Настанет время

ГЛАВА 15

Тени проносились мимо, когда время неудержимо рвалось вперед. Они имели форму и цвет, массу и размеры только тогда, когда они останавливались поесть, поспать, глотнуть воздуха. Над этими холмами проносились годы, десятилетия, столетия… Менялся ландшафт, наступали ледники, сопровождаемые снежными бурями. Затем они таяли, оставляя после себя громадные озера, из которых пили воду мастодонты. Затем эти озера зарастали травой, превращались в болота… И снова приходили ледники, и снова они таяли, но теперь по окружающим бескрайним прериям бродили стада громадных бизонов, чья тяжелая поступь заставляла содрогаться землю. И вот появились первые люди — меднокожие, вооруженные копьями с кремневыми наконечниками. А затем снова наступила Большая Зима — и снова потепление, и снова люди, но уже вооруженные луками и стрелами. Догом пришли завоеватели, огнем и мечом добывающие себе право жить на этой благословенной земле…

Для последнего отдыха группа Хэйвига остановилась в доме одного фермера, который не был путешественником, но которому можно было доверять.

Свет фонаря отражался от гладкой поверхности кухонного стола. В печи, потрескивая, горели поленья. На печи стоял громадный кофейник. Хотя до ближайших соседей выло полдня езды на лошади в дом стоял среди деревьев, Олаф Торстад всегда принимал гостей после наступления темноты. То, что кто-нибудь увидит свет в окнах, не смущало его: пусть думают, что он страдает бессонницей.

— Вы уже собираетесь? — спросил он.

— Да, — ответил Хэйвиг. — Мы уйдем перед рассветом.

Торстад взглянул на Леонсу:

— О, леди как будто собралась на войну.

— Женщина должна идти за своим мужчиной, — заявила она и с ухмылкой добавила: — Джеку не удастся отделаться от меня.

— Да, другие времена, другие нравы, — вздохнул Торстад.

— Но я рад, что родился в 1850 году. — И торопливо вставил:

— Хотя я очень благодарен вам за то, что вы сделали для меня.

— Ты сделал для нас больше, — ответил Хэйвиг. — Мы поселили тебя здесь именно потому, что нам нужна база поблизости от Ээрии. Ты все время рискуешь, — ведь мы прячем у тебя свои вещи… но сегодня все кончится. — Он изобразил улыбку. — Ты можешь пользоваться всем тем, что осталось после нас, жениться на девушке, с которой помолвлен, и прожить остальную жизнь в мире и покое.

Несколько секунд Торстад смотрел на него. Затем коротко сказал:

— В мире? Но ведь вы вернетесь? Скажите, что случилось? Пожалуйста…

— Если победим, — ответил Хэйвиг и подумал, сколько таких обещаний он дал своим помощникам, разбросанным по разным эпохам. Он вскочил с кресла. — Принеси оружие для моих людей. Нам пора действовать.

У Хэйвига не было огромной армии. Отряд состоял из трех тысяч человек. Туда входили и женщины. Это было слишком много, чтобы держать их на одной промежуточной базе, так как до врага могли бы дойти различные слухи и насторожить его. Поэтому небольшие группы были разбросаны по разным эрам, и теперь все пришло в движение. Все группы стали собираться к исходной точке.

Хэйвиг и полдюжины его друзей стояли в утро Нового, 1077 года непрерывного существования Ээрии. Звезды ярко сверкали в западной части неба, но уже начали блекнуть на востоке. В призрачном свете виднелись кирпичи стен и башен, стекла окон, покрытые инеем булыжники мостовой. Необычайная тишина царила над миром, словно все звуки вымерли на этом морозе, который при дыхании пощипывал гортань и легкие.

Эти ребята хорошо знали, что им нужно делать, и тем не менее Хэйвиг испытующе посмотрел на них, на тех, кого он выбрал для выполнения самого важного дела.

