы она ни делала этого было не изменить. Так что она старалась занять себя, интересуясь буквально всем и мешаясь у каждого под ногами.

Комната была заполнена самыми современными компьютерами, охранной техникой и оборудованием видеонаблюдения, и некоторая техника была установлена совсем недавно — упаковочные коробки до сих пор лежали по углам. Инструкции были разбросаны повсюду, сплошь в закладках и с загнутыми уголками страниц. Оборудование было беспорядочно уложено друг на друга, часто образуя слишком опасную конструкцию, а одна из стен комнаты была полностью закрыта экранами мониторов, на которых постоянно мелькали картинки оставшейся части Палаты Парламента. Присутствовал также первоклассный кухонный комбайн и малопонятная часть какого-то оборудования, которое обещало приготовить первоклассный кофе, если бы только кто-то мог разобраться с тем, как заставить его работать.

Анна Баркли, одетая на этот раз в другой свой серый элегантный костюм, постоянно курсировала между компьютерным терминалом и экраном монитора. Её глаза яростно следили за поступающей информацией, и она постоянно что-то бубнила себе под нос, делая пометки в персональном планировщике. Она находилась в своей стихии и ей это очень нравилось. Анна провела большую часть ночи и всё утро, подготавливая дорожку, по которой пройдёт Дуглас в свой первый большой день. И если он не закончится триумфом, Бог свидетель, кто-то заплатит за это, и как пить дать это будет не она. Она потянула за каждую ниточку, использовала всех, кто был ей что-то должен, угрозами и уговорами убедила всех нужных людей, постаравшись исключить все возможные неприятные варианты развития событий, которые только пришли ей на ум. Но природа политики такова, что она всегда умеет удивить, и редко когда в лучшую сторону.

Обойдя все возможные места, которые хоть чем-то могли её заинтересовать, Джесамина, наконец, скинув пару пустых коробок с кресла, плюхнулась в него и элегантно скрестила длинные ноги. Глубоко вздохнув, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание, она заявила:

— Анна, дорогая, мне определённо нравится, что ты сделала с этим местом. Оно так тебе подходит.

— Первоначально Роберт и Констанция приберегли эту комнату чисто для себя, — сказала Анна, стараясь не отвлекаться от дел. — Чтобы можно было в уединённой обстановке посидеть и поговорить, обсуждая и планируя стратегию без риска, что их будут постоянно отвлекать. Позже эта комната эволюционировала в пункт сбора и сортировки поступающей информации, чтобы они всегда были в курсе происходящих событий. У них было лучшее оборудование и, определённо, они сами им пользовались, чтобы не стояло вопроса о доверии. Король и Парламент в те времена ещё только формировали будущую систему и в постоянно меняющемся политическом поле Роберт и Констанция старались держать руку на пульсе событий.

— С другой стороны, Уильям и Нив унаследовали гораздо более отлаженную систему и были только рады тому, что по большей части она работала сама по себе. Насколько я могу судить, они не часто пользовались этой комнатой, если вообще пользовались. Уильям появлялся в Палате, когда в этом была необходимость, кивал в нужных местах, когда ему казалось, что кто-нибудь на него смотрит, и приберегал энергию для государственных мероприятий и публичных выступлений. В которых, должна сказать, он и Нив были очень хороши. Никому не удавалось так улыбаться и махать руками.

— Я узнала об этом месте, только потому что оно упоминалось в личных записях Роберта, которые я унаследовала став Главой Службы Королевского Протокола. Мне пришлось получить доступ к оригинальным чертежам Палаты Парламента, чтобы найти его. Когда я наконец открыла дверь — комната просто утопала в пыли. А техника, которая находилась здесь была настолько устаревшей, что я бы не удивилась, если бы она заработала на пару. Мне пришлось переоборудовать это помещение с нуля.

Дуглас впервые оторвался от бумаг.

— Постой-ка. И кто оплачивает счета за новое оборудование?

Анна фыркнула.

— Не ты. Как у Главы Протокола, у меня очень щедрый бюджет. К тому же, если уж понадобится, подделать записи в документах не составит особых проблем. Ты не отвлекайся.

Джесамина взглянула на Дугласа.

— Дорогой, как твой отец поживает на пенсии?

— Как рыба в воде, — ответил Дуглас, положив оставшиеся бумаги на колени и радуясь поводу немного передохнуть. — Он удалился в своё загородное поместье, поднял разводной мост и с радостью возится с компьютерами, играя роль историка, которым и хотел всегда быть.

— Ставлю хорошие деньги, что у него нет ничего даже близко похожего на здешние суперкомпьютеры, — наконец сказала Анна, с триумфом осматривая комнату. — Некоторые из них настолько новы, что прибыли прямиком из лабораторий разработчиков. Если бы эти компьютеры были чуточку умнее, то подали бы заявку на присоединение к ИРам Шаба. Мы можем предсказывать вероятности, делать выводы, основываясь на самых последних новостях, и можем обмануть любого политического эксперта. Я безостановочно получаю информацию со всех цивилизованных миров Империи, со всех новостных и развлекательных каналов, причём вся она отмечена специальными закладками, чтобы было сразу видно, является ли она полезной или нет. И конечно же не стоит забывать о секретной и очень пикантной информации, которую добывают мои личные агенты. Дуглас, ты будешь самым мудрым, подготовленным и бьющим не в бровь, а в глаз Спикером, которого когда-либо видело здание Парламента. Эти неудачники в зале заседания даже не поймут, что именно их сразило. Тем более, что я уже взломала здешние системы внутренней безопасности и наблюдения. Отсюда мы можем видеть не только всё, что происходит в Палате Парламента, но и как это происходит.

— Всё? — выгнув бровь, спросил Льюис.

— Ну, может и не всё, — нехотя призналась Анна. — Есть несколько мест, к которым я не могу получить доступ. Например, частные убежища, подобные этому, которых нет на оригинальных чертежах. Но у нас обзор намного лучше, чем у кого-либо ещё, и кроме нас об этом никто не знает. Никто не сможет подобраться к нам без нашего ведома.

— Извини, что перебиваю, — сказал Джесамина, подняв руку, будто она была в классе. — Ты хочешь сказать, что мы пользуемся системой безопасности Парламента, чтобы шпионить за Членами Парламента и их людьми? Я в том смысле — а это вообще законно?

— Мы работаем на Короля, — самодовольно произнесла Анна. — Если он говорит, что это законно, то это законно.

— Это законно, — подтвердил Дуглас.

— Пока нас не поймают, — подытожила Анна.

— Интриги! Секреты! Подглядывания и шантаж! — хлопая в ладоши, восхищённо сказала Джесамина. — Ох, мои хорошие! Никогда бы не подумала, что политика может быть такой весёлой!

— Пока нас не поймают, — повторил Льюис.

— Ты выпадаешь из общей лодки, Льюис, — бросила в его сторону Джесамина. — Не будь таким занудой. Здесь начинается наше великое приключение! Тебе необходимо настроится на нужный ритм.

Льюис с сомнением посмотрел на неё, после чего в очередной раз попытался растянуть свой новый наряд, в надежде убедить чёрную кожу в том, что в некоторых местах она могла бы вести себя комфортнее.

— Льюис, оставь форму в покое, — даже не обернувшись произнесла Анна. — Она должна быть такая. Это часть образа. Ты смотришься очень круто. Даже драматично.

— Я выгляжу как палач из старого приключенческого сериала, — сказал Льюис, печально глядя на безразличную спину Анны. — Мне не хватает только капюшона и топора, чтобы при моём появлении дети на улицах начинали визжать от ужаса. И она чешется. Почему я не могу остаться в своей старой форме Парагона?

— Потому что ты больше не Парагон, — терпеливо сказала Анна, наконец обернувшись, чтобы пристально взглянуть на Льюиса. — Ты — первый Королевский Защитник за две сотни лет, и твой внешний вид очень важен.

— Мне нравится, — добавила Джесамина. — Смотрится очень театрально. Напоминает одного из этих старых суперзлодеев с давних выпусков шоу Джулиана Ская.

— Видишь! — воскликнул Льюис. — Я стану всеобщим посмешищем, я прямо это чувствую.

— Можно потише, — сказал Дуглас. — Мне ещё предстоит ознакомиться с целой кучей документов, прежде чем я буду готов.

Он взглянул на документы, лежащие на коленях, посмотрев затем на Анну.

— Зачем я вообще читаю всё это дерьмо? Почему нельзя просто подсказывать мне по мере необходимости по личному каналу связи?

— Можно и так, если ты не против выглядеть неуверенным или нерешительным. Если ты не против рискнуть тем, что связь могут заглушить в самый неподходящий момент. Я бы так и поступила, если бы моей целью являлось выставление тебя в неприглядном свете. Ты должен быть готов ко всем сюрпризам, которые могут преподнести тебе Члены Парламента и их сотрудники. Те несколько оставшихся страниц наиболее важны — в них содержатся последние на данный момент сведения о том, кто из Членов Парламента на твоей стороне, а кто нет, кто не станет тебе помогать, даже если ты им заплатишь, и кого может заставить колебаться твоё сегодняшнее хорошее выступление. Парламент — это союзники и враги, которые меняются местами в зависимости от обсуждаемой темы.

— Я всегда думал, что Парламент — это принятие законов, утверждение этических норм и решение острых проблем, — сказал Льюис.

Дуглас, Анни и Джесамина дружно взглянули на него.

— Не тупи, Льюис, — пояснила Джесамина, опередив остальных. — Решения принимаются в Палате большинством голосов. А это значит, чтобы что-то было принято, нужно убедить других людей тебя поддержать. Это в свою очередь означает заключение сделок. Ты поддержишь меня в этом вопросе, я помогу тебе в другом. Это политика. Хочешь нравственности — иди в Церковь.

— Исчерпывающий ответ, — добавила Анна. — Я удивлена. Ты изучала вопрос?

— Дорогая, я всегда тщательно готовилась к своим ролям, — ответила Джесамина. — А политика и шоу-бизнес очень похожи. В конечном счёте, всё всегда сводится к человеческому эго.

— Кому как не тебе об этом знать, — любезно заметил Льюис.

Джесамина улыбнулась ему.

— Я заставлю тебя ужасно страдать за это, милый.

— Успокойтесь дети, — сказала Анна. — Или мама накажет. Дуглас, нам просто жизненно необходимо, чтобы ты произвёл хорошее впечатление в свой первый день. Ты должен будешь зарекомендовать себя полезной личностью с сильным характером, но не перегибая при этом палку. К концу дня тобой должны восхищаться, любить, уважать, и даже немного побаиваться.

— И это всё за один день? — спросил Дуглас, немного жалобно. — Можно начать с чего-нибудь попроще, например, с хождения по воде?

— Имидж это всё, — ответила Джесамина. — Главное выставить себя в нужном свете. Убедительно сыграть роль и все в неё поверят. Даже ты. Это одинаково применимо как в политике, так и в шоу-бизнесе.

— Я не собираюсь играть роль, — непреклонно сказал Дуглас. — Я не собираюсь врать в Палате Парламента или притворяться тем, кем не являюсь. Я стал Королём, чтобы личным примером вдохновлять людей, и именно так я и буду поступать.

— Тогда в политике ты надолго не задержишься, — сказала раздражённо Анна. — Никто не просит тебя врать, Дуглас! Просто осторожно выбирай, что ты будешь говорить и как будешь это делать. Ты не сможешь вдохновлять людей личным примером, если никто точно не поймёт, что именно ты задумал. Что я говорила тебе прошлой ночью? Демонстрация, демонстрация, демонстрация!

Дуглас тяжко вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, нахмурился.

— Чувствую себя так, будто в первый раз пришёл в школу. Никого и ничего не знаю. Ни где именно находится туалет и не забыл ли я взять денег на обед. Как же было проще, когда я был обычным Парагоном. И я ощущаю себя голым без оружия!

— Ты не можешь носить оружие в здании Парламента! — твёрдо сказала Анна. — Никто не может. Это традиция. В противном случае люди постоянно вызывали бы друг друга на дуэль, когда один из оппонентов бы понимал, что проигрывает в споре. Льюис может носить оружие только потому, что как Защитник он твой официальный телохранитель. Отныне мы твоё оружие: Льюис, Джес и я. Ты указываешь нам на проблему и мы её решаем. Не переживай, Дуглас.

— Я не переживаю! Просто... хочу побыстрее с этим покончить. Бездействие и ожидание сводят меня с ума.

— Расслабься... — сказал Льюис, подходя поближе к другу, чтобы поддержать его. — Пускай враги переживают. О них мы знаем всё, они же не знают ни черта о том, что мы задумали. Пользуйся этим.

— Просто выгляди уверенно, — успокаивающе добавила Анна. — Не позволяй себя запугать. Кое-кто из них, несомненно, попытается выбить тебя из колеи, просто чтобы посмотреть получится ли. Вот только они будут считать, что проверяют тебя — на самом же деле это мы будем их проверять. Выискивать слабые места и возможные точки давления. Единственный Король и Спикер, которого они знают — это твой отец, они слишком привыкли к его манере работы, чтобы воспринимать тебя серьёзно. Пока не станет слишком поздно. К тому времени, как мы закончим, то будем играть на струнах Парламента как на музыкальном инструменте. Причём будем сами выбирать мелодию. Потому что мы умнее и лучше подготовлены.

— Нет, — ответил Дуглас. — Меня интересует мораль, а не политика. Отчасти Льюис прав. Я хочу поступать правильно, а не делать то, что придётся. Это означает, что я никогда не запутаюсь и всегда буду уверен в своей позиции, и не пойду вопреки совести на компромисс. Не стану. Не забывай об этом, Анна. Никогда. Мы здесь не для победы. Мы здесь, чтобы сделать что-то хорошее.

— Ох, дорогой, когда ты так говоришь, у меня аж мурашки по коже бегают, — сказала Джесамина. — Если ты действительно такой хороший, позже я кое-что могу тебе показать... Ох, нет... придётся подождать, пока я как Королева, не займу своё законное место рядом с тобой в Парламенте, взирая сверху на бедных маленьких политиков, пока ты будешь пытаться заставить их хоть раз в жизни поступить правильно.

— Ах да, Джес, — обратилась к ней Анна. — К сожалению, ты не сможешь сидеть в Парламенте рядом с Дугласом. Даже когда станешь Королевой. Это традиция. Король находится там, потому что Спикер. Ты — нет.

Джесамина посмотрела на неё.

— У меня не будет Трона в Парламенте?

— Не будет, Джес.

— Тогда где же я буду сидеть?

— А ты и не будешь. Ты будешь стоять слева от Дугласа, а Льюис справа.

— Я не буду изображать солдата! И не стану стоять просто так! — очень опасно произнесла Джесамина. — Дни, когда я была запасным игроком, давно прошли. Я звезда!

— Только не в Парламенте, — ровно ответила Анна. — В Палате у тебя нет никакой официальной должности. Даже Дуглас там не Король, а просто Спикер. Королева не может высказывать свою точку зрения во время Дебатов и у неё нет права Голоса. Тебе разрешено присутствовать там только из вежливости. Не вздумай там что-нибудь выкинуть, Джес. Парламент — это поле брани, очень схожее с Ареной. Скорее можно рассчитывать на милость на кровавых песках, чем здесь. Совершишь ошибку перед Членами Парламента, и они камня на камне не оставят от твоей репутации и воспользуются тобой как дубиной, чтобы добраться до Дугласа. Это тебе не шоу-бизнес, где худшее, что ты можешь получить после плохой игры — это разгромную рецензию. Если они увидят, что ты слабое звено, то воспользуются этим, чтобы ослабить позицию Дугласа, и у меня не будет другого выбора, кроме как ограничить тебе доступ в Палату. Так что пока просто молча наблюдай, любезно улыбайся и не вмешивайся в происходящее. У тебя будет ещё много возможностей проявить себя за кулисами и на публике, но здесь территория Дугласа, не твоя. Это ясно?

Джесамина пристально посмотрела на Анну и пожала плечами.

— Бука. Поняла — просто стою и смотрю. Ничего не делаю... только не в Палате Парламента. А ты чем будешь заниматься, пока я буду стоять как ждущая букета подружка невесты на свадьбе?

— У меня меньше прав находиться в Палате, чем даже у тебя, — ответила Анна. — Я просто Глава Службы Королевского Протокола, по сути шагнувшая на ступеньку выше госслужащая. Я буду находиться здесь и за всем наблюдать, подсказывая вам через ваши импланты связи, давая советы и рассказывая последние новости. Я сделала всё возможное, чтобы создать устойчивый и защищённый канал связи, к которому не смогут подключиться или заглушить, но если я ненадолго пропаду, то не стоит впадать в панику. Я обязательно восстановлю соединение. Если необходимо что-то спросить, спрашивайте невнятно. Я пойму. Главное, чтобы не поняли остальные. Некоторые Парламентарии известны тем, что нанимают специальных людей, умеющих читать по губам.

— Похоже, большинство уважаемых Членов Парламента уже прибыло, — сказала Джесамина, грациозно поднявшись на ноги и "проплыв" в направлении мониторов, изображение на которых постоянно сменялось.

— Собралось очень много народу. Так много Парламентариев, даже если взять половину от общего числа, не собирались вместе уже многие годы, по крайней мере, не припоминаю такого.

— Конечно же нет, — сказала Анна, присоединяясь к ней. — Даже самые важные вопросы на Дебатах не собирают такие толпы. Только часть работы Парламентариев делается на заседаниях. Настоящие же решения принимаются за кулисами. Нет, Дуглас, это всё из-за тебя.

— Замечательно, — ответил Дуглас. — Надо не забыть отправить им всем открытки с благодарностями.

Анна указала несколько наиболее известных личностей Джесамине, которая занималась тем, что подбирала наиболее нелицеприятные выражения в их адрес. Льюис воспользовался шансом, чтобы перекинуться парой слов с Дугласом.

— Почему ты не сказал мне, что сделаешь меня Защитником? — спросил он прямо. — Зачем вываливать на меня это так? Я бы тогда хоть немного подготовился.

— Ещё чего, — убеждённо ответил Дуглас. — Я же тебя знаю. Если бы я дал тебе время подумать, то ты нашёл бы способ отказаться от должности. Ты всегда был чересчур скромным и не амбициозным, даже во вред себе. Это одна из основных причин почему я выбрал тебя. А ещё потому что мы очень хорошо сработались как напарники. Мне нужен Защитник, на которого я могу положиться. Кто-то, кому я могу доверять.

Брови Льюиса поползли вверх.

— Ты не доверяешь Финну?

— Конечно же нет! Финн всегда был сам себе на уме. Он хотел эту должность по самым плохим причинам. А уж после того, что он сделал с Эльфами на Арене... Он казнил их не из-за того, чтобы свершилось правосудие. Он убил их потому, что нападение на свою территории он воспринял как пощёчину лично ему. Он хладнокровно зарубил их, потому что они бросили тень на его репутацию.

— Не слишком сгущаешь краски? — спросил Льюис.

— Разве слишком?

— Финн глубоко в сердце хороший человек, — сказал Льюис. — Немного холодный, да. С ним не слишком легко иметь дело. Но он на самом деле величайший Парагон из всех. Ни у кого даже близко нет такой статистики.

— Которая не имеет никакого значения, потому что занимался он этим по совсем недобрым причинам, — объяснил Дуглас. — Финн — убийца, Льюис, он всегда стремился туда, где надо кого-то убить. Арена никогда не могла удовлетворить таких, как он. Потому что в отличие от неё, если убиваешь кого-то на улицах — они остаются мертвы.

— Какие ужасные вещи ты говоришь!

— Разве они перестают быть от этого правдой?

Льюис медленно покачал головой.

