Навсегда в твоем сердце

Глава 27

— Осторожно! Несите ее в спальню.

Айви отдавала приказы лакеям, которые несли на импровизированных носилках леди Гвендолин. Саймон, все еще очень слабый после воздействия электромагнитного поля, шел рядом, держал сестру за руку и не сводил глаз с ее бледного лица.

Было довольно трудно угадать, что чувствует леди Гвендолин, накачанная наркотиками. Но тот факт, что Саймон испытывает сильную боль, был очевидным, слишком уж часто кривилось его лицо в гримасе боли. Он дышал хрипло и неровно и время от времени скрипел зубами. Чудо, что он вообще держался на ногах. Айви взяла на себя все заботы и старалась избавить его от любого напряжения.

Во всеобщей суматохе, царившей в бальном зале, никто вроде бы не заметил их страстного поцелуя. Теперь же, когда все успокоились, следовало восстановить должную дистанцию между ними. Но видит Бог, как же Айви хотелось обнять любимого, посидеть рядом с ним у постели сестры, взъерошить волосы, поцеловать его и шепнуть, что все будет в порядке.

Вместо этого она стояла, словно оловянный солдатик, в изножье кровати и следила, как Саймон укрывает простынями леди Гвендолин.

— Гвенни, мне так жаль…

Неожиданно сестра Саймона открыла глаза, несказанно удивив его и Айви.

— Он сделал мне больно, — пожаловалась она.

— Я знаю, — сказал Саймон, наклонился и нежно поцеловал сестру в лоб. — Но больше он никогда не причинит тебе боли.

Ее рука взметнулась вверх, бессильно упала, потом снова поднялась, и тонкие пальцы сжали рукав Саймона.

— Я думала, он меня любит.

Саймон бросил на Айви отчаянный взгляд, на который она ответила, едва заметно покачав головой.

— Он действительно любил тебя, — солгал Саймон. — Просто… Алистэр не был собой. Он тяжело заболел. Его разум был болен, Гвенни. Уверен, он не понимал, как много зла причинил тебе.

Айви видела отвращение в плотно сжатых губах Саймона, его нахмуренных бровях, сузившихся глазах. Она всерьез опасалась, что если бы генератор не убил сэра Алистэра, это сделал бы Саймон. Ей оставалось только радоваться, что бездушная машина выполнила эту грязную работу.

Спешно доставленный из деревни врач осмотрел и Саймона, и Гвендолин. Девушке он прописал отдых, усиленное питание и, к большому неудовольствию Саймона, опий, правда, в небольших дозах, которые следовало каждый день уменьшать до тех пор, пока ее организм не отвыкнет от наркотика.

Состояние Саймона внушило доктору больше опасений. Он долго качал головой над раненым плечом, считал пульс, слушал сердце. И снова прописал полный покой, посоветовав Саймону отправиться туда, где он будет застрахован от любого негативного воздействия. Маркиз ухмыльнулся и поблагодарил доктора.

Гвендолин уснула. Саймон, устроившись на краю кровати, внимательно следил за ней, а Айви следила за Саймоном, сидя на стуле у камина. Она то засыпала, то просыпалась и несколько раз вставала, чтобы заставить Саймона выпить чаю и съесть немного мяса и хлеба. Гвендолин проснулась около полуночи. Она выглядела немного лучше и, судя по всему, понимала, где она и что происходит.

Облокотившись на подушки, она съела несколько кусочков хлеба и выпила холодной воды. Когда Саймон попытался снова уложить ее, она с неожиданной горячностью отказалась. Упрямство Гвендолин показалось Айви трогательно знакомым.

— Я слишком много времени провела в полусонном состоянии, — заявила она все еще хриплым голосом. Потом упрямство на ее исхудавшем лице сменилось раскаянием. Ее голубые глаза, так похожие на глаза Саймона, смотрели виновато. — Ты должен знать, что я взяла камень для тебя. Я надеялась, что он поможет тебе в исследованиях.

— Я знаю.

— И только потом я поняла, как глупо себя вела. Подумать только, я украла собственность королевы!

— Не беспокойся. — Саймон улыбнулся и покосился на Айви. — Я знаю одну девушку, оказавшуюся близкой подругой королевы. Она все уладит.