Все они были одеты одинаково: темно-зеленые парки, брюки, заправленные в кожаные сапоги, шлемы, оружие, пояс с патронами. Он знал эти лица лучше, чем свою ладонь. Ведь он провел с ними много лет. Леонса с широкими скулами, выпуклым лбом, чувственными губами, которые он так часто целевая. Чао, Индхлову, Гуттиерез, Белявский, Маатук ибн Пахаль. Они на мгновение скрестили руки и приготовили оружие, так как часовые могли заметить их и поднять тревогу.

Крепость всегда тщательно охранялась, но теперь, когда Ээрия процветала уже столько лет, никто бы не осудил часовых, которые в утро Нового года решили покинуть свои посты и отметить праздник.

— О'кей, — сказал Хэйвиг. — Я люблю тебя, Леонса.

Ее губы скользнули по его губам. Отряд прошел к двери башни, где жил Калеб Уоллис.

Она была заперта. Ругательство сорвалось с прекрасных губ Леонсы. Пистолет Маатука выпустил пулю в замок. Звук выстрела ударил по барабанным перепонкам, заметался между спящими стенами.

Хэйвиг повел отряд в башню. Позади он услышал крик, который только удивил его, но не встревожил. Вперед, на лестницу!

Звуки шагов по каменному полу гулко раздавались в тишине. Они быстро поднимались по темной и пыльной спиралеобразной лестнице. Гуттиерез и Белявский остались внизу охранять главный вход и лифт. Индхлову и Чао начали обыскивать второй и третий этажи, чтобы обнаружить апартаменты секретаря Уоллиса. А Хэйвиг был уже на следующем этаже перед обитой медью дверью в апартаменты Уоллиса.

Она даже не была заперта. Сюда никто не мог войти без разрешения. Если он, конечно не намеревался уничтожить все созданное Сахэмом. Хэйвиг широко распахнул двери.

Он сразу узнал этот мохнатый ковер, тяжелую мебель, фотографии на стенах. Воздух был сыров и спертый. Через морозные узоры на стеклах свет едва проникал сюда. Маатук остался охранять вход. Хэйвиг и Леонса прошли через кабинет в спальню.

Уоллис вскочил с огромной двуспальной кровати, закрытой пологом. Хэйвиг был поражен, увидев, как прошедшие годы изменяли Сахема. Он был совершенно седой, все лицо изборождено сетью красных прожилок. Жалкое впечатление, которое он производил, усугублялось ночной рубашкой. Уоллис бросился к столу, где лежал пистолет.

— Иа-а-а! — крикнула Леонса, прыгая вперед.

Уоллис исчез из виду. Она тоже, успев ухватиться за него. Через мгновение они появились вновь, катаясь по полу. Он не мог исчезнуть во времени, Леонса не пускала его. На фоне их хриплого дыхания слышались всхлипывания девушки-наложницы под пологом. Хэйвиг бегал вокруг, пытаясь помочь. Но они так крепко сплелись, что он не находил места, куда бы мог ударить.

В прихожей прогремели выстрелы.

Хэйвиг бросился к двери, распластался на полу, выглянул. На полу неподвижно лежал Маатук. Над ним качался Остин Колдуэлл. Он хрипло дышал, истекая кровью. Видимо, ему прострелили легкие. Его пистолет искал следующего врага. Видимо, ветеран войн в Индии сумел убить Чао, а тот успел все же прострелить ему легкие. Однако Колдуэлл убил и Маатука.

— Вы окружены! Сдавайтесь! — крикнул Хэйвиг.

— Иди… к дьяволу… предатель…

Снова рявкнул кольт.

Хэйвиг проскользнул во времени на минуту вперед, вышел из двери и выстрелил. Его пуля пробуравила воздух и разбила стекло на фотографии Шарлемана. Колдуэлл был мертв.

