Наследники Земли

С того момента как Морские Звезды появились в последний раз, прошло уже целых три дня. Трое суток почти неестественной тишины и невысказанных предчувствий. Сол отлично понимала существо этих предчувствий, однако, провожая уже третий закат среди каменных глыб лунного пейзажа, не могла поделать ничего, кроме, как гадать: не продолжит ли человечество прятаться и дальше, ожидая нового смертельного удара со звезд.

— Сол, все нормально?

Она взглянула в сторону, где рядом с ней угадывалось смутное дрожание прозрачного И-тела Лючии Бенк. Посмотрев на север, в сторону горизонта, она могла увидеть и золотое сияние, исходившее от сиротливо зависшей башни — последнего из оставшихся Даров, откуда Лючия контролировала их разговор.

Сол кивнула, улыбаясь.

— Я подумала о карбоновом диске с Водолея, который нашел Питер, — сказала она. — Один из тех, что ты — вернее, одна из твоих энграмм — оставляла на своем пути. Знаешь ли, о чем это говорит?

— У меня есть целый перечень, — ответила ей бывшая космонавт-исследователь. — Это была Ноэль Ковард? Ой-ой, почему только в путешествие так любят отправлять не тех людей, что следовало? А те как раз остаются дома?

Сол снова рассмеялась.

— Кажется, на самом деле это была Уордсворт.

— Ах да, — вспомнила Лючия и немного приблизилась, мельком взглянув в сторону Солнца. — Счастье — быть живой и оставаться здесь, на закате.

— Так и есть.

— А почему ты спросила?

Сол спокойно пожала плечами:

— Думаю, тот момент не показался мне слишком счастливым.

— Но ведь мы живы, Сол, и только это имеет значение. Пока у нас есть свой путь, остается и надежда на лучшее. Когда-нибудь мы будем счастливы.

— Знаешь, он еще носит диск на шее.

Лючия ответила не сразу.

— Теперь мы поняли, как следует изменить себя. И придется это сделать.

— Не все захотят измениться.

— Тогда, возможно, нам придется вспомнить, что такое быть людьми.

— Ты излагаешь так, что это кажется неплохим известием.

Горечь, заключенная в собственных словах, удивила даже Сол. В конце концов она жива, и в этом Лючия совершенно права. Разве не следует благодарить за это судьбу? Нужно сказать спасибо за возможность просто видеть закат — каждый день.

Сол наклонила голову, криво улыбаясь сама себе. Все это вздор. Выпрямившись, она посмотрела в небо — туда, где должны находиться звезды, если бы их не затмевал солнечный свет. Туда, где должна была находиться Земля, если бы ее не уничтожили Морские Звезды девяносто восемь лет назад. Возможно, виной тому человеческая натура, но одного выживания ей самой недостаточно. С Сол остались единицы — самые дорогие ей существа, с которых и следовало начать возрождение мира, но ни одно из них не представляет чистой человеческой природы. Лючия, Эландер и она сама — вот ее наиболее крайние представители.

Еще с разрушения Сагарси и последних Даров — три дня назад — она жила здесь, на Луне, в ожидании конца человеческой цивилизации. Она ждала Морских Звезд, ждала, что они придут и просто раздавят выживших своей подошвой. Пришельцы не пришли — и факт этот оставил Сол в совершенно расстроенных чувствах. Она устала и от бесконечных отступлений, и от потока вечных перемен. Ей хотелось осесть на одном месте и тихо стариться, как и положено человеку, чтобы тихо отойти в иной мир на своем крылечке, сидя в кресле-каталке и наблюдая, как у ног играют внуки.

Она снова чуть не рассмеялась. Какая нелепая картина. Ее никогда не интересовали дети, а что уж говорить о внуках! Применительно к Питеру, единственно подошедшему на роль любовника за более чем столетнее путешествие — мысль о детях казалась еще смехотворнее. Их свели вместе обстоятельства, вскоре прошедшие, и потребность в этом давно миновала. Возможности приятного времяпровождения не соответствовали заложенным в них ожиданиям.