— Да? — Гвендолин не стала вдаваться в подробности и сразу заговорила о другом: — Я поехала к Алистэру в надежде, что он поможет. Ты же так и не узнал всей правды о прошлой зиме, и вы считались близкими друзьями. Я хотела написать тебе, но Алистэр сказал, что устроит встречу и все будет в порядке. Я поверила. Я думала, что он открыто попросит у тебя моей руки, ты обрадуешься, простишь меня… — Она разрыдалась, сразу превратившись из молодой женщины в маленькую девочку. — Он всегда был так мил, — сквозь слезы продолжила она, — заботлив, красив и умен. С ним мне было намного интереснее, чем с моими сверстниками. С ним я чувствовала себя особенной… Ох, Саймон, ты сможешь когда-нибудь меня простить?

— Не глупи, Гвенни, конечно, я тебя прощаю.

Он обнял ее здоровой рукой и прижался щекой к ее щеке. Айви видела, что в его глазах тоже блестят слезы, и у нее сжалось горло от жалости, облегчения и радости. Вскоре после этого Гвендолин опять заснула. Она дышала ровно и глубоко — вероятно, это был ее первый спокойный сон после того, как она покинула Букингемский дворец.

Саймон не отходил от ее постели. Он тоже был донельзя измучен и периодически засыпал, роняя голову на грудь.

Айви встала.

— Ты тоже должен отдохнуть, — непререкаемым тоном заявила он. Не обращая внимания на его энергичные возражения, она продолжила: — Спи в моей постели.

— А ты где будешь спать?

— Не беспокойся.

— Айви!

Он протянул к ней руку.

Айви взяла ее и прижала к щеке, впитывая тепло его ладони. Они оба едва не погибли, и то, что и он, и она остались живы, было чудом, но она отказывалась думать об этом. Они оба были живы, и этого достаточно. Пока.

Она покачала головой, увидев в его глазах откровенное желание.

— Спи, — шепнула она. — Увидимся утром.

Проснувшись на следующее утро, Саймон никак не мог решить, стала ли боль в левом плече меньше, или он попросту к ней привык.

Гвенни крепко спала, и он мысленно возблагодарил Бога за это. События вчерашнего дня оставались расплывчатыми, неясными, и даже мольбы сестры о прощении были окутаны дымкой боли. Неужели Алистэр действительно изнасиловал ее, как сам похвастался? Саймон ни в чем не был уверен, но благоразумно решил отложить выяснение вопроса на потом. Прежде всего сестра должна поправиться. Он знал, что пройдут месяцы, а может быть, и годы, прежде чем она снова станет собой. Ему придется немало потрудиться, но он не возражал против этой работы.

Выйдя из комнаты, он обнаружил своих друзей по клубу «Галилей». Судя по всему, они уже давно топтались напротив двери.

— С ней все в порядке? — шепотом спросил Эррол.

— А с тобой? Как твое плечо? — добавил Бен.

— Не могу поверить, что это все натворил Алистэр!

Эррол пожал здоровое плечо Саймона, тем самым обещая свою всемерную помощь и поддержку. Он знал, что нелегко пережить предательство наставника и друга.

Неужели в глазах у Эррола слезы? А у Бена дрожат губы? А Колин…

Колин стоял чуть в стороне, прислонившись к стене. Саймон подался к нему и протянул руку:

— Мне очень жаль, Колин. Я… я не знаю, что сказать. Я поверил в худшее и был не прав. Я допустил ужасную ошибку. Даже не понимаю, как я мог…

— Нет, дружище, ты был прав, разозлившись на меня. — Колин схватил протянутую ему руку и несколько раз сильно встряхнул. — Это я позволил тебе поверить в худшее.

И он рассказал, что случайно встретил Гвен тем зимним утром. Она так спешила и так уклончиво отвечала на вопросы, что у него поневоле возникли подозрения.

Ругая себя на чем свет стоит, Колин все же последовал за ней, а когда она села в экипаж, направляющийся на север, он понял, что подозрения оказались оправданными. Он снова последовал за ней, на сей раз верхом, и очень скоро обнаружил ее в третьей по счету придорожной гостинице. Подкупив хозяина гостиницы, он пробрался в ее комнату и нашел ее в одиночестве в состоянии нервного ожидания. Осознав, что ее планы не исполнятся, она закатила истерику.