Во дворе послышались взрывы. Хэйвиг поспешил к Леонсе. Она оплела, зажала ногами нижнюю часто тела Уоллиса я пальцами рук давила на сонную артерию. Уоллис бил ее кулаками по рукам, но она давила и давила. Удары Сахэма все слабели, и вот руки его бессильно упали.

— Быстро! — простонала она. — Быстро! Хэйвиг достал из кармана наручники, тонкую цепочку и быстро приковал Уоллиса к ножке кровати.

— Он никуда не денется, если кто-нибудь не освободит его. Ты будешь охранять его.

— И пропущу все самое интересное? — вскинулась она.

— Это приказ! — рявкнул Хэйвиг. Она бросила на него испепеляющий взгляд, но повиновалась. — Этот пленник — сердцевина всего плана. Я пришлю кого-нибудь сменить тебя, — сказал он и добавил про себя: — После боя.

Он ушел. Наложница тоже исчезла. Хэйвиг подумал, обрадовалась она неожиданному освобождению или огорчилась.

Наследующем этаже был балкон, с которого обозревался весь двор. Отсюда Сахэм произносил свои проповеди. Хэйвиг вышел на балкой и в бледном свете наступающего утра посмотрел вниз. Там царил хаос боя, слышались крики, стоны, выстрелы. Повсюду валялись мертвые, раненые, искалеченные. Шум боя оскорблял мирные небеса.

Не в силах понять общей картины боя, Хэйвиг достал бинокль. С его помощью он мог узнавать отдельных людей. Или трупы… да, Хуан Мендоза… и… о Боже, Джерри Дженнингс, которого он надеялся спасти…

Новый отряд его армии вынырнул из времени и вступил в бой. И внезапно на крепость опустился парашютный десант его люди, выпрыгнувшие из самолета в двадцатом веке и приземлившиеся сейчас, в точно назначенный час, так как каждый из них был снабжен хронологом. Смятение в рядах воинов Ээрии было полнейшим. Они не ожидали нападения. К тому же они еще не отошли от празднования Нового года. А если добавить, что им противостояли воины, специально подготовленные для такой битвы, четко знающие свой маневр, победа Хэйвига была неизбежной.

Сейчас для Хэйвига главным было не дать уйти агентам Уоллиса. Он опустил бинокль, взял в руки микрофон передатчика и стал руководить боем.

— Ускользнуть удалось немногим, — рассказывал он мне потом. — Но и тех мы поймали позже. Ведь из регистрационных книг Уоллиса мы знали о них все, так что нам не составляло труда узнать, куда они могли скрыться. Никто из них не был суперменом. Все они были либо хлюпиками, поставленными Уоллисом выполнять работу клерков, либо воинами, тупоголовыми, суеверными и жестокими. Уоллис никогда не старался дать своим людям разностороннее образование. Он развивал в каждом только то, что хотел взять от него. Ведь если человек образован, он начинает думать, начинает задавать лишние вопросы.

Следовательно, те, кто успел бежать от нас, не были высокоморальными людьми, и единственное, о чем они думали, это о спасении собственной шкуры. Я не думаю, что такие люди без денег, без образования смогут жить спокойно в любой эпохе цивилизованного мира. Нет, единственное, где они могли отсидеться, — так это среди диких племен. Там они смогут стать знахарями, прорицателями.

Во всяком случае, они кончат жизнь полезными членами общества.

— Так было покончено с Ээрией, — бархатистым голосом сытой тигрицы сказала Леонса.

— Да, в военном смысле, — быстро вступил ее муж. — Но работы предстояло много. Нам нужно было превратить всех пеонов Ээрии в свободных граждан. Фаза Два характеризуется тем, что мы уничтожили рабство. И наши агенты тоже стали самими собою, а не воинами. Они могли свободно посещать прошлое, но только для исследований и поиска новых членов нашего братства. И если для операций требовались деньги, мы добывали их посредством справедливого обмена ценностями.

Леонса ласково погладила его по щеке.

— Джек родился в сентиментальную эру, — промурлыкала она.

Я нахмурился, желая понять все до конца.