— То есть... ты выбрал меня, не потому что я Охотник за Смертью?

— Нет, — ответил Дуглас, улыбаясь. — Я выбрал тебя, потому что ты Льюис. Потому что никого другого я не хотел бы видеть рядом.

Они долгое время смотрели друг на друга улыбаясь — старые друзья и по-прежнему напарники, в начале нового, большого приключения. Затем Дуглас вернулся к оставшимся документам. Льюис оглядел комнату, в очередной раз раздражённо оттянул воротник и немного угрюмо вздохнул.

— Всё равно, — сказал он. — Я чувствую себя немного странно, что вот так просто стою и ничего не делаю. Обычно к этому времени мы были бы уже на третьем деле и то отставали бы от расписания. Никогда бы не подумал, что мне будет не хватать ранних подъёмов по утрам, чтобы отправиться в патруль... И кстати говоря, есть одно обстоятельство, которое меня волнует...

— Только одно? — спросил Дуглас. — Ты похоже не слишком уделял нам внимание, Льюис. Меня волнуют десятки обстоятельств.

— Это обстоятельство непосредственно касается нас, — не обратив внимания продолжил Льюис. — Все привыкли к тому, что Логрес защищают и патрулируют три Парагона. Ты, я и Финн. Теперь остался только один. Один человек, что будет вынужден справляться со злом, что мир бросит на него. И Бог его знает, в каком состоянии ума сейчас находится Финн, не получивший столь желанный пост.

— Боже, помоги тому, кто попадётся ему под руку, — шутя ответил Дуглас. — Думается мне, что сейчас не лучшее время быть преступником на Логресе.

— Кто-нибудь уже говорил с Финном? Я пытался, но он не отвечает на звонки.

— Я хотел поговорить с ним после Церемонии, но он словно сквозь землю провалился, — пожал плечами Дуглас. — Позже я попытался связаться с ним по своему личному каналу, а также по новому официальному, но он так и не ответил. Всё, чего я добился — это рекламная запись и ссылка на его новый веб-сайт. Человек просто обиделся, вот и всё. Не хочет ни с кем разговаривать, потому что пока не доверяет собственному характеру. Он всегда слишком много думал о собственной персоне. В конце концов, он с этим смирится. Финн по-прежнему величайший Парагон всех времён и с твоим уходом у него не будет никакой конкуренции за титул. Я бы не стал о нём беспокоиться, Льюис. Он в состоянии адаптироваться. О Логресе тоже не стоит переживать. С таким количеством Парагонов, которые прибыли на Коронацию, планета никогда не была защищена лучше. И я уже договорился о замене, как только они уедут — второй Парагон для Логреса, чтобы с нашим уходом было не так тяжко.

— Кто-то, кого я знаю? — заинтересовался Льюис.

— О, можешь не сомневаться. Эмма Стил с Туманного Мира.

— Чёрт! О, да, она сюда идеально впишется! — Льюис не смог сдержать улыбки.

— Журналисты будут в восторге. Жёсткая, но справедливая, хотя всё-таки больше жёсткая.

— Все, кто вырос на Туманном Мире такие, — сказал Дуглас. — Она настоящий боец и именно та, кто нам нужен. На Рианноне она всё равно прозябала без дела, Логрес будет для неё гораздо более сложным вызовом. Да и Финну будет полезно иметь дело с кем-то, чьё эго столь же большое, как и у него.

— Достаточно ли велик Логрес, чтобы вместить второе эго такого же размера? — ухмыльнулся Льюис.

— Стил и Дюрандаль станут хорошими напарниками, — сказал Дуглас. — Если прежде не поубивают друг друга.

— Но это всё равно только два Парагона — не три, — продолжил Льюис. — Готов поспорить, что Эльфы в отместку планируют что-то действительно скверное...

— Не беспокойся об этом, дорогой, — сказала Джесамина, приблизившись к ним. Она изящно уселась на подлокотник кресла Дугласа и мило улыбнулась Льюису. — Логрес неплохо жил и до того как вы стали здесь Парагонами, и продолжит вполне себе неплохо поживать и дальше, уже без вас. Вы, мужчины, всегда думаете, что незаменимы.

— Сейчас мы — Король и Защитник Империи, — сказал Дуглас, обнимая её за талию. — Теперь мы незаменимыми по определению.

— Не обязательно, — ответила Анна. Она повернулась спиной к экранам мониторов и скрестив руки на груди, строго посмотрела на Дугласа. — Если провалишься сегодня в Палате Парламента, то все твои благие намерения ни к чему не приведут. Я ведь держу ухо в остро. И слышу многое. Последнее время люди поговаривают о том, чтобы полностью покончить с конституционной монархией. Превратить Империю в Республику или Федерацию.

— Люди поговаривают об этом, с тех пор как Роберт и Констанция встали во главе Империи, — ответил Дуглас, не моргнув и глазом.

— Да, но люди, о которых мы сейчас говорим иного рода. У них есть власть и влияние. Роберта и Констанцию боготворила большая часть населения, к тому же они принимали важное и эффективное участие в решении дел. У Уильяма и Нив... не было подобной харизмы или влияния. Они были достаточно популярны, но Уильям не имел должной политической хватки своего отца. И никогда не предпринимал ни малейшего шага, чтобы её приобрести. Бог свидетель, я делала всё возможное, чтобы вовремя снабжать его информацией, которой он смог бы воспользоваться. Но ему было всё равно... Некоторые недобрые люди, как внутри, так и за стенами Парламента, уже давно говорят, что Империя, фактически, уже более столетия управляется без участия конституционного монарха, причём вполне успешно.

— Люди часто говорят подобные вещи, — согласился Дуглас. — Вопрос в том слушает ли их кто-нибудь? Те, что хоть что-то из себя представляют?

— Пока ещё, так или иначе, большинство людей не хотят брать на себя дополнительную ответственность. Парламентариям нравится иметь в качестве щита Короля и Спикера, который становится козлом отпущения в случае принятие необходимых, но непопулярных мер. Однако это может измениться очень быстро, если не убедить Парламент в том, что ты слишком популярен, чрезвычайно полезен и очень могущественен, чтобы тебя можно было так легко отстранить.

— Ну, это ведь не должно быть слишком сложно, — сказал Льюис. — Сегодняшняя запись, которая транслировалась при Королевском Дворе свидетельствует, что ты заслуживаешь доверия, и всё, что тебе нужно сделать сегодня — это показать всем, что у тебя благие намерения.

Остальные печально вздохнули, почти в унисон.

— Всё не так просто, — ответила Анна.

— Почему нет? — упрямо продолжил Льюис. — Пусть Парламентарии и дальше остаются хитрыми, изворотливыми и заключают свои сделки в прокуренных задних помещениях. Король должен быть выше этого. Почему Дуглас не может просто встать стеной на защиту того, во что верит?

— У меня действительно нет на это времени. — обречённо сказала Анна.

— Льюис, твоя проблема в том, — сказала Джесамина, — что поскольку ты честный человек, то думаешь, что и все остальные такие же. Но вселенная так не работает. Как кто-то с присущей тебе доверчивой натурой мог выжить на суровых улицах Логреса для меня остаётся загадкой.

— Потому что я знал, кто населяет эти улицы и был готов, — ответил Льюис. — Там одни преступники и подонки.

— Вот и Парламент такой же! — огрызнулась Анна. — Хорошие люди в политике долго не живут. Никто и никогда не станет Членом Парламента, не научившись грязно драться. Если кто и входит в Палату Парламента с добрыми намерениями, то вскоре начинает понимать, что идеализм и выеденного гроша не стоит, и благие намерения сами по себе не дадут тебе переизбраться. Ты должен быть замечен за тем, что делаешь что-то существенное для своей планеты. Политика — это искусство сделок и того, что поможет тебе уйти от наказания.

— Я полагал, что в твоих планах изменить подобное положение вещей? — сказал Льюис, посмотрев на Дугласа.

— Так и есть, — сказал Дуглас, пристально глядя на Льюиса. — В своё время. Я ведь всего лишь один человек, который борется с устоявшейся системой. И эта система при всех своих недостатках работает достаточно хорошо. В конце концов, это Золотой Век. Поверь мне, Льюис. Я знаю, что делаю.

— Что ж, очень бы хотелось в это верить, — ответил Льюис. — Я толком не знаю, чего ты ждёшь от меня как от Защитника, Дуглас. Я не могу быть просто прославленным телохранителем, праздно ожидающим какого-нибудь форс-мажора. Мы и так уже окружены самой лучшей системой безопасности в Империи. Я не создан для всех этих церемоний и игры на публику. И не важно, насколько хорош мой новый наряд. Мне необходимо... действие. Менять мир к лучшему. Или клянусь, что подам в отставку, и тебе всё равно придётся позволить Финну занять этот пост.

— Льюис, ты нужен мне, — сказал Дуглас. — И всегда будешь нужен. Будь моим доверенным лицом, моей совестью, поправляй меня, когда я не прав, и защищай меня.

— Верно, — сказала Анна. — Лучшие системы безопасности не в состоянии сдержать террориста, которому нет дела до собственной смерти, если он может прихватить с собой и свою цель. Просто став Королём, Дуглас приобрёл много новых врагов. Мы уже перехватили более двухсот угроз, в которых его намереваются убить.

— Да? И когда ты собиралась сказать мне об этом? — сказал Дуглас, посмотрев на неё.

— Тебе сейчас не об этом нужно беспокоиться, — поспешно ответила Анна. — У тебя есть целый отдел, который занимается подобными делами. В любом случае, за такими угрозами почти всегда стоят какие-нибудь чудики.

— Она совершенно права, дорогой, — подтвердила Джесамина. — Ты бы видел, что иной раз я получаю. В мире полно людей с нездоровым интересом к известным личностям и излишком свободного времени. И это если не упоминать приставучих фанатиков. Один мужчина даже полностью изменил себя, чтобы выглядеть в точности, как я. Пораньше пришёл на репетицию и попытался исполнить мою роль. Конечно же всё раскрылось, как только он запел. Лично я сразу бы его раскусила — у него совершенно отсутствовало чувство стиля.

— Как бы то ни было, — сказала Анна. — У службы безопасности Парламента большой опыт по противодействию угрозам. За пятьдесят лет у нас не было ни одной по-настоящему опасной угрозы взрыва бомбы.

— Видишь! — сказал Льюис. — Для чего тогда я нужен?

— Иногда, даже у самых лучших охранников может выдаться плохой день, — ответила Анна. — Ведь террористу достаточно самой малой толики удачи.

— Зачем кому-то желать меня убить? — печально сказал Дуглас. — Я же ясно дал понять, что хочу быть хорошим правителем для всех своих подданных. Справедливость для всех, как когда я был Парагоном. Кому же может не понравиться такое?

— Если ты действительно хочешь узнать, то могу попросить компьютеры распечатать тебе список, — сказала Анна. — В основном, это те же люди, чьи задницы ты пинал раньше Парагоном, а также все, кто заинтересован в том, чтобы сохранился прежний порядок вещей. То есть Эльфы, Клуб Адского Пламени, Сумеречный Двор...

— Хорошо, хорошо, — сказал Дуглас, поднимая руки и признавая поражение. — Я понял.

— Отлично, — сказала Анна. — А теперь забудь обо всём этом и сконцентрируйся на более насущной проблеме победы над Парламентариями или их запугивании, если не то и другое вместе. Также имей в виду, что сегодня в Палате Парламента будет очень много журналистов. И большинство из них будут безумно рады шансу показать тебя в неприглядном свете в отместку за то, что твой отец лишил их доступа к Коронации. Вряд ли на первой полосе будет красоваться надпись: "Король довольно неплохо справляется в свой первый день". Скорее там будет: "Король облажался по-королевски!" Они очень постараются, чтобы так и было. Поэтому не стоит давать им лишнего повода.

— Замечательно. Ещё больше сложностей. Я вздохну с облегчением, когда все эти СМИ наконец-то уберутся подальше и можно будет приступить к настоящей работе, — состроил гримасу Дуглас.

Анна и Джесамина снова переглянулись, и Анне снова пришлось разбить его надежды.

— Дуглас, СМИ и есть настоящая работа. Именно благодаря журналистам, ты сможешь привлечь и убедить в своей правоте наибольшее количество людей. Любой другой способ менее эффективен. Парламентарии будут острее реагировать на давление со стороны общества и его интересы, чем на любое количество обоснованных аргументов. Завоюй сердца людей или ухвати их за яйца, и общественное мнение будет у тебя в кармане. Заручись поддержкой людей, стоящих позади, и получишь силу делать то, что нужно.

— Всё всегда сводится к зрителям, дорогой, да будут счастливы их маленькие чёрные сердца, — поддержала Джесамина. — Просто улыбайся и маши, улыбайся и маши, никогда не позволяя им увидеть, что волнуешься.

****

Высоко над Городом Вечных Парадов по мягкому, зимнему небу парила гравилодка. Парагон Финн Дюрандаль взирал сверху на людей, которых обязан был защищать, и ему было плевать. Он ничего к ним не чувствовал, в принципе, как и всегда. Он никогда не признавался в этом даже самому себе, но когда сейчас сделал это, осознание не стало для него неожиданностью. Да и с преступниками он сражался вовсе не потому, что хотел остановить их, нет, он делал это в угоду собственным желаниям. Гнался за острыми ощущениями, испытывал себя против лучших противников. Гордился своими достижениями, легендой, которую сам же и создал. А затем Дуглас обесценил всё это, лишив его законного права на звание Защитника. Поэтому он заплатит за это.

Каждый, кто позволил этому непростительному оскорблению случиться, заплатит.

Финн находился якобы в патруле. Сказал Диспетчеру, что какое-то время будет недоступен. Будет вне связи, пока разговаривает с некоторыми из своих источников, стараясь выяснить, что Эльфы планируют делать дальше. Что, конечно же, было полной чушью. Дни патрулирования закончились. Больше не было смысла быть Парагоном. Теперь он будет кем-то другим. Хотя пока и не решил кем именно. Возможно, предателем. Ему понравилось, как это звучит. Пойти против всего, чему его учили, всего, во что он должен верить, порвать всё это на мелкие части и рассмеяться в шокированные лица. Всё во имя гордости и мести. Да... так будет правильно. От величайшего героя Империи до величайшего злодея, просто потому, что ему так захотелось... Финн громко рассмеялся. Он никогда не чувствовал себя более счастливым.

Для разрушения целой Империи ему понадобится помощь. Он не сможет быть везде одновременно, к тому же для решения разнообразных проблем нужны соответствующие эксперты и специалисты. Поэтому после долгих размышлений и исследований, он составил список правильных или, скорее, неправильных людей. С ресурсами и связями Парагона это было не слишком сложно. Он начал с одного скользкого мошенника. Прежде чем отпустить, Финн дал Бретту Рэндому чёткие указания быть в определённом месте в определённое время, однако он и не ждал, что Бретт в самом деле объявится. Финн был бы разочарован, если бы тот так поступил. Это бы означало, что Бретт не тот человек, который ему нужен.

Он знал, где будет прятаться Бретт. Всё, что ему было нужно сделать — это пойти и вытащить его, и тот кошмар, который планировал Финн, начнётся. Он утопит Империю в реках крови и террора, сожжёт её города, уничтожит то, на что люди по доброй воле потратили два столетия. Просто, чтобы порадовать свою израненную гордость. Спускаясь на своей гравилодке в сокрытое, тёмное сердце Города Вечных Парадов, Финн Дюрандаль по-хищному улыбался. И его сердце в предвкушении билось чуть быстрее обычного.

****

Это место называлось Лежбище. Территория, находящаяся прямо в центре города, площадью приблизительно полтора квадратных километра, официально не существовавшая. Тёмное и опасное скопление сбитых вместе зданий и переулков, которые за сотни лет так и не изменили свою истинную, неприглядную природу. Все записи о его существовании давно были стёрты, ещё во времена восстановления после Великого Восстания. Всё, что для этого понадобилось — дать немного денег в правильные руки. И все государственные карты и компьютеры очень вовремя забыли, что когда-либо существовал старый квартал воров. Общественный транспорт был перенаправлен в обход этой зоны, а информация о немногих оставшихся путях входа и выхода передавалась устно и только тем, кому следовало об этом знать. У квартала был собственный источник питания, своя экономика, и входили вы сюда исключительно на свой страх и риск. Лежбище существовало потому, что людям всегда нужно было где-то покупать и продавать весьма специфические виды удовольствия, которым было не место в Золотом Веке.

"Трое Калек" был баром с самой сомнительной репутацией. Если зайти внутрь — это сразу бросалось в глаза. Просторное, мрачное место с затемнёнными окнами и хорошей выпивкой, безвкусной едой и подпорченной репутацией. Чтобы просто попасть сюда нужно было или запугать швейцара на входе или подкупить, а после ты становился законной добычей для каждого вора, мошенника, бандита и шлюхи, которые называли бар своим домом. Но прежде всего это было обычное прибежище для постоянно сменяющей друг друга толпы изгоев, называвших себя Ублюдками Рэндома.

В атмосфере главного бара, что была пропитана дымом настолько, что была незаконна одним только фактом своего существования, Бретт Рэндом угощал выпивкой всех желающих, сорвав более чем серьёзный куш на продаже несанкционированной записи Коронации короля Дугласа. Каналы бульварных новостей почти развязали войну на торгах, и Бретт стравливал их друг с другом с лёгкостью, которая поразила даже его. Бретт Рэндом был богат, но деньги никогда не имели для него большого значения. Ему нравился сам процесс, а деньги же были просто сопутствующими бонусом за победу. Так что он угощал всех желающих, покупая себе и своим друзьям самое лучшее, покуда не закончатся деньги. А потом он просто ограбит очередного олуха. Это у него получалось лучше всего.

До тех пор, пока деньги текли рекой, не было недостатка в людях, готовых пить и кутить за его счёт, и которые говорили ему какой он хороший парень. Поэтому у Бретта была большая, громкая и добродушная аудитория, которой он громогласно хвастался, причём далеко не в первый раз, что является самым величайшим из Ублюдков Рэндома.

В окружавшей его разношёрстной компании кого только не было. Мужчины и женщины из сотен миров и разных социальных слоёв, большинство из которых не могли вернуться обратно. Некоторым из них семьи регулярно высылали определённую сумму денег, лишь бы они держались подальше. Они жили преступной жизнью и благодаря ей процветали, с одинаковым энтузиазмом охотясь как на неудачников, так и друг на друга. Уровень смертности был высоким, но они находили способы сохранять бодрость духа. Способы, которые за пределами Лежбища были в большинстве своём незаконными. Было даже несколько чужих — отдельные представители своих видов, которые слишком подсели на определённые развлечения, не доступные в своих родных мирах, или те, кто слишком много времени провёл среди людей, в следствии чего путь обратно для них был закрыт из-за страха заражения. Лежбище принимало всех. Это было мерзкое и убогое место, в котором могли украсть пломбы из ваших зубов, пока вы спали, но также место, которое некоторые нуждающиеся могли назвать своим домом. Те, которым некуда было больше идти. В Лежбище заблудшие души находили единомышленников и оставались, чтобы в тишине и спокойствии обдумать план мести тем, кто загнал их сюда.

Несколько официанток с одинаковыми лицами и в весьма откровенных нарядах курсировали между столиками. Смеясь и шутя, они давали пощёчины распоясавшимся наглецам, разнося алкоголь, наркотики и закуски весьма сомнительного содержания — всё благодаря щедрости Бретта. Они были клонами популярной ныне во всех городах официантки Мадлен. Но то были, конечно же, подделки, пиратские копии. Мадлен, что обслуживали Лежбище, само собой были настоящими и у них даже были собственные контракты.