— Гвен отказалась сообщить мне, с кем она собиралась встретиться, — в завершение сказал Колин. — И когда ты приехал, я решил взять вину на себя. Пусть лучше твой гнев будет направлен на меня, чем на сестру. Теперь я понимаю, что поступил неправильно. Надеюсь, ты простишь меня.

Еще многое предстояло сказать, но теперь Саймон понимал, что их дружба восстановлена, а это было главное. Все остальное подождет.

Теперь он должен отыскать Айви. Он хотел поблагодарить ее за все, что она сделала для Гвенни и для него. Он не знал, когда она вернулась в его комнату, чтобы быть с ним, и как долго она сидела у его постели, но всякий раз, когда он выплывал из тяжелого липкого сна, она была рядом.

А проснувшись, он не смог ее нигде найти. Он заглянул в бальный зал, в библиотеку, в утреннюю гостиную, после чего начал в панике метаться по дому, но Айви нигде не было. Утомившись, он вошел в столовую.

Там был только один человек. Граф Барнсфорт, сидевший во главе стола сэра Алистэра, внимательно осмотрел маркиза и сделал вывод:

— Знаете, Харроу, монстр Франкенштейна по сравнению с вами — просто милашка.

Саймон не сомневался, что язвительное замечание графа в общем-то соответствует действительности. Он был рад видеть графа, поскольку его присутствие означало, что Айви тоже где-то здесь. Из просторного холла доносился шум — это покидали дом ученые и их ассистенты. На подъездной аллее стояли экипажи.

— Спасибо, Барнсфорт. — Глядя в глаза графа, Саймон криво ухмыльнулся. — Ничто так не поднимает настроение, как вовремя сказанный комплимент.

Почувствовав головокружение, маркиз пошатнулся и прислонился здоровым плечом к стене.

— Не стоит благодарности. Вы лучше сядьте, пока не рухнули на пол, — сказал граф и сделал глоток из бокала.

На столе перед ним стояла открытая бутылка, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы убедиться: граф знал толк в крепких напитках, коих в запасах Алистэра было немало. Собственно говоря, сэру Алистэру Гранвиллу напитки больше не понадобятся, ни хорошие, ни все остальные.

Оттолкнувшись от стены, маркиз сделал несколько неуверенных шагов. Интересно, что стало с Алистэром? Поток энергии прошел сквозь него, разрушив его материальное тело?

Саймон не верил, что материя может быть полностью уничтожена. Преобразована, перенесена, воссоздана — да. Итак, где же то, что осталось от человека, которого он считал своим другом, а потом и отцом? Быть может, Он стал частью этого дома и его сущность слилась с духами монахов, которые добывали камни из земли, чтобы преобразовать их в священную крепость? Этого он никогда не узнает.

Воспользовавшись здоровой рукой, он отодвинул стул и сел. Не говоря ни слова, граф встал и ушел в соседнюю комнату. Оттуда он вернулся со вторым бокалом, который поставил перед Саймоном и щедро наполнил.

— Судя по вашему виду, это не помешает.

Благодарно кивнув, маркиз одним глотком опустошил бокал наполовину. Немного расслабившись, он сделал еще один глоток — маленький.

— Как остальные приняли нашу историю? — спросил он.

Саймон имел в виду историю, которую он вчера сочинил вместе с Беном, Эрролом и Колином, чтобы умерить любопытство ученых мужей. Правдой он не был готов поделиться с научным миром. Электропортация оказалась слишком опасной.

Барнсфорт кивнул:

— Все поверили, что ваши электромагниты были созданы с целью переноса электрических токов с одного места на другое без использования проводов.

— Вот и хорошо. А как насчет смерти Алистэра?

— Все решили, что электричество сожгло его.

Барнсфорт пожал плечами и сделал глоток.

— В общем, это недалеко от правды. Или, возможно, правда. Камень Виктории многократно усилил мощь и так непостоянного процесса. Нам еще повезло, что больше никто не погиб. — Саймон поднял бокал. — Спасибо вам, Барнсфорт. Я вам искренне признателен за все, что вы сделали.

