Наследство в глухой провинции

Глава третья

Удалось мне выехать только в понедельник утром, но всё равно я должна была с оформлением управиться. Уж недельку-то Ольга без меня перекантуется.

Федька бежал легко. Кажется, он получал от дальних поездок такое же удовольствие, как и я. Особенно на хорошей дороге. Так далеко мы с ним ещё не ездили, и потому нынешняя поездка – испытание для нас обоих.

Не знаю, как воспринимают машины представители сильного пола, я свой «форд» отождествляю с живым существом.

Как и любому живому организму, ему требуется качественная пища, то есть бензин, моторное масло, в противном случае она, как и человек, болеет: кашляет, чихает и даже, пардон, мается животом.

Сегодня мне повезло. Я заправила полный бак бензином, за качество которого знакомый продавец ручался головой, а свою голову, насколько я знаю, он очень ценит.

День стоял солнечный. Ярко-зеленый кустарник по обочинам дороги не успел покрыться серым налетом пыли и ещё отцвечивал лаком свежепроклюнувшихся листьев.

В ушах моих продолжали звучать наставления любящих родителей и подруги Ольги: не гнать – куда мне торопиться? Попутчиков не брать – мало ли на дорогах всякого жулья.

Если кто остановит в неположенном месте, особенно малолюдном, хотя бы и с помощью полосатого жезла, на его взмахи не реагировать и продолжать движение, потому что в нынешнее время кто только форму не надевает!

На ночь в теткином доме не оставаться – для этого есть гостиницы.

С соседями – имеется в виду с теми, чьи дворы рядом с теткиным, – не слишком откровенничать, они могут быть из преступной среды…

Напишу-ка я в Министерство культуры. Или какой там у них орган по делам печати? Давно пора издать закон, запрещающий выпуск детективной литературы. Потому что в обществе уже появился тип читателя-маньяка, который каждое мало-мальски подозрительное, с его точки зрения, событие рассматривает как прелюдию к преступлению века. А если оно так и не происходит, считают, что милиция его просто не сумела раскрыть.

Из чувства вовсе не противоречия, а сострадания я нарушила первый же принцип: не брать попутчиков. Остановила машину возле голенастой, легко одетой девчонки.

Совершила всего лишь поступок человека гуманного, увидевшего симпатичное юное создание в весьма плачевном состоянии.

О чём, интересно, думают родители, выпуская из дома дочь в легкой юбочке и нарядной, с люрексом, кофточке, если на улице с утра всего плюс семь градусов. Да еще с северным ветерком.

Мой внутренний голос останавливаться на её взмах не советовал. Не из-за какой-то там опасности, а потому, что девчонка голосовала скорее всего водителю-мужчине. Поздно заметила, что за рулем женщина. Малышка искала приключений. Это я себе объясняла, когда уже тормозила возле неё.

Впрочем, она могла ко мне и не садиться в таком случае. Девочка же села.

– Как мне повезло, – доверительно сообщила она, устраиваясь на переднем сиденье. – Женщина! А то от этих козлов меня уже тошнит.

Она блаженно повела плечами, словно расправляя свой закоченевший организм. Со вздохом облегчения расслабилась, чтобы принять каждой клеточкой долгожданное тепло, вынула из кармана пачку «Дирола» и протянула мне:

– Угощайтесь.

– Благодарю. – Я взяла подушечку и скосила глаз на спидометр: худо-бедно, а сто пятьдесят километров мы с Федькой преодолели. Осталось пятьсот с небольшим. К вечеру – кровь из носа! – я должна быть в Костромино.

Юная попутчица молчала, видимо, уважая мою задумчивость. Коленки её до сих пор были синеватого цвета мороженой птицы, она украдкой потирала их, согревая, и я будто невзначай заметила:

– По утрам-то вроде пока холодновато.

– Ещё как, – поежилась она. – А сегодня к тому же и ветер поднялся. Я так замерзла, до сих пор зуб на зуб не попадает.