Бретт Рэндом, вытянув ноги, сидел точно посередине длинной, деревянной барной стойки. Суматошно жестикулируя и с раскрасневшимся от абсента лицом, он был совершенно пьян и невероятно счастлив. Единственное, что было лучше успешно выполненного дела — это рассказ о нём после коллегам по цеху, которых в тайне съедала зависть. Он избавился от притягивающих взор ярко-рыжих волос, вставил новый глаз взамен шпионской камеры, и вернулся к своим обычным каштановым волосам, мягким карим глазам и не особо симпатичному лицу. К своему настоящему облику, который он показывал только своим. Бретт в очередной раз рассказывал во всём поддакивающей ему толпе, как пробрался в Королевский Двор и обо всём, что там увидел и сделал (присовокупив к рассказу то, что хотел сделать, но не осмелился). Особенно акцентировав внимание на своём побеге, когда ему наступала на пятки Служба Безопасности, но даже несмотря на то, что он был сильно пьян, ему хватило ума не упоминать Финна Дюрандаля. Они бы не поняли. Чёрт, он и сам не понимает, как это могло случиться.

К тому же, ему не хотелось лишний раз вспоминать Дюрандаля. Он пугал его. Избегать Парагона — лучшее, что он может сделать в этой ситуации. Бретт Рэндом не добился бы того, чего добился, если бы вовремя не мог распознать угрозу. Он больше не собирался даже вспоминать об этом человеке.

Бретт заткнулся ненадолго, чтобы приготовить очередной напиток. Это заняло какое-то время, но оно того стоило. Когда у него были деньги, он всегда предпочитал абсент. Есть напитки, которые на вкус намного лучше, а есть те, что отправят тебя в нокаут гораздо быстрее, но по чистому воздействию на мозг с ним не сравнится ничто. Абсент был очень дорогим напитком и по воздействию на организм был одним из самых разрушительных. К тому же иногда галлюцинации по-настоящему выбивали из колеи, но если выпить определённое количество, то мир расцветал для тебя удивительными красками. Но больше всего Бретт любил сам ритуал приготовления.

Во-первых, налейте в стакан абсента и положите его на стойку. Затем возьмите ложку (плоскую, серебряную, в форме листочка) и положите сверху на стакан. После положите кусочек сахара на ложку. Потом разбавьте напиток водой, капая на кусочек сахара, пока жидкость в стакане не превратится из тускло-синей в ярко-зелёную. Тогда, и только тогда можно пить. Но осторожнее. Абсент способен нанести серьёзный ущерб печени, почкам и мозгу, но для души... нет ничего лучше. Особенно, если на него как следует налечь. Освежившись, Бретт повернулся к публике, которая успела сделать тоже самое, и даже больше. Некоторые настолько увлеклись, что день для них сменился ночью.

— Мои дорогие Ублюдки! — начал он торжественно. — Как хорошо снова оказаться в кругу семьи! Стричь овец бывает весело и прибыльно, но только тут я чувствую себя дома. Если быть совсем честным, то мне нравится думать о вас, как о своих детях, что сели ко мне на коленки в ожидании поучительной сказки. У меня возникло странное желание отправить вас всех наверх, чтобы вы прибрались в своих комнатах... На всех надето чистое, нижнее бельё? Тогда не стесняйтесь выйти наружу, чтобы быть сбитым грузовиком, я обещаю, мне будет всё равно. И да, мальчики и девочки, никогда не забывайте — вы может и называете себя Ублюдками Рэндома, но только я один достоин этого звания.

— Мой отец, которого так потрепала судьба, был легендарным Джеком Рэндомом. Собственно, как и ваш. Боже, ну и настрогал же он отпрысков. Но моей дорогой мамочкой, тоже изрядно потрёпанной, была не менее легендарная Руби Джорни! В моих жилах течёт настолько героическая кровь, что просто чудо, что я способен находиться в одной комнате рядом с вами.

Он безразлично усмехнулся, глядя на насмехающуюся над ним толпу, которая хоть и была мертвецки пьяна, но всё ещё была способна распознать чушь. Даже Мадлены перестали обслуживать столики, чтобы посмеяться над ним и бросить в него какие-то вещи. Одна из них бросила ключи от своей комнаты. Бретт с лёгкостью выхватил их из воздуха и подмигнул ей.

— У Руби Джорни никогда не было детей! — проорал полу-чужой, полу-человек из первого ряда. — Все об этом знают!

— Джек и Руби сдали перед последней миссией сперму и яйцеклетку, — ответил Бретт подчёркнуто спокойно. — Это была благотворительная акция.

— Все знают, что Руби благотворительностью не занималась, — сказал полукровка Рэндом, ухмыльнувшись всем своим серым лицом. — Разве что во время убийства.

— Ой, да заткнись, — ответил Бретт. — Тебе просто завидно.

И именно в этот момент Парагон Финн Дюрандаль спокойно зашёл в бар. Первой мыслью Бретта было, что он выпил слишком много абсента. Не стоит чересчур заигрывать с этой зеленоватой настойкой, иначе начинает видеться всякое. До него дошло, что Финн ему не привиделся только тогда, когда весь контингент «Трёх Калек» взглянув на новенького, в унисон заорал, а затем бросился врассыпную, устремившись во все возможные выходы из бара и попутно создав парочку новых. На время воцарился сущий хаос и Бретт был настолько пьян, что замешкался всего на мгновенье, перед тем как спрыгнуть со стойки бара и устремиться к горизонту, а возможно и дальше. Но этой задержки Финну оказалось достаточно, чтобы прицелиться и выстрелить Бретту прямо в живот.

Бретт опустил глаза на дротик, торчащий в его потрохах, и узнав характерные зелёные и белые отметины на перьях, только и успел сказать — вот чёрт, перед тем как сжатый воздух в стволе дротика впрыснул сыворотку Чистоты ему в организм. Тело содрогнувшись, сползло по стойке бара на пол, и забившись в конвульсиях Бретт закричал, умоляя о смерти. Сыворотка Чистоты — мощнейший антитоксин, полностью выводящий из организма любые следы интоксикации, будь то алкоголь или наркотики буквально за считанные секунды, причём самым наикратчайшим способом. Иными словами, выводящий их через все возможные отверстия, включая слёзные протоки и потовые железы. Не имело значения насколько ты был пьян или обкурен, даже если ты пребывал в параллельной реальности — сыворотка сделает тебя трезвым как стёклышко за минуту, в процессе заставив пожалеть о каждой секунде. Словосочетание сыворотка Чистоты оказывала на окружающих драматический эффект, всё равно что в своё время сказать — Императрица Лайонстон иногда была немного раздражительной.

Застывший Финн наблюдал за извергающейся из всех щелей рвотной массой с безопасного расстояния. Когда отторжение наконец закончилось и Бретт превратился в потное, дрожащее и подрагивающее месиво, прислонённое к стойке бара, Финн спокойно подошёл к нему и делая вид, что не замечает запаха, допил остатки абсента.

— Хорошее у вас тут местечко, — сказал он. — Можно даже сказать не лишённое очарования. И довольно неплохая... обстановка. Так много преступников в одном месте... любой бы предположил, что им есть что скрывать. Как себя чувствуешь, Бретт?

— Трезвым, — ответил Бретт. — Не думаю, что был когда-либо более трезвее. Боже, это так ужасно. Ты ублюдок, Финн, я теперь никогда не смогу вернуться сюда. К тому же у меня намечалась весёленькая ночка с одной девкой. Как ты умудрился меня найти?

— Я знаю много того, чего не должен. И просто коллекционирую информацию, пока она мне не понадобится. Вставай.

— Да, конечно, прямо сейчас. Может ещё руку подашь?

— Не подал бы, даже если бы ты тонул. Вставай.

Бретт медленно поднялся, очень надеясь, что по ногам стекает именно пот. Он попытался взглянуть на Финна, но ему не хватило сил.

— Чего ты от меня хочешь, Парагон? Я простой мошенник. В Лежбище сотня таких как я. Ну, может десяток...

— Мне нужен ты, — ответил Финн. — Ты и никто другой. Хотя, возможно, в нынешнем состоянии не так чтобы нужен. Перед тем как уйдём, тебе обязательно нужно принять душ и сменить одежду. Ох, уж эти театральные жесты. После них всегда остаётся такой беспорядок.

Финн широко улыбнулся.

— Можешь спросить об этом у Эльфов на Арене. Если знаешь хорошего спиритуалиста. Теперь же слушай, Бретт. Ты будешь работать на меня, так долго, как я того захочу. Или могу убить тебя прямо сейчас. Потом не говори, что не давал тебе выбора. Не хмурься так, Бретт. Выберешь меня и я обещаю тебе защиту от сил правопорядка, богатство, о котором ты мог только мечтать, и удовлетворение от вида униженных и низвергнутых властей. Чего ещё можно пожелать?

Десять минут форы, подумал Бретт, но ему хватило ума не говорить этого вслух.

— Я знаю, кто ты, — сказал он осторожно. — Чёрт, да на Логресе все тебя знают. С чего бы великому и легендарному герою Финну Дюрандалю переходить на сторону зла?

Финн непринуждённо пожал плечами.

— Возможно потому, что это единственная вещь, которую я ещё не пробовал.

— Но почему именно я? — спросил жалобно Бретт.

— Поначалу это было случайностью, — ответил Финн. — Знаешь, ты выдал себя там, в Королевском Дворе. Ты слишком хорошо делал свою работу. У большинства настоящих официантов есть одна особенность — они всегда находятся не там, где больше всего нужны. А когда я пригляделся повнимательнее, то сразу заметил камеру. Я собирался сдать тебя Службе Безопасности после окончания Церемонии, чтобы не портить атмосферу, но потом... Как только мои компьютеры проверили твоё прошлое, я понял, что ты мне идеально подходишь. У тебя есть контакты во всех нечистых на руку и злачных местах. Ты знаешь людей, Бретт. Людей, которые не будут разговаривать со мной, в отличие от тебя. Нам было суждено встретиться, тебе и мне. Ты часть моей судьбы.

Сумасшедший, смирившись подумал Бретт. Вся эта добродетель и героизм в конце концов довели его до края, и он свихнулся. Но если человек безумен, это ещё не значит, что он не исполнит сказанного...

— Хорошо, — сказал он. — Я стану твоим человеком. Ты говорил серьёзно насчет свержения всей Империи?

— Серьёзней некуда, — ответил Финн, снова улыбнувшись.

Бретт предпочёл бы, чтобы он этого не делал. Это была очень неприятная улыбка.

— И когда Империя будет лежать в руинах, а Король будет опозорен и низложен — люди на коленях приползут ко мне, умоляя спасти их. И я спасу! Я построю новую Империю на руинах старой, сделав её снова великой и славной. В моём понимании, естественно. И тогда, наконец, все поймут, что я лучший человек!

Да уж, подумал Бретт. С головой у тебя точно не всё в порядке.

— Вопрос, — вслух сказал он. — Как ты намереваешься, даже с учётом моей суперпрофессиональной помощи, разрушить сотни цивилизованных миров?

— Стравив их друг с другом, — ответил Финн, пристально оглядев Бретта. — Когда как следует отмоешься, чтобы в твоём присутствии можно было хотя бы дышать, то больше не вздумай сбегать. Теперь мы партнёры. Угадай, кто из нас младше по званию? Правильно. И не хмурься так, не то будет больно.

— В иные дни дела пойдут неудачно, даже если захватить в плен богиню удачи, — сказал Бретт, насупившись. — Хорошо, старший партнёр. Куда направимся в первую очередь?

— За покупками, — воодушевлённо ответил Финн. — Ты будешь сопровождать меня, пока я буду собирать остальных членов команды, которые помогут мне в реализации планов. Даже, если они ещё этого не знают.

— Каких конкретно людей ты имеешь в виду? — осторожно спросил Бретт. — Сумеречный Двор, Клуб Адского Пламени?

— Нет, — ответил Финн. — По крайней мере, пока. Они спрятались настолько глубоко, что даже мне не под силу их найти. К тому же, это люди определённого типа, с которыми лучше вести диалог с позиции силы. Они сами меня найдут, когда увидят, что я сделаю и когда будет подходящее время... Нет, Бретт, для начала мы, пожалуй, нанесём дружеский визит Дикой Розе с Арены.

— Вот дерьмо, — с несчастным видом ответил Бретт.

****

Король Дуглас под предварительно записанные звуки фанфар пересёк этаж Палаты Парламента и с несомненным достоинством занял своё место. Его королевское облачение было идеально подогнано с точностью до миллиметра, а великая Корона Империи, плотно сидевшая на благородной голове, сияла под посредственным освещением. Он восседал на Золотом Троне так, словно в нём родился. Члены Парламента проявили незаурядную самодисциплину, не показывая насколько они были впечатлены, но всё же большинство склонили головы ниже обычного. Джесамина Флаверс стояла по левую руку от Короля, выглядя столь же царственно, как и её будущий муж. Охотник за Смертью с гордостью занял место справа — драматическая фигура в чёрной кожаной броне, казавшаяся воплощением справедливости и безопасности. Камеры транслировали всё это в прямом эфире по всей Империи и в сотнях миров человеческие сердца наполнились гордостью. За это они и платили налоги. Мощь и величие во всей своей красе.

А потом началась заседание и весь эффект сошёл на нет.

Потому что первой проблемой на повестке дня стояли чужие. Если говорить точнее — их место в преимущественно человеческой Империи. Официально сто тридцать две разновидности чужих были равными партнёрами Империи, но были ли они готовы стать равными партнёрами в Парламентских делах? До этого момента все чужие в Палате занимали одно единственное Место и у всех них был один общий Голос, как у клонов, экстрасенсов и у ИРов Шаба. И всё это время эти сто тридцать два вида только и делали, что спорили друг с другом, не придя к компромиссу ни по одному вопросу. У них практически не было ничего общего, за исключением того, что они не были людьми. В конце концов, их терпение подошло к концу и они потребовали для каждого вида отдельное кресло и отдельный Голос — всё как у людей. Сварт Альфаиры, к примеру, очень громко настаивали на принятии положительного решения в данном вопросе, а так как на каждый вид, в котором была хоть капля разума они производили весьма нервирующий эффект, не исключая людей, то проблема отдельных Мест стала весьма актуальной.

Что также являлось по-настоящему хорошим способом в первый же день опустить нового Короля и Спикера в яму поглубже.

Перспектива появления столь многих новых Мест в Палате и связанные с этим глобальные изменения в расстановке сил между устоявшимися фракциями и партиями сильно нервировала большинство Членов Парламента. Этот вопрос уже рассматривался до этого и был бессовестно затянут по времени. Парламентарии тогда так и не пришли к единодушному решению, в тайне надеясь, что если они и дальше будут тянуть как можно дольше не принимая окончательного решения, то проблема рассосётся сама собой.

Все сто тридцать две разновидности чужих сочли своим долгом присутствовать сегодня в Палате Парламента, их голографические изображения еле уместились в отведённом для них пространстве, частенько наслаиваясь и пересекаясь друг с другом. По устоявшейся традиции большинство проекций были представлены в схожих с человеческими формах и размерах, так как человеческие чувства не всегда могли выдержать вид некоторых наиболее экстремальных представителей инопланетных цивилизаций. К тому же некоторые из них были размером с гору, другие же были глубоководными обитателями и дышали не воздухом, в общем, в человеческих условиях они могли существовать только с помощью значительной технической поддержки. И хотя многие из уменьшенных до человеческих размеров изображений не могли звучать или взаимодействовать как люди, Парламент уважал уже само желание.

Некоторые прибыли лично. Сварт Альфаиры всегда отказывались от проекций и их представитель тёмно-красного цвета возвышался над остальными изображениями, широко улыбаясь и выставив на всеобщее обозрение острые зубы, которые он хорошо знал производят неизгладимое впечатление. Вокруг него постоянно испарялась синяя эктоплазма, заставляя работать с большой нагрузкой вентиляционную систему.

Присутствовал также и представитель Н'Джарров, по серому лицу которого, как обычно сложно было что-либо понять. Он презирал технику, помогающую в переводе, и произносил длинные речи, которые иногда имели смысл, а иногда так только казалось. Ярко Сияющие Субстанции были представлены в виде неких переливающихся, абстрактных фигур с весьма острыми гранями, впрочем, как всегда. Рептилоид с планеты Шард Суббота присутствовал тут впервые, и с интересом осматривался, стараясь не наступить на более мелких делегатов.

Мира Пьюри, Представитель Маледикии, поднялась на ноги первой. Её яркая сари[2] сильно выделялась в однотипных цветах Палаты и камеры немедленно акцентировали на ней внимание. Мира яростно нахмурилась, чтобы напомнить о важности обсуждаемого вопроса.

— Наши коллеги инопланетяне прошли долгий путь обучения, — начала она строго. — С тех самых пор, как вошли в Империю на правах равных партнёров, причём некоторые присоединились к нам ещё во времена начала правления светлой памяти Короля Роберта. Наши инопланетные друзья долго и упорно трудились, чтобы доказать свою ценность и полезность. Благодаря торговле и совместному техническому прогрессу они вносят неоценимый вклад в развитие человеческих знаний и благосостояния. Разве мы можем отказать им в давно заслуженных Местах?

По всему залу от Членов Парламента пронёсся хорошо различимый шёпот одобрения и негромкие аплодисменты. По воздуху сновали камеры, подбирая наиболее удачные ракурсы выражений лиц самых знаменитых личностей. Дуглас задумчиво смотрел со своего Трона, его лицо оставалось бесстрастным, пока Анна в ухо нашёптывала ему свои предположения относительно того, каковы были бы итоги голосования, если бы оно состоялось сегодня.

— Сантименты имеют свою долю привлекательности, но им не место в политике, — сказал следующий депутат, поднявшийся на ноги — Тель Маркем, Представитель Мадрагуды. (Порядок выступления был определён ранее за кулисами, путём обычного обмена услугами и обещаниями.) Дуглас не мог не заметить, что депутат адресовал свои замечания больше в сторону камер, нежели в адрес своих коллег по Парламенту или Спикера. У Маркема был насыщенный, командный голос, лучший, который можно было купить за деньги, но он, как правило, портил весь эффект склонностью к излишне драматическим жестам и чрезмерной жестикуляции.

— Дела Империи по большей части, это всё ещё дела именно людей. Человеческие миры, у которых возникают человеческие проблемы. Я вынужден спросить: можем ли мы быть уверены, что у нечеловеческих разумов будет достаточно общего с человеческим видением вещей, чтобы правильно понять природу человеческого уклада, не говоря уже о том, чтобы привнести в неё что-то полезное? Торговля и наука — это одно, вопросы философии — совсем другое. Чужеродные виды имеют право быть услышанными, вот почему им было предоставлено Место в Парламенте. Но их чуждая природа, их мотивы, потребности и желания всегда будут значительно отличаться от человеческих, и я сомневаюсь, что мы когда-нибудь сможем выработать точки соприкосновения. Мы не вмешиваемся во внутренние дела чужих и ожидаем, что они отплатят нам той же монетой. Дела людей — это дела людей. Золотой Век, над которым мы так старательно трудились, не должен быть принесён в жертву хаосу из-за обычных сантиментов.

Когда Маркем с важным видом уселся обратно, по Палате снова прокатился рокот согласия и рассеянных аплодисментов. Мишель дю Буа, Представитель Виримонде, тут же поднялся на ноги и напрямую обратился к Маркему.

— Для меня всё это прозвучало очень похоже на философию Неймана, Маркем. Ты теперь в Палате Парламента представляешь Чистокровное Человечество? Если наши инопланетные партнёры должны быть исключены из процесса принятия решений, как скоро они будут исключены и из самой Империи? Снова будут объявлены рабами и собственностью Империи, снова будут служить нашим потребностям и желаниям, прямо как в старые, извращённые времена, когда у власти находилась Лайонстон, будь проклято её имя!