Граф криво усмехнулся:

— Я все делал лишь потому, что не доверял вам. Только поэтому я оправился на чердак. Было очевидно, что вы намерены сбежать, и что Айви станет вам помогать. Влюбленные женщины… — Он ослабил узел галстука и вздохнул: — Они удивительно упрямы.

Влюбленные женщины… Неужели она его любит? Эта мысль сразу вызвала угрызения совести. Как он мог сомневаться в этом после вчерашнего? Столь же очевидным было то, что он тоже ее любит. Зубы Галилея, да, он любит ее — всем сердцем, горячо, преданно, нежно. Он любит ее каждой частичкой своего существа, хотя и не верил, что сможет полюбить снова.

Хотя следовало признать, что его будущее было бы куда проще без этой любви. О, он уже один раз вознамерился поступить правильно, по законам чести. Тогда Айви отказалась от его предложения. Но теперь, после того как они провели много дней, а главное, ночей вместе, она не могла не понять, что они должны пожениться, и как можно скорее. Саймон не мог понять лишь одного: что он станет делать, если потеряет ее?

Об этом он не мог думать без содрогания. Вчера он уже едва не потерял ее. Точнее, они едва не потеряли друг друга. Айви проявила храбрость и преданность, она прошла вместе с ним через все испытания. А с какой безрассудной смелостью она сражалась с Алистэром! Физически она была полной противоположностью Аурелии — высокая и гибкая, подвижная и сильная. И все же эти две женщины были сделаны из одного материала.

Неудивительно, что Саймон не смог не полюбить Айви, хотя и не собирался этого делать. Чего уж там, сейчас он мог признаться, что в самый первый день их знакомства, когда она подняла руку, намереваясь вопреки его категорическому запрету задать вопрос, он был пойман в ловушку.

Правда ужаснула его.

— Как ваше плечо? — мягко спросил граф. Саймон понял, что Барнсфорт внимательно наблюдает за ним и, возможно, сумел прочитать по лицу все его невеселые мысли.

Маркиз постарался придать своей физиономии нейтральное выражение — нечего посторонним знать, что творится в его душе.

— Дьявольски болит. Доктор сказал, что там повреждены какие-то мышцы. — Он тряхнул головой и произнес то, с чем ему еще предстояло смириться: — Я уже никогда не буду прежним.

Но даже услышав собственные слова, он не мог в это поверить. Должны существовать какие-то способы регенерации нервных окончаний. Как только приедет домой, он найдет свои записи, касающиеся искусственной руки. Теперь в его распоряжении была настоящая плоть и кровь, с которыми можно экспериментировать.

— И Айви тоже. — Взгляд Барнсфорта разил наповал, как удар тока, — Она тоже никогда не будет прежней… такой, как была до встречи с вами.

Граф сделал акцент на слове «встреча», и Саймон понял, что это означает. Конечно, граф намекал на то, что Саймон отобрал у Айви.

— Не надо эвфемизмов, Барнсфорт. Уверяю вас, я…

Граф как раз собирался налить себе еще бренди. Вместо этого он с размаху поставил бутылку на стол, забрызгав каплями скатерть.

— Если бы не эвфемизмы, милорд, мне пришлось бы сломать вам шею.

Несмотря на более высокий титул Саймона и его крупное телосложение, он был захвачен врасплох и почувствовал себя неуютно. Пока граф сверлил его пылающим взглядом, маркиз пришел в себя, выпрямился, в результате чего острая боль пронзила плечо, и плеснул себе в бокал еще немного ароматного напитка. Он не мог не признать, что граф имеет все основания злиться… и даже привести в исполнение свою угрозу.

Поэтому он с некоторым облегчением заметил, как ярость покидает Барнсфорта. Тот расслабился, налил себе бренди и спросил:

— Вы намерены вернуть ей честное имя?

— И как можно скорее.

— Это правда?

Ответить Саймон не успел. В коридоре послышались быстрые шаги, замершие у двери. Забыв о больном плече, маркиз резко обернулся.

Он мгновенно отбросил все мысли о боли, увидев в дверях Айви. Она стояла, нахмурившись, уперев руки в бока и высоко вздернув подбородок.

— Мне очень жаль, старина! Айверс, что случилось?

