Наследница

Глава 2

– Иона! Ох, где же ты, маленькая?

– Миледи? Где вы, миледи?

Иона, спрятавшаяся на крыше, зябко поёжилась. Уже смеркалось и, несмотря на то, что был июнь, становилось прохладно. Она сбежала ещё утром, понадеялась на солнце и не взяла с собой никаких тёплых вещей. В желудке заурчало. Вчера повара расстарались, приготовив шикарный ужин, но она почти ничего не ела, будучи сильно расстроенной. Утром она не успела позавтракать, прихватив с собой только пару булочек и маленькую фляжку с водой. Но спускаться и слушать причитания няни и горничных не хотелось.

Вчера Ионе Блэкклоу исполнилось двенадцать. И поздравила её только прислуга. На завтраке и обеде отец молчал, как и Кассандра с Алееной. Девочка подумала, что поздравлений стоит ждать вечером, но ужинала она вообще в гордом одиночестве. Герцог с супругой и младшей дочерью уехали в театр.

А сегодня Иона попросту сбежала, не в силах выйти к завтраку. Видеть никого не хотелось, идти на занятия тем более. На любимую поляну она не ходила уже два года. Герцог, после того как её однажды там обнаружили, приказал вырубить все деревья на том участке. Иона прекрасно знала, что сделал он это с подачи Кассандры. Та вообще как будто ненавидела старшую дочь герцога. Если бы не нянюшка, которая воспитывала ещё самого герцога и имела на него влияние, то герцогиня бы вовсе наверное выселила Иону из поместья.

Подобное отношение отца раздражало и обижало, но девочка уже устала разговаривать с ним об этом. Он как будто ничего не видел, не слышал и не знал.

Его интересовали её успехи в учёбе и не более. Фехтование, к которому Иона пристрастилась в девять лет, вызывало у него раздражение. Конные прогулки он никогда не любил, предпочитая кареты или вовсе порталы, если была такая возможность. Он не глядя выделял деньги на всё, что хотели Кассандра и Алеена и очень неохотно оплачивал книги для Ионы. Втроём они ездили на приёмы, в театры, вообще куда угодно – Иона неизменно оставалась дома, даже если просилась с ними.

– Тебе надо учиться, ты наследница. – Однажды произнёс герцог. – Алеена же выйдет замуж, ей не обязательно утруждаться. Так что нечего разъезжать где попало, лучше займись экономикой. Твой учитель недавно жаловался, что ты ничего не знаешь.

Последние слова были явной ложью, только чтобы она ушла. Учителя были если не в восторге, то очень довольны успехами Ионы.

Сжав в ладони кулон, который ей подарил Сервиан, девочка на миг зажмурилась. Последний раз они виделись год назад и расстались не на самой лучшей ноте. Фейри не оставлял надежды, что однажды Иона решит отравить мачеху и всячески её уговаривал на этот шаг. И девочка прекрасно его понимала. Но ей не хватало духу на такое. Она видела, что отец доволен такой жизнью и не хотела доставлять ему боль. Чтобы он не делал, он оставался её папой. Тогда они с Сервианом поругались и фейри в сердцах бросил, что глупее девчонки он не встречал в своей жизни. Иона в ответ высказала всё, что думает о жестоком короле и его характере.

С того дня Иона почти ежедневно хваталась за кулон, но так и не могла произнести имени. Было обидно, до боли обидно. И немного стыдно.

Начало темнеть ещё сильнее и Иона всё-таки поднялась с места. Рухнуть с крыши вниз было, конечно, неплохой затеей, но не хотелось доставлять такую радость Кассандре. Осторожно, придерживаясь за парапет, девочка добралась до окна в свои покои. Она стояла на подоконнике, когда в комнату вбежала няня.

– Иона! – Девочка натужно крякнула, когда её сжали в крепких объятиях. – Где ты была, маленькая? Ты плакала? Богиня, ты вся продрогла!

– Няня, всё хорошо. Я… Я просто была расстроена.

– Ох, Иона. Как же ты меня напугала, глупышка. Это из-за вчерашнего, да?