Ох, Киреева, могли бы повнимательнее относиться к тем, кого подсаживаете. Уж не подумали вы, что синие губы у девчонки всего лишь дань моде?

– Возьми-ка сумку с заднего сиденья, – скомандовала я. – Сверху лежит плед. Вытащи и завернись в него. Не спеши. Там еще термос с горячим кофе. Налей себе.

Девчонка сделала всё в точности, но удивительно аккуратно, не так, как многие в её возрасте, спустя рукава и впопыхах. То, что девчонке не больше шестнадцати, сомнений не вызывало. Наверное, она помогает матери по хозяйству, а не валяется целыми днями на диване, страдая от безделья.

Господи, я уже морализаторствую. Пора, пора замуж, как поёт моя подруга Оля, вон какие мысли в голову лезут.

Прежде чем завернуться в плед, девушка немного поколебалась, но потом сбросила туфли и забралась на сиденье с ногами. Теперь она с блаженной улыбкой медленно тянула кофе.

– Отпад!.. Меня звать Валерией, а вас?

– Лариса… Сергеевна.

– Да ну! А просто Лариса – нельзя?

– Можно, – улыбнулась я – эта шустрая девчонка всё больше мне нравилась, хотя принять её полностью всё время мешало несоответствие наряда Валерии и места, где я её подобрала. Но в конце концов, я ведь собралась её только подвезти, а не удочерить. – Куда путь держишь?

– В Ивлев.

От удивления я чуть было не выпустила из рук руль. Девчонка назвала районный центр, расположенный всего километрах в тридцати от Костромино, если я хорошо помнила карту. Видно, на совпадения моей семье везёт. Моя мама, например, три года не виделась с живущей в одном городе знакомой, а поехав в командировку в Москву, за неделю трижды встречала её то в метро, то в магазине, то просто на улице. Причём, и знакомая приехала в столицу всего на неделю, остановившись у приятелей на другом конце Москвы.

Однако совпадение совпадением, а торчать на шоссе в пятистах с лишним километрах от дома – не странно ли?

– Согрелась?

– Согрелась. – Она улыбнулась мне, но тут же её личико помрачнело. – Мне нравится ехать с вами, Лариса, но я не хочу вас наказывать. С мужчинами ведь можно поболтать. Поулыбаться. Если они от этого тащатся… А просто так ехать у меня денег нет. Ну ни копеечки! Если вы заработать хотите, лучше кого-нибудь другого подберите. Я не обижусь. Могу и на грузовике доехать. Среди дальнобойщиков иногда добрые дядечки попадаются.

Она уткнулась носом в обернутые пледом колени. И добавила тише:

– Даже не все пристают.

Мне показалось, еще чуть-чуть, и она заревёт, потому я сказала нарочито сухо:

– Успокойся, я извозом не зарабатываю, мне и так на жизнь хватает. А ты издалека добираешься?

– Из Сочи.

Держите меня, люди! Что же это за родители, которые отпускают таких детей добираться автостопом, без денег, чуть ли не через полстраны?!

Но Валерия почувствовала мое возмущение и принялась горячо защищать своих родителей. Вернее, родителя. Она всё время почему-то говорила: папа да папа. Слова «мама» я так и не услышала.

Дословно она сказала:

– Вы не думайте, что в Сочи – в такую даль! – я тоже автостопом добиралась. Туда я на Всероссийский фестиваль молодежных творческих коллективов поехала. С группой, как и положено. На поезде.

Оказывается, у нас в стране фестивали для молодежи проводят. А я уж стала думать, что подобные мероприятия канули в прошлое безвозвратно…

– И собралась я, как все, – продолжала Лера, – вещи теплые взяла, спортивный костюм. Они так в сумке и остались. В Сочи. И с собой мне папа дал двести рублей. Я их, кстати, и половины не израсходовала. А он больше дать хотел. Только, знаете, сейчас в милиции не очень много платят, а он у меня… начальник отдела!