Когда Айви остановилась, Джаспер Лоубри, следовавший за ней по пятам, врезался ей в спину и наступил на ногу. Теперь он стоял рядом и переводил недоумевающий взгляд с Айви на двух аристократов и обратно.

Айви кашлянула и обернулась к другу:

— Джаспер, надеюсь, ты нас извинишь.

Он почесал голову, точнее, наложенную на нее повязку, потом обалдело кивнул и пошел дальше. Айви вошла в комнату и плотно закрыла за собой дверь.

— Саймон, я рада, что ты на ногах. Очень рада. Но как ты смел?

— Как я смел — что?

Саймон и Эйдан одновременно отпрянули, словно она угрожала им электрическими проводами. Выражения их лиц были совершенно одинаковыми — удивленными и непонимающими. Казалось, они подумывали, не лишилась ли она рассудка.

Может быть, и лишилась. Точнее, не лишилась, а сознательно отбросила все доводы так называемого рассудка, которые запрещали женщинам посещать университет, участвовать в обсуждении интеллектуальных вопросов, стремиться к другим целям, кроме замужества и детей…

Она могла еще долго перечислять все то, что дамы не должны делать и не делали, но что она делала уже несколько недель, и не без успеха. И несмотря на все ее усилия, результат оказался плачевным: ни признания, ни уважения, ни даже совета.

— Как вы двое смеете думать, что можете планировать мою жизнь, не спросив моего на то разрешения?

Эйдан снисходительно пожал плечами:

— Айви, здесь нечего спрашивать и нечего обсуждать. Ты скомпрометирована, и брак — единственный выход.

— И я готов…

— Готов? — Ее взгляд уперся в Саймона. — Как это благородно с вашей стороны, милорд. Но в ваших услугах здесь никто не нуждается. Так уж вышло, что у меня другие планы.

— Какие еще планы? — насмешливая улыбка Эйдана заставила ее сжать кулаки.

Айви постаралась успокоиться, чтобы не дать им повода назвать ее сумасбродкой, истеричкой или как там еще мужчины называют женщин, когда вдруг оказывается, что у женщин есть свое мнение.

— Вы забыли о моей связи с королевой Англии? Я вернула ее камень, пусть немножко обломанный, но все же не совсем разбитый, несмотря на твои, Эйдан, титанические усилия выбить его из генератора.

— Я не придумал ничего лучшего, — пробормотал Эйдан.

— В любом случае ее величество будет мне благодарна и захочет наградить, как наградила нас после возвращения Лорел из Бата.

Она с необъяснимым удовольствием отметила, что Саймон, слушая ее, все сильнее хмурится. Он не сказал ничего, только смотрел на нее затравленным, больным взглядом, и Айви снова встревожилась. Наверное, все же его плечо болит слишком сильно. Судя по словам доктора, Саймон уже никогда не сможет хорошо владеть левой рукой.

Ох, лучше бы она успокоила его, хлопотала рядом, восхищалась его храбростью, смекалкой. Вообще-то говоря, для этого она сюда и пришла.

Но услышав, как мужчины обсуждают ее, словно неодушевленный предмет, она возмутилась так сильно, что забыла обо всех благих намерениях. У нее просто кровь вскипела в жилах. Не важно, что было в последние недели, но она никогда не выйдет замуж ради соблюдения приличий, потому что…

Потому что она любила его и могла выйти замуж только по этой причине. Приличия, честь, обязательства… Все это приводило ее в бешенство. Нет уж, лучше она умрет старой девой, до конца жизни вспоминая безумные дни, проведенные ею с Саймоном, чем выйдет замуж за него, поскольку этого требуют приличия, и позволит этим великолепным воспоминаниям увязнуть в болоте брака без любви.

Не приходилось сомневаться, что если он сказал такие слова, как «я готов», — все равно что он готов подмести пол или выйти из дома в дождь, раз уж необходимо, — значит, он не испытывает к ней тех же чувств, какие она испытывает к нему.

