Настоящая любовь и другие напасти

Глава 10

В понедельник, днем, когда Фейт сидела на совещании с тренером, Дарби Хоугом и скаутами из отдела по подбору игроков, ее желудок от волнения завязывался в узел. На экране телевизора один за другим прокручивались ролики свободных агентов и игроков низшей лиги. Хотя все продажи и приобретения хоккеистов были отложены до конца сезона, отдел по подбору игроков все еще не прекращал поиски новых талантов, и Джулс считал важным присутствие владелицы команды при решении таких вопросов.

Пока собравшиеся в кабинете мужчины обсуждали картинку на экране, Фейт нервничала, словно грешница в церкви, размышляя, не ворвется ли сейчас в дверь Тайсон Саваж, весь такой сексуальный и невозмутимый. И спрашивая себя, знает ли кто-нибудь из присутствующих, что миссис Даффи осквернила капитана «Чинуков» прикосновением своих губ? Фейт была убеждена, что Тай не из тех, кто целуется, а потом болтает об этом. Что ему тоже вряд ли хотелось бы, чтобы поползли подобные слухи. Но она не знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что он не расскажет о ней кому-то из парней. Который, в свою очередь, может поделиться с другими. Да, Тай поцеловал ее, но именно Фейт потом цеплялась за него обеими руками и хотела, чтобы поцелуй не заканчивался. Не заканчивался именно так, ничем. Не заканчивался, пока они оба не окажутся без одежды.

— Принести вам чего-нибудь, миссис Даффи? — поинтересовался помощник тренера, вставляя кассету с очередной записью.

Ксанакс. Улыбнувшись, Фейт покачала головой:

— Нет, спасибо.

Спокойно лежавшие на коленях руки казались расслабленными, но все жилки на них нервно бились, и Фейт словно током пронзало каждый раз, как только в кабинет тренера Найстрома кто-то входил. Но Тай так и не появился, и никто даже не заикнулся о злосчастном происшествии в Сан-Хосе.

В тот вечер «Чинуки» выиграли вторую из трех игр против «Акул». Фейт предпочла пропустить матч, вместо этого отправившись на благотворительное мероприятие. Они с Вирджилом приобрели пригласительные на ужин «по тысяче долларов за блюдо» еще прошлым летом. Она решила пойти одна и принять участие в молчаливом аукционе, где собирали средства для «Врачей без границ».

Фейт надела черное платье-футляр от Донна Каран и обвила шею не очень длинной ниткой жемчуга. Войдя в банкетный зал гостиницы «Фор сизонс», миссис Даффи заметила нескольких дам, знакомых по Обществу Глории Торнвелл. Те отвернулись, как будто не знали вдову Вирджила. Сверкающие люстры освещали элиту Сиэтла. Фейт взяла фужер «Моэт Шандон» с проносимого мимо подноса. У входа в зал, в кругу поздравлявших друг друга по случаю того или иного приобретения близких друзей отца, стояли Лэндон с женой.

Поднося к губам шампанское, Фейт скользнула взглядом по музыкантам Сиэтлского симфонического оркестра, игравшего на возвышении. Многие из присутствовавших в зале были ей знакомы. Направляясь к столу с выставленными на аукцион предметами, она поймала на себе взгляды нескольких «трофейных» жен, с которыми общалась в последние пять лет. В этих взглядах она видела жалость и страх, прежде чем знакомые отворачивались, опасаясь смотреть в глаза своей неотвратимой судьбе.

— Здравствуй, Фейт.

Фейт взглянула через плечо на Дженнифер Парсонс — «трофейную» жену Брюса Парсонса, которая была немногим старше ее самой.

— Привет, Дженнифер. Как я вижу, бросаешь вызов толпе?

Та натянуто улыбнулась:

— Как ты?

— Немного лучше. Все еще скучаю по Вирджилу.

Они поболтали несколько минут и на прощание договорились созвониться, чего никогда не произойдет, и сходить на обед, который никогда не состоится.