Это прозвучало у девчонки так гордо, словно её папа был по меньшей мере министром иностранных дел, а не обычным полицейским, ментом, которых, как и нашу армию, не пинает только ленивый.

– Я больше и брать не стала. «Представь, – говорю, – папа, десять дней на всем готовом и дорога бесплатная. Не буду же я в Сочи по барам шляться!»

Она отчего-то смутилась.

– Какая же я всё-таки дрянь!

Девочка сказала это горячо, для верности даже головой покачала, но такой уничижительный эпитет не подходил к ней никаким боком. Ни к её открытой доверчивой мордашке, ни ко всему облику вчерашнего подростка.

Она как-то по-своему истолковала выражение моего лица, потому что пояснила:

– В бар-то ведь я пошла. В валютный. – И тут же обвиняюще уточнила: – Глупые девчонки у нас в школе мечтают туда попасть. Теперь я побывала и могу сказать: ничего особенного. Бармен такой высокомерный, шейкерами размахивает, как ребенок погремушками, да напитки спиртные в десять раз дороже, чем в любом нашем коммерческом ларьке… И мужчины там страшные…

– Какие? – изумилась я.

– Страшные. Как злодеи из сказок. Смотрят, смеются, а глаза у них такие, будто сейчас вынут ножи и начнут тебя резать…

Я невольно улыбнулась. Фантазия у девчонки!

– Не смейтесь, и вы бы так подумали. Смотрят на тебя так, будто в клетку посадили и теперь ты никуда не денешься. И просить их бесполезно, они не знают жалости…

Да, здорово малышку напугали. Нарочно при ней, что ли, рожи корчили? Или она просто чересчур впечатлительная, такой домашний маменькин ребёнок…

А вырастет наверняка красавицей. Ножки вон какие длинные да ладненькие, и глаза сине-голубые, от голодания, наверное, чуть ли не фиолетовые. Волосы русые, густые. Вон она их в косу заплела и какой-то тряпочкой завязала. В бар, наверное, с распущенными ходила, а в дороге они ей здорово мешали. Коса длинная, почти до попки. Много мужиков поведётся на такой набор…

Валерии, видно, хотелось выговориться. Как напроказившему ребенку, доверившемуся доброму взрослому.

– Я в Сочи с одной девушкой познакомилась. Старше меня на четыре года.

Ого! В её возрасте четыре года – целая жизнь. Новоявленная подружка небось красотой не блистала, так что Лера при ней сыграла роль входного билета в этот самый валютный бар.

Впрочем, Валерия если и была наивной, то никак уж не глупой. И она подтвердила мои мысли:

– Света, конечно, не очень красивая, но показалась мне девушкой доброй, потому что уже на второй день нашего знакомства предложила мне провести вечер с её друзьями… А я, знаете, всегда мечтала о старшей сестре, потому и относилась к девушкам старше меня с доверием и уважением…

Она тяжело вздохнула, как ребенок, который так и не получил долгожданную игрушку. Вернее, игрушка оказалась вовсе не такой, как девчонка хотела. Совсем не такой.

– Света была дежурной по этажу в пансионате, куда на время фестиваля нас поселили. В тот вечер как раз нам дискотеку организовали, и Света уговорила меня с неё удрать. Мол, зачем тебе нужны эти детские попрыгушки, лучше давай проведём время с интересными взрослыми людьми. Понимаете, до этого меня никогда не приглашали во взрослые компании. Папа вообще меня маленькой считает, хотя я уже и паспорт получила… В общем, я пошла.

Она замолчала. А я дополнила нарисованную Валерией картину:

– Вы посидели в баре, попили шампанское, а потом твои новые знакомые предложили провести остаток вечера в более приятной обстановке…

Сейчас я чувствовала себя старше Леры не на девять лет, а на целых девяносто. Эти затасканные приемчики нам давно известны, как и ухищрения, которыми с завидным постоянством пользуются стареющие казановы всех мастей, и с завидным постоянством на них попадаются наши младшие сестрёнки.