В глазах Айви стояли слезы, и она прилагала отчаянные усилия, чтобы не дать им пролиться. Тихим, но уверенным голосом она сказала:

— Я обращусь к королеве с просьбой выделить мне место в университете. Возможно, в Королевском колледже в Лондоне. Не думайте, у меня нет иллюзий, и я не жду, что меня примут туда официально и я смогу получить степень. Нет. Я буду вполне удовлетворена, если мне позволят посещать лекции, пользоваться библиотекой и лабораториями. И я продолжу работать вместе с сестрами в нашем книжном магазине. Пусть этот план покажется вам мелким и незначительным, но это мой план, и я намерена ему следовать.

— Айви…

Просьба быть разумной застряла у Саймона в горле. Он беспомощно покосился на графа. Мужчины выглядели заговорщиками, выступившими против ее армии из одного человека.

Она не желала быть разумной. Она хотела быть любимой. И если не может получить желаемое…

— Я не жду, что вы меня поймете. Вы оба воспитывались примерно одинаково и с детства усвоили определенные правила поведения. Но мой, пусть и небольшой, опыт научил меня одному: что-то значительное происходит лишь тогда, когда человек достаточно отважен, чтобы выйти за пределы общепринятого. Вот и все, а теперь, если вы меня извините, я присоединюсь к Джасперу, который предложил мне вернуться в Кембридж с ним.

Уже за дверью Айви услышала громкое восклицание Саймона:

— Черта с два ты с ним поедешь!

Не колеблясь ни секунды, она вышла, точнее, выбежала в заполненный людьми холл. Людской поток вынес ее по ступенькам на подъездную аллею, где стояло множество экипажей. Создавалось впечатление, что все транспортные средства, имевшиеся в соседней деревне, были наняты, чтобы увезти из Уиндгейт-Прайори членов консорциума.

Возле одного изрядно потрепанного жизнью двухколесного экипажа Айви заметила Джаспера — его светлую шевелюру в кольце бинтов. Он увидел ее и сделал приглашающий жест рукой. Не медля и не оглядываясь на дом, Айви побежала по покрытой гравием аллее.

— Значит, ты едешь в Кембридж со мной? — улыбаясь, сказал Джаспер.

— Черта с два она с тобой поедет! — проревел голос за ее спиной.

— Она? Что за… Лорд Харроу? Нед? Что это значит? — Его изумленный взгляд метался между Айви и Саймоном. Наклонив голову, Джаспер тихо спросил: — Что он имеет в виду?

Ему было не суждено получить ответ на свой вопрос. Здоровой рукой Саймон выдернул Айви из коляски и потащил за собой. Айви периодически оглядывалась на совершенно ошарашенного Джаспера. Юноша сделал несколько шагов за ними, остановился, снова пошел, остановился. Он явно разрывался между желанием идти за ними и удовлетворить свое любопытство или остаться на месте и не вмешиваться в чужие дела. Когда Айви наконец огляделась, чтобы понять, куда Саймон ее тащит, они были уже у рва, окружающего Уиндгейт-Прайори с его декоративными укреплениями и изящными башенками.

Саймон завел ее в каменную беседку, окруженную вечнозеленым кустарником и увитую лозами винограда. Отсюда казалось, что Джаспер, экипажи и отъезжающие ученые находятся очень далеко. Создаваемый ими шум заглушал шелест листьев и громкие трели птиц.

В беседке Саймон наконец отпустил ее. Айви всмотрелась в его лицо и почувствовала приступ паники. Он был бледен до синевы, глаза лихорадочно блестели, а когда он сжимал левую руку, лицо искажалось болезненной гримасой.

— Ты не должен быть здесь, — с тревогой сказала она. — Надо вернуться в дом.

— Только после того, как мы поговорим.

— Но твое плечо…

— Отлично может подождать. А разговор не может.

Он двинулся к ней, чтобы обнять обеими руками, но заскрипел зубами от боли и закрыл глаза.

— Айви, прости меня. Говоря, что я готов, я вовсе не это имел в виду.

У нее земля ушла из-под ног. Заметив круглую каменную скамью, она без сил опустилась на нее.

— Значит, ты не готов?

— Нет. Да. Я имею в виду… — Он опустил голову, выругался и произнес: — Я хотел сказать совсем не это. Мои слова прозвучали… как-то не так. Мне трудно объяснить. Просто было несколько ужасных дней, а потом твой зять, начал бросать на меня убийственные взгляды и пообещал сломать шею…

— Да? Ну, это он погорячился. Он может выглядеть очень грозным, но на самом деле даже мухи не обидит.