Нет, скорее всего ее собственные энграммы тоже приспособлены к продолжению человеческого рода; они, вероятно, несовершенны и обидчивы — как она.

Правда состояла в том, что Сол сама не знала, чего же она хочет. Знала лишь, чего не желает при любых обстоятельствах: сидеть и ждать, когда смерть сама придет за ней.

— Лючия, я пригласила тебя, чтобы попросить об одолжении, — сказала она.

И-тело Лючии подошло ближе, вздымая лунную пыль, легко скользившую вниз с ее невидимых ног и затем неестественно медленно падавшую на твердую поверхность реголита.

— Если хочешь, чтобы башня стала челноком между Эллилом и Лунной базой, то я уже дала добро, — сказала Лючия. — Несогласие попросило меня еще вчера.

— Я желала бы твоего участия в этом, как только вернется Ю-Кван. Возможно, взглянув ей в глаза, мы сможем лучше понять, что именно произошло.

Сол не доверяла показаниям свидетелей об ушедших по пути миграции Морских Звезд вместе с Практиком. Вот известные факты: новый мир, засеянный наноспорами тела Юэя; уход Практика, исчезнувшего в неизвестном направлении вместе с огромной частью «Мантиссы-А»; отсутствие всякого напоминания о Морских Звездах в радиусе тысяч световых лет.

— Но я хотела попросить о другом, — продолжила Сол. — Это до некоторой степени личное одолжение.

— Личное одолжение?

Призрачная Лючия немного наклонила голову, словно прислушиваясь.

— Понадобится некоторое время, чтобы точно понять, кто и где будет жить в дальнейшем, а также — как именно жить. Я предпочитаю остаться здесь, чего, возможно, вовсе не желают остальные.

Сол представила себе трансформацию лунной поверхности — подобную задуманной на Эллиле. Луна, свободная от притяжения Земли и управляемая искусственным разумом, оставшимся от Спайка. Бывший спутник Земли обращался теперь вокруг Солнца по стабильной траектории, проходя новый круг каждые десять часов. Орбита позволяла жизни существовать. Органического сырья — в форме раздробленных молекулярных цепочек и радиоактивных ионов, выпавших в осадок при уничтожении базы под названием «Раковина», — вполне достаточно. Что еще нужно для создания нанофактурной среды, пригодной к обитанию? В итоге этот мир не станет Землей, но он вполне способен заменить дом. За отсутствием Венеры — еще одной жертвы Спайка, — пейзаж системы оставался до боли знакомым. В Сол снова заговорили древние гены.

Она обратилась к Лючии:

— Прошу тебя вместе с Питером отправиться в путь и найти остальных.

— Кого?

— Экспедиции, еще не прибывшие к назначенным им системам. Тех, кто сбился с курса, кто не вовремя начал разгон или торможение и кто нарвался на любую из десятка возможных проблем. Некоторые окажутся погибшими, а некоторые — если верить Эксфорду — непохожими ни на что, нам известное. Тем не менее ни одна из экспедиций не должна выпасть из вашего внимания. Возможно, некоторые еще ждут помощи. Конечно, я знаю, что они — лишь иголки в очень большом стоге сена. Но полагаю, твоя башня способна найти их скорее, чем иголки. Задача стоит усилий: нам будут нужны все, кого еще можно найти.

Лючия не торопилась с ответом, но Сол знала, что идея ей понравится.

— Можешь стартовать, как только все обдумаешь, — добавила Сол в ответ на молчание.

— Там были другие мои копии, — наконец откликнулась Лючия. — А также и копии Питера.

Сол кивнула.

— И кроме того, ты опять займешься исследованиями.

— Что, если по пути мы пересечемся с Эксфордом?

— Не обращай на него внимания, — ответила Сол. — Не слушай его и старайся не приближаться к нему ни под каким видом.

— Хорошо. И кто знает, возможно, мы когда-нибудь встретим Тор?