– Так и было. Я не хотела идти, но куда же от них денешься? Конечно, валютный бар был полон народу. На входе стоял полицейский. Когда мы потом уходили, он был на месте. Я могла бы закричать. Попросить о помощи. Но почему-то этого не сделала.

– Стыдно было?

– Ну да. Что бы я ему сказала? Меня кто-нибудь хоть пальцем тронул? Меня вообще в бар идти заставляли? Получался какой-то психологический гипноз. Теперь я могла бы объяснить это папе, а то он не понимал, почему девчонки покорно идут на явные неприятности, как овцы на заклание…

Моя попутчица определенно была незаурядной девушкой. Прежде всего она была в ладу с русским языком. Я хоть и технарь, а не могу не обращать внимания на то, как обеднел и засорился наш русский язык. Как плохо знают его молодые девчонки и мальчишки, порой бодро «спикающие», а на родном языке пользующиеся подобно знаменитой Эллочке-людоедке всего тринадцатью словами.

Я даже мысленно попыталась их припомнить, составить такой мини-словарь. Вот: короче, оттянуться, гнать пургу, торчать, чисто конкретно, стопудово… О чём я думаю?! У моей малолетней пассажирки проблемы куда серьёзнее.

Видно, перспектива предстоящего разговора с отцом девочку угнетала, но не из страха перед грозным родителем, а именно из-за стыда.

– Если бы ещё и Света была заодно со мной. А она как назло так много пила, что уже ничего не соображала. И не смотрела в мою сторону.

Ещё бы! Вряд ли она в свои двадцать лет была уже настолько бесстыжей, что могла спокойно смотреть в глаза своей жертве. Она получила, что хотела, а там, как говорится, хоть трава не расти! Кто ей эта молоденькая простушка? Небось она втайне посмеивалась над ней: это ж надо быть такой дурочкой!..

А может, она такое вытворяла не в первый раз. Вряд ли руководитель группы, который привозит детей на фестиваль, всё время водит их за руку. Какое-то время молоденькие девушки остаются в номере одни. А тут и Света подкатывается со своей дружбой. И предложением развлечений.

Лера между тем рассказывала:

– Села я к ним в машину, а в голове всё крутится: «Что же придумать? Как убежать? Как их обмануть?» В баре-то они меня всё споить пытались. Я отказывалась. Говорила, что пьяная женщина – неприглядное зрелище. А один из них засмеялся и сказал: «Понятное дело, женщина-алкашка – хуже всякой скотины, но женщина под градусом – совсем другое. Мягкая, доступная». Я спрашиваю: «А вам доступные женщины не надоели?» Он говорит: «Есть немного. Только ты ещё зелёная, не знаешь – доступность приходит с возрастом». Правда, другой с ним не согласился: в том смысле, что доступными рождаются… Это я вам рассказываю так, для примера, чтобы вы имели представление, о чём они говорили. Неужели с такими мужчинами кому-нибудь может быть интересно?

– Наверное, таким же, как они, женщинам.

Мужественный человечек эта Валерия, подумала я. Другая бы на её месте в той самой машине от страха описалась, а она ещё с бандитами спорила, и по сторонам смотрела, и размышляла, как из опасной ситуации выпутаться.

– В общем, мы выехали из города, ещё сколько-то проехали по шоссе, а потом повернули направо и поехали по узкой проселочной дороге среди деревьев. Остановилась машина у какого-то двухэтажного дома, в глуши, и поблизости никаких других строений не просматривалось. Зови на помощь, не зови, всё равно никто не услышит. Я им сказала, что меня скоро искать начнут, а тот, что постарше, засмеялся: «Не будут, потому что мы, котеночек, меры приняли. Светка твоей руководительнице позвонила и сказала, что за тобой отец приехал. Мол, его в Сочи на семинар прислали, вот он и захватил тебя с собой, на обратном пути». Я поняла, что и сумку мою они скорее всего спрятали, так что из моих вещей осталось лишь то, в чем я стою. Я сказала: «Света, как же так, ты ведь мне совсем другое говорила?» А она смотрит на меня с такой подлой улыбочкой: «Господи, какая же ты глупая, таких простодыр даже обманывать неинтересно!» Сказала и по лестнице наверх стала подниматься.