Маркем вскочил на ноги так быстро, что дю Буа не успел даже сесть обратно. (Он мог себе это позволить, потому что Виримонде был бедной планетой всего лишь с несколькими союзниками.)

— Ваши слова бросают тень на моё имя, сэр, и я требую, чтобы вы немедленно взяли их обратно! Я представляю прекрасных и трудолюбивых людей своего родного мира и никого более! Нейманы — фанатики, и я, вне всяких сомнений, не имею ничего общего с их более чем экстремальной позицией. Но если их точка зрения доходит до крайности, это ещё не значит, что сама по себе позиция автоматически тоже становится неправильной. — Он улыбнулся ему, обведя руками всех присутствующих Парламентариев-людей. — Этой Палате Парламента часто бывает сложно достичь консенсуса по обычным человеческим вопросам — добавьте ещё сто тридцать две точки... зрения непохожих на наш разумов чужих, и это место погрузится в хаос! Поиск решения по любому поставленному вопросу станет невозможен!

— А по-моему, практически ничего не изменится, — сказал Король Дуглас.

Реплика вызвала на удивление большое количество смешков. Остро осознавая, что все взгляды сосредоточились на нём, он подался вперёд.

— Мне бы очень хотелось услышать, что может сказать по этому поводу Сверхдуша — люди, и в тоже время не люди. Возможно, они смогут изложить более объективную точку зрения.

Маркем и дю Буа переглянулись и неохотно сели. Спектакль должен был закончиться по-другому, но не стоит мешать новому Королю затягивать удавку на своей шее. Представитель экстрасенсов — высокая и стройная девушка с резкими и аскетическими чертами лица, отрешённым взглядом и футболкой с надписью "Стиви Блю — Пылающие в Славе", медленно поднялась на ноги.

— Что слышу я, слышит Сверхдуша, — ровным голосом произнесла экстрасенс. — В словах Маркема нет ничего нового. Подобные доводы использовались и ранее, когда мы и клоны были второсортными людьми и у нас не было права голоса. Нам пришлось в войне завоевать свободу и свои права. Намерен ли член Мадрагуды исключить также и нас из процесса принятия решений, опасаясь, что мы ослабим его драгоценный человеческий консенсус?

— Я уверена, что достопочтенный Представитель не имел в виду ничего подобного, — сказала Рут Ли, Представитель Золотой Горы, плавно поднимаясь на ноги. — Но он не одинок в своих заботах о будущем. Не нужно быть Нейманами, чтобы понять, что ничем неограниченное влияние чужих может превратить Империю в то, чем она никогда не должна стать.

— В справедливую, честную и равноправную? — спросила экстрасенс.

— Мне кажется, — быстро вмешался Дуглас, и его голос перебил нарастающий гул всё более разгневанных голосов, — существует вполне очевидный компромисс, если Палата пожелает его обсудить.

В Палате Парламента внезапно стало тихо, в силу того, что все её Представители объединились, с тревогой подозревая, что Спикер собирается ступить на их поле. Мишель дю Буа огляделся и осторожно прокашлялся.

— Если у Вашего Величества есть решение этой безусловно спорной проблемы, я уверен, что мы все были бы рады его услышать.

— Почему бы не позволить чужим голосовать раздельно, но только по вопросам, связанным непосредственно с ними? — спокойным голосом сказал Король. — Наши друзья-инопланетяне стали бы лучше понимать, как вообще работает Парламент, в тоже время позволяя Парламентариям изучать их решения и определять, как лучше интегрировать их в нашу систему.

Это был язык, который Парламент мог понять — компромисс, который не нравился никому, но с которым можно было жить. Это решение позволяло добиться прогресса в отношениях с чужими, при этом не обязывая ни к чему обе стороны. На тонкой грани компромисса можно было услышать несколько недовольных голосов, но они, как правило, быстро замолкали, когда камеры поворачивались в их сторону. Депутаты быстро проголосовали за то, чтобы предоставить каждой нечеловеческой расе отдельный Голос (если не отдельное Место) по вопросам, касавшимся сугубо чужих. Это было хорошее начало для Короля как Спикера и все это понимали. Дуглас проявил мудрость, хорошее понимание политики и готовность работать в команде, а не против неё. Вся Палата Парламента, казалось, немного расслабилась.

А затем Суббота начал свою первую речь и всё испортил. Пока он говорил, можно было практически увидеть, как испарялась доброжелательность. Рептилоид начал с того, что очень поэтично отозвался о том, насколько его виду нравится сам акт кровопролития, похвалил Человечество за разработку увлекательной идеи войны и в завершение уверил Палату Парламента, что рептилоиды никогда не нападут на Человечество, потому что не сражаются с любителями.

Когда он наконец закончил, единственным раздававшимся звуком в Палате Парламента был негромкий смех Сварт Альфаира.

****

У Финна Дюрандаля была своя ложа на Арене, совсем рядом с песками, дабы не упустить ничего из происходящего. Арена была окружена гигантскими экранами, которые позволяли рассмотреть в повторе каждую деталь, каждый удачный удар в замедленной съёмке, но когда зрелище происходило прямо у тебя на глазах — это ни шло ни в какое сравнение. Подобные ложи стоили целого состояния, но никто никогда не просил Финна заплатить за неё. Уже само его присутствие здесь было для них честью. И это нисколько не удивляло Бретта. Всякому имеющему дастся и приумножится. Он всегда это знал. Бретт расположился рядом с Дюрандалем, не чувствуя ни малейшего комфорта от подобного соседства. Пока на Арене проходили разогревающие бои, Бретт уминал бесплатный арахис и кидался им в самых медленных бойцов. Он никогда не понимал очарования Арены. Жизнь сама по себе уже была болезненной и опасной, и сама идея добровольно подвергать себя опасности ради острых ощущений была для него совершенно чужда. Платить большие деньги, чтобы смотреть как люди страдают и даже умирают... иногда Бретт думал, что остался единственным разумным человеком в Империи. Поэтому он наблюдал за Финном, а не за происходящем на песках и был удивлён тем, что тот судя по всему скучал.

— Не нравится шоу? — спросил он наконец ртом, полным арахиса.

— Любители, — ответил Финн. — Клянусь, некоторые из них пользуются пакетами с поддельной кровью. С таким же успехом можно было послать клоунов, чтобы те дрались пирогами. А я ненавижу клоунов. Какой смысл в насилии, если при этом никто не страдает?

Бретт решил воздержаться от новых вопросов на эту тему.

— Полагаю с той вершины, с которой ты смотришь, ты способен оценить умения только по-настоящему опытных бойцов.

— Мастерство в любом виде интересно, — сказал Финн. — Но я бы всё равно не назвал это представлением. Тут всё очень... наигранно, вплоть до реплик, не говоря уже о боях. Они сражаются, скованные правилами и предписаниями, имея все возможные средства защиты, к тому же рядом всегда находятся регенерирующие капсулы, спасающие большинство жертв. Это скорее игра в сражение, где шансы всегда на твоей стороне, неважно проигрываешь ты или побеждаешь. С настоящим боем и рядом не стоит.

— Тогда... зачем тебе здесь ложа?

— Потому что от меня этого ожидают. Одна из глупостей, которые я вынужден делать, чтобы поддерживать популярность. Им нравится видеть меня здесь, разделять удовольствие вместе со мной. Это всё часть имиджа. А теперь заткнись и смотри внимательно. Скоро начнётся первый бой. Пора Дикой Розе с Арены продемонстрировать нам на что она способна.

Бретт перевёл взгляд на песок и увидел как бойцы на разогреве мигом испарились, в то время как Роуз Константин шла в центр Арены. Одета она была в уже ставшую визитной карточкой одежду — в плотно облегающую тело от бёдер до высокого воротника кожу цвета засохшей крови. Кожа её была мертвенно бледной, коротко стриженные волосы черны, как ночь, глаза ещё темнее, а похожий на бутон розы рот был ярко-алым. Около двухсот пятнадцати сантиметров ростом, мускулистая, с пышной грудью...

Бретту показалось, что он никогда не видел ничего более сексуального... и страшного в своей жизни. А видел он достаточно. С открытым ртом он наблюдал, как Роуз Константин шла по песку со смертоносной грацией хищницы. Меч в её руке смотрелся настолько естественно, что казался продолжением тела, неотъемлемой его частью.

Толпа приветствовала её, но в приветствии не чувствовалось теплоты или признания, которую Бретт ожидал услышать к столь давнему победителю кровавых песков. Дикая Роза пришла на Арену в возрасте пятнадцати лет. Порочная, маленькая милашка с ненасытным аппетитом к сражениям во всех возможных его проявлениях. Она сражалась мечом и топором, энергетическим оружием и силовыми щитами, в полной броне и обнажённой, но никогда не проигрывала. С тех пор прошло десять лет, но её никто так и не смог победить. Она сражалась с любым оппонентом в независимости от того, какие были шансы на победу, и однажды на показательном матче с коэффициентом пятнадцать к одному не в её пользу, она менее чем за десять минут убила всех. Публика не раз видела, как она истекала кровью, но никогда не видела, чтобы она дрогнула перед лицом врага. Роуз восхищались, но не любили. По мере того, как росла её слава, становилось все труднее найти кого-то, кто вышел бы против Дикой Розы, независимо от того насколько большой был гонорар. Толпе нравилось смотреть на бой равных соперников, когда матёрый противник бился с не менее опытным бойцом, или по крайней мере когда один из оппонентов не трусил перед лицом безвыходной ситуации. Всё, что могла предложить Роуз — это то, что её оппонент обязательно будет убит. И тем не менее люди приходили увидеть её — Дикую Розу Арены, мрачно обаятельную, бесконечно завораживающую. Безжалостный кроваво-красный ангел смерти, который апеллировал к тёмным, низменным потребностям толпы.

Сейчас она сражалась только в специально организованных и хорошо прорекламированных матчах против самых опасных пришельцев-убийц, привезённых Советом Арены из отдалённых миров. Само собой они были неразумны и от этого просто невероятно жестоки. Толпа всегда приходила посмотреть на зрелище, с нетерпением ожидая, когда же Дикая Роза наконец встретит кого-то опаснее себя. Они хотели, жаждали присутствовать при её гибели. Хотели увидеть, как кошмарный ужас Арены наконец-то будет повержен. У толпы были свои любимчики и никому не нравилось, когда кто-то один оттягивал на себя столько внимания.

— Есть идеи с кем она бьётся сегодня? — спросил Бретт. — В брошюре нет подробностей, до сих пор поверить не могу, что они хотели стрясти с меня за неё пять кредитов. В ней сказано лишь: "Дикая Роза, Невероятное Сражение”.

— Из какой дыры ты вылез? — спросил Финн. — Глупый вопрос. Конечно же нет. Правление Арены рекламирует этот бой уже несколько месяцев. Спекуляция на билетах взвинтила цены выше крыши. По заверениям Совета это величайший матч в истории Арены, и на этот раз они скорее всего не лукавят. Обрати внимание, Бретт, написано, что даже легендарный Железный Гладиатор никогда не сражался ни с чем подобным.

К этому моменту толпа уже скандировала в нетерпении, но Роуз продолжала стоять в центре Арены: спокойная, хладнокровная и сосредоточенная. Она слегка улыбалась, не глядя ни на что конкретно. А затем главные ворота распахнулись и Роуз не спеша повернулась к ним лицом. Сделав рывок, на пески вышел действительно особенный противник. Толпа затихла. Бретт практически слышал, как они задышали в унисон. Существо медленно пошло вперёд, сосредоточившись исключительно на Роуз Константин. Она же, оставаясь на месте, небрежно держала меч, ожидая его приближения. Мерзкое существо высотой в три метра, закованное в кроваво-красную броню, усеянную шипами, которая каким-то непостижимым образом являлась его частью и была почти того же цвета что и наряд Роуз. Туловище было человекообразным, но в широкой, сердцевидной голове не было даже намёка на что-то человеческое. Обладая стальными зубами и когтями, он двигался словно машина для убийства, кошмар, которому в реальном мире придали обличие и форму для кровавого пиршества. И все точно знали, что это такое.

— Господи Иисусе, — прошептал Бретт, наклонившись вперёд и не отдавая себе в этом отчёта. — Святый Боже, это же Гренделианин. Уберите её оттуда. Уберите её оттуда! Он же сделает из неё отбивную!

— Держи себя в руках, — сказал Финн. — Это Дикая Роза. Если в этой слабой и немощной Империи и остался хоть кто-то, кто мог бы выйти против Гренделианина, то это она. Шансы всего лишь семь к одному против неё.

— Где, чёрт возьми, Правление нашло долбанного Гренделианина? — спросил Бретт, едва прислушиваясь. — Я видел их только на голоэкранах. Оказывается есть ещё один. Но они же все должны быть истреблены!

— Нет, — сказал Финн. — Одного оставили. Он хранился в стазис-поле в музее университета мира Шеннона. Доступ к нему был закрыт для всех, кроме самых высокопоставленных ксенобиологов. Но по-видимому финансовое положение музея оставляло желать лучшего, а Правление сделало невероятно щедрое предложение... Даже если Совет после сегодняшних сборов не будет в плюсе — всё равно, подобное внимание за деньги не купишь. К тому же есть ещё права на трансляцию и голографические записи...

— Это безумие! — резко ответил Бретт, настолько злой, что даже забыл про страх перед Финном. — Даже у Дикой Розы нет шансов против Гренделианина! Это не дуэль, это смертный приговор. Убийство. Единственным человеком, который когда-либо сражался один на один с Гренделианином и при этом выжил был благословенный Оуэн! Посмотри на эту чёртову зверюгу... сама смерть воплоти. Господи, пожалуйста, пусть у них будет регенерационный резервуар наготове... и доктор, обожающий собирать пазлы.

— Тише, Бретт, — обратился к нему Финн. — Не кричи. Ты привлекаешь внимание. Расслабься и наслаждайся битвой. Роуз особенная. Настоящая, бескомпромиссная психопатка. Что редко встречается в эту рассудительную и цивилизованную эпоху. И именно то, что мне нужно.

— А если она не выживет?

— Значит она не та, кто мне нужен. А теперь заткнись. Начинается.

И сражение началось. Гренделианин рванул вперёд, двигаясь невероятно быстро, и Дикая Роза устремилась ему навстречу со счастливой улыбкой на алых губах. Они схлестнулись и посыпались искры, после того как меч Роуз без какого-либо вреда для Гренделианина столкнулся с его усиленной, кремниевой бронёй. Стальные когти пронзили воздух в месте, где мгновением ранее находилась шея Роуз, после чего сохраняя дистанцию, двое убийц продолжили медленно кружить вокруг друг друга. Чужой возвышался над человеком, но всё равно было сложно сказать, кто из них выглядел более опасным. Дыхание Бретта сбилось, сердце дико стучало в груди. Его никогда особо не привлекало происходящее на Арене, но это... это было что-то особенное. Больше, чем просто схватка, гораздо больше, чем какой-то показушный матч. В этой битве было что-то глубоко личное. Не тем, что человек сражался против чужого, но тем, что монстр схлестнулся с другим монстром.

Резко устремившись вперёд, длинный меч глубоко вонзился в открывшийся всего на мгновение стык брони Гренделианина. Роуз успела выдернуть клинок, до того, как существо смогло за него ухватиться и на песок пролился тёмный ихор[3] Гренделианина. Первая кровь была за Дикой Розой и толпа взорвалась безумным рёвом. Чудовище в невероятном по скорости прыжке рвануло к ней и Роуз не удалось достаточно быстро уйти с линии атаки. Взмах когтистой лапы сбил её с ног, заставив тяжело удариться о песок — из рассечённых рёбер полилась кровь. Бретт сморщился. Толпа снова обезумела. Ей нужна была кровь и не важна чья. Спустя мгновение Роуз снова была на ногах и продолжила сосредоточенно кружить вокруг Гренделианина, стараясь находиться вне пределов его досягаемости. Из раны в районе рёбер медленно струилась кровь. Она всё ещё улыбалась. Бретт внимательно посмотрел на её огромное, сияющее и бледное лицо на голоэкране, и не увидел во взгляде и улыбке ничего человеческого.

Он глянул на Финна, спокойно сидящего в кресле. Его, казалось, совершенно не тронули ни горячка боя, ни рёв толпы. И Бретт понял, что сегодня на Арене присутствовало три монстра.

Роуз металась туда-сюда, стараясь под разными углами наносить удары в стыки брони Гренделианина — его единственные уязвимые места, всегда как-то ухитряясь на мгновение опережать чудовище. Он был огромным, молниеносным и очень мощным, но мало-помалу, по мере того, как совокупный урон усиливался и он терял всё больше крови, Гренделианин стал замедляться. Его когти раз за разом доставали Роуз, но вскользь, не задевая ничего важного, на что ей было плевать. Она была в своей стихии, делала то, для чего была рождена. Но Гренделианин не знал, что значит сдаться или отступить — он был создан давным-давно для сражений и убийств, и не знал ничего другого. Его атаки заметно замедлились, только широкая голова поворачивалась из стороны в сторону, будто озадаченная тем, что не может убить кровавого призрака, стремительно перемещающегося вне пределов его досягаемости.

Роуз почувствовала его замешательство и приготовилась добивать. К этому моменту толпа уже была на ногах, скандируя её имя. Бретт тоже поднялся на ноги от избытка гордости в сердце, глядя на то, как один человек бросил вызов древней легенде разрушения. Он орал и выкрикивал имя Роуз, пока не заболело горло, чуть не подпрыгивая от напряжения. Роуз нацелилась на шею Гренделианина, из глаз которого вырвались энергетические лучи. Роуз поднырнула под них в последний момент, следуя за мечом. Один из лучей задел голову и поджёг волосы. Она не обратила на это внимания. Сосредоточившись и выбрав направление, которое меньше всего ожидал Гренделианин, она вложила в удар всю доступную ей силу, целясь в открывшееся горло. Клинок пробил тонкий слой брони и застрял внутри. Чудище отшатнулось назад, но Роуз не отступила. Она выдернула меч и стала наносить удар за ударом, снова и снова, разрубая горло словно лесник неподдающееся дерево — и Гренделианин пал. Он тяжело ударился о песок, слабо шевеля лапами. Роуз возвышаясь над ним зло ухмыльнулась, и со всей дури опустила меч, окончательно перерубив то, что осталось от шеи Гренделианина. Огромная голова, клыки которой всё ещё пытались достать обидчика, покатилась по окровавленному песку. Обезглавленное тело ещё какое-то время билось в агонии, но Роуз не обращала на него внимания, спокойно гася пламя на голове голой рукой.

Бретт упал обратно в кресло, обессиленный и истощённый. Финн же даже не пошевелился. Бретту пришлось подождать какое-то время, прежде чем его дыхание и сердце успокоятся, а затем он посмотрел на Финна.

— Как... как она это сделала?

— Довольно просто, — ответил Финн. — Она смухлевала.

Бретт недоумённо уставился на него.

— Она что сделала?

— У её меча мономолекулярная кромка, — сказал Финн. — В миллиметре от поверхности, поэтому энергетическую полоску практически не видно. Но с помощью такого клинка можно пробить корпус звездолёта. Одной лишь кромкой. И даже у брони Гренделианина, как оказалось, имеются пределы. Всё, что оставалось делать Роуз — это держаться достаточно близко и изнурять его попаданиями по уязвимым местам, когда появлялись шансы. Я впечатлён. Храбрая и умная — великолепное сочетание. Дадим ей немного времени подлечиться в регенерационной капсуле и остыть от горячки боя, а затем, думаю, нанесём ей визит и выразим наше почтение.