Девочка молча кивнула, видя, как хмурится няня. Леди Грейс было уже за семьдесят, но характер с возрастом ни капельки не изменился. Сам герцог, как думала Иона, даже побаивался свою няню. Потому и не стал спорить, когда она пришла в поместье после смерти герцогини. Девочка же няню любила всей душой, доверяя ей почти все свои тайны. Не знала леди Грейс только о Сервиане и его кулоне – фейри просил никому не говорить о их знакомстве.

Няня ещё бы долго сокрушалась, но тут в дверь постучали. Один из лакеев, смущённо улыбнувшись, поклонился и сообщил, что наследницу ожидает герцог в своём кабинете.

– Я с тобой иду. Эсселт уже совсем от рук отбился!

– Не надо, няня. Не хочу, чтобы ты ругалась с папой из-за меня.

– Нет уж! Я промолчала, когда он позволил этой, с позволения сказать, герцогине заправлять тут! Но если он решит тебя наказать – я по старой памяти возьму в руки розгу!

Вздохнув, Иона молча кивнула. Спорить можно было с кем угодно, кроме Сервиана и няни. По коридорам они шли в молчании и довольно медленно. В последнее время леди Грейс начала сдавать и это беспокоило Иону. Она даже вызвала мага для обследования, но тот только развёл руками. Возраст.

Около дверей в кабинет они обе замерли. Леди Грейс успокаивала дыхание, даром что шли не быстро, а Иона просто собиралась с мыслями. По кивку лакеи распахнули двери.

– Леди Грейс? Зачем вы пришли?

– Затем, чтобы ты дров не наломал, Эсси. – Няня с помощью Ионы устроилась в мягком кресле. – А то знаю я твою натуру.

– Леди…

– Говори уже, что хотел. Маленькая весь день голодная, кормить надо.

Иона против воли покраснела. Герцог тоже слегка смутился, но быстро взял себя в руки. И, сев за стол, внимательно посмотрел на дочь.

Во взгляде читалось такое недовольство, что девочка почти сдалась. Почти. Потому что в голове зазвучали слова, которые произнёс сам герцог. «Ты наследница». А наследник – это не только обязанности. Это ещё и права.

– Ты меня расстроила.

– Ты меня тоже, папа.

– Ты пропустила сегодня занятия. Учителя недовольны, особенно сэр Силли.

– А ты пропустил мой день рождения.

У герцога хватило совести отвернуться, когда он заметил в глазах дочери упрёк. Но, переборов себя, он снова взглянул на Иону.

– Это всего лишь день рождения. Ты ведёшь себя неподобающе.

– Что? – Иона ошарашенно смотрела на отца. – Всего лишь? На день рождения Алеены ты потратил почти четверть нашего годового бюджета! Я уже молчу про траты на остальное! Я просто хотела, чтобы меня поздравил мой папа! Я многого прошу?

– Помимо тебя есть остальная семья, которая требует внимания!

– Ты сам себя слышишь, Эсселт?

Няня, слушавшая разговор, не удержалась от вопроса. Герцог возмущённо уставился на неё. Краткая битва взглядов – и он отвернулся.

Иона едва не плакала. Нижняя губа мелко дрожала, глаза запекло от подступающих слёз. Глубоко вдохнув, девочка мысленно пообещала себе, что даст волю чувствам в своих покоях. Заставив себя успокоиться, Иона расправила плечи и посмотрела на герцога.

– Хорошо, отец. Какое наказание вы хотите мне назначить за неподобающее поведение?

Леди Грейс тихо охнула, глядя на воспитанницу. Она видела, как плакал ребёнок, которому не хватало родительской любви. Видела, как та старается, лишь бы папа обратил на неё внимание. И теперь, глядя в безучастное лицо Ионы, сердце няни тревожно билось о рёбра.

– Эсселт, не смей!

Шипение старой леди заставило герцога вздрогнуть. При взгляде на дочь по его спине пробежал неприятный холодок.

Но он не был бы герцогом, если бы оставил поведение дочери без внимания. А потому он встал и, выйдя из-за стола, замер перед Ионой, заложив руки за спину.

– Неделя домашнего ареста. Выходишь только на занятия. Никаких уроков фехтования, прогулок. Никакой другой пищи, кроме постной. Через неделю жду тебя в кабинете. Если ты не поймёшь, за что наказана, то мы продолжим. Ступай.