Когда прозвучал звонок к ужину, миссис Даффи оказалась за столом рядом с пустующим местом Вирджила. На сердце стало тоскливо: муж был влиятельной силой, делавшей ее жизнь стабильной, и Фейт скучала по нему. Теперь, когда он умер, ей самой приходилось быть сильной.

Сидевшие напротив Лэндон и его супруга Эстер игнорировали Фейт, обдавая соседку по столику волнами молчаливого злобного презрения. Будь Вирджил жив, он потребовал бы от жены нацепить улыбку и вынудить всех присутствующих держаться вежливо. Но, если честно, Фейт устала добиваться вежливого поведения от Лэндона и Эстер в светском обществе. Для некоторых людей в этом зале вдова Даффи навсегда останется женщиной, раздевавшейся за деньги. Но в той, прежней, жизни была определенная свобода, которая не имела никакого отношения к раздеванию: Фейт могла не обращать внимания на мнение окружающих. На социальной лестнице найдется немного ступенек ниже стриптизерши.

Во время ужина из пяти перемен блюд, который начался тушеными говяжьими ребрышками и салатом из краснокочанной капусты, Фейт болтала с соседями о разных пустяках. И к тому времени, когда со стола убрали четвертую перемену, поняла, что все это на самом деле больше не заботит ее. Ни Лэндон с женой, ни люди, которые никогда не примут миссис Даффи в свой круг теперь, когда Вирджила не стало. Со дня похорон ее жизнь стала другой. Всего за один короткий месяц она радикально изменилась.

— Я слышал, «Чинуки» по-прежнему в плей-офф, — заметил один из знакомых Вирджила по бизнесу, сидевший слева от Фейт. Слегка подавшись вперед, она заглянула в добрые карие глаза Джерома Робинсона. — Как команда? — спросил Джером.

— У нас все хорошо, — ответила Фейт, когда перед ней поставили десерт — панна котта со свежими ягодами. — Конечно, мы сильно переживали, когда потеряли Бресслера, но Саваж отлично включился и проделал большую работу по сплочению команды. Мы намеревались дать парням провести пару игр перед плей-офф, чтобы освоиться и притереться, прежде чем начинать перестановки в звеньях. Но все так хорошо сыгрались, что перестановок почти не было. — Ну, так сказал вчера тренер Найстром. Фейт пожала плечами и взяла десертную ложечку. — Пока в плей-офф на счету наших нападающих двадцать три совместных гола и восемьдесят девять очков. Думаю, в этом году у нас по-настоящему хорошие шансы на Кубок. — А вот это уже были ее собственные соображения.

— Вирджил гордился бы тобой, — улыбнулся Джером.

Фейт было приятно так думать. Но важнее было то, что впервые в жизни она сама гордилась собой.

— Мой отец был старым маразматиком, — сказал сидевший напротив Лэндон.

— Твой отец много кем был, — повернулся к Лэндону Робинсон, — но уж точно не маразматиком.

Фейт улыбнулась и сделала глоток десертного вина. Когда тарелки убрали, она оставалась в зале не дольше, чем потребовалось для нескольких молчаливых ставок. И пока стояла перед гардеробом, ей пришло на ум, что за недолгий месяц со смерти Вирджила она стала чувствовать себя более комфортно в ирландском пабе с толпой хоккеистов, чем с людьми, в обществе которых вращалась последние пять лет. Не то чтобы все представители сиэтлской элиты были высокомерными снобами. Многие из них были похожи на Джерома: милые люди, которые по воле случая оказались богаче царя Мидаса. Скорее, это Фейт изменилась: она становилась кем-то другим. Кем-то, кто не был ей знаком. Она больше не была стриптизершей, или красоткой из «Плейбоя», или женой богача. А самое странное в этом было то, что хотя она еще не знала новую Фейт, та уже нравилась ей.