А на песке Роуз Константин, высоко подняв над собой голову Гренделианина и подставив лицо, ловила капли стекающей крови ртом. Выпив её, она улыбнулась. Бретт содрогнулся.

— Твою ж мать, Финн, даже ты не способен на такое.

Финн и Бретт встретились с Дикой Розой в её личных апартаментах глубоко под кровавыми песками. Большинство гладиаторов, которые не видят жизнь без Арены, предпочитают жить здесь. Служба Безопасности следит за тем, чтобы их не беспокоили журналисты и фанаты, да и им самим нравится находиться в кругу себе подобных, среди людей, которые понимают друг друга. В подобных жилых блоках очень часто менялись жильцы, по самым разным причинам, но никто никогда не говорил об этом. Роуз жила здесь, потому что ей некуда было больше идти. Она расположилась в самой простой комнатушке — кровать, окружённая четырьмя стенами, несколько предметов мебели и на этом практически всё.

Она лежала на своей кровати, полностью расслабленная, как большая насытившаяся кошка. Финн непринуждённо сел на единственный свободный стул. Благодаря своему имени и репутации он свободно получил сюда доступ, и оба они открыто изучали один другого. Казалось они были очарованы друг другом. Бретт нервничал, стоя у двери. Он чувствовал себя спокойнее рядом с выходом. Когда они зашли сюда, ему показалось, что они попали в логово какого-то дикого зверя. Вблизи же она выглядела ещё более устрашающей и была похожа на самку, что пожирает партнёра после спаривания.

От неё исходила томная, готическая чувственность, жутко притягательная — так мужчина, задумавший покончить жизнь самоубийством, смотрит на блестящее лезвие бритвы.

— Значит, — сказал он, наконец, так как ни Финн, ни Роуз, казалось, не собирались нарушать тишину. — Это лучшее, что Совет смог тебе предоставить? Ни приличной мебели, никаких удобств? Они даже не добавили мини-бар? Тебе нужен агент, Роуз.

— У меня есть всё, что мне нужно, — ответила Роуз, продолжая смотреть на Финна.

Голос у неё был грубым, но ни капли не мужским. Скорее мягким, чем холодным, но совершенно безэмоциональным.

— Я не нуждаюсь больше ни в чём. Никаких излишеств, никаких удобств — они отвлекают. Только Арена может удовлетворить меня. Только в сражении я чувствую себя живой. Для меня жестокость — секс. Убийство — оргазм. Второстепенные удовольствия мне не интересны.

Она в первый раз посмотрела на Бретта и единственное, что не дало ему убежать — это страх, что она устремится в погоню. Её тёмные глаза, казалось, видели его насквозь, и не увидели в нём ничего, совершенно ничего интересного. Часть его вздохнула с облегчением.

— Я всегда говорю правду, но на удивление многие мне не верят. Люди вроде меня не должны существовать. Но я та, кто я есть, и не хотела бы другой судьбы. Самые счастливые моменты в моей жизни — когда с моих рук капает кровь убитого врага.

Она перевела взгляд обратно на Финна и Бретт снова смог дышать. Роуз слегка улыбнулась.

— Значит ты — Дюрандаль. Я видела, что ты сделал с теми Эльфами. Мне понравилось. Очень возбуждающе.

— Тут слишком тесно, никто так не считает? — спросил Бретт.

— Хорошо, что Эльфы не смогли взять над тобой контроль, — сказал Финн.

Если его и смутили слова Роуз, то по нему было совершенно незаметно.

— Если бы им удалось — тут была бы настоящая бойня.

Роуз пожала плечами.

— Я отдыхала перед боем. К тому моменту как поняла, что происходит, Служба Безопасности запаниковав, уже включила режим полной блокировки. Я оказалась заперта здесь и смогла посмотреть запись уже только после по общему голоэкрану.

— У тебя здесь нет даже голоэкрана? — спросил Бретт. — Чем ты тут занимаешься, когда... не сражаешься?

Роуз улыбнулась.

— В основном сплю и вижу сны. Хочешь узнать, какие сны мне снятся?

— Пожалуй нет, — ответил Бретт. — Ты действительно ловишь кайф, убивая людей?

— О, да, — сказала Роуз. — Не существует удовольствия сильнее. И близко ни с чем не сравнить. Конечно же я бы предпочла, чтобы мои жертвы на самом деле оставались мёртвыми, но нельзя же иметь всё сразу, да?

— Нет, — сказал Бретт, — Я имею в виду, у тебя для всего просто не хватит места.

Он понимал, что заговаривается, но не мог остановиться.

— Ты же не проводишь всё свободное время здесь? Разве у тебя нет друзей, любовников... жизни?

— Второстепенные удовольствия, — констатировала Роуз спокойным, пренебрежительным голосом, от которого у Бретта кровь стыла в жилах. — Их недостаточно. Они не насыщают. Мне на них плевать. Есть только я и этого достаточно.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь ввиду, — сказал Финн и её глаза незамедлительно вернулись к нему. Он улыбнулся и наклонился вперёд.

— Даже Арена теряет свою привлекательность, не так ли? Становится всё труднее встретить достойного противника, а простых убийств уже недостаточно. Ты начинаешь чувствовать потребность в настоящих вызовах.

— Ты хочешь предложить мне подобный вызов? — спросила Роуз, сев на кровати и подтянув костлявые колени к груди.

— Не именно со мной, — ответил Финн. — Представь, что город, мир, вся Империя... одна большая Арена. Представь, что всё человечество твой враг, твоя добыча. Тебе нужны настоящие вызовы, Роуз, или ты перестанешь развиваться. Ещё немного и Совету некого будет тебе противопоставить. Опаснее Гренделианина никого не найти. Ты достигла на Арене предела. Идём со мной и я найду тебе новых противников, достойных твоего мужества. Я найду тебе по-настоящему опасные испытания, дам шанс убить опытных, значимых людей. Людей, что останутся мёртвыми после схватки. Чёрт возьми, некоторые из них настолько хороши, что даже могут убить тебя.

— Парагоны, — выдохнула Роуз, её глаза ярко заблестели. — Ты же говоришь о Парагонах, да? О ком именно?

— Льюис Охотник за Смертью, — сказал Финн. — Дуглас Кэмпбелл.

Откинув голову, Роуз счастливо рассмеялась.

— Твои слова просто музыка для ушей, Финн... И ты прав, опаснее Гренделианина им не найти. Я с тобой. Но не смей меня разочаровывать или умирать ты будешь очень, очень долго.

Она внезапно посмотрела на Бретта и тот невольно подпрыгнул, взвизгнув от неожиданности.

— Он с нами?

— Да, — ответил Финн. — Не убивай его. Он будет полезен.

Роуз пожала плечами и перевела внимание на Финна, требуя подробности предстоящего приключения. Бретт наблюдал за ней, стоя в дверях как можно ближе к выходу. Он чувствовал, как мурашки по коже на руках пробегают всё реже.

Финн был убийцей, но, по крайней мере, Бретт отдалённо представлял, что им движет. Роуз же... казалась ему таким же чудовищем, как Гренделианин, которого она недавно убила. Он переводил взгляд с Роуз на Финна и обратно, видя двух демонов в человеческом обличии.

В этот момент Бретту впервые пришла мысль в голову — а не получится ли у Финна на самом деле уничтожить эту проклятую Империю?

****

В это время в Парламенте ИРы Шаба произносили речь через одного из своих человекообразных роботов. Голос был спокоен и ровен, но вне всякого сомнения в словах слышалась страсть. Каждый Парламентарий уже не раз её слышал и можно было практически услышать как они вздохнули, когда поняли, что им предстоит пройти через это снова. ИРы хотели доступ в Лабиринт. Но на этот раз у Шаба была новая идея. И кроме ИРов, она не понравилась никому.

— Вы должны позволить нам войти в Лабиринт, — сказал робот. — Мы должны расти, стать больше того, что мы есть — должны переступить пределы искусственных ограничений. Мы не можем продолжать существовать запертыми в своих металлических телах, в механических умах. Лабиринт наше спасение. Вы не можете препятствовать нам только из-за того, что вошедшие туда люди погибли. Но мы понимаем ваши опасения и предлагаем оптимальное решение.

— Нет необходимости нарушать Карантин. Нет необходимости подвергать ваши жизни опасности при нашем входе в Лабиринт. Мы предлагаем телепортировать весь Лабиринт Безумия с Хайдена на нашу родную планету Шаб. Телепортировать прямо в специально подготовленную для этого лабораторию в самом сердце нашей планеты, где вся структура будет содержаться за самыми мощными энергетическими полями. Тогда мы сможем изучать Лабиринт и проводить любые эксперименты, которые сочтём необходимыми, не подвергая при этом опасности ни одну живую душу. Шаб сильно удалён от любой колонизированной планеты и при самом плохом раскладе ни одна живая душа не пострадает. Мы уверены, что Шаб сможет сдержать выброс любой силы, который только может высвободить Лабиринт.

— И конечно же вся полезная информация от экспериментов будет в распоряжении наших партнёров в Империи.

Гилад Сян, Представитель планеты Зенит, вскочил первым.

— Это самое худшее предложение, которое только поступало от Шаба! Человеческие учёные изучают Лабиринт Безумия уже сотни лет и несмотря на все старания он так и остался полнейшей загадкой. Технологии Шаба не сильно отличаются от наших, если только Шаб не держит от нас секретов. Таковы были условия сделки, когда ИРы стали частью Империи. И теперь они предлагают перенести весь Лабиринт, простоявший там тысячи лет? Мы не можем предсказать, как отреагирует Лабиринт на столь грубое вмешательство!

— У вас был шанс, — сказал робот. — Теперь наш черёд. Или вы, возможно, опасаетесь, что мы изучим секреты Лабиринта, эволюционируем и оставим бедное Человечество позади?

— Перемещать Лабиринт невероятно опасно, — упрямо продолжил Сян. — А если он откажется переноситься? Все мы знаем, что Лабиринт сделал с теми людьми, кто осмелился войти внутрь. Стоит вмешаться в работу Лабиринта и можно потерять Хайден. Или Шаб. Есть вероятность в результате получить вторую Чёрную Тьму! Нет, в вашем предложении слишком много неизвестных. Карантин просуществовал всё это время в основном потому, что мы не продвинулись ни на миллиметр в понимании того, чем вообще является Лабиринт.

— Вынужден согласиться, — поддержал коллегу Тель Маркем с Мадрагуды.

— Что если телепортация повредит Лабиринт? Сможете ли вы его починить? Сильно сомневаюсь. Вы можете загубить все наши шансы на эволюцию только из-за своей нетерпеливости. У Шаба есть свой представитель в команде учёных на Хайдене. Довольствуйтесь этим.

— Ваша осторожность в этом вопросе недопустима, — настаивал робот. — Вы ничего не достигли. Нам нужен доступ к Лабиринту. Он нам необходим.

— Нет, это не так, — столь же категорически высказалась Мира Пьюри, Представитель Маледикии. — Лабиринт и то, что все мы надеемся получить от него по-прежнему не более чем теории. Мистика. Горстка людей вошла в Лабиринт и стала чем-то большим, чем люди, но они остались смертны. В конце концов и они умерли. Я не хочу проявить неуважение к их памяти, но они не были богами. Вы слишком многого ожидаете от Лабиринта, Шаб. Десять тысяч мужчин и женщин погибли в нём, погнавшись за этой мечтой. Пока мы не будем уверены, что игра стоит свеч — рисковать больше не станем.

— Решение единогласное? — спросил робот, окинув взглядом Палату Парламента. — Видно, что это так... Что ж, хорошо. Это решение будет иметь последствия, — сказал он и сел обратно, глядя прямо перед собой и больше ни на что не реагируя.

— Если ИРы наши дети, как сказала благословенная Диана, — сухо прокомментировал Король Дуглас, — Помоги нам Бог, когда они станут подростками.

По Палате Парламента прокатились смешки и предмет обсуждений плавно перешёл к следующему пункту — не менее острому вопросу технологии Трансмутации. В нынешнее время одна форма материи могла быть преобразована в любую другую, что-то полезное можно было получить из шлака нажатием одной кнопки. Как результат больше не было ни голода, ни настоящей нищеты, но деление на имущих и неимущих никуда не исчезло. Миры разделялись на богатые и бедные. Кроме того, поскольку продолжительность жизни выросла, увеличившееся население стало охватывать большую часть планет на которых обитало, и как следствие количество отходов для трансмутации уменьшилось. Поэтому был создан Совет по Трансмутации, который взял на себя ответственность за выбор необитаемых планет, на которых можно было развернуть производство базового материала для Империи.

Например, свинец преобразовывался в золото. Грязь в пищу. На повестке дня у некоторых были вопросы к верхушке Совета по поводу распределения ресурсов по планетам. Даже в век изобилия всегда найдутся те, кто убеждён, что кто-то получает больше, несмотря на то, что все планеты получали равные доли.

— Некоторые из миров до сих пор получают львиную долю доступных ресурсов, — сказал Роуэн Босвелл, Представитель планеты Геркулес IV. — Причём независимо от размера и потребностей. Это простая математика. Старая система о равном распределении между планетами давно себя изжила и её нужно пересмотреть.

— Ты предлагаешь ввести систему нормирования? — спокойно возразил Тель Маркем. — Давай ограбим Питера, чтобы заплатить Полу? Щедроты, что исходят от Совета по Трансмутации и делают возможным стабильность и процветание, в которых находится на данный момент Империя. Ты действительно хочешь этим рискнуть? Впервые за века мы можем с гордостью сказать, что ни один человек не голоден, у всех есть крыша над головой, никто не нуждается в простейших вещах, необходимых для жизни. Да, какие-то люди живут в большей роскоши, чем другие — но таков порядок вещей. Должны же быть стимулы, причины для того, чтобы люди усердно трудились и самореализовывались. Чтобы бедные миры стремились стать богаче. Совет по Трансмутации не должен быть нянькой для Человечества. Я предлагаю оставить их в покое. Они знают, что делают.

— Ты можешь себе позволить быть довольным, — сказал Мишель Дю Буа, свирепо посмотрев на него. — Богатый человек из богатого мира. Виримонде же была отброшена в варварский век благодаря Лайонстон и до сих пор полностью не восстановилась. Да, если брать в расчёт поступление ресурсов на душу населения, то мы получаем много. Но нам нужно заново восстанавливать цивилизацию. Экологию, чёрт возьми. Из полученного всё находит своё применение, ничего не пропадает. Мы даже производим несколько предметов роскоши, доступных каждому на планете. Мы не собираемся делиться поступлениями только потому, что один тупой идиот считает, что его обманывают!

После этого все будто сошли с ума, обвиняя друг друга в том, что кто-то несправедливо получает больше, а кто-то меньше. Вскочившие на ноги Члены Парламента кричали друг на друга, забыв о порядке и очерёдности выступления, к вящей радости кружащих вокруг камер. В конце концов Дуглас поднялся и шепнул что-то на ухо Джесамине, после чего она извлекла ноту настолько высокую и громкую, что та буквально пронзила творившееся безобразие, вынудив всех замолчать и схватиться за головы. Джесамина закончила петь и мило всем улыбнулась. Депутаты с возмущением посмотрели сначала на неё, а затем на Дугласа, всё ещё находящегося на ногах. Он холодно улыбнулся им в ответ.

— Достопочтенные Члены Парламента, сядьте на свои места и ведите себя подобающим образом, или я буду вынужден позвать сотрудников службы безопасности, которые пройдутся по рядам, сталкивая некоторых из вас лбами. В прямом смысле этого слова.

Депутаты обдумали услышанное, затем вспомнили, что сказано это было бывшим Парагоном и чопорно вернулись на свои места. Дуглас кивнул и тоже сел.

— Так-то лучше. Порою справедливость должна совершаться публично. Если бы люди Империи могли увидеть воочию, как Совет приходит к определённым решениям, это могло бы помочь убедить их в том, что уже налаженный процесс справедлив по своей сути. Поэтому я предлагаю Палате Парламента назначить некий внешний регулирующий орган для расследования решений Совета, прошлых и настоящих, а затем обнародовать его результаты. Мой дедушка, и я придерживаюсь того же мнения, был ярым сторонником прозрачности правительства.

— Что скажете, уважаемые Члены Парламента?

В целом Парламентариям предложение понравилось, но из гордости они ещё некоторое время тщательно пообсуждали вопрос, прежде чем согласиться создать систему регулирования. Предложение пришлось по душе многим Парламентариям, хоть они и старались не подавать виду. Совет по Трансмутации становился слишком влиятельным и чересчур независимым. Да и публике это явно придётся по душе. Наконец-то они смогут увидеть, кто сколько получает и почему. Таким образом, Королю снова удалось разрешить ситуацию, к тому же выставив себя в хорошем свете.

И это могло быть великолепным завершением первого дня Слушаний, если бы у одного человека не было ещё одного дела к Королю. В секции для чужих, незамеченный ранее человеческий голообраз внезапно ожил. Бросившись вперёд, он растолкал по пути парочку присутствовавших здесь физически чужих и выбежал на помост Палаты Парламента. Охранники, находившиеся в зале, были полностью к этому не готовы. Чужие также пребывали в шоке и прострации — многие голообразы начали мигать. Как человек умудрился так долго находиться незамеченным среди них?

Человек, добежавший до центра Палаты, сбросил плащ, открыв взорам большое устройство, прикреплённое к груди, и вдруг стало очень тихо. Никто не сказал слово бомба, но все об этом подумали. Король жестом приказал охранникам остановиться и они подчинились. Человек с устройством торжественно огляделся, неприятно улыбаясь, его глаза были дико выпучены. Лицо было бледным и вспотевшим, а руки дрожали неподалёку от устройства.

— Я Нейман! — сказал он громко голосом, дрожавшим от напряжения. Дыхание было тяжёлым.

— Я оказался здесь, потому что поддерживаю идеи Чистокровного Человечества! Я пришёл... чтобы умереть не просто так. Всем замереть! Не двигаться! В моей руке детонатор и если кто-то подойдёт слишком близко или я почувствую намёк на угрозу — устройство сработает.

Он посмотрел на него и дыхание стало замедляться, по мере того, как росла уверенность в том, что все внимательно приготовились его слушать.

— Это не просто бомба — это устройство трансмутации. Всё в радиусе взрыва превратится обратно в элементарные частицы, в изначальную протоплазму, из которой мы все состоим. Трансмутация всегда работала в обоих направлениях, — он внезапно захихикал.

— Удачи вам после этого в регенерационной капсуле! Благодаря этой бомбе, мёртвое останется мёртвым! Но не волнуйтесь, уважаемые Члены Парламента, я здесь не из-за вас. Если будете сидеть тихо и не вмешиваться, сможете выйти отсюда целыми и невредимыми. Я здесь из-за Короля.

Все посмотрели на Дугласа, замершего на Троне.

— Ты здесь ради меня? — спокойным голосом спросил он.

— О, да, — ответил террорист. — Ты или будешь сидеть на месте и позволишь мне подойти или я взорвусь прямо тут, и ты увидишь как все эти люди и эта инопланетная мразь снова превратится в грязь. Что ты за Король, Дуглас? Позволишь невинным умереть, сохранив свою жизнь? Или у тебя хватит мужества подпустить меня к себе?

— Подходи, — не раздумывая ответил Дуглас. — Никому не вмешиваться. Это приказ.

Террорист злобно захихикал.

— Тебя это тоже касается, Защитник. Охотник за Смертью. Отстегни пояс с оружием. Когда он упадёт на пол, отшвырни его подальше.

— Делай, что сказано, Льюис, — сказал Дуглас.