Отвесив церемонный книксен, Иона помогла встать няне, которая пребывала в настолько глубоком шоке, что не могла даже слова сказать. Обе удалились и, стоило этому произойти, как герцог рухнул в кресло. Сжав пальцами виски, он крепко зажмурился.

Ему было неловко от того, что он забыл про день рождения Ионы. Но поведение этого несносного ребёнка не давало ему даже малейшего шанса на послабления. Если бы она не была так похожа на свою мать…

***

– Не хочу! Надоело!

– Алеена, солнце моё, успокойся! Это всего лишь уроки, зачем ты так нервничаешь?

– Не хочу!

Звенела жалобно посуда, разбивающаяся о стены. Визг младшей дочери герцога был слышен на всё крыло поместья. Слуги жались к стенам, не зная, что предпринять. Леди Грейс, сидящая в кабинете вместе с Ионой, только качала головой. А сама Иона, со всех сил игнорируя крики, продолжала писать. Сэр Онор, учитель риторики, оказался недоволен результатами последнего занятия и задал переписать один из старинных трактатов, где указывались все качества хорошего оратора.

С момента, когда она была наказана, минул почти месяц. Три недели она вынужденно постилась, отказываясь признать свою вину. И только под давлением няни и старшего дворецкого герцог сдался, отменив наказание.

В очередной раз вздрогнув, когда по поместью прокатился визг Алеены, девочка резко захлопнула книгу и встала.

– Ты куда, Иона?

– Схожу к отцу, чтобы он успокоил эту свинью недорезанную. – Иона заметила неодобрительный взгляд нянюшки. – Прости. У меня уже голова болит от её криков.

Несмотря на то, что покои двух девочек разделяла огромная анфилада залов, Иона слышала истерику Алеены так чётко, будто стояла под дверями её комнаты. И чтобы побыстрее покинуть крыло, девочка ускорила шаг.

В хозяйском крыле, как и в центральном, стояла блаженная тишина. Замедлившись, Иона спокойно дошла до кабинета герцога и замерла перед дверями, ожидая разрешения войти.

– Говори быстрее, у меня дела.

– Алеена устроила истерику и своими криками мешает мне заниматься.

– Так позови мать!

– Кассандра уже там и ничего не поменялось.

Герцог, перебиравший бумаги, раздражённо швырнул кипу листов на стол. Недовольный взгляд, адресованный ей, Иона нагло проигнорировала. В конце концов, Алеена и его дочь тоже, не только Кассандре отдуваться надо.

– Идём. И если там всё тихо…

– Я поняла, отец.

Но угрозам герцога не суждено было сбыться. Уже на подходе к детскому крылу он услышал истеричный визг и поморщился, представляя, что же ждёт его в покоях младшей дочери.

Почему-то герцог не отправил Иону в её покои и девочка решила воспользоваться этим. Обида, грызущая её изнутри, становилась всё сильнее день ото дня. Хотелось пролить хоть немного бальзама на эту рану, посмотрев на то, как наказывают Алеену. Или же дать обиде разрастись пышным цветом, если отец в очередной раз проведёт черту между старшей и младшей дочерьми.

Она пропустила герцога вперёд и спустя миг молча порадовалась этому. Потому что о стену рядом с головой отца разбилась очередная ваза.

– Что тут происходит? – Рёв герцога заставил вздрогнуть и Кассандру, и Алеену, что замерла со шкатулкой в руках. – Алеена! Угомонись!

– Ох, Эсселт!

Кассандра бросилась к герцогу, успев недовольно зыркнуть на Иону. Стряхивая с камзола мужа мелкие осколки, герцогиня жаловалась не на разбушевавшуюся дочь, а на учителей, которые довели бедняжку до срыва. И задают много, и требуют чересчур, и вообще могли бы помягче быть, ведь Алеена ещё маленькая.

Герцог, внимательно выслушивая всё это, не отводил взгляд от младшей дочери. Ту немного охладил приход отца, но она продолжала рыдать, раздирая на кусочки батистовый платок.

– И что же тебе не нравится, Алеена? Ты дочь герцога, ты должна учиться. У Ионы занятий намного больше, но она не жалуется.

– Но я же не наследница! Я не обязана знать кусхаанский и учить все эти дурацкие закорючки! У меня голова болит от них и вообще я нездорова!