Сол не могла разделить энтузиазма Лючии, с которым та оценивала вероятность встречи. Живо представив себе «танец» гибридизированной энграммы Тор, исполненный в паре с Оком, Сол вспомнила и о случившемся после: об их исчезновении из системы HD-92719 в закрывшемся со вспышкой окне. С тех пор никто не видел Тор, как не было и следов Морских Звезд или их многочисленных приспешников. Сол только надеялась, что вовсе не ее собственная остановка в Солнечной системе была причиной, вынудившей Тор совершить что-то вроде суицида. Выглядело так, словно для Тор оказалось недостаточным нырнуть с головой в Источник Всего.

Если мысль о самопожертвовании Тор ради остальных окажется правдой, тогда чувство вины, обуревавшее Сол, должно стать еще сильнее. Возможно, причиной тому были воспоминания, данные ее энграмме? Где проходит граница личной ответственности за собственную копию?

— Если увидишь ее, — сказала она, — передай: мы ждем возвращения в любое время. И еще: скажи, что… — Она замялась, вспоминая последнюю встречу с Тор. — Скажи, что я устала от бремени власти.

— Ты действительно так считаешь?

— Да, — подтвердила она, думая о чем-то своем и облегченно улыбаясь. — Иногда, да.

Счастье — быть живой…

Но, даже смеясь, Сол не оставляла своих сомнений. Диск Лючии, так же, как и маркеры смерти, расставленные Юлами, — это не более чем тотемы, причем поставленные не для того, чтобы их кто-либо увидел. Просто жест, без цели брошенный звездам, словно вызов Вселенной за то, что Вселенная их игнорирует. Игнорирует — и это бесспорно. Вселенной безразлично, что все — диски или маркеры, энграммы или люди — падает в бездну одно за другим, стертое в пыль и забытое навеки.

Теперь Сол обрела еще большую решимость, чтобы и дальше бороться с «естественным» ходом событий. Она напишет свою последнюю волю прямо по звездному небу — не важно, какими средствами. И если попытка не увенчается успехом — пусть так и будет. Отныне, пройдя на волосок от бессмысленной жертвенности, она поклянется сделать все, чтобы этого не повторилось. Какая бы жизнь ее ни ждала, лучшей альтернативы не будет.

— Итак, нам все еще ничего неизвестно, что дальше? — Эландер оторвал взгляд от виртуальной презентации, подготовленной Робом Сингхом. Его способности к восприятию данных КоннЦентра несколько улучшились, но сам интерфейс все еще оставался неприятным. — Ведь ты именно это собирался сказать, не так ли, Роб?

Сингх кашлянул, прочищая горло. Тощий и длинный, с когда-то совсем черными, а теперь несколько побелевшими волосами, Роб напоминал скорее школьного учителя, чем космонавта и пилота.

— Это как орех расколоть, — сказал он. — По крайней мере я могу объяснить разницу между тем, чего мы точно не знаем, и тем, о чем думаем, что не знаем.

— Я и сам могу. — Эландер начал загибать пальцы на руке. — Мы не знаем, откуда пришли Морские Звезды и Прядильщики.

— Не знаем, — подтвердил Сингх. — Но…

— Мы не знаем, куда они направляются.

— Не знаем, и тем не менее…

— Мы не знаем, могут ли они вернуться.

— Если позволишь…

— Наконец, мы даже не знаем, почему сначала они пришли именно сюда. Так?

— А теперь о том, что, я полагаю, известно нам в точности. — Впрочем, судя по тону, энтузиазм Роба не был основательно подкреплен. — Так вот, на самом деле мы не знаем смысла их действий. По всему выходит — люди оказались на их пути случайно.

— То есть, по-твоему, это вовсе не существа из обратного нашему потока времени, «скрывающие» таким образом следы своего пребывания?

Эландер уже слышал эту байку после своего прибытия к Солнечной системе. Теория казалась достойной внимания и складной, но лично он не особенно ей доверял.

К его удивлению, того же мнения придерживался и Сингх.

