Назугум (СИ)

— Нет ничего невозможного, если человек настроен решительно. — Намыливая руки оценивал наши шансы сбежать. Незаметно улизнуть не удастся, единственный вариант — перебить охрану. На минуту вспомнилось лицо и слова Рауля, инструктора из Абхазии:

«Ты девушка, Александра, никто не заподозрит, что у тебя может такая сила и реакция. Это твой козырь, если сумеешь им распорядиться правильно, тебя не удержат никакие запоры».

— Фатима, ты боишься смерти? Готова рискнуть, чтобы получить свободу?

— Смерти я боюсь, но я рискну и пойду на что угодно, чтобы сбежать отсюда. — Помыв руки, девушка подошла вплотную:

— Но как мы сможем сбежать, у тебя есть план? Женщины говорили, что многие в лагере, не выдержав кидались на сеточный забор — там ток, их всех убило.

— План у нас очень простой, — я сделал паузу, заранее представляя реакцию девушки на то, что скажу: — мы не будем убегать как зайцы.

— А что, скажи, не томи Александра, — Фатима едва не касалась моих губ своими.

— Мы захватим этот лагерь, перебьем охранников и уйдем с гордо поднятой головой.

Демирель даже отшатнулась после моих слов — на секунду повисло молчание, а затем девушка выдавила сиплым голосом:

— Мне всегда говорили, что русские сумасшедшие.

Глава 15

Рекогносцировка

Из Министерства иностранных дел Российской Федерации, Проскурнов возвращался в скверном расположении духа. На заднем сиденье его «Волги» покачивался расписной горшок с плотно закрытой крышкой, обвязанной траурной черной лентой с белыми иероглифами. Разговор с заместителем министра «иностранцев», как величали это ведомстве службисты, вышел тяжелый и неприятный. Его отчитали как школьника, Радков Сергей Олегович, бывший его соратник по работе в ФСБ, не стеснялся в выражениях. В голове Проскурнова до сих стояли его гневные реплики: «Китай наш стратегический партнер, дилетанты хреновы, доверили сучке такую операцию».

Только провожая Проскурнова к машине на подземном паркинге, Радков позволил себе немного расслабиться.

— Ты пойми, Виталий Иванович, Китай на сегодня, чуть ли не единственный наш союзник. Запад затягивает удавку на шее страны, базы НАТО в странах Балтии, не вмешайся мы своевременно, в Крыму стояли бы американские войска. Вы, со своей бездарно проведенной операцией, ведете к эскалированию и так непростых отношений с нашим китайским соседом. Шестьдесят процентов импорта в нашу страну приходится на этих, как ты выразился, чертовых узкоглазых. Министру пришлось сегодня выслушивать от председателя правительства, потому что китайцы поступили, как всегда: вернули останки вашего агента вместе с официальной Нотой.

Мужчины уже вышли из лифта в подземном спецпаркинге — попасть сюда можно было только по спецпропускам. Дождавшись паузы, Проскурнов, взял бывшего коллегу за руку:

— Это был вопрос чести, Серега, этот ТаоХань не должен был уйти от возмездия и не ушел.

— Он все-таки мертв? — Радков вытащил сигареты, — Куришь?

— Нет, здоровье дороже, завязал, — Радков затянулся, а Проскурнов продолжил:

— Физически он жив, но только физически. По факту это просто овощ — полностью парализован, даже глотать самостоятельно не может. Дыхание с помощью аппарата, при отключении его ждет биологическая смерть.

— То есть, ваш агент выполнил задание, — не увидев урны поблизости, Радков бросил окурок на бетонный пол и затушил растерев.

— Выполнил, вероятно что-то пошло не так и агента раскрыли. Но она все равно довела работу до конца. — Проскурнов повертел расписной горшок в руках, — а теперь нам всучили горстку пепла и попросили заткнуться. Мы даже не можем быть уверены, что это ее прах.

— Вот забыл, — порывшись во внутреннем кармане пиджака, Радков вытащил сложенный вчетверо лист бумаги.

— Что это? — Проскурнов терпеливо ждал ответа.

— Заключение их генетиков с расшифровкой генома. Сравни с показаниями в базе у себя, получишь ответ чей прах в горшке.

— Серега, — по старой памяти Виталий Иванович называл Радковапо-приятельски, — мы не можем на вашем уровне пригрозить этим китайцам? Вся эта история с исламистами, что похитили Светлых, высосана из пальца. Наши «наружники» видели, как Александра садится в лимузин, проследили их до ресторана в деловом центре Шанхая. Там априори не могут никакие террористы с их тотальной китайской слежкой за гражданами. Неужели мы проглотим эту чушь и спустим им все с рук?

— Проглотим, Витя, проглотим. Сам знаешь, какая политическая обстановка в мире. Запад против нас, Америка спит и видит, как ослабить нашу страну. В этой ситуации Китай практически единственный наш союзник, не считая непредсказуемого турецкого султана. С самого верха спущено указание — не дразнить султана и дракона, их помощь еще понадобится. А посему, смирись с тем, что ситуация предстоит таким образом — агента похитили и убили исламисты. Ну, давай, будь здоров, Витя, будет время посидим, вспомним студенческие годы.

— И тебе не хворать, — Проскурнов пожал руку товарища, направляясь к машине. Он снова оглянулся на горшок, удобно устроившийся рядом с ним: был человек, а осталась горстка пепла. Прибыв на базу, Проскурнов сразу передал прах на проверку — китайцам он не верил от слова вообще. Занятый рутинной работой, генерал на пару дней забыл про своего погибшего агента, пока его не побеспокоил заведующий лабораторией Сычев Никита.

— Виталий Иванович, у меня готовы результаты по вашему заданию.

— Проходи, Никита, докладывай, — Проскурнов откинулся в кресле.

— Качественный анализ на ДНК на 99,9 совпадает с анализом представленным в нашей картотеке и принадлежит Александре Госсман, — не стал утомлять Сычев пространными терминами. Надежда, теплившаяся в груди Проскурнова угасла, не успев разгореться. Он устало кивнул:

— Свободен, Никита, спасибо. — Сычев, дойдя до двери остановился:

— Виталий Иванович, разрешите высказать свои соображения?

— Говори, — Проскурнов встал, подойдя к секретеру достал коньяк. Армянский коньяк ему присылал старый друг, Авакянц Амос, с которым дружили еще со времен службы в армии. Плеснув себе на два пальца, генерал опрокинул рюмку и блаженно зажмурил глаза — классная вещь коньяк. Врачи рекомендовали красное вино, но Проскурнов предпочитал коньяк.

— Дело в том, что я решил сделать еще и количественный тест. Меня смутило наличие в прахе предметов горения древесины, — Сычев сделал паузу. Увидев, что Проскурнов заинтересовался, продолжил:

— Количественный тест праха показал критически малое содержание ДНК нашего образца из картотеки.

— Никита, говори прямо, что ты хочешь этим сказать?

— Возможно китайцы смешивают прах или просто используют для этого промышленные печи, где сжигался строительный мусор. Но основная часть пепла в вашем горшке — зольные элементы, — скороговоркой закончил мысль заведующий лабораторией.

На секунду воцарилось молчание, судорожно сглотнув, Проскурнов задал вопрос:

— Никита, можно ли вручить горстку пепла со следами ДНК, если человека не сжигали?

— Запросто, Виталий Иванович, в пепел надо просто добавить небольшой фрагмент человеческого тела — волосы, ногти и так далее.

— Никита, ты заслужил премию, зайди в отдел кадров, напиши заявление. — Проскурнов едва сдержался, чтобы не обнять своего ученого. Глубоко в подсознании, он чувствовал, что китайцы врут. Сама версия произошедшего выглядела неправдоподобной, нелепой, рассчитанной на дураков. Да и Тао Хань, находящийся в реанимации свидетельствовал, что Александра до него добралась.

Отпустив заведующего лабораторией, Проскурнов развил кипучую деятельность: созвонился с коллегами из СВР и ГРУ по защищенной линии. Новостей не было, но выслушав его, собеседники на проводе отмели версию китайцев — никакой активности исламистов на территории Китая замечено не было. Впрочем, и самих исламистов, по сведениям СВР там тоже не было. Бывали периодические конфликты в автономном округе, но чтобы в Шанхае были прецеденты — такого СВР не припоминало.

— Значит ты жива, Александра, а зная твое желание жить, следует ожидать, что вскоре ты себя проявишь! — Довольный новыми обстоятельствами, Проскурнов достал коньяк — такие новости заслуживали четырех пальцев.

* * *

Одно дело сказать, совсем другое дело сделать. После моих слов про захват лагеря, Фатима преобразилась, девушка заметно воспряла духом. Вот уже третий день как турчанка донимала меня вопросом, когда именно я планирую захватить лагерь. С одной стороны, меня удивляла ее невероятная вера и наивность, но в то же время такое доверие тешило самолюбие. Два дня подряд, пользуясь привилегией свободного перемещения по лагерю, изучал обстановку. Утешительного было мало — весь лагерь был окружен металлической сеткой под напряжением. Но даже если бегущему удалось бы чудом преодолеть такой забор, за ним шло второе препятствие из двухметровой полосы спутанной колючей проволоки. Это, не считая сторожевых вышек, расположенных на расстоянии ста метров друг от друга. Лагерь Сяодун имел форму прямоугольника — он вытянулся с востока на запад на шесть сотен метров, если считать по количеству сторожевых вышек. Ширина была четыреста метров. Тот усиленный барак, в котором мы находились прежде, был дополнительно отгорожен металлической решеткой под напряжением.

Вышки были невысокие, не более пяти метров, в каждой дежурил китаец, вооруженный автоматом и биноклем. Наиболее активными были две вышки, что находились напротив туалетов и душевых. В лагере не стали заморачиваться соблюдением права частной жизни — стены душевых были не выше полутора метров. Когда женщины мылись, их головы были видны с любого места в лагере, а с вышек открывалась дополнительная картина. Если на остальных вышках дозорные чаще всего дремали, на двух вышках вблизи душевых, всегда старались рассмотреть купающихся.

Со слов женщин в лагере, первое время они мылись сидя, стараясь не попадаться под око бинокля. Но со временем все перестают обращать внимание на извращенцев с биноклями. Мой период игнорирования разглядывания меня в бинокль не прошел — каждый раз моясь на корточках, проклинал этих наблюдателей, сдерживаясь от искушения показать фак. За такой жест можно было попасть в карцер — в каждом бараке были стукачки, китайцы всегда узнавали необходимую информацию. Шел третий день после того, как я озвучил Фатиме идею захватить лагерь, но путного в голову не приходило.

Направляясь в душ уже в сумерках, заметил, что вся территория вокруг него, ярко освещена. Не пара тусклых лампочек, как обычно, а на столбах установили мощные галогеновые светильники, отчего все было залито ярким желтым светом.

"Извращенцы чертовы',- мало им дневных наблюдений, решили еще и ночью рассматривать моющихся. Намыливая голову сидя на корточках, едва не вскрикнул от неожиданной мысли. Дело в том, что, когда в душевые набирались молодые девушки, количество наблюдающихся на вышках возрастало в разы. Отдыхающая смена присоединялась к охранникам на вышках — администрация лагера сквозь пальцы смотрела на такие шалости. Первый шаг, так необходимый для получения свободы, вырисовывался неясными очертаниями.

Проектировщики лагеря допустили одну существенную ошибку расположив наблюдательные вышки по периметру внутри лагеря. Сидя под струями воды, лихорадочно соображал, что делать дальше. Подойти в сумерках к вышке и даже проникнуть в нее, для меня не составит труда. Я даже смогу разобраться с охранниками, пока они увлечены разглядыванием моющихся женщин, особенно если в вечер «Х» подобрать контингент помоложе. Что дальше? Захват одной вышки не решает проблему, хотя обеспечивает нас оружием. На остальных вышках поднимут тревогу, нас просто перестреляют. Хотя, с моим умением стрелять, спасибо Раулу, я могу навести шороху.

Позабыв о наблюдающих, выпрямился во весь рост, вытираясь полотенцем. Со стороны двух ближайших вышек донеслись одобрительные крики наблюдающих

«Суки», — зло, выдохнув, закутался, соблюдая предосторожности прошел в предбанник, где быстро натянул на себя лагерную робу. Мысль с захватом вышки и дальнейшим планом, надо было обдумать до конца. В ней было рациональное зерно, но план пока был сыроват и дальше захвата вышки дело не шло. Фатиму я нашел в бараке, пригласив ее прогуляться, изложил первую часть плана. Турчанка слушала не перебивая, стоило мне закончить, Демирель меня удивила ясностью ума:

— Хороший план, чтобы героически умереть. Но он не поможет открыть ворота лагеря и обесточить периметр. Как отвлекающий маневр он хорош, но надо сделать так, чтобы можно было вырубить трансформатор. Иначе мы не сможем вырваться за периметр, и захват вышки нам ничем не поможет.

— Можешь предложить план получше? — Турчанка восприняла мои слова как обиду.

— Александра, не обижайся, то, что ты говоришь отлично для одной части. Но если не снять напряжение с забора и ворот, мы просто умрем — китайцы быстро нас перестреляют с других вышек. Я пока не знаю как именно, но надо испортить трансформатор, тогда и ворота откроются, они автоматические. И нам нужны женщины, много женщин, чтобы отвлекать внимание на других вышках.

— Здесь много стукачей, ты сама говорила, — напомнил я Фатиме ее слова.

— Я знаю, надо будет подбирать аккуратно, оставь это мне, а ты подумай, как нам вырубить трансформатор. — Демирель ушла набирать актив для предстоящего побега, оставив меня в задумчивости. Мой план действительно не выдерживал никакой критики — захват вышки никак не влиял на возможность побега. Прогуливаясь по лагерю, внимательно рассматривал административную часть лагеря, где находилась казарма охранников. От основного лагеря, это место было отгорожено, как и усиленные бараки, где проводили медицинские опыты, металлической решеткой. Чтобы попасть в лагерь, все прибывшие проходили своеобразный пропускник. Затем шел сеточный забор под напряжением, ворота были легкой металлической конструкции.