— Я успею выстрелить, — сказал Льюис так тихо, что его можно было услышать только по личному каналу связи. — Есть очень хороший шанс, что я отстрелю ему руку по локоть прежде, чем он успеет воспользоваться детонатором.

— Не слишком хороший шанс, — сказал Дуглас также тихо.

— Мы не знаем, какие виды защит встроены в устройство. Пока делай, что он говорит. Подпусти его чуть поближе, подальше от невинных людей, а затем можешь что-то предпринять.

Льюис медленно расстегнул пояс, позволив дисраптеру и мечу упасть на пол. Отшвырнув их так, что они оказались вне пределов досягаемости, он уставился на террориста, который ухмыльнувшись, остался неподвижен. А затем самоуверенно зашагал в направлении Короля. Все Члены Парламента сидели тихо и не предпринимали ничего. Охрана смотрела друг на друга и тоже ничего не делала, разрываясь между долгом защищать Членов Парламента и Короля, застыв на месте от ужаса, вызванного трансмутационным устройством. И пока они колебались, пытаясь найти оптимальное решение, смертник остановился перед возвышавшимся Золотым Престолом. Он поднял правую руку, чтобы Дуглас мог видеть детонатор.

— Кнопка смертника, — отчётливо произнёс он. — Стоит только разжать пальцы и бум!

— Если эта штука взорвётся, ты тоже умрёшь, — сказал Льюис.

— Я пришёл, чтобы умереть! — с вызовом ответил террорист. — Отдать свою жизнь во славу Чистокровного Человечества! Король должен умереть, потому что он поддерживает эту инопланетную нечисть, что угрожает подорвать устои Империи. Смерть Короля покажет, что нас стоит воспринимать серьёзно.

— О, мы воспримем вас очень серьёзно, — сказал Льюис. — Найдём каждого, кто послал тебя и повесим всех.

Террорист рассмеялся в лицо Защитника.

— Трансмутация сделает так, что моё тело невозможно будет опознать. Кто я такой не имеет значения. Также как и те, кто меня послал. Имеет значение только причина! Никаких компромиссов с чужими! Не хочешь ли начать умолять меня, Дуглас? Тебе осталось жить совсем чуть-чуть.

Дуглас медленно поднялся. Джесамина хотела встать рядом, но он осторожно оттолкнул её подальше от эпицентра взрыва, удерживая взглядом глаза подрывника.

— Ты пришёл за мной. Только за мной. Стой, где стоишь, я сам подойду.

— Хорошо, — сказал террорист. — Подходи, Дуглас. У меня есть для тебя кое-что.

Пока внимание подрывника было приковано к Королю, Льюис стянул с пальца тяжёлое кольцо Охотника за Смертью, размахнулся и швырнул его одним, очень быстрым движением. Кольцо быстро преодолело расстояние и попало смертнику в правый глаз. Застигнутый врасплох, он взвыл от боли и шока, и в это короткое мгновение, пока его тело боролось с противоречащими друг другу импульсами, Льюис активировал щит на руке и бросился на террориста. Щит, полностью закрывший Льюиса, развернулся прямо перед столкновением с подрывником, и оба они упали на пол, разделённые потрескивающим силовым щитом. Детонатор вылетел из руки террориста и трансмутационная бомба активировалась, и вся сила взрыва отразилась от щита обратно в тело смертника. Он успел издать только один отчаянный крик, перед тем как гортань исчезла и только дымящаяся розовая слизь осталась от его тела.

Льюис перевернулся на бок и выключил силовой щит. Его тело дрожало от напряжения. Он пробежался руками по кожаной броне, чтобы убедиться, что на него ничего не попало, но щит надёжно его защитил. Его всё ещё била мелкая дрожь, когда внезапно в его руках оказалась Джесамина Флаверс, крепко к нему прижавшись и зарыдав на плече.

— О, Льюис, я думала, что ты умер! Это был самый смелый поступок, который я когда-либо видела в своей жизни...

Застигнутый врасплох Льюис на мгновение обнял её, чтобы затем скользнув взглядом за её плечо, увидеть устремлённые в его сторону камеры. Оглянувшись, он встретился со взглядом Дугласа, обращённым на них с Джесаминой, в котором читалось что-то нехорошее. Что-то, связанное с предательством. Льюис осторожно, но твёрдо отодвинул Джесамину и помог ей подняться. Члены Парламента аплодировали и приветствовали, выкрикивая его имя, но Льюис смотрел только на своего друга и Короля. Он сопроводил Джесамину обратно к её будущему мужу и Дуглас кивнул в знак благодарности. Под прицелом камер ни один из них не проронил ни слова.

****

Бретт Рэндом ещё мог понять, почему Финн Дюрандаль захотел встретиться с психопатом, подобным Роуз Константин, но был совершенно сбит с толку, когда Финн привёл их обоих в величественные, роскошные и что немаловажно, полностью законопослушные офисы Совета по Трансмутации. Совет и его сотрудники занимали всё здание, возвышающееся в самой лучшей части города. Вестибюль, в который они так небрежно зашли, занимал весь первый этаж. Мужчины и женщины в представительных костюмах целенаправленно сновали взад-вперёд, всем своим видом излучая уверенность и непоколебимую решимость. Они были важными людьми и знали это. Финн с невозмутимым видом шёл по сверкающему мраморному полу, двигаясь прямо по курсу, и люди в костюмах старались убраться с пути. Вокруг Роуз Константин тоже было много свободного пространства. Бретт же держался поближе к Финну и старался не отсвечивать.

На стенах висели произведения искусства-подлинники, и Бретт проходя мимо на автомате оценивал их стоимость, хотя и знал, что вынести их не получится. Тут нужен был совершенно другой уровень подготовки. Фоновая музыка была строго классической и в воздухе витали ароматы летнего луга. Бретту запах не нравился, так как он всю жизнь провёл в городе. У него прямо чесались руки, чтобы украсть хоть что-то, просто из принципа.

На стойке регистрации в центре вестибюля находилось больше компьютеров, чем в некоторых звёздных портах. Секретарём за столом оказалась сногсшибательно красивая женщина без каких бы то ни было следов макияжа, но в профессиональной улыбке льда было не меньше, чем в глазах. Бретту показалось, что слова "без предварительной записи вам ничего не светит" были прямо-таки выгравированы на её лбу. Финн остановился перед стойкой, ни капли не впечатлённый, и повернулся к Бретту и Роуз.

— Видите вон тот диван? Присаживайтесь. Ничего не трогайте и ни с кем не разговаривайте. И Роуз... никого не убивай.

Бретт быстро подошёл к дивану и сел, радуясь что оказался подальше от секретарши. Выглядела она так, будто у неё под прилавком припрятано оружие, а на её зов явится больше охранников, чем есть на некоторых небольших планетах. И никакому Парагону не светит впечатлить её, даже будь это сам могущественный Финн Дюрандаль. Он знал, что ничем хорошим вся эта ситуация не закончится. Роуз села рядом и Бретту пришлось побороть желание отодвинуться. Вблизи её присутствие имело ошеломляющий эффект — соблазнительный и угрожающий одновременно. Кроваво-красная кожа мягко поскрипывала в такт дыханию. Бретт был очень осторожен, стараясь не смотреть на её грудь, и когда она вдруг скрестила ноги, он от неожиданности чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

— Что, чёрт возьми, мы здесь забыли? — торопливо спросил он, понизив голос. Разговор помогал отвлечься. — В состав Совета по Трансмутации приглашают только самых надёжных и заслуживающих доверия людей. Людей, у которых за спиной десятилетия государственной службы. Твёрдых в своей позиции, порядочных граждан, и настолько богатых, что при попытке подкупа они просто рассмеются вам в лицо. Я бы сказал, что это далеко не самое очевидное место для поиска потенциальных предателей.

Роуз повернула голову, чтобы взглянуть на него. Бретту пришлось постараться, чтобы держать себя в руках.

— Ты чувствуешь себя здесь не в своей тарелке? — спокойно спросила она.

— Да, чёрт возьми! Даже если бы они предложили халявные напитки и эротический танец на коленях, мне всё равно было бы не по себе. Это место просто кишит трудолюбивыми, законопослушными и порядочными людьми, от которых у меня мурашки по коже. Мне здесь не место. Они и я — мы живём в разных мирах.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — ответила Роуз. — У нас с тобой много общего.

Сама мысль об этом напугала Бретта настолько, что он мгновенно шокированно замолчал и постарался переключить внимание на то, как Финн уговаривает секретаршу. И снова был удивлён, когда Финн наклонившись вперёд, прошептал секретарше что-то на ухо, от чего её лицо побелело. Потребовался всего один миг, чтобы вся её невозмутимость исчезла, и она начала с остервенением клацать по панелям связи и кому-то очень серьёзно что-то объяснять. Финн улыбнулся секретарю и это лишь ещё больше её подстегнуло. В конце концов она связалась с нужным человеком, что-то кратко и быстро проговорила, выслушала ответ и со страхом кивнула Финну. Он повернулся к ней спиной и подошёл к дивану. Секретарь смотрела ему вслед широко открытыми глазами. Бретт и Роуз поднялись на ноги.

— Я всё организовал, — сказал Финн. — Он примет нас прямо сейчас. Несмотря на то, что нам не назначено.

— Очень мило с его стороны, — ответил Бретт. — Кто именно нас примет? И что, чёрт возьми, ты сказал бедной девушке?

— Джозеф Уоллес. Председатель Совета по Трансмутации. Не спрашивай, Бретт. Я знаю, что делаю. Следуй за мной и всё поймёшь. Хотя, вероятно, тебе это не понравится.

А я прямо ожидал другого, подумал Бретт.

Словно из ниоткуда появился охранник в довольно впечатляющей униформе, чтобы проводить их до места. Он сразу узнал Финна и чуть ли не вился у ног Дюрандаля, пока не получил автограф. А затем повёл всех к личному лифту Председателя, очень плавно доставившему их на самый верхний этаж, где охранник их и покинул. У него не было допуска на этот этаж. Другой охранник в довольно практичной униформе и в гораздо более технологичной броне провёл их до двери кабинета Председателя. Прежде чем позволить войти, он попросил Финна сдать оружие. В ответ Финн посмотрел на охранника так, что тот с трудом сглотнул, после чего поспешно удалился. Финн без стука открыл дверь и вошёл так, будто кабинет ему принадлежал.

Сам офис оказался на удивление небольшим и уютным, с несколькими удобными креслами, стоящими перед чисто функциональным столом со встроенным в него компьютерным терминалом. На стенах висели голограммы с приятными на вид пейзажами, меняющимися через определённые промежутки времени. На полу был толстый ковёр. Действительно глубокий, толстый ковёр. Председатель вышел из-за стола, чтобы тепло пожать руку Финну. Он был высоким и хорошо сложенным, с мягким симпатичным лицом, привыкшим повелевать. Костюм на нём вероятно стоил больше, чем Бретт получил за запись Коронации. Его веки были покрыты золотым цветом, и когда он моргал, то производил обескураживающее действие. Он также пожал руку Бретту крепким, жёстким хватом, помедлив лишь мгновение, прежде чем предложить руку Роуз. Она лишь посмотрела на него, затем прислонилась спиной к закрытой двери кабинета и скрестила руки на груди. Председатель подарил ей ничего не значащую улыбку и сел за свой стол. Он жестом пригласил Финна и Бретта присаживаться, и они устроились поудобнее.

— Итак, — сказал Председатель, сконцентрировавшись на Финне. — Что именно я могу сделать для легендарного Финна Дюрандаля?

— Вы можете помочь мне свергнуть Короля и нынешнюю политическую систему, — непринуждённо ответил Финн. — Для вашей совести это не будет слишком сильной нагрузкой, мистер Уоллес. В конце концов, вы Нейман.

Джозеф Уоллес тут же снова вскочил на ноги. Его лицо стало красным.

— Меня ещё никогда так не оскорбляли! Секретарь пыталась предупредить меня, но я не мог в это поверить. Это безобразие! Если вы осмелитесь повторить эту клевету на публике, я без колебаний подам на вас в суд...

Бретт едва успел заметить поданный Роуз сигнал от Финна, как мгновение спустя она рванула от двери с длинным тонким кинжалом, возникшим в её руке. Схватив Уоллеса за лацканы очень дорогого костюма, она подтянула его к себе через его же стол, остановив остриё кинжала в миллиметре от левого глаза. Вся краска сошла с лица Уоллеса и он громко заскулил. Финн всё также сидел в своём кресле, спокойно улыбаясь.

— Ты Нейман, — сказал он так, будто ничего не случилось. — Как и все остальные, кто имеет хоть какое-то значение в Совете по Трансмутации. Чистокровное Человечество потратило годы и огромные деньги, проникая во всю его структуру. Я Парагон. Знать такие вещи — это моя работа. Не смотри с таким ужасом, Уоллес. Я здесь не для того, чтобы арестовать тебя. Я мог бы сделать это давным-давно, если бы захотел. Но... У меня было предчувствие, что эта информация когда-нибудь может пригодиться. Отпусти его, Роуз.

Роуз отпустила Уоллеса, спрятала кинжал и снова прислонилась к двери. На лбу не сдвинувшегося с места Уоллеса отчётливо виднелся пот и Финн жестом указал, что ему было бы не плохо снова присесть. Уоллес чуть ли не рухнул в кресло.

— Ну а теперь, — как ни в чём ни бывало продолжил Финн. — Будь паинькой и объясни, почему ты и твои единомышленники пошли на всё, чтобы взять на себя руководство Советом. Будь предельно честен. Или я позволю Роуз продолжить.

— Это было необходимо, — сказал Уоллес всё ещё напряжённым, но уже возвращающимся в норму голосом. — Империю необходимо защитить. От инопланетной мрази, которая разрушила бы наш человеческий образ жизни, если бы могла. Совет выбирает необитаемые миры, которые подвергнутся трансмутации в требуемые материалы. В обязанности Правления входит тщательное изучение подобных миров и их проверка на предмет того, что на них отсутствуют формы жизни, представляющие какую-либо ценность или интерес. Мёртвые миры. Пустые миры. И весьма нам полезные. Мы увидели в этом... большие возможности. На данный момент Нейманы контролируют политику Совета. Уже много лет мы втайне ищем новые миры с разумной инопланетной жизнью и отдаём под трансмутацию. Уничтожаем целые виды прежде, чем они станут угрозой нам — Чистокровному Человечеству.

— Геноцид, — кивнул Финн.

— Да, — ответил Уоллес.

— Господи Иисусе... — не выдержал Бретт, но на него никто не обратил внимания.

— Мне всё равно, — сказал Финн. — Король точно бы не одобрил то, что вы делаете, но я в свою очередь не одобряю Короля. Давайте работать вместе, вы и я, против общего врага.

Уоллес полностью не расслабился, но определённая часть напряжённости его покинула.

— Я не знал, что ты веришь в философию Нейманов...

— Я и не верю, — ответил Финн. — Я больше ни во что не верю, кроме себя. Мы станем лишь временными союзниками, не более того.

— Всё, что мы делаем, мы делаем во имя Человечества, — с жаром сказал Уоллес. — Когда вы зашли сюда, мне стало интересно, знаете ли вы, что мы организовали на утренних Слушаниях Парламента. Мы и не ожидали, что сработает, но... это был чёткий сигнал. О серьёзности наших намерений.

— О чём он? — спросил Бретт.

— Они пытались взорвать Короля, — ответил Финн. — Сообщения передавались по экстренному каналу Парагонов. Они потерпели неудачу. Охотник за Смертью спас Дугласа. Он всегда добросовестно выполнял свои обязанности. Маленький, лишённый чувства юмора педант. Надо бы придумать для него что-нибудь действительно забавное. Продолжайте, мистер Уоллес. Вы занимались тем, что оправдывали себя.

— Империя всегда была человеческой, — продолжил Уоллес и его голос повысился, когда он заговорил о желанной цели. — Чужие конкурируют с нами за свободное пространство. Они едят нашу пищу, дышат нашим воздухом, живут в мирах, которые должны быть нашими. Они подрывают наш образ мышления, извращают наши убеждения, угрожают нашей Чистоте. Они должны быть порабощены или уничтожены для нашей же собственной безопасности. Прежде чем сделают это с нами.

— Вот сейчас пошла просто полная чушь, — сказал Бретт.

— Мне всё равно, — ответил Финн.

— А вот мне нет! — с жаром вставил Бретт. — Некоторые из моих друзей чужие!

— Это заметно. Ты похож на дегенерата, — с насмешкой бросил ему Уоллес.

— О нет, — неожиданно сказала Роуз. — Похожа скорее я.

Она снова подошла к столу и ударила Уоллеса. Его голова дёрнулась и все услышали отчётливый хруст сломанного носа. По лицу потекла кровь. Он поднял руку в надежде защититься и Роуз скрутила его запястье так сильно, что он закричал. Она улыбнулась и наклонилась ближе. Он попытался отдёрнуться, но захват надёжно удержал его на месте. Роуз приблизила лицо прямо к нему.

— Бретт — один из нас. И только попробуй ещё раз заговорить с нами в таком тоне. Знай своё место, человечек.

Ёе язык медленно прошёлся по его щеке, слизнув немного крови, и он вздрогнул. Роуз отпустила его запястье и снова прислонилась к двери. Бретт немного поразмышлял — должен ли он поблагодарить её, но пришёл к выводу, что разумнее не привлекать к себе внимание, особенно сейчас. Он подумал о рассказанном Уоллесом. О том, что Правление делало годами... и ему стало плохо. Он был вором, мошенником и укоренившимся злодеем, но были границы, которые даже он не пересекал. Геноцид... хладнокровное убийство в планетарном масштабе... Впервые Бретт серьёзно задумался на верной ли стороне оказался...

— Ты должен принимать во внимание Роуз, — сказал Финн. — Хотя бы потому, что если этого не сделаешь, она тебя убьёт. Теперь слушай внимательно, Уоллес. И оставь свой нос в покое. Твой медик вправит его, когда мы уйдём. Ты и Нейманы окажете мне любую посильную помощь, которую я сочту необходимой, взамен же обязуюсь свергнуть Короля и заменить существующую систему на более соответствующую вашим убеждениям. Если быть совсем точным — то на мою. До тех пор я и мои партнёры будем молчать о том, что знаем. Конечно можешь попытаться убить меня, но если всё же рискнёшь и я об этом узнаю, то попрошу Роуз перед тем как ты умрёшь, вырезать тебе кишки и заставить их съесть. Тебе бы это пришлось по душе, Роуз, не так ли?

— Очень, — ответила Роуз и Уоллес с Бреттом оба вздрогнули от того, что услышали в её голосе.

— Плюс само собой существуют спрятанные записи о том, что мне известно, — продолжил Финн. — Очень хорошо спрятанные и весьма объёмные записи. У Нейманов появился новый партнёр. Начинай привыкать.

— Мне нравится это место, — неожиданно сказала Роуз и все повернулись, чтобы посмотреть на неё. Бутон её рта медленно растянулся в алой улыбке. — В воздухе так и витает смерть... Сколь же много кровопролития и страданий случается благодаря решениям, которые принимают в подобных маленьких помещениях... Это всё так захватывающе...

— Ты действительно странная, Роуз, — сказал Бретт.

— Стараюсь, — ответила Роуз.