— Боюсь, это рассуждение скорее о желаемом, чем действительном. Шансы разумных существ на выживание во Вселенной, находящейся в преддверии своей «тепловой смерти», чрезвычайно малы. И сделай это мы сами — все равно не станем чем-то значительным, как не сможем стать и могущественной расой, такой, как встреченные нами чужие создания. Масштабы времени, о которых мы говорим, фантастически огромны.

— Насколько именно?

— Сегодняшняя оценка дает момент срабатывания «счетчика», связанного с энтропией, на цифрах от пяти- до десятикратного возраста нашей Вселенной.

Масштабы, и в самом деле тяжело доходящие до сознания, особенно учитывая один факт: человечеству удалось продержаться и пережить последние две недели только чудом. Возможность прохода через точку «выключения» и нового развития — уже в обратном направлении — казалась совершенно немыслимой.

— Не то чтобы я отверг сценарий обратного потока времени, — продолжал рассуждать Сингх. — В действительности сейчас вообще неуместно говорить о выводе каких-либо правил. Лично я склоняюсь к реальности простого случая — такая миграция, или несколько, могли попасть к нам из другой Вселенной. Так же, как и эти, как их там… те, кого А|как-их-там|а/риилы именовали «Эксключение».

Эландер кивнул.

— Да, именно так они называли Экосистему.

— А если все эти расы пришли из различных Вселенных, что это означает?

— Нет, я не знаю, может, поделишься?

Сингх широко улыбнулся.

— Это, конечно же, значит, что твоя теория квантовой эволюции имеет право на существование. Возможно, человечество осталось единственной разумной жизнью, сумевшей развиться в нашей Вселенной.

— А еще это проливает свет на нестыковки материалов из Картографической, а также Библиотеки, — заметила Инари, слушавшая, как и многие, изложение ситуации в трактовке Сингха.

Смоделированный в виртуальном пространстве лекционный зал прекрасно отражал обстановку подобного собрания конца XX века, с обшарпанными стенами и исписанными мелом досками — короче, всем, что явственно напомнило Эландеру его собственные, точнее, полученные от оригинала впечатления. В реальности же всё, что осталось от разума человечества, сбилось в кучу на борту связки из семидесяти внепространственных кораблей, обращавшихся по синхронной орбите вокруг Луны, а точнее — в относительной неподвижности зависших над руинами базы Юй.

— Если Прядильщики пришли из другой Вселенной, — продолжила Инари, — хотя бы немного отличной от нашей, то пробелы в информации не предумышленны. Это лишь свидетельство их отличия.

Сингх кивнул в знак согласия.

— Что ж, это имеет смысл, не так ли?

— Так же, как и все, что происходит вокруг нас, — скептически заметила Клео Сэмсон, сердито глядя со своего места в конце длинного стола. Она все еще переживала утрату родной Сагарси — обидную до слез потерю, случившуюся при последнем нападении Морских Звезд. — Если все эти создания — не из нашего пространства и времени, если мы не значим для них ничего, тогда зачем Дары? И вообще зачем с нами связываться?

— Вероятно, мы имели значение для кого-то еще. Если не для самих Морских Звезд или Прядильщиков, то, возможно, для тех видов, что путешествуют вместе с ними. Нам известно по крайней мере о шести попутчиках внутри «Эксключения».

— Мы и сами вполне могли стать седьмым — в случае более плохого для нас сценария.

— Что может быть хуже? — спросил Эли Дженовезе с Деметры.

— Послушай, мы все еще живы, не так ли? — Выражение лица Сингха стало жестким. — Не имея Даров, мы не имели бы и шанса выжить после встречи с Морскими Звездами.

— Во-первых, не имея Даров, мы, возможно, не встретились бы с Морскими Звездами, — возразила Джеми Сивио с Земины.

— Вот это вопрос! На триллион долларов, не правда ли? — парировал Эландер. — Пытались ли Прядильщики дать нам средство борьбы с Морскими Звездами, или нас просто использовали для диверсии, пока сами Прядильщики скрывались на Пи-1 Большой Медведицы?