К тому времени, как она добралась домой, Валери уже вернулась с хоккея. Они с Павлом, воспользовавшись ложей, наблюдали за победой «Чинуков» над «Акулами» со счетом 2:0. В среду вечером состоится игра в Сан-Хосе, и в случае победы команда досрочно выйдет в следующий круг. Если же нет — вернется в Сиэтл на шестой матч.

— Павел просил поблагодарить тебя за возможность посмотреть игру из ВИП-ложи.

— Когда увидишь его, передай, что я всегда ему рада, — ответила дочь, направляясь в свою комнату. Чувствуя странную удовлетворенность собственной жизнью, Фейт сразу же улеглась в постель. И спала как убитая где-то до часу ночи, когда на кровать запрыгнула Пебблс и, свернувшись калачиком, устроилась под боком.

— Что это ты здесь делаешь? — спросила Фейт собаку немного сонным голосом. — Выметайся.

В темноте Пебблс жалобно уставилась на нее глазенками-бусинками. И тут до спальни донесся низкий стон. Фейт узнала этот звук. И следующий тоже. Похоже, Валери и Павел не нашли гостиницу.

Утром Павел исчез, а Валери вела себя так, будто его здесь никогда и не было. Когда Фейт вывела мать на чистую воду, та пообещала «вести себя потише».

— По-моему, кто-то говорил о гостинице? — напомнила дочь.

— Каждую ночь? Это может оказаться очень дорого!

Каждую ночь?!

— Вы могли бы пойти к нему.

— Не знаю, — покачала головой Валери. — Павел живет с сыном. Может быть, когда Тай на выездных играх. Я поговорю об этом с Павлом завтра, — мать принялась стягивать широкие браслеты. — Не возражаешь, если он заглянет в среду вечером и посмотрит вместе с нами игру? Мне грустно думать о том, что он там один-одинешенек только лишь с огромным телевизором.

Фейт спросила себя, почему мать не может пойти в своему любовнику?

— Вообще-то, я не возражаю, только если вы не будете вести себя как подростки и не станете включать «Сексуальное исцеление».

— Павел так увлекается игрой, что его не оттащишь от экрана, — отмахнулась Валери.

Тем не менее на следующий вечер парочка направилась в спальню Валери во время первого перерыва.

— Чем они там занимаются? — поинтересовался Джулс, заходя на кухню и протягивая руку к нарезанным полутораметровым сэндвичам, которые Фейт принесла из ближайшей кулинарии.

За гулким ударом в стенку последовал низкий смех и приглушенное хихиканье.

— Лучше тебе не знать, — покачала головой Фейт и откусила маринованный огурчик. — Мы с матерью соблюдаем правило «Не спрашивай, не говори». — И, глотнув «Маргариту», направилась обратно в гостиную. — По крайней мере я пытаюсь приучить Валери к его соблюдению. — Пебблс, задрав кверху лапы, лежала на диване на месте Фейт. — Но мама, как и ее собака, не очень-то слушается.

Джулс сел возле Пебблс и свободной рукой почесал собаке живот:

— Тем вечером ты пропустила хорошую игру.

Примостившись на подлокотнике дивана, Фейт через плечо посмотрела в зеленые глаза своего ассистента.

— Я пошла на благотворительный вечер. — Она подумала о Лэндоне и нахмурилась: — К сожалению, я больше не смогу часто посещать подобные мероприятия. Лэндон и его друзья превратили меня в персону нон-грата.

— Если хочешь поучаствовать в благотворительном мероприятии, — заметил Джулс, жуя сандвича, — ты должна сыграть этим летом в благотворительном матче по гольфу, который проводит фонд «Чинуков».

— Никогда не слышала о фонде.

— Они ежегодно проводят благотворительную игру в гольф. Уверен, парни будут тебе рады, и это будет весело.

Большая грудь не сочетается с гольфом.

— Нет, спасибо. Мне привычнее председательствовать на заседаниях и подписывать чеки.

— Я знаю, что фонд проводит и другие мероприятия по сбору средств. Если хочешь, узнаю о них побольше.