— Возможно. Но, понимаешь, его присутствие здесь заставило меня говорить не то, что я хотел.

Саймон стоял перед ней, согнувшись, явно испытывая сильную боль, а выглядел встревоженным и сокрушающимся, и таким родным, что Айви захотелось броситься к нему, успокоить, попросить не расстраиваться еще больше, сказать, что все наладится.

Но вместе с тем он выглядел человеком, который решил во что бы то ни стало высказаться, произнести те слова, которые уже вертелись у него на языке. И она не стала мешать.

— Ну, так что ты хотел сказать?

— Я… черт… возможно, я опять скажу что-нибудь не то. — Он глубоко вздохнул. — Но едва ты вышла из комнаты, как правда стала очевидной. Знаешь, я понял, что потеряю тебя… окончательно и безвозвратно потеряю единственного человека, которого люблю больше жизни.

— Ты любишь меня?

Саймон пронзил ее острым, словно кинжал, взглядом.

— Конечно, я люблю тебя, и ты не можешь этого не видеть! В этом и заключалась проблема. Любить и знать, какую боль ты можешь мне принести…

— Потому что я могу умереть, как твоя жена? — чуть слышно переспросила Айви.

— Да. О Господи, да! Понимаешь, я не смог бы пройти через это еще раз. Но, Айви… — Он замолчал и подался к ней. Придерживая левую руку правой, он подошел и, сморщившись от боли, опустился перед ней на колени. — Когда ты сказала, что возвращаешься в Лондон и в моих услугах в качестве мужа не нуждаешься, что-то внутри меня умерло. — Скривив губы, он издал горький смешок. — Неужели ты не видишь? Судьба посмеялась надо мной. Какими бы ни были мои благие намерения, как бы я ни стремился выстроить вокруг себя стену, ничего не вышло. И уже поздно беспокоиться о том, что когда-нибудь я могу тебя потерять. Когда ты с топотом выбежала из комнаты, мне в сердце вонзилось зазубренное копье и еще повернулось в нем. И до сих пор поворачивается. Уверяю тебя, милая, раненое плечо — ничто по сравнению с этой болью.

— Я никогда не топаю! — возмущенно воскликнула Айви и легонько коснулась кончиками пальцев его раненого плеча.

— Еще как топаешь, любовь моя, по крайней мере в этих веллингтонах, — Он протянул здоровую руку к Айви. — Нед… Айви..: любовь моя, не покидай меня! Ты нужна мне — в лаборатории, в постели, в моей жизни. Ты уже в моем сердце, и ничто не в силах этого изменить. Кстати, знаешь, только благодаря тебе я сделал удивительное открытие относительно сердец. Теперь я знаю, как снова запустить сердце, которое перестало биться.

Айви раскрыла рот.

— Как?

— Не электричество заставляет сердце биться. Это делает любовь. — Он взял ее руку и прижал к своей груди. — Послушай. Оно бьется в хорошем темпе, разве не так?

Шутка вызвала невеселую усмешку. Но Айви сразу же прикусила губу и нахмурилась:

— Ты же знаешь, что слишком многое против нас. Да и все то, что я хочу…

— Ты сможешь иметь вместе со мной. Абсолютно все. Ты хочешь посещать лекции? Прекрасно. Я это устрою. Ты хочешь вести научные исследования? Очень хорошо. Моя лаборатория к твоим услугам. И могу поклясться, что любые полученные тобой результаты будут опубликованы только под твоим именем.

Ого! Все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, и она боялась поверить. Маркиз предлагал ей мир, о котором она всю жизнь мечтала, но понимала, что он никогда не будет принадлежать ей. У Айви заколотилось сердце, кровь быстрее побежала по жилам, все ее существо стремилось к этому миру… и к нему. Но…

Она смахнула слезинку и вопросительно выгнула бровь.

— Тебя поднимут на смех коллеги, общество — все! Правда о Неде Айверсе уже выплыла наружу. Ее не скроешь. Я скомпрометирована, и люди никогда не позволят нам это забыть.