— Вероятно, и то, и другое, — вмешался Сингх. — Следует помнить, с чем, собственно, мы имеем дело. Прежде всего это огромное количество видов, взаимодействующих друг с другом около ядра гиперразумного вида. Состоит ли ядро из форм органической жизни, или искусственного разума, или из чего-то еще — мы вряд ли узнаем, и это не слишком важно. Для нас имеет значение только окружение, поскольку именно с ним мы взаимодействуем. А у него могут быть собственные приоритеты — совпадающие или не связанные с целями Прядильщиков. Две различных группы с совершенно разными планами могли прийти к сходной и простой тактике с одинаково запутанными результатами: одна раздает Дары, другая заставляет Дары говорить только с Питером, а третья выбирает Лючию — первое встреченное ими человеческое существо, — на роль первого жильца Темной Комнаты. Я вижу много возможностей и мало согласованности.

— Не следует опускать и вероятность разнонаправленности вектора времени, — добавила Инари.

— Что сразу поднимает ряд сложных аспектов, — обозначил проблему Сингх. — Если Прядильщики идут в прямом направлении вектора времени, а Морские Звезды — в обратном, это делает благодетелями оба вида, естественно, в их собственных глазах. Если же они следуют по противоположному временному кругу — оба вида автоматически становятся разрушителями.

— А если Морские Звезды — это Прядильщики, идущие обратно, то есть к большому взрыву? — спросил Сивио.

Инари тихонько и протяжно присвистнула.

— Вот это будет полный абсурд.

— Пожалуй. — Лицо Сингха приняло откровенно скучающее выражение. — Раз мы приняли саму возможность двунаправленного хода времени, значит, неизбежно придем к весьма странным моментам, а именно разрывам непрерывности или, как это описывала Лючия, событиям бессистемным, с необычными особенностями. Как именно работает принцип разрыва непрерывности, я лично не имею ни малейшего понятия. Спроси меня месяц назад, мой ответ был бы: в макромире такое решительно невозможно. Элементарные частицы — пожалуйста. Атомы и небольшие молекулы — возможно, но маловероятно. Целые миры? Никогда!

— Полагаю, наша проблема — в ограниченности способностей к восприятию понятий, — заключил Эландер. — Мне вполне симпатична идея о бессистемных и необычных событиях, хотя, наверное, это самое простое объяснение из возможных. Должно существовать что-то, о чем мы еще не догадываемся.

— Или что-то, о чем мы не в состоянии подумать, — продолжила его мысль Сэмсон.

— Если все это было разрывом непрерывности, чем оно должно закончиться? — вдруг спросил Сивио.

— И, разумеется, с чего началось? — тут же развил идею Сингх. — Зависит от позиций, с которых мы будем смотреть.

— Возможно, этим разрывом была миссия, отправленная к Морским Звездам, — предложила идею Инари. — Ведь она имела определенный эффект.

— Слишком запоздавший, — отметил Сивио. — Нападения продолжались и после вашего возвращения.

— Может быть, в конце помогло последнее вмешательство Тор, — произнес Дженовезе.

Сингх устало повел плечами и глубоко вздохнул.

— Возможно, верны обе теории. Возможно, мы так и не узнаем ответа. А объяснение должно быть. Не верю я, что целостное явление может появиться ниоткуда и просто так.

— Возможно, что «ниоткуда» относится к пространству нашей Вселенной, — заметила Инари.

— Был это разрыв непрерывности, или они убрались в свою Вселенную, — раздраженно проговорил Эландер, — в конце концов можно вздохнуть свободно. Мы ощутили это, будучи по другую сторону.

— По воле случая, — заметил Дженовезе. — Не назовешь убедительной победой.

— Но мы победили, — ответил Питер. — Вот что сейчас главное.

Сингх вновь устало пожал плечами. Теперь Эландер начинал немного сочувствовать Робу. Пилот в отставке попал в трудное положение — он пытался объяснить то, чего не понимал и не мог понять. И как объяснить суть того, что вообще непостижимо?

Минутная пауза оставила собрание в молчании. Эландер вспомнил слова, сказанные Юэем, когда Питер задал ему вопрос, правда ли все, сказанное Юэем.