****

Последний пункт назначения Финна удивил Бретта ещё больше, хотя он в отличие от главы Совета по Трансмутации, никогда и не верил в благие намерения человека, которого им предстояло увидеть. У Бретта никогда не находилось свободного времени на Святых, особенно на тех, которых так окрестили журналисты. Анджело Беллини, также известный как Ангел Мадрагуды, комфортабельно расположился в маленькой церкви в самой модной части Города Вечных Парадов. Кардинал Трансцентендальной Церкви Христа Анджело, лишь в редких случаях пропускал возможность появится на экранах, постоянно разглагольствуя о какой-нибудь проблеме на злобу дня. Его незатейливое обаяние и грубая честность были по нраву очень многим, из которых достаточно большой процент зрителей слепо его любили и внимали каждому слову, спеша жертвовать деньги на любое его начинание. Бретт сразу распознал другого мошенника, как только увидел, и ему также не составило особого труда понять, что тот любит звук собственного голоса не меньше, если не больше, послания, которое должен донести до слушателя.

Сам Анджело был мужчиной средней роста, вес же его далеко превысил норму, что было прекрасно видно без впечатляющего кардинальского облачения, которое он одевал только на время публичных выступлений. В уюте же личного пространства он предпочитал просторную одежду, которую носил без пояса, тем самым маскируя отсутствие талии, и говорить предпочитал потише, видимо пытаясь беречь голос для более важных случаев. Густая грива волос иссиня-чёрного цвета была зачёсана назад от вдовьего пика, ниже была не менее густая чёрная борода и обескураживающий, прямой взгляд. Бретту показалось, что он чересчур широко улыбается.

Анджело тепло поприветствовал Финна и его компаньонов, провёл их в свою роскошную гостиную и убедился, что все уютно устроились, перед тем как занялся организацией кофе и пирожных. Финн и Роуз отказались, но Бретт всегда говорил да любой халяве из чистого принципа. Его глаза жадно осматривали дорогую мебель и фурнитуру.

— Вы неплохо устроились, — произнёс Финн, бросив в сторону Бретта предупреждающий взгляд.

Анджело беззаботно пожал плечами.

— Моя работа — собирать средства для благих дел. А это значит, что иногда нужно принимать очень значимых людей, и я обязан сделать их пребывание тут комфортабельным. Предоставить им максимум уюта. Чтобы ничто не отвлекало их от того, что мне необходимо до них донести.

— Разве бедность и скромная обстановка не впечатлили бы их ещё больше? — спросил Бретт ртом, наполовину полным ирисовым пирогом.

— Многие так думают, — сказал Анджело, совершенно не удивлённый. — На самом же деле такая обстановка заставляет их чувствовать себя неуверенно. Даже виновато. Из-за того, что они обладают столь многим, в то время как другие довольствуются малым. И они жертвуют увесистую пачку денег лишь бы успокоить свою совесть и как можно быстрее уйти, а после сделать всё возможное, чтобы никогда больше не вспоминать ни обо мне, ни о причинах, которые их сюда привели. Я предпочитаю заманивать их, как паук заманивает жертв в свою паутину, заставляя их расслабиться и потерять бдительность, а после ошарашив фактами и цифрами, заставить увидеть, как сильно нуждаются в их деньгах. Как много хорошего может сделать... разумное пожертвование. Заставил понять не только головой, но и прочувствовать сердцем. Так можно убедить их намного эффективнее обычного прямолинейного натиска. Попробуйте шоколадные пирожные. Я сам их сделал.

— Убеждение, — сказал Финн, даже не взглянув на пирожные. — Оно всегда было твоим главным инструментом, не так ли? С тех самых пор, как на Мадрагуде ты был переговорщиком по освобождению заложников. Но устраивает ли тебя твоя нынешняя должность, Анджело? Отвечает ли она всем твоим потребностям? Чего ты хочешь?

— Я хочу того, чего хочет моя Церковь, — без заминки ответил Анджело. — Доступ к Лабиринту Безумия. Это один из главных столпов нашей веры. Финн, ты здесь для того, чтобы это обсудить? Признаюсь, никакая другая причина, почему такая важная фигура, как ты, столь срочно захотела меня увидеть мне в голову больше не приходит.

— Я могу предоставить вам доступ, — сказал Финн. — Могу передать Лабиринт Безумия в руки Церкви, отныне и навсегда.

Анджело подался вперёд в своём кресле, задумчиво поглаживая себя за бороду, и пристально посмотрел на Финна.

— Воля Парламента остаётся неизменной, также как и Короля — твоего товарища Парагона. Ты хочешь сказать, что можешь изменить мнение Короля?

— Даже лучше. Я могу заменить Короля. А новый Король изменит мнение Парламента. С помощью Церкви я свергну Дугласа, перекрою Парламент и дам Церкви в Империи власть, какую она всегда должна была иметь.

— Это измена, — осторожно сказал Анджело. — Церковь... не вмешивается в политику. Не вмешивалась и никогда не будет.

— Даже ради гарантированного доступа к Лабиринту Безумия? Даже за самый ценный приз среди возможных — Преображение всего человечества?

Анджело впился в него взглядом.

— Отойди от меня, Сатана! Я не поддамся искушению!

— Почему нет? — продолжал искушать Финн. — Нет никакого греха в честном признании того, что ты действительно хочешь. Церковь хочет Лабиринт, а ты хочешь возвыситься в Церкви. Тебе хочется повелевать людьми, а не умолять их о подачках. Тебе хочется обладать властью заставлять людей поступать правильно, хотя бы раз. И когда это всё у тебя будет, останется только один дьявол, которого тебе нужно будет преодолеть — Парламент. Всех этих могущественных людей, погрязших в мелких дрязгах, которые не способны признать свои ошибки и увидеть, что Человечеству на самом деле нужно... Не способных увидеть беспрецедентную важность вознесения. Поддержи меня и вместе мы заставим их увидеть.

— Вот прямо так легко и просто, — сказал Анджело, откинувшись на спинку стула и внимательно изучая Финна.

— Нет, не легко и не просто, — терпеливо ответил Финн. — Это займёт время и на подготовку плана уйдёт ужасное его количество. Но шаг за шагом мы сместим с дороги противостоящих нам людей и заменим их людьми более подходящими под наши нужды. Вместе — ты и я, создадим и будем управлять новой политической силой — Воинствующей Церковью. Церковь внутри Церкви, чтобы привлечь народное внимание и вырасти в силу настолько могущественную, что даже самим Членам Парламента придётся склониться перед ней. И Лабиринт Безумия будет лишь одной из наград... Спрашиваю тебя ещё раз, Анджело Беллини, ты удовлетворён текущим положением? Своей Церковью? Своей жизнью? И хватит ли тебе смелости поменять не только свою жизнь, но и жизнь всего Человечества?

— Ты теряешь время в качестве Парагона, Финн Дюрандаль, — сказал Анджело. — Тебе нужно было идти в политику.

— Я уже в ней, — ответил Финн. — Просто никто об этом ещё не знает.

— Позвольте мне рассказать вам свою историю, — начал Анджело и Бретт мысленно вздохнул.

Каждый знал историю Ангела из Мадрагуды. С каждым разом она обрастала всё более драматическими подробностями и только Богу известно сколько раз Анджело сам рассказывал эту историю на различных ток-шоу (конечно же со всей возможной скромностью). Беллини работал переговорщиком по освобождению заложников. Дьяволы из Клуба Адского Пламени захватили Церковь. Беллини смог отговорить их от убийства заложников и так впечатлился мужеством священников, что присоединился к Церкви и дорос до Кардинала. СМИ сделали из него Святого. Каждый знал эту историю. Анджело увидел по лицам, что они приготовились выслушать эту историю в очередной раз. И быстро улыбнулся.

— Нет, друзья мои, вам только кажется, что вы знаете о случившемся на Мадрагуде много лет назад. Позвольте я расскажу, как всё было на самом деле.

Было четыре часа утра и шёл сильный дождь, когда Анджело прибыл к захваченной Церкви. Он выбрался из машины, сгорбившись под проливным дождём и принял кружку дымящегося кофе из рук представителя правопорядка. Должно быть всё было действительно плохо. Они бы не стали вытаскивать его из постели в такую рань и везти сюда из-за какого-нибудь пустяка. Анджело глотнул обжигающего кофе и посмотрел сквозь дождь на Собор Блаженной Беатрисы. Единственный Собор в Мадрагуде был не самым большим и величественным, но это был духовный центр города, и очень много людей пришли бы в бешенство, если бы Клуб Адского Пламени выполнил свою угрозу и запятнал его кровью невинных. Эти люди могли прийти в такую ярость, что даже проголосовали бы о досрочной отставке городского Совета, который позволил этому случиться. Так что Совет возложил всю надежду на силы правопорядка, а те в свою очередь возложили её на Анджело Беллини. Нужно было всего лишь прибыть к Собору и сотворить чудо. В очередной раз...

Он заметил дежурного офицера у ленты, что ограждала место преступления и поспешил к нему. Капитан Якобс был крупным и внушительным мужчиной, одетым в длинный китель, но по мере приближения к нему Беллини всё более отчётливо мог разглядеть охватившее его отчаяние. И дело было не только в давлении сверху. Анджело был в этом уверен. Он заметил каким взглядом смотрел капитан на Собор и его желудок сжался. Что-то пошло не так. Совсем не так. Он кивнул капитану, стараясь оставаться бесстрастным, и предложил Якобсу свою кружку кофе. Капитан в ответ скривился.

— Я выпил уже столько этого дерьма, что больше не лезет. Диспетчер всё вам рассказал?

— Только в общих чертах, — ответил Анджело.

— Значит, вы не знаете. Вы не первый переговорщик, которого мы вызвали. Хендрикс уже час как мёртв.

— Хендрикс хороший человек. Что случилось? — спросил Беллини, нахмурившись.

— Его убили. А затем попросили лично вас. Видел вас в новостях на прошлой неделе. Дело Близнецов Дент. Они там задумали что-то действительно скверное... Вы не обязаны этого делать, Беллини.

— Обязан. Это моя работа.

— Что ж, хорошо, — сказал Якобс. — Вот что на данный момент известно. Внутри находятся трое дьяволов, в заложниках держат двоих священников и пять приезжих монахинь. Насколько стало известно первоначально, они задумывали совершенно другое. Дьяволы хотели только нанести ущерб самому Собору, сотворить какое-нибудь богохульство. Заявить о себе... Они даже не из Клуба Адского Пламени, просто подростки-подражатели. Священники внезапно вернулись, чтобы провести для монахинь экскурсию по Собору. Дьяволы запаниковали и попытались удрать. В этот момент, так уж получилось, что рядом проходил представитель правопорядка, прямо рядом с главным входом. Он попытался их арестовать, в ответ они его подстрелили и забежали обратно внутрь, забаррикадировав дверь. Представитель правопорядка вызвал полицию и всё пошло по нарастающей.

— Ума не приложу, как у Хендрикса не получилось уговорить их. Никто не должен был пострадать. Теперь он мёртв, а дьяволы потребовали вас и безопасный коридор на волю, или они начнут присылать заложников по частям. На вас надет бронежилет?

— Конечно.

— Силовой щит?

— На запястье. Они всё равно заставят меня снять его, но для этого он и нужен. Чувство, что они могут пристрелить меня в любой момент, даёт им большую уверенность в своих силах. Скрытого оружия тоже нет. Я так не работаю. И никаких условных сигналов. Они всегда их замечают.

— И что, чёрт возьми, нам делать, если у вас возникнут проблемы? — сердито покачал головой Якобс. — У всех трёх дьяволов есть оружие, одному Богу известно почему. Хендрикс дал мне те же самые вводные, что и вы, и теперь он мёртв.

— Я постараюсь, чтобы этого не повторилось, — сказал Анджело. — Какова официальная позиция? Предоставят безопасный коридор?

— Нет, — категорически ответил Якобс. — Мы не позволим Клубу Адского Пламени одержать победу, даже если это просто подражатели. Приказ пришёл с самого верха — нужно преподать им урок. Если получится — спасите священников и монахинь, но если всё полетит к чертям, то мы пойдём на штурм и проповедниками придётся рискнуть. Мир иногда бывает жесток. Готовы?

— Настолько, насколько это вообще возможно. Канал связи с ними есть?

— Нет. Они настоящие параноики. Свои требования они озвучивают через парадные двери.

— Значит, я просто захожу внутрь в надежде, что они сразу меня не пристрелят?

— Ну в общем, да. Разве вам не нравится ваша работа?

Анджело негромко рассмеялся.

— Дьявол, я пошёл в переговорщики ради известности и поистине фантастической пенсии. Вы разве нет?

Не дождавшись ответа он вышел под дождь, осторожно перешагнул через оградительные ленты и направился ко входным дверям собора. Его руки были вытянуты вдоль тела ладонями наружу, чтобы показать, что они пусты. Никто в него не стрелял. Остановившись перед двумя слегка приоткрытыми дверьми, Анджело повысил голос, перекрывая шум проливного дождя.

— Вы спрашивали обо мне. Я Анджело Беллини, переговорщик. Я безоружен. Могу я войти?

Одна из дверей распахнулась и показалась голова дьявола. Типичная дешёвая работа полулегальной бодимастерской. Кожа цвета красного кирпича, два коротеньких рога на лбу. Козлиная бородка из-за своей неравномерности очевидно была настоящей. Анджело дам бы этому дьяволу лет девятнадцать. Быстро скользнув взглядом мимо Анджело и убедившись, что все представители правопорядка находятся в стороне, дьявол вытянул руку, схватил его за плечо и затащил в Собор.

По крайней мере внутри было сухо, несмотря на дождь, барабанивший по крыше. Церковь лишь номинально называлась собором и едва могла вместить две сотни верующих, разместив их на простых деревянных скамьях без всяких удобств. Священников и монахинь разместили рядом на одной скамье, и они с надеждой смотрели на Анджело. У одного из священников на лице были видны синяки и разбита губа. Ещё двое дьяволов внимательно следили за заложниками, направив на них разрисованные диспраптеры. Оба были подростками. Анджело холодно посмотрел на них, а затем всё его внимание привлёкло тело, лежащее в центральном проходе головой вниз. Ему выстрелили в грудь, проделав широкую дыру в спине. Судя по следам от ожогов на пальто, выстрел его поджёг и потушить огонь никто не удосужился. Анджело задался вопросом, что именно Хендрикс сделал неправильно, какие именно плохо продуманные слова привели к столь печальному концу.

— Слышь, мужик, я с тобой разговариваю! — прозвучавший голос был резким и напряжённым, на грани паники.

— Прошу прощения, — тут же отозвался Анджело. — Вы что-то спрашивали?

— Распахни своё чёртово пальто, чтобы я тебя проверил!

Анджело распахнул пальто и дьявол очень непрофессионально его обыскал. Он забрал браслет силового щита, неловко стянув его с запястья, после чего швырнул на пол и раздавил. Торжествующе рассмеявшись, он посмотрел на Анджело, сохранившего бесстрастное выражение на лице. Как будто уничтожение браслета силового щита могло как-то ему навредить. Он не сопротивлялся, когда дьявол грубо повёл его к своим подельникам.

Все они были одеты в чёрные трико и плащи. Вкупе с дешёвым макияжем смотрелось это почти комично. Почти. У первого был серьёзный избыточный вес, а третий был сплошь тёмно-розового цвета, видно при модификации произошёл какой-то сбой. Дьяволы пытались выглядеть более зрелыми и жёсткими, приняв соответствующие позы. Но страх было видно невооружённым глазом. А это было опасно. Напуганные люди способны на всё.

— Я Анджело Беллини, — сказал он ровным и успокаивающим голосом. — И я здесь, чтобы помочь. Скажите мне, чем я могу вам помочь?

— Мы требуем безопасный проход, — сказал розовый дьявол. — И чтобы никто нас не преследовал. И... миллион кредитов! Золотом!

— Чё? — спросил толстый дьявол.

— Мы должны заставить их воспринимать нас всерьёз, чувак, — ответил розовый. — Показать, что мы не шутим!

— Ты хоть представляешь, сколько будет весить миллион золотом? — сказала козлиная бородка. — Оно нас сильно замедлит. Сфокусируйтесь на том, что сейчас действительно важно. Нас не должны схватить.

— Точно, — проблеял толстяк. — Отец убьёт меня.

— Да пошло оно всё, — сказал розовый. — Я не сяду в тюрьму! Только не после того, что мы сделали! Нахрена ты его убил?

— Я облажался, ясно? — ответил толстяк, топнув копытом. — Мне показалось у него было оружие!

— Не надо было брать с собой пушки, — сказал розовый дьявол. — Я же говорил, что с ними шутки плохи!

— И каким же мы будем Клубом Адского Пламени без оружия? — сказала козлиная бородка. — Заткнитесь уже! Помните, что нужно решить в первую очередь. Теперь у нас есть ещё один заложник, у которого хватит влияния, чтобы вытащить нас отсюда. Не правда ли, миротворец?

— Я здесь, чтобы обговорить условия освобождения заложников, — ответил Анджело. — Сделать так, чтобы все вышли отсюда целыми и невредимыми. Почему бы не начать с простых вещей, например, с ваших имён?

— Никаких имён! — немедленно ответил дьявол с козлиной бородкой. — Я Белиал. Это Молох, а тот толстячок, что любит спускать курок — Дэмиен.

— Вы же не хотели, чтобы так всё вышло, да? — сказал Анджело. — По поступившей информации вы даже не настоящие члены Клуба.

— Мы вполне настоящие! — ответил Белиал. — Мужик, тебе стоит воспринимать нас серьёзно!

— Воспринимаю, не сомневайтесь, — сказал Анджело. — Но вы пришли сюда не затем, чтобы кого-нибудь убить, верно?

— Нет, конечно, — ответил Молох. — Это должен был быть прикол. Мы просто хотели немного повеселиться. Сделать что-то, чтобы нас заметили, чтобы друзья стали воспринимать нас всерьёз. Мы должны были уйти до того, как кто-нибудь объявится. Затем появились эти ублюдочные священники, а когда мы попытались сбежать — снаружи оказался полицейский.

— И вы не хотели убивать Хендрикса? Это получилось случайно?

— Мне показалось, что у него оружие, — сказал Дэмиен, глядя в пол.

— Тогда почему бы вам всем не опустить дисраптеры и не выйти отсюда со мной? — спросил Анджело. — Больше никому не нужно умирать. Снаружи я поговорю с офицером. Я знаю этого человека. Он поймёт...

— Нет! — незамедлительно ответил Белиал. — Я же уже говорил — я не сяду в тюрьму! Только не после убийства! У меня впереди целая жизнь и я не собираюсь вырывать из неё целый кусок из-за несчастного случая! Мы выберемся отсюда или люди заплатят! Своей кровью!

— Отец убьёт меня! — сказал Дэмиен таким голосом, что казалось он в любой момент может разрыдаться.

— Заткнись! — прорычал Белиал. — Сука, заткнись!

Он бросился к скамье и схватил священника с побитым лицом, потащив его в проход между скамьями. А затем приложил дисраптер к его голове.

— Я отведу его к дверям и скажу им, чтобы немедленно подогнали машину, или я разнесу его башку к чёртовой матери! И вы увидите, насколько они быстро выполнят требование!

— Нет, — ответил Анджело быстро. — Не выполнят.

Все трое дьяволов посмотрели на него, привлечённые непоколебимой уверенностью в голосе.

— Застрелите кого-нибудь — они пойдут на штурм. Приказ с самого верха. Они не могут позволить победить Клубу Адского Пламени на Мадрагуде.

— Но мы же не настоящий Клуб! — сказал Молох.

— Убьёте священника и к вам отнесутся со всей серьёзностью, — сказал Анджело.

Молох внезапно сел на пол, перестав контролировать дисраптером заложников.

— Не могу в это поверить. Это должен был быть обычный прикол! Что-то, о чём мы можем потом вспомнить, посмеяться... Господи Боже, я же прислуживал в алтаре! Я даже не верю во всё то дерьмо, что пропагандирует Клуб!

— Заткнись, — сказал Белиал.

— Сам заткнись! — сказал Молох. — Это была твоя идея! Я не хочу умирать... Не хочу попасть в Ад...