— Тогда мы забудем их. — С видимым усилием он поднялся с колен и сел на скамейку рядом с ней. — Я — Безумный Маркиз Харроу. Неужели ты думаешь, что мне не плевать на мнение окружающих? — Его голос утешал, ласкал, молил. — Айви, стань моей маркизой. Выйди, за меня замуж, и пусть безумными считают нас обоих. Минимум раз в неделю мы будем устраивать пожары в лаборатории и выбрасывать снопы искр через окно в крыше. Мы станем взрывать все, что взрывается, и вселим страх в окрестных жителей на много миль вокруг. А если слуги начнут разбегаться, мы отправим их успокаивать Сесила. — Улыбнувшись, он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Мы заставим старые утомленные сердца биться снова. Подумай об этом, Айви.

Перспектива оказалась, мягко говоря, заманчивой, и Айви счастливо улыбнулась. Но может быть, все это сон? На всякий случай она вонзила ногти в ладонь, чтобы удостовериться.

— Я думаю…

— И?..

— Нед! Где ты? С тобой все в порядке? Я беспокоился. Ты ушел и не вернулся…

Айви вздрогнула, услышав голос Джаспера Лоубри, но было уже слишком поздно, чтобы помешать неодолимому магнетизму, притягивающему ее к Саймону. Их губы слились как раз в тот момент, когда юноша вошел в беседку.

— Что здесь происходит?! — недоуменно воскликнул он и, увидев открывшуюся перед ним пикантную картину, окаменел. На его обалдевшей физиономии последовательно сменились все оттенки красного цвета от бледно-розового до пурпурного. — Я н-не п-понимаю….

— Джаспер!

Айви отстранилась от Саймона и поспешила к другу. Она коснулась его руки и впервые с момента их встречи кокетливо склонила голову и улыбнулась своей настоящей улыбкой, не пытаясь скрывать женственность.

— Джаспер, посмотри на меня. Посмотри по-настоящему. Что ты видишь?

И она задорно подмигнула.

Джаспер не мог выговорить ни слова, поскольку забыл, что прежде всего следует закрыть рот.

— Ты имеешь в виду… нет! Этого не может быть. Боже правый! Ты…

— Совершенно верно, Джаспер. И мне очень жаль, что пришлось тебя обманывать. Но ты же понимаешь…

— Да, конечно, понимаю. Боже, как я был слеп! А ведь все очевидно. Достаточно только посмотреть на тебя с близкого расстояния. — Вглядываясь в ее лицо, Джаспер энергично кивнул, и пышная прядь его светлых волос упала на повязку. — Насколько я понимаю, у тебя не было другого выхода. Ты обладаешь блестящим умом, но тебя все равно не приняли бы в университет.

— Да, — грустно сказала Айви, одновременно испытывая большое облегчение. Ей очень нравился этот юноша, и хотелось сохранить его доброе отношение. — Надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу.

— Нет, конечно. — Он все еще не сводил с Айви потрясенных глаз. — Но если ты не Нед…

— Меня зовут Айви, Айви Садерленд.

— Но это не надолго, — заявил Саймон и, встав со скамейки, подошел к молодым людям. Несмотря на присутствие Джаспера, он обнял Айви за талию и привлек к себе. — В ближайшем будущем она станет Айви де Берг. Я надеюсь, что именно это ты хотела сказать, когда появился твой друг.

— Ты правильно понял! — Она счастливо рассмеялась. — Я выйду за тебя замуж. Вот так!

Маркиз тоже рассмеялся и еще сильнее прижал ее здоровой рукой к себе. В этом объятии было все — тепло, ласка, нежность и обещание исполнения желаний.

— Я люблю тебя, мой милый замечательный Нед!

— А я люблю вас, лорд Харроу, и всегда буду любить.

— Ну, я, пожалуй, пойду… — забормотал Джаспер и попятился из беседки. — Мне пора… меня ждут… кажется…

Оторвавшись от Айви, Саймон окликнул юношу:

— Молодой человек! Будущей леди Харроу и мне понадобится ассистент для работы в лаборатории. Вам подходит эта должность?

Джаспер ответил довольной улыбкой и энергичным кивком. Потом он отвернулся и побежал по лужайке к ожидавшему его экипажу. По дороге он подпрыгнул и издал громкий победный клич, который эхом прокатился между деревьями и заставил стаю ворон в панике взлететь и рассыпаться в разные стороны.