«Я/мы не верим в правду, — ответил тогда Юэй. — Поскольку мы не можем видеть правды, которая не может быть высказана».

Это сильно напоминало теперешние ощущения самого Питера. Из всех необычных версий, высказанных о сути Двуличия, ни одна не казалась ему вполне обоснованной. Он сомневался в том, что они вообще что-то знают, и пытался определить, какая из теорий самая невероятная. По мере того, как ужас космических маршрутов пусть медленно, но уходил в прошлое — вопрос становился все менее существенным.

«Не существует правды/неправды, — говорил тогда Юэй. — Существуют лишь степени соответствия».

Воспоминание о потерянном «внеземном» друге ввергло Питера в еще более глубокую меланхолию.

— Так что теперь? — спросил Сингх. — Поскольку мы теперь по другую сторону, хочется понять, что же делать дальше.

— О да, это тема, — заметил Дженовезе.

— Лично я вижу нас и Юлов, идущих во времени и пространстве раздельно, каждый своим путем, — сказал Сивио. — Теперь у них есть свой дом, о котором нужно заботиться; у нас он тоже есть.

— В случае, если мы решим остаться здесь, — вполголоса заметила Сэмсон.

Сивио кивнул.

— Ни у кого из нас нет избыточных ресурсов. Мы имеем только необходимое — то, что дает некоторую свободу действий. Сол предполагает сделать энграммы более устойчивыми.

С этими словами он взглянул на Инари, которую все еще раздражали эксперименты Сол.

— Если ее работа увенчается успехом, у нас возникнет дополнительный шанс. Став стабильными или по крайней мере точно зная пределы собственных возможностей, мы сможем говорить об условиях и предпочтениях.

— Что толку задумываться о событиях, только еще предстоящих, — возразила Инари. — Мы знаем только то, что ничего не знаем.

— Не говоря уже о том, что может последовать дальше, — добавил Сингх. Он обвел взглядом всех, находившихся в виртуальном зале, заглядывая в глаза каждому. Мысль была совсем не та, с которой хотелось бы примириться. — Позади Прядильщиков остался свой след. И неизвестно, что еще придет за Морскими Звездами из пространства, недоступного для Ока.

— То есть необходимо принять меры и задраить люки, готовясь к худшему, — резюмировала Сэмсон. — Как это еще?… Стойко переносить трудности и лишения и не жалеть даже своей жизни?

— А что остается? — спросил ее Сивио.

Эландер ушел из обсуждения, он слишком устал от разговоров и от постоянной борьбы с дезориентирующим интерфейсом КоннЦентра. Что бы они там ни спланировали — он не сомневался, Вселенная удивит всех еще не раз. Что же, он предоставит им это счастье — решать… вместе с грузом ответственности и комплексами вины.

Питер решил пройтись по коридорам жилища Лючии. Мотивы, двигавшие всеми этими чужими существами, с огнем и мечом прошедшими сквозь Освоенный Космос, оставались совершенно непонятными. Только одна мысль еще вселяла надежду: Лючия первой наткнулась на них близ Пи-1 Большой Медведицы, и эта случайная встреча имела большее значение, чем все, что за ней последовало. Если Прядильщики и выбрали Питера, то основываясь на ее личных впечатлениях, а вовсе не потому, что его энграмма испытывала влияние нестабильности. Лючия не могла знать этого факта, и Питера его открытие успокаивало.

Едва он завершил первый круг по коридорам, как услышал позади легкие шаги — что казалось странным, поскольку Питер считал себя единственным пассажиром, физически находившимся на борту.

Обернувшись, он увидел Фрэнка Эксфорда, приближающегося к нему из дальнего конца коридора.

— Как ты…

— Расслабься, Питер, это только иллюзия, — успокоил его экс-генерал, примирительно поднимая руки и останавливаясь.

Питеру не хотелось расслабляться.

— Ты влез в мое сознание?