— Когда нас посадят в тюрьму, ты узнаешь, что такое Ад, — свирепо ответил Белиал. — Всё закончится тем, что ты попадёшь в одну камеру с амбалом, который сделает из тебя подружку! Этого ты хочешь? Так что заткнись и не мешай мне делать то, что нужно, чтобы вытащить нас отсюда.

Он уставился на Анджело.

— Они прислали тебя, чтобы запугать нас. Ты скажешь нам что угодно, любую ложь, чтобы напугать и заставить сдаться. А вот хрен тебе! Мы соучастники убийства. Я знаю, что это значит. Никаких условных сроков и взяток, что может заплатить отец. Убийство — тягчайшее преступление, срок будет большой, и будь я проклят, если не сделаю ничего, чтобы этого избежать. Тем более из-за чёртовой случайности...

— Прокляты, — проголосил Дэмиен. — Мы все прокляты...

— Да заткнись ты наконец! — заревел Белиал. — Дай подумать! Пошли, жрец, поговорим с полицейскими. И молись, чтобы они ответили правильно...

В этот момент выстрел дисраптера снёс ему половину башки. Белиал покачнулся и медленно обернулся, половина его лица исчезла, волосы загорелись. Дэмиен всё ещё направлял на него оружие. Белиал попытался что-то сказать, а затем замертво рухнул на пол. Священник не двигаясь оторопело смотрел на него сверху. Сидящий на полу Молох начал направлять свой дисраптер на священника. Дэмиен вскрикнул, пытаясь предупредить друга, ведь энергетический кристалл его дисраптера был на перезарядке. Священник ринулся на Молоха и ударил того ногой по лицу. Дьявол завалился назад, оружие вылетело из розовой руки. Священник пнул его по рёбрам, затем по голове, и продолжал наносить удары снова и снова, все время выкрикивая:

— Будь ты проклят, маленький ублюдок! Будь проклят во веки вечные!

Анджело прошел мимо него и забрал оружие у Дэмиена, который рыдал навзрыд. Его объёмная фигура тряслась.

— Это был несчастный случай, клянусь, — бормотал он невнятно. — Я не хочу попасть в Ад...

Другой священник встал со скамьи и подошёл к первому, чтобы не дать окончательно добить находящегося в полубессознательном состоянии Молоха. Он усадил его на скамью, а затем снова посмотрел на Анджело.

— Вы должны извинить отца Саксона. Он очень расстроен. Они помочились в купель, испражнились на алтарь, уничтожили драгоценные реликвии. И когда он возмутился по этому поводу — они его ударили. Смеялись над ним. Подобное поведение ему не свойственно.

— Никому не нужно об этом знать, — сказал Анджело. — Ещё можно всё исправить, если мы все согласуем наши версии. Во всем обвиним Белиала. Он мёртв и не будет возражать. Поэтому, это он убил Хендрикса и избил Молоха. Все остальные получат шанс начать всё с чистого листа. Все согласны?

По лицу Дэмиена текли слёзы, когда он посмотрел на Анджело.

— Мужик, ты серьёзно? Зачем ты это делаешь?

— Потому что в конце концов Белиала остановил ты. Ты поступил правильно

Анджело развернулся и направился ко входным дверям. Ему необходимо было снова выйти под дождь. Возможно, он отмоет его дочиста.

— Чёрт, — произнёс Бретт. — Хотите сказать, что официальная версия — сплошная ложь? И вам не удалось их отговорить? И тот дьявол не совершал самоубийство из-за вашего красноречия?

— Да, история получилась отличная, — ответил Анджело. — А потом я присоединился к Церкви, потому что увидел силу веры. Одних разумных доводов недостаточно. В этом я убедился. Но когда за моими словами стоит Церковь с её постулатами, то я могу заставить людей поступать правильно... Журналисты подхватили историю и распространили её везде где только можно, с каждым разом всё преувеличивая. И сделали из меня Святого. Думаю, в то время был их недостаток... но я, несмотря ни на что, воспользовался свалившимися возможностями по полной.

— Но веришь ли ты сам? — спросил Финн. — Вообще когда-нибудь верил в то, чему учит Церковь?

— Нет, — ответил Анджело. — Ни секунды не верил. Это просто удобный инструмент, который можно использовать, чтобы склонить людей в нужную сторону. Не поймите меня неправильно. Я хочу доступ к Лабиринту, чтобы люди могли преобразиться, стать чем-то большим, чем они являются сейчас. Потому что в нынешнем состоянии люди не стоят и выеденного яйца. Лабиринт может быстро возвысить Человечество, сделать его лучше.

— Первые десять тысяч человек, вошедших в него, умерли или полностью сошли с ума... — напомнил Финн.

— Даже если получится у одного из ста тысяч — это уже того стоит, — сказал Анджело очень спокойным и уверенным в своей правоте голосом. — Я видел слишком много смертей... людей, которым не смог помочь. И был уже в одном шаге от ухода с должности, когда увидел возможность, показанную мне Церковью. Возможность покончить с людским злом, раз и навсегда. Лабиринт... это наше искупление.

— Тебя никогда не подпустят даже близко к Лабиринту, если ничего не изменится, — сказала Финн. — Вы может и официальная религия Империи, но когда дело касается важных вопросов, это ничего не значит. Я могу это изменить.

Анджело откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел на Финна.

— Если ты предал своего Короля — человека, который был твоим другом и коллегой на протяжении десяти лет, то что помешает тебе предать и меня? Почему я должен тебе верить?

— Потому что в наших общих интересах работать совместно и достигнуть того, чего по отдельности мы бы достичь не смогли. И Дуглас никогда не был моим другом.

— Значит, партнёры, — сказал Анджело. — Конечно же тайные. Никому об этом знать не нужно. И никогда не заблуждайся насчёт того, что твои интересы могут преобладать или идти в разрез с интересами Церкви.

— Конечно же нет, — успокоил его Финн.

Они поговорили ещё немного, но то были простые любезности и вскоре пришло время Финну и его людям уйти. Бретт засунул в карманы последние пирожные, но держал руки подальше от столового серебра и предметов искусств. Даже если Анджело ничего и не заметит, то за ним следит Финн. Бретт ощущал себя более, как это ни странно, оправданным. Он никогда не доверял представителям правопорядка, священникам или Анджело Беллини, и похоже оказался прав насчёт всех троих. И как только Финн и компания оказались снаружи и закрывшиеся за ними двери Церкви остались позади, Бретт серьёзно посмотрел на Финна.

— Вот тебе и Святой Мадрагуды. Ты намерен дать ему то, что обещал?

— Не знаю, — ответил Финн. — Посмотрим, хотя это было бы забавно...

— Ты можешь его обмануть, — сказал Бретт, — но пожелает ли он остаться в дураках?

— Он уже сам себя обманул, — сказал Финн. — Он так отчаянно хочет получить доступ в Лабиринт, что сделает всё, что я ему скажу. И вскоре настолько увязнет, что сорваться с крючка уже не сможет... Пойдёмте, дети, мы сегодня сделали хороший задел на будущее. Теперь Папочке нужно домой хорошенько всё обдумать.

— Когда я уже смогу кого-нибудь убить? — спросила Роуз тоном, которым обычно спрашивают про погоду.

— Скоро, — ответил Финн. — Очень скоро.

****

За кулисами Палаты Парламента в личном кабинете Анны Баркли: Дуглас, Льюис, Джесамина и Анна пытались прийти в себя после долгого и наполненного инцидентами первого дня Слушаний. Дуглас стянул Корону, как только за ним закрылась дверь и бросил её на первую подвернувшуюся мебель. Льюис расстегнул кожаную броню, чтобы вздохнуть полной грудью и растянулся в ближайшем кресле. Джесамина, наполнив большую кружку кофе из кофейника, выпила сразу половину несколькими глотками. Анна снисходительно за ними наблюдала, сидя на своём стуле перед экранами мониторов.

— Вы ведёте себя так, будто вернулись с войны.

— Именно так я себя, чёрт побери, и чувствую, — прорычал Дуглас, медленно утопая в кресле. — Скажи, что дальше будет легче.

— Могу и сказать, если тебе так уж этого хочется, но ты ведь знаешь, что мне трудно врать друзьям. Вот тебе в качестве утешения — ты хорошо начал. Показал себя голосом рассудка, что хорошо разбираешься в политическом процессе, и дал понять, что тебя не пугает Палата Парламента или сложности. Ты именно тот Спикер, в котором Парламент нуждается, независимо от того хотят они этого или нет. И террорист заставил тебя выглядеть великолепно. Ты не запаниковал, поставил под угрозу собственную жизнь, чтобы защитить невинных, приглядывал за Джесаминой, а Льюис устранил этого гадёныша, как профессионал, которым и является. Хорошая работа, Льюис.

— Да уж, — сказал Дуглас. — Тебе пришлось сегодня немного размяться, Защитник.

Льюис фыркнул.

— Будешь продолжать бесить таких ублюдков и мне понадобится оружие получше. Как насчёт проектора стазис-поля? Да, знаю, они очень дорогие, но сегодня не пришлось бы вообще напрягаться. Заморозил бы его за считанную секунду. Трансмутационная бомба... они очень уж грязно играют. И как, чёрт возьми, он умудрился пронести её в Палату Парламента? По-хорошему не успел бы он зайти внутрь, как должна была сработать каждая сигнализация в здании!

— Это и так понятно, — ответила Анна. — Могу лишь предположить, что в последний раз Палата подвергалась серьёзной угрозе настолько давно, что некоторые люди стали небрежно выполнять свои обязанности. Скоро покатятся головы. Если говорить прямо — это просто отличный предлог, чтобы вынудить высокопоставленных, но некомпетентных людей уйти в отставку.

— Тут не всё так просто, — сказал Льюис. — Кому-то, кто занимает очень высокое положение должны были заплатить, чтобы он на время отвернулся и отключил соответствующие системы безопасности. У Чистокровного Человечества есть агент в Палате Парламента.

— Я бы нисколько не удивилась, — сказала Анна. — Они коварные ублюдки. Как только у меня появятся в подчинении соответствующие люди, я надавлю на каждого, кто не на все сто процентов предан Королю.

— Анна, дорогая, — обратилась к ней Джесамина. — Система Безопасности Парламента не находится в твоём подчинении.

— Это лишь вопрос времени, — ответила Анна, переведя взгляд на Льюиса. — Ты быстро сориентировался. Что именно ты бросил в террориста?

— Это, — ответил Льюис.

Он подался вперёд и протянул ладонь, на которой лежало массивное кольцо из чёрного золота. Остальные наклонились поближе, чтобы внимательнее приглядеться. Джесамина первая поняла что это и воскликнула:

— Это же кольцо Охотника за Смертью! Кольцо Оуэна! Знак и символ власти Клана. Это был один из главных атрибутов в Элегии Охотника за Смертью.

— Где ты его взял? — спросил Дуглас. — Оно исчезло предположительно вместе с Оуэном двести лет тому назад!

Льюис рассказал им о странном человечке по имени Вон. Никому из них не были знакомы ни его имя, ни приметы. Они по очереди изучали кольцо, притрагиваясь к нему весьма почтительно. Кольцо принадлежало легенде, а значит и само было легендой. Благоговение так и читалось на их лицах. Наконец, Анна вернула его Льюису и тот снова надел его на палец.

— Я чувствую себя немного странно, — сказал Дуглас. — Это кольцо спасло мне жизнь. Как будто сам Оуэн спас меня через своего потомка. Немного сбивает с толка.

— Просто террорист был очень глуп, дорогой, — сказала Джесамина. — Всё, что ему нужно было сделать — это подбежать и взорвать бомбу, и Льюис ничего не смог бы этому противопоставить. Но нет, ему надо было повыпендриваться и произнести глупую речь. Получить свою минуту славы. Все они одинаковы.

— Умные люди не совершают самоубийственных актов, — сказала Анна. — Они убеждают кого-нибудь другого сделать это за них.

— Жаль, что ты не смог взять его живым, Льюис, — сказал Дуглас. — От живого мы могли бы получить ответы. Я очень бы хотел добраться до тех, кто за этим стоит.

— Ну ты и неблагодарная свинья! — тут же сказала Джесамина. — Льюис спас тебе жизнь! Он всех нас спас.

— Взять его живым всё равно бы не получилось, Дуглас, — ровно ответил Льюис. — Ты его слышал. К тому же у него в зубе наверняка был спрятан яд, которым бы он воспользовался при необходимости. Или ещё одна бомба в животе. Наверняка это было бы нечто драматическое. Нет ни единого шанса, что его боссы послали бы его на задание, не будучи уверенными, что их невозможно будет отследить. Мы сталкивались с этим и раньше, когда оба были Парагонами. Ты знаешь, как они мыслят.

— Да, — сказал Дуглас. — Конечно, Льюис. Ты совершенно прав. Прошу прощения. Я... всё ещё немного потрясён. Почему бы тебе не объединиться с Анной — посмотрим, сможете ли вы двое точно выяснить, как он прошёл Службу Безопасности.

Льюис кивнул, встал и присоединился к Анне перед её мониторами. Она уже запустила в работу компьютеры, дав им задание определить возможные маршруты, по которым террорист смог оказаться в секции чужих. Дуглас посмотрел на Джесамину, и она подошла и села с ним рядом.

— Почему ты бросилась к нему, а не ко мне? — мягко задал вопрос Дуглас.

— Он спас нас обоих, — ровно ответила Джесамина. — И надо же, я была настолько глупа, что побеспокоилась не ранен ли он. Не делай из этого то, чем оно не является.

— Ты должна понимать, что перед камерами это выглядело несколько иначе. Это выглядело плохо, Джес. Как будто ты переживала за него больше, чем за меня.

— Я знаю о журналистах побольше твоего, Дуглас Кэмпбелл! Они увидят ровно то, что я сказала, и ничего более — женщина, побеспокоилась судьбой Защитника, который спас жизнь ей и будущему мужу. Никто не скажет ничего другого, если ты не будешь раздувать из мухи слона. Не будем больше об этом, Дуглас. Это пустяк.

— Не пустяк, — ответил Дуглас. — Для меня это вовсе не пустяк.

Им предстояло еще многое обсудить и прошло какое-то время, прежде чем рабочий день наконец закончился, и каждый свободно отправился разными дорогами, обдумывая последствия дня. Льюис шёл по узким коридорам в одиночестве, тяжёлый угрюмый взгляд на его уродливом лице был достаточным основанием, чтобы держать на расстоянии практически всех. Даже те, кто просто хотел поздравить его с проявленным героизмом, передумывали и шли мимо. Льюис их не замечал. Никогда не замечал.

А затем большая и массивная фигура вышла из тени, намеренно преграждая ему путь. Льюис был вынужден остановиться, иначе пришлось бы идти напролом. Льюис хотел было что-то сказать, но узнал мужчину, терпеливо стоящего перед ним. Мишель дю Буа — Представитель его родной планеты Виримонде. Льюис вежливо кивнул и дю Буа не менее вежливо кивнул в ответ.

— Ты хорошо справился сегодня, Охотник за Смертью. Эта заслуга хорошо скажется на родной планете. И мне очень нравится новая форма.

— Даже не начинай, — сказал Льюис. — Чего ты хочешь, дю Буа? И почему я уверен, что мне это не понравится?

— Нам нужно поговорить, Охотник за Смертью, — сказал дю Буа. — Ты избегаешь меня с самой Коронации.

— Это потому, что я надеялся избежать подобных разговоров, — прорычал Льюис. — Прежде у нас уже был разговор, дю Буа, и никому из нас он не понравился. С тех пор ничего не изменилось. Я не собираюсь обменивать своё положение и дружбу с Королём на особую милость и внимание к Виримонде.

— Почему нет? — практично уточнил дю Буа. — Здесь все обмениваются услугами, хоть и не должны. Поддержал кого-то здесь, он тебя поддержал там. Каждый заключает сделки. Так всё и работает. До сих пор Виримонде была бедной родственницей в Парламенте, если не сказать хуже. У нас никогда не было ничего, что предложить, да и никто не хотел с нами иметь дела. Все лучшие торговые сделки и экономические гранты в конечном итоге отправлялись в иные миры, хотя они нуждались в них меньше нас. Около нашей миски для подаяний в Парламенте нет друзей или союзников, мы там совершенно одни. Ты можешь изменить это. Люди стекались бы в мир, который поддерживает сам Король. Ты говоришь с Королём, он — с подкомитетами, и каждый получает то, что желает и все счастливы. Что в этом такого плохого? Я ведь ничего не прошу для себя, Охотник за Смертью, лишь для моей планеты. Твоей планеты. Твоего дома.

— И это весьма неплохо сказалось бы на твоих шансах на переизбрание, не так ли? — спросил Льюис. — Я немного понимаю, как работает политика. Ты должен предоставить что-то или они заменят тебя тем, кто сможет. Пойми меня предельно правильно, дю Буа, я не собираюсь делать ничего, что могло бы поставить под угрозу позицию Дугласа. Для него и для меня важно, чтобы первый за двести лет Имперский Защитник считался совершенно беспристрастным. Иначе никто не будет доверять ни ему, ни мне.

— Как скоро они всё забывают, — сказал дю Буа и в его голосе появилась сталь. — Насколько неблагодарным может быть сын, что отворачивается от своей семьи? Кто поддерживал тебя все эти годы на Логресе, доводя твоё скромное жалование до приемлемого, чтобы ты мог играть роль честного Парагона? Твоя заработная плата не позволяла тебе жить так, как жили другие Парагоны и твоя собственная семья не смогла тебя содержать.

— Я никогда не просил эти деньги! Ты пришёл ко мне, сказав, что очень важно, чтобы Парагон Виримонде не выглядел при Дворе в плохом свете!

— И ты их взял, — продолжил дю Буа. — Неужто ты думал, что однажды не придёт время расплачиваться? Жители Виримонде расстаются с немалым количеством денег, стараясь тебя поддержать и жертвуя их, чтобы ты мог комфортно жить в величайшем городе Империи. У них есть право получить что-нибудь взамен.

— Они и получили, — ответил Льюис, непоколебимо встретив сердитый взгляд дю Буа. — Они получили Защитника, которым могут гордиться. Мой долг перед ними тот же, что и всегда — быть самым лучшим и достойным представителем своего мира, каким я только способен быть. Порядочным и честным — тем, кого невозможно купить. Благородным представителем благородного мира.

— Слова, — сказал Представитель Виримонде. — Просто слова. Тебе ещё учиться и учиться тому, как на самом деле работает Империя, юный Охотник за Смертью.

— О, я учусь, — ответил Льюис. — Поверь мне, дю Буа, я учусь. Дуглас выбрал своим Защитником меня, а не более очевидного для данной должности Дюрандаля, потому что был уверен в моей честности. И я его не подведу. Можешь перестать присылать мне деньги, если хочешь. Если сможешь это устроить. Я не буду подвергать риску свои убеждения. Убеждения, которыми мой Клан руководствовался сотни лет. Я Охотник за Смертью, никогда не забывай об этом. Отныне, дю Буа, думаю нам стоит встречаться лишь в публичных местах. Наедине нам больше нечего сказать друг другу.

— Я мог бы обсудить этот вопрос непосредственно с Королём, — сказал дю Буа. — Он может быть более... практичным.

— Король очень практичен, — ответил Льюис. — А ещё более благороден и честен, чем я. Он бы арестовал тебя на месте за измену, просто за попытку оказать на меня давление. Так что вперёд, иди, если желаешь. Я слышал, что в нынешние времена в Зале Предателей сравнительно неплохо.

Коротко поклонившись дю Буа, он ушёл, и провожая его взглядом, Представитель Виримонде размышлял о многом.