Может, ей действительно понравится. Во всяком случае, это то, с чем она знакома.

— Хорошо.

— Дарби уже говорил с тобой?

— Нет. — Фейт бросила взгляд на экран телевизора, где шли последние минуты второго перерыва. После двух сыгранных периодов «Чинуки» вели на одно очко, но оставался третий, в котором могло произойти что угодно. — О чем? — спросила она.

— Он хочет, чтобы ты дала интервью репортеру местной газеты, Джейн Мартино, — ответил Джулс.

Фейт слышала о Джейн. Читала ее колонку в рубрике «Жизнь» в газете «Пост Интеллидженсер».

— Разве эта журналистка пишет не о жизни в Сиэтле?

— Да, но когда-то Джейн работала спортивным обозревателем в «Сиэтл Таймс». Так она познакомилась со своим мужем, Люком Мартино. Не знаю, помнишь ли ты, но Люк был вратарем «Чинуков», пока не закончил карьеру несколько лет назад.

У Фейт возник только один вопрос:

— Когда встреча?

— Как только Дарби договорится. Возможно, на следующей неделе — чтобы совместить интервью с появлением билбордов с твоими и Тая фотографиями.

— А какое фото собираются взять?

— Точно не знаю. Но узнаем завтра на встрече с пиарщиками.

Валери и Павел вернулись в комнату, и, чтобы заполнить неловкое молчание, Джулс спросил:

— Что думаешь о Доминике Пизани?

— Питтсбургском защитнике? Скоростной игрок, может сделать неплохую подачу. — Парочка уселась на двухместный диванчик, и Павел, положив руку на спинку, принялся поглаживать волосы Валери. — А почему спрашиваешь?

— Если будем играть в финальном круге с Питтсбургом, нашим нападающим туго с ним придется.

— Это точно. Ты как, Фейт? — спросил Павел, разглядывая ее голубыми глазами, так сильно похожими на глаза Тая.

— Насчет Пизани?

Павел отрицательно покачал головой:

— В последний раз, когда мы виделись, ты только что вернулась из Сан-Хосе из-за плохого самочувствия.

О да. В тот день, когда она увидела Павла голым. После того, как целовалась с его сыном в «Марриотте».

— Лучше, спасибо.

Из огромного динамика грянула песня «Кто выпустил собак», и Фейт переключила внимание на выходивших вразвалочку из тоннеля игроков. Неуклюжие движения спортсменов становились плавными и грациозными в ту же секунду, как коньки касались льда.

Тай вышел на арену одним из последних. Фейт видела его впервые с момента поцелуя и почувствовала непонятное легкое покалывание в груди и странные спазмы в животе. На экране камера приблизила изображение Тая, когда он и капитан «Акул» оказались лицом к лицу в центральном круге.

Капитаны посмотрели друг на друга из-под шлемов и заняли свои позиции на точке вбрасывания. Их губы шевелились, словно соперники разговаривали. Каждый улыбнулся и кивнул, но Фейт почему-то сомневалась, что хоккеисты обсуждали погоду. Она поднесла стакан к губам:

— Как думаете, о чем они там говорят?

— Да так, обмениваются любезностями, — ответил Павел, а Джулс засмеялся.

— В чем дело? — спросил Тай уставившегося ему в глаза капитана «Акул». — Месячные прихватили?

— Заткнись, Саваж, и трахни меня, — засмеялся противник.

— Смешно. То же самое мне сказала твоя сестра, когда мы виделись в последний раз.

Рефери вкатился в центральный круг, и все внимание Тая сосредоточилось на шайбе в руке судьи.

— Я слышал, что новая хозяйка превратила вас всех в милашек, — съязвил соперник.

Теперь была очередь Тая рассмеяться, но тут арбитр вбросил шайбу. Капитаны вступили в борьбу за нее, и третий период начался прорывом к воротам «Акул».