— Думаешь, я рискнул бы — после того, что ты сделал с 1313-м и 1041-м? — Эландер засмеялся. — Сам-то я — 1699-й.

Эландера не занимали его упражнения в остроумии.

— Что тебе нужно, Фрэнк? Пришел попрощаться?

— Скорее, сказать «до свидания»! — Эксфорд снова улыбнулся. — Хочу, чтобы ты напоследок узнал: я ухожу лишь потому, что у вас нет ничего мне полезного. И знайте: я вернусь, как только ситуация изменится.

— Не думай, что мы окажемся к этому не готовы.

— Я совершенно уверен, что вы сами хотели бы так думать, — ответил Эксфорд. — Но все не так просто, и в глубине души вы это понимаете. Питер, посмотри же в глаза правде: вам нечем дать отпор такому противнику, как я.

Изображение Эксфорда казалось столь реалистичным, что Питер боролся с желанием ударить его.

— Играть на понижение? В данном случае это ошибка, Фрэнк.

Эксфорд довольно хохотнул.

— Не надо шутить над собой, Питер. Обычно ты соображаешь хорошо, но сейчас — просто не идешь, а ломишься. Кстати, таким тебя сделал Практик. Иначе ты поступил бы, как я.

— То есть спасся бегством?

— Ушел, расширяя свой ареал, — мягко поправил его Эксфорд. — Раскрыл бы свои возможности.

Эландер покачал головой.

— Ты напоминаешь заезженную пластинку, Фрэнк. Речи твои идут по накатанной колее — в свое время так же шли мои.

— Если это и колея, то с более высоким предназначением.

— Почему же ты попытался вернуться? Почему приветствовал наше появление тогда, на Веге? Я отвечу: тебе необходимы другие люди, чтобы чувствовать себя выше прочих.

И я ставлю все, что имею, на то, что рано или поздно ты погоришь — сам, исключительно по своей инициативе. Еще десять лет, возможно, меньше — и тебе конец. А мы продолжим движение вперед и станем только сильнее. Нам достаточно лишь игнорировать твое существование, и тогда Фрэнк Эксфорд выйдет в тираж, безо всякого насилия.

Эксфорд поджал губы, сложив их в злую линию.

— Ты сам не представляешь, о чем толкуешь.

Эландер резко засмеялся.

— Если на то пошло — чем ты недоволен?

Эксфорд посмотрел на него, и на один миг Питеру показалось, что он хотел бы поговорить. Но нет — не произнеся ни слова, Эксфорд просто исчез без следа.

— С кем это ты разговаривал? — спросила Лючия, и звук ее голоса наполнил пустые коридоры.

Питер осмотрелся, но никого не увидел.

— Лючия, где ты?

— Внизу, на Луне, — ответил ему голос. — Я здесь вместе с Сол. Ей хочется обсудить одну из своих идей.

— Насчет того, чтобы ты и я отправились на поиски остальных? — поинтересовался Питер. — Да, Лючия, она уже говорила со мной об этом. Еще она обещала после нашего возвращения взглянуть на твое «железо». Это награда или взятка — не знаю, что именно.

— Поскольку все мы получим, что хотим… какая разница? Ей достанется больше энграмм, колонии — больше рабочих рук, а мне… — Лючия замялась. — Ая обрету самое себя.

Питер улыбнулся. Его чувства к оригиналу Лючии уже не имели значения, равно как и ее предательство по отношению к нему тогда, на Сагарси. Все правильно. Он научился воспринимать ее общество по-иному.

— С той оговоркой, что это будешь уже не ты — верно, Лючия?

Ее смех эхом разнесся по коридору.

— Питер, перестань, не будем повторяться!

Хмыкнув, он повернулся и зашагал обратно в Темную Комнату, размышляя о том, что же его оригинал мог сказать, узнай Эландер, к чему в итоге пришли они с Лючией. Без сомнения, выводы были бы такими: это уже не Питер; гибридная особь — полностью новое существо; любая его связь с другой личностью — чистый самообман.

Правда, прежний Эландер оказывался неправ множество раз и так основательно, что новый должен быть счастлив его окончательному уходу.