Истерика пошла на новый виток, теперь уже при герцоге. Алеена кричала, что устала от всей этой учёбы, Кассандра причитала, даже не пытаясь подойти к дочери. Герцог же, пару минут послушав всё это, молча подошёл к дочери и поднял её на руки. Та попыталась было вырваться, задёргала руками и даже пнула отца по ребрам, но тот только поморщился и покрепче прижал девочку к себе.

Иона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. В следующий раз, когда учитель истории попросит привести яркий пример фаворитизма, она вспомнит про отца.

Тем временем герцог, поглаживая Алеену по спине, уговаривал ту успокоиться и обещал ей множество подарков за прекращение истерики.

– Ну, не можешь учить языки – отложим их. Станешь постарше, тогда и наймём учителя. Надо будет пригласить лекаря, чтобы осмотрел тебя. Ты и правда бледная.

– Спасибо, папочка. – Алеена обняла герцога за шею и, заметив наконец стоящую у дверей Иону, показала ей язык. – А можно мне пони?

– Конечно, маленькая.

– Отец, я не думаю, что это хорошая идея. Алеена из-за своего состояния не сможет удержаться в седле даже на пони. Не хочу, чтобы сестричка поранилась.

Герцог внимательно посмотрел на Иону, но увидел только беспокойство во взгляде, направленном на Алеену. На миг задумавшись, мужчина пообещал младшей вместо пони купить ей кроликов.

В свои покои Иона возвращалась с чётким ощущением, что в своей собственной семье она становится изгоем. И отец, вместо того чтобы пресечь подобное, только ещё больше отталкивает её.

Она почти дошла до кабинета, когда её нагнал герцог.

– Ты так волнуешься о сестре, молодец. Через два дня я приглашён на аудиенцию к Императору, не хочешь со мной?

– С удовольствием, отец. Ты хочешь представить меня как наследницу?

– Да. До твоего дебюта, конечно, много времени, но буду знакомить тебя с делами уже сейчас. Учись хорошо.

– Конечно, отец. Хорошего дня.

Выгнав всех из своих покоев и закрыв дверь на ключ, Иона позволила эмоциям выплеснуться наружу. Истерический, но очень тихий смех наполнил комнату.

Постепенно смех перерос в такой же тихий плач. Стащив с кровати свою любимую игрушку – плюшевого щенка, подаренного мамой когда-то – Иона со всех сил обняла его, не в силах успокоиться.

Было очень обидно. Настолько, что в груди будто бы разверзлась чёрная дыра, высасывающая все хорошие эмоции. Если раньше ещё жила надежда на то, что папа хоть что-то поймёт и перестанет хотя бы так явно разделять дочерей, то сейчас не осталось даже этого. Хотелось пойти и высказать всё герцогу. В манере Алеены – с криком, битьём посуды, выпрашиванием подарков за прекращение этого балагана. Но не хотелось унижаться. А для Ионы это было сродни тому, что она выйдет на люди голой. Она не понимала, как можно настолько не ценить себя, чтобы заниматься таким.

Но за себя было обидно не так сильно, как за маму. Если три года назад, когда отец только привёл Кассандру, она просто поняла, что герцог изменял маме, то сейчас пришло понимание, насколько же глубока была эта измена.

Покойная герцогиня не смогла толком оправиться после родов и была слаба здоровьем. Лекари запретили ей снова рожать и герцог вроде бы даже смирился с этим. Когда Ионе было два, мама почти перестала вставать с постели, изредка выходя в сад и только. Умерла она двадцать шестого июня, через четыре года, сразу после дня рождения дочери. И всё время, сколько мама болела, герцог ходил на сторону. Если бы это была любая другая женщина, Иона бы наверное со временем и смогла это принять. Но Кассандра была замужем. И эта картина не хотела складываться в голове пусть и не по годам разумного, но всё-таки ребёнка. Как только Грейстоун не понял, что Алеена не его дочь? Ведь она вообще не похожа на него.

Вздохнув, Иона заставила себя встать с пола и лечь в кровать. Не хотелось даже лишний раз шевелиться. И, внезапно решив махнуть на всё рукой, девочка зарылась в подушки и почти мгновенно уснула.