Площадь, где находилась казарма, проходная будка и еще одни ворота на свободу была небольшой. Помимо вышеупомянутой казармы здесь находилось еще одно большое здание, где готовили еду и скорее всего, находилась администрация лагеря. Хотя сам господин Си проводил со мной беседу в бараке усиленного режима, где меня помещали в карцер. Несколько машин, похожих на легкие армейские джипы все время находились около казармы. Иногда пара машин уезжала, спустя время они приезжали обратно. Через сетку было видно, что на улице, рядом с воротами находилась асфальтированная парковка, где находились уже гражданские автомобили. Внутрь территории лагеря, ни один гражданский автомобиль не заезжал, с порядком здесь было строго.

Но мое внимание привлекла не казарма и не парковка. Трнасформатор, обеспечивавший электричеством весь лагерь, тоже находился на административной части лагеря, прямо за сеточным периметром у ворот. Неспешно прогуливаясь, несмотря на поздний час и игнорируя крики с вышек, внимательно присмотрелся к интересующему меня объекту. Трансформатор негромко гудел, его защитный кожух был снят — жара стояла довольно приличная. Уже проходя мимо, заметил пару искорок в глубине гудящего аппарата.

«Физику забыл дурак, просто замкни его металлическим предметом», — мысль была настолько очевидная, что я остановился разворачиваясь. По лагерю прозвучала сирена, предупреждая о ночном отбое, с ближайшей вышки на меня визгливо закричал охранник. По всему лагерю началась суматоха — сирена никогда не звучала в одно и то же время. Отбой мог быть и в десять вчера, но пару раз затягивался до полуночи, когда помывка женщин заставляла китайцев снисходительно отнестись ко времени.

Женщины спешно направлялись в свои бараки, опоздавших на десять минут мог ждать карцер. До моего отряда было далеко, легким бегом направился к своему бараку. Чувствуя, что силы ко мне возвращаются, довольно легко успел добраться до своего барака прежде, чем прозвучал второй сигнал сирены. Физическая форма меня обрадовала, видно действие лекарств, что мне кололи, стало ослабевать. До приезда ЛаоШенга оставалась неделя, попытку побега нельзя было откладывать далеко. В том, что легко взберусь на вышку и смогу нейтрализовать пару извращенцев, я не сомневался. План побега начал вырисовываться — надо одновременно захватить вышку и замкнуть трансформатор.

Если все женщины побегут через открывшиеся ворота, выйдя из зоны освещения ночью — они станут недосягаемы для стрелков на других вышках. Пешком удирать я не собирался — джипы на административной части лагеря так и просились, чтобы ими воспользовались при побеге. Я вздрогнул от прикосновения в темноте — это Фатима перебралась на мою кровать. Приблизив губы к моему уху, девушка горячо зашептала:

— Я нашла человек десять, готовых рискнуть даже напасть на китайцев. Дай мне пару дней, их будет в десять раз больше. Ты подумала, как обесточить забор?

— Завтра расскажу, а теперь иди в свою кровать, ты мне ухо обжигаешь, — легонько шлепнул девушку по ягодицам.

— Ты ведешь себя как мужчина, — хихикнула турчанка, перебираясь на соседнюю шконку, не подозревая, как ее слова близки к истине.

Глава 16

Ночь страха и героизма

За два дня, что прошли после разговора с Демирель, турчанка развила бешеную активность: она буквально вихрем носилась по лагерю, ища единомышленников. Такая активность не могла остаться незамеченной, нас с ней снова доставили к господину Си. В этот раз разговор не затянулся, мы выразили полное согласие на сотрудничество, поставили свои подписи под китайскими иероглифами. Пообещав пересмотреть условия нашего содержания, Си отпустил нас обратно в лагерь.

Металлическим предметом, с помощью которого я планировал замкнуть трансформатор, была распорка, установленная внутри душевых. Всего таких распорок в душевых было восемь — они создавали устойчивость всей хлипкой конструкции. Мне удалось снять четыре распорки, больше снимать не рискнул, душевые могли развалиться как карточный домик. Распорки были спрятаны внутри матраса у меня и у Фатимы, ожидая своего часа.

Демирель удалось найти больше пяти десятков женщин, готовых рискнуть жизнью ради попытки бегства. Колеблющихся турчанка отсеивала, объясняя свои слова указанием администрации лагеря по проверке благонадежности. Не знаю сколько было в Сяодуне стукачек, но до субботы, на которую был назначен побег, нас никто не схватил. Китайцы по своей природе трудоголики, они работают от заката до рассвета, но суббота для них практически священный день. Ее они посвящают отдыху и релаксации. Именно по субботам, передвижение в стране затруднено — миллионы людей устремляются на природу и на осмотр достопримечательностей. Это является практически неизменной атрибутикой жизни современного Китая.

Что будет дальше, если нам удастся вырваться из лагеря, пока не думал. Проблемы надо решать по мере их появления, — эта избитая фраза была как нельзя кстати. У меня будет четыре попытки закоротить трансформатор, оставалось понять, что следует сделать первым — взять вышку или вывести из строя трансформатор. Логичнее было вначале замкнуть трансформатор — тогда все женщины могли пойти на приступ проволочной сетки. Но будут жертвы, много жертв — как только свет вырубится, все вышки по периметру всполошатся. Кроме того, я понятия не имел как обстоят дела с резервным питанием. Если автоматически включатся генераторы и подадут напряжение на периметр — все будет бесполезно: нас просто перестреляют как куриц.

После мучительных раздумий пришел к выводу, что единственным вариантом успешного бегства, является захват вышки ближе к центральным воротам и последующее обесточение периметра. В случае наличия в лагере аварийных генераторов, у нас будет пара десятков секунд, чтобы вырваться наружу. Жертв не избежать и в этом случае, но они будут не напрасны, если побег осуществится.

Фатима организовала мне встречу с женщинами, согласившимися попытаться бежать во время обеда и ужина. За длинным столом случайных не было, только посвященные в наш план побега. Не вдаваясь в подробности, рассказал вкратце свой план. Демирель переводила, переспрашивая у меня подробности.

Всего готовых рискнуть женщин оказалось чуть больше пяти десятков: разделил их на пять групп. Две группы должны были штурмовать две вышки чуть подальше от вышки у ворот — ее я оставил на себя. Оставшиеся три группы женщин, сразу после отключения света, шли на прорыв, неся с собой одеяла и легкие матрасы. Они должны были прорвать сеточное заграждение и полосу колючей проволоки в разных местах, чтобы в освобожденные проходы хлынули убегающие. Была еще одна группа из молодых девушек — им предстояло показать себя во всей красе в душевых, отвлекая внимание охранников на вышках.

— Ты ничего не сказала про первую вышку, а она самая главная, — отпустив женщин после ужина, мы с подругой неспешно прогуливались по территории лагеря.

— Ее я захвачу сама, — пнув камешек, я посмотрел в лицо Фатиме, — твоя задача быть наготове. Мы будем уходить через ворота, но только мы вдвоем. Как только свет погаснет, у тебя будет несколько секунд толкнуть ворота и забраться в джип. Если там не будет ключа — мы в жопе.

— А ты? — Демирель остановилась, — как ты можешь одна захватить вышку и еще и успеть вывести трансформатор из строя?

— За меня не переживай, и не делай такого лица. Не хватало, чтобы охранники нас в чем-то заподозрили. Я захвачу вышку без шума, быстро спущусь и вырублю трансформатор. Мы почти одновременно побежим к воротам, просто я буду на метров сорок позади тебя.

— Мы не будем ждать остальных, пока они прорываются через сетку?

— Нет, у нас за воротами постовая будка, там минимум один вооруженный человек. Женщины получат шанс сбежать, я не могу рисковать, дожидаясь развязки. Не стой столбом, привлечешь внимание.

Пару минут турчанка молчала, я терпеливо ждал, предполагая следующий вопрос.

— Значит, все эти несчастные отвлекающий маневр? — Демирель даже немного повысила голос.

— Не ори, дура, — осадил я девушку, — им выпадет шанс, кто сможет — тот воспользуется. Я не нанималась заниматься их проблемами, своих по горло. Если тебя что-то не устраивает, можешь оставаться здесь. Надумаешь сдать меня — пожалеешь.

Оставив растерянную Фатиму, зашагал в свой барак. Где-то глубоко кольнула совесть, турчанка была права — у уйгурок не было шанса уйти далеко. Даже если удастся преодолеть сеточный забор и колючую проволоку, китайцы быстро их нагонят. Пешком не уйти от машин в пустынной местности — здесь нет леса, чтобы спрятаться. Да и лес не особо бы помог — преследующие всегда лучше экипированы, вооружены и знают свою работу.

Демирель пришла примерно через полчаса — ее глаза были заплаканы. Присев рядом, девушка обняла меня за плечи:

— Саша, прости меня, ты права. Просто мне жалко этих несчастных, их убьют и переловят. А затем, китайцы сгноят их в карцере.

— Фатима, их сгноят в этом лагере даже без попытки побега, ты это знаешь лучше меня. Но так у них будет шанс, может несколько человек смогут ускользнуть, добраться до своих родных и укрыться. В этом районе ведь преобладающее население уйгуры, значит, добравшись до людей, они могут получить помощь.

— Почти девяноста процентов уйгуры, — прошептала девушка, пытаясь улыбнуться.

— Значит, не все так плохо. А теперь успокойся, сегодня надо хорошо выспаться, завтра вечером у нас будет ночь страха и героизма.

— Завтра? — Ошеломленная девушка даже отпрянула от меня, — я думала у нас еще несколько дней на подготовку.

— Нельзя тянуть с побегом, с каждым днем возрастает риск что кто-то проговорится или намеренно сдаст нас. Второй попытки у нас не будет, сразу после ужина начнем с душевых, пусть девушки моются неторопливо и без стеснения.

— Я с ними поговорила, они готовы на это, если кто-то получит шанс сбежать, — Демирель в последний раз шмыгнула носом успокаиваясь.

От готовности молодых девушек купаться демонстративно показывая себя, зависело многое. Если мне не удастся нейтрализовать охранников на первой вышке, даже если вывести из строя трансформатор, побег обречен — нас просто пристрелят. Лежа на своем видавшем виды матрасе, заново прокручивал план побега. Ближе к сумеркам надо оказаться рядом с вышкой, чтобы не бежать через весь лагерь. Обычно на вышке дежурили по два человека, что для меня не представляло трудности. Трудность была в другом — вырубить их так, чтобы с соседних наблюдательных пунктов не заметили. Если удастся это сделать незаметно, половина дела сделана. Потом остается сунуть железную распорку во внутренности трансформатора и сломя голову бежать к воротам, до которых около пятидесяти метров.

Как только свет погаснет — штурмовые группы женщин пойдут на прорыв, при чем часть из них будет атаковать вышки. Отобранные Фатимой уйгурки выглядели решительными, суровая жизнь и лишения превратили их в бойцов. Только вот незадача — они все равно оставались женщинами, уступая мужчинам в скорости реакции и в силе.

В бараке был слышен храп, сопение, приглушенное бормотание. Перевернувшись на бок, попробовал заснуть, но сон не шел. Не спала и Фатима, я слышал, как она ворочается, устраиваясь поудобнее.

— Саша, ты спишь? — прошептала турчанка. Проигнорировав ее вопрос, постарался думать о Проскурнове и своей мести ему и его подручным. Чувство ненависти всегда помогало отвлечься от тревожных мыслей. Помогло и в этот раз — не понял, как провалился в глубокий сон. В моем сне я пытал Виталия Ивановича и Баргузина подвешивая их на дыбе. И если Баргузин молил о пощаде, генерал проявлял чудеса стойкости и терпимости, сверля меня ненавидящим взглядом. Проснувшись, чуть не взвыл от досады — настолько реалистичным был сон.

Но не только это разочарование ждало меня — проклятый женский организм вновь напомнил о себе цикличностью кровопотери.

— Ты не беременна, счастливая, — с завистью протянула Демирель, протягивая мне гигиенический пакет. С того дня, как нас оприходовали в бараке, правда я был в отключке и не видел ничего, она каждый день ждала подтверждения, что не беременна.

— Да уж, счастья у меня полные трусы, — раздраженно буркнул в ответ, направляясь в туалет. Эти несколько дней меня бесили, превращая в неуравновешенного человека.

— Будьте вы все прокляты, ублюдки, кровью будете умываться, — вслух повторил свою угрозу в тысячный раз в адрес моих мучителей-экспериментаторов. В мире немало особей мужского пола, мечтающих стать женщинами, даже ложатся под нож хирурга. А эти твари меня превратили в женщину, меня, ярко выраженного гетеросексуала и мачо.

— Кастрирую и заставлю съесть свои причиндалы, — добавилась новая угроза в адрес Проскурнова. Приведя себя в порядок, покинул кабинку, игнорируя недовольные взгляды женщин, стоящих в очереди. Малое количество кабинок в лагере было очередной задумкой администрации лагеря — все должно было напоминать о ничтожности наших персон.

За завтраком Фатима почти не поела, девушка волновалась, каждую минуту задавая мне на ухо вопросы.

— Если ты нормально не поешь, не успеешь за мной, а я тебя тащить не буду, — пригрозил турчанке, чтобы отдохнуть от ее вопросов.

Этот день мне самому казался самым длинным в моей жизни: обед внес некоторое разнообразие, уменьшив время ожидания на полчаса. Снова мы собрались за одним столом: я, Демирель и старшие пяти штурмовых отрядов. Глядя на горящие глаза женщин, осознал, что они не отступятся и скорее умрут, чем останутся в лагере. Еще раз обговорив детали, отпустил женщин со словами:

— На ужин вместе собираться не будем, не стоит испытывать судьбу. Каждая из вас знает, что делать, некоторые скорее всего умрут, но все равно есть шанс.

— Все мы смертны, Назугум, — грустно улыбнулась Алтан, самая возрастная из всех. Ей было под пятьдесят, но женщина была подвижная. Со слов Фатимы, двоих ее сыновей убили «эскадроны смерти», формируемые из числа уйгуров — предателей, а ее саму уже пять лет держали по разным лагерям.

— Что значит Назугум? — спросил у турчанки, когда мы закончили обедать.

— Какая-то героиня из сказки, — Демирель была бледна, что я встревожился — того гляди и упадет без чувств.

— Фатима, мне не нравится твой настрой. Если ты не готова — скажи прямо и оставайся в лагере. Я выберусь и доведу до турецких властей, что тебя удерживают здесь.

— Я просто волнуюсь, — турчанка глубоко вздохнула, — не все так просто как ты думаешь. Но я готова и не подведу, не волнуйся, Саша!

Демирель ушла, оставив меня в задумчивости. Меня терзала совесть, когда думал о том, что при побеге многих женщин просто перестреляют, но другого выхода сбежать из Сяодуна не виделось. Время до вечера шло невероятно долго и медленно, словно издеваясь над нашими планами. Когда солнце коснулось своим нижним краем горизонта, пришло время действовать. Уловив взгляд Мирай, возглавляющую отряд купальщиц, коротко кивнул — минут через десять включится освещение в лагере. Девушки торопливо направились в душевые, даже в их лагерных робах было видно, что Мирай подобрала стройных и симпатичных.

Метнувшись к себе в барак, торопливо просунул в штанины распорки, снятые с душевых, по две на каждую штанину. Фатима ждала на месте, ее бледный вид мне не понравился, нам еще подбираться к первой вышке, а она выглядит как мертвец.

— Соберись, наш выход, — дав ей пару несильных пощечин, привел девушку в чувство. Идти с распорками в штанах было трудно, ноги практически не сгибались. Буквально пара минут и свет включат, а при освещении не удастся незаметно вытащить распорки из штанин.

— Фатима, прибавь ходу, — сумерки сгустились, пришлось рисковать, чтобы успеть. Едва я успел незаметно вытащить распорки, как по периметру лагеря вспыхнул яркий свет.

— Иди в сторону ворот, будь недалеко от них и как только свет погаснет, рви когти.

— Зачем рвать когти? — захлопала ресницами турчанка.

— Это выражение такое, означает бежать изо всех сил. Все, иди, — слегка подтолкнул девушку в направлении ворот. Хотя первая вышка была довольно далеко от душевых, наверху тоже наслаждались видом моющихся девушек: слышались восклицания и смех.

Сбросив с ног грубые тапочки, взялся за поручень, аккуратно перенося вес тела на нижнюю ступеньку. Вопреки моим ожиданиям, ступенька не скрипнула: семь, восемь, вот и последняя пятнадцатая ступенька. Поручни поднимались выше и укреплялись к полу кабинки, люк был открыт, в нос даже ударил запах пота и чего-то кислого. Сантиметр за сантиметром подтянулся, пока глаза не оказались выше пола: оба охранника увлеченно рассматривали в бинокль купающихся девушек. Молясь про себя, чтобы ступенька не скрипнула, поднялся и в полуприседе оглядел помещение. Охранники по всей видимости оторвались от ужина: на небольшом столике стояло две початые банки похожие на тушенку, миска с рисом и термос. Мой взгляд упал на массивный армейский нож, похожий на штык-нож к автомату Калашникова.

Первый китаец умер мгновенно, даже не поняв, что случилось. Нож мягко вошел в область ключицы, но бинокль, выпавший из его рук, заставил оглянуться второго. Левой рукой прикрыв ему рот, всадил нож в область сердца. Тщедушное тельце охранника подвело — я ошибся и попал в грудину. Невероятным образом китаец умудрился вырваться из моих рук с застрявшим в груди ножом. Страх помешал ему крикнуть и поднять тревогу, вместо этого он рванулся к люку. Но второй раз меня провести не удалось: я запрыгнул ему на спину, обвивая ногами туловище и проводя удушающий. Китаец рухнул на меня, чудом не задев столик с посудой. Еще в падении я успел сгруппироваться, усиливая захват шеи и растягивая его ногами.

Этот подонок оказался живучим, прошло не менее минуты, прежде чем он перестал царапать меня по лицу и его руки безвольно повисли. Осторожно поднявшись, огляделся — ближайшие вышки самозабвенно рассматривали купающихся девушек. С вышки хорошо был виден весь периметр лагеря, но к моему счастью, моя выходка оказалась незамеченной. Оба охранника были вооружены китайскими копиями автомата Калашникова, у первого убитого еще был фонарик. Прихватив один автомат, забрал бинокль и фонарик. Второй автомат жалко было бросать, но толку от Фатимы в бою ноль, а рисковать, навьючившись двумя автоматами, желания было мало.

Спустившись вниз, нашел свои четыре металлические распорки — трансформатор, гудел довольно сильно, возможно поэтому шум потасовки и не слышали. Первая попытка попасть внутрь катушек не увенчалась успехом — негромко звякнув, распорка отлетела. Попал я только я третьей попытки — трансформатор взорвался веером искр, из его внутренностей вырвался сноп пламени.

На мгновение даже я ошалел от наступившей темноты и тишины: опомнившись, побежал в сторону ворот, надеясь, что не напорюсь в темноте на железяку. Когда глаза выхватили в темноте фигуру турчанки — тишина в лагере взорвалась адскими криками, почти следом послышались одиночные выстрелы. Отряды женщин под руководством Алтан и других командиров пошли на приступ вышек и стены из рабицы. Схватив за руку Демирель, через пару секунд очутился у ворот: не останавливаясь, навалился плечом, чувствуя как расходятся створки. Едва мы успели выскользнуть наружу, как послышался приглушенный шум дизеля и периметр лагеря расцвел светом галогеновых ламп.

Глава 17

На запад

Асфальтовая дорога уводила нас на запад: в свете фар мелькнуло название населенного пункта на иероглифах, продублированное на английском — Усу. Асфальтовая дорога забирала вправо к странному названию, крутанув руль я съехал на грунтовку, уходящую на запад.

— Александра, зачем ты съехала с шоссе? — перекрикивая шум машины, Фатима не отрывала взгляд от неровностей дороги. Китайский аналог американского «Вранглера» клевал пятой точкой на каждом ухабе, норовя выскочить из наезженной колеи.

— В город нельзя на таком близком расстоянии от лагеря, там наверняка уже выставлены посты, — отвечая едва вписался в поворот, дорога петляла довольно сильно. — Мы едем всего полчаса, надо уехать как можно дальше, чтобы иметь шанс уйти от погони.

Фатима промолчала, соглашаясь с моими доводами. Выскочив из лагеря, мы слышали рев сирены, треск автоматных выстрелов и крики людей. Пройдет пара часов, и китайцы выловят практически всех беглецов в радиусе десятка километров от лагеря. Наше направление бегства не останется незамеченным — в ближайшие города уйдет указание перегородить дороги, остановить беглянок. Но даже азиаты с их исполнительностью потеряют какое-то время, прежде чем успеют закрыть дороги. Если мы успеем удалиться на сто километров, есть шанс избежать первого и второго заградительного кордона.

Прошло еще полчаса, на грунтовке мне удавалось держать скорость не выше шестидесяти километров: временами дорога была размыта и с очень глубокой колеей. Бросив взгляд на датчик топлива, не удержался, чтобы мысленно не поблагодарить водителя джипа. Бензина оставалось три четверти бака, даже по скромным подсчетам это не меньше двухсот пятидесяти километров.

— Как думаешь, как далеко мы отъехали, — нарушала молчание турчанка, все еще крепко держась за поручни джипа.

— В районе пятидесяти километров, твою мать, — вырвалось у меня едва успевая затормозить. Грунтовую дорогу в паре метров от передних колес джипа пересекала широкая канава. Заглушив мотор вышел из машины — так и есть, здесь работал экскаватор.

— Это из-за нас перекопали? — Фатима дрожала всем телом. Ночной воздух в этой степной местности был прохладный.

— Нет, канава старая, даже края осыпались, но на машине ее не преодолеть. Надо искать объезд или идти пешком.

— Пешком далеко не уйдем, — мрачно заметила турчанка, спускаясь в канаву, достигавшую глубины не менее метра.

— А если искать объезд, потеряем время. Если дорогу перекопали, то явно исключили возможность объезда на ближайшие километры. Нет смысла искать объезд, думаю китайцы такое бы предусмотрели. Кроме того, свет фар ночью можно заметить издалека, — парировал слова Фатимы, вытаскивая свой автомат из кабины. Беглый осмотр машины дал немного — в боковом карманчике лежала непочатая полуторалитровая бутылка воды, перочинный нож. В бардачке нашлось две пачки печенья, на заднем сиденье было грязное шерстяное одеяло.

— Фатима, уходим, время работает против нас. Держи воду и печенье, не вздумай пить, неизвестно сколько нам придется идти.

— Я уже хочу пить, — призналась девушка, принимая от меня свой груз.

— Вода и печенье на крайний случай, точно не сегодня ночью. — Скатав одеяло в валик, закинул его себе на плечо, поморщившись от неприятного запаха. Повесив автомат за спину, бодро преодолел канаву, помог турчанке подняться наверх.

— Идти надо быстро, мы не на прогулке, но загонять себя не будем. Если сильно устанешь, сделаем небольшой привал. Лишний раз не разговаривай, в степи звуки разносятся далеко.

За себя не беспокоился, физическая форма позволяла преодолеть большое расстояние даже бегом. Но турчанка не была так подготовлена, хотя стоически выдерживала мой быстрый темп ходьбы. Шли мы по грунтовой дороге, которая с каждым километром все больше становилась похожей на окружающую степь.

Первый привал Фатима запросила, когда по моим внутренним часам мы шли уже три часа.

— Я сделаю глоток воды? — мы сидели привалившись друг к другу плечами, вытянув уставшие ноги.

— Нет, сейчас у тебя нет жажды, это просто психологическая потребность. Завтра будет жаркий день, вода завтра нужна будет куда больше.

Не обращая внимания на насупившуюся девушку, отобрал у нее припасы — по моим расчетам могло пройти пару дней, прежде чем будет безопасно обратиться к людям. Еще в лагере, слушая и расспрашивая уйгурок, я наметил примерный план бегства. К западу, где теоретически находилась граница с Казахстаном, населенных пунктов немного и все они населены уйгурами. Есть конечно и китайские семьи, есть органы власти, но их количество мизерно. Если уйти из ареала, где нас будут искать, можно будет обратиться за помощью к местным уйгурам и придумать как пересечь границу.

Честно говоря, идти к Казахстану было идеей Демирель — было что-то даже подозрительное в ее горячем желании именно этого маршрута. Как перейти границу, как до нее добраться я не знал, в данный момент главная задача уйти как можно дальше от лагеря Сяодун.

— Чем ты займешься дома, Саша, — нарушила молчание турчанка, смирившаяся с тем, что воду ей сегодня не видать.

— Местью, если ты отдохнула нам надо идти, — рывком поднявшись на ноги, закинул автомат и одеяло за спину, давая понять, что разговаривать не намерен.

— Ноги устали, но я готова, — турчанка поднялась тяжело, заронив во мне сомнения, что пара таких переходов и ее придется тащить на себе.

— Местью кому? — Вопрос Демирель я проигнорировал, хотя мысленно вел диалог сам с собой.

Следующий отдых мы сделали уже примерно через два часа — мои худшие опасения начали сбываться, Фатима выдохлась. Последние полчаса она уже еле плелась, снизив нашу скорость передвижения. Это на первый взгляд кажется, что идти легко. А вы попробуйте идти пять — шесть часов по неровной местности почти на предельной скорости. Вначале забиваются икры, потом появляется боль по передней стороне голени. Но самое неприятное, когда начинает ныть передняя поверхность бедер — каждый шаг отдается неприятными ощущениями. Долгое бездействие в лагере, где нет нормальной территории для ходьбы, сказалось и на мне. Тело возмущалось против такого насильственного постоянного движения, недвусмысленно намекало на отдых.

Грунтовая дорога растворилась среди редкой травы и каменных осыпей, дальше идти предстояло вслепую. На востоке начал светлеть кусочек неба, намекая на скорый рассвет. После получасового отдыха, поднял Фатиму и погнал вперед, пропуская мимо ушей ее жалобы на усталость.

В степи плохо то, что негде укрыться за неровностями рельефа. Но иногда и нам должно везти — через полчаса, первые лучи солнца осветили горную гряду впереди и слева от нас.

— Видишь горы, дойдем до них, сможет немного поспать и отдохнуть.

Мои слова подбодрили Фатиму:

— До них минут десять, — радостно вскричала девушка, прибавляя шаг. Я не был таким оптимистом, находясь на Кавказе во время отпуска привык, что расстояние до гор всегда обманчиво. Но горные склоны, поросшие деревьями, манили так сильно, что час времени до них пролетел довольно быстро.

Миновав редкие кусты у подножья холма, поднялись на сотню метров и вступили в прохладную тень густого хвойно-лиственного леса.

— Привал, мы заслужили отдых, — едва мои слова сорвались с уст, как турчанка рухнула у ствола огромной сосны. Нарвав лапника, я попытался устроить некое подобие матраса, но Фатима уже спала. Преодолев желание выпить воды, пристроился рядом и закрыл глаза, но уснуть не успел.

Еле слышный гул нарастал, превратившись через минуту в отчетливый шум вертолета. Превозмогая усталость поднялся на ноги и найдя просвет среди деревьев начал искать. Вертолет летел в двухстах метрах правее, пролетев на запад примерно на пару километров, он описал широкий круг, забирая влево. Шум снова начал приближаться, становясь оглушительным. Отпрянув назад, спрятался за широким стволом дерева. Летящий на высоте ста метров, геликоптер прошел почти над головой, уходя на восток.

Был это случайный облет, или целенаправленно искали нас, оставалось вопросом. В любом случае мы по-прежнему находились в ареале их поиска, оставаться здесь было опасно.

— Фатима, вставай! — пришлось приложить усилия, чтобы разбудить девушку. Турчанка, надо отдать ей должное, после слов о вертолете резво вскочила на ноги. Боязнь попасть в руки мучителей заставила ее забыть про усталость.

Горная гряда тянулась на запад, немного отклоняясь к югу. Соблюдая осторожность, мы продолжили движение, обходя буреломы и овраги, что встречались на пути. Скорость передвижения упала практически втрое, мы едва проходили пару километров за час, но Демирель даже не заикалась об отдыхе. Когда солнце было в зените, турчанка, идущая по моему следу, рухнула как подкошенная.

— Фатима! — Пульс бился ровно, но был слабого наполнения. Усталость и обезвоживание отправили девушку в обморок. После двух пощечин и подергиваний за волосы у виска, Демирель открыла глаза. Отвинтив крышку, протянул ей бутылку с водой:

— Пей маленькими глотками, не торопясь, сразу не проглатывай воду, поддержи ее во рту.

Проигнорировав мой совет, Фатима сделала большой глоток и поперхнулась, едва не выронив бутылку. Вырвав у нее воду, повторил:

— Очень маленькими глотками, вначале покатай воды во рту, так жажда утоляется лучше.

В этот раз Фатима послушалась, делая маленькие глотки она счастливо улыбалась, не собираясь расставаться с бутылкой.

— Хватит, мне тоже надо пить, — взял бутылку, сделал несколько глотков, максимально держа воду во рту. Пересохшее небо отозвалось благодатной прохладой, заставляя судорожно глотать. Как мы не старались экономить, но треть бутылки ушла сразу. Утолив жажду, распаковал упаковку печенье, оказавшееся сухим и невкусным. Тем не менее, голод не тетка, половина пачки ушла влет, пришлось останавливать турчанку.

— Не увлекайся, может пара дней больше еды не увидим.

— Мы же в лесу, разве здесь нет еды? — Фатима дожевала последнее сухое печенье, потянувшись за водой.

— Один глоток, вода еще больший дефицит. Мы то в лесу, но нельзя разжигать костер, даже если добудем животное. А для ягод и лесных фруктов слишком рано. Поднимайся, надо идти, понимаю, что ты устала, но за нами погоня. Вертолет нас не заметил, но наверняка нашел брошенную машину. Китайцы приведут обученных собак и пустят их по следу, а дождя, как назло не предвидится.

— Я отойду за кустики? — турчанка поискала взглядом и сорвала несколько крупных лопухов.

— Далеко не уходи, — дожидаясь ее возвращения, обследовал автомат. Китайский клон легендарного Калашникова, это стало понятно при дневном свете. Два магазина с патронами калибра 5.45, перевязанные синей изолентой. Ткнул пальцев в пенал, автомат явно нуждался в чистке. На мое удивление пенал был пуст, точнее не совсем пуст. Вместо ремонтного набора для чистки, в пенале были сигареты россыпью количеством пять штук. Уже замахнувшись, чтобы выбросить мятые сигареты с резким запахом, остановился, осененный мыслью. Еще в глубоком детстве, читал как некоторые беглецы сбивали со следа собак ищеек запахом табака.

Не знаю насколько это правда, но запах от китайских сигарет был острый, специфичный, даже слегка тошнотворный. Разломав сигарету, растер табак в руках, затем натер подошву лагерных сандалий. Проделал ту же процедуру со второй сигаретой.

— Я готова идти, — появившись из-за кустов, Фатима устало прислонилась к дереву.

— Иди сюда, — позвал девушку и под ее немым вопросом, пояснил:

— Это собьет собак со следа. — Закончив натирать ее сандалии, поднялся на ноги, проклиная Проскурнова по чьей милости мне снова выпали эти приключения.

— До места нашей остановки собаки быстро приведут преследователей. Сейчас нам предстоит самое трудное — разорвать максимально дистанцию. Потеряв наш след, они вызовут вертолет, наверняка оснащенный тепловизором. Я не думаю, что вертолет будет искать в радиусе больше двадцати километров, учитывая время нашего бегства. У нас всего три-четыре часа, прежде чем собаки дойдут до этого места, плюс час пока прибудет вертолет. Если успеем уйти достаточно далеко, мы спасены. А сейчас вперед, никаких остановок, никакого отдыха, никаких жалоб. От следующих пяти часов зависит будем мы жить или умрем.

Мотивация удалась, первые два часа Фатима шла так быстро, что я не мог нарадоваться. Но человеческий организм не робот — отсутствие еды, отсутствие отдыха не могло не сказаться. Когда солнце клонилось к закату, ресурс девушки исчерпался, она медленно опустилась у дерева. Исхлестанное веревками лицо, потрескавшиеся губы, сейчас турчанка мало чем напоминала красавицу в лагере.

— Саша, я больше не могу.

— Можешь, Фатима, ты молодец! — Турчанка уже давно шла налегке — воду и остатки печенья перекочевали на мой горб. А что, русских сколько не грузи, все вынесут.

— Часа через полтора стемнеет, нам надо продержаться всего полтора часа.

— Ты же сказала тепловизор, разве он не увидит нас ночью? — слабо улыбнулась девушка.

— Ночью он видит намного хуже, — соврал, протягивая бутылку, — сделай пару глотков. Дальше пойдем медленнее, но идти надо в любом случае.

Пришлось помочь девушке подняться, словно нехотя, шатаясь она побрела вперед, не обращая внимания на ветви, что хлестали по лицу. Навьюченный как верблюд, я умудрился пристроиться рядом и придерживать ее за руку. Ремень автомата натирал плечо, приклад бил по спине, а одеяло казалось свинцовым. Но мы не сдавались, а упрямо брели прочь от садящегося солнца.

Шум вертолета я услышал, когда начали сгущаться сумерки. «Вот и все, — мелькнуло в голове, — недолго музыка играла». Шум постепенно приближался, хотя шел ощутимо правее нас. Оглянувшись назад, словно боялся увидеть погоню, я пропустил момент, когда Фатима вышла к крутому оврагу.

— Саш, — вскрик девушки я услышал, почувствовав, как уходит почва из-под ног и лечу вниз по довольно крутому склону. Сделав около пяти переворотов, я лицом упал в холодную влажную жижу, почти полностью погрузившись в болото. Рядом панически закричала Фатима, а секунду спустя изменился шум вертолета — теперь он шел прямо на нас.

— Они нашли нас, — в темноте только глаза были видны на измазанном жижей лице турчанки.

— Мне плевать, — перевернувшись на спину, я лег на мягкую жижу, что разошлась в стороны, принимая мое тело. Сверкнул, пробиваясь между кронами деревьев луч прожектора, прошелся рядом с нами в паре метров. Вертолет завис над оврагом — закрыв глаза, я ждал выстрелов, гортанных криков, но внезапно шум начал отдаляться. Открыв глаза увидел, как луч прожектора мечется между деревьев, удаляясь от нас в южном направлении.

— Саша, они нас не заметили? — Фатима почти дышала в мое ухо.

— Не знаю, может здесь просто не сесть вертолету, — с усилием я присел, чувствуя, как с меня стекает зловонная жижа. Но шум вертолета удалялся, пока окончательно не стих. В это было трудно поверить, железная птица зависла буквально над нами и не заметила нас.

— Я вся в этой грязи, — пожаловалась турчанка, — даже в рот немного попала, можно глоток воды?

— Грязь, нас спасла эта грязь, Фатима, — слова девушки открыли мне глаза. Вода, грязь, глина создают защитный контур для тепловизора. Вероятно, тепловизор успел засечь нас на расстоянии, но упав в овраг, мы покрылись слоем жидкой грязи, сделавшей нас невидимыми для тепловизора. А прожектор прошел мимо, по счастливой случайности не осветив места, где мы находились.

— Я начинаю верить, что мы спасемся, — с усилием выполз на берег из зловонной лужи. Глаза понемногу привыкли к темноте, овраг представлял собой вытянутую лощину с крутыми стенами. Какая-то жидкость скапливалась в этом месте, перемешивалась с гниющими растениями, образуя маленькое болотце. Автомат висел за спиной, одеяло я нашел почти сразу, а вот бутылка с водой и печенье оказались потеряны. Они вылетели из рук при падении, отыскать их ночью не представлялось возможным.

— Фатима, придется потерпеть без воды до утра, прижимайся ко мне, накроемся одеялом и немного поспим. Это место нас спасло, здесь и переночуем.

Не прошло и пяти минут, как турчанка засопела, прижимаясь ко мне бочком. Я еще раз слышал шум вертолета в отдалении, прежде чем провалился в глубокий и тревожный сон.

Глава 18

Назугум

Проснулся засветло — во рту была такая сухость, что язык практически прилип к небу. Высохшая за ночь жижа, тянула кожу, вызывая крайне неприятные ощущения. Фатима еще спала, свернувшись калачиком. Солнце еще только начало показываться, его первые лучи только озолотили краешек неба. Турчанка с ног до головы была покрыта высохшей коркой серой жижи. Волосы превратились в грязные жгуты, лишь область рта и глаз была относительно чиста.

Стараясь не шуметь, справил нужду и принялся за поиски бутылки с водой. К счастью, герметичность сосуда сослужила хорошую службу. Бутылка не погрузилась в жижу полностью. А вот печенья нигде не было видно, окинув взглядом площадь болота, пришел к выводу о бесполезности поисков. Найти печенье в жиже площадью в шесть соток — легче иголку найти в стоге сена.

Высохшая корка грязи снималась легко — в правом углу болота над жижой скопилось немного воды. Пить ее я бы не рискнул, но для умывания вода вполне годилась. Холодная вода принесла облегчение стянутой коже. Шума вертолета не было слышно, подождав еще полчаса, разбудил Фатиму. После принятия туалета турчанкой, отпили из остатка воды, понимая, что осталось меньше трети бутылки.

— Что будем делать? — На вопрос девушки у меня не было ответа. От погони мы, вероятно, ушли, а вот что делать дальше. Тупо идти на запад, надеясь пройти мимо всех и выйти к населенному пункту в Казахстане? Это было из области фантастики, на такое рассчитывать было глупо.

— Пока пойдем дальше на запад, чем дальше мы от лагеря, тем меньше вероятности, что нас обнаружат. Теперь многое зависит от того, когда и кто нам встретится на пути. Ты же уйгурский понимаешь хорошо, будем рассчитывать, что попадутся уйгуры и они нам помогут.

— Помогут, — уверенно заявила Демирель, — если хоть кто-нибудь из бежавших женщин спасся, то весь автономный округ уже знает, что это твоя заслуга. Тебя в лагеря за спиной звали Назугум в честь знаменитой уйгурской героини.

— А это кто такая?

— Героиня, возглавила борьбу против угнетателей, но я плохо знаю ее историю, — турчанка, наконец была готова идти дальше. Высохшая грязь при движении осыпалась, отмечая наш путь: вернувшись к болоту максимально счистил с себя корки грязи и заставил турчанку проделать то же самое. Не хватало еще, чтобы догадливый китаец понял откуда грязь и пошел по нашему следу.

Не знаю, как держалась Демирель, даже я был измотан — шли к концу вторые сутки нашего бегства. За это время мы пешком прошли не меньше пятидесяти километров, половину пути по буреломам и каменным осыпям. Несколько крекеров и пол литра воды составлял весь наш рацион за все это нелегкое путешествие. С моим повышенным обменом веществ и прожорливым аппетитом, такой вынужденный пост мне давался с трудом. К обеду вода закончилась — турчанка тоскливо посмотрела на бутылку и швырнула ее в кусты.

— Подбери, — негромко приказал Фатиме. Видя, что девушка не понимает, пояснил:

— Вдруг мы встретим родник, напиться сможем, а в запас воду не в чем будет взять.

Сколько веревочке не виться, все равно будет конец. За час до захода солнца турчанка окончательно сдалась.

— Саша, я не могу идти, ноги кровят, — присев на ствол упавшего дерева, Демирель скинула лагерные сандалии, обнажая ступни. Натертые мозоли кровили, лишь увидев ее ноги, почувствовал, что мои ступни тоже горят. Присев рядом, скинул свои сандалии, едва сдерживая мат. Картина была не лучше, чем показала турчанка.

— Приплыли, мать твою. Сейчас еще начнется заражение, язвы и прочая хрень, — недовольно бурчал себе под нос, когда услышал слабый хруст сухой веточки. Тело моментально напряглось, по спине пробежал холодок, а сердце начало бешеную гонку. Я не видел, но явственно ощущал присутствие чужого человека.

Положив руку на плечо Фатиме, чтобы та не вскочила, негромко проговорил:

— Рядом люди, не дергайся, сиди как будто не подозреваешь. Будь это китайцы, уже нас повязали бы, скорей всего охотники или браконьеры.

— Что нам делать, — не меняя позы прошептала в ответ Демирель.

— Ничего! Мы на поляне, а чужие за деревьями, ждать пока они сами не выйдут.

Не успел я ответить девушке, как из-за группы деревьев справа от меня, показался человек. Кто-бы это не был, он вышел к нам с западной стороны, садящееся солнце слепило, не давая его разглядеть.

— Нин ши шие? — голос был недоброжелательный. Вопрос незнакомца остался без ответа, китайский мы не знали.

— Шиз кимшиниз? — прозвучало уже совершенно с другой интонацией. Фатима встрепенулась и ответила, одновременно обращаясь ко мне:

— Он спрашивает кто мы?

— Ответь ему, что мы друзья и нам нужна помощь. — Около минуты я слушал их диалог, исподволь рассматривая незнакомца. Мужчине было примерно за пятьдесят, морщинистое обветренное лицо, невысокого роста. На голове панамка цвета хаки, одет в брюки военной раскраски и плотный свитер серо-зеленого цвета. В руках мужчина держал двустволку, к поясу приторочен крупный нож. Но мое внимание привлекла фляга в чехле, закрепленная на поясе слева. Только я открыл рот, чтобы сказать Фатиме насчет воды, как та сама обратилась ко мне:

— Его зовут Сахаб, он уйгур и является охранником леса.

— Егерем, — подсказал я замешкавшейся турчанке, — попроси у него воду, потом поговорим.

Демирель перевела мои слова, мужчина заулыбался, прислонил ружье к стволу дерева и отцепил флягу. Я демонстративно откинул одеяло, которым был прикрыт мой автомат, взятый наизготовку как только услышал хруст. Побледневшее лицо Сахаба было заметно даже в наступающих сумерках, мужчина кинул взгляд на свое ружье.

— Даже не думай, если бы я хотела, давно убила бы тебя. Но предпочитаю, чтобы оружие было у меня. Фатима, переведи ему и передай мне ружье.

Пока турчанка переводила, я дважды приложился к фляжке, не спуская глаз с лесника.

Мужчина задал несколько вопросов, среди потока слов я уловил знакомое — Сяодун. Не успел предупредить Фатиму, чтобы не говорила что мы из лагеря, как она уже несколько раз выговорила название Сяодун. Это было глупо — то, что встреченный являлся уйгуром еще не гарантировало, что он друг. Но Сахаб меня удивил — сделав шаг мне навстречу, он отвесил глубокий поклон, приложив правую руку к сердцу.

— Назардан керюсун, Назугум!

— Он говорит, чтобы Всевышний хранил тебя. Про побег из лагеря знают все, новости разлетелись повсюду. Китайцы вместе с предателями из числа уйгуров обыскивают все города и поселения. Говорят многих убили при бегстве, но много женщин спаслось, не всех нашли, — переводила Демирель речь Сахаба.

— Спроси его есть ли поблизости безопасное место, где мы можем отдохнуть и прийти в себя, далеко ли отсюда до границы с Казахстаном?

— Ближайший городок Накуанзи, это уезд, там есть полицейский участок и казарма с солдатами. До него примерно тридцать километров. Рядом с уездом Шакуанзи есть пара деревень, населенных уйгурами, но туда тоже опасно идти, потому что среди них могут быть предатели, перевела турчанка ответ лесника. Сахаб продолжил и говорил несколько минут, прерываемый Фатимой, задающей вопросы.

— У него в паре километров отсюда есть лесной домик, там есть вода и немного еды. Китайцы не бывают в этой избушке, Сахаб предлагает отдохнуть там и набраться сил. Он обещает съездить в Шакуанзи за лекарствами и продуктами для нас, клянется, что умрет, но не позволит, чтобы китайцы схватили Назугум.

Обдумывал я недолго — без помощи этого лесника нам не обойтись. Есть риск, что он сдаст нас, но придется ему довериться. Наши ноги разбиты, нам нечего есть и пить, отказавшись от его помощи мы долго не протянем.

— Пусть ведет к себе, — переломив ружье, вытащил патроны и вернул оружие леснику. Тот даже не пытался протестовать, улыбнулся по-отечески, с нежностью произнес: «Назугум» и решительно двинулся вперед. Пара километров оказалась дорогой длиной в полчаса, к поляне с небольшим деревянным домиком, мы подошли в темноте. Залаяла собака, из-за дома дохнуло навозом. Словно подтверждая мои догадки, замычала корова, почувствовав людей.

Сахаб что-то крикнул на своем языке собаке, выскочившей нам навстречу — пес послушно присел на задние лапы и завилял хвостом. Между уйгуром и Фатимой состоялся короткий диалог и наш спаситель торопливо исчез в темноте своей избушки. Электричества здесь не было, после небольшой возни избушка осветилась светом керосиновой лампы.

— Он принесет нам чистые простыни, у него здесь пруд где можно искупаться, — нарушила молчание турчанка, пытаясь отдышаться.

Пруд, где можно искупаться, оказался небольшой искусственной ямой — из двух небольших скал в ста метрах от избушки, бил родник. Вернее, не бил, а сочился мелким ручейком. Не доходя до жилища Сахаба метров двадцать, ручеек стекал вниз по склону. Предприимчивый лесник выкопал небольшую яму — впадавший в нее родник наполнял ее водой и перелившись, уходил дальше.

Доведя нас до «пруда», Сахаб перекинулся парой слов с Демирель и бесшумно зашагал в сторону своего жилища.

— Сахаб сказал, что здесь людей не бывает, можем смело купаться, пока он приготовит нам поесть, — Фатима стянула роду через голову, и попрыгав поочередно на ноге, избавилась от тюремных брюк. В темноте белое тело девушки неплохо выделялось, навевая меня на нехорошие мысли. Оглянувшись и заметив, что в полуосвещенной избушке уйгур чем-то занят, торопливо скинул с себя одежду, входя в импровизированный пруд примерно два на два метра. В самом глубоком месте, вода едва доходила мне до груди.

— Как хорошо, — простонала турчанка, глубина доходила ей до шеи. Прохладная вода остужала разгоряченное тело, анальгезируя многочисленные царапины и сбитые в кровь ноги. Среди простыней обнаружился кусок хозяйственного мыла, минут десять натирал волосы и все тело, забыв про соседство Сахаба. Вряд ли он мог разглядеть нас в темноте, хотя это меня и не беспокоило особо. Мои мысли были заняты предстоящим переходом границы с Казахстаном. Пока шли к избушке лесника, Фатима переводила мои вопросы и ответы. Со слов Сахаба, до пограничного перехода Хоргос, было меньше пятидесяти километров. Между Китаем и Казахстаном существовала упрощенная процедура перехода границы, а сам Хоргос превратился в пункт беспошлинной торговли между двумя государствами. Но существовала большая проблема — у нас не было паспортов, а наше описание, наверняка на руках у каждого пограничника. Тему нелегального перехода границы я еще не поднимал, надо было убедиться в надежности уйгура.

— Я замерзла, может нам зайти в дом? — Демирель обняла меня сзади за плечи, заставив вздрогнуть. Мы накупались вдоволь, постирали одежду, точнее постирала ее турчанка, укорив меня, что ничего во мне женского нет кроме тела.

— Пошли, — выйдя из воды, тщательно вытерся половинкой простыни, затем обернулся ею на манер индийского сари. Я бы предпочел русскую баню, но за неимением таковой, даже помывка в яме казалось блаженством.

Пока мы купались, Сахаб успел подоить корову — иначе никак не объяснить появление парного молока на столе. Кроме молока у лесника был еще сыр, творог, сметана. Хлеба не было, но был отварной рис — уйгуры практически переняли манеру и меню китайцев. Напившись вдоволь воды, приступили к трапезе: лесник не мешал нам есть, не доставаяглупыми вопросами. Наевшись, я откинулся назад, прислонившись к деревянной стене дома. Сам домик был однокомнатный — совмещенная кухня и спальня, отгороженная занавеской.

— Фатима, нам надо понять можно ли ему доверять. Можешь с ним немного поболтать, пока я подумаю.

— Он уйгур, значит на нашей стороне, — с небольшой обидой в голове ответила турчанка, тем не менее завязав разговор с Сахабом. Их слова с обилием «ш, щ» оказали на меня гипнотический эффект — я заснул. Проснулся от того, что турчанка меня тормошила за плечо:

— Уже утро, сколько ты будешь спать?

— Твою мать, — выругался на русском, мгновенно вскакивая с места. Ни хрена же себе я уснул, если даже не почувствовал, как меня с деревянной лавки отнесли на матрас накрытый овечьими шкурами.

— Мы с Сахабом осторожно перенесли тебя, — пояснила Демирель, поймав мой взгляд, — мы с тобой спали в доме, а хозяин ушел в сарай к корове.

— Какой джентльмен, — язвительно вырвалось у меня на слова турчанки, — пожалуй и не подглядывал за нами ночью когда купались.

— Да он совсем старый, — рассмеялась турчанка.

— Вот именно, что ему еще остается, кроме как подглядывать, — парировал ее слова, озираясь вокруг, — а где он сейчас?

— Пошел в город за продуктами для нас, сказал, что вернется к обеду.

— Конечно вернется с ротой китайцев, собирайся, мы уходим!

— Александра, ты его обижаешь, он восхищен тобой. Кстати, а ты знаешь, что про наш побег знает весь Китай? И все знают, что это благодаря тебе. Уйгуры прозвали тебя Назугум, многие из бежавших женщин сумели добраться до своих и спастись. Ты легенда, за тебя Сахаб поклялся жизнь отдать если понадобится.

Фатима говорила серьезно и искренне верила в свои слова. На минуту мне захотелось поверить, но на кону стояли наши жизни. Может турчанка и права, уйгур действительно смотрел на меня как на божество. Но он человек, а люди падки на деньги. А китайцы широко практиковали, со слов той же турчанки, систему вознаграждения за поимку беглецов, доносы на неблагонадежных. И сами же уйгуры сдавали своих собратьев, шли служить в «эскадроны смерти». Рисковать своей жизнью из-за доверчивости, я не собирался.

— Мы уйдем недалеко, спрячемся. Если Сахаб вернется один, подождем немного, чтобы проверить нет ли за ним «хвоста» и выйдем к нему, — турчанка признала, что мои слова не лишены смысла.

На столе был оставлен завтрак — те же сыр, творог и сметана. Быстро умывшись, торопливо позавтракали. Судя по положению солнца было около десяти утра.

Место, откуда домик и подходы к нему были как на ладони, обнаружилось быстро. В двух сотнях метров начинался очередной склон, густо заросший деревьями. Прошло не меньше трех часов, прежде чем мы заметили Сахаба, идущего по тропинке с северной стороны. Мои опасения оказались напрасны — уйгур шел один и был навьючен как ломовая лошадь. Прошло еще полчаса, прежде чем я решил, что дальше ждать смысла нет. За это время, Сахаб несколько раз пытался найти наши следы — пристально оглядывая поляну у дома и окрестности леса.

При нашем появлении, уйгур просветлел.

— Назугум! — прижимая правую руку к груди, лесник торопливо засеменил навстречу. Не дожидаясь, пока мы встретимся, он начал торопливо говорить.

— Что он говорит? — Я видел, что Сахаб сильно взволнован.

— В Шакуанзи много полицейских, приехало несколько грузовиков с солдатами. Все говорят, о том, что окрестностях города могут быть беглянки с Сяодуна. Ищут именно тебя, говорят ты американский шпион и хотела убить лидера коммунистической партии. За твою голову назначена награда в двадцать миллионов юаней. Но есть условие — тебя надо взять только живой, — бегло переводила Фатима, частенько перебивая лесника и задавая встречные вопросы.

— Значит они не поверили в нашу смерть, — мое настроение ухудшилось. Избушка Сахаба в глуши, но если китайцы начнут массированные поиски, нас обнаружат.

— Сахаб говорит, что все дома в Шакуанзи и окрестностях обыскивают, у военных есть приборы, которые видят через стену, — слова Фатимы меня насторожили. Слишком глобальные усилия, чтобы поймать беглянку.

«Они знают, что я непростая девушка, еще начальник лагеря говорил про человека, что должен приехать в Сяодун из-за меня», — только этим мог объясняться масштаб моих поисков. И обязательное условие, чтобы взять меня живой.

«Надо валить из Китая и как можно быстрее», — внутренний голос был так громок, что я даже поморщился. Но как валить? Если местность наводнена китайцами, а через пограничный переход не пройти. Но ведь всю границу не могут просматривать в режиме реального времени? Всегда находятся плохо охраняемые участки, труднопроходимые, опасные.

— Сахаб, — обратился я к уйгуру, встрепенувшемуся при упоминании своего имени, — ты назвал меня Назугум, готов ты оказать трудную услугу? Дождавшись перевода, уйгур поклонился и произнес короткую речь с торжественным лицом.

— Он поклялся, что готов отдать за тебя жизнь, — турчанка ждала моих слов.

— Жизнь, надеюсь, не придется отдавать, но вот провести нас к неохраняемому участку границы, минуя полицию и военных, будет крайне важно.

Уйгур выслушал вопрос, на несколько мгновений задумался и сказал пару фраз, помрачневшей Фатиме.

— Он говорит, что такой участок есть, но там заминировано. Многие пытались пройти, большинство умерло, но несколько человек все же смогли.

— Там где прошел один, пройдет и другой, — самоуверенно заявил я своим собеседникам, — а теперь пойдем пообедаем и будем готовиться покинуть эту страну с великой культурой и жестокими традициями.

Глава 19

Запретная зона

Как бы мне не хотелось скорее пересечь границу с Казахстаном, пришлось еще на одни сутки задержаться у гостеприимного уйгура. Нам предстояло пройти не меньше шестидесяти километров по лесной местности, а Фатима все еще не пришла в норму. Кроме того, предстояло немного улучшить свою экипировку — ноги, сбитые в кровь, категорически отказывались надевать тюремные сандалии.

— Нам нужны удобные кроссовки или мягкая обувь, — вынес я вердикт после осмотра ступней турчанки. Да и собственные ступни были в содранных волдырях и отекшие. Но с моей невероятной регенерацией, за себя не беспокоился — даже сейчас мои ноги выглядели заметно лучше, чем ноги Фатимы.

Демирель перевела мои слова Сахабу: уйгур согласно закивал, попутно разразившись длинной тирадой.

— Он говорит, что нам нужна фольга, чтобы нас не видели с неба, — перевела турчанка, дождавшись когда уйгур умолкнет.

— На кой хрен нам фольга? — вопрос практически затух, едва родившись. С досады едва не прикусил губу, терпеливо выслушивая слова Сахаба про «вертолеты и беспилотники, что видят человека в кромешной тьме и в густом лесу».

— Не надо переводить, — немного резковато оборвал Фатиму, набравшую в грудь воздуха, — я поняла, что Сахаб говорит. У нас нет денег на все эти покупки, а у нашего благодетеля хоть шаром покати. Будем думать, как выйти из этой ситуации.

Между турчанкой и уйгуром состоялся короткий разговор, после чего Сахаб со словами «ИншАллах» поднялся со своего топчана. Бросив короткую реплику, уйгур оставил нас одних.

— Он сказал, что для Назугум любой уйгур пожертвует все что надо, просил не беспокоиться насчет денег. Сказал, что вернется только ночью, принесет все необходимое, — Фатима потянулась и зевнула:

— У меня ломит все тело, может поспать немного?

— Ты спи, я посторожу, не хватало, чтобы сонными взяли, — не слушая возражения турчанки, что в этой глуши никто нас не найдет, взял свой автомат и отправился на склон горы, где накануне устроил лежку для наблюдения за домиком Сахаба. Фатима предприняла еще одну попытку отговорить меня, потом сдалась, растягиваясь на топчане, накрытом шкурами овец.

Удобно устроившись среди кустов, попытался проанализировать ситуацию. До казахской границы рукой подать, но задачу осложняет то, что нас ищут. Значит, пограничники тоже предупреждены и удвоят бдительность. Это не граница между странами Евросоюза, где беженцы с Востока колоннами шастают. Это граница между двумя государствами, где скорее тоталитарный режим, нежели демократический. И двух девушек при переходе границы спокойно могут пристрелить. А может изнасилуют и пристрелят, или пристрелят и изнасилуют. Кто поймет эти азиатские садистские наклонности?

Беспилотники с тепловизорами, возможно датчики движения, мобильные патрули — что еще может ожидать на пограничном участке. Не зря уйгур говорил, что это крайне опасно. Конечно, я мог бы позвонить — некоторые явочные номера телефонов я помнил наизусть. И после моего звонка, ФСБ вместе с СВР найдут возможность меня эвакуировать. Но возникал вопрос — судьба Фатимы? Я отлично помнил, что после моего возвращения с Африки, фактически отдал Аймана и африканеров в руки Проскурнова. И был еще один, пожалуй, главный момент — я был свободен в данное время, без всевидящих глаз нашей спецслужбы. Для моей мести, потеря моего следа для ФСБ, была подарком, которым я обязательно воспользуюсь.

Лениво жуя травинку, перебирал в голове варианты мести — самым подходящим казалось оскопление Проскурнова. Представив себе эту картину, не сдержал негромкого смеха — око за око, или яйца за яйца…

В полдень минут десять наблюдал за Фатимой, тщетно пытавшейся обнаружить меня в кустарнике. Турчанка не просто проспала полдня — она даже сварганила суп из каких-то ингредиентов. Прихлебывая суп, не расслаблялся, чутко вслушиваясь в звуки. Собака, клички которой я не запомнил, вела себя спокойно. Получив свою порцию варева, она пристроилась у порога, добродушно повизгивая.

— Саша, почему ты без настроения? Мы же сбежали из лагеря, нас не поймали, осталось только перейти границу, — отставив свою тарелку, Фатима ждала ответа.

— Я никогда тебя не спрашивала, что ты будешь делать, попав в Казахстан? — мой вопрос турчанку смутил. Немного поколебавшись, она ответила, не глядя мне в глаза:

— У меня есть друг в Астане, он поможет мне попасть домой.

— Без паспорта?

В этот раз Фатима молчала почти минуту:

— Он большой чиновник, думаю он сможет это устроить.

— Ты мне врешь или просто недоговариваешь? — Турчанка съежилась под моим цепким взглядом: — дурой меня считаешь, Фатима? И это после все, через что мы прошли?

— Нет, Саша, пожалуйста не думай так, — Демирель вскочила с места, на ее лице отражалась внутренняя борьба. Я ожидал, что девушка может задать мне аналогичный вопрос — я ведь тоже без паспорта, но Фатима была занята внутренней борьбой.

— Я же могу тебе доверять? — Это было скорее утверждение, а не вопрос. Получив мой утвердительный кивок, турчанка решилась:

— Я была в Китае по поручению правительства, наше ведомство сотрудничает с разведкой. А Нурлан, так зовут моего знакомого с МИДа Казахстана, оказывает нам содействие. Поэтому, я уверена, что он сможет нам помочь, тебе тоже, Саша, — поспешила заверить турчанка, не понимая, почему я смеюсь.

А смеялся я над собой — это каким надо быть идиотом, чтобы не распознать в Демирель агента сотрудника турецкой разведки. Не профессионального подготовленного агента, а одноразового, которого привлекают к выполнению разового задания. Или используют пару раз, зачастую втемную, не доводя всех деталей.

— Саша, хватит смеяться, — обиженно протянула девушка, шмыгая носом.

— Я не над тобой смеюсь, — мне удалось подавить смех, — а над твоим Нурланом, когда он увидит вместо одной девушки, сразу двух дурочек.

— Я не дурочка, — насупилась Фатима, вставая с места. Она молча вышла из избушки, давая понять, что обиделась. Она то могла себя не считать дурочкой, а вот точно не гений — сбежать от китайцев, чтобы попасть в руки турков. Однако, проблемы надо решать по мере их появления, сейчас надо убраться с территории Китая, эта задача в приоритете.

Сахаб вернулся только ночью с большим рюкзаком за спиной. Кроме продуктов питания он принес то, что я просил — два больших одеяла из фольги. Развернув одно из них, накинул его на плечи, смутно вспоминая, что такие одеяла теплоудерживающие. Так говорилось в одной из передач про выживание, что мне удалось посмотреть еще на работе. Одеяло не шуршало, а по размеру вполне прикрывало всю мою фигуру.

— Фатима, ты шить умеешь? — мой вопрос застал турчанку врасплох:

— Нет, а зачем? — Забыв про нашу размолвку, она примеряла второе одеяло.

— Нам нужно превратить эти одеяла в комбинезон, — увидев непонимающее выражение на лице девушки, продолжил, — нужно чтобы руки были свободные, мы не можем идти через лес, закутавшись в него как в плащ.

К нашему счастью, талантом неплохо шить обладал Сахаб, который быстро уловил, что от него требовалось. Через пару часов неторопливой работы, мы стали обладателями двух комбинезонов, если их так можно было назвать.

— Пойдет, — вынес я вердикт творению уйгура, критически оглядев Демирель в импровизированном комбинезоне. Не было полной уверенности, что наша амуниция скроет нас от тепловизоров, но лучшего варианта просто не было.

— Фатима, нам надо поспать, выходим с первыми проблесками.

Со слов Сахаба, до запретной пограничной зоны было около двадцати километров, сама запретная зона была примерно такой же ширины. Уйгур собирался проводить нас до начала пограничной зоны, самую опасную часть перехода, предстояло преодолеть самим.

Спалось мне плохо — ужин был сытный, наш гостеприимный хозяин постарался на славу. Но главная причина бессонницы была в другом — меня тревожила турчанка. Допустим, перейдем мы границу, что дальше? За время, проведенное с ней, я успел прикипеть к этой девушке. Но на территории Казахстана наши пути разойдутся, у Фатимы впереди жизнь на лаврах, а мне предстоит мстить тем, кто превратил мою жизнь в кошмар. Где-то в глубине души было брожение — а что, если махнуть на все и воспользоваться открывающимися возможностями? Уехать с Фатимой в солнечную Турцию и пожить с девушкой в свое удовольствие? Об этом турчанка говорила еще в лагере Сяодун, но тогда я еще не знал, что она сотрудница разведки.

Так и не определившись, заснул уже под утро с раздраем в душе. Сахаб разбудил нас еще затемно — несмотря на столь ранний час, уйгур уже хлопотал у очага, готовя нам завтрак. Умывшись и справив нужду, мы присели за неказистый стол, на котором дымилась яичница. Запивая травяным чаем, быстро позавтракали, пока Сахаб готовил наш рюкзачок с продуктами. Оба автомата мной были почищены еще с вечера и стояли, поблескивая свежей смазкой в углу двери.

Из турчанки стрелок был никакой, она даже оружие брала в руки с опаской. Мне нести столько груза не хотелось, решение пришло само собой.

— Фатима, один автомат оставим Сахабу, переведи ему. Он столько сделал для нас, это самое малое, чем мы можем ответить.

Лицо уйгура просветлело после слов Демирель, он несколько раз повторил «рехмет, рехмет».

— Рюкзак понесешь ты, — мои слова вызвали утвердительный кивок у турчанки, — мне нужно сохранять мобильность если встретим врага.

В путь вышли, когда солнце уже начинало подниматься над горизонтом. Мы планировали дойти до начала пограничной зоны засветло, чтобы осмотреться на месте. Но одно дело планировать, и совсем другое исполнять. Эти двадцать километров по лесу превратились целый день изнурительного пути. Ближе к казахской границе лес стал ниже, порой приходилось идти сгибаясь вдвое. И Сахаб все время петлял, то спускаясь в низину, то ведя нас на подъем. Дважды мы отдыхали по просьбе турчанки, выбившейся из сил. Даже я чувствовал огромную усталость во всем теле, растягиваясь на земле во время привала. Двадцать километров уйгур говорил по прямой, но мы столько петляли, что намотали не меньше десяти километров. И это по густым зарослям, где иной раз уйгур использовал маленький топорик, чтобы прорубить нам путь.

Когда мне уже казалось, что наш путь никогда не закончится, Сахаб остановился. Он что-то сказал вполголоса Фатиме, показывая рукой в западном направлении.

— Дальше запретная зона, — перевела турчанка, обессиленно опускаясь на землю. — Там нет такого густого леса, идти намного легче, но в небе летают беспилотники. — Закончив фразу, Фатима жадно припала к бутылке с водой. Мы находились на самой окраине лесного массива — впереди, в западном направлении открывалась холмистая равнина, поросшая кустарниками. Были и небольшие группы деревьев, образующие рощицы. Картина выглядела мирной и безмятежной, если не знать, что с неба могут наблюдать летательные аппараты. Солнце еще не зашло, озаряя идиллическую картину красновато-желтым светом. Идти при свете-выдать себя едва ступив на открытую местность.

— Пойдем ночью, облачившись в свои комбинезоны, — я привалился спиной к дереву, вытягивая уставшие ноги. Фатима уже лежала в тени деревца, только шумное дыхание выдавало в ней живого человека — со стороны казалась настоящим трупом. Даже Сахаб устал — по его изможденному лицу сбегали струйки пота, но старик не бездельничал. Сняв с Фатимы рюкзак, он расстелил на земле небольшое полотенце и выкладывал на нем нашу снедь.

— Фатима, вставай, надо поесть, — турчанка приняла вертикальное положение только после третьего призыва. Уйгур пожевал маленький кусочек козьего сыра и запил водой. Он еще раз показал рукой на запад:

— Сен шунда барам, — эти слова я понял без перевода, — Сахаб показывал направление пути.

— Спасибо тебе, Сахаб, мы никогда не забудем твою доброту, — старческое рукопожатие было удивительно крепким. Фатима обняла старика и чмокнула его в щеку, заставив старика покраснеть. Он суетливо пробормотал пару фраз на своем языке и бесшумно исчез в кустах, оставив нас вдвоем.

— Отдыхаем примерно два часа, пока не наступит темнота, сторожим по часу, надо немного поспать. Ты дежуришь первой.

— Хорошо, — едва слышно простонала Фатима, прислоняясь спиной к дереву. Я мог бы обе смены отдежурить сам, но отдых мне нужен был, чтобы ночью быть готовым к любым нагрузкам.

Проснулся от ощущения беды — солнце практически село, только часть неба на западе еще алела. Турчанка мирно посапывала рядом, свернувшись калачиком у большой сосны.

— Вставай, — ткнул ее носком в плечо. Проснулась Фатима мгновенно, сконфузилась, глядя мне в глаза снизу вверх, извиняющее лепеча:

— Прости, Саша, я не знаю, как заснула.

— Ладно, сейчас это уже неважно, хорошо, что никто к нам не подкрался пока ты дрыхла.

Демирель предприняла еще одну попытку оправдаться, но замолкла, встретившись с моим взглядом.

— Значит так, сейчас мы начнем свой путь. Сходи по нужде, если надо, проверь рюкзак, чтобы в нем ничего не звенело. Надеваем свои комбинезоны и отправляемся в путь, как только окончательно стемнеет. В пути не разговаривать, идти след в след. Ты все поняла?

— Да, — еле слышно ответила девушка, все еще боясь смотреть мне в глаза.

— Все хорошо, Фатима, не надо убиваться. Нам осталось меньше двадцати километров, если мы будем идти быстро и бесшумно, окажемся в Казахстане еще до рассвета. Они не могут патрулировать всю границу, она слишком протяженная. Наши комбинезоны вряд ли полностью скроют нас от тепловизоров, но я не думаю, что каждый участок здесь патрулируется беспилотниками. На экране тепловизора мы можем выглядеть как мыши или сурки, как любой мелкий грызун. Вероятность того, что операторы будут пристально разглядывать каждое инфракрасное пятно, невелика, у нас есть все шансы попасть в Кахахстан, — я ободряюще похлопал турчанку по плечу. — Собери всю волю в кулак, только от нас зависит успех.

— Я не подведу, — девушка выглядела решительно и даже вроде казалась выше на пару сантиметров.

На наше счастье, ночь была безлунной, но миллиарды звезд усыпали ночное небо. Присмотрев одну яркую звезду в западном направлении, я тихо скомандовал:

— С Богом!

Видимости было достаточно, чтобы не зацепиться за неровности почвы, комбинезоны сковывали движение, но продвигались мы первые полтора часа довольно резво. Крепко держа автомат в руках, я до боли в глазах всматривался в темноту, каждую минуту ожидая увидеть пограничников. Периодически останавливаясь, я вслушивался — кустарниковая степь жила своей жизнью. Слышались шорохи, несколько раз что-то отдаленное похожее на тявканье, писки ночных грызунов. Порой налетал легкий ветерок, неся облегчение разгоряченному телу. Пот струился по моему телу, затекая в трусы, вызывая раздражение. К чести Фатимы, девушка держалась хорошо, идти в комбинезонах было просто невероятно трудно. Теплоудерживающий эффект обратился против нас — температура внутри комбинезона вызывала обильное потоотделение и жажду. Уже за первые полтора часа, мы опустошили полуторалитровую бутылку воды, в запасе оставалась всего одна.

— Экономим воду, — еле слышно шепнул Фатиме во время следующего пятиминутного привала. Привал делали у кустов, стараясь заползти под жесткие стебли, словно они могли укрыть от взора дронов в небе.

Когда по моим подсчетам мы преодолели половину пути, турчанка упала в первый раз. Услышав глухой звук падения, оглянулся — девушка поднялась, но дышала так тяжело, что у меня появилось опасение за ее состояние.

— Я смогу, — еле слышно прошептала девушка, жадно хватая воздух открытым ртом. Мы находились на открытом месте, задерживаться здесь было опасно. Мне показалось, что впереди виднеется темная громада — лес или очередной холм.

— Впереди что-то темное, может деревья или кустарники, там немного передохнем.

Демирель кивнула и двинулась за мной — ее координация нарушилась, девушку шатало. Темная громада впереди оказалась холмом, у подножья росла группа кустарников.

— Отдохни немного, я поднимусь на холм и осмотрюсь. Если повезет, увижу огни с казахстанской стороны. И воду много не пей, неизвестно сколько нам еще идти.

Демирель только кивнула в ответ на мои слова. Холм оказался довольно большим — взобравшись, нашел свою путеводную звезду. Мне показалось, что на западе мелькнул огонек, но уверенности не было. Уже начав спуск, ухо уловило непривычный для этого места звук.

Беспилотник! Звук приближался довольно быстро, заставляя содрогаться от страха. Но как они нас наши, ведь мы плотно укутаны проклятой фольгой. Я находился примерно на середине спуска, когда звук стал нестерпимо пронзительным. До кустов где оставил турчанку было недалеко, даже показалось, что я различаю пятно ее комбинезона, когда все озарилось ярким светом, а доли секунды спустя, меня швырнуло на землю. Запоздало прокатился звук взрыва и последней мыслью было, что шел этот звук от самых кустов, где меня ждала Демирель Фатима.

Глава 20

Последняя воля

Я не знаю сколько времени находился в прострации, прежде чем уловил еле слышный стон.

«Фатима»! Превозмогая боль во всем теле, открыл глаза, рывком перевернулся на спину, помогая руками присел. Стон шел из кустарника, где я оставил Фатиму: на земле в десяти метрах от меня тлело несколько клочков пожухлой травы, а в воздухе стоял запах горелого с примесью серы.

Стон повторился — не вставая на ноги пополз в сторону турчанки, одновременно вслушиваясь. Посторонних звуков не было, но расслабляться не стоило: китайцы могли выслать второй беспилотник, чтобы добить нас или просто оценить ситуацию.

Турчанка была в плохом состоянии, если бы не стон и судорожные подергивания рук, я бы решил, что она уже мертва. Взрывом с нее наполовину содрало импровизированную защиту от тепловизоров противника, даже в темноте я видел окровавленный живот девушки.

— Фатима, как ты? — на мой вопрос голова девушки дернулась. Она по-прежнему зажимала обеими руками свой живот, но даже в темноте я видел струйку крови, просачивающуюся между пальцев.

— Саша, — мое имя турчанке далось с трудом мое имя. Облизав свои губы, девушка продолжила:

— Я умираю, мне очень холодно.

— Не говори глупости, у тебя просто царапина, — мой голос дрогнул, врать умирающей было стыдно.

— Я закину тебя на плечо и понесу, будет больно, но придется потерпеть. — Я попробовал посадить Фатиму, чтобы было удобнее положить ее на плечо. Ее стон на мои действия таким громким, что у меня вспотели ладони от страха.

— Нет, не трогай меня, — еле слышно взмолилась девушка, — мне ужасно больно. Дай мне умереть, — как обмякший куль, Демирель распростерлась среди небольшого участка выгоревшей травы.

Никогда я еще не был близок к отчаянию: каждая лишняя минута, проведенная здесь приближала меня к смерти. У китайцев хватит беспилотников, чтобы уничтожить незваных гостей. Да и вылететь они могут на вертолете на место происшествия, чтобы на месте разобраться с чем им пришлось иметь дело. Инстинкт самосохранения требовал рвать когти немедленно, но не мог бросить девушку умирать. И спасти ее не мог — даже если мне удастся нести ее на себе, без медицинской помощи я только ускорю ее смерть.

Фатима тоже это понимала — она слабо сжала мою руку, привлекая внимание. Девушка говорила так тихо, что мне пришлось наклониться к ее рту. Слова Демирель выходили отрывками, сипло, ей приходилось делать паузы, собираясь с силами.

— Саша, уходи…ты не сможешь мне помочь. Выживи назло им… У меня к тебе последняя просьба… — турчанка закашлялась, из ее рта показалась струйка слюны, смешанная с кровью.

— Доберись до Астаны, найди Нурлана… он работает на нас. Передай ему… — Демирель снова закашлялась и потеряла сознание. «Неужели умерла»? — Фатима была еще жива, еле уловимый пульс частил с огромной скоростью. Я осторожно потер виски девушки водой, сбрызнул на нее пару капелек воды. Шумно вздохнув и выплеснув сгусток крови, турчанка открыла глаза:

— Передай ему… — снова появилась пауза, я забеспокоился, что Демирель опять потеряла сознание, но девушка просто пыталась достать что-то из кармана.

— Передай… Нурлану, это очень важно… выполни мою просьбу, тогда я не зря умру…

Я не сразу понял, что Демирель пытается положить мне что-то в руку. Ее ослабевшие пальцы разжались, положив в мою ладонь маленький предмет. Поднеся руку к лицу, опознал штучку как флешку или как накопитель информации.

— Фатима, где мне его найти? Как мне до него добраться?

Демирель молчала больше минуты, собираясь с силами.

— Астана, министерство иностранных дел, Нурлан, пароль «курдоглу», — эту фразу турчанка произнесла отчетливо, словно готовилась к торжественному выступлению.

— Как мне попасть в министерство иностранных дел, это же не проходная завода? Есть явочная квартира? — Мои вопросы повисли в воздухе — мертвая Демирель уже не могла ответить. Пару минут я тщетно пытался прощупать пульс, турчанка была мертва. Она умерла, взяв с меня слово выполнить последнюю волю. Волю, которая священна для любого человека.

— Блин, Фатима, не могла сказать больше, — сплюнув запекшуюся слюну, я огляделся: участок неба на востоке начал сереть, предвещая скорый восход солнца. Мой автомат выпал у меня из рук во время падения, искать его в высокой траве гиблое дело. С минуты на минуту могли появиться незваные гости, следовало незамедлительно уходить.

— Прощай Фатима, я постараюсь выполнить твою последнюю волю, — закрыв глаза мертвой девушки, пружинисто поднялся. Смерть турчанки и опасность собственной гибели, выплеснула в кровь адреналин. В висках стучало от переполнявших меня эмоций и желания бежать. Не идти, прячась от глаз беспилотника в небе, а именно бежать.

Определив направление на запад, сорвался с места: лучше рисковать часом бега, чем пятью часа ходьбы. Мой импровизированный костюм из фольги мешал бегу, на ходу начал срывать его, понимая, что на экранах тепловизора меня могут опознать. Но было два фактора — после смерти Фатимы мной овладело странное чувство бесшабашности. И был второй фактор — во время бега температура тела повышается, сомневаюсь, что моя защита из фольги сумеет надежно скрыть меня от посторонних наблюдателей.

С каждой сотней метров, я чувствовал себя сильнее, словно птица, вырвавшаяся из клетки. Дважды упал и покатился кубарем, вовремя не разглядев неровности почвы под ногами. Несколько раз останавливался вслушиваясь, но кроме ночных звуков степи, ничего подозрительного не услышал. Если я смогу выдержать этот темп в районе часа, должен успеть на казахскую стороны прежде, чем окончательно рассветет.

Дуракам, вероятно, везет, ничем иным не объяснить мое везение. Примерно полтора часа бега я не встречал ни беспилотников над головой, ни мин под ногами. Рельеф немного изменился, в свете восходившего солнца была видна ровная степь, раскинувшаяся бесконечным одеялом. По всем моим прикидкам, я уже должен был находиться на казахской стороне, но страх гнал меня дальше.

После пятиминутной передышки, допив последние остатки воды, рванул на запад, сориентировавшись по солнцу. Но даже мои физические возможности не беспредельны: после двадцати минут бега, пришлось остановиться. Оглянувшись по сторонам, заметил одинокое дерево на небольшом пригорке — солнце уже начинало припекать, мне нужна была тень.

Добравшись до дерева на негнущихся ногах, устало присел, привалившись спиной к стволу. «Не смей засыпать» пульсировало в мозгу, но отяжелевшие веки не слушались. После нескольких попыток прогнать сон и продолжить путь, я просто отрубился.

Мне снился сон, будто меня мама пытается меня разбудить, я же кутаюсь в одеяло и прошу еще пять минут. Но откуда в нашей квартире овцы? Я явственно слышал блеяние овец, а запах шерсти и пота пробивал меня даже в этом состоянии.

Я проснулся внезапно, почувствовав неладное: хотел вскочить, но одеревеневшие члены не позволили, вырвав жалобный стон из груди. Несколько раз моргнув, смог увидеть картину, от которой едва сдержал крик изумления. Вся площадка перед деревом была запружена овцами, большинство из них спали, положив голову на землю, но часть животных тыкалась влажными носами в мои руки, словно выпрашивая угощение.

— Сен ким? — от звука мужского голоса я едва не обделался. Невысокий, пожилой мужчина с обветренным и загорелым дочерна лицом, стоял за моей спиной. В руках у него была палка, похожая на посох древних путешественников. Одет мужчина был в цветастый линявший халат, от которого несло разными запахами.

— Сен ким? — повторил мужчина, не сводя с меня цепких раскосых глаз.

— Я не понимаю вас, — ответить мне удалось только со второй попытки: пересохший рот отказывался говорить.

— Русская? — на лице мужчины отразилась гамма чувств, его раскосые глаза даже слегка округлились. Мой взгляд упал на флягу на его поясе, рука сама инстинктивно потянулась к фляге:

— Воды!

Мужчина торопливо сорвал флягу с пояса, отвинтил крышечку, протянул мне:

— Не торопись!

Плевал я на его предупреждение — припав к горлышку, даже не думая кто и как из фляги пил, жадно всасывал в себя живительную влагу. Но сделав несколько глотков поперхнулся. Мой спаситель вырвал флягу из моих рук и назидательно повторил:

— Не торопись!

Торопливо кивнув ему, протянул руку за водой. Теперь я пил медленно, маленькими глотками, перекатывая воду во рту. Живительная влага вернула меня к жизни, выпил почти литр, я с сожалением оторвался от воды. Пока пил, лихорадочно анализировал — мужчина говорил на русском, значит, я на территории Казахстана. Надо скормить ему лапшу, как русская девушка в странном одеянии, оказалась так далеко от цивилизованных мест у самой границы. И начать разговор надо самому, вести его в своем русле, не отдавая инициативы.

— Спасибо вам большое, — на мои слова благодарности мужчина не отреагировал. Заданный им вопрос требовал ответа и мне ничего не оставалось как продолжить.

— Я туристка из России, мы сталкеры, слышали кто такие сурвивайеры?

Мужчина отрицательно мотнул головой.

— Это люди, которые выживают в необычных условиях, пытаются уметь ладить с природой, обходиться малым. Мы уходим в походы в дикие места и живем там какое-то время, пытаясь приспособиться. Вы меня понимаете?

Моя «легенда» была шита белыми нитками, но ничего умнее мне в голову не приходило. Судя по овцам и одеянию передо мной был пастух, вряд ли он был Фрейдом, чтобы меня так легко раскусить. Но пастух оказался непрост:

— Девушка, зачем врешь? — Его глаза превратились в щелочки, — я в этих местах тридцать лет и никогда не видел твоих сурф… — он не смог выговорить слово сурвивайеры и отрицательно покачал головой:

— Врать не хорошо, ты попала в беду, скажи правду Аскару, я постараюсь помочь.

На мгновение я задумался, пастух производил впечатление хорошего человека. Попросив воды, сделал пару небольших глотков и начал рассказывать. В этот раз я говорил правду, точнее половину правды. Рассказал, что попал в Китай по приглашению работать, что местные отобрали документы, повезли работать в бордель. Немного помолчав, словно мне крайне неприятно вспоминать все это, продолжил рассказ, как мы с подругами сбежали, узнав, что недалеко казахская граница. Рассказал про смерть Фатимы, умолчав, что она была турецким разведчиком. Когда рассказывал про смерть турчанки, не смог удержать слез, иногда женский организм выходил у меня из-под контроля. Но именно мои слезы убедили старого Аскара. Притянув меня к себе, он даже обнял со словами «не плачь девочка, все будет хорошо, Аскар поможет».

Я едва не задохнулся от запаха пота и жареного теста, но стоически вытерпел.

Когда я закончил рассказ, Аскар сходил к своему мотоциклу, стоявшему неподалеку и вернулся с сумкой. Расстелив кусок относительно чистой ткани, пастух выложил на нее еду из сумки. Никогда в жизни, черствый кусок сыра и жареные лепешки мне не казались такими вкусными.

Аскар почти не ел, с жалостью глядя на меня, как я поглощаю его суточный запас пищи. С набитым ртом постарался выведать, где именно нахожусь. Оказалось, что я неплохо углубился в Казахстан и находился немного севернее пропускного пункта Хоргос, не доходя до городишка Жаркент всего около десяти километров.

— А Астана далеко? — я все-таки наелся, даже дышать было трудно.

— Астана далеко, зачем тебе Астана? — Аскар аккуратно собрал остатки моей трапезы, свернув все в ткань и отправил в сумку.

— У меня там друг, он поможет.

— В Жаркенте есть Аким, есть отделение полиции, они помогут тебе добраться до своих. Тебе же надо обратиться в посольство, чтобы попасть домой, — для пастуха Аскар был неплохо информирован.

— Мне нежелательно обращаться в полицию, в посольство.

Увидев недоуменный взгляд пастуха, продолжил, вложив максимальную искренность в голосе:

— Они поставят мою маму в известность, моя история станет известна соседям, на нас будут показывать пальцем. Может вы не поверите, но для мамы это будет ужасной трагедией. Если я доберусь до своего друга в Астане, он поможет попасть домой тихо, без скандала, без огласки.

Определенно сегодня удача была на моей стороне:

— Тебя могут убить родные? За то, что с тобой случилось в Китае? — Пастух явно был наслышан об «убийствах чести». За эту версию следовало уцепиться, тем более моя внешность не была типичной для русской девушки.

— Да, понимаете мы из смешанной семьи, мой отец дагестанец, — ляпнул первое, что пришло в голову. — Он очень строгий и мы с ним намучились из-за этого.

Аскар молчал недолго, словно обдумывал варианты:

— Астана далеко, я там никогда не был. От Жаркента за пять часов можно доехать до Алматы, я могу тебя отправить в Алматы, у меня там сын с невесткой живет, — пастух свистнул, секунду спустя послышался лай и две здоровенные собаки выросли словно из-под земли. Аскар дал собакам команду, и его помощники с громким лаем стали поднимать овец, собирая их в кучу.

— Сегодня пасти больше не буду, надо попасть в Жаркент и успеть на автобус до Алматы. И тебе надо привести себя в порядок, от тебя воняет.

В словах пастуха не было оскорбления, это была констатация факта, от меня действительно несло.

Я сидел в люльке мотоцикла Аскара, собаки гнали отару овец, и мы все вместе медленно двигались в сторону Жаркента. Как ни старался мой спаситель пораньше добраться в Жаркент, чтобы успеть привести меня в порядок и посадить на автобус до Алматы, мы не успели. Отара часто останавливалась и даже лай собак мало действовал на овец. Смирившись с тем, что сегодня мне не уехать, я дремал в люльке, пытаясь не думать о Фатиме. Я много смертей видел, но именно ее смерть была самой тяжелой. Девушка вырвалась из ада китайского концлагеря, до свободы оставалась пара часов, но старуха с косой ее настигла. Сколько пролежит ее труп у тех кустов, прежде чем китайцы его обнаружат? Или ее останки будут обглоданы шакалятами? От этих мыслей хотелось выть волком.

Дом Аскара располагался на самой окраине города, вплотную к дому примыкал загон и овчарня. Мы, конечно, не успели на последний автобус, старый казах, порыскав по дому, нашел кое-что из вещей своей невестки. Приняв душ и смыв себя грязь в летнем душе, я сидел, укутавшись в плед и прихлебывал чай. Аскар говорил по телефону с сыном, казахский мне был незнаком, поэтому я даже не вслушивался.

Закончив разговор, Аскар присел к столу:

— Дочка, ты поедешь утренним автобусом, мой Тулун тебя встретит прямо на автостанции. Он хороший сын и поможет тебе добраться до Астаны.

— Почему вы мне помогаете, я ведь даже не казашка, — непроизвольно вырвалось у меня, в ответ на его слова.

— Все мы под Аллахом ходим, неважно кто ты по нации, важно быть человеком, — философски ответил казах, наливая себе чай.

— Вы так хорошо говорите на русском, — на мои слова Аскар улыбнулся:

— Я ведь не всегда был пастухом, при Союзе я работал учителем русского языка и литературы. Потом настали тяжелые времена, школу закрыли, вот я пошел в пастухи. Работа это тяжелая, не всякий соглашается.

Мы посидели примерно полчаса, беседуя на отвлеченные темы. К чести Аскара, если у него и были подозрения в отношении меня, он их не показал. Проводив меня в комнату, где раньше жили его сын с невесткой, казах удалился, пожелав спокойной ночи. Едва я коснулся кровати, как меня непреодолимо потянуло в сон. Была скверная мысль, не пожелает ли старый казах домогаться девичьего тела, но вспомнив его поведение, мне стало стыдно перед самим собой.

Утром, когда меня разбудили, на столе уже был готовый завтрак. Ради меня Аскар не пошел с утра пасти овец. Голодные овцы недовольно блеяли, а обе собаки в нетерпении носились по двору.

Посадка в автобус прошла без проблем — Аскара в городе знали, с ним здоровались, прикладывая руку к груди.

— Ну все, дочка, счастливой дороги, вот в телефоне номер Тулуна, позвони, как будешь подъезжать к Алматы, — казах сунул мне в руки старенький телефон с треснутым экраном.

— Я обязательно отблагодарю вас дядя Аскар, — от избытка чувств крепко обнял старика, который даже немного опешил от моего поступка.

— Все, все, тебе пора, — подтолкнув меня в сторону кресла, Аскар торопливо вышел из автобуса. Сквозь пыльное стекло автобуса, я увидел, как старик, вытащив помятый носовой платок промокнул глаза и торопливо зашагал к своему мотоциклу.

— Ты очень похожа на его дочку, ее убили пять лет назад, — подала голос соседка, — только глаза у тебя другие.

Я промолчал, мне стало искренне жаль этого доброго казаха, потерявшего дочь и решившего помочь чужой дочери. Именно на таких добрых людях и держится мир. Соседка, увидев, что у меня нет желания продолжать разговор, отвернулась к окну и вскоре захрапела. Дорога была длинной, дважды мы останавливались в небольших населенных пунктах, где можно было выпить чаю и сходить в туалет.

Увидев вывеску Алматы на трех языках, я набрал номер сына Аскара.

— Алло, это Тулун, мне сказали вам позв… — не успел я закончить фразу, как трубка ожила:

— Да, это я, папа мне звонил, жду вас на автостанции у столбика с цифрой 17.

Неожиданно на меня нахлынула такая слабость, что я не слышал голос Тулуна — впервые я почувствовал, что смертельная опасность осталась позади.

Глава 21

Новые горизонты

Тулун оказался мужчиной примерно тридцати пяти лет с лишними килограммами и небольшим пивным животом. Узнать его было нетрудно, кроме него у столбика, выкрашенного в цвет флага Казахстана, больше никого не было.

— Саша? — скорее утвердительно спросил казах, протягивая мне руку. — У вас сумок не было с собой?

— Нет, я налегке, папа ничего вам не рассказал?

— Пойдемте к парковке, поговорим в машине, — несмотря на свою тучность, Тулун оказался довольно резвым малым, с места рванув на большой скорости. Уже выруливая с парковки, сын Аскара вновь заговорил:

— Папа сказал встретить девушку и помочь ей добраться до Астаны. Велел не задавать много вопросов, предупредил, что вы попали в беду и не хотите об этом говорить. А у вас правда серьезные проблемы? — Раскосые глаза казаха вперились в меня в ожидании ответа.

— Очень серьезные, ваш отец в курсе, спросите у него, — как я не старался смягчить тон, получилось грубо. Тулун, явно задетый замолчал, только сильнее надавив на акселератор.

— Вы не обижайтесь, просто неприятна эта тема, — мои слова подействовали, казах улыбнулся, пробормотав: — Это вы меня извините, папа же мне говорил не задавать вопросов.

— Долго нам ехать? — я решил сменить тему, чтобы не было неловкого молчания. Тулуна прорвало, он рассказывал про весь наш маршрут, словно профессиональный гид. Жил Тулун в доме 25 по улице Нахимова рядом с огромным медицинским центром с неоновой вывеской.

По казахскому гостеприимству нас уже встречал накрытый стол, за которым хлопотала Акмарал, жена Тулуна. Двое детей трех и пяти лет, гордость семьи моих новых друзей, мешались под ногами, скрашивая наш молчаливый обед. Акмарал говорила совсем мало, видимо Тулун уже предупредил ее не лезть мне в душу. Уже заканчивая пить чай, Акмарал поспешно извинилась и с двумя отпрысками ушла в спальню, оставив нас с Тулуном.

— Нельзя расспрашивать гостя, пока он не наелся, — казах отодвинул блюдце и блеснул глазками. — Скажи, Саша, что мне надо сделать, чтобы отец остался доволен мной?

— Мне надо попасть в Астану, — не стал я разглагольствовать.

— Только и всего? Полтора часа на самолете и вы в Астане, билет я куплю сам, отец предупредил, что денег у вас нет.

— У меня нет паспорта, — Тулун не сразу понял о чем я.

— Россиянам в Казахстане можно путешествовать по обычному паспорту.

— У меня нет паспорта вообще, он утерян, — подобрал я максимально нейтральное слово.

Но Тулуна смутить было трудно, почесав затылок он вынес вердикт:

— На автобусные маршруты паспорт необязателен, точнее необязательно чтобы данные в паспорте и в билете совпадали. Это никто не проверяет. Я куплю билет на свой паспорт, а вы поедете в Астану. Может еще что-то?

— Пока не знаю, мне нужно подумать, — я встал из-за стола, поблагодарив хозяина за радушный прием.

— Акмарал, — завопил Тулун, и когда казашка незамедлительно явилась на этот крик, продолжил:

— Покажи Саше ее комнату для отдыха, я пока поеду по делам и вернусь. Посмотри расписание автобусов на Астану и место отправления.

— Спасибо, Акмарал, все было очень вкусно, мне очень стыдно, что причиняю вам неудобства, — я пошел вслед за покрасневшей Акмарал, окидывая взглядом гостиную.

Два компьютерных монитора, сканер, принтер, полка с дисками — все указывало на то, что хозяин квартиры на короткой ноге с компьютерами. С момента ка Фатима дала мне контакт в МИДе и назвала пароль, меня мучала мысль, как мне связаться с этим Нурланом. Нельзя явиться к МИДу и потребовать встречи. А попроситься на прием, даже мне сказочно повезло бы и меня приняли, не получится: никто не пропустит в МИД человека без документов.

Сейчас, увидев компьютеры в квартире Тулуна, у меня родилась мысль: а что если узнать номер телефона Нурлана и позвонить ему?

Акмарал показала комнату и уже выходила, когда окликнул ее: — А чем занимается Тулун, я просто видела компьютеры, может он хакер?

— Хакер? — рассмеялась девушка. Надо признать, смех был приятный и мелодичный. Спохватившись, Акмарал, прикрыла рот рукой, но не удержалась и снова прыснула:

— Он системный администратор в компании, но ему очень льстит, когда его называют хакером. Как вы невероятно точно попали своим вопросом.

Продолжая улыбаться, Акмарал затворила за собой дверь, оставив меня чуть ли не в восторге. Системный администратор, мнящий себя хакером — да его просьба узнать номер телефона должна обрадовать, особенно если произнести ее вкупе со словом хакер.

Вернулся Тулун довольно быстро, я даже не успел заснуть. Услышав его голос в гостиной, приоткрыл дверь и негромко позвал:

— Тулун, можно вас на минутку?

Казах выслушал мою просьбу, его глаза засияли, когда он услышал, что нужно узнать номер телефона чиновника из МИД.

— На их сайте будет, пара минут и вуаля, — продолжая говорить, он сел за компьютер и защелкал клавишами. Нурланов в МИДе оказалось двое: первый был начальником службы безопасности, второй — заместителем министра.

— Его номер, — я уверенно ткнул пальцем в заместителя министра. На сайте был только рабочий номер, дозвониться удалось только с пятой попытки. Секретарша с противным голосом отказалась соединить с заместителем министра, сославшись, что нас нет в списке абонентов ее босса. На все мои уговоры, что дело важное — грубовато посоветовала звонить в общественную приемную и изложить свою проблему.

Конечно, у меня не было иллюзий, что все получится легко.

— Я попробую узнать его личный мобильный, — пальцы Тулуна порхали по клавишам. Он прошерстил соцсети, поискал в поисковиках, но так не и не смог узнать.

— Есть только один вариант, купить его номер в Даркнете, — это слово мне мало что говорило, и казах с удовольствием потратил пять минут, разъясняя мне скрытые возможности Даркнета.

После перевода небольшой суммы в криптовалюте, а Тулун оказывается скрытно от жены играл на бирже, собеседник под ником Dustum пообещал номер к вечеру. До наступления ночи было довольно много времени, и я согласился погулять с Акмарал и ее детьми, совсем недалеко был большой парк с величественными деревьями. Акмарал придирчиво осмотрев мой наряд, немного обновила мой гардероб. Погуляв по парку и наевшись мороженного, мы вернулись домой. Казашка принялась готовить ужин, я же ушел в свою комнату, сославшись, что мне надо поспать.

Снова в Даркнет Тулун полез уже к девяти ночи — нашего собеседника не было в сети, но спустя полчаса он появился, выдав нам номер Нурлана.

Но Нурлан, видимо не отвечал на незнакомые номера. После десяти наборов, я сменил тактику, послав обычное сообщение со словами Демирель Фатима.

— Звук входящего звонка показался очень громким: звонил Нурлан. Тулун и ЯАкмарал тактично ушли в спальню к детям, давая мне поговорить.

— Фатима? — следом пошел поток слов на казахском или турецком языке, для меня они неразличимы. Выждав секунду, при первой его паузе, ответил: — Я не Фатима, но она просила меня позвонить вам и сказать, что…, — в трубке послышались гудки. «Черт», — я его испугал, через минуту он опомнится и заблокирует номер, или еще лучше, просто сменит его. И потом сколько времени придется потратить, чтобы найти его новый номер. Решение пришло моментально: дрожащими пальцами написал пароль «курдоглу» и нажал кнопку посыла.

От повторного звонка Нурлана я вздрогнул:

— Никаких имен, скажите, где вы находитесь? — голос был требовательный и с металлом.

— В Алматы у друзей.

— Они надежные, знают кто вы?

— Надежные, нет не знают.

— Диктуйте адрес, за вами приедут мои люди, — Нурлан не давал мне опомниться. Почувствовав мое смятение, шпион продолжил:

— В моем телефоне встроенный скремблер, меня не смогут прослушать, за своих знакомых не переживайте.

Выслушав адрес, голос в трубке проинструктировал меня:

— Вытащите симку и батарею телефона, уничтожьте. Никуда не выходите, к вам приедут мои люди. Их будет двое, представятся как сотрудники иммиграционной службы, покажут удостоверения и заберут вас. И ни слова вашим знакомым, пусть для них все так и останется, этим вы обеспечите им безопасность. Вы меня поняли?

— Да, — все происходило так быстро, что я даже не успевал все осознать.

— По этому номеру больше не звоните. Вас привезут ко мне, до скорой встречи, — гудки свидетельствовали, что собеседник положил трубку.

— Получилось дозвониться? — в глазах Тулуна был живой интерес.

— Дозвонилась, но моего друга не было на месте, но мне обещали, что ему передадут мой звонок, — я чувствовал себя паршиво, обманывая этих порядочных людей, но им лучше меньше знать. Все-таки я звонил чиновнику МИДа Казахстана, работающему, скорее всего, на турецкую разведку.

Симку и батарею я спустил в унитаз, помыл руки и вышел из туалета, когда зазвонил дверной звонок.

— Кто в такое время? — Тулун уже успел надеть пижаму и выглядел как телепузик. Щелкнул замок открываемой двери — вначале было слышно плохо, но голос Тулуна звучал все громче. Из спальни выскочила побледневшая Акмарал, ей хватило мгновения, чтобы понять в чем дело.

— Это за тобой, тебе надо бежать, — женщина силой потащила меня в спальню, где рывком открыла окно.