— Подождите, — сказал я, — но перед вами стояла еще одна важная проблема — проблема пленников. Что вы сделали с ними!

Воспоминание об этом заставило Хэйвига нахмурить лоб.

— Да, трудно было найти правильное решение, — сказал он.

— Мы не могли освободить их. Не могли и расстрелять. А также не могла вечно держать их в заточении в секретной тюрьме.

Леонса поморщилась:

— Уж, лучше тогда быть расстрелянными.

— Так вот, — продолжил Хэйвиг. — Вы помните, я рассказывал о психопрепаратах, изобретенных в эру Маури? Мой друг Карело Кеадзиму боялся их. Человек, находящийся под действием такого наркотика, подвержен стойкому внушению. Он верит всему, что ему скажут. Абсолютно. Это становится частью его существа, его убеждением. Собственный мозг изобретет для него фальшивые обоснования для этого. Вы понимаете, что все это значит? Полнейшее промывание мозгов! Настолько полное, что жертва даже не будет подозревать, что когда-то у нее в голове было что-то другое.

Я присвистнул.

— Боже, неужели ты привлек на свою сторону всех этих мясников?

Хэйвига передернуло:

— Нет. Я никогда бы не смог работать с бандой зомби. Ведь мне пришлось бы стереть из их памяти всю прошлую их жизнь и… нет, это непрактично. Кеадзиму устроил несколько моих парней в шкоды обучения психотехнологии, но все равно работа была слишком большая.

Он перевел дыхание, как бы собираясь с силами.

— Нет, мы просто уничтожили в наших пленниках веру в путешествия во времени. Им было сказано, что у них было помешательство, дьявольское наваждение — словом, то, что соответствовало времени. Теперь все кончено, они здоровы, но никогда не должны позволять себе даже думать об этом я должны вернуться к нормальной жизни.

Я улыбнулся.

— Ну что ж, надо призвать, что идея неплоха. Мне самому нередко приходится лгать пациентам.

— Но у нас было два исключения, док, — сказала Леонса.

— Иди за мной, — сказал психотерапевт. Голос его был мягким. Одурманенный наркотиком, Калеб Уоллис ухватился за его руку. Они ушли, а Хэйвиг остался в томительном ожидании. Время текло очень медленно, но наконец психотехник сказал ему, что можно войти.

Пожалуй, самым удивительным для Хэйвига было то, что Уоллис прекрасно выглядел. Он величественно сидел за столом в своем кабинете, где были уже уничтожены следы сражения и пятна крови.

— Привет! — воскликнул он. — Добрый день, мой мальчик, добрый день! Садись. Нет, сначала налей нам. Ты знаешь, что я люблю.

Хэйвиг повиновался. Маленькие глазки внимательно следили за ним.

— Значит, ты вернулся с трудного задания? Тебя долго не было. Ты постарел. Я уверен, что ты прекрасно справился. Я еще не читал твоего отчета, но вот-вот соберусь. А пока давай выпьем. — Он поднял стакан. — За наше здоровье.

Хэйвиг заставил себя сделать глоток и опустился в кресло.

— Ты, несомненно, слышал, что я немного приболел, — продолжал Уоллис. — Что-то вроде мозговой лихорадки. Сейчас уже все позади, и я решил, что мы должны сосредоточить все усилия на том, чтобы увеличивать наше могущество в нормальном времени. Что ты думаешь об этом?

— Мне это кажется мудрым решением, — прошептал Хэйвиг.

— Мое решение вызвано тем, что мы потеряли много людей, пока тебя не было. Сплошное невезение. Ты слышал? Остин Колдуэлл. И Вацлав Красицкий… Эй, ты побледнел. Тебе плохо?

— Да, сир. Просто устал… Я провел столько лет в прошлом…

Это Леонса нашла Красицкого, прикованного цепью, вытащила свой пистолет, сказала: «Ксения» и пристрелила его. Хэйвиг даже не испытал никакого сожаления по этому поводу.