Тай отыграл трехминутную смену, прежде чем подъехал к скамейке запасных и взял свою бутылку с водой. Его взгляд поднялся к ложам владельцев команд в «Эйч-Пи Павильон». Фейт не путешествовала с командой. Слава богу.

Вытерев лицо, Саваж повесил полотенце на шею. После поцелуя прошло уже четыре дня, а он не мог перестать думать о миссис Даффи. Не мог перестать вспоминать малейшие подробности. Он вспоминал давление ее нежных губ и ее вкус. Она была так хороша на вкус: как пиво и жаркая страсть, и сладкий секс. Тай привлек ее тело к своему, прижал ее грудь к своей и был близок к тому, чтобы потерять свой чертов разум. С Фейт, должно быть, случилось то же самое, поскольку она не особо возражала. Она целовала его шею и просила прикоснуться везде, и, Боже, Тай хотел этого. Все внутри него побуждало забрать карточку-ключ из пальцев миссис Даффи и втолкнуть ту в комнату. Повалить на кровать и зарыться лицом в ложбинку между грудей. «Я хочу облизать твою татушку», — прошептала Фейт так страстно и сексуально, что будь Тай проклят, если он не захотел позволить ей провести обжигающими губами по своей коже.

Фейт была прекрасна, и Тай хотел ее. То, что он ушел от нее, стало одним из самых трудных решений в его жизни. И он был достаточно честен с собой, чтобы признать, что по-прежнему хочет эту женщину.

Раздался свисток, и Тай переключил внимание на игру и на зафиксированный проброс. Саваж серьезно относился к своему капитанству. На него смотрели двадцать четыре члена команды, он был для них лидером и примером как на льду, так и вне его. И даже думать не хотел о том, какова будет их реакция, если они когда-нибудь обнаружат, что этот засос на его шее оставила миссис Даффи. Тай и не подозревал о нем, пока Сэм не заметил на тренировке в воскресенье утром. Пришлось, черт возьми, выдумать какую-то чушь о перепихоне с официанткой из Сан-Хосе. Не то чтобы такого не случалось прежде, но тогда Саваж не был капитаном и не читал парням лекций о перепихонах.

Уолкер Брукс въехал в круг вбрасывания в зоне защиты «Чинуков», ожидая, пока шайбу введут в игру.

Парни достали капитана шуточками, что тот напился и снял официантку, но поверили ему. Понятное дело, поверили. Никому из них и на ум бы не пришло подозревать, что хозяйка команды прикоснулась своим жарким ртом к его горлу и оставила отметину. У Тая самого такое с трудом укладывалось в голове.

Поцелуи с владелицей клуба могли серьезно отразиться на его шансах выиграть Кубок Стэнли, и Саважу до сих пор не верилось, что он превратился в полного придурка из-за женщины. Особенно из-за этой женщины. И неважно, как сильно ему хотелось целовать Фейт, касаться ее, и как сильно он жаждал ее поцелуев.

Шайба была вброшена. Уолкер боролся за нее, пока та не полетела ему за спину на поджидавшие клюшки нападающих «Акул». Команда Сан-Хосе завладела инициативой, и тренер Найстром дал Таю сигнал меняться. Сунув в рот резиновую капу, хоккеист натянул перчатки.

Павел Саваж был печально известен тем, что думал не головой, а членом, натворив ошибок. Он разрушил чужие семьи и свои шансы написать на Кубке имя Саважей.

Взяв клюшку, капитан «Чинуков» перескочил через бортик и с высоко поднятой головой выехал в центр площадки, в то время как Уолкер занял место на скамье. Тай не такой, как его отец. Поцелуй с миссис Даффи был большой ошибкой, но это больше не повторится.

Никто не встанет между Тайсоном Саважем и его стремлением к Кубку. Ни другие команды, сражавшиеся за тот же приз. Ни защита «Чинуков», которой недостает габаритов и скорости. И уж точно не бывшая модель «Плейбоя» с большой грудью и нежными губами.