Она не услышала, как заходила няня, обеспокоенная пропажей воспитанницы. Не слышала, как заходил герцог со спешно вызванным лекарем. Измотанный переживаниями организм будто отключился на время, давая разуму прийти в себя. Лекарь, впрочем, утешил герцога и няню, сказав, что ребёнок просто спит и завтра всё должно прийти в норму.

– Просто спит? Посреди дня? Она должна быть на занятиях!

– Эсселт! Я сейчас возьму в руки розги! – Хоть они говорили в гостиной, голос няня не поднимала. – Дай девочке отдохнуть, пусть спит. Ты почему-то катаешься со своими вертихвостками по балам да приёмам, а она день деньской бегает! То учёба, то ты её дергаешь, то ещё страсти какие. Иди к себе, отстань от ребёнка.

Поджав губы, герцог недовольно зыркнул на няню, но спорить не стал. Развернувшись на каблуках, он быстро вышел из покоев. Няня же, расспросив лекаря ещё раз, всё ли хорошо, устроилась в гостиной.

На поместье опустилась ночь. Леди Грейс так и осталась в гостиной, задремав на небольшом, но удобном диванчике. Тишина, окутавшая всё вокруг, на краткий миг была прервана едва слышным шелестом.

Золотоволосый юноша, появившийся в проёме окна, шевельнул рукой, окутывая спальню чарами, не пропускающими звуки в обе стороны. Бесшумно спрыгнув с подоконника, он подошёл к кровати Ионы. Чуть склонив голову набок, он с грустью во взгляде посмотрел на спящую девочку. Чуть нахмурился, поняв, что она опять плакала. Осторожно поправив одеяло и укрыв ребёнка получше, фейри присел на краешек кровати. Не сдержав усмешки, бережно разжал тонкие пальчики, даже во сне сжимающие подаренный им кулон.

– И почему тебе так сложно просто убить эту дуру, а? Ну меня бы попросила, так нет, не хочешь, чтобы у меня были проблемы. Эх, ребёнок… И звать не зовёшь, и кулон не выпускаешь из рук. Дурочка, как есть дурочка. Не понимаю, что я вообще нашёл в тебе? Бабочка-однодневка, по сравнению со мной. Ведьма, которая не хочет быть ведьмой. Но почему-то я прихожу к тебе. Ты это вряд ли когда-то узнаешь, конечно. Я тебе точно не скажу, даже если очень захочу. Потому что это слишком странное поведение даже для меня, а я всё-таки фейри. Первый фейри, пожалуй, который называет человека другом совершенно искренне… Как же мне хочется, чтобы Богиня была милостива к тебе, малышка. Но пока ты сама не возьмёшь всё в свои руки – никто тебе не поможет. Я могу разве что петь тебе изредка ночью, чтобы твоя усталость и грусть превращались в прекрасные мечты. Пожалуйста, позови меня в следующий раз. Мне так не хватает наших разговоров, малышка.

Фейри, устроившийся на подоконнике, буквально из воздуха достал старенькую лютню. Тихий, больше похожий на шелест ветра в листьях голос замолк. И пришла музыка.

Иона, до этого сжавшаяся почти в комочек, медленно выпрямилась, расслабляясь. Разжались пальцы, стискивающие вместо кулона простынь. Дыхание замедлилось, а на лице появилась робкая улыбка.

В песне, что начал играть фейри, не было слов, что смог бы понять человек. Зато там был шелест травы, что растёт на просторных лугах. Шум реки, пробивающей себе путь даже через самые узкие местечки. Рокот бури, набирающей силу далеко в горах. Трели соловьёв, беспечно порхающих в садах. Запах цветов яблони, которые пахнут так сладко, что начинает щемить сердце. Сладость молодого вина, что искрящимся потоком прокатывается по языку. В песне не было ни слова о печали, боли или страданиях. Только бесконечная весна и её нежность, украшенные брызгами солнечного восторга. Сервиан пел о столь давних временах, что даже он сам с трудом уже вспоминал события тех дней.

Ночь потихоньку начала уступать права дню, когда Сервиан закончил играть. С грустной улыбкой посмотрев на девочку, что тихонько сопела в подушку, фейри бесшумно исчез.