— Я скоро приду в себя, сир.

— Прекрасно, прекрасно. Нам нужны такие люди, как ты. — Уоллис потер лоб и снова заговорил пронзительным голосом, в котором явственно слышалось недоумение: — Здесь так много людей. А все старые ушла. Куда? Я не знаю. Я смотрю с балкона и вижу только, незнакомых. Я знаю, что должен увидеть кого-то, кого зовут Хуан, Ганс… других… Но я не вижу их. Может, они мне приснились, когда я болел?

Он поежился, словно зимний ветер проник в этот кабинет, наполненный тропическим теплом.

— Теперь я очень часто чувствую себя одиноким, совсем одиноким в пространстве и времени…

Хэйвиг изобразил участие.

— Все, в чем вы нуждаетесь сейчас, сир, это в хорошем отдыхе. Вам нужно хорошенько отдохнуть. Могу предложить интересные места.

— Да, я думаю, ты прав. Я возьму отпуск… — Уоллис сделал глоток из стакана и взял сигару.

— После возвращения, сир, вам не следует так много работать. Главное сделано, все налажено и течет до намеченному руслу.

— Знаю, знаю…

— Теперь нам уже ненужно ваше постоянное руководства. У нас много компетентных людей, знающих, что и как делать. Теперь нам в основном нужен ваш гений предвидения, ваш стратегический дар, который позволяет определить фундаментальные направления.

Уоллис явно был доволен, хотя и пытался скрыть это. Он раскурил сигару.

— Я говорил об этом с офицерами, — продолжал Хэйвиг. — Они сказали, что уже обсуждали это с вами. Сир, позвольте мне добавить кое-что к их просьбе. Мы считаем, что для вас нужно составить расписание для посещения будущего в разные моменты времени, где вы сможете посмотреть своими глазами, как идут дела, и дать соответствующие указания. Однако расписание будет составлено так, чтобы истратить как можно меньше вашей жизни. Она нужна для осуществления больших проектов.

— Да. Я и сам уже думал об этом, — закивал Уоллис. — Сначала, как ты сказал, хороший отдых, чтобы привести в порядок свои мысли и избавиться от головокружения. Затем… затем путешествие в будущее, выдача указаний, оценка перспектив… да, да, да…

— Великолепно! — воскликнул я. — Такая месть.

— Это была не месть, — сказал Хэйвиг, поджав губы.

— И как же он выглядел, вернувшись из путешествия?

— Меня тогда не было. Люди, которые сопровождали его, рассказывали мне, что представление удалось как нельзя лучше. Уоллис посетил настоящие потемкинские деревни — жизнь в них была организована, сделана именно такой, какой он ее хотел видеть. А затем его перенесли в прошлое, в уютное местечко, которым был бы доволен сам Потемкин, известный сибарит, и там устроили ему настоящую оргию, чтобы облегчить конец…

Кулак Хэйвига стукнул по подлокотнику кресла.

— Так он и окончил свою жизнь. Он вскрикнул ночью, и затем его комната опустела. Видимо, он куда-то швырнул себя во времени, так как его искали в прошлом, и в будущем, но нигде не нашли.

Хэйвиг допил стакан. Я видал, что он нуждается в подкрепляющем, и предложил, еще.

Леонса погладила его по руке.

— Не казни себя, дорогой, — тихо сказала она. — Он не стоит этого.

— Скорее, я не стою, — хрипло ответил он. — Лучше не обсуждать этот вопрос.

— Я… я не понимаю. — Я не мог остаться без объяснений.

Леонса повернулась ко мне. Она мягко улыбнулась, как бы извиняясь за слабость и уязвимость ее мужчины; То, что она сказала, для нее было простым замечанием, не имеющим решительно никакого значения:

— Нам потом сказали, что умирающий мозг освобождается от действия наркотика и Уоллис перед смертью вспомнил все, что было на самом деле…