— И все-таки с кем ты только что разговаривал? — снова спросила его Лючия.

Не замедлив шага, Питер покачал головой:

— Тебе просто показалось.

-1.0 Top

Где-то в глубине конструкции, называемой «Тор» теми досадными кусочками интеллекта, что составляли ей компанию по дороге в вечность, одна часть ее сознания пристально смотрела в распахнутую Вселенную, чувствуя благоговейное изумление. Она наблюдала за частицами, пролетавшими мимо подобно звездам, она видела пространство во всем великолепии его сверкающих измерений, она смотрела, как время сплетается в косы, извиваясь и щелкая, точно кнут. Она знала о странном, проходящем насквозь ощущении, о том, названия чему у нее еще не нашлось.

Иссушив изнутри, свет Ока лишил ее всяких иллюзий и всякой надежды понять разум создавших и направляющих это согласно своей воле. Невозможно влиться в их разум — конечно, если это действительно разум. Он за пределами встреченного до Нексуса и того, что было после него. Она — песчинка, случайно прошедшая мимо жерновов, в поисках изумительного обещанного ей близкого моря.

Она стояла под бесконечным потоком фотонов. Смотреть так же трудно, как искать соломинку в груде иголок. Сощурившись и смутившись, окружив себя новыми ощущениями, она думала, что могла остаться в HD-92719. Яркое солнце сияло бесконечной радугой красок. Планеты она видела с точностью до молекул. Состав атмосферы и ядра, магнитные поля и все структуры открывались ее поразительным чувствам. Волны гравитационных взаимодействий, вызванные движением планет, казались результатом ее присутствия.

Казалось, она бредит. Еще одна ее часть не могла поверить, что осталась жива — все равно, в какой форме. Она нырнула внутрь Ока. Что представляли собой ее мысли? Куда, по их мнению, она попала?

Где-то в путанице ощущений — там же, где лежит и ее уверенность, все действия имеют причину. Она чувствовала — вокруг действуют гигантские силы; беспомощно взирая на кувыркающиеся среди звезд планеты, она словно бы проходила через центр светила HD-92719.

Гнет внешних сил был устрашающим. Казалось, она зажата, просвечена насквозь, перерисована, изучена и понята целиком. Ее словно растворили своим пристальным взглядом существа, которых она, наверное, могла бы назвать богами — если бы верила. Но она утратила себя. И наконец, она снова стала другим существом, клубком, оказавшимся распутанным и ясным до самой сути.

Вернувшись к самой себе, она увидела звезды — теперь они стали просто звездами. Они проходили мимо ее окна так же просто, как падает дождь. Не как астрофизик, но изначально зная о движении звезд около Солнца, она всегда представляла себе их естественное смещение. Странно, но теперь казалось — они движутся в обратном направлении…

Слова получили новое значение. Она следовала за Оком, перепрыгивая с одного места на другое по следам эмиссаров меньшего ранга. Или наоборот — эти эмиссары, куттеры и «Трезубцы» следовали за Оком? Она понимала: все зависело от места, которое занимала она сама. Теперь, устремляясь вперед вместе с Оком и наблюдая все с обратной стороны, она сомневалась, в порядке ли ее память? Приходили Морские Звезды последними, или они всегда прибывали первыми? Следовало ли Око за ней, или она шла за Оком? Шла ли она впереди в этот момент настоящего времени, или двигалась по следам остальных? Наконец, смогла ли она увести Морских Звезд или, напротив, обрушила их лавину на головы человечества, спровоцировав «бессистемное и необычное событие», «разрыв непрерывности»? В камере ли Вильсона, или в ее воспаленном мозгу — но внутри оставалась лишь одна определенность, лишь одна мысль казалась чистой и яркой: «Я еще здесь». Не имело значения, кто она и куда идет, как безразличным казалось то, что она уже была здесь прежде и что скоро в ее будущем наступит прошлое, когда ее еще не будет…

Она все еще существовала — и это единственное, что имело смысл.

На мгновение…