Лера со всхлипом вздохнула – воспоминание было не из приятных.

– Тот, что помоложе, говорит: «Может, групешник сообразим?» А второй: «После. Вначале я с малышкой за жизнь поговорю». Молодой улыбнулся: «Понятно. Часа тебе хватит?» А старый: «Это как масть ляжет». Молодой за Светкой наверх пошёл, а тот, что со мной остался, за руку меня схватил и потащил.

Лера замолчала. Уж если мне это трудно рассказывать, то представляю, как среагирует на это повествование свирепый папаша. Не хотела бы я быть на ее месте!

Как-то по молодости мне тоже случилось вляпаться в подобную ситуацию, и спасло меня только то, что у девчонки, которая со мной в переплёт попала, от страха эпилептический припадок начался. Насильники перепугались, что она помереть может, разрешили мне «скорую» вызвать, а сами скрылись, тем более что измываться над нами собирались на нашей жилплощади.

– Вначале он ещё думал меня уговорить. Мол, сопротивление его только разжигает и ничего у меня не выйдет, а надо, как в Америке, расслабиться и получить удовольствие. Вы понимаете?

– Понимаю, – кивнула я.

– Говорит мне: «Давай раздевайся передо мной. Снимай медленно вещичку за вещичкой». И музыку включил. Я разозлилась: «Вот ещё, стану я перед всяким козлом раздеваться!» Он как вскочит, как схватит меня за горло! Стал душить, всякими словами обзывать – мне и повторить их стыдно. Только я вспомнила приём, который мне папа давно показал на всякий случай. Как раз на тот, когда меня душить начнут. Надо ударить пальцами в кадык. Вот так. Я и ударила. Наверное, с перепугу слишком сильно, потому что он вдруг захрипел и стал назад падать. Не помню, как я из дома выскочила, как с крыльца сбежала. Мне ещё повезло, что они ворота неплотно прикрыли. Створки такие тяжеленные, я бы их сама ни за что не отодвинула. А так в узкую щель проскользнула. А бежала – ветер в ушах свистел! Куда, мне было всё равно, лишь бы оттуда подальше. Потом выдохлась. Брела еле-еле. Ночь, ничего не видно. Как я в яму не свалилась или ноги не поломала – ума не приложу. Говорят, у людей есть ангелы-хранители, а мне всё время папа рядом чудился. Так мне было стыдно перед ним! А под утро я к шоссе вышла.

На этот раз молчание её затянулось. Настолько, что я первая решила его нарушить:

– Значит, говоришь, среди водителей грузовиков тебе тоже длиннорукие попадались? И тебя опять папина наука выручала?

Но мне никто не ответил. Моя попутчица спала глубоким сном.

Я остановила машину у обочины и освободила заднее сиденье от сумок и пакетов. Поленилась сразу все вещи сложить в багажник. Поверила собственным уверениям в том, что я не стану подбирать попутчиков, а значит, заднее сиденье мне не понадобится.

Потом я разбудила Валерию – мера жестокая, но необходимая для того, чтобы ребенок хорошо отдохнул.

– Перебирайся на заднее сиденье, там тебе удобнее будет.

Она пролепетала что-то благодарное, перебралась назад и опять моментально заснула. Я тронула с места машину, и только тут меня осенило: «Лара, какая ты разиня. Девчонка наверняка голодна, а ты ей, кроме кофе, ничего не догадалась предложить!»

Позднее зажигание, как и лестничный юмор, это у меня врождённое. Наверное, оттого, что я сначала делаю, а потом думаю. Теперь остается только корить себя за недомыслие, но не будить же девчонку ещё раз!