Не ангел я…

Я живу среди пороков,

Да и сам я весь – порок.

Одинок я одинокий

Среди тысячи дорог.

И глаза мои калеки —

Костылями по ногам.

И любовь моя навеки —

Еле-еле по слогам.

И во взгляде вдруг читаю:

«Завтра позабудется».

Ни о чем уж не мечтаю —

Все равно не сбудется.

Ах ты жизнь моя шальная!

Не листом шагреневым —

В сад вплывает ночь хмельная

Парусом сиреневым.

Холод выстудил синие стены,

Из окна – догорающий свет.

Нестерпимей становимся все мы

Под стрелой улетающих лет.

Мы стареем, как яблоки в кадке;

Голос груб, взгляд озлоблен и скуп.

И не так уже, милая, сладки

Поцелуи истерзанных губ.

Крылья душ, где же вы обгорели?

Был высок и прекрасен полет.

Неужели, мой Бог, неужели

Наступает последний черед?..

И дни уж не ярки,

И ночи не жарки,

Скупее улыбки,

Глупее подарки.

И требует смелости

Каждый пустяк,

И женские прелести

Дразнят не так…

И вряд ли услышу я

юности зуд,

Когда в поднебесье меня

повезут.

И вряд ли увижу я дождь

и грозу,

Но, может быть, ты мне

подаришь слезу?

Когда мы в отчаянье

От новой беды,

К нам радость случайно

Проглянет из тьмы.

Когда хорошо нам

И сердце поет,

Какое-то горе

Стоит у ворот.

Вот так и живем мы.

И день ото дня

Чего-то находим,

Теряя себя.

Ручейками в тучках рваных

Расплескалась лунь в ночи.

Стынут запахи дурманов —

Луговые куличи.

Август пьяненький в окошко

Прислонится лбом к стеклу,

И взгрустнется мне немножко

По ушедшему теплу.

Скоро утро брызнет светом,

Не разобрана кровать…

Скоро жизнь с другим поэтом

Станет ночками играть…

В саду, где розы расцветали,

Витали запахи весны.

Там вишни, приоткрыв вуали,

Смотрели розовые сны.

Царила ночь, и невозможно

Мне было жаль ушедших лет,

И только звезды осторожно

На розы проливали свет.

Биенье собственного сердца

Вдруг ощутил я в тишине —

И то ли бесы, то ли черти

В лицо расхохотались мне…

Мой бедный брат, тебе на небесах

Уже никто не поднесет бокала.

Да мне и самому осталось мало

С охотниками пьянствовать в лесах.

Мой милый брат, июльскою зарей,

Спустя сто лет как ты сыграл без

правил,

Я – грешный Каин – говорю с тобой

С земли, которую навеки ты оставил.

Отсюда, брат, как ни прищурь глаза,

Как ни взреви белугою морскою,

Не видно рая твоего. Слеза

Одна лишь заливается тоскою.

Любимый мой, легко ль тебе в раю,

И видишься ли ты с отцом и с мамой?

Я здесь один остался на краю

Беды, что люди называют драмой.

И, голову на руки уроня,

Я проникаю в горя бесконечность.

И все же, брат, не торопи меня…

Увидимся… У нас в запасе – вечность…

Разбили всё, что только было можно.

В лесу любви одни чернеют пни.

Ступаем меж осколков осторожно,

Чтоб не поранить голые ступни.

Ко всем ручьям завалены тропинки.

И больше нечем жажду утолить.

Ни капельки на сердце, ни слезинки…

Ни верить нет желанья, ни любить.

Я в это окошко стучался ночами,

Когда приходил на свиданье к любимой.

Зачем заложили его кирпичами

И доски стальными гвоздями прибили?

Мы в это окошко сквозь тонкие стекла

Глазами друг другу «люблю» говорили.

Под ним – целовались, под ливнями

мокли…

Какими же юными мы еще были!

Куда так спешат наши краткие годы,

В старух превращая вчерашних невест?

Уж скоро и нам на кирпичном надгробье

Поставят из досок сколоченный крест.

Вы часто счастливых встречали на свете?

Конечно, конечно, – запрыгали дети.

И юноши тотчас цветком расцвели.

Да только вот взрослые взгляд отвели.

Как много друзей на ваш зов отзовется?

Вся наша деревня! – мальчишка смеется.

И юноша к девушке нежно приник.

Да только нахмурился грустный старик.

Всегда ли к столу доставало вам хлеба?

От детского смеха рассыпалось небо.

И юность меня позвала на обед.

Да вот ничего не ответил мне дед.

А долго ли вам упиваться любовью?

Да целую вечность, – распишемся

кровью.

Хотел я у деда узнать про века,

Да так и не смог